Диккан чувствовал себя величайшим идиотом на свете. И к тому же насильником.

Он стоял, по-прежнему возбужденный, и смотрел на ничего не понимающую, обиженную Грейс, похожую сейчас на распутную девку. Он причинил ей боль. Откуда ему было знать, что она девственница? Женщина, которая покрасила волосы там, не могла быть невинной. Только не в этот цвет, цвет обольщения и греха. Его любимый цвет огня и страсти. Красный. Нет, не просто красный. Пламенеющий, горящий, чувственный.

И он поддался его чарам.

— Ты девственница, — повторил Диккан, словно пытаясь осознать и запомнить эти слова.

— Уже нет, — ответила Грейс с невероятным спокойствием. Она лежала, не двигаясь, ее волосы разметались по подушке, и она поспешно оправляла соблазнительный пеньюар.

И это еще одна причина, по которой он посчитал ее опытной искусительницей. Она вошла в его комнату в крошечном шелковом одеянии, которое постеснялась бы надеть даже Мина, а потом сама бросила ему вызов, как настоящая куртизанка. Да, она просила его остановиться, но потом молила продолжать. Она была возбуждена. Возбуждена еще прежде, чем он прикоснулся к ней, и она испытала оргазм. Она так громко кричала, что ее могли услышать в кухне четырьмя этажами ниже. Такое никогда не бывает с девственницами.

Диккан раздраженно потер лицо ладонями, словно пытаясь стереть остатки опьянения.

— Прости.

Он не мог смотреть на Грейс. Заметив, что все еще возбужден, он запахнул халат и завязал пояс тугим узлом.

— Но ты недоволен, — с чуть заметной грустью в голосе ответила Грейс. — Не вернешься ко мне?

Он уставился на нее.

— Ни один джентльмен…

Но Диккан не закончил фразы. Ему была отвратительна мысль о том, что он только что обошелся с Грейс, как с дешевой шлюхой. Да, он был искушенным человеком, но у него были свои правила. И одно из них состояло в том, что нельзя посвящать целомудренную женщину в мир чувственных наслаждений подобным образом. Он даже не поцеловал ее. Он просто…

— Прости, — повторил Диккан, отступая назад.

Грейс удивленно взглянула на него.

— Разве мы не должны закончить начатое?

— Нет, мы закончили. С тебя довольно.

Но Грейс заметила бугорок под его халатом.

— Прошу тебя, Диккан. Не превращай все в мелодраму. Мы знали, что это будет неловко. Но если не попытаться снова, наш брак обречен.

Она была права. Диккан опять потер лицо. Глубоко вздохнул. Конечно, если он подождет еще немного, то от его желания не останется и следа. Но у него возникло странное подозрение, что это еще больше оскорбит ее. Поэтому он кивнул в ответ. Она откинулась на спину. Диккан забрался на кровать. Чуть приподняв край ее пеньюара, чтобы видны были ярко-красные волосы, он устроился между ног Грейс. Закрыв глаза, оперся локтями о постель и принялся за дело.

Диккан ненавидел себя, но, кажется, начав, уже не мог остановиться. Когда все было кончено, он поразился силе своего оргазма. Он закричал, откинув назад голову. И когда наконец упал на Грейс, касаясь лицом ее шеи, то понял, что она не такая уж и бесформенная, как он думал вначале.

Правда, было уже слишком поздно. Он выбился из сил, сгорал со стыда и был возмущен. Почему она не оказалась такой похотливой, как он предположил вначале? Теперь он никогда уже не сможет делать с ней тех порочных вещей, о которых мечтал.

Странно, но он покраснел. Диккан Хиллиард, мистер Совершенство, только что вел себя, как грубый преступник, с женщиной, заслуживавшей лучшего. Но чего она могла ожидать, покрасив свои лобковые волосы в цвет греха? Он перекатился на спину и теперь лежал, глядя на потолок.

— Где ты научилась красить волосы? — спросил он. — В Индии?

Грейс молчала, но Диккан не смотрел на нее.

— Да, — наконец ответила она, — в Индии.

Он кивнул.

— Лучше тебе перестать это делать. Видишь, что случилось.

Ответом было молчание. Оно тяготило Диккана. Обвиняло его.

— Ты в порядке? — спросил он.

