Возможно, Грейс вообще бы не решила уйти, если бы Диккан снова не занялся с ней любовью. Они проснулись посреди ночи, по-прежнему держа друг друга в объятиях, и полусонные начали обмениваться нежными словами и поцелуями. Даже в затухающих отблесках камина он заметил, как порозовело лицо Грейс, и усмехнулся:

— Брось, Грейс, не могу поверить, будто ты все еще стесняешься.

Она не могла поднять голову, притворяясь, что зачарованно смотрит на свои волосы, разметавшиеся у него по животу.

— Я предпочла бы не выставлять себя напоказ, — пробормотала она. — Худые женщины этого не любят.

Диккан потряс ее за плечи:

— Грейс, прекрати! Ты не худая, кто тебе это сказал? Ты наездница. Разве тебе не приходило в голову, что ты именно такая, потому что всю жизнь провела в седле?

Она удивленно посмотрела на него. На его лице было неподдельное изумление.

— Боже, — с ухмылкой произнес он, — только сейчас понял. Я женился на королеве воинов.

Грейс фыркнула, но чуть выпрямилась, наслаждаясь новыми ощущениями.

— Значит, теперь вы мне полностью подчиняетесь, сэр?

Он хмыкнул и пошевельнулся, напоминая ей, кто сейчас главный.

— Я весь к твоим услугам.

Так они смеялись, дразнили друг друга и шутили, пока наконец не уснули, уютно устроившись в постели. Когда Грейс, довольная и счастливая, лежала в его объятиях, он погладил ее волосы.

— Кажется, твоя подруга скоро выйдет замуж?

— Оливия? Да, я надеялась попасть на свадьбу.

Диккан кивнул:

— Прекрасная мысль. Может быть, и у меня найдется время.

Больше они ни о чем не говорили и скоро заснули, свернувшись под простынями. Когда Грейс пробудилась на следующее утро, она чувствовала себя необычайно сонной и теплой, как будто пролежала на полуденном солнце. Было еще рано, и розовые рассветные лучи падали на ее закрытые веки. Она была одна, но по-прежнему ощущала запах Диккана на своей коже, поразительное сочетание цитруса и дыма. Легкий запах коньяка и пота. Настоящие земные запахи, знакомые ей по годам пребывания в армии.

Ей пришло в голову, что то, на что она так надеялась, наконец-то произошло. Часы, проведенные с Дикканом, были полны истинной близости. Пока он не заключил ее в объятия, Грейс не знала, что можно быть такой любимой.

И в этот миг она снова мысленно услышала его слова: «Я женился на ней, но ни за что не стану спать с ней вместе».

Это воспоминание заставило Грейс покинуть уютную смятую постель и оказаться на твердом полу. Она стояла посреди комнаты обнаженная, вся дрожа. Он говорил так сердито, в его голосе было такое отвращение. Неужели он тогда лгал? Или солгал прошлой ночью, когда обнимал ее так, словно она была ему дорога? Грейс не знала ответа, и по ее телу пробежала волна холода.

Она накинула пеньюар. Все ее тело по-прежнему словно светилось. Она почти ощущала прикосновение рук Диккана. Ей так хотелось верить, что он солгал своей любовнице, что все это была только игра. Но опыт подсказывал другое. Никто из мужчин не отдал бы предпочтение ей, а не Мине Феррар. И все же Диккан заставил ее почувствовать себя так, словно он сделал иной выбор.

Он был добр. Она влюбилась в него.

Услышав шорох в комнате Диккана, Грейс с трудом удержалась, чтобы не броситься к нему в объятия. Чтобы услышать, что прошлая ночь была для него так же важна, как и для нее. Нет, решила она. Это лишь унизит ее и смутит его. Она останется на месте.

И все же через минуту Грейс уже стояла в дверях его комнаты. Возможно, она сумеет что-то доказать себе, если встретит его с улыбкой и проводит с шуткой. Возможно, докажет что-то и ему, когда с прежней легкостью расстанется с ним.

Ей не стоило на это рассчитывать. Когда она открыла дверь, то увидела стоявшую посреди комнаты Шредер с фарфоровой миской в руках, полной мыльной воды.

Хорошенькая блондинка вспыхнула, как будто Грейс застала ее на месте преступления.

— Я убирала комнату.

— Ясно. — Грейс могла бы гордиться своим спокойствием. — Биддл не смог этого сделать?

Шредер так крепко сжала миску, что вода плеснула на ее передник.

— Он с хозяином отправился в Брайтон. Указание принца…

Грейс показалось, что ее сердце перестало биться. Она с трудом кивнула.

Он даже не попрощался с ней. Она решила, что это было для нее достаточным ответом.

— Я могу вам чем-нибудь помочь, мадам?

Грейс увидела в глазах Шредер жалость, и это стало последней каплей.

— Я буду одеваться. — Она повернулась и вышла из комнаты, закрыв за собой дверь.

