НАСТУПЛЕНИЕ ЭЛЬБСКОЙ И 1-й АРМИЙ К ГРАНИЦАМ БОГЕМИИ
16 июня н. ст. эльбская армия вступила в Саксонию западнее Эльбы тремя колоннами: на Стрела и правее этого пункта. Она не встретила сопротивления; саксонская армия, уничтожив мосты через Эльбу у Риза и Мейссена, а также перепортив железную дорогу Лебау — Циттау, предприняла отступление в Богемию, на соединение с I корпусом. Мосты на Эльбе были исправлены весьма скоро, благодаря тому, что о вероятности их порчи подумали заранее; 17-го Герварт продолжает наступление по западной части Саксонии, занимая постепенно важнейшие ее пункты и забирая в свое распоряжение железные дороги. 18-го занят Дрезден, между тем как первая армия, со своей стороны, заняла Бишофсверд, Бауцен и Циттау. Занятие Саксонии сократило фронт действий пруссаков с 270 на 190 верст.
Затем Герварт, переправившись через Эльбу у Пирны, двинулся к горному проходу Шлюкенау.
Таким образом, две северные массы прусских сил стояли уже на границе Богемии около 20-го, но остались в бездействии до 23-го. Причину этой остановки, как кажется, можно объяснить тем, что хотели дать время II армии, стоявшей, как уже сказано, у Нейссе, перейти к богемской границе.
Марш II армии к Ландсгуту и в графство Глац. 19 июня, вероятно вследствие получения сведений о начале движения австрийских корпусов из Моравии в Богемию, в главной квартире II армии получено было приказание короля: оставить один корпус у Нейссе, 1-й корпус двинуть к Ландсгуту, а остальные два расположить в центральной позиции, так, чтобы они могли, смотря по обстоятельствам, или наступать в Богемию вместе с 1-м, или же поддержать корпус, оставленный у Нейссе. Это уже служило довольно ясным указанием на то, что Бенедек, по всей вероятности, спешит в Богемию; тогда мысль предупредить его там начала облекаться мало-помалу в осязательную форму в главной квартире II прусской армии, и все последующие распоряжения составляют уже ее осуществление. 6-му корпусу, оставляемому в исполнение приказания, у крепости Нейссе, предписано было перейти на правый берег Нейссе и сделать демонстрацию наступления в Австрийскую Силезию. Вместе с тем послано приказание в Верхнюю Силезию о заготовке квартир на всем пространстве правого берега Одера. Все эти меры имели целью скрыть истинное намерение вторгнуться в Богемию.
21-го, т.е. день спустя после того, как войска приступили к исполнению указанных передвижений, получено предварение, что поведение Австрии на франкфуртском сейме равносильно объявлению войны, с чем прусские войска и должны сообразоваться. То же сообщено и в северную массу. В тот же день передовые части 6-го корпуса, достигнув австрийской границы, имели на дороге в Фрейвальдау столкновение с неприятельскими аванпостами, в котором одна из фузилерных рот пехотного № 10-го полка отразила с уроном атаку австрийских гусар.
22 июня из Берлина получена телеграмма о наступлении всеми силами в Богемию, на Гичин. В это время опасение потерять благоприятную минуту для наступления возросло в главной квартире II армии уже до того, что, кронпринц, еще до получения депеши, просил разрешения начать наступление и подвинуть 6-й корпус к графству Глац, дабы его легче было притянуть в Богемию. Разрешение на последнюю меру получено было 23-го, по телеграфу.
Результатом всех этих распоряжений было то, что 25 июня II армия подвинулась к границе Богемии и стояла в следующих пунктах:
1-я линия.
1-й корпус (Бонин) у Шёмберга.
5-й корпус (Штейнмец) между Глацом и Рейнерцом.
Резерв.
Гвардия (принц Виртембергский) у Шлегеля (к сев. от Глаца, верстах в 12).
Кавалерийская дивизия (Гартмана) у Вальденбурга.
6-й корпус (Муциус): бригада у Глац, остальные силы у Пачкау, верстах в 30 за Глацом, по линии Нейссе.
Главная квартира — Эккерсдорф, между Шлегелем и Глацом.
Расположение это занимало по фронту, не считая гор, около 35 верст; гвардейский корпус находился от 1-го верстах в 35, от 5-го, которому, как ближайшему к австрийцам, угрожала и большая опасность, в 15. Генералу Штейнмецу не случайно выпал на долю самый опасный пост: на его энергию рассчитывали и, как вскоре увидим, не ошиблись.
Современное положение австрийской армии. Просьба саксонцев о помощи вывела австрийскую армию из неподвижности: 17-го, корпуса, расположенные в Моравии, двинулись к Иозефштадту и в окрестности. Следовательно, совершилась первая перемена операционного плана, если только первоначальное расположение предполагало какойлибо план. Сосредоточение у Иозефштадта показывало намерение Бенедека, держа свои силы в Богемии сосредоточенно, действовать против неприятеля, разрозненного и тактически, и стратегически, т.е. и дебушированием через горные дефиле, и наступлением по двум операционным направлениям.
Движение совершено под прикрытием II корпуса, который для этой цели и для обеспечения железной дороги переведен в Чешскую Тржебову. Приняв в расчет расстояния и положив дневку на каждые четыре перехода, окажется, что
II корпус (Тун) мог прибыть к Иозефштадту 19-го; IV (Фестетич) и VI (Рамминг) — 24-го; III (эрцгерцог Эрнст) и X (Габленц) — 25-го; наконец VIII (эрцгерцог Леопольд) — 26 или 27 июня. Итак, время для сосредоточения австрийской армии с целью действия против II прусской, собственно, потеряно не было.
Армия, около 25 июня, действительно была готова к встрече противника, по крайней мере с востока.
1-я линия.
I корпус (Кдама), с бригадой Калика, стоял на левом берегу Изера, между Мюнхенгрецом и Турнау. Х-й в Краледворе, VI в Опочно.
2- я линия.
