– Ты услышал меня? – спросила Сара, как будто Йен ничего не говорил. – Мина Феррар здесь.

– Разве ты не слышала меня? – парировал Фергусон. – Я нашел тело твоего мужа.

Возможно, за последнее время Сара перенесла слишком много сюрпризов и узнала много тайн. Она не была полностью уверена, что именно в этом дело. Но несколько очень долгих мгновений была в состоянии лишь молча смотреть на мужчину, которого любила.

– Ты лгала всем, – обвинил ее Йен. – Ты заставила всех поверить, что он жив и вернется домой. Но он ведь не вернется, не так ли? Потому что ты похоронила его под этими чертовыми розами!

Что ж, это Сара поняла.

– Да, – наконец сказала она. Ее голос вдруг стал холодным. – Я это сделала. Я похоронила мужа в его самом любимом месте на свете и лгала о его возвращении.

Это заняло у нее целую ночь, она действовала в кромешной тьме, а в носу у нее стоял запах сырой земли и крови.

– Ради бога, скажи, Сара, что случилось? – спросил Йен. – Он вернулся домой в неподходящий момент? Он поймал тебя на лжи, или ты исправляла счета в бухгалтерских книгах, или, может, шушукалась со своим добрым другом Джорджем?

Еще один удар по ее хрупкому равновесию.

– Что?

– Ты убила его?

Сара даже не помнила, как подняла руку. Она поняла, что ударила Йена, когда услышала раскатившееся по подвалу эхо и почувствовала боль в ладони, которая прикоснулась к нему.

Как он мог подумать, что она способна убить кого-то? Неужели он ничего о ней не узнал за последние дни? Неужели ему совсем не хочется хоть немного поверить ей? А если он так мало думал о ней, то к чему ей вообще отвечать?

Йен не шевельнулся.

– Ответь мне, Сара, – попросил он.

Это было еще больнее.

– Нет, – сказала она. – Не думаю, что я отвечу тебе. Мне кажется, ты уже все для себя решил. Что ж, если ты считаешь меня виновной, то ты можешь не стесняться и обратиться к властям. У меня слишком много работы, чтобы выслушивать твои оскорбления. Ты же видишь, что сегодня я припозднилась. Я была в городе – оказывала услугу другу.

Не успела она повернуться, как он схватил ее за руку.

– Ты никуда не пойдешь, пока не объяснишься.

– Не объяснюсь?! – переспросила она, отшатываясь от него. – Не объяснюсь?! Кем ты себя возомнил?

Йен уже собрался прокричать что-то ей в ответ, но вдруг его рука упала. Отступив на шаг, он провел пятерней по волосам.

– Скажи мне! – взмолился он. – Пожалуйста! Что произошло? Как он умер? Почему ты никому ничего не сказала?

Сара очень рассердилась. И огорчилась. А ведь этого не должно было быть. Все против нее. И какие бы чувства она ни испытывала к Йену, у него нет причин внезапно ощутить к ней доверие. Не считая того, что она его не сдала.

Да, не сдала. Она осталась с ним, несмотря на то что последствия этого могли быть для нее фатальными.

Сара продолжала кивать, как будто это могло ей помочь избавиться от страдания, разочарования, смущения.

– Я не могу разговаривать здесь, – наконец промолвила она. – Иди за мной!

Повернувшись, она вышла из подвала. Сара не останавливалась, пока не увидела беседку. Освещаемая послеполуденным светом, она казалась такой мирной. Место для раздумий и спокойствия. Для медитации. Но не для самоубийства.

Саре не нужно было оборачиваться, чтобы убедиться, что Йен следует за ней. Она могла чувствовать его присутствие. Могла ощущать исходящий от него запах чистоты, ту странную живую энергию, которая, казалось, окружала его. Это неумолимо влекло ее к Фергусону.

– Сара, – вымолвил он, взяв ее за руку, – прости меня. Просто… так много всего произошло. – Он огляделся по сторонам. – А теперь, детка, присядь ненадолго. Поговори со мной.

Сара вырвала у него свою руку. Йен указал на каменную скамью в углу сада, где их не могли увидеть из дома. Что ж, усаживаясь, подумала Сара, по крайней мере они не сидят в беседке Босуэлла.

Усевшись на безопасном расстоянии, Йен протянул ей руку. Проигнорировав ее, Сара сложила руки у себя на коленях.

– Так что же с ним случилось, Сара? – спросил он.