Конечно, записки не было. Шредер уже успела приготовить для нее прелестное муслиновое платье зеленоватого цвета.

— Надеюсь, это вам подойдет, — сдержанно сказала она. — Сегодня утром у вас урок у ее милости. А потом, возможно, бледно-желтое шелковое платье для чая с леди Хавершем?

Грейс кивнула. Она продолжала кивать, когда Шредер помогала ей смыть свидетельства случившегося накануне ночью и облачиться в сорочку, корсет и муслиновое платье. Она едва могла дышать. С каждым слоем одежды становилось все хуже. Мысленно Грейс продолжала прокручивать события прошлой ночи. Она думала о том, насколько ей надо было доверять Диккану, чтобы закрыть глаза в его объятиях. И что это для нее значило.

Слава Богу, она ничего ему не сказала.

— Вы будете завтракать, мадам? — спросила Шредер. — Может быть, какао?

От одной мысли об этом Грейс затошнило.

— Не сегодня.

Шредер давно уже ушла с недоумением на лице, а Грейс продолжала стоять посреди спальни и размышлять о том, чем ей заняться. Какими будут все ее дни, когда придется надевать все более тугие корсеты, втискиваться в рамки общественных условностей, и все ради того, чтобы удержать мужа, который не любил ее.

Мужа, который иногда будет приходить к ней и заставлять ее чувствовать себя так, словно дороже ее ничего на свете нет. Каждый ее день будет полон им, а он даже об этом не узнает. И в конце концов Грейс готова будет на все ради редких мгновений общения с законным супругом. Она научится закрывать глаза на его измены, невнимательность, тиранические выходки. Станет одной из тех жалких женщин, которые всю жизнь зависят от прихотей своего мужа.

Стоя посреди своей скучной голубой комнаты, глядя, как рассветные лучи заливают светом крыши домов и слушая крики торговцев клубникой, Грейс принята самое важное решение в своей жизни. Она отдала все ради Диккана. Все, чего так хотела. Все, о чем когда-то мечтала. У нее осталось лишь чувство собственного достоинства, которым она вот-вот готова пожертвовать ради него. Ради одного поцелуя. Беглого взгляда. Она снова останется на обочине жизни, надеясь, что Диккан обратит на нее внимание.

Но стоит ли он такой жертвы?

Грейс долго стояла, глядя, как оживает улица, и крепко прижимая руку к груди, чтобы унять боль. Наконец она повернулась и потянула за шнур звонка. Попросила Шредер собрать чемодан и вызвать почтовую карету. Грейс не обращала внимания на удивленные взгляды слуг и лично сложила в сумку свой красный гвардейский мундир и ботинки для верховой езды.

Она уже надевала перчатки в прихожей, когда в дверях показался Кит Брэкстон, словно для того, чтобы поставить точку во всей этой трагикомедии.

Грейс замерла на месте, открыв рот. Она совсем забыла о своем друге.

— Кит, — приветствовала она его.

Он был в сопровождении другого джентльмена, которого Грейс знала еще с военных времен. Тот был ниже ростом, с мягким выражением лица и вьющимися светлыми ангельскими волосами.

— Привет, Алекс. Зачем Кит тебя притащил?

— Для моральной поддержки, — ответил он с печальный улыбкой, сунув руки в карманы.

Грейс кивнула и указала на гостиную.

— У меня всего одна минута, давайте присядем.

Она со стыдом поняла, что совсем забыла о миссии Кита. Прошлая ночь вытеснила из ее головы все не касающееся ее любви.

Кит жестом пригласил ее и Алекса в гостиную.

— Нужно, чтобы ты молчала о своих подозрениях, — с места в карьер начал он, закрывая за собой дверь.

Грейс пригласила мужчин сесть, а сама расположилась на кремовом диване в стиле шератон — само воплощение светской львицы.

— Кому нужно?

Кит быстро переглянулся с Алексом, и они оба заняли голубые стулья напротив Грейс.

— Тем, кто тебя любит.

Мгновение она молча смотрела на него.

— А конкретно? Кому?

Кит нахмурился:

— Тебе не нужно этого знать. Просто послушай меня.

Грейс чуть не выругалась. На лбу у Кита выступили капельки пота, он то и дело сжимал кулаки. Возможно, Грейс ничего не знала о высшем свете, но она знала своих солдат. Киту не хотелось находиться здесь, но он выполнял задание ответственных лиц, которые уже решили, что делать с ней, пешкой в шахматной игре.

— Вы ждали, чтобы Диккан уехал в Брайтон? — спросила она. — Или ваш визит в его отсутствие — это просто совпадение?

Взгляды, которыми обменялись Кит с Алексом, сказали все без слов. Их визит не был случайностью. Оставался вопрос, знал ли об этом Диккан. Грейс охватил стыд. Неужели прошлая ночь была попыткой сделать то же, что хотел сделать сейчас Кит, только в другой форме? Сбить ее с толку? Заставить думать о чем угодно, но только не о том, во что она ввязалась.

