Алекс встретился с отцом, точнее – с отчимом, но в течение всех двадцати лет, которые прошли с тех пор, как сэр Джозеф Найт женился на его матери, Алекс никогда не ощущал разницы. Уже отметивший пятидесятилетие сэр Джозеф был худощав, обладал изысканными манерами, тихим голосом и мягкими, безупречно белыми волосами – лишь одна непокорная прядь над правой бровью была огненно-рыжей. Именно из-за нее в холостяцкие годы его называли Серебристым Лисом.

Войдя в библиотеку дома на Брутон-стрит, Алекс увидел сэра Джозефа работавшим с какими-то документами за полированным, выполненным в античном стиле столом. Внутри что-то дрогнуло. Внешне отец не сильно изменился – немного похудел, цвет лица стал не таким здоровым, как привык видеть Алекс, волосы потускнели,  – но ощущалось нечто большее: он не излучал той жизненной энергии, что бурлила в нем раньше, казался каким-то потерянным. Если и до того Алекс опасался за его здоровье, то теперь по-настоящему испугался.

– Значит, оставил жену на растерзание этим элегантным русским князьям? – стараясь придать голосу бодрости и беспечности, воскликнул он, приблизившись к столу.

Сейчас ему было не до опасностей, угрожающих трону. Главное – не навредить отцу.

Сэр Джозеф поднял глаза и улыбнулся:

– Все-таки донесли… Ведь просил не беспокоить тебя. Извини.

Алекс прошел к бару и налил себе бренди. Вообще-то он не был любителем горячительных напитков, но сегодня, как он подумал, особые обстоятельства.

– Сказать по правде, ты появился как нельзя вовремя. – Он наполнил второй бокал и подвинул его к отцу. – Когда меня отозвали, я выполнял обязанности няньки, присматривая за сестричками одного моего друга. А до этого побывал на смертельно скучной вечеринке в честь принцессы Шарлотты.

– Наверняка и Пип тебя терроризирует? – улыбнулся сэр Джозеф.

– Именно так,  – ответил Алекс с усмешкой. – Но, судя по гостевому списку, сама она вряд ли может столкнуться с подобной проблемой. К тому же и Бью там.

Отец улыбнулся:

– Бедняга. Интересно, понимает ли он, что остановить нашу Пип невозможно?

– Понимает. Ее героическое преклонение он стоически терпит с тех пор, когда она научилась говорить.

Сэр Джозеф поднялся и заключил Алекса в объятия.

– Как я рад видеть тебя!

– Взаимно, сэр! – произнес Алекс и на мгновение закрыл глаза, вдыхая тонкий аромат «Ветивера» – любимого одеколона отца, который сразу напомнил о том комфорте, что он испытывал рядом с этим человеком, когда был ребенком.

Однако уже через мгновение ощущение покоя и блаженства нарушили легкие хрипы, которыми сопровождался каждый вздох отца. Сердце Алекса сжалось, когда он понял, что отец похудел гораздо сильнее, чем показалось с первого взгляда,  – худобу скрывал прекрасно скроенный костюм. Алекс мысленно поблагодарил Дрейка за предоставленную возможность увидеться с отцом и помочь восстановить силы.

– Твоя матушка страшно рассердилась на меня за столь скорый отъезд,  – сказал сэр Джозеф, отстранившись от сына и протянув руку за бокалом.

– Надеюсь, у них с Сисси все нормально?

– О! – усмехнулся отец. – Они в курсе всего, что происходит при русском дворе. Пожалуй, это единственный способ для англичанки превратиться во француженку. А уж при обсуждении рецептов с тамошними поварами твоей матушке нет равных. Те постоянно пребывают в недоумении: отнестись к ее советам с недоверием или плюнуть на прежний опыт и просто молиться на нее?

Алекс понимающе кивнул:

– Не сомневаюсь, что они выбирают второе. Сопротивляться ей невозможно.

Взгляд отца потеплел.

– Да, ты прав.

Алекс чуть отступил и, помолчав, осторожно спросил:

– А она знает?

Впервые с начала разговора отец слегка смутился, утратив на мгновение свой жизнерадостный тон.

– Видишь ли, уже это меня немного смущает.

– Правительство не может не волноваться, если его лучшие дипломаты начинают зависеть от погоды.

