Слегка передвинув руки, обнимающие Сару, Йен отчаянно старался не замечать давление ее небольшого веса на свои чресла. Он не знал, сколько еще ему удастся выдержать. Йен был в агонии. Господи, что же ему с ней делать? Сколько времени он знает Сару? Две недели? Три? За это время он перешел от уважения к ней к желанию все время быть рядом с ней – она была нужна ему, как каждый следующий вдох. Его плоть не передохнула с тех пор, как пробудилась в ее амбаре. Его неистовая, тревожная, нетерпеливая, голодная плоть. Остальная же часть его тела просто хотела быть рядом с Сарой.

И когда этот мерзавец Бриггз напал на нее, Йен был готов поклясться, что его сердце разорвется на части. Даже при воспоминании об этом его охватывала ярость. Он был близок к тому, чтобы убить этого подонка. Бить его до тех пор, пока от него не останутся лишь синяки да кости. И единственным, что остановило его, была рука Сары на его руке. Именно тогда Йен впервые заподозрил, что она лишилась здравого смысла.

Фергусон не знал, что такое любовь, но очень боялся, что начинает любить Сару. Он никогда не позволял себе подобных слабостей. Он любил свою мать и девочек, конечно. Но это другое. Это было что-то… первородное. Йен чувствовал, что готов убивать, чтобы защитить ее, что он будет готов отдать последнее пенни, лишь бы она была в безопасности. Ничего он не хотел больше, чем видеть, как она смеется, спит, просыпается по утрам. Не было места, в котором ему хотелось бы быть больше, чем здесь, когда он обнимает Сару, согревает ее в холодную ночь, спасает от опасности. Как же ему хотелось, чтобы у него было больше причин сжимать ее в своих объятиях!

Но у него не было на это права. Никогда не будет права, и нужно, чтобы Сара напоминала ему об этом. Йен до сих пор думать не мог об этом мгновении, не вздрагивая. Он попросил ее поехать с ним. Именно так, как будто детали не имеют значения. Он хотел ее. Хотел быть рядом с ней. Остальное могло бы сложиться позднее.

Едва Йен предложил Саре поехать с ним, как тут же понял свою ошибку. Детали, догадался он, очень важны. Он не мог жениться на ней. Он уже сделал свой выбор, и даже если завтра он передумает и решит, что у него нет желания помогать кому бы то ни было, он не сможет отказаться от предложения руки и сердца, сделанного Арден. Не мог он завести и связь у нее за спиной. Он не поступил бы так ни с одной женщиной.

И даже если Арден уйдет с самыми добрыми на свете намерениями, Йен, женившись на Саре, никогда не добьется того, что нужно ему, его людям или ей самой. Он никогда не сможет ввести Сару – незаконнорожденную дочь неизвестного пэра – в мир политики. Женщины будут вовсю критиковать ее, а ведь их языки острее любого ножа. Они запретят своим мужьям сотрудничать с ним, словно само существование Сары может запятнать особо значимое дело, а детей Сары будут чураться, как парий. Он будет видеть, как она съеживается день ото дня – до тех пор, пока от его сильной и умной Сары ничего не останется. У него нет права сделать это с ней, как бы сильно он в ней ни нуждался.

Не мог Йен также уступить основному инстинкту и сделать ее своей любовницей. Не важно, что ее произвели на свет не состоящие в браке люди или что она была замужем и должна была знать правила игры. Не важно, что она должна знать, что любые реальные отношения между ними невозможны. Сара – леди до мозга костей, а истинный джентльмен не может сделать такого предложения леди.

Он завершит свою миссию и отправит Сару назад к ее семье. А потом он женится на Арден – веселой, преданной и практичной Арден. После этого, как и планировал, Йен завоюет мир. Всего лишь три недели назад он рассматривал их совместное будущее как продуктивное и мощное. Он предполагал, что они станут друзьями и партнерами, и этого ему казалось достаточно. Три недели назад. До того как он познакомился с Сарой.

