1. Столик на одного

Если бы Сэм Йетс не был так огорчен недавним телефонным разговором с женой, звонившей с Земли, он повнимательней пригляделся бы к официанту, пока тот был жив.

«Ты получишь извещение от моего адвоката», — написала ему Сесиль после того, как он позвонил ей месяц назад и сообщил, что будет работать в Службе Безопасности ООН, штаб-квартира которой расположена на Луне.

Сесиль сказала тогда, что хочет поговорить о своих чувствах. На самом деле она имела в виду его чувства… а когда он сказал ей об этом, она бросила трубку. Ну и ладно! Одной проблемой меньше!

— Вот ваш столик, — сказал араб-официант бледному, тяжело дышащему маленькому человечку, который, очевидно, гораздо дольше, чем Сэм, пробыл вдали от земного солнца и гравитации.

Ресторан «Мулен Руж» славился своей французской кухней, хотя владела им семья алжирских дипломатов, аккредитованных в ООН. Алжирцы всего лишь в третьем поколении, они не забыли еще своих египетских корней. Кабильская революция лишила их дипломатических постов, но они решили не возвращаться в Алжир. Ресторан был очень популярен среди экспатриантов, оставшихся на постоянное жительство на Луне.

Коротышка тщетно требовал себе отдельного столика, очевидно не зная, что на Луне существуют свои, особые правила. Йетс не был полицейским в полном смысле этого слова, но своей наблюдательностью всегда гордился. Вот и сейчас он внимательно следил за своим спорящим соседом по столику. Тот явно не был жителем Луны. Скорее всего, прибыл с какой-нибудь орбитальной станции.

Парадоксально, но факт: на Луне — небесном теле, сопоставимом с Меркурием, жизненного пространства постоянно не хватало, в то время как на орбитальных станциях, строившихся в вакууме, таких ограничений не было. Станцию начинали сооружать с электромагнитной оболочки, защищавшей ее обитателей от космического излучения, затем внутрь подстраивались все необходимые конструкции. Если потом требовалось увеличить объем жилых помещений, просто расширяли площадь электромагнитного щита. Орбитальные станции росли, как коралловые рифы, ощетиниваясь алюминиевыми балками, покрываясь стеклянными панелями, лениво поблескивающими в черной пустоте.

На Луне же люди жили в туннелях, с огромным трудом пробитых в скалах. Большая часть отвоеванного у камня пространства использовалась для строительства не жилья, а дорог. И все равно добраться до какой-нибудь отдаленной точки лунной колонии часто бывало довольно трудно. На орбитальных станциях такой проблемы просто не существовало — лифты, занимавшие минимум полезного места, могли в считанные секунды доставить пассажиров или груз до пункта назначения.

Конечно, было бы достаточно легко построить колонию не в недрах Луны, а на ее поверхности, но в условиях естественного гравитационного поля электромагнитные экраны не работали, что делало всю затею бессмысленной — разреженная лунная атмосфера не могла защитить людей, находящихся на поверхности спутника, от смертоносного космического излучения.

Была и еще одна причина — психологическая. С самого начала освоения Луны повелось, что все сооружения должны быть защищены многометровым слоем камня, и колонисты цеплялись за эту традицию, чувствуя себя в безопасности только под прикрытием несокрушимых скал.

В обеденном зале «Мулен Руж» было всего шесть столиков на двоих, так что предоставлять отдельный столик коротышке никто не собирался. Йетс тщетно собирался не обращать внимания на докучливую ссору, рассеянно поглядывая на других посетителей, среди которых было всего две женщины (к ним Сэм всегда проявлял повышенный интерес), пока наконец ему не принесли заказ — запеченную форель.

По другую сторону узкого прохода несколько столиков занимала делегация индийских дипломатов. Среди пятерых смуглых мужчин в строгих костюмах и узких галстуках сидела женщина в оранжевом сари. На лбу у нее Сэм заметил багровую точку — кастовую метку.

В ближнем конце зала клиентура была более разношерстной. За соседним столиком двое молодых парней громко говорили на каком-то незнакомом языке, который Йетс наугад определил как славянский.

Столик рядом с кухней занимали мужчина и женщина. Суровое лицо мужчины обрамляла густая черная борода, старившая его лет на десять. Он, как и Йетс, ожидал заказа. Свой стакан с водой бородач придерживал сверху рукой — видимо, как и спорящий с официантом коротышка, он прибыл с орбитального спутника, где по всей посуде приделывали по краям ободки, чтобы при вращении станции жидкость не выливалась. Он сидел с отсутствующим видом, ни на что не обращая внимания.

Однако на его соседку внимание обратить стоило. Йетс это сразу отметил. Черные короткие волосы девушки чудесно гармонировали с белой, а не бледной, как у всех жителей Луны, кожей. С этими контрастными цветами удивительно хорошо сочетались и калейдоскопические контактные линзы, которые, несмотря на то что были в моде, вообще-то мало кому шли.

Девушка подносила ложку ко рту, когда ее искрящиеся глаза встретились со взглядом Сэма. Она отвернулась с недовольным видом.

Сэм тоже отвел взгляд, чувствуя некоторое смущение. Но в конце концов смотреть — не преступление, завести разговор — тоже, и он не особенно огорчался, когда ему отвечали «нет». Тем более что это происходило достаточно редко.

Коротышка наконец-то уселся на свое место, фыркая от возмущения. Йетс кивнул ему, что могло рассматриваться и как приветствие, и как оскорбление. Значение кивка в Центральной Пенсильвании, где Сэм родился и вырос, было иным, нежели на Луне, где люди придерживались иных обычаев, и уж вовсе ничего не имело общего со смыслом, который вкладывали в него жители орбитальных станций.

Йетс про себя сразу решил, что его сосед по столику прибыл со Звездного Девона. Эта станция была основана англичанами — «фермерами» (на самом деле многие из них имели титулы) для снабжения продовольствием всех внеземных колоний. Чтобы произвести небиологическим путем настоящую пищу, а не какие-нибудь там водоросли, годные лишь для очищения воздуха, требовалось чрезвычайно дорогое оборудование, которое составляло большую часть стоимости орбитальной станции.

Звездный Девон должен был покончить с этим натуральным хозяйством. Низкая стоимость межорбитальных перевозок, эффективность выращивания животных и растений в специально созданных условиях, высокий профессионализм биотехников и агрономов, не уступающих по своему уровню инженерам с металлургических спутников, делали эту задачу вполне выполнимой.

Да, судя по йоркширскому акценту и куртке из твида, этот ворчливый чудак действительно прилетел с Девона. Сэм всю свою жизнь играл с собой в такую игру — наблюдал, задавал себе вопросы и пытался ответить на них. Похоже, сейчас он одержал маленькую победу. Если бы все на свете решалось так просто…

Такая пустышка, как Сесиль, не должна больше влиять на его жизнь. Конечно, она не так уж глупа, да и вся затея с женитьбой сначала выглядела достаточно прилично. В конце концов, не его вина, что все так закончилось.

Йетс поднял стакан с водой, поглядывая на своего соседа. Тот не переставая что-то ворчал.

Хотя… Нет! Он не ворчал, а наговаривал что-то в микрофон! Причем микрофон, вероятно, был вживлен ему в горло, а не спрятан в воротнике — не видно специальной подушечки. В этот момент вода из стакана выплеснулась прямо в лицо Сэму, оросив глаза, лоб и темно-русые волосы.

Сила тяготения на Луне требовала от землянина повышенного внимания к своим движениям, пока не успели выработаться определенные рефлексы. Инерция воды здесь была ничуть не меньше, чем на Земле, поэтому, когда стакан остановился на уровне губ, слабая гравитация не смогла удержать жидкость. Йетс шепотом выругался, все посетители смотрели на него. Официант, несший с кухни две тарелки с десертом, поставил их на ближайший столик и молча подал мокрому клиенту салфетку.

Йетс искоса посмотрел на девушку с калейдоскопическими линзами — она смеялась, а заметив его взгляд, притворно смутилась и снова занялась своим супом.

Денек выдался не из лучших.

Теперь мысли Йетса переключились на девушку. Ей надо побольше улыбаться. Улыбка так красит ее, смягчая и гармонизируя черты лица.

Фигура у нее тоже ничего. Платье из черной ткани с беспорядочными белыми полосками хорошо подчеркивало ее грудь. Да все ее тело являло собой великолепный ансамбль — стройные ноги, высокий бюст, а кроме того, отличное состояние мускулатуры. Сэм подумал, что вряд ли находился бы в такой прекрасной форме, если бы даже провел на Луне столько же времени, сколько она.

Движения этой девушки, плавные и медленные, свидетельствовали, что она уже привыкла к низкой гравитации. С ленивой грацией подносила она ложку ко рту, не проливая ни капли. Будь ее движения хоть чуточку быстрее, суп бы непременно расплескался. Йетс как раз проделал только что подобный опыт со стаканом.

Официант поставил десерт перед высоким бородачом, который даже ухом не повел, думая о чем-то своем. Его безразличие к еде выглядело снобизмом. Может быть, там у них, откуда он прибыл, принято так вести себя в ресторанах? Черт его знает, откуда он приехал!

Внезапно Йетс вспомнил, что этот бородатый парень не посмотрел в его сторону, когда он выплеснул на себя воду. Его глубоко посаженные глаза во время этой комической сценки неотрывно смотрели в стену. Бородач либо был чересчур рассеян, либо обкурился наркотиков, либо — что вероятнее всего — просто спятил.

— Позвольте, сэр, — почтительно произнес официант по-английски с французским акцентом, ловко выдернул у Сэма из руки мокрую салфетку и заменил ее новой, прежде чем тот вспомнил, что в данный момент он просто посетитель ресторана, а не офицер Безопасности.

Йетс невольно задумался, сколько еще языков может знать этот араб. Ну, английский тут необходим, поскольку здесь часто бывают дипломаты, наверное, еще и…

Внезапно официант закашлялся, обрызгав при этом Йетса и, видимо, перепугав его соседа-коротышку: тот моментально отъехал на стуле к каменной стене — части несущей конструкции пещеры.

Араб прикрыл рот мокрой салфеткой, в его глазах мелькнул ужас. Йетс с недоумением посмотрел на него, потом деликатно отвернулся. Кажется, у этого парня сегодня тоже плохой день. По крайней мере, другие посетители не таращатся на него, как…

Пятна на скатерти были алыми, капля, которая с кашлем попала в стакан Йетса, растворялась, образуя маленькие красные водовороты.

Йетс был высок — шесть футов, два дюйма, и поэтому когда он вскочил, отшвырнув стул и стол в разные стороны, то сумел дотянуться и поддержать падающего официанта. Тот снова закашлялся, изогнулся, вскинул руки, как бы отталкивая Сэма, но это была уже судорога. Отброшенная салфетка взлетела вверх и плавно опустилась на пол. От крови она была ярко-алой.

Стул Йетса перелетел через проход, всполошив шестерых индийцев, которые затараторили что-то на родном языке. Они явно не понимали, что происходит.

Сэм Йетс тоже этого не понимал. Он видел только, что официант уже мертв, хотя его тело еще изгибалось, упираясь ногами в стол, за которым сидели девушка и бородач.

Йетс прослужил три года в армии США, два из них — в Центральной Америке, когда президент Стюарт посчитал, что в мире станет безопаснее, если в каждой никарагуанской хижине будет по американскому солдату. Сэм видел, как подобным же образом, выкашливая кровь, умирают люди, которым пуля пробила оба легких.

Но он не слышал выстрела. Мультизвуковая пуля в этих тесных туннелях произвела бы страшный шум. Наконец официант окончательно рухнул, опрокинув столик, тарелка с супом медленно по дуге полетела в сторону. Черноволосая девушка неуклюже увернулась от падающего тела. Рот ее был открыт, но она не кричала, а лишь машинально подняла руки, словно хотела защититься от Сэма, которого приняла за убийцу человека, корчившегося сейчас на полу в кровавой агонии.

Бородатый мужчина медленно повернул голову к Йетсу. В глазах его не было ни одной мысли, казалось, его разум не участвует в этом движении.

Но Сэму Йетсу некогда было наблюдать за реакцией посетителей. Он лихорадочно осматривал ресторан. С этой стороны никто выстрелить не мог. Значит, пуля прилетела из-за входной двери или…

Двое европейцев, сидевших около двери, в панике вскочили с мест. Когда Сэм отвернулся, один из них уже нажимал на кнопку, открывающую аварийный выход. Завыла сирена. Сигнал должен быть подан на ближайший патрульный пост.

Дверь, на которую напирали снаружи, открылась не сразу. В проходе столпились стоявшие в очереди люди, на их лицах было написано любопытство.

Нет, из коридора никто не стрелял. Звук выстрела перепугал бы этих зевак до смерти.

Йетс не успел задержать европейцев, но особо не огорчался, ибо был убежден: они бежали не потому, что были убийцами — просто их, как и всяких нормальных людей, напугал вид легочного кровотечения. Конечно, они могли понадобиться в качестве свидетелей, но их будет легко найти по отпечаткам пальцев на обеденных приборах. А возможно, они и сами свяжутся со Службой Безопасности после того, как придут в себя и сообщат о происшедшем в своем посольстве.

Нельзя винить их в том, что они перепугались. Руки Йетса были алыми от крови, вытекшей из легких официанта.

Из кухни после включения сирены никто не выбежал. Наверное, там нет никого. Человек — слишком редкое и поэтому дорогое существо на Луне, обслуживающего персонала здесь немного. Официант вполне мог выполнять обязанности и кассира, и повара.

Дверь в коридор не выпускала клиентов, пока они не оплатят счет, и одновременно сдерживала очередь. Что поделаешь, на Луне даже дипломатам приходилось принимать пищу уровня четырехзвездочного ресторана в помещении, соответствующем по размерам обыкновенной земной забегаловке.

Нет, на кухне все-таки должен кто-то быть. Йетс на бегу распахнул дверь и устремился к телефону, ожидая увидеть ошарашенного и бледного от страха повара.

Их оказалось там целых четверо, хотя в живых оставалась только женщина лет тридцати, черноволосая, но с голубыми глазами. Скрючившись в углу между стеной и плитой, она в отчаянии зажимала рот обеими руками.

Мужчина средних лет лежал на полу. Его обуглившаяся рука, сжимающая половник, касалась раскаленной конфорки. Воняло горелым мясом. Рядом билась в судороге вторая женщина, на которую из открытого холодильника одно за «другим опрокидывались блюда с салатом. Еще один мужчина, гораздо старше первого, возможно даже, его отец, ничком лежал в центре помещения, отброшенный распахнувшейся дверью.

Давно уже Сэму Йетсу не приходилось видеть столько крови. С тех пор как он осматривал бункер, в котором находилось семнадцать никарагуанских детей. Тяжелый снаряд пробил крышу и разорвался внутри.

Телефон находился слева от двери. Йетс шагнул вперед, стараясь не смотреть больше по сторонам. Он попробовал вытереть запачканную в крови руку о рубашку, стремясь при этом не испортить пиджак и не смазать какие-нибудь важные отпечатки.

Тем временем в кухню проскользнул коротышка — сосед Сэма по столику и, таращась по сторонам, принялся бормотать что-то в свой микрофон.

Сэм Йетс был далеко не спокоен, просто он привык не давать волю эмоциям, полагаясь только на рефлексы, приобретенные в Центральной Америке. Конечно, это было не его дело, но он все-таки схватил коротышку за отвороты куртки испачканными кровью руками и прижал его к стене.

— Какого черта ты здесь делаешь, приятель? — рявкнул он ему в лицо. — Убирайся, или я тебе…

Хотя что он мог ему сделать? Этот фермер со Звездного Девона (если он действительно оттуда) был явно напуган и совсем не походил на обыкновенного зеваку. Он продолжал нашептывать безжизненным голосом, словно робот:

— Женщина в углу жива и невредима, находится в шоке. Мужчина лежит на полу и не шевелится. Другой…

— О Господи! — опомнился Йетс и разжал руки, отпуская его. Это же всего лишь жалкий перетрусивший фермер, которому он, Сэм Йетс, только что погубил костюм, а себе — карьеру офицера Безопасности, ибо вмешался не в свое дело. Сесиль была бы рада узнать, как бесславно началась служба на Луне ее бывшего мужа.

Йетс достал из потайного внутреннего кармана личную карточку сотрудника Безопасности и прижал ее к плате телефона. Вместо того чтобы набрать свой личный номер, он надавил на красный треугольник — вызов Службы Безопасности.

За его спиной, спотыкаясь, бродил по кухне этот проклятый фермер и с видом слабоумного бурчал в свой микрофон. Время от времени он оттягивал окровавленную ткань куртки, очевидно опасаясь, что кровь просочится насквозь. Возмещение убытков будет стоить Сэму месячного оклада, если только у него будет оклад после нанесения столь серьезного морального ущерба достопочтенному члену общества.

— Служба Безопасности, офицер Гомес, — с сильным испанским акцентом произнес женский голос.

Ниша в стене, где висел телефон, была рассчитана на большой обзорный экран, но этот аппарат не передавал изображения, как и большинство других местных телефонов. Конструкторы не учли неизбежного притока населения на Луну, и кабели, проложенные в толще скал, были рассчитаны на число абонентов, которые жили здесь еще в двадцать втором веке. С тех пор прошло уже семьдесят лет, все линии были перегружены, и никто не хотел связываться с прокладкой новых.

За дополнительную плату можно было получить в пользование канал изображения, но стоило это безумно дорого, и мало кто раскошеливался. Те же немногие счастливчики, у которых была видеосвязь, могли, как правило, созерцать лишь изображение хорошенькой телефонистки на коммутаторе.

— Инспектор Сэмюэл Йетс, — произнес Сэм, наклоняясь к отверстию микрофона. Аппарат был повешен низко, явно не рассчитывали на его рост. — Вы получили сигнал тревоги из «Мулен Руж», Центральный Сектор? Здесь четыре трупа и женщина в шоке, так что побыстрее…

Человечек со Звездного Девона выскользнул из кухни. Дверь осталась открытой, и на пороге появилась девушка с калейдоскопическими линзами. Она явно прислушивалась к тому, что говорит Сэм.

— …пришлите кого-нибудь, не откладывайте до следующей смены.

— Минутку, — произнес голос из динамика. Диспетчер проверяла, есть ли поблизости свободные сотрудники.

Девушка неотрывно смотрела на Сэма все то время, пока он ждал ответа диспетчера. Может быть, она просто боялась отвести взгляд, чтобы не увидеть лужу крови? Не похоже. Ее лицо было бесстрастно, подбородок тверд — полный триумф воли над эмоциями. Это удивило Йетса, немногие неподготовленные люди могут оставаться спокойными при виде стольких трупов.

— Ожидайте прибытия патрульного отряда, сэр, — произнесла наконец диспетчер напевным голосом, прерываемым потрескиваниями из динамика — телефон плохо переносил влажную и жаркую атмосферу ресторанной кухни. — Медицинская бригада прибудет, как только будет возможно. Извините, в эту смену слишком много вызовов.

— Хорошо, я жду, — ответил Йетс, засовывая карточку обратно во внутренний карман.

— Значит, вы из Службы Безопасности? — произнесла девушка у него за спиной. Голос у нее слегка дрожал, видимо, она все же напугана. Наверное, считала его убийцей. — Как вы здесь оказались?

— Я спросил у начальства, где тут есть хороший ресторан, мне посоветовали этот. — Сэм едва сдерживался, его коробил ее обвиняющий тон.

Дома быть офицером Безопасности значило носить высокие ботинки и ходить, помахивая дубинкой. Йетс проработал год, а потом устал, видя, как вытягиваются лица знакомых, когда он упоминает о своей профессии. Произношение у этой девушки американское, и она явно считает, что он во всем этом замешан.

— Теперь вы знаете, кто я, — сказал Сэм. — А вы-то кто?

Он посмотрел через ее плечо в зал ресторана. Там оказались только двое перепуганных индийцев. Все остальные убежали, даже в коридоре никого не было видно.

Официант все так же неподвижно лежал поперек перевернутого стола. На его измазанном кровью лице было написано предсмертное удивление.

— Я — доктор Элинор Брэдли из Нью-Йоркского университета, — ответила она с вызовом. — Аккредитована при Генеральном Секретариате. Мои исследования заинтересовали кое-кого в Секретариате и в правительстве моей страны.

«Не лезь не в свое дело, вонючий коп», — прочел ее мысли Йетс. Она права, это действительно не его дело. Забавно, что они оба так думают.

По коридору подъехала открытая машина с четырьмя патрульными. Йетс бросился им навстречу и по дороге налетел на стол, который от столкновения со страшной силой врезался в стену и развалился на куски.

Индийцы забились в угол, опасаясь, видимо, новых сюрпризов от здоровенного парня, не избавившегося от земной неуклюжести.

Из машины выпрыгнула светловолосая женщина-лейтенант и приложила к дверному устройству свою личную карточку, не толще Сэмовой. Она подозрительно взглянула на Йетса. Нет, это был не лучший его день, впрочем, тем четверым арабам повезло еще меньше.

— Я просто обедал здесь, — объяснил Йетс, вручая ей свою личную карточку. Он прочитал фамилию лейтенантши на нагрудном кармане — Есилькова. — Из этого парня вытекло столько крови, словно ему враз вскрыли все вены. Выстрела не было. Еще три трупа — на кухне, там же женщина в шоке.

— Тодд, Шедрон! — Лейтенантша махнула рукой, и двое патрульных направились в сторону кухни. Держалась она очень уверенно. Йетс был на две ступени старше по званию, но сейчас он выступал в роли простого свидетеля.

Третий патрульный уже возился возле трупа официанта, доставая переносной диагностический прибор из сумки.

— Так, четыре насильственные смерти, — пробормотала лейтенант Есилькова, оглядывая зал, Йетса, индийцев, смирившихся, по-видимому, с неминуемой гибелью, Элинор Брэдли. — А медицинская бригада прибудет только через час! — И она выругалась по-русски.

— Ах, да! — спохватился Йетс. — Вот эта женщина, ее фамилия Брэдли, говорит, что она доктор.

— Я антрополог, инспектор, — торопливо проговорила Брэдли, испепелив взглядом Йетса. — И ничем не могу помочь вам, разве что поговорить с той женщиной на кухне…

Есилькова с легким презрением посмотрела на черноволосую красавицу, обратившуюся к ней не по званию, и отрезала:

— Спасибо, мы сами справимся.

Она рассеянно ткнула ногой диагностический прибор и буркнула:

— О женщине позаботится Тодд.

Третий патрульный уже разложил аппаратуру возле трупа и опутал тело официанта серебристой сетью датчиков. Острие каждого из них сквозь одежду касалось кожи.

— Прибор показывает, что смерть наступила семь с половиной минут назад, — заявил патрульный. — Если только у покойного не было повышенной температуры перед смертью.

— Он вопросительно посмотрел на Йетса.

Тот развел руками, показывая, что не имеет ни малейшего представления о предсмертном состоянии официанта. Он совсем забыл, что руки у него в крови, пока не заметил, что Брэдли и двое полицейских внимательно его разглядывают.

— Э-э, видите ли, я его подхватил, когда он начал падать, — смущенно пробормотал Сэм. Похоже, обстановка несколько разрядилась.

— Понятно, — проговорила лейтенантша, нарушая неловкое молчание. Она махнула левой рукой, приказывая подчиненному вернуться к работе. Йетс заметил, что правую она постоянно держала на кобуре игольчатого станнера. — Здесь еще кто-нибудь был, когда это произошло?

— Конечно, — влезла в разговор Брэдли, хотя спрашивали вовсе не ее. — Все места за столиками были заняты.

— Вот их было шестеро, — медленно начал Йетс, показывая на индийцев. Проклятое бабье! Всюду лезут! — Поднялась паника, и все, кроме этих, сбежали. Но их будет легко отыскать по отпечаткам пальцев.

Хорошо бы этого психа со Звездного Девона не нашли или нашли бы, когда он уже забудет, как с ним невежливо обошлись.

— Никаких следов укола, — хмуро сказал патрульный, глядя на сине-зеленую шкалу прибора. — Я проверял трижды, проводимость меняется только там, где кровь попала на кожу.

— Ксао, мне нужна копия на пленке, — раздраженно бросила Есилькова. Потом уже более спокойно обратилась к Йетсу: — Сэр, не могли бы вы…

— Соня, пленка закончилась, — подал патрульный голос откуда-то снизу. — Копию можно будет сделать только по возвращении на станцию.

Лейтенантша снова выругалась. Йетс уловил только интонацию, но по лицу Брэдли понял, что та при желании могла бы перевести замысловатую русскую фразу. Говорят, отвратительный язык. Неплохо бы его выучить и пользоваться, когда попадешь в очередную передрягу.

Один из патрульных вывел из кухни женщину. Она все еще находилась в шоке. На абсолютно белом, без единой кровинки, лице сияли безумные голубые глаза. Полицейский бережно поддерживал ее за талию, отчего оба напоминали влюбленную парочку.

Сам полицейский выглядел тоже весьма неважно. Йетс вспомнил, как он сам избавился от завтрака, впервые попав в подобную ситуацию. Кстати, ему было тогда столько же лет, сколько этому парнишке.

— Никто к ним не входил, лейтенант, — сквозь зубы произнес патрульный, борясь с приступом тошноты. — Все случилось неожиданно.

Он снял фуражку свободной рукой и вытер лоб. Поддерживаемая им женщина что-то тихонько бормотала на незнакомом языке.

— Простите, лейтенант, мне чуть не стало плохо, — извиняющимся тоном сказал патрульный. — Вообще она говорит по-английски, но сейчас что-то лопочет по-своему. Тодд думает, что это не арабский.

При этих словах Брэдли с победным видом посмотрела на Есилькову, но удержалась от снисходительной улыбки. Сэм отметил про себя, что антрополог и этот язык наверняка знает.

— Ну ладно, — сказала лейтенантша, сурово глядя на молодого патрульного и оставив без внимания неприязненный взгляд Брэдли. — Главное мы знаем. Видимо, это яд…

Тут она неуверенно посмотрела на Йетса, как бы обращаясь к нему за поддержкой.

— Что это? Самоубийство?

Сэм кивнул в ответ, начиная испытывать симпатию к этой женщине, показавшей, что нуждается в его совете, но не успел ничего сказать.

Ксао оторвался от своего прибора и произнес:

— Это не яд, Соня. Вирус.

— Что?

— Вирус, — повторил патрульный спокойным голосом, словно речь шла о чем-то будничном, а не о смерти. — Клетки легочных альвеол совершенно разрушены. Сплошная каша. Когда, говорите, это произошло?

Ксао смотрел на Йетса. Все смотрели на Йетса, на его руки, испачканные кровью официанта.

Ксао вскочил на ноги, одновременно выхватывая из сумки маску с осмотическим фильтром, и торопливо натянул ее. Все остальные невольно отшатнулись от Сэма. Он смотрел в призматические глаза Элинор Брэдли и думал, что, жестикулируя во время разговора, он, наверное, касался руками глаз… или губ.

Лейтенант Есилькова сняла с пояса подземный передатчик и подошла к стене.

— Мне плевать, что там у них еще обнаружится, — сказала она, прикладывая антенну к полированному камню. — Нам нужна медицинская бригада, и немедленно.

 

2. Роковая ошибка

Родни Бэтон неплохо зарабатывал как инженер на Земле, но на Звездном Девоне получил звание всего лишь техника четвертого класса, а попросту говоря, мальчика на побегушках, да и в тайной организации его положение было примерно таким же. Поэтому он и оказался на Луне, в штаб-квартире ООН.

Ему платили намного больше, чем он получал за выполнение своих легальных обязанностей, но и риск был соответственный.

Он дрожал от страха. Ему хотелось заползти куда-нибудь в темный угол, подальше от людей, и свернуться там клубочком.

Выбравшись из «Мулен Руж», он долго бежал, то и дело спотыкаясь. Техник привык к пятидесятипроцентной псевдогравитации на Звездном Девоне, поэтому здесь, на Луне, ему приходилось несладко. Он понимал, что лучше встать на роллеры, как все нормальные люди, но не мог заставить свое тело подчиниться мозгу, пока организм не переработал огромное количество адреналина, выброшенного в кровь.

До гибели официанта в ресторане Бэтон думал только о деньгах и власти, которые он получит за участие в заговоре. Он понимал, конечно, и раньше, что риск существует, — более того, сам его просчитывал. Но тогда это были всего лишь бесстрастные цифры, вроде данных о производстве зерна. Все сразу изменилось, когда он впервые в жизни столкнулся с легочным кровотечением, увидел пятна крови на столе, на посуде, почувствовал ее запах в воздухе.

Впереди по коридору виднелось что-то вроде развязки. Вращающиеся голубые огни аварийных служб бросали сияющие потоки света на бежевый потолок туннеля, окрашивая его в новые, зловещие оттенки. Частные машины были остановлены, и одетые в униформу шоферы вместе со своими высокомерными хозяевами переругивались с полицией. Большое скопление народа несколько успокоило Бэтона, теперь он видел, что никто не интересуется им. В конце концов, на свете есть вещи поважнее, чем его, Родни Бэтона, секретная миссия, какой бы рискованной она ни была.

Он неловко столкнулся с тремя парнями, разговаривавшими на каком-то восточном языке, которые пытались протиснуться между стеной и шестиместной машиной. Сидевший в ней роскошно одетый шофер громко пререкался с женщиной в скромной униформе дорожной полиции.

Женщина выглядела довольно хрупкой на вид, но специальная программа упражнений для полицейских давала им в условиях пониженной гравитации большое преимущество в силе по сравнению с обычными смертными. Женщина ухватила шофера обеими руками за то место униформы, где к нормальной одежде пришивают воротник, и оторвала его от сиденья, так что его голова высунулась в окно.

— Посмотри вокруг, придурок! — пронзительно кричала она ему прямо в лицо. — Посмотрел? Видишь, что творится? А теперь проваливай отсюда, или одним идиотом на свете станет меньше!

Единственным пассажиром этой машины была толстая негритянка, увешанная золотыми украшениями, которые мелодично звякнули, когда она приподнялась со своего места. Бэтон заглянул через машину, чтобы рассмотреть, что случилось впереди.

Около десятка патрульных отчаянно ругались и размахивали руками, пытаясь направить поток транспорта в объезд. На обочине дороги несколько медиков в белых халатах, взволнованно переговариваясь, суетились вокруг неподвижно лежащего человека. От стоявшей неподалеку на разделительной полосе» скорой помощи» еще двое их коллег тащили носилки.

Пострадавших было трое. Они, должно быть, находились на роллерах, когда это случилось. Перекатывающиеся внизу несущие валики заставляли тела шевелиться, словно жизнь еще не ушла из них. Тюрбан одного мертвеца совсем размотался.

Кровь сплошь покрывала одежду и лица погибших, как будто они побывали в чане с алой краской. Ужасная догадка осенила Бэтона. Он в ужасе оглянулся. Непрерывная лента роллеров во многих местах была запятнана красным, прохожие в общей суматохе этого еще не заметили. Запах крови явственно чувствовался в воздухе.

В крови был вирус. Тот же, что Бэтон принес в «Мулен Руж» в баллончике, спрятанном в одежде. Только одно удерживало техника со Звездного Девона на месте — миниатюрная камера, вшитая в отворот пиджака. Повинуясь закрепившемуся рефлексу, он повернулся, чтобы занять более удобную позицию для съемки, и принялся наговаривать в микрофон:

— Мужчина, женщина, девочка-подросток, — ее покрывало с маленькими жемчужинами лежало на краю тротуара, — в коридоре…

Бэтон взглянул на светящуюся табличку на стене.

— …в коридоре Д-Д двести один, — продолжил он вполголоса. Время указывать не требовалось — встроенный микропроцессор делал это автоматически.

Он наклонился так, чтобы камера панорамировала ленту роллеров.

— На движущейся ленте видны свежие следы кровохарканья, следовательно, их смерть наступила несколько минут назад.

Шофер плюхнулся обратно на сиденье. Его пассажирку внезапно вырвало прямо на пестро раскрашенное платье.

Они не ожидали, что крови будет так много. Бэтон, по крайней мере, не ожидал. Его била дрожь, когда он проходил мимо неподвижно лежащего сотрудника Бюро Утилизации, которого вызвали, чтобы остановить движение ленты в этом районе. Лицо мертвеца было покрыто крупными каплями предсмертного пота.

Этот тоже готов. Но все они должны были умирать тихо, быстро и незаметно, как морские свинки… А вместо этого — кровавое месиво. Бэтон только однажды видел нечто подобное, когда вскрыл грудную полость живого голубя. Кровь, везде кровь, ярко-алая, кишащая вирусами.

Кровь на Родни Бэтоне, на его одежде, на коже.

А может быть, и в его легких.

Техник снова бросился бежать, но теперь на него уже точно никто не обращал внимания. Машина, которую остановили полицейские у кордона, на огромной скорости обогнала его. Мелькнуло искаженное ужасом лицо шофера. Другие пешеходы тоже ускоряли шаг, поминутно оглядываясь на страшное место, которое они только что миновали.

— Д-Д двести три, — бормотал на бегу Бэтон. — Д-Л девятьсот девять.

По ближайшей к тротуару полосе мчалась «скорая», заполняя коридор двухголосым ревом сирены и блеском голубого маяка. Бэтон, зазевавшись, едва не оказался под колесами. Чтобы не зацепить его, водитель вывернул машину на тротуар. Совершенно потеряв над собой контроль, Бэтон рванулся вперед, не слыша проклятий, которыми осыпал его водитель.

Лежащий на носилках в «скорой» араб с перемазанным кровью ртом уже умер, поэтому водителю не следовало так торопиться.

Бэтон решил, что вирус попал в систему вентиляции ресторана и с током воздуха был занесен в ближайшую очистительную установку. Это могло объяснить смерть семейства на Д-Д двести один — они, очевидно, проходили мимо «Мулен Руж». Правда, оставалось непонятным, как заразился араб, которого увезли на «скорой».

Аэрозольный баллончик, лежащий в кармане у техника, был теперь пуст. Его зарядили смертоносным содержимым при отрицательном давлении, а затем внешняя поверхность была тщательно простерилизована ультрафиолетом.

Видимо, еще до того, как баллончик был разряжен в ресторане, произошла утечка, или вирус стал распространяться какими-то неучтенными путями. Если они — он и его начальство — не учли этого, возможно, они допустили и другие ошибки.

— Л-Л пятьсот тридцать один, — автоматически шевелил губами Бэтон.

Шлюзы для выхода на поверхность располагались во многих местах колонии, но технику был нужен только один из них.

Для удаления всевозможных отходов здесь до сих пор использовались обыкновенные насосы и трубы, проходящие по поверхности. На Земле с этой целью уже давно применялись гравитационные коллекторы, спрятанные под мостовыми. Зато для насосов требовалось меньше энергии, к тому же, располагаясь на поверхности, они не занимали дорогого подземного пространства.

Канализационные трубы, так же как и проходящие параллельно им водопроводные и воздушные линии, искусственно подогревались, но тем не менее время от времени замерзали. Иногда они забивались осадком, и тогда происходил разрыв. В вакууме их содержимое мгновенно замерзало и смотрелось очень красиво, напоминая причудливые пики, особенно при лунном закате.

Именно поэтому сотрудникам Бюро Утилизации необходимо было иметь доступ на поверхность. Они, конечно, старались покидать безопасные подземные туннели как можно реже, только когда было абсолютно невозможно исправить повреждение изнутри. Бэтон собирался использовать шлюз для своих целей.

Мозг Бэтона снова работал как хорошо отлаженная машина. Если бы он позволил сейчас эмоциям взять верх, он бы с диким криком принялся срывать с себя испачканную зараженной кровью одежду.

Трупы в туннелях и мертвец в «скорой» показали, что все это бесполезно. Если бы он поддался панике и отказался от выполнения задания, можно было бы распроститься с мечтой о богатстве и власти, ради которых он поставил на карту свою жизнь.

— Л-Л пятьсот тридцать девять, — машинально пробормотал он, вступая на следующую секцию движущейся ленты, и только секунду спустя понял, что это было то самое место.

Бэтон повернулся и перепрыгнул на ленту, двигавшуюся в противоположном направлении. Он неловко оступился и столкнулся с двумя военными в аргентинской форме, сплошь увешанными медалями. С тех пор как он увидел «скорую» на Д-Л девятьсот девять, он как бы забыл о существовании других людей.

Двое латиноамериканцев не собирались прощать штатского невежу. Один из них с силой, говорившей, что он совсем недавно прилетел с Земли, толкнул Бэтона, Незадачливый техник отлетел на разделительную полосу, успев заметить, что второй военный лезет за пазуху. Выпуклость под мышкой означала, что он вооружен игольчатым станнером.

Бэтон лежал на неподвижной части тротуара и смотрел, как роллеры уносят аргентинцев. Обернувшись назад, они выкрикивали оскорбления на испанском. Оказавшиеся поблизости люди с любопытством наблюдали за ссорой.

Техник медленно поднялся на ноги и, шатаясь, подошел к двери шлюза. Хорошо бы у этих аргентинцев была арабская кровь! Они были достаточно смуглы и жирны, чтобы предположить это. Начальству не стоило ограничивать эксперимент только арабами. Надо было уничтожить всех черных, все эти отбросы, из-за которых чистокровному англичанину приходилось рисковать жизнью на орбитальной станции.

И выполнять опасную секретную миссию на Луне.

Бэтон подошел к двери шлюза, осторожно переступив через движущуюся ленту. Он по-настоящему испугался аргентинцев, которые, видимо, посчитали, что задето их мужское достоинство. Они вполне могли искалечить его, а то и убить — в сущности из-за пустяка. Опасность и так подстерегает его на каждом шагу, а тут еще эти безмозглые кретины, разгуливающие с оружием. Дверь шлюза ничем особым не отличалась — листы металла, покрытые напиленным стеклом. За такими же дверьми хранились щетки для уборки тротуаров.

Снаружи на двери стоял номер — 137 и перечеркнутый кружок, означавший, что вход воспрещен. Английское выражение «Посторонним вход воспрещен» понимало процентов девяносто населения колонии. Для остальных десяти пришлось бы продублировать эту надпись на сотне различных наречий.

Дверь была заперта, но африканер дал Бэтону простой магнитный ключ. Этот ключ передал ему главный инспектор Бюро Утилизации, заверивший, что в течение недели данным шлюзом не будут пользоваться. За это ему заплатили столько, сколько он не получал на своей работе за месяц.

Конечно, не было полной гарантии, что в шлюзе 137 не появятся рабочие, если в этом месте произойдет авария, но особо опасаться их не стоило. Рабочие примут Бэтона (как и инспектор Бюро Утилизации, кстати) за контрабандиста, но не станут вмешиваться не в свое дело, ибо этим должна заниматься Служба Безопасности. И они были бы совершенно правы. Бэтон действительно занимался контрабандой. Его товаром была информация.

Он открыл тонкую дверь, вошел и задвинул за собой засов. Внутри тусклая лампа едва освещала шероховатые стены.

Единственный способ послать сообщение с Луны — воспользоваться общественной системой коммуникаций. Скальная порода трехметровой толщины, отделявшая колонию от поверхности, не только защищала от космической радиации, но и поглощала все радиоволны.

Информация, которую собрал Бэтон, не могла дожидаться, пока он доберется до Звездного Девона, тем более что между Луной и этой орбитальной станцией не было челночного сообщения. Кроме того, его начальство не доверяло официальным каналам передачи данных.

Оставался только один способ — послать сообщение непосредственно с поверхности Луны.

По ржавой железной лестнице техник добрался до внутренней двери шлюза и повернул колесо замка. После короткой паузы, пока механизм определял, не открыта ли внешняя дверь, раздался щелчок. Проход был открыт. За дверью начиналась узкая вертикальная шахта. В ней было тесновато даже теперь, когда Бэтон не был нагружен громоздким лазерным передатчиком, который он спрятал в шлюзе еще раньше, как только приехал.

В шахте воняло какой-то гнилью. Бэтон дрожащими пальцами закрыл засов внутренней двери. В стойке у стены он увидел четыре универсальных скафандра. Они были разных размеров — от самого маленького до рассчитанного на великана. Скафандр пригодится ему позже.

Передатчик выглядел как обыкновенный ящик с инструментами. Он стоял на полке и ничем не выделялся среди других ящиков. Бэтон привез его со Звездного Девона. Чтобы передатчик по ошибке не унесли, он приварил титановую обшивку к металлической полке высоковольтным разрядом.

Бэтон отпер замок ящика с помощью магнитного ключа, внешне выглядевшего так же, как тот, которым он открыл дверь. Паучьи ноги передатчика и антенна были сложены для экономии места. Холодок металла успокоил его. Он только сейчас осознал, насколько боялся не обнаружить прибора на месте.

Бэтон вытащил передатчик и осторожно поставил его на пол. Потом извлек видеочип из браслета часов. Повинуясь внезапному порыву, техник сорвал с себя твидовую куртку с кровавыми пятнами и забросил ее в угол. Дрожащими пальцами он разломал пломбу на записывающем устройстве и вытащил микросхему с записью.

Сначала он перешлет всю информацию и избавится от нее. А потом будет долго-долго мыться в воде с антисептиком, пока из его памяти не исчезнет сотрудник Безопасности, хватающий его окровавленными, зараженными руками.

Бэтон аккуратно вставил микросхему с записью в передающее гнездо. Он был очень близок к успеху, к завершению, к спасению и не мог позволить своему дрожащему телу подвести его.

Микросхема легко встала на место.

Бэтон выпрямился, злясь на себя за головокружение и потные ладони. Он не ел уже слишком долго. Ничего, скоро он будет вознагражден.

Он подошел к стойке и потянул на себя крайний скафандр, самый маленький. Воздушная трубка и провода скафандра были зажаты в специальных держателях. Он высвободил их. Скафандр был тяжел, Бэтон с трудом удержал его. Микромагниты придавали его оболочке жесткость, но как только находящийся внутри человек начинал двигаться, серворецепторы давали команду на снижение жесткости.

Белая поверхность скафандра была покрыта пылью, глубокая царапина пересекала забрало шлема. Если смотреть прямо на солнце, из-за нее могут возникнуть блики. Такая неаккуратность была неприятна для Бэтона. В его мастерской на орбитальной станции всегда царил образцовый порядок, но привередничать сейчас было некогда.

Бэтон тяжело дышал. Он знал, что опытные рабочие открывают скафандры, когда те еще находятся в стойке, используя силу сервомоторов, чтобы облегчить процедуру одевания. Но сам техник на это не решался, боясь повредить воздушный загубник: если клапан не сработает, то пустота убьет его, едва он откроет шлюз. Он поставил скафандр вертикально на пол, при этом правая перчатка легла прямо на ручку передатчика. Микромагниты фиксировали все суставы скафандра.

Бэтон нажал кнопку выключения микромагнитов под левым рукавом. Он уже пользовался раньше жесткими конструкциями и помнил отвратительное ощущение, когда внутренняя оболочка, расширяясь, охватывает все тело ниже шеи. Он избавился от куртки, но вся остальная одежда и кожа тоже были загрязнены. Частицы крови и мокроты, содержащие вирус, могут…

Скафандр внезапно открылся, и из него прямо на Бэтона выпал араб в оранжевой одежде. Вся внутренняя поверхность шлема была покрыта кровью, которую несчастный выкашлял в последние мгновения своей жизни.

Бэтон взвизгнул и отскочил назад. Споткнувшись, он повалился на стойку со скафандрами. Он снова завизжал, приняв их за трупы. Возможно, там действительно были трупы других арабов, которые умерли, не успев выбраться отсюда.

Он позабыл о своей задаче, о своих мечтах, видя только искаженные мукой лица, выкашливающие в него кровь. Он не представлял, что будет столько крови.

Трясущимися руками техник открыл запор. Он не думал о том, что будет делать после того, как выберется отсюда. Его дикий вид неминуемо должен был привлечь внимание, а оставленная в шлюзе куртка могла послужить уликой. Но Бэтон был уже не в состоянии поднять ее и спрятать, так же как и надеть скафандр, в котором погиб человек.

Тишина, наступившая после того, как заслонки перекрыли воздушные трубы, должна была насторожить его, но он был слишком испуган, чтобы прислушиваться. Бэтон так и не понял, что он открыл наружную дверь, пока воздух со свистом не вышел из шлюзовой камеры, а водяной пар не замерз веером сверкающих снежинок.

Но тогда уже было поздно даже кричать.

 

3. Африканер

Когда изрыгающий кровь официант повалился на его столик, Пит ван Зелл понял, что они победили. Не сегодня, но очень скоро он отправится домой, на ферму возле Питермарицбурга, где родился, или в любое другое место Южной Африки, где они с ребятами решат поселиться. Они будут единственными, кто подготовился к грядущему.

Важно было лишь сойтись в цене. Переговоры вели другие люди, но ван Зелл не сомневался, что все деньги будут выплачены им сполна, какой бы внушительной ни оказалась сумма.

