В бесконечном кружении снега, клочьев тумана и долетевших с Собачьего острова лоскутов пепла под грузным темным небом шли двое. Слева в трех десятках футов внизу плескались ледяные воды Темзы и проплывающие льдины. Седовласый шел быстро, часто оскальзываясь и падая, но решительно продолжал двигаться вперед навстречу стихии, время от времени бормоча, что у него плохое предчувствие, и тут же припускал ходу.

– Зря мы отпустили их одних прямо в разинутую пасть адского зверя. Не доверяю я этому мерзкому Артуру Флинту, – кряхтел он, забираясь на оледенелый уступ.

– Вот же черт! Довольно с меня твоей треклятой суеверной болтовни, Питер! – выпалила Эйлин, ухватываясь за протянутую руку вора.

– Ты всего не знаешь. Чарли всегда держал тебя в стороне от… своих чудных биографических откровений, – Тид подтащил ее наверх и, отдуваясь, продолжил двигаться дальше. – Сегодня случиться может многое.

– А ты, значит, в тень волка веришь? – закрываясь от хлынувшего ветра, проговорила Эйлин.

– Не все в жизни сводится к обману, Эйлин. Может быть, изощренной мошеннице этого не понять, но я верю в то, что Чарли видел, о чем рассказывает. От него я слыхал и не такое.

Несмотря на пышный подол платья и тесное на первый взгляд дамское пальто, Эйлин двигалась куда быстрее и ловчее Питера.

– Когда вам, ворам, был нужен хороший заработок, от этой изощренной мошенницы зависело твое богатство, Питер. Я верю Чарли, к твоему сведенью. Смотри лучше под ноги, чтобы не свалиться в воду, – снисходительно бросила она через плечо.

– Того же и вам советую, леди, – хмуро отозвался он, увидев, как она его обгоняет. – Суеверная болтовня или нет, но предчувствие меня никогда не подводило.

– Тогда нам надо спешить и поменьше болтать, Питер.

Тем временем Чарли и Жан-Антуан шагали по скользкой мостовой в безлюдной темноте. Почти всю дорогу от дома помощника прокурора Жан-Антуан спрашивал себя, как он удосужился стать участником тех невероятно странных, порой зловещих и, теперь уже печальных событий, что происходили вокруг Чарли Бродячие Штаны. Спустя несколько часов после пожара, ужасной гибели Щенка, травм и невероятного зрелища светящейся золотой стружки в руках разбойника, Жан-Антуан увидел, насколько далеко он забрался от дома, от своей привычной жизни и ничтожных проблем. Ему удалось – он сбежал и встретился лицом к лицу с разнообразной и нелегкой жизнью лондонских воров. И теперь лишь минуты отделяли француза от чего-то, чему сложно было дать простое объяснение. Встреча разбойника и загадочного джентльмена с красными конвертами, которую так жаждал Чарли, в юношу вселяла лишь чувство угрожающей неизбежности. Но после всего случившегося с ним сегодня ночью, Жан-Антуан ощущал, как горит его кровь и был полон решимости идти до конца, зная, что проще было бы снова сбежать.

Увидев обгоревшее лицо Щенка, Жан-Антуан не мог позволить себе забиться в какой-нибудь оледенелый угол на одной из улочек восточного Лондона и сидеть так долго, пока все злоключения разрешаться сами собой. Вопреки всему тому, что Жан-Антуан знал о самом себе, он воспротестовал каждой частицей своего существа и должен был сделать что-то для Чарли или Лихих Малых в память о Щенке – бескорыстном добродушном парне, сгоревшем в собственном доме. Но дружков-головорезов у Сканлана было слишком много, чтобы здравый смысл позволил юноше пойти с Капитаном на жестокую бойню. А каким бы изобретательным человеком ни был враг Чарли, он был всего один, и в какой-то степени на нем лежала ответственность за смерть Щенка.

Однако француз почти окончательно решил, что это последнее их с Чарли совместное предприятие. Каким бы ни был итог встречи разбойника и джентльмена с красными конвертами, Жан-Антуан понимал, что никогда не сможет принять образ жизни Лихих Малых и безрассудное стремление к авантюрам Чарли.

Единственной загвоздкой в принятии его решения стала Эйлин. Не объяснившись с ней, не зная ее реакции, он не сможет уехать.

– Мсье Чарли, – обратился Жан-Антуан к разбойнику впервые с тех пор, как они вышли от Артуро и разошлись с Эйлин и Питером, – о чем вы говорили с мадемуазель Эйлин? Куда они так спешно отправилась с мсье Тидом?

– Обсуждали, чего бы купить к завтраку, – легковесно отозвался Чарли.

– Вы серьезно?

– Конечно.

– А это не какая-нибудь очередная надуманная тайна от меня?

– Что за ерунда? Разумеется, нет. Я специально отослал их в безопасное место, так что в наименьшей безопасности из всех нас остался только ты. Не тревожься, Вычура, если повезет, отзавтракаем с ними на свежем воздухе, дома-то уже нет. Впрочем, если не повезет, сами станем завтраком для червей в могиле.

По морозному туману разнесся дикий смех разбойника.

– Я не разделяю вашего легкого отношения к смертельной опасности, – тут же нервозно отозвался Жан-Антуан. – Причина вашего торжества мне понятна, вы нашли того, кто, очевидно, причинил вам много зла, но не забывайте, что сегодня вы потеряли одного из своих друзей! Нет ничего веселого в сем факте, особенно учитывая, что вы втянули меня в опаснейшее предприятие. У вас есть хотя бы какой-то план?

– В каком смысле, «план», не понял тебя?

– Вы же понимаете, я не хочу пасть жертвой какого-то безумца, это было бы глупо. Надеюсь, у вас есть представление о том, как совладать с вашим неуязвимым врагом? Вы же не собираетесь взять и просто зайти в дом, где скрывается человек, которого вы называете жестоким убийцей?

– Джон! Мозги у тебя что надо! – воодушевленно воскликнул Чарли. – Я как раз об этом думал. Ну разумеется у меня на подобные случаи и план кое-какой имеется!

– На подобные случаи? И в чем он заключается, позвольте? – настороженно поинтересовался француз, поскольку Чарли замолчал с хитрым выражением одержимости на лице.

– Третье правило Чарли! – загадочно пробормотал разбойник.

– Простите?

– Третье правило Чарли! – повторил Чарли как нечто само собой разумеющееся, потом увидел, что для Жана-Антуана это материи совершенно непонятные. – Не важно, Джон, я знаю, что делаю, а ты, главное, будь самим собой. Этого достаточно.

Все окна окружающих домов в столь ранний час еще оставались темными провалами без малейшего отблеска хотя бы одной свечи. И дом с южной стороны улицы, перед которым остановились Чарли и Жан-Антуан не был исключением, хотя, несомненно, он был особенным.

Высокий трехэтажный, он обладал одним из самых складных фасадов и казался одним из самых уютных домов Стрэнда. Небольшие выдвинутые эркеры позволяли некоторым окнам расположится под углом к улице. Сейчас от дома не доносилось ни звука, а над облепленными снегом каминными трубами не поднималось никакого черного дыма. Такой же исчерченный ночными тенями, на первый взгляд это был самый обычный дом. Но присмотревшись внимательнее, Жан-Антуан увидел, как сильно запылены стекла, темная краска на двери потрескалась и облупилась в нескольких местах.

– Если кто-то действительно там и живет, то это могут быть лишь призраки, а? Что скажешь, Джон? – разбойник и Жан-Антуан притаились в морозной черной тени под домом на противоположной стороне улицы.

– Я бы сказал, что буду признателен, если вы окажете любезность и перестанете напоминать о вещах, связанных с темой загробной жизни, – выдавил из себя Жан-Антуан, представив, как где-то за черными пыльными окнами проносится бесплотная белая фигура.

– Рад бы, да сам все время думаю о том, как Щенку будет лежаться в гробу, – угрюмо посетовал разбойник. Взгляд блестящих черных глаз, задумчиво осматривающих дом, на мгновение наполнился болью. – Ладно, пойдем.

– Стойте, а вдруг он нас увидит?

– Щенок? – изумился Чарли.

– Разумеется, нет. Ваш безумец с красными конвертами.

Разбойник небрежно толкнул юношу в спину:

– Пойдем, Вычура! Не стоять же нам все время на этом холоде. Хотя погоди! – Чарли достал револьвер. – Вот, возьми на всякий случай. Засунь куда-нибудь, чтоб не было заметно, что ты вооружен.

Оба медленно перешли через улицу. Переглянулись. Чарли без раздумий преодолел три ступени, отделявшие его от входной двери с облупившейся краской, и толкнул дверь длинным носком сапога. Протяжно скрипнув, дверь отступила в темноту передней.

Жан-Антуан вытянул шею, с улицы заглядывая внутрь дома. Разбойник с азартом охотника бегло стал изучать открывшийся взору участок интерьера, затем полез за мешочком с золотой пылью, ослабил узел, просунул в мешочек пальцы, достал щепотку пыли и метнул ее в дом с повелением:

– Если внутри есть мои враги, пусть они покажутся!

Тускло мерцая, частички золота беззвучно разлетелись по воздуху и одна за другой постепенно исчезли в темноте. Две пары глаз напряженно уставились в дверной проем. С минуту Чарли стоял в ожидании чего-то неведомого воображению притаившегося позади Жана-Антуана, потом разбойник оживился и беззаботно принялся складывать мешочек с золотой пылью.

– Очевидно, в доме никого нет… но, где же он тогда? – пробормотал Чарли и шагнул через порог.

– Вы уверены? – прошептал у него за спиной Жан-Антуан и вздрогнул, напугавшись собственного пара изо рта.

– Абсолютно уверен, Джон, – серьезно сообщил осматривающийся по сторонам Чарли. – Иначе пыль бы просто взорвалась пурпурным пламенем.

– Но мсье, такого не бывает! Не представляю себе веществ, способных вызвать пурпурное пламя, – продолжил шептать Жан-Антуан, все еще оставаясь за порогом.