— Да, спасибо.

Он кивнул. Он не знал, что теперь делать. У него никогда не было в любовницах девственницы. Поэтому Диккан не знал, какие слова утешения захочет услышать Грейс. Пять дней он раздумывал над этим, но так ни к чему и не пришел.

— Тогда я ненадолго спущусь вниз, ладно?

Не ожидая ее ответа, он вылез из постели и надел брюки. И даже не взглянул на свою жену, которая по-прежнему молча лежала посреди огромной кровати под балдахином.

Как бы ему хотелось знать, о чем она сейчас думает. Но когда он обернулся, она выглядела так, как и прежде, на удивление спокойной, хладнокровной и почти незаметной. Разве это могла быть та же самая женщина, которая всего несколько минут назад сходила с ума от его прикосновений? Внезапно он заметил, что смотрит на ее ноги, длинные и сильные. По крайней мере такой была левая. Правая оказалась чуть тоньше, и мышцы не так заметны. И в этот миг он совершил очередную ошибку. Он невольно отшатнулся.

— Как я мог позабыть про твою ногу? — сказал он. — Надеюсь, она в порядке?

И тут Диккан наконец увидел перемену на лице Грейс. Она сидела, застыв, на краю постели, ее лицо было пепельно-белым и напряженным. Глаза внезапно стали огромными и бездонными, и Диккан увидел, что они такие же серые, как у него. Нет, не совсем. Цвет был мягче, напоминал грозовые облака. Но сейчас они стали тусклыми. Кажется, он все испортил. Диккан покачал головой, не зная, как теперь быть.

— Я больше не надену этот пеньюар, — сказала она, словно это должно было принести ему облегчение.

И снова Диккан покачал головой. Не зная, как поступить дальше, чтобы еще больше не унизить Грейс, он лишь схватил свою одежду и быстро вышел из комнаты.

Грейс долго сидела без движения: нога болела, а горло сжало от унижения. Ее отец был прав. Ни одна достойная женщина не должна красить волосы в такой цвет. Приличные мужчины не оценят этого. Другие женщины будут ее презирать. Она просто не подумала.

Грейс не знала, что делать дальше. Она чувствовала грусть и опустошение. Случившееся ошеломило ее. Перед ней открылась заветная дверь, зажегся свет. А потом Диккан безжалостно потушил его, превратив одно из самых удивительных событий в жизни в нечто постыдное.

Если бы только ее кожа не горела от его прикосновений. Если бы она могла забыть лукавую улыбку на его лице, когда он склонил голову, чтобы попробовать ее на вкус. Она по-прежнему чувствовала обжигавшее ее пламя. Слышала его гортанный смешок. Ее тело содрогалось, будто охваченное порывами ветра. Сердце билось все так же сильно. Все было так прекрасно до той самой минуты, когда он понял, что она девственница.

Грейс знала, Диккан не хотел причинить ей боль. Выражение ужаса на его лице тронуло ее. Но это уже ничего не могло изменить. Она пережила откровение, заглянула в далекую страну, в которую прежде никто ее не звал. А потом, вот так быстро и грубо, все это у нее отняли, и она не знала, как вернуть потерянное.

Грейс медленно поднялась. Бессмысленно всю ночь переживать случившееся. Лучше заняться делом. Помывшись дрожащими руками, она вернулась в свою комнату и сменила пеньюар на простой халат из хлопка. Стараясь не испортить прекрасный шелк своими огрубевшими от работы руками, она сложила его и сунула в стопку практичных серых нарядов, где он не будет напоминать ей о допущенной ошибке. И возможно, Грейс позабудет, как близко она коснулась счастья.

Она надеялась, что с Дикканом ей удастся вырваться за пределы своей скучной серой жизни. Но она заблуждалась. Он пришел в ужас от содеянного. И полагал, что она его во все это намеренно втянула. Что ж, больше он не совершит подобной оплошности.

Грейс стояла перед зеркалом у несессера, глядя на отражение бледной женщины, и думала, сумеет ли она стать иной, нежели всегда. Некрасивая женщина. Женщина, приносящая много пользы другим. Опытная медсестра и верный друг. Женщина, мечтавшая о страсти и глубине чувств и вынужденная хранить молчание.