Улыбка на лице сэра Джозефа сделалась усталой. Алекс заметил, как тяжело опустились плечи отца, будто их до того поддерживали, но вдруг перестали. Взяв бокал, отец подошел к камину и сел в одно из кресел.

– Четно говоря, было глупо с моей стороны отправиться домой из-за какого-то недомогания,  – произнес он, когда и Алекс подошел к камину.

– Теперь сердечные приступы так называются? Недомоганием? – невесело усмехнулся Алекс.

– Я не хотел бы, чтобы твоя матушка узнала… Она будет беспокоиться.

– Все равно ведь узнает – это неизбежно. Тогда держись! А что говорят врачи?

– Все то же, что я слышу с двадцати пяти лет: сердце ослаблено из-за ревматизма, и мне надлежит быть очень осторожным. Но жить и все время чего-то остерегаться смертельно скучно! – неожиданно бодро воскликнул сэр Джозеф со своей знаменитой обаятельной улыбкой.

Алекс понимал, что надо бы сейчас ему возразить, воззвав к здравомыслию, но когда сэр Джозеф Найт так улыбался, даже особы королевских кровей испытывали нестерпимое желание сделать ему что-то приятное. Это было тайное оружие сэра Джозефа, о наличии которого, как был убежден Алекс, тот даже не подозревал. Отец обладал таким благородством, что никому из окружающих огорчить его не пришло бы и в голову. Одному Богу ведомо, как это получалось, но Алекс ощутил это необычное свойство с первой встречи, когда сэр Джозеф представился ему, девятилетнему мальчику, как главе семьи и попросил разрешения жениться на его матери.

Алексу порой хотелось и самому обладать такой способностью влиять на окружающих с помощью доброты, но ему было не дано. Видимо, он был не столь внимателен к людям или недостаточно терпим к их слабостям, не обладал отцовской способностью разглядеть крупицы доброты даже в душах отпетых негодяев. Отец жил в постоянной готовности найти компромисс даже в самых, казалось бы, непримиримых обстоятельствах. Алекс же стремился во всем добиться своего и очень расстраивался, когда не получалось. Эту черту своего характера он ненавидел больше всего. В общем, если Чаффи действительно хотел увидеть Белого Рыцаря, то ему следовало обратить свой взор на сэра Джозефа.

– Как добрался? – спросил Алекс, прервав свои размышления. – Намаялся в путешествии?

– Не так сильно, как ты мог подумать,  – улыбнулся отец. – Большей частью это было морское плавание, что я люблю: в море чувствуешь себя таким умиротворенным, таким далеким от скандалов и интриг.

Последняя фраза вызвала у Алекса улыбку, и он уточнил:

– По крайней мере, дипломатических. Я слышал, что в царской короне завелась некая навязчивая пчелка?

Сэр Джозеф помрачнел.

– К сожалению, ты прав. Непонятно, как это получилось, но он связался с какой-то сумасшедшей, объявившей себя оракулом. Эта особа постоянно ему твердит, что создание Священного союза юридически закрепило бы волю Небес.

Брови Алекса настороженно приподнялись. Выходило, что Дрейк был прав. То, что рассказал отец, полностью соответствовало тактике «Львов».

– А откуда прибыла эта «ясновидящая»?

– Бог ее знает. Похоже, это самая обыкновенная шарлатанка, но царь и слышать ничего не хочет. Буквально завороженный религиозной идеей проекта, он уже предложил Пруссии и Австрии присоединиться. Она и меня постоянно покусывает, будто терьер на охоте, стараясь заручиться поддержкой. – Отец помолчал, плеснув в бокал еще бренди. – Это и был еще один повод вернуться домой, по крайней мере матушка его поймет. Но скоро я уеду, буквально через пару недель, как только привезут из Ливерпуля мой доклад и Александр слегка поубавит пыл.

– Ты уверен, что не следует задержаться?

Сэр Джозеф пристально посмотрел Алексу в глаза.

– Я внимательно отношусь к своему здоровью, сын. Но, поверь, просто не смогу, отстранившись от дел, принимать теплые ванны и греться на солнышке. Твоя матушка все поймет.

В справедливости его последнего утверждения Алекс был не вполне уверен, но понимал, что возражать бесполезно.

– Ты свободен сегодня вечером? Как насчет составить мне компанию за бифштексом у Уайтсов? – предложил он отцу, вместо того чтобы затевать ненужный спор.

– С удовольствием! Кстати, ты сможешь поподробнее рассказать о сестре друга, с которой тебе пришлось нянчиться.