Рослый африканер поднялся, стряхнул с бороды воду, пролитую официантом, когда тот, падая, разбил стакан. Женщина, сидевшая напротив, с ужасом смотрела мимо него. Вскинув руки, она как бы пыталась оттолкнуть перепачканного в крови мужчину, который успел подхватить умирающего официанта.

Ван Зелл посмотрел на лежащего араба. Мертв вне всяких сомнений. Он выкашлял не меньше кварты крови. Ошибиться было невозможно, стоило только вспомнить того человека в скафандре, из поврежденного клапана которого со свистом уходил воздух: он успел лишь вскрикнуть.

Ван Зелл был африканером — эмигрантом из Южной Африки и в своих скитаниях по странам черных много раз видел подобные смерти.

Их раса отличалась мужеством и умом, а когда их лишили родины, у них остались только их жизни. Цивилизованные страны презирали африканеров, потому что они были из третьего мира. Их голландские предки начали колонизацию юга Африки в начале шестнадцатого века, и в это же самое время племена, говорившие на банту, двинулись на юг, в край, который позже назвали Трансваалем.

Два могучих народа вытеснили коренных жителей в буш, с тех пор их называли бушменами. Между пришельцами — голландцами и банту («кафрами», на языке белых) началась война, белые победили и покорили черных. Такова была воля Божья.

Силы сатаны нарушили их покой, повернув весь мир против Южной Африки. Враги снабдили автоматическим оружием племя, которое стояло в своем развитии лишь на ступень выше, чем обезьяны. Только потом африканеры поняли — Господь послал испытание своему народу, а теперь собирался снова обратить свое лицо к нему.

Бэтон, техник со Звездного Девона, дрожа, наклонился над трупом официанта. В лацкан его куртки был вшит видеочип, и сейчас он записывал все происходящее. Тридцать сверхминиатюрных линз обеспечивали почти такую же четкость изображения, как и обычная промышленная аппаратура. Картинка не искажалась, даже если все устройство сгибалось при движениях ведущего запись человека.

Техник должен будет сделать научный отчет о происшедшем, но это уже не имело особого значения ни для африканера, ни для тех, кто его послал. Оружие работало, и ван Зелл доложит об этом. Как оно работало — неважно. Его предки не знали баллистики и литейного производства, когда своими длинными мушкетами сеяли смерть среди кафров на Кровавой реке.

Высокий светловолосый посетитель вбежал в кухню, Бэтон направился за ним, двигаясь, словно неисправный робот. Ван Зелл встал и пошел к выходу. У стеклянной двери, ведущей в ресторан, столпилось множество любопытствующих. Их лица сбивали с толку африканера, наводя мысли о том, что его оружие не сработало. Он так боялся, что их эксперимент провалится, он был уверен, что он провалится. От волнения он не мог есть то, что принес официант-араб, а ведь это была очень дорогая еда, а не пластиковые тюбики с белковой начинкой — его обычная пища. Успех был оглушающим и кровавым, все обернулось к лучшему.

Африканеры работали на строительстве большинства орбитальных станций, особенно много их было на научной станции в районе пояса астероидов. Эта станция олицетворяла усилия всех наций Земли, планеты, где африканерам не было места. Земля отвергла этот народ, и космос стал их домом. Их добродетели — отвага, самоотверженность и вера в Бога поддержали их, когда мир рухнул, и они приспособились к новой жизни.

Африканеры были молчаливы и замкнуты, они никогда не сходились с другими рабочими, несмотря на страшную скученность: во время стройки народу на квадратный метр приходилось больше чем в тюрьмах третьего мира, хотя при этом создавались просторные рабочие и жилые помещения для будущих колонистов. Щедрые во времена изобилия, африканеры становились скупыми в период лишений. При необходимости они могли переносить любые испытания.

А главное, они были упрямы и шли к своей цели, невзирая на любые препятствия, не слушая ничьих советов. Это свойство могло и погубить их, и спасти.

Ван Зелл привык к скученности, но не привык к чужакам. В массе незнакомых лиц, таращившихся на него через дверь, ему почудилось что-то сатанинское. Он вскрикнул, прежде чем понял, что все эти люди смотрят не на него, а на мертвого официанта за его спиной. Крик высокого африканера привел в движение всех остальных остолбеневших от ужаса посетителей, как удар бильярдного шара по пирамиде.

Индийские дипломаты вскочили со своих мест. Двое из них прижались к стене, остальные с воплями устремились к выходу во главе с женщиной в сари.

С силой, которую трудно было предположить в столь изящном создании, женщина ударила плечом в дверь аварийного выхода, но из-за скопления любопытных она открылась не больше чем на ладонь. Индианка закричала что-то на непонятном языке, и ее яростный голос заставил зевак отпрянуть.

Дверь распахнулась, и Пит ван Зелл выбежал наружу, оттолкнув индийцев.

Движущиеся ленты шли по главному коридору в обоих направлениях, пересекая всю колонию. Роллеры переносили людей со скоростью семь километров в час. Тот, кто торопился, мог еще бежать по ним, увеличивая таким образом скорость движения вдвое.

Роллеры требовали относительно много энергии, но здесь недостатка в ней не ощущалось. Спутник с гигантским параболическим зеркалом, вращающийся по орбите вокруг Луны, посылал отраженный луч Солнца на поля батарей в любое время лунных суток. Система работала бесперебойно, только иногда приходилось корректировать орбиту спутника из-за влияния гравитации Земли.

Ленты требовали больше энергии, но меньше пространства по сравнению с индивидуальными средствами передвижения. Теоретически для удовлетворения транспортных нужд колонии достаточно было построить несколько движущихся лент и пробить туннели для машин аварийных служб.

На практике же приходилось считаться с послами и главами делегаций, которые финансировали колонию и Службу Безопасности тоже, а она стояла за запрещение частного транспорта.

В результате выработался компромисс, довольно неудобный для обеих сторон, как это обычно и бывает. Каждой делегации специальным предписанием было позволено иметь два транспортных средства. Но поскольку в ООН входили сто шестьдесят стран, легко представить, сколь катастрофической была бы ситуация, если бы каждая делегация действительно завела себе по две машины.

Около «Мулен Руж» были припаркованы три открытых шестиместных автомобиля, четвертый удирал на максимально возможной скорости. Из ресторана выскочили двое европейцев и тоже приказали своему шоферу немедленно уезжать.

Ван Зелл физически ощущал на себе взгляды толпы, заставлявшие его поеживаться, словно он стоял под холодным душем. Благодаря своему росту и мрачному виду он легко пробился сквозь скопление зевак, несмотря на то, что его некогда могучая мускулатура теперь атрофировалась и более подходила для жизни в невесомости.

У него было врожденное чувство ориентировки, обостренное годами опасной работы в вакууме, где умение запоминать расположение предметов часто оказывалось решающим для выживания. Этой дорогой ван Зелл шел лишь однажды и то лишь в противоположном направлении, тем не менее он уверенно выбрал южную ленту позади ресторана. По пути он припомнил то место, где движущаяся лента закончится и ему придется сделать пересадку.

Ван Зелл выполнял свою задачу, и чувство растерянности пропало бесследно. Он с отвращением оглядывался по сторонам.

Движущиеся ленты были переполнены, много было женщин, одетых по разной моде, звучала разноязычная речь. Когда-то давным-давно, двадцать лет назад, ван Зелл был женат, но все кончилось, когда колонна грузовиков с женщинами и детьми, направлявшаяся в Дурбан, где было спасение, попала в засаду.

И женщины, и дети постарше сражались, как в дни Великого Переселения… а когда нападавшие ушли и увели пленников, выжившие завидовали павшим, чьи тела догорали в сожженных грузовиках.

Ван Зелл был в то время со своим подразделением на границе с Анголой. Когда они вернулись, чтобы отомстить, с севера — из Анголы, Зимбабве, Мозамбика вторглись мятежники на русских танках. Партизаны не могут выиграть войну, но в Южной Африке, как до того в Южном Вьетнаме и оккупированной Франции, иррегулярные части отвлекали на себя силы армии, посланные на подавление мятежа.

Пит ван Зелл не умер тогда, но с тех пор женщины вызывали в нем тяжелые чувства, в которых он никогда не пытался разобраться.

В центральной части колонии стены представляли собой ничем не покрытую горную породу, камень был лишь отполирован, а в нужных местах — пробиты арки для дверей. Низкая сейсмоактивность Луны гарантировала безопасность подземных сооружений, которые по земным меркам и так были спроектированы с излишним запасом прочности.

Гостиничный комплекс построили совсем недавно. За недолгую историю колонии он уже дважды переносился на новое место, каждый раз все более удаляясь от центра, где свободное пространство стоило очень дорого — частично из-за того, что путешествие с окраины на окраину по коридорам было довольно долгим.

По мере приближения к двухсотметровому зданию гостиницы однообразная обстановка постепенно менялась. Коридоры расширялись — это было сделано для удобства обслуживающего персонала и увеличения числа лент, когда это понадобится.

Стены здесь были укреплены поясами из титана (его добывали из лунного иленита в огромных печах, работавших на солнечной энергии) и отделаны пористым кварцем пастельных тонов с преобладанием бежевого. Вся конструкция внешне напоминала внутренности орбитальной станции, но здесь титановые пояса служили не для противодействия центробежной силе, а для укрепления подверженных гравитационной нагрузке стен.

Внешняя граница этого огромного сооружения была сделана с использованием новой технологии. Вместо того чтобы пробивать туннели, породу частью взорвали, частью расплавили с помощью фокусированных параболическими зеркалами солнечных лучей. Расплавленную массу отсосали по специальным подогреваемым трубам и выбросили поблизости в месте, где в недалеком будущем могли начать новое строительство.

Здание возвели в вакууме, рабочие в жестких скафандрах устанавливали блоки вручную. Ван Зелл работал несколько лет назад на подобной стройке. Там было гораздо тяжелее, чем в космосе, гравитация сводила на нет все преимущества строительства на твердом основании. Стены были покрыты титановой крышей, рассчитанной на большую нагрузку. Запас прочности по стандартам земного строительства был огромен — на Луне даже погнутая балка могла лишить воздуха целую жилую секцию.

Когда здание было закончено, загерметизировано и проверено, рабочие засыпали его щебенкой, взятой с мест взрывов. Несколько метров щебня служили защитой от космических лучей, то есть выполняли ту же функцию, что многокилометровый слой атмосферы на Земле.

Еще до окончания стройки все пространство внутри здания было распределено. Люди понимали, что нельзя упустить свой шанс: незанятые места моментально незаконно заселялись, а убрать легальным способом непрошеных гостей было нелегко из-за сложной и путаной системы законов колонии.

Пит ван Зелл безучастно оглядывался по сторонам, роллеры несли его вдоль коридоров, отделанных спрессовавшимся от собственного веса камнем.

Зачем только люди сюда приезжают? Их жизнь зависит от работы воздухоустановки, их карьера зависит от милости начальства и тех важных шишек, которые решили, что штаб-квартира ООН должна располагаться на Луне, но в любой момент могут передумать и вернуть ее обратно на Землю. Многие в колонии прекрасно знали, что те, кто обладает реальной властью в секретариате и в аккредитованных миссиях, сумели остаться на Земле. Почему человек упрямо отвергает Землю с ее голубым небом, которую Господь создал для него?

Движущаяся лента не доходила до гостиничного комплекса. Вернее сказать, не довозила до него, ибо ее предпоследняя секция длиной в двести метров не работала. Несколько рабочих в яркой униформе спокойно играли в карты, пока инженеры, архитекторы и администраторы (все в деловых костюмах по последней земной моде) спорили о том, кто виноват и кто будет нести ответственность.

Люди, вынужденные идти пешком по выключенной секции, бросали на спорящих сердитые взгляды.

Ван Зеллу было трудно стоять даже на движущихся роллерах. Теперь, чтобы пройти самостоятельно двести метров, ему требовалось приложить огромные усилия: последние девять месяцев он провел на орбите Марса, где работал на строительстве планетоидов для «Мицубиси». Каждый раз, когда высокому африканеру приходилось заново привыкать к гравитации, он вспоминал свой — нет, их общий — Великий План Возвращения на Землю.

Проблем с незаконными вселениями здесь почти не стало. Среди постояльцев гостиницы было несколько бизнесменов, инженеров по оборудованию, приехавших чинить наиболее сложные приборы, которые не могли быть исправлены местными специалистами.

Все эти «белые воротнички» с трудом переносили присутствие строителей, которые и составляли большинство проживающих. Почти всем нечего было терять на Земле, они привыкли к тяжелым условиям, нелегкой работе и внезапным, жестоким смертям. Плохо приходилось тому, кто незаконно занимал комнаты, предназначенные для них. Эти суровые ребята сами разбирались с виновными. После таких разборок бесчувственное тело избитого нарушителя выносилось из занимаемого им номера и укладывалось на движущуюся ленту.

Коридор за гостиницей заканчивался тупиком. Свободного места, однако, было много. Там всегда собиралась публика определенного сорта, из тех, кто сбивает с пути истинного мужчин, когда их жен нет рядом.

Проституток и торговцев наркотиками всегда можно было легко отыскать в барах или игорных притонах. К их присутствию здесь относились так же спокойно, как на земных военных базах. В ООН считали, что если проблему нельзя устранить, ее надо держать под разумным контролем. И не отказываться от взятки, которую сует под столом антрепренер.

Никто, разумеется, не осмеливался легализовать подобный бизнес, потому что всегда мог найтись умник, полагающий, что рабочие, покидая Землю, превращаются в святых, и готовый поднять скандал, обнаружив, что это не так.

Решение нашли очень хитрое — права на владение территорией вокруг отеля ООН передали застройщикам. Местность вокруг гостиницы отныне именовалась «площадью, предназначенной для строительства» (на местном жаргоне ее называли «Полосой»). Недовольный тем, что там происходит, мог обратиться с жалобой к застройщикам — международным корпорациям и частным лицам, подчиняющимся законам США, например. Нахала бы быстро поставили на место.

Ван Зелл медленно шел, почти не оглядываясь по сторонам, не обращая внимания на развлекающуюся толпу. Двое мужчин злобно ругались друг с другом по-русски. Каждый тянул к себе за руку смуглого мальчика, выражение лица которого ван Зеллу показалось сначала возвышенным, а потом безразличным.

Африканер равнодушно отвернулся. К ссорящимся направились двое сикхов-полицейских в тюрбанах. Они были вооружены станнерами и носили на плече эмблему своих нанимателей — Тихоокеанской Инженерной Компании. Богатые фирмы имели собственных охранников, без которых место скопления нескольких тысяч людей было бы поражено эпидемией насилия.

Кроме полицейских существовали еще инспекторы. Они проверяли женщин и детей на наличие венерических заболеваний, лечили тех, кого было возможно вылечить, и депортировали тяжелобольных. Они занимались также проверкой наркотиков, не на чистоту, конечно, — это было проблемой покупателей, — а на наличие опасных примесей, вроде стрихнина и каменной пыли, которые увеличивали доход наркомафии ровно настолько, насколько строительные компании его теряли, когда их рабочие, с огромными затратами доставленные на Луну, неожиданно выходили из строя. Алкогольные напитки тоже проверяли, следя, чтобы наряду с традиционным этанолом и ароматическими примесями в них не содержалось разрушающих организм промышленных спиртов.

Игра во всех заведениях шла честно. Ничто так не «способствовало этому, как разгром притона разъяренными обманутыми рабочими…

Ван Зелл редко пользовался услугами проституток. Обычно он покупал черную женщину и много джина, чтобы ненадолго забыться… Когда он просыпался, чувствуя биение крови в голове, перед ним снова всплывали кадры телерепортажа с места резни, где погибла его семья.

Теперь все будет по-другому. Он должен позвонить.

У каждого телефона внелунных переговоров стояла длинная очередь — не меньше, чем к наиболее популярным проституткам. Он пристроился в одну из них.

За время своей бессрочной ссылки африканер научился терпению. Ему часто и подолгу приходилось ждать: когда товарищи поднимут балку, чтобы он мог приварить ее, когда освободится шлюз, рассчитанный только на одного, когда его подберет своими щупальцами космическое такси… А для развлечения ему было достаточно звезд и собственных мыслей.

Он все еще думал о чем-то, когда стоявший в очереди перед ним мужчина закончил разговор и вышел из будки, не закрыв за собой дверь.

Из соседней очереди выскочил турок, решивший пролезть впереди ван Зелла. Африканер преградил ему дорогу, ухватившись за стенку будки длинной тощей рукой, и отпихнул наглеца локтем. Все это было проделано чисто машинально и беззлобно. Турку пришлось уступить. Вставляя свою карточку в щель телефона, ван Зелл слышал, как он шумно пытается занять прежнее место в очереди.

Карточка ван Зелла была стандартной, как у всех рабочих в Солнечной системе. Она была прикреплена к его левому запястью мономерным бериллиевым шнурком, который мог растягиваться почти на полметра. Конечно, мономер можно было перерезать, а карточку снять с запястья владельца, но в этих случаях на компьютер поступал сигнал тревоги.

Карточка давала владельцу доступ к его личному файлу, в котором хранилась вся медицинская, финансовая и другая информация. Обычно строительные компании, нанимая на работу, переписывали все данные о кандидате из Центрального архива в Женеве и хранили их в собственных архивах, поэтому у некоторых рабочих было по нескольку файлов.

Финансовые данные в файле ван Зелла показывали, что денег на его счету лежало больше, чем он мог бы заработать за десять лет непрерывной работы космическим строителем. Их было достаточно для того, чтобы покрыть его расходы на межпланетные звонки и подкуп любого человека, включая и главу солидной дипломатической миссии.

Африканер начал набирать труднозапоминающийся двадцатизначный номер под непрерывный шорох телефона, продолжающего считывать информацию с карточки. Он с такой силой нажимал на кнопки, словно хотел выдавить их.

Когда сигнал дошел до абонента, в трубке раздались длинные гудки.

Межпланетных телефонов на Луне было немало, но большая часть их стояла в солидных офисах. Здесь, в колонии ООН единственным местом, где имелись общественные аппараты, был гостиничный комплекс.

Цифровой сигнал по оптическим кабелям был передан на микроволновые антенны, расположенные на поверхности Луны. Они, в свою очередь, передали его на один из трех спутников связи, которые постоянно находились на орбите. Оттуда радиоволны могли быть посланы куда угодно — на Землю, на орбитальную станцию, на другую лунную колонию, к поясу астероидов.

Пит ван Зелл не знал, с кем он будет говорить, и не имел представления, где находится его неизвестный собеседник.

— Да? — произнес низкий голос по-английски.

— Это Пит, — ответил ван Зелл на языке африканеров. Потом наступила пауза — радиоволны преодолевали огромное расстояние.

— Продолжайте, — нетерпеливо приказал голос, тоже переходя на африкаанс.

Восемь — десять секунд задержки. Земля или орбитальная станция.

— Здесь все в порядке, — сообщил ван Зелл. — Наши друзья могут продолжать.

Снова пауза, на этот раз более долгая. Когда пришел ответ, в тоне говорящего чувствовался страх.

— То, что сделано, — хорошо. То, что не сделано, — тоже хорошо. Вы поняли меня?

Никакая система кодирования не совершенна. Сообщение невозможно зашифровать так, чтобы мощные компьютеры, перебирая миллионы вариантов, не нашли бы ключ.

Проблему решили другим путем. Африканеры передавали очень короткие сообщения по открытым каналам, но не говорили в них ничего, что подсказало бы постороннему, о чем идет речь. Они не использовали никаких ключевых слов, которые могли бы привлечь внимание подслушивающих устройств, одновременно контролировавших тысячи телефонных разговоров.

— Да, я понял, — слегка раздраженно проговорил ван Зелл. Он не обладал развитым воображением и не мог себе представить, до какой степени его собеседник страшился своими глазами увидеть результаты испытания. — Что теперь я должен делать?

— Ждать.

Ван Зелл надеялся, что ему дадут дополнительные указания, но прошло восемь секунд, и раздались короткие гудки. Он вынул свою карточку из аппарата и вышел из будки, которую тут же заняли.

Придется ждать. Хорошо. Можно поесть в каком-нибудь ресторане неподалеку. Теперь, когда он выполнил задание, он почувствовал страшный голод.

Он устал — физически и морально, но чувствовал огромное удовлетворение, которое было даже больше, чем после секса.

Тем временем вокруг него происходило что-то странное. Один из тех русских, что спорили из-за мальчика, выскочил из специальной палатки. Он был обнажен, белизна его тела резко контрастировала со смуглой оливковой кожей голого мальчика, которого он нес на руках. Все, кроме полицейских, разбежались. Русский что-то кричал. Охранники-сикхи бежали к нему с разных сторон, выхватывая на ходу станнеры.

Кровь капала на землю изо рта мальчика. Его руки и ноги безвольно свешивались вниз, словно тряпичные. Безучастные арабские глаза подернулись дымкой смерти.

Станнеры затрещали, вонзая в тело русского, которого полицейские приняли за убийцу, заряженные электричеством иглы. Пит ван Зелл решил, что, может быть, стоит позвонить еще раз, но потом передумал. Этот случай не выходил за ожидаемые рамки действия препарата.

И кроме того, он был голоден.

 

4. Элла Брэдли

«Господи, не дай мне умереть, не дай, Господи…»— звучала у нее в мозгу нескончаемая молитва. Она не могла не думать об этом, не могла не вспоминать проклятый ресторан, куда зашла отметить свой день рождения.

Не самый лучший способ веселиться — смотреть, как кто-то выплевывает куски легких.

Она зажмурилась, но перед глазами все равно стоял официант, прижимающий салфетку ко рту. Высокий мужчина бросается, чтобы подхватить его…

Элла Брэдли находилась в ванной у себя дома. Из крана хлестала безумно дорогая горячая вода, а счетчик все щелкал и щелкал, накручивая доллары.

Она прекрасно понимала, что горячая ванна с солями из Мертвого моря не защитит ее от болезни, несмотря на то, что в этих солях, которые ей с трудом достал приятель, содержалось много целебных добавок. Но вода поможет ей избавиться от мучительного ощущения смертельной заразы на теле — по крайней мере, она надеялась, что поможет.

Она еще ни разу не принимала настоящую ванну с тех пор, как приехала сюда, только короткие сеансы мытья под «экономическим душем». Это стоило гораздо дешевле, потому что не пропадала ни одна капля воды. Сегодня она в душ не пойдет. Эти коконы больше всего напоминают пластиковые мешки, в которых возят трупы.

Она кинула ложку морской соли в ванну и опустила руку в воду. Кожа на запястье быстро покраснела.

Она не вытащила руку, несмотря на обжигающую воду, а, сжав губы, сунула ее еще глубже. Жжение скоро прошло, кожу начало покалывать, словно кто-то поглаживал ее шершавой перчаткой.

Элла встала в ванну и скорчила болезненную гримасу. Горячо, но надо терпеть, в конце концов, она платит за это!

Немного привыкнув, она потихоньку стала садиться. От перепада температуры ее бросило в дрожь. Элла осторожно завернула кран.

Она лежала в зеленоватой воде с закрытыми глазами, прикрыв рукою грудь, чувствуя, как приятные иголочки покалывают покрасневшую кожу. На стенках ванны осели голубые кристаллы соли. Она снова видела умирающего официанта и светловолосого офицера Безопасности.

Сэм Йетс, поддерживающий окровавленного араба. Сэм Йетс, вбегающий на кухню, откуда мерзко несет горелой человеческой плотью.

Голубоглазая девушка в углу, три трупа в луже крови, опрокинутые тарелки с салатом, кровь на полу и на стене. Смешной коротышка, вошедший на кухню вместе с Сэмом…

Или он зашел туда первым? А может, после Йетса? Теперь не вспомнишь.

Элла Брэдли была антропологом, ученым. Она попыталась трезво пересмотреть все события сегодняшнего дня. Что важное упущено? Надо перестать все время думать о высоком блондине, говорящем по телефону кому-то:» Только не откладывайте это до следующей смены!», пока коротышка проскакивает мимо нее через дверь.

Как глупо она себя вела там, на кухне, задавая Сэму Йетсу идиотские вопросы! Действительно ли он из Службы Безопасности? Почему он здесь? Как будто ей было до этого дело!

Когда-то она видела смерть. Это было давно, в Африке. Она занималась исследованиями южноафриканских племен. Каждый раз, приходя в новую деревню, она не знала, убивают ли там белых или нет… Она была там единственной белой, как и рослый офицер Безопасности, стоявший посреди трупов цветных.

Она открыла глаза и резко села. Потоки воды обрушились на пол. Все, кто умер в ресторане, были цветными. У всех на коже содержалось повышенное количество меланина.

— Минуточку, — сказала она вслух. Она пообещала себе, что не будет звонить в Службу Безопасности и выступать в качестве свидетеля…

Голубые глаза выжившей девушки. Каким образом она не погибла? А этот Йетс, он, наверное, американец. Он скорее, чем русская лейтенантша Есилькова, согласится помочь.

— Помочь чем? — резко спросила она себя. Все снова смешалось… И ведь индийцы в ресторане не умерли.

Но неизвестно, сколько еще зафиксировано смертей. Еще полбеды, если все это связано с пищевым отравлением или с местью — земляне и на Луне не забывали своих старых врагов.

Но она знала, что это не так.» Инспектор, я антрополог и ничем не могу помочь вам, разве что поговорить с той женщиной на кухне…»Всю эту белиберду она сказала русской и получила в ответ презрительную улыбку.

И патрульный с диагностическим прибором сказал что-то Йетсу, а тот в ответ развел своими большими, липкими от крови руками.

Если инфекция так вирулентна, Йетс должен заболеть. Но если он не заболел… Элла Брэдди кусала губы, не замечая, что замерзает после горячей ванны. Надо повидать Йетса. Все умершие были одной расовой группы!

Все. Голубоглазая кабильская девушка не была поражена вирусом. По крайней мере, пока.

Вирус. Аппарат показал это. Элла Брэдли потерла рукой лоб. У нее достаточно связей, чтобы разыскать голубоглазую девушку. Может быть, придется позвонить в Нью-Йорк, попросить помощи. Она прилетела на Луну, чтобы исследовать адаптационные изменения, происходящие в организмах представителей различных рас во внеземных условиях. Она специализировалась не только на Южной, но и на Северной Африке, так что можно на вполне законных основаниях, не вызывая подозрений, расспросить кабильскую девушку.

Если только она решится. Элла вылезла из ванны и потянулась за полотенцем. Если причина смерти — вирус, она уже заражена. Если это какой-то древний яд, симулирующий действие вируса, никому из этих тупоголовых полицейских такое даже не придет в голову.

Завернувшись в полотенце, она вышла из ванной. Надо проверить по компьютеру, не было ли еще похожих смертей. Потом встретиться с кабильской девушкой.

А тогда уже можно будет разыскать сотрудника Службы Безопасности Сэмюэла Йетса, если, конечно, ни он, ни она не подхватят к тому времени заразу.

 

5. Поиск данных

Сэм Йетс сидел в своем маленьком кабинете, бессмысленно таращась на стену. Он задумчиво поджимал губы и барабанил пальцами по столу. Наконец, тряхнув головой, решительно надавил кнопку интеркома.

— Йошимура, — немедленно прохрипел динамик.

— Барни, это Сэм. — Он старательно скрывал неприязнь в голосе. — У нас что, какие-то сложности со списками подозреваемых Интерпола? Я должен был получить их более часа назад.

— Успокойся, Сэм, — весело ответили ему. — Я думал, ты его уже получил. Мы его давно отправили. Наверное, у вас неполадки с компьютером.

— Типун тебе на язык, — горячо пожелал Сэм, разъединяя линию.

— Инспектор Йетс, к вам посетитель. — Раздался незнакомый женский голос из интеркома.

— Что?

— Можно ее впустить? — голос принадлежал Эчеверии, его новой секретарше. Она заменила весьма привлекательную пакистанку, которую Йетс сразу же запланировал сводить в ресторан, как только ему ее представили.

На прошлой неделе это казалось еще возможным… Но, во-первых, у нее оказался муж, сотрудник пакистанского посольства, а во-вторых, их обоих нашли мертвыми в их собственной квартире, где весь пол был забрызган кровью и кусочками легочной ткани — две смерти из пятисот, произошедших за несколько часов.

— Сэр?

— Да, впустите ее… — Господи! Только не Сесиль!

Секретарша отключилась, и на интеркоме зажегся оранжевый огонек. Йетс успел подумать, как ему будут потом говорить:» Сэм, это не твоя жена тут приходила?»

Тонкая женская рука с опаловым перстнем откинула занавеску из пластика, которая по идее должна была лучше заглушать наружные звуки, чем деревянная дверь. Йетс привстал со стула, который немедленно врезался в голографический приемник, занимавший большую часть кабинета. Когда же он, черт побери, привыкнет к низкой гравитации?

— Инспектор Йетс? — произнесла вошедшая, оглядываясь по сторонам. Слава Богу, он ее никогда не видел раньше!

— А мы с вами уже встречались. Несколько дней назад, — сказала она, протягивая ему руку. Она была одета в платье из переливающейся серой ткани, которая стоила недешево, даже если не считать наценку и доставку с Земли. — Элинор Брэдли. В ресторане, четыре дня назад, помните?

— Ах да! Конечно! — воскликнул Сэм, смущенно пожимая ей руку.

Долго же он вспоминал! Проклятье! Такая красивая девушка, а он запомнил только, что она носила призматические контактные линзы, которых, кстати, сегодня у нее не было. Правда, в тот день у него было много других забот.

— Я уверена, что нам есть о чем поговорить. — Она ослепительно улыбнулась, и лицо ее преобразилось, как тогда в ресторане. — Очень рада, что у вас все хорошо.

— Я тоже, — усмехнулся Сэм, вспоминая, как пахли кровью его руки. Но, судя по результатам анализов, это был мертвый вирус, а его, Сэмов, организм не обнаружил никаких отклонений от нормы.

— Никогда еще мне не было так страшно, — угрюмо проворчал он. — Целых тридцать секунд или около того… О, простите, садитесь.

Йетс откинул два складных стула, приделанных к передней панели шкафа с магнитными пленками. Подушки сидений быстро наполнялись воздухом. При такой гравитации никакие подушки, естественно, не требовались, это было лишь данью традиции. Он не сел за стол, потому что в этом случае огромный голографический приемник закрыл бы его от посетительницы.

— Я хотела поговорить с вами об этом, инспектор Йетс, — заявила Брэдли, усаживаясь. Он тоже сел и попытался повернуться к ней лицом, но при этом неловко задел ее коленом по ноге. На ее лице ничего не отразилось, она спокойно отодвинулась.

Да… С такой не пофлиртуешь. Очень жаль.

— Значит, вы участвуете в расследовании? — вежливо спросил Йетс.

Кажется, она представлялась как доктор медицины… Или нет?.. Ничего удивительного, сейчас этим делом занимаются в Комитете все поголовно. Кроме того, каждая миссия сочла своим долгом организовать собственное расследование.

Такой поток детективов отнюдь не облегчал работу визово-миграционного отдела Службы Безопасности, особенно если учесть, что там работал новый инспектор, незнакомый со всеми ходами и выходами. Сэм понимал, что пока приносит мало пользы. Интересно, что говорят о его работе коллеги?

— Нет, я не участвую в расследовании, — ответила Брэдли. — Я понимаю, что вы очень заняты… но… мне надо поговорить с кем-нибудь из Безопасности о том, что произошло в» Мулен Руж» и… повсюду. Кстати, мне очень понравилось, как вы вели себя тогда. Вы здорово действовали.

— Не преувеличивайте, — нахмурился Сэм, который ненавидел незаслуженные комплименты. Четыре дня назад он едва спас свою карьеру со шкурой в придачу, да и то благодаря глупому везению.

— Давайте оставим это… Чем могу вам помочь, учитывая, что я знаю об этом деле меньше, чем вы, потому что не смотрю программу новостей?

— Я, кажется, уже говорила, что занимаюсь антропологией. На Луне моя работа состоит в выявлении изменений, претерпеваемых представителями различных народов, попавшими в искусственную окружающую среду. — Элла шевельнулась на стуле и сама зацепила Йетса коленом. Случайно.

— Я должна удостовериться, — многозначительно произнесла она, — понимают ли в Службе Безопасности, что все умершие четыре дня назад — арабы?

«Прекрасно, — подумал Йетс, старательно сохраняя невозмутимое выражение лица. — Еще одна психопатка на мою голову?!» Теперь он вспомнил, как она таращилась на него, когда он подхватил официанта, — наверное, думала, что ее драгоценная жизнь в опасности. Как она сумела его разыскать? Теперь придется возиться с ней все утро.

— Мисс Брэдли, — устало произнес Йетс. — Я совершенно уверен, что это не было массовым отравлением, это действительно вирус. Я провел много времени в Центральном госпитале, — как офицер Безопасности, он располагал некоторыми медицинскими данными, которые, в общем-то, его не касались. — Это вирусное заболевание или что-то в этом роде.

— Этот вирус поражает только арабов, — уверенно заявила Брэдли, глядя ему прямо в глаза. Ее нисколько не тронул внушительный тон Сэма. Наоборот, она слегка расслабилась и не так резко отдернула ногу, когда они столкнулись коленями в третий раз.

— Не только арабов, — вежливо поправил ее Йетс. — И, слава Богу, не всех арабов. К примеру, на кухне, в ресторане, погибло трое, а одна женщина, которая была тогда в шоке, осталась жива.

— Айша, их приемная дочь, — подхватила Брэдли, словно заранее ожидала этих слов. — У нее по обеим линиям предки только кабилы, и ни одного араба на протяжении восьми поколений. Она могла остаться на Земле: у нее там дядя, он министр в новом правительстве, но после революции она предпочла отправиться на Луну с мужем. Они так и не вернулись в Алжир.

— Ах, так, — сказал Сэм несколько мягче. Слова Эллы произвели на него впечатление, но он по-прежнему не понимал, чего она от него хочет. Наверное, следует направить ее к кому-нибудь в отдел расследований…

На столе заверещал телефон. Сэм жестом попросил посетительницу подождать и сказал: «Йетс».

На аппарате загорелся зеленый огонек — голосовой код правильный, вызов принят.

— Сэм, — хрипло донеслось из динамика. — Это Барни из коммуникационного отдела. Прости, пожалуйста, каким-то образом твой список попал не на ту линию, и его переслали в двенадцатый сектор…

— Идиот, — вполголоса произнес Йетс, так, чтобы не было слышно в телефоне. Искоса он посмотрел на Брэдли. У нее снова был такой же взгляд, как и тогда в ресторане, когда он подхватил умирающего официанта.

— …а не к вам. Тебе еще нужны эти данные?

— Да! — рявкнул Сэм, наклоняясь вперед, чтобы проверить, включен ли голотанк. — Постой-ка, твои люди проверяли его?

— Естественно. Я сам просмотрел этот дурацкий листок. — Йошимура все-таки серьезно относился к работе.

— Тогда придержи его и пришли мне сначала список погибших, — сказал Сэм, коротко взглянув на Эллу. — Вы уже обработали данные?

Из динамика донесся суховатый смешок.

— Обработали? Можно сказать и так. Я передам их тебе, даже не посмотрев на гриф доступа. Ты понимаешь, что я имею в виду?

— Не очень.

— Это не удивительно. В конце концов, не всем же быть понятливыми.

— Я…

— Люблю оживить беседу хорошей шуткой, — перебил его Йошимура. — Готовься, я высылаю.

Зеленый огонек на телефоне погас с щелчком. Голотанк начал жужжать. Йетс с раздражением надавил на кнопку «Прием» на его передней панели.

— Это инспектор второй смены, — сказал Йетс для Брэдли, чтобы как-то заполнить наступившее неловкое молчание. — У него есть племянник, так себе парень, он сумел его впихнуть в нашу контору, когда у нас тут была вакансия — до того как я приехал.

И он махнул рукой, едва не задев Эллу по лицу. Проклятая теснота! Стоило так напрягаться, чтобы получить место в этом поганом офисе.

— Меня даже хотели спихнуть куда-то в двенадцатый сектор, хотя сначала твердо обещали работу здесь, в Центре, — продолжал он, стараясь теперь поменьше размахивать руками.

Голотанк весело звякнул, пастельный цвет его экрана изменился. На нем появилось объемное изображение смуглого мрачного человека, вполне похожего на араба. Через секунду его лицо исчезло, появилось другое, потом лица появлялись и исчезали одно за другим — шла загрузка файлов из центрального банка данных.

Голограммы показывали этих людей такими, какими они были при жизни, но Йетс и Брэдли помнили похожие лица, смотрящие в потолок мертвыми глазами в «Мулен Руж».

Йетс нервно покусывал губу. Трудно определить расовую принадлежность по одной голограмме, но он ожидал увидеть изображение какого-нибудь голубоглазого блондина. Тогда можно будет выпроводить Брэдли и заняться своими делами. Но голограммы мелькали одна за другой, и было похоже, что Элла права.

— Наш начальник, — решил продолжить свой рассказ Сэм, чтобы скрыть смущение, — не особенно принципиален. Он был бы только рад спихнуть меня в двенадцатый, но не мог мне приказать, понимаете? Он обязан сначала запросить Нью-Йорк. — Говоря это, Йетс не отрывал глаз от голотанка.

Господи, как их много! Одно дело знать число жертв, и совсем другое — видеть стереоизображения умерших, сменяющих друг друга бесконечной чередой.

— В конце концов вы все-таки получили ваше место? — вежливо спросила Элла. Она, как и Йетс, не отрываясь смотрела на экран.

— Это было не так легко, — охотно пустился объяснять Сэм. — Я выписал из архива кучу всяких папок и расположился со своим хозяйством в коридоре. — Он чувствовал себя немного неловко из-за своего мальчишества, но сам уже увлекся рассказом. — В общем-то, мое рабочее место можно было обойти при большом желании и при определенной ловкости даже не споткнуться о какую-нибудь часть меня, но, понимаете, — тут он ухмыльнулся, — ноги у меня не из коротких, что едва не привело к жертвам среди персонала.

Его собеседница хихикнула.

— Короче, не прошло и часа, как мне выделили пару помощников, — тут он коснулся ее колена давно запланированным дружелюбным жестом, — и мы торжественно вынесли останки поверженного племянника из моего кабинета.

Они оба расхохотались и на секунду встретились глазами. Элла первая повернулась к голотанку, и улыбка исчезла с ее лица. Она порывисто схватила Сэма за руку.

— Инспектор, смотрите…

— Называйте меня просто Сэмом, — проговорил Йетс и надавил кнопку обратной перемотки. Можно было управлять голотанком и с помощью голосовых команд, но они не всегда срабатывали, и Сэм не любил ими пользоваться.

Изображение застыло — умное улыбающееся лицо мужчины, сменившее личико смуглой девчушки, так похожей на него, что Сэм почти не сомневался: они — отец и дочь.

Голотанк вновь окрасился в пастельные тона. Элла уставилась на экран, нервно похрустывая пальцами.

— Вы были правы, — тихо сказала она. — Здесь не только арабы.

Йетс нажал еще пару кнопок и уселся на место.

— Сейчас будет распечатка, — улыбаясь, сообщил он. — Кстати, можно мне говорить вам просто Элла.

— Да, пожалуйста, — согласилась она. У нее за спиной из принтера с тихим шорохом выполз бумажный лист. Элла вытащила его и передала Йетсу не читая.

— Видимо, у меня были не все имена, или я пропустила их, когда вводила команду поиска в компьютер. Я решила разузнать все сама, не обращаясь в банк данных.

— Узнаете его? — перебил ее Сэм, кивая на голотанк.

— Что-то я…

Лицо было не особенно запоминающимся. Небольшие усы, светлые волосы. Никакого намека на бороду, которая могла бы скрыть безвольный подбородок. Глаза серо-коричневого цвета, кожа бледная, ни капли румянца или загара.

— Да, он, конечно, не араб. В этом вы правы.

— Бэтон, Родни Алан Томас, — прочитал Йетс. — Он был в ресторане. Сидел за моим столиком, когда… — Он встретился с Эллой глазами и неопределенно взмахнул рукой, что должно было означать, по-видимому, изображение смерти официанта и всех дальнейших событий.

— Ах да! — воскликнула Элла. — Теперь я вспомнила. Он еще пошел за вами на кухню, когда вы звонили.

— Именно так… — вздохнул Сэм. У него внезапно пересохло во рту.

Это он, Сэм Йетс, убил его. Схватил окровавленными руками и занес вирус через поврежденную кожу. Сэм плохо помнил, что действительно тогда произошло. Кажется, порвалась эта дурацкая твидовая куртка, и все. Но, может быть, он коснулся глаз или губ Бэтона.

— Что случилось, Сэм? — участливо спросила Элла.

— Да нет, ничего.

Он не собирался выкладывать все ни этой женщине, — она могла видеть происшедшее, но, скорее всего, не видела, — ни тем, кто будет расследовать причины смерти. Они, конечно, удивятся, почему вирус, поражающий лишь арабов, убил европейца, но Йетс не собирался подставляться.

Уже не в первый раз он убивал по неосторожности, но теперь проделал это без помощи автоматической винтовки.

Зазвонил телефон.

— Йетс, — произнес Сэм, мысленно похвалив себя за совершенно спокойный голос.

— Что там у тебя? — затараторил Барни Йошимура. — Тебе нужен интерполовский список?

— Слушай, Барни, вышли мне полное досье на Бэтона Родни Алана Томаса, К-Р сто пятьдесят двадцать два — ноль два — ноль тридцать шесть. А заодно и список.

— Любишь ты загрузить людей работой, — буркнул Йошимура. — Ладно, погоди.

Йетс едва успел снова переключить голотанк на прием, как появилось изображение Бэтона, а принтер начал распечатку данных, поступающих из центрального архива.

— Это та же голограмма?

— Нет, хотя обычно изображения стараются пересылать пореже. Все видеоканалы забиты информацией, передаваемой дипломатическими миссиями. — Теперь, когда Йетс удостоверился, что убил Бэтона, он чувствовал только пустоту и спокойствие.

«Интересно, почему это люди так интересуются всем, что связано со смертью?»

— А, понятно, — вслух сказал он, передавая Элле распечатку. — Вы не могли включить его в команду поиска. Его и еще одного человека нашли мертвыми в каком-то шлюзе.

— Любопытно, что туристу со Звездного Девона понадобилось в шлюзе номер сто тридцать семь? — удивленно спросила Элла, бегло просмотрев распечатку.

«Хороший вопрос», — подумал Сэм, вынимая из принтера следующий лист досье.

— Хороший вопрос… — начал он вслух. — О, черт!

Элла наклонилась к Йетсу, чтобы прочесть. При этом ее грудь коснулась его бицепса. Он это почувствовал, и она тоже. Она отстранилась, но совсем не намного. Это было большим шагом вперед, особенно если вспомнить, как она себя вела в начале беседы.

— То первое досье из списка погибших содержало непроверенную информацию, — принялся объяснять Сэм. — Там указано, что он умер от вирусного поражения легких, а на самом деле после детального расследования выяснилось, что он выпустил воздух из шлюза. Его легкие просто разорвало.

И он передал Элле досье.

— Это значит, — сказал Йетс, возвращаясь к началу разговора, — что ваша… э-э… теория оказалась верна. Я свяжу вас с…

С кем? Кто официально занимается этим вопросом? Может быть, Бюро…

— А почему у него оказалась камера, вшитая в куртку? — перебила его мысли Элла, просмотрев следующий абзац досье, который Сэм пропустил.

— Что? — вскинулся он, едва не выхватив из ее рук лист. — У него, видимо, еще и микрофон был? Он так странно что-то все время бормотал…

Элла испуганно посмотрела на Йетса. Он многозначительно покачал головой.

— Необходимо побольше узнать об этом Бэтоне.

— Знаете, — нерешительно сказала Брэдли после паузы, — есть версия, что на какой-то орбитальной станции вирус мутировал под действием космических лучей и…

— И его действие теперь имитирует отравление, — подхватил Йетс.

— Верно, — кивнула Брэдли. — Обыкновенная инфекция не может так поражать людей. Кто-то сумел направить вирус только на арабов.

— Разве это в человеческих силах?

«Похожи мы оба на параноиков?»— подумал Йетс, внимательно заглядывая Элле в глаза.

— Я разузнаю побольше о Бэтоне, — мрачно сказал он вслух. — Наверняка его дело расследуется отдельно. Его случай чрезвычайно любопытен. Но поймите… — Он предупреждающе поднял руку. — У меня очень мало власти, особенно если речь идет о криминальном расследовании.

— Я проведу собственное расследование, — спокойно произнесла Брэдли.

У ее пояса на специальной эластичной ленте висела сумка. Она оттянула ее, чтобы было удобнее в ней рыться, достала оттуда сложенный вчетверо лист и выпустила сумку из рук. Лента плавно вернула ее на место. Лист оказался распечаткой.

— Я думаю, что… — начал было Йетс, но замолчал, поняв, что не знает, о чем он, собственно, думает.

