Шумеры: клин и еще раз клин

«О Шумер, великая земля среди всех земель вселенной, залитая немеркнущим светом, определяющая божественные законы для всех народов от восхода до заката!» — когда-то с восторгом писал о своей стране шумерский поэт.

В благословенных землях Месопотамии, что в переводе означает «Междуречье», лежала эта страна. Край щедрого солнца, воды двух великих азиатских рек — Тигра и Евфрата, плодороднейшие лессовые почвы речных долин. Около шести тысяч лет назад здесь возникла одна из величайших цивилизаций древности — шумерская.

Гончарный круг, колесо, плут, сеялка, парусная лодка, оросительные каналы — все это мы знаем благодаря шумерам. В многолюдных городах Шумера работали искусные мастера, изготовлявшие прекрасную посуду, великолепное литье из меди и бронзы, возводившие дворцы и храмы. Наконец, именно здесь была изобретена знаменитая клинопись, которая осталась запечатленной на века на глиняных табличках.

Сейчас мы довольно хорошо знаем историю этого государства. Но несколько десятилетий назад ученые и не подозревали, что цивилизациям ассирийцев, вавилонян, аккадцев предшествовала шумерская.

Самое интересное в том, что шумеры были открыты не под лопатой археолога. И не по воле случайности. Сначала это произошло в… кабинетах ученых. Их открыли даже не историки, а лингвисты. Изучая особенности клинообразного письма, они напали на след неизвестного доселе народа. И в этом им помог метод дедукции.

Лингвисты обратили внимание на разнохарактерность ассиро-вавилонского письма. Клинописные таблицы (количество которых значительно пополнилось после раскопок городов Ассирии и Вавилона) представляли собой причудливую смесь буквенного, слогового и рисуночного письма. Такое многообразие клинописных знаков, решили ученые-полиглоты после многочисленных проверок, потребовало длительного развития системы письма. Отсюда следовал другой вывод: клинопись изобрели не вавилоняне и не ассирийцы, а какой-то другой народ. Ученые даже предположили, что древний народ (существование которого еще не было доказано ни одной находкой) пришел в Двуречье из гористых восточных районов.

Смелая гипотеза! Великое дело, когда исследователи верят в свои предположения. А вера была настолько сильной, убеждение так глубоко, что ученые начали искать имя народу. В одной из надписей семитский царь Саргон (древний правитель южного Двуречья) именовал себя «царем шумеров и аккадцев». Поэтому одни ученые назвали гипотетический народ шумерами, другие — аккадцами.

Веское слово в доказательство существования таинственных шумеров-аккадцев сказал француз Э. де Сарзек. Консульский агент, он слыл большим приверженцем Древнего Востока. В 1877 году Э. де Сарзек начал раскопки одного из холмов Двуречья. И вскоре наткнулся на статую, не похожую на все до сих пор найденные. Увлеченный и ободренный первым успехом, Э. де Сарзек продолжил раскопки. Счастье сопутствовало ему и дальше. Он нашел черепки посуды, украшенной замысловатым орнаментом, статую и различные надписи на глиняных табличках. Э. де Сарзек работал четыре года.

Открытием, возбудившим стремление к новым поискам шумерских документов, стал город Ниппур. Там в конце XIX века американские археологи обнаружили несколько тысяч табличек с клинописью. Ниппурские таблички размещались в 62 комнатах.

Следующей и, пожалуй, самой неожиданной и большой, была находка шумерской библиотеки на месте Шуруппака — древнего города шумеров, в котором, по преданию, жил Ной.

В 1902 году группа видных немецких археологов предприняла дерзкую экспедицию в совсем еще не изученный, загадочный и неведомый район Двуречья,

Путь был поистине адский, его могли преодолеть лишь люди стойкие, преданные науке, своим идеям и творческим замыслам. Неимоверная жара (была середина июля), кишащие змеями и ядовитыми паразитами топкие нескончаемые болота с их коварными бездонными «окнами». Тучи комаров. Возможность столкновения с бедуинами, которые всего лишь несколько лет назад напали на группу американских археологов. Поэтому новая экспедиция больше походила на военный отряд: у каждого висело на поясе оружие. Но все обошлось мирно, безопасную дорогу обеспечивали деньги.

И ученые шли по болотам, сквозь зной и тростниковые заросли, шли с надеждой где-то там, в дебрях забытого богом и людьми края, найти… библиотеку шумеров.

Вот и Фара. Большая деревня. Жители ютятся в тростниковых домиках, лачугах, которые еще пять тысяч лет назад шумеры считали устаревшим и непригодным жильем для человека… Шеф Фара (он тоже обитал в тростниковом «дворце») запросил отдельную плату за предоставление рабочей силы; ему нужно было платить за каждого рабочего из деревни отдельно. Да и сами рабочие достаточно высоко ценили свой труд. К тому же в первые дни место раскопок окружили триста бородатых мрачных людей с тяжелыми пиками и потребовали… работы. Пришлось и с ними уладить отношения. Но все окупилось сторицей: уже через несколько дней археологи наткнулись на первые клинописные глиняные таблички. Потом появились серии табличек с древними текстами шумерской клинописи. Наконец обнаружили настоящий клад табличек…

Шумерская библиотека была найдена! Конечно, с ней было много хлопот. Почти все таблички грозили рассыпаться па глазах. Их извлекали из сырой земли, просушивали, чистили, фотографировали, обжигали и аккуратно укладывали в ящики. На это ушло восемь месяцев, на публикацию результатов работ — двадцать лет.

Ученые классифицировали шумерскую библиотеку, разделив ее на серии. Первая — тексты хозяйственного содержания, вторая — школьная: глиняные таблички, игравшие роль современных школьных тетрадей (эти материалы дали представление о высоком уровне шумерской педагогики, о том, как шумерские школьники учились писать). Но самое главное — шумерская библиотека позволила составить список «архаических клинописных знаков».

На полпути от Багдада к Персидскому заливу находился большой холм, который местные жители называли «Тал-ал-муккайир» («Смоляной холм»). Еще в середине XIX века было высказано мнение, что в недрах этого холма скрывается древний город Ур — звезда первой величины среди шумерских городов.

Но лишь в 1922 году англичанин Л. Вулли приступил к раскопкам, которым посвятил двенадцать лет. Год за годом появлялись из глубин земли развалины дворцовых ансамблей, ступени некогда величественных храмов.

Из-под многотонного слоя песка и щебня взорам предстала желтая ступенчатая башня — «зиккурат», постамент для главного храма города в честь бога луны Нанна. Когда-то это было внушительное сооружение из трех ярусов террас, сужавшихся кверху. На усеченной вершине стоял храм, ступеньки террас были усажены деревьями. Зиккурат был виден далеко за пределами города.

Л. Вулли раскопал остатки захоронений царей Ура. В гробнице одной правительницы были обнаружены ценнейшие предметы. Золотые сосуды, головной убор царицы. И все это тончайшей ювелирной работы, исполненной шумерскими мастерами более пяти тысяч лет назад.

Теперь уже никто не сомневался в существовании шумеров, в их высокой культуре.

И еще одна находка в царских могилах привлекла всеобщее внимание: так называемый штандарт, две прямоугольные дощечки, соединенные под углом и скрепленные двумя боковыми треугольниками. Предполагают, что штандарты крепились к шесту и их носили во время торжественных церемоний. Но самое главное: инкрустированные перламутром и ракушками штандарты воспроизводили разные сцены из жизни шумеров.

Вот изображена сцена пиршества. Мы видим царя и его приближенных, узнаем об одежде, утвари и обычаях шумеров. Ведут на заклание животных — картина свидетельствует о том, какие животные были одомашнены шумерами к третьему тысячелетию до нашей эры. А вот шествие пленных и воинов — и мы знакомимся с оружием шумеров. На штандарте нарисованы колесницы. Это было открытием. Ведь до сих пор считалось, что изобретателями тяжелых колесниц, сыгравших большую роль в истории многих стран древнего мира, были ассирийцы.

Да, поистине прекрасным и величественным был город Ур. Недаром ему посвящены хвалебные слова из шумерского гимна:

Долго «жил» Ур. Ни войны, ни пожары не могли уничтожить его. Но то, что оказалось не под силу людям, сделала природа. Благодатные воды Евфрата постепенно ушли в сторону на пятнадцать километров по новому руслу реки.

Жизнь в Уре замерла, Покрылись песком и пылью величественные здания, а на месте зеленеющих садов осталась сухая, раскаленная почва. И ничто бы больше не напомнило нам об этом городе, если бы не раскопки и не многочисленные тексты на глиняных табличках, которые Л. Вулли отыскал под развалинами (более 20 тысяч). Они составили большую библиотеку.

Англичанин Л. Вулли как бы подытожил все своими великолепными раскопками.

«Мы выросли в такое время, — писал он, — когда началом всех начал в искусстве считалась Греция, когда думали, что сама Греция, словно Паллада, появилась из головы Зевса-олимпийца. Но нам удалось убедиться в том, что свои жизненные силы она черпала в культуре лидийцев, хеттов, финикийцев, жителей Крита, Вавилона, Египта — им всем она в немалой степени обязана своим расцветом, корни ее уходят еще дальше в глубь веков: за всеми этими народами стоят шумеры».

Это заявление он мог сделать после многолетних раскопок древних развалин в Двуречье.

Но все это богатство осталось бы мертвым, и мы бы значительно меньше знали о Шумере, если бы не владели главным ключом к шумерской цивилизации — дешифрованной клинописью.

Еще в XVII веке европейские путешественники и агенты различных компаний снимали копии клинописных знаков в Персии, Аравии и других странах.

Поначалу клинопись считали орнаментом, узорами на камнях. Говорили даже, что это следы птиц на мокрой глине. Но европейские ученые все больше склонялись к мнению, что это древняя письменность, которую, казалось, никогда не разгадать. Ведь не могли даже толком уяснить, как читать таблицы: сверху вниз, слева направо или наоборот.

Однако пришло время, и датчанин К. Нибур привез копии загадочных и очень важных клинописных текстов.

В 1761 году датский король снарядил экспедицию для исследования далекой Аравии, Ирана и других неизвестных восточных стран. Цель экспедиции — торговые интересы Дании.

Смелые, умные люди вошли в состав экспедиции. Среди них — сын пастора К. Нибур, молодой, энергичный человек, увлекающийся Востоком и знающий арабский язык.

Судьба экспедиции была печальна.

Сначала ее надолго задержали в Каире. Но это одновременно обернулось и счастьем для науки, для будущих египтологов: К. Нибур, чтобы скоротать время, начал срисовывать таинственные, никем еще не разгаданные и даже незнакомые Европе знаки — иероглифы, которых было предостаточно на старых монументах и камнях. Полгода изо дня в день, из месяца в месяц К. Нибур копировал иероглифические надписи. Это дало ему возможность высказать со временем очень интересные и важные мысли о сущности иероглифов как письменности — мысли, которые умело использовали египтологи в будущем. Одновременно К. Нибур, сам того не замечая, за эти полгода развил в себе наблюдательность, исследовательскую скрупулезность и точность, что так понадобилось ему в будущем.

И еще одна важная психологическая деталь. Все члены экспедиции полгода изнывали от жары и бездействия, хандрили, нервничали, ссорились между собой, растрачивая нервы и здоровье на пустяки. Их силы и воля незаметно иссякали, что губительно сказалось потом. Безделье убивает человека!