— Хочешь сказать, Диккан все-таки предатель? — спросила она.

Кит перевел взгляд на свой сжатый кулак.

— Есть вопросы. Сейчас правительство рассматривает обвинения в его адрес.

Она вздернула бровь:

— Так он предатель?

Кит покачал головой:

— Не мне об этом судить.

Она отвернулась, глядя в окно, выходившее на фешенебельный Мейфэр.

— А мистер Карвер? Он тот, за кого себя выдает?

— Он работает на министерство внутренних дел, — ответил Алекс.

Это был удар, но Грейс притворилась спокойной.

— И что мне делать, когда они с дядей Доусом придут ко мне за информацией?

— Мы об этом позаботимся, — ответил Алекс, кивнув светловолосой головой.

— Кто? — спросила Грейс, зная, что Алекс, прозванный Белым рыцарем, не умел лгать, так же как и Кит. — Те, кто меня любит, или правительство? Полагаю, именно они выдвигают эти обвинения?

— И те и другие.

Грейс кивнула с отсутствующим видом, чувствуя, как закипает от гнева.

— Ясно.

— Ты должна понять, Грейс, — повторил Кит. — Это может быть опасно.

Она рассмеялась коротким сухим смехом.

— Я могла бы понять тебя, если бы последние пять лет мы не провели в соседних палатках. Ответь мне, Кит. Я слишком глупа, чтобы понять, или слишком слаба, чтобы действовать?

Кит посмотрел на нее с таким видом, словно она нанесла ему смертельную обиду. Он присел рядом с ней.

— Грейси, — произнес он, прикасаясь к ее руке, — прошу, пойми. Все очень сложно.

Она убрала руку и встала.

— И ты считаешь, что Диккана завербовали «Львы», хотя всего три месяца назад он нас от них защищал? Или предатель мой дядя, человек, сражавшийся с Корнуоллисом?

Кит вздохнул:

— Я же тебе сказал. Мы не знаем. Вполне возможно, что Диккану нужны деньги. Судя по сообщениям с предыдущих мест его службы, он заработал небольшое состояние, выполняя сомнительные задания для правительств разных стран.

Грейс покачала головой. Нет. Несмотря ни на что, она не могла этому поверить. И все же на память снова пришел насмешливый голос Диккана, когда он говорил со своей любовницей. Его смех прошлой ночью. Диккан действительно был лжецом. И очень изворотливым. Просто Грейс не знала, что именно он скрывает.

Кит подошел к ней.

— Мы только хотим, чтобы ты держалась от всего этого подальше.

Глядя на почти пасторальную сцену за окном, где под кружевными зонтиками прохаживались, болтая, няня со своими подопечными и пара замужних дам, Грейс пыталась осмыслить все услышанное. Они хотели, чтобы она отошла в сторону. Предоставила действовать тем, кто в этом разбирается. И что же делать ей?

— Хорошо, — ответила Грейс, поворачиваясь к Киту. — Я выйду из игры. Вы можете сами заняться моим дядей, моим мужем и министерством внутренних дел. И хватит меня опекать, Кит. — Грейс распахнула дверь. — Джентльмены, я опаздываю на встречу. Желаю вам удачного дня.

На лице Кита застыло выражение боли. Но он быстро поклонился и вслед за Алексом вышел из комнаты.

— Если я тебе нужен, Грейси, я буду рядом.

Она с трудом кивнула. Кит был ее последним прибежищем. Если уж он не смог сказать ей правду, то этого не сделает никто. Но ему следовало бы знать, что она едва ли согласится спокойно отойти в сторону. Она сама станет искать ответы на все эти сложные вопросы. Иначе ее жизнь потеряет смысл.

Проводив Кита, Грейс повернулась и увидела приближавшуюся к ней Шредер со шляпкой в руках.

— Не понимаю, — озадаченно произнесла женщина. — Вы не хотите брать меня с собой?

Грейс взяла шляпку и надела ее.

— Спасибо, Шредер. Вообще-то мне больше не понадобится служанка. Я отправляюсь за город, где твои способности пропадут даром. Спасибо за помощь. Я оставила для тебя рекомендательное письмо.

На какой-то миг ей показалось, что Шредер не уйдет. Но в конце концов служанка сделала реверанс и исчезла. Грейс стало еще печальнее, но она заставила себя повернуться к двери. И вновь ее прервали, на этот раз Бенни, второй слуга.

— Простите, мадам, — начал корнуоллский ветеран со встревоженным лицом, напряженно вытянувшись перед ней. — Мы тут между собой обсудили и решили, что я поеду с вами. Вы не берете даже служанку. — Его руки были сжаты за спиной, лицо покраснело. — Кто-то должен вам помогать.

— Спасибо, Бенни, — с трудом произнесла Грейс. — Я это ценю.