– О сестрах, ты имеешь в виду. Их фамилия Фергусон,  – уточнил Алекс.

Сэр Джозеф нахмурился, что-то припоминая.

– Их брат… Это не тот Фергусон, что стрелял в Веллингтона и был убит?

Алекс понимал, что не имеет права раскрывать тайну, но, с другой стороны, есть ли на свете кто-то более надежный, умеющий хранить секреты, чем его отец?

– Об этом никто не должен знать,  – произнес он, наконец решившись. – Мне это известно лишь потому, что я должен был сообщить девушкам. Так вот, Йен отнюдь не пытался убить герцога и не погиб. Все ровно наоборот: он спас Веллингтона и помог задержать настоящих преступников. По каким-то причинам власти предпочитают не распространять эту информацию: возможно, за этим стоит кто-то из тех, кто пока нуждается в конспирации,  – но, как бы там ни было, нас с Чаффи попросили сообщить правду маркизу и сестрам Йена.

– Кто попросил?

– Некий отирающийся возле правительства бездельник по имени Фиск.

Отец рассеянно кивнул, явно о чем-то задумавшись.

– Понятно. А как получилось, что ты оказался вовлечен в эти дела?

Сэру Джозефу не было известно о секретной деятельности Алекса. Он никогда не смог бы понять, почему необходимо лгать, похищать и даже убивать, пусть даже ради великой и благородной цели.

Собираясь с мыслями, Алекс пожал плечами и, потягивая бренди и глядя на огонь в камине, приступил к рассказу:

– Йен мой хороший друг. Когда сообщили, что он погиб, никому из его друзей, конечно же, не хотелось стать для его близких черным вестником, и мы решили бросить жребий. Вот я и оказался проигравшим.

– И?..

– И поскакал в Йоркшир, чтобы рассказать о случившемся леди Фионе. Мне и в голову не могло прийти, что маркиз вышвырнул их с сестрой на улицу.

Алекс ненадолго прервался, чтобы восстановить сбившееся из-за закипающего гнева дыхание, и, возмущенно покачав головой, продолжил:

– Кем надо быть, чтобы совершить такое?

– Маркизом Лейбурном, очевидно. Довольно неожиданно, надо сказать. Хотелось бы верить, что речь идет о досадном недоразумении. Отправить девушек восвояси? Действительно неожиданно, учитывая его органическую нелюбовь к скандалам.

– Да, для меня это тоже было неприятным сюрпризом.

Отец смотрел на него спокойно и с какой-то отрешенной мудростью.

– Кроме того, именно я в свое время привез к нему девушек,  – продолжил Алекс. – Мне казалось странным интересоваться, рады ли их приезду, для меня все было однозначно…

– Это потому, что у тебя есть мать, которая никогда никого не бросала,  – заметил отец.

Его слова заставили Алекса вспомнить о тех своих друзьях, что предпочитали проводить отпуск отнюдь не в родном доме.

– И отец, который безмерно потакал ей во всем и смотрел как на святую,  – сказал он после небольшой паузы.

Лицо сэра Джозефа осветила его особенная улыбка.

– Разве я мог рядом с такой женщиной глядеть куда-то еще?

Внезапно Алекс ощутил укол совести: будто каким-то образом пытался отделить родителей друг от друга. Он забыл, каким сильным было чувство, что их связывало? Нет. Это невозможно забыть. Просто он не думал об этом: достаточно было знать, что там, в другой стране, они в безопасности. К тому времени как они уехали, он уже не замечал нежности, с которой они прикасались друг к другу, не видел выдающих чувства улыбок – не было времени наблюдать, как им хорошо вместе. И все же Алекс сознавал, что именно таких отношений хотел бы и для себя.

И ведь они у него были, пусть и короткие – меньше года.

– И что ты намерен делать? – прервал его размышления голос отца, раздавшийся будто издалека, так что Алекс не совсем понял суть вопроса.

– Извини, отвлекся…

– Я спросил, что ты собираешься делать… с девушками, имею в виду. Ты разыскал их?

– Да, но успел поговорить лишь с одной, с Фионой.

Блестящая, чувственная Фиона. Застегнутая на все пуговицы, как жена викария, но с душой, в которой тлеет пламя страсти. Он-то знает это наверняка. И то, что пламя может вспыхнуть, тоже   – стоит только оказаться там, где она почувствует себя в безопасности и сможет предаться воспоминаниям.