IV и VIII, с 1-й резервной кавалерийской дивизией, у Иозефштадта, где и главная квартира.
Резерв.
III, с двумя резервными кавалерийскими дивизиями, к северу от Пардубица.
II, со 2-й легкой кавалерийской дивизией, на марше от Чешской Тржебовы к Опочно.
Расположение главной массы сил (не считая I и II корпусов), т.е. пяти корпусов, занимало, следовательно, около 30 верст по фронту и 40 в глубину, при полном удобстве сообщений по всем направлениям.
Итак, задавшись вопросом, была ли возможность подавить II прусскую армию превосходными силами, должно разрешить его утвердительно. Посмотрим же, как австрийцы воспользовались этою возможностью.
Действия на севере Богемии. Продолжение наступления пруссаков. 23 июня I прусская армия, не встретив никакого сопротивления, вступила в Богемию в двух колоннах: правая — 4-й и 2-й корпуса, с кавалерийским корпусом — от Циттау через Гротгау на Рейхенберг, имея в авангарде 8-ю дивизию (Горна); левая (3-й корпус) от Марклины и Зейденберга через Фридланд и Нейштедтль, тоже на Рейхенберг, имея в авангарде часть 5-й дивизии (Тюмплинга). Артиллерийский резерв и обозы втягивались за колоннами в горы в течение 23 и 24 июня. 24 июня Рейхенберг был занят, после незначительного кавалерийского дела.
23-го же эльбская армия, через Шлкженау, также вступила в Богемию в одной колонне, имея в авангарде бригаду Шёлера и направляясь на Гюннервассер; от Габеля 14-я дивизия направлена влево, на Бёмиш Айха, для восстановления связи с I армией; 8-й же корпус продолжал движение на Гюннервассер.
Положение против них австрийцев. Против этих армий, представлявших силу в 138 000, стояли только I австрийский корпус и легкая кавалерийская дивизия Эдельсгейма, т.е. никак не более 35 000 или 40 000. К ним должны были присоединиться еще саксонцы, которые усилили бы северный австрийский отряд до 60 000 или 65 000. I корпус имел первоначальным назначением покровительствовать отступлению саксонцев и замедлить, по возможности, наступление прусских сил. К тому времени, в которое происходили описываемые события, большая часть I корпуса была сосредоточена западнее Мюнхенгреца; только бригада Пошахера выдвинута к Либенау, на путь, ведущий от Рейхенберга к Гичину; а бригада Рингельсгейма, с гусарским полком, оставлена у Теплица, для того, чтобы скорее войти в сообщение с саксонской армией. Дивизия Эдельсгейма, расположенная у Турцау, должна была, по-прежнему, выслеживать направление колонн неприятеля.
18 июня первые саксонские колонны прибыли к богемской границе. Относительно саксонской армии было уже получено приказание, немедленно по прибытии, перевезти возможно скорее по железной дороге в окрестности Пардубица саксонскую пехоту, артиллерию и обоз; кавалерии же, вместе с бригадой Рингельсгейма, присоединиться к
I корпусу, чтобы вместе с ним, тоже по железной дороге, переехать к Кениггрецу. Это приказание обнаруживало намерение, оставив почти без всякого внимания левое крыло, сосредоточенными силами обрушиться на кронпринца. Но на этой решимости остановились недолго. 21-го, когда уже две трети саксонской армии было перевезено в Пршелауч, получено приказание I корпусу и саксонцам сосредоточиться у Юнг-Бунцлау.
К 25 июня это приказание было исполнено: I корпус сосредоточен у Мюнхенгреца, саксонцы западнее, у Юнг-Бунцлау и Бакофена. Положение этого отряда против неприятеля, более чем вдвое сильнейшего, было критическое. Тем не менее приходилось держаться, так как самый возврат саксонской армии указывал на то, что главнокомандующий придает значение задержанию противника с этой стороны, хотя, судя по последующим фактам, он и не потщился выразить определительно своих намерений на этот счет.
Продолжение наступления пруссаков. 25-го авангард дивизии Горна, пройдя Либенау, наткнулся на бригаду Пошахера, занимавшую позицию южнее этого пункта, на высоте у Гилловей. После довольно продолжительной перестрелки австрийцы отступили на Подол, для сближения со своими главными силами.
Мост у Подола был подготовлен к уничтожению, но не уничтожен; для охраны его поставлен слабый оборонительный пост из одной роты полка Мартини (№ 30). Эта рота, по австрийскому обычаю, расположилась впереди моста и заняла деревушку Подол.
1-я кавалерийская дивизия не могла задержать пруссаков на местности, представляющей весьма редко возможность употребить кавалерию. Отступив от Либенау, Эдельсгейм мог остановиться только на одной позиции, представлявшей небольшую площадку для развертывания. Это было у Зихрова, на половине пути между Либенау и Турнау. После артиллерийского дела он отступил к Турнау и оттуда с большей частью своей дивизии к Мюнхенгрецу, куда прибыл 26-го. Только два эскадрона, составлявшие правый боковой отряд его у Эйзенброда, и две егерские роты, отделенные случайностями боя, отступили через Ломниц в Гичин.
Таким образом, прямая дорога на Турнау была открыта, благодаря тому, что Бенедек не отдал никакого положительного приказания насчет цели, какую должен иметь в виду Клам; этот же последний, как кажется, упустил сам себе отдать отчет в своей роли. Понятно, что, с переходом Турнау в руки пруссаков, не только не представлялось возможности оборонять линию Изера, но даже можно было рисковать быть отрезанным от Гичина.
Горн, отрядив в направлении к Подолу фузилерный батальон 72-го полка и две роты стрелкового батальона, продолжал со своей дивизией наступление к Турнау; 26-го занял этот пункт и вместо разрушенного навел понтонный мост через Изер. Таким образом, пруссаки на кратчайшем пути к Гичину не имели более серьезных препятствий.