Один К. Нибур с утра и до вечера ежедневно напряженно трудился. Работал он упорно, стойко, увлеченно. Сколько нужно было проявить выносливости, воли, чтобы в страшный зной часами выстаивать перед монументом, срисовывая причудливые сложные знаки, которые требовали большого внимания, сосредоточенности, терпения. Он как бы готовил себя к большим трудностям, которые были не за горами.

Наконец датской экспедиции разрешили двигаться дальше. Через Сирию, Палестину, Аравию она попала в южные районы Аравийского полуострова. Но болезни, эпидемии, лишения сделали свое: все члены экспедиции гибнут, в живых остается только К. Нибур.

Мужество и находчивость не покидают его. Зная арабский язык и его диалекты, К Нибур умело приспосабливается к обстоятельствам. Одевается и ест как местные жители. Устанавливает контакты, находит работу, получает поддержку у населения. И снова путешествует, изучает страну, ее обычаи, язык, культуру. Так проходит несколько лет. Прибыв в Бомбей, К. Нибур снова готовится в путь, его влечет назад в Аравию. В 1765 году он отправляется в Аравию. Теперь маршрут его более точен. Он пересекает Месопотамию, Иран и наконец в семи милях северо-восточнее Шираза находит мечту своих странствий — руины древнего Персеполя. Перед мужественным датчанином остатки гигантского дворца Дария и Ксеркса, который так легкомысленно разрушил Александр Македонский.

…Во время большого пиршества афинская гетера Таис в экстазе выхватила с алтаря горящий факел и швырнула его между деревянными колоннами дворца. Это понравилось Александру Македонскому. Он был молод и горяч, да к тому же изрядно пьян. Выхватив факел, он запустил его на деревянные хоры. За полководцем последовала и его свита. Все это кончилось грандиозным пожаром, веселым зрелищем для Александра Македонского.

На протяжении веков и тысячелетий вплоть до 30-х годов нашего столетия дворец Дария, как и Колизей в Риме, служил каменоломней для местных жителей. Но К. Нибур еще застал там самое главное… Три недели подряд он копировал клинописные знаки: надписи на величественных монументах, памятниках-надгробиях, огромных камнях.

Ученый мир получил точные копии важнейших для истории надписей Дария и Ксеркса. Эти копии К. Нибур опубликовал в своей книге «Описание путешествия в Аравию и окружающие страны». Книгу эту, мы уже говорили, всегда держал при себе Бонапарт во время своего египетского похода.

К. Нибур свершил подвиг исследователя — добыл ценные клинописные документы. Но этим он поставил перед учеными большую и трудную задачу: прочесть письмена, которые внешне действительно похожи на хаотические следы каких-то фантастических птиц.

Шли долгие годы упорного труда многих ученых Европы, а персепольские надписи не поддавались. «Но вот пришел Г. Гротефенд…» Так начинали обычно рассказ об этом удивительном, чуть ли не легендарном человеке.

Действительно, эта история звучит как легенда. В 1801 году двадцатишестилетний учитель из немецкого городка Мюндена, сын сапожника Г. Гротефенд в кругу друзей заключил, казалось бы, сумасбродное пари: поспорил, что найдет ключ к дешифровке клинописных текстов из Персеполя. «После этого, — констатируют историки, — он идет и довольно быстро, просто расшифровывает клинопись»… «Неспециалист!», «простой учителишка из гимназии…», «сын сапожника».

Еще мальчиком, живя в тяжелых материальных условиях, Г. Гротефенд понял: счастье ему может принести только величайшее трудолюбие. В школе он учится лучше всех. Потом педагогическое училище, Геттингенский университет, в котором он глубоко изучает теологию и философию, занимается классической филологией. На него обращают внимание видные профессора, рекомендуют еще студентом на должность учителя гимназии.

Г, Гротефенд целенаправленно и сознательно копит средства для того, чтобы заняться наукой. А в часы досуга он, между прочим, с упоением решает сложные загадки, занимается ребусами, шарадами, акростихами, как бы подсознательно готовя себя к величайшему открытию. Вскоре выходит его научная работа о «всеобщем» или «мировом» языке — тоже важный факт. Да, не так просто приступил Г. Гротефенд к дешифровке клинописных, знаков. Правда, пари было. Но в тот момент он имел уже за спиной глубокие знания.

Еще К. Нибур заметил, что надписи начертаны тремя различными видами письма. Далее Г. Гротефенд знал, что в 540 году до нашей эры Кир наголову разбил вавилонян и основал великое персидское царство; логично, что хоть одна из персепольских надписей сделана на языке победителя. Ученые предполагали также, что древнеперсидский текст расположен в средней колонке — привилегированное-де положение.

Еще одно очень важное обстоятельство подметили ученые: одна группа знаков встречается в тексте довольно часто — не царский ли это титул? А повторяющийся клинообразный знак — не разделительное ли это слово? К тому же датский ученый Ф. Мюнтер написал «Исследование о персепольских надписях», где высказал интересную мысль: вероятнее всего, они принадлежат великим царям древней Персии из династии Ахеменидов.

После тщательного изучения текстов Г. Гротефенд пришел к выводу: клинописные тексты Персеполя надо читать сверху вниз и слева направо. Но главное было впереди…

Тексты, лежавшие перед Г. Гротефендом, — это же копии надписей на памятниках, монументах-надгробиях. А кто мог покоиться под величественными тяжелыми надгробиями? Цари, конечно. И что могло быть высечено на камне? Имена царей, их титулы и описание их «великих деяний».

Да разве, думал Г. Гротефенд, не начинаются все надписи на памятниках старых и новых времен стереотипной родословной: такой-то царь, царь царей, царь таких-то и таких-то стран, сын н-го великого царя, царя царей и т. д.!

Это была гениальная мысль. Если, размышлял Г. Гротефенд, первое слово в надписи — это имя царя, то идущий далее знак (косой клин) — разделитель, а следующее слово тоже означает «царь» («царь царей»!). Это слово, естественно, должно повторяться в последующих строках текста.

Далее Г. Гротефенд подметил очень ценную деталь: на всех табличках встречаются только два различных варианта первых групп клиньев. Значит, все монументы и памятники, с которых К. Нибур снял копии, принадлежали двум царям, вероятнее всего, отцу и сыну. И еще: когда эти имена упоминались порознь, то после одного из них следовал знак, обозначающий «царь», а после второго знак отсутствовал. Получалась такая схема: В царь, сын Б, царя, Б царь сын А. Это значило, что у последнего царя отец не был царем, как, например, у Дария.

«Будучи, — писал Г. Гротефенд, — полностью убежден в том, что речь шла о двух царях из династии Ахеменидов, ибо история древних греков, как современников событий и обстоятельных рассказчиков, представлялась мне наиболее достоверной из всех, я принялся изучать генеалогию персидских царей, пытаясь установить, какие имена более всего подходят к характеру надписи. Это не могли быть Кир и Камбиз, так как имена царей, упомянутых в надписи, начинались с разных букв; это не могли также быть Кир и Артаксеркс, ибо первое имя было слишком коротким, а второе — слишком длинным. Оставались только Дарий и Ксеркс, и их имена так хорошо укладывались в схему, что у меня не было буквально никаких сомнений в том, что мой выбор правилен». К тому же отец Дария и дед Ксеркса Гистасп не был царем.

«Задача теперь сводилась к тому, — писал Г. Гротефенд, — чтобы придать этому имени, известному в греческой транскрипции, его персидскую форму, с тем чтобы, правильно определив каждый знак, расшифровать царский титул и таким путем разгадать тот язык, на котором сделаны надписи. Из Авесты (собирательное название для Священного писания персов) я узнал, что имя Гистасп по-персидски пишется Гошасп, Густасп, Кистасп или Вистасп. Тем самым я получил первые семь букв имени Гистаспа в надписи Дария, а остальные три я уже имел, получив их путем сравнения всех царских титулов».

Наконец Г. Гротефенд мог прочесть:

«Дарий, царь великий, царь царей, царь стран, Гистаспа сын, Ахеменид (тот), который построил этот дворец».

«Ксеркс, царь великий, царь царей, Дария, царя, сын, Ахеменид…»

«Лаборатория» перевода

Это произошло в 1802 году. Путь к прочтению письмен Ассирии и Вавилонии, клинописной библиотеки шумеров был открыт. Исчезнувшие далекие миры возвращались из небытия. История человечества расширилась далеко в глубь тысячелетий.

Рассказ о чтении клинописных табличек шумеров будет неполным, если мы не упомянем имя Д. Смита. Его работы внесли существенный вклад в шумерологию.

Жизнь Д. Смита довольно интересна и романтична, хотя по натуре своей он был далеко не романтиком. Этот рассудительный англичанин порой оказывался в таких ситуациях, о которых мог только мечтать любитель острых ощущений.

С детства любознательный и способный мальчик рвался к образованию, но бедные родители не могли позволить себе такую роскошь, они еле сводили концы с концами. Чтобы заработать на кусок хлеба, Д. Смит определяется гравером на монетный двор в Лондоне. Работая там, он самостоятельно изучает иностранные языки, зачитывается сочинениями по истории.

Однажды Д. Смиту доверили исполнение типографских клише для альбома «Клинописные тексты Западной Азии». Это решило его судьбу.

Можно только вообразить, что стоило самоучке в душной и тесной комнатушке, урывая часы от сна и отдыха, проникать в тайны ассирологии. Но упрямый Д. Смит добился своего. Мало того, что он научился читать клинопись, в скором времени он издал свои первые научные работы по ассирологии, которые сразу принесли ему известность и признание.

И наконец желание Д. Смита осуществилось. Его пригласили ассистентом в Британский музей, где можно было целиком и полностью посвятить себя любимому делу. А заняться здесь было чем. В подвалах музея лежали небрежно сваленные в ящики глиняные таблички из знаменитой библиотеки Ашшурбанипала с холма Куюнджик. Месяцы тяжелой грязной работы: очистка табличек от слоя грязи и пыли, склеивание обломков в единое целое. Наконец можно заняться и самой дешифровкой.

Д. Смит с головой ушел в работу. Перед ним открывалась жизнь Древнего Востока: то строительная надпись, то какой-нибудь инвентарный список — содержание было довольно однообразным. Но однажды с невзрачной серой таблички повеяло таинственными чарами поэзии Востока.

…Гильгамеш, властелин Урука, жестоко обращался со своими подданными. Изнемогая под тяжестью работ, они попросили богов наказать угнетателя. Боги услышали просьбу и направили к Гильгамешу Энкиду — человека, жившего вместе со зверями в лесу и наделенного необычайной силой. Узнав об этом, Гильгамеш подослал к Энкиду красивую жрицу, чтобы та его соблазнила.

Энкиду пришел в Урук и вступил в единоборство с Гильгамешем. Но силы противников оказались равны, никто не вышел победителем. Тогда они стали друзьями и вместе вершили подвиги на благо народа: вместе боролись с могучими львами, вызволили из лап чудовища богиню Иштар.

Вдруг Энкиду заболел и умер, Горько оплакивая своего верного друга, Гильгамеш решил найти секрет бессмертия. Он отправился на поиски Утнапиштима, человека, который знает тайну вечной жизни. Преодолев многочисленные препятствия, герой находит Утнапиштима, единственного человека, которому боги даровали спасение от… всемирного потопа.

Д. Смит не верил своим глазам. Уж не библейский ли Ной воскрес в древнем шумерском эпосе? С нетерпением читал он дальше:

Шуруппак, Шуруппак! Это было как гром среди ясного неба. Много лет название этого города не давало покоя исследователям. Где он находился и существовал ли вообще?

