Кейт стояла у окна и прикидывала, кто из ее знакомых мог быть связан со «львами», когда дверь открылась и послышались узнаваемые шаги Бивенс. Камеристка не потрудилась ступать потише, чтобы не обеспокоить якобы больную. Кейт улыбнулась про себя. Бивенс отлично исполняла свою миссию.

Войдя в комнату так, словно не происходило ничего особенного, она вынула вечерний наряд.

— Вы собираетесь сидеть здесь всю неделю или дадите горничным войти сюда и навести порядок?

Бивенс была единственным человеком, который работал у Кейт еще при Мертере. Она досконально знала, как Кейт ведет себя, когда ей плохо.

Не отрывая глаз от сада в каплях дождя, Кейт улыбалась.

— Собираюсь сидеть.

Камеристка недовольно запыхтела.

— Не говорите глупостей. Лежать, чтобы выглядеть загадочной, — это не для вас. Вы знаете, это вас раздражает.

Бивенс явно заметила, что Кейт плакала.

— Бивенс, — выговорила ей Кейт, радуясь, что камеристка пробилась через стену ее отчуждения, — вы прекрасно знаете, что я никогда не раздражаюсь. Это было бы слишком обыкновенно.

— Кроме того, вы пугаете леди Би, а Трэшер не отходит от верхней площадки лестницы на случай, если вы снова поскользнетесь.

Кейт повернулась к ней:

— Я думала, он охотится за Аксманом.

Бивенс только плечами пожала.

— Вода для ванны уже греется, вот ваша одежда. Вы будете есть за обедом, или мисс Грейс, леди Би и мне придется засовывать в вас еду ложкой наподобие того, как, по рассказам мисс Грейс, они кормили ужасных огромных змей в Индии.

— Очаровательная картинка.

— Выбирать вам. Я приготовила порошок от головной боли и холодные тряпочки для глаз, — продолжала Бивенс, как если бы это было привычным делом, — когда-то так оно и было.

— Я поем здесь, — сказала Кейт, потягиваясь, чтобы размять конечности.

— Вы будете есть как христианка за столом со своими друзьями. Мисс Грейс нуждается в вашем внимании после того, что ей пришлось вытерпеть вместе с остальными гостями этим утром. Она хочет поговорить с вами о человеке, который показался ей подозрительным, потому что он наблюдал за домом.

Кейт снова вернулась к созерцанию бледного рассвета.

— О чем вы говорите?

За окном она не видела никого, кроме Джорджа, прислонившегося к стене конюшни и что-то жующего — наверное, яблоко.

Бивенс достала одну из лучших юбок Кейт, встряхнула ее.

— Я говорю о том, что никто из нас не может выйти из дома из-за страха быть убитым. Дом кишит вооруженными людьми, еще недавно воевавшими, а несколько друзей майора тем временем разоряют вашу библиотеку.

Кейт с ужасом представила картину — на полу валяются книги, ветер шевелит их страницы, а ее личная корреспонденция, случайно сброшенная, летает по дому, словно конфетти.

— А что майор? — спросила она, подходя к двери, ведущей в холл.

— Этого я не знаю. Он весь день то появлялся, то исчезал. Он что-то оставил для вас. В вашем будуаре. Сказал, это умилостивительная жертва.

Кейт с отсутствующим видом кивнула:

— Я взгляну позже.

Бивенс рассмеялась:

— Вам не потребуется много времени для рассмотрения. Верьте мне.

Бивенс знала, как заставить Кейт что-то сделать. Она не могла не заинтересоваться чем-то загадочным. Завернувшись в халат, она выглянула в коридор. Там, приткнувшись к противоположной стене, скрестив руки, сидел Трэшер со свирепым выражением лица.

— Сделай мне одолжение, — сказала она. — Сходи и посмотри, как там эти люди обращаются с моими книгами, не портят ли их.

Трэшер вскочил на ноги.

— Но что, если…

— Если понадобится, Бивенс поможет мне спуститься по лестнице. Я обещаю.

Этого было достаточно. Трэшер ринулся вниз по ступенькам, а Кейт медленно поковыляла в будуар. Все было спокойно. Тусклое солнце отражалось в псише, за каминной решеткой весело потрескивал огонь. Но Кейт этого не замечала. Подарок Гарри невозможно было не увидеть сразу.

