Алекс не особо старался соблюдать приличия, стремясь побыстрее войти в дом Дрейка, и заколотил по двери так, будто начался пожар, хотя открыли ему почти сразу.

– Лучше бы ему быть дома, Уилкинс! – взревел он вместо приветствия.

– Уверен, что шум, который вы подняли, он услышит в любом месте,  – подмигнул ему новый дворецкий Дрейка. – И, понимая, что у вас спешное дело, конечно же, окажется там, где надо.

Алекс передал ему пальто и шляпу.

– Могу я справиться о вашем самочувствии, сэр? – вежливо поинтересовался Уилкинс, опять подмигнув.

– Как раз ты-то и не можешь,  – хмыкнул Алекс. – Потому что ты предал меня, оставив без помощи.

– Но лорд Дрейк сделал мне более выгодное предложение.

– Знаю. Он предложил тебе больше голов, которые можно разбить. Ты же настоящий варвар.

– Только в свободное от основных занятий время, сэр,  – уточнил Уилкинс, кланяясь подчеркнуто правильно. – Сюда, пожалуйста.

Дрейка они увидели склонившимся над бильярдным столом в момент, когда он готовился к очередному удару.

– Хватай кий, Найт.

– Боюсь, он в следующее мгновение опустится на твою голову. Ты знал, что мадам Феррар сбежала?

Дрейк распрямился. Лицо его был совершенно бесстрастным.

– Я полагал, что тебе это известно.

– Она представилась сестрам Йена Фергусона матерью их потенциальной ученицы. Мы с Чаффи как раз были в их школе в тот момент, но поскольку и подумать не могли, что она столь удачлива, ничего не заподозрили. В итоге она получила достаточный простор для маневра, чтобы поджечь дом этих леди и разделать на воскресное жаркое находившегося в саду парня, которого я нанял для их охраны.

Всякий раз, когда Алекс вспоминал ту ужасную картину, леденящие душу завывания Мейрид и бледное, перемазанное сажей лицо Фионы, он испытывал острейший приступ ярости. Хотелось немедленно найти Мину Феррар и убить. Он просто обязан сделать так, чтобы она испытала такой же ужас, как и ее жертвы.

Дрейк со вздохом положил кий на стол.

– Это очень плохо. Леди не пострадали?

– Если не считать, что они шокированы, напуганы и выбиты из колеи. К тому же они наткнулись на труп, когда спасались от огня,  – ответил помрачневший Алекс.

Дрейк опустил глаза.

– Мина, безусловно, хочет выманить Йена.

– Я заверил Фиону, что этого никогда не случится. Надеюсь, не выйдет так, будто я обманул ее и в этом.

Дрейк поднял голову, и заинтересованный взгляд его светло-карих глаз пронзил Алекса.

– А в чем еще ты обманул ее?

Алекс твердо встретил его взгляд.

– В том, что им более ничто не угрожает. Боюсь, их доверие ко мне на данный момент существенно подорвано.

– Где они сейчас?

– В доме моего отца, что еще больше усложняет ситуацию. Чаффи вновь обратился к леди Би. Надеюсь, что завтра смогу их всех отправить в другое место.

– Куда?

– Туда, где никому не придет в голову их искать. Особенно тебе.

Четыре часа спустя Фиона опять ехала в карете, так же как и в прошлый раз доверху забитой вещами, расположившись между Мейрид и окошком. Куда отправляет их Алекс, ей было все равно, так же как не имело значения, какое им предстоит путешествие – долгое или короткое. С тех пор как завершилась погрузка и они отправились в путь, она практически потеряла интерес к происходящему: все ее контакты с окружающим миром свелись к выслушиванию жалоб леди Би на плохое самочувствие из-за тряски и наблюдениям за сестрой, настроение которой все более и более портилось. Мейрид сидела молча, со своей подушечкой в руках, и слегка раскачиваясь из стороны в сторону. Даже Чаффи уже не пытался успокоить ее и отвлечь, как это делал обычно. Фиона не смогла придумать ничего лучше, чем предложить всем по глотку спиртного.

– Я хочу выйти! – раздался через несколько минут у самого уха неприятно визгливый возглас Мейрид. – Хочу домой!

– То, о чем ты просишь, немного эгоистично,  – резковато ответил Чаффи, видимо, почти выведенный из себя. – Может быть, леди Фиона хочет взглянуть на мой сюрприз, даже если тебе это не интересно.

– Я не хочу. Я хочу домой. Хочу мою кровать, мой телескоп, мои книги.

– Мы взяли твои книги, моя сладкая,  – сказала Фиона, чувствуя, как онемели ее пальцы, которые сжимала в своей ладони сестра.

Об оставленном им Маргарет настольном телескопе она, конечно, говорить не стала – его линзы были повреждены огнем до такой степени, что покрылись сеткой трещин, будто окно в морозный день.

– Мы скоро приедем.

Успокаивая сестру, Фиона поняла, что и ее собственные силы на исходе. От тряски кареты ее немного мутило, а от многочасовой неподвижности замерзли и затекли ноги. В последние сутки она почти не спала. Кроме того, более двух часов ее допрашивали агент с Боу-стрит, магистрат и Чаффи, еще два она уговаривала Мей согласиться на новое путешествие.