Ей оставалось лишь одно. Переведя дыхание, она подошла к кабинету Диккана и открыла дверь. Грейс смотрела на свидетельства его присутствия: журналы о скачках, небольшая стопка книг с загнутыми страницами, карта Османской империи в раме, которую он повесил на стене. Картины, которые Грейс не узнала, и изображения неизвестных ей людей.

Еще одно свидетельство того, как мало она его знала. Был ли здесь Роберт? А сестры, которых она никогда не видела? Как она могла влюбиться в человека, который так мало рассказывал о себе?

Но Грейс пришла за бумагой и ручкой. Подойдя к изящному столу из орехового дерева, она выдвинула верхний ящик. Заметила, как в глубине что-то блеснуло. Протянула руку.

Стальной кинжал с изысканной золотой отделкой, очевидно, работа опытного ремесленника. Мусульманского ремесленника. Она узнала бы этот стиль везде. Но не это привлекло ее внимание. Рукоятка идеальных пропорций была украшена драгоценными камнями: рубинами, изумрудами, сапфирами, перидотом и жемчугом. Удивительно для человека, который терпеть не мог разнообразные украшения, хотя и провел несколько лет в Константинополе. Одних драгоценных камней хватило бы, чтобы длительное время управлять поместьем Лонгбридж.

Но Грейс ли было не знать, какие роскошные подарки можно получить на Востоке? Она вспомнила себя пятнадцатилетней девчонкой, держащей на ладони ожерелье, блестящий водопад из сапфиров, ярко-зеленой эмали и двадцатичетырехкаратного золота, украшенное изысканными узорами: павлинами, цветами лотоса и спиралями, буйная симфония цвета, фантазии и богатства. Это было украшение невесты Великого Могола.

Грейс пыталась его вернуть хозяевам. Она понимала, что это слишком дорогой подарок. Но отец ее подруги Радхики хотел поблагодарить ее, потому что она застрелила тигра, который угрожал жизни его сына. Грейс пыталась объяснить ему, что не видела его сына. Она видела только бросившегося на нее тигра, его горящие желтые глаза и огромную оскаленную пасть. Она инстинктивно нажала на курок, и ей просто повезло. В награду же ей досталось шесть ожерелий, принадлежавших самой влиятельной в Джайпуре семье ювелиров. Один жалкий кинжал бледнел по сравнению с ними.

Грейс положила его на ладонь. Прекрасное и смертоносное оружие. Но она не может взять его с собой. Поэтому она вернула кинжал на место и написала записки леди Кейт и Оливии Уиндем. А потом, выходя из комнаты, не удержалась и взяла один из стеков Диккана, лежавший на кожаном кресле у камина. Перебирая его пальца ми, она вспомнила, как Диккан сидел в ее спальне, медленно постукивая стеком по бедру. Грейс молча повернулась, сжимая стек и письма в руке, и вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь. Пора возвращаться домой.

Второй раз за неделю Диккан непонимающе глядел на своего собеседника, уверенный, что ослышался.

— То есть как это миссис Хиллиард нет? Я привел гостей.

Этих гостей он с радостью оставил бы в другом месте, лучше всего в сточной канаве. Торнтоны, разглядывавшие дом с таким видом, словно мысленно подсчитывали стоимость мебели, Джеффри Смит, прислонившийся к стене, как будто его не держали ноги, и Мина, ожидавшая в экипаже. Она сказала, что будет ждать на улице, пока Диккан не сообщит жене о своей поездке на скачки из Брайтона в Ньюбери.

Всю неделю он провел с Миной, пытаясь понять, где она спрятала злополучное стихотворение. И что означала сия духовная ценность. Но все закончилось бесконечной головной болью, отвращением к французским духам и слишком назойливым обществом Торнтонов.

Ему лишь удалось узнать, что конечной целью «Львов» было возвести принцессу Шарлотту на трон вместо ее деда в надежде, что после этого она осуществит все их притязания. Принцессе было всего девятнадцать, и большую часть жизни она провела в уединении, поэтому Диккан не мог сбрасывать со счетов возможный успех этого предприятия. По словам Смита, им уже удалось разорвать помолвку принцессы с принцем Вильгельмом Оранским, и теперь у них был другой кандидат, выражавший сочувствие их делу.

Интересные сведения. Но опять ни намека на это чертово стихотворение. И на то, как именно «Львы» собирались возвести принцессу на трон без убийства Веллингтона.

Но сейчас Диккану надо было справиться с новой бедой.

— Где миссис Хиллиард? — спросил он.

Робертс с его огромным носом оглядел гостей Диккана с таким видом, словно всю жизнь был не пятым канониром, а дворецким в великосветском особняке.

— Мадам не сообщила, куда направляется, сэр, — ответил он.

Диккан хотел, чтобы Грейс была рядом с ним, в безопасности. Но если она решила уехать, по крайней мере с ней сейчас Бабе.

— Кто был с ней, кроме служанки?

Диккан мог поклясться, что на лице дворецкого появилось выражение злорадства.

