Из дневника Нифонта Шриваставы
«И наука, и искусство равно подчинены законам, но отношения, выстроенные между ними, принципиально различаются. Если в науке закон – неукоснительное правило, на котором держится вся система, то в искусстве – скорее совет, указатель пути. Следование канонам творчества помогает, но выход из рамок вовсе не является чем-то невозможным – наоборот, зачастую он является прямым показателем таланта и гениальности. И наоборот – блестяще воспроизведенная форма может быть совершенно пустой по содержанию.
Именно потому магию стоит отнести скорее к разряду искусств, нежели наук. Любые чары можно уподобить поэме, песне, симфонии или картине. Среди чудотворцев же можно отыскать тех, кто раз за разом использует одни и те же наработки, шагая проторенным путем, и тех, кто, повинуясь вдохновению, отыскивает новые дороги. Смутные, таинственные законы магии, невыразимые на обыденном языке и доступные лишь в погружении, служат ему лишь далекими маяками в тумане, помогающими окончательно не сбиться с тропы.
И, разумеется, существуют законы над жизнью. Законы общества, природы, высших сил. И до сих пор я не знаю, какая власть выше – та, что позволяет обходить эти законы, или та, что их устанавливает? Возможно ли, обойдя наивысший закон, добиться бессмертия или то будет лишь отсрочка в ожидании неумолимой кары Высшего Суда?»
Луэррмнаграэннайл, независимая планета-курорт
Двадцать восьмое ноября 2278 года по земному летосчислению
Этим ранним утром кабинет Нифонта явил бы посторонним весьма любопытное зрелище.
На полу были очерчены мелом два широких круга, один в другом. В зазоре были расставлены шесть белых плошек с горящим маслом. Язычки пламени над ними трепетали, едва разгоняя мрак и бросая на рисунки неверные тени. Внутренний круг был почти целиком исписан замысловатыми знаками. Чист оставался лишь самый центр. Там и сидел Нифонт – прямо на полу, выпрямив спину и закрыв глаза. Перед ним лежала карта окрестностей. Перьевая ручка, сама собой двигавшаяся в воздухе, оставляла на карте четкие темные линии.
Завораживающее зрелище, впрочем, не отражало и малой толики того, что представало взору самого чародея. Погрузившись, он наблюдал, как два узора, начертанные ослепительно блистающими линиями, с космической неторопливостью вращаются один поверх другого и как они меняются в точках наложения. Именно это отображала ручка – вернее, отдельные нюансы этих метаморфоз – и именно эти узоры были призваны символизировать меловые круги.
Узор силовых линий планеты и влияние на него хода небесных светил.
Разумеется, чары не учитывали все светила, что украшали небосвод, – ни один разум не смог бы охватить подобное изобилие связей и влияний. Ритуал касался лишь того, что происходит внутри конкретной звездной системы. В первую очередь, конечно же Солнечной – древние астрологи, некогда создавшие первые наброски, и в страшном сне помыслить не могли о космических путешествиях. Но с началом космической эры ему нашлось новое применение – составление карт магических токов новоосвоенной планеты и их сезонных преображений.
Конечно, изначальные чары пришлось серьезно доработать. Например, стало совершенно очевидно, что чем больше вокруг крупных небесных тел – тем труднее удерживать в голове картину. Система Перрейна же в этом смысле была воплощением ночного кошмара: двадцать планет, не считая солнца и спутников!
Возможно, именно поэтому составлять соответствующую карту Луэррмнаграэннайл никто не стал. А если она все же существовала, то не в общественном доступе – быть может, гномогоблин справедливо рассудил, что простым туристам такие мелочи ни к чему, а непростые тем более перебьются. Словом, для Нифонта это стало своего рода вызовом – в очередной раз проверить свои возможности в решении чрезвычайно трудной задачи и заодно выяснить некоторые очень полезные вещи.
Сделав последний росчерк, ручка замерла. Нифонт открыл пылающие глаза и прищелкнул пальцами. Загорелись светильники, озарив кабинет ровным светом. Мановением длани затушив масло в плошках, чародей поднялся на ноги, прихватив карту, пересел на стул и принялся внимательно изучать покрывавшие ее дуги и завитки, перемежаемые пунктирными линиями и бисерных размеров числами.
