Скандинав привёл Вина в небольшой кабинет, поднявшись туда на промышленном лифте, как в старинных домах — с опускающейся решёткой, без дверей. Кабинет оказался весьма опрятным, элегантно выдержанным в бежево-серой гамме, хотя отделан был несколько старомодно и бедновато — пластиком и панелями «под дерево». В кабинете находился обширный письменный стол, несколько кресел. В одном из них, за столом, сидел сухощавый и невысокий мужчина лет пятидесяти, очень представительного вида, но тоже какой-то старомодный, в нелепом костюме, какой носили, кажется, ещё до Пыльной Войны. Виски мужчины были тщательно выбриты, и он в целом выглядел так, будто немного ошибся адресом — такой человек уместнее смотрелся бы где-нибудь в приличной конторе.

За спиной мужчины стоял высокий тип с экзотической причёской и устаревшими кибер-имплантатами глаз, из-за чего казалось, будто в лицо его вплавлены громоздкие мотоциклетные очки. По выправке чувствовалось, что драться этот тип умеет.

Кроме пожилого господина и его псевдослепого телохранителя в помещении находились Мартин Ретто и Эдвард. Они расположились в креслах напротив стола. В углу комнаты на корточках сидел Раум. Всем своим видом он показывал едва ли не презрение к вошедшему киборгу. Вин не обратил на это ни малейшего внимания. У входа стоял напарник Скандинава, Римлянин.

— Добрый день, — поприветствовал пожилой господин вошедшего и кивнул на третье кресло напротив стола. — Присаживайтесь.

Когда киборг принял приглашение, Скандинав и Римлянин встали за его спиной и замерли.

— Итак, сперва позвольте мне представиться, — начал седой господин. — Меня зовут Оливер Халпас. Я являюсь единоличным владельцем шоу «Панкратион». А также имею собственные взгляды на существующую политическую ситуацию в стране. Раум рассказал, что вы во многом поддерживаете наши идеи. А именно боретесь с химерами. Если я в чём-то не прав или что-то не так понял со слов мальчика, прошу меня поправить.

— Вы правы, но отчасти, — заговорил Мартин Ретто. — Да, мы действительно столкнулись с химерами, и нам пришлось сражаться за свою жизнь. Но наши цели несколько отличаются от ваших. Впрочем, это вовсе не значит, что мы собираемся встать у вас на пути. Мы всего лишь беглецы от Системы, мы просто хотим жить своей жизнью и никуда не вмешиваться…

— Поздно, господин Мартин Ретто. Боюсь, что вам уже поздно «никуда не вмешиваться», — вздохнул господин Халпас. — Вы слишком много видели и слышали. И боюсь также, если вдруг вы попадёте в руки химерам Акера и подвергнетесь сканированию, это сломает все мои планы.

— И… — Ретто напрягся и помрачнел, — и вы что же, намерены теперь избавиться от ненужных свидетелей?

— Что вы! — покачал седой головой Халпас. — Даже химеры Акера наслышаны о вас и о вашем творении и хотели захватить вас живьём. Неужели вы думаете, что я недальновиднее химер? Я бы хотел заключить с вами небольшой договор…

— Если вы попросите исцелить всех ваших киборгов от Топливной зависимости, я буду вынужден отказаться, — твёрдо произнёс Мартин. — Донора на всех не хватит. Либо хватит, но исцеление затянется очень надолго. Ему необходим полноценный отдых после каждого исцеления. А у вас, думаю, киборгов в услужении очень много. И наверняка все их случаи очень тяжёлые.

При этих словах учёного Раум тоскливо сглотнул и мельком глянул на Бехарда. Тот внимательно слушал разговор.

Халпас задумался, потерев подбородок холёными пальцами.

— Да, пожалуй, большим количеством времени я не располагаю, — вздохнул он после паузы. — Моим ребятам удалось уничтожить двух приближённых к Акеру химер, которые выследили и убили одного из наших агентов. Вы же убили третью. Акер догадывается о нас. Боюсь, как бы не пришлось развязывать открытую войну. Он и его прихвостни могут ударить в любой момент. Поэтому я хочу предложить вам троим, — с этими словами Халпас перевёл взгляд с Ретто на Эдварда и Бехарда, — иную сделку. Нам нужно нанести удар первыми. Задавить ядовитую змею в её же логове. Я как раз собирался послать в Нидрэд своих лучших убийц. Впрочем, как погляжу, вы уже успели с ними познакомиться и даже неплохо сработаться.

Он усмехнулся, глянув на Раума и неподвижно стоявших Скандинава и Римлянина.

— Нидрэд? Ха! Подумать только, какое совпадение! Нам как раз туда и надо было! — Ретто тоже усмехнулся, но, пожалуй, немного нервно.