– Бывает-бывает, – хрипло усмехнулся Чарли из темноты. – Если враг рядом. Это элементарное волшебство.

Юноша решил больше не позволять расстоянию между ними продолжать увеличиваться и тоже вошел в дом.

– И дверь закрой, – послышался шепот разбойника.

Жан-Антуан взялся за ледяную ручку двери и медленно затворил ее, стараясь не шуметь, поскольку его рациональный ум не мог полностью положиться на элементарное волшебство. И все же сквозняк резко дернул дверь, и та закрылась с густым хлопком, прокатившимся по всему дому. Если кто-то прятался в этих стенах, то теперь он точно знал о визите незваных гостей.

Стало совсем темно. Ветер, гвалтом прокатывающийся по улицам, тут же стих. Пахло пылью, ржавчиной и углем. Где-то неподалеку шумела река, трещали половицы под ногами Жана-Антуана, и слышалось его собственное сбивчивое дыхание. Он все еще держался за ручку двери, крепко вцепившись в нее онемевшими от холода пальцами. Присутствия Чарли юноша не услышал, но решил не звать разбойника, а дождаться, пока глаза привыкнут к темноте.

Постепенно появились тусклые очертания помещения. Здесь не было окон, разбиваясь о витую ковку многоярусной тяжелой люстры, свисающей на уровне второго этажа, свет просачивался в прихожую откуда-то сверху и из соседних комнат. Стены темные, грузно заставленные, скованные массивными балками. Впереди по правой стене вверх вела двухмаршевая лестница, огибала переднюю площадкой и поднималась на второй этаж, где заканчивалась четвертьплощадкой по левой стене, а справа начиналась с четвертьплощадки и аналогичным образом вела на третий этаж так, что с порога между лестничными пролетами можно было разглядеть перила третьего этажа. Столик для писем стоял прямо, сбоку от лестницы в проходе, ведущем вглубь дома. Все это становилось тем бледнее, чем дольше Жан-Антуан вглядывался в окружающую комнату. Все здесь покрывала пыль.

Замершая фигура Чарли вырастала посреди прихожей. Разбойник разглядывал стены в глубочайшей задумчивости.

– Что там? – спросил юноша.

Чарли ответил не сразу, а голос его прозвучал весьма мрачно:

– Осмотрись получше.

Наконец француз смог разглядеть то, что так озадачило Чарли, и сам оцепенел. Более уродливого, безумного и зловещего интерьера Жан-Антуан не смог бы даже вообразить. Все стены в передней оплетали грубые железные прутья, сплетающиеся и образующие кованное решетчатое покрытие – остов, в нескольких дюймах за которым узнавались выцветшие обои и картины времен, когда в доме жил его законный владелец. По три увесистых бруса с глубокими бороздами тянулись сквозь этажи, прикрепленные под остовом к двум противоположным стенам, а между брусьями висело по дюжине туго натянутых тросов и несколько цепей.

Чарли поднял голову и посмотрел на третий этаж. Его лицо залил тусклый свет от окна в крыше.

– Потолок выглядит примерно так же, – с недоумением констатировал он.

– Думаете, он укреплял дом? Крепость из него хотел сделать?

Разбойник теперь внимательно изучал каждую деталь, привнесенную в интерьер джентльменом с красными конвертами. Полы отдавались на его передвижения деревянным скрипом и треском. Чарли закатал рукав. Просунул кисть между прутьями и коснулся стены. Потер пальцами, проговорил под нос:

– Мокрые…

Жан-Антуан почувствовал, что где-то внутри него зарождается тревога. Долго оставаться здесь он не сможет.

– Мсье Чарли?

Тот скользнул по юноше задумчивым взглядом и направился из передней в гостиную справа.

– Это не крепость, Джон.

– А что тогда?

Выйдя вслед за Чарли, Жан-Антуан поразился резкой перемене: в гостиной давно не убирались, но это была самая обычная не слишком заставленная комната, свидетельствующая о хорошем достатке владельца. В запыленных окнах узнавались очертания Стрэнда. Чарли стоял лицом к выходу и изучал тросы, спускавшиеся с верхних этажей через выпиленные отверстия в потолке и заканчивающиеся тяжелыми чугунными противовесами у пола.

– Крепости укрепляют по периметру, – спешно пронесшись мимо Жана-Антуана, сказал Чарли. – Этот дом укреплен в центре. Нужно все осмотреть. Возможно, дом – тайник…

Он вошел теперь в комнату слева. С порога осмотрел такие же, как в гостиной тросы с противовесами, глянул в смежную столовую в глубине дома, за пыльными окнами которой тускло блестели льдины Темзы, и вернулся в прихожую, чтобы внимательнее рассмотреть металлическую конструкцию прихожей.

– …а возможно каземат…

Неожиданно разбойник замолчал и остановился, будто налетев не невидимую преграду. Потянул носом, прислушался к неуловимому тонкому аромату, пронесшемуся посреди холодной темноты передней. Невероятная сила, которой он не мог сопротивляться, развернула разбойника, и он пошел на запах в комнату, откуда только что вышел.

– Ты слышишь это, Джон? – зачаровано прошептал Чарли.

– Нет, – неуверенно отозвался Жан-Антуан.

– Духи… какой дивный аромат!

Юноша помялся и предположил:

– Наверное, на одежде остался запах от духов мсье Артуро. Ничего дивного, позволю себе заметить.

– Нет-нет! Совсем другой запах, – Чарли принялся вдыхать воздух еще и еще, но больше не мог найти то, что привлекло его внимание.

Вдруг он весь встрепенулся и сорвался с места с умоляющим пронзительным криком, разрезавшим тишину дома:

– Подожди!

Словно в помутнении он пустился в погоню по всему первому этажу в поисках запаха духов, а быть может, в поисках чего-то еще, заставляя француза не на шутку обеспокоиться.

– Стой-стой-стой-стой-стой! – в мольбе тараторил разбойник, проносясь в очередной дверной проем. – Кто ты? Кто ты?!!

Но все без толку. Всякий раз, как Чарли забегал в очередную комнату, кремовый шелестящий подол скрывался в соседнем помещении. Аромат невозвратимо ускользал. Мягкий теплый смех, разливавшийся где-то очень далеко, совсем угас. Оставшись одним посреди запыленной комнаты слева от прихожей, разбойник сник и казался сейчас неожиданно одиноким человеком.

– Я потерял его… – пожаловался Чарли, – потерял этот цветочный запах.

– Может быть, вам показалось?

Слова Жана-Антуана остались где-то по ту сторону восприятия разбойника, поскольку в следующее мгновение, что-то внутри Чарли оборвалось, когда слепящий перламутровый летний свет ворвался в большие окна, лишив комнату холода и темноты. Его согревающие лучи коснулись несчастного лица Чарли и ласково повернули голову разбойника к изящной фигуре у окна.

– Но ты ведь почуял его? – не слыша слов юноши, горячно спросил разбойник. – Этот дивный аромат?

Прекрасный образ растаял, и вокруг Чарли вновь сомкнулись промерзшие стены.

– Простите, я не уверен, что понимаю… Здесь ведь никого нет.

– Как же так! Не слышать этого, не чувствовать этого невозможно! – вскипел Чарли. – Тебе не кажется это странным? – решительной поступью он направился к французу, с тревогой вглядываясь в Жана-Антуана. – Ты не слышишь этого, а я слышу… с тобой явно что-то дурное сделали, Вычура!

– Мсье Чарли, откуда здесь взяться запаху духов? Пожалуйста, поймите, сейчас не самое лучшее время, чтобы вновь начать сходить с ума.

Чарли потеряно огляделся. С минуту, казалось, к разбойнику возвращалась способность осознавать происходящее, потом глаза его сурово сузились, а голос зазвучал с прежней твердостью:

– Здесь, должно быть, какое-то колдовство, не иначе!

Теперь перед Жаном-Антуаном вновь стоял знакомый Чарли Бродячие Штаны. Подозрительно вглядываясь в темные углы, разбойник достал щепоть золотой пыли и бросил в воздух с исполненным воли выкриком:

– Пусть разрушатся чары злые и сгинет наважденье!

Холодные искорки беззвучно разлетелись по воздуху и больше ничего не происходило. Жан-Антуан ждал, когда заговорит Чарли, но тот все вглядывался в пространство перед собой, ожидая, что в любое мгновение злые чары покажутся перед своим разрушением.

– Воздух должен загореться пурпурным пламенем? – осторожно спросил Жан-Антуан.

– Нет. Мы должны были услышать гром рушащегося колдовства.

– Но ничего не произошло.

– Точно.

– Значит, – предположил юноша, – здесь нет колдовства.

Черные блестящие глаза не мигая остановились на лице Жана-Антуана.

– Или в стенах спрятаны кости съеденной собаки, Джон. У цыган это сильная защита чар. Если он следил за мной, пока я жил в таборе, и прознал о цыганских хитростях, которым я научился, мне не избавить дом от колдовства, пока мы не найдем кости съеденной собаки. Но мы здесь не за этим, – к великому спокойствию Жана-Антуана добавил Чарли, – поэтому кости искать не станем и будем исходить из того, что чар все же нет.

С минуту разбойник еще постоял, раздумывая над последними словами, затем кивнул себе и зашагал в прихожую.

– Хорошо, тогда, каковы наши дальнейшие действия? – спросил Жан-Антуан.

– Осмотримся в доме получше, на других этажах. Очевидно, на первом этаже он бывал очень редко, а мне необходимо найти помещение, в котором он жил, спал, изобретал свои идеи и продумывал планы. Быть может, удастся найти что-то связанное с паровой машиной.

Жан-Антуан остановился, а Чарли начал подниматься по лестнице.

– Но он ведь может вернуться в любую минуту, так? – обеспокоенно сказал юноша.

– Возможно, – протянул разбойник. Похоже, эта мысль пришла ему в голову только сейчас. Он резко развернулся и посмотрел вниз. – Тогда он увидит наши мокрые следы, на полу. Поймет, что мы еще в доме и…

Договорить ему не позволило увиденное. Лицо разбойника вытянулось. Чарли застыл, глядя через перила вниз.