Не так давно, еще на Ктургомсе, он вычислил, что в крупных силовых узлах растения могут приобретать весьма интересные свойства. Однако наиболее ярко они проявляются раз в год, на рассвете в новолуние. Главная сложность в том, чтобы вычислить, какое именно новолуние окажется судьбоносным – а дальше полученным знанием можно весьма толково распорядиться. Например, срезать в этот час молодые стебли горькой полыни и пустить их в эликсир, сварив зелье поистине чудодейственной силы. А можно отпилить сук у дерева – и получить превосходную основу для магического жезла, чьи свойства должны быть чрезвычайно интересны.
Именно последнее и собирался проделать Нифонт. Соответствующий узел он приметил несколько дней назад – посреди городского парка. Оставалось лишь вычислить нужную дату – и этой ночью чародей сел за астрологическое колдовство, внимая музыке сфер и тому, как рокочуще откликаются на нее тягучие токи земли…
Результат чрезвычайно удивил Нифонта: как оказалось, заветный день наступал сегодня, до сокровенного мига осталось всего несколько часов. Подобные совпадения всегда его настораживали. Прямо посреди кризиса? Что-то тут определенно нечисто. С другой стороны, ждать целый год не было ни малейшего желания. Интуиция же подсказывала, что за пределы дома лучше лишний раз не выходить.
Поколебавшись, чародей решил повысить меры предосторожности, но в экспедицию все же сходить – негоже упускать такой шанс. К сожалению, вместо себя никого не пошлешь – чтобы сделать из этой деревяшки подлинный жезл, необходимо срубить ее самому… Нифонт поднялся на ноги и бросил взгляд за окно.
Снаружи клубился густой белый туман.
Звездолет «Танатос»
Двадцать восьмое ноября 2278 года по земному летосчислению
Макс открыл глаза и недовольно посмотрел на часы. Какая рань. По идее, после такого бурного дня он должен был проспать как минимум до полудня, даже с учетом того, что лег едва ли не сразу после обеда. Однако злоупотребление стимуляторами, по всей видимости, все-таки сказалось: местное солнце еще даже не встало, а сна меж тем ни в одном глазу. Отвратительно.
Ученый сел на кровати и потянулся. Ладно, коли так, надо бы одеться и сходить в кают-компанию – сообразить какой-нибудь еды. Желудок подавал настойчивые сигналы, требуя наполнить его чем-нибудь высококалорийным и побыстрее. Причин отказывать ему изобретатель не видел.
Несмотря на ранний час, кают-компания вовсе не пустовала – там вновь обнаружился Уррглаах. В последнее время дракон что-то зачастил в место общего сбора, почти не удостаивая своим вниманием личную каюту.
Перед ящером на столе стояла исходившая паром чашка крепчайшего черного кофе (Аневича-Эндриксона передернуло – кажется, вчера он схлопотал небольшой передоз кофеина), а чуть в стороне от нее над столешницей повисло клубящееся дымное марево. Невесть откуда взявшийся туман взвивался хмельными знаками, складываясь в неясные иероглифические надписи.
– Что делаешь? – заинтересовался Макс, разглядывая странный оптический феномен.
– Разве не очевидно? – спросил ящер, делая глоток дьявольски горячего пойла. – Колдую, однако.
Словно подтверждая его слова, дымные знаки на мгновение сложились в какой-то особенно заковыристый узор.
– Да нет, это я вижу, – поморщился изобретатель. – А для чего именно колдуешь?
Уррглаах помедлил с ответом. Подержал во рту кофе, сделал еще один глоток.
– Плету следящие чары, – наконец ответил он. – Мы еще в Эшриалге решили в первую очередь устроить слежку – и сейчас, когда у нас есть координаты, грех упустить такую возможность.
– Слежка – это хорошо, – не мог не одобрить Максимилиан. – Но ведь Нифонт – тоже ма… теург, верно? У него там разве не должно быть какой-то… я не знаю, защиты?..
– В том-то все и дело, что должно быть, – кивнул Уррглаах, сверля взглядом клубящиеся иероглифы и прихлебывая кофе. – Поэтому едва ли мы много увидим. Но кое-какие данные собрать сможем.
По всей видимости, процесс наконец завершился. Туманная надпись перестала клубиться над столом и неспешно поплыла по воздуху к стене, постепенно тая. Не прошло и минуты, как марево полностью исчезло.
– Теперь подождем, пока долетит, – прокомментировал ящер. – Большая часть наблюдения будет идти глазами птиц – если окна не зашторены, можно много увидеть, не вызывая подозрений… А вот заглянуть внутрь будет гораздо сложнее.