К этому нужно прибавить, что остальные части первой армии к вечеру того же дня были у Дибенау и в окрестностях, т.е. не далее, как верстах в 10 от Турнау; 14-я дивизия достигла Бёмиш Айха, 8-й корпус стоял верстах в 20 от Мюнхенгреца, за Гюннервассером. Одним словом, 27-го, на линии Мюнхенгрец — Турнау, пруссаки, при небольшом усилии, могли сосредоточить все свои 135 000.
В таком положении были дела, когда Клам-Галлас получил 26-го (между 2–3 часами пополудни) приказание главнокомандующего держать Турнау и Мюнхенгрец во что бы то ни стало. Обстоятельства далеко не благоприятствовали его исполнению, так что Турнау перешел в руки пруссаков; но приказание было положительное. Клам решился попытаться его исполнить. Это и имело следствием ряд кровопролитных дел, нравственно подорвавших I корпус и не принесших в общем смысле никакой особенной выгоды австрийской армии.
Пассивная оборона за рекой была признана невозможной даже в том случае, если бы удалось вытеснить пруссаков из Турнау: такая оборона потребовала бы разброски сил на 14 верст, да вдобавок при недостатке поперечных сообщений. Поэтому решено было оборонять линию Изера впереди ее, именно 27-го, утром, двинуться на Зихров и занять позицию у Гилловея, ту самую, которая так легко была сдана 25-го.
Прежде всего предполагалось взять Турнау нечаянным нападением, так как, по сведениям, доставленным отрядами 1-й легкой кавалерийской дивизии, этот пункт занят был пруссаками слабо. Предварительные движения для этой цели назначены вечером 26-го; а чтобы не встретить препятствия переходу через Изер у Подола, вознамерились высоты у деревни Свиган, прилегающие к Подолу с севера и, следовательно, командующие переправой, занять бригадой Пошахера. Вместе с тем главнокомандующему было донесено о предположении, сделанном с целью исполнить его приказание «держать Турнау во что бы то ни стало».
Стычка у Подола. Но тут случилась неожиданность, расстроившая всю комбинацию австрийцев: ничтожный отряд, направленный за бригадой Пошахера и состоявший, если припомнят, из одного фузилерного и двух рот стрелкового батальона, вечером решился атаковать Подол: он без всякого труда, конечно, выбил оттуда австрийскую роту и занял деревню. Этого было достаточно, чтобы изменить первоначальное, в сущности хорошее, распоряжение; полк 30-й и 18-й егерский батальон, вместо того, чтобы направить на Свиган, двинули прямо на мост, дабы выбить пруссаков из Подола фронтально. Было уже часов около одиннадцати вечера. Атака удалась, но не без больших потерь и не надолго: пруссаки пустили в ход свои игольчатые ружья; поднявшаяся луна осветила место побоища, и частые залпы в упор по густым массам австрийцев, ворвавшихся в улицу селения, производили губительное действие. Несмотря на то, пришлось отступить пруссакам. Граф Клам сам присутствовал при этой стычке и даже, говорят, был впереди, чтобы удобнее распоряжаться в сумраке и тумане. Он притянул бригады Абеля и Пире, но, кажется, употребил из них только самую незначительную часть, ибо стычка окончилась все же в пользу пруссаков, благодаря тому, что они усвоили себе важную сноровку идти на выстрелы. Батальон 31-го и батальон 71-го полка, под начальством полковника Бозе, явились по этому боевому зову к Турнау, без приказания. Вслед за ними пришли и фузилерные батальоны тех же полков, и упорный бой, длившийся три часа, т.е. до двух часов ночи, наградил отвагу и упорство пруссаков. Австрийцы произвели отступление по всем классическим правилам, со сменой частей: полк Мартини и 18-й егерский батальон отступили за батальон полка Рамминга, который, в свою очередь, отступил за мост. Цель не была достигнута, но маневр удался, и тем легче, что пруссаки даже не думали преследовать: и того уже было довольно, что за ними осталось, при подобной обстановке, место побоища.
Это дело имело следствием, что пруссаки стеснили еще более расположение Клама, ибо, с овладением Подолом, преградили ему и другой путь на Гичин. В распоряжении австрийцев осталась теперь одна только дорога, ведущая туда от Мюнхенгреца; но у Субботки она соединяется с той, которая идет от Подола.
26-го же начались дела и с эльбской армией. Незадолго до полудня головной отряд бригады Шелера достиг Нидер-Группей и сбил австрийские аванпосты. В подкрепление им высланы были 33-й пехотный полк и 32-й егерский батальон, под командой графа Гондрекура. Этот отряд, 27-го утром, оттеснил пруссаков до Гюннервассера, но здесь наткнулся на главные силы бригады Шелера и принужден отступить. Пруссаки его не преследовали.
Так как вследствие ночной тревоги все войска были утомлены, мост у Подола потерян и дело у Гюннервассера указывало на приближение неприятеля и с этой стороны, то наступление на Зихров не могло уже состояться ни в каком случае; мало того: даже и у Мюнхенгреца оставаться долее было опасно, если хотели сохранить возможность попасть в Гичин, и бесполезно, так как, оставаясь у Мюнхенгреца, нельзя было надеяться задержать наступление неприятеля.
Несмотря на то, вероятно, из желания исполнить буквально приказание главнокомандующего — держать линию Изера, — у Мюнхенгреца продолжали стоять. Наконец, 27-го, около полудня, в ответ на посланные предположения о наступлении к Либенау, от главнокомандующего получено сообщение, что так как неприятель наступает в значительных силах со стороны Траутенау, то принцу Саксонскому предоставляется решить — будет ли уместно, или нет, движение на Либенау. Конечно, можно заметить, что по происходившему у Траутенау легче было принимать решение распорядителю всей операции из Иозефштадта, а не частному начальнику из Мюнхенгреца; но в главной квартире думали об этом, кажется, иначе и более всего, по-видимому, страшились определительных распоряжений в том именно, что только и может быть решено в общей главной квартире. Хорошо, что у Мюнхенгреца дело настолько уже разъяснилось, что не допускало колебаний: нужно было отступать к Гичину, и чем скорее, тем лучше.