Ответ хранился в клинописной табличке. Это шумерский город. И в нем жил тот легендарный Ной, вернее, человек, который послужил прообразом библейского Ноя и кому народ дал имя Утнапиштим.

К сожалению, дальше табличек не оказалось, как ни перерывал ящики Д. Смит.

Но даже то, что было переведено, всколыхнуло весь Лондон. Еще бы! Древнешумерский эпос наносил прямой удар по Библии, недвусмысленно указывая, что легенду о всемирном потопе творцы Библии заимствовали у шумеров. Страсти разгорелись настолько, что газета «Дейли телеграф» обещала тысячу фунтов тому, кто найдет остальные таблички.

Ну что могла дать эта затея? Как можно было надеяться среди тонн песка и щебня разыскать несколько недостающих табличек? Однако Д. Смит решился. Из путешествия по Месопотамии Д. Смит вернулся в мае 1873 года с 380 недостающими обломками.

…Не в силах терпеть грехи людей, грозный бог Энлиль решил уничтожить весь человеческий род. Все ближе и ближе день страшной кары. Неужели несметные потоки воды унесут с собой все живое па земле, не пощадив никого и ничего?

Тяжелым сумраком опускается на землю ночь. Одиноко стоит хижина на окраине древнего города, сделанная из глины, камыша и ветвей. Это хижина праведного человека Утнапиштима. Дивные слова говорит ему ветер: «Слушай! Построй себе корабль, брось свое имущество и спасай свою жизнь! Возьми с собой на корабль немного семян и по паре всех живых существ!..»

«Что за диво?» — думает Утнапиштим. Но снова слышит божественный голос. Он рассказывает ему, как нужно строить корабль, чтобы спастись, когда будут открыты все «затворы небесные» и ливень хлынет на землю.

Построил Утнапиштим судно, лучшей смолой просмолил все щели в нем. Это был огромный ящик в несколько этажей, разделенный секциями. С большим старанием он был накрыт крышей, которую не промочил бы самый сильный дождь. И только погрузил Утнапиштим на корабль все, что было сказано, как невиданной силы ураган обрушился на землю. Черные тучи заволокли небо, загремел гром, засверкали молнии, и хлынул на землю страшный ливень.

Шесть дней и семь ночей он длился. Бросали ковчег Утнапиштима угрюмые волны, пока не оказался он у горы Ницир (Нисир). Люди все «превратились в глину». Вокруг было одно море, и лишь вершина Ницир (Нисир) поднималась над волнами.

В поисках земли Утнапиштим выпустил голубя. И как в библейской легенде:

Сторонники Библии уже ничего не могли возразить. Подтверждение исторической основы народной легенды вскоре нашлось. Раскапывая остатки гробниц в Уре, археолог Л. Вулли обнаружил слой ила толщиной примерно 3,5 метра. Его принесло не течение Евфрата, так как ил залегал выше уровня реки. По всем законам геологии слой ила мог быть только результатом огромного, катастрофического наводнения, которое могло показаться перепуганным шумерам всемирным потопом.

На протяжении многих тысячелетий клинопись прошла долгий и сложный путь развития. Исследователями прочитано уже много клинописных «глиняных книг». Они дали богатейший материал по истории развития клинописи. И все же сведений о ее прародителе, так называемом протошумерском письме, все еще недостаточно.

У нас в стране, в Эрмитаже, хранится небольшая глиняная шумерская табличка. Специалисты определяют ее возраст в пять с лишним тысяч лет и считают одним из самых древних документов на земле.

На табличке изображено всего четыре знака — тиара, знак, обозначающий женщину, рука и ограда. И хотя все знаки имеют рисуночный характер, к пиктограммам отнести их нельзя. Это своеобразная запись, передающая определенные понятия, а знаки — типичные идеограммы. Но, как мы знаем, идеограммы вышли из пиктограмм. А вот эти-то первоначальные образцы рисуночного письма учеными изучены еще очень плохо.

Развитие клинописи шло по пути упрощения рисунков.

Важный фактор усовершенствования письма — стремление передать сложные идеи, понятия, мысли. Для этого к простым идеограммам присоединялись дополнительные значки. Например, для понятия «есть» применялись две логограммы: «хлеб» и «рот», «дикий бык» — «бык» и «гора» и т. д.

Но со временем и это перестало удовлетворять шумеров, так как не передавало всего многообразия и многозвучия языка. Знаками, которые имелись в арсенале шумерского письма, можно было сделать хозяйственную запись, подсчет имущества, то есть зафиксировать самое простейшее, конкретное.

А как записать мифы, исторические события, поэмы?! Это натолкнуло шумеров на введение в письмо фонетических дополнений. Они начали применять знаки, которые были многозвучны, то есть один знак обозначал много звуковых комплексов, и, наоборот, однозвучны, то есть один слог могли передавать несколько знаков.

С помощью слоговых знаков можно было отразить род, число, падеж, суффикс и другие грамматические формы. Так письмо шумеров из идеографического становилось логографическим, а затем и слоговым. И хотя превращение это происходило очень долго, оно позволило шумерскому письму передавать звуковую речь.

Но шумерская клинопись так и осталась на этой стадии, не дойдя до буквенного письма.

Со временем менялся и внешний облик знаков, рисунки делались все более условными. Когда клинопись прочно утвердилась на глине, знаки стали высекать и на других твердых материалах: камне, стекле, металле.

Унаследовавшие шумерскую культуру вавилоняне и ассирийцы восприняли и шумерскую письменность, упростив и преобразовав в соответствии со своим языком. Правда, здесь они столкнулись с определенной трудностью. Для шумеров слоговая система была пригодна, так как в их языке слова состояли в основном из одного, максимум из двух слогов. В семитских языках слогов было значительно больше, поэтому шумерское письмо мало им подходило, слишком громоздкой была бы запись.

Ассирийцы упростили клинописную систему, сократив количество знаков и введя в нее свои дополнения.

После расшифровки клинописи к серым, неприметным табличкам стали относиться совсем иначе. Если раньше их могли небрежно свалить в ящики, как поступили с библиотекой Ашшурбанипала, хранившейся в подвалах Британского музея, то позднее, находя, их тщательно сортировали, очищали от пыли и отправляли в научные центры.

Иначе говоря, стали следовать примеру древних. Ведь еще в Уруке, где нашли много глиняных табличек, их хранили в ивовых корзинах, которые потом завязывали, вешали этикетки с надписями: «Посылка рабочих», «Документы, касающиеся сада», «Тростниковая корзина с документами, касающимися мастерской ткачей» и т. д.

Это были архивы царских и храмовых хозяйств. Казалось бы, что интересного может быть в этих архивах? Что может дать хотя бы такая запись: «Сорок пять рабынь послано на один день таскать тростник для починки корабля и для доставки балок для дворца»? Уж лучше прочесть какой-нибудь миф или сказание об историческом походе.

Однако ученые думают иначе. В хозяйственных документах раскрывается сущность рабовладельческого строя, поэтому их с такой тщательностью изучают.

Вот купчая на продажу сына:

«Сына Син-нури, по имени Залилум, Бальмунамхе купил у его матери Син-нури. В качестве его полной цены он отвесил ей 11 шекелей серебра. Она поклялась своим царем перед ювелиром Иби-илабратом, перед птицеловом Син-гамилом, перед Варад-Наннаром, перед Син-Эрибом, перед Аху-вакаром, перед Энлиль-шеми, перед Аху-вакрумом, перед Лу-ниншубур-ка, перед Илима-ахи в том, что в будущем не предъявит претензий».

Короткий, скупой документ. Но можно представить, в какой нищете жила мать, если решилась продать собственного сына.

В фондах Лувра хранится «листок» из счетоводно-бухгалтерской книги древнего Шумера. Надзиратель составлял список рабов, чтобы высчитать, сколько зерна нужно им на прокорм. Столбиками идут имена женщин и детей, и очень часто стоит пометка «умерла». Каждый месяц резко сокращалось потребное количество зерна из-за огромной смертности рабов.

Так за каждой цифрой, за сухим перечнем лиц или предметов пытливый ум сможет увидеть много интересного.

Кроме этих деловых документов, шумеры оставили нам труды по математике, сельскому хозяйству, медицине, литературные произведения.

Теорема Пифагора была доказана еще математиками Месопотамии. Шумерские ученые составляли календари, карты, успешно использовали в медицине различные растения.

Глиняные таблички рассказали нам о мудрости и поэтичности шумерского народа. Например, пословицы. Они гораздо старше египетских.

Если страна плохо вооружена.

Враг будет всегда стоять у ворот.

Увернулся от дикого быка,

Натолкнулся на дикую корову.

А басни, сюжеты которых, как считали, придумал Эзоп, оказывается, появились еще раньше в Шумере.

…Около четырех тысяч лет пролежали а земле семнадцать клинописных шумерских табличек. Когда археологи извлекли их на свет божий и прочли, изумлению не было конца: это была своеобразная педагогическая поэма, которая звучит актуально даже сегодня. Приведем отрывок из нее, разговор отца с сыном:

«— Куда ты ходил?

— Я никуда не ходил.

— Если ты никуда не ходил, почему ты бездельничаешь? Ступай в школу, стань перед „отцом школы“, расскажи ему заданный урок, открой свою школьную сумку, пиши свою табличку, и пусть „старший брат“ напишет для тебя новую табличку. Когда закончишь свой урок и покажешь наставнику, возвращайся ко мне, не болтайся на улице. Ты понял, что я тебе сказал?

— Я понял и могу все повторить. — Тогда повтори.

Клинопись древнего шумера

— Сейчас повторю.

— Говори же! Начинай же, говори!

— Ты сказал, чтобы я пошел в школу, рассказал заданный урок, открыл свою школьную сумку, писал свою табличку и чтобы „старший брат“ написал для меня новую табличку. Выполнив задание, я должен продолжать заниматься, потом показать все наставнику, а потом вернуться к тебе. Вот что ты сказал мне.

— Послушай, будь же мужчиной! Не стой на площадях, не разгуливай по садам. Когда идешь по улице, не гляди по сторонам. Будь почтителен, трепещи перед своим наставником. Когда наставник увидит в глазах твоих страх, он полюбит тебя».

Далее следует монолог отца о пользе труда и пагубном влиянии безделья.

Эти семнадцать глиняных таблиц — прекрасный памятник педагогических воззрений, близких и понятных нам.

 

Кто выиграл битву при Кадеше?

Весной 1296 года до нашей эры по долине реки Оронт двигалась египетская армия. Одна из самых могущественных армий, какую знал Египет. Двадцать тысяч воинов были построены в четыре колонны, названные именами главных богов Египта. Первую колонну Амона вел сам Рамсес II, египетский фараон, «сын бега». За нею на расстоянии двух километров двигалась колонна Ра, за семь километров от нее сверкали знамена бога Птаха. Замыкала этот марш колонна Сета.

Уже длительное время на границе между египетским и хеттским царствами происходили кровавые столкновения. Разрушали города, убивали и изгоняли жителей. Шла борьба за господство над восточным побережьем Средиземного моря.