Слушая разглагольствования дракона, Аневич-Эндриксон настраивал материализатор пищи. Вскоре он стал обладателем нескольких бутербродов и тарелки гречневой каши. На последнюю он уставился несколько озадаченно – ученый точно помнил, что заказывал пшенную. «Что-то техника в кают-компании барахлит… Решено, крайним назначаем Зиктейра. Надо будет не забыть сделать ему очередной втык за саботаж».
Макс вгрызся в первый бутерброд, а Уррглаах бросил взгляд на табло электронных часов.
– Ага, как раз успею к тому времени, как все поднимутся. Уже за завтраком все смогут наблюдать за особняком Нифонта в реальном времени.
Не прекращая жевать, ученый сдержанно поаплодировал.
Луэррмнаграэннайл, независимая планета-курорт
Двадцать восьмое ноября 2278 года по земному летосчислению
Центральный городской парк спал глубоким сном. До пробуждения оставалось всего ничего, но парк был намерен вдоволь насладиться последними оставшимися минутами. Не трогайте, дайте досмотреть сон!.. Природа и горожане всецело потакали его капризам. Густой туман укутал спящего, словно пуховое одеяло.
Парк недовольно заворочался во сне: его потревожили. В клубящейся молочно-белой пелене тумана скользила тень – неясная, смутная, перетекающая. Человек? Зверь? Неведомый паук-осьминог, многорукий и многоногий?! Не поймешь – струится тень, расплывается, скользит между деревьями размытым пятном, ни ног не сосчитаешь, ни рост не измеришь. Проскользнет мимо, беззвучно, не потревожив ни единой ветки – и гадай потом: было или померещилось? Явь или морок?
«Конечно же морок», – засмеялся бы про себя Кеадал, услышав такой вопрос. Исконный морок Звездного народа, что становится вдвое, втрое крепче среди густого тумана. Так заморочит, что вовек не поймешь: быль, небыль?.. Йаэрна и природа неразлучны, и в лесу или в парке любой из них чувствует себя куда свободнее, чем среди мертвых нагромождений стали, бетона и стекла, которые смертные зовут городами.
Кеадал любил городской парк куда больше, чем что-либо иное на этом курорте. Случайно или намеренно, его разбили в средоточии хоровода сил, и геометрически выверенные аллеи, такие ухоженные на планах, диковинным образом преобразились, когда из-под земли ручьями забило волшебство. Мало кто из смертных понял причину, по которой заурядный по замыслу парк приобрел неодолимое очарование, даже для самих гномов-садовников это осталось загадкой – но с тех пор горожан тянуло сюда как магнитом. Одни дороги зарастали, другие протаптывались – узенькие, едва заметные тропинки, петляющие среди кустов, – лик парка изменялся, а деревья продолжали нашептывать гуляющим старые сказки.
Йаэрна не застал начало этой истории, но его несложно было достроить, гуляя по темным аллеям и зная, куда смотреть и что слушать. Кроме него в округе было еще несколько посвященных – пара собратьев, так же, как и сам Кеадал, сведущих в заветном колдовском искусстве, и несколько чародеев из Костуара. Все они приходили сюда не только за отдыхом, как простые горожане, – они черпали здесь могущество, восстанавливали утраченные силы.
При мысли об имперцах щупальца непроизвольно дернулись. Впрочем, с самого начала войны между отдыхающими воцарилась молчаливая договоренность: в парке не враждовать.
Однако сейчас Кеадала больше занимали совсем иные вопросы. Он двигался к самому сердцу хоровода сил, туда, где сходились воедино глубинные магические токи. Проведенные летом расчеты говорили, что именно этим утром, на рассвете, источник сил выйдет на самый пик – и кто знает, какие свойства тогда обретут растущие там деревья и травы? Йаэрна был полон решимости это выяснить.
Предвкушение отравляла лишь одна, зато необычайно назойливая мысль: а что, если на месте его встретят конкуренты? Вдруг не он один сподобился провести нужные обряды? И ладно бы на месте встретится кто-то из своих – а ну как чужак? Что тогда? Кеадал дернул щупальцами, отгоняя мрачные думы.
Туман продолжал клубиться, превращая все вокруг в зыбкие, неясные тени, но сбить йаэрна с пути он не мог. Дитя лесов врожденным чутьем находил верный путь, а сейчас его направляли еще и сверкающие ручейки магических токов, струящиеся в белесой мгле. Словно неугасимые маяки, вели они за собой – разве можно здесь заблудиться?
