Они добрались до Чатема ко времени вечернего чая. День был серым, в воздухе висели мельчайшие частицы влаги, слабый ветерок понижал температуру. Здание из серого камня, стоявшее у реки, вполне могло быть переделанным из пакгауза. Но это не был дом для душевнобольных. Вывеска на стене гласила: «Работный дом Розы».

Гарри упал духом. Хуже большинства убежищ для душевнобольных, работный дом был переполнен больными, отчаявшимися бедняками, несчастными сумасшедшими и всякими сомнительными личностями. У Гарри сжалось сердце. Ее не могли поместить в такое место. Но если ее здесь не было, то где же ее искать?

Внутри оказалось еще хуже. Они даже не потрудились покрасить стены. Стены были такими же серыми, как обитатели, слонявшиеся по переполненным палатам. Свет едва проникал через высокие грязные окна. Отвратительно пахло вареной капустой. Плакали младенцы, в их жалобном плаче слышалась полная безнадежность. Кто-то выл. И все это, прислонясь к стене, созерцал огромный мужчина в сюртуке.

Гарри не собирался демонстрировать любезность. Он сунул пистолет под подбородок одной из матрон и потребовал, чтобы она отвела их к Кейт. Та заскулила, но поклялась, что не слышала этого имени. Тогда Гарри запер весь обслуживающий персонал в кабинете и повел свою команду обыскивать дом.

— Кейт! Кейт! Ответь мне!

Каждая минута, проведенная в этом месте, лишала его выдержки. Где она? Почему не отвечает на его зов?

Он уже готов был отказаться от дальнейших поисков, когда услышал возглас Кита Брэкстона. В маленькой задней комнате он обнаружил запертого Джорджа. Худой, грязный, с выражением потерянности на лице, Джордж не сразу узнал Трэшера, который не переставал изрыгать проклятия, разглядев старого знакомца.

— Джордж, где герцогиня? — приступил с вопросами Трэшер. — Джордж, ты должен сказать нам!

Джордж долгое время просто смотрел на мальчишку, он словно пытался вспомнить, как это — говорить. Когда он начал отрицательно мотать головой, у Гарри уже не было сил.

Но вслед за этим — о чудо — Джордж улыбнулся.

— Эй, Трэшер. Вы пришли, чтобы забрать нас, меня и Кейт?

Все замерли.

Джордж пожал плечами:

— Не знаю. Барнз говорит, она в таком месте, где никто не найдет ее. Чтобы она была в безопасности, говорит он. Это хорошо, да? Но я хочу домой, Трэшер. Я хочу, чтобы Кейт поехала с нами домой.

Гарри был уже за дверью. Он знал, кто такой Барнз, — скользкий человек со змеиными глазками и нервически подвижными руками, который был заперт вместе с остальными служащими. Гарри не стал тратить времени зря. Он распахнул дверь кабинета с такой силой, что она грохнулась о стену. После чего он подошел к Барнзу и сунул свой пистолет ему под нос.

— Веди меня к ней, — сказал он. — Немедленно.

Гарри только раз в жизни был в таком состоянии. Это было, когда он понял, что английская армия делала с женщинами Бадахоса после осады. В тот день он без сожаления застрелил нескольких человек из своей же команды. Барнз, должно быть, понял, что он готов повторить это сегодня. Но, вытаращив глаза от страха, он все равно качал головой.

— Ее здесь нет, — твердил он. — У нас только большой парень, потому что он может много работать. Она была бы занозой в заднице.

Страх сжимал горло Гарри.

— Куда ее дели?

— Я не знаю, и это правда! Никто не знает!

Нет, только не это. Он не может потерпеть крах. Не теперь, когда она нуждается в нем. Он обыскал все здание, как вражеское гнездо. Он запугал служащих и обитателей. Если бы Чаффи не удержал его, он бы вытряс информацию из детей.

— Где же она?

Они стояли на засыпанном галечником дворе и не видели ничего, кроме сорняков на пустыре, тянувшемся до самой реки. Обыскивать больше было нечего.

— Может быть, стоит вернуться? — предложил Кит. — За помощью.

— Нет. Она здесь. Она должна быть здесь.

— Она в самом деле здесь, — проскрежетал голос сзади.

Гарри развернулся и увидел какое-то чучело, стоявшее метрах в трех от него.

— Где? Где она? — наступал на него Гарри.

Человек отскочил, поднял руки вверх.

— Она сказала, вы заплатите, я хочу получить свои деньги.

Гарри схватил человечка за горло.

— Ты получишь петлю на шею, если не отведешь нас к ней.