И?..

Алекс вздрогнул, поняв, что опять углубился в размышления.

– Им с сестрой удалось выстоять: обе преподают в школе, которую организовала их подруга.

– Что ж, это хорошо.

– Ничего хорошего! – вдруг выпалил Алекс и, вскочив со стула, подошел к окну. Зачем, он и сам не знал. За окном не было ничего примечательного: такой же, как и на протяжении пяти последних дней, желтый туман, клочьями нависавший над мостовой и вонявший серой. – Фиона и ее сестра – дочери виконта, внучки маркиза. Они не должны столько работать, чтобы сводить концы с концами, как простолюдинки.

И, опасаясь, что порыв откровенности пройдет, он постарался как можно подробнее посвятить отца в свои планы относительно судьбы девушек. Когда Алекс закончил, в комнате воцарилась тишина, нарушаемая только потрескиванием огня в камине и тиканьем старинных часов, раздававшимся из холла.

Во время этого затянувшегося молчания Алекс едва сдерживал улыбку. Ему был хорошо известен этот тактический прием. Сэр Джозеф знал, что в такие моменты его сыну необходимо преодолеть возбуждение, и когда это произойдет, он сам подаст знак, что желает узнать мнение отца.

Бросив последний взгляд на подернутую дымкой улицу, Алекс продолжил, заполняя кресло своим телом, а бокал – бренди:

– А затем, после того как устрою их у леди Би, мне, думаю, следует немного попутешествовать. Кстати, как мне стало известно, леди Кейт и Гарри Лайдж отправились в Венецию. Неплохие ассоциации – тепло и солнце, не правда ли?

На лице отца вновь появилась неотразимая улыбка.

– Ты можешь поехать в Санкт-Петербург, если, конечно, захочешь. Матушка была бы очень рада.

На какое-то мгновение Алексу показалось, что он уже готов поддаться уговорам, однако быстро взял себя в руки. Конечно же, ни в какой Петербург он не поедет, да и вообще никуда, до тех пор, пока не будет уверен, что за Фионой закреплены ее наследственные права; пока не выяснит, чем располагает тот шантажист, который узнал что-то от Аннабел, что-то способное разрушить его судьбу и, что еще страшнее, его семью.

Алекс допил бренди и улыбнулся:

– Я же говорил о тепле. Если бы мне захотелось померзнуть, то проще было бы остаться здесь и, не подвергая испытанию уши, вести беседы на родном языке.

– А как насчет поместья, что оставил тебе дядюшка вместе со столь причудливым титулом? Будет возможность съездить туда?

– Возможно, на Рождество. Есть основания полагать, что слуги там слегка разболтались после смерти хозяина. Дядюшка Фарли, как известно, был неутомимым мастером изобретать задачи и никому не давал сидеть без дела.

Отец рассмеялся:

– Именно так я всегда говорю о тебе!

Алекс улыбнулся и поднялся с кресла.

– Ну нет. В один прекрасный момент, когда появится возможность проявить свою истинную сущность, я превращусь в степенного сквайра: охота, праздник сбора урожая, неспешная косьба на просторных лужайках. Вот такая буколическая жизнь по мне.

– Не пройдет и месяца, как ты взвоешь.

Алекс посмотрел отцу в глаза и понял, что он действительно не понимает его теперешнего состояния. Собственно, это вполне естественно: он тщательно скрывал даже от себя, что смертельно устал. Это состояние появилось у него еще до смерти Аннабел. А с тех пор ему пришлось затратить огромное количество энергии уже только для того, чтобы скрыть, чем занимается в качестве одного из блестящих гедонистов, которые входят в образовавшийся вокруг Дрейка кружок «повес». Ведь это отнюдь не просто – отделываться байками о своей деятельности, от жестокости которой, расскажи он правду, у слушателей мурашки побежали бы по коже. Получилось леденящее душу досье с засадами, слежкой, подкупами, убийствами… Пожалуй, каждый, кто узнал бы обо всей этой грязи, задался бы вопросом: неужели в государстве все действительно так плохо?

Сэр Джозеф поднялся.

– Ну а пока…

– А пока,  – перебил его Алекс,  – ты, надеюсь, не будешь возражать, если я на некоторое время покину тебя? Что касается того мавзолея, который я унаследовал в Джермине, пока он не годится ни для человека, ни для животного.