Она подняла глаза лишь для того, чтобы посмотреть на море. Любимый вид Босуэлла. Тот самый, что заставлял ее содрогаться, потому что перед ее внутренним взором до сих пор стояла его фигура – темный силуэт, выделявшийся на фоне всей этой красоты, освещаемой солнцем.

– Ты оставил его там, где нашел? – спросила она.

– А что я еще мог с ним сделать?

Она пожала плечами:

– О, я даже не знаю! Отнести его в дом и погубить его мать, например.

Похоже, Йена ее слова задели.

– Не может быть, что ты считаешь меня способным на такое, – заметил он.

Сара посмотрела на него.

– Не могу? – Она рассмеялась. – А почему? Ты ведь уже обвинил меня в убийстве.

– Прости меня. Я не должен был думать этого. Я просто был…

– Рассержен? Да, я знаю, что ты чувствовал. Я тоже долго сердилась. Ты, случайно, не посмотрел на рану Босуэлла?

– Разумеется, посмотрел, – ответил шотландец. – Обычный выстрел в голову.

Было безопаснее смотреть на ее руки, сложенные на коленях.

– М-м-м, да! Пистолет был прижат прямо ко лбу. Его руки так сильно дрожали, что я все еще не знаю, во что он целился.

Сара не отреагировала достаточно быстро, она не поверила ему. Раньше Босуэлл всегда приходил в себя, выбирался из черной пропасти уныния, преследовавшего его с детства. И у нее всегда был шанс помочь ему справиться с ней.

Но только не в тот раз. Босуэлл убедил ее тогда, что если он просто посидит на своей маленькой скамье и посмотрит на море, то ему станет легче и он будет готов встретиться с семьей. А потом она услышала тот звук. Ошибиться было невозможно: он снимал с предохранителя пистолет.

– Ты хочешь сказать, что он выстрелил в себя? – спросил Йен. – Но почему?

Сара развела веером пальцы, словно до сих пор видела на них кровь.

– Потому что он совершил ошибку, отправившись на войну, – проговорила она в ответ. – Босуэлл не был создан для войны. Он не смог вынести ее гнета. – Она посмотрела на море. – Он был так возбужден! Он хотел стать героем. Хотел въехать на огромном коне в самую великую битву, которую только видел мир. – Она пожала плечами. – Но реальность оказалась для него горьким уроком. Босуэлл не был готов к ней.

Особенно та реальность, что отправляет мужчин в ад. Бедный Босуэлл! Сара не знала, что он потерпел неудачу, пока не прочитала записку, которую нашла в его ранце. Он убежал с поля боя и продолжал бежать. Он бежал всю дорогу до дома.

– Ты хочешь сказать, что он приехал сюда только для того, чтобы застрелиться? – поинтересовался Фергусон.

– В своей беседке, – кивнув, сказала Сара. – Там, где океан мог стать последним, что он видит.

– Я не могу в это поверить.

Сара повернулась к нему.

– Тебе легче поверить в то, что это я застрелила его? – спросила она.

Йен вскочил. Боль, появившаяся в его глазах, должна была удовлетворить ее.

– Нет… Нет… Конечно, я видел мужчин, предавшихся отчаянию. Но вернуться домой… Застрелиться, когда семья совсем близко…

– Нет, он так и не повидался с семьей. Они не знают, что он был здесь. – Сара печально усмехнулась. – Думаю, он жил в этом подвале с неделю. Он появился лишь один раз, когда его семья уехала на ночь. Здесь осталась только я. Босуэлл не хотел, чтобы его мать узнала, что с ним произошло. Поэтому он умолял убедить ее в том, что он погиб на поле боя. А потом, прежде чем я успела подбежать к нему, он приставил пистолет к своей голове.

Глядя на нее, чтобы это было его последним воспоминанием, – не на свой дом и не на небо. На море. Он смотрел на море.

– Почему же ты не рассказала мне это, детка? – спросил Йен. Его голос прозвучал гораздо нежнее, чем прежде, как будто он своими глазами видел воспоминания, отпечатавшиеся у нее в голове.

Сара заморгала.

– Не рассказала тебе? А почему я должна была тебе это рассказывать? Ты должен был как можно быстрее уехать отсюда. Ты же здесь временный гость, Йен. А я – нет. К тому же я сама должна решить эту проблему.

У него был такой вид, будто она его ударила.

– Ты даже сейчас так считаешь?

Почему-то Сара тоже встала.

– Я особенно сейчас так считаю, – вымолвила она. – У тебя самого проблем хватает. А мои предоставь решать мне.

Фергусон провел рукой по волосам.

– Я не могу, – сказал он.