— Видите ли, инспектор… — проговорила Элла. Но тут же смущенно улыбнулась, отчего сразу похорошела, и поправилась: — Сэм. Я вовсе не собираюсь использовать официальные источники информации. Если я начну копаться в криминальных происшествиях, меня просто сочтут сумасшедшей. А мне, — усмехнулась она, — это не по душе. Бэтон неспроста пришел в ресторан с камерой. Он знал, что произойдет, и готовился все зафиксировать.

— Ну и ну! — умно заметил Йетс.

Много лет назад один его приятель-психиатр сказал ему: «Если у человека паранойя, это вовсе не значит, что за ним действительно никто не охотится».

— В этом замешан не он один, конечно, — невозмутимо продолжала Брэдли. — Если запрос пройдет по официальным каналам, его сообщники обязательно о нем узнают и примут меры. Я сделаю по-другому: позвоню в университет и спрошу, что они имеют на Бэтона, — туриста со Звездного Девона.

— Интересно будет узнать, действительно ли родители были сожжены фанатиками во время восстания в Каире, — сказал Йетс. Его все время мучила одна мысль: «Простые люди не должны вмешиваться в политику». В некотором смысле он сам и Брэдли были простыми людьми. У него был выбор: можно сообщить обо всем официально, надеясь, что к сообщению Брэдли отнесутся серьезно. Или… Ведь пока только они двое знают, зачем Бэтон пришел в «Мулен Руж»…

Сказал он совсем другое:

— Я видел много убийств, но никогда не привыкну к ним настолько, чтобы не пытаться покарать убийцу.

Улыбка с ее лица исчезла, но оно по-прежнему было прекрасным. Элла внимательно посмотрела на Сэма.

— Вы правы. Мы сделаем это вместе. Держите меня в курсе дела.

— Разумеется, — заверил Йетс, сильно сомневаясь, что выполнит обещание. — Кстати, а какие у вас планы насчет обеда? — вкрадчиво спросил он, опустив глаза.

Лицо девушки слегка изменилось, она подозрительно взглянула на неожиданно поскромневшего Сэма.

— Я еще не решила, — произнесла она после паузы.

— Тогда мы можем пообедать вместе. Выбирайте любой ресторан, лишь бы там не было французской кухни. Кажется, я возненавидел ее до конца дней.

— Хорошо, тогда в восемь. Я хочу к этому времени уже получить ответ из Нью-Йорка, а у них там разница с Луной в пять часов. Зайдите за мной. Адрес, я думаю, вы сумеете узнать сами, — ехидно закончила она, показав подбородком на голотанк.

«Очень смешно», — подумал Сэм и сказал:

— С нетерпением жду встречи. Может быть, к тому времени я тоже что-нибудь разузнаю.

Брэдли кивнула на прощанье и стала осторожно пробираться к выходу, лавируя между аппаратурой и мебелью. Сэм проводил ее взглядом, и тут ему в голову пришла одна идея. Есть возможность разузнать кое-что о смерти Бэтона.

Но разрази его гром, если он скажет хоть слово и поделится информацией с этой нахалкой!

 

6. Чужая работа

Монитор около входной двери патрульной станции номер четыре показывал, что в приемной никого нет. Личная карточка Йетса открыла замок, и ему не пришлось нажимать на кнопку звонка.

Дверь открывалась гидравлическим приводом, потому что была сделана не из пластика, как обычно, а из титановых листов. Дверная коробка тоже была титановой.

Сэм долго шел по узкому темному коридору мимо запертых комнат, пока наконец ему не попалась приоткрытая дверь. Он постучал и, не дожидаясь ответа, вошел в кабинет. И наткнулся там на молодого полицейского, который был явно недоволен этим вторжением, но не подал виду, так как был младше по званию.

— Я ищу лейтенанта Есилькову, — объяснил Йетс. — Мне сказали, что она здесь.

Полицейский пожал плечами.

— Да, она здесь, третья дверь отсюда. Но не думаю, что она будет рада тебе, приятель. Мы завалены бумажной работой по уши, и только счастливчик Тодд патрулирует улицы.

— Спасибо, — сухо поблагодарил его Йетс и вышел. Разумеется, Есилькова занята, иначе он бы не застал ее здесь. Какой нормальный человек станет по своей воле возиться с бумажками? Он осторожно постучал в указанную дверь.

— Какого дьявола вам надо? — вежливо приветствовали его изнутри. На двери висела табличка с тремя фамилиями, но Есильковой среди них не было.

Йетс молча открыл дверь и вошел. Лейтенантша сидела за столом. Комната была маленькая, даже меньше, чем Сэмов кабинет. Пространство вокруг стола занимали расставленные рядами какие-то железные ящики, слева от двери Сэм обнаружил свободный стул.

— Здравствуйте, лейтенант, мы встречались…

Профессионально отсутствующее выражение на лице Есильковой исчезло. Она явно обрадовалась, узнав его. Точно так же он сам обрадовался утром, вспомнив, где видел Эллу Брэдли.

— Вы — инспектор Йетс Сэмюэл из Службы Безопасности.

Она встала, чтобы пожать ему руку.

— Все верно, — подтвердил Сэм. — Сегодня я должен выглядеть гораздо лучше, чем когда мы виделись последний раз. — Он помолчал, дав ей время улыбнуться, и добавил: — Я знаю, что вы заняты, но не могли бы вы уделить мне минутку?

— Я в вашем распоряжении, — ответила она и жестом пригласила его сесть. — Вы ведь очень помогли мне, оставшись в живых: иначе мне пришлось бы составлять рапорт об обстоятельствах еще и вашей смерти.

Йетс постарался улыбнуться своей самой искренней улыбкой, когда смеялись не только губы, но и глаза. Он видел, что Есильковой это понравилось. Теперь, когда они оба пошутили, надо показать ей, что он пришел по делу.

— У меня есть данные, — заговорил Сэм, — которые вряд ли облегчат вам работу, но могут оказаться полезными для расследования. Вы ведь сейчас занимаетесь этими смертями? Они все вызваны вирусом? — Он махнул рукой в сторону выключенного компьютера.

Есилькова молча кивнула. Она откинулась на спинку стула и запустила пальцы в свои светлые волосы. Теперь она больше не казалась приземистой и плотной. Сэм с интересом разглядывал ее фигуру. Она прекрасно видела это и, похоже, не возражала.

— Все те случаи, что расследуем мы, — да, — уточнила она, доброжелательно поглядывая на Йетса. — Всего мы ведем четырнадцать трупов. Веселая была ночка. Прибавьте к этому все, что связано с паникой, — аварии, столкновения, обмороки. Знаете, там такое началось… — Она наклонилась вперед и таинственно понизила голос. Йетс, разумеется, не знал и приготовился внимательно выслушать.

— Так вот, когда возникли заторы, машина кенийского посла врезалась в машину посла Мексики. Оба дипломата принялись ругаться, как последние торговки, а один из шоферов вытащил нож. — Она презрительно скривилась. — Пришлось скрутить его. Думаете, приятно заниматься подобными вещами?

— Я тоже натерпелся от третьего мира. — Йетс решил рискнуть и попробовать подыграть ей. — Служил в Никарагуа. Иногда мне кажется, что там было легче, чем здесь.

Если бы эти его слова дошли до Секретариата, ему бы несдобровать. В данный момент это меньше всего было бы нужно Сэму. Но Есилькова лишь участливо кивнула.

Она еще больше развалилась в кресле, приняв довольно кокетливую позу, и притворно вздохнула:

— Так и быть, дружище. Выкладывайте, что у вас стряслось.

— Я ведь дал вам описание всех посетителей, пока мы ждали медбригаду. Вы нашли их?

— Мы разыскали югославов, они оказались вторыми секретарями посольства. Долго не хотели признаваться, что были там, пока их не ткнули носом в отпечатки пальцев. — Она усмехнулась.

— Нашли мы и четырех сбежавших индийцев. Они нам красочно поведали, что кто-то очень похожий на вас прирезал несчастного официанта, а потом ворвался в кухню, чтобы прикончить других. Остальных двоих — парня с бородой и того с орбитальной станции мы не нашли. Они не оставили никаких отпечатков.

— Я отыскал одного из них, — небрежно заметил развалившийся на стуле Йетс, забрасывая ноги на ближайший ящик. Между тем он попытался вспомнить, что происходило в ресторане до гибели официанта.

Он готов был поклясться, что Бэтон держал в руках стакан. Может, его в суматохе разбили на такие маленькие осколки, что с них невозможно было снять отпечатки? Или Бэтон унес стакан с собой?

Или его пальцы были покрыты осмотической пленкой, которая не только позволяла избавиться от отпечатков, но и предохраняла кожу от проникновения микробов.

— Он умер. Оказался в вакууме без скафандра.

И Сэм передал Есильковой копию отчета о гибели Бэтона.

— Оказался? — переспросила она, глядя не на бумагу, а на Йетса.

— Скорее всего, его кто-то вытолкнул. Меня интересует все, связанное с ним. Он имеет какое-то отношение к гибели людей в ресторане.

Голос выдавал его. Он не мог говорить спокойно. Лейтенантша, наверное, уже поняла, как сильно потрясли его события той ночи.

— А почему у него была вшитая камера? — с любопытством спросила Есилькова. Она держала распечатку правой рукой, а левой быстро набирала на клавиатуре компьютера личный номер Бэтона.

Засветился плоский монитор, стоявший под углом к Сэму, отчего ему не было видно появившегося текста. Есилькова посмотрела на экран и удивленно воскликнула:

— Час от часу не легче! Вдобавок ко всему у него в левой ноздре нашли какой-то фильтр.

— Конечно, это только догадка, — лениво и небрежно начал Йетс, — но я лично считаю, что точно такой же фильтр из правой ноздри вылетел у него вместе с легкими, когда он оказался в вакууме.

Есилькова молча кивнула, не отрываясь от экрана.

— Надо бы проверить его руки — была ли на них нанесена осмотическая пленка. Это надежная защита, и ее часто используют в лабораториях. Когда надобность в ней отпадает, ее легко смыть спиртом.

— Тогда уж надо проверить не только руки, но и лицо, — заметила Есилькова. Она нажала на кнопку, и стоявший сбоку принтер тихо зашипел.

— Как вы раскопали все это? — Она снова откинулась на стуле и пристально посмотрела на Йетса.

— Я случайно наткнулся на него, когда просматривал список жертв.

— Понятно.

Есилькова вытащила из принтера лист и вручила его Сэму.

— Держите. Но постарайтесь не болтать, откуда он у вас. Я постараюсь связаться с вами через официальные каналы. Может быть, удастся добыть для вас разрешение осмотреть труп.

Она мрачно усмехнулась и добавила:

— А хорошо, что есть на свете вакуум. Трупы хранят на поверхности Луны в негерметичных помещениях, знаете?

Йетс поспешно начал прощаться. Он хотел сказать сначала: «большое спасибо», но потом передумал и сказал другое:

— Держите меня в курсе дела, если можно.

Есилькова поднялась и, прежде чем пожать ему на прощание руку, спросила:

— Вы ведь недавно здесь?

— Всего неделю, — ответил Йетс. — Я порвал с женой и решил, что на Луне мне будет безопаснее.

— Понятно, — сказала Есилькова, снова усаживаясь. — Вам гораздо больше повезло, чем мне. Мой муж не хотел разводиться, пока я не приставила к его башке пистолет.

Она пристально посмотрела Йетсу в глаза. Он ответил ей тем же, отчаянно пытаясь не мигнуть.

— Ладно, рассчитываю на новую встречу с вами, — произнесла Есилькова уверенным тоном, так что можно было понять, что она действительно на нее рассчитывает.

— Я тоже, — расцвел улыбкой Йетс (в тот момент он как раз вспоминал ее шутку насчет хранения трупов).

Выйдя из здания патрульной станции, он вспомнил еще кое-что, о чем забыл сказать Есильковой. Придется отложить рассказ до их следующей встречи. А дело было вот в чем: бородач, сидевший за одним столиком с Эллой Брэдли, тоже касался руками своего обеденного прибора. Там должна была остаться масса отпечатков… Если только его пальцы не защищала осмотическая пленка.

 

7. На земле

— Говорю же вам, черт подери, мне назначили встречу! — раздраженно кричал Карел Преториус. Он уже начал ненавидеть Нью-Йорк. К тому же, как назло, полил дождь.

— Назначили встречу? Это хорошо. Тогда я могу впустить вас. Когда мне разрешат это сделать, — с издевательски вежливой улыбкой ответил ему один из трех мужчин в черных костюмах.

— Возьмите это в руки, сэр, — сказал другой черный костюм, протягивая два металлических контакта в виде трубок с подсоединенными к ним проводами. Провода шли к коробочке, укрепленной на поясе охранника.

Это было оскорбительно, но у африканера не оставалось выбора. Руки почувствовали холод металла, и Преториусу показалось, что он ощущает, как электричество течет по его телу. Он знал, что на самом деле примерно так и было — низковольтный ток ультравысокой частоты создавал вокруг его тела электромагнитное поле. Прибор на поясе охранника фиксировал любые изменения в его структуре, возникавшие, если под одеждой или под кожей обследуемый имел что-либо металлическое. Можно было бы, например, попытаться войти в здание, спрятав в прямой кишке взрывчатку, но металлический детонатор немедленно обнаружили бы. Кроме того, Преториус сомневался, что ему позволили бы пойти в туалет без сопровождающих.

— У него ничего нет, — разочарованно сказал охранник, с надеждой вглядываясь в экран прибора, — не появится ли там что-нибудь в последний момент.

Преториус отдал охраннику контакты, тускло сверкнувшие в свете фонаря. Провода автоматически свернулись в кольца. Африканер уже бывал в этом здании раньше и на собственном опыте убедился, что не стоит приносить с собой ничего такого, что может вызвать подозрение охраны. У него отобрали дискету (в ней могла быть спрятана взрывчатка), диктофон (разговор не должен был записываться) и три авторучки.

Охранники отобрали ручки не только из-за того, что в них может быть встроен пистолет. Любой предмет с острым концом превращается в оружие, если его удачно вонзить в глаз или в горло. Они получали за то, что обеспечивали абсолютную безопасность, и им было плевать на оскорбленные чувства африканера, который представлял интересы лишенного родины народа.

Пока один охранник следил за Преториусом, а другой обыскивал его с помощью своего аппарата, третий их товарищ внимательно разглядывал улицу. Его глаза ощупывали каждый живой и неживой объект, оказавшийся в поле зрения, будь то автомобили, проносящиеся мимо, или спешившие по своим делам прохожие. Время от времени он бросал взгляд на крыши соседних зданий. Разумеется, благодаря развитию науки созданы приборы куда более чувствительные, чем человеческие глаза, но если обладатель этих глаз отлично натренирован, наблюдателен, обладает инстинктами хищника и носит на бедре плазменный излучатель, он представляет собой весьма грозное орудие убийства.

— Сказали, что его можно впустить, — ухмыльнулся охранник с прибором, обращаясь к своим товарищам.

— Да ну? — поразился один из них. Пинком распахнув дверь, он вежливо втолкнул Преториуса внутрь.

Африканер почувствовал спиной, что третий охранник смотрит ему вслед. Он ощущал его взгляд — холодный и безжалостный, словно у змеи. Его передернуло.

Открылись двери лифта, тут же столкнувшиеся, как только он вошел, и лифт начал подниматься. Африканер подумал, что за зеркальными стенами, скорее всего, спрятаны сенсоры управления этой машиной, но искать их и пытаться активизировать было бы глупо, вернее — самоубийственно глупо.

Вместо этого он разглядывал свои многочисленные отражения. И в очередной раз подумал, что стареет, и шевелюра на голове уже не своя природная, а дурацкий парик, подобранный в тон немногочисленным сохранившимся седым волосам.

Как он хотел, чтобы эти мужчины и женщины — Клуба? — признали бы наконец, что он им нужен, и не относились бы к нему как к последнему бродяге, с которым не стоит даже разговаривать!

Лифт остановился. Преториус предположил, что его доставили на верхний этаж десятиэтажного здания, хотя и не мог в этом удостовериться. Итак, он был наверху, а не в бронированном подвале, под гаражом — туда пускали только членов Клуба.

— Вас ожидают, сэр, — сказала секретарша. Здесь, в круглом зале африканер никогда не видел охранников, хотя чувствовал, что за ним наблюдают те, кто, как и люди в черных костюмах у входа, готов применить оружие.

— Да-да, я знаю, — не очень вежливо ответил он.

Женщина была черной — это вызывало особое раздражение Преториуса. Африканеру казалось, что вся она — ее одежда, глаза, волосы — излучают угрозу. Члены Клуба ожидали его, а он посмел опоздать на двадцать секунд, потому замедлил шаг, задумавшись. Он размышлял о том, что его ждет. Если бы не План…

Но План существовал, и Карел Преториус готов был претерпеть и худшие унижения ради возвращения своего народа на родину.

Он подошел к массивной двери, которая бесшумно открылась, пропуская его.

В просторной комнате находилось пятнадцать человек. Они сидели за полукруглым столом лицом к двери. Для посетителя был приготовлен отдельный овальный стул. Преториус уселся, не ожидая приглашения. Возраст и опыт научили его осторожности, но сейчас он без колебаний положил руки на подлокотники и откинулся на спинку, хотя знал, что встроенные повсюду датчики тут же начали фиксировать все подряд — вплоть до его пульса и мозговых электромагнитных волн.

Ему не было нужды лгать этим людям, что-то скрывать от Клуба. От имени народа африканеров он пришел сюда, чтобы сказать им правду.

— Мы не совсем удовлетворены результатами испытания, — произнес человек, сидевший за дальним концом стола. Его голос и акцент изменялись специальным электронным устройством, чтобы Преториус не мог его потом узнать. Африканер рискнул предположить, что этот человек — выходец из какой-то восточной страны.

В Клубе состояло гораздо больше членов, чем Преториус сейчас видел перед собой, но ни на одной встрече их не присутствовало больше пятнадцати. Они были отделены от него — и друг от друга, наверное, тоже — призрачными голографическими экранами, которые переливались и вспыхивали мягкими гармоничными тонами.

Несмотря на весь камуфляж, Преториус догадывался об именах некоторых членов Клуба, хотя это, в общем-то, было ему безразлично. Главное, что среди этих людей нет кафров.

В этом он был совершенно уверен.

— Не понимаю, почему вы не удовлетворены, — искренне удивился он. Негативная реакция его… руководителей должна была бы испугать его. Но Преториус не ждал никаких проявлений недовольства и потому сначала даже не поверил, что допустил какую-то ошибку.

— Я знаю, конечно, что вы пользуетесь источниками информации, гораздо более осведомленными, чем я, — осторожно произнес он. — Но… пресса и мои люди сообщают в один голос, что испытание имело чрезвычайный успех.

Один из членов страдал одышкой, но Преториус не мог определить, кто именно. Долгое время в комнате слышалось чье-то затрудненное дыхание.

— Испытание должно было пройти в ограниченных масштабах, — произнес женский голос, донесшийся от центра стола. Аппаратура искажала его так, словно он доносился из отверстой могилы. — Были установлены четкие рамки жертв — не меньше трех и не больше двенадцати.

— А их оказалось больше пяти сотен, — подхватил мужчина, сидевший где-то справа. Это у него была одышка.

— Вспышка была локализирована всеми разумными мерами, — хмуро ответил Преториус. Прежде чем произнести что-либо вслух, он дважды повторял каждую фразу в уме. — Жертв среди других рас, кроме испытуемой, насколько я знаю, не было.

Вероятно, они беспокоились, что масштабы эпидемии привлекли слишком большое внимание. Разве они не понимают, как запутает следствие появление нового вируса, который поражает только арабов?

— Почему погибло так много народу? — спросила женщина все тем же замогильным голосом. Она словно не слышала предыдущих слов Преториуса.

— Испытание должно было быть ограничено физическим путем, — ответил африканер, пытаясь погладить бороду, которую уже два года как не носил. — Проводить его планировалось в одном-двух помещениях колонии, полностью изолированных от остального пространства.

В помещении царила тишина. Он чувствовал устремленные на него холодные взгляды пятнадцати человек.

— Кроме того, — продолжал Преториус, — вирус имеет свойство самоограничения. Он не должен реплицироваться больше определенного числа раз, несмотря на идеальные для него условия существования. И в этом плане все прошло безо всяких накладок. Девяносто минут спустя после проведения испытания на территорию колонии прибыл челнок, на борту которого было трое арабов, из них двое — иорданцы. Все они по сей день целы и невредимы.

Ну, не так уж невредимы, конечно. Двое из них, не ведая о трагедии, прямиком поехали на автомобиле в иорданскую миссию, где нашли одни трупы. Один из них бился в истерике несколько дней, а другой до сих пор находился в больнице — когда в миссию приехала спасательная команда, он крепко обнимал труп своей жены.

— Почему вы не ограничились одной комнатой? — неприязненно спросил кто-то. За голограммой на мгновение можно было различить резкий взмах руки. — Как вирус вырвался наружу?

Клуб имел доступ ко всей информации, получаемой правительствами и мультинациональными корпорациями, где работали его члены. Они очень редко занимали самые высокие посты. Но власть всегда делилась на формальную и реальную. Здесь, в Клубе, присутствовала только последняя в лице тех, кто сидел перед африканером, отгородившись барьерами из голограмм.

Но они не знали того, что знал Преториус. Они не могли действовать слишком открыто. Именно поэтому он был им нужен, ибо выполнял всю грязную работу. В ближайшем будущем им понадобится весь его народ, когда мир скорчится от боли. Всеми отвергнутый народ снова воцарится в Южной Африке.

— Испытание показало, что мы исходили из двух ложных предпосылок, — очень медленно произнес африканер, потому что наступила самая важная часть разговора. Он всегда быстро учился, что и позволило ему занимать свой теперешний пост. Преториус уже знал, что нельзя говорить недомолвками, иначе эксперты, которые потом будут анализировать его слова, сочтут, что он пытался обмануть Клуб.

— Внешний контейнер, в котором транспортировался препарат, — продолжал он, — был облучен снаружи и стерилен. Вспышки заболевания не зарегистрировано ни на челноках, ни на пересадочной станции номер два, где побывал наш курьер.

Преториус был уверен, что приборы отметят ускорение его пульса в этот момент. Он сам пересаживался на этой станции, следуя из Флориды на Звездный Девон, и только позже понял, какому огромному риску подвергался.

— Внутренний контейнер — баллончик, предназначенный для распыления, очевидно, был заражен. — Он говорил бесцветным голосом, сдерживая эмоции, — результат многолетней практики. — Курьер почему-то открыл свинцовый контейнер недалеко от воздухозаборника. Внешний контейнер.

— Это была ошибка, — заявила какая-то женщина.

— Да, мадам, ошибка. Но несущественная.

Если бы он говорил это мужчине, то выразился бы иначе. Снисходительный тон только повредил бы в этом случае.

И именно мужчина, сидевший слева от него, вскочил со своего места с воплем:

— Ошибка? Несущественная? Отдайте мне этого шута на пару часов, я сделаю из него чучело в назидание его преемнику!

У кричащего был оксфордский акцент, но Преториус уже узнал его по лицу, не скрытому теперь голограммой (она не была рассчитана на такие перемещения). Это был принц Саудовской Аравии.

Его вспышка не испугала Преториуса, — в отличие от большинства присутствующих здесь, он переносил пытки и видел ружья, направленные ему в лицо.

— Дамы и господа! — произнес он, мгновенно собравшись. — Приношу вам свои извинения в связи с происшедшими недоразумениями. Пожалуйста, поверьте, не в моих силах было их избежать.

В конце стола тихо совещались. Двое мужчин подошли к саудовскому принцу, чтобы утихомирить его. Преториус поспешно отвернулся. Он не должен их видеть, иначе приборы зарегистрируют изменения мозговой активности, они поймут, что он их узнал, и тогда — неминуемая смерть, которую он, возможно, уже и так заслужил своими словами.

— Продолжайте, — сказал человек, который заговорил первым, когда африканер вошел. — Вы сказали, что неверных предпосылок было две?

— Да, это так, — отчетливо произнес африканер, боковым зрением фиксируя какое-то движение у другого конца стола. Принц и те двое наконец уселись. — Вторая, более значительная ошибка состояла в том, что, по расчетам, вирус должен был реплицироваться только в идеальных генетических условиях, то есть…

Он остановился на мгновение, чтобы облизать пересохшие губы, его голос звучал по-прежнему уверенно и спокойно:

— Ожидалось, что симптомы заболевания проявятся у многих, но летальный исход наступит лишь у тех, чья ДНК содержит последовательности нуклеотидов, полностью соответствующих образцу, на который был настроен вирус.

Он не сказал: «у арабов», помня о присутствии принца.

— По сути дела, вирус обладает даже более высокой вирулентностью, чем ожидалось, что представляется весьма полезным для нашего общего дела.

И для их Плана. Для его народа, стремящегося на родину.

За столом вспыхнул тихий спор, до африканера доносился лишь приглушенный гул голосов.

— Должен добавить, — снова заговорил Преториус — он не мог смолчать, — что некоторые обстоятельства дела чрезвычайно таинственны. Наш курьер погиб, не успев передать информацию.

— Он совершил самоубийство, — заявил чей-то уверенный голос. — Понял, что все провалилось. Полная неудача.

— Я преклоняюсь перед вашей информированностью. — Африканер был вполне искренен. Его люди сообщили ему только то, что техник со Звездного Девона выпустил воздух из шлюза, не надев скафандра. У африканеров не было доступа к международному банку данных. Возможно, это действительно самоубийство.

Человеческий фактор часто разрушал самые тщательно подготовленные планы.

— Должен отметить, — твердо проговорил Преториус, — что, несмотря на ошибки, допущенные в ходе испытания, мы можем с уверенностью заявить, что препарат обладает достаточно высокой избирательностью. Конечно, наши ученые не могут гарантировать стабильность избирательности у каждого отдельного штамма. — Он махнул рукой. — Но не это главное, дамы и господа. Главное то, что работы ведутся, и в недалеком будущем ожидается существенное улучшение свойств препарата. Таким образом, вряд ли правомерно называть испытание неудачным.

— Мы примем к сведению ваше заявление, — буркнул толстяк, последнее слово он не произнес, а хрипло выдохнул. — Мне кажется, — просипел он, переводя дух, — вы можете быть свободны.

Человек с восточным акцентом добавил:

— Вас известят, если вы понадобитесь.

По сути дела, его выпроваживали, и довольно невежливо, но Преториус спокойно относился к таким вещам. Он воспринимал их как неизбежность, как полчища мух и жару, окутывавшую тело липким саваном, когда он со своими ребятами сидел в засаде, прижимая к плечу приклад автомата. Он встал со стула, помогая себе руками, — сказывался возраст — и направился к двери.

— Постойте, — раздраженно окликнули его.

— Да? — Преториус обернулся и понял, что его остановил саудовский принц.

— Вы должны позаботиться о том, чтобы в дальнейшем не было никаких неудач, — назидательно произнес неприятный голос с оксфордским акцентом. — Особое внимание обратить на лабораторию.

— Я полностью доверяю тому единственному ученому, которому известна цель разработок. Он мой друг, — ответил африканер и снова уселся на стул. Спрятанные в спинке датчики не могли зарегистрировать и крупицу фальши в его словах, сказанных тихим спокойным голосом.

Твердый ответ Преториуса слегка обескуражил саудовца. Он издал неопределенный горловой звук, который электроника не успела исказить.

— Надеюсь, вы не ошиблись, — заявил принц, желавший, чтоб за ним осталось последнее слово, хотя понимал, что уже проиграл дуэль. — Мы не позволили бы начать испытание, если бы не получили ваших твердых гарантий относительно надежности препарата. Эти гарантии, как выяснилось, были беспочвенны.

Африканер только молча поклонился и направился к бронированным дверям, которые при его приближении автоматически открылись.

Интересно, действительно ли испытываемый штамм вируса был вымершим? Впрочем, это не важно. Главное, он размножается. Можно нанести вирус себе на одежду, когда его пригласят для следующего допроса в Клуб.

Это, конечно, опасно.

Но еще опаснее пытаться осуществить План, пока жив саудовский принц.

 

8. Клуб

За Карелом Преториусом бесшумно закрылись бронированные двери, и голографические экраны погасли. В комнате сразу стало темнее. Аль-Фахд продолжал сердито бормотать по-арабски, потом, перейдя на английский, потребовал расправы над наглым африканером. Его мало кто слушал. В тот момент у членов Клуба были дела поважнее.

— По сути дела, мы не можем больше рассчитывать на необходимую избирательность действия вируса, — скороговоркой произнес Сакаи. Его искусственный глаз почти невозможно было отличить от настоящего, но в наступившем полумраке, когда зрачок не реагировал на свет, разница все же ощущалась. — Нам не следует идти на такой риск.

— Очень даже следует, — проворчал Хейдиггер, один из главных авторитетов Клуба. — Голландец прав: вирус сделал свое дело, причем даже лучше, чем ожидалось. — Он через плечо посмотрел на принца, сидевшего рядом. — Конечно, мне жаль, но… побочные эффекты — вещь в некотором роде неизбежная. При последующем применении планируется ликвидация нескольких тысяч человек, поэтому, мне кажется, не стоит волноваться из-за четырех-пяти сотен.

— В этом есть доля правды, — неохотно согласилась Плейал, шмыгнув носом. Она недолюбливала Хейдиггера. — Необходимо добавить, что в следующий раз никаких географических ограничений не будет.

— Естественно, — подхватил Ли. У него был американский акцент и восточные черты лица. — Я уверен, что выгоды от применения препарата в отдаленной перспективе перевесят любые побочные эффекты. — Его лунообразное лицо расплылось в широкой хитроватой улыбке. — В ближайшем будущем тоже можно получить определенные выгоды… если правильно подойти к делу.

— Но летальность не должна быть стопроцентной, — превозмогая одышку, просипел Блейк.

Все повернулись к нему — гора жира, возвышающаяся в центре стола. Блейк оглянулся вокруг, как обложенный собаками медведь.

— Да, конечно, — вкрадчиво пропел Махавишту. Его голос был всегда так сладок, что его словам обычно не доверяли, даже если он говорил чистую правду. — Но мы же не станем возражать против высокой эффективности препарата, не так ли?

— Нет, если она ограничится только цветными, как и предполагалось, — сурово произнес Блейк, справившись на минуту с непослушным дыханием. — На этот раз мы должны иметь твердые гарантии.

Наступило мертвое молчание. Сакаи внимательно посмотрел на Блейка и одобрительно кивнул.

— Хочу вернуться к замечанию, высказанному мадам Плейал. — Он вежливо повел рукой в ее сторону. — Я не совсем согласен с ее точкой зрения. Думается, все же следует ограничить территорию действия препарата.

Хейдиггер презрительно фыркнул и произнес сквозь зубы:

— На Луне препарат был применен в минимально возможном количестве. Вы серьезно считаете, что при массовом его использовании в Африке вирус остановится на Ближнем Востоке? Или на атлантическом побережье?

— Я думаю, что он остановится, только обойдя вокруг Земли, — громко произнес японец, заглушив все остальные голоса.

На мгновение воцарилась тишина, а потом спор вспыхнул с новой силой.

— Выслушайте меня, пожалуйста. — Махавишту постучал по столу. — То, что здесь сейчас говорилось, чрезвычайно интересно. Но никто, кажется, не подумал, что произойдет, если все мы — а многие из нас никогда не покидали Земли — (случайно) окажемся вне ее, когда вспыхнет эпидемия. Это вызовет различные толки, начнутся многочисленные расследования, которые мы будем не в силах предотвратить.

— Ничего такого не произойдет, если в это самое время в штаб-квартире ООН будет проходить торжественное заседание. Разве кто-нибудь из нас может пропустить Двадцатую Годовщину? — Хейдиггер без улыбки поочередно оглядел всех присутствующих.

— Вы можете обеспечить приглашения нам всем, мадам вице-секретарь? — вежливо спросил Сакаи, бесстрастно глядя на свою соседку слева.

— Постойте, а они не могут отложить празднование, в связи с э-э… катастрофой? — всполошился аль-Фахд.

— Разве можно отложить войну? Или ураган? — холодно ответил принцу Ли.

— Совершенно верно! — воскликнула Перилла, вертя на пальце перстень с камеей — камень был привезен в Португалию вскоре после открытия Америки. — Заседание состоится… Конечно, многие не приедут, но это даже к лучшему. Нам будет легче провести нужные перестановки. — Ее карие глаза в полумраке казались черными. — Это будет нетрудно. Совсем нетрудно.

— Правильно, — мрачно согласилась Плейал. Она ревниво относилась к присутствию в Клубе еще одной женщины. — Мы должны следовать ранее выработанному плану и не изменять дату начала использования препарата. — Там, на Луне, настроили каких-то трущоб, где нормальный человек жить не может, но… — Перилла подняла голову. Ее глаза сверкали так же ярко, как бриллианты и изумруды в ее волосах (будучи общественным деятелем, она могла носить их только в Клубе, где ее не видели журналисты). — …Но при сложившихся обстоятельствах я согласна провести там несколько дней.

— Мне кажется, — задумчиво произнес Махавишту, — надо пригласить в ООН делегацию Африканского континента.

Его коллеги недоуменно подняли брови, а Хейдиггер спросил:

— Интересно, зачем?

— А на развод, — объяснил индиец. — Будем разводить их, ну, знаете, как разводят тигров или там окапи, чтоб они не вымерли.

Кто-то вполголоса выругался. Члены Клуба встали со своих мест и направились к выходу.

Махавишту остался сидеть.

— Еще один вид вымрет. Как жаль.

И, смеясь, последовал за остальными.

 

9. Спенсер

Огромные розы, стоявшие в вазе на столе, казалось, освещали пурпурным светом всю комнату. Розы вырастили здесь, на Звездном Девоне, а не привезли с Земли. Аромата цветов не ощущалось — все перебивала навозная вонь, которая явственно чувствовалась даже в кабинете директора Сатклифф-Боулса. Сам директор, похоже, не обращал внимания на запах, который доктор Кэтлин Спенсер не выносила. Она готова была убить кого-нибудь, чтобы хоть на час избавиться от вони.

Она уже убила пятьсот семнадцать человек на Луне и не собиралась на этом останавливаться, ибо мечтала навсегда покинуть Звездный Девон.

Спенсер вежливо кашлянула, чтобы привлечь внимание директора, который сам же и вызвал ее к себе в кабинет. Сатклифф-Боулс повелительным взмахом руки велел ей соблюдать тишину. Он даже не открыл глаза, но лицо его побагровело от гнева. Он не любил, когда его отвлекали.

Спенсер сидела выпрямившись и разглядывала своего начальника. Она воображала, как его конечности чернеют от разъедающей тело гангрены. Разумеется, это невозможно. Они с Сатклифф-Боулсом принадлежали к одной расовой группе.

Она проверила это несколько раз. К сожалению, ошибки быть не могло.

Отзвучал долгий аккорд, и музыка в кабинете директора смолкла. В то же мгновение Сатклифф-Боулс открыл глаза и поднял спинку кресла в сидячее положение.

— Гениально! — заявил директор категоричным тоном. — Я говорю о «Гибели Богов» и «Вальгалле», разумеется. Мы живем в золотое время, вы не находите? Человечество достигло совершенства в технике создания и записи звука, и до нас дошел гений Вагнера! Наши предки не могли слышать такого величественного исполнения.

— Полностью согласна с вами, — ответила Спенсер. Она уже привыкла к идиотским разглагольствованиям директора насчет музыки и не обращала на них внимания. Что касается Вагнера, то ей приятнее было слушать поросячий визг.

Директор вытащил из нагрудного кармана пузырек с разноцветными расслабляющими таблетками, проглотил одну, а другую предложил своей подчиненной.

— Благодарю вас, но я на работе. Вы же вызвали меня из лаборатории. Мне передали, что дело срочное.

— Да-да-да, — подтвердил благодушно директор. — У нас тут поступил запрос, где же он? Ага! — Он нащупал на столе что-то и вытащил из папки лист. Папка оставалась невидимой, пока в ней что-нибудь лежало. — Вот, прочтите. — Он протянул бумагу Спенсер. — Он работает в вашей лаборатории?

Она вздохнула, но тут же овладела собой и взяла бумагу. Буквы расплывались у нее перед глазами.

Она тронула рукой брелок, висевший на серебряной цепочке под одеждой. Он представлял собой хрустальный флакон размером с ноготь, оплетенный вольфрамовой проволокой, искусно имитировавшей драгоценный металл.

— Да, директор. — Она слышала свой голос со стороны. — Вернее, он работал у нас. Техник Бэтон погиб неделю назад, когда находился в отпуске. Несчастный случай.

— Вот оно что! — сказал директор, прищелкнув пальцами. — Тогда понятно, почему они прислали запрос. Разберитесь с ним, хорошо?

— Запрос вовсе не по этому поводу, — возразила Спенсер, глядя на бумагу. Перед ее глазами пронеслись голографические репортажи из штаб-квартиры ООН. Залитые кровью коридоры… — Это от университета, они изучают внеземные изменения культуры. Проводят какое-то исследование. К несчастному случаю запрос отношения не имеет.

— Вот и разберитесь с этим, Кэти, — хмуро приказал Сатклифф-Боулс, и его кресло снова приняло полулежачее положение. — Прелюдию к «Тангейзеру», пожалуйста, — проговорил он в микрофон.

— Всегда рад поболтать с вами. — Директор приоткрыл глаза, услышав, как Спенсер подходит к двери. — Сегодня я буду очень занят. У нас тут надвигается собрание акционеров.

— Я хочу только спросить, сэр, — проговорила Спенсер, — почему к нам раньше не приходили такие запросы? Многие из наших сотрудников раньше Бэтона побывали на Луне.

Она и сама ездила туда в период подготовки к испытанию.

— Мне-то откуда знать? — недовольно проворчал Сатклифф-Боулс. Музыка, заполнившая кабинет, вызывала ассоциацию с запахом груды гниющих фруктов.

«Ты мог бы узнать все у искусственного мозга, — подумала Спенсер. — Единственного мозга, который присутствует в этом кабинете, и он бы дал ответ через несколько секунд».

Вслух она сказала:

— Прошу прощения, сэр. Я немедленно разберусь с этим.

Так или иначе ей придется с этим разбираться.

— Всегда рад видеть своих подчиненных, — ответил Сатклифф-Боулс, не открывая глаз. Спенсер не знала, расслышал ли он ее последние слова. Закрывшиеся за ней светящиеся двери окрасили лицо директора во все радуги, словно над ним пролетела стая пестрых бабочек.

У нее кружилась голова от страха, когда она шла по коридорам орбитальной станции, но никто этого, разумеется, не заметил. Всю жизнь ее высмеивали и дразнили. Она привыкла слышать за спиной что-нибудь вроде: «Вот опять наша кочерга пошла».

Но все-таки нет худа без добра. Годы унижений и насмешек научили ее скрывать свои чувства. Это пригодилось, когда она приступила к работе над проектом.

Послышалось тихое шипение, и из-за поворота появился вагон. Огромная машина висела в миллиметре над монорельсом, поддерживаемая мощными магнитами.

Кэтлин Спенсер вошла в вагон, не обращая внимания на пассажиров, занятая лишь своими мыслями. В душе ее царило смятение.

Не отдавая себе отчета, она по-прежнему сжимала в руке листок с запросом. Вагон тронулся, быстро набирая скорость. В открытое окно ворвался ветер, и бумажка весело затрепетала, вырываясь из пальцев. Она тронула большим пальцем замок кейса, который реагировал на папиллярные линии. Иным способом, кроме как взломав, открыть его было невозможно. Упрятав запрос на самое дно, Кэтлин с шумом захлопнула титановую крышку кейса.

Если бы можно было так же легко избавиться от проблем, которые вызовет этот запрос!

Вагон плавно затормозил. Двери открылись, и снаружи донесся оглушающий поросячий визг, тут же подкрепленный густым навозным запахом.

Вонь ощущалась по всей орбитальной станции, но здесь, в Восемнадцатой Секции, она была невыносимой. Разведение свиней на орбитальной станции с самого начала не сулило ничего хорошего, но этим пришлось заниматься, так как один из главных инвесторов был ведущим животноводом Европы.

Здесь свиньям не приходилось валяться в грязи, чтобы защитить свою нежную кожу от укусов насекомых, поэтому в свинарниках царила чистота, но запах был неистребим, несмотря на батареи наисовременнейших фильтров. Рано или поздно обитатели Звездного Девона привыкли к вони, как Сатклифф-Боулс, но Спенсер не могла привыкнуть. Да она и не старалась.

Большую экономическую проблему представляли арабы и евреи, которые не употребляли свинину по религиозным соображениям. Кстати, поэтому их почти не было на станции.

Вагон проносился мимо обширных зеленых полей, освещаемых системой линз и зеркал, которые направляли солнечный свет на растения в любое время суток. Вокруг станции на постоянной орбите вращалось гигантское зеркало размером с небольшой город — оно было первым звеном в сложной оптической системе. Свет был ярок и резал глаза. Спенсер отвернулась от окна.

Она недовольно посмотрела на других пассажиров, опасаясь любопытных взглядов, и открыла кейс. Внутри был встроенный телефон, она могла себе это позволить, будучи заведующей лабораторией. Правда, несмотря на занимаемый пост, Сатклифф-Боулс иногда давал ей секретарские поручения вроде сегодняшнего.

А почему он сделал это? Может быть, хотел проверить, как она отреагирует на запрос?

Нет, вряд ли. Сатклифф-Боулс слишком глуп для такой хитроумной ловушки. Просто он не знал, на кого свалить проблему, и вызвал первого попавшегося подчиненного.

Но если директор действительно что-то заподозрил и проверял ее по поручению африканеров или того, кто стоит за ними, ее дела действительно плохи. Вдобавок не далее как вчера кто-то пытался проверить ее счет в швейцарском банке!

Она набрала номер, не поднимая трубки. Радиосигнал достигнет ближайшей телефонной станции, а оттуда будет передан по назначению. Она не станет ничего говорить, только пошлет кодовый номер. Жан де Кайпер должен приехать в лабораторию одновременно с ней.

Остальные пассажиры совершенно не обращали на нее внимания. Отсутствие любопытства — необходимая черта для живущих в перенаселенном пространстве. Тех, кто совал нос в дела соседей, рано или поздно выпроваживали обратно на Землю.

Спенсер захлопнула кейс и принялась нервно барабанить пальцами на крышке.

Она не чувствовала одиночества, потому что у нее никогда не было друзей, и она привыкла к этому. Единственные близкие ей люди — родители давно умерли. После их смерти она полностью посвятила себя науке. Сначала Кэтлин долго не могла найти работу, но потом это даже обернулось к лучшему: открылась вакансия на Звездном Девоне. Она подала заявление, и ее приняли. Большинство ее коллег отказались покидать Землю, не желая расставаться с насиженными местами.

Рециркуляция воздуха не позволяла добавлять в атмосферу станции инсектициды, но с насекомыми, попавшими на борт с различными грузами, надо было как-то бороться. Доктор Спенсер занималась созданием вирусов, убивающих вредителей.

Она была приятно удивлена, узнав, что нервно-паралитический газ был изобретен создателями инсектицидов.

Вагон слегка качнуло, видимо, монорельс был не в порядке. В этом месте такое происходило всегда. Спенсер очнулась от своих мыслей и взглянула в окно. Скоро ей выходить. Транзитная станция Семнадцать.

Она вышла из вагона вместе с двумя пассажирами и встала на эскалатор.

Скоро Кэтлин почувствовала увеличение гравитации, двигаться стало труднее. Это происходило потому, что лаборатория располагалась далеко от центра орбитальной станции, и центробежная сила, создающая тяготение, была там больше.

Спенсер было наплевать, что ее лаборатория практически изолирована от жилых помещений Звездного Девона, расположенных ближе к центру. Периферию строители отвели для складов и системы жизнеобеспечения, освещение здесь было похуже и не имитировало весенний солнечный свет.

Спенсер иногда забавляла наивность строителей, посчитавших, что шлюзовая камера при входе в ее лабораторию в случае аварии сможет предотвратить распространение микроорганизмов по орбитальной станции.

Охранник внутри должен был узнать о приходе Спенсер, когда заработал эскалатор, но она все-таки надавила кнопку звонка и досчитала до трех. Шлюз не открылся. Ее рука потянулась к хрустальному амулету на шее — как всегда, когда она волновалась или была раздражена.

Дверь медленно открылась.

Внутренняя дверь тоже уже была открыта — охранник очень спешил.

— Добрый день, доктор Спенсер, — виновато произнес огромный детина. На лбу у него выступили капельки пота. Он знал, что его ждут неприятности.

— Хойер, где ты был? — бесстрастно спросила его Спенсер.

— Я… Там надо было передвинуть радиатор, и я…

— Ты опять заигрывал с Платтом, как всегда, — перебила его Спенсер. Охранник умоляюще смотрел на нее. — Когда ты не на работе, можешь устраивать сходки со всеми гомиками станции, — продолжала она, не меняя тона, — но в рабочее время ты обязан находиться на месте, пока я не разрешу тебе его покинуть. Я ясно выразилась?

