Лука стоял перед открытым холодильником, стараясь немного охладиться. А ведь еще нет и шести утра! Сегодня будет жаркий день.

В доме было тихо, хотя Лука не мог поверить, что кто-то мог спать в такой зной. Он достал пакет молока и закрыл холодильник. Лука хотел сесть за стол, когда заметил около кухонной двери Клару. Кто знает, как долго она там стояла и смотрела на него. Лука попытался улыбнуться, но улыбка получилась вымученной. Он пожелал ей доброго утра, но Клара продолжала молча смотреть на него. Внезапно Лука заторопился и выпил молоко прямо из пакета. Стоя. Ему стало лучше. Прохладнее. Он уже направлялся к двери, когда услышал:

— Лука, сядь, пожалуйста.

Кларин голос звучал бодро, как будто она совсем не ложилась спать. Может, и так, Лука не знал. Два месяца, с тех пор как Клара с ребенком выписались из больницы, он спал на диване в гостиной.

— Мне нужно идти, в шесть я уже должен быть в гостинице.

— Сядь, это важно.

Лука вновь почувствовал, что ему жарко, он вспотел, придется сменить рубашку.

— Это нужно непременно обсуждать прямо сейчас?

— Как будто позже у тебя будет на это время!

Лука ничего не ответил. Клара права. Последние месяцы он провел в бегах. Возможно, действительно пришло время покончить с этой историей и расставить все по местам.

— Хорошо. — Лука сел за стол. — Я тебя слушаю.

Клара подошла и села напротив. Он давно не видел ее лица так близко. Она выглядела уставшей и несчастной, ре глаза были безжизненными. Ее взгляд причинял боль. Лука не мог его вынести.

— Что происходит? — Ее голос слегка дрожал.

— О чем ты? — Лука знал, как глупо, обидно и оскорбительно звучал его вопрос, но ему нужно собраться с силами.

— Лука, в городе ходят слухи. Ты же знаешь, что здесь ничего нельзя утаить.

— Знаю. — Лука глубоко вдохнул и громко выдохнул. Клара беззвучно заплакала, и это стало для Луки сигналом. Сейчас или никогда. — Я люблю ее, она для меня всё. Я знаю ее всю мою жизнь. Шестнадцать лет мы провели в разлуке и случайно встретились в Париже. Я люблю ее...

Ему стало легче дышать, легкие наполнились кислородом, казалось, он сейчас взлетит. Кошмар наконец-то закончился. Он справился. Сказано — не воротишь. Лука рассмеялся, чувствуя, как его лицо прояснилось. И с гордостью повторил:

— Я люблю ее.

— А как же я? И Катя? — Клара продолжала плакать. Почти шептала.

— Клара, ты же знаешь, почему мы поженились. Из-за ребенка...

Луке нелегко было это сказать. Он ничего не имел против Клары. В том, что произошло, была только его вина. Он снова связался с ней, хотя и не хотел. Да, она всегда была рядом, но у него был выбор, его никто не заставлял. Он ни о чем не задумывался. Клара всегда была рядом, мирилась со всеми его выходками, никогда ничего не говорила и не спрашивала, не жаловалась. Просто крутилась под боком. Черт возьми! Ему было неважно, Клара или любая другая. Теперь же они женаты, а он снова нашел Дору. И еще ребенок, его ребенок. Его дочь. Катя. Да, ее зовут Катя.

Внезапно он сорвался с места и стремглав бросился и спальню, где стояла детская кроватка, в которой, несмотря на жару, спала с открытым ртом его дочь. Катя. Ее кулачки вздрагивали, словно она боролась с невидимым призраком. Катя. Его дочь. Он наклонился и коснулся указательным пальцем ее щеки. Она приоткрыла глаза и снова заснула.

Лука почувствовал руку Клары у себя на спине. Жена стояла позади него.

— Посмотри на нее, на нашу дочь. Твою дочь. Неужели она не заслуживает того, чтобы иметь настоящую семью?

На этот вопрос нельзя было ответить. Не стоило. Лука рассматривал крохотное личико. Ничего настоящего здесь нет. А уж тем более семьи, о которой говорила Клара.

— Ты можешь себе представить, что не будешь с ней видеться, не сможешь проводить с ней каждый день, не сможешь держать ее на руках...

Его спина напряглась. Он снова вспотел. Лука почувствовал, что случилось. Он ни разу не держал Катю на руках. Не провел с ней ни минуты. Но он уже стал плохим отцом. В этот момент он возненавидел Клару. Теперь во всем была виновата она.

Лука молча вышел из комнаты, из дому. Покинул свою жизнь. Даже не сменив рубашку.