Больше всего сейчас ей нужен был отдых, но она не могла успокоиться. Нервы были напряжены до предела из-за того, что за ними может следить мадам Феррар или ее помощники. Не менее возбуждающе действовали воспоминания об их с Алексом последнем поцелуе.

Помешательство? Страсть? Какое из этих определений больше подходит к тому, что с ней произошло? Ее тело и сейчас гудит и бунтует, готовое вспыхнуть при одном воспоминании о соприкосновении с ним; губы все еще хранят вкус его губ, а груди помнят ласку его рук и наполняются сладкой тяжестью. И еще слезы… ненужные, бессмысленные, непривычные. Они то и дело подкатывали к горлу, будто специально для того, чтобы показать: поцелуй лишил ее власти над ними.

Но она не собиралась сдаваться. В том числе и Алексу, и уж точно не сейчас. Она просто не имела права позволить себе это.

Ей вдруг захотелось взять у Мейрид подушечку и уткнуться в нее лицом. В ней было что-то, в этой подушечке. То ли она сохранила знакомый с детства аромат лаванды, а может, привлекали полузабытые запахи вереска и утесника. Но факт оставался фактом – стоило прижаться к ней, и мысли обретали более размеренное течение, а на душе становилось спокойнее.

– Что ж, тогда ты просто неблагодарна,  – услышала она неожиданное заявление Чаффи, окончательно потерявшего, судя по всему, терпение.

Фиона приоткрыла глаза и увидела взгляд сестры, направленный на Чаффи.

– А ты эгоистичное существо! – выпалила Мейрид и посмотрела из-за поднятой к лицу подушечки так, будто ее ударили. – Как ты смеешь давить на меня? Ты не смеешь! Ты не понимаешь.

– Нет, понимаю,  – возразил Чаффи, наклоняясь к девушке. – Тебе хочется заниматься своими игрушками и ни о чем не думать. Ты даже не замечаешь, что леди Би и твоя сестра плохо себя чувствуют.

– О нет. Я…

Фиона, не в силах более сдерживать себя, попыталась было вмешаться, однако взгляд Чаффи на сестру заставил ее остановиться. Он сотворил маленькое чудо – Мейрид повернула к ней широко раскрытые, полные слез глаза.

– Фи… Нет! Прости меня. Прости!

– Видите, что вы натворили,  – укоризненно произнесла Фиона, усаживаясь поудобнее и заключая в объятия прильнувшую к ее груди девушку вместе с ее подушечкой. – Я чувствую себя совершенно нормально, Мей. По-моему, лорд Уайлд просто решил слегка спровоцировать тебя.

Чаффи отрицательно затряс головой, став похожим на забавную птичку.

– Только отвлек ее внимание от ее собственной персоны. Разве не так?

Мейрид резко выпрямилась.

– Вы имеете в виду… Ты… Снова ты… Нет, нет, нет! Ты – мерзкий слизняк, беспозвоночное существо! Это из-за тебя у Фи болит голова!

Фиона не могла в это поверить, но Чаффи, искренне улыбнувшись, спокойно возразил:

– Зато у тебя очень крепкий позвоночник и раковина, в которой ты прячешься со своими игрушками, моя девочка.

Мейрид уже открыла рот, намереваясь продолжить перепалку, у Фионы перехватило дыхание, а леди Би с закрытыми глазами блаженно улыбалась, будто слушала прекрасную музыку. К счастью, именно в этот момент карета качнулась на повороте и, громко заскрипев, остановилась перед невысоким домом с нависшей крышей без каких-либо признаков архитектурного стиля. В предрассветном тумане Фиона разглядела старые кирпичные стены, ломаный абрис фронтона крыши, над которой возвышался целый лес труб, светлую дубовую дверь и выделяющиеся вычурностью венецианские окна. Не надо было быть особым знатоком, чтобы понять, что перед ней милое наследие елизаветинской эпохи. В другое время Фиону наверняка восхитила бы неброская красота этого местечка: дом вызывал ассоциации с почтенной старой леди, которая хранит множество забытых секретов; такие строения можно исследовать годами, открывая все новые тайны, наталкиваясь на следы призраков и прочие сюрпризы,  – однако сейчас все ее желания сводились к тому, чтобы добраться до любого подобия постели, нырнуть под одеяло и забыться сном.

Чаффи распахнул дверцу кареты еще до того, как она остановилась, и, спрыгнув на землю, осмотрел ступеньки, после чего протянул руку:

– Ну что, леди Би, присоединяетесь к компании?

Пожилая дама поежилась от холода осеннего утра и, оценивающе оглядев дом, проворчала:

– Бастилия.

– Вы больно раните меня, мадам,  – запротестовал Чаффи, прижав руку к груди. – Это вовсе не тюрьма, а ровно наоборот: шкатулка, предназначенная исключительно для самых лучших драгоценностей.

Леди Би потрепала его по щеке и отошла в сторону, дав возможность выйти своей горничной.

Следующей у дверцы оказалась Мейрид.

– Надеюсь, теперь вы будете вести себя прилично, леди Мей? – поинтересовался Чаффи, протягивая ей руку. – Если нет, то так и не узнаете, какой сюрприз я подготовил.

– Ну, Чаффи, прошу вас! – попыталась образумить его Фиона, собирая одежду и их с Мейрид сумочки. – Не могли бы вы подождать хотя бы до того момента, пока мы войдем в дом? Я страшно замерзла и совершенно разбита.