Если бы только у нее не болело все тело. Если бы только Диккан ушел прежде, чем лишил ее невинности. Никогда в жизни она не испытывала такой боли. Грейс не могла представить, что сумеет привыкнуть к этому ощущению, когда она полностью сдалась на его милость. Не могла представить, чтобы хотела к этому привыкнуть. Ей хотелось, чтобы всякий раз это было сюрпризом, взрывом изумления, новым открытием, ощущением близости к нему. Эти несколько кратких мгновений она была частью его. И он тоже был частью ее, и два человеческих существа не могли быть связаны теснее. В этот короткий, удивительный, жаркий миг Грейс была не одна.

Она медленно отвернулась от зеркала. Заплела волосы в косу, развела огонь в камине и достала свои списки. Сегодня она уже не сможет заснуть. Так что лучше заняться делами.

Диккан не знал, куда пойти. В «Палтни» остаться он не мог. Там была она, вызывая в памяти каждый проведенный с ней сладострастный миг, когда он недоумевал от охватившего его нетерпения. Чему, черт возьми, она научилась в Индии? Если она стала красить лобковые волосы, то что еще она умеет? Согласится ли делать это с ним? Дрожащей рукой Диккан сунул ключ в замок двери своей комнаты. Нет, она не станет делать этого с ним. Боже, он даже представить не может, чтобы она согласилась. Это все равно что развлекаться с монахиней. С безжизненной, неуклюжей монахиней. Диккан знал, что несправедлив, и это еще больше злило его.

Хорошо, что он не съехал из своей комнаты в Олбани. Сегодня ему нужно побыть подальше ото всех. Смыть запах Грейс и свидетельства своей ошибки. Ему нужно остаться одному.

— Привет, старина! Рады тебя видеть.

Диккан резко остановился в дверях. Гостиная была полна людей. Он уже подумал было, что вошел не в ту комнату. Но нет. Вот его коричневый кожаный диван, охотничьи гравюры, которые последний жилец оставил на стенах. Аккуратная стопка «Эдинбургского журнала» на столике у дивана и изображение Гадзукса, сделанное его сестрой Уинни. На месте были даже граненые бокалы для коньяка, которые он привез из Ирландии. Да, это его комната, которую выбрали местом сбора члены группы Дрейка.

Пока Диккан приходил в себя от неожиданности, со стула поднялся сам Маркус Дрейк.

— Мы подумали, что ты не станешь возражать. Нам надо было где-нибудь собраться подальше от любопытной публики.

Маркус был светловолосым человеком с голубыми глазами, но Диккан всегда представлял его волком. Осторожный, похожий на хищника. Прирожденный лидер как в роли герцога Дрейка, так и основателя своей группы «Повесы».

Чаффи Уайлд, поднявшийся со своего места вслед за Маркусом, был его полной противоположностью. Пухлый, в очках, с редкими прыщами на лице, он протянул Диккану руку, словно тот сам пригласил их к себе.

— Рад тебя видеть, старина.

Остальные продолжали сидеть на его стульях, дымить тонкими сигарами и поглощать запасы выпивки. Йен Фергюсон, Алекс Найт, Бо Драммонд, Нейт Адамс — кворум, если не считать того, что Нейт заснул после вечера, проведенного у мадам Люсиль.

Обычно Диккан был рад их видеть. Но сегодня вечером он не был в этом уверен. Его беспокоил исходящий от него запах страсти. Запах распутства. И Грейс.

— Надеюсь, вы оставили для меня немного моего коньяка, — протянул он, пожимая пухлую руку Чаффи. — Пришли отпраздновать мою женитьбу? Я ожидал увидеть тебя на церемонии, Дрейк.

Маркус Дрейк улыбнулся:

— Я был удивлен не меньше твоего, старина.

Диккан вздернул бровь.

— Вряд ли.

— Все равно, — со знающим видом ответил Дрейк. — Мы обязательно отпразднуем. Мне она нравится.

— И мне, — кивнул Чаффи, плюхаясь на диван. — Прекрасная женщина. Знаете, ведь она спасла ногу моему брату после битвы в Корнуолле.

— Кажется, это было в Корунье, Чафф, — поправил Алекс Найт. Он развалился в кресле с бокалом коньяка и сигарой в руке, его льняные волосы лежали на расстегнутом воротнике рубашки.