8-й прусский корпус шел от Гюннервассера прямо на Мюнхенгрец; в долине Изера, на пространстве от Подола до Турнау, виднелись бивуаки масс I армии. Наконец, от разъездов было получено донесение, что пруссаки направили колонну по тичинской дороге от Турнау еще 26-го вечером; следовательно, было более нежели вероятно, что эта колонна будет усилена в течение 27-го. При таком положении всякий потерянный час мог привести за собой катастрофу.
Несмотря на то, хотя еще оставалось полдня впереди, решились начать отступление не ранее 28-го. Только бригада Рингельсгейма отряжена была 27-го, на дорогу из Подола в Субботку, к Подкосту, в виде бокового арьергарда. Предположено было с началом отступления двинуть дивизию Эдельсгейма через Субботку к Гичину; за ней бригады Пошахера и Пире, в арьергарде оставлены бригады Абеля, Лейнингена и часть бригады Пире, которые должны были прикрыть отступление, расположившись на позиции впереди Мюнхенгреца, на горе Муски.
Со своей стороны, саксонская армия должна была оставить арьергард у Мюнхенгреца и двинуться южнее I корпуса, на Либун и Гичиновец, тоже 28-го.
АРЬЕРГАРДНОЕ ДЕЛО У МЮНХЕНГРЕЦА, 28 ИЮНЯ
Не вытянулись еще колонны по указанным направлениям, как уже появились пруссаки: арьергардам пришлось вступать в бой, чтоб дать время отступить главным силам. Бездействие 27-го начало приносить свои плоды.
Позиция австрийцев была весьма сильна: ее составляла гора Муски, весьма крутая, лесистая и прикрытая болотистыми прудами; доступы к ней ограничивались только тремя дефиле: 1) шоссе и железная дорога от Подола через Брезину к Мюнхенгрецу левее горы, под выстрелами с нее; 2) плотина от Здиара к Санта-Мериа, прямо против середины горы, и
3) шоссе от Турнау через Здиар и Зегров в Субботку, идущее правее горы, тоже под выстрелами.
Позиция саксонцев у Мюнхенгреца была не менее сильна, ибо преграждалась Изером и его широкой низменной долиной. Австрийцы расположили свой арьергард по гребню Муски, обращенному к Подолу; саксонцы не ограничились занятием Мюнхенгреца, а заняли еще лежащий на противоположном командующем берегу Клостер. Между саксонской и австрийской позициями расстояние было не менее 3 верст.
Пруссакам предстояло достигнуть двух целей: соединить обе разрозненные армии и предупредить, если можно, австрийцев у Гичина. Вследствие этого направление войскам было дано следующее, утром 28-го:
1-я армия: по правому берегу, на Подол к Брезине, дивизия Горна; по левому, от Турнау на Здиар и Зегров, дивизия Франзецкого и за нею 2-й корпус; 3-й и кавалерийский корпуса — от Турнау к Ровенско, по дороге к Гичину.
Элъбская армия: 8-й корпус, имея впереди дивизию Канштейна, через Нидер-Группей к Мюнхенгрецу; 14-я дивизия от Бёмиш-Айха на Могельниц.
Около восьми часов утра Горн подступил к прудам, прикрывающим гору Муски, и приостановился, в ожидании приближения Франзецкого. Австрийцы открыли из своих батарей огонь, который не причинил Горну особенного вреда, так как гранаты заседали в болоте. Франзецкий, приблизившись к горе и обойдя ее слева, взобрался по крутым тропинкам и охватил правый австрийский фланг, потерявши при этом значительное число пленных. Австрийцы начали отступать.
Тогда Горн, пройдя Брезину, атаковал гору со своей стороны, и обе дивизии без особенных усилий, замедляемые только пересеченной местностью, достигли противоположного ската и овладели деревней Босин, стоящей у его подошвы, на шоссе из Мюнхенгреца в Субботку.
Несколько позже началось дело и против саксонцев. Подкрепления их аванпостов, занимавшие Нидер-Группе и Вейслейн, были сбиты пруссаками; у Клостера завязалось жаркое артиллерийское дело, после которого саксонцы отступили за Изер. Тогда авангард Канштейна (28-й и 40-й полки), заняв Клостер, двинулся к Изеру. Так как саксонцы успели разрушить мост, то часть людей был переправлена вброд через Изер, правее Мюнхенгреца, под покровительством огня батарей, заняла несколько отдельных строений и прикрывала наводку моста до ее окончания (около полудня), после чего вся 15-я дивизия перешла Изер в этом пункте; дивизия же Мюнстера верстах в двух ниже, у Гашкова, у которого мост, как кажется, не был уничтожен саксонцами; саксонцев начали теснить к высоте Горка, прилегающей к шоссе на Гичин, у той же деревни Босин. Дивизия Мюнстера (14-я) тоже достигла Могельниц и переправилась у этого пункта после незначительной перестрелки.
Таким образом, австрийцы и саксонцы были сбиты с позиции — судьба почти всех арьергардов — но задержали пруссаков до четырех часов и дали спокойно отступить главным силам; начав отступление 27-го, они могли бы его совершить без потерь. Кроме перевеса, на этот раз довольно решительного, пруссаки достигли тоже весьма важной по внешности цели: две разрозненные северные массы их наконец соединились.
Пруссаки потеряли в этих делах до 300 человек, потери австрийцев в точности неизвестны, но одних пленных взято до 1500 человек. Преследование продолжалось до Фюрстенбрюка, у которого прекращено около четырех часов пополудни. Австрийцы отступили на ночлег к Субботке, саксонцы к Унтер-Бауцену.
Со стороны пруссаков принимали участие в деле части пяти дивизий; со стороны австрийцев и саксонцев — около 41/2 бригад.