Отец нахмурился:

– И ты не придешь даже навестить инвалида?

«Конечно, приду»,  – подумал Алекс, а вслух произнес:

– Конечно, нет. Я все больше привыкаю проводить время за созерцанием потолка своей спальни или сидя в ванне.

Сэр Джозеф прекрасно понимал, что Алекс лжет, и даже хотел сказать ему об этом, но, будучи истинным джентльменом, просто не мог назвать сына лжецом. Тем более теперь, когда, судя по всему, тот рассчитывает на какую-то помощь.

– Дело в том, что меня просто не будет здесь некоторое время,  – пояснил Алекс. – Завтра постараюсь убедить леди Би принять Фиону и ее сестру Мейрид. Соответственно до того, как это произойдет, я не могу планировать какие-либо встречи.

Отец вопреки ожиданиям Алекса не улыбнулся, а просто кивнул:

– Понимаю.

– Но, как бы там ни было, сегодня вечером мы ужинаем вместе, сэр. А сейчас мне пора.

Алекс крепко обнял отца и направился было к двери, однако сэр Джозеф остановил его:

– Не растягивай на годы епитимью, которую ты на себя наложил.

Алекс вздрогнул:

– Пардон, не понял?

Отец улыбнулся, карие глаза его как будто повлажнели.

– Первый раз, когда я тебя увидел, ты собирал своих свинцовых солдатиков, чтобы переплавить, затем продать металл и купить… Помнишь что?

Алекс почувствовал, как от смущения по телу пробежали мурашки.

– Рождественского гуся для слуг: они тогда не получали жалованья, и это было меньшее, что я мог для них сделать.

– Тогда тебе было всего восемь, и ты не имел никакого отношения к… разочарованности своего отца.

– Не старайся сгладить углы, он был транжира и никудышный человек.

– Не виноват ты и в том,  – продолжил сэр Джозеф с той же немного грустной улыбкой,  – что Аннабел оказалась несовершенной. Главный урок, который тебе следует извлечь, заключается в том, что ты родился не только для того, чтобы страдать за других и пытаться загладить вину каждого, кого встретишь на пути. Смотри, чтобы не оказалось, что ты спасаешь сестер Фергусон исключительно ради своих убеждений.

Грудь Алекса будто сжало железным ободом, но он хрипло рассмеялся.

– О боже, сэр! Зачем мне это? Последним человеком, которого я старался спасти, была моя жена. И она оказалась настолько благодарной, что покончила жизнь самоубийством.

Он был один, когда нашел ее. Аннабел четко рассчитала время для своего страшного деяния. Он тогда вернулся из очень тяжелой поездки и, не обнаружив ее ни в холле, ни в гостиной, отправился в спальню, открыл дверь ванной комнаты, где и увидел ее – в ванне, в воде, окрашенной кровью. Обвившие ее тело волосы напоминали грязные водоросли, в открытых, подернутых темной пленкой безжизненных глазах, как ему тогда показалось, читались одновременно отчаяние и осуждение.

Он приподнял ее и, выкрикивая проклятия, попытался остановить ручеек крови, сочившейся из рассеченного запястья, хотя понимал, что уже поздно. Поздно было уже тогда, когда он входил в дом. Он заклинал ее, умолял, уговаривал вернуться к жизни – до тех пор, пока слуги не оттащили его и не унесли ее тело.

В ее предсмертной записке была единственная фраза: «Я больше так не могу». И только Алекс понимал, что это означает. Только он догадывался, почему она почувствовала необходимость сделать это, какую страшную пустоту она ощущала, какой длинный и извилистый путь пыталась преодолеть.

Он бы тоже не понял, если бы не письмо, которое три недели назад он получил от «Львов»: «Мы думаем, что вам следует об этом знать: найдены письма вашей жены».

Этого было достаточно, чтобы уничтожить их обоих. Он муж преступницы, шпионки, пусть даже она не понимала, что делает. Ему хотелось верить, что не понимала: в конце концов, она просто передавала содержание подслушанных разговоров своим любовникам и могла не знать, как те поступят с этой информацией.

Действительно могла?

Алекс настолько углубился в воспоминания, что не заметил, как свернул с Пиккадилли раньше, чем требовалось, и, сам того не осознавая, шел теперь вдоль какой-то полуразрушенной усадьбы. К реальности его вернул чей-то сиплый, неприятный голос:

– Эй, господин хороший, не слышишь ни хрена, что ль? А?