На пятом году царствования Рамсеса II хетты вторглись в Палестину. И тогда фараон собрал войско и двинулся вдоль Финикийского побережья на север, к крупнейшей хеттской крепости в Сирии — Кадешу. Он знал, что прямо перед ним находятся основные силы хеттов под предводительством царя Муваталлиса…

Хеттская армия тоже насчитывала 20 тысяч воинов. Ее ядро составлял самый грозный род войск того времени — боевые колесницы. Экипаж хеттской колесницы включал возницу, лучника и щитоносца. Египетский — состоял из двух человек. Лучник вынужден был защищаться сам. Хеттские колесницы, более легкие и подвижные, имели большой опыт взаимодействия с другими родами войск.

Рамсес II двигался по направлению к Кадешу, навстречу своему врагу. Но хеттов не было видно. Пока Рамсес растерянно обсуждал положение со своими военачальниками, Муваталлис действовал по заранее намеченному плану. Отправил в лагерь египтян двух шпионов, которые выдали себя за дезертиров и сообщили, будто хетты, устрашенные могучей армией фараона, отступили далеко на север.

Тогда Рамсес встал во главе передового отряда и устремился вперед, оставив далеко позади свои главные силы. Внимательно следивший за маневрами противника Муваталлис обошел авангард египтян с тыла и ворвался в находившуюся на марше колонну Ра. Мчащиеся с большой скоростью, быстрые, легкие колесницы врезались в не готовые к бою войска египтян и засыпали их стрелами. Остатки колонны Ра в безумной панике ворвались в лагерь авангардной колонны Амона и увлекли ее за собой. Колесницы хеттов молниеносно проскочили через ряды бегущих и окружили Рамсеса II. В это время колонны Сета и Птаха в полном неведении маршировали далеко позади.

Казалось, египтяне потерпели полное поражение. Но произошло чудо, которое позже Рамсес объяснял вмешательством своего бога.

«Преступление моих солдат и воинов на колесницах, которые бросили меня, столь велико, что этого нельзя даже выразить словами. Но видите: Амон даровал мне победу… ни единого возницы не было у меня под рукой… Было их (хеттов. — В. Д.) всех вместе тысяча боевых колесниц, и все целились прямо в огонь (то есть в голову Рамсеса, украшенную диадемой с изображением священного змея, извергающего из пасти пламя. — В. Д). Но я ринулся на них! Я… в мгновение ока дал почувствовать им силу своей руки. Я повергал и убивал их, где бы они ни были, и один кричал другому: „То не человек среди нас, то непобедимый Сет… То, что он делает, свыше сил человеческих“!»

Рамсесу удалось прорваться на юг и встретить там египетский гарнизон. Возглавив его, Рамсес без промедления вернулся в лагерь, занятый хеттами.

В это время опьяненные победой хетты, превратившись в толпу мародеров, грабили египетский лагерь, Застигнутые врасплох, они не сумели дать отпор. Завязалась новая кровавая битва. Подоспела колонна Птаха. Муваталлис бросил против нее тысячу боевых колесниц, но, вынужденные сосредоточиться на ограниченном пространстве, они потеряли маневренность. С наступлением темноты хетты отошли за стены Кадеша, а Рамсес отступил назад к своим границам.

Битва показала, что силы обеих держав равны. Между государями был заключен договор «о вечном мире и дружбе» — один из первых в истории политических документов, он подтверждал равновесие сил. Скрепила договор женитьба Рамсеса II на дочери хеттского царя. Мир был обеспечен на семьдесят лет.

По прибытии в страну после кадешских событий Рамсеса II провозгласили… победителем хеттов! Он был объявлен «бесстрашным, великим, в почете во всех странах… положившим конец хвальбе страны хеттов», «сыном бога Ра, растоптавшим страну хеттов». В честь великой победы воздвигли памятники. Придворный поэт сложил поэму о победе Рамсеса II, где детально описал ход битвы при Кадеше.

Это произведение подробно анализирует К. Керам в своей книге «Узкое ущелье и черная гора». И вполне убедительно показывает противоречивость поэмы и несостоятельность утверждений Рамсеса о своей победе, К. Керам называет этот факт «чистейшей фальсификацией истории», «первой фальсификацией, о которой нам известно», «шедевром пропагандистской фальшивки».

Фальшивка «работала» в течение трех тысяч лет. Причиной было то обстоятельство, что хетты долгое время считались незначительным пограничным народом. Историки даже не подозревали, что у Кадеша встретились две величайшие военные силы тех далеких лет.

Но прошло время, и… хеттов «открыли».

Еще в 70-х годах XIX века британский востоковед А. Сейс объявил, что на Древнем Востоке существовало не две культуры и письменности — ассиро-вавилонская и египетская, — а три. Третий народ — носитель древней цивилизации он назвал хеттами. Однако к этому заявлению отнеслись холодно, и за А. Сейсом закрепилось прозвище «изобретателя хеттов». Но к этому времени были уже найдены памятники хеттской письменности, которые, безусловно, давали основание для подобных утверждений.

Название народа «хетты» приводится и в Библии. В ней сказано, например, что еще во времена патриарха Авраама хетты владели Ханааном. Но скептическое отношение ученых конца ХУШ-ХГХ веков к Библии как источнику исторических сведений мешало всерьез отнестись к этому свидетельству, хотя именно в это время происходило подлинное открытие Древнего Востока. В ту пору археология и языкознание совершили стремительный взлет. Были расшифрованы иероглифы и клинопись.

Первой находкой, заставившей обратить внимание на новую письменность, стал Хаматский камень. Его нашли в сирийском городе Хама на базаре. Вскоре обнаружили еще четыре камня. Три были вмонтированы в стены, а четвертый лежал на площади. Он обладал «чудодейственной» силой. Страдающий ревматизмом, распластавшись на нем, «мгновенно исцелялся».

Ученые неоднократно пытались подступиться к камням для того, чтобы скопировать надписи. Но фанатичная толпа мусульман ревностно оберегала реликвии. Только вмешательство наместника Сирии дало возможность вывезти камни (да и то с помощью солдат!) и приступить к их изучению.

За незначительный промежуток времени памятника хеттской письменности нашли в разных местах Передней Азии, довольно далеко друг от друга. Это помогло А. Сейсу сделать заключение, что хетты были не малочисленным северосирийским племенем, как считали ученые, а могущественным народом, создавшим царство, которое занимало большую территорию.

Во время раскопок в Сирии были извлечены скульптуры с надписями на том же языке, что и на хаматских камнях. Текст, начертанный рельефными знаками той же письменности, покрывал спину и бока льва, украшавшего ворота города Мараша в Турции.

В 150 километрах от Анкары нашли святилище, вырубленное в скале, — своеобразную галерею богов. На их фигурах высечены знаки той же неизвестной письменности. Один знак —  — на скульптурах повторялся. И А. Сейс предположил, что это идеограмма понятия «бог».

К 1900 году был издан список хеттских надписей, который насчитывал уже около сотни названий.

Были и другие веские аргументы в защиту тезиса о существовании на Древнем Востоке третьего великого государства. Прежде всего хранившееся в архивах египетских фараонов послание от хеттского царя Сушшлулиумаса, где говорилось, что царь хеттов принимает к сведению вступление на египетский престол фараона Аменхотепа. Тон послания вежливый, исполненный достоинства. Так мог писать только равный равному. Непомерные восхваления Рамсесу II по поводу его «победы» над хеттским властелином тоже в какой-то мере свидетельствовали, что хетты были сильным и грозным соперником. Но что это был за народ? Когда он появился, на каком языке говорил, какую культуру создал, какое имел политическое и экономическое устройство? На все эти вопросы нужно было искать ответы…

И вот в 1905 году археологи начали раскопки в районе Богазкёя, где 22 года назад нашли глиняные таблички с хеттскими надписями, и неожиданно открыли государственный архив хеттского царства! Часть найденных табличек на аккадском языке. К тому времени аккадская клинопись была расшифрована, «аккадские» таблички уже читались. Стало ясно, что экспедиция находится на земле столицы Хеттского государства. Здесь же извлекли из-под земли потрясающую находку — хеттский вариант знаменитого договора «о вечном мире и дружбе» между египетским фараоном и хеттским царем, высеченного на египетском языке в храме Амона в Фивах.

Теперь ученые обладали достаточным количеством памятников письменности, чтобы приступить к их дешифровке. Оказалось, что хеттские письменные памятники составлены двумя видами знаков — клинописными и иероглифическими. Клинопись на Древнем Востоке была распространена шире, чем иероглифика. Она играла ту же роль, что и латиница в средневековой Европе, и как латинский алфавит использовалась для записи многих древних языков.

Хеттские иероглифы

Было очевидным, что проблема дешифровки сводится к толкованию особенностей хеттского языка, так как принцип чтения клинописи и иероглифов был известен. Для понимания хеттских текстов оставалось разобраться в структуре языка, его грамматических формах.

Начало расшифровки клинописного и иероглифического вариантов хеттского письма связано с именем чешского ученого Б. Грозного.

Профессиональную подготовку Б. Грозный получил в Вене и Берлине. В 24 года он стал профессором Венского университета. В своей деятельности Б, Грозный не ограничивался лишь расшифровкой древних языков. У него была другая цель — изучить цивилизации Древнего Востока. В отличие от современников, которые занимались почти исключительно мифологией и религией Древнего Вавилона и Ассирии, Б. Грозный изучал экономику этих государств…

Перед первой мировой войной Б. Грозный занимался копированием хеттской клинописи. Трудность работы над хеттскими текстами заключалась в первую очередь в том, что отсутствовала билингва (она была найдена лишь впоследствии и подтвердила правильность понимания слов). Оставался один путь — посредством умозаключений и сопоставлений попытаться уяснить структуру языка, Б. Грозный начал с толкования записей хеттских законов. Структура предложений параграфов законов была шаблонной: «если кто-нибудь сделает то-то, он заплатит столько-то». Ученому поразительно быстро удалось проникнуть в грамматический строй языка. К его удивлению, он оказался индоевропейским, а не семитским, как большинство древних языков Передней Азии. Явно прослеживались изменения, происходящие с одним и тем же словом, то есть чередующиеся окончания. Вся система словоизменения свидетельствовала, что язык индоевропейский, хотя он и пересыпан аккадскими словами и словосочетаниями.

В правильность своего вывода о природе хеттского языка Б. Грозный окончательно поверил, проанализировав одно предложение. Оно состояло из двух частей с одинаковой структурой. В первой части ученый увидел шумеро-вавилонскую идеограмму хлеб с наращением ан, затем слово ezzateni, очень похожее на русское есть, немецкое essen, латинское edere. Ученый предположил, что значение этого слова — есть. Первое слово второй части предложения — wadar — похоже на древненижненемецкое watar — вода. И вдруг неожиданно понял смысл предложения: «Ныне ешьте хлеб ваш и воду вашу пейте».

Опираясь на смысл целых предложений, ученый довольно быстро установил значение большого числа хеттских слов и грамматических форм. Так Б. Грозному удалось открыть язык хеттской клинописи, древнейшего из хорошо известных индоевропейских языков. Если раньше самыми древними текстами на индоевропейском языке считали поэмы Гомера и индийский эпос «Ригведа», датировавшиеся серединой второго тысячелетия до нашей эры, то прочтение хеттских текстов помогло ученым заглянуть глубже во тьму веков, до XVIII века до нашей эры.

Такую возможность дает древнейший памятник хеттской письменности — надпись царя Аниттаса, именем которого начинается список двадцати девяти хеттских царей. Он объединил хеттские племена, победил врагов и основал Хеттское государство. Аниттас двинулся из с большим войском против племен хатти, разбил их, а главный город Хаттусас сровнял с землей и сделал храмовую надпись: «Я взял его ночью приступом и на месте его посеял бурьян. Если кто-нибудь из тех, кто будет царствовать после меня, вновь заселит Хаттусас, пусть покарает его небесный бог Грозы!..»