А это означает, что он должен не терять голову и держать свою плоть в узде. Даже если он чувствует, что от ее волос пахнет мылом и свежим ветром, даже если ощущает вес ее налитой груди на свой руке, а изящный изгиб ее ягодиц давит ему на чресла.

У них впереди по крайней мере еще целый день путешествия. Йен не был уверен, что он добьется своего.

А потом начался дождь. Сначала это была просто изморось, которой хватало для того, чтобы собираться в бусинки на волосах Сары и стекать по его шее.

– Дьявольщина! – выругался Йен, ниже опуская голову, чтобы загородить Сару.

– Полагаю, это не означает: «Смотри, дождь!» – И все же в голосе Сары послышалось удивление.

– Скорее, я высказал свою точку зрения.

Сара фыркнула:

– Думаю, немного дождя нас не растопит.

Похоже, природа приняла ее слова за вызов. Внезапно небеса разверзлись. Не было ни ветра, ни шума, кроме равномерной и мощной стены дождя, которая могла бы сломать и деревья.

– Ты должна была что-то сказать, – вымолвил Йен, безуспешно вытирая лицо.

Сара усмехнулась:

– Едва я подумала, что все идет слишком хорошо, как вспомнила, что последние две мили мы едем по земле Мартина Кларка, о чем тебе следует знать.

Йен вздохнул:

– Ну, раз уж так вышло… Однако нам бы надо найти укрытие.

– Полагаю, мы находимся довольно далеко к югу от особняка, – проговорила Сара.

Йен все глаза проглядел, вглядываясь в дождь и тьму в надежде увидеть какое-то укрытие, прежде чем они встретят врагов. Однако Сара его опередила.

– Вон! – сказала она, указывая куда-то рукой. – Отлично! Там стоит сарай.

Так оно и было. У подножия холма стояла каменная постройка, сооруженная из неровных камней, которая точно не получила бы награды за красоту. Зато у нее была крыша, и это главное. Прижав Сару ближе к себе, Йен пустил Харви рысью.

К тому времени, когда они добрались до постройки, оба были мокрыми до нитки. Йен спрыгнул с коня и помог спешиться Саре. Она отодвинула щеколду и распахнула дверь. Несмотря на то что дверь сарая была совсем дряхлой на вид, ее петли были хорошо смазаны, и она с легкостью отворилась, открывая взору на удивление опрятное помещение, в котором было сложено на хранение сено и стояли две лошади, используемые для работы на пашне. Конечно, никакого изыска, зато здесь было тепло и чисто, а наверх вела весьма соблазнительная лестница.

Заведя Харви в сарай, Йен стал отвязывать сумки. Он должен был бы почувствовать себя лучше, когда Сара больше не находилась так близко. По крайней мере его естество могло бы успокоиться. Вместо этого он ощутил странное опустошение, как будто она оставила его одного в темноте.

Казалось бы, Йену должно было быть знакомо это ощущение, ведь он много раз в жизни оставался один. Но он не мог припомнить, чтобы хоть когда-нибудь испытывал столь острое одиночество. Ему хотелось схватить Сару в объятия, снова прижать к себе, зарыться лицом в ее шею, чтобы ощутить исходящий от нее теплый женский аромат.

– Хочешь, чтобы я прибрала в конюшне? – к удивлению Йена, спросила Сара.

Только сейчас он осознал, что стоит посреди сарая, держа в руках свернутый тюк и вопросительно глядя на нее.

У них не было времени на это. Им необходимо согреться, высохнуть и решить, что делать дальше. Йен судорожно вздохнул, надеясь, что его плоть все поймет. Увы! Его естество так и подскочило при виде мокрых волос Сары и силуэта ее фигуры, открывшейся его взору под мокрым платьем, которое так и липло к ней. Мягкая, уютная грудь, тонкая талия, плавно переходящая в чудесные округлые бедра. Йен не сомневался: если Сара сейчас повернется к нему спиной, то он получит привилегию увидеть самые привлекательные ягодицы в Дорсете, и мысль об этом будто с силой ударила его по чреслам, голове и сердцу.