Они очень долго стояли лицом лицу, а мир к ночи постепенно терял четкость очертаний, в доме начали мигать огни. Наконец Йен покачал головой.

– О, Сара! – проговорил он. И прежде чем она смогла остановить его, он заключил ее в объятия. – О, детка! – шептал он ей в волосы. – Прости меня! Нет, не за Босуэлла. За меня и мои смешные подозрения. Я мягкотелый дурак.

– Да, – не стала возражать Сара, кладя голову ему на плечо. – Так и есть.

– Просто я ужасно удивился… Ты простишь меня? Это больше, чем я заслуживаю…

На этот раз Саре потребовалось больше времени на ответ. Она была слишком занята – ей надо было насладиться этим мгновением утешения, поддержки. Она получала удовольствие от силы рук Йена, обнимавших ее.

Может ли она его простить? Еще нет. Его обвинение больно укололо ее. Но искренность не поможет заставить Йена уйти отсюда. А он должен это сделать.

– Да, – наконец промолвила она сдавленным голосом, потому что ее лицо прижималось к его груди, а глаза были закрыты. – Думаю, да.

Йен заправил ей за ухо выбившуюся из узла прядь волос.

– А ты вообще-то собиралась рассказать его родным, где он находится?

Сара со вздохом подняла на него глаза.

– Честно? Не знаю. Мне казалось, его матери было бы лучше, если бы я этого не сделала. В таком случае она считала бы, что с ее Босуэллом все в порядке и он в Бельгии ждет возможности поехать домой. Единственный, кто тревожится за его судьбу, – это Мартин. – Она пожала плечами. – Если он узнает, что Босуэлла больше нет, он получит поместье. Но мне нужно время, чтобы защитить семью мужа.

Они долго стояли там, обнимая друг друга и глядя на то, как листья летают над газоном, а облака отражаются в море. В поместье против обыкновения стояла тишина, даже животные затихли. Сара всем сердцем желала, чтобы все так и оставалось, застыло бы во времени, как душа в чистилище, как воспоминания леди Кларк о Босуэлле.

Понятно, что этого не будет. Как всегда, вмешается реальность.

Поэтому, независимо от того, чего ей хотелось, Сара подняла голову и вышла из объятий Йена Фергусона.

– Я не уверена, что ты раньше услышал меня, – сказала она. – Но для тебя настало время бежать отсюда. Мы не можем больше ждать, пока твои друзья свяжутся с тобой.

– Я слышал тебя. – Он подвел Сару к скамье, усадил ее и сел сам. – Ты уверена, что видела именно Мину? – спросил Йен, снова потянувшись к руке Сары.

– Она не из тех, чье лицо можно забыть. – Сара устало улыбнулась. – И я больше не удивляюсь, узнав, что она устроила настоящий хаос среди твоих друзей.

– Да, она это сделала. – Фергусон вздохнул. – И теперь она здесь. Интересно, кто донес на меня?

– Ясно, что кто-то перехватил твое письмо. Она стояла возле почты и разговаривала с мистером Стрикером, словно они встретились там случайно. Она выдает себя за недавно овдовевшую женщину. Очень эффектную.

Йен резко вздернул голову.

– Со Стрикером? Я думал, он более осторожен.

– Быть может, они надеются, что его присутствие поможет выманить тебя, – предположила Сара.

– Возможно. – Потянувшись к Саре, Йен нежно провел пальцем по ее щеке. – Моя отважная девочка. Я столько всего взвалил на тебя!

Забывшись, Сара задумалась о том, каково ей будет, когда он уйдет, и попыталась не замечать той пустой пропасти, которую он за собой оставит.

Внезапно Йен повернулся к ней.

– Поезжай со мной, – сказал он.

Оторопев, Сара повернула к нему голову.

– Что?

– Мне же нужен кто-то вроде проводника. Мне не удалось достаточно долго побродить по округе, чтобы хорошенько изучить местность. – Он указал на дом. – Ты бы показала мне, как пробраться мимо солдат. К тому же все ищут рыжеволосого мужчину. А не пару. Мы составим с тобой грандиозную команду.

Но Сара уже качала головой, а короткий соблазн приключения быстро исчезал.

– И как я объясню свое разочарование? Как я смогу защитить женщин от Мартина, допустить, чтобы он забрал поместье? Как я смогу пережить хотя бы один день без тебя?

– Пусть Джордж займется этим, – предложил он.

Сара фыркнула:

– Думаю, даже ты на этот счет не обольщаешься.

Ему нужно уйти отсюда, прежде чем его поймают, прежде чем она пропадет навеки. И он никогда не узнает, как близка она была к тому, чтобы сказать «да».