Медленно постигали исследователи хеттский язык. Поскольку одни и те же слова в текстах воспроизводили в одном случае с помощью идеограмм, в другом — фонетически, становилось известным, как они звучат; Напротив, постоянная передача общеупотребительных слов только идеограммами не дает возможности выяснить, как они произносятся по-хеттски. Например, до сих пор неизвестно, как звучат слова сын, брат, сестра, жена, собака.

Теперь хеттский клинописный язык благодаря стараниям многих ученых до мельчайших подробностей расшифрован. Прочитаны и клинописные таблички, которые рассказали об истории этого народа.

Прежде всего стало ясно, что хетты не коренные жители Малой Азии. Они пришли с Запада и осели в Анатолии.

Среди клинописных табличек из Богазкёя отыскались немногочисленные, написанные на отличном от хеттского языке — не индоевропейском и не семитском: На них были записаны молитвы, заклинания, космогонические мифы. Этот новый язык, открытый все тем же неутомимым Б. Грозным, был, по-видимому, более древним и употреблялся как культовый. Его называли хаттийским.

Когда хетты пришли в Малую Азию, страна эта не была пустынна. В ней обитали племена хатти, имя которых хетты заимствовали. (О борьбе хеттов с хатти мы уже упоминали, когда рассказывали о древнейшем памятнике хеттской письменности — надписи царя Аниттаса.) Потом хатти и хетты смешались. Язык хатти, как культовый, вместе с религиозными обрядами, богами и культурой восприняли пришедшие племена. Однако светским, общеупотребительным остался хеттский-нессийский.

В том же архиве хеттских государей были найдены таблички на индоевропейском лувийском языке. Эти племена были заброшены в малоазиатские земли одной из волн переселения народов с Запада.

Богазкёйский архив содержал клинописные таблички на восьми языках, и все их удалось расшифровать. Прочитаны дипломатическая переписка, своды законов, судебные приговоры, религиозные книги, предписания для придворных церемониалов, руководства по выучке лошадей, медицинские сочинения, военные уставы, налоговые записи и прочее.

Однако оставались еще памятники хеттской письменности, которые были не прочитаны, хотя нашли их намного раньше клинописных. Речь идет о хеттских иероглифах. Они послужили пробным камнем, на котором были испытаны и проверены возможности дешифровки.

Иероглифика использовалась для монументальных надписей. Знаменитые хаматские камни, галерея богов, вырубленная в скале Язылыкая, и многие другие памятники, найденные в 69 местах, молчали. 60 лет бились ученые, прежде чем они начали говорить.

Первым расшифровал отдельные значки хеттского иероглифического письма А. Сейс, и весьма оригинальным способом.

Прежде всего он занялся поисками билингвы, которая служит одной из основных предпосылок успеха дешифровки. В одном из журналов А. Сейс прочел описание серебряного диска, на котором изображена фигура человека, окруженная странными значками. Вокруг идет ободок с клинописным текстом.

«Это билингва!» — решил А. Сейс и приложил огромные усилия, чтобы найти диск, по всей вероятности, печать. И вскоре получил ее. Это была билингва. Но она имела так мало знаков, что установить однозначные связи между иероглифами и группами клинописных знаков оказалось невозможным. Содержание надписи гласило: «Тарриктимме, господин земли Ерме».

Однако А. Сейсу удалось выделить два знака правильно:

— Царь (господин)

— Страна (земля)

Еще один знак  — бог был замечен на фигурах богов в святилище Язылыкая.

В 30-е годы нынешнего столетия была установлена идеограмма сын, глагол делать и формула проклятья, которую помещали в конце многих древних текстов. Она обычно строилась из стандартных выражений, что и дало возможность судить о структуре предложения…

Следующий важный шаг к дешифровке хеттских иероглифов — чтение имени царя Суппилулиумаса я списка имен других царей на скале в Богазкёе, известных в клинописном варианте. К началу второй мировой войны уже знали чтение значительного количества слоговых знаков. Удалось составить представление о склонении и спряжении, исследуя довольно длинные тексты поздних надписей.

Осенью 1947 года произошло сенсационное открытие. Немецкий профессор Г. Боссерт нашел на юго-востоке Турции на холме Каратепе («Черная гора») несколько пространных надписей частично на хеттском иероглифическом, частично — на финикийском языках. Детальное изучение помогло установить, что это билингва.

Случилось это так. Г. Боссерт решил отыскать загадочный «Львиный камень», о котором услышал от кочевников в одной небольшой турецкой деревушке. Г. Боссерт знал, что у хеттов лев был одним из самых популярных символических животных.

После долгих и упорных поисков ученому удалось напасть на след в районе горного хребта Каратепе. Дорога шла через такие густые заросли колючего кустарника, что Г. Боссерту и его спутникам пришлось карабкаться по едва заметной пастушьей тропе. Достигнув вершины горы, он увидел долгожданный «Львиный камень».

Перед Г. Боссертом оказалась крепость с валами, остатками стен. Здесь же он нашел вертикально стоящую плиту темно-серого базальта, а на ней обнаружил рельефы и надписи финикийскими и иероглифическими письменами. Это была долгожданная билингва.

После прочтения финикийской части можно было бы приступать к сличению знаков с иероглифами, однако прежде требовалось доказать, что это действительно билингва. На камень были нанесены три финикийские надписи, сопровождавшиеся двумя хеттскими иероглифическими текстами. Но знаки настолько беспорядочно разбросаны по поверхности камня, что невозможно было найти начало хеттских иероглифических текстов.

Удалось установить, что в текстах идет речь о царе Дзитаванде. Однако тождественность текстов на двух языках можно доказать, лишь прочитав целое предложение. И только соединение точного логического анализа с интуицией помогло ученым найти начало иероглифических надписей. Билингва не только подвела итоги работы над дешифровкой хеттских иероглифов, но и открыла новые горизонты для дальнейших исследований.

При более детальном изучении удалось установить, что иероглифические надписи сделаны на языке, сходном с лувийским — другим индоевропейским языком Анатолии, надписи на котором также находились в хеттских государственных архивах.

Как сейчас стало известно, эта письменность также состоит из идеограмм, фонетических знаков и «ключевых знаков». Чтение начинается с изображения человека, показывающего на себя, что значит я (есмь). К началу строки обращены его голова, руки, ноги. Строки меняют направление бустрофедоном: конец первой строки совпадает с началом второй.

Расшифровка хеттского письма продолжается. До полного завершения исследований еще далеко. Установлено, что слоги имеют несколько вариантов, а варианты не выделены, нельзя говорить о полной достоверности чтения. Мал и словарный запас.

Две с половиной тысячи лет тому назад хетты исчезли с исторической арены. Случилось это после распада централизованного государства на отдельные вассальные области. Однако культурные традиции хеттов еще: долгое время сохранялись, особенно в южных районах с лувийским населением. Именно там находили поздние иероглифические надписи хеттских текстов, относящиеся к Х — VIII векам до нашей эры.

После хеттов осталось мало памятников культуры. И представлены они в основном фрагментарно. Но дешифровка хеттской письменности рассказала нам многое об этом народе, его нравах, обычаях, хозяйственном укладе.

Хеттские боги простоваты, они не отличаются ни мудростью, ни проницательностью. Хетты спорят со своими богами, упрекают их за несправедливость и просят, стараясь говорить красиво и убедительно.

Богата выразительными средствами поэзия хеттов. Вот стихотворение о солнце:

Среди произведений литературы и поэзии много мифов, оригинальных и переработанных.

Мы узнали имя одного хеттского литератора — Килласа. Это самый древний из всех известных нам поэтов. Он жил за пятьсот лет до Гомера и создал или обработал большое эпическое произведение о борьбе богов за власть в небесном царстве.

Хеттский бог Грозы со своим братом Тасмисом направляется к базальтовой скале Хацци, которая все время растет, угрожая разрушить трон бога:

Эти образцы поэзии свидетельствуют о богатой литературной традиции хеттов.

Хеттской литературой был рожден своеобразный жанр — короткие рассказы, получившие у историков название «записей недосмотров и глупостей». По форме они похожи на портретные зарисовки и изображают нерадивых, бесчестных чиновников, судей — бюрократов.

Среди расшифрованных памятников письменности много научных трудов, Богатую математическую литературу хетты восприняли от вавилонян, которые за пятнадцать веков до Пифагора, Архимеда и Эвклида вывели формулы для вычисления площадей треугольника, прямоугольника, трапеции, круга, объема куба, параллелепипеда, обыкновенной и усеченной пирамиды, конуса и других фигур. Вавилоняне умели возводить в степень, имели специальные таблицы с квадратными и кубическими корнями. Ничего своего во все эти расчеты хетты не внесли.

Зато подлинно оригинальным является разработанное хеттами право. К сожалению, от хеттского кодекса остались всего две клинописные таблички. Но даже сохранившиеся тексты показывают, какое строгое различие существовало между виновностью и невиновностью, между ответственностью и пренебрежением в выполнении обязанностей.

Эти высокие достижения правового мышления явились для современной науки поразительным открытием.

Важнейшим историческим сочинением являются «Анналы Мурсилиса», в которых события строго распределены по годам. Это не развлекательное чтение. Здесь сухо и достаточно объективно излагаются факты; как исторический источник «Анналы…» вполне удовлетворяют требованиям, предъявляемым даже в настоящее время.

В развалинах Хаттусаса (разрушенный город отстроился и стал столицей хеттов) обнаружено большое количество фрагментов трехъязычных шумеро-вавилоно-хеттских словарей, которые одновременно служили учебниками письменности, а также шумерского, к тому времени мертвого, и вавилонского языков.

Особое место занимает руководство по выучке лошадей. Это первое из известных нам произведений такого рода. Написал его конюший хеттского царя митанниец Киккули. Принципы обучения лошадей, изложенные в нем, совпадают с принципами нынешней «английской школы».

Много литературы «колдовской», астрологической, медицинской с мистической окраской, заимствованной у вавилонян и ассирийцев, хетты также отнесли к научной.

А теперь немного о том, как писали хетты. На одном из барельефов изображен мальчик, наследник престола Таргумпиас, с матерью. Возле него лежит ученическая тетрадь и бутылочка с тушью. Тетрадь — складная доска с петлями по сгибу и запором. Деревянные дощечки хетты обтягивали холстом и грунтовали известью. Писали кисточками и тушью. Письма писали на свинцовых полосках. Они легко сворачивались, а текст легко стирался, так что на полоске можно было писать снова.

Поскольку в основном использовали деревянные дощечки, многие памятники письменности до нас не дошли.

Сейчас считается доказанным, что первоначальным письмом хеттов были иероглифы. Изобрели их хетты независимо от египтян, ведя их от рисуночного письма. Позднее хетты позаимствовали клинопись, но и иероглифическое письмо имело большое распространение.

Клинопись была письмом государственных канцелярий. Государственные договоры гравировались на серебре, железе или свинце.

И еще одно удивительное искусство письма существовало у хеттов: резьба по камню. Каждый знак исполнялся с такой тщательностью, что надпись порой превращалась в произведение искусства…

Совсем недавно сотни иероглифических надписей привлекали ученых своей загадочностью. Теперь благодаря многолетним усилиям исследователей они перестают быть тайной, и хетты все отчетливее предстают перед нами из тьмы тысячелетий многоликим народом со своей богатой, оригинальной культурой.