Хойер кивнул. Его била мелкая дрожь.

Спенсер грозно смотрела на него какое-то время. Ее раздражение было вызвано не столько разгильдяйством охранника, сколько проклятым запросом, который не давал ей покоя. Впрочем, теперь Хойер может пригодиться. Она решила использовать его, еще когда сидела в кабинете директора. Охранник был силен, любил деньги, и ему можно было доверять в разумных пределах.

К сожалению, его любовник — техник третьего класса Платт из этих трех качеств обладал только одним — он любил деньги. Поэтому использовать его не имело смысла. Кроме того, если Спенсер поручит Хойеру что-нибудь деликатное, этот придурок немедленно разболтает все своему любовнику, а тогда о секретном поручении узнает вся станция. Что-то надо было придумать.

— Пришел человек из жизнеобеспечения? — спросила она, не меняя тона. Охранник даже не сразу понял, что казнь пока откладывается. Когда вопрос сквозь его толстый череп достиг мозга, он с готовностью ответил:

— Да, конечно, доктор. Де Кайпер у вас в кабинете. Что-нибудь не так с вентиляцией?

Спенсер прошла мимо него, ничего не сказав. В другое время она ответила бы колкостью, но сейчас была слишком занята своими проблемами.

Она направилась прямиком к себе в кабинет. Работники лаборатории здоровались с ней, но она молча шла дальше с каменным лицом. Платт предпочел скрыться с глаз подальше. Доктор Лоуренс, который тоже участвовал в секретной разработке, боязливо поздоровался со своим шефом. Лоуренсу было известно, кто такой де Кайпер на самом деле, но он не знал, зачем африканер явился к ним в лабораторию сегодня. Спросить об этом прямо он не решался.

Спенсер подошла к двери своего кабинета и почувствовала запах ингалятора, которым пользовался де Кайпер. На Земле табакокурение стало редкостью, а на орбитальных станциях не курил никто: это было бы самоубийством, учитывая повышенное содержание кислорода в искусственной атмосфере.

Ингаляторы получили не менее широкое распространение, чем сигареты в прошлом. Де Кайпер, как многие африканеры, использовал смесь с сильным ароматом табака и разных пряностей. Когда он выдыхал, его окружал довольно неприятный запах. И вот теперь он расселся в личном кабинете Спенсер, положив ноги на стол, откуда предварительно убрал настольную лампу, и глубоко вдыхал пары своей адской смеси.

Спенсер в ярости захлопнула за собой дверь, но удара не получилось — сработал амортизатор.

— Я, кажется, говорила вам, — прошипела она, — чтобы вы не пользовались этой вонючей штукой у меня в кабинете. И в моей лаборатории тоже.

Африканер вытащил ингалятор, имевший форму ручки с золотым ободком посредине, изо рта и посмотрел на него. Ноги со стола он не убрал.

— А я, кажется, говорил вам, милочка, чтобы вы не звонили мне. Было такое? — лениво произнес он.

Его холодные голубые глаза не выражали ничего, но когда де Кайпер заметил, что Спенсер потянулась к своему амулету, он встал и спрятал ингалятор во внутренний карман серого костюма.

— Ладно, — примирительно сказал он, боясь раззадорить эту сумасшедшую. — Вы позвонили мне, я приехал. В чем дело?

— Случилась неприятность, с которой лучше справитесь вы, чем я.

Спенсер обошла стол и уселась в свое кресло, которое до ее прихода занимал африканер. Сам де Кайпер остался стоять.

— Сообщите мне данные о… — начала говорить Спенсер в интерком. Номер она помнила наизусть, но все-таки решила удостовериться. Она открыла кейс и достала запрос. — …О проекте Нью-Йоркского университета номер тридцать два дробь сто сорок пять.

Искусственный мозг помедлил три секунды, потом монитор засветился и выдал запрос о Бэтоне, копию которого Спенсер держала в руке.

После этого на экране загорелись буквы: КОНЕЦ СООБЩЕНИЯ. Это было все.

Спенсер вздохнула и прикрыла глаза ладонью.

Видя, что она сейчас не опасна, африканер осмелился спросить:

— Выходит, тут ничего нет? Зачем же вы вызвали меня?

Спенсер открыла глаза и убийственно холодным взглядом посмотрела на него.

— Я вызвала вас, потому что кто-то из ООН интересуется Родни Бэтоном.

Де Кайпер недоуменно пожал плечами.

— Это тот человек, который доставил препарат. Он работал в моей лаборатории, — раздраженно пояснила Спенсер. — И запрос неспроста. Дело здесь не в несчастном случае. Эта ерунда с университетским проектом придумана для прикрытия. Тут не простое совпадение.

— Не простое совпадение, — медленно повторил за ней африканер. Спенсер подумала, что его мозги работают так же медленно, как и язык.

Де Кайпер рассеянно вытащил из кармана ингалятор и принялся вертеть его в руках. Спенсер промолчала, так как понимала, что на этот раз он ее не дразнит. Просто он нервничал, а монотонные движения успокаивают. Она уже не испытывала к африканеру былой антипатии.

Они не были приятелями или союзниками, но в этот момент не могли обойтись друг без друга.

— Я доложу… — сказал африканер, не уточнив, что имеет в виду. По кабинету потек крепкий аромат табака.

— Они отменят проект? — с деланным безразличием спросила Спенсер.

Де Кайпер вынул ингалятор изо рта и принялся внимательно разглядывать его золотой ободок, словно хотел уличить ювелира в подделке. Потом поднял голову, и в его глазах сверкнула решимость. Он прекрасно понял смысл вопроса, заданного этой женщиной: на карту поставлена судьба его народа, риск велик, но все решают неведомые силы, стоящие за спиной африканера.

— А что еще можно предпринять, милочка? — поинтересовался он.

— Этот запрос… — сказала она, щелчком переправляя ему лист, который едва не упал при этом со стола. Африканер с трудом поймал его. — Они просят выслать информацию не властям, как это делается обычно, а какой-то сотруднице университета. Может быть, ее на самом деле не существует в природе, но…

— Да-да, я понял, — подхватил де Кайпер, не отрывая глаз от документа. Он перечитывал его уже второй раз.

— …Но если действительно есть такая Элинор Брэдли, доктор наук, и ее интерес к Бэтону не является чисто академическим, тогда…

— Она в него была влюблена, так, что ли, милочка? — усмехнулся африканер.

— Вряд ли, — ответила Спенсер. Хотя почему бы и нет? Она внезапно вспомнила о Хойере и Платте. Что с ними делать? Надо спросить об этом африканера, он лучше ее разбирается в человеческих чувствах.

Большинство людей разбираются в этом лучше ее.

— В любом случае, — твердо продолжила она, — пока у нас недостаточно информации.

Она сделала паузу, встретив взгляд де Кайпера, и сказала, понизив голос:

— В вашем распоряжении много агентов. Пусть они выяснят, существует ли антрополог с таким именем, и если существует и ее интерес к Бэтону не случаен…

— Мы уберем ее, — закончил ее мысль африканер. — Я согласен.

Он сложил запрос вчетверо, засунул его в карман и поднялся, чтобы уйти.

— Погодите, — остановила его Спенсер, тоже поднимаясь с кресла. — Ее не просто надо убрать. Она откуда-то получила информацию. Надо ликвидировать источник этой информации.

Де Кайпер пожал плечами. За мыслями этой женщины трудно угнаться.

— Все, что в наших силах, мы сделаем. Постараемся схватить ее и допросить, если удастся.

Африканер направился к двери. На пороге он обернулся и добавил:

— В любом случае мы ее уберем. С этим проблем не будет.

Спенсер проводила его взглядом, представляя, как выглядит неведомая Элинор Брэдли, которую она никогда не встречала и теперь уже наверняка не встретит.

 

10. Похищение

Пит ван Зелл хорошо знал Стикса и Тримена. Он вместе с ними работал на нескольких стройках. Это была тяжелая работа, но за нее платили, в отличие от сегодняшней.

Янса и ван Руна он раньше не встречал — они служили в Бюро Утилизации в штаб-квартире ООН. Ван Зелл знал, однако, что они — люди надежные, иначе бы ему их не порекомендовали. Сейчас они впятером ехали в оранжевом фургоне Бюро.

— Когда же… — с тревогой заговорил Стикс.

— Помолчи-ка, — оборвал его Яне, чувствовавший себя более уверенно, хотя нервничал ничуть не меньше, чем строители, которые тоже были одеты в оранжевые комбинезоны: будучи сотрудником Бюро, он боялся потерять работу, если что-нибудь откроется. — Скоро придет вторая смена — минут через двадцать. Если мы не будем на месте, не избежать неприятностей.

Всех пятерых собрали по телефону, снабдив каждого лишь частью информации. Телефонная передача приказов считалась делом рискованным, но посылать курьера не было времени.

— Все в порядке, — прошептал ван Рун, взглянув на монитор. По рации они слышали переговоры рабочих Бюро Утилизации, но их трудно было понять космическим строителям, которые не знали специфического жаргона ремонтников.

— Они возвращаются на базу. Нам нужно…

За рулем сидел Стикс. Он не привык водить машину на Луне и поэтому нажимал на тормоза и газ слишком резко.

— …Ехать быстрее. — Ван Рун едва не прикусил язык от внезапного толчка.

Он сидел рядом со Стиксом и все время лез к нему с советами, заклиная вести машину осторожнее. Стиксу и без того было несладко: то и дело приходилось объезжать пешеходов, которые сами лезли под колеса.

Трое африканеров на заднем сиденье всю дорогу отбивались от металлических ящиков, норовивших придавить их, когда фургон притормаживал или разгонялся.

— Следующий поворот! — закричал ван Рун. — Сюда! Сюда!

Стикс ударил по тормозам. Африканеров бросило вперед на ящики. Они оказались в узком коридоре, который вел к жилой секции.

— Идиот! — только и смог сказать сильно ударившийся Яне.

Трое африканеров в оранжевой униформе вылезли через заднюю дверь и выгрузили раздвижное ограждение и ящик с инструментами прямо на тротуар. Многочисленные пешеходы не обращали внимания на суетящихся рабочих.

Фургон почти полностью перегородил узкий проход. Прохожие с трудом протискивались между ним и стенами.

Ван Рун привстал на сиденье, наблюдая за работавшими товарищами. Металлическое ограждение за фургоном перекрыло движение полностью.

Ван Рун плюхнулся на сиденье, крича водителю:

— Готово! Поехали!

Стикса не пришлось просить дважды. Мотор взревел, и фургон рванулся вперед.

Яне стоял за баррикадой, сделав зверское лицо. Его задачей было никого не пропускать в течение нескольких минут.

Стикс затормозил у двери с табличкой «15». Это была квартира Эллы Брэдли. Они не знали, дома ли она, но шансы застать ее были высоки — по полученным данным антрополог не только жила здесь, но и работала. Если Брэдли нет, ван Рун уедет, а ван Зелл, Стикс и Тримен устроят засаду в квартире.

Тримен выскочил из машины и выгрузил еще одно ограждение. Вместе с ван Руном они поставили его впереди фургона. Стикс остался за рулем, внимательно наблюдая за обоими концами коридора.

Теперь небольшой участок туннеля был полностью изолирован с двух сторон.

Ван Зелл кивнул Тримену и надавил кнопку звонка.

— Кто там? — раздался женский голос из динамика, укрепленного рядом с дверью.

Было бы глупо ожидать, что Брэдли откроет им сразу, но ван Зелл втайне на это надеялся.

— Бюро Утилизации, мадам. Где-то произошла утечка метана, и нам необходимо проверить все помещения.

— Но… я уверена, что утечка не у меня, — ответила женщина. Дверь осталась закрытой. Тримен, вертя в руках какой-то инструмент, от которого шли провода к фургону, с тревогой посмотрел на ван Зелла.

— Мадам, — снова заговорил тот.

— Извините, но вам придется уйти. — В ее голосе слышался затаенный страх. — Я очень занята.

Ван Зелл кивнул Тримену. Тот аккуратно прижал плоскую поверхность электронной отмычки к замку. Высокочастотный заряд пережег все цепи и отключил электромагнит. Язычок замка, щелкнув, втянулся внутрь.

Пит ван Зелл ударил в дверь плечом, надеясь, что механического засова в квартире нет. На этот случай у него был припасен титановый ломик.

Ему повезло. Дверь легко распахнулась.

Женщина в глубине комнаты бросила телефонную трубку и закричала. Ван Зелл бросился вперед, схватил ее за талию правой рукой и, сжимая в левой ломик, ткнул им в настенный телефон, пытаясь разъединить линию на тот случай, если она успела набрать номер. Корпус телефона треснул, но удар был несильным, поэтому электронная начинка осталась неповрежденной. Женщина с неожиданной силой толкнула африканера в грудь, но он не ослабил хватки.

Она оказалась его соседкой по столику в «Мулен Руж». Потому-то она и не открывала: видимо, узнала его на экране домофона. Униформа Бюро Утилизации оказалась слабой маскировкой.

— Помоги же, идиот! — закричал ван Зелл на африкаанс своему товарищу, который лихорадочно рылся в карманах, ища шприц с наркотиком.

Не переставая кричать, она снова толкнула его в грудь, и ему пришлось отбросить ломик и схватить ее обеими руками. Он пришел в ярость и едва не ударил ее как следует, но вовремя вспомнил, что она нужна живой. Массой своего тела ему удалось оттеснить Брэдли от телефона.

Тримен схватил ее за плечо. В ответ она ударила его ногой в пах. Она носила модные ботинки с весьма твердым носком, и африканер, громко вскрикнув, сложился, как складной метр.

— Стикс, где ты? — заорал ван Зелл, увертываясь от грозного ботинка, направленного в то же место. Брэдли ударила его по голове и вцепилась в волосы.

Ван Зелл попытался сделать подсечку, но неудачно. Она была даже сильнее его — сказывалось долгое время, проведенное африканером в невесомости.

— Стикс!

Элла вырвалась, с неженской силой оттолкнула африканера и схватила трубку, болтавшеюся на шнуре. Стикс выстрелил в нее с порога. Маленькие иглы с треском воткнулись в стену, в диван, три из них пробили платье и вонзились ей в кожу.

Брэдли упала на спину, руки и ноги у нее дергались, как у механической куклы. Ван Зелл прижал бьющееся тело женщины к полу, а пришедший ему на помощь Стикс схватил ее за руки.

Тримен наконец нашел свой шприц и вонзил иглу в шею Брэдли. Она успела обозвать его подонком — голосовые связки не были парализованы высокочастотными разрядами игл станнера.

Станнер превращался в смертоносное оружие, если у жертвы не выдерживало сердце или если игла попадала в солнечное сплетение, так что Стикс рисковал, когда выстрелил, вместо того чтобы оттащить Брэдли от телефона.

После укола Элла была совершенно обездвижена. Тримен впрыснул ей миорелаксант в сонную артерию. Ван Зелл поднялся, отряхиваясь. Его тошнило.

Они собирались отвезти ее в шлюз. Привести в чувство другим уколом, напичкать наркотиками, допросить, а потом покончить с ней тем же способом, каким воспользовался техник со Звездного Девона.

— Надо завернуть ее во что-нибудь! — воскликнул Стикс и принялся рыться в бельевом ящике возле дивана. Достав оттуда простыню, он набросил ее на тело женщины.

— Пошевеливайся, — буркнул ван Зелл. Тримен не помогал им. Он с трудом стоял на ногах, зажимая руками гениталии, и вполголоса ругался.

Они упаковали свою жертву в одеяло и две простыни. Потом ван Зелл вдвоем со Стиксом подняли потерявший человеческие очертания сверток и понесли его к двери.

— Придется мне сесть за руль, — проговорил Стикс, задыхаясь от непривычной нагрузки.

Они бросили тело в грузовой отсек фургона и залезли внутрь сами.

— Быстрей! — закричал ван Зелл Янсу, который препирался с каким-то высоким прохожим, желавшим пройти за загородку. В этом не было ничего особенного. Когда Яне побежал к фургону, незнакомец и ван Зелл встретились взглядами. Африканер какое-то мгновение пытался вспомнить, где он видел этого человека.

Но сейчас ему было не до этого.

— Поехали! — приказал ван Зелл, открывая ящик для инструментов.

 

11. Изменения в программе

«Дункан, Дункан, ты арестован», — напевал про себя Йетс старую ковбойскую песенку. Иногда он начинал насвистывать мелодию, но у него не очень получалось. Когда Сэм Йетс насвистывал, это означало, что у него прекрасное настроение.

Он не встал на движущуюся ленту, потому что было еще рано и ему хотелось прогуляться пешком. Нет, он не станет торопиться. Для чего потеть как идиот и портить свой новый костюм?

«Дункан, Дункан, ты арестован. Дункан, Дункан…»

Проход ММ-МН — 12 был закрыт, а Йетсу требовалось пройти именно туда.

— Извините, сэр, — сказал ему рабочий в оранжевом костюме, — сюда нельзя.

И поднял руку в запрещающем жесте. Его голос почему-то звучал взволнованно, он опустил голову, стараясь не смотреть Йетсу в глаза, так что было трудно рассмотреть его лицо.

Сэм вытащил из внутреннего кармана свою личную карточку и показал рабочему. Он не собирался задерживаться у дурацкой загородки, когда его ждет Элла.

— А в чем, собственно, дело? — спросил он несколько более сурово, чем требовалось.

За загородкой стоял оранжевый фургон. Двое мужчин в униформе запихивали в него какой-то сверток длиной с человека. Йетс решил, что сумеет протиснуться между фургоном и стеной, не запачкав своего нового костюма.

— Послушайте, мне все равно, кто вы такой, — заупрямился рабочий. — Где-то утечка газа, и проход закрыт для всех.

Сэм посмотрел через плечо в сторону фургона.

Один из ремонтников уселся за руль, другой занял место рядом с ним и закричал своему товарищу у загородки:

— Быстрее!

Йетс узнал кричавшего — это был тот самый бородач из ресторана. Загородка выглядела хлипкой. Сэм без труда протаранил ее телом. Алюминиевые пластины погнулись, все сооружение упало, сбив с ног не успевшего отскочить рабочего. В этой свалке Сэм оказался сверху.

— Стойте! — закричал он вслед отъезжающему фургону.

Вскочив на ноги, он бросился вдогонку. Парень, которого он сбил, не остановит его, и о нем можно не думать, если только у него нет оружия — игольчатого станнера или…

В руках у рабочего был плазменный излучатель.

Ты думал, что забыл бамбуковые джунгли, где засада может ждать в любую минуту и в любом месте? Нет, это останется навсегда…

Йетс еще не понял, что произошло, а его тело, повинуясь рефлексам, уже действовало.

Плазменный излучатель имел в длину около тридцати сантиметров, у него был приклад, рукоятки, а сбоку — магазин. Короткий вольфрамовый ствол весил около трех килограммов. Никакой другой материал не выдерживал адской температуры потока плазмы.

Откуда у парня запрещенное оружие, подумал Йетс, в то время как его руки, действуя независимо от сознания, вцепились в ствол и рванули излучатель на себя. Мускулатура у Сэма все еще была земная — он вырвал оружие у противника, но при этом поскользнулся и упал на спину.

Африканер схватил металлический ящик, намереваясь размозжить им голову Сэму. Йетс не целясь вскинул излучатель и нажал на спуск.

Ничего не произошло, если не считать того, что ящик полетел ему в лицо.

Йетс однажды стрелял из такого оружия, но это было двадцать лет назад и модель была экспериментальной. Ходили слухи, что такие излучатели часто взрывались, так что многие военные не хотели даже испытывать их, а тем более использовать в полевых условиях.

Он перекатился вбок, и ящик пролетел мимо, царапнув его по уху.

Опыт не мог подсказать Йетсу, как обращаться с излучателем, несмотря на то что он был сделан в США. Но у всех видов ручного оружия немало общего, например, простота в обращении. Йетс наугад перевел большим пальцем какой-то рычажок на рукоятке, и излучатель дернулся у него в руках.

Африканер исчез в огненном облаке.

Отдача была сильной — плазма вырывалась со скоростью, чуть меньшей скорости света. В одном заряде было достаточно энергии, чтобы вскипятить бассейн. Пораженный Йетсом африканер превратился в пар.

Сэм перевернулся на живот и выбросил вперед руки с излучателем, готовый поразить следующую цель; Проход снова взорвался неправдоподобной белой вспышкой — один из «ремонтников» открыл огонь.

Рядом с Йетсом плазма выжгла три квадратных метра алюминиевых панелей.

Йетс выстрелил в ответ почти наугад. Ослепленный предыдущей вспышкой, он видел перед собой только размытые фиолетовые пятна.

Патроны для плазменного излучателя представляли собой батарею микролазеров, направленных на дейтериевый шарик. Все это помещалось в вольфрамовом корпусе. В нем было только одно микроскопическое отверстие, направленное в сторону дула излучателя.

При нажатии спускового крючка лазеры в доли секунды превращали дейтерий в поток плазмы, который находил себе только один выход — через ствол оружия.

Человек, который стрелял в Йетса, был убит. В момент выстрела он держался рукой за борт машины. Эта рука осталась там и сейчас, а тело исчезло.

Фургон притормозил, чтобы забрать человека у дальней загородки, а потом снова набрал скорость.

Сэм Йетс никогда не был полицейским и не знал принципа «охранять и защищать». Он, конечно, понимал, что может промахнуться и испепелить мирного гражданина, но инстинкт подсказывал ему: «убей или будешь убит».

Йетс выстрелил снова, целясь в оранжевый фургон, который в этот момент поворачивал за угол. Поток плазмы обрушился на машину, расплавил часть борта и бросил ее на стену коридора.

Йетс откатился в сторону, испачкав ботинок в том, что осталось от его первого врага. Ответный выстрел из фургона расплавил панели потолка в пятидесяти метрах позади Йетса.

В туннеле в тот момент находилось около сотни мирных прохожих. Двое латиноамериканцев были отброшены бортом фургона и разбили своими телами витрину ювелирного магазина. В полицейских отчетах их назовут не «жертвами дорожного происшествия», а «пострадавшими при перестрелке», что, несомненно, должно им польстить.

Йетс рванулся вперед. Мир перед его глазами исчез в новой плазменной вспышке. В лицо ударил нестерпимый жар.

Плазменным излучателем с Луны можно было поразить любую цель на Земле.

Трудно попасть в мишень, которая в ответ стреляет в тебя тоже. Йетс и человек в фургоне выстрелили одновременно, и оба промахнулись.

Йетс угодил в стену за фургоном, и он высветился черным контуром на ярчайше-белом фоне.

Зрение Йетса отказывалось служить. Перед глазами плясали бесчисленные разноцветные искры.

Он с трудом разглядел, что человек, с которым он обменивался выстрелами, лежит неподвижно возле фургона. Убит или нет? Впрочем, в фургоне должен быть еще один.

Застигнутые огнем пешеходы жались к стенам. Те, кто понял, в чем дело, разбегались. Некоторые пытались бежать против движения роллеров, сбивая с ног остальных. Другие с выражением тупого любопытства на лице застыли на месте. Брошенная водителем машина медленно ехала по туннелю, то и дело задевая стену.

Йетс тщательно прицелился и выстрелил в бок фургона. Почему-то взрыва не произошло. Плазма выжгла неровное отверстие размером метр на метр, но не прошла насквозь: вся энергия заряда преобразовалась в тепло. Загорелась краска.

Йетс сделал спринтерский рывок и попытался перепрыгнуть через фургон, чтобы затем напасть на врага, засевшего внутри, с неожиданной стороны. Его подвело обожженное близко прошедшим зарядом бедро.

Прыжок не получился, и Йетс с силой ударился грудью о крышу машины. При столкновении излучатель уперся ему в солнечное сплетение. Оглушенный Сэм не смог удержать оружие.

Если бы ему удалось вскарабкаться на крышу! Но он всего лишь зацепился за ее край.

Йетс сполз вниз, скользя пальцами по металлу, и упал спиной на тротуар. Все, можно считать себя мертвецом. Избитый, обожженный, он был готов сдаться.

Но никто его не атаковал. Время словно остановилось. Интересно, собираются они в него стрелять или нет?

Йетс пришел в себя. Он слышал тревожные крики людей и шум моторов. Еще не вполне понимая, где он, Сэм с трудом встал на четвереньки. Потом, шатаясь, поднялся на ноги.

Ему тут же пришлось схватиться за стену, потому что левую ногу свело судорогой. Левый глаз плохо видел, наверное, в него попала грязь, если не случилось чего-нибудь похуже — ожог роговицы, например.

Йетс попытался выпрямиться, но его качнуло, как на корабле во время шторма, и он едва не врезался в противоположную стену.

Когда плазма испаряет металл, он осаждается на всех окружающих предметах. У Йетса были опалены волосы и прожжен его прекрасный шерстяной костюм. Капельки алюминия вплавились ему в щеку и в лоб. Левое ухо было покрыто копотью, из многочисленных ссадин сочилась кровь. Казалось, каждый нерв был погружен в кислоту.

Сэм не помнил, что с ним произошло в последние несколько секунд. Видимо, его оглушило. Наверное, от выстрела с потолка сорвалась панель.

Он помнил только, что, когда он прыгнул и ударился о крышу, излучатель воткнулся ему в солнечное сплетение. Где же его оружие? Сколько раз он выстрелил, интересно? Первым делом надо разыскать излучатель. Он мог провалиться внутрь фургона через выжженную дыру.

Потом можно полюбопытствовать, почему его не прикончили, когда он лежал без сознания.

Где-то вдалеке завыли сирены. Надо убираться как можно быстрее. Если опять повезет, — а Йетс прекрасно понимал, что только благодаря своей счастливой звезде он остался в живых, — если повезет, патрули задержатся из-за пробок и разрушений, вызванных плазмой.

Сэм решил во что бы то ни стало избежать объяснений с блюстителями порядка, иначе придется расстаться с излучателем. А это было бы нежелательно, учитывая, что трое или двое людей в оранжевой униформе пока целы и невредимы и разгуливают где-то точно с таким же оружием.

Двое. Их осталось в живых только двое. Сэм влез через заднюю дверь в фургон, и его рука попала на то, что было когда-то лицом человека. Боковая стена машины приняла на себя часть энергии плазмы, поэтому тело не испарилось, сгорели только одежда и лицо.

В левой руке трупа был зажат игольчатый станнер, а в правой — инъектор с красным и зеленым отделениями.

На заднем сиденье что-то тускло блеснуло. Излучатель. Солдат по имени Сэм Йетс взял в руки свое оружие.

Потом он размотал почерневшие простыни, закрывавшие тело женщины.

Господи! Это была Элла Брэдли!

Он взял излучатель в правую руку, вылез из фургона и осмотрелся. За машиной никто не притаился. Оглянувшись по сторонам, Сэм увидел неподалеку закрытую дверь, наполовину сожженную излучателем. Замок расплавился.

Сэм открыл дверь и вошел. Внутри была лестница, ведущая куда-то вверх. Не успел он сделать второго шага, как тут же последовал выстрел, чуть не испаривший его.

Дверь вела в шлюзовое отделение. Бородатый африканер и его оставшийся в живых товарищ собирались бежать по поверхности Луны, и тогда их было бы невозможно преследовать.

Внутреннюю дверь шлюза было нельзя отпереть при открытой наружной, которая закрывалась либо вручную — с поверхности, либо дистанционно — командой с Центрального пульта. К тому времени, когда это будет сделано, двое африканеров будут далеко отсюда и проникнут в колонию через любой другой шлюз.

Йетс отпрянул, зажмурившись. Он не собирался стрелять в ответ. В таком узком пространстве это было бы самоубийством.

Сэм выронил излучатель, из его обожженных глаз градом катились слезы. Проклятье, этот выстрел прошел слишком близко. Если бы он вошел чуточку быстрее…

Какой-то человек, бежавший по искореженному выстрелами тротуару, натолкнулся на Сэма, едва не сбив его с ног.

— В чем дело? — залопотал он по-французски. — Что здесь случилось?

— Страшная авария, — ответил Йетс тоже по-французски. Незнакомец хотел заглянуть в фургон, но Сэм его удержал. — Очень, очень страшная.

Он оттолкнул француза и вытащил из руки мертвеца инъектор. Окружающий мир казался Сэму мутным и разноцветным.

— Скажи-ка, приятель, где у этой штуки зеленый конец?

— О Господи! — ахнул незнакомец.

— Где зеленый конец, болван?

— Вот он! — крикнул несчастный француз и рванулся в сторону, пытаясь вырваться из рук офицера Безопасности. Сэм неожиданно отпустил его, и незнакомец пролетел метров шесть по воздуху, прежде чем упасть на тротуар. Потом вскочил и, не оглядываясь, помчался прочь.

Сэм наклонился над Брэдли, нащупал яремную вену и впрыснул ей противоядие.

Вой сирен приблизился. Надо бежать, чтобы его не застигли на месте происшествия, но прежде он должен разобраться, что с Эллой.

Боль немного поутихла, горели теперь только отдельные обожженные места, и ногу больше не сводило.

Брэдли резко села и попыталась вцепиться ногтями ему в глаза. Йетса спасло лишь то, что она запуталась в простыне.

— Да вы что? — рявкнул он, отскакивая быстрее, чем позволяли ноющие от ушибов ребра.

Взгляд девушки постепенно стал осмысленным, она с удивлением огляделась. Лицо Эллы перекосилось от ужаса, когда она увидела полусожженный труп, ноги которого почти касались ее.

— Быстрее, — сказал Йетс, не давая ей времени впасть в истерику. Он оглянулся. Из-за поворота уже показались синие вспышки полицейских маячков.

Брэдли вылезла из фургона, за ней тянулась грязная простыня. По лицу было видно, что ее мутит.

— Где мы? — Он едва расслышал ее слова.

— Бежим к вам, быстрей! — выпалил Йетс и потянул Эллу за локоть. Если она не сможет идти, придется ее нести, вернее волочить, потому что на большее Сэм сейчас был явно не способен.

Его костюм совершенно погиб, в отличие от ее платья, которое было вполне в удовлетворительном состоянии.

Элла сделала несколько неуверенных шагов, вцепившись в руку Сэма, а потом пошла почти самостоятельно.

По углам и щелям прятались невольные зрители происшествия. Интересно, что они думают обо всем этом? Вряд ли кто-нибудь из них понял, что произошло. Да Йетс и сам этого не понимал.

— Сюда, — хрипло позвала Брэдли и потянула его к открытой двери, мимо которой Сэм едва не прошел. В этот момент он уловил слабый аромат духов от ее волос, который неведомо как пробился сквозь тяжелый запах гари.

Сэм вспомнил, что они собирались в ресторан, и внезапно ощутил зверский голод. Кроме того, он почувствовал — к немалому удивлению — дикое сексуальное возбуждение.

 

12. В квартире Брэдли

Элла ощущала постоянную ноющую — вроде зубной — боль в спине, куда попали иглы станнера.

Шея тоже ныла — в том месте, куда вводились препараты. Руки и ноги в синяках после схватки с похитителями, побаливал живот.

Ей хотелось одного — закрыть дверь, забыв об этом кошмаре, рухнуть на кровать и не шевелиться.

Но замок в двери был сожжен, и отгородиться от мира невозможно, а кроме того, в комнате, прислонившись к косяку, стоит инспектор Йетс в порванном костюме, весь закопченный, похожий на нью-йоркского бродягу.

Левое ухо Сэма выглядело ужасно, он старался не наступать на левую ногу, на всех участках тела, не прикрытых одеждой, виднелись ссадины и ожоги.

Йетсу нужен врач, она должна вызвать ему врача. Она позвонит, как только немного придет в себя. Сейчас надо попросить его отойти от двери, чтобы задвинуть механический засов.

— Пожалуйста, инспектор, садитесь, — сказала она, словно собиралась брать у него интервью. Как глупо. Если бы голова так не болела!

— Спасибо, — ответил он, — но некуда.

Элла растерянно огляделась. Она не помнила, что происходило в этой комнате четверть часа назад. Кажется, не уцелело ничего. Все, что могло быть сломано, было сломано. Впрочем, кушетка более или менее цела, только на ней полно каких-то осколков.

Йетс, поморщившись от боли, уселся на нее.

Элла задвинула засов и прислонилась лбом к двери, чувствуя себя совершенно обессиленной.

— Вы знаете, что здесь произошло, инспектор? И почему? — спросила она, не поворачиваясь.

— Не знаю. Я-то всего лишь стрелял из плазменного излучателя, когда наткнулся на вас, заботливо завернутую в простыню.

Бывает он когда-нибудь серьезным? Она хотела сказать ему резкость, но, повернувшись, увидела, как он побледнел, на лбу у него блестели бисеринки пота. И еще. Его глаза. В них не было боли и страдания, а только приказ, жажда обладания, страсть.

— Я должна поблагодарить вас, — сказала она, подходя поближе.

— Может быть, чуть позже, когда мне станет получше, — ответил Сэм, криво усмехнувшись.

Она внезапно вспомнила, что произошло в квартире, и принялась торопливо и бессвязно объяснять:

— Они сломали замок и ворвались сюда, а потом вкололи мне что-то… — Тут она поняла, что Йетс все это знает — в его руке все еще был зажат инъектор.

А вдруг и он в этом замешан? Он пригласил ее на ужин. Зачем? Чтобы втереться в доверие? Или… Она шагнула назад к двери, которую сама же только что заперла.

— Не знаю, как вы, но я не собираюсь объяснять, что произошло, всем желающим. Пусть все останется между нами, хорошо? — тихо сказал Йетс.

— Между нами? — Брэдли гневно посмотрела на него. — Если не ошибаюсь, там, в коридоре, несколько трупов, не говоря уже о сгоревшем фургоне и… — Внезапно она вспомнила, как ноги трупа касались ее тела, и мысли ее смешались.

Элла бессильно опустилась на ковер, но все-таки поближе к двери. Он был чужой. Если он сотрудник Службы Безопасности, это вовсе не значит, что он на ее стороне. А кто не на ее стороне?

— У них акцент, как у африканеров, — пробормотала она негромко, но Йетс услышал.

— Естественно, — отозвался Сэм и шевельнулся.

Элла вскинула на него глаза, но он оставался на месте. Кушетка уже была безнадежно испорчена кровью и копотью.

Вряд ли кто-нибудь из притворства стал бы так уродовать себя. Значит, он не враг? Сэм в это время спросил:

— Как бы нам скрыть все, что произошло?

Элла в ответ пожала плечами. Йетс осторожно изменил положение, поставил локти на колени для опоры и наклонился к ней. Элла видела, как набухли у него на лбу вены.

— Скрыть, что произошло, мы не в силах, зато можем скрыть наше участие в этом. Понимаете? Я здесь не был, вас там тоже не было.

— Кто-то хотел похитить меня, — тихо сказала она, вцепившись пальцами в ковер. — И вы хотите, чтобы я не сообщала об этом в полицию?

— Если кто-нибудь спросит, скажете, что сообщили об этом мне. К кому вы собираетесь пойти? К Есильковой?

Это ее задело.

— Я — сотрудница миссии ООН. У меня есть связи…

— Пока не выяснено, кто это сделал и зачем, думаю, не стоит сообщать о происшедшем в ООН. Тем более что все равно дело передадут нам. А я не хочу, говорю вам, провести следующие несколько недель в объяснениях, как и зачем я стрелял в коридоре из экспериментального оружия. И еще одно: среди напавших на вас был тот бородач, который сидел с вами за одним столиком в «Мулен Руж» в день, когда…

— Я помню его.

Йетс не казался ей больше опасным. Но что от нее хотели африканеры в оранжевых костюмах? Она никогда не совершала ничего такого в Южной Африке, что бы могло привлечь внимание контрреволюционеров. И почему это случилось именно сейчас, когда колония парализована страхом перед новой эпидемией? Может, кто-то подумал, что у них в ООН есть вакцина? Или она по ошибке оказалась втянутой в неизвестный заговор? Должна же быть какая-нибудь веская причина для похищения, иначе кто бы стал рисковать жизнью!

— У вас есть вода? — спросил Сэм.

— Да, конечно. Есть еще и чай и кофе — настоящий кофе. А может, хотите вина или пива?

— Настоящий кофе? Было бы неплохо. — Он сделал слишком резкое движение и поморщился.

Элла встала с ковра.

— Черный или с молоком?

— Черный, — ответил он.

Она прошла мимо перевернутого стола на кухню. Там все было в порядке: ничего не разбито, вещи на своих местах.

— Послушайте, вам ведь надо к врачу, — громко сказала она, чтобы в комнате было слышно. — Как вы ему объясните свои раны?

— Скажу, работа такая, — ответил Сэм у нее за спиной.

Элла охнула и резко повернулась.

— Не смейте подкрадываться. Я…

— Прошу прощения. — Он отступил на шаг. — Можно, я осмотрю тут все? Хочу выяснить, зачем они приходили.

— Они приходили за мной. Они нигде не рылись, — уверенно заявила Элла, хотя особой уверенности не испытывала, отчего и добавила: — Не знаю почему. Можете проверить мой кабинет, там все должно быть на своих местах.

Сэм вошел в кабинет и надолго исчез за дверью. Когда кофе был готов, он еще не вышел, поэтому Элла отнесла чашки на подносе туда.

Он просматривал ее файлы. Элла пришла в ярость. Ее начала бить дрожь, и она была вынуждена поставить поднос на стол, чтобы не расплескать кофе.

— Вот ваша чашка, — ледяным тоном объявила Брэдли. — Если вам здесь что-нибудь нужно, буду рада помочь.

— Простите, я искал то, что искали они. — Йетс подошел к столику за чашкой, и Элла снова обратила внимание на то, какой он огромный. Высок, худ, мускулист. Если бы его видели подруги, они бы сказали, что он ей «пара».

И он спас ей жизнь. Наступило неловкое молчание. Чувствуя себя неспокойно под его пристальным взглядом, Элла взяла свою чашку, отпила глоток. Ну зачем он так смотрит?

Сэм тоже потянулся за чашкой и нечаянно коснулся ее руки. Элла отдернула ее, помедлив секунду.

— Итак, сохраним происшедшее в тайне какое-то время, идет?

— То есть нам придется вместе вести расследование? — спросила Элла. Это было единственным выходом в сложившейся ситуации, но она почему-то смутилась.

— Отлично. — Йетс улыбнулся до ушей. — Составим план кампании. С чего начнем?

Действительно, с чего? Йетс выглядел, как будто его переехал грузовик, а потом он горел на костре. Она нерешительно предложила, боясь обидеть его:

— У меня тут есть мужская одежда. Вам она подойдет. А если вы еще вымоетесь, можно будет показаться в Центральном госпитале, не вызывая особых подозрений.

— Потрясающе! — воскликнул он с мальчишеским энтузиазмом. Оставалось надеяться, что он был искренен.

По крайней мере, он не спросил, откуда у нее мужская одежда, понимает, что это не его дело. Она поднесла чашку к губам и сказала:

— Тогда все в порядке. Пока мы будем готовить вас к появлению в приличном обществе, можно попытаться составить план.

И тебе придется убедить меня, Сэм Йетс, что ты не замешан во всем этом и у тебя есть веские причины не сообщать о случившемся властям.

Она не могла понять, почему он не позвонит прямо отсюда на работу, почему он не обращает внимания на свои раны, а беспокоится о том, что она скажет, если расследование все-таки начнется.

Стоит ли говорить ему, что она послала запрос Нью-Йоркского университета, проект номер 32/149 с компьютера штаб-квартиры ООН на Звездный Девон?

— Инспектор Йетс, пройдите, пожалуйста, сюда. — Это прозвучало слишком церемонно и глупо, но она приглашала его в свою спальню, где хранилась одежда.

Он пошел за ней, по-прежнему держа в руке чашку, и упрекнул на ходу:

— Мы же договорились называть друг друга по имени. Я все еще Сэм, помните?

— Прекрасно, Сэм. Скажи мне тогда, подвергался ли нападению кто-нибудь из посетителей ресторана… Или, может, кто-то умер при странных обстоятельствах. Я имею в виду, кто-нибудь помимо Бэтона.

— Пока нет, — ответил он и вошел в спальню.

Его голос звучал немного странно. Слишком… интимно.

Элла повернулась к нему лицом, внезапно поняв, что ей не следовало приводить его в спальню. Лучше бы он остался в кабинете или где-нибудь еще, но только не здесь! Можно переодеться в ванной, наконец!

Элла почувствовала, что краснеет. В смущении она запустила пальцы в волосы, слегка хриплым голосом произнесла:

— Подождите минутку, я принесу вам одежду.

Она зашла за зеркальную ширму. Наверное, он уселся на кровать, вытянув больную ногу. Как все глупо получилось!

Элла перебирала вешалки, пока не нашла костюм, который Тейлор оставил у нее, когда его отозвали на Землю. В офисе Тейлора Маклеода ей, не задавая вопросов, помогли протолкнуть запрос о Родни Бэтоне, избавив от длиннейшей очереди. Тейлор не возражал, когда она пользовалась его связями, но пришел бы в ярость, узнав, что она одолжила его костюм другому мужчине.

Но без этого нельзя. Тейлор возвращается через две недели, и к тому времени она купит новый костюм, если, конечно, останется в живых. Правда, сложновато будет достать настоящую шерсть на Луне, но ничего…

— Вот костюм, Сэм. Он достаточно свободный, поэтому, думаю, вам подойдет.

Костюм был шерстяной, светлый, брюки со складочками, галстук из репса.

Сэм, не вставая с кровати, подозрительно разглядывал принесенную одежду.

— В обычное время я не стал бы это надевать, но сейчас, видимо, придется.

В его словах звучала неприкрытая насмешка, но Элла не поняла это сразу. Она осторожно положила одежду на кровать, протянула вешалку.

— Я буду в комнате. — Ее голос прозвучал натянуто. Она не желала обсуждать вкус своего знакомого с этим невежей.

— Это все вашего приятеля? — задал Сэм вполне уместный вопрос, протягивая руку не за одеждой, а лишь за тем, чтобы пощупать материю.

— Моего знакомого, — холодно ответила Брэдли и добавила после паузы: — Он сотрудник дипломатического корпуса.

Элла стояла и ждала, пока Йетс заберет у нее вешалку. Он встал с видимым усилием и медленно подошел к ней. Вешалка уперлась ему в грудь. Он обнял ее своей длинной рукой и притянул к себе. Элла сказала, глядя ему прямо в глаза:

— Сэм, не надо.

Но он уже наклонился, целуя ее.

Ей надо было отвернуться, чтобы его губы лишь скользнули по щеке, но она не сделала этого. В конце концов, он спас ей жизнь. Это стоит поцелуя. Сухие губы Сэма встретились с ее плотно сомкнутыми губами.

— Не бойся, он не узнает, — прошептал Йетс, целуя ее шею. Надо было что-то предпринять, пока он не зашел слишком далеко. Она внезапно почувствовала страх — он был такой громадный. Она его совсем не знала. В его руках таилась огромная сила.

— Нет, не сейчас. Не надо… — Элла отступила на шаг, и Сэм не стал ее удерживать. — Мы едва знакомы… У меня был тяжелый день. Я не могу…

Они стояли на расстоянии вытянутой руки. Элла видела, как тяжело он дышит.

— Ты же сама позвала, Элла, — тихо сказал он. — Остальное ничего не значит.

— Ты ошибаешься, — твердо ответила Брэдли и подошла к двери, бросив через плечо: — Выходи, когда переоденешься, посмотрим, как сидит костюм.

Она не захотела бы этого, даже если бы они с Тейлором были просто друзья. Ее покоробило, каким тоном Йетс сказал «он не узнает». Если он готов переспать с первой попавшейся женщиной, то это еще не дает ему повода думать, что и она готова обмануть Тейлора.

С Эллой Брэдли нельзя лечь в постель только потому, что представилась такая возможность!

Элла пришла к выводу, что ей не нравится инспектор Сэмюэл Йетс. Совсем не нравится. Разве может быть иначе? Всего лишь полицейский, никарагуанский ветеран с хроническим стресс-синдромом. Люди из окружения Эллы Брэдли не бывали в Никарагуа, разве только по дипломатическим поручениям или на практике после окончания Вест-Пойнта.

Богатые, с хорошей родословной и изысканным воспитанием, они не участвовали в той войне. Они вообще не участвовали в войнах — это стало немодным после корейского конфликта. Пушечного мяса вроде Сэма Йетса всегда было в избытке.

Хотя нельзя сказать, что ее знакомые вообще не занимались рискованными делами. Некоторые, как сама Элла, например, по нескольку месяцев жили в джунглях, выполняя поручения Корпуса Мира или ООН. Тейлор участвовал в невидимой и опасной войне, где ненависть была скрыта под изящной маской дипломатического этикета. Ее друзья были пионерами, они несли факел цивилизации, который американцы называли словом «демократия».