– Джон! – он указал на столик для писем, стоящий возле лестницы прямо под ним.

По голосу разбойника Жан-Антуан сразу сообразил, что что-то не так. В немом оцепенении Чарли указывал на нечто, ввергнувшее его в это состояние, до тех пор, пока француз не подошел к столику и не увидел красный конверт сам. Его не покрывала пыль.

Из тугой красной бумаги, плоский, подписанной стороной кверху, конверт был одновременно спрятан и оставлен на видном месте не случайно.

– «Гаю Фоксу», – вслух прочитал Жан-Антуан.

Он тут же вскинул глаза к нависающему над ним разбойнику. Шляпа Чарли угрожающе съехала вниз.

– Открой его, – взволнованно прошептал Чарли и сбежал по лестнице к Жану-Антуану.

Словно опасаясь, что конверт отхватит ему пальцы, Жан-Антуан осторожно взял его и опасливо повертел в руках. С обратной стороны конверта блестела сургучная печать. Юноша оторвал скрепленный печатью край и открыл конверт. Над плечом Жана-Антуана показалось настороженное лицо разбойника – он, наконец, узнает тайну красных конвертов!

Внутри конверта покоился обычный листок бумаги, сложенный вдвое. Вытащив письмо, Жан-Антуан развернул его. Посреди листа была выведена лишь одна строчка и больше ничего:

12 часов полуночи

– Что это значит? – сдвинул брови Жан-Антуан.

Чарли усиленно принялся обдумывать возможные варианты и быстро заходил взад вперед по темной прихожей. Для него в мире перестало существовать что-либо важнее этой загадки.

– Что-то может случиться в эту полночь.

– Почему именно в эту? – снова и снова перечитывая загадочную строку, спросил Жан-Антуан.

– Потому что мы нашли конверт уже после полуночи. Значит, речь идет о еще не наступившей полуночи. Ближайшей полуночи.

– Мсье, Чарли, вы не допускаете, что конверт мог пролежать здесь несколько дней?

– Ни в коем случае! – потрясая дрожащими от волнения руками, вскричал Чарли. – Двенадцать часов полуночи… думай… думай! Так! Джон! Очевидно, он хотел, чтобы мы его нашли. Чтобы я нашел конверт.

– Послушайте, но этого просто не может быть, – возразил Жан-Антуан.

– Почему?

– Он не мог знать, что мы придем.

– Он все время наблюдал за домом на Собачьем острове, за Лихими Малыми, за тобой, мной, Красавчиком, Плакнетом, Пьюпиттом, за всеми! Он как-то прознал, что Артуро ищет его для меня. Он мог не просто знать, что я приду, он мог этого хотеть! – дыхание разбойника сбилось, он нервно сглотнул. – Он хочет, чтобы я знал о его плане. Хочет, чтобы я был там в полночь.

– Где?

– Не знаю. Не знаю… – с маниакальным трепетом повторил Чарли. Он лелеял саму идею о том, что ему удалось выйти на след. Вновь подобраться так близко, что сердце отчетливо начинало стучать в каждом капилляре.

Жан-Антуан попытался мыслить шире:

– А вдруг это какая-то загадка?

Чарли остановился, потирая то щетинистый подбородок, то всклоченный затылок.

– Это загадка и есть. Дано время, но не указано место, – подтвердил Чарли.

– Но я подразумеваю загадку менее изощренную, мсье. Вдруг написанное вовсе не имеет прямого или косвенного отношения к какому-либо событию?

– Не больно это логично, Джон. Без обид.

Жан-Антуан безнадежно взглянул на конверт в одной руке и письмо в другой.

– А быть может это не загадка вовсе?

– Вот это уже нечто совсем безумное и невразумительное, – неодобрительно пробормотал разбойник, раздраженный тем, что его отвлекают от запутанных интеллектуальных исканий.

– Может быть это сообщение? Констатация некого факта?

– Полночь всегда наступает под конец суток, в этом нет ничего тайного и констатировать здесь нечего! Ты меня сбиваешь, Джон, – отмахнулся Чарли.

Но вдруг, разбойник понял все, весь план – Жан-Антуан оказался прав – на одно мгновение позже, чем следовало бы. А когда понял, оказалось слишком поздно. В этот момент с тяжелым лязгом что-то в окружающей их железной конструкции громко сдвинулось, из остова параллельно стенам выдвинулись дополнительные перегородки, своего рода двери, и кованые решетки разом перекрыли все выходы из передней и в другие помещения на всех этажах. Жан-Антуан вздрогнул и выронил письмо с конвертом из рук.

– Что это было?

Чарли быстро огляделся и достал обсыпанный золотой пылью клинок.

– Можешь нас поздравить, Джон. Мы приглашены в первый ряд на последний акт, – схватившись за металлическую перегородку, отделяющую его от гостиной, злобно проговорил он.

– Простите?

Разбойник перебежал теперь к другой закрывшейся двери.

– Он здесь. Он все время был здесь! – сокрушенно крикнул он, а затем залился диким смехом и указал клинком в сторону Жана-Антуана. – В жизни не видел бездари, которому не везло бы больше, чем тебе, Вычура.

Жан-Антуан задохнулся от возмущения.

– Ну знаете! Довольно с меня! Как выберемся отсюда, напомните мне как следует врезать вам, мсье, по вашему бесчестному лицу в уплату долга за все тяготы, что мне довелось пережить пока вы строили из себя моего гида.

– Всенепременно! – отвернувшись как от чего-то несущественного, легко бросил Чарли.

Где-то в недрах дома с нарастанием раздалось протяжное гудение, сжавшее внутренности разбойника и француза в тиски. Механически запыхтели разводящие пары котлы. В доме заработало нечто большое и мощное.

– Ха-ха-ха-ха, – отрывисто прокатилось по металлическим прутьям со второго этажа.

Жан-Антуан услышал размеренные шаги и скрип половиц где-то над головой. Чарли стиснул рукоятку клинка и бросился к лестнице, в тот момент, когда на лестничной клетке второго этаже показалась фигура. Запрыгнув на перила, Чарли всем телом бросился на люстру, а человек наверху с неожиданной прытью понесся навстречу разбойнику. Чарли крепко ухватился за цепь, на которой висела люстра, уперся ногами в ее кованые узоры и заревел, выбросив вперед руку с клинком:

– ТЫ!!!

– Я!!! – хрипло грянуло в ответ с полной ненависти решительностью.

Раскаченная весом разбойника люстра понеслась прямо на человека на втором этаже, но резко столкнулась с решеткой, отделявшей лестницу от остальных помещений второго этажа и, прежде чем понеслась обратно, из-за решетки просунулись две затянутые в кожаные перчатки руки, крепко схватившие люстру:

– А ты думал, мы снова драться с тобой будем, да Чарли? – сквозь зубы выдавил человек на втором этаже. – Нет… мы это уже проходили. Финал предсказуем. Сегодня я похороню тебя прямо здесь без лишних церемоний.

Он оттолкнул люстру прежде, чем Чарли успел ткнуть в него острием клинка. Потеряв равновесие в стремительном полете люстры, разбойник неуклюже свесился с нее и стал раскачиваться вместе с люстрой вниз головой.

– Это я тебя похороню! СЛЫШИШЬ? – кричал Чарли, тыча клинком во все стороны подряд. Его шляпа слетела на пол, и без того торчащие в разные стороны волосы Чарли теперь казались еще нелепее. – Я закопаю тебя!

Но человека на втором этаже уже не было. Пойманные в ловушку Чарли и Жан-Антуан снова оказались одни. Лишь продолжающийся гул и пыхтение котлов, заверяли, что все произошедшее – не результат разыгравшейся фантазии одного из них. Француз достал револьвер и стал оглядываться по сторонам.

– Как отсюда выбраться? – крикнул он, с надеждой глядя на безнадежно раскачивающегося Чарли, пытавшегося высвободить свою ногу из переплетающихся деталей люстры.

– Выбраться? – возмутился разбойник. – Я не хочу отсюда выбираться! Я хочу покончить с ним раз и навсегда! Ты слышишь? – исполненный ненависти под-стать джентльмену с красными конвертами обратился он к своему врагу. – Я превращу тебя в лягушку и скормлю моему другу французу!

Высвободиться из люстры Чарли не составило долгого труда. Очень вскоре он свалился и растянулся плашмя на полу с грохотом, перекрывшим работу котлов.

– Мсье! – Жан-Антуан подскочил и помог ему подняться. – Все равно нужно открыть двери. Мы здесь заперты в какой-то очень хитроумной ловушке, и оставлять все как есть рискованно.

– Дельная мыслишка, Джон, – поднимая шляпу с пола, кивнул Чарли.

Разбойник потянулся за мешочком с золотой пылью и поковылял к решетке, перегородившей вход в комнату слева.

– Заклинаю, откройся! – возопил Чарли, швырнув блестящую горсть на решетку, преграждающую путь и подождал. Ничего не происходило. – Да расступится всякая материя пред волшебным повелением моим!

Снова ничего. Жан-Антуан решил поискать какой-нибудь предмет, который можно было бы использовать как рычаг, чтобы отодвинуть одну из кованых дверец. И хотя вся мебель, лестницы и остальные составляющие интерьера были помещены в клетку, весьма предусмотрительно в клетке не оказалось ничего, что могло бы помочь пленнику выбраться.

– Сезам откройся! – продолжал заклинать металл Чарли. – Алаказам! Вот черт!

– Попробуйте поддеть решетку оружием, а я помогу ее сдвинуть, – спешно вернувшись к разбойнику, предложил Жан-Антуан.

– Чары, дело тонкое, Джон…

– Не спорьте, прошу! Мы не знаем, что он затевает.

– Волшебство…

– Волшебства не существует, мсье!

Чарли уставился на Жана-Антуана глазами полными непонимания:

– Но ты же сам видел, как оно светилось!