– О нет, – сказал Йен, силясь овладеть собственным телом. – Тебе нужно снять мокрую одежду.

Сара нахмурилась.

– Мы не можем разжечь костер, – пояснил он. – А ты вся вымокла. Твоя служанка положила в сумку запасное платье. – Наконец вспомнив про сверток, он смахнул с него воду и протянул Саре. – Оно в сумке. Пока ты переодеваешься, я займусь Харви.

Сара переводила взгляд с Йена на коня, словно хотела получить объяснение.

– Я все еще не могу понять, как тебе удалось с ним подружиться, – заметила она.

Йен усмехнулся:

– Мы понимаем друг друга. К тому же Пег дала мне много лепешек.

Саре удалось вернуть ему улыбку и кивнуть:

– Да, лепешки он любит. – Ей понадобилась еще минута на раздумья, а потом она наконец взяла у Йена сверток и, войдя в ближайший денник, закрыла за собой дверь.

– Всю одежду, Сара, – сказал Йен, надеясь, что в его голосе не слышно заинтересованности.

Она бы прогнала Фергусона прочь, если бы увидела его сейчас. Мысль о том, что Сара раздевается совсем близко от него, настолько завладела Йеном, что у него задрожали руки. Он стиснул зубы, чтобы сдержать боль плотского желания и куда более сильную, выбивавшую его из колеи боль чести. Будет несправедливо взять ее. Неправильно.

Его телу было на это наплевать.

– Думаю, мы проделали уже бо́льшую часть пути до Риптон-Холла, – сообщила Сара. Ее голос был приглушен шорохом платья, которое она стаскивала с себя. – Если мы вскоре отправимся в путь, то приедем туда еще ночью.

– Переждем здесь день, – сказал Йен.

– Мы не можем, – отозвалась Сара. – Скоро сюда придут конюхи, чтобы проверить лошадей.

– Только у них не будет причины лезть на чердак. – Йен наконец внимательно осмотрелся по сторонам. Для такого обветшалого места здесь действительно было на удивление чисто. – Как ты думаешь, насколько далеко находится особняк?

Снова раздался шорох платья, и у Йена почти перехватило дыхание.

– Он не так уж близко, – наконец ответила Сара. – Если я не ошибаюсь, до особняка отсюда около мили.

Йен закинул голову назад – волоски сзади на его шее приподнялись. Ни один фермер не держит своих лошадей так далеко от дома. Для чего же использовали этих коней?

– Я передумал, – сказал он, заводя Харви в пустой денник. – Как только дождь прекратится, мы снова тронемся в путь.

Сара выглянула из-за деревянной перегородки.

– Почему ты принял другое решение?

Йен нашел себе дело: он снимал с Харви седло и вытирал коня соломой.

– Не могу объяснить, – ответил он. – Просто это кажется мне правильным.

Фергусон был уверен в своей догадке. Однако он не хотел сейчас обременять Сару еще и этим грузом.

Сара принялась рассуждать:

– Сарай слишком далеко от дома, да? Хм, не помню, говорила ли я тебе, что Мартин, без сомнения, занимается контрабандой?

И тут Йен совершил ошибку: он повернулся, чтобы ответить ей. Святой Иисус! Ее плечи были обнажены! Ему нужно сделать всего два шага…

– Оденься, Сара! – рявкнул Йен, отворачиваясь. – Вытрись одеялом.

Ее лицо исчезло за перегородкой.

– Ты хочешь сказать, что мне не надо вытираться сеном?

У Йена сжалось сердце. Он понимал, что она не вкладывала в свои слова двойной смысл. И одного взгляда в ее глаза было достаточно, чтобы понять, что Сара это понимает.

Боже!

Йен был настолько ошеломлен, что едва расслышал посторонние звуки.

– Что ж, сержант, по крайней мере мы хоть ненадолго спрячемся от дождя, – произнес совсем рядом с сараем низкий голос.

– Черт возьми! – выругался Йен.

– Ополченцы! – в ужасе прошептала Сара. Она оцепенела, прижимая к груди одеяло.