Демократия для всех — это свобода учиться, думать, жить и голосовать… Борьба велась и на Луне тоже, штаб-квартира ООН была местом непрекращающихся схваток, это не идиотские джунгли, где узколобые громилы взрывают друг друга гранатами. Тейлор как-то сказал ей, что каждый выбирает себе свое личное поле боя, а вся история человечества — история одной бесконечной войны, в которой документы часто имеют больший вес, чем пушки.

Элла специализировалась на изучении племенных отношений. Большинство больших племен, вроде кабилов и зулусов, провозгласили свою национальную самостоятельность и поэтому имели представителей в ООН. Они из всех сил сопротивлялись процессам объединения и унификации, которые приходили с цивилизацией и приводили к тому, что малые народы растворялись в больших. Сопротивление велось отнюдь не мирными методами. В данный момент на Земле ждали своего разрешения пятьдесят два локальных конфликта.

У каждой нации было собственное представительство на Луне. Все режимы, опирающиеся на штыки, боялись Америки, потому что она олицетворяла демократию — самую мощную объединяющую силу. За попыткой похищения Брэдли мог стоять любой диктаторский режим, опасавшийся американизации.

Американизация приводила к демократии. Демократия давала всем равные права: один человек — один голос. Элла прекрасно понимала, почему так много людей считают демократию злом.

Когда Йетс вышел из спальни, Элла заговорила первой:

— Перед тем как вы уйдете, инспектор, должна сообщить вам, что я посылала запрос о Родни Бэтоне на Звездный Девон.

— Ну и ну! — присвистнул Йетс. — Вам придется рассказать об этом подробнее.

 

13. Центральный госпиталь

— Кажется, ногу засунули в свинцовую трубу, — проворчал Йетс, потирая левое бедро, упакованное в лонгет. Боль была такая, словно свинец в расплавленном состоянии был впрыснут в мышцу. — Что, обязательно так туго?

— Повязка ослабнет, когда вы начнете ходить, сэр, — ответил фельдшер, который наблюдал за лечением Сэма, прописанным доктором и диагностическим компьютером. — Завтра вы забудете о ней.

Фельдшера-филиппинца звали да Сильва — так было написано на его нагрудной карточке. Он сочувственно смотрел, как его пациент осторожно натягивает брюки.

— Боль прекратится через три-четыре часа, сэр. Всегда так бывает.

— Бывает и хуже, — вздохнул Йетс. Он был немного смущен тем, что не смог скрыть боль от фельдшера, но потом подумал, что парень нагляделся на таких, как он, предостаточно, чтобы поставить диагноз на расстоянии.

В лонгете содержались стимуляторы роста клеток, питательные вещества и антибиотики, которые выделялись в ткани в определенных дозах, пока не заживал ожог. Йетс прикрыл глаза от боли и тут же увидел, как сплошную тьму разорвала ослепительная вспышка, осветившая узкую железную лестницу.

Первый выстрел наделал больше всего вреда. Поток плазмы, прошедший слишком близко, сжег кожу на левом бедре, хорошо еще, материя брюк немного защитила ногу.

Выходит, безопаснее носить не серый, а белый костюм, который лучше отражает тепло. Надо не забыть, когда в следующий раз придется стрелять из плазменного излучателя.

— Вы что-то сказали, сэр? — предупредительно спросил фельдшер: Сэм, увлекшись, начал фантазировать вслух.

— Я просто размышлял, — объяснил Йетс, влезая в рубашку. — Если бы знал, что рядом со мной произойдет взрыв, ни за что бы не надел свой лучший костюм. Как вы полагаете, что это могло так взорваться? — Голос Сэма дрогнул от собственного наглого вранья, он сделал вид, что закашлялся. — Еще бы чуть-чуть, и я бы отправился к праотцам.

Такова была его версия происшедшего, придуманная для посторонних. Впрочем, последняя ее часть вполне соответствовала действительности.

Фельдшер пожал плечами. Он перенастраивал лечебный аппарат. По сути дела, ни фельдшер, ни доктор не были особенно нужны в госпитале. Компьютер ставил диагноз, манипуляторы осуществляли все необходимые операции. Врач осматривал только самых тяжелых пациентов, и то лишь для перестраховки на случай сбоя в компьютерах.

От этих сбоев людей умерло в тысячу раз меньше, чем от рук докторов, которые больше интересовались своим банковским счетом, чем диагнозом, или от невнимательности сестер, не заметивших запятую в рецепте.

Костюм, который дала ему Элла, был слишком свободным. Интересно, у этого парня все шмотки такие? Вкуса не больше, чем у верблюда. Йетс старался носить одежду, которая подчеркивала его фигуру. Может быть, Элла поняла, как он ею гордится, и специально выдала ему этот мешок, чтобы он не очень задавался?

— У вас тут есть телефон? — спросил Йетс фельдшера. — Мне нужно обо всем сообщить на работу.

— Вон он, в конце коридора.

Набирая номер, Йетс вспомнил, что оставил свою личную карточку в кармане испорченного пиджака. Надо было позвонить Элле, но сейчас он не готов к разговору с ней.

— Визово-миграционный отдел, Розарио слушает, — раздалось из динамика.

За спиной у Сэма да Сильва осматривал пациентку с окровавленной рукой в повязке. Рядом с ней стоял мужчина, и оба они тараторили на непонятном языке. Похоже было, что мужчина не утешает женщину, а обещает ее добить.

Йетс решил не обращать на эту парочку внимания и громко сказал в микрофон:

— Это инспектор Йетс. Я попал в аварию, поэтому, наверное, опоздаю на пару часов. Передай Эмерауду, чтобы ответил на мои звонки.

— Инспектор…

— Да? — Шум в процедурной начинал действовать Сэму на нервы.

— Вас спрашивала лейтенант Есилькова и просила позвонить как можно скорее. Она сказала, что… оторвет мне голову, если я забуду вам это передать.

— Не бойся, Розарио, я тебя спасу, — усмехнулся Йетс. — Хорошо, я позвоню ей немедленно. Какой номер?

— Пятнадцать — двадцать три — шестьдесят девять. — В голосе Розарио звучало нескрываемое облегчение. Кажется, Есилькова пообещала оторвать ему не только голову.

— Понятно. — В процедурной наконец-то стало тихо. Слышалось лишь тихое гудение приборов. Больная лежала под диагностическим аппаратом, мужчина стоял на коленях и что-то вполголоса говорил — видимо, молился. — Не забудь предупредить Эмерауда.

Не дожидаясь ответа, Йетс отключился и сразу, пока помнил, принялся набирать номер Есильковой.

— Патрульная станция номер четыре, — устало отозвался динамик. Усталость в любую минуту готова была смениться раздражением.

— Это инспектор Йетс. Лейтенант Есилькова просила меня позвонить, — сурово сказал Сэм, желая показать, что не потерпит никаких препирательств из-за того, что у кого-то был тяжелый день. Нога разболелась с новой силой, как будто бы ее только что медведь пожевал.

— Подождите, — ответили ему тем же недовольным голосом. — Я соединю вас с ней.

Йетс ждал, прислонившись лбом к холодной панели телефона. Боль в ноге понемногу стихала. Теперь уже можно попытаться согнуть ее в колене. Глядишь, и хромота уменьшится.

— Сэр, она спрашивает, где вы находитесь, — снова раздался голос из телефона, на этот раз он звучал немного повежливей.

— В Центральном госпитале, — недовольно проворчал Йетс, надеявшийся, что Есилькова поговорит с ним лично.

На другом конце провода на минуту воцарилось молчание. Пользуясь возможностью, Сэм принялся сгибать и разгибать больную ногу. Да Сильва вполголоса уговаривал пациентку снять часть одежды, чтобы диагностический аппарат смог приступить к осмотру.

Лечение, должно быть, проходит легче, когда больной без сознания и не надоедают родственники.

— Хорошо, — донеслось из телефона. — Она говорит, что вам надо подойти к нам через двадцать минут. Вы поняли?

— Да, я понял. Подождите! — Йетс начал злиться, хотя его собеседник только передал ему просьбу-приказ Есильковой. — Я был ранен при… взрыве в коридоре M-М и думаю, мне надо сделать заявление…

— Сделаете его, когда приедете к нам, — перебил его полицейский. — Мы как раз расследуем это дело.

— Разве M-М в вашем районе? — несколько сбавляя тон, спросил Йетс.

— Нет, сэр, — рявкнули ему в ответ, — но приходится помогать. Работы хватает на всех. Кстати, я собираюсь к ней вернуться, если вы ничего не имеете против.

Йетс хотел извиниться, но линия уже разъединилась.

Махнув на прощание фельдшеру, который все еще уговаривал пациентку, Йетс вышел из госпиталя.

В этот момент как раз подъехала «скорая», из которой санитары торопливо вытащили носилки с окровавленным телом.

Йетсу оставалось только надеяться, что это не жертва его недавних подвигов.

У него на совести и так было слишком много всего.

 

14. Совместная работа

Йетс не насвистывал, открывая дверь патрульной станции. Во-первых, у него были разбиты губы, а во-вторых, отсутствовало настроение. Он пошел по уже знакомому коридору к комнате Есильковой. Не успел Сэм постучаться, как голос лейтенантши пригласил его войти.

— Прекрасно провожу время, — не здороваясь, хмыкнула она и повела Йетса в другую комнату. На пороге она обернулась и осмотрела Сэма с ног до головы: — Выглядишь неплохо, хотя и потрепанно. Наверное, пользуешься популярностью у женщин, а?

«Не сказал бы, особенно в последнее время», — Сэм действительно этого не сказал, а подумал.

Они шли по узкому коридору, но тут из двери высунулась мужская голова и спросила:

— Соня, ты уже видела новое расписание дежурств?

Есилькова ответила, не оборачиваясь:

— Слушай, Герб, если у тебя проблемы со списком, обсуждай их с Ингрехемом, а я не желаю больше об этом слушать.

И, действительно не слушая протестов Герба, двинулась дальше. Йетс следовал за ней. Проход был такой узкий, что иногда ему приходилось идти боком.

В конце коридора Есилькова остановилась и поманила пальцем Йетса:

— Сюда, инспектор. — Они очутились в довольно большой комнате, рассчитанной на десяток человек. Несколько полицейских, находившихся там, оживленно беседовали. Когда Есилькова вошла, разговоры смолкли. Она уселась на единственный свободный откидной стул.

— Тут у нас один голотанк на весь участок. Фернандесу он понадобится не скоро, так что, думаю, успеем просмотреть все, что надо.

Пока один из полицейских переписывал информацию с видеочипа, Йетс разыскал себе складной стул, который в компактном виде представлял собой сорокасантиметровый диск. С полдесятка таких дисков стояли стопками в углу.

Есилькова раздраженно хлопнула ладонью по клавиатуре голотанка. Он не работал. На панели среди зеленых огоньков горел один красный. Хлопок, однако, нисколько не помог.

Лейтенантша выругалась по-русски, и мгновенье спустя экран голотанка засветился мягкими переливающимися цветами: прибор был готов к работе.

— Воспроизведение, — произнесла Есилькова угрожающим тоном. Появилось изображение, слегка смазанное — запись была не очень качественная, но все-таки видно было неплохо.

— Это фильм, сделанный вашим другом Бэтоном, — хмуро пояснила Есилькова, поворачиваясь к Йетсу. — Тебе будет интересно. Есть и звуковое сопровождение, но оригинал записи находится в третьем участке, и они поленились сделать для нас копию.

Тут она пристально посмотрела на Сэма, видимо впервые за сегодняшний день.

— Слушай, что с тобой? Ты похож на мертвеца трехмесячной свежести.

— Нога болит, — проворчал Йетс. — Что-то взорвалось в коридоре M-М, бомба или еще что-то, а я оказался слишком близко.

— Ясно, — небрежно бросила Есилькова. — Поговорим об этом позже, а сейчас прокрутим фильм.

На экране голотанка появилось изображение стеклянной двери ресторана «Мулен Руж».

— Он включил камеру перед тем, как войти, — пояснил полицейский. — Невозможно определить, откуда он пришел. Мы предполагаем, что из туристского отеля.

В комнату, смеясь, вошли еще двое полицейских, один из них с порога громко потребовал кофе. Есилькова бросила на них уничтожающий взгляд, и оба сразу притихли.

Йетс увидел за стеклянной дверью официанта-араба, которому через несколько минут предстояло умереть, закашлявшись кровью.

Изображение слегка подрагивало при движениях Бэтона. Его напряженное, бледное лицо отразилось в стекле и тут же исчезло.

— Вот там, — хрипло заговорил Йетс, когда камера панорамировала обеденный зал. — Там сидит парень, он, наверное, африканер.

Йетс поежился. Этого человека, вероятно, уже нет в живых, если в сожженном фургоне было его тело. Теперь Йетс окончательно уверился в том, что именно он сидел тогда рядом с водителем.

— Спасибо, — вежливо откликнулась Есилькова. — Эта информация может нам пригодиться.

На экране появилось изображение туловища и нижней части лица официанта. Его губы шевелились — он уговаривал Бэтона разделить столик с Йетсом. Официант мелькнул в полный рост и исчез — Бэтон отступил на шаг и повернулся. Теперь Йетс любовался собственной персоной — здоровенный блондин, зыркающий по сторонам. Сэм едва успел подумать, что на самом деле он красивее, как на экране возникла Элла Брэдли. Видимо, Бэтон снимал всех, кто находился в ресторане. Элла посмотрела вверх, немного мимо камеры. На ее лице мелькнула улыбка, сменившаяся гримасой отвращения.

— Наверное, кашка не понравилась, — хмыкнула Есилькова. Ее лицо, однако, осталось мрачным.

Камера теперь пристально следила за официантом, возвращающимся с кухни. Его лицо было абсолютно нормальным — ни следа боли или дискомфорта. Йетс знал, что будет дальше. Официант закашлялся.

Сэм вскочил, отбросив стул, и отвернулся.

— Не надо, — сказал он и сам не узнал своего дрожащего голоса. — Понимаю, что это глупо, но я не хочу видеть все это еще раз…

Сэма чуть не стошнило. Он был вынужден снова сесть, чтобы не упасть в обморок, хотя потеря сознания в данный момент была бы неплохим выходом.

Есилькова сказала «стоп», и голотанк отключился.

Йетс вытер пот со лба.

— Это все из-за ожога и… — Он не договорил.

Наверное, все-таки стоило упасть в обморок.

— Понимаешь, Соня, это очень тяжело — смотреть и ждать, что он умрет, что его смерть невозможно предотвратить. Вроде кошмарного сна.

— Ничего, все в порядке, — неожиданно мягко сказала Есилькова. — Я просто хотела показать, что Бэтон специально снимал официанта, зная, что произойдет. Потом он пошел за тобой на кухню и отдельно снял всех погибших и оставшуюся в живых девушку. — Она усмехнулась углом рта. — Дальше картинка немного хуже. Что-то повредило объектив.

Сэм исподлобья посмотрел на нее.

— Люди, которые там не были, — невозмутимо продолжала Есилькова, — могут не понять, почему некоторые теряют над собой контроль. Я же это прекрасно понимаю.

Йетс не знал, как поблагодарить ее за сочувствие, и поэтому промолчал.

— Бэтон снимал не только в ресторане, — заметил один из полицейских. — Камера работала всю дорогу, пока он не добрался до шлюза.

— Понятно, — ответил Сэм и попытался положить ногу на ногу. Это было ошибкой — больное бедро не замедлило напомнить о себе. Сдержавшись, чтобы не выругаться, он осторожно поставил обе ноги на пол и только тогда спросил: — А теперь что?

— Теперь займемся другим делом.

Есилькова встала и подошла к голотанку, кивком подозвав к себе Сэма. Их освободившиеся стулья немедленно заняли.

— Карта, район четыреста сорок один, — отчетливо произнесла она, отсоединяя видеочип. На экране голотанка появился подробный план туннелей и коридоров.

— Так, покажи-ка мне, где произошел взрыв, — потребовала Есилькова. — Просто ткни пальцем в нужное место.

Ее голос звучал несколько зловеще. Йетс подумал, что это у нее профессиональное, своего рода способ воздействия на свидетеля. Он наклонился поближе к карте, чтобы лучше разглядеть мелкие цифры, и довольно легко нашел коридор ММ-МН — 12, который вел к квартире Эллы. Сделав над собой усилие, чтобы не очень дрожала рука, Сэм ткнул в это место пальцем. На карте засветилась оранжевая точка. Он откинул волосы со лба, вздохнул и принялся излагать историю, которую придумал по пути в Центральный госпиталь.

— Я шел пешком, кажется, там поблизости был ювелирный магазин. Я не торопился, поэтому не встал на движущуюся ленту. Стена коридора неожиданно взорвалась… вспыхнула… Это трудно описать.

Тут он не соврал. Последствия выстрела из плазменного излучателя действительно описать трудно.

— Ты когда-нибудь стрелял из плазменного излучателя? — Есилькова, казалось, прочла его мысли.

— Э-э… однажды. — Йетс постарался сделать максимально честную физиономию. — Я тогда проходил обучение, это было давно.

— Ты видел там еще что-нибудь?

— Ну… в общем, нет, — ответил Сэм, чувствуя себя более чем неуютно.

Он мог бы признаться, что после «взрыва» пошел с Эллой к ней домой и она дала ему новую одежду. Но зачем упоминать об этом, если не спрашивают? Но он не мог не заметить взорванный фургон…

— Ах, да! Там еще была сгоревшая машина. Честно говоря, мне было не до нее тогда…

— Понятно. — Голос Есильковой ничего не выражал. — Это был фургон Бюро Утилизации.

Она коснулась экрана пальцем. Оранжевая точка засветилась в том самом месте, где, по расчетам Йетса, стоял этот чертов фургон.

Есилькова пристально посмотрела на Сэма и продолжала тем же безжизненным тоном:

— Его тоже взорвали. Плазменным излучателем. Внутри был труп. Другой труп мы нашли здесь.

На перекрестке двух коридоров засветилась третья точка. Йетс мысленно обозвал себя идиотом. Проклятье, он совсем забыл про первого африканера у загородки, у которого он отобрал излучатель. Как теперь объяснить, что он переступил через труп и не заметил его? Он не придумал ничего лучше, как прикинуться удивленным и воскликнуть:

— Надо же! А я и не заметил его!

— Это бывает, — охотно подтвердила Есилькова. — Еще один мертвец находился тут. Она коснулась места, где коридор M-М пересекался с боковым проходом.

«Дункан, Дункан, ты арестован», — вновь завертелось в голове у Йетса. В прошлый раз его насвистывание перебил человек, от которого осталась лишь оранжевая точка на схеме.

— И вообще было много стрельбы, — говорила между тем Есилькова. — Тут, тут и тут.

Ее указательный палец коснулся карты в трех местах, и светящихся точек стало еще больше. Один выстрел со стороны противника Сэм не мог вспомнить. Видимо, две вспышки слились в одну.

— Проклятье, — пробормотал он тихо, но Есилькова расслышала.

— Ужасное событие. Да еще в самом центре колонии, — ровным голосом произнесла она, откровенно наблюдая за Йетсом.

В комнату вошел полицейский и немного смущенно окликнул Есилькову:

— Соня…

— Извини, Педро. Мы уже уходим. Есть кто-нибудь в третьей комнате?

— Пока нет, и часа два никого не будет. Если собираешься пробыть там дольше, скажи заранее.

Есилькова подчеркнуто почтительно козырнула и кивнула Йетсу:

— Идем. Это там, где мы уже сегодня были.

И она решительно зашагала к выходу. Ее маленькая фигурка излучала такую энергию, что здоровенные полицейские, толпившиеся около двери, поспешно расступались, давая ей дорогу.

— Сюда, — сказала Есилькова, открывая знакомую дверь с тремя фамилиями на табличке. — Садись. — Она показала на стул, стоявший между дверью и столом.

Йетс не очень удивился, когда она задвинула внушительный засов. Теперь в комнату можно было попасть, только высадив дверь. Есилькова приготовила к работе диктофон и уселась напротив. Комната была так мала, что, если бы лейтенантша захотела, она могла бы достать до его колена вытянутой рукой. Сэм почувствовал себя весьма неуютно.

— Инспектор Йетс, — произнесла Есилькова официальным тоном, — покажите, пожалуйста, вашу личную карточку.

— Дело в том… — Сэм тщательно контролировал свой готовый сорваться голос. — Она осталась в кармане моего костюма, который сгорел…

Сердце его отчаянно колотилось. Он искусственно зевнул и добавил:

— В общем, я забыл ее вынуть, и сейчас ее у меня нет.

— Вы лжете. — Есилькова достала пластиковую карточку из нагрудного кармана и передала Сэму, не отрывая от него глаз.

Карточка была действительно его. Но как…

— Вы оставили ее в коридоре M-М, — бесстрастно сказала она. — На пересечении с туннелем двадцать.

— Да? — переспросил Йетс, отчаянно соображая, как бы выкрутиться.

— Она лежала под трупом Жан-Кристиана Малана, сотрудника Бюро Утилизации.

— Что?!

— Не кажется ли вам, что лучше рассказать, как действительно обстояло дело?

— Ладно, — вздохнул Йетс. Он внезапно успокоился. Ход событий не зависел более от его действий.

Скорее всего, его отправят на Землю, в Штаты, где будут судить за убийство.

— Я договорился о встрече с Эллой Брэдли. — Ему хотелось встать и походить по комнате, но для этого там было слишком мало места, да и Есилькова могла неправильно истолковать его движение. — Недалеко от ее квартиры я наткнулся на ограждение. Там был человек — наверное Малан, я его не видел раньше.

Есилькова молча кивнула. Она закинула ногу на ногу и уселась поудобнее, словно приготовилась слушать длинный и интересный рассказ.

— Я вытащил карточку, думал, с ней меня пустят за перегородку. Выходит, тогда я и потерял ее. Тот парень пытался обмануть меня. — Йетс почувствовал, что надежда еще есть, и сразу занервничал. — Дальше по коридору был фургон, я заметил, что рядом с водителем сидит бородач из ресторана… Мы его только что видели по голотанку, я думаю, он африканер.

Есилькова по-прежнему молчала. Йетс, помедлив секунду, продолжал:

— Я разнес их загородку. У того парня была плазменная пушка. Я отнял ее. — Йетсу не хотелось говорить, что было дальше, да лейтенантша прекрасно знала это и без него. Вместо этого он сказал: — Они прятали оружие в ящиках для инструментов… В общем, я пристрелил его. Кто-то выстрелил из фургона раза два. Потом фургон поехал, а я побежал за ним.

…Йетс стал на двадцать лет моложе и видел сквозь листву бамбуковые хижины в деревне, названия которой он не знал.

— Я выстрелил по ним, фургон остановился. Я не видел, но думаю, что они выскочили из него.

…Тропическое солнце и влажность. Листья зловеще шуршат справа. Дышать трудно…

— Они спрятались в шлюзе. Их было двое или даже трое. Господи! Я плохо помню!

Правда могла спасти его. Сэму чудилось, что ему снится кошмарный сон: он в аду, время исчезло…

— Спокойно, спокойно, — говорила Соня, массируя ему шею. Сэм не помнил, как она встала и подошла к нему. Он запрокинул голову. Медленно приходило расслабление.

— Я убил мерзавцев, — прошептал он. — Прикончил их…

— Все в порядке. Тебе ничего больше не оставалось.

— Элла была внутри фургона. — Сэм потихоньку приходил в себя. — Ее накачали наркотиками, но там было противоядие, антидот… в руке того человека…

— Он был мертв? — мягко спросила Есилькова.

— Да.

Сэм смотрел прямо перед собой. Ее рука легко скользнула с его шеи на плечо. Он задержал ее там своей ладонью.

— Эллу завернули в одеяло, а тот человек… у него не было лица…

Он видел, как плазма ударяет в борт фургона: вспышка, металл испаряется, краска вздувается пузырями.

— Когда в тебя стреляют, думаешь только о том, как спастись. Любым способом. — Йетс не оправдывался, а рассуждал вслух. Он смотрел прямо перед собой, словно Есилькова продолжала сидеть за столом напротив.

— Некоторые люди предпочитают убежать, спрятаться, другие — отвечают ударом на удар.

Он поднял голову.

— Я отношусь к последним. Я всю жизнь…

— Я знаю, что ты делал всю жизнь, — невесело усмехнулась Есилькова. — Читала всю ночь твое досье. Тебе, наверное, трудно забыть?

— Да, — сказал он и медленно привлек ее к себе для поцелуя.

Она не сопротивлялась, так что его губы коснулись уголка ее рта.

— Ты думаешь, что, не сумев вывернуться с помощью обмана, сможешь добиться своего другим способом?

Он мог взбеситься или начать спорить, но его тело уже было неподвластно ему, а она, ее руки, уже отвечали ему. Он осторожно коснулся ее груди.

— Как ты думаешь, почему я, подобрав твою карточку, никому об этом не сказала? — спросила Есилькова, выпрямляясь.

Йетс подумал, что она хочет отстраниться от него, но она коснулась пальцем сенсорной застежки на голубой форменной рубашке и сняла ее. Сэм положил ладони на ее груди.

Они были вовсе не плохи — очень белые, с бежевыми сосками, почти такого же цвета, как кожа в других местах. Он коснулся их языком и понял, что на ней надет тончайший пеньюар — такой прозрачный и тонкий, что его невозможно было почувствовать руками.

— Он закатывается, — прошептала Соня. Ее руки потянули его, заставляя встать. — Я покажу тебе.

Проблема номер один, похоже, была решена. Оставались еще и другие — похищение, вирус, но они могли подождать.

 

15. Работа со свидетелем

Кабинет Йетса был довольно просторным по сравнению с другими, но когда Элла Брэдли и Соня Есилькова одновременно находились в нем, казалось, что он страшно тесный.

Йетс задумчиво прищелкнул пальцами и сказал голотанку: «Воспроизведение». Ничего не вышло.

— Голосовые команды работают примерно в половине случаев, — извиняющимся тоном пояснил он, направляясь к столу, чтобы заставить дурацкий прибор работать от клавиатуры.

— У меня дома оборудование гораздо лучше, — заявила Брэдли.

Есилькова одарила ее долгим взглядом, от которого Элла покраснела.

— Наслышаны, — проговорила Соня сладким голосом. — Но, боюсь, пользоваться им небезопасно. Вспомните, что произошло, когда вы посылали свой запрос о Бэтоне. Вас похитили, Сэм чуть не сгорел, в коридоре М-М произошли труднообъяснимые взрывы…

Если бы Брэдли не была сегодня в своих призматических линзах, ее взгляд мог бы прожечь дыру в стене.

— Инспектор…

— Лейтенант Есилькова, — с вежливой улыбкой поправила ее Соня.

— Лейтенант, — отчетливо повторила Элла. — Этот запрос я послала через ООН, а не из своей квартиры.

Йетс, усевшись на свое место за столом, размышлял, высока ли вероятность кровопролития. У каждой женщины была своя тактика ведения боя. Брэдли делала вид, что не замечает присутствия Есильковой, а та, в свою очередь, постоянно подчеркивала, что она офицер, а не какая-нибудь штатная замухрышка.

Может быть, Брэдли догадалась, что между ним и Соней что-то есть? Но ей-то какая разница?

— Откуда? — переспросила Есилькова, словно не расслышала. Одновременно она резко повернулась на стуле, «нечаянно» ударив Брэдли коленом.

— У меня есть друг в Секретариате. Он помог мне послать запрос.

— Больше так не делайте, — назидательно сказала Есилькова. — Сообщите имя вашего друга, а впредь предупреждайте нас обо всех ваших намерениях. Мы проведем предварительную проверку. — И она посмотрела в сторону Йетса, (который в этот момент неумело тыкал пальцем в клавиши), чтобы было понятно, что имеется в виду под словом «мы».

— Ладно, давайте перейдем к делу, — попытался разрядить обстановку Йетс, но Брэдли не собиралась так просто уступать.

— Вы хотите сказать, лейтенант, что кто-то в ООН причастен к моему похищению, — сказала она. Йетс оторвался от клавиатуры. Понятно, теперь Элла захочет подать жалобу на Есилькову за поведение, недостойное офицера полиции, а на нее уже и так косятся из-за того, что она русская.

— Я никого не обвиняю. Разве не так, Сэм?

Йетс болезненно скривился.

— Давайте прекратим эти разборки, хорошо? Элла, если не хочешь говорить, кто конкретно помог тебе с запросом, не надо. Но если ты собираешься выкинуть еще что-нибудь в этом роде, лучше скажи нам заранее. Ведь это ты навела их на след.

Брэдли пришлось проглотить пилюлю. Есилькова торжествовала. Йетс наконец-то справился с голотанком и включил воспроизведение. Картинка должна была появиться перед стульями для посетителей, где сидели женщины, поэтому Сэму пришлось встать и подойти к ним.

Появилось изображение Жан-Кристиана Малана, который погиб первым. Брэдли тихонько вскрикнула и закрыла рот ладонью.

Есилькова искоса посмотрела на нее, потом на Йетса, прислонившегося к шкафу с бумагами, и буркнула, скривившись:

— Свидетель узнал подозреваемого.

Элла по-прежнему сидела, не сводя напряженного взгляда с изображения.

Йетс снова попробовал голосовые команды. На этот раз сработало: псевдоним — Яне, место рождения — Кейптаун.

— Один из этих африканеров, Элла, — мягко сказал Йетс.

— Он был сотрудником Бюро Утилизации, — заговорила Есилькова, слегка подаваясь вперед. — Они не украли оранжевую форму и фургон — все это принадлежало им. Ну что, смотрим дальше?

— Хорошо, — отозвался Йетс, поглядывая на Эллу. Ей явно не стоило разглядывать этих парней.

В обычное время Йетс не заботился так о пострадавших, особенно когда он вел расследование. Защита женщины от громил с плазменными излучателями — это одно, защита ее от голографических картинок — это другое. Не слишком ли он церемонится? В этот момент Есилькова выругалась по-русски. Он посмотрел на изображение.

— Интересно, — заговорила Есилькова. — Этот тип — не африканер. Его зовут Тримен, он уругваец. Видимо, тут дело не только в расизме, как я раньше думала.

Элла с ужасом смотрела на фотографию. Проклятые контактные линзы! Без них она бы ничего не разглядела.

— Он космический рабочий, — заговорил Йетс. — Вернее, был им. Не будем пока делать поспешных выводов.

— Кто делает выводы? — удивилась Есилькова. — Дальше, — приказала она.

Она прекрасно видела, как и Сэм, какое впечатление производят фотографии на Брэдли, но ее, похоже, это мало волновало. В конце концов, похищение есть похищение, и оно должно быть расследовано.

— Следующий файл, — скомандовал Йетс.

Еще один сотрудник Бюро Утилизации, Мишель ван Рун. Тоже африканер.

— Что ты думаешь об этом, Соня? — спросил Йетс, искоса поглядывая на Брэдли, которая поставила ногу на сиденье и обхватила колено руками.

Скуластое славянское лицо Есильковой помрачнело. Она резким движением взъерошила свои светлые волосы.

— А что я могу думать? Слишком мало данных. Три мертвеца, из них двое африканеры. Еще двое остались в живых и бежали. Куда? Мы не знаем. Что они замышляют? Тоже не знаем.

Элла дрожащим голосом проговорила, не отрываясь от экрана:

— Сэм, среди них нет того бородача, который сидел со мной за столиком в ресторане.

— Да-да, Элла, я знаю, — мягко сказал Йетс. Есилькова скривилась. — Я видел запись, сделанную Бэтоном. Полагаю, тебе не следовало глядеть на все это.

— Давай побыстрей досмотрим все досье, — нетерпеливо вмешалась Есилькова.

— Ладно, — ответил Сэм.

Они посмотрели досье еще трех человек. Есилькова невесело рассмеялась.

— Ну, что вы думаете, мистер Холмс? По записям, Тримен, оказывается, здесь и не появлялся.

Есилькова была права — в досье говорилось, что уругваец уже три недели как работает на Земле. Йетс тщательно просмотрел его файл, но нигде не было и намека на то, что он проходил таможню.

В досье африканеров ничего особенного не было. Есилькова подвела итог:

— Африканеры были в отпуске, в этом нет ничего удивительного. Уругвайца здесь вообще не было. Интересно, как им удалось все провернуть. — Она кивнула головой в сторону Брэдли, которая все это время молчала. — Видимо, у них тоже есть влиятельные друзья, как и у нашей дорогой Эллы.

— Может быть, — согласился Йетс. Конечно, у космических рабочих обычно не бывает таких связей, чтобы тайно доставить человека на Луну, но всякое случается. Например, кто-то из них имеет собутыльника среди докеров, а у того есть приятель-таможенник… и, короче, возможностей много.

— Кого вы обвиняете? — тихо спросила Элла Есилькову.

Йетс решил про себя, что больше эти женщины встречаться не должны, разве что при крайней необходимости. Он бросился на выручку.

— Лейтенант Есилькова не обвиняет никого из твоих друзей, Элла, но лучше бы ты назвала их имена — просто для того, чтобы удостовериться. Мы пытаемся предотвратить следующую попытку похищения, понимаешь?

Голос Йетса звучал умоляюще, и это ему не понравилось. Можно выяснить имена и самому. Костюм, который дала ему Элла, был сшит на заказ. Совсем нетрудно найти портного и узнать у него фамилии клиентов. Это будет полегче, чем отыскать бородатого африканера, который умеет заметать следы. Вслух он сказал:

— Элла, давай начистоту. Мне лично не нужно знать имя твоего друга, это гораздо нужнее ему, чтобы отвести от себя подозрения.

— Хорошо. — Брэдли полностью пришла в себя. В голосе не слышалось и отзвука прежней слабости. — Я послала неофициальный запрос через Бюро ЮСИА при миссии США. Директор БЮРО — Тейлор Маклеод — находится на Земле, но мой друг, его заместитель, использовал свои связи, и запрос вне очереди попал на Звездный Девон.

— А, это идиотское Американское информационное агентство! — воскликнула Есилькова, не скрывая раздражения. — От них не дождешься никакой помощи.

— Послушайте, Есилькова, не можем ли мы обойтись без ваших оскорбительных и довольно предсказуемых комментариев? — высокомерно спросила Брэдли.

Йетс подумал, что Элла умеет показывать зубы и, кроме того, кажется, надышаться не может на парня, которому принадлежит костюм. Надо будет вернуть ей все тряпки в вычищенном и выглаженном виде. С такой женщиной лучше не связываться.

— Значит, Маклеод был на Земле? А что это за заместитель, с которым ты общалась?

Вряд ли на оклад заместителя можно купить такой костюм, какой дала ему Элла.

— Кажется, мои слова создали у вас ложное впечатление, инспектор. — Тон Брэдли не предвещал ничего хорошего. Даже призматические линзы не могли скрыть гневного блеска ее глаз. — У меня много друзей в ЮСИА. Маклеод пробудет на Земле дней десять, у него такая работа. В его бюро мне всегда с радостью помогают.

— Маклеод, очевидно, не знает обо всем этом?

— О чем «этом»? Они в ЮСИА знают о вирусе, но не знают о похищении. По крайней мере, я им ничего не говорила.

Есилькова вздохнула с облегчением.

— Это хорошо. Тогда, если повезет, они вообще не будут совать нос в это дело, разве что мисс Брэдли подбросит им информацию.

— Я ничего не собираюсь никому подбрасывать, — ледяным тоном возвестила Элла. — Но только до тех пор, пока не увижу, что вы не справляетесь.

Снова показала зубки. К счастью, Сэм видел ее в минуту слабости, когда можно многое узнать о человеке.

— Мы обойдемся без них. Кстати, это в наших интересах. Постарайтесь, чтобы они по-прежнему оставались в неведении. — Йетс решил, что уже давно пора было снова перейти на «вы». С тех пор как кончилась холодная война, кажется, это будет первый русско-американский конфликт. Да, не стоило Есильковой и Брэдли встречаться.

Пока же приходилось мириться с тем, что есть. Возникло множество вопросов, и ответить на них мог только человек с дурацким именем — Тейлор Маклеод.

— Давайте взглянем на данные еще раз и двинемся дальше. Я буду вести розыск по своим каналам, а вы — по своим…

— Посмотрим сценки в ресторане, — предложила Есилькова.

Йетс переключил голотанк и объявил:

— Готово!

Он увидел уже знакомые кадры. Зал ресторана. Посетители, за столиком Эллы — бородатый африканер.

Произошло то, чего он и ожидал, — Элла вскрикнула. Ее лицо побледнело, губы тряслись — верные предвестники обморока.

Йетс направился было к ней, но Есилькова схватила его за локоть.

— Если ей понадобится вода, она об этом сама скажет.

Обычная техника ведения допроса. Есилькова права, надо использовать это преимущество, пока свидетель находится в таком состоянии и у него нет сил контролировать свои слова.

Есилькова вкрадчиво спросила:

— Узнаете этого человека, дорогая?

Брэдли смогла только пролепетать:

— Да, да. Это он.

— Так, появились плохие новости, — сказал Йетс, намеренно перебивая Есилькову. — Видите, внизу экрана мигает курсор? Это значит, что мы не сумеем опознать бородача. Он не значится в нашем банке данных.

— Как это может быть? — голос Брэдли прервался.

— Он расплачивался где-нибудь кредитной карточкой? — быстро спросила Есилькова.

Йетс пожал плечами.

— Не знаю. Можно посмотреть, например, оплатил ли он свой счет в ресторане. Соня, подождешь меня, пока я провожу Эллу домой?

— Я вызову ей телохранителей, — отозвалась Есилькова, направляясь к столу. — Если, конечно, ты не возражаешь, я воспользуюсь твоим телефоном. Йетс, ты мне нужен здесь.

— Меня не надо провожать… — попыталась возразить Элла.

— Хорошо, Соня, согласен. Мисс Брэдли, вы не должны отказываться от помощи. Мы пытаемся сохранить вам жизнь.

 

16. Идентификация

Йетс все еще был в кабинете, — один, слава Богу, — когда влетел Арджаниан, сменщик Сэма, выглядевший так, словно за ним гнались.

У него был вытянутый череп, бульдожий нос и губы, которые Сэм про себя называл «слюнявые». Он был толст и с трудом таскал свое брюхо даже на Луне.

— Что ты делаешь, Йетс? Гоняешь компьютер для проверки своих поганых ресторанных счетов? Да еще в мою смену. Какого черта ты воспользовался приоритетным доступом? Не понравился завтрак, что ли?

— А, привет, Арджаниан, — широко улыбнулся Сэм, кладя ноги на стол. — Ты, кажется, что-то сказал?

Йетс действительно использовал служебный компьютер для проверки ресторанных счетов. Он безуспешно пытался выяснить имя бородатого африканера.

— Да! — рявкнул сменщик. — Могу я получить нормальный ответ?

— А какой был вопрос? Повтори, если не сложно.

— Йетс, прекрати кривляться.

Арджаниан угрожающе взмахнул кулаком и шагнул по направлению к Йетсу. Тот в ответ сделал вид, что вытаскивает пистолет из висевшей под мышкой кобуры. Толстяк слегка побледнел и сказал уже более вежливо:

— Я просто хотел узнать, почему ты используешь компьютер в мою смену.

— А, вот в чем дело! — радостно воскликнул Йетс. — Я пытался идентифицировать человека, которого видел в ресторане в тот вечер… У меня есть его голограмма, и он должен был оплатить счет кредитной карточкой. Кроме того, мне надо выяснить, не посещал ли он другие рестораны или кафе.

— И для какого черта тебе это нужно? Наша контора не имеет к этому отношения.

— На самом деле имеет. Один из этих парней — Тримен, которого убили в коридоре M-М, судя по документам, вообще был на Земле. Дошло? А труп его здесь.

— Все равно это не наше дело. Не наше, и не твое.

— Наше, так сказал шеф, а мое вот почему. — Он показал на обожженную ногу. — И советую не мешать мне, — закончил он угрожающим тоном.

— Я просто хотел сказать, чтобы ты не слишком увлекался расследованием, — примирительным тоном сказал толстяк, вытирая пот со лба.

— Не указывай, что мне делать. И как вести расследование. Эти ребята с плазменным пистолетом не единственные, кто подходит серьезно к делу.

— Йетс, я всего лишь собирался…

— Заткнуться и не совать свой нос, куда не следует, — подхватил Йетс.

Зазвонил телефон. Сэм рявкнул в трубку:

— В чем дело?

Звонил Йошимура, ему удалось разыскать третий файл для Йетса.

— Ладно, присылай его, инспектор Арджаниан уже уходит.

Но тот стоял столбом, и Йетс угрожающе приподнялся со стула. Толстяк осознал опасность и отступил, бормоча под нос проклятия.

За спиной у Сэма принтер начал распечатку. Йетс не обернулся: на голотанке как раз появилось изображение бородатого африканера. Затем схватил выданный принтером лист.

В досье указывалось, что бородача зовут Пит ван Зелл и что он, вместе с покойным ныне Трименом и человеком по имени Стикс, обедал в кафе, неподалеку от гостиничного комплекса. Йетс решил, что сейчас самое время позвонить Есильковой, чтобы сообщить о находке и попросить внести ван Зелла в список разыскиваемых. Он потянулся к телефону, но тут раздался звонок.

— Йетс, — раздалось в трубке, — это Есилькова, мы засекли Стикса. Он купил в кафе бутерброды и понес их в шлюзовую комнату номер триста двенадцать. Судя по схеме, она не используется и опечатана.

— Быстро позвони на Центральный пост и выясни, могут ли они открыть опечатанный замок, — торопливо прокричал Йетс в трубку, одновременно вытаскивая из ящика стола пистолет и патроны. — Я немедленно выхожу.

 

17. В шлюзе

— Как же так! — возмущался Пит ван Зелл, вытаскивая из бумажного пакета рисовую запеканку с курицей, которая давно уже остыла. — Неужели он сказал только «ждите приказаний» и «вы нужны нашему Плану»?

— Именно так все и было, — спокойно ответил Стикс, выуживая из пакета свою порцию. Еду он купил рядом с гостиницей и принес сюда в шлюзовую номер 312. Не слишком приятное местечко.

Но у них не было выбора. Стикс звонил несколько раз, но трубку никто не взял.

— Если нас не вытащат отсюда, придется выбираться самим, — хмуро заявил ван Зелл. — Здесь мы бесполезны, а в другом месте можем внести свой вклад в План.

У него было тревожно на душе. Он не знал, как действовать. Ситуация резко осложнилась, но никаких указаний не поступало.

— Я не понимаю… — начал Стикс и осекся, обнаружив, что существует множество вещей, которых он не понимает.

В наступившей тишине резко прозвучали хлопки закрывающихся воздушных клапанов.

Это была катастрофа, но долгие годы, проведенные африканерами на космических стройках, приучили их реагировать в таких случаях мгновенно.

Они бросились в разные стороны. Стикс распахнул шкаф со скафандрами, а ван Зелл навалился плечом на внутреннюю дверь, но она оказалась запертой.

В это время ожил аварийный телефон на стене. От неожиданности ван Зелл выхватил плазменный излучатель.

— Пневматические замки контролируются с Центрального поста, — раздался хриплый женский голос из динамика, прерываемый потрескиваниями. — Я лейтенант Есилькова. Приготовьтесь сдаться по моему приказу.

Ван Зелл попытался открыть замок, надавливая на ручку, обычным способом. Ручка двигалась, но дверь не поддавалась. Хриплый голос сказал правду — замок был заблокирован.

— Через минуту я открою внутреннюю дверь настолько, чтобы можно было выбросить наружу оружие. Если вы…

Ван Зелл грязно выругался и плюнул в телефон. Он еще раз ударил в дверь плечом, но она даже не дрогнула.

Стикс уже надел скафандр. Он готовился открыть внешнюю дверь шлюза.

— Снаружи вас ожидают вооруженные полицейские, — лгала Есилькова в телефон. — Вам гарантирована жизнь, если будете вести себя разумно. Если же попытаетесь…

— Не надо! — размахивая излучателем, отчаянно завопил ван Зелл своему товарищу, готовящемуся выпустить воздух из шлюза. Он не собирался стрелять в замкнутом пространстве, это было бы самоубийством, но Стикс понял его по-своему и вцепился в излучатель. Каждый тянул оружие к себе. Их мускулатура была атрофирована по земным стандартам, но скафандр давал Стиксу заметное преимущество в силе. Излучатель оказался в его левой руке.

Правой он пытался открыть пневматический замок наружной двери шлюза.

— Ваш единственный шанс, — трещал динамик, — немедленная сдача, или мы пару раз стрельнем в шлюз из плазменных излучателей. Даже если вы в скафандрах…

Ван Зелл яростно вцепился в правую руку Стикса, но тот, отталкивая его, прицелился излучателем в замок внешней двери шлюза.

— Это не поможет! — отчаянно вскричал ван Зелл. — Он не откроется…

Он видел словно во сне, как палец в перчатке скафандра медленно нажимает на спуск. Ван Зелл отпрянул от Стикса, который собирался спастись ценой жизни товарища.