Неожиданно Йен схватил ее за руку.

– Сара, – торопливо произнес он, – я говорю на полном серьезе. Пойдем со мной! Не только для того, чтобы ты проводила меня. Чтобы ушла отсюда!

Сара повернулась к Йену, готовясь резко возразить ему. Но в его глазах вспыхнул яркий свет – такой сильный, абсолютно искренний.

Вырывая у него руку, она отодвинулась назад.

– Ты сошел с ума? Я не могу отсюда уехать!

Йен не шевелился.

– Да, детка, можешь! – произнес он, поднимая руки. – Ты можешь! Что у тебя тут есть? Тяжелая жизнь без отдыха и поддержки. Джордж говорил мне, что старуха даже по имени к тебе не обращается.

Неужели каждый должен напоминать ей о том, насколько она никому не нужна?

– Какое отношение это имеет ко всему остальному? Это единственный настоящий дом, который у меня когда-либо был, Йен. И я его не брошу.

– Я могу дать тебе новый дом. Изменю твое имя и найду для нас место, где мы будем жить. Так что если Босуэлла и найдут, никто не сделает тебе ничего плохого. Это самое малое, чем я могу отблагодарить тебя.

Отблагодарить чем? Очередной одинокой жизнью? Возможностью быть рядом с ним, но никогда ему не принадлежать? Как он может быть так жесток к ней?

Сара не хотела, чтобы Йен видел, какую боль причиняет ей.

– Ты хочешь, чтобы я просто ушла…

– Почему бы и нет? Разве ты не хочешь иметь свой собственный маленький дом? – Йен приблизился к ней так стремительно, что она даже не успела осознать этого, и взял ее за руку. – Я хотел бы убедиться в том, что с тобой все в порядке, что ты хорошо устроена. Что тебе не приходится постоянно работать. Ты заслуживаешь большего, Сара.

– Да, – сказала она, кивая. – А какую роль играть будешь ты в моей новой жизни?

Шотландец пожал плечами:

– Какую пожелаешь.

Конечно, может, она малюет его той же краской, что и других мужчин. Но уж слишком знакомыми показались ей его слова.

«Ты сможешь иметь маленький коттедж, городской особняк и экипаж…»

В конце концов, чего еще ей ожидать? Она ведь незаконнорожденная. Ей действительно повезет, если она подцепит еще одного баронета. И как только Сара могла поверить, что может ждать большего?

Бедная, сбитая с толку женщина. Она не может ждать большего. И все же ей хотелось.

– Уверена, что это очень щедрое предложение, – проговорила Сара таким же ледяным, как ее сердце, голосом. – Но все же я вынуждена от него отказаться.

– Почему? – настаивал Йен. – Что тебя здесь держит?

Самоуважение. Гордость. Единственная собственность, от которой она никогда не откажется.

Отступив на шаг, Сара обхватила свою талию руками. Может ли она горевать о том, что Йен такой же человек, как и любой другой, и хочет иметь все, ничем не заплатив за это? Он хоть понимает, о чем просит ее? В этом Сара не была уверена.

– Когда ты немного подумаешь об этом, Йен, – произнесла она, стараясь говорить ровным голосом, – ты сам поймешь, каков ответ на твой вопрос. А до тех пор тебе лучше подумать о том, как разыскать своих друзей.

– Я знаю, как разыскать друзей.

Она кивнула:

– Хорошо. Потому что твои враги действуют очень быстро.

А затем, прежде чем она смогла еще больше унизить себя, Сара отвернулась.

Йен не отпустил ее. Не успела она пройти и двух футов, как он схватил ее и повернул лицом к себе.

– Подожди, – проворчал он, заключая Сару в объятия.

А потом стал целовать ее.

Ей следовало сопротивляться. Позднее она клялась, что так и поступила бы, если бы не была так удивлена. Она ударила бы его, наступила ему на ногу и пнула бы его в пах коленом.

Но Сара этого не сделала. Она была удивлена. Две или три секунды. А потом оказалась надломленной, изумленной. Подчинившейся, поддавшейся огню, который запылал в ней так яростно, как будто она была сухими дровами для растопки. И дело не в силе рук Йена, обвивающих ее, дело в ней. Они были крепостью, бастионом, защитой и тюрьмой и сжимали ее так крепко, что она почувствовала, как пуговицы на его мундире внезапно отпечатались на ее нежной груди. И дело было не в его высоком росте, не в твердом, как камень, теле – теле воина, яростного защитника и еще более яростного разрушителя. И не в самом поцелуе – всепоглощающем и чудесном поцелуе, который, казалось, лишал ее силы и света – ее сердце. Все дело в его губах. В его мягких, ищущих губах, в таких подвижных, голодных и сладких, что Сара поняла, что готова открыться ему без принуждения. Она почувствовала, как ее руки словно сами по себе поднимаются к нему, стараясь изо всех сил прижать эти сильные, широкие плечи ближе, бесстыдно пытаются обхватить его, дотянуться до этих огненных прядей, вьющихся у его шеи.