— Вот видите, как удачно, — кивнул Халпас. — По возвращении в случае успешного выполнения задания я обеспечу вас всем необходимым, чтобы вы могли работать и дальше, без страха, что за вами придёт полиция. Вас никто не тронет, вы будете в полной безопасности и в полном довольствии.

Ретто задумался. Бежать с насиженного тёплого местечка в какой-то там Нидрэд его вынудил случай. Если ему и правда обеспечат безопасность, то смысла переселяться в чужой город уже не будет. Хотя, может быть, этот Халпас просто пускает пыль в глаза, и их с Эдди укокошат при первой удобной возможности из-за того, что слишком много узнали и увидели. Интересно, а есть ли какая-то альтернатива?

— Благодарю вас за такое щедрое предложение. Было бы великолепно, — ответил Ретто учтиво. Он решил пока выиграть время, посмотреть, что будет, поискать удобные пути к отступлению. Годами тратить ресурсы Эдди на излечение от Топливной зависимости киборгов, работающих на этого Халпаса, очень не хотелось. Ретто привык к положению «свободного художника», и вновь терпеть над собой чьё-то начало был не намерен.

Но сейчас не время и не место показывать норов.

— Что ж, прекрасно, — просиял господин Халпас. — Значит, по рукам! А теперь позвольте, я введу вас в курс дела…

* * *

С некоторых пор Блисаргон очень не любил засыпать в одиночестве. Стоило остаться в темноте одному, как спиной немедленно ощущалось присутствие.

ИХ присутствие.

Ему уже сорок два года. Всего три года осталось до страшного, неведомого рубежа, по одну сторону которого — привычная жизнь, а по другую — полная неизвестность и мрак. Никто никогда не видел киборга старше сорока пяти лет. Они исчезают. Пропадают. Даже в Сети стирается всякое упоминание о них, если они не успели погибнуть раньше. И всегда с этими жуткими и необъяснимыми исчезновениями как-то связаны Стиратели.

Впервые они являются каждому киборгу примерно в тридцать лет. Сначала их визиты воспринимаются как полузабытые сны, смутная тревога, ледяной призрак страха. Визиты эти достаточно редки, к тому же, перед каждым новым предыдущий стирается из памяти. Но потом Стиратели приходят всё чаще и чаще. Ты чувствуешь сквозь сон прикосновение ИХ пальцев к своему лицу и не можешь проснуться. Или не спишь, но при этом не можешь кричать. А ОНИ склоняются над тобой и смотрят на твои закрытые веки. И ты чувствуешь, как постепенно перестаёшь существовать.

Блисаргон уже почти наверняка знал, каково это — не существовать.

Он боялся темноты и одиночества. Он боялся мерцания экрана старенького ноута и трепета лампы под потолком. ОНИ часто приходят в мерцании тусклого электрического света, в белом шуме и цифровых помехах.

Блисаргон умел, как и все старые киборги, не спать несколько суток подряд без ущерба для здоровья и скорости мыслительных процессов. Но иногда даже ему требовался отдых. И тяжёлый сон наваливался душно и неприятно, с короткими уколами ледяного ожидания ИХ пальцев на висках, губах, веках.

Молоденький солдат, чьё имя Блисаргон постоянно путал с сотней других, лежал рядом и дремал, положив голову на грудь киборгу. Хотя Блисаргон попросил его не засыпать.

Но парень уснул, а Блисаргон лежал и курил, глядя в потолок. Лежать и курить — утомительно и тоскливо. Почти так же тоскливо, как бороться со сном из-за страха, что ОНИ придут. ОНИ всё равно придут. ОНИ приходят уже почти каждую ночь, и Блисаргон уверен, что это не во сне. Остаётся загадкой, как эти твари обходят многочисленные кордоны, охрану, не попадаются никому на глаза. И почему этот чёртов Норри или Ларри или Билли или как его там, который посапывает сейчас рядом — почему он никогда не просыпается от ИХ присутствия, хотя вообще-то способен вскочить даже от мышиного шуршания?

Пепел упал на простыни, и Блисаргон обнаружил, что уже не может бороться со сном. Неделю он не позволял себе сомкнуть глаз. Но всё же он был скорее человеком, чем машиной, и потому уснул.

Сначала было тихо. Но вот — едва слышное мерное шорканье по полу. Точно передвигается старый инвалид с «ходунком». Блисаргон никогда не мог рассмотреть толком, какие ОНИ, на что похожи. ИХ образы постоянно менялись, ускользали от сознания. Только что-то смутное. Почти знакомое, почти узнаваемое.

Многие киборги старше тридцати по наитию знают, где ИХ найти и о чём можно попросить. Чаще всего — об избавлении от боли или страха. Доподлинно известно, что Стиратели действительно помогают, совершенно бесплатно. Правда, об их помощи затем невозможно вспомнить. А сознание никогда уже не бывает прежним.