Остановившись, Алекс обнаружил, что оказался посреди пешеходной дорожки, заполненной спешившими по своим делам людьми. Оглянувшись в сторону, откуда раздался голос, он увидел худющего мальчишку лет десяти, настороженно смотревшего на него из-под шляпы, безобразнее которой ему видеть еще не приходилось.

– А что я должен был слышать? – обратился он к оборванцу.

Мальчишка презрительно хмыкнул и посмотрел на Алекса как на последнего идиота.

– Меня, конечно. Пытаюсь докричаться до вашего уха аж от самого рынка, черт бы его побрал. У меня тут бумажка для вас.

Алекс чуть не засмеялся, однако сдержался, лучше многих зная, что такие беспризорники, зарабатывающие на хлеб мелкими услугами, очень обидчивы. Наклонившись, чтобы лучше слышать мальчишку среди грохота повозок, выкриков уличных торговцев и зазывал-лавочников, Алекс спросил:

– И где же она?

– Вы же лорд Уитмор, так?

Алекс почувствовал, как по спине побежали холодные мурашки, но ответил совершенно спокойно:

– Да.

Мальчишка кивнул и извлек из кармана смятое письмо.

– Почти неделю вас искал. Кто дал, обещал, что получу у вас золотой за доставку.

– Целый золотой? – удивился Алекс. – Тогда это и впрямь что-то важное. Кто велел передать письмо?

Посланец пожал плечами и попытался поплотнее обмотать свои лохмотья вокруг тощей фигуры.

– Почем мне знать? Какой-то франт. Видал его пару раз в «Голубом гусе». Сказал, вы прочтете, потом ответите на один вопрос. Кивнете, если согласны. Помотаете головой – нет.

– И каков же вопрос?

– Понимаете, что бумага значит?

Алекс инстинктивно посмотрел по сторонам, будто опасаясь, что кто-то наблюдает за ними, но никого подозрительного, естественно, не увидел: все было, как обычно на людной улице,  – торговцы и слуги, спешащие по своим делам, цветочницы, извозчики, уличные сапожники. Если кто слегка и выделялся, так это девочка, гнавшая в сторону Смитфилда стайку шагавших вперевалочку на перемазанных дегтем лапах гусей.

– Ну так будете читать иль как? – поторопил мальчишка, пряча руку с письмом в лохмотьях.

Покопавшись немного в кармане, Алекс достал соверен и протянул оборванцу. Тот мгновенно выхватил монету из его руки и обменял на сделавшийся еще более грязным и мятым конверт.

– Удачи вам, господин хороший!

– Подожди,  – остановил его Алекс. – Как тебя зовут?

Мальчишка подозрительно сверкнул глазами.

– А вам это зачем?

Алекс миролюбиво улыбнулся.

– Ну, чтобы запомнить, с кем здесь можно иметь дело.

– Дела у вас с франтом из «Гуся». Но как зовут, скажу, так, на всякий случай: Среда. Линни Среда. Может, когда и встретимся,  – выпалил мальчишка и припустился бежать.

Глаза Алекса автоматически проследили путь сбежавшего собеседника среди разномастной толпы, в то время как пальцы сломали сургуч, которым было запечатано письмо. О холоде он уже забыл.

Внутри оказался еще один конверт. Почерк Алекс узнал сразу и почувствовал смертельный холод. Аннабел! Он инстинктивно огляделся, хотя понимал, что отправитель вряд ли находится среди множества людей, сновавших по прилегающим к рынку узким улицам. Конечно, нет. Иначе они не заставили бы Линни ждать неделю. Алекс склонил голову и начал читать:

«Мы рады, что вы встретились с сэром Джозефом. Состояние его здоровья беспокоит и нас. Мы понимаем, что в данной ситуации вам не следует беспокоить его, сообщая о новых проблемах, но вы должны знать, что примерно три года назад ваш отец оказался в весьма непростой финансовой ситуации из-за неудачных инвестиций. Затем он неожиданно где-то нашел необходимые деньги. Когда вы вскрыли это послание, то, видимо, поняли, почему оно направлено вам. Ваша жена сама вынесла себе приговор, однако она успела выдать и еще кое-кого, и теперь этот некто находится в весьма деликатной ситуации. Поверьте, у нас имеются еще письма, подобные тому, которое найдете в этом конверте.