Йен в отчаянии огляделся по сторонам. Денники были слишком открытыми, чтобы в них можно было спрятаться. Чердак казался единственным подходящим местом, но именно его в первую очередь наверняка станут обыскивать солдаты. Прятаться здесь было негде.

Тут Харви толкнул Йена, и его осенило.

Не успев передумать, он бросился к Саре.

– Пойдем! – прошептал Йен.

Не успела она возразить, как он схватил ее в охапку вместе с одеялом и снятой одеждой и затолкал в глубь денника, в котором стоял Харви.

Сара протестующе пискнула:

– Да что ты такое…

– Ш-ш-ш!

У Харви был такой вид, будто он тут живет. Отличный камуфляж!

Йен льстил себя надеждой, что солдаты не заглянут в денник. Положившись на свою интуицию, он закрыл дверь в денник и задвинул щеколду.

Затем, зарыв вещи под кормушкой, он уложил Сару на пол возле двери в денник как раз в то мгновение, когда дверь в сарай отворилась. Лишь после этого он лег рядом с ней. Но только после того, как Йен накрыл их обоих черно-красным одеялом, он понял, какую огромную ошибку совершил.

Сара была обнажена. Абсолютно обнажена – как в день своего появления на свет. Такой обнаженной она могла предстать его взору только в самых смелых фантазиях. И всей своей наготой она прижималась к его измученному телу.

Боже!

– Йен, я не могу… – Она слегка задыхалась и говорила тоненьким голоском.

– Тише!

Его плоть только-только начинала успокаиваться, а теперь снова восстала и была тверда как камень. Дьявольщина, о чем только он думал?! Она такая мягкая, такая теплая! Йен чувствовал каждый дюйм ее кожи, прижимавшейся к его кричащему телу.

Господи, от холода ее соски, вдавившись в его грудь, напряглись и стали твердыми, как камешки. Его рука была в опасной близости от них, и желание воспользоваться этим лишало Йена возможности нормально дышать.

Внимание!

Дверь закрылась. Йен слышал шум дождя и позвякивание лошадиной сбруи. Катастрофа была в каких-то десяти футах от них, и он не мог ничего сделать, чтобы предотвратить ее.

Мало того, он к тому же лежал на обнаженной женщине. Да какой мужчина сосредоточится на мыслях об опасности, когда под ним лежит живое воплощение его фантазий! Йен не мог понять, чего больше в этой ситуации – ужаса или нелепости?

– Лучше бы тут устроили хорошую свалку, – проворчал кто-то, стряхивая плащ.

– Да ладно, – отозвался второй голос, – по крайней мере мы спрятались под крышу. Что-то мне не хочется мокнуть под дождем.

– Ну хватит, – быстро проговорил первый. – Миллер, проверь чердак! Томпсон пусть осмотрит денники и кладовку. А мы с Парсонсом займемся люком.

Йен был настолько поглощен ощущением того, что Сара лежит под ним, что почти не понял смысла его слов. Люком?

Черт, ему оставалось надеяться только на то, что он не ошибся в своей стратегии.

Не ошибся. Он слышал, как Томпсон приближается и распахивает двери денников с такой силой, что они ударяются о загородку. Йен затаил дыхание. Стоявший рядом с Йеном Харви переступил с ноги на ногу. Абсолютно безопасное движение. И вот Томпсон приблизился к его деннику. Должно быть, он потянулся к щеколде. И вдруг Харви задвигался. Словно бросая вызов, большой конь сделал выпад вперед, щелкая огромными зубами.

– Ой! – завопил Томпсон, отшатнувшись назад и с грохотом упав на землю. – Этот шельмец укусил меня!

– Попробуй еще раз, – посоветовал кто-то.

– Сам попробуй! – огрызнулся Томпсон.

Разговаривающий с ним человек попытался отворить дверь денника, но Харви покусал и его. Йен не сдержал улыбки и почувствовал, что плечи Сары дрожат. Ради всего святого, взмолился он про себя, сжимая зубы. Только не вздумай шевельнуться!