Это было первое серьезное дело по вступлении в Богемию: со стороны пруссаков оно обращает на себя внимание стремлением ввести в бой возможно больше сил. Позволяю себе объяснить это не столько тем, чтобы они ожидали у Мюнхенгреца упорного сопротивления, сколько желанием дать участвовать значительному числу частей в деле, успех в котором был несомненен. Это лучшее средство дать молодым необстрелянным войскам боевую заправку и поселить в них убеждение, что с неприятелем справиться легко.
IV корпус, соединившись у Босина, был оставлен там на дневку, 29-го, так как с самого вступления в Богемию он шел все время в голове I армии и нуждался в отдыхе. Эльбская армия остановилась на ночлег правее IV корпуса, впереди Мюнхенгреца.
II корпус, дойдя за дивизией Франзецкого до дороги Подол — Субботка у Зегрова, остановился на ночлег, выдвинув авангард к Косту, занятому 26-м егерским батальоном бригады Рингельсгейма. В ночь с 28-го на 29-е этот авангард атаковал австрийский батальон в лесу превосходными силами, но не имел успеха. Рингельсгейм удержал дефиле Коста и Подкоста в своих руках до тех пор, пока Клам оставался у Субботки.
Голова III корпуса дошла 28-го до Ровенско. Передовые части его приблизились к Гичину; но прибывшая к этому пункту кавалерийская дивизия Эдельсгейма отбросила их обратно к Ровенско.
Вечером 28-го от Эдельсгейма получено в Субботку донесение, что у Ровенско и Аугезда открыто 3 пехотных полка и 8 эскадронов; вследствие этого бригада Пошахера тотчас же и значительная часть бригады Пире ночью двинуты в Гичин. Вместе с тем, так как на следующий день можно было опять ожидать боя, то и штабу саксонской армии отдано приказание направить дивизию Штиглица и резервную артиллерию к Подграду 29-го, в три часа утра; кавалерийскую же дивизию присоединить к первому австрийскому корпусу. Дивизия же Шимпфа должна была продолжать следование по указанному прежде направлению. I-й корпус должен был, по-прежнему, достигнуть Гичина. Этот переход 29-го к полудню был окончен беспрепятственно. Вместе с оставлением ночлега главными силами, бригада Рингельсгейма притянута от Подкоста тоже к Гичину.
Заключения. От Рейхенберга до Гичина 42 версты, которые пройдены были пруссаками в пять дней: судя по известным данным, едва ли это движение можно признать решительным, если взять в расчет превосходство сил со стороны пруссаков, им известное. Потеря времени повела к тому, что Клам предупредил пруссаков у Гичина и восстановил тем прямое сообщение с Бенедеком; пруссаки же должны были брать 29-го Гичин с боя, между тем как накануне могли занять его почти без выстрела. Могут сказать, что нужно было соединиться с Гервартом; но Клам и не подумал бы оставаться у Мюнхенгреца, если бы узнал, что Гичин, находящейся у него в тылу, занят превосходными силами.
Задача I австрийского корпуса исполнена была неудовлетворительно: дефиле были оставлены без всякой обороны. Здесь дело было не в остановке, но в задержке северной массы прусских сил на возможно более продолжительный срок: этой цели можно было достигнуть вполне с самыми незначительными силами, при свойствах, представляемых северными дефиле, ведущими в Богемию. Значение решительных позиций и направлений уразумевалось только тогда, когда они почти даром переходили в руки неприятеля. Примеры: позиция у Гиловей и открытие прямой дороги на Гичин через Турнау; оставление моста у Подола неразрушенным и охрана его такими ничтожными силами, которые не могли его отстоять.
Помощь фортификации была совершенно упущена из виду: дороги в дефиле не попорчены, важные позиции не укреплены.
Наблюдение за флангами во время боя, по-видимому, признается у австрийцев делом почти лишним; ибо, в противном случае, обход Франзецкого достался бы ему не так легко и не имел бы последствием взятия такого числа пленных.
Положение сознавалось ясно весьма редко, и оттого теряли время в такие минуты, которые вели за собой катастрофы.
Отступление с позиции у Мюнхенгреца предпринято слишком поздно не только потому, что не было начато 27-го, но и 28-го несколько часов потеряно совершенно даром. Судя по тому, что арьергард был поставлен в необходимость сражаться, должно допустить, что главные силы начали отступление на Субботку не ранее восьми или девяти часов утра 28-го. Если же бой у Мюнхенгреца начали с той целью, чтобы воспрепятствовать соединению эльбской и I армии, тогда нужно было употребить в дело не часть, а все силы.
Позиция у Мюнхенгреца, сильная тактически, представляла тот коренной стратегически недостаток, что путь отступления у нее был на фланге. Это обстоятельство более, нежели что-нибудь, указывает на ошибку оставления прямого пути от Турнау на Гичин.
Общий недостаток австрийских начальников — отсутствие настойчивости и неспособность задаваться решительно какой-либо целью — обнаружился ясно в сказанных делах: во время стычки у Подола поднимают три бригады (21 батальон), а употребляют в дело всего четыре или пять батальонов.
Графа Клама нельзя обвинять безусловно за принятые распоряжения: главная квартира не предоставляла ему той степени самостоятельности, которою должен пользоваться командир отдельного корпуса, а своими распоряжениями, беспрерывно отменяемыми, только сбивала с толку. Стремление руководить каждым шагом за десятки верст не только корпусного, но даже ротного командира ведет всегда к тому, что ему больше мешают, чем помогают делать дело. И рядом с этим предоставляются на решение такие вопросы, которые только могут быть решены в главной квартире, как, например, держать или не держать линию Изера в зависимости от того, что неприятель идет на Траутенау.
В главной австрийской квартире, как кажется, не придавали никакого значения единству власти и поставили графа Клама и принца Саксонского в такое положение, что каждый из них мог себя считать главным распорядителем действий и движений.