Внезапно Сара ощутила желание обвиться вокруг Йена виноградной лозой, карабкаться по нему, как пышный вьюн. Ей захотелось ощутить на себе его вкус, его запах, почувствовать, как ее кожу царапает его борода, как его большие пальцы поглаживают ее. Ей хотелось огня. Хотелось стремительных, головокружительных и таких страстных объятий, которые оставили бы после себя только пыль.

О боже, подумала Сара, приподнимаясь на цыпочки, чтобы оказаться ближе к Фергусону. Она впилась в его губы, поглаживала их своими губами, сжимала их и исследовала как мечту, которую только что пробудила и которая вмиг превратилась в реальность. И он был теплым, мягким и податливым, этот рот, который прикасался к его губам, пил по глоточку, прижимался к нему крепче, когда Йен приподнимал голову и запрокидывал ее голову на своей ладони, чтобы почувствовать ее рот полнее, открыться ему, пригласить его в свою теплую сладость. И Сара повиновалась своим губам, ее язык проскользнул в его рот вдоль нижней губы, пробежался по его удивительно ровным зубам, робко почувствовал грубые движения языка.

Его язык… Его быстрый язык, который искал самую глубокую ямочку на ее языке и поддразнивал ее слабым ароматом виски и табака, который, знала Сара, будет вспоминаться ей позднее. Позднее, когда он отведет назад свои широкие плечи, свои сильные руки и свой умный рот. Позднее.

Так же резко, как привлек Сару к себе, Йен отпустил ее. Задыхаясь, он уперся лбом в ее лоб, а его руки все еще так сильно сжимали ее, что она ощущала биение его большого сердца и силу его восставшего естества, упиравшегося ей в живот.

– Вот поэтому я хочу, чтобы ты поехала со мной, – пробормотал Йен.

Он потерся щекой о ее волосы, а его пальцы запутались в ее волосах, затянутых в узел.

Сара пыталась перевести дыхание, овладеть своим телом, хотя этого она, признаться, желала меньше всего. Она была напряженной и податливой, горячей, жаждущей ласк и нетерпеливой. Ее женское естество изнывало по его ласкам, и ей ничего не хотелось так сильно, как притвориться, что никогда не должна покидать этот уголок безопасности, который на самом-то деле вовсе не был безопасным.

Ее сердце пело, удивляясь его страсти. Ее собственной страсти. Как она могла знать? Как она переживет это? Неожиданно мир оказался разрисованным более живыми красками цвета пламени, и она уже не знала, сможет ли вернуться к серым тонам, окрашивающим ее жизнь раньше.

– Именно поэтому я не поеду, – сказала она, уткнувшись лицом в его сюртук.

Он прижал Сару крепче, поглаживая ее волосы, а она впилась пальцами в его одежду, и ее тело содрогалось от силы желания.

– Я не имел в виду…

Она отодвинулась назад, чтобы посмотреть ему в лицо.

– Нет, – смело произнесла Сара. – Имел…

От чувства новой вины его глаза потемнели.

– Думаю, – раздраженно произнес Йен, – так оно, возможно, и было. Извини, детка. Я был несправедлив. – Он покачал головой. – Я честный человек. Но все, чего я хотел с тех пор как впервые увидел тебя, так это уложить тебя в постель. Я умираю от желания сделать это.

Саре захотелось плакать.

– О… – прошептала она. – Не надо!

Отступив назад, Сара опять обхватила себя руками за талию – ей внезапно стало так холодно от того, что руки Йена больше не обнимали ее. Она задрожала, потеряв его мощную поддержку. Почувствовала себя болезненно, удивительно одиноко, когда его тела больше не было рядом. Господи, она же была в его объятиях всего несколько минут. Как трудно ей будет, если он останется хотя бы еще ненадолго…

– Я отказываюсь от предложения, которое тебя обижает, – промолвил Фергусон. – Но я изменю свою точку зрения на другое. Ты рисковала из-за меня. И я не могу оставить тебя здесь, чтобы ты оказалась наедине с последствиями этого.

