Мы сдали наш домик на год, сделали объявление о его продаже и отправились в Нью-Йорк. Я примирилась уже с этой неизбежной переменой, но только умом, а не сердцем. Лос-Анжелос в это время как-то утратил свою привлекательность, он не сулил уже интересных и волнующих встреч, какими был богат Нью-Йорк. Правда, мы с Драйзером прожили здесь три незабываемых года, но теперь оба ощущали необходимость перемены. Впрочем, я не могла ждать от Нью-Йорка того, чего ждал от него Драйзер. Моя личность еще только формировалась и решительно протестовала против деляческой бесчувственности этого города. Временами мне страстно хотелось скрыться куда-то, пока я не найду себя. Все эти трудности ложились, вероятно, слишком тяжелым грузом на мои плечи, но я решила встретить их лицом к лицу.

В совсем ином настроении возвращался в Нью-Йорк Драйзер. Три года был он – правда, по собственному желанию – отрезан от этого столичного города, и слишком пресная жизнь начала приедаться его противоречивой и беспокойной натуре. Солнце светило слишком настойчиво и ярко, слишком много было апатичных людей вокруг. Драйзер снова жаждал острых жизненных конфликтов, которые всегда действовали на него возбуждающе и вдохновляли на творческую работу. Озабоченные, напряженные лица на улицах большого города… Борьба!

Прибыв в Нью-Йорк, мы направились в Лазем-отель на 28-й улице, неподалеку от Пятой авеню, и Драйзер начал с того, что приказал поставить ему в номер кресло-качалку. Мы прислушивались к перезвону колоколов, доносившемуся к нам в окна из Мэдисон-сквер гарден, и старались забыть обо всем на свете, кроме основной задачи: Драйзер должен был работать над «Американской трагедией».

Прежде всего, нужно было снять мастерскую, где он мог бы работать без помех. Поиски продолжались около двух недель, и в конце концов он остановил свой выбор на помещении, расположенном в первом этаже дома № 16 на Сент-Льюкас-плейс. Оставалось только перевезти со склада мебель Драйзера и.обставить мастерскую по его вкусу. Снятое нами помещение состояло из двух комнат с раздвижной дверью между ними. В первой, большой, комнате мы устроили кабинет; вторая комната, поменьше, должна была служить спальней и гостиной одновременно. Вскоре выяснилось, что по ночам в доме довольно шумно, но днем было сравнительно терпимо.

Для себя я сняла маленькую квартирку на 50-й Западной улице. Здесь я могла возобновить свои занятия пением.