— Да? — удивленно переспросил Чаффи и рассмеялся. — Конечно. Тебе лучше знать. Непроизносимые слова. Надо было сражаться в таком месте, название которого можно выговорить.

— Как Корнуолл?

— Точно!

Диккан подошел к столу налить бокал.

— И что же свело вместе таких бонвиванов?

— Я собрал их, чтобы побыстрее изложить новости, — ответил Дрейк, садясь на место.

— Не повезло Эвенхему, — заметил Чаффи, и свет блеснул в стеклах его очков. — Бедняга.

Голос подал Бо Драммонд.

— Он оказался предателем, — непреклонно произнес мрачный виконт. Бо потерял своего брата в битве при Талавере. — Ему повезло, что меня там не было.

— И что, тогда он был бы еще более мертв, чем сейчас? — усмехнулся Диккан, отпивая коньяк. Странно, но разговор успокоил его. Все это было ему знакомо. Привычные проблемы, которые надо решать.

Фергюсон покачал массивной головой с копной рыжих волос.

— Он не был похож на предателя, пусть даже и был паршивым англичанином.

— Если ты можешь вычислить предателя по внешнему виду, — заметил Дрейк, — обратись в министерство внутренних дел. Это сэкономит им кучу времени.

Шотландец нахмурился, его всегда открытое лицо стало суровым.

— Ты знаешь, о чем я. Мальчишка был всего-навсего певчим. Как им удалось привлечь его на свою сторону?

— Не знаю, — солгал Диккан, не испытывая ни малейших угрызений совести. — Он унес ответ с собой в могилу.

— Уверен, что министр внутренних дел ошибается? — спросил Алекс. — Может, Эвенхем был всего лишь своего рода дымовой завесой, использованной революционерами?

Диккан пожал плечами:

— Есть только один способ узнать истину. Нам нужно внедрить человека в их организацию.

Мгновение в комнате царила гробовая тишина. Потом Дрейк пошевелился в кресле.

— Если ничего не выйдет, нам надо будет задействовать твою домашнюю армию, чтобы проникнуть в дома людей, названных Эвенхемом.

— Домашнюю армию? — переспросил Чаффи.

— Верно, — ответил Фергюсон, подняв голову. — Ты не был на континенте. Диккан набрал там служанок, которые умеют подслушивать под дверью.

Чаффи многозначительно кивнул:

— Никто быстрее слуг не узнает, что происходит в доме.

— Сведения, которые они доставляли ему в Вене, изменили ход переговоров, — сказал Алекс. — Значит, они переплыли с тобой Ла-Манш?

Диккан пожал плечами:

— Некоторые — да. Я пытался внедрить парочку в дом к Бентли. Там мало шансов на успех, но, возможно, Берти Эвенхем оставил кого-нибудь в доме своего отца?

Дрейк рассеянно кивнул.

— Ну а как быть со «Львами»? Пусть нападают на нас?

Диккан посмотрел в бокал, волнующаяся поверхность коньяка блестела на свету.

— Не знаю. По словам Берти, после шантажа обычно следуют угрозы. Не хочу рисковать жизнью Грейс.

— Это не проблема, — заметил Драммонд. — Вы ведь поженились не по любви. Просто пусть об этом все знают.

— Тогда они могут выбрать мишенью кого-то из нас, — встрепенулся Алекс Найт. — В конце концов, нас всего десять.

— И судя по нашей репутации, все мы можем быть подвержены шантажу, — усмехнулся Чаффи. — Не возражаю, если они выберут меня: Большая честь. Никогда не был замешан в таких громких скандалах, как вы, ребята.

В течение часа они строили планы и обсуждали различные непредвиденные обстоятельства. В конце концов сошлись на том, что надо ждать, как будут развиваться события. Колокола в часовне Святого Георгия пробили три Часа ночи, когда Дрейк разбудил Нейта Адамса, и члены группы собрались расходиться. Но когда остальные вышли, Дрейк задержался в комнате.

— Еще одно, старина, — подозрительно спокойно произнес он. — Полагаю, ты приехал сюда из того места, где вы остановились с женой.

Диккан застыл с ключом в руке.

— Ну и что из того?

— Некие признаки указывают мне на то, что твоя жена больше не девушка.

Диккан выпрямился, словно разгневанная матрона.