Маленький человечек отбивался от Гарри.

— Тебе она нужна, и ты ее получишь. С меня хватит. Женщины никогда не закрывают рот. «Найди Гарри. Найди Гарри. Скажи ему, что я здесь», — передразнивал он грубым голосом.

Гарри опустил его на землю.

— Двигайся, живо.

Они никогда бы не нашли ее. Дверь оказалась в кладовой, раздвижная стенка была замаскирована полками. Открыв дверь, Гарри долгий миг просто смотрел в открывшуюся перед ним темноту.

Он должен войти. Он прочистил горло, вытер о штаны влажные руки. Набрал в грудь воздуха. «Пожалуйста, Бог. Пожалуйста. Пусть в этих прекрасных глазах останется свет. Пусть она будет здесь».

Стоящий сзади него Кит положил руку ему на плечо:

— Гарри?

Это было самое трудное в его жизни, но он шагнул в темноту.

Дальше оказались ступеньки, ведущие вниз. Пролет и еще половина пролета — воздух становился более холодным, более сырым, плотным от плесени и миазмов. Гарри мечтал, чтобы в его руках оказалось горло герцогини Ливингстон. Он бы придушил ее, как цыпленка. Господи, как Кейт могла выжить здесь?

Гарри открыл рот, чтобы позвать ее, когда услышал женский голос, то поднимавшийся до высоких нот, то сникавший, разносившийся эхом от влажных стен.

«Я говорила тебе, Берт, если ты просто приведешь кого-то на помощь, я заплачу тебе столько, что тебе никогда больше не придется работать на этих мерзких людей. Я уверена, Гарри выхлопочет тебе жалованье от правительства. У тебя есть важные сведения о «львах», которые нужны правительству. Берт?.. Берт? Хорошо. Меня бросил еще один мужчина. Давно пора знать. Они все одинаковые. Они остаются с тобой, пока у тебя короткие платья и шампанское. Попроси их что-то сделать, и их уж нет…»

Прежде чем Гарри отомкнул замок, все уже улыбались. Ему хотелось смеяться, кричать.

— Кейт? — позвал он, не узнавая собственного голоса.

Заскрежетал поворачиваемый в замке ключ, раздался щелчок — дверь открылась. На миг внутри установилась тишина.

— Гарри, если ты только в моей голове, уходи. А лучше — ступай за настоящим Гарри. Я здесь уже теряю терпение.

У него задрожали руки. Он открыл рот, но не мог произнести ни слова. Он бросился в дверь.

Кейт сидела на стуле, как и в прошлый раз. Но на этот раз она совсем не была потерянной. Она подалась вперед, руки на коленях, ноги расставлены, как если бы готовилась прыгнуть. Ее волосы были спутанными и тусклыми, но она явно старалась уложить их аккуратнее.

Гарри почувствовал, как слезы наполнили его глаза и потекли по щекам. В ее глазах он увидел настороженность и изумление.

— Я здесь, Кейт, — сказал он и широко раскрыл руки.

Она мигом оказалась в его руках.

— Ты в самом деле здесь! — заплакала она, пряча лицо у его шеи. — Гарри, неужели ты здесь?!

У Гарри появилось удивительное чувство, что он нашел свой дом.

— Ты так хорошо пахнешь, — радовалась она. — Но я думаю, все пахнет лучше, чем эта комната. — Отодвинувшись, она застенчиво улыбнулась ему. — Я старалась держать ее в чистоте. Ты бы удивился, узнав, как редко в этом заведении можно увидеть хороший кусок мыла. Привет, Кит, Чаффи. Трэшер, ты снова вырастаешь из своей униформы.

Кейт стала совсем легкой. Он мог бы пересчитать ее ребра. Ее волосы напоминали крысиное гнездо, и невозможно было не заметить, что она давно не мылась. Гарри было все равно. Никогда он не держал в своих руках более драгоценную ношу.

Он взял в ладони ее лицо.

— Скажи мне, что с тобой все в порядке.

Кейт улыбнулась — Гарри никогда не видел более сияющей улыбки.

— Я кое-что узнала, Гарри. Ты был прав: мне надо быть готовой ко всему. — Глаза ее расширились, она неуверенно продолжила: — Гарри, ты плачешь.

Он с такой силой стиснул ее, что чуть не задушил. Он чувствовал, как бьется ее сердце. Ему нужно было слышать ее голос.

— Кейт. Помнишь, помнишь, как ты сказала, что любишь меня?

Она замерла, боясь упустить что-то важное.

— Да, конечно. Помню.

Гарри услышал позади себя шаркающие шаги.