 

Остров разных языков

В третьем и втором тысячелетиях до нашей эры на островах Эгейского моря, на западе Малой Азии, в Греции и на острове Крит существовала яркая, высокоразвитая культура. Ее многочисленные следы находят до сих пор. Наиболее крупные археологические памятники дали нам остров Крит и Микены. Вот почему эту культуру принято называть крито-микенской.

Великий Гомер в своей «Одиссее» посвящает Криту хвалебные слова:

Любознательные греки не только бывали на Крите, но и в своих многочисленных мифах и легендах частенько упоминали этот остров. В мифах отразилось могущество и былое величие Крита.

Всего несколько десятилетий назад наши сведения о Крите ограничивались легендами да трудами великих умов древности — Геродота, Аристотеля и других.

Пытался начать раскопки на месте древнего Кносского дворца, где, как утверждают мифы, в Лабиринте жил Минотавр, и Г. Шлиман. Но участок земли, на котором предполагались раскопки, принадлежал частному лицу и оказался Г. Шлиману не по карману.

Открыть критскую культуру суждено было другому человеку — англичанину А. Эвансу. Он происходил из состоятельной семьи. Отец А. Эванса, геолог и собиратель древностей, был тесно связан с Оксфордским университетом и Лондонским королевским обществом. Мальчик рос в среде, где проявляли огромный интерес к памятникам древности.

Закончив университет в Оксфорде и получив должность преподавателя истории, А. Эванс мог зажить спокойной, обеспеченной жизнью.

Но не таков был этот англичанин. С вещевым мешком за спиной он исходил Румынию, Норвегию, Швецию, Балканы. И всегда был в гуще политических событий. То примыкал к повстанцам, то участвовал в партизанских вылазках, то страстно выступал в защиту южных славян.

Став хранителем небольшого музея в Оксфорде, в фондах которого царила страшная запущенность, А. Эванс с головой ушел в работу.

В 1889 году один завзятый путешественник, приехав на родину из Греции, подарил музею в Оксфорде несколько предметов старины. Особенно заинтересовала А. Эванса четырехгранная сердоликовая печать с изображениями на каждой грани. Некоторые напоминали то голову волка с высунутым языком, то барана, то какой-то птицы. Это было похоже на хеттские иероглифы. Но остальные знаки были непохожи ни на иероглифы, ни на клинопись.

Возможно, это свидетельство какой-то доселе неизвестной культуры? Но как печать попала в Грецию?

И А. Эванс едет в Афины на розыски странных печатей. Несколько таких печатей с продольным отверстием удалось найти. Их владельцы утверждали, что печати привезены с Крита. Это натолкнуло археолога на мысль, что, возможно, печати являются следами древнейшей критской культуры, которую позаимствовала Греция.

На Крите А. Эванс был приятно удивлен. В качестве украшений и амулетов женщины носили именно такие сердоликовые печати. Древности спасло суеверие местных крестьян. Они были убеждены, что если такой «галоус» (то есть «приносящий молоко») повесить на шею, то у кормящей матери появится много молока. Попутно А. Эванс наткнулся на каменную плиту с неизвестными письменами: они напоминали не иероглифы, а знаки, похожие на буквы. Позже было найдено несколько глиняных табличек с подобными буквами. Внимательно изучал ученый все эти предметы. Ведь, вероятнее всего, письмо Крита было изобретено еще жителями острова в догреческий период.

Но предположить не значит доказать. А доказательства, как понимал А. Эванс, могут быть добыты лишь под лопатой археолога. Итак, нужно копать. Вернувшись сюда через несколько лет, А. Эванс купил участок земли, где, как считали ученые, находился Кносский дворец.

За 30 лет неутомимому исследователю удалось раскопать огромный дворец, подобного которому не находил даже Г. Шлиман. Великолепный памятник древней архитектуры, дворец был украшен фресками, оснащен водопроводом и канализацией, чего не знали греки.

Но больше всего А. Эванса, конечно, интересовали памятники письма. При раскопках их набралось довольно много. Изучив найденные тексты, англичанин смог отнести их к трем группам: иероглифическому, линейному письму А и линейному письму Б. Первоначальное письмо Крита было иероглифическим. С XVII века до нашей эры появляется одна разновидность линейного письма, которой присваивается индекс А, и с XV века — другая разновидность — линейное письмо Б. Памятников последнего набралось больше всего.

В 1909 году А. Эванс издал в Англии первый обширный том о памятниках критского письма. Но в качестве примеров были даны лишь находки иероглифического письма. Надписи, выполненные линейным письмом А и Б, А. Эванс обещал опубликовать в следующих томах.

Однако прошло 26 лет, прежде чем А. Эванс опубликовал из большого количества табличек (около 3 тысяч) лишь незначительную часть — 120. Тем самым он нанес огромный урон науке, застопорив расшифровку линейного письма. Сам не имея сил справиться с дешифровкой, А. Эванс не дал возможности сделать это другим. Правда, вначале он шел правильным путем. Допустив, что авторами табличек были греки, он прочел несколько слов по-гречески. Но потом отказался от этого вывода и до конца жизни придерживался неверной теории. В том, что таблички не могли быть написаны греками, А. Эванс был отчасти прав. Часть табличек, с линейными знаками А, действительно написана другим языком, но таблички с линейным письмом Б — по-гречески. То, что ученые не сразу установили это, и мешало дешифровке.

А. Эванс правильно определил и систему письма, отнеся ее к слоговой. Хотя знаков на табличках было немного, меньше сотни, буквенным такое письмо быть не могло. В буквенном, как мы знаем, встречается тридцать-сорок знаков, а не семьдесят или девяносто. Англичанин указал, что, кроме слогов, в письме использовались и цифры, и правильно определил некоторые из них. Так, вертикальная черта обозначала единицу, горизонтальная — десять, круг — сотню и т. д.

Многие ученые пробовали свои силы в дешифровке критского письма. Взялся за дело и знаменитый чешский ученый Б. Грозный, но успеха не добился. Б. Грозный пытался понять крито-микенские знаки, сравнивая их то со знаками хеттов, то шумеров, то финикийцев, и сходные «читал» на одном из этих языков. В результате у него получился язык, смешанный из стольких разнородных элементов, что, естественно, и содержание «расшифрованных» табличек оказалось лишено всякого смысла.

Критское линейное письмо «Б»

В 1943–1950 годах расшифровкой крито-микенского письма занялась американка А. Кобер. Математик по образованию, она очень интересовалась языками. Знала хеттский, шумерский, санскрит, древнеперсидский. Поэтому неудивительно, что ей захотелось разгадать загадку крито-микенского письма. И, надо сказать, А. Кобер это удалось лучше, чем ее предшественникам.

Вначале она тщательно составила список всех знаков, а потом стала их сравнивать. И, сравнивая, она сделала свое первое открытие. Одинаковые слова имели разные окончания, и окончания эти менялись в зависимости от рода, числа, падежа.

Вторым шагом А. Кобер было внимательное изучение окончаний. И здесь она установила, что они состоят из гласных и согласных, причем гласный выражает род. Результаты своих наблюдений А. Кобер отразила в так называемой координатной сетке, в которой расположила все группы гласных и согласных знаков.

Однако А. Кобер проделала лишь формальный анализ. Она не прочла ни одного знака и даже не установила, на каком языке написаны таблички. Прочесть линейное письмо Б, использовав координатную сетку А. Кобер, предстояло другому исследователю — английскому ученому М. Вентрису.

М. Вентрис был тем счастливым человеком, которому многое легко дается. Талантливый архитектор, он оказался не менее талантливым лингвистом.

По счастливой случайности он еще в детстве имел возможность изучать и сравнивать языки. Мать-полька, Умная и образованная женщина, научила мальчика польскому. Начальное образование он получил не в Англии, а в Швейцарии, где можно было услышать и французскую, и немецкую, и итальянскую речь. В школе М. Вентрис учил французский и немецкий языки. Любознательный мальчишка уже тогда задавался вопросом: почему в разных языках многие слова звучат одинаково: в английском «добрый» — «гуд» я в немецком «гут», в английском «дом» — «хауз» и в немецком «хауз».

Это сходство так заинтересовало юного М. Вентриса что он занялся языками, которые не проходили в школе В семь лет он уже понимал и читал по-древнеегипетски. В школьные годы М. Вентрис знал пять языков. А приехав в Лондон, освоил еще латынь и греческий. Как он потом признавался, ему всегда доставляло огромное удовольствие изучить какой-нибудь новый язык. Школу он закончил весьма скромно, и никому не могло прийти в голову, что мальчик, увлекавшийся языками, вскоре приобретет мировую известность.

В четырнадцать лет М. Вентрису довелось слушать почтенного сэра А. Эванса, выступавшего в 1936 году на юбилее афинской Британской школы в Лондоне. А. Эванс рассказывал о своих раскопках на Крите, о давно погибшей цивилизации и о письменах, оставленных неизвестным народом. С тех пор крито-микенские; письмена не давали М. Вентрису покоя.

Увлекшись архитектурой, он не забывает о критских табличках. М. Вентрис завязывает переписку с учеными, занимающимися этими табличками, и настойчиво советует читать их на языке этрусков. Этого мнения он держался в течение двенадцати лет.

Началась вторая мировая война, и М. Вентрис, прихватив с собой таблички, ушел штурманом в королевские военно-воздушные войска.

После войны он усиленно занимается архитектурой. Учеба в институте, занятия спортом, казалось, не оставляют времени для табличек. И все же вечерами и ночами М. Вентрис продолжал изучение загадочных крито-микенских знаков. Результаты своих поисков он отпечатал на пишущей машинке и разослал крупнейшим европейским ученым.

М. Вентрис по-прежнему отстаивает мнение, что линейное письмо Б скрывает язык, родственный этрусскому. Одновременно он продолжает расширять «сетку» А. Кобер. По рабочим заметкам ученого можно проследить, каким путем он шел.

Вначале М. Вентрис выписал из табличек Крита и Пилоса слова, отмеченные одинаковыми Иванами, и стал выявлять взаимосвязь знаков. Одинаковые слова он разбил на группы по различным падежным вы окончаниям. Затем обратил внимание, что если при одинаковых словах стоят идеограммы мужчины и женщины, то последние знаки у них разные. Вероятно, решил М Вентрис, это родовые окончания. Проследив дальше эти окончания, он увидел, что в последнем слоге одинаковые согласные и разные гласные.

Но как узнать, какие гласные? В каждом языке, как рассуждал М. Вентрис, их пять: «а», «е», «и», «о», «у». Только какими знаками их писали? На помощь М. Вентрису пришла интуиция, всегда выручавшая талантливых дешифровщиков. Он предположил, что наиболее часто встречающаяся гласная — «а», вторая за ней — «е», они обычно больше всего употребляются в языках.

М. Вентрис разбил свою «сетку», поместив гласные и согласные в определенном порядке. Вглядываясь в критские таблички, он заметил слово, которого не было в пилосских. И, наоборот, в пилосских нашел слово, которого не было в критских. Скорее всего это название мест Кносс и Пилос. Он попытался прочесть это слово по слогам — ко-но-со. Таким же образом, подставляя знакомые слоги и узнавая новые, он прочел: Фест, Тилисс, Амнис и Ликтос.