Впереди начало разгораться яркое зарево странного, нездешнего оттенка. Пришел!.. Кеадал сделал несколько шагов… и замер. Проклятье! Его все-таки опередили! В тени дерева, окруженного заветным ореолом, замерла долговязая фигура. Человек. Проклятый смертный, испортил такое замечательное утро!
Йаэрна занял наблюдательную позицию и всмотрелся в дерзкого пришельца. Хм. Несмотря на то что смертный вырядился в плащ с капюшоном, надежно скрывающий лицо, а его ауру мешала разглядеть энергетика места, Кеадал был готов поклясться: этого человека он видит впервые в жизни, хотя всех городских чародеев запомнил достаточно хорошо. Откуда же чужак взялся?..
Тут размышления эльфа были прерваны: подошел заветный час. Солнце еще не успело показаться над деревьями, туман не начал редеть – но вспыхнуло дерево, вспыхнуло изнутри миллионом карминовых прожилок. Разбуженная пришествием утра сила струилась по стволу вместе с древесным соком, наполняя растение ярким, огнистым сиянием. Кармин? Нет, киноварь! Рубин! Пылающая кровь заката! Дерево наливалось алым пламенем, краснее самого красного, тем небывало ярким цветом, что порой встречается на картинах и никогда – в жизни. Загудели от могучего напора ветви. Вспыхнула россыпью кровавых звезд крона – каждый лист словно выточен искусным резчиком из драгоценного камня.
В этот миг смертный извлек из перекинутой через плечо сумки небольшую пилу – стальное лезвие блеснуло синевой наложенных на него чар – и парой быстрых движений отсек от дерева небольшой сук. Переполненный магией, тот полыхнул в руке зарницей, просветил ее насквозь – кости, мышцы, кожа, перчатки. Кое-где кровавое сияние проступало ярче, чем в других местах – на перчатке обозначились сияющие алые пятна. Их асимметричный узор показался Кеадалу странно знакомым.
Через миг его осенило. Ожоги! На ладонях смертного – ожоги, и совсем недавно он видел такие же! Пара секунд – и его окончательно накрыло озарение. Странный приказ, не так давно пришедший с самого верха. Приказ искать таинственного смертного с незаживающими ожогами на руках…
Щупальца йаэрна злорадно изогнулись. Пусть его опередили в давно задуманной операции, пусть очень скоро необузданное волшебство покинет здешние кусты и травы, чтобы вернуться лишь через год… Пусть! Он нашел Нифонта и может рассчитывать на императорскую награду! Он еще сможет сюда вернуться… а вот смертному это уже не суждено. Прогневившие императора долго не живут.
Хотя Кеадал не рассчитывал на такой улов, полученный приказ заставил его подготовиться к подобной встрече заранее. Эльф сунул руку за пазуху и извлек оттуда небольшого гомункулуса. Зверушка размером с воробья и с телом, состоящим из огромного глаза, рта и пары крыльев, была почти идеальной для незаметной слежки на улице. Пусть отыщет жилище врага!
А человек, убрав пилу и срезанный сук в сумку, неторопливо зашагал прочь. Затаившегося йаэрна он так и не заметил. Соглядатай телепатически подключился к гомункулусу и указал ему на цель. Крошечный монстр пробудился ото сна, пару раз на пробу взмахнул крыльями и взмыл в воздух, устремившись вслед за смертным.
Туман пронзили первые солнечные лучи.
Убрав инструменты, Нифонт в последний раз настороженно огляделся. Пусть даже на улицах и в парке в столь ранний час ему никто не встретился, забывать об осторожности было нельзя – а место силы, как назло, со стратегической точки зрения оказалось совершенно невыгодной позицией. Сияние струящейся из земли магии слепило магический взор, мешая понять, нет ли в тумане чужих аур. А прихватить с собой, например, тепловизор чародей не догадался.
Пожав плечами, Нифонт двинулся прочь сквозь туман. Белесая завеса постепенно редела, в кронах мелькали первые солнечные блики. Утро выдалось замечательное, сумку окутывала теплая аура будущего жезла – однако даже это не могло успокоить чародея, которого одолевали мрачные предчувствия. Невесть откуда появилось ощущение направленного в спину взгляда, которое никак не желало проходить, и Нифонт задумался: это всего лишь разыгравшаяся паранойя или нечто большее? Несколько хитрых петель, призванных сбить преследователей, не помогли; попытки обнаружить хвост на пустых улицах тоже ничего не дали. Разумнее всего было бы зайти в какую-нибудь подворотню и стать невидимым, но чародей не был уверен, что в таком случае сумеет дойти до дома: бессонная ночь, проведенная за чарами, не прошла бесследно, а последняя инъекция сыворотки была вчера утром.