В следующий раз, когда получите от нас известие, вы, вне всякого сомнения, захотите следовать инструкциям, которые будут даны».

Года три назад отец упоминал о проблемах с какими-то инвестициями. Но, как Алекс понял, корабль, который считался пропавшим, в конце концов благополучно прибыл в порт. А может, не прибыл?

Дрожащими пальцами он развернул письмо, адрес на конверте которого был написан витиеватым почерком Аннабел. Оно предназначалось Джеффри Смиту, одному из самых отъявленных мерзавцев, когда-либо известных Алексу. Уже само имя крайне неприятно поразило его. Невозможное имя. Немыслимое предательство. О сэр Джозеф!

Пять минут спустя Алекс все еще неподвижно стоял посреди оживленной улицы, словно камень, обтекаемый потоками спешащих по своим делам людей. Он понимал, что обязан вернуться к Дрейку и показать полученное послание: безусловно, его следует передать в министерство внутренних дел,  – но не мог сделать и шагу. Угроза была слишком серьезна. Письмо могло буквально убить отца, а уж сломать им жизнь – вне всякого сомнения.

Но то, что он узнал, не может быть правдой. Поверить в это означало бы перечеркнуть все, во что он верил до сих пор. Письмо содержало убийственные обвинения. И абсолютно очевидно, оно было не единственным. Алексу стало трудно дышать. Что они потребуют от него? Выкупит ли он отца, выполнив их требования? Не будет ли это предательством не только своей страны, но и отца?

В памяти Алекса всплыло его буквально на днях данное Дрейку обещание: если «Львы» вновь свяжутся с ним, сообщить об этом немедленно. Нет ничего важнее долга перед родиной.

А отец? Что будет означать обвинение в предательстве для этого честного сердца?

Алекс постоял еще несколько минут, затем резко мотнул головой и двинулся вперед. К Дрейку он больше не вернется!

Фиона ждала новой встречи с Алексом и его другом Чаффи. Как бы там ни было, они обещали вернуться, и ей следовало подготовиться. Девушка надела свое лучшее платье из черного твила, с кружевным ирландским воротничком, заплела волосы в косы и уложила вокруг головы. Неожиданностью оказалось то, что вместе с мужчинами в дом вошла элегантная немолодая женщина, но что было еще более неожиданно, дама, даже не дождавшись представления, потрепала ее по щеке рукой с похожей на пергамент кожей и непонятно почему произнесла:

– Святилище или заповедник.

Сейчас они все сидели в библиотеке, куда Фиона с помощью миссис Куик притащила дополнительные стулья, и пили чай с посыпанным маком печеньем. Фиона чувствовала себя так, будто вновь оказалась перед членами попечительского совета, и сидела выпрямившись, изо всех сил стараясь, чтобы ложечка не звякнула о чайную чашку или блюдце.

Она не сомневалась, что эти люди приехали с благими намерениями, но также знала, что они многого не понимают, а она не может рассказать им все.

– Мы надеялись, что и ваша сестра тоже будет здесь,  – сказал Алекс, который чувствовал себя, наверное, так же неудобно, как Фиона.

Девушка бросила взгляд на часы, подумав в очередной раз, что они слишком громко тикают.

– Она вернется с минуты на минуту – с утра ушла на холм по своим делам.

– Вы уверены, что это было мудро? – спросил Чаффи, нахмурившись. – Может расстроиться и все такое.

– Она бы расстроилась гораздо сильнее, если бы я оставила ее дома,  – ответила Фиона с легкой улыбкой.

Леди Би быстро кивнула и многозначительно произнесла:

– Обряд. Смягчающее воздействие.

С тех пор как приехала, эта женщина говорила именно такими непонятными фразами. Фиона умела пользоваться шифром: иной раз они с Мейрид говорили так в течение целого дня,  – но сестру она всегда могла понять, в то время как высказывания этой леди казались абракадаброй.

– А стоит ли нам ее дожидаться? – спросил Чаффи Алекса, и тот растерянно покачал головой:

– Полагаю, что нет.

Немного помолчав, он повернулся к девушке.

– Вы рассказали сестре о Йене?

Фиона бросила быстрый взгляд в сторону сияющей леди Би, и Алекс улыбнулся:

– У нас нет секретов.

– Лучше, чтобы она все знала,  – поддержал его Чаффи, поправляя сползшие на кончик носа очки.

Леди Би поощрительно похлопала его по колену.