БОЙ У ГИЧИНА, 29 ИЮНЯ
Стратегическое значение Гичина, как пункта соединения дорог, ведущих от северных и восточных богемских дефиле, уже известно. Гичин лежит в долине, окруженной с севера довольно высокими горами. Позиция для боя и была избрана на этих высотах, от Зелезницы (правый фланг) через Подульш, горы Краду и Прахов, откуда, под прямым углом, на деревню Дохов. Высоты Зелезницы отделяются от прочих оврагом речки Цидлины, обтекающей Гичин с севера и юга и, следовательно, находящейся в тылу австрийской позиции. От этого оврага до Брады, на пространстве около тысячи шагов, по обеим сторонам шоссе Турнау — Гичин, местность довольно удобна для кавалерийских атак, которым препятствуют только деревни Замес, Подульш, Гинолиц — в первой линии, Дилец и Кбельниц — во второй. Самый Гичин находится к югу от Брады, верстах в трех с лишком. Вся позиция от Зелезницы до Лохова представляет ломаную линию около пяти верст.
Бригады, прибывшие ранее других, заняли: Пире — высоту впереди Зелезницы; Пошахера — командующий пункт позиции, т.е. Браду; промежуток между ними должен был оборонять Эдельсгейм со своей дивизией, выдвинувшись в начале боя к Либуну. Из остальных бригад, по мере прибытия (около полудня), расположились: бригада Абеля левее Пошахера на праховских высотах; бригада Лейнингена в резерве за бригадой Пошахера. Позже других прибыла бригада Рингельсгейма и стала на левом фланге, под углом к нему, у Лохова, т.е. фронтом к Субботке, откуда ожидался 2-й прусский корпус. Бригадные батареи заняли позиции при своих бригадах; шесть батарей резерва расположились преимущественно в центре позиции.
Саксонские войска, дивизия Штиглица, резервная кавалерия и артиллерия, прибыли в Подград около десяти часов утра, подвинулись, по приказанию Клама, к Бршезине и Вокищу и занялись варкой. По диспозиции, Штиглиц должен был занять одной бригадой Дилец, а другую держать в резерве за этой деревней.
В таком порядке решено было еще раз попытаться остановить пруссаков, тем более что такова была и воля главнокомандующего: принц Саксонский, в течение утра, получил от него предложение оборонять Гичин и уведомление о прибытии, 29-го, к этому пункту III корпуса, равно и о том, что 30-го на Ломниц и Турнау, от Милетина, будут направлены еще четыре корпуса.
Следовательно, утром 29-го Бенедек остановился на той мысли, чтобы, удерживая кронпринца, большей массой сил обрушиться на I армию.
Пруссаки двинули к позиции два корпуса двумя колоннами, разделенными непроходимыми горами на восемь верст: в правой колонне шел II корпус, выступивший от Зегрова в двенадцать часов, имея в голове 3-ю дивизию (Вердера), на Субботку к Гичину, в левой — III корпус от Ровенско к Гичину, имея в авангарде 5-ю дивизию (Тюмплинга), выступил в два часа пополудни.
План атаки заключался в том, чтобы, удержав австрийцев войсками III корпуса с фронта, дать время II корпусу выйти им во фланг или в тыл, со стороны Субботки — план рисковый против неприятеля, который и обороняется нападая, но не представляющий никакого риска, если неприятель не обладает предприимчивостью.
Около 31/4 часов, с батарей Эдельсгейма, выдвинутого за Гинолиц, открыли огонь по направлению шоссе: в стороне Либуна появилась голова 5-й дивизии. Часом позже послышалась канонада и со стороны Лохова: то подходил Вердер к расположению Рингельсгейма. Дивизии Штигпица и III корпусу, который, согласно обещанию Бенедека, считали на марше от Милетина к Гичину, послали предложение ускорить движение.
Атака пруссаков с севера. 5-я дивизия, достигнув Либуна, развернулась под сильным гранатным огнем и получила назначение двинуться побригадно на Браду и Замес. За бригадами, когда они пройдут Либун, должна была выдвинуться дивизионная артиллерия и вступить в неравный бой с сильными австрийскими батареями. Браду должна была атаковать бригада Каминского. Имея 18-й полк в ротных колоннах в две линии, а 12-й в резерве, эта бригада начала наступление к указанному пункту, через Бржеска и мал. Гинолиц. Тщетно австрийцы старались сосредоточить на ней огонь своих батарей, тщетно Эдельсгейм водил на нее стремительные атаки: бригада, понеся незначительные потери, приблизилась к Браде, около 6‘/2 часов. Этот первый успех, не стоивший особенных пожертвований, должен быть приписан: в борьбе с артиллерией ротным колоннам и умению частных начальников пользоваться местностью для укрытия своих частей; против кавалерии — губительным залпам с близкого расстояния, не допустившим ни одной атаке врезаться в пехоту, и значительному числу деревень, которые, быв заняты стрелками, сильно затрудняли кавалерию. Последние из произведенных атак были встречены в развернутом строе.
В то же время бригада Шиммельмана, пользуясь оврагом Цидлины для укрытия от выстрелов, направилась на Замес, которого она достигла тоже около шести часов. Сколько можно догадываться, эта бригада имела вначале фузилерные батальоны обоих полков в боевой линии и егерский батальон на правом фланге; остальные батальоны 48-го и 8-го полков оставлены в резерве. 8-й полк направлен левее Замеса, по ту сторону оврага, и вступил в борьбу с бригадой Пире; 3-й же егерский и фузилерный батальоны 48-го полка направились на Дилец и, несмотря на фланговый огонь австрийских батарей, заняли этот пункт в то время, когда резерв 48-го полка был еще в Замесе.
Но этих батальонов не поддержали вовремя, и подвиг их остался бесплодным: к Дилецу подошли наконец, около 61/2 часов, саксонцы, которые должны были оборонять этот пункт, но, по непонятной оплошности, оставались до 5 часов на тех местах, куда еще утром передвинулись по приказанию графа Клама, т.е. верстах в пяти от Дилеца, за Гичином, у Вокшица и Брезины.