Наконец, пройдя лесом, Нифонт достиг собственного особняка. Последний подозрительный взгляд окрест… и тут что-то крылатое едва не врезалось ему в лицо!
Он отшатнулся… и понял, что это была всего лишь ворона. Самая обыкновенная ворона, по каким-то своим вороньим надобностям пролетевшая мимо. Совсем умом повредился – птицы бояться. Насмешливо покачав головой, чародей облегченно вздохнул – и тут уткнулся взглядом в крылатого гомункулуса с одним огромным глазом. В отличие от земных ворон, завезенных на Луэррмнаграэннайл, он явно не был частым гостем в небесах этой планеты.
Крылатый шпион в панике заметался, поняв, что обнаружен, – и осыпался горкой пепла, повинуясь жесту Нифонта. Впрочем, это было сделано скорее для острастки: хозяин твари уже увидел все, что ему было нужно.
Что ж, теперь ясно: шансы сравнялись, он тоже найден. Скоро ждать гостей.
Один, столичная планета империи Костуар. Ангар А-213. Местоположение засекречено
Двадцать восьмое ноября 2278 года по земному летосчислению
Голоса гулким эхом разносились под сводом ангара.
– Вы знаете, что говорят аналитики? В нынешних условиях битва при Кнаросе может продолжаться еще около земного года. Ровно до тех пор, пока у одной из сторон не закончатся ресурсы.
Кнаросом назывался один из бесчисленных астероидов, дрейфующих в космосе; имя свое он получил в честь первооткрывателя. Впрочем, стоит признать – астероид был довольно крупный. И потому, стоило приметной каменюке на очередном витке оказаться аккурат в зоне боевых действий, журналисты немедленно окрестили баталию «битвой при Кнаросе». Емко, звучно и куда короче, чем «сражение на границе Кьярнада».
Слушатель помедлил с ответом, бросив косой взгляд на переменчивое лицо визитера. Засекреченный посетитель был окружен сложным многоступенчатым мороком, в результате чего черты его лица ежесекундно изменялись. Зрелище вызывало легкую мигрень. Ох уж эта секретность, Чернобог бы ее побрал…
– Слышал об этом, – пожал плечами один из главных оборонных техников страны. – Полагаю, именно потому вы сюда и пришли? Надеетесь изменить условия?
– Совершенно верно. У этих беспилотников неплохой шанс. Напомните, как они полностью называются?
– БПЛА «Пан».
– Красиво. А почему «Пан»?
– Потому что сеет панику.
Собеседники помолчали, разглядывая содержимое ангара А-213. Огромные, от пола до потолка, прозрачные контейнеры, в каждом из которых в антигравитационном поле висел огромный перевернутый конус, черная поверхность которого была снизу доверху исписана магическими символами.
Последнее изобретение Костуара в военной сфере. Беспилотный летательный артефакт, способный генерировать уникальные чары, в неофициальных кругах известные под названием «Все назад!». Создавая качественную, пугающую иллюзию исчезновения соратников, проходя сквозь любые щиты, они позволяли обращать в бегство целые флотилии. А дополнительное колдовство, вложенное в покрывающие беспилотник руны, стирало облик зловещего конуса из памяти жертв, что позволяло рассчитывать на неоднократное применение. Недавние донесения разведки показали, что йаэрна до сих пор не смогли установить, откуда в прошлый раз пришло наваждение, заставившее флот отступить. И сейчас Костуар был полон решимости применить сразу несколько «Панов» в разных точках поля боя, надеясь на перелом.
Бесчисленные достоинства секретной разработки отравлял лишь один минус – энергоемкость. Каждый беспилотник требовал длительной зарядки, потребляя при этом немалое число ЗМС. Лишь потому революционное оружие поучаствовало в войне лишь один раз.
Сегодня настало время второго.
– Значит, пришла пора посеять панику еще раз, – кивнул засекреченный. – Сколько целиком заряженных?
– Три. «Пан-5», «Пан-6» и «Пан-17». Еще два на подходе, будут в ближайшие дни.
– Трех пока хватит. Запускайте сегодня, к вечеру они должны быть в гуще событий.
Через несколько часов на орбите Одина полыхнули три многоцветные вспышки – секретное оружие отправилось на войну.
Лаханта, столичная планета империи Кьярнад.