Ярчайший свет затопил шлюзовую камеру.

Плазма выжгла кратер в двери, все вокруг наполнилось парами металла, осаждавшимися на стене мелкими капельками. Первый выстрел не пробил дверь насквозь.

Взрыв отбросил Стикса на несколько шагов назад и оглушил его. Осевшие капельки титана образовали зеркальную поверхность на металле. В последний момент он успел прикрыть лицо рукой, поэтому часть забрала шлема, шедшая полосой наискосок, осталась прозрачной.

Африканер прицелился снова и выстрелил.

Излучатель разорвался у него в руке, испарив большую часть его тела.

После первого выстрела часть газообразного титана осела внутри патронной камеры излучателя. Когда микролазеры дали залп по патрону, часть энергии была отражена зеркальным слоем сконденсировавшегося металла, превратив излучатель в бомбу, убившую стрелка.

Пит ван Зелл был частично прикрыт от взрыва телом Стикса. Температура в герметически закрытом шлюзе поднялась настолько, что когда Есилькова открыла внутреннюю дверь, оттуда вырвался воздух под давлением в несколько атмосфер. Высокий африканер был еще жив, но уже не видел, как в шлюз вбежали Йетс и Элла Брэдли.

— Держись сзади! — на ходу крикнул Сэм Элле. Воздух внутри был еще раскален и полон удушливого запаха горелого металла.

В руке Йетса был игольчатый станнер, но он не потребовался. Корчившийся на полу обожженный человек со стоном приподнял голову.

Его лицо превратилось в безглазую кроваво-черную маску.

 

18. Допрос

Элла Бредли с ужасом наблюдала, как Есилькова ведет допрос обожженного, ослепшего африканера, у которого даже не было сил подняться с пола.

— Йетс, — прошептала она, кусая губы, — я настаиваю, чтобы вы вызвали доктора для этого человека.

Она еще не забыла сожженные дома на севере Кейптауна, выгоревшие поля по берегам Конго, трупы…

Йетс тоже вспоминал Никарагуа. Он был бледен и старался не смотреть в сторону русской, стоявшей на коленях возле изуродованного тела. В руке у Есильковой был диктофон.

Йетс кашлянул и сказал хрипло:

— Мы позовем кого-нибудь, как только представится возможность. — Он посмотрел в сторону телефона, который не пострадал, так как висел в нише.

Ван Зелл сквозь стоны умолял вызвать врача, на что Есилькова обещала сделать это, как только «ты выложишь мне все, что знаешь».

Элла могла бы позвонить сама, но понимала, что Йетс этого не допустит. Но этот человек умирает, разве они не видят?

И вдруг до нее дошло, почему Йетс не вызывает врача, а Есилькова дотошно и методично допрашивает умирающего — они хотели, чтобы он умер, а они остались единственными, кто говорил с ним.

Они задумали убийство. Она перепугалась бы еще больше, если бы это было возможно. На негнущихся ногах она подошла к мужчине, лежавшему на полу. Он невнятно бормотал что-то, отвечая на вопрос Есильковой. Элла, двигаясь как робот, опустилась на колени рядом с ним. На коже ван Зелла остались отпечатки сгоревшей одежды, напоминавшие фотогравюру, вплавленную в плоть.

Есильковой и Йетсу не нужен был живой свидетель происшествия в коридоре M-М. Они хотели лично допросить его и держать в тайне полученную информацию.

Этот человек обречен на смерть, поскольку он знает, что именно Йетс стрелял тогда в коридоре. Ей хотелось кричать, она чувствовала, что еще немного, и у нее начнется истерика. Надо спасаться, пока эти два сотрудника Безопасности, заботясь о своих карьерах, не прикончили ее.

Эллу бил озноб, она почувствовала приступ тошноты, и тут на плечо ей опустилась рука Йетса.

— Послушайте, не надо вам смотреть на все это…

Она яростно отбросила его руку.

— Не надо? Мне повезло, что я не на его месте, иначе бы вы…

— Заткнитесь вы оба, — свирепо зашептала Есилькова, прикрывая ладонью микрофон.

Только тогда Элла услышала, что говорил умирающий.

— План… — Его дыхание было частым и прерывистым.

— Да, ты уже говорил про План. Вы хотите уничтожить всех черных, да? Кто твои сообщники? Где они? Говори, говори же! Ты не можешь умереть, не облегчив свою совесть. Кому ты звонил?

— Звонил… — прошептал ван Зелл, опустив веки на пустые глазницы.

Эллу неудержимо затошнило. Когда ей полегчало, она почувствовала страшную слабость и холод. Йетс взял ее ледяную руку своей — теплой и сухой. У нее не было сил отнять ее.

Пит ван Зелл прерывисто говорил что-то — называл двадцатизначный номер. Потом добавил, задыхаясь:

— Это код. Звонить… Не на Луне. — Он закашлялся. — Испытание успешно… Арабы, но какого черта?.. Работает… и…

— Куда ты звонил? Кто проводил испытание? Где изготовлен препарат?

— Бэтон, — прошептал ван Зелл. И засмеялся. — Спроси Бэтона, Девон… там… лаборатория. — И снова хрипло засмеялся, а потом его смех резко оборвался.

— Йетс, этот проклятый расист умирает! — крикнула Есилькова, пытаясь нащупать пульс на сонной артерии.

Брэдли с трудом понимала, что происходит. Йетс ритмично нажимал обеими ладонями на грудную клетку умирающего, а Есилькова зажала пальцами его нос, раздвинула зубы и принялась делать ему искусственное дыхание «рот в рот». Эллу вторично стошнило. Сквозь гарь слабо пробивался запах рвоты. Дрожа, она прислонилась к стене и закрыла глаза.

Когда она пришла в себя, Йетс и Есилькова оставили попытки оживить ван Зелла. Есилькова злобно пнула уже окончательно мертвое тело и направилась мимо Эллы к телефону. Йетс говорил ей вслед:

— …на Звездный Девон.

— Нет, сначала я позвоню, проверю номер, — возразила Есилькова. Она осмотрела телефон. — Работает!

— Куда она звонит? — прошептала Элла Йетсу, внимательно вглядываясь ему в лицо. Следующей жертвой этих людей, очевидно, предстояло стать ей.

— В полицию, они там проверят, чей это номер. Это не займет много времени. Вам следует отправиться домой. Я вас провожу.

— А что с ним? — Она смотрела в сторону обожженного тела. Этого человека можно было спасти, если бы сразу вызвали врача, она была уверена в этом.

Элла действительно хотела домой. Домой, на Землю. Сейчас только бы добраться до своей квартиры и позвонить Тейлору на службу. Надо сообщить, что произошло, до того, как с ней разделаются.

— Спасибо, но все, что мне сейчас нужно, — это поспать. Одной. Что вы сделали с ним?

«Понятно, Йетс? Я не доверяю тебе. Ты убийца, ты и твоя уродина — убийцы. Меня от вас тошнит. В прямом смысле».

Йетс бросил взгляд на труп.

— Что с ним? — переспросил он. — Он мертв. Обо всем происшедшем надо молчать. Это должно остаться между нами тремя. Нашего мертвеца и его более чем мертвого друга — он там, за углом — мы внесем в список жертв перестрелки в коридоре M-М, тем более что они действительно там были. Напишем, что они погибли от взрыва их же собственного оружия. На этом дело и закроется, если, конечно, вы не проболтаетесь.

— Нет-нет, я буду молчать, — чересчур поспешно сказала Элла.

Йетс холодно усмехнулся. Он понимал, что между ними — пропасть.

— Еще бы вы не молчали. Ведь они охотились за вами. Мы не знаем, кому можно доверять, поэтому не доверяем никому. Ясно? Даже вашему другу в модном костюме. И полиции вы не должны ничего говорить до тех пор…

— До тех пор пока мы не вернемся со Звездного Девона, — докончила Есилькова, подходя к ним. — Этот номер принадлежит биолаборатории Звездного Девона, доктору Кэтлин Спенсер. Она там занимается вредителями. Мы нанесем ей неожиданный визит. Не знаю, что вы расслышали из слов ван Зелла, но он говорил о каком-то плане. Они вывели у себя в лаборатории новую заразу, которая истребит всех цветных.

— Но вы не можете отправиться на…

— Не можем отправиться на Звездный Девон, это вы хотите сказать, доктор Брэдли? Уж не собираетесь ли вы остановить нас с помощью ваших распрекрасных друзей?

— Она не сказала ничего похожего, Соня, — резко оборвал ее Йетс.

— Господи! — застонала Элла, закрывая лицо руками. — Давайте наконец уйдем отсюда. Иначе я…

— Что? Бухнетесь в обморок? Снова стравите? Дорогая мисс Нежность, помните, ваша жизнь в руках того, кому я поручу вас охранять, так как мне совершенно ясно, что сама себя вы защитить не можете. Особенно вот от этих… — Есилькова махнула рукой в сторону трупа ван Зелла и обгорелых бесформенных останков другого африканера. — Я понятно излагаю?

— Понятно, — прошептала Элла. Чтобы удержаться на ногах, она вынуждена была схватиться за первый попавшийся предмет, и им оказался локоть Йетса. Элла вцепилась в него обеими руками.

Сэм заботливо поддержал ее здоровой рукой и сказал:

— Ладно, оставь ее в покое, Соня. Я провожу ее домой. Встретимся у тебя через… — он посмотрел на часы, — через три часа. Ты пока проверь, есть ли транзитные билеты на Девон и закажи нам парочку.

— Хорошо. И постараюсь подобрать охрану для Брэдли.

— Вот и прекрасно, я побуду с ней, пока не придет охранник.

Элле не понравилось, что о ней говорят так, словно ее здесь нет. Оставалось только надеяться, что Йетс не попытается избавиться от нее по дороге, как это уже было проделано с человеком, который таращился пустыми, выжженными глазницами в вечность.

— Итак, инспектор Йетс, должна ли я считать себя под домашним арестом? — спросила Элла, кивая на сурового полицейского, застывшего у ее двери. Он забрал у нее личную карточку и собственноручно вставил в прорезь замка.

Йетс молчал до тех пор, пока они оба не оказались внутри.

— Вы не должны думать обо мне как о враге. Я хочу лишь защитить вас от сообщников ван Зелла.

— Хотелось бы, чтобы это было так, — усмехнулась она. — Но что-то слабо верится. Инспек…

— Сэм.

— Хорошо, Сэм.

— Вот так, — улыбнулся он. — Начало положено. Я сделал что-то не так? — Он подошел ближе. Элла отступила на шаг, словно это была его квартира, а не ее. — Я не хотел обидеть вас, особенно после всего, что вам пришлось пережить. Полицейский поставлен для вашей защиты.

Он стоял так близко, что Элла видела следы улыбки в уголках его рта. Если бы она упала в обморок, он бы успел подхватить ее.

Элла никогда не теряла сознания, там, в шлюзовой это случилось в первый раз. Ужас, боль, растерянность — все сразу внезапно навалилось на нее. Ей захотелось спрятать лицо у него на груди и расплакаться. Йетс больше не был врагом. Он — мужчина, защитник, друг.

Но вслух она сказала другое:

— Из всего, что я видела, могу предположить, что вы и ваша подружка, Есилькова, захотите избавиться от меня, как от этого несчастного в шлюзе, и никто не узнает, что действительно произошло в коридоре М-М…

Она зарыдала. Очнувшись, Элла оказалась в объятиях Сэма. Он гладил ее по спине и ласково говорил:

— Не надо плакать. Все в порядке. Все будет хорошо, я обещаю.

Элле было крайне важно удостовериться, что он не враг, что он на ее стороне. Она прекрасно понимала, что Тейлор и его друзья не смогут защитить ее от маньяков, претворяющих дьявольский План в жизнь. Эти люди хотят убивать оптом, уничтожить целые расы, они не остановятся перед убийством одной-единственной сотрудницы Нью-Йоркского университета по имени Элинор Брэдли. Никто не посмотрит, что она красива, хорошо воспитана и пообещает никому ничего не говорить.

Чувствуя, как по спине двигаются руки Йетса, она внезапно поняла, что если бы он и Есилькова хотели убить ее, они сделали бы это в шлюзе.

Элла подняла голову и спросила Йетса, глотая последние слезы:

— А как же Есилькова?

— Не волнуйся, — ответил он. — Предоставь все мне. Я знаю, что делаю.

Его руки передвинулись ей на плечи, на шею, потом на затылок, привлекая ее голову для поцелуя. Напряжение, сомнения, страхи — все ушло. Теперь Элла знала только, что он спас ее.

Мир вращался вокруг ее тела, ставшего легким, послушным его рукам.

Все различия между ними — образование, происхождение, воспитание — не выдержали наплыва затопившего ее чувства.

Она бешено срывала с него одежду, то же он делал с ней. Стоя посреди вороха сброшенной одежды, он притянул ее к себе. Существовала тысяча причин, по которым она не должна была позволять Сэму Йетсу заниматься любовью с ней. Но она не думала о них.

А если бы и подумала, уже было слишком поздно.

 

19. Обратный билет

Жан де Кайпер, теперешняя правая рука Карела Преториуса, сошел по трапу с космического челнока, доставая из кармана автоматический ингалятор.

Вокруг него роботы разгружали и загружали транспортные корабли, связывающие Звездный Девон с Луной. Официально де Кайпер занимал должность инспектора воздухоочистительной системы.

Он с неохотой покинул Звездный Девон. Спенсер нуждалась в контроле. Она стала слишком нервозной. Но у него были определенные обязанности. Нельзя совсем забросить работу инспектора — это могло привлечь внимание.

Для того чтобы План работал, все должно четко функционировать. Начальство требовало его постоянного присутствия на Луне, особенно теперь, после вспышки неизвестной болезни. Они, видите ли, опасались, что вирус может размножиться в вентиляционной системе, как это случилось в двадцатом веке, когда возникла локальная эпидемия так называемой болезни легионов.

Он был вынужден находиться здесь, и пусть там в Клубе не обижаются. Однажды он слышал от подвыпившего Преториуса, что вовсе не у всех членов Клуба белый, как первый снег, цвет кожи. Кроме того, у него есть еще одно оправдание — вызов Спенсер. Она становилась обузой.

Надо постараться использовать ее. Он усмехнулся и направился за багажом к конвейеру.

И остановился как вкопанный. Де Кайпер увидел Эллу Брэдли. Но ведь она должна быть уже допрошена ван Зеллом и его людьми и убита!

Когда де Кайпер отдавал приказ о допросе и ликвидации, он не сомневался, что все будет выполнено. Могла ли одна слабая женщина противостоять нескольким мужчинам? От ван Зелла не было известий уже давно, но это ничего не значило…

До сих пор не значило… Де Кайпер, парализованный страхом, почти в упор смотрел на Брэдли. Она не видела его.

Да, это именно та женщина, чье голофото продал ему Арджаниан (он не имел отношения к Плану). Значит, информация попала в руки того, кто смог расправиться с ван Зеллом и его парнями.

Брэдли обнималась с человеком, из-за которого пропали деньги де Кайпера, выплаченные за предательство. Здоровенный парень в униформе сотрудника Безопасности.

Сделав вид, что уронил что-то и теперь ищет, де Кайпер подошел к ним ближе. Тут он заметил другую женщину — невысокую блондинку тоже в униформе Безопасности. Она стояла спиной, и он не мог разглядеть ее звания. Судя по значку, мужчина был из визово-миграционного отдела.

Брэдли заметно нервничала, как будто имела мало прав на объятие. Она сказала своему спутнику, де Кайпер с трудом расслышал:

— Но, Сэм, это так опасно. Вдруг ты не вернешься?

Мужчина неразборчиво ответил что-то низким голосом, и Брэдли отступила на шаг, вытирая глаза тыльной стороной ладони. Потом она протянула руку блондинке и сказала ей:

— Удачи, лейтенант Есилькова. Желаю вернуться невредимой.

Та, которую назвали Есильковой, сухо ответила:

— Как знать, может, я вообще останусь там. Буду разводить свиней.

Все трое нервно рассмеялись, потом мужчина и блондинка направились к трапу.

Брэдли осталась на месте, смотря им вслед.

Де Кайпер на секунду задумался. Что лучше предпринять? Можно сделать то, что не удалось ван Зеллу. Или проследить, куда полетели эти двое? Впрочем, это и так ясно. Замечание Есильковой насчет свиней совершенно определенно указывало на Звездный Девон. В жилетном кармане де Кайпера лежал обратный билет. Он вытащил его и вложил в прорезь стоявшего рядом билетного автомата.

Пока машина щелкала и мигала индикаторами, он про себя молился, чтобы на космическом челноке осталось место. В противном случае придется ждать следующего рейса, а тогда он упустит эту парочку.

Удача была на стороне де Кайпера. Автомат выплюнул помеченный билет, и африканер бросился к трапу. На бегу он посмотрел назад. Заплаканная Элла Брэдли повернулась и пошла прочь от челнока.

Из-за колонны вышел негр в форме офицера Безопасности и зашагал рядом с ней.

 

20. Звонок на Землю

Когда они добрались до ее квартиры, Элла предложила охраннику кофе. Ей нужно было, чтобы кто-нибудь находился рядом. Если не Сэм Йетс, то кто-нибудь, чем-то похожий на него.

Полицейский сказал, что не имеет права покидать свой пост у дверей, но она может вынести ему туда чашку.

Элла сварила кофе, вскипятила молоко, чтобы меньше воняло консервантом, и отнесла поднос полицейскому. Он с широкой улыбкой сказал «спасибо» и посоветовал ей идти обратно. «Возвращайтесь назад, мэм. Там безопаснее».

Он ничем не походил на Сэма, но она его послушалась. Внутри, и правда, было безопаснее. Внезапно Элла вспомнила неловкую сцену при отъезде. Проклятая Есилькова, это из-за нее все получилось так глупо.

Лейтенантша, конечно, догадалась, что Йетс переспал с ней, — так же, как сама Элла поняла, что произошло между ним и Есильковой. Женщины всегда чувствуют такие вещи, когда хотят.

Но сейчас Элла не хотела думать о том, чем в данный момент могут заниматься эти двое. Лучше подумать о себе самой — она открыла в себе черты, о которых раньше не подозревала.

Что сказал бы Тейлор, если бы она принялась срывать с него одежду? Что на нее тогда нашло? Конечно, дело тут не только в Сэме, которого было бы, например, стыдно представить друзьям.

Особенно Тейлору. Он бы никогда не понял, что можно найти такого в Сэме Йетсе. Если он узнает, то смертельно обидится. Решит, что она опустилась, и спросит, а если не спросит, то брезгливо подумает:

«Неужели никого не могла найти получше?»

Женщина с ее положением в обществе никогда не сможет открыто поддерживать связь с человеком типа Йетса. Его нельзя привести на вечеринку и представить нужным людям, да ему и нет до них дела. Он не будет знать, что сказать и как поступить. Ему станет скучно, и вообще ничего хорошего не выйдет.

Тем не менее она вдруг вообразила, как проводит Сэма на коктейль в университете или…

Бредовые мысли лезут ей в голову.

Все будут вежливы, потому что это она привела его, и это ее право — приводить кого угодно. Но будет царить натянутость. Сможет ли Йетс выбрать правильно нож и вилку, если их положат около тарелки несколько? Знает ли он, что, когда нож не нужен, он должен лежать лезвием внутрь справа от тарелки, а вилка слева?

И вообще, захочет ли он всему этому учиться?

— Глупо, глупо, глупо, — вслух сказала она, плюхаясь на кушетку. Идиотские фантазии. Тейлор будет чувствовать то же, что и она, когда поняла, что произошло между Йетсом и Есильковой — в деле замешаны люди низкого происхождения и сомнительные репутации. Любовники должны занимать в обществе одинаковое положение.

«Спокойно, Элла. Об этом никто не узнает. Можно же попробовать один только раз, что это такое».

Один только раз. Это оказалось… так просто.

Но он уехал. Уехал и бросил ее одну. Формально он сделал все, что надо для ее безопасности, — оставил охрану и все такое. Но в мире Эллы Брэдли, в книгах, которые она читала, мужчины не покидали своих женщин в беде. Это было не по-рыцарски. Сэм Йетс наверняка не знает, как пишется это слово.

— Сама виновата во всем. Не надо было…

Ну вот! Начались разговоры с собой — не самый лучший признак. Элла уселась на кушетке, подобрав колени, и долго смотрела на дверь, ведущую в пустую спальню, где все напоминало о Сэме Йетсе. Словно наваждение какое-то! «Она не может влюбиться в какого-то… полицейского!»

Элла потянулась к телефону. Наплевать на цену. Надо поговорить с Тейлором. Он в Вашингтоне, спит сейчас, наверное. Ничего, он не будет возражать, если она его разбудит.

Она поговорит с ним немного, но о главном — молчок: Элла обещала Йетсу хранить тайну о сегодняшнем дне и не нарушит своего слова. Можно обсудить, допустим, общих знакомых, эпидемию…

И еще она спросит, как насчет ее запроса о Бэтоне. Нью-йоркский университет в ее лице уже должен бы был получить его.

Вот что она сделает. Эллу словно пронзило током. Теперь она нашла хороший предлог и принялась яростно нажимать на кнопки телефона. Нужно только говорить спокойно, чтобы не выдать себя.

В конце концов, ничего подозрительного в этом нет. Запрос ушел вне очереди.

В Вашингтоне был час ночи, но Тейлор Маклеод, поднятый с постели, был рад слышать ее голос.

— Алло, Тейлор. Привет, это Элла. Да, я еще на Луне…

 

21. На Звездном Девоне

Де Кайпер неторопливо отстегнул ремни и выплыл из посадочного кресла. Мужчина и женщина в форме офицеров Безопасности уже давно вышли из челнока и боролись с невесомостью в доке Звездного Девона.

Док, как обычно, был перегружен. Звездный Девон пока — убыточное предприятие, только через двадцать лет, по расчетам, он начнет возвращать вложенные в него огромные деньги. Но уже сейчас грузов сюда доставлялось больше, чем на любое другое внеземное поселение, за исключением штаб-квартиры ООН, конечно.

В данный момент в вакуумном отделении дока загружался огромный транспорт. Ленты транспортеров, словно осьминожьи щупальца, тащили в его трюм метровые кубы замороженного мяса. Сквозь прозрачный купол (который, как и весь док, не вращался, в отличие от остальных частей станции) тренированный глаз Жана де Кайпера различил особенно яркую звездочку среди тысяч других. Это был второй транспорт, ждавший очереди на посадку.

Возле огромного окна, за которым сидел оператор конвейера, ожесточенно спорили двое мужчин в деловых костюмах. Оператор безучастно наблюдал за ними. Бесконечная лента транспортера уходила в герметичную трубу, ведущую в трюм транспорта, где царил космический вакуум. Спор шел из-за того, что часть мяса предназначалась не для этого транспорта, а для следующего, который ждал на орбите.

Проплывая мимо спорящих, де Кайпер довольно усмехнулся. Приятно сознавать, что не только у тебя дела идут погано.

Во время двухэтапного полета и короткой остановки на пересадочном спутнике африканеру пришлось скрываться, чтобы не попасться на глаза объектам слежки. Ему не обязательно было держать их все время в поле зрения, так как он знал, куда они летят.

Конечно, он мог занять кресло рядом с ними и послушать, о чем они говорят, но решил не вызывать подозрений и держаться подальше. Так или иначе, на допросе эти двое выложат все, что знают.

Во время пересадки на спутнике ему удалось просмотреть список пассажиров. По номерам мест де Кайпер определил их фамилии — Йетс и Есилькова. Если только они не воспользовались поддельными личными карточками, информацию о них легко можно получить у Арджаниана — нужно просто еще заплатить ему.

Отдел контроля располагался в центре орбитальной станции, где царила невесомость, что было неудобно для сотрудников, но это никто не принимал в расчет, так как должность контролера считалась на Девоне самой престижной. Перенос отдела ближе к периферии, где была гравитация, прокладка новых информационных линий — все это стоило денег.

Когда де Кайпер вошел в комнату, все головы повернулись в его сторону — сотрудники отдела контроля воспользовались возможностью оторваться от осточертевших экранов и поглазеть на новоприбывшего. Африканер оставил дверь полуоткрытой, чтобы наблюдать за офицерами Безопасности, беседовавшими у информационного стенда.

— Сэр? — вопросительно окликнул де Кайпера какой-то мужчина. Африканер даже не обернулся, чтобы посмотреть, кто это был, а лишь коротко бросил через плечо:

— Занимайтесь своим делом!

Йетс что-то говорил женщине, потом оба направились к движущейся дорожке. В невесомости они передвигаться явно не умели.

Если вся орбитальная станция представляла собой гигантское колесо, то док и отдел контроля являлись его осью. От оси к периферии, как спицы, шли три движущиеся ленты.

Де Кайпер с легким презрением наблюдал, как Йетс и Есилькова преодолевают расстояние до ленты В, потом повернулся к упорно таращившимся на него контролерам и высокомерно спросил:

— Вы еще не вернулись к своим обязанностям?

После чего достал из кармана личную карточку и многозначительно помахал ею в воздухе, но так, чтобы никто не успел прочесть, что на ней написано.

Сотрудники отдела контроля и не пытались ничего прочесть. Высокомерного тона де Кайпера и карточки с синей полосой — инспектор системы воздухообеспечения — было достаточно, чтобы доказать его власть. Никто на орбитальной станции не хотел связываться с человеком, который позволяет другим дышать. Контролеры нехотя вернулись к работе, по крайней мере, перестали пялиться на незваного гостя.

Все стены отдела контроля занимали огромные экраны. Они были плоские — не стерео, как голотанки, но качество изображения обеспечивали более высокое, а это важнее, чем трехмерная картинка.

Де Кайпер уверенно подошел к двум экранам, расположенным напротив двери. Липучие подошвы ботинок отлично удерживали африканера на полу в вертикальном положении.

Начальник смены, которого весьма старила преждевременная лысина, осмелился снова обратиться к нему:

— Не случилось ли чего-нибудь с воздушной системой, сэр?

— Нет, и не случится, если вы будете поменьше болтать, — грубо ответил де Кайпер, одновременно перенастраивая оба экрана.

Контролер отступил, ужаснувшись собственной дерзости. Де Кайпер, не удостоив его взглядом, достал из кармана любимый ингалятор. По комнате поплыл крепкий табачный запах.

Каждый большой экран показывал одну из двадцати четырех секций, на которые был разделен Звездный Девон. Под большими экранами располагались маленькие, высвечивающие информацию о содержании кислорода, температуре воды и почвы в секциях.

Разумеется, человеку было не под силу уследить за всей информацией, поступающей в отдел контроля с огромных овощных полей, пастбищ и рыбных прудов, но этого и не требовалось. Функция контролеров заключалась в другом — по возможности предупреждать аварийные ситуации, а если они все-таки возникали — оповещать о них ремонтников.

Это была непростая работа. Появилась разница давления в несколько миллибар — не произошла ли утечка воздуха? Повысилась концентрация метана в теплице — нет ли прорыва газопровода? И так далее.

Жану де Кайперу не было дела до проблем контроля. Огромные экраны идеально подходили для слежки — вот все, что его интересовало. Он настраивал экран на то место, где соединялись две секции, — именно туда подходила лента В. Африканер знал внутреннее устройство станции лучше, чем кто-либо другой, — это была его работа.

С помощью джойстика, переключавшего батареи видеокамер, можно было получить изображение любой части Звездного Девона.

Картинки на обоих экранах плавно изменялись — видеокамера поворачивалась на максимально возможный угол, а потом микропроцессор включал следующую.

— Ага… вот, — прошептал де Кайпер на африкаанс, когда на правом экране появилась площадка, где оканчивалась лента В. Он увеличил изображение и осклабился. Только палач мог принять выражение его лица за улыбку.

Левый экран больше не был нужен — объекты появились на правом. Теперь Йетс и Есилькова двигались более уверенно — гравитация нарастала и достигла уже половины земной. Они замешкались на пересадочной площадке, не зная, куда направиться. Недовольные пассажиры торопливо обходили их.

Африканер слегка перенастроил камеру, чтобы видеть их лица. Он не умел читать по губам, а это было бы полезно в данный момент. Он представил себе, будто смотрит на них через оптический прицел.

Женщина исчезла с экрана. Де Кайпер немедленно расширил обзор. Оказывается, она направилась к багажному транспортеру. У Йетса багажа не было, а Есилькова взяла с конвейера одну спортивную сумку, не новую, с потертыми углами — это де Кайпер хорошо разглядел. Интересно, что внутри? Сумка была такого же синего цвета, что и униформа сотрудников Безопасности.

Через плечо де Кайпера нервно заглядывал один из контролеров — молодой парень, которого африканер, по существу, лишил рабочего места. Де Кайпер обернулся и холодно смерил его взглядом. Контролер смущенно отступил.

Тем временем Йетс и Есилькова направились на остановку монорельсового вагона.

Камера, расположенная высоко под потолком, давала только вид сверху, поэтому де Кайпер лиц не видел, одни головы. Ничего не поделаешь — видеосистема не приспособлена для слежки. Правда, светлые волосы Есильковой и ее синяя сумка служили прекрасным ориентиром.

Йетс и Есилькова сели в подъехавший вагон. Плавным движением джойстика де Кайпер сдвинул изображение, не упуская вагон из кадра. Тщательно подобрав фокус, он смутно различил в окне яркую гриву Есильковой. Монорельс проходил через туннель, отделанный лунными силикатами, которые давали множество бликов, поэтому более четкое изображение получить не удавалось.

Когда вагон подъехал к следующей станции, а Йетс и Есилькова не вышли, де Кайпер перебрался к другому экрану, за которым полагалось следить все тому же выгнанному им молодому контролеру.

Работавшая по соседству женщина поспешно отошла подальше и завязала деланно оживленный разговор с начальником смены.

Не отрывая взгляда от несущегося мимо пастбищ вагона, де Кайпер достал из кармана личную карточку и на ощупь вставил ее в щель телефона, расположенного под одним из четырех захваченных им экранов.

Теперь остается только нажать кнопку автоматического набора номера, записанного на магнитной карточке. Сигнал через передатчик должен попасть на телефон, вмонтированный в кейс Кэтлин Спенсер.

Вагон тем временем плавно затормозил и остановился у жилого квартала, где обитали техники четвертого и третьего классов. Люди, ждущие на станции, почти поголовно были одеты в униформу.

Йетс и Есилькова наконец-то вышли. Теперь де Кайпер отчетливо видел их обоих. Шевелюру Йетса можно было бы назвать светлой, если бы не волосы его спутницы — они были льняного цвета.

Не отрывая глаз от экрана, де Кайпер зажал телефонную трубку между плечом и ухом и нажал кнопку автоматического набора.

Йетс и Есилькова оглядывались по сторонам, не зная, куда идти. Вышедшие на той же станции пассажиры, очевидно лучше знакомые с местностью, уже разошлись. Светловолосая женщина тронула своего спутника за рукав, показывая другой рукой на площадку эскалатора.

Возле движущейся ленты Йетс попрощался с ней, подозрительно долго держа ее руку в своей. Камера показала лицо Есильковой крупным планом, эскалатор унес ее вверх, и она исчезла. Йетс остался на площадке, глядя ей вслед. Потом он потянулся и огляделся по сторонам. По всему было видно, что он приготовился ждать долго.

Де Кайпер поднял трубку.

— Да? — услышал он ледяной голос Кэтлин Спенсер.

— Через несколько минут к вам придет женщина с синей сумкой. — Де Кайпер не представился, зная, что его и так узнают по акценту. — Вы должны задержать ее в лаборатории, пока я не приеду.

Все сотрудники отдела контроля старательно делали вид, что ничего не слышат.

— Что вы имеете в виду? — спросила Спенсер раздраженно.

— Не время для дурацких вопросов, — отрезал африканер, продолжая краем глаза наблюдать за Йетсом, который, скучая, шатался по станции и разглядывал стены. Кроме него, на платформе никого не было. — Закройте воздушный клапан, если сумеете. Эта женщина не одна, поэтому будьте осторожны. Я скоро приеду.

— Но я не могу…

— Госпожа Спенсер, вы обязаны. Понимаете? Обязаны.

Спенсер быстро взяла себя в руки. Теперь в ее голосе не было и намека на слабость.

— Прекрасно. Поторопитесь.

Линия разъединилась.

Де Кайпер расстроил экран, чтобы никто не увидел, за кем он наблюдал, и, не попрощавшись, выплыл из комнаты.

В багаже, который он впопыхах оставил на Луне, был плазменный излучатель. Жалеть о нем было некогда. Кроме того, можно достать другой.

По пути к станции монорельсовой дороги он вставил себе в ноздри носовые фильтры, которые всегда лежали у него в кармане жилета вместе с газовыми гранатами.

 

22. Работа профессионала

Кэтлин Спенсер подумала, что невежливость де Кайпера, отсутствие обычного «милочка» и холодный приказной тон, очевидно, связаны с женщиной, о которой он говорил. Женщина с синей сумкой.

«Закройте клапан, если сумеете… Она не одна… Вы обязаны. Понимаете? Обязаны».

Что-то произошло. Она ждала звонка от де Кайпера, рассказа о результатах допроса Эллы Брэдли, но, видимо, случилась какая-то беда. Поведение африканера не напугало бы ее до такой степени, если бы не отсутствие известий об Элле Брэдли. Никакого упоминания о ней, ни слова…

Спенсер рассеянно поглаживала хрустальный флакончик, висевший на шейной цепочке. «Я скоро приеду», — сказал де Кайпер. Ему следует поторопиться, не то она ударится в истерику. Кто эта женщина с синей сумкой? Что ей надо? Мелодичный сигнал интеркома отвлек ее от тревожных мыслей.

— Доктор Спенсер, к вам посетитель. Лейтенант Есилькова из Службы Безопасности при ООН. Хочет срочно поговорить с вами. Впустить ее?

Спенсер оглядела кабинет — нет ли чего подозрительного. Обычный рабочий беспорядок: заваленный бумагами стол, какие-то папки на стуле для посетителей.

Из Службы Безопасности. Если ООН, значит, она как-то связана с колонией на Луне. Интересно, почему де Кайпер так запсиховал? Кэтлин еще раз осмотрела свой кабинет. Что делать? Она могла сказать, что занята, и отказаться от встречи с этой женщиной, по крайней мере, пока не приедет африканер.

Но она не была занята. Если она станет лгать с самого начала, это может вызвать лишние подозрения. Спенсер коснулась клавиши интеркома.

— Пусть войдет. Но я жду еще одного посетителя. Позвоните, когда он появится.

Де Кайпер мог бы быть и поразговорчивее. Кэтлин знала, что он отправился на Луну уладить дело с Брэдли и решить несколько других неотложных вопросов. И вот он вернулся. Вернулся слишком скоро. Значит, произошло нечто очень серьезное, а что — проклятый африканер не говорит. Ей совсем не доверяют.

В худшем случае, придется использовать флакон. Она ласково потрогала его гладкую поверхность, словно он был живой. Это немного успокоило ее. Флакон всегда помогал.

В сумке у Есильковой была подслушивающая аппаратура, за ухом спрятан телесного цвета беспроводной динамик, работавший также в качестве микрофона. Она могла переговариваться с Йетсом или, по крайней мере, слышать, что он говорит. Все переговоры, вся звуковая информация записывались.

Когда Спенсер поднялась ей навстречу, Есилькова коснулась пальцем микрофона за ухом.

С этого момента пошла запись, и микропроцессор начал анализировать голос Спенсер. Если она станет лгать или нервничать, тембр ее голоса изменится, и микропроцессор включит зуммер.

— Здравствуйте, я — лейтенант Есилькова.

— Да, но я полагала… Видите ли, глупый охранник доложил о вас так, что я подумала, будто вы — мужчина. Поэтому я… немного растерялась.

«Бип. Бип-бип. Бип-бип-бип», — запищал динамик за ухом. Ах, как мы испугались! И сразу начали со лжи. Есилькова уселась напротив Спенсер и сказала:

— Не волнуйтесь, доктор. Со мной это постоянно случается.

Есилькова водрузила сумку на колени, а локти положила на стол.

— Чем могу вам помочь, лейтенант? Мне доложили, что вы из ООН. У вас есть удостоверение?

Зуммер пискнул только один раз — когда Спенсер упомянула об ООН.

Есилькова издали показала ей личную карточку, висевшую на цепочке. Спенсер вовсе не обязательно знать, что лейтенант Есилькова из патрульного дивизиона Службы Безопасности не имеет никакой власти здесь, на Звездном Девоне, который является британским протекторатом. Хорошо еще, что большинство обычных людей слабо разбираются в такого рода вещах.

— Да, я из ООН, лунная колония, знаете? — небрежно бросила Есилькова, наблюдая за лицом собеседницы.

Ее лошадиная челюсть не дрогнула, но губы поджались, в углах рта появились складки. Спенсер заговорила, и зуммер разразился писком.

— Так что же привело вас сюда, лейтенант?

— Обычная нудная работа. У нас ведь была эпидемия, слышали, конечно. А поскольку с вашей станции поступает много продуктов питания…

— Никакие продукты от нас не поступают, — перебила ее Спенсер. Зуммер звенел не умолкая. — Вернее, через наши продукты интересующая вас болезнь распространяться не может.

Спенсер раздраженно откинула со лба выбившийся из-под заколки клок волос.

— Да что вы говорите! — деланно изумилась Есилькова.

— Именно так. Бактерии, которые бывают в свинине, злаках или фруктах — всякие там клостридии и сальмонеллы, — Спенсер усмехнулась, но смысл шутки остался для Есильковой загадкой, — вызывают заболевания с другими симптомами.

Кроме единственного раза вначале, на протяжении всей реплики Спенсер зуммер молчал. Лейтенант Есилькова представляла собой гораздо более чувствительный (и дорогой) детектор лжи, чем тот, что лежал у нее на коленях. На этот раз ошибки не было — Спенсер говорила правду.

Правдивые ответы тоже были нужны — для контроля и для доказательства точности работы аппаратуры. Конечной целью разговора было получение достаточного количества документально зафиксированной лжи, чтобы потом добиться от властей разрешения на арест Спенсер.

— Все это хорошо, доктор. Нам гораздо выгоднее покупать продукты у вас, чем привозить с Земли. Синтетику, изготовляемую на Луне, есть никто не желает. Надеюсь, вы понимаете, как важны для нас ваши поставки. Именно поэтому я и провожу расследование. Вы не могли бы поподробнее рассказать о вашем директоре? — Невинный заинтересованный взгляд.

— О Сатклифф-Боулсе? Пожалуйста, а что вас интересует?

Зуммер молчит.

— Вы не шутите? У него действительно такая дурацкая фамилия — Сатклифф… Как там дальше? Ладно, а что вы думаете о…?

За спиной Есильковой громко загудел кондиционер.

— Простите, лейтенант, эта штука так шумит, что иногда…

Голос Спенсер прервался, она судорожно сглотнула. На мгновение настала тишина, слышалось лишь негромкое шипение. Из кондиционера вылетело сероватое мутное облачко и быстро растаяло в воздухе.

Есилькова, подхватив сумку, вскочила на ноги. Спенсер удивленно посмотрела на кондиционер, глаза у нее закатились, и она мягко уронила голову на стол.

Не выпуская из рук сумки, Есилькова быстро вытащила станнер и бросилась на пол, где воздух должен был быть чище. Она пыталась ползти, но тело ее не слушалось. Ослабшие пальцы не могли удержать оружие. Ее затошнило, перед глазами поплыли зеленые пятна, потом наступила темнота…

Через несколько минут в стене бесшумно открылась потайная панель.

Жан де Кайпер, нагнувшись, пролез через образовавшееся отверстие, с плазменным излучателем наготове — на всякий случай. От вставленных в ноздри фильтров его нос казался еще более хищным. Под мышкой он держал рулон липкой ленты, используемой космическими рабочими для упаковки и временного крепления небольших грузов в вакууме.

Де Кайпер осторожно склонился над Спенсер. Она лежала грудью на столе, сжимая в руке хрустальный флакончик, который постоянно таскала с собой. Флакончик не разбился, даже не треснул. Это было очень хорошо.

Надо бы его забрать, но африканер не мог заставить себя даже прикоснуться к нему. Обругав Спенсер, которая сейчас казалась еще уродливее, чем обычно, он подошел к Есильковой.

Связывая светловолосую лейтенантшу — ее спутник, тщательно спеленутый липкой лентой и вдоволь надышавшийся газом, уже лежал в шлюзовой камере, — де Кайпер заметил шейную цепочку из блестящих металлических шариков. Потянув за нее, он увидел пластиковую карточку.

Это было удостоверение на имя лейтенанта Сони Есильковой из Службы Безопасности ООН — точно такое же он вытащил из бумажника Йетса. Интересно, что надо этим двоим? Йетс был из визово-миграционного отдела, Есилькова — из патрульного подразделения… Судя по их удостоверениям, ни он, ни она не были уполномочены проводить расследование на орбитальной станции.

Сердито ворча себе под нос, де Кайпер продолжал обматывать Есилькову лентой. Покончив с этим, он вытащил из кармана инъектор и ввел антидот в яремную вену Спенсер.

Когда она очнется, то, конечно, не скажет ему спасибо за головную боль и вообще будет недовольна таким методом решения их общей проблемы, но до этого африканеру было мало дела. Он думал о другом.

Йетс и Есилькова виделись с Брэдли, которая к тому времени должна была быть мертва. Оказывается, ван Зелл оставил сообщение на автоответчике де Кайпера, но в нем говорилось только, что попытка похищения не удалась. Куда запропастились ван Зелл и его ребята? И что делать с этими двумя — Йетсом и Есильковой? Они слишком много знают.

Жан де Кайпер с трудом протащил спеленутое тело через потайную дверь. Он ни минуты не сомневался, что придется избавиться от Йетса и лейтенантши. Но каким образом? Следов не должно остаться. Если в Клубе узнают, что он потерпел хотя бы относительную неудачу, это может неблагоприятно сказаться на Плане и на его собственном будущем.

Выбора почти не оставалось. Прежде всего — о неудаче с похищением никто не должен знать. Потом надо доставить сюда Йетса, как можно скорее допросить пленников с помощью Спенсер и избавиться от них. За Кэтлин придется приглядывать, чтобы она не натворила глупостей.

Оставив Есилькову, он вернулся в кабинет. Спенсер все еще не пришла в себя. Де Кайпер принялся растирать ей кисти рук.

Прежде чем тащить Йетса сюда, надо удалить весь персонал лаборатории. А потом… потом все станет ясно: что случилось с ван Зеллом и как спасти План и собственную жизнь.

 

23. Ход Брэдли

Телефон успел позвонить только один раз, а Элла уже схватила трубку.

— Доктор Брэдли? — спросил вежливо-официальный голос, какие бывают у секретарей.

— Да, это я. — Элла была разочарована: она ожидала несколько важных звонков, но ни один из них не должен был так начинаться.

— Вас беспокоят из главного офиса Нью-Йоркского университета на площади Вашингтона. С нами связался заместитель Маклеода относительно вашего запроса о Родни Бэтоне.

Несмотря на отвратительную слышимость — Элла не могла даже понять, кто говорит, мужчина или женщина, — она ясно почувствовала в далеком голосе неприязнь.

Но это было не важно. Главное — хоть какие-то сведения о Бэтоне. Спасибо Тейлору и его связям. Если бы еще сегодня позвонил сам Тейлор, Йетс или Есилькова, большего нечего и желать.

Она не расслышала, как представился ее собеседник. Придется ждать подходящего момента, чтобы переспросить.

— Да, — сказала она. — Я давно жду эту информацию. Не вешайте трубку, я подготовлю аппаратуру для приема.

Паузы в разговоре Земля — Луна создавали впечатление, что собеседник раздумывает над ответом и говорит неискренне.

Через несколько секунд человек на том конце провода ответил:

— Мы не можем ничего вам переслать, потому что в настоящее время у нас нет данных.

Пауза.

— Но как это может быть? Я имею право знать все, что содержится в досье Бэтона. Разве Маклеод не сказал вам, что мой запрос — срочный?

Пауза.

— Я знаю, доктор Брэдли. Когда мы послали ваш запрос, — так быстро, как только возможно, — выяснилось, что на Звездном Девоне им должна заниматься доктор Спенсер. Как раз в это время у нее в лаборатории произошла авария, поэтому ответа ждать не приходится. Мы бы попросили вас сообщить в ЮСИА, что наша организация оказала вам максимальную помощь.

Снова пауза. Теперь понятно, зачем звонят. Хотят спихнуть с себя это дело. Ну, посмотрим.

— А что за авария?

— Мы сами толком не знаем. Думаю, ничего страшного, но что бы там ни было, исправление повреждений займет определенное время. Вы не сообщите своим друзьям в Вашингтоне, что мы сделали все возможное? Вы ведь все-таки работаете у нас, а не у них.

Интересно, что это за секретарь, осмеливающийся делать такие намеки? Элла сказала:

— Конечно, я сообщу, если вы напомните, как вас зовут…

Тут она поняла, что ее уже не слушают.