Так удалось определить тридцать один знак, узнать, какие слоги они означают. Этот существенный шаг в дешифровке стал возможным потому, что М. Вентрис отказался наконец от мысли об этрусском языке и применил в своей «сетке» греческий. Когда в 1952 году были опубликованы открытые А. Эвансом таблички, ученые получили огромный дополнительный материал, которого им так недоставало. Изучив его, М. Вентрис смог определить уже 66 слоговых знаков.

Он теперь свободно читал некоторые слова. Но кое-что смущало. Написание слов в критских табличках разнилось с написанием в классическом греческом языке. Например, при изменении слов гласные в критском языке выпадали или переходили в другие не так, как в греческом. Почему? Требовалась помощь филолога, хорошо знавшего древнегреческий. Тем более что противники дешифровки М. Вентриса ухватились за это несоответствие и подвергли сомнению весь его метод.

И помощник нашелся. Им стал доцент кафедры классической филологии Кембриджского университета Д. Чэдуик. С 1952 года Д. Чэдуик и М. Вентрис стали работать вместе. С тех пор, когда речь идет о дешифровке крито-микенского письма, их имена упоминаются рядом.

Д. Чэдуик самостоятельно занимался критским и уже пришел к выводу, что в табличках, возможно, скрывается греческий язык. Но дальше этого не пошло, Д. Чэдуик ждал публикаций нового материала, да и дела на кафедре полностью забирали у него время.

Всколыхнуть его помогла «сетка» Вентриса. Получив ее, ученый так увлекся, что несколько дней не выходил из своего кабинета. Д. Чэдуик подставлял в тексты значения, предложенные М. Вентрисом, и получил массу греческих слов.

Ученый послал М. Вентрису письмо, в котором подтвердил правильность «сетки». С тех пор М. Вентрис в лице Д. Чэдуика приобрел не только умного, знающего партнера, но и хорошего, скромного и понимающего друга.

Позднее Д. Чэдуик вспоминал; «Я всегда старался пояснять, что прорыв являлся заслугой одного Вентриса; моя роль, подобно роли первой пехотной дивизии, сводилась к расширению бреши или к той необходимой поддержке атаки, какую обычно оказывает танковый авангард. Простое определение звуковых значений было только началом, а над чрезвычайно трудной задачей — переводить дешифрованные слова па понятный греческий язык — мы уже работали как равноправные партнеры: постоянно посылая друг другу наши предложения, мы часто независимо друг от друга приходили к одной и той же мысли…

Большой радостью было работать с Вентрисом, и, даже если мы в чем-либо не соглашались друг с другом, нам всегда без труда удавалось понять точку зрения другого я предложить компромиссное решение или изложить наши противоположные взгляды».

Критское линейное письмо Б было расшифровано. Об этом заявили оба ученых в своей статье, вышедшей в 1953 году.

Как обычно, ученый мир разделился на два лагеря: сторонников и противников. Но вскоре нашлось неопровержимое доказательство, основательно пошатнувшее ряды противников, — невзрачная табличка из Пилоса.

Любопытно, что попала она в руки американца К. Блегена, скептически относившегося к дешифровке. Он вел раскопки в Пилосе и нашел множество табличек с письменами. В мае 1953 года он попытался их прочесть с помощью «ключа» М. Вентриса.

Американский ученый брал табличку с мыслью развенчать английских дешифровщиков. Но когда он подставил знаки из «сетки» М. Вентриса в табличку из Пилоса, то получил неожиданный для себя результат: все слова оказались греческими. Дешифровка была верной! Пораженный и восхищенный, К. Блеген написал М. Вентрису и Д. Чэдуику в Англию об этой табличке, которая сослужила обоим друзьям хорошую службу.

Это известие вдохнуло в ученых новые силы, придало им уверенности. Они уже строили планы будущих работ, собирались заняться уточнением надписей. Но планам не суждено было сбыться. В сентябре 1956 года М. Вентрис погиб при автомобильной катастрофе. Однако дело его продолжили Д. Чэдуик и ученые многих стран мира.

С расшифровкой линейного письма Б ученые получили возможность изучать древнюю историю не только по различным предметам раскопок и мифам, но и по надписям, которые на семьсот лет древнее Гомера. Правда, таблички с текстами линейного письма Б оказались всего лишь хозяйственными счетами, реестрами, списками, но и они помогли понять многое. Они позволили сделать вывод, что именно греки завоевали Крит. Раньше мы говорили о трех группах критских письмен, которые обнаружил на острове А. Эванс. До сих пор не разгаданы иероглифы. Они являются, возможно, самой древней формой письменности на острове и принадлежат неизвестному народу. Ученые спорят о происхождении иероглифов. Одни считают, что рисуночное письмо родилось на Крите, другие — что принесено извне. Ведь критяне — отличные мореходы и вполне могли позаимствовать письменность. Кто прав, покажет будущее.

Находки с линейным письмом А были малочисленнее и хуже сохранились.

После открытия М. Вентриса знаки линейного письма А прочитали, но понять его никто не может. Иными словами, письмо А известно, но не интерпретировано, а язык критян неизвестен. Подобная картина получится, если текст написать русскими буквами, но на узбекском языке для человека, который его не знает.

Попытки читать линейное письмо А по-гречески успеха не имели. Хотя и высказывались предположения о создании линейного письма Б на основе письма Д, но допустимо и сосуществование их некоторое время.

Говоря о загадках критских письмен, нельзя не упомянуть и еще об одной. В 1908 году археологи обнаружили глиняный диск, покрытый неизвестными знаками С тех пор «диск из Феста» стал знаменитым. Этот небольшой глиняный круг, как предполагают, не критского происхождения. Знаки оттиснуты на обеих сторонах диска по спирали, очевидно, специальными штемпелями. Среди знаков изображения людей, животных, растений.

А. Эванс предположил, что это запись победного гимна, имевшего культовый характер. С тех пор чего, только не говорили о диске! Что он и ликийского, и карийского и ливийского, и анатолийского происхождения. И кто только не пытался его прочесть: и ученые и любители, далекие от лингвистики и истории.

Фестский диск

На XIV международной конференции античников социалистических стран в Ереване в мае 1976 года с сообщением о своей расшифровке Фестского диска выступил известный болгарский ученый В. Георгиев.

Он исходит из следующих соображений. Диск датируется XVII веком до нашей эры и относится к догреческой эпохе острова Крит. Древние историки указывают что в те времена здесь жили термилы. Позже это племя переселилось в Ликию, юго-западную часть Малой Азии. Они стали называться ликийцамн. Таким образом, термильский язык должен быть родствен ликийскому, известному по многим десяткам надписей.

В тексте на обеих сторонах диска 259 знаков, многие из них повторяются. Всего использовано 46 различных знаков. Вертикальные черточки отделяют группы знаков — слова или словосочетания.

В. Георгиев определяет, что письмо родственно критскому слоговому и лувийскому пиктографическому. На основании этого сходства он делает вывод, что письмо на диске слоговое. Если эти предположения верны, то приступать к расшифровке текста можно, лишь руководствуясь определенными правилами:

каждый знак обозначает слог: гласную или согласную + гласную и фонетически соответствует первому слогу лувийского слова, обозначающего изображенный предмет;

знаки, имеющие аналогию в критском слоговом или лувийском пиктографическом письме, будут иметь такое же или близкое им фонетическое значение;

установленные фонетические знаки должны привести к прочтению лувийских слов.

Исходя из содержания критских надписей, В. Георгиев предполагает, что на диске, безусловно, могут быть написаны личные имена и географические названия.

Сначала ученый устанавливает фонетическое значение 10 знаков, составляющих личные имена, распространенные среди лувийцев (в тексте таких имен 11), затем постепенно раскрывает значение всех остальных знаков, начертанных на диске.

Текст оказался донесением, освещающим события на юго-западе Малой Азии. Это донесение, отправленное в Фест, предназначалось царю.

Вот перевод Фестского диска, предложенный В. Георгиевым:

Сторона А

«Когда Яра отправился в поход против Лилимува, когда отправился и был разбит, Ярамува его устранил, прогнал своего любимца, и тот сам уничтожил Лилимува.

Тархумува же решил, что Яра должен уйти на покой. Тархумува был в плохих отношениях с Лилимува. Тархумува же решил, что Яра должен уйти на покой во дворец.

Сандапия и Апулимува бежали (отступили) к области Самос.

Упарамува встретил меня разгневанный из-за своих ущемленных интересов. Рунда же использовал силу и отбросил его.

Сармасу вернулся к Ярамува».

Сторона Б

«Сарма обдумывает и кроит свободно свои планы: он науськивает. Илион (Троя) его подстрекает, но я настороже.

Сандатимува».

Сарма, разгневанный из-за Эфесоса, принял решение в свою пользу. Илион его подстрекает. Сармасу освободился, прибыл и применил силу. Илион его поощрял.

Чтобы унизить Ярину, он пошел в Ялисос, обложил его большой данью, но проявил снисхождение и вернулся в Газена.

Но Яра разгневался за унижение. Яра собрал пшеницу (урожай), обеспечил мне счастливое пребывание и клянется, что не будет создавать неприятности, потому что это не в его интересах.

 

«Так знайте: тот камень я…»

Прежде чем рассказать о буквенно-звуковом письме, сделаем небольшой экскурс в историю еще одной своеобразной письменности — орхоно-енисейских надписей.

Это, как считает большинство ученых, буквенное письмо, датированное VII–XI веками нашей эры.

Оно имеет свои особенности: некоторые согласные звуки обозначаются различными знаками, когда сочетаются с разными гласными. Это дало основание некоторым ученым, в частности известному лингвисту Д. Дирингеру, отнести орхоно-енисейскую письменность не к буквенной, а к смешанной — слогово-буквенной. Однако сначала немного истории. 1889 год. Глухая монгольская степь. В бескрайних просторах редко встретишь жилье человека. Тому, кто решился на долгий путь в этих местах, трудно придется, если он выехал налегке, без достаточных запасов провизии.

Со стороны реки дует свежий ветер. И хотя уже июнь, холод пробирает до костей. Согнувшись, едут по левому берегу реки Орхон несколько всадников. А за ними, еле перебирая ногами, бредут две лошади, запряженные в телеги. В одной из них тяжело больной Н. Ядринцев.

Вот уже много дней маленькая экспедиция, которой он руководит, все дальше и дальше углубляется в малоизвестные районы Монголии. Запланировано многое, и надо все успеть. Поэтому и делает Н. Ядринцев такие тяжелые переходы.

Всему виной беспокойный характер романтика и искателя. Влюбленный в Сибирь, в ее народ и природу, Н. Ядринцев кем только не был: ее историком и этнографом, археологом и экономистом, публицистом и деятелем народного образования. Он верил в великое будущее Сибири и не щадил себя.

Н. Ядринцев давно уже интересовался угро-алтайскими племенами и втайне питал надежду найти Каракорум, легендарную столицу Монгольской империи. Он перевернул всю русскую и иностранную литературу, где было хотя бы упоминание о Каракоруме. Но самое трудное было впереди: организация экспедиции. Она требовала много времени и сил. Средств не выделяли, проводников тоже. Удалось раздобыть лишь десять лошадей и две телеги.

На реке Тола экспедиция наткнулась на развалины построенного в XVI веке дворца Ирхе-Мергень-хана. А потом археологические находки посыпались одна за другой. Развалины монастыря на Хорухе, холм Ташин-Чил, где обнаружили остатки огромного здания с гранитным фундаментом. Но самое интересное ждало их впереди.