– Животное! – выпалила Мейрид.

Фиона взяла ее за руку.

– Пойдем, моя сладкая. Он тебя не съест.

Утреннюю тишину нарушил громкий смех Мейрид:

– Как бы я сама его не съела!

Движения ее не очень соответствовали браваде. Она осторожно высунулась из кареты, будто из пещеры, по которой долго блуждала, робко поставила ногу на ступеньку и замерла, вглядываясь в серый утренний свет. Постояв так немного, она все же опустила вторую ногу на землю. Оставшись на какое-то время одна в темной карете, Фиона откинулась на спинку сиденья и облегченно вздохнула. После всех событий последних дней она полагала, что заставить сестру покинуть карету можно будет только силой, не обращая внимания на ее крики. Так что Чаффи, как оказалось, действовал правильно.

Оглядевшись по сторонам, не забыла ли что-нибудь Мей, Фиона, к своему удивлению, обнаружила подушечку и прижала ее к груди, отдаваясь тому приятному ощущению комфорта, которое почему-то всегда приносила эта старая вещица. Он даже подумала о том, чтобы посидеть в карете подольше, но именно в этот момент в дверном проеме показалась голова Алекса. Он ехал за ними верхом, и сейчас его выбившиеся из-под шапки волосы были взъерошены, обветренные щеки раскраснелись, а глаза, казалось, светились в холодной утренней серости. При виде его сердце Фионы как-то странно забилось, и, к своему удивлению, она поняла, что краснеет.

– Соберись с силами,  – приветствовал он ее с сочувственной улыбкой, протягивая руку. – Рано или поздно все равно придется выходить.

Она решила, что самым лучшим будет тоже улыбнуться в ответ:

– Придется? А жаль. Здесь неожиданно оказалось так хорошо и спокойно.

Тем не менее она подала руку и тут же почувствовала прикосновение его пальцев. Несмотря на все старания отогнать нахлынувшую теплую волну, она вынуждена была признать, что это было приятно.

– Похоже, что твой друг Чаффи вовсе не такой добрый, каким кажется,  – сказала Фиона, позволяя Алексу помочь ей спуститься, и это не было лишним, поскольку подушечку она взяла с собой.

Воздух показался ей не только холодным, но и тяжелым из-за изморози, которую ветер собирал в маленькие колеблющиеся столбики. Линни уже спрыгнул с кучерской скамейки, на которой ехал, и кутался в свое слишком короткое для такой погоды пальто, глубоко засунув руки в карманы и натянув цилиндр на самые уши. Фиона вспомнила, что, по сути, она видит еще одну проблему, которую надо как-то решать.

– Твоя сестра сегодня необычно раздражительна,  – отвлек ее от размышлений Алекс.

– Это все нервный срыв, вызванный пожаром. Но думаю, что больше она ни за что не согласится куда-то ехать… во всяком случае, пока хоть немного не поспит.

– А я уверен, что ей и незачем куда-то ехать,  – сказал Алекс и добавил, указывая взглядом на Мейрид и Чаффи, которые отходили от кареты, мирно взявшись за руки: – Кроме того, на воздухе ей, похоже, стало лучше.

– Я обещал показать кое-что интересное, если ты пойдешь со мной, помнишь? – спросил как раз в этот момент Чаффи. – Закрой глаза.

Мейрид незамедлительно подчинилась, чем поразила Фиону: даже в хорошем настроении сестра следовала только ее указаниям и ничьим более, а уж чтобы послушаться человека, на которого была обижена,  – это более чем невероятно.

Но как бы то ни было, Чаффи подвел покорно следовавшую за ним с закрытыми глазами Мей примерно к середине дорожки и торжественно произнес:

– А теперь открой глаза. Иди и смотри!

На то, на что указывал Чаффи, посмотрели, естественно, все присутствующие. Это был небольшой одноэтажный домик из белого камня, на крыше которого торчало нечто похожее на водопроводную трубу. Фиона, конечно же, сразу поняла, что это такое. От удивления и неожиданности она шумно втянула воздух и несколько мгновений стояла с открытым ртом.

– Это то, о чем я думаю, да? – пролепетала, не веря своим глазам, Мейрид.

Фиона знала, что Алекс наблюдает за ней, но не смогла сдержать улыбки.

Но все улыбки затмил Чаффи, который буквально светился счастьем.

– Обещал сделать так, что сможете обойтись без обсерватории, да? Ну так вот: представляю исполнение мечты в Уайлде. Стоило бабушке нанести визит патеру, и вот результат – телескоп на лужайке.

По щекам Мейрид потекли слезы, и Фиона инстинктивно дернулась в ее сторону, однако Алекс остановил ее. Девушка бросила на него сердитый взгляд, но прежде чем успела что-то сказать, случилось то, чего не ожидал никто: Мейрид метнулась в объятия Чаффи и поцеловала, причем так энергично, что оба чуть не упали на землю.

Леди Би засмеялась и захлопала в ладоши, Алекс улыбнулся, а Фиона застыла с открытым ртом.

– Может, стоит закрыть рот, старушка? – заметил Алекс. – Ты выглядишь как выброшенная на землю форель.

Она смотрела мимо него на Мей, поведение которой не на шутку взволновало, поскольку было ей совершенно несвойственно: никогда она не выражала радость таким образом, ни с кем.