– Признаю, я что-то видел, но… ничего ведь не получается, – юноша указал на дверь.

Растерянно бормоча, что ничего не понимает, Чарли убрал мешочек с золотой стружкой и принялся просовывать клинок в щель между решетками, чтобы сдвинуть дверцу. Жан-Антуан навалился всем телом и стал пытаться сдвинуть решетку в сторону. Из темноты в комнате, куда они пытались пробраться, раздался смех. Лезвие в руках Чарли отскочило и едва не зацепило лицо Жана-Антуана. Чарли отбросил клинок, выхватил из руки француза револьвер и принялся палить в темноту, просунув руку между прутьями. Отстреляв все патроны, Чарли вгляделся в пустую комнату.

– Никого там нет! – Чарли добела сжал губы от злости. – Он просто жалкий трус!

Снова смех откуда-то из глубины стен.

– Ты скукой решил меня заморить? – крикнул разбойник. – Погоди у меня!

Чарли подобрал клинок и понесся по лестнице, искать уязвимые участки конструкции, откуда легче было бы пробраться в остальной дом. Жан-Антуан остался внизу, отдышаться. Между тем тяжелое пыхтение все нарастало, превращаясь в рокот, становилось быстрее и громче. Где-то наверху натужно заработали шестеренки.

Неожиданно блестящая ручка трости подцепила француза за плечо и дернула спиной к решетке. Налетев на металл, Жан-Антуан ухнул от боли, а трость все продолжала его тянуть назад, глубже впиваясь в его плоть, словно желая уволочь юношу в зазор между прутьями. Треск кожаных перчаток, утягивающих трость назад, прервался. Травмированный и оттого имеющий мало общего с человеческим, клокочущий голос по ту сторону решетки произнес:

– Ты по глупости связался с этим полоумным или такова воля судьбы и тебе суждено умереть вместе с ним?

– Это вы убили Красавчика? – в ответ спросил Жан-Антуан, не чувствуя конечностей от страха.

– Тебе показать, как? – учтиво спросил голос.

Из трости выскочило лезвие, вонзившись в тело Жана-Антуана и выдавив из него дикий крик. Трость провернулась. Жан-Антуан взвыл и схватился руками за плечо.

– Некоторые животные уходят из стаи, чтобы умереть в одиночестве. Таково их внутреннее устройство, – произнес человек по ту сторону решетки. – Далеко же ты забрался от своей стаи, парижанин.

Над перилами лестницы захлопали тяжелые полы пальто Чарли. Разбойник в два прыжка преодолел расстояние до Жана-Антуана и ткнул клинком над тростью, впивающейся в плечо юноши. За решеткой что-то глухо прозвучало, трость с широким плоским лезвием рванулась к шеи Чарли, но разбойник схватился за нее и притянул человека за решеткой на себя, затем еще раз ткнул клинком, а трость развернулась и порезав пальцы разбойника скрылась в темноте.

Жан-Антуан повалился на пол, зажимая кровоточащую рану. Чарли с торжеством разглядел кровь своего врага на клинке.

– Да мы пустили друг другу первую кровь, но не радуйся своему неведенью, – раздался клокочущий голос в стенах темного дома. – Ты уже в могиле и сделать с этим ничего нельзя. О тебе не останется никакого упоминания, Чарли. Никакого надгробья и эпитафии. Никаких похорон. Я предал твое тело бесстрастной холодной пучине несколько минут назад. А вместе с тобой сгинет и заплутавший парижанин.

В темноте между прутьями на втором этаже показалось бледное лицо в круглых черных очках. Жан-Антуан теперь смог разглядеть его. В лоснящейся черной меховой шубе и блестящем черном цилиндре, опираясь на трость, в нескольких футах выше них у лестницы стоял тот, существование кого Жаном-Антуаном подвергалось сомнению до последнего мгновения, пока это казалось ему здравым. И хотя тени волка и вообще никакой тени в таком мраке он не углядел, теперь же ему оставалось только признать, что хотя бы часть безумных рассказов разбойника оказалась ужасной правдой.

– Ты бредишь, трус! – вскричал Чарли. – Иди сюда, сохрани хотя бы остатки достоинства.

– Туда, где стоишь ты, нет ни входа, ни выхода оттуда, – спокойно сообщил голос. – А если перед погибелью ты предпочитаешь поговорить о бреде, я только за! У нас есть еще пара минут.

Тут же пол под ногами Чарли и француза дрогнул.

– Ты безумец, Чарли, – продолжил джентльмен с красными конвертами. – Я презираю все, что хоть сколько-нибудь связано с тобой. Но я хочу, чтобы ты увидел свою жизнь такой, какой она является на самом деле, и осознал весь ужас своего безумия.

– Только через твой труп! – выкрикнул Чарли, грозно указав на своего врага окровавленным клинком.

Человек на втором этаже невозмутимо продолжал:

– Если бы ты был нормальным, Чарли, ты заметил бы, что все люди, через которых ты искал меня, были связаны с одним событием. Если бы ты не был умалишенным, ты бы отправился в Мэйфэир и разузнал, что джентльмен, которого для меня ограбил младший жулик Сканлан, был совладельцем компании, обанкротившейся после злосчастного крушения судна, обещавшего поставить мировой рекорд скорости. Ты бы узнал, что вторым владельцем компании был инженер, друг моего бывшего помощника, Хинли Пьюпитта, но ты сознательно не искал там, где мог найти истину. Настоящую истину, а не выдуманную воспаленным рассудком! Если бы ты мог видеть мир глазами здоровых людей, ты бы заметил красный конверт на столе Артуро, помощника прокурора, благодаря кому инженеру удалось избежать судебных разбирательств впоследствии катастрофы. А теперь, главный вопрос, Чарли, который навсегда докажет, кто из нас прав, ты со своим бредом или мои доводы, за каковыми кроется реальный мир. Хорошенько подумай, прежде чем ответить! Куда пропал инженер? Что с ним стало, Чарли?

– А куда пропал доктор, владелец этого дома? – неустрашимо крикнул Чарли. – Ты и его убил?!

В ответ раздался безудержный сиплый хохот, и лицо скрылось в темноте.

Паровая машина набрала достаточное давление и с протяжным металлическим стоном, пронзительным лязгом и скрежетом вся конструкция, где были заперты разбойник и юноша, дрогнула, и трехэтажная клетка стала медленно ползти вниз вместе со всеми частями интерьера, помещенными в нее.

По мере погружения клетки, пол первого этажа в остальном доме продолжал подниматься вокруг, дюйм за дюймом заточая Чарли и Жана-Антуана все глубже под землей. Доски под ногами пошли волнами, затем, к ужасу пленников, по всему дну клетки из-под пыльных половиц хлынула вода. Столик возле лестницы задрожал и упал в воду. Ваза разбилась о железные прутья, протянутые под половицами. А потом произошло страшное. Южная часть шахты прервалась, и оттуда, грохоча, сквозь прутья хлынула Темза, омывающая фундамент южных построек Стрэнда.

Накатившая волна сбила Чарли и Жана-Антуана с ног. Рука юноши провалилась между донными прутьями клетки, и Жан-Антуан с ужасом задохнулся, поняв, что только эти прутья отделяют их от ледяной пучины под домом.

О да, джентльмен с красными конвертами устроил все так, что под домом с некоторых пор ширилась водная тьма, непосредственно соединяющаяся огромным протоком с Темзой.

Оба они поспешили подняться из воды, настолько ледяной, что мгновенно ломило кости, и бросились к лестнице.

Металлическая пасть, с бурлением изрыгающая речной поток, открывалась все шире. В каждую следующую секунду в опускающуюся клетку вливалось в десять раз больше воды, чем в предшествующую секунду. Темные потоки с недюжинной скоростью носили половицы в бурлящей пене и били по ногам, затрудняя передвижение.

Длинные носки сапог Чарли то и дело проваливались между прутьев, и он застревал. Несмотря на хромоту поврежденной ноги, Жан-Антуан первым добрался до ступеней и поспешил наверх по лестнице, с трудом волоча на себе холодную тяжелую от воды одежду. На верхних ступенях первого пролета его обогнал разбойник. Расшвыривая брызги во все стороны, Чарли вновь ловко вскочил на перила, оттолкнулся от них и прыгнул на кованую стену клетки.

– Давай наверх, Вычура! – крикнул он, встряхивая облепленной скользкими волосами головой и спешно принимаясь перебирать руками и ногами вверх по прутьям.

– Что же сделалось с инженером? – насмехаясь, спросил клокочущий голос сквозь шум воды и механизмов. – Хотя бы обрывки той истории ты мог узнать у Хинли, но ты бежал от правды!

Жан-Антуан полез рядом с Чарли прочь от бурлящей пучины, а на втором этаже тем временем мелькала грузная черная фигура, от нетерпения мечущаяся взад вперед.

Чарли был слишком занят, чтобы отвечать. Постоянно озираясь, разбойник карабкался наверх по грубому железу и каждый раз убеждался в том, что выхода нет. Сколько бы они ни поднимались, а клетка медленно, но верно погружалась, и все быстрее близился тот ужасный и неотвратимый миг, когда потолок третьего этажа клетки поравняется с уровнем пола первого этажа дома.

Из всех возможных вариантов смерти ни Жану-Антуану, ни Чарли не хотелось погибнуть с другим, да еще в ледяной агонии утопленника.

– А знаешь, Чарли, в чем заключается правда? – упиваясь мучениями бесцельно карабкающихся пленников, произнес голос. – Все, что ты когда-либо делал, все, что ты знаешь и помнишь – не имеет никакого смысла. Твое мерзкое существование все эти годы наполнялось смыслом только благодаря мне, только потому, что каждый следующий этап был расписан по часам. Я видел, как ты вновь сходишь с ума, пытаясь понять, что за конверты ходят по городу. Ты следовал за своими необоснованными выдумками и даже помыслить не мог о действительном предназначении, которое выполняли конверты.