— Шредер была уволена в тот же день, когда вы уехали в Брайтон.

У Диккана словно землю выбили из-под ног.

— Кто же поехал с миссис Хиллиард?

— Кучер Джон и слуга Бенни.

Диккану в этот момент хотелось кого-нибудь задушить. Всю последнюю неделю его согревала уверенность в том, что Грейс в безопасности. Она была окружена людьми, тщательно отобранными им самим и Бабе. Но теперь она сбежала, не зная, что ее жизнь находится под угрозой. Ему срочно надо что-то предпринять. Надо вернуть ее обратно. Притвориться, будто это делается из элементарных приличий, иначе Смит заподозрит неладное.

Страдальчески вздохнув, Диккан повернулся к своим спутникам.

— Почему бы вам не выпить хереса в гостиной? Я скоро вернусь.

Леди Торнтон хихикнула и похлопала его по щеке.

— Кажется, твоей жене не помешала бы небольшая лекция о супружеском долге, Диккан. Рада, что ты этим займешься.

Усилием воли он заставил себя сохранять спокойствие. Он невероятно устал притворяться. Ему хотелось взять Грейс и уехать туда, где никто их не найдет. Но было бы смертельно опасно снова повторить ту чудесную ночь, когда она находилась в его объятиях. Если он снова окажется в постели Грейс, то уже не сможет уйти.

— Лонгбридж, — внезапно раздался голос слуги, стоявшего в тени у дверей кабинета. — Она сказала, что возвращается домой.

Диккан узнал этого человека, выбранного Бабе, и шагнул ближе.

— Что случилось со Шредер?

Слуга пожал плечами, его лицо было абсолютно бесстрастно.

— Миссис Хиллиард сказала, что служанка ей больше не понадобится.

Диккан кивнул и провел рукой по глазам. Ему надо передать записку Бабе, которая, конечно, не постеснялась воспользоваться его постелью и запасами коньяка. Надо срочно найти Грейс. Она не могла просто так уйти. Несомненно, Брэкстон ее предупредил. Он должен был приглядывать за ней. Прошла целая неделя.

— Почему вы не поехали с миссис Хиллиард? — спросил он у слуги. — Я для этого вас нанял.

Мужчина лишь пожал плечами:

— Она взяла с собой нового слугу. Бывшего солдата. Мы решили, он за ней присмотрит. — Он осмотрелся по сторонам. — Еще одно, сэр. Вам пришла записка. — Слуга опустил руку в карман.

Диккан прочел ее и выругался.

«Проверил имена. Карвер пока чист. У генерала Доуса сомнительные контакты, в том числе и Бентли. Будь осторожен. Дрейк».

И что ему теперь делать? Он не может все рассказать Грейс. Это будет для нее ударом. Но если он снова скроет правду, она может оказаться в еще большей опасности.

— Трудно иметь жену, от которой не знаешь, чего ожидать, — внезапно раздался голос за спиной.

Диккан обернулся и увидел Смита, прислонившегося к дверям гостиной со стаканом виски в руке. Примерно его возраста, с грубоватым лицом, маленькими карими глазами и тонкими волосами пепельного цвета, Смит одарил его ленивой улыбкой. Диккан кожей ощутил угрозу, исходящую от этой улыбки. Если он не в силах найти общий язык с женой, то как можно доверять ему свои тайны?

— Такое случилось с одним из моих соседей, — продолжал Смит, потягивая виски. — Не смог справиться со странными выходками супруги. Пришлось избавиться от нее ради ее же пользы. Баронесса Сэнборн. Слышали о ней?

Диккан слышал. Изящная, тихая женщина, которая была предана своему мужу. Он был на ее похоронах. Неужели Смит хочет сказать, что это была не простая смерть?

— Грейс вовсе не такая, — ответил Диккан. — Просто с ней нелегко. Я знаю, что делать.

Смит кивнул и выпрямился.

— Мы поедем с вами в качестве моральной поддержки. Будет весело.

Не будет. Произойдет настоящая катастрофа. Грейс бросила его. Иначе зачем она отпустила Бабе и сбежала в Лонгбридж? В другое время он оставил бы ее в покое. Она этого заслужила. Но сейчас ее необходимо защитить. И Диккан не мог спокойно заниматься своим делом, если ему постоянно приходится за нее переживать. Кроме того, Смит следил, как он отреагирует на поступок Грейс. Он словно шел по канату.

Таким образом, на встречу с женой Диккан отправился в сопровождении свидетелей. Он хотел предупредить ее. Все объяснить, извиниться. Умолять, если придется. Но когда десять часов спустя экипаж вкатился в ворота поместья Лонгбридж, с ним были так называемые друзья, в том числе и Мина, старательно делавшая вид, будто не понимает, как оказалась в подобной ситуации.

— Да, она калека, — сказала хорошенькая блондинка, прикусив губу, словно неопытная девчонка. — Но я не хочу причинять ей боль.