– Тебе что, не понравился сюрприз Чаффи? – не отставал Алекс, которому, судя по всему, было очень весело.

Фиона только открывала и закрывала рот, не в силах комментировать происходящее, а Чаффи и Мейрид тем временем оживленно болтали, не обращая ни на кого внимания. До нее донеслось что-то об азимутах и отклонениях.

– Если он обидит ее…  – по инерции начала она, наконец придя в себя, но, увидев лицо Чаффи, замолчала.

Он буквально засиял как ребенок, когда его коснулся капор наклонившей голову Мейрид, не говоря уж о том, с какой осторожностью он нежно держал ее руку. Да и сама Мей явно не спешила поднимать голову, и на лице ее светилась счастливая улыбка.

– Такое впечатление, что ты просто не видишь того, что вижу я,  – заметил Алекс.

Она видела. Только она видела кое-что и раньше: влюбленные взгляды мужчин, устремленные на Мейрид. Не раз ей приходилось видеть и разные удивительные вещи, которые пытались подарить сестре мужчины, чтобы привлечь ее внимание. Правда, чтобы Мейрид реагировала на что-либо подобным образом, она действительно видела впервые.

– А ты просто не знаешь Мейрид так, как я,  – возразила Фиона. – Здесь все новое для нее. Единственное, что знакомо в этом месте,  – ночное небо, которое ей хочется приблизить.

Алекс улыбнулся и наклонился к самому ее уху:

– Кажется, она умеет приближать то, что ей надо. И если у вас еще не состоялся разговор об этом, сейчас самое время.

Фиона чуть не ударила его в ухо. Между тем и Мейрид игриво отвесила Чаффи подзатыльник, на что тот весело рассмеялся, став похожим на расшалившегося подростка. Леди Би шутливо шлепнула по рукам их обоих. И почему-то в этот момент Фиона подумала, что Мейрид, возможно, подвергается более существенному риску, чем она думает.

– С угрюмой земли песнь к небесным вратам? – неожиданно спросила леди Би.

Чаффи заморгал, а Мейрид отстранилась и сделала шаг назад, будто ее отругали.

– Река течет…  – продолжила между тем дама, глядя на нее с лучезарной улыбкой.

– О! – воскликнул, засмеявшись, Чаффи. – Точно. Надо пройти внутрь. Идемте. Посмотрим, кто дома.

С этими словами он подхватил обеих женщин под руки и повел по низким ступенькам к двери.

Алекс повернулся в обратную сторону и направился к карете, возле которой на дорожном сундуке леди Би сидел его грум и кучер, выделяясь на фоне серого пейзажа ярко-красной лентой на своей высокой шляпе.

– Все хорошо, Джон. А теперь тебе надо сделать вид, что ты посадил этих леди на Брутон-стрит и они доехали с тобой до Норт-роуд. Второе: сделай так, чтобы тебя не видели в Лондоне как минимум в течение ближайшей недели. Ну а если тебя кто и остановит по дороге, тверди, что ничего не знаешь, кроме того, что тебе приказали доставить каких-то женщин в Селби.

Фиона видела, как блеснули белые зубы из-под высокой шляпы, а затем к ней прикоснулись два пальца.

– Моя благодарность, милорд. Недаром парни пьют за ваше здоровье во всех придорожных тавернах, а мы окажем внимание «Минни и Поппи».

Алекс кивнул:

– Тогда все нормально. Тем более что ты уже не первый раз в таком деле. И все-таки будь поосторожнее.

Фиона дождалась, когда карета уедет, и только тогда подошла к Алексу.

– Извини,  – сказал он, делая шаг навстречу. – Я думал, ты ушла вместе с остальными.

– Я хотела поблагодарить тебя за то, что занялся нашими проблемами,  – ответила девушка, теребя в руках подушечку. – Понимаю, как непросто было все это устроить, особенно за столь короткое время.

Несколько секунд Алекс молча смотрел на нее, и Фиона видела, как глаза его сделались почти черными, а лоб прорезали морщины. Но он довольно быстро сумел справиться с эмоциями и провел ладонью по лицу, будто стирая ненужные мысли.

– Не бери в голову,  – сказал он и улыбнулся, когда она вложила свою руку в его ладонь. – Чаффи всю жизнь занимается подобными делами. Вот если бы его не было с нами, тогда действительно пришлось бы туго. Он блестящий квартирмейстер. Да, должен кое о чем тебя предупредить: обслуга в доме заменена. Все, кого ты там встретишь, из нашей команды.

Она посмотрела в сторону казавшегося спящим дома.

– «Повесы»?

– В определенной степени. Один из нас – Дикон Хиллард – подобрал слуг и работников различной специализации, которые в шутку называют себя Армией домашнего хозяйства Дикона. Их устраивают на работу в различные дома, иногда к очень важным персонам. В результате они представляют собой, возможно, самый лучший источник информации из всех, которые у нас есть.

Фиона кивнула, вспомнив о слугах, которых знала, и о том, как много им действительно было известно.

– Я и представить себе не могла.

– К сожалению, мы не можем привлечь саму Барбару Шредер, их начальницу: насколько я знаю, она занята сейчас другим важным делом.

Алекс не стал говорить, что Барбара заменила в психиатрической лечебнице женщину, которую необходимо было спасать.