Она ничего не могла с собой поделать. Вообще-то, подумала она, подходя ближе, чтобы лучше рассмотреть картину, ей следовало бы оскорбиться. Одно дело пририсовать ее голову к чужому телу, но что бы так… Груди у этой женщины были как булки, бедра как окорока. Кейт оглядела себя, чтобы убедиться, что ее собственные груди куда привлекательнее, крепче и прекрасной формы, с гораздо большими сосками.

Однако настоящим оскорблением было то, что кто бы ни заказывал эту гадость, он заказал ее второсортному художнику. Как кому-то могло прийти в голову, что она позволит увековечить себя жалкому любителю, оставалось за пределами ее понимания.

— Вы повесите ее в библиотеке? — услышала она и, повернувшись, увидела Гарри, стоявшего в дверях.

Кейт задохнулась. На нем был костюм в табачно-коричневых и кремовых тонах, сапоги для верховой езды идеально начищены, волосы цвета пшеницы растрепались на ветру, в руках у него был стек. Гарри выглядел образцовым «повесой». Кейт нелепо смутилась, как если бы он увидел ее обнаженной. Как ей разговаривать с ним, когда она знает, что он видел это безобразие?

Кейт почувствовала некоторое облегчение, заметив такую же неуверенность в глазах Гарри.

— Вы сошли с ума? — весело возразила она, игнорируя непривычное чувство. — Это необходимо сжечь. Я не желаю, чтобы кто-нибудь считал, будто я выгляжу именно так.

— Я думаю, на это и был расчет у того, кто доставил ее Макмерфи.

— Так вы забрали ее, Гарри? Я вам благодарна. Мне ненавистна мысль, что кто-нибудь посчитает меня полностью лишенной вкуса.

Гарри взорвался смехом, и это удивило ее, пока она не увидела направление его взгляда. Только тогда она осознала, что Бивенс подала ей пурпурный халат, украшенный перьями марабу. Перья подрагивали по всей его длине. Этот наряд она всегда надевала, когда была в синяках.

Выпрямившись во весь свой рост, она окинула Гарри высокомерным взглядом.

— Должна сообщить вам, что это — последняя мода, — с вызовом заявила она. — Я могу быть экстравагантной. Но только с соблюдением хорошего вкуса.

Улыбка Гарри была заразительной.

— Спасибо за объяснение. Насчет картины согласен. К сожалению, нам придется подождать, пока ваш брат перестанет представлять для нас угрозу, только после этого мы сможем избавиться от нее. Картина — основное вещественное доказательство наличия сговора.

Кейт насупилась.

— Она может подождать на чердаке вместе с другими ненужными вещами.

Прежде чем отвернуться от картины, Кейт рассмотрела, как художник изобразил обнаженное тело. Забавно, но на нем не было никаких отметин. Единственно в этом отношении картина превосходила натуру.

— Вам удалось узнать, как она попала в игорный дом?

— От художника, сказал Макмерфи. Нам не удалось разыскать его.

— Наверняка прячется от критиков. Я скажу Финни, чтобы он унес это страшилище. А сейчас мне пора одеваться.

Гарри выпрямился.

— Как вы себя чувствуете? Би сказала, вы целый день провели в постели.

Кейт подняла на него глаза, боясь, что он подойдет. После всего случившегося она не вынесла бы чью-то жалость.

— Отлично. Если бы я не провела в постели хотя бы несколько часов, изобразив достаточную слабость, Би посчитала бы себя обманутой. Она никогда не волнуется из-за пустяков.

— Прекрасно.

Гарри замолчал. Кейт испытывала неловкость, а это не годилось. Она не знала, как вести себя с этим новым Гарри теперь, когда он больше не заслуживал ее презрения. Боже, значит ли это, что она должна извиниться перед ним за расстроенные помолвки?

— Хорошо, — сказала она, чувствуя себя глупо. — Пожалуй, я пойду.

— Подождите, — сказал Гарри, оттесняя ее от двери. — Вам надо знать, какие решения мы приняли, чтобы обеспечить вашу безопасность.

Кейт замерла.