— Не переживай, дорогая, — произнесла Летиция Торнтон, похлопав ее по колену и довольно улыбаясь. — Она знает, кто ты. И похоже, смирилась со своей судьбой. Это сэкономит нам немало времени, поскольку мы уже направляемся в Ньюбери.

— Нам же не придется везти с собой девчонку? — спросил Торнтон, понюхав табаку, который тут же рассыпался по его красновато-коричневому жилету. — Я не смогу наслаждаться скачками в присутствии этой унылой дамочки.

— Решим, когда приедем, — отозвался Диккан.

Лонгбридж их удивил. Когда Грейс сказала ему, что поместье ей оставила тетя, он представил дом, как у его собственной тети Армитруды: темный, мрачный, с четкими очертаниями, как на гравюрах Дюрера. Возможно, когда-то Лонгбридж и был аббатством, и многочисленные пристройки испортили его происхождение, но только не внешний вид. Он был выстроен из кремового камня и причудливо расширен.

Центральная трехэтажная часть поразила их окнами с переплетами, балюстрадой с колоннами и боковыми крыльями с готическими сводчатыми мансардными окнами и множеством печных труб. Сад был немного запущен, но в вымощенном галькой дворе журчал фонтан со статуей Нептуна.

— Неплохо, Хиллиард, — заметил Смит, выходя вслед за Дикканом из экипажа. — Намного богаче твоего дома. Ты только посмотри на эти пастбища.

Как же он мог их не заметить? За изгородью перекатывались беркширские холмы, покрытые изумрудно-зеленой травой, мягко спускаясь к реке Кеннет. Прекрасное место, чтобы разводить лошадей. Может быть, об этом мечтала Грейс? Она не делилась с ним своими мечтами.

Еще одна вещь, отложенная на потом, подумал Диккан, поднимаясь по ступеням к двери. Его сердце забилось сильнее, а живот свело от ужаса. Он не хотел быть здесь, тем более теперь, когда увидел, какое особенное это место. Не хотел, чтобы дом Грейс пачкали люди, называвшие его другом. Ему лишь оставалось надеяться, что со временем она сможет простить его.

Не успел он коснуться двери, как она распахнулась, и на пороге возник кривоногий Харпер, сурово глядя на Диккана, словно перед ним был отряд французов, идущих в атаку.

— Я хочу видеть свою жену, — сказал Диккан.

Харпер презрительно взглянул на него и загородил вход своими широкими плечами.

— И почему я должен вам это позволить?

Диккан был готов схватить коротышку и отшвырнуть его к стене.

— Потому что в противном случае я позабочусь о том, чтобы вы с женой ее больше не увидели! — тихо прорычал он, чтобы не услышали остальные.

Взгляд Харпера стал жестким, но он отступил в сторону. Диккан вошел в зал елизаветинской эпохи с обшитыми льняной тканью стенами и мраморным полом, выложенным в шахматном порядке плитами, на котором играл падавший из окон свет.

— Где она?

— В главной галерее. — Харпер кивнул на заднюю часть дома. — Если вы ее обидите…

Диккан суровым взглядом заставил его замолчать, после чего направился к сводчатой двери, из-за которой раздавались женские голоса. Он знал, что его гости последовали за ним. Он чувствовал их присутствие, как гнилостное испарение за спиной, шагая мимо дубовой лестницы с начищенными ступенями и стен, увешанных блестящим оружием. Теперь он уже различал голоса женщин: Грейс и ирландки, миссис Харпер. И другой женский голос с экзотическим живым акцентом.

Пройдя через маленький зал, Диккан шагнул в светлую галерею с высоким потолком, которая проходила вдоль всей задней части дома. Звук шагов по скрипучему деревянному полу отдавался глухим эхом. Над ним простирался полуцилиндрический свод с яркими фресками. На южной стене, обшитой белыми досками, располагались окна, на северной висели портреты, вдоль стены стояли стулья. Милая комната, которая на удивление подходила его жене.

Она стояла посреди комнаты с двумя другими женщинами.

— Добрый день, мадам, — произнес Диккан, остановившись в дверях.

Услышав его голос, Грейс обернулась. На ней снова было знакомое серое платье и изящный передник, и она смеялась. Но при виде гостей свет в ее глазах погас.

— Диккан, — сказала она, растерянно глядя на него.

Рядом с ней возникла дородная женщина, скрестив руки на груди.

— Так это твой муж? — укоризненно спросила миссис Харпер.

— Не мой, — тихо ответила Грейс.

Эти два слова больно ударили его по сердцу. Рядом с Грейс стояла другая женщина, хрупкая, смуглая и необычайно красивая в свободном платье из бирюзового шелка, какие обычно носят индианки. Она не смотрела на Диккана, разглядывая содержимое ящиков, которые заполнили всю комнату.

Она напоминала зал компании, занимающейся импортом.

— Не ожидала тебя здесь увидеть, Диккан, — призналась Грейс.

— Нет? А чего ты ожидала?