Может быть, ОНИ забирают взамен своих услуг какую-то часть души? Значит, у старых киборгов ОНИ забирают всю душу полностью. И тело заодно.

Надо быть полным идиотом, чтобы по своей воле искать встречи с этими тварями. ОНИ всегда приходят сами.

ИХ несколько, четверо или пятеро. ОНИ все разные. Разной формы и размера. ОНИ всегда стоят очень близко и говорят. Говорят неприятными булькающими голосами, похожими на голоса древних стариков или рептилий — конечно, если бы рептилии умели говорить.

— Жили-были на свете мальчик и девочка, — слышится сквозь звон в ушах булькающий голос, давит на лицо чья-то кривая, перекошенная тень. — И однажды мальчик встретился со Снежной Королевой. Королева пообещала ему целый мир и увезла в своё ледяное царство. Мальчик стал белым и холодным, потому что льдинка пронзила его сердце. И его могла бы спасти девочка, согреть собою. Но девочка сгорела. И мальчик сложил из льдинок слово «Вечность». Он стал таким же, как Королева. Он сам стал Королём. И если его девочка возродится из пепла, придёт к нему и поцелует, то льдинка выпадет из его сердца, а Снежная Королева растает.

Блисаргон понимал слова, понимал фразы, в которые они складывались, но не мог понять, при чём тут какие-то девочки и мальчики с их льдинками. И почему каждую ночь, когда он засыпает по неосторожности или из-за огромной усталости, ОНИ приходят и рассказывают ему эту странную, древнюю сказку.

— Уходите! Пошли вооон! — заорал Блисаргон, понимая, что не может даже разлепить губы и что издаёт лишь невнятное постанывание.

— Расскажи девочке сказку о Снежной Королеве и её мальчике. Пока у тебя ещё есть время.

— Да все девочки давно распиханы по Оазисам, — хотелось прокричать Блисаргону. — Их продают, как породистых животных, тем, кому разрешено размножаться и у кого есть деньги. Девочки не могут самостоятельно бегать в поисках своих мальчиков! И уж конечно не могут возрождаться из пепла!

— Расскажи девочке сказку. Расскажи девочке сказку… Блисаргон… Блисаргон…

— Блисаргон! — ворвался в сознание голос молодого солдата. Блисаргон подскочил на постели, ошалело хлопая глазом. Он понял, что любовник тормошил его уже довольно долго — судя по его испуганному и растерянному лицу.

— ОНИ ушли? — сипло проговорил киборг, вертя головой по сторонам. В каждой тени всё ещё мерещилось поблёскивание металла или синтетической плоти — того, из чего состоят Стиратели.

— Кто ушёл? Блис, тебе просто приснился дурной сон. Слушай, прости меня, я опять заснул, хотя ты и просил…

— Да, да, — пробормотал Блисаргон. Сейчас ему было наплевать на оправдания мальчишки. Хорошо, что всё кончилось. По крайней мере, на сегодня.

— Просто дурной сон, ты прав. Перенервничал с этим чёртовым «хосписом». Ты не узнавал, как там выжившие?

— Да вроде потихоньку уже оклемались. Эр даже в себя пришёл. Чушь рассказывает про какого-то мертвеца. Наверное, бредит…

— Да, наверное, — перебил его Блисаргон, окончательно успокаиваясь. — Дорогуша, принеси мне бренди. Фляжка вон там, на столе.

Солдатик с готовностью соскочил с кровати, и Блисаргон невольно скользнул взглядом по его ладной мускулистой фигуре. Хороший мальчик. Впрочем, на большее, чем постельная грелка в полный человеческий рост, это сероглазое чудо с бицепсами больше головы пусть даже не рассчитывает. Блисаргон был уверен в том, что парень и сам всё прекрасно понимает. Папе нравились понятливые мальчики. И он прощал им такие оплошности, как сон «на боевом посту». Кто знает, может быть, Стиратели способны не только лишать памяти, но и усыплять?

Солдат вернулся с флягой, Блисаргон хорошенько приложился к ней, а потом предложил глоток и мальчику. Тот, улыбнувшись, отпил бренди.

Блисаргон тем временем закурил.

— Дорогуша, ну расскажи хоть что-нибудь Папе!

Некоторое время мальчик что-то увлечённо рассказывал, точнее, докладывал — в основном о боевых операциях и ситуации в городе, о стычках с равнинными байкерами и с полицаями. Блисаргон постепенно отходил от ночного кошмара и эха странной сказки, начинал вслушиваться и даже отмечать для себя что-то.

Потом встал, оделся, привёл себя в порядок, привычно мазнув веко живого глаза ядовито-зелёными тенями, и отправился проведать Эра.