Дора сидела в самолете. Пролетали над Альпами. Она сложила руки на животе и рассмеялась. Всегда нужно иметь план, тогда всё пойдет как надо. Дора все рассчитала. Дни были подходящими, самыми подходящими. Всё должно пройти хорошо.

Дора отказалась от предложенного стюардессой бокала вина. Никогда не поздно начать заботиться о себе. «За тени», — прошептала она и сделала глоток апельсинового сока. Неплохо. Она выпила за себя, за мужчину, чье имя больше не посмеет произнести, за любовь и ее плоды. Она сама все решила.

Дора закрыла глаза и откинулась на спинку неудобного кресла. Она была мертва и жива, была всем и ничем.

Она улыбалась. В сумке лежала картина, нарисованная Лукой. Ее портрет. Он нарисовал ее спящей. Голова лежала на вытянутой правой руке. Левая покоилась на простыне около лица. Она выглядела удовлетворенной. Умиротворенной. Словно видела прекрасные сны. На левую щеку упала прядь волос. Можно было увидеть ее обнаженное плечо. И заметить ее беременность. Четко и ясно. Лука нарисовал ее, даже не видя. Он запечатлел на холсте правду, которую никогда не узнает.

Лука давно так не напивался. Винко едва мог удержать его. Он, то нес, то тащил друга домой, хотя Лука продолжал кричать, что ему нужно в гостиницу, где у номер, в котором он теперь живет, или на лодку, где его истинный дом. Его вырвало. И продолжало тошнить всю длинную, бесконечную дорогу домой. Винко открыл дверь ключом Луки. В квартире было тихо, из комнаты доносился негромкий храп. Было уже два часа ночи. Винко свалил Луку на диван в гостиной, прикрыл одеялом, лежавшим на кресле, и пошел домой. Он не мог сделать больше для своего лучшего друга. Дора уехала. Все уехало. Вот такая история. Винко грустно покачал головой. Хорошо, что у него есть Бисерка.

Лука проснулся от ужасной головной боли. Он застонал. Что за вечер! Он попробовал перевернуться, стараясь делать как можно меньше движений. Дора. Он открыл глаза. Яркий свет буквально ослепил его. Лука вновь зажмурился. Нет. Дора уехала. Он вновь одинок. Мертв. Чья тогда эта постель? На гостиничный номер не похоже. Это и не кушетка в каюте на лодке, и не диван в гостиной. Лука вновь открыл глаза. Но такой уж чужой кровать ему тоже не казалась. Комната тоже. Женщина рядом и подавно. Закрыть глаза! Красный сигнал! Опасность! Черт подери! Как же надо было набраться, чтобы натворить такого и ничего не помнить?! Лука почувствовал, как тошнота подступила к горлу, побежал в ванную, схватился за унитаз, словно за спасательный круг. Его рвало, по лицу текли слезы.

Наконец он вышел из ванной и, еле переставляя ноги, поплелся в гостиную. Сел на диван. Он всегда спал здесь, когда оставался ночевать дома. Случайность. Лука обхватил больную голову руками, дурнота накатила с новой силой. Казалось, она никогда больше не пройдет. И поделом.

Он заслужил. Так обмануть Дору. Лука быстро поднялся и снова поспешил в ванную, к унитазу. Он обещал ей быть мерным. Лука нерешительно приоткрыл дверь.

Перед ним стояла Клара. Счастливая. Сияющая. Довольная собой. Клара прильнула к нему всем телом.

— Спасибо, — прошептала она, — это было великолепно, я так счастлива, что мы снова вместе, что все снова будет как раньше, ты даже не представляешь, как я скучала но тебе все эти годы, но ночью ты доказал мне, что ты все еще меня любишь...

Лука оттолкнул ее. Грубо и яростно.

— Ты меня использовала, — крикнул он, — я тебя ненавижу, никогда больше к тебе и пальцем не притронусь, ты мне противна, ты же видела, в каком я был состоянии, я был мертвецки пьян, как ты могла так поступить со мной, ты даже хуже, чем я думал, господи, меня сейчас опять стошнит...

— Tata! — Катя стояла позади Клары, спрятавшись за ее ногами. — Tata!

Девочка заплакала, закрыв лицо тоненькими ручками.

— Tata!

Лука ушел в ванную и запер за собой дверь.