Человек в шубе отступил на два шага назад, когда из клетки высунулась скрюченная мокрая рука в подранном рукаве – поравнявшись с ним, Чарли попытался схватить его за горло.

– Что ты задумал? Сколько еще осталось конвертов? – лихорадочно стиснув зубы, спросил разбойник. – Говори!

Джентльмен с красными конвертами вновь лишь посмеялся, а затем постучал тростью по протянутой руке.

– Осторожнее, Чарли. Не хочу, чтобы боль омрачила последние минуты твоей жизни, тебе нужно на редкость ясное сознание для того, что именно ты должен вспомнить.

Вместе с клеткой Чарли опускался вниз и вынужден был засунуть руку обратно, пока ее не зажало между полом второго этажа и прутьями.

– Вспомнить что?! – разбойник поспешил опять подняться по прутьям и поравняться глазами со своим давним врагом.

– Почему ты должен умереть.

– Это бред! Еще посмотреть, кто из нас больший безумец!

– Отнюдь, Чарли, – покачал головой тот. – Уверяю, ты сам захочешь умереть.

– Мсье Чарли! Не слушайте его, нам нужно выбираться! – крикнул Жан-Антуан.

Но разбойник был слишком поглощен встречей, которую так давно жаждал, чтобы обратить внимание на глас здравого смысла. Чарли со смесью обеспокоенности, восторга и презрения посмотрел на джентльмена по ту сторону решетки.

– Даже любопытно, – пробормотал он и снова перебрался повыше по опускающейся кованной стене. – Так, почему я там должен захотеть умереть?

– Потому что не выдержишь того, что знаю я, – с клокочущим упоением тихо проговорил человек в шубе. В голосе скользнуло не только злорадство, но и печаль.

Жан-Антуан посмотрел вниз. Вода металась по замкнутому пространству вырытой шахты, расплескивая массивные волны на стены передней, а первый пролет лестницы уходил все глубже и скрылся уже под водой более чем на половину.

– Чего ж тянуть? – с готовностью проговорил Чарли. – Рассказывай, да посмотрим, здрав ты умом или и сам грешен тем, что осуждаешь.

– О-о, – протянул голос, – сколько раз я мог рассказать за эти годы, но я ведь знал, ты не пожелаешь поверить, кто бы тебе ни рассказал. Тем более я. И сейчас нет никакого смысла пытаться. Ты должен вспомнить все сам. Это единственный путь. Не одна тысяча дней ушла на то, к чему мы пришли теперь. Красные конверты отмечали часы до конца, до этого самого момента. Каждый конверт, возвращаясь ко мне, сообщал о завершении подготовки очередного этапа. Так наступал следующий час и следующий этап. За все годы их было двенадцать. И все ради того, чтобы ты вспомнил.

– Возражу! – возмущенно перебил Чарли, сверкая глазами из-за прутьев. – Сдается мне, на самом деле, все ради того, чтобы заманить меня сюда. Гнусный план труса. И только.

– Ты одержим своими фантазиями и убеждениями. Ты всякий раз бросался в бой, не давая мне позволить тебе вспомнить. Если бы я не ограничил тебя ловушкой, все бы пропало. Я жил тем, чтобы ты вспомнил, пока ты боролся со своими призраками! Я мучил тебя неведеньем, чтобы однажды ты прозрел и снова пережил свою гибель. Это тянулось слишком долго, и должно было закончиться рано или поздно. Полночь, это сейчас, Чарли. Она наступила, когда ты вошел в этот дом. Больше не будет никаких конвертов. Ничего не будет! В полночь все заканчивается! Это конец. То, чего ты так давно жаждал.

Кованая люстра на длинной цепи свисающая с третьего этажа оказалась уже ниже Чарли и Жана-Антуана, и теперь ей оставалось меньше пяти футов, чтобы коснуться воды.

Тросы по ту сторону железного остова неустанно ползли, скрежетали колеса в бороздах рельсов, протянутых через все этажи. Неотвратимо приближался страшный миг. Жан-Антуан не мог больше ждать, пока разбойник внемлет его мольбам, и полез выше, чтобы попытаться выбраться на следующих этажах клетки.

Теперь лестничные пролеты словно бы парили в воздухе, отрезанные клеткой от остального дома. Жан-Антуан забирался все выше, стремясь добраться до последнего из них. И вот, он схватился рукой за перила самого верхнего лестничного пролета и замер, услышав, как где-то поблизости рассыпались осколки стекла.

Мгновение спустя в одной из комнат отдаляющегося третьего этажа мелькнули тени. Перемежением гулких и звонких шагов кто-то прокрался в недрах последнего этажа. Голос же джентльмена с красными конвертами, тем временем продолжал звучать со второго этажа, а значит, это не мог быть он.

Настороженный француз спешно поднялся еще выше и перекинул ногу через перила.

В коридоре над его головой скрипнули дверные петли, и кто-то шмыгнул в соседнюю дверь. Спрыгнув на ступени, юноша ощутил, как подвешенная лестница опасно качнулась под его весом. Он приник к кованой решетке и стал вглядываться в раскинувшиеся по сторонам помещения, но больше признаков чьего-либо движения на третьем этаже Жан-Антуан не увидел и не услышал.

Первый этаж ловушки исчез в бурлении ледяных вод. Блестяще спроектированный смертоносный лифт продолжал свое движение к погибели его пленников.

– Что такое, Чарли? Что ты вдруг увидел? Снова мучительное наважденье? – джентльмен с красным конвертами издал звук лишь отдаленно напоминавший смех, но никак не являвшийся смехом. Это был треск, скрежет и завывание поврежденной гортани, голоса снедавшей его горечи и отвращения. – О, какой ничтожный мир создал твой разрушенный рассудок! Оставь свои фантазии, прошу, лучше вспомни чудовищную явь, Чарли!

Услышав его, Жан-Антуан подошел к краю висящего в воздухе лестничного пролета. Несколькими футами ниже разбойник перебирался вдоль троса, протянутого в отличие от других тросов поперек клетки. В черных глазах разгорелся огонь торжества. Чарли не отзывался на насмешки своего врага. Чумазая рука ухватилась за трос, который теперь резко менял свое направление, огибая миниатюрную катушку, и уходил вниз. К ужасу француза Чарли спешно принялся спускаться к воде. А у самой ее кромки, разбойник резко остановился. Лишь полы его пальто да одна рука опустились в воду. Жан-Антуан перегнулся через перила, взволнованно следя за поисками Чарли и действиями убийцы по ту сторону остова.

В запале разбойник суетился и дергался, нащупывая что-то под водой. Трос, по которому он следовал, вел к одной из решеток, перегородивших выходы. Чарли горделиво хохотнул и стал быстро возвращаться наверх, по-прежнему следуя вдоль троса. Просмоленная веревка на этот раз привела Чарли к стене напротив Жана-Антуана, меняя направление и поворачиваясь на одинаковых катушках. Разбойник завис у перегороженного выхода между вторым и первым этажами оставшегося снаружи дома. Увидев это, джентльмен напряженно смолк.

– Так я и думал, – усмехнулся Чарли, доставая клинок, – не может быть, чтобы ты настолько же хорошо владел волшебством как я, чтобы…

Низкий металлический стон прокатился по дому и поглотил слова Чарли. Неожиданный рывок всей клетки едва ни сбросил разбойника в воду. Он только и успел сунуть лезвие между зубов, да откинулся назад и не свалился лишь благодаря перецепленным через решетки несуразно длинным носкам своих сапог.

От встряски перила под руками Жана-Антуана треснули и накренились вперед. Внутренности юноши подхватил дикий вихрь падения. Он перелетел через перила, отчаянно суча руками и ногами, и тоже зацепился ногой, стопа которой застряла между фигурными столбиками балюстрады откинувшихся горизонтально перил.

Нелепо застывший в диагональной плоскости разбойник засмеялся с висящего вниз головой юноши. Оба оказались зависшими над бурлящей пучиной и ушедшей под воду люстрой. Жан-Антуан истошно кричал на французском и не мог думать ни о причинах странного толчка, ни о пребывании в доме кого-то еще, кого он краем глаза видел на третьем этаже.

Где-то в глубине изощренной инженерной конструкции, в механизме, благодаря которому опускался гигантский лифт, что-то заклинило. Все тросы и цепи слева встрепенулись, затрещали, зазвенели и натянулись, а справа продолжали опускаться, прогибаясь и сворачиваясь все большими петлями.

Произошедшее повергло в ужас и оцепенение джентльмена с красными конвертам.

Чарли же, не теряя больше ни секунды, за несколько попыток раскачался на носках и подтянулся к кованому остову. Перерезал трос, связывающий замочный механизм всех дверей и отодвинул подвешенную на колесиках решетку, преграждавшую путь из клетки в остальной дом. Разрезанный трос устремился вниз по своей траектории, огибая все катушки и открывая остальные выходы. Путь в застрявшую между этажами грандиозную ловушку снова был свободен.

Ловко, с азартом волка, почуявшего кровь, Чарли проскользнул в проем у пола второго этажа и быстро выпрямился в ночной тени. Их взгляды встретились. Джентльмен с красными конвертами отступил на шаг и сжал свою трость. Он сливался с окружающей темнотой еще больше, чем разбойник. Чарли не выпускал клинок. Их разделял всего один поворот, огибавший оплетенный клеткой атриум. Оба они были готовы отбросить свое холодное оружие в сторону и выстрелить друг в друга в каждое следующее мгновение.

– Я не имею намерения более продлевать наши мучения, Чарли, – произнес джентльмен с красными конвертами. – Плана больше нет, тебе повезло, ты выбрался благодаря своим друзьям, а значит, умрешь, не зная правды. Мне же повезло меньше, я помню все, и оттого моя смерть будет мучительней, но в глубине души я верю, что ты тоже помнишь. Так может быть, ты наберешься смелости заглянуть в себя и расскажешь нам, почему мы собрались здесь сегодня? Гляди сколько слушателей!

Трость указала в направлении третьего этажа, чуть выше висящего Жана-Антуана. В свете окна в потолке показались лица Питера и Эйлин. Радость оттого, что им удалось сломать механизм ловушки, на глазах таяла под пристальным взглядом убийцы.