Город Ланмариахт, столица
Двадцать восьмое ноября 2278 года по земному летосчислению
Глава комиссии по «Проблеме класса Н» замер в личном кабинете-оранжерее. Среди ярко-оранжевых аинар, начавших цвести всего пару дней назад и распространявших упоительный аромат, йаэрна, окаменевший в позе сосредоточения, сам казался экзотическим цветком – до того естественно он выглядел среди растительности.
Медитация продолжалась уже много часов. Сейчас, когда в работе наступило временное затишье, это был прекрасный способ убить время на рабочем месте и сохранить душевное спокойствие. Погрузившись в созерцание, «ниллирэани С» – под этим псевдонимом знали его все подчиненные – претворял внутренний хаос во внутренний космос, упорядочивая метания собственной души.
Яркая вспышка на окраине сознания – изумрудная с алым – вырвала его из медитации. Йаэрна потряс головой и встопорщил перья, пытаясь понять, что произошло. Степень его концентрации была столь велика, что нарушить ее могло лишь нечто экстраординарное…
Например, телепатический вызов высшего приоритета важности.
Глава комиссии сосредоточился на ментальном сигнале, и вскоре перед его внутренним взором проступил образ одного из подчиненных.
«Слушаю», – коротко сообщил ниллирэани С.
«Только что пришло экстренное сообщение. Нифонт найден», – доложил подчиненный.
От равнодушия не осталось и следа. Наконец-то! Работа комиссии близка к завершению! После стольких изматывающих дней!.. Йаэрна хищно изогнул щупальца. Конец безделью! Конец длительным медитациям, призванным заполнить пустое время и сохранить спокойствие! Лед тронулся! Тронулся! Тронулся!..
Однако, сколь бы ни велика была его радость, самообладания ниллирэани С хватило, чтобы скрыть волну радостных эмоций от подчиненного. Субординация превыше всего. Порадоваться можно и потом, наедине с собой, а сейчас на первом месте дело.
«Подробности?»
«Луэррмнаграэннайл, курортное полушарие, к северо-западу от центрального города. Точные координаты… – В памяти главы комиссии осел набор цифр. – Доложил Кеадал нирСильваролл, предприниматель».
«Прекрасно. Занеси его имя в наградной лист. Я прибуду через пять минут. Готовься: нам предстоит доклад в высочайшие инстанции».
Звездолет «Танатос»
Двадцать восьмое ноября 2278 года по земному летосчислению
«Тени» собрались за круглым столом, внимательно изучая дымное марево, парящее над столешницей. Среди бледных клубов проступали изображения особняка Нифонта с разных углов. Созданные чарами экраны медленно дрейфовали по всей поверхности дымки, позволяя каждому увидеть полную картину.
– Четыре этажа, – ровным голосом комментировал Уррглаах результаты первичных наблюдений. – Возможно, чердак. Черного хода нет. Про тайные ходы неизвестно.
– О, Нифонт! – вдруг воскликнул Зиктейр. Поскольку имена даже на разных языках звучат примерно одинаково, никому даже перевод не потребовался.
И действительно, в калитку уже входила долговязая фигура. На боку болталась небольшая, но увесистая на вид сумка. Экстравагантные особенности лица, по обыкновению, скрывал капюшон.
– А приблизить изображение можно? – заинтересовался Александр.
– Можно, – кивнул дракон и продемонстрировал принцип. – Примерно так… Эй, стой! Стой, кому говорю!
Но было поздно. Александр взял крупный план лица Нифонта. Тот внезапно отшатнулся…
Дракон спешно перевел изображение на более далекий ракурс.
– Совсем сдурел? – хмуро поинтересовался ящер у смутившегося чародея. – Изображение идет с глаз вороны! А если бы он понял, что это шпион? Испепелил бы, как… да вон как того гомункулуса.
И действительно, на одном из экранов обнаружился одноглазый крылатый монстрик, явно служивший чьими-то очами… вернее, чьим-то оком. Правда, прослужил он не так уж долго: повелительный жест рукой – и крылатая тварь превращается в горстку пепла.
Чародей вздохнул, покачал головой и направился к дому.
– Эльфийское производство, – прокомментировал Уррглаах. – Эльринн, твои проделки?
Баггейн испуганно помотал головой.
– Значит, у нас появились конкуренты… Как минимум необычно, – оценил дракон. Кажется, новый фактор в деле его даже несколько обрадовал – стало интереснее. Тем временем Нифонт успел скрыться в особняке. Ящер заявил: – Вот теперь можно изучить окна.