– Но ты же не можешь силой заставить меня последовать за тобой, – заметила Сара. – Ты должен добраться до Веллингтона. А я должна остаться здесь, чтобы никто не узнал, что ты воспользовался нашим гостеприимством.

Он опять потянулся к ней.

– Я не оставлю тебя.

Сара ускользнула от него, сунув руки в карманы.

– У тебя нет выбора.

– Ох, мой дорогой, как ты меня волнуешь!

Стрикер был так сильно возбужден, что едва видел ее. Она была прекрасна. Она была соблазнительна и улыбалась, крепко обвиваясь вокруг него и положив руку на его плоть, прикрытую панталонами. Они находились в комнатах, которые он снял у зеленщика, и она была нага, как рассвет. И он собирался взять ее.

– Ты делаешь меня счастливчиком, Мина, – сказал Стрикер.

Ее улыбка была стара, как грех.

– А ты – меня, дорогой! Но совсем скоро ты сделаешь меня еще счастливее.

Улыбнувшись Мине, он взял ее за грудь. Это было весьма неучтиво. Но он чертовски хотел ее. Хотел прижать ее к стене. Хотел бросить ее на землю и гарцевать на ней, как на скакуне. Хотел перегнуть ее через стул и смотреть, как ее ягодицы содрогаются, когда он входит в нее.

Стрикер так увлекся, воображая, что он сделает с Миной, что едва смог расстегнуть пуговицы на своих панталонах. Она издавала низкие, чувственные смешки. Облако светлых волос спадало ей на плечи. Она держала руки за спиной, отчего ее груди приподнялись еще выше. Стрикер едва сдерживал себя.

А ведь, возможно, ему стоило сдержаться. Потому что его возбуждение было так велико, когда он пытался удержать дрожь своих рук, что он не услышал, как ее нож рассек ему кожу. Стрикер так и не расстегнул свои пуговицы. Вместо этого он скорчился на полу с перерезанным горлом, из которого, пульсируя, на вязаный коврик хлынула кровь, а Мина наблюдала за этим.

Она склонилась над ним, с ее ножа все еще капала кровь, а на красивом лице появилось выражение разочарования.

– Ах! – вздохнула Мина, нагибаясь, чтобы вытереть лезвие ножа о его штаны. – Слишком медленно. Слишком медленно, Мина даже не смогла порадоваться своей работе.

Ей пришлось поспорить со стариком, но в конце концов Мина согласилась, что если бы она, как обычно, оставила на Стрикере свои визитные карточки, то они не смогли бы обвинить в этом убийстве Фергусона. Так что никаких милых картинок на лице этого малютки, никаких сувенирчиков. Всего лишь искусно перерезанное горло. Мина снова вздохнула, думая о том, сколько возможностей у нее будет для того, чтобы отточить свое мастерство на Фергусоне. При мысли об этом на ее лицо вернулась улыбка.

Обойдя застывающие лужи крови, Мина скользнула в свою одежду и открыла дверь, за которой ее встретили двое рабочих.

– Проверьте, нет ли при нем каких-нибудь нужных документов, – промурлыкала она, меняясь с ними местами. – А потом проследите за тем, чтобы его помыли и нашли у Кобба, все должны решить, что его убил шотландский ублюдок.

Дверь в комнату закрылась, и Мина подошла к потрескавшемуся и потемневшему зеркалу в коридоре. Пригладив волосы, она воткнула в них две невероятно острые шпильки, прежде чем, напевая, спуститься вниз.

Сара сидела за обедом настолько погруженной в свои мысли о том, что произошло в минувший день, что почти не слышала, о чем говорили за столом, и не заметила, что ела. Когда леди встали, она сделала то же самое. Она знала, что ей нужно пойти в свой кабинет, чтобы поработать над счетами. Одному Богу известно, что в последние дни у нее не было времени заниматься ими. Но чувства настолько переполняли Сару, что она не могла сосредоточиться на чем-то, кроме мыслей о том, как бы поскорее выставить Фергусона из Фэрборна.

У него больше нет времени на ожидание своего друга. Он должен уйти уже следующей ночью, пока не взошла луна и прежде чем Мартин или мадам Феррар найдут его на ее земле.

Сара была беспокойной и встревоженной. Ей было нужно отыскать для Йена хорошую карту. Надо было собрать ему ранец с провизией, чтобы ему не пришлось опять грабить курятники. Необходимо разыскать Джорджа, чтобы тот помог ему найти дорогу. Но она не могла сделать ничего этого, пока женщины не легли спать. Так что, когда они направились в восточную гостиную, она уселась у камина и взялась за свое рукоделие.