– О, в какую опасную авантюру они готовы были ввязаться ради тебя, Чарли, даже не подозревая, какая доля вины за содеянное мной лежит на тебе. Не подозревая, что какая-то часть тебя рыщет в поисках погибели, и помогать тебе напрасно. Рискуя свернуть себе шеи, они проникли в этот дом, любезно указанный мистером Флинтом. Они гадали, что из твоего бреда есть правда, а что есть вымысел, а потом оказались в этом доме и поняли, что правды о тебе никогда даже не знали.

Слушая этот далекий от человеческого голос, Жан-Антуан перестал болтаться и просто переводил потрясенный взгляд с Эйлин, мелькавшей где-то на границе поля его зрения, на Чарли и джентльмена с красными конвертами.

Наверху разнесся рокот, весь дом загудел, вторя этому шуму. Звенья цепей медленно растягивались под тяжестью трехэтажного лифта. Колеса в рельсах неумолимо корежились, поддаваясь неравной нагрузке. Металл выл и трещал. Вся клетка чуть накренилась в сторону от заклинившей части, и цепь люстры, казалось, висела теперь наискось.

– Вы глупцы и невежды, – наливаясь клокочущей злобой возопила кривая прорезь рта на бледном лице. Джентльмен снова указал на Эйлин и Питера. – Вмешались в то, чего понять не можете, а если бы поняли, то сами выпустили бы этому безумцу всю кровь. Из жалости и отвращения.

Тусклый холодный отблеск круглых очков обратился к разбойнику.

– Помогите Вычуре и уходите, – крикнул Чарли своим друзьям и зашагал к джентльмену с красными конвертами.

В следующее мгновение разбойник сорвался с места и бросился на своего врага. Тот сразу же приготовился отразить нападение, и когда Чарли налетел на него с кулаками, джентльмен проворно перебросил его через себя. Ударившись ногами о дверную притолоку, Чарли схватился за своего врага и, падая, утащил его за собой в распахнувшиеся двустворчатые двери. Оба скрылись в глубине дома, круша все вокруг, и швыряя друг друга во все стороны.

Питер, мельком взглянув на отстраненно оставшуюся на месте Эйлин, побежал к ближайшему входу в клетку. Эйлин же с минуту борясь с самой собой и выбирая между правильным и честным, со всех ног бросилась совсем в другую сторону, в глубину третьего этажа, где был тайный лаз, сооруженный джентльменом с красными конвертами, чтобы перемещаться между этажами вне клетки, во время движения лестницы.

Не допустить, чтобы с Чарли случилась беда – было главной задачей для нее. Мимо остановленных кочергой шестерней и перекидывающихся через стену под потолком тросов смертоносного лифта, она вернулась к висящему на петлях платяному шкафу у стены в комнате, через окно которой они залезли с крыши в дом. Из отверстия в полу отчетливо донесся треск ломающегося дерева и сдавленный крик. Эйлин ухватилась за металлические перекладины, ввинченные в стену между этажами, и стала спускаться вниз сквозь пол.

Несколько отборных воровских ругательств вырвалось у Питера прежде, чем ему удалось втиснуться в узкий остаток дверного проема клетки и проскользнуть с третьего этажа в покосившуюся стальную конструкцию, уходящую далеко внизу в прокатывающиеся в темноте ледяные волны. Как только Питер уперся носками в остов клети и перенес свой вес на стену лифта, вся конструкция загудела и ощутимо просела, приняв тяжесть еще одного человека. Седовласый прижался поближе к решетке и стал перебираться вдоль нее к фрагменту лестничного пролета, под которым болталась безнадежная фигура юноши. Здесь и сейчас Питер как никогда прежде ощущал, насколько он стар для таких трюков.

– Держись, Джон! Сейчас я буду тебя вытаскивать, – бледнея, крикнул Тид Жану-Антуану.

– Каким образом? – француз попытался повернуть шею на звук голоса Питера, но тут же почувствовал, будто падает и постарался перестать двигаться.

– Там видно будет.

– А если я упаду, как думаете, у меня есть шансы выжить?

– Видишь зубцы, торчащие из воды?

Жан-Антуан поднял глаза к бровям, чтобы увидеть уходящую к воде цепь, расплескивающиеся по первому этажу дома брызги и все еще носящиеся по волнам половицы.

– Нет…

– Под тобой люстра, Джон. Советую все же не падать, иначе пройдешь сквозь нее, как масло сквозь нож.

– Это поговорка такая?

– Нет, это то, что может произойти, если не перестанешь раскачиваться.

– Но я ничего не делаю! – встревожено вскричал француз.

– А ты постарайся еще получше ничего не делать. Я уже близко.

В самой парадоксальной форме это была чистая правда: Тид, наконец, добрался до фрагмента лестницы, прикрепленной к стене клетки и слез вниз, перебравшись теперь под этот лестничный пролет и почти что поравнявшись с Жаном-Антуаном, однако ему было никак не дотянуться до француза даже, если бы тот постарался дотянуться до Питера.

Эйлин вздрогнула, когда в двух парах футов от нее, прямо за дверью небольшой комнаты раздался насмешливый скрежет поврежденной гортани. Тут же спиной вперед в комнату ввалился Чарли и, расшвыривая во все стороны капли с мокрого пальто, чуть не падая, оскальзываясь и пытаясь сохранить равновесие, волчком метнулся к стоявшей у окна вазе, чтобы впоследствии зашвырнуть ею во врага.

Джентльмен с красными конвертами вошел следом медленно, не растрачивая силы попусту и слегка отклоняясь от летящих в его сторону предметов. Если сначала он был взбешен и напуган оттого, чем обернулась их сегодняшняя с Чарли встреча, то за несколько минут, пока они сражались, скрытые от глаз Эйлин, в нем произошла пугающе разительная перемена, в результате которой он смог вернуть себе самообладание.

Увидев его совсем рядом, Эйлин оцепенела и вжалась в стену. Мысль о том, чтобы неожиданно напасть, застать врасплох и обезоружить джентльмена с красными конвертами тут же растворилась в лихорадочном немом крике мошенницы. Это было не лицо, а искусно имитирующая лицо маска из тонкой кожи. Узкие плотно подогнанные швы обрамляли скрытые под маской изгибы и контуры лица. Края маски были спрятаны под воротником и цилиндром, но отгибались у висков, где выпускались наружу волосы.

Эйлин привыкла к грубости и жестокости мужчин, к животным, безжалостным законам, которые царили на улицах и их многократно усложнившимся и развившимся разновидностям, правящим в светском обществе. Но существо, возникшее перед ней, было извращенным чудовищным подобием человека и не имело ничего общего с обычными проявлениями жестокости. Вся исключительная для женщины закалка, какой обладала Эйлин, оказалась совершенно бесполезна перед обезображенным интеллектом человека под маской. Страх обезоружил ее, и удачный для нападения момент был упущен: круглые линзы очков обратились к Эйлин.

– А, мисс Вэйвуд! – учтиво произнес нечеловеческий голос сквозь отвратительно раскрывающуюся прорезь рта, будто не замечая летящих в него книг. – Мне жаль, что вы стали свидетелем подобных событий, но вы сами виноваты. Вы крайне неразборчивы в привязанностях. Это вас и погубит. Не нужно делать удивленный вид, вы давно подозревали, что за вами следят, только сообразить не смогли, что это связано с Чарли, а не с вами. По моим наблюдениям вы не представляли ни угрозы, ни важности, однако сегодня вы вмешались в план, который я создавал и воплощал в жизнь много лет. Этот план был безупречен, но не учитывал вас, мисс Вэйвуд. Вы – лишняя деталь. Следовательно, вас нужно всего-навсего вычеркнуть из плана. Поверьте, убить вас, увидеть вашу кровь, ваши внутренности мне будет куда приятнее, чем оставлять послания на потных грязных мужских телах, разящих перегаром даже после смерти.

В темноте блеснуло лезвие, выпущенное из рукоятки его трости. Джентльмен снова держал трость за конец, так что мог пользоваться ею, как режущим крюком. Рука его была изящно отведена назад, в любой момент готовая полоснуть тростью по горлу Эйлин. Он предупреждающе выставил вперед зажатый в другой руке клинок, меньше минуты назад отнятый у Чарли, словно получше прицеливаясь к хрупкой белой шее для удара лезвием трости.

– Вы безнадежно больны, – пятясь, проговорила Эйлин.

– Не более чем Чарли, сами знаете, – ответило искусственное лицо, хищно наклоненное вбок и пристально наблюдающее за каждым шагом Эйлин.

Резкий, намного более быстрый, чем ожидала мошенница, взмах отправил трость точно к цели. В этом движении было не только умение, но и жажда отнять жизнь.

К тому времени, как лезвие проделало полпути, Эйлин только заметила его, только почувствовала, как где-то внутри умирает непоколебимая уверенность в том, что она будет жить. А потом, что-то большое и тяжелое обрушилось на джентльмена с красными конвертами. Идеальный взмах руки, с точностью художника подкрученный мановением запястья, оборвался, позволив Эйлин отшатнуться от дрогнувшего лезвия. Это Чарли запустил в своего врага грузным, обтянутым зеленым атласом креслом. Еще мгновение, и он бы опоздал, а темноту заброшенного дома оросила бы горячая кровь мошенницы.

Джентльмен с красными конвертами не устоял на ногах и вместе с креслом обрушился на стену. Заваленный грудой обломков и оглушенный, он обмяк на полу и казался мертвым.

Быстро оправившись и игнорируя оставшийся, подобно ожогу, след ужаса в ее душе, Эйлин проворно скользнула к обездвиженной фигуре, черным мехом растекшейся по полу, и легким воровским движением сгребла трость джентльмена и клинок Чарли.

Разбойник подскочил к ней, взял за локоть и оттащил подальше. Он заговорил сбивчиво и спешно:

– Скорее уходи! Парадная дверь загорожена клеткой, но можно выбраться через окна.