Фиона посмотрела на него с любопытством.

– Шредер,  – повторила она. – Нашу директрису в «Последнем шансе»…

Алекс засмеялся:

– Звали Барбара Шредер. Поразительная женщина, не так ли? Не могу представить, чтобы кто-то мог отлынивать от своих обязанностей, если за этим следила эта блюстительница строгой дисциплины.

– Да, мисс Чейз! Шредер – ее настоящее имя,  – сказала Фиона, кивая в знак согласия. – Но я не могу поверить в то, что ты сказал. Не укладывается в голове, что мисс Шредер может согласиться на работу в домашнем хозяйстве. Мы всегда думали, что она перешла к нам из Немецкой школы верховой езды. Я не видела никого, кто бы лучше ее управлялся с лошадьми.

Алекс усмехнулся:

– Ты еще больше удивишься, если узнаешь, что Дикон встретил ее в танцевальном зале. Она там тоже блистала, но… э-э… Впрочем, ладно.

Фиона тоже хмыкнула:

– Она великолепная женщина. Жаль, что мы не встретимся.

– Мне тоже жаль. К тому же должен напомнить, что никто не знает, что вы здесь. А это значит, что гулять вы сможете только в маленьком саду за домом, а дальше – ни шагу. Никто из посторонних не должен вас видеть.

Она понимающе кивнула:

– Но тогда и ты, пожалуйста, напомни Чаффи, чтобы лучше инструктировал своих людей: они не должны даже упоминать Слау.

Алекс нахмурился:

– Но мы не в Слау, а неподалеку от Бернема.

Фиона рассмеялась:

– Мейрид знает географию Беркшира как «Отче наш». Мы не более чем в трех милях оттуда.

– Это так важно?

– Если хотите, чтобы она осталась здесь,  – да. Как ты должен помнить, академия «Последний шанс» находится в нескольких милях на запад от этого места. А выгнали ее оттуда, потому что она постоянно убегала.

– В Слау? Зачем?

– Затем, что там жили Уильям и Каролина Гершель.

– Астрономы?

Они подошли к двери дома и остановились.

Фиона кивнула:

– Да. Они там живут со всеми своими телескопами. Мей относится к ним как к каким-то земным божествам. Будь ее воля, она сидела бы у ног Каролины, ожидая, когда мудрость той прольется дождем на ее голову. Она и уехать из Хоузворта согласилась только потому, что я сказала, что мы будем жить неподалеку от Харбиджей.

– Не знаю, что и сказать,  – покачал головой Алекс. – Надеюсь, это последний сюрприз из ваших запасов. Или есть еще что-то подобное?

Фиона нахмурилась и посмотрела по сторонам, надеясь увидеть Линни, но тот либо ушел в дом, либо где-то спрятался.

– Еще должна сказать, что на самом деле…

Алекс затряс головой:

– Знаю, знаю. На самом деле вы обманщицы: актрисы, засланные, чтобы сбить нас с толку, агентессы Принни, шпионки, нанятые нашими матерями.

Фиона сдержала смех.

– Нет, это не про нас. Сюрприз, о котором я хотела сказать, фактически не наш, а Линни.

– Линни?

По глазам Алекса было видно, что он искренне удивлен.

– Да. Линни не может спать с парнями на конюшне.

– Почему?

Она больше не могла сдержаться и хмыкнула.

– Потому что настоящее имя Линни – Аделин. Он, то есть она… девочка.

Алекс замер с раскрытым ртом.

– А… как ты узнала?

Фиона наконец рассмеялась.

– Не будь глупцом! Мы с Мейрид сами маскировались под мальчиков в течение нескольких лет. Так безопаснее на улице. Линни об этом не знает. Впрочем, в любом случае она туда не вернется. Я не позволю!

– Безусловно,  – согласился Алекс, все еще не оправившись от удивления. – Как я мог не заметить?..

– Не кори себя,  – посоветовала Фиона, ожидая, когда он откроет перед ней дверь. – Я бы тоже не заметила, если бы не проделывала тот же самый трюк: огромная шляпа, одежда большего, чем требуется, размера, преувеличенная развязность в поведении…

– Вы знаете, сколько ей на самом деле лет?

– Двенадцать, опасный возраст… Скрывать женские черты становится все труднее и труднее. Именно поэтому я хочу оставить ее возле себя.

Фиона не знала, как сможет прокормить еще и Аделин, особенно после лишившего их последнего источника доходов пожара, но это было не столь важно: в любом случае она не оставит этого ребенка погибать на улице.

Алекс продолжал стоять у двери, задумчиво глядя на нее.

– Ей, наверное, нужна какая-то одежда и… что-то там еще?

Он выглядел таким растерянным, что в общем-то было совсем ему несвойственно, что Фиона едва вновь не рассмеялась.

– Нет. Пока мы не решим окончательно, что делать дальше, ей лучше оставаться в прежнем образе. Я просто хотела, чтобы ты знал.

Алекс кивнул.

– Но это, наконец, все, о чем я должен знать? Или есть еще секреты? Например, домашние животные, спрятанные в коробках из-под шляп, или тайные поклонники?

Сердце Фионы кольнуло. Да, секреты еще были. Только не такие, какие можно раскрывать в прихожей, при свидетелях.

– Нет ни поклонников, ни домашних животных.