– Нет там никого, сержант, – проворчал Томпсон. – Давай я лучше займусь люком.

– А что, если люк там? – спросил сержант.

– Нет, не там! – крикнул Парсонс из другого конца сарая. – Он здесь!

Йен едва не приподнял голову. Он перестал дышать.

– Товар должен быть здесь, – сказал сержант.

– Слишком уж этот сарай удобен.

Товар? Йен едва не рассмеялся вслух. Солдаты искали не его. Они искали контрабанду. На земле Мартина Кларка. Значит, Сара права.

Лежавшая под ним Сара шевельнулась. Склонившись прямо к ее уху, он прошипел: «Ш-ш!» И почувствовал, что от этого по ее телу пробежала дрожь. Страха? Отвращения?

Удовольствия?

Его плоть стала еще тверже, а руки задрожали. Что за дьявольщина! Он едва мог сдерживать себя. Йен не шевелил головой, так что его лицо почти упиралось в ямочку на ее шее, где он мог испробовать на вкус тепло ее кожи, ощутить ее женский запах. Он держал руки на месте, изнывая от желания сжать ими ее тонкую талию. Чувствуя, как неистово колотится сердце Сары под его ладонью, Йен понял, что она встревожена не меньше, чем он. А потом он понял, что его руки все-таки сжались на ее талии.

Фергусон понимал, что ему должно быть стыдно. Разве не пришел он к выводу, что овладеть Сарой будет бесчестно? Разве не планировал просто поцеловать ей руку и отправить ее домой?

Что ж, как любил говаривать его старый приятель Роберт Бернс: «Лучшие планы мышей и людей часто идут вкривь и вкось».

– Дьявол! – неожиданно приглушенным голосом выругался сержант. Должно быть, он уже спустился в люк. – Кажется, он только что взял его! Я все еще чувствую запах бренди!

Послышался топот сапог.

– Что же нам делать? – спросил кто-то из солдат.

Дверь хлопнула.

– Переждите бурю и езжайте домой.

«Переждите бурю»? Йен едва не застонал. Если он в ближайшие мгновения не пошевелится, то просто взорвется. Если он не завладеет мягким ртом Сары и ее налитой грудью, если не будет пить нектар ее губ до тех пор, пока они оба не окажутся утомленными, дрожащими и улыбающимися…

– Нам известно, что он держит его здесь, – говорил сержант. – Подождем, когда в следующий раз не будет луны. А теперь займитесь своими животными и устраивайтесь поудобнее. Мы не знаем, сколько времени тут проведем.

На этот раз зашевелилась Сара: она схватила Йена за плечо, словно держась за него, и он понял, что́ она чувствует. Его тело горело от желания, а солдаты устраивались на ночлег меньше чем в двадцати футах от него. Солдаты, которые были бы в восторге от возможности получить награду за его поимку. А думать о том, что они с радостью сделали бы с Сарой, Йену даже не хотелось.

Сара дрожала, ее дыхание стало быстрым и поверхностным. Да и его было не глубже. Йен должен был слышать каждый звук по ту сторону перегородки. Однако теплый шелк ее кожи отвлекал его.

«Поцелуй», – подумал Йен. Наверняка они смогут поцеловаться тихо. Они не будут двигаться – просто… поцелуются.

Но как только Фергусон прикоснулся к ее губам, он понял, что это будет не просто поцелуй. Его словно пронзило молнией. Дыхание остановилось в его груди, и он был готов поклясться, что мир вокруг затуманился. Сара напряглась, и Йен приготовился к тому, что их обнаружат, его вот-вот ударят. Но он не смог бы оторваться от нее, даже если бы один из солдат приставил к его голове пистолет.

Йен едва мог разглядеть Сару под одеялом, но он знал, что ее глаза открыты. Ее пальцы впились в него как тиски. Время остановилось, и он ждал ее ответа.