Пернатые шпионы отправились исследовать. Первый этаж оказался пуст и неинтересен. Кухня, столовая, гостиные… Окна второго этажа большей частью были зашторены – тем не менее сквозь оставшиеся было видно немало интересного. Две жилых комнаты – обитатели, правда, куда-то вышли. Лаборатория, обставленная в эльфийском стиле, большую часть которой занимал недавно вскрытый инкубатор. Мастерская, в которой увлеченно трудился что-то напевающий гном.
На третьем и четвертом этажах шторами было скрыто практически все. Открытой солнечному свету и чужому взгляду оказалась лишь библиотека.
Внутри обнаружился Марх.
Эту обзорную точку, впрочем, Уррглаах быстро покинул. Не стоит недооценивать врага – вдруг Марх сумеет раскусить слежку?
– А теперь самое сложное, – сцепил пальцы в замок дракон. – Попробуем заглянуть внутрь.
– И как ты туда протащишь птицу? – скептически спросил Макс.
– А никак, – огорошил его ящер. – Будем без глаз-посредников, напрямую. Много так не увидишь, к сожалению… Так, что на этом домике в плане защиты?
Изображения на экранах немедленно превратились в фантасмагорию, сотканную из светящихся линий. Изобретателю картина магических линий абсолютно ничего не говорила, поэтому он перевел взгляд на Александра и Уррглааха. Судя по их лицам, задача явно была нелегкой – видимо, Нифонт на оборону своего жилища не скупился.
– Телепортироваться не выйдет, – поджал губы чародей. – Слишком опасно.
Тем не менее дракон зашевелил пальцами, сверля клубящуюся дымку немигающим змеиным взглядом. Рисунки силовых линий побледнели и медленно истаяли. А затем из глубины марева начал проступать нечеткий план особняка – схематичный, расплывающийся. В некоторых комнатах горели неясные сияющие пятна.
– Так-так, любопытная планировка… – бормотал Уррглаах. – Замкнутый коридор по периметру каждого этажа, два коридора крест-накрест, две лестницы в противоположных углах… Интересно, интересно… Семь разумных существ. Так, вычитаем Марха, Нифонта и того гнома – остаются двое неизвестных и еще двое в глубокой коме, где-то на третьем этаже.
– Один из них – Семен? – предположил Синохари.
– Вполне вероятно, – согласился дракон. Побарабанил пальцами по столу. – Подводим итоги. Предположительно – пять боеспособных единиц. Нифонт с его магией наверняка стоит всех остальных, вместе взятых. Эльфийские и гномьи технологии, возможно, уникальные образцы – вспомните побег с помощью перенастройки. Плюс Марх и кто-то еще, о чьих умениях мы ничего не знаем – возможно, стоит ожидать тех же сюрпризов, что и в Эшриалге.
– Немало… – протянул Эльринн, все это время что-то бешено строчивший в блокноте. – И «Черного Безмолвия» у нас, как назло, по-прежнему нет. Может, стоит открыто запросить помощь у местных властей?
– Мысль хорошая, но не выйдет, – с сожалением покачал головой Уррглаах. – Второй раз сказка с наркопритоном не пройдет, а пока Нифонт не нарушил местных законов, он как постоялец – персона неприкосновенная.
Баггейн сделал еще одну пометку в блокноте, пробежал взглядом страницу сверху донизу и сердито дернул ушами – общая картина ему явно не понравилась.
– Придется действовать самостоятельно, – заключил Синохари. – Кто бы ни подослал того гомункулуса, у нас нет времени его искать. Значит, атакуем первый этаж и продвигаемся в глубь особняка, стараясь захватить как можно больше живых пленных – нам их еще допрашивать. Проникнуть незамеченными вряд ли выйдет – с таким-то количеством сигнальных чар – так что нужен отвлекающий маневр.
– Какой? – заинтересовался Аневич-Эндриксон.
– Пока ничего в голову не приходит, – мрачно отозвался Александр. – Идеи есть?
Повисла удрученная тишина – по всей видимости, идей ни у кого не было.
– Вечно так, – фыркнул дракон, выпустив из ноздрей две струйки дыма. – Хотя есть одна мыслишка…
– Ну-ка? – с интересом посмотрел на него чародей. Ящер вместо ответа спросил гремлина:
– Сколько у нас примерно энергии двигатель вырабатывает?
Зиктейр прикинул что-то в уме и выдал весьма и весьма приличную цифру.
– Многовато, – поморщился дракон. – Хм, погоди, а в самом начале, когда только раскочегаривается?..