Она пожала плечами, свет причудливо играл на ее волосах.

— Я ожидала, что ты, как обычно, будешь наслаждаться жизнью. Решила, что мне пора вернуться домой и кое-что уладить.

— Хочешь сказать, сбежать?

Другая женщина поморщилась бы от этих слов.

— Я предпочла бы сказать «вырваться из плена», но полагаю, мы друг друга поняли. Мне просто хотелось снова увидеть то, что принадлежит мне.

Диккану не надо было оборачиваться, чтобы увидеть своих спутников. Он понял, что они уже находятся в комнате, по тому, как изменилось выражение лица его жены. Она словно стала выше и царственнее. А он еще больше упал в ее глазах. Теперь его репутация была связана с людьми, которых он презирал.

Не обращая внимания на то, что они в комнате не одни, Диккан поднял монокль и осмотрелся вокруг.

— Что же именно вам принадлежит, мадам?

Грейс не отвела взгляда.

— Лонгбридж, — тихо ответила она. — Его оставила мне тетя.

Он кивнул, стараясь сохранять спокойствие. Он должен был совершить чудовищный поступок по отношению к этой тихой женщине. И ничего нельзя изменить.

— Но ты вышла за меня замуж. — Диккан повертел в пальцах монокль. — Не забыла об этом, дорогая моя? Я, конечно, понимаю, что походы по испанской грязи не располагают к изучению брачных законов. — Он со скучающим видом вздохнул. — То, что принадлежало тебе, теперь мое, Грейс. Твои деньги, твоя лошадь, твой дом, твои слуги. У тебя ничего нет, Грейс. Все это теперь мое.

Он понял, что его удар достиг цели. Он почти физически это ощущал. Грейс действительно верила, что может спастись от враждебно настроенного к ней света в этом старинном, уютном доме. Она думала, он поймет.

— Ты ведь можешь оставить мне хотя бы это, Диккан, — чуть слышно ответила она.

Он подумал, что никогда не сможет простить себя. Чуть склонив голову, он постучал моноклем по подбородку, словно в раздумье.

— Могу ли я спустить с рук неповиновение и унижение? Не думаю. Как это будет выглядеть, если моя жена просто уйдет от меня после всего того, чем я ради нее пожертвовал? Это может погубить мою репутацию самого неотразимого мужчины в Европе.

За спиной он услышал сдавленный смешок и понял, что, когда все закончится, он лично уничтожит Летицию Торнтон. Возможно, даже задушит собственными руками.

— На этот раз я не стану тебя наказывать, Грейс, — продолжал он. — Твои друзья могут остаться. Дом ведь нельзя бросить просто так. Но ты возвращаешься. Когда я приеду домой, то исправлю свою непростительную ошибку и изучу список твоего приданого с моим адвокатом. В том числе и все то, что ты прячешь от меня в этих ящиках.

Грейс попятилась, словно защищая ребенка от волков.

— Это невозможно.

Диккан приподнял бровь:

— Почему же?

— Уверены, что она у вас ничего не украла? — с ехидцей поинтересовался Смит. — Может быть, она решила встретиться здесь со своим любовником и тайно переправить ваши сокровища на континент?

После Летиции Торнтон он уничтожит Смита.

— Грейс?

Она выпрямилась, как солдат перед лицом нацеленных на него ружей. Обе женщины подошли ближе. Диккан видел только Грейс. Мог ли он надеяться, что она все правильно поймет? Поверит ли, что он говорит все это не всерьез? В какую дьявольскую игру его вовлекли!

— Ты можешь забрать дом, — тихо произнесла она. — Можешь даже забрать Эпону, хотя она никогда не позволит тебе оседлать ее. Но я потратила всю жизнь, чтобы собрать то, что лежит в этих ящиках. Все это мое, и я предпочту это сжечь, чем отдать тебе.

— Ради Бога, Грейс! — рявкнул Диккан, теряя терпение. — Ради чего вся эта мелодрама?

— Серебро, — восторженно произнес Торнтон. — Золото. Семейные ценности Хиллиардов. Смит прав. Лучше посмотреть.

Диккан не ответил. Он подошел ближе, внезапно охваченный любопытством: что с такой яростью могла защищать его жена? Оттолкнув ее, он запустил руку в ящик, полный решимости покончить со всем этим. Он больше не мог видеть ее испуганного лица. Грейс пыталась ему помешать, вскрикнула. Диккан схватил первую попавшуюся под руку вещь.

Подушка.

Изумрудно-зеленая шелковая подушка с золотыми кистями и вышитым золотыми нитками павлином. Диккан изумленно уставился на нее, словно желал получить ответ. Отбросил подушку в сторону и снова полез в ящик, вытаскивая расшитые драгоценными камнями подушки, невероятно мягкую золотистую кашемировую шаль, бесконечные отрезы шелка ярчайших оттенков: оранжевые, розовые, светло-зеленые, желтые. Подошел к другому ящику, и там опять были подушки, ткани, блестящая медная посуда, бусы и браслеты. Попался даже пояс для танца живота.