ПРИБЫТИЕ САКСОНЦЕВ НА ПОЛЕ СРАЖЕНИЯ ОКОЛО 6
1
/
2
ЧАСОВ
Две батареи Штиглица усилили австрийские батареи; головная его бригада (5 батал.), приблизившаяся в двух колоннах к Дилецу, слева и справа его, выбила прусский батальон из деревни и заняла ее тремя батальонами, оставив 4-й в резерве; егерский батальон расположился правее деревни, выслав цепь стрелков вдоль аллей, ведущей в Зелезницу. Трудно сказать, чем бы кончилось дело, если бы саксонцы, не ограничиваясь пассивным занятием Дилеца, преследовали выбитых пруссаков на Замес; но они этого не сделали и за первый успех были наказаны и своими, и чужими.
Пруссаки направили против них огонь своих батарей, расположенные у Замеса; части бригады Пошахера, расположенный по ту сторону Цидлины, которая протекает в тылу Дилеца в расстоянии около 700 шагов, долго стреляли в тыл егерскому саксонскому батальону, приняв его за прусский. Тем не менее саксонцы удержались в Дилеце; несколько времени спустя на подкрепление к ним прибыла и другая бригада Штиглица.
Между тем Эдельсгейм, делавший усилия остановить бригаду Каминского, но, несмотря на отчаянные атаки, в этом не успевший, отступил за саксонское расположение, прошел Гичин и продолжал движение прямо к югу на Смидар, вероятно вследствие отданного ему приказания. Саксонская кавалерия осталась за Гичином. Таким образом, австрийцы удержались на всех пунктах своего расположения: первые попытки Каминского против Брады не удались; Шиммельман также был удержан Пире и саксонцами. Но оставаться на позиции долее было бы опасно, ибо в это время II прусский корпус стал уже в такое положение на левом фланге, что легко мог отрезать путь отступления большей части сил графа Клама.
Наступление II прусского корпуса. В то время, когда четыре австрийские и две саксонские бригады, с более нежели ста орудиями, как бы ожидали, когда наконец две прусские бригады овладеют их позицией, предоставляя им полную инициативу атак, в то время бригада Рингельсгейма, с одной батареей и полком саксонской кавалерии, расположившись за лоховским оврагом, должна была выдерживать одна атаки 3-й прусской дивизии.
Около 41/2 пополудни Вердер подошел к расположению австрийцев, расположив головную свою бригаду, головы батальонов на линии, каждый в две линии ротных колонн. 42-й полк и егеря должны были атаковать Лохов и пространство вправо; 2-й полк направлен левее шоссе, на Праховские высоты.
Шестая бригада составила резерв.
Рингельсгейм оборонялся упорно. От него зависела участь пути отступления на Гичин других войск, и, несмотря на неравенство сил, он решился сделать все, лишь бы задержать пруссаков. Охваченный с левого фланга резервной прусской бригадой, он выдвинул против нее вторую свою линию, расположив ее фронтом к югу, под острым углом к первой своей линии. Внушенный отчаянным положением, этот боевой порядок, конечно, был лучшее, что можно было сделать при подобной обстановке; но долго в нем продержаться было нельзя. Рингельсгейм начал отступление шаг за шагом, нанося чувствительные потери пруссакам.
В то же время 2-й полк, посланный на Праховские высоты, успел утвердиться на них и вошел в связь с 18-м полком, атаковавшим Браду с фронта.
Положение австрийцев было затруднительно: пути отступления грозила опасность; свежих сил осталось мало; обещанный III корпус не прибывал, а между тем прусские колонны подвигалась все более и более. День уже склонялся к вечеру.
При таких обстоятельствах становилось все более и более сомнительным, чтобы можно было удержаться собственными силами; но на отступление еще не решались: с минуты на минуту мог придти обещанный III корпус.
В соображения Бенедека входило удержание гичинской позиции: в случае потери ее, предположенное движение четырех корпусов на Ломниц и Турнау станет затруднительнее. Это раздумье, тяжкое для ответственного лица, наконец получило разрешение: около 71/2 прибыл из главной квартиры майор граф Штернберг с уведомлением, что обещанного III корпуса не будет, что Клам и принц Саксонский должны отступать на Горниц и Милетин, избегая боя с превосходными силами, и что маневр трех корпусов не состоится, ибо они получили другое назначение.
В сумерки началось отступление. Для прикрытия его саксонская лейб-бригада, с нарезной батареей, получила приказание занять гору Магдалины, находящуюся за Цидлиною прямо в тылу у Дилец. Четыре саксонских и три австрийских батареи были выдвинуты на линию Кбельниц — Голин. На левом фланге Рингельсгейм пока сам держался у Вохавеца, который пылал.
Около 81/2 часов саксонцы заняли гору Магдалины и пропустили за себя свою первую бригаду, направленную по смидарской дороге, и бригаду Пире, отступившую к Милетину. От Брады, через выставленные батареи, должны были отступить на Гичин бригады, занимавшие гору. При этом бригада Абеля, охваченная 2-м прусским полком с тыла, потеряла много пленных. Бригада Лейнингена, как свежая, получила приказание занять Гичин с севера. Между тем стемнело: батареи не могли действовать; им приказано было тоже отступить. Все успокоилось. Пруссаки несколько приостановились, чтобы отдохнуть, дать собраться войскам и, может быть, тоже для того, чтобы дать австрийцам успокоиться в Гичине и затем напасть на них неожиданно. Эта остановка, как кажется, действительно показалась австрийцам за прекращение боя, и они не стали торопиться с отступлением: штаб засел в одном из домов Гичина сочинять письменные приказания для отступления.