Надо же! Так нагло оборвать разговор! Она швырнула трубку и легла, прикрыв рукою глаза. Проклятые бюрократы! Но долго злиться она не могла — ее не покидали тревожные мысли.

Почему до сих пор не звонит Йетс? Есилькова, возможно, и не стала бы звонить, но он сделал бы это обязательно, если бы смог. Да еще и эта авария как раз там, куда они отправились… Можно побиться об заклад — она весьма на руку тем, кто пытался ее похитить.

В разговоре с Маклеодом Элла ни словом не обмолвилась о похищении, иначе он потребовал бы, чтобы она бросила работу на Луне и возвращалась на Землю первым же рейсом, или приставил к ней охрану и запретил выходить из квартиры.

Сейчас ее охраняет — слава Богу — всего один человек. Можно из дома заказать билет на Звездный Девон, потом попросить охранника проводить ее до женского спортзала, куда мужчин не пускают, а оттуда бежать в космопорт и…

Вот до чего она дошла — бегать за Йетсом, который ей даже не позвонил. Словно школьница.

«Ну и что? Не позвонил, потому что не смог», — возразила она самой себе. Конечно, Йетс и Есилькова — сотрудники Безопасности, но они не способны рассчитывать комбинации более чем на один ход вперед. К сожалению, отсутствие воображения может привести к печальным последствиям, особенно если действительно существует какой-то страшный заговор, называемый Планом, в который могущественные люди вложили огромные деньги.

Два полицейских против такой силы? Они обречены на поражение, но она не сумела их в этом убедить. Просто они никогда не общались с революционерами и контрреволюционерами, не жили в тоталитарном государстве, и у них не было таких знакомых, как у нее.

Получается, она должна все делать одна: сообщить о происшедшем властям, найти Йетса и Есилькову и спасти человечество. Если бы Сэм послушался ее с самого начала, ничего этого не случилось бы.

Он сказал тогда, что их поездка затеяна не во имя спасения мира, а во имя спасения его, Йетса. Есилькова закатила глаза и принялась рассуждать о ничего не понимающих теоретиках.

Теперь они, наверное, об этом сожалеют.

Элла сняла трубку и набрала номер. Занято. Она поставила телефон на автодозвон, вытащила из шкафа саквояж и положила туда станнер, который обнаружила у себя в квартире в день похищения.

Она не знала, как с ним обращаться, но в свое время, когда она работала в Африке, у нее было много знакомых, которые прекрасно владели оружием.

Пусть Йетс никогда не простит ей, но она все-таки расскажет обо всем Тейлору, предварительно взяв с него клятву, что он будет молчать. Он может оказаться очень полезным.

Если она погибнет, кто-то должен знать, что происходит.

Последнее соображение очень важно, а Йетс и Есилькова этого не понимают. Наоборот, они считают, что чем меньше людей знают о чем-либо, тем безопаснее. У них нет широты мышления.

А у нее, Эллы, есть. И у Маклеода тоже. Телефон дозвонился наконец. Элла заказала билет до Звездного Девона. На ближайший рейс.

Отлет через три часа — этого времени достаточно, чтобы поговорить с Тейлором или, по крайней мере, оставить ему записку. Потом можно отправляться в спортзал, избавляться от охранника. Не тащить же его на Звездный Девон! Там от людей типа Есильковой мало пользы.

 

24. Контроль

Когда Кэтлин Спенсер вошла в кабинет Сатклифф-Боулса, директор расслаблялся, слушая музыку. Снова Вагнер. Спенсер подумала, что старина Вагнер со своим националистическим мистицизмом одобрил бы План.

Директор повернулся вместе с креслом и раздраженно нажал кнопку на дистанционном пульте. Музыка резко оборвалась, и настала слегка зловещая тишина. Сатклифф-Боулс смотрел на Спенсер, его обычно розовое лицо налилось кровью. Она тоже смотрела на него и ничего не говорила.

Все в этом кабинете было рассчитано на то, чтобы произвести впечатление: никому не понятная музыка, стол на возвышении, огромное кресло и многозначительное молчание самого хозяина, который, словно огромная толстощекая сова, взирал на посетителей.

— Что там у тебя, Кэти? Отчет о твоих убытках? — Сатклифф-Боулс первым сдался и заговорил.

Она холодно смотрела на него.

— Не отчет. Контроль. Контроль убытков. Причем ваших, а не моих. — Она положила бумаги на стол. — Здесь список микроорганизмов, которые — возможно, но не обязательно — попали во внешнюю среду. Лабораторию надо опечатать и провести дезинфекцию. Это обычная мера предосторожности.

В соответствии с происхождением Сатклифф-Боулсу полагалось бы носить твидовый костюм и пить чай в каком-нибудь саду в Стратфорде-на-Эйвоне, а не сидеть за поликомпозитным столом и разбирать микробиологические проблемы.

— Но послушай, Кэти. Мы пытаемся замять скандал. Если пройдет слух…

— Позвольте, сэр, — перебила его Спенсер. Она внезапно снова почувствовала дурноту, от которой уже, как ей казалось, избавилась. Паралитический газ и антидот странным образом взаимодействовали в ее организме. — Предотвратить распространение слухов — не самое трудное. Мои люди будут молчать, разве что ваш персонал проболтается. Я договорилась со службой жизнеобеспечения, что проведут дезинфекцию без всякой огласки.

Симптомы возвращались, а ведь этого не должно быть. Страшно разболелась голова.

Сатклифф-Боулс сидел с открытым ртом. Мало кто из его служащих осмеливался так с ним разговаривать.

Спенсер не могла больше находиться в кабинете этого глупца, ей было слишком плохо, хотелось ухватиться рукой за край стола. Она сказала очень тихо и значительно, чтобы поскорее закончить разговор:

— Если хотите, чтобы авария не превратилась в катастрофу, вы должны прежде всего заставить молчать ваших людей. Стоит прессе пронюхать, и вам придется давать объяснения всю оставшуюся жизнь.

Сатклифф-Боулс понимал, на что намекает Спенсер: на орбитальной станции боялись не просто заражения, а полного вымирания. После эпидемии на Луне появились реальные основания для таких опасений. Недоверие покупателей к продуктам Звездного Девона может превратить его в бесполезный кусок железа стоимостью во много миллиардов.

С лица Сатклифф-Боулса сбежала краска, в голосе зазвучал страх.

— Кэтлин, можете ли вы заверить меня, что дело не получит никакой огласки? Ведь ничего такого не случилось, правда? Опасности же нет?

Он вытер внезапно вспотевший лоб.

— Вы хотите сказать, нет ничего вирулентного? — Час ее торжества настал. Наконец-то этот поганый аристократишка будет поставлен на место. — Ничего, что грозило бы смертью, как на Луне? Могу вас заверить, директор, что этого нет. Если вы последуете моим рекомендациям, то, смею надеяться, и не будет. Но мне нужна ваша безоговорочная поддержка…

— Вы получите ее. Я… я обещаю, — заикаясь, выдавил из себя Сатклифф-Боулс. Таким Спенсер хотела бы его видеть всегда.

— Прекрасно, — холодно кивнула она ему. — Я сообщу вам, если появятся новости. Позаботьтесь, чтобы ваши люди не путались у меня под ногами. И держите свои страхи при себе.

Ничто так быстро, как ужас перед эпидемией, не заставляет человека вспомнить о Боге. Даже такого, как Сатклифф-Боулс.

 

25. Пленник

Жан де Кайпер, отдуваясь, тащил бесчувственного офицера Безопасности в опустевшую лабораторию. Йетс был велик и тяжел, а де Кайпер не привык к нагрузкам.

Но все-таки откуда такая одышка? Если эта сука Спенсер ведет нечистую игру, и вирус… Тогда он сам убьет ее, и смерть эта будет медленной и мучительной.

Де Кайпер мрачно осмотрелся вокруг. Он не боялся неудачи, просто старался все предвидеть. Когда он разберется с Йетсом и Есильковой, предстоит еще найти Пита ван Зелла, а это будет непросто, он чувствовал.

Де Кайпер, крякнув, сбросил ношу с плеч. Инспектор Сэмюэл Йетс грохнулся на пол.

Закрыть шлюз ему помог один из подручных Спенсер, который потом попросил отпустить его. Пот градом катился по бледному лицу. Этот парень работал в лаборатории Кэтлин, и она его завербовала. Не слишком надежный помощник. Де Кайпер разрешил ему уйти, понимая, что от него мало толка. Парень был на грани срыва.

Для де Кайпера такой грани не существовало. У него был План. Он хотел странствовать по вельду, не встречая на пути ни одного черномазого. Когда парнишка ушел, де Кайпер отметил, что дальше его использовать опасно — придется убрать. Потом он повернулся к Йетсу, который еще не пришел в себя.

Перед тем как втащить его в лабораторию, де Кайпер зашел туда. Все было в порядке. Есилькова по-прежнему лежала на полу. Он приподнял ей веко одной рукой и одновременно сильно надавил между ног пальцами другой. Зрачок не расширился. Значит, она не притворялась.

Грязно выругавшись, он выпрямился. Ему в голову пришла одна идея, но сначала надо удостовериться, что никто их не побеспокоит. Он проверил двери — все ли закрыты. Потом осмотрел аппаратуру — не включена ли запись. Только после этого подтащил Йетса и усадил его спиной к столу Спенсер, лицом к Есильковой.

Обычно во время допроса он направлял в глаза жертве яркий свет лампы, что не только давало психологический эффект, но и не позволяло видеть того, кто допрашивает. Правда, это было не так уж важно — допроса почти никто не выдерживал.

На этот раз де Кайпер хотел использовать другой метод. Никогда не знаешь, что сработает лучше.

Де Кайперу было все равно, как получить нужную информацию — важен результат. Если он немного развлечется с Есильковой на глазах у Йетса (что само по себе приятно), он гораздо быстрее узнает все необходимое, чем выбивая признание у каждого в отдельности.

Де Кайпер впрыснул Йетсу антидот. Потом подкатил кресло Спенсер на роликах, поставив его между пленниками, уселся и стал ждать.

Время шло, де Кайпер внимательно наблюдал за Йетсом. Когда он придет в себя и поймет, что не может пошевелиться, расслабленные лицевые мышцы должны напрячься.

Глядя на Сэма, де Кайпер размышлял, что при других обстоятельствах они могли бы стать друзьями. Кожа у Йетса бледная, волосы светлые — смесь нордической и славянской крови, может есть и германские предки. Широкие скулы, немного косой разрез глаз, голландский нос, но рот и подбородок истинно тевтонские. В жилах этого человека текла добрая кровь многих европейских народов.

Мог быть другом и союзником, а сейчас опасный враг. Земная мускулатура еще не утрачена, грудь широченная, как мехи. Действительно, сильный человек. Очень сильный.

Де Кайпер связал его крепко, не пожалел ленты, ему не вырваться — это выше человеческих сил.

В карманах у Йетса оказалась только личная карточка, удостоверяющая, что он работает в визово-миграционном отделе. Но должно же быть что-то еще, иначе он не оказался бы здесь.

Наверное, эта карточка была только прикрытием. Видимо, Йетс чей-то агент. Но чей? Оппозиции? Тогда какой фракции? Какого правительства? Кто знает, что он здесь? Какие силы стоят за ним? Кто станет его искать и мстить за своего агента, который погибнет при исполнении задания? Когда…

— Ты работаешь на… Спенсер, — запинаясь, произнес Сэм. Язык еще не совсем его слушался.

Жан де Кайпер снял с пояса электрошок и принялся демонстративно разглядывать его. Потом лениво произнес:

— Ах, так мы проснулись? Давно пора. Скоро в школу. Видишь вот это?

Йетс посмотрел на электрошок, на неподвижное тело Есильковой и сказал:

— Я вижу перед собой идиота, который работает на Спенсер. Ее песенка спета, не важно, что произойдет со мной. Слишком поздно…

— Я не работаю на Спенсер, — прошипел де Кайпер и тут же пожалел об этом. Он пришел в ярость, что его считают подручным этой паучихи. — Я не работаю ни на кого. Я работаю ради нашего Плана, ради того, чтобы вернуть на Землю наш народ, подготовить Африку к заселению людьми. Спенсер — ничтожество, ноль, да к тому же и психованная. Только сумасшедшая может носить на шее флакон с вирусом. Если его сорвать с цепочки, раствор впрыскивается в атмосферу, и через десять минут все, кто находится поблизости, погибают… — Де Кайпер понял, что проболтался, и оборвал фразу.

Йетс не должен знать, что все они в отчаянном положении, а не только он с Есильковой. И должен верить, что у него есть надежда на спасение…

— Ладно, вы не работаете на Спенсер, но почему… — спокойно проговорил Йетс, хотя на лице его было замешательство.

— Я буду задавать вопросы, — ласково перебил его де Кайпер, — а ты, дружище, — отвечать.

Он взмахнул электрошоком, который давал разряд в сорок тысяч вольт, и подошел к Есильковой.

Рядом с ней лежала синяя сумка, выпавшая из рук, когда подействовал газ. Де Кайпер наклонился, чтобы повнимательнее рассмотреть ее — раньше на это не было времени, — и на мгновение забыл о Йетсе.

— Постойте, — закричал Сэм. — Давайте поговорим.

Все ясно: Йетс подумал, что он собирается приложить к Есильковой контакты электрошока. Сделав вид, что не слышит его, де Кайпер спросил, показывая сумку:

— Кто вы, инспектор? На кого вы работаете? Почему вы здесь? Придется все мне рассказать. — Он достал из кармана складной нож и раскрыл его. — Говори.

— Я не понимаю, о чем вы, — хмуро ответил Сэм. — Я из визово…

— Придется все-таки рассказать. И чем раньше, тем лучше, иначе твоей крошке плохо придется.

Йетс молча смотрел на него. Де Кайпер стянул с Есильковой брюки и трусы. Бросив многозначительный взгляд через плечо, он принялся водить лезвием по ее животу.

— Стойте, — сказал Йетс.

Игра становилась все интереснее. Де Кайпер пока не мог решить, как привести Есилькову в чувство: впрыснуть ей антидот или применить электрошок.

 

26. Пропустите дам

Элла Брэдли никогда раньше не бывала на Звездном Девоне. Если бы не симпатичный молодой человек, который встретил ее в космопорте и сказал: «Тинг послал меня помочь вам», — она бы ни за что не нашла дорогу.

Тинг — прозвище Тейлора, которое он ненавидел, уменьшительное от Хантингтон. В детстве его так называли родители. Элла узнала о прозвище, когда Тейлор пригласил ее к себе в Бельфорд на День Благодарения. Она его тогда просто задразнила, а вообще-то в лицо его звали Тингом только черная няня и тетка из Атланты.

Теперь это прозвище послужило паролем, который не вызывал сомнений и не мог быть перехвачен. Здорово же соображает Тейлор! Присланный им молодой человек был чрезвычайно корректен, с приятными чертами лица, а главное — молчалив: за всю дорогу не задал ни одного вопроса.

— Мы будем рады выполнить любое ваш пожелание, доктор, — сказал он ей, вручая карточку с номером телефона.

Он производил впечатление спокойного, уверенного в себе человека, во взгляде чувствовались холодный юмор и проницательный ум — это было типично для людей, которые работали на Тейлора. Элла решила сначала, что он из ЮСИА, но потом усомнилась в этом. Уж больно быстро он провел ее через таможню, даже багаж не стали открывать. Видимо, этот молодой человек работал в более влиятельной организации. Спросить его об этом она не решилась.

Элла попросила проводить ее до квартиры доктора Кэтлин Спенсер. Когда они пришли, молодой человек — судя по карточке, его звали Пек Смит — сказал с едва уловимым оксфордским акцентом:

— Вот тут, третья дверь слева. — И добавил: — Вы уверены, что я больше ничем не могу вам помочь?

— Нет, разве что откроете мне дверь, если Спенсер нет дома, чтобы не пришлось ждать в коридоре, — пошутила Элла.

— С удовольствием, — улыбаясь, ответил Смит. Не прекращая улыбаться, комически приложив палец к губам, он огляделся по сторонам, потом постучал, подождал минуту и склонился над замком.

— Вуаля, — вполголоса произнес он и толкнул дверь.

Если бы положение не было таким серьезным, происшествие позабавило бы Эллу, но сейчас ей было не до того. Она незаконно вламывается в чужую квартиру! Поэтому она только прошептала в ответ:

— Спасибо вам. Я сообщу Тингу, как вы мне помогли.

— Хорошо. Пожалуй, я пойду. Если вам понадобится что-нибудь еще или просто станет скучно — наберите мой номер. Всегда рад служить. — Он подмигнул, повернулся и ушел быстрым шагом. Когда он скрылся за углом, Элла вошла внутрь и плотно закрыла за собой дверь.

Господи, как она дошла до такого? Однако времени на ахи и охи не было. Она прекрасно понимала, что делает, и Пек Смит это тоже понимал, но не задал ни одного вопроса. Казалось, был даже рад. Теперь, когда она узнала, с чем связана работа Маклеода, их безмятежные отношения никогда больше не вернутся.

Элла решила не просить больше помощи у Смита, разве что в крайнем случае, например, если ее или Йетса с Есильковой посадят в тюрьму за незаконные действия. Они с Маклеодом так и договорились: она будет делать все, что сочтет необходимым, и только если потерпит неудачу, он введет в дело своих людей. От Эллы требовалось лишь держать его в курсе событий.

Тогда Тейлор говорил ей по телефону:

— Конечно, для нас сейчас главное — кто. Доказательства были бы крайне полезны, но я не очень на них рассчитываю.

— А что делать с обвиняемыми, если они появятся? Хотя, наверное, Йетс и Есилькова знают, как поступить.

В трубке раздался смешок.

— Кажется, твои друзья скоро превысят свои полномочия, и у них будут неприятности. Не со стороны обвиняемых, как ты их называешь, а со стороны влиятельных людей, которые за все платят.

— Но ты поможешь Йетсу и Есильковой?

— Естественно — ведь они, похоже, по уши завязли в этом деле. Если они оставят мне пространство для маневра, я могу гарантировать им анонимность, но ты должна разыскать их и все объяснить. Для этого ты мне и нужна — в качестве связной.

«Ах, я тебе нужна! Как трогательно. Романтично. Волнующе». Слова Маклеода почему-то взбесили ее, хотя Элла сама настаивала, чтобы он позволил ей принять участие в деле. Раз он согласился, он будет использовать ее с максимальной эффективностью — это ясно.

Пожалуй, Элла недооценила его хватку и проницательность. Он со всей серьезностью воспринял ее рассказ о Плане и искусственно выращиваемых вирусах.

Закончился разговор так:

— Я гарантирую тебе любую поддержку, какая в наших силах. Желаю удачи. Если бы я мог быстро вернуться на Луну, я попросил бы тебя повременить с этим делом, но я не могу.

Она ответила совершенно искренне:

— Тейлор, ты — чудо!

Он снова сухо усмехнулся и ответил:

— Да ты и сама чудо, доктор Брэдли. Задай им жару! Трупы можешь не считать, этим займутся мои люди.

Элла помнила: когда она повесила трубку, сердце билось очень быстро. Казалось, снова вернулись давно прошедшие дни, когда она работала в Северной Африке, а между добром и злом лежала неодолимая пропасть. Тогда она познакомилась с Тейлором.

И вот к чему это привело — она влезла в чужое жилище, как взломщик! Сравнение немного развеселило Эллу.

Тем не менее ей не следовало этого делать. Ей предстоит сразиться один на один со страшным и беспощадным врагом — это вам не содействие освобождению заключенных из южноафриканских тюрем, когда могло выручить американское гражданство или вмешательство посольства. Лучше бы Смит остался с ней. Теперь Элла понимала, почему отказалась от его помощи. Она просто не хотела, чтобы кто-нибудь — особенно человек Маклеода — узнал, что она укрыла от таможни наркотики правды и игольчатый станнер. Типично женская черта — не выносить сор из избы.

Когда она уже совсем было решила выбираться из квартиры и звонить Смиту, снаружи звякнули ключи.

Элла вжалась спиной в стену, крепко держа в потной руке станнер. Внезапно она вспомнила пропавших Йетса и Есилькову, невинных арабов, убитых этой женщиной для проверки. Ненависть волной захлестнула Эллу. Давно, когда она выполняла задание Корпуса Мира, она мечтала о всеобщем равенстве. Теперь она знала, что это невозможно. Невозможно из-за таких людей, как доктор Спенсер.

Это действительно была она, Элла узнала ее по голограмме, которую показывал Йетс. Она пришла одна.

Элла отступила от стены и произнесла:

— Молчите и не шевелитесь, я закрою дверь. Держите руки так, чтобы я могла их видеть. Вы должны немедленно сообщить мне, где находятся Йетс и Есилькова.

— А позвольте спросить: какого черта? — хрипло осведомилась Спенсер, резко поднося руку к шее.

Элла машинально нажала на спуск, и Кэтлин Спенсер с приглушенным криком упала на пол.

 

27. Жестокая игра

Когда Сэм пришел в себя, он не сразу понял, что случилось. Он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, ему было холодно. Посмотрев вниз, вдоль тела, он увидел, что на нем нет никакой одежды.

Потом он все вспомнил и рванулся, пытаясь разорвать путы, но вакуумная пленка только сильнее стянула кожу. Это было чертовски больно. Йетс закрыл глаза и досчитал до десяти, надеясь, что спит и сейчас проснется. Наверное, он напился вчера, буянил, и его бросили в каталажку — отсыпаться.

Но все происходило наяву. Когда он снова открыл глаза, то увидел перед собой обнаженное тело Есильковой. Он попытался окликнуть ее, но с онемевших губ сорвался лишь стон.

К Есильковой подошел человек, который их захватил. Йетс видел, как он водит ножом по нежной женской коже. Он попытался еще раз разорвать ленту, но тщетно — видно, его связывал настоящий мастер своего дела.

По телу Есильковой пробежала дрожь. Она тоже очнулась и пыталась вырваться. Африканер обладал большим опытом ведения допросов и своими методами мог сломить любого храбреца. Что уж говорить о женщине!

Йетс резко дернулся, стул под ним скрипнул. Есилькова взглянула на него, а африканер даже не обернулся. Он сильно ударил женщину по щеке тыльной стороной кисти. В лицо Йетсу бросилась краска, словно пощечину влепили ему. Соня сдавленно вскрикнула, но тут же замолчала, крепко сжав губы. Она смотрела мимо африканера на Йетса.

— Ничего не говори ему, — сказал Сэм. — Он все равно убьет нас, иначе не был бы так жесток.

Де Кайпер снова ударил женщину и обернулся к Йетсу.

— Вы ошибаетесь, инспектор. Я отпущу вас обоих, как только вы мне все расскажете.

И направился к Сэму со шприцем-тюбиком в руке. Йетс почувствовал укол в бедро, стены комнаты завертелись, и он потерял сознание.

Очнувшись, Сэм услышал, как де Кайпер уговаривает Есилькову быть хорошей девочкой и начать отвечать на вопросы. Значит, она еще ничего не сказала.

«Теперь лучше закрыть глаза». Адреналин насытил его кровь, в висках отчаянно бился пульс. Сквозь полуприкрытые веки Йетс видел белое женское тело, корчившееся в бессильной попытке избежать разрядов электрошока, терзающих гениталии.

Да, Есилькова еще ничего не сказала, или африканер не удовлетворен ее ответом. Его больше всего интересовало, как они оказались на Звездном Девоне без официальных инструкций и документов. На что они вообще рассчитывали? Почему у Йетса одно лишь удостоверение визово-миграционного отдела? На кого они работают? На террористов? Или на какое-нибудь правительство? Африканер не собирался прекращать развлечение, пока хоть один из них не разговорится.

Йетс не мог больше этого выносить. Есилькова лишь слабо вскрикивала, когда ее ударяло током. Только теперь Йетс заметил, что ее колени привязаны к ручкам кресла, как на осмотре у гинеколога, чтобы легче было прикладывать контакты электрошока к половым органам.

Он вдруг обнаружил, что выкрикивает какие-то бессвязные слова, ругательства, проклятья. Он не думал о себе — только бы остановить пытку!

У Йетса не было никаких иллюзий относительно их участи. Они просто исчезнут, сгинут, не оставив следа.

Де Кайпер наклонился над ним, держа в одной руке окровавленный нож, в другой — электрошок. Пришло время для нового развлечения. Йетс был готов рассказать все, но губы его оставались сжатыми. Жестокая усмешка словно приклеилась к лицу де Кайпера.

— Ну, что? Не хотите присоединиться к нашей вечеринке, инспектор? Конечно, хотите. Представляете, как будет здорово — соединить вас и Есилькову в одну… э-э… цепь. Какая-то часть вас, какая-то ее, это славно. Главное — чтобы вы оба были влажными.

Де Кайпер поигрывал электрошоком на уровне глаз Сэма, который, словно зачарованная змеей птица, не мог оторвать от него взгляда. Потом африканер медленно поднес электрошок к его гениталиям, и Йетс закричал:

— Нет! Я все скажу! Все!

Де Кайпер коротко хохотнул в ответ:

— Конечно, скажешь, но сначала мы проведем эксперимент, согласен? Чтобы тебе не пришло в голову соврать.

Дьявольский прибор неотвратимо приближался, и Йетс отчаянно вжался в кресло. Все его тело пыталось спастись от «безумной боли. За спиной африканера рыдала Есилькова, но в тот момент Йетс не мог о ней думать.

 

28. Потайной ход

Теплая пластмассовая рукоятка станнера удобно лежала в руке. Простое и надежное оружие: батареи, высокочастотный генератор, соленоиды и иглы.

Элла помнила страшную боль, когда иглы вонзились ей в спину — у нее мгновенно отнялись ноги. Она не могла не то что крикнуть, даже вздохнуть.

По спине пробежал холодок. Человек, выстреливший в нее, умер. Его товарищ погиб. И ее друзьям, которых она втянула в эту кошмарную историю, тоже грозит гибель.

Она вытянула руку с фонарем, освещая себе путь. Впереди дорогу преграждали какие-то толстые трубы, пришлось через них перелезать.

Внезапно она представила себе Соню Есилькову на мраморном столе: бородатый мужчина снимает у нее кожу с черепа, не обращая внимания на льющуюся кровь, а доктор Спенсер ощупывает петли кишок, вытянутых из распоротого живота.

Видение было ярко и вызывало какой-то сладкий ужас. Элла знала, что такое бывает даже с цивилизованными людьми, когда речь идет о соперничестве. Усилием воли она отогнала видение.

Нельзя об этом думать. Всю энергию — физическую и психическую — следует приберечь для передвижения по темным глубинам Звездного Девона, где гравитация выше, чем на Луне.

Она не могла себе представить, что ждет ее впереди. Оставалось только надеяться, что ей удастся не сбиться с дороги и найти лабораторию Спенсер. Она шла по секции номер 9, куда попала через дверь под платформой станции, открыв ее механическим ключом, помеченным «Зап. выход», который забрала у Спенсер.

Пройти какую-то сотню метров по трюму орбитальной станции оказалось в тысячу раз труднее, чем она предполагала. Огромные трубы не давали свернуть в сторону. Слева все было тихо, но справа через равные промежутки времени труба издавала протяжный вой. Очевидно, по ней с помощью сжатого воздуха транспортировали какие-то твердые материалы. Элла это прекрасно понимала, но все равно ей было жутко.

Она не могла не заметить лабораторию в таком туннеле. Подбадривая себя, Элла осторожно продвигалась дальше.

Поворот. Прямо в глаза ей ударил желтый луч фонаря. Элла инстинктивно выбросила вперед руку со станнером, который ударился обо что-то твердое. Хорошо еще, что не произошло выстрела.

Приступ парализующего страха прошел, и Элла поняла, что случилось. Свет ее собственного фонаря отразился от полированной алюминиево-пластиковой стены.

Труба справа снова взвыла. Поведя вокруг фонарем, Элла огляделась. Лампочка светила довольно тускло, едва разгоняя кромешную тьму. Видно было неважно. В стену уходило множество мелких труб, о которые она спотыкалась по дороге. Одна была окрашена в ярко-голубой цвет. Элла, разумеется, не знала, что это означает, но почувствовала, что от трубы тянет теплым свежим воздухом. Видимо, вентиль не был до конца затянут.

К стене была прикреплена дверная ручка. Элла даже не сразу поняла, что нашла потайной вход в лабораторию. Она схватилась за ручку и дернула. Дверь не шелохнулась.

Дура! Конечно же, должен быть замок или что-нибудь в этом роде. Посветив фонарем, она обнаружила небольшой засов пониже ручки. Элла как можно тише оттянула его и осторожно положила на пол фонарик, все время держа станнер стволом вверх. Нельзя забывать, что эта штука стреляет. Иначе она не только не спасет друзей, но и погибнет сама.

Прочитав короткую молитву, Элла толкнула дверь, и та с легким шуршанием поддалась. Де Кайпер был действительно мастер на все руки и отделал тайный ход как надо.

За дверью находилась освещенная комната. Элла, не колеблясь, сделала шаг вперед и на мгновение была ослеплена яркими лампами дневного света, вделанными в потолок.

Она чихнула.

— М-м-м! — ответил ей Сэм Йетс.

Элла вздрогнула и резко обернулась. Ствол станнера едва не уперся в грудь привязанного к стулу Сэма.

Де Кайпер упаковал его профессионально. Отдельным куском ленты он связал ему лодыжки, отдельным — кисти и только потом примотал Сэма к стулу несколькими оборотами, захватив грудь и живот. Даже если бы Йетсу удалось оторваться от стула, он был бы все равно беспомощен. Подобным же образом была привязана к креслу для посетителей Соня Есилькова.

Дверь, ведущая в лабораторию, была открыта, и Элла рассмотрела за ней угол стола и компьютер. В лаборатории никого не было видно, но свет почему-то горел. Элла вошла в кабинет, не отрывая взгляда от открытой двери, и чуть не споткнулась.

Длинные ногти всегда доставляли ей неприятности, когда приходилось работать на компьютере, но сейчас они здорово помогли. Элла ловко поддела липкую ленту, закрывавшую рот Йетса, и быстрым движением отодрала ее, что причинило ему сильную, но кратковременную боль.

Только после этого она поняла, что случилось бы со ртом Йетса, если бы его заклеили не обыкновенной лентой, а грузовой, которой были связаны его руки и ноги. Грузовая лента не отклеивалась даже при многократных перегрузках, создаваемых беспилотными ракетами, следовательно, отдирать ее можно было только вместе с кожей. Дальнейшая судьба пленников не интересовала де Кайпера, но ему нужно было, чтобы они заговорили.

— Он там, — прошептал Йетс, кивая на входную дверь. — Поджидает Спенсер, чтобы впустить ее.

— Она не придет, — мрачно сказала Элла, рассматривая спеленутые ноги Йетса.

Кто бы мог подумать, что придется распутывать не веревки, а ленту. Хорошо еще, что она захватила выкидной нож! Кнопка на рукоятке ножа поддавалась плохо, к тому же Элле приходилось действовать указательным пальцем левой руки, поскольку в правой был станнер. Лезвие выскочило неожиданно, щелчком, едва не вонзившись ей в ладонь.

— Руки, — прошептал Йетс, но Элла вместо этого принялась за ленту, привязывающую его к стулу.

Йетс неловко встал и, не глядя на одежду, которую аккуратный африканер сложил на столе, требовательно вытянул вперед руки.

— Давай, режь скорей! — яростно зашипел он.

— М-м-м! — замычала Есилькова, сидевшая лицом к двери.

Де Кайпер испугался даже больше, чем Элла. Она-то, по крайней мере, знала, что он может войти. Но африканер был лучше подготовлен ко всяким неожиданностям. После секундного замешательства он бросился на нее.

Элла растерялась. В одной руке у нее был открытый нож, но она даже не вспомнила о нем, в другой станнер, который никак не хотел стрелять.

Есилькова оттолкнулась от стола ногами, насколько позволяли путы. Этого усилия оказалось достаточно, чтобы врезаться плечом в живот несущемуся навстречу африканеру.

— Стреляй! Стреляй! — вопил Йетс, отчаянно дергаясь и пытаясь высвободить руки.

Элла, как завороженная, смотрела на станнер. Время остановилось. Звуки исчезли. Она медленно-медленно нажала на спуск. Оружие выстрелило, и наваждение исчезло.

Есилькова сумела-таки сбить африканера с ног. У стола образовалась куча мала. Долго это, конечно, продолжаться не могло. Де Кайпер отшвырнул Есилькову и заученным движением выхватил нож.

В этот момент Элла выстрелила снова. Одна игла попала африканеру в ухо. Он сделал выпад в сторону Есильковой, но его уже скрутила судорога, и нож вонзился в пластиковую спинку стула. Де Кайпер упал, не сумев смягчить падение руками, словно нокаутированный боксер.

Он был оглушен, но не парализован. Одной иглы, вонзившейся в ушной хрящ, где нервных окончаний немного, оказалось недостаточно.

Элла выстрелила снова. Мимо. Йетс не мог прийти ей на помощь со спутанными ногами. Он едва стоял, неуклюже опираясь на крышку стола.

— Стреляй же!

Подняв станнер обеими руками, Элла послала облачко игл прямиком в стенной шкаф.

Де Кайпер полуослеп от боли, разрывавшей голову сбоку, но ему уже приходилось испытывать на себе действие станнеров, и он знал, что через пятнадцать — двадцать секунд боль отпустит.

Надо было выиграть время. Приходилось отступать даже перед таким стрелком, как эта женщина с бледным перекошенным лицом. Он выбежал из кабинета в лабораторию.

Есилькова попыталась поставить ему подножку, но неудачно. Элла выстрелила африканеру вслед, целясь в поясницу. Именно так Стикс парализовал ее саму во время похищения.

Африканер вскрикнул и метнулся в сторону. Иглы, вонзившиеся в кожу около спинного мозга, должны были подействовать.

— Есть! — завопил Йетс и упал животом на стол, протягивая вперед руки. — Режь ленту! Быстрей!

Элла вспомнила, что выронила нож, когда стреляла второй раз, но, к счастью, он валялся неподалеку. Из лаборатории доносились звон стекла и дикие крики де Кайпера.

Внезапно Элла полностью успокоилась. Мозг работал четко. Она решила, что гораздо эффективнее освободить умеющего стрелять Йетса, чем продолжать пальбу самой. Аккуратно положив станнер возле себя на стол, она взяла нож в правую руку и принялась быстро пилить ленту. Лезвие резало с противным скрипом.

— Держи, — прохрипела Элла, вкладывая Йетсу в руку станнер. — Но не шевелись, пока я не освобожу тебе ноги. Голый Йетс стоял в нелепой позе со станнером в руке, по-прежнему опираясь на стол.

— Готово!

Сэм сделал неуверенный шаг в сторону, а Элла бросилась освобождать Есилькову.

В этот момент в дверях появился африканер, прикрываясь, как щитом, пластиковой столешницей. Йетс выстрелил. Иглы вонзились в пластик, но, должно быть, это испугало де Кайпера, и он нажал на спуск плазменного излучателя на секунду раньше, чем требовалось. Поток плазмы, пролетев мимо Сэма, ударил в стену. Огненное облако обожгло голое тело Йетса, незажившие ожоги отозвались острой болью. Элла двигалась как во сне, не обращая внимания на происходящее. Стол защитил ее и Есилькову от раскаленных паров металла. Нож даже не дрогнул в ее руке, она продолжала пилить и резать. Ноги Есильковой уже были освобождены — осталось разрезать ленту на руках. Тут Есилькова, изогнувшись, пнула дверь ногой и захлопнула ее. Следующий выстрел из излучателя дверь полностью приняла на себя. Наружный слой титана, из которого она была сделана, испарился, но внутренний выдержал, лишь покоробившись, словно кто-то ударил по нему кувалдой.

После первого выстрела Йетс инстинктивно бросился на пол. Пары металла осели на окружающих предметах красивыми блестками.

Плазменные излучатели с некоторых пор пугали Йетса, но особенно опасно было это оружие в руках африканера, который знал, как с ним обращаться. В де Кайпера попала пара игл. Судя по тому, как он двигался, ноги его были частично парализованы. И, несмотря на это, похоже, он собирался изжарить их живьем.

Есилькова торопливо перерезала последние витки ленты. Элла потянулась к какому-то предмету, лежавшему у стены.

— Немедленно пригнись! — зашипел на нее Йетс.

Титановый лист раскалился добела, от него исходил невыносимый жар. Ясно было, что металл не выдержит следующего выстрела.

Плазма ударила в дальнюю стену — туда, где была потайная дверь. Йетс выстрелил наугад и закричал:

— Бегите!

Половина двери исчезла, часть стены тоже. На полу вспыхнул ковер. В кабинете стало трудно дышать из-за раскаленного воздуха и удушливых газов от сгоревшего пластика.

Сквозь плотные клубы дыма Йетс чудом разглядел блеск вороненого ствола излучателя и выстрелил, целясь немного правее. Это были три последние иглы, оставшиеся в магазине станнера.

Он слишком поспешил. Можно было выждать секунду и прицелиться получше. Теперь оставалось только одно — бежать. Спасать свою голую шкуру.

— Бегите! — его голос сорвался на визг. Он сам подал пример, рванувшись к потайной двери. Элла замешкалась у письменного стола Спенсер, собирая одежду. Следующий выстрел сжег кондиционер. В стене образовалась дымящаяся дыра с неровными краями. Внутри оказалось табло с ярко-красной цифрой «30» и кнопка под стеклянным колпачком.

— Смотрите! — воскликнула Есилькова, просовывая руку в отверстие.

Сэм схватил Эллу и толкнул ее в туннель потайного хода. Отбросив бесполезный станнер, он попытался проделать то же с Есильковой, но она увернулась, ударила кулаком по колпачку, разбила его и надавила кнопку. Цифры мигнули, на табло начался обратный отсчет — 29, 28…

Йетс бешено дернул Есилькову за руку, втянул ее в темный проход и заставил бежать. Завернув через сотню метров за угол, он грубо бросил обеих женщин на пол. Позади них кабинет осветился еще одной ослепительной вспышкой. Потом стало темно. И тихо. Элла, недовольно освободив плечо от сжимающей его руки Йетса, сказала:

— У меня ваша одеж…

— Нет, потом, надо бежать, — перебила ее Есилькова, которая уже успела освободить рот от ленты. — Я запустила самоликвидатор, сейчас будет взрыв.

— Но…

Горячая волна воздуха бросила их на пол. Снова вспышка — на этот раз багрово-красная. Оглушающий звук взрыва наполнил туннель.

Согласно инструкции, Жан де Кайпер должен был не только избавиться от Спенсер, но и уничтожить все лабораторное оборудование, записи и культуры вирусов, как только препарат окажется в распоряжении членов Клуба. Теперь никто не мог бы сказать, что он не выполнил второй части задания.

Мины направленного действия, заложенные в стенах, взорвались одновременно, превратив лабораторию в облако раскаленного газа. Мощный взрыв пробил перекрытие, опалил и оглушил беглецов, несмотря на то что они находились довольно далеко.

— Господи! — только и смог произнести Йетс.

Элла едва расслышала его сквозь звон в ушах. Сглотнув, она сказала:

— Одевайтесь. Вот ваши вещи. Надо уходить.

В туннеле уже не было так темно: свет проникал через развороченную крышу. Воняло горелым пластиком.

— Господи! — повторил Сэм, натягивая брюки поверх обрезков ленты, плотно приклеившихся к коже.

Элла почувствовала дурноту. Ей казалось, что воздух пропитан запахом сожженной плоти Жана де Кайпера.

 

29. Если мне помогут друзья

— Господи! — в третий раз произнес Йетс. Голос его дрожал.

Они быстрым шагом, не придерживаясь какого-либо определенного направления, уходили прочь от места взрыва. Есилькова на скорую руку склеила разрез на своих брюках куском ленты.

Элла не стала спрашивать, почему брюки лейтенантши дошли до такого состояния, — вид Есильковой говорил сам за себя. Она лишь сказала Сэму:

— У меня здесь есть друг, вернее, это друг Тейлора, который поможет нам, даст чистую одежду и не будет задавать никаких вопросов.

Йетс остановился и посмотрел на нее, вытирая пот со лба.

— Только этого нам не хватало — твоих друзей. Кто такой этот Тейлор, черт бы его побрал?

— Это ее приятель — Тейлор Маклеод, — встряла Есилькова, бросив на Брэдди неприязненный взгляд.

— Ну и что? Помощь нам нужна. Мы даже не знаем, куда идем. Как нам теперь найти Спенсер?

— Не поручусь за тебя, дорогая, но я знаю, куда мы идем и где Спенсер, — свысока бросила Есилькова, надуваясь от гордости.

— Послушай, Сэм, — жалобно сказала Элла. — Маклеод специально выделил нам человека, к которому всегда можно обратиться. Пожалуйста…

— Давай отложим это, — перебил ее Йетс и повернулся к Есильковой: — Ну как, Соня? Сделаешь это?

Элла не знала, о чем они говорят, но их лица были очень серьезны.

— Все в порядке, Сэм. Не трусь. Встретимся на Луне, когда все будет кончено. Но я не хочу, чтобы ее друзья-чистюли путались у меня под ногами.

— Элла, скажи честно, это не ты навела на нас африканера?

— Нет, честное слово. — Но почему она должна оправдываться? В конце концов, они обязаны ей жизнью.

Йетс моментально забыл о ней и снова заговорил с Есильковой:

— Что ты хотела сказать, Соня?

— Я хотела сказать: «Не беспокойся, все будет хорошо».

Элла отвернулась, ей не хотелось видеть, как эти двое обнимаются. Ее лицо запылало. Что происходит? Она едва не погибла в ужасном взрыве, может быть, впереди снова поджидает опасность, а ее больше всего интересует, поцелует Йетс эту славянскую корову или нет.

Элла так этого и не узнала. Когда она повернулась, Есилькова уже уверенно шагала дальше по коридору. Видимо, она действительно знала, куда идти.

Йетс сказал:

— Давай-ка поговорим о «друге» Маклеода. Кто он? Что ему известно? Что известно Маклеоду?

Его голос звучал так грозно, что Элла не выдержала.

— Сэм Йетс, — сказала она, всхлипывая, — как вы смеете так разговаривать со мной? Тейлор только хотел узнать, кто платит за создание вируса. Он не вмешивается в ваши дела. Вы убиваете людей и взрываете лаборатории, а я виновата. Вам не обойтись без человека, который исправил бы ваши ошибки!

— Так я и знал. Ты мыслишь по-обывательски. Ничего удивительного. Ладно, мы возвращаемся на Луну. Надеюсь, об этом не пронюхает твой дружок, как его там?

— Пек Смит.

— Наверное, лучше называть его лорд Пек Смит или, по крайней мере, сэр Пек.

Он грубо схватил ее за руку и потащил по коридору в ту сторону, куда ушла Есилькова.

Элла внезапно вспомнила, что произошло со Спенсер.

— Куда пошла Есилькова? К Спенсер? Этого нельзя было делать. Я устроила засаду в ее квартире и угрожала ей станнером.

— Ты? — рассмеялся Йетс, потом мрачно сказал: — Мы не можем рисковать и позволить Спенсер узнать, каким рейсом мы отправляемся. Это было бы самоубийством.

Они завернули за угол и вышли к лифту. На стене висела карта с красной стрелкой и надписью: «ВЫ НАХОДИТЕСЬ ЗДЕСЬ».

— Ты так и не ответила мне, что известно Смиту, — напомнил Йетс, нажимая кнопку вызова.

— А ты не ответил мне насчет Спенсер. Счет равный.

— Хорошо. — От голоса Йетса по коже пробежали мурашки. — Можешь позвонить своему другу и сказать, чтобы он заказал нам билеты на ближайший рейс и обеспечил свободное прохождение Есильковой. Или ваша дружба не простирается так далеко?

Элле снова стало страшно.

— Теперь я поняла, что вы задумали. Есилькова должна убить Спенсер, а мы должны помочь ей в этом, так?

— Да, примерно так. Возможно, потребуется обеспечить ей что-то вроде дипломатического иммунитета. Но это в крайнем случае. Ведь ваш Пек как раз и должен исправлять наши ошибки, не так ли?

«Но он не должен покрывать хладнокровное убийство». Она не смогла произнести это вслух.

— Я позвоню ему и скажу, что лейтенант Есилькова не должна подвергаться аресту и обыску ни при каких обстоятельствах. Больше я ничего делать не буду.

Это называется соучастием в убийстве, кажется. Тейлор никогда бы так не поступил.

Она позвонила, когда они прибыли в космопорт. Там почти никого не было: люди уже знали о взрыве в лаборатории и предпочитали сидеть дома, боясь повторных террористических актов. Они опасались за свою жизнь.

Элле тоже надо было опасаться. Сэм Йетс представлял для нее не меньшую угрозу, чем де Кайпер со своим плазменным излучателем.

 

30. Курс на столкновение

Карел Преториус в самом прескверном расположении духа шел к Кэтлин Спенсер.