— Да?

— Мы пробудем в городе три дня. Затем мы поедем в охотничий домик Дрейка, где вас будут охранять.

Она отрицательно покачала головой:

— Нет, мы не поедем. Вы можете ехать, я не против, но я должна вернуться в Исткорт.

— Там мы не сможем гарантировать вам безопасность.

— Не говорите глупости. Мои люди защитят меня даже ценой своей жизни.

— Один из ваших людей пытался сломать вам шею.

Кейт напряглась.

— Это не был один из моих людей, и вы знаете это. С тех пор как я была пятнадцатилетней глупышкой, прошло много времени, Гарри. Я знаю, что делаю.

— Если бы вы знали, вы предоставили бы это профессионалам. Не спорьте, Кейт. Я делаю то, что лучше для вас.

Она вздернула подбородок.

— Забавно. Именно такие слова произнес мой отец, когда отдавал меня Мертеру.

Кейт увидела, как задвигалась челюсть Гарри, как он старался сохранить спокойствие, и инстинктивно приготовилась к столкновению.

— Я просто хочу, чтобы вы были в безопасности, — сказал он, снова выводя ее из равновесия. — Вам следует также знать, что я запретил запирать вашу дверь.

Кейт круто развернулась, готовая протестовать, но Гарри опередил ее:

— Выслушайте меня, черт возьми, хоть один раз. Это неразумно. Если что-то случится в вашей комнате, у меня не будет времени ломать дверь.

Она не могла удержаться, чтобы не взглянуть на дверь в его гардеробную.

— Я все еще не совсем понимаю, как вы пришли к решению обосноваться там.

— Я ваш муж. Кроме того, после нападения на вас я понял, что любая другая комната находится слишком далеко.

Очень дельное объяснение, но Кейт все же не могла не почувствовать горечи от того, с какой легкостью он начинал контролировать ее жизнь.

— Понимаю.

Она сделала движение, чтобы уйти, но Гарри удержал ее за руку. Кейт инстинктивно отшатнулась в сторону, выставив руку для защиты. Он немедленно отпустил ее и отступил назад.

— Черт, — прошипела Кейт, от неловкости ей стало жарко. Отвернувшись, она принялась расправлять юбки, как будто это могло успокоить ее учащенно забившееся сердце. — Гарри, я приношу извинения. Похоже, ко мне вернулась привычка, от которой, как мне казалось, я давным-давно избавилась.

Кейт чувствовала себя униженной, сердилась, и это еще больше угнетало ее. Она поклялась не показывать слабости, а сама в течение нескольких дней вернулась к привычке принимать защитную позу.

— Вас не должно удивлять, что вы несколько несдержанны, — сказал он, пряча руки в карманах, как бы показывая, что не собирается навязываться ей. — Любая другая женщина давно бы билась в истерике.

Она взяла за правило в таких случаях выше задирать нос.

— Не говорите глупостей. Истерики портят внешность, потворствуют худшим качествам и в конечном счете бессмысленны.

Как и следовало ожидать, Гарри засмеялся.

— Я хочу, чтобы вы знали, — сказал он, и на его лице вдруг появилось выражение неуверенности. — Если я не посчитаю, что вы в опасности, я никогда не открою дверь без вашего разрешения. Только вы сможете принять такое решение. Не я.

Его слова проникали в ее сердце, отчего ей вдруг стало трудно дышать. Кейт моргнула, уверенная, что неправильно поняла его.

— Выходит, если я никогда не открою дверь, это вас устроит.

Гарри многозначительно улыбнулся.

— Я бы не зашел так далеко, чтобы сказать — меня это устраивает. Но я попытаюсь.

Кейт не сводила с него глаз, не зная, верить ли ему.

— Спасибо, Гарри. Это для меня главное.

— Что меня пугает. — Слегка наклонив голову, он улыбнулся медленной улыбкой. — Я должен предупредить вас, что оставляю за собой право попытаться изменить ваши намерения.

Кейт покраснела.

— Почему? Вы знаете, что я не…

Гарри взял ее за руку.

— Вы никогда не узнаете этого наверняка, если не попытаетесь.

— Я пойму, что… — Господи, она не могла поверить, какой неопытной она себя почувствовала. — Что вы неизбежно найдете себе утешение на стороне.