— Ну… уф, я подожду во дворе, — крикнул им Чаффи.

Гарри не слышал его. Он был поглощен ощущением Кейт у себя на руках. Все страхи, колебания, нерешительность исчезли. Она находилась там, где ей надлежало быть. Не важно, сколько они проживут и чем будут заниматься, важно только то, что они будут делать это вместе.

— Кейт, я был глупцом. Я боялся. Меня так долго преследовали кошмары, что я не понял, когда меня посетило чудесное сновидение. Я люблю тебя. Я всегда буду любить тебя. Я продам свои инструменты и займусь тюльпанами. Я отпишу Исткорт тебе и отправлюсь путешествовать. Я сделаю все, что ты захочешь, если только ты тоже любишь меня.

Он услышал странные звуки и не знал, смеется она или плачет.

Кажется, она и смеялась, и плакала. Откинув голову, Кейт смотрела на него так, словно он был утренним солнышком. Потом рукой вытерла слезы.

— В последнее время я много думала о путешествиях. Я хотела бы увидеть Индию. И Венецию, и Америку, и Португалию. Но я не могу просто бросить все, забыв про свои обязанности.

— Как ты относишься к тому, чтобы вместе обдумать это?

Гарри мучительно ждал ответа. Он знал, что согласится на все, что она захочет. Ему нельзя без нее, ему нужен ее юмор, ее храбрость, ее поразительная способность избавлять от ночных кошмаров. А ей нужна его сила, его постоянство, его забота.

Он уже не мог выносить ее сомнений.

— Прости меня, — сказал он. — На этот раз я так старался отыскать тебя.

— Я знаю. Я не сомневалась, что ты будешь искать меня. — Вдруг в ее голосе появилась неуверенность. — Кем бы я ни была, я знаю, ты больше никогда не нарушил бы слово, которое дал мне.

— Что ты хочешь сказать? — яростно оборвал он ее. — Ты моя жена. Моя любовь. Моя героиня.

Когда она заговорила, в ее голосе звучали сомнение и дерзость одновременно.

— Гарри, я незаконнорожденная.

Ему захотелось взвыть от боли за нее. Но он знал, что для нее это был бы самых худший вариант. Так что он поцеловал ее в лоб, глаза, нос.

— Ты возродила Исткорт, основала приют для сирот и дала приют самым подозрительным оборванцам, каких я когда-либо встречал. Разве что-нибудь из этого изменилось?

Не отрывая от него глаз, Кейт покачала головой, ее глаза оставались широко распахнутыми, в них еще оставалось сомнение.

— Такой я и полюбил тебя, — сказал он, — тебя, а не твое происхождение. Я знаю, с обществом возникнут проблемы. Но с тобой мне хорошо и без него.

Ее смех прозвучал резко.

— К черту общество. Я смотрю на это как на способ определить, кто мой настоящий друг, а кто нет.

Он прислонился лбом к ее лбу.

— Я прошел проверку?

Мягкая открытая улыбка стала ответом.

— О да. Отвези меня домой, Гарри.

Поздно вечером, когда остальные обитатели дома уже улеглись, Гарри и Кейт, усталые, лежали, обняв друг друга.

— Погаси свечи, Гарри, — попросила она. — Пришло время для нового эксперимента.

Гарри поцеловал ее в лоб. От нее исходил запах, похожий на франжипан.

— Какого эксперимента?

Кейт провела пальцами по его груди, отчего появилось восхитительное ощущение жара.

— Если я скажу тебе, что ни о чем не могу думать, кроме как о путешествии вместе с тобой, ну, может быть, еще о том, как мы будем растить наших детей здесь, в Исткорте, ты будешь любить меня сейчас в темноте?

Это предложение оказало мгновенное действие на его мужское достоинство. Потеревшись щекой о ее щеку, Гарри поднялся, чтобы погасить свечи в канделябре. Комната погрузилась в темноту.

Гарри ничего не видел, но он чувствовал Кейт. Слышал биение ее сердца и ощущал исходившее от нее тепло. Он знал, что она улыбается; он хотел, чтобы она смеялась. Чтобы вздыхала, и хихикала, и стонала, чтобы ее тело трепетало в предвкушении, а потом содрогалось в оргазме. Гарри взял ее за грудь и обнаружил, что в темноте это еще более восхитительно.

— Мне кажется, нам следует практиковать это, — пробормотал он, наклоняясь и целуя ее. — Есть что-то очень соблазнительное в любовных занятиях в темноте.

Кейт выгнулась навстречу.

— Прекрасная мысль. А какие еще позы советовал Овидий?