— Что все это значит?

Конечно, Диккан сразу догадался, что перед ним трофеи восточного торговца. Убранство шатра визиря. Цвета, ткани и звуки экзотических стран, которых большинство людей никогда не увидят.

В следующем ящике были бусы. Плетеные корзины. Замша с бахромой, нежная и белая, словно из сказки. Меха, перья и ткани из Америки. Подняв красное тканое одеяло, он отступил назад, и у него перехватило дух. Взглянув на жену, Диккан увидел в ее глазах боль, и в душе у него все перевернулось. Он только что нанес ей самое страшное оскорбление. Он держал в своих руках тайну Грейс Фэрчайлд.

Грейс, которая всю жизнь носила серые платья, чтобы помочь своему отцу, вынужденная соблюдать приличия и придерживаться пастельных тонов, чтобы порадовать Диккана, самую сокровенную тайну хранила в ящиках посреди Беркшира.

Цвета. Ткани. Буйство фантазии. Драгоценности со всего света и самые прекрасные творения человеческих рук, созданные вдали от Англии. Полные ящики вещей, заботливо собираемых в течение долгих лет, чтобы однажды она могла полюбоваться ими. И теперь он не только отдал это хрупкое бьющееся сердце на растерзание стервятникам, но и бездумно бросил его на пол.

— Господи, Хиллиард, — насмешливо произнес Торнтон. — Это еще хуже, чем кража. Кажется, твоя женушка собирается открыть лавку. Вот потеха-то будет!

Диккан увидел, что его слова стали для Грейс последним ударом. Он положил на место одеяло, медленно повернулся и уставил на Торнтона монокль.

— Кажется, я уже говорил тебе, Торнтон, есть вещи, которых я не потерплю. — Толстяк напрягся, и Диккан сузил глаза. — Ты ведь понимаешь меня, не так ли?

Торнтон покраснел.

— Конечно-конечно. Просто устал, долгая дорога. Умираю от жажды.

— Вот и прекрасно. — Диккан выпроводил гостей из галереи. — К сожалению, Грейс не пьет. Но я заметил в деревне маленький уютный постоялый двор.

Ему надо было их выгнать, прежде чем он утратит самообладание и выдаст себя. Ему надо убедиться, что Грейс вернется в Лондон.

— Благоразумие и мужество, мои дорогие, — произнес он, выпроваживая гостей. — Можете поужинать, пока я закончу дела со своей женой.

— Кажется, ты сдаешься, Диккан, — жеманно улыбнулась Летиция.

Он вздернул бровь.

— Просто у меня есть право поговорить с женой наедине. Ты ведь понимаешь, Летиция. Как бы ты себя чувствовала, если бы Перси принялся отчитывать тебя на глазах у всех за азартные игры?

Торнтон побагровел:

— Игры? Летиция, я ведь тебя предупреждал.

Летиция злобно взглянула на Диккана, но не произнесла ни слова. Заговорила Мина:

— Калека не пошла с вами? Как хорошо. Мне больно на нее смотреть.

Диккан ей не ответил.

— Надо все уладить, — тихо заметил Смит, чтобы другие не услышали. — Тебе скоро понадобятся все силы для важного дела, которое я собираюсь тебе поручить.

Диккан замер. Интуиция подсказывала ему, что его ждет вознаграждение за все эти недели.

— Что же это за дело? — заинтересованно спросил он.

Смит улыбнулся:

— Весьма почетное. Особенно для того, кто ненавидит Веллингтона.

— И для того, кто способен управляться со своей семьей?

Смит хмыкнул, и Диккан улыбнулся ему в ответ, садясь в экипаж. Он знал, что во многом теперь зависел от Смита. И все же был не в состоянии сосредоточиться. Перед глазами стоял образ жены, ее величественная осанка и страдальческий взгляд. Сможет ли он когда-нибудь загладить свою вину? Может ли вообще рассчитывать на ее прощение?

Когда час спустя Диккан вернулся в Лонгбридж на взятой напрокат лошади, ему предстояло это узнать. Он находился на расстоянии ста ярдов от дома, когда Грейс в оригинальной форме высказала ему свое мнение. Диккан услышал громкий треск, и с его головы слетела шляпа.

Лошадь испуганно дернулась. Он остановил ее, оглядываясь по сторонам в поисках врагов. Бесполезно. Его жена стояла на крыше, одетая в красный гвардейский мундир, и перезаряжала ружье. Ее окружали вооруженные Харперы плечом к плечу, хрупкая индианка, которую Диккан уже видел прежде, и смуглый здоровенный мужчина в фиолетовом тюрбане и с великолепной бородой, по сравнению с которым они все казались карликами.

— Грейс! — позвал Диккан, стараясь не двигаться. — Брось сердиться!

Она подняла ружье.

— Я не сержусь, Диккан. И ты не получишь мой дом.