Йен не мог поверить этому! Губы Сары стали мягче, когда он к ним прикоснулся своими губами. Он почувствовал, как она выдохнула ему в рот, и это едва не погубило его. Очень осторожно он поднял руку и положил пальцы на нежный изгиб ее щеки. Йен погладил губами ее нижнюю губу и пососал ее, смакуя, словно это была сладкая и сочная слива. Стараясь сдерживать себя, он осторожно приоткрыл ее губы, погладил их языком, провел им по гладкой поверхности ее зубов.

Затем его язык нежно прижался к ним, умоляя ее пустить его. Сара медлила, словно считала, что если она уступит и сдастся под его натиском, то тем самым свяжет себя с Йеном и примет его остальную часть. И как только солдаты уйдут, он исполнит свое обещание. Тело Йена буквально вопило от желания получить разрядку. Его мозг так же громко кричал, моля о терпении. Об осторожности. Сдержанности.

И когда Йен уже был готов подумать, что его попытка потерпела неудачу, Сара сдалась. Ее губы приоткрылись, а ее язык приветствовал Йена. Он едва не закричал от восторга, триумфа, ликуя как завоеватель, одержавший победу. Но, Боже, до чего же Сара великолепна! Темная, теплая, с привкусом кофе и капельки корицы. Ароматный вкус, соблазнительная шелковистость кожи… Йен никак не мог насладиться ею. Он не был уверен, что вообще когда-либо сможет насладиться Сарой в полной мере.

Его сердце громыхало в груди, его плоть рвалась наружу, к ее обнаженному животу. Фергусону казалось, что его кожа пылает, к тому же она стала вдруг очень чувствительной к прикосновению одежды. Ему хотелось раздеться донага – кожа к коже, пышная грудь Сары – к его груди. К его сердцу, которое билось все сильнее. Почти так же быстро, как и ее сердце, которое под его рукой трепетало, как жаворонок.

Ему хотелось целовать ее глаза, уши, шею, хотелось провести языком по заманчивой линии ее ключицы. Йен прекрасно понимал: стоит ему оторвать от нее свои губы, как один из них тут же прекратит игру. Вздохи и беззвучные вскрики, которые слышали только они, окажутся выпущенными на волю и привлекут ненужное внимание.

Даже Харви вошел в сговор против них: опустив свою большую голову, он принялся водить губами по одеялу. Йену хотелось смеяться. Если конь выдаст их, он своими руками превратит его в корм для собак. Впрочем, Йен смог обратить на Харви всего лишь мимолетное внимание, потому что Сара чуть сдвинула голову и слилась с ним в еще более глубоком поцелуе.

Йен не мог остановиться. Медленно, чтобы не пугать ее, он провел рукой вниз от ее щеки к подбородку и шее, к твердой грудной кости. Она на миг замерла, все еще прижимаясь губами к его рту. Ее глаза стали невероятно огромными, а дыхание прервалось. Но она не пыталась остановить его, ее руки оставались на месте. Йен счел это разрешением. А потом он почувствовал, как ее тело изогнулось дугой, ее груди приподнялись к нему, к его прикосновениям. И он понял, что был прав.

– Не думаю, что буря прекратится сегодня, сержант, – раздался совсем рядом с ними голос.

Теперь застыл Йен.

– Тогда будем спать здесь, – ответил сержант. – Тут полно сена.

Йен закрыл глаза. Он не двигался, его губы прижимались к губам Сары, его рука находилась в каком-то дюйме от ее груди, его дыхание замерло. И как только он позволил себе дойти до этого? Йен почти забыл о солдатах. Надо это прекратить.

– А что, если скоро придут кормить лошадей? – проговорил кто-то еще. – Вы же не хотите, чтобы кто-нибудь знал, что мы тут были.

– Ты так отчаянно хочешь вернуться? – спросил сержант. – Если нас тут увидят, эффект сюрприза будет упущен. Негодяй просто вывез свои запасы.

«Давайте же, – говорил про себя Йен. – Принимайте решение!»

– Внизу, в «Полумесяце», у Парсонса есть хорошенькая барменша, которая его ждет, – послышался насмешливый голос.

– Я бы не возражал против собственной постели.