– Отлично. Значит, я могу позволить себе вздремнуть до отъезда часочек-другой. А сейчас позволь мне показать твою комнату. С обслугой ты вполне можешь встретиться после отдыха.

Фиона огляделась вокруг и только сейчас, к своему удивлению, поняла, что они одни в передней прихожей. Только три ночных свечи горели на столике у винтовой лестницы, хотя в окна уже просачивался свет наступавшего утра.

– А как ты узнаешь, где меня следует разместить?

Алекс улыбнулся:

– Чаффи заранее выбрал для вас апартаменты.

С этими словами он взял свечу, а второй рукой будто невзначай полуобнял Фиону за талию, породив легкую дрожь в ее теле. Она так устала. Она не помнила, укачивало ли ее когда-нибудь раньше так сильно в карете, но сейчас еще подташнивало, болела голова. Единственное, чего она желала всей душой,  – это принять горизонтальное положение. Карета. Дом. Лестница. Что еще ей предстоит увидеть? Хорошо бы – кровать.

Но это была не вся правда. Себе она могла признаться, что не так уж и спешила: ей хотелось еще побыть с Алексом, хотелось чувствовать его сильную руку на своей талии и видеть улыбку на склонившемся к ней лице, хотелось говорить с ним, все равно о чем, или просто молча сидеть рядом.

Однако значило это только одно – надо, чтобы он ушел, и как можно скорее.

– Как тебе здесь? – спросил Алекс, открывая дверь в прихожую спальни, которая была отведена им с Мей.

– Мне…

– Фи? – не дал ей ответить раздавшийся из глубины комнаты голос. – Ты взяла ее, Фи? Я не могу уснуть.

Вслед за этим, как и следовало ожидать, перед ней появилась Мейрид, она переминалась с ноги на ногу, уперев руки в бока. Фиона позволила себе улыбнуться и сказала:

– Вот она, моя сладкая. Конечно же, я ее забрала. А теперь возвращайся в постель, а то здесь довольно холодно и ты можешь простудиться. Я немного поговорю с Алексом и приду к тебе.

Однако Мей не тронулась с места, молча уставившись в окно.

Фиона почувствовала, что начинает сердиться, но быстро подавила раздражение.

– Ночь не наступит быстрее, если ты будешь ждать ее, Мей. Иди и немного отдохни.

– Мне кажется, я не смогу,  – простосердечно ответила Мейрид, по-детски улыбнувшись.

Фиона поцеловала ее в щеку.

– Попробуй в уме справиться со своей словесной головоломкой.

Мейрид отрицательно покачала головой.

– Я зашла с ней в тупик; лучше поработаю над геометрическим уравнением Гаусса.

– Хорошо. Но в уме и в горизонтальном положении.

Застенчиво кивнув Алексу, Мей развернулась и ушла в спальню, закрыв за собой дверь. Фиона посмотрела на явно ошеломленного этой сценой Алекса.

– Позволь задать тебе вопрос,  – обратился он к ней,  – почему для нее эта подушка имеет такое значение?

Фиона быстро огляделась по сторонам, будто хотела увидеть то, о чем ее спрашивают, и вновь посмотрела на Алекса.

Его ответный взгляд удивил ее. Она не смогла подобрать слова, которым могла бы его охарактеризовать. Жалость? Нет. Симпатия? Нет, совсем не то. Но что же тогда?

– Да все очень просто: эту подушечку вышивала наша матушка. Чертополох напоминает о наших корнях. Она нечто вроде талисмана, если хочешь,  – пожала плечами Фиона. – Но прежде всего, конечно, память о матушке… Больше ничего не осталось.

Теперь Алекс перевел взгляд на дверь спальни.

– Совсем ничего?

– Ну, конечно, если не считать наших рыжих волос,  – улыбнулась Фиона,  – и высокого роста, что буквально бесило деда.

Алекс кивнул, явно о чем-то задумавшись, как будто старался найти смысл там, где его не было. Получалось, что он выяснил одну из причин, почему маркизу Лейбурну не было жаль своих шотландских внучек.

– Получается, что мы привезли из Эдинбурга намного больше, чем он ожидал.

Алекс наконец улыбнулся:

– Да уж, понимаю. А сейчас, думаю, главное, что ты должна сделать,  – это отдохнуть. В вашем распоряжении телескоп и доверху забитая книгами библиотека, так что будет чем заняться.

– А ты?

Алекс провел пальцами по волосам.

– Я должен уехать. Есть дела, которые требуют моего обязательного присутствия. И Линни поедет со мной.

Фиона нахмурилась:

– Ты уверен, что это не опасно для нее?

– Настолько, насколько могу: Чаффи останется здесь, а Финни пришлет вооруженную охрану. Вы, по крайней мере, точно будете здесь в безопасности.

Ей оставалось только кивнуть в знак согласия. От того, что Алекс уезжает, Фионе неожиданно сделалось грустно и как-то не по себе. Она прижала руки к бедрам, чтобы скрыть нервную дрожь пальцев, и глубоко втянула носом воздух, будто желая запомнить его запах. Что происходит? Ведь в нем нет ничего особенного? Просто мужчина. Правда, довольно высокий – выше ее – и симпатичный. Но таких очень и очень много. Да, у него глаза цвета горького шоколада. Да, ей нравится ямочка на его левой щеке и привлекает небольшой шрам над бровью. Да, его движения изящны, как у фехтовальщика, а поцелуи сладки и незабываемы. Но разве этого достаточно, чтобы сделать ее такой глупой и нервной? А именно глупой и нервной она сейчас стала. В голову лезли несуразные мысли, будто он намеренно уезжает от нее и что после прошлого вечера это похоже на предательство.