В оклеенной красными обоями комнате было множество всяких восточных вещиц – черные лакированные стулья, золоченый диванчик. Восточная гостиная оказалась последней комнатой, которую они успели переделать, прежде чем у них закончились деньги. Нефрит был настоящим, японская картинка написана леди Кларк по памяти и представляла собой отличную копию оригинальной работы. Саре всегда нравилась эта комната, полностью отражающая вкус леди Кларк.

Вдова уселась за карточный столик с мисс Фицуотер, и они принялись разглядывать ее работы, разбросанные по столу. Написанные черно-красной киноварью мотыльки и бабочки «павлиний глаз», танцующие на бумаге, орхидеи, весенние первоцветы, кудрявые папоротники, наперстянки. А в одном месте, наверху, – темно-коричневая бабочка толстоголовка актеон.

В обычной ситуации Сара даже не обращала внимания на акварели. Но сегодня они почему-то огорчили ее. Жизнь была бы куда проще последние четыре года, если бы леди Кларк продала хотя бы некоторые из своих картин.

Сара как-то раз тайком вынесла из дома одну из акварелей, чтобы выяснить, действительно ли леди Кларк – художница такого уровня, как она предполагала. Лучше, сказал ей мистер Ярдсон из книжного магазина, сравнивая акварель леди Кларк с работами, которые уже были у них в продаже. Картина блестящая!

– Эту работу можно сравнить с великим Аденсоном! – восторгался он, поставив дрожащими руками акварель вдовы рядом с большой папкой с похожими картинами. – Цвет, композиция… Замечательно! – Он приподнял искусное изображение бабочки цвета самородной серы, которая только что выбралась из куколки. – Благодаря одной этой картине вы смогли бы заработать двадцать гиней. И только подумайте, сколько мы могли бы получить от ее оттисков! А если бы мы собрали целый альбом, то ваш художник стал бы первым великим британским живописцем. Когда я смогу увидеть побольше его картин?

Саре его пустая болтовня была ненавистна. А еще больше ей было ненавистно возвращение домой с картиной, которую вдова – в этом Сара была уверена – обязательно будет искать. Эти картины – ее дети, с которыми леди Кларк обращалась с такой нежностью, какой от нее не видели собственные отпрыски.

Сара пыталась уговорить леди Кларк расстаться хотя бы с пятой частью ее коллекции. Но пожилая леди приходила в ярость от одной мысли о возможности продавать свои произведения. В конце концов, все это попахивает магазином! Мисс Фицуотер сочувственно улыбалась Саре, но ей никогда и в голову бы не пришло противоречить своей дорогой Уинифред.

Быть может, подумалось Саре, ей стоит снова подкинуть им эту идею. Ведь если ей придется помогать Йену, то понадобится новый источник доходов.

Йен. Сара на мгновение прикрыла глаза при мысли о нем. Ее тело, казалось, все еще поет от неизрасходованной энергии. Она чувствовала тревогу, и у нее немного кружилась голова, словно рядом с ней только что вспыхнула молния, а потому она была не в состоянии вести даже самую простую беседу. Ей хотелось вернуться в тот подвал. Хотелось вновь оказаться в его объятиях. Хотелось – прости ее, Господи! – дотронуться до его кожи и изучать каждый дюйм его широкого, сильного тела своими губами. Языком. Хотелось понять, что за поток с такой силой бьется между ними.

Она – взрослая женщина. Вдова. И все же она никогда ничего подобного в жизни не испытывала. Сара не знала, как забыть об этом, как не обращать на это внимания. Она не понимала, как можно этого не хотеть.

Хорошо, что он уедет, подумала Сара. Не нужны ей больше неприятности. И не нужен рядом мужчина, который не поверил ей. Мужчина, чье предложение о помощи было всего лишь пустым звуком.

Сара прижала руку к груди, где ее все еще терзала боль. Да как он только мог сделать ей такое предложение? Почему он о ней думает?

– Сара, ты меня слушаешь?

Заморгав, Сара повернулась и увидела Арти, которая, покачиваясь, стояла перед ней.

Сара вернулась в реальность.

– Да, Арти, – ответила она, возвращаясь к работе.

Придав своему лицу подозрительно невинное выражение, Арти вручила ей конверт.

– Я нашла это на полу в холле, когда проходила мимо твоего кабинета. Я подумала, что, может, тебе это нужно.

Несколько мгновений Сара оторопело смотрела на конверт. Это было письмо от Лиззи. Сердце Сары затрепетало. Разве она не просила Лиззи не отвечать ей?