«Скажи “да”, – молил Йен, закрыв глаза. Он не был уверен, что его сердце все это выдержит. – Ради любви Господа нашего, солдат, скажи “да”».

Казалось, пауза затянулась навечно, доводя Йена до предела. Он чувствовал, как Сара дрожит под ним, и понимал, что она находится в таком же состоянии.

– Похоже, дождь стал чуть слабее, сержант, – заметил кто-то.

– Отлично! – рявкнул сержант. – Поехали, прежде чем вы доведете меня до безумия.

Йен едва не выдал себя ликующим воплем. Ему меньше всего хотелось делать это, но он оторвал свои губы от рта Сары, а руку – от ее груди и положил ладонь сбоку на ее талию, где он по-прежнему мог чувствовать ее, но быть подальше от неприятностей.

Как только воздух коснулся их влажных ртов, здравый разум набросился на него. Черт, о чем он только думал? Одно неверное движение, один стон – и дело кончилось бы катастрофой. Он опустил взгляд на Сару и увидел, что ее глаза широко распахнуты, а на лице застыло неуместно довольное выражение. Он должен был отвернуться. При виде одного лишь этого сияющего взора Йен терял рассудок и жаждал овладеть ею. Но пауза вернула ему некоторое самообладание. У него нет права делать это. Не с Сарой. Не здесь, в сарае, словно она какая-то уличная девка.

Йен закрыл глаза, будто это могло избавить его от искушения. Будто он мог унять бушевавшее в нем пламя. Йен дрожал, как жертва лихорадки. Его чресла ныли от боли, словно их ударили, а голова шла кругом от ее запаха. Ее теплого женского запаха, заставляя его думать о ленивом утреннем соитии, которое можно было бы отметить булочками с корицей.

Дверь в сарай заскрипела, но Йен точно определил мгновение, когда она захлопнулась. Он подождал еще ровно три минуты. А потом, прихватив с собой одеяло, вскочил на ноги, словно в нем была встроена пружина. На одно короткое мгновение он увидел неприкрытое тело Сары: ее персиковую кожу, высокую грудь, холмик золотистых кудрей меж ее ног. Во рту у него пересохло, руки задрожали. Он уронил одеяло на Сару, прежде чем успел передумать.

– Шевелись, Харви! – проворчал он, подталкивая коня.

Харви, недовольный этим внезапным движением, попытался укусить его в ответ. Хлопнув коня по спине, Йен прошел мимо него.

Сара тоже вскочила, тщательно прикрываясь одеялом.

– А что ты хочешь делать? – спросила она. Ее обычно аккуратно причесанные волосы, спутавшись, рассыпались по гладким нагим плечам.

Во рту Йена стало еще суше.

– Одевайся, Сара, – велел он, отворачиваясь. – Нам надо выехать на дорогу, прежде чем нас поймают люди твоего кузена или, хуже того, он сам.

Фергусон слышал, что его голос звучит натянуто, неестественно. Чертовски плохо быть благородным, мрачно подумал он, наклоняясь, чтобы откопать одежду Сары.

– Ты сошел с ума? – спросила она, прикасаясь к его плечу. – Ты не можешь так поцеловать девушку и просто уйти после этого!

Йен пожал плечами, будучи не в силах смотреть на нее.

– Вообще-то нам надо ехать, – сказал он.

– И как, по-твоему, мы поедем, Йен? Ты сейчас тверд, как сердце Мартина.

Йен заморгал.

– Я был бы тебе признателен, если бы ты не сравнивала любые части моего тела с этим мерзавцем, – заявил он. – Ты же понимаешь, что солдаты искали контрабандный товар на его земле.

– Конечно, понимаю, – отозвалась Сара. – Но сейчас меня это не волнует. Меня волнует, что последние десять минут ты ласкал меня, а теперь делаешь вид, что ничего этого не было.

Йен резко повернулся к ней, чувствуя головокружение от срыва своих намерений.

– И чего же ты хочешь от меня?

И черт возьми, если она не уронила одеяло на сено.

– Я хочу, чтобы ты занялся со мной любовью.