Гремлин снова что-то прикинул и выдал цифру значительно скромнее.
– Отлично, подойдет. А теперь слушайте. Термин «червоточина» вам что-нибудь говорит?
– Космологический или магический? – уточнил Макс.
– Магический, разумеется, – ответил Уррглаах и в деталях объяснил, что имеет в виду.
Выслушав план дракона, Александр заявил:
– Это натуральное безумие. Ни один переход такого напряжения не выдержит.
– Секунд пять выдержит, – ответил ящер. – А этого нам за глаза хватит.
В его глазах зажглись веселые огоньки – он явно предвкушал завтрашнюю операцию.
Лаханта, столичная планета империи Кьярнад.
Город Ланмариахт, столица
Двадцать восьмое ноября 2278 года по земному летосчислению
Самый разгар дня в Ланмариахте был похож на мягкие сумерки – развесистые кроны деревьев-исполинов глушили свет. Звездный народ никогда не любил яркое сияние полудня, предпочитая вершить дела свои под покровом теней.
Трое йаэрна замерли у незримой границы, отделяющей территорию Ктарлиина. Не было ни высокой ограды, ни выстроившихся в карауле гвардейцев, но пересечь заповедную черту без позволения дерзнул бы только самоубийца. И именно дозволения ждали посетители, не отрывая своего взгляда от врат императорского дворца.
Вратами выступали два изящных витых столба, растущие из кейлари на расстоянии пары метров друг от друга. Заканчивался каждый столб полупрозрачным пузырем, в котором дремала похожая на геккона ящерица. Шкура рептилий мерцала ядовитой зеленью, и именно к ним было приковано внимание пришельцев.
Внезапно «гекконы» засуетились и начали стремительно перемещаться внутри своих клетей, вспыхнув тревожным красным. Это означало, что дворцовые бюрократы наконец-то получили прошение и теперь рассматривают его, готовясь вынести вердикт: принять посетителей или нет?
Ответ стал известен очень скоро: рептилии замерли столь же резко, сколь недавно сорвались с места, и налились ровным белым огнем. Главный из тройки коротко кивнул своим спутникам, и они, пройдя между столбами, шагнули под заповедную сень Ктарлиина.
– Еще раз – что ты сказал?.. – тихо-тихо переспросил Каймеаркар IV.
– Нифонт найден, ваше императорское величество, – повторил Иарратар.
На пару томительных мгновений в зале повисла тишина, а затем в ней поселился хохот. Дикий, безудержный хохот существа, получившего на золотом блюде предел своих мечтаний и не смеющего в это поверить. Император изгибался на троне в пароксизмах смеха, его щупальца конвульсивно извивались, образуя порой такие сочетания, что вздрагивал даже видавший виды первый советник.
Смех оборвался, и на троне вновь оказался предельно собранный Каймеаркар.
– Теперь подробности, – велел он.
Иарратар повиновался. Император внимательно слушал, кивая в отдельных местах. Когда доклад завершился, Каймеаркар некоторое время помолчал, задумчиво переплетя щупальца.
– Всех, кто поспособствовал обнаружению – в наградной лист. Заслужили, – коротко велел он. – А теперь главное. Набрать команду десантников помолчаливее, выдать им все, что специалисты из комиссии успели выяснить о Нифонте, и подготовить к вылету «Тень невидимки». Не позднее завтрашнего заката я должен знать, что смертный покинул этот мир. Все понятно?
Советнику все было понятно, и император дозволил ему идти. Проводив его взглядом, Каймеаркар поднялся с трона и сорвал листок с ближайшей колонны. Вскоре он стоял на балконе, опираясь на перила. В просветах кроны виднелось бирюзовое небо, но вместо ясной лазури император видел космическую тьму и ясные звезды. Посверлив взглядом небесный свод, Каймеаркар перевел взор на листок, зажатый в его руке.
– Ты можешь мнить себя кем угодно, Нифонт, – тихо проговорил он, – могущественным чародеем, величайшим хитрецом всех времен, да что там – хоть сошедшей с небес звездой! – Император напряг не ослабшую с возрастом волю, сплетая чары, и лист вспыхнул ярким огнем. – Но ты не хуже меня знаешь, что даже звезды не вечны и в конце от них остается лишь пепел.
Листок догорел, и порыв ветра сдул с десницы императора горстку праха. Владыка йаэрна проводил ее насмешливым взглядом.
– Так проходит мирская слава, – завершил Каймеаркар.