– Нет, я не оставлю тебя!

– Ты сделала для меня больше, чем я мог бы просить. Ты спасла меня из плена. Спасла от неминуемой гибели. Но сейчас ты здесь не нужна.

– Ты позволил пойти с тобой! Пойти до конца! Узнать твою тайну!

– Эйлин! Я не хочу, чтобы ты видела то, что я сделаю с ним. Я не хочу, чтобы кто-то видел, как я убиваю.

– Однажды ты уже пропал. Не хочу, чтобы история повторялась. Я выйду из этого дома только с тобой, Чарли Бродячие Штаны! И если ты думаешь, что мне нужно твое одобрение, то крупно заблуждаешься.

Кривая хитрая ухмылка растянулась на уставшем лице разбойника.

– Коварная твоя душа, – восхищенно протянул он.

– Ты потерял, – протянула она ему клинок, а сама с ловкостью и грацией прокрутила тростью, точно завоеванным трофеем.

Будучи ободренным победой, Чарли благородно склонил голову, принимая клинок, и величаво повернулся к обломкам кресла:

– Он пропал! – тут же вскричал разбойник.

Жан-Антуан не чувствовал своих ног, зато не мог избавиться от мучительного чувства, будто в голове его ползают муравьи. Он висел почти спиной к Питеру и лишь краем глаза видел какое-то движение недалеко от себя.

– Не могу до тебя достать, Джон, – в сердцах посетовал Тид, словно извиняясь за то, что собирается бросить француза на волю судьбы. Он перепробовал разные возможности сократить расстояние, забираясь повыше и упираясь макушкой в древесину лестничного пролета, откидываясь как можно дальше от клетки и держась на двух пальцах за решетку, но все было без толку.

– Тебе придется раскачаться, – с минуту подумав, решил Питер.

– Но вы же сказали, этого делать никак нельзя!

Тид нервно покивал за спиной у Жана-Антуана, а вслух соврал:

– Я был неправ. Послушай, другого варианта нет. Разве что ждать, пока эта дьявольская железяка рухнет в воду или пока перила не оторвутся вместе с тобой.

– А как раскачиваться?

– Делай взмахи обеими руками, я тебя поймаю.

Сначала Жан-Антуан просто нелепо извивался всем телом, оставаясь висеть на одном месте. Мокрый сюртук сковывал его движения. Но затем у него получилось проделать несколько размахов небольшой амплитуды.

– Кажется, нога выскальзывает, – испуганно крикнул юноша.

– Не останавливайся.

Тид повыше уперся ногами в решетку и откинулся, сжав пальцы добела вокруг одного из прутьев клетки. Крепкая мозолистая рука протянулась навстречу все сильнее раскачивающемуся Жану-Антуану. Очень скоро юноша почувствовал ритм и раскачивался все лучше и ровнее, подобно маятнику, а не веревке.

Он радостно стал сгребать воздух руками всякий раз, как подлетал к Питеру, в надежде, что тот сейчас ухватит его руки, и каждый раз отлетал от Тида с выражением чернейшей обреченности.

Поняв, что ему нужно отважиться на больший размах, что у него есть только два пути, Жан-Антуан отбросил все сомнения и со слепой решительностью дважды сильно качнулся вперед-назад. Результат не заставил себя ждать. Заметно ускорившись и проделав два больших размаха под крутым углом, француз услышал треск отрывающихся перил.

Подлетая к Тиду, он уже знал, что сейчас сорвется.

Внутренности его подхватил смертоносный вихрь падения. Все в глазах замелькало. Сила, сдерживающая его ногу, внезапно отпустила Жана-Антуана, и на ничтожно короткое мгновение он стал невероятно легким и свободным. Но он немыслимо страшно падал, ускоренный вращением.

Питер растянулся в воздухе, ловя падающего Жана-Антуана.

Лихорадочно вцепившись в предплечье седовласого, юноша продолжил свое стремительное падение. Нога так и не высвободилась из оторвавшихся перил. Прочерчивая головокружительную дугу, Жан-Антуан несся к стене клетки и одновременно соскальзывал с руки Питера. В следующее мгновение он не удержался и полетел вниз. Снова все его внутренности сжались. Он падал теперь параллельно решетке, пытаясь ухватиться за прутья.

И вот, пальцы его больно зацепились за грубый метал, и Жан-Антуан всем телом с огромной скоростью налетел на кованную стену клетки, разбив сковавшую ногу древесину.

Встряска непременно передалась всей конструкции. С оглушительным треском и свистом разрубаемого воздуха тросы на обездвиженной стороне опускающего механизма лопнули, оставив эту сторону лифта висеть только на цепях. Несколько из тросов, разорвавшись, взвились вверх и разбили окно в крыше над атриумом.

– Стекло падает! – крикнул Питер, прижавшись поближе к прутьям под навесом из лестничного пролета.

Ушибленный Жан-Антуан зацепился на несколько футов ниже Питера, а потому не был так же защищен, как и он, поэтому спешно вжался в решетку, размазавшись по ней пуще седовласого.

Звонким, грохочущим и шелестящим градом мириады смертоносных ничтожно малых и ужасающе больших осколков посыпались из-под потолка третьего этажа на висящую ниже клетку. Разбиваясь о прутья, большие осколки градом брызгали во все стороны и рассыпались по полу третьего и второго этажей. Дробь тяжелых острых стеклянных капель грянула о ступени, под которыми затаился Питер.

Воздух по всей клетке замерцал, словно вспенился от стеклянных искр. Зажмурившийся Жан-Антуан услышал этот свистящий шквал, ощутил скользящие удары по спине и плечам, и тут же почуял угрожающее сухое дуновение стеклянной пыли.

Затопившая первый этаж ловушки вода зашипела и вскипела под натиском обрушившегося града. Тонущее стекло миллионами всполохов озарило неистовствующую водную рябь и затихло. Хотя кое-где по дому еще долго просыпались одиночные звонкие осколки, скатываясь в щели, падая с верхних этажей и выпадая из опустевшей оконной рамы в крыше.

В наступившей тишине Жан-Антуан осмелился открыть глаза и оглядеться. Темноту дома теперь нарушал алмазный блеск, с каким очерчивались контуры парящих в воздухе лестничных пролетов и этажей вне клетки, сплошь усыпанные стеклом, да сонное кружение снежинок осыпающихся с крыши.

Завывшие сквозняки обдали атриум морозной свежестью.

– Выбираться нужно, Джон, – зашептал Питер. – Тихо совсем стало. Не к добру.

Облепленная мокрыми волосами голова медленно показалась из-под пола третьего этажа через лаз. Два блестящих черных глаза пристально обшарили комнату в поисках пропавшего человека в маске и, не мигая, остановились на шторах, слегка колышущихся от дуновения ветра из окна, через которое в дом проникли Эйлин и Питер. Снизу, сквозь лаз в полу донесся голос мошенницы:

– Я что-то слышала здесь, на втором этаже. Где-то хлопнула дверь.

Блестевшие над полом глаза скосились вниз, к лазу:

– Точно?

– Да.

Голова Чарли стала опускаться, потом остановилась, он снова задержал подозрительный взгляд на шторах, прищурился, и быстро скрылся под полом.

Спустившись, Чарли нагнулся за своей шляпой, под которой уже растекалась лужа, и водрузил ее на голову.

– Звук был там, – чуть испуганно прошептала Эйлин, показывая в сторону южных комнат, выходящих окнами прямо на Темзу.

Распахнув дверь, в которую недавно влетел волчком вместе со злодеем, Чарли швырнул полгорсти золотой пыли в темноту угловой южной комнатки.

– Дорога моя – дорога пролития крови врага моего! – грянул повелевающим шепотом разбойник вслед мерцающим золотым стружкам. – Пусть враг мой умрет и покой обретет, да не вернется никогда в мир живых ни трупом ходячим, ни призраком бесплотным, ни во плоти живой!

Из этой комнаты вело еще два выхода, оба слева: в коридор и в большую гостиную.

Среди обломков и покосившейся мебели, переступая следы недавней драки, Чарли и Эйлин шмыгнули к приоткрытой двери в гостиную. Эйлин жалась к разбойнику, настороженно вглядываясь в темные углы и ниши.

Только рука Чарли потянулась к ручке двери, как внутри с эхом, какое бывает только в поистине больших залах, проскребло что-то тяжелое, но стоило Чарли отворить дверь, как звук прекратился. Джентльмен с красными конвертами или заманивал их в очередную ловушку, или получал удовольствие от этой игры в запугивание.

Бросив горстку золотой пыли прежде, чем войти в зал, разбойник скороговоркой себе под нос повторил заклинание:

– Дорога моя – дорога пролития крови врага моего! Пусть враг мой умрет и покой обретет, да не вернется никогда в мир живых ни трупом ходячим, ни призраком бесплотным, ни во плоти живой!

Они вошли, и каждый шаг здесь отдавался глухим эхом. Бросившись на своего врага, несколько минут назад, Чарли скрылся с ним именно в этом зале, но в пылу драки даже не заметил необыкновенной умиротворяющей красоты интерьера.

Это было величественное помещение, просторное, не загроможденное безвкусной мебелью. С потолка свисала уменьшенное подобие люстры атриума, которая теперь ушла под воду вместе с первым этажом клетки. Все здесь служило лишь одной цели – подчеркнуть огромный камин из темного мрамора, над которым нависал большой портрет мужчины и женщины во весь рост, чопорно взирающих со стены, но любовно держащихся за руки. В нынешнем запустении зал показался Эйлин пристанищем призраков, при жизни изображенных на картине, но в былые времена он бы поразил мошенницу естественной, любовно воссозданной роскошью и уютом.

– Наверно, это он и есть, – заворожено присматриваясь к портрету, шепнула Эйлин Чарли на ухо. – Тот доктор, которому принадлежал дом?

Но черные блестящие глаза напряженно всматривались отнюдь не в картину.