– Думаю, оно было среди почты, которую ты положила на свой стол, – напомнила ей девушка. – Я зашла в кабинет, подумав, что ты, быть может, привезла письмо и мне тоже. И я нашла его. Точнее, целых два письма, которые ты должна была сразу отдать мне.

Сара отложила свое шитье.

– Да, – рассеянно проговорила она, вертя конверт в руках. – Извини. Ты ведь сказала, что уже получила свои письма?

– Да, и я собиралась прочитать их. – Арти осуждающим жестом указала на гербовую марку на конверте. – Это герб герцога Дорчестера, – заметила она. – Мне это известно, потому что он пометил своим гербом и письмо Сесили.

Сара кивнула.

– М-м-м… – промычала она.

Ей очень хотелось, чтобы Арти ушла. Вместо этого девушка уселась рядом с ней.

– Ты хочешь сказать, что переписываешься с родственницей герцога Дорчестера?

– Не совсем. И уж точно не так близко, чтобы нас пригласили на домашний вечер.

Арти указала на письмо с таким видом, словно это был окровавленный нож.

– Но ты никогда не говорила нам об этом!

Сара улыбнулась.

– Ты никогда ничего не хотела знать о моих друзьях, Арти, – сказала она. – К тому же леди Элизабет никогда не была моей близкой подругой. Просто знакомая…

Этого Арти знать достаточно. Этого всем знать достаточно.

– Но что ей могло понадобиться? – спросила девушка, придвигаясь ближе к Саре.

Зная, что тянуть дольше она не сможет, Сара сломала красную восковую печать, и ей на колени из конверта выскользнул тоненький пакетик. Сара застыла. «О небо! Пожалуйста! Пусть это будет что угодно, но только не то, что я думаю!»

Даже не раскрыв пакетик, она все поняла. Кто-то решил обойти тот путь, который Йен выбрал для своего письма, и отправил ответ на его послание через Лиззи. Сердце Сары помчалось галопом. Она почувствовала, как ее ладони покрылись испариной. Неужели убийца уже здесь? Неужели Лиззи проговорилась? Могла ли Мина Феррар знать о Кларках?

Сара должна была пойти к Йену. Должна была предупредить его, заставить его уйти отсюда.

– Что это? – спросила Арти, потянувшись к пакетику. Сара бросила его к себе в карман.

Взглянув на конверт, в котором лежал пакетик, она улыбнулась:

– Лиззи говорит, что это один рецепт для шеф-повара в Риптоне. Рецепт взбитых сливок, который я у нее просила, – пояснила она.

Брови Арти приподнялись.

– Взбитых сливок?

– Да! У нас полно сливок. Почему бы нам не отведать это блюдо?

Арти засмеялась.

– Потому что его будет готовить Пег. Вот почему.

Сара не сдержалась и ответила, шутливо нахмурившись:

– Замечательно! Быть может, мы сумеем убедить ее, что я хочу поучиться поварскому искусству.

Арти снова указала на письмо.

– А твоя подруга пишет что-нибудь о своих гостях? Хотя бы скажи мне, упоминает ли она моих лучших подруг?

– Боюсь, что нет. Она просто пишет, что рада получить от меня весточку и рада поделиться рецептом. И, конечно, она желает нам всего доброго. Боюсь, это все.

В доказательство своих слов Сара протянула девушке конверт. Взяв его, Арти уселась на диван.

– А она, похоже, не так уж любит писать, правда?

Любит, конечно. Но только не Саре.

А это означает, что лежащая внутри записка важная.

– Арти, – проговорила Сара, взяв свое шитье, – мне бы хотелось послушать нового Скарлатти, которого ты разучиваешь.

Арти бросила быстрый взгляд на стол, за которым сидели, разглядывая акварели, вдова и Роузи.

– Ты же знаешь, что мама не любит, когда ее отвлекают.

Это, конечно, правда, особенно когда леди Кларк рассматривала свои картины.

– Тогда сыграй какую-нибудь спокойную вещь, – попросила Сара. Она была готова на все, лишь бы отвлечь девочку.

– Боюсь, у нее уже не будет времени сыграть хоть что-то, – раздался от двери голос.

Охнув, Сара вскочила на ноги. Арти, взвизгнув, упала на диван. Леди Кларк, подождав мгновение, схватилась за сердце с трагическим вскриком. Прямо перед Сарой в дверном проходе стоял дикарь, держа в каждой руке по пистолету.

Без сомнения, Йен решил взять дело в свои руки.