– С тобой все нормально, Фиона? – вернул ее в действительность его голос. – Могу я еще что-то сделать для тебя, прежде чем уеду?

Ее взгляд был непонимающим и удивленным. В теле пробуждалось страстное желание. Нужно ли ей, чтобы он еще что-то сделал? Ей нужны его объятия, в которых она чувствует себя в безопасности от всех угроз, в которых ей легко, свободно и так хочется жить. Ей нужно почувствовать вкус его губ и прикосновения рук. Ей нужно…

– Ничего. У меня вроде все есть,  – ответила она. – Днем мы тебя увидим?

Она заметила, как краснеет его шея. Почему? Огорчен ответом? Излишне самонадеянно так считать. Хотя почему бы и не помечтать?

– Возможно, к тому времени я уже уеду.

Наступила пауза, напряженная и какая-то тягучая. Теперь Фионе хотелось, чтобы он побыстрее ушел и ей бы не пришлось вновь унижаться. Она сделала несколько шагов к двери и уже взялась за ручку, когда странный звук – нечто среднее между стоном и рычанием – заставил ее оглянуться. Глаза Алекса изменились. Она могла поклясться, что в этот момент они светились настоящим огнем, огнем непреодолимой жажды. Фиона замерла.

– О черт! – Алекс шагнул к ней.

Она успела только коротко вскрикнуть, как оказалась в его объятиях и ощутила жаркие поцелуи. Его ладони жадно заметались по ее спине, руки сжимали все сильнее и сильнее, а губы… О эти губы! То мягкие, то упругие, такие жестокие и нежные, они, казалось, были повсюду… пока вдруг не приоткрыли ее рот и не прикоснулись к языку. Она не могла поверить, что возможно такое наслаждение. Она не могла дышать. Мысли исчезли. Остались только чувства. Крошечные заряды побежали по всему телу, воспламеняя. Ног Фиона уже не чувствовала, колени подгибались. Она подняла руки и взъерошила пальцами его волосы – такие мягкие, такие густые. Их языки закружились друг вокруг друга в каком-то умопомрачительном танце. Она глубоко вдохнула и с тихим стоном выдохнула, а потом дыхание совсем остановилось, унося последние ощущения реальности. Она упала ему на грудь. Бедра сами собой стали двигаться в такт с поцелуями. Сердце готово было выпрыгнуть из груди. К низу живота прилилось пьянящее тепло.

И в этот момент раздался голос, тихий, тонкий, капризный:

– Фи!

Она сама отстранилась от него, хотя тело горело и не хотело слушаться, а грудь отозвалась болью. Собрав в кулак все силы, вскоре она почувствовала, что может разогнуть колени, а еще через мгновение ноги вновь стали послушными.

Но взглянув в глаза Алексу, Фиона вздрогнула. В них читалось раскаяние, и в то же время они стали почти черными от заполнившего их желания.

– Фиона…

– Даже не думай об этом,  – резко произнесла она и, толкнув его так, что он чуть не потерял равновесие, проскользнула в дверь спальни.

Конечно, она вошла ради Мейрид, но ей захотелось остановиться на какое-то время, просто так, ради себя. И улыбнуться в темноте – просто оттого, что ей было хорошо, впервые за много лет.

Ее уже не раздражал запах лука. Она привыкла к нему. Казалось, ее всегда окружали эти запахи: лука, капусты и канализации. И еще было темно. Тоже почти всегда. Темно и сыро так, что стены были постоянно покрыты каплями, будто потели. Она так уставала, что ноги подгибались, а спина постоянно болела. Она день напролет стояла, согнувшись над столом, а ночью забиралась на Калтон-Хилл, стараясь успеть к моменту, когда на небе начнут появляться звезды. Все считали это глупой причудой. Собственно, так оно и было, особенно учитывая, как тяжело им приходилось работать днем. Однако не далее как две недели назад мистер Плейфер преподнес замечательный сюрприз. Будто чародей, используя в качестве волшебной палочки телескоп, он раздвинул черный бархатный занавес ночного неба и показал ей таинство. Чудо. Он сказал, что это называется туманностью. Там, где над Землей висел пояс Ориона, кипело и искрилось облако звездного света. Оно могло состоять из останков взорвавшихся миллиарды лет назад звезд и из зародышей будущих планет. Перед ней в бездонной тьме бурлил животворящий бульон созидания.

Фиона влюбилась безнадежно и навсегда. Влюбилась в телескоп. Влюбилась в молчаливое вечное небо. Оно было таким чистым, таким четким и надежным в отличие от окружающего ее мира. Спускаясь с холма, она уносила его образ с собой и думала о нем, пока тащилась по булыжникам Холируд-роуд к Южному мосту, под сводом которого они с Мейрид жили. Правда, на этом пути в размышлениях приходилось делать паузы, чтобы успеть подобрать куски угля, упавшие с проезжавших телег.