Гарри не замедлил с ответом:

— Посмотрим, что у нас получится. Однако вам следует знать, что настанет день, когда я захочу детей, семью, такую, как у моих родителей. — Он пожал плечами. — Я не уверен, что готов отказаться от этого намерения.

Кейт не знала, что ответить. Его слова вызвали у нее панику, страх, зависть и, удивительно, желание. Она хотела того же, что и он. Но это была мечта, от которой она отказалась много лет назад. Она не представляла, как воскресить ее. Она отдернула руку, как если бы хотела оградить себя от своих желаний, и сразу почувствовала свое одиночество.

— Хорошо, — сказал он, как если бы предыдущего разговора не было. — У меня назначена встреча в Хорсгардзе, после этого я повидаюсь с некоторыми своими друзьями. Я увижу вас завтра?

Кейт улыбнулась.

— Поскольку это мой приемный день, не вижу, каким образом вы сможете избежать встречи.

Он кивнул.

— Пусть Финни всегда будет под рукой.

И, не добавив ни слова, поцеловал ее.

На этот раз Кейт ожидала этого. Когда он потянулся к ней, она не отстранилась. Когда он положил руки так, чтобы поднять к себе ее лицо, она встретила его взгляд. А после того как он поцеловал ее, быстро и ласково скользнув по губам, не отпрянула. Она никогда не испытывала такого тревожного, трепетного чувства, с которым он оставил ее, никогда еще так не билось ее сердце. Она, конечно же, не призналась себе, что ничего не имела бы против еще одного поцелуя.

— Видите? — сказал Гарри. — Не так уж плохо.

Прошло минут двадцать, а Кейт все еще была во взбудораженном состоянии. Бивенс только что надела на нее персиковое, с зеленым, платье-тунику, когда раздался быстрый стук в дверь. Кейт сразу узнала этот стук.

— Входи, Трэшер! — крикнула она, оправляя юбки, пока Бивенс завязывала ленты.

Дверь распахнулась, Трэшер заспешил к ней, вид у него был непривычно серьезный.

— Парни, которые разбросали книги в вашей библиотеке, сейчас едят, там другая смена. Они принесли с собой вот это.

И с замысловатыми движениями, которым он явно научился у Чаффи, мальчик расшаркался и вручил ей сложенную бумагу.

Кейт с улыбкой приняла ее.

— Когда-нибудь из тебя выйдет хороший дворецкий, Трэшер.

Мальчик, почти такого же роста, как Кейт, засопел.

— Если бы. Я больше гожусь для карет.

Прежде чем она смогла ответить, он исчез. Кейт развернула письмо и увидела подпись Дрейка.

«Письмо получено. Мы ищем. Пожалуйста, поставьте в известность Лиджа».

Кейт уставилась на эти слова, как если бы они были зашифрованы. Письмо?

Господи. За всем, что происходило, она забыла о поручении, которое дала Маджу накануне вечером. Бедная леди Риордан.

«Поставьте в известность Лиджа». О нет. Сейчас, когда она думала об этом, ей хотелось предоставить Дрейку решать судьбу леди Риордан. Он не стал бы переживать, если бы Кейт сочли сумасшедшей. Кейт не знала, как поведет себя Гарри.

Она повернулась к двери и остановилась. Она все еще чувствовала себя слишком слабой, чтобы говорить с ним об этом. Плохо уже то, что по ее телу разливалось желание, оно начинало гореть от одного его присутствия в комнате. Хотелось снова оказаться в кольце его рук, хотелось, чтобы он защитил ее от боли. Кейт не хотела выходить за него замуж; она ни за кого не хотела выходить замуж. Однако начинала тосковать, когда он уходил.

Что будет, если Гарри решит, что она на самом деле сошла с ума? Кто-нибудь наверняка выскажет такое предположение. Может быть, все обернется не так уж плохо.

— Вы идете или нет? — вопрошала Бивенс с бриллиантами в руках.

Сделав глубокий вдох, Кейт прошла через будуар к спальне Гарри. Стукнув один раз, она открыла дверь в его гардеробную. И замерла. Перед ней стоял Гарри — полуобнаженный.