В темноте следующей комнаты что-то блестело. Блестело, подобно круглым линзам очков. Разбойник ничего не ответил и зашагал навстречу бою, навстречу смерти и убийству. Он оставил Эйлин позади, забыв о ней, забыв предупредить, что уходит отсюда. Его мысли уже перенеслись в скорое будущее, когда он стоит над умерщвленным телом безжалостного убийцы. Пальцы крепче обхватили мешочек с золотой пылью.

Привлекший его внимание блеск медленно скрылся в глубине юго-восточной угловой комнатки, но оттуда донесся скрип половиц. Слишком намеренный и долгий для того, кто хотел бы остаться незамеченным, но осмотрительно тихий, чтобы привлечь внимание только Чарли.

Влетев в комнату, он обнаружил, что здесь больше никого нет, а блестели теперь только стекла в дверцах буфета, но распахнутая дверь слева вела в последнюю комнату второго этажа, северо-восточную. Там он его и поджидал, решил Чарли. Идеальное место для такого труса, как его враг.

Разбойник без страха ступил в загроможденную темноту. На фоне выходящего на рассветную улицу Стрэнд окна здесь повсюду возвышались черные очертания завешанной чехлами мебели. Сквозняк приводил в движение каждую фигуру, и Чарли пришлось достать из-за ремня клинок, чтобы колоть каждую из них. Он чувствовал на себе его взгляд. Он знал, что где-то здесь, в длинной, устроенной подобно галерее комнате дышит еще одна пара легких. Это было идеальное место, не только чтобы напасть на Чарли, но и для того, чтобы победить в равном бою.

Разбойник остановился на середине комнаты, завидев движение, напоминающее поворот головы. Фигура эта притаилась у выхода на балкон-коридор второго этажа – туда Чарли выскользнул сегодня сразу, как только вырвался из клетки. Но джентльмен с красными конвертами продолжал шевелиться, и разбойник уже засомневался, что за ним наблюдают.

Больше было похоже, что враг Чарли потерял разбойника из виду в этой темноте и теперь отчаянно силиться вновь найти его.

А потом случилось невероятное:

– Чарли, – позвала Эйлин, спешно выбегая из большого зала в коридор, обступающий клетку. Под ногами ее захрустели осколки стекла, но Эйлин словно в помешательстве ничего не замечала. Голос ее был лишен воздуха от потрясения и буквально молил ей помочь, спасти от неведомой горчи и страха, обрушившихся на нее за то малое время, что она оставалась одна. – Чарли! Что здесь делает этот портрет?!

Ее оскальзывающиеся на битом стекле шаги свернули в восточное крыло, она приближалась к выходу, возле которого затаилась фигура, заслышавшая голос мошенницы. В следующее мгновение, джентльмен с красными конвертами сделал шаг из комнаты, оказавшись лицом к лицу с Эйлин.

В стремительно выброшенной вперед руке сверкнул револьвер. Кожаная перчатка затрещала. Пальцы человека в маске напряглись перед тем, как спустить курок. Чарли завопил и выпрыгнул из темного дверного проема следом за ним.

Сбив его с ног, оторвав врага от пола и отправив в сокрушительное падение прямо в один из разверзнутых входов в клетку, Чарли отклонил выстрел, и пуля угодила в цепь, на которой висела люстра атриума. Всплеснув волны, люстра и кусок цепи ушли глубоко под воду.

Толчок от опустившейся на дно клетки тяжести передернул всю конструкцию.

Со всей силы ухнув о лестничный пролет под тяжестью вцепившегося в него Чарли, маска джентльмена с красными конвертами разразилась криком боли. Некоторые осколки стекла прошли сквозь мех и впились ему в спину точно так же, как осколки, порезавшие колени Чарли, но в отличие от человека в маске, разбойник этой боли не заметил.

Едва оправившись от падения, не позволяя врагу подняться, Чарли придавил его грудь сапогом, схватил ненавистную руку в перчатке, сжимающую револьвер и рассек ее клинком. Кровь обагрила руки разбойника. Револьвер выпал, покатился по ступеням и сорвался в воду.

Пыхтя и в беспамятстве стискивая зубы, Чарли вонзил клинок в древесину лестничного пролета рядом с головой врага, набрал горсть золотой пыли, с силой обрушил кулак об затянутое маской лицо и злобно растер металлическую стружку по отверстиям маски. Джентльмен с красными конвертами зашелся кашлем, стал задыхаться и брыкаться, чувствуя, что его дыхательные пути сжались от частиц золота. Грудь его в агонии конвульсивно забилась под подошвой сапога разбойника.

– Умри! – повелел Чарли, снова набрал золотую пыль и снова обрушил кулак на маску. – Умри, наконец! Умри и не возвращайся никогда!

Пальцы разбойника сгребли маску и сжали в кулак. Чарли с силой содрал маску с поверженного человека и отбросил в сторону.

Он видел его лицо однажды, но память не сохранила четкого образа, однако увиденное лицо стронуло и что-то еще в памяти Чарли. Что-то чрезвычайно черное и страшное, но крайне непонятное и намного более сильное, чем его ненависть. Ничем не удивившее разбойника лицо неожиданным образом напомнило о чудовищной тайне, сути которой Чарли даже не помнил.

На Чарли смотрели блеклые зеленые глаза из-под тяжелых, но распахнутых век. Тонкий нос и худощавое лицо были такими же бледными, как и маска. Тонкие усы придавали небольшому невыразительному рту толику мужественности. Таково было лицо, образовавшееся на черепе, под которым размещался мозг гения и опаснейший ум маньяка.

Лицо это вселяло чувство жалости и угрозы. Сквозь выражение мучений на лице джентльмена с красными конвертами постоянно пробивалась воля к превалированию над болью.

Чарли с безразличием поглядел в изучающие его глаза. А потом Чарли увидел раскачивающийся остаток цепи от люстры и хрипло посмеялся.

– Сейчас, – протянул он, поднимаясь на ноги.

Он без тени жалости стал обоими ногами на своего врага, засунул мешочек с золотой пылью обратно в карман и поймал цепь. Опустившись снова на одно колено, Чарли стал обматывать цепь вокруг тонкой длинной изможденной шеи мужчины.

Все еще откашливаясь, тот принялся пытаться скинуть разбойника в воду, но не мог. Он бил Чарли ногами, кулаками, размазывая по одежде разбойника собственную кровь, но Чарли все равно наматывал и наматывал петли, сдавливая горло своего врага до тех пор, пока цепь не натянулась от самого потолка клетки и не оборвалась где-то наверху.

Завязалась безмолвная возня. Превосходство ненависти над милостью.

Разбойник принялся душить его. Душить безымянное порождение собственных кошмаров, стягивать металлические петли вокруг бьющейся в ужасе головы. Джентльмен с красными конвертами протиснул пальцы между звеньев, чтобы хоть немного ослабить давление. На бледном лице выступили вены. Одной рукой он пытался схватиться за Чарли, но лишь слепо шарил рукой в пространстве. Разбойник весь дрожал от напряжения, все больше стягивая цепь.

– Джилкрист Чарльз Мидуорт третий! – вдруг истошно выкрикнул джентльмен, тщетно борясь с обвившейся вокруг шеи цепью.

– Что это еще за абракадабра такая? – насмешливо отозвался разбойник.

Обагренная кровью блестящая перчатка схватила разбойника за ворот и сжала его рубаху. Тусклые зеленые глаза с ненавистью и мольбой впились в лицо Чарли сквозь пелену наступающего помутнения. Но мольба эта была не о пощаде. Еще немного и цепь окончательно повредит ему горло, он никогда уже не сможет заговорить. А в последующее мгновение плоть покорится металлу, и жизнь покинет его. Он не успеет, он не поговорит с Чарли, вот в чем таился его истошный, но немой предсмертный крик.

Сквозь звенья было видно, как на его напряженной шее проступили кровоизлияния. Эти же звенья раздавливали пальцы его левой руки, он уже не мог ни пошевелить ими, ни выдернуть их из жующей металлической пасти. Впервые за долгое-долгое время, Чарли вновь оказался настолько жесток к нему и неумолим, а значит, был совсем близко от того, чего добивался джентльмен с красными конвертами.

В своей ненависти, агрессии и слепом страхе, Чарли повторял нечто, некогда происходившее, что уже делал и чувствовал много лет назад. Увидевший эти признаки джентльмен с красными конвертам повторил, выжимая последние остатки воздуха из легких и надеясь, что его слова проникнут несколько глубже обезображенного и запутанного сознания разбойника – он искренне надеялся, что слова эти отзовутся в душе Чарли.

Пальцы черной перчатки с треском сжали грязную мокрую рубаху разбойника.

Дрожащие губы выдавили последнюю мольбу:

– Вспомни, кто такой Джилкрист Чарльз Мидуорт третий…

Горящие черные глаза, искаженное болью и яростью чумазое лицо, облепленное мокрыми волосами, с триумфом нависшее над поверженным врагом, над проваливающимся в темноту, в бездыханную агонию джентльменом с красными конвертами, медленно, сначала совсем незаметно, стало разглаживаться под тенью обвисшей мокрой шляпы.

Сцепленные истрескавшиеся от частого пребывания на ветру губы разжались. Сдвинутые в злобе брови, едва вернувшись на свое обычное место, горько выгнулись и окрасили лицо разбойника тенью недоумения, а затем и печали. Руки, так жаждавшие почувствовать хруст под цепью, ослабли и соскользнули с ледяных звеньев.

Однако безумные глаза, будто принадлежавшие кому-то другому, вопреки действиям тела все еще продолжали таращиться на побежденного, силясь выжечь в голове джентльмена с красными конвертами смертоносную рану.

Но огонь безумия и жестокий азарт постепенно гасли во взгляде разбойника, и когда погасли совсем, Чарли застыл над побежденным врагом, не замечая ни его самого, ни новой волны разрушений в поврежденном механизме ловушки.

Во внезапно опустившейся тишине онемевшие от созерцания происходящего взгляды верных друзей напряженно приковались к разбойнику.

Все они замерли в ожидании исхода боя.