Мистер Макмарри, окулист, в лавке которого они работали, безусловно, постарался бы им помочь, если бы знал наверняка, где они живут. Но у мистера Макмарри не было места в доме и денег в кошельке, зато была больная жена и полдюжины детей. Поэтому Фиона позволяла ему думать, что они с Мей по-прежнему живут в своих апартаментах в центре Бортвика, самого известного района старого Эдинбурга. А он позволял Фионе читать его книги, а Мей учил полировать линзы. Несмотря на возраст, Мей делала успехи в этом ремесле, и мистер Макмарри говорил, что у нее талант.

Что касается Мей, она всегда что-то искала в небесах. А теперь, узнав, что находится на ночном небе, думала только о нем и ни о чем ином. Ее занятия, ее работа, ее мечты – все было посвящено тому дню, когда она обточит линзы для своего собственного телескопа. У нее получится так хорошо, что сам Уильям Гершель попросит сделать линзы для своего телескопа. Конечно, все это были лишь детские мечты.

В тот вечер Фиона принесла на ужин несколько картофелин и кусок черного хлеба. Она на ощупь взяла огарок свечи, который закрепляла в выбоине между камнями, и достала ящичек с трутом. Похожий на шарканье звук, который она услышала, в темноте показался особенно громким. Она знала, что Мей должна находиться в своей «комнатке» – нише под сводом моста. У нее там была своя свечка и книга по математике, которую дал на время мистер Плейфер. Она всегда волновалась, когда оставляла сестру здесь одну под присмотром живущей под соседним сводом моста миссис Гордон. Однако брать сестру на свою вторую работу она не хотела. Мей вряд ли поняла бы, чем она там занимается, и это могло ее испугать.

Подняв свечку вверх, Фиона осторожно пошла сквозь окружающую тьму к нише Мейрид. Звать ее не стала, поскольку знала, что если Мей уткнула нос в книгу, то не услышит ее,  – она уже не здесь, а в бесконечных глубинах галактик.

– Нет… Не надо… Фи! Фи, пожалуйста…

Фиона замерла: сестра была явно напугана,  – и тут же услышала другой голос, от которого у нее похолодело все внутри:

– Фи здесь нет.

Голос был низкий и раздраженный, но обладатель его старался говорить тихо, сдерживая дыхание. У Фионы пересохло во рту, сердце застучало по ребрам словно маленький молоточек. Где миссис Гордон? Почему никто не слышит, что там происходит?

Она задула свечу и, наклонившись, осторожно положила на землю сумку с углем и продуктами, которую принесла. Глаза начали привыкать к темноте, и она двинулась вперед, стараясь не издавать шума и молясь про себя, чтобы он ее не заметил.

Неожиданно послышался треск разрываемой ткани, затем раздался глухой шлепок. Мей закричала. Стало ясно, что время прятаться прошло. Охваченная неистовой яростью, Фиона с диким воплем бросилась вперед. Через мгновение раздался и растаял в темноте крик Хайлендера. Он развернулся…

Фиона приподнялась на кровати. Рассвело. Тьма отступила. Было тепло, мягко и удобно. Конечно же, то время, когда Фиона спала на камнях под мостом, давным-давно прошло, но она все еще не могла унять дрожь в теле, ее не оставляло ощущение холода и безысходности. Оказалось, что чистая постель и хорошая еда отнюдь не являются надежной защитой от ночных кошмаров.

Пытаясь успокоить боль в сердце и сдавливающее горло паническое чувство страха, Фиона согнула ноги, уперлась лбом в колени и закрыла глаза.

– Фи,  – услышала она и вздрогнула: голос сестры был таким же, как в недавнем кошмаре, и ей потребовалось еще одно усилие, чтобы вернуться в действительность.

– Да, Мей?

Дверь в спальню открылась, и на пороге появилась Мейрид в ночной рубашке. Волосы ее были распущены, лицо чуть припухло от сна. Даже в таком виде, полусонная, она была очень красива, даже обворожительна и так трогательна со своей подушечкой в руках. Фиона лучше других знала, как мила ее сестра, но, глядя на нее сейчас, в очередной раз удивилась.

– С тобой все нормально? – спросила Мейрид, испуганно глядя на свою Фи.

Фиона широко развела руки, и сестра нырнула в ее объятия, присев на кровать.

– Все хорошо,  – ласково сказала Фиона. – Просто приснился сон из прошлого.

Она не стала говорить, почему он приснился, хотя уже хорошо поняла это: слишком большой шаг сделала в сторону от привычной жизни, почти поверила, что с Алексом может быть по-другому. Более того, поверила, что достойна столь уютной надежности, которую дарят его объятия, его улыбка, его сила.

Вольно или невольно он сумел возродить в ней желание жить для себя, дал надежду на обычную нормальную жизнь. И на какое-то время она поверила в это.

– Думаю, мы сейчас в безопасности, Фи. Разве не так? – спрашивала между тем Мейрид, заглядывая в глаза сестры, будто надеясь прочитать в них самый правильный ответ.

Фиона так не думала. Скорее наоборот. Но говорить об этом Мей, конечно, было ни к чему.

– Это так, моя сладкая,  – постаралась укрепить она уверенность сестры. – Кошмары остались в прошлом.

«О Боже! – взмолилась она про себя, сильнее обнимая Мейрид. – Пусть это будет правдой».