— Это тебя не касается, черт возьми!

— Касается, если из-за этого убьют тебя или твою жену. Я согласен с Бо. Чтобы защититься, ты должен казаться равнодушным. По крайней мере пока. Ты ведь не хочешь, чтобы она стала очередной мишенью?

Вмешательство Маркуса в его личную жизнь рассердило Диккана. Черт побери, не хватало, чтобы еще посторонние совали нос в его дела! Зло глядя на Дрейка, он залпом выпил коньяк и поставил бокал на стол.

Странно, но облегчения он не почувствован.

В нескольких кварталах от Олбани, в особняке на Брутон-стрит, Хирург из полумрака наблюдал за сидевшими друг против друга за столом представителями верхушки иерархии «Львов». Они уединились в библиотеке с обшитыми дубом стенами, куда долетали звуки бала этажом ниже.

— Почему Хиллиард? — спросил сидевший за столом гость. — Мы можем привлечь кого-нибудь получше.

— Вашей единственной задачей было скомпрометировать его, — язвительным, сухим тоном напомнил начальник. — Поскольку даже это вам не удалось, не думаю, чтобы кого-то заинтересовало ваше мнение.

Гость хмыкнул:

— Откуда нам было знать, что он женится на этой девчонке? Боже, вы ее видели?

— Это уже не важно. Надо двигаться дальше, и Хиллиард по-прежнему наш лучший выбор. Источник во Франции утверждает, что его можно переманить на нашу сторону.

— Но только не шантажом. Если, конечно, он не убьет свою жену.

— Мы рассматриваем и такую возможность. А пока следите за ними обоими. Скоро из Франции прибудет человек, который поможет нам завлечь Хиллиарда в наши сети. Хиллиард будет нашим проводником. Он последний, кто видел Берти Эвенхема живым. Мне надо знать, не сказал ли ему что-нибудь мальчишка.

— У него не было стихотворения?

— Наши люди ничего не нашли. Отец Эвенхема по-прежнему уверяет, что Берти его не брал, однако оно больше нигде не появлялось.

— Уверены? Может, ваши информаторы лгут?

— Только не когда я сам их допрашиваю, — ответил Хирург, выходя из тени.

При виде его гость побледнел.

— Конечно, конечно. Вы все делаете весьма основательно.

— Верно, — сказал Хирург, подходя к гостю слишком близко, прежде чем усесться за стол. Откинувшись на спинку стула, он вытащил свой любимый нож и принялся водить лезвием по ладони. — Я с радостью займусь Хиллиардом.

— Может быть, позже, — пообещал начальник, и на его лице появилась странная чувственная улыбка. — Если у нас ничего не выйдет. Или если мы докажем ему, что наши угрозы не беспочвенны.

— Леди Кейт? — спросил гость.

— Слишком опасно. Возможно, у нее дурная репутация, но многие любят герцогиню. Думаю, вполне подойдет жена Хиллиарда. В конце концов, кого огорчит смерть солдатской дочери?

Гость засмеялся.

— Посмотрите на нее, и вы поймете, что Хиллиарду будет все равно. По правде сказать, вы окажете ему услугу.

Начальник улыбнулся:

— Полагаю, Хирург достаточно опытен, чтобы оставить ее в живых.

Хирург нахмурился:

— Конечно, сам бы я ее не выбрал. Она ведь калека.

— Надеюсь, вы сумеете преодолеть свое отвращение.

Теперь улыбнулся Хирург:

— Я вырежу на ее груди самое известное изречение.

Старший кивнул:

— Хорошо. А пока… — Его длинные пальцы забарабанили по разложенному письму. — Добудьте побольше сведений о Хиллиарде. Для человека, лишенного наследства, он слишком обеспечен. До меня доходили слухи, что он продает важные сведения за золото.

Хирург повернул лезвие, и по нему скользнул свет.

— Странно, почему он отказался от возможности жениться на наследнице и выбрал это страшилище? Готов поклясться, она умрет девственницей.

— Надеюсь, нет, — возразил старший. — Иначе мы не сможем ее использовать.

Хирург нетерпеливо вздохнул.

— Может, нам просто убить его, и дело с концом?

— Пока нельзя. Но это не значит, что мы не можем его уничтожить. Все в наших руках.