– Ну так вы рассказали сестре? – повторил вопрос Алекс.

Фиона посмотрела ему в глаза, в очередной раз пытаясь понять, почему он ее так беспокоит. Взгляд Алекса не был ни сердитым, ни напряженным. Его темно-коричневые глаза смотрели мягко и весело, а сам он непринужденно развалился на стуле, закинув ногу на ногу и придерживая рукой поставленную на колено чашку с чаем. И тем не менее она ощущала неприятный холодок и с трудом сдерживала себя, чтобы не ерзать на стуле.

– Мейрид очень медленно осознает перемены,  – сказала она наконец, торопливо переведя взгляд на чашку с чаем. – Она не любит неожиданности. Я скажу, но потребуется некоторое время, чтобы она приняла все таким, как есть.

– Однако времени как раз и нет,  – заявил Чаффи. – Ведь сейчас малый сезон.

При этих словах, непонятно почему для Фионы, оживилась леди Би, кивая и широко улыбаясь.

– Но это же очевидно: ваша сестра должна знать, что брат жив,  – заметил Алекс. – Вы обязаны сообщить ей об этом.

– Лорд Уитмор,  – голос Фионы сделался резким,  – я с благодарностью принимаю вашу помощь в этом деле, но вы не знаете мою сестру, и я против того, чтобы обо всем ей рассказали вы, коль уж не сделала этого сама.

– Никоим образом не хотел вас обидеть,  – поторопился заверить ее слегка покрасневший Алекс. – Но до того как ваша сестра вернется, мы хотели бы уяснить, чего от нее ожидать.

– Что вы имеете в виду?

– Ну…  – запинаясь, произнес Алекс и оглянулся за поддержкой на даму, которая опять понимающе закивала.

– Не будет ли она стесняться, если придется посетить пару раутов или, может, бал? – поспешил на помощь другу Чаффи. – Не будет ли она…

– Парализована при виде общества? – неожиданно подсказала леди Би и принялась плавно махать руками.

Чаффи кивнул и снова поправил очки.

– Да, в таких делах лучше играть в вист на пару. Но ваша сестра…

Фиона почувствовала себя совсем смущенной и призналась после продолжавшегося с минуту молчания:

– Не понимаю.

– Как, по вашему мнению, она будет вести себя в обществе?

У Фионы сжалось сердце. Она инстинктивно напряглась. Теперь ей стало понятно, к чему весь этот разговор.

– Она не очень приспособлена для жизни в обществе… слишком стеснительна.

Фиона обвела взглядом лица присутствующих: на всех читался скептицизм по поводу ее высказывания,  – но она знала, какие слухи ходят о Мейрид, как знала и то, на что способна сестра. Она вообще знала ее как саму себя, поэтому оправдываться или кому-то что-то доказывать не собиралась.

– А если ваша сестра согласится? – спросил Алекс.

Прежде чем Фиона успела ответить, дверь библиотеки, будто от порыва урагана, распахнулась так резко и широко, что ударилась о стену. Мужчины вскочили на ноги, готовые, если понадобится, достойно отразить любое нападение. Фиона тоже поднялась, однако не резко, а совершенно спокойно, поскольку знала, кого они сейчас увидят, но ей было очень интересно понаблюдать за их реакцией. Еще недавно ей это было бы совершенно безразлично, но что-то изменилось: сейчас ей было важно узнать, как поведут себя в следующие несколько минут мужчины, особенно Алекс.

– В это невозможно поверить! – воскликнуло ворвавшееся создание, в грациозно обмотанной вокруг шеи накидке, с кокетливо выбивающимися из-под шляпы огненно-рыжими, правда, чуть светлее, чем у Фионы, волосами, и, без сомнения, самыми голубыми во всей Британии глазами. – Он не согласился! Просто отказал мне в просьбе ассистировать ему. Не разрешил! Мне, которая помогла ему рассчитать флуктуацию беты Орла. И после этого королевский астроном не верит в мои способности обращаться с его телескопом. Однако я ему не счетовод, о чем ему и сказала. Фи, ты должна что-то немедленно предпринять!

Выпалив все это, девушка вдруг застыла на месте, настороженно обводя взглядом присутствующих.

– Ой! Да ты занята. Чем?

Явно с трудом сдерживавшие смех мужчины выпрямились.

– И это… это и есть «бедняжка Мейрид»?! – воскликнул Алекс.