Около 101/2 часов вечера саксонцы оставили гору Магдалины и отступили к Гичину, куда прибыли около 111/2 часов, намереваясь начать отступление за первой своей бригадой, на присоединение к дивизии Шимпфа. Но так как бригада Лейнингена еще не прибыла, то саксонцы получили приказание приостановиться и занять Гичин. И было время: бригада Лейнингена, как кажется, сбилась с дороги в темноте и бродила наудачу у северной части Гичина, как вдруг у выходов в город раздались выстрелы: то были пруссаки, которые, собравшись и отдохнув, двинулись на город с севера и запада. Первое вторжение было произведено 12-м полком с северо-запада. Штаб, занятый, как уже сказано, писанием распоряжений для отступления, едва не попался в плен; по счастью для него, 14-й саксонский батальон смело ударил в штыки на голову 12-го полка и выбил его из города. Штаб поспешно перевели за Милетинскую заставу, для продолжения письменных занятий. Несколько времени спустя, 14-й, 54-й полки с запада, 12-й с северо-запада, 8-й и 48-й с севера вторглись в город, и на улицах закипел ночной бой. 33-й австрийский полк, притиснутый к пруду, в болото, потерял несколько сот пленных. В невообразимом беспорядке тянулось дело далеко за полночь: стреляли и в своих, и в чужих обе стороны; 18-й стрелковый батальон действовал в течение чуть не целого часа по полку № 34-й своей же бригады; саксонцам опять досталось от австрийцев. Бой то замолкал, то опять загорался, смотря по тому, признавали ли за своих, или за чужих тех, кого против себя имели.
Последние австрийские войска отступили кому куда пришлось. Приказания были написаны, но, как и следовало ожидать, не попали по назначению. Отчасти выбитые, отчасти вышедшие к юго-западу, рассеянные толпы бригады Пошахера и Лейнингена вместо Милетина, куда предполагалось направить весь I корпус, отступили на Гориц, причем встретили новое препятствие — в отыскании переправ через Цидлину.
Отступление саксонцев было прикрыто их кавалериею; отступление австрийцев должна была прикрывать пехота, так как кавалерия еще раньше отступила на Смидар.
Пруссаки не преследовали; только полк № 38-й, прикрывавший отступление австрийцев на горицской дороге, был настигнут прусской кавалерией на следующий день у Конец-Хлума и несколько обеспокоен.
Переночевав у Милетина и Горица, австрийцы отступили на соединение со своими главными силами, на кениггрецскую позицию. 2 июня I корпус и дивизия Эдельсгейма стояли у Куклена, а саксонцы у Неханица.
Хотя Бенедек отказался от наступления через Милетин, еще не зная исхода гичинского боя, однако, несмотря на то, он выставил причиной своего отступления неудачу у Гичина и состояние I корпуса. Вследствие этого, утром 3 июня, граф Клам был отозван в Вену, чтобы представить оправдание, а начальство над корпусом принял помощник его, граф Гондрекур.
Прусские армии в течение 1 и 2 июля достигли: эльбская — Смидара, 1-я — Горица, имея главную квартиру в Камениц.
Заключение. Австрийцы дрались храбро, но совершенно пассивно, чем и объясняется то, что пруссаки могли обойтись таким ничтожным числом войск, введенных в дело: судя по потерям, большую часть дела сделали четыре полка. Значение левого фланга едва ли было оценено вполне: для австрийцев было счастливой случайностью, что Рингельсгейм отстоял этот фланг с одной бригадой. Это наводит на мысль, что едва ли Вердер действовал с той решительностью, какой в его положении можно было ожидать.
Прусские части лезли вперед замечательно смело и без смены: незначительные части выдавались иногда на несколько сот шагов; пассивность австрийцев сразу показала им все преимущества наступления очертя голову. Но нельзя не заметить, что боевая их линия обыкновенно была слишком слаба и едва ли не потерпела бы неудачи при условии хотя некоторой предприимчивости со стороны противника.
Самое сражение начато пруссаками слишком поздно:
III корпус выступил от Ровенско не ранее 121/2, 2-й от Зегрова не ранее 10 часов утра. Следовательно, потеряно не менее 5 часов. Благодаря этому, австрийцы спокойно заняли позицию у Гичина, бой окончился ночью, свалка в Гичиве повела к потерям от своих, преследование было невозможно.
План атаки у пруссаков безразлично один и тот же — охват одного или обоих флангов. При неподвижном противнике лучше ничего придумать нельзя, но активный — легко бьет за это по частям.
Несмотря на силу австрийских батарей, пруссаки потеряли всего 1300 человек убитыми, ранеными, без вести пропавшими. Такая ничтожная потеря объясняется употреблением строев, представляющих малую цель, и умением офицеров применять к местности свои части, ибо на этом, а не на укрытии отдельных людей, держится преимущественно уменьшение потерь от огня. Потери австрийцев выведенными из строя в точности неизвестны; но пленных взято до 2000. Подобные цифры ясно свидетельствуют о состоянии духа войск.
Назначать кавалерию для встречи не расстроенной боем пехоты, как то было сделано австрийцами, едва ли можно признать рациональным, особенно взяв в расчет, что в разбираемом случае употребить подобным образом кавалерию не настояло ни малейшей необходимости.
Разница употребления скорострельного и обыкновенного оружия против кавалерии обнаружилась тем, что при первом возможно несколько залпов вместо одного, что их можно начинать шагов с 200, но только с войсками спокойными и приученными не пускать пуль на ветер; если же есть хотя малейшее сомнение в этих качествах, то и при скорострельном оружии лучше ограничиваться одним залпом в упор.
Форма строя оказалась при этом делом второстепенным; даже и употребление развернутого строя нельзя признать особенной новостью, если припомнить, что еще Сен-Сир, при тогдашнем даже оружии, считал, что не расстроенная пехота всегда может отбить кавалерийскую атаку в развернутом строе. Это не новость ни для кого из тех, которые понимают, что даже на совершенно открытой местности отношения пехоты и кавалерии определяются не материальными данными, а степенью взаимного их нравственного достоинства: та из них сдает, которая легче подчиняется чувству страха.
Примечание. Боевые порядки различных частей прусской армии восстановлены приблизительно, основываясь на цифре потерь различных частей и на инструкции принца Фридриха-Карла.