Сначала они увидели четырехугольный алтарь или жертвенник. За ним — низкую стену длиной в 25 метров, сложенную из кирпичей; под нею — развалины какого-то строения.

За стеной, словно сброшенный с постамента, лежал мраморный, отесанный со всех сторон камень. Когда-то, наверное, он был величественным памятником. Высота его достигала трех с половиной метров, ширина — 1 метра и 31 сантиметра. На обломках ясно виднелись барельефы, изображающие сплетенных драконов. «Чешуя» драконов была сплошь покрыта непонятными знаками, похожие встречались в Минусинском крае. Надписи изрядно выветрились, но разобрать значки было можно.

Рядом с полуразрушенной стеной нашли несколько мраморных статуй, у которых были отбиты головы. Судя по одеяниям, они изображали древних тюрков. Немного дальше стояли две фигуры животных, обращенных друг к другу. И на расстоянии четырех с половиной километров шел ряд каменных изваяний, поставленных в 10–12 метрах друг от друга.

Это и были развалины Каракорума — некогда процветавшей столицы монгольских ханов.

Неподалеку лежал в руинах другой город — остатки стен и башен, множество каменных фигур женщин и богатырей, сидящих или стоящих, скульптур из мрамора. На развалинах монастыря Эрдени-Цзо обнаружили три огромнейших памятника, изображающих черепаху, льва, ящерицу.

Особенно тщательно экспедиция обследовала надписи: знаки аккуратно срисовали, а два больших обломка от памятника бережно упаковали и положили на телегу. Средства были на исходе, пришлось возвращаться.

Находки экспедиции были восприняты как в России, так и за границей с огромным интересом. Но даже сам Н. Ядринцев не подозревал, что найденные им памятники послужат основой, на которой станет возможной дешифровка древнетюркской рунической письменности.

Памятники с руническими знаками были известны в России еще со времен Петра I. Первые сведения о них поступили от «служивого человека» С. Ремезова, позднее пленный шведский офицер Ф. Страленберг писал о камнях с подобными надписями в долине реки Енисея. Тщательно обследовал долину Енисея Д. Мессершмидт и тоже встречал камни с изображениями животных, людей и таинственные рунические знаки. Но только после обследования Орхона экспедицией Н. Ядринцева рунические начертания получили общее название орхоно-енисейских надписей.

Два монументальных разрушенных надгробия, открытые Н, Ядринцевым, как выяснилось позднее, оказались памятниками принцу Кюль-тегипу и его брату Бильге-кагану. Кто же эти братья, какую роль они играли при жизни? Это предстояло выяснить как можно более основательно и прежде, чем изучать самую письменность.

И вот первые ответы. Имена братьев оказались связанными с древнетгоркским государством, совершенно достоверные сведения о котором относились к VI веку нашей эры.

Древнетюркское государство (оно простиралось от Сырдарьи до Маньчжурии) во второй половине VI века уже стояло на достаточно высоком уровне развития. С ним стремится завязать торговые отношения Византийская империя.

Но через некоторое время тюркское государство распалось на два — восточное и западное. Этим незамедлительно воспользовался китайский император. Он начал сеять рознь между двумя царствами и вскоре достиг желаемого; земли тюрков стали зависимыми от Китая.

Потом одному из ханов удалось вновь собрать силы и возвысить государство тюрков. Довести до конца начатое дело ему не удалось, он умер, оставив каганат двум несовершеннолетним сыновьям.

Этим воспользовался брат умершего, лелеявший честолюбивые мечты создать могущественное государство. Он отличался необузданной жестокостью. В результате его неразумной политики многие жители перебежали на сторону китайского императора, а оставшиеся вскоре прикончили своего предводителя-тирана.

Вот тогда-то на арену и выступили два брата: старший Бильге-каган и младший Кюль-тегин. Не в пример своему дядюшке, братья были более гибкими и осмотрительными. Бильге-каган завязал дружбу с китайским императором, и вскоре сбежавшие тюрки возвратились на родину. Государство понемногу становилось на ноги, крепло.

Надпись на памятнике Кюль-тегина

Неожиданно умер Кюль-тегин. Его смерть была тяжелой утратой для тюрков. Старший брат вместе с китайским императором соорудил впечатляющий монумент на его могиле. А когда умер и Бильге-каган, то его сын (опять-таки вместе с китайским императором) поставил и ему такой же надгробный памятник.

Вскоре после смерти обоих братьев тюркское государство, разгромленное уйгурами, перестало существовать.

Давным-давно превратились в прах оба брата, но память о себе они донесли потомкам, увековечив свои имена и дела на гранитном монолите.

Вот «говорит» Кюль-тегин:

«Став каганом, я вполне поднял (собрал?) погибший, неимущий народ, неимущий народ сделал богатым, немногочисленный народ сделал многочисленным. Разве есть какая-либо неправда (фальшь) в этой моей речи?! О тюркские начальники и народ, слушайте это! Я вырезал здесь, как вы (о начальники и народ), собрав тюркский народ, созидали (свой) племенной союз, как вы, погрешая, делились, я все здесь вырезал. Все, что я (имел) сказать, я вырезал на вечном камне. Смотря на него, знайте вы, тюркские теперешние начальники и народ! Покорные престолу начальники, вы, ведь, склонны впадать в ошибку?! Я вечный камень… Памятник я поставил… Смотря на него, так знайте: тот камень я…»

Прочесть эти письмена удалось скоро. В 1893 году датский ученый В. Томсен опубликовал статью, в которой представил дешифровку таинственной письменности. Это была поистине блестящая работа. Ученые давно занимались рунической письменностью, но никому из них не удавалось раскрыть ее тайну. Лишь академик В. Радлов добился некоторых успехов, определив несколько знаков.

В. Томсен сделал свое открытие в удивительно короткий срок. Тюркские языки давно привлекали внимание датского ученого. Он с интересом воспринял открытие 3 енисейских и орхонских надписей. И с самого начала правильно выбрал себе рабочий материал: две самые пространные и полные рунические надписи на памятниках Кюль-тегину и Бильге-кагану.

Вначале В. Томсен предположил, что орхоно-енисейские письмена нужно читать не слева направо, как считали другие исследователи, а справа налево. Потом, как и всякий дешифровщик, подсчитал, сколько знаков встречается в надписях. Оказалось, тридцать восемь.

Это открытие давало прежде всего основание для определения вида письменности. Как известно, число знаков в буквенных системах письма колебалось в основном в пределах тридцати знаков, а в слоговых — в пределах не менее пятидесяти. Значит, сделал вывод ученый, орхоно-енисейские надписи представляли что-то среднее между чисто буквенным и слоговым письмом. А возможно, размышлял В. Томсен, это буквенная письменность, в которой те или иные знаки для одного звука чередуются в зависимости от того, какой знак за ним следует или стоит впереди.

Но предположение останется предположением, если под него не подвести твердую почву доказательств. И здесь сказывается самое важное: с самого начала определения знаков ученый идет по иному пути, чем его предшественники. Он не пытается читать надписи с помощью известных буквенных знаков, а сравнивает соотношения одних знаков с другими.

Нужно начать с собственных имен и найти аналогию в другом, известном тексте.

Известный текст отыскался. Надпись на китайском языке. Правда, она не была билингвой в полном смысле слова: китайский текст значительно короче. Но, вероятнее всего, одни и те же имена собственные встречались и в том и в другом тексте.

Как же найти такие имена в руническом тексте? Безусловно, они должны обратить на себя внимание либо тем, что особенно часто будут повторяться в тексте, либо будут стоять в начале нового отрывка, либо еще каким-нибудь другим образом укажут на себя.

Внимательно вглядывался исследователь в ряды знаков на обеих надписях. Стоп! Кажется, что-то нашел. Одна группа знаков  одинаково часто повторялась в текстах. Последний из этой группы знаков, крайний слева, означает звук К В этом В. Томсен убедился, сравнивая группы из трех знаков, где было два одинаковых знака и один отличный.

И тогда исследователь выдвигает смелую гипотезу: если конечный звук — это скорее всего эпитет, причем обозначающий княжеский титул, наиболее широко применявшийся в монгольском языке и тюркских диалектах и обозначающий слово бог, небо.

Зачастую в работе дешифровщика очень много определяет интуиция, подспудное чувство языка. Интуицией В. Томсен обладал великолепной. Именно она подсказала ему этот шаг.

Далее ученый отождествил наиболее часто встречающуюся группу знаков со словом tangri, то есть небо, бог.

Представим, что значение одного слова установлено. Что же дальше? Дальше опытный глаз исследователя заметил следующее: в одной из надписей несколько раз повторяется группа знаков ,на другом камне ее не было. Вывод напрашивался сам собой: это имя того, кому посвящена надпись. И здесь помог китайский текст. Там это имя звучало Кюэ-те-гинь (тюркское «тегин» — прина). Зная, что в китайском языке звук I опускается, В. Томсен сопоставляет руническую группу знаков со словом Kul-tegin (принц Кюль). По тому же принципу было определено и имя на втором камне — Бильде.

Находка четвертого слова сразу разрешила все сомнения. Этим волшебным словом было .

Оно особенно часто встречалось на обоих памятниках. Три знака уже были известны В. Томсену; последний, крайний слева, неизвестен. Но если три знака читаются как t-u-r, то ничего другого не остается, как подставить букву «к». Получилось слово «тюрк».

Мало того, что была определена еще одна буква алфавита. Был определен язык надписей! Тюркский диалект, более древний, чем все известные тюркские языки, можно дешифровать! Ключ найден. Теперь оставалось с помощью известных букв установить другие, шаг за шагом воссоздавая давным-давно забытое письмо.

«Небоподобный, неборожденный… тюркский каган, я нынче сел (на царство). Речь мою полностью выслушайте (вы), идущие за мною мои младшие родичи и молодежь (вы), союзные мои племена и народы…»

С серой поверхности камня глядят на нас века, обращается к своим потомкам великий правитель тюрков. Кюль-тегин говорит о своем величии, заслугах, о мощи государства, о войнах и походах, советует будущим поколениям не повторять ошибок предков.

«У народа табгач, дающего (нам теперь) без ограничения столько золота, серебра, спирта и шелка, (всегда) была речь сладкая, а драгоценности „мягкие“; прельщая сладкой речью и роскошными драгоценностями, они столь сильно привлекали к себе далеко (жившие) народы. (Те же) поселяясь вплотную, затем усваивали себе там дурное мудрование. Хороших и мудрых людей, благородных героев народ табгач и их сторонники не (могли) сдвинуть (с истинного пути). Но если (отдельные лица) из тюрков (и соблазнялись), то целые роды (даже) до свойственников (до брачного родства) не отклонялись. Дав себя прельстить их сладкой речью и роскошными драгоценностями, ты, о тюркский народ, погиб в большом количестве».

Так еще одна дешифровка возвратила нам из небытия новые страницы былой истории древнетюркских племен и государств Центральной Азии. И среди них — поистине бесценные, в самом полном смысле этого слова, древнетюркские надписи — «летописи» Монголии, которых безвестные порой древнетюркские геродоты описали наиболее полно всю историю Уйгурского и второго восточно-тюркского каганатов. Их данными пользуются исследователи всех стран сегодня; к ним станут обращаться и благодарные потомки, которым идется сталкиваться с историей ранних государств ТЮРКОВ в Центральной Азии. Разве уже этим не окупились труды тех, кто, не жалея сил и времени, достигал заветной цели-мечты; найти и прочесть?!