Он уже знал, что случилось с ее лабораторией. О взрыве все только и говорили — в космопорте, на таможне, в транспорте. Всюду на глаза попадались сотрудники Безопасности, многие особо осторожные обыватели носили огнеупорные костюмы и таскали за собой аварийные респираторы. Как будто маска, натянутая на нос, может спасти от утечки воздуха!

Преториус шел очень быстро. Ему предстояло выполнить важнейшую задачу — забрать из квартиры Спенсер вирус — настоящий вирус, а не опытный слабенький образец, предназначенный для арабов. Большинство негров являются носителями гена серповидно-клеточной анемии. Новый вирус будет размножаться в организме тех, у кого есть этот ген.

Африка должна быть очищена от черных. И ничто, никакая сила на свете не предотвратит этого. Преториус не знал истинной причины взрыва. Он предполагал, что Спенсер запаниковала и попыталась замести следы. Если это так, она должна быть немедленно ликвидирована.

«Рано или поздно ее пришлось бы убить», — подумал африканер, стучась в квартиру Спенсер.

Ему открыл невысокий мужчина в синем лабораторном халате. Он с удивлением посмотрел на Преториуса.

— Что вам нужно?

Тот молча оттолкнул его и вошел. В комнате царил беспорядок. Спенсер лежала на диване. Нос ее распух и покраснел, на лице — струйка запекшейся крови.

За спиной Преториуса захлопнулась дверь, но он не обратил на это внимания. Его взгляд был прикован к обрывкам одежды. Такие обрывки остаются после того, как от ткани отдирают грузовую липкую ленту…

Человек в синем халате схватил Преториуса за плечо:

— Какого черта вы тут делаете?

В руке у него был пистолет, стреляющий пулями. Такие пули не ранили — они убивали наповал.

Африканер, поняв, что попался, попытался спасти положение.

— Я — деловой партнер Кэтлин, — улыбаясь, сказал он.

— Ага, значит, партнер.

— Именно так, — не переставая улыбаться, ответил Преториус и опустил руку в жилетный карман. Он выстрелил, не вынимая пластикового револьвера. Это оружие было запрещено международной конвенцией, так как не могло быть обнаружено обычной аппаратурой, используемой Службой Безопасности в космопортах.

Выстрел прозвучал как негромкий хлопок. Невысокий человек схватился за живот и осел на пол.

Преториус даже не потрудился убедиться, что тот мертв. Без малейшей паузы, словно ничего не случилось, он спросил Спенсер:

— Надеюсь, План не пострадал из-за того, что произошло в лаборатории?

Спенсер с трудом приподнялась на локте, прижимая к носу окровавленный носовой платок, и принялась кричать:

— План! Какой план? Все кончено, ты, глупый расист! Плана вашего больше нет! Не знаешь разве, что лаборатория взлетела на воздух? Не понимаешь, что это значит?

Преториусу быстро надоело ее слушать. Он пристрелил ее тем же способом — не вынимая револьвера из кармана — и направился к двери.

Дверь была распахнута. Преториус не слышал, когда ее открыли. На пороге стояли двое: светловолосая женщина в форме офицера Службы Безопасности и мужчина в элегантном деловом костюме. Судя по выражению их лиц, они видели последнее убийство.

Преториус растерялся, встретившись лицом к лицу с двумя новыми врагами, и машинально полез в карман за револьвером. Это было ошибкой.

Женщина сказала:

— Кажется, мы видели достаточно, мистер Смит. Теперь мой ход. — И выхватила полицейский пистолет из руки мужчины…

Преториус дергал револьвер, который зацепился курком за край кармана, когда пуля разнесла ему лоб. Последним предсмертным движением он все-таки нажал на спуск своего оружия, направленного дулом вниз. Пуля оторвала ему ступню, но Карел Преториус этого не почувствовал. Он был уже мертв.

 

31. Список Преториуса

— А потом старик Пек и говорит мне, что не возражает, если я возьму оригинал, потому что у него есть копия списка Преториуса и он уже отправил ее на Землю. — Есилькова с усмешкой тряхнула головой, усаживаясь на стул перед голотанком в кабинете Йетса. — Мне пришлось согласиться, после того как она, — тут лейтенантша посмотрела на Эллу, — втянула ЦРУ в наше дело.

Йетс невольно тоже взглянул на нее и сказал Есильковой:

— Зря ты так, Соня. Готов поспорить, ты была рада, когда он одолжил тебе пистолет, а потом помог с билетом.

Звучало это благородно, но Йетс сам не верил в то, что говорил. Элла здорово осложнила дело, втянув в него своих приятелей. По крайней мере, они с Есильковой так думали.

Брэдли, конечно, знала это. Она сидела, опустив голову, и легонько постукивала пальцами по поверхности стола. Всю обратную дорогу она молчала.

Это начинало действовать на нервы. Ему уже хотелось, чтобы она произнесла хоть слово, начала защищать себя или своих друзей, ответила бы что-нибудь Есильковой.

«Может быть, происшедшее в лаборатории явилось для нее слишком большим потрясением. Или это из-за того, что сделали со Спенсер…» Любой бы на ее месте сломался. И надо признать, приятель Эллы действительно помог. Правда, теперь у Маклеода есть досье на него и на Есилькову и они взяты под колпак.

Что бы там ни было, Элла не виновата. Она хотела как лучше и действовала так, как считала правильным.

Но Есилькова не желала этого признавать.

— Так вот, насчет этой проклятой копии и вообще всего, — нарушила она затянувшееся молчание. — Я хотела бы, чтобы наша уважаемая мисс Влиятельные Друзья позвонила своему приятелю и попросила его не устранять нас. Хотя бы недельку дали пожить.

— Видимо, что-то в словах Смита вы поняли неправильно, лейтенант, — безжизненным голосом ответила Брэдли. — Маклеод не собирается ни возвращаться назад на Луну, — он сам оставил для меня сообщение на автоответчике, — ни посылать сюда кого бы то ни было. Вы делаете совершенно ложные выводы.

— Какие такие выводы? — Есилькова явно была готова затеять новую склоку.

— А я считаю, что их организация не будет вмешиваться, — поспешно перебил ее Йетс. — Они, наоборот, будут счастливы свалить всю черновую работу на нас. Они не станут нам помогать до тех пор, пока Элла не попросит их об этом. Ведь так, Элла?

— Да. — Брэдли слегка оживилась и подняла голову. — Они хотели бы, чтобы вы вообще забыли об их участии в этом деле.

Есилькова положила ногу на ногу и заявила:

— Раз они так просят… — она сделала подобострастное лицо, — мы не можем отказать.

— Соня, немедленно прекрати, — снова вмешался Йетс, хлопнув ладонью по столу. — Лучше покажи нам этот список, из-за которого ты так шумишь.

Насколько Йетсу было известно, ЦРУ редко позволяло посторонним иметь на руках документы, представляющие ценность для разведки. Удивительно, что Смит отдал Есильковой список.

Кажется, если бы не Элла, ни ему, ни Есильковой не удалось бы выбраться со Звездного Девона живыми.

Он с новым интересом посмотрел на нее, но ничего особенного не заметил. Обыкновенная женщина, на лице усталость и безразличие. Последний раз он видел ее такой, когда они возвращались на Луну. Зря Есилькова так к ней придирается.

Лейтенантша вытащила из кармана сложенный вчетверо листок, который они со Смитом нашли в кармане Преториуса, когда обыскивали труп, и передала его через стол. Йетс внезапно вспомнил, как она сидела, примотанная к стулу, а де Кайпер в это время…

Йетс поскреб рукой подбородок, прежде чем принялся за чтение. Есилькова явно гордилась, что раздобыла эту бумагу. Это и неудивительно! Сколько им пришлось потрудиться, и как все-таки повезло. Если бы в кармане Преториуса не оказалось этого списка, расследование после выстрела Есильковой зашло бы в тупик.

Его беспокоило только одно — почему Смит не остановил ее? Ведь он знал, что Преториус — единственный оставшийся в живых свидетель.

На этот вопрос ответа не было. Вообще дело очень запутано. По правде говоря, все они трое должны быть мертвы. Или Маклеод предпочел о них забыть?

Люди Маклеода, очевидно, знали о Клубе довольно давно, но у них не было доказательств его преступной деятельности. И вот двое офицеров Безопасности совершенно неожиданно добывают нужные данные, оставаясь в неведении, для чего используют их информацию.

Или Маклеод ради Эллы пошел на нарушение правил конспирации? Такое случается довольно часто, Йетс знал тому немало примеров.

Он развернул бумагу Есильковой. Это был оригинал, весь в жирных пятнах и потертый на сгибах. Йетс начал читать и не поверил своим глазам. Похоже, он недооценивал Смита, и Эллу, и того парня, которому так и не вернул костюм.

— Тут только игроки высшей лиги, — прошептал он.

— Я в курсе, — коротко отозвалась Есилькова.

Наступила тишина.

— Можно мне посмотреть? — негромко спросила Элла.

Йетс не помнил, как вскочил на ноги и начал нервно расхаживать по тесному кабинету. Слова Эллы и голотанк, о который он ударился локтем, привели его в чувство.

— Да, посмотри, конечно.

— Они будут присылать цветочки на наши могилы. Или сошлют на самый дальний астероид. — Есилькова криво улыбнулась.

Брэдли было неудобно обходить стол, поэтому Йетс зачитал список вслух. Если кабинет прослушивался, то они и так уже сказали достаточно, чтобы быть убитыми немедленно. Йетсу хотелось услышать, как звучат имена, которые казались нереальными, мифическими.

— Это список тех, — пояснил он для Эллы на всякий случай, — кто, по мнению Преториуса, состоял в Клубе и на кого он работал. Вот, например: «НЕСОМНЕННО: аль-Фахд; ВЕРОЯТНО: Блейк, Ли, Хейдиггер, НЕИЗВЕСТНЫЕ: одиннадцать??»— с двумя знаками вопроса. Здорово, а?

Элла посмотрела ему в глаза и сказала:

— Тейлор так и говорил, что вы будете поражены, когда узнаете, кто за всем стоял. Что я могу для вас сделать?

— Ради Бога! Не надо ничего делать! — простонала Есилькова. — Ты и так сделала слишком много.

Элла даже головы не повернула в ее сторону, продолжая смотреть на Йетса. Он сказал:

— Надо проверить список. Если вирус собирались применить на Земле, они обязательно покинут ее на время, опасаясь за свои шкуры. Они же пока не знают, что План провалился. Или мы не знаем, что у них есть запасная лаборатория, запасные Спенсер, де Кайпер и Преториус. И запасной вирус, конечно.

— Господи! — ахнула Есилькова.

— Верно! — воскликнула Брэдли. — Давайте проверим, не собираются ли они улететь с Земли. Вот, например, скоро будет празднование годовщины ООН…

Йетс, потрясенный, уставился на нее. Он никогда не думал, что женщина может быть такой умной, проницательной… Он на секунду прикрыл глаза, вспоминая ночь, проведенную в ее квартире.

Элла снова принялась постукивать пальцами по столу, рассеянно поглядывая по сторонам.

Великолепная догадка. Следует проверить списки прибывающих на Луну. Мог бы и сам догадаться, тупица!

Как бы он хотел знать, что Тейлор наговорил ей на автоответчик!

Он сложил бумагу по старым сгибам. Есилькова поднялась и сказала, обращаясь к Йетсу:

— Кажется, проверка прибывающих — прямая функция твоего отдела. Что же ты сидишь?

 

32. Клуб на прогулке

Махавишту позвонил Сакаи, потом они вместе позвонили Хейдиггеру, тот в свою очередь позвонил мадам Плейал, вице-секретарю, остальные двое слушали разговор по конференц-линии:

— Двадцатая годовщина ООН на Луне должна быть отмечена отличным обедом, мадам. Посторонних не будет, только пятнадцать членов Клуба. Аль-Фахд пригласил нас всех — за свой счет, разумеется, — в лучший французский ресторан на Луне… «Мулен Руж». Вы согласны присоединиться к нам?

— Прекрасное предложение, Хейдиггер, — радостно ответила мадам Плейал. — Поблагодарите аль-Фахда от меня. Договоримся на восемь в понедельник, хорошо? — И она повесила трубку.

Все трое облегченно вздохнули. Они не могли назначить встречу раньше — это было бы небезопасно. Итак, одно дело сделано, но оставалось еще множество других.

Пятнадцать членов Клуба представляли пятнадцать различных стран, программа их пребывания на Луне, соответственно, была связана с пятнадцатью миссиями, поэтому каждому приходилось самостоятельно изыскивать возможность посетить ресторан в день применения вируса на Земле.

Все было готово, иначе Преториус, их агент, позвонил бы и предупредил о неувязках. Они паковали свои вещи с расчетом на долгое путешествие.

Они брали с собой бриллианты, золотые монеты и ценные бумаги, — все, что может понадобиться, когда они вернутся на Землю. Вирус сделает свое дело.

— Я не верю, что у этих гадов есть нервы, — ворчала Есилькова. Она сидела в кабинете Йетса, развалившись сразу на двух стульях, и нервно вертела ручку в пальцах.

Брэдли ушла домой — «залезть в душ», как она выразилась.

Есилькова вопросительно посмотрела на Йетса. Он помнил этот взгляд. Так она смотрела на него в ресторане в тот страшный вечер, когда ей нужна была помощь, поддержка, а гордость не позволяла прямо попросить об этом… Они только что узнали, что мадам Плейал и четырнадцать ее «друзей» приказали снять с дверей «Мулен Руж» печати Службы Безопасности. За этим поступком угадывались жестокость и цинизм.

— Значит, именно ты должна снять печати и открыть ресторан, потому что вела дело? — проговорил Йетс.

— Угу, — с наигранным равнодушием ответила Есилькова, закидывая ногу в военном ботинке на стол. Она была рада, что он спросил. Определенно рада. — Видимо, у этой своры луженые желудки. Мне бы там кусок в горло не полез.

— Это лишний раз подтверждает наши предположения — нормальные люди выбрали бы для встречи другой ресторан, а мадам Плейал позволяет себе делать все, что ей заблагорассудится. Только тот, кто знает, что вирус уже не опасен, может осмелиться поужинать там…

— Не забывай, что на Луне не так уж много ресторанов, которые годились бы для приема пятнадцати столь важных шишек. Вдруг это просто совпадение?

Сэм понимал, что она не договаривает: это означало конец ее карьеры, и его тоже. Может, только Элла Брэдли выйдет сухой из воды…

Интересно, как это будет выглядеть… «Позвольте побеспокоить вас, мадам Плейал, но вы арестованы. Обвинение — участие в заговоре…»

Смешно? Смешно. Ни он, ни Есилькова не имеют права и не должны были вмешиваться в это дело. На Звездном Девоне им был преподан отличный урок. Если бы не Смит, Соня могла бы вернуться оттуда в черном пластиковом мешке (естественно, она не признается в этом даже на смертном одре). Или оба бы сидели за решеткой, в лапах у властей орбитальной станции, от которых длинная цепочка привела бы к мадам Плейал и ее приятелям. К Клубу.

Есилькова просто-напросто боялась. И хотела, чтобы Йетс еще раз подтвердил, что они не ошиблись. Но он молчал, мрачно уставясь в стену. На него было страшно смотреть. Прошло несколько минут.

Есильковой надоело ждать, пока Йетс ответит. Она решительно встала, собираясь уходить и словно говоря: «Молчишь? Ну и черт с тобой!»

Йетс тоже поднялся и шагнул к ней. Соня замерла в ожидании. Но он не коснулся ее, а только сказал:

— Я думаю, ты должна открыть для них ресторан. Мы вместе — ты и я — подготовим им такой прием, какого они заслуживают.

— Да ну? — В ее голосе еще звучала обида.

— Мы провернем все так, — продолжал Йетс, — что ребята Маклеода не смогут ничего нам пришить. Досье, заведенные на нас из-за Брэдли, исчезнут.

Есилькова, как ни в чем не бывало, уселась на край стола и весело произнесла:

— Какой умный мальчик! А теперь расскажи тете, как это сделать.

Йетс криво улыбнулся.

— Ты ведь знаешь, я не доверяю коллегам, которые работают со мной. Когда Брэдли сказала насчет душа, я вспомнил, что всегда хотел увидеть тебя в ванне. Пойдем включим воду, она будет громко шуметь, и никто не сможет подслушать, о чем мы говорим.

— Вы убедили меня, инспектор, — важно ответила Есилькова. — Соглашаюсь исключительно из соображений безопасности. В какой душ пойдем — в ваш или в мой?

Йетс рассмеялся.

— Это не так уж важно для безопасности, но я предлагаю свой.

Он протянул ей руку и помог встать, хотя это и не требовалось. Снисходительным кивком головы Есилькова поблагодарила за проявленное джентльменство.

Рука Сэма переместилась к ней на талию. Лейтенантша нежно проворковала:

— Ты такой милый, что я хотела бы подарить тебе кое-что. Сувенирчик с Девона. Маленький, нетяжелый, думаю, на нас двоих хватит. Надо только решить, как мы его используем.

Йетс развернул ее к себе лицом. Он больше не улыбался.

— О чем ты говоришь, Соня?

— Об украшении, которое я сняла со Спенсер. Де Кайпер о нем говорил, это точно. Внутри вирус, понимаешь?

И она достала из кармана хрустальный флакон, который висел раньше на шейной цепочке Спенсер.

 

33. Услуга

Сэм здорово нервничал, когда говорил по телефону с инспектором системы жизнеобеспечения. Этот инспектор тоже был африканером, но не обязательно же каждый африканер на Луне участвовал в Плане.

Однако проверить было необходимо. Разговор он начал так:

— Инспектор, я от Карела Преториуса.

Он ожидал, что голос на другом конце провода ответит что-нибудь вроде: «От кого?» или «Кто это такой?», но африканер сказал:

— Понимаю.

И замолчал, ожидая продолжения. Хорошо, что это был разговор по телефону, а не с глазу на глаз! Йетс не очень представлял, что говорить дальше, а засыпаться было нельзя. Этот человек действительно участвовал в Плане.

Встречаться Сэм не рискнул, потому что его собеседник мог принимать участие в похищении Брэдли и запомнить его.

Наконец Йетс сказал:

— Вы должны забрать пакет из транзитной комнаты отдыха. Номер триста девяносто девять. То, что найдете внутри, нужно присоединить к системе вентиляции «Мулен Руж». В пакете будут также диаграмма и схема. Эту работу должен был выполнить ван Рун, но… — Тут его голос упал.

Йетс опасался вопросов, и, как оказалось, не зря.

Африканер спросил:

— А когда это должно быть сделано? Это опасно? Разве ресторан не опечатан? Оплата двойная, согласны? Деньги через двадцать четыре часа, обычным способом.

На эти вопросы Йетс мог ответить. На все, кроме последнего. Но он не собирался торговаться с африканером. И уж вовсе не собирался платить ему. Спустя двадцать минут после того, как работа будет выполнена, инспектора арестует патруль по какому-нибудь пустяковому обвинению. Объяснив африканеру все, что требовалось, Йетс повесил трубку. Слава Богу, вроде обошлось без накладок.

Сэм перевел дух. Сердце бешено колотилось. Африканер стал не просто оружием в их руках — он стал подсадной уткой. Когда все будет кончено, именно он будет считаться единственным исполнителем, и если люди Маклеода решат, что дело требует секретности, устранят, конечно, его.

Он пытался объяснить это Брэдли — когда в дело замешана разведка, нельзя доверять таким, как Маклеод, только потому, что он считается другом.

Она рассмеялась ему в лицо.

Ну что ж! В конце концов, Есилькова с ним согласна.

 

34. «Мулен Руж»

Одетая в форму патрульной, Элла Брэдли стояла с Есильковой и Йетсом в коридоре, ведущем в ресторан.

«Прятаться надо на самом видном месте». Теперь Элла убедилась, что Йетс был совершенно прав. В толпе частных охранников и сотрудников Безопасности они совершенно не выделялись. Часть пейзажа, так сказать. Коллеги Есильковой прикрывали их.

Утром Соня сказала:

— Там будет куча саудовских наемников с именными станнерами.

Ее слова оказались пророческими.

Охранников было пруд пруди. Некоторые пришли очень рано, чтобы проверить, как идут приготовления, посмотреть, нет ли подслушивающей аппаратуры, взрывчатки, лежат ли на столах серебряные обеденные приборы.

Есилькова с ног сбилась с этими приготовлениями. Ни одна мелочь не должна была вызвать подозрение, которое могло повлечь за собой более тщательный обыск.

Есилькова устроила для них троих что-то вроде штаба в маленькой комнатке с табличкой на двери: «Посторонним вход воспрещен. Система жизнеобеспечения». Внутри они спрятали мониторы и подслушивающие устройства, которые никто не сможет обнаружить, потому что их включат только тогда, когда члены Клуба войдут в ресторан, а вся охрана останется снаружи.

Есилькова оказалась в центре внимания. По званию она была самым старшим офицером. Частные охранники должны были взаимодействовать с ней. Они подходили, шептали что-то, пожимали руку, показывали оружие и документы. Им не нужны были никакие неприятности с местными властями.

Неприятности никому не были нужны, в том числе и Есильковой. Йетс шепнул Элле:

— Расслабься. Ты выгладишь так, как будто ждешь, что вот-вот обрушится крыша. Все эти люди исчезнут, когда появятся питбули.

— Питбули?

— Ну, личные телохранители. Эти — просто мелкая сошка. Они убедились, что взрывов не должно быть, и теперь уйдут. По крайней мере, перейдут в соседний коридор, там для них приготовлена комната отдыха. Теперь появятся настоящие охранники… те, что спят на коврике возле постели Плейал, и им подобные.

— Но для чего это?

— Все. Больше никаких вопросов. — Йетс выглядел очень внушительно в униформе Службы Безопасности. — Просто наблюдай. Увидишь, что я прав.

Элла последовала его совету и скоро заметила, что толпа в коридоре действительно начала редеть.

Потом — как Моисей, раздвинувший воды, — сквозь нее прошел первый член Клуба — генерал НАТО Хейдиггер. По бокам шли телохранители — высокие парни с холодными внимательными глазами, одетые в безупречные темные костюмы, которые, впрочем, не могли скрыть, что их владельцы вооружены.

Хейдиггер прошел, небрежно кивнув Есильковой. Он исчез в ресторане, а телохранители остановились у двери и принялись невозмутимо осматривать все вокруг. У входа Элла увидела трех мужчин, вооруженных плазменными излучателями, которых не заметила раньше.

Есилькова прошептала:

— А вот и сама леди-дракон!

Элла обернулась. Прибыла мадам Плейал собственной персоной, тоже в сопровождении двух охранников. Когда она проходила мимо, Элла уловила слабый запах лилии, исходящий от ее заколотых бриллиантами волос. У входа телохранители мадам тоже остановились и присоединились к первой паре своих коллег.

Потом появился Сакаи. Его легко было узнать по ореховому цвету кожи, маленькому росту и искусственному глазу, если, конечно, внимательно вглядываться в лицо.

За ним прибыл Ли, истинное воплощение загадочного Востока, одетый в расшитый цветами халат.

Позже приехали остальные: Перилла, бразилец из Португалии, Махавишту с черными кругами под глазами, Блейк, блондинистый англосакс, какой-то генерал, которого Элла не знала по имени.

Все охранники, как на параде, выстраивались возле двери.

Потом они ушли в комнату отдыха, и лишь троица с излучателями осталась на месте, продолжая зыркать по сторонам.

— Что же делать? — прошептал Йетс, глядя на часы. — Аль-Фахда до сих пор нет. Кажется, он так и не приедет.

— Этого не может быть, — хрипло прошептала Элла. Аль-Фахд был единственным членом Клуба, который в списке Преториуса числился в разряде НЕСОМНЕННО. Если он не прибудет, вся акция потеряет смысл. — Что же делать? — повторила Элла за Йетсом.

— Что делать? — переспросила Есилькова, еле шевеля губами. — То, что собирались.

— Я считаю, — прошептала в ответ Элла, придвигаясь ближе к Есильковой, но глядя не на нее, а на охранника, — надо все отменить. Может быть, аль-Фахд не приехал потому, что в ресторане чувствовал бы себя не в своей тарелке. А может, мы просто ошиблись, и…

— Элла, — перебил ее Йетс, — немедленно прекрати паниковать. Ничего остановить уже нельзя. — Он посмотрел на часы. — Осталось три минуты.

Элла взглянула Сэму в лицо. Его глаза были пусты и холодны, как ледышки. Она вздрогнула.

— Хорошо, тогда давайте еще подождем…

— Слушай, Соня, может, правда подождать? Что, если аль-Фахд действительно опоздал?

— Тогда займемся им позже. — Есилькова говорила спокойно, но на виске у нее билась жилка. — Мы не можем рисковать. Встреча началась без него, значит, его не ждут. Ты боишься, что нам придется принимать отдельные меры против него? Я не боюсь. Мы не можем упустить этих. Это наш единственный шанс. Другого не будет. Четырнадцать из пятнадцати — не так уж плохо.

— Может, и так, — нерешительно пробормотал Йетс.

Элла понимала, почему он колеблется: с самого начала они — по крайней мере Йетс и Есилькова — планировали устранить весь Клуб. Эллу они взяли с собой, поскольку не очень доверяли ей — боялись, что она может выдать план операции в самый последний момент. Однако она была нужна им, чтобы обеспечить прикрытие со стороны своих друзей после того, как все будет кончено.

Теперь Эллу терзали сомнения. Йетс же, напротив, все для себя решил.

— Хорошо, Соня, сейчас я включу эту штуку — посмотрим, что выйдет.

— Ты не мог бы поменьше болтать и приступить к делу?

Йетс опустил руку в кобуру, прикрепленную к поясу, и нажал красную кнопку спрятанного там передатчика.

Ничего не произошло. В коридоре по-прежнему было тихо и относительно мирно. Зато в самом ресторане лопнул хрустальный флакон, встроенный африканером в систему вентиляции.

Элла кусала губы, стараясь не думать, что происходит сейчас за стеклянной дверью «Мулен Руж», закрытой симпатичной розовой занавеской.

Йетс тронул ее за локоть.

— Ладно, пошли.

И она тоже участвовала в этом! Йетс втянул ее. Он говорил, что она должна помочь, поскольку разболтала обо всем Тейлору. Только теперь Элла поняла, что стала соучастницей убийства. Йетс и Есилькова… как она ненавидит их!

На подкашивающихся ногах она последовала за ними к двери, где по-прежнему стояли трое охранников с плазменными излучателями.

Элла была уверена, что у нее на лице написано все, о чем она думает. Она с ужасом чувствовала, что краснеет.

— Так, ребята, — весело провозгласила Есилькова. — Вот наши карточки! А теперь покажите-ка ваши! — Она и Йетс держали в руках удостоверения.

Один их охранников ответил:

— Займитесь лучше кем-нибудь еще. Мы уже полчаса тут торчим.

Другой толкнул его локтем и прошептал что-то по-немецки. Третий смотрел поверх головы Брэдли, как будто каждую секунду ожидал нападения из-за ее спины.

— Ладно, коллеги, сейчас, — недовольно проворчал первый охранник и полез в карман за карточкой, второй тоже вытащил свою. Их движения были неуклюжи и резковаты, видимо, они не успели привыкнуть к лунной гравитации. Третий охранник продолжал внимательно оглядывать коридор.

Элла, как зачарованная, смотрела на его руку с оружием, которая медленно поднималась. Указательный палец на спусковом крючке побелел от напряжения. Он собирается стрелять!

— Теперь ты, ковбой, — обратилась Есилькова к нему. В дальнем конце коридора с визгом остановилась патрульная машина.

В этот момент за стеклянной дверью ресторана раздались крики. Из машины выскочили полицейские и побежали ко входу в ресторан.

Охранник выстрелил в потолок. Плазма мгновенно выжгла металлические панели над головами полицейских. Все замерли — и Йетс с Есильковой, и два других телохранителя. Элла в ужасе метнулась к стене.

Ей казалось, что движения людей внезапно стали очень медленными и плавными.

Охранник Клуба опустил оружие. Несколько мгновений он смотрел Элле в глаза, потом повернулся и взялся за ручку двери.

Есилькова всадила рой парализующих игл ему в затылок.

Окровавленная рука скомкала дверную занавеску, и человек с обезумевшими глазами медленно сполз по двери на пол, оставляя смазанный красный след на стекле.

После этого оглушение прошло. Элла словно вынырнула из безмолвия. Есилькова велела двум другим охранникам бросить оружие, если они хотят жить, после чего Йетс принялся их обыскивать. Один телохранитель громко возмущался и угрожал, что это им даром не пройдет.

А Элла Брэдли сидела на полу, прижавшись спиной к стене, и, закрывая ладонью рот, молча плакала.

 

35. Меры безопасности

Единственный оставшийся в живых член Клуба, аль-Фахд, находился в своем номере, когда ему позвонила лейтенант из Службы Безопасности и попросила принять ее. Аль-Фахду ничто не угрожало. Если его спросят, почему он не пришел на ужин в ресторан, он ответит, что не может веселиться там, где погибли его соотечественники, и это будет правдой.

Поэтому, когда Соня Есилькова, патрульное подразделение номер четыре Службы Безопасности. ООН, вошла к нему, он был чрезвычайно любезен. Даже гостеприимен.

Эта русская в солдатских ботинках не могла причинить ему ни малейшего вреда. Если она что-нибудь пронюхает или решит начать расследование, придется просто позвонить кому надо, и ее уволят. С этим сложностей не будет.

— Садитесь, лейтенант. — Аль-Фахд царственным жестом указал на роскошное кресло. Он занимал президентский номер, единственно пригодный для человека такого благородного происхождения. — Это начальник моей охраны. — Он кивнул в сторону молчаливого мрачного человека, стоявшего в углу. Аль-Фахд не потрудился его представить. — Так чем же могу вам служить?

— Видите ли, сэр, у меня есть пара вопросов насчет того, что произошло в «Мулен Руж».

— Я готов, лейтенант. — Эта женщина, наверное, просто глупа. Все равно, надо быть осторожнее — глупые люди тоже бывают опасными. — Так какие у вас вопросы?

— Видите ли, сэр, вы были в списке приглашенных, но не явились. Конечно, я рада за вас, но почему вы не пришли? Были ли какие-нибудь угрозы, которые остальные ваши коллеги не восприняли серьезно, или что-нибудь в этом роде?

— У меня страшно болел живот. Пришлось даже вызвать врача. Он сказал, что это от низкой гравитации. Мне повезло, что я так плохо переношу Луну.

— Да, действительно повезло… У вас нет никаких предположений — кто мог это сделать? И зачем? У Клуба были враги?

— Лейтенант Есилькова, — сурово, но вежливо перебил ее аль-Фахд (таким тоном он обычно разговаривал со своими скаковыми лошадьми, когда они не слушались), — вы не имеете права задавать подобные вопросы. Это дело спецслужб тех стран, чьими гражданами являлись погибшие. Вы должны понимать, что не можете проводить это расследование.

«Читай: не суйся, куда не просят, или окажешься в концентрационном лагере в Северном Йемене».

— Да-да, вы правы, — смущенно сказала Есилькова, пряча записную книжку в карман. — Это работа для более солидных организаций. Простите, что отняла у вас время.

— Ничего, ничего. Извините, может, я был немного резок, но эта ужасная трагедия…

— Я понимаю. — Есилькова направилась к двери. — Еще раз прошу прощения за беспокойство.

И она торопливо вышла, прикрыв за собой дверь.

Минуту спустя телохранитель аль-Фахда сказал:

— Извините, сэр, но эта женщина оставила свой дурацкий дипломат… — И он взялся за ручку.

Стены отеля дрогнули от мощного взрыва…

 

1. Вынужденная посадка

Взрыв риллианской торпеды за командным отсеком заглушил крики оставшихся в живых на мостике «Кир Стара». Позже, уже находясь в спасательной капсуле, Шеннон, прокручивая пленку с записью полета, пытался разобраться, что произошло.

Это было нелегко сделать. Первая торпеда застала команду врасплох, когда «Кир Стар» выскочил из Провала в нормальное пространство-время. Половина команды и груз превратились в пар после взрыва торпеды с антивеществом. Антимолекулы прорвались сквозь переборки, аннигилируя все на своем пути. Вспыхнуло пламя. Оно было зеленым, голубым и ослепительно белым. Кластерное оружие риллиан было специально сконструировано для существ, дышащих кислородом. Когда нормальное пространство-время искажалось после первоначального взрыва, между семью дополнительными измерениями возникали энергетические потенциалы, замыкающиеся на глюонах. Последствия были катастрофическими для «Кир Стара».

Но самое худшее было впереди. Если Шеннону удастся добраться до дома или передать сообщение, весть о том, что риллиане атаковали безоружный дипломатический корабль, потрясет все Сообщество Кири. Может начаться война, несмотря на подавляющее превосходство врага в огневой мощи.

Риллианские торпеды в буквальном смысле разрывали пространство. Миссия «Кир Стара» состояла в переговорах как раз по этому вопросу. Все члены команды являлись добровольцами, потому что дело было небезопасное; но никто не ожидал ничем не спровоцированного нападения на невооруженный корабль Сообщества, который передавал дипломатические позывные по всем частотам. «Кир Стару» нечем было ответить, более того, он был уже мертв, а все его системы разрушены еще до того, как включился сигнал тревоги.

Шеннон снова перемотал запись на начало. Он видел ее уже четырнадцать раз. Ему надо было понять, что произошло, чтобы пережить шок, горечь поражения, скорбь по погибшим товарищам. Что он мог еще сделать? Как не думать об аномальных показаниях приборов и незнакомых звездах на обзорных экранах?

Лучше не гадать, где он находится… Или как он сюда попал… Или что теперь делать. Взрывчатка риллиан пробивала отверстия в пространстве-времени. Капсула Шеннона была подхвачена взрывной волной и заброшена… куда?

Бортовой астронавигатор не мог сориентироваться по окружающим звездам. Они не были обозначены ни на одной карте. На радиочастотах — ни одного маяка. Шеннон понимай, что он где-то далеко от Провала, от угрозы Риллиона и от Сообщества Кири, напрасно пытающегося использовать здравый смысл против огневой мощи.

Каждый член команды «Кир Стара» был дорог ему, был его другом или другом его друга. Это он собрал их всех вместе — лучших специалистов Сообщества по ведению переговоров. Все они были близки ему. Двенадцать цивилизаций входило в Сообщество, и все мелкие недоразумения сразу забылись перед лицом риллианской угрозы.

— Сообществу Кири, — говорил он в своей прощальной речи, обнимая одной рукой жену, а другой — сына, — со стороны воинственных риллиан брошен самый серьезный вызов за всю историю его существования.

Журналисты беспокойно зашептались о чем-то. Шеннон твердо сказал, обращаясь в основном к политикам, собравшимся в зале Сообщества:

— Сообщество Кири не может сражаться с риллианами на их условиях.

Механизм действия оружия чужаков пока не был до конца разгадан учеными Сообщества. Кроме того, многие сомневались, правомерно ли вообще создавать и использовать такое оружие. Деструкторы планет, разрушители пространства, кластерные бомбы, создающие новые измерения, — все это было запрещено договорами и соглашениями, благодаря которым Сообщество приобрело статус межзвездного миротворца.

Шеннон яростно тряхнул головой, пытаясь избавиться от мыслей о ближайшем будущем. Капсула могла лишь поддерживать жизнь какое-то (очень недолгое!) время. Надо найти какую-нибудь гавань, аванпост Сообщества, колонизированную планету или хотя бы грузовой корабль — любое место, где есть кислород и можно дышать. Еще бы неплохо иметь возможность послать сообщение через одиннадцатимерное пространство по аварийной частоте…

Именно для этого Провидение оставило его в живых, другой причины он не находил. Нужно послать предупреждение!

Если риллиане обнаглели настолько, что не постеснялись уничтожить безоружный корабль, это могло значить только одно — они собираются напасть на все Сообщество Кири. «Кир Стар», наверное, попал под огонь одной из наступающих флотилий. Иначе зачем бы они сожгли корабль. Риллиане хорошо понимали ценность заложников. На этот раз не было ни требования о сдаче, ни захвата, ни зверских допросов…

Все добровольцы на борту «Кир Стара» были готовы к плену. У каждого были две ампулы: одна с ядом, а другая с разрушителем памяти. У его жены Терри тоже были ампулы.

Он прикрыл рукой глаза… Терри… Терри всегда верила, что вселенная дала жизнь и разум ее детям для какой-то высокой, неведомой цели. Она говорила, что жизнь — это дар, и ее надо защищать, поддерживать и улучшать. Глупо, но он вспомнил ее шестипалые ноги… и она весело говорит ему: это ничего, что им пришлось усыновить ребенка, главное — чтобы всем было хорошо, всем разумным существам. Когда-нибудь к Сообществу присоединятся другие, и…

Осталась ли она в живых после того, как испарился командный отсек? Может быть, она была в это время на корме? Ему нужно было это знать. С тех пор как Шеннон пришел в сознание, он снова и снова просматривал запись гибели «Кир Стара».

Чтобы не сойти с ума, он должен быть уверен, что она погибла в первые секунды нападения, иначе бы получилось, что он бросил жену, а она умирала в муках, шепча его имя…

Шеннон яростно ударил кулаком по панели управления капсулой. «Черный ящик» с «Кир Стара» был готов к новому воспроизведению. Запись содержала не только данные об атаке, но и информацию о благородной миротворческой миссии у риллианской границы. Миссии, возглавляемой жалким неудачником по имени Шеннон.

«Риллианская межзвездная оборонительная армада еще может быть остановлена, — твердил он себе, — если только удастся послать предупреждение, сообщить домой, что произошло с «Кир Старом», когда он вынырнул из Провала».

Огни на панели управления заметно потускнели, и Шеннон похолодел от страха. Заканчивается энергия! Многократные прокрутки записи потребляют ее слишком много!

Надо успокоиться. Ему нельзя погибать, иначе «Кир Стар» сочтут пропавшим без вести в результате несчастного случая. Сообщество должно прекратить бесконечные споры и дебаты и готовиться к войне с безжалостным врагом.

Но для этого надо послать сообщение. Для этого надо выжить. Шеннон решительно отключил запись. Теперь энергию потреблял только его радиомаяк.

Надо раз и навсегда понять: его жена погибла, а он спасся. Годы тренировок в чрезвычайных ситуациях сделали свое дело плюс его потрясающее везение — в момент взрыва Шеннон оказался в тридцати метрах от блока спасательных капсул.

Он снова прикрыл глаза, пытаясь не видеть красное и желтое пламя, пожирающее мечущиеся фигурки…

Он заснул, так и не сняв мизинец с кнопки включения аварийного сигнала, который разносил весть о гибели корабля среди незнакомых звезд…

Когда Шеннон проснулся, маяк уже отключился — кончилась энергия, а на панели горели индикаторы аварийной посадки, на дисплее было предупреждение, что ближайшая по курсу малая планета лишена атмосферы.

Шеннон сделал все по инструкции: надел скафандр, включил автономную систему жизнеобеспечения, обнял колени руками, скрючившись в кресле, — положение для аварийной посадки.

Ожидая удара, он скосил глаза вбок и увидел, что индикатор радиомаяка горел теперь не красным, а желтым светом; это значило, что сообщение кем-то принято.

Шеннон подумал: «Я могу умереть в мире». Потом он подумал: «А кто принял сообщение?»

Теперь надо было постараться выжить. Он мысленно перебрал инструменты, находящиеся в кабине, их можно будет использовать, если люк заклинит.

Шеннон знал, что, если бы сообщение было принято на одной из колоний Кири или на корабле Сообщества, загорелся бы зеленый, а не желтый индикатор. Желтый цвет означал, что неподалеку находится колония какой-то цивилизации, обладающей космическим приемником, или (что было лучше) сигнал попал на кирианскую автоматическую релейную станцию.

Спутник неизвестной планеты, в который должна была врезаться капсула, был обитаем, несмотря на отсутствие атмосферы. Может, сигнал был принят аборигенами, кем бы они там ни были?

Оповещательная система капсулы тоже не знала, кем были аборигены, на экране светилось лишь несколько строчек, указывающих, что они дышат кислородной смесью и обитают под поверхностью спутника и на планете, вокруг которой он вращается.

До посадки оставалось несколько мгновений. Шеннон едва успел засечь координаты ближайшей обитаемой конструкции и расстояние до нее от места предполагаемой посадки.

Потом твердь поглотила его, выбила воздух из легких, смяла обшивку кабины… Наступила тьма…

Умирающие системы капсулы последним усилием нарастили новый кокон вокруг кабины и бесчувственного пилота, а затем оставшееся топливо вспыхнуло холодным голубым пламенем, взметнувшим к безмолвным звездам пыль, словно в поверхность спутника планеты врезался метеорит.

 

2. Канцелярская работа

Сэм Йетс положил ноги в ботинках на письменный стол, устало прикрыл ладонью лицо и, тяжело вздохнув, сказал в интерком:

— Ты не можешь повторить это еще раз, Гейтвуд? Медленно и как-нибудь попроще.

До того как раздался телефонный звонок, испортивший все утро, Йетс, развалившись, сидел в кресле и представлял себе, что еще спит. Ему приходилось без устали тереть глаза, чтобы не дать им снова закрыться. Сложные предложения, идущие из динамика, не проникали в его отказывающийся работать мозг.

Гейтвуд говорил из гаража, принадлежащего визово-эмиграционному отделу, его голос звучал угрюмо:

— Повторяю еще раз, комиссар. Здесь у нас человек без документов, рассказывает какую-то чушь, я едва понимаю его диалект. Он отказывается снять свой скафандр. Такого еще не бывало! Мне кажется, вам следует разобраться с этим на месте.

— А где инспектор Есилькова? Почему бы ей не взглянуть на этого парня? — Йетс и сам понимал, что это звучит глупо, но он имеет на это право, черт возьми! На нем и так висят эти марсианские наблюдатели, не хватало только сумасшедшего без документов. Есилькова заняла его пост, когда он продвинулся сразу на два чина, перескочив через одну ступеньку, став комиссаром Безопасности Штаб-квартиры ООН на Луне.

— Видите ли, сэр, Есилькова работает в другую смену. Сейчас она спит.

— Но должен же кто-то быть вместо нее… — Йетс был готов сорваться. Он сбросил ноги на пол и уселся, опершись локтями о стол. — Придется мне поговорить с ней. Кстати, что там сказал вам этот парень? Вы удостоверились, что он не самоубийца, таскающий под своим смешным скафандром пару гранат?

— Нет у него никаких гранат. Он говорит, он потерпел аварию недалеко от нас. И еще он хочет, чтобы ему предоставили дипломатический иммунитет, по крайней мере, если я его правильно понял. Все-таки вам надо посмотреть на него лично, комиссар.

— Вы уже говорили это один раз, Гейтвуд. Если вам так кажется, тащите его сюда. Dixi. — И Йетс отключился.

Вместе с новой должностью Йетс приобрел секретаршу с бесконечно длинными ногами. Он позвонил ей:

— Найдите инспектора Есилькову и сообщите ей, что ее присутствие требуется немедленно. В моем кабинете. Код срочности — желтый, пять.

Не важно, с кем она там валяется в постели, желтый код вытащит ее оттуда. Пятерка означала, что никаких вопросов задавать нельзя — нужно выполнять приказ, и все тут.

Чувствуя себя еще хуже, Йетс встал и принялся ходить взад-вперед по кабинету, протаптывая дорожку в ковре. Если человек спас от уничтожения искусственным вирусом пару цветных рас, что ему полагается в награду? Деньги и перевод обратно на Землю? Как бы не так! Его посадят на собачью работу, где единственным ценным приобретением будет язва и холестерин, закупоривающий артерии.

Официальные обеды, которые приходилось посещать, не способствовали уменьшению веса. Что уж тут говорить о нервах! По крайней мере, когда Сэм был просто инспектором Безопасности, по утрам он вылезал из постели и знал, что его ждет не только море бумажной работы.

Он ненавидел свою должность. Черный деловой костюм жал под мышками, а жесткий воротничок натирал шею. Если бы не бывшая жена Сесиль, на которую Сэм боялся нарваться, он бы нашел способы перевестись обратно на Землю.

Теперь, когда он продвинулся по службе, Сесиль многое бы отдала, чтобы восстановить их прежние отношения. Каждый раз, когда Сэм сидел в банкетном зале, беспомощно разглядывая шесть ложек и три вилки рядом со своей тарелкой, от этой мысли ему становилось немного легче.

Во время марсианской экспедиции Луна превратилась в наблюдательную площадку для десятков весьма важных персон, поэтому Сэм все больше завидовал Гейтвуду, который ставил печати на паспорта, ни о чем не думал и жил припеваючи.

Или Есильковой, которая заняла его прежнее место после того, как они вдвоем неплохо поработали, избавив мир от нескольких высокопоставленных негодяев. Это было давно, и Йетс тогда был инспектором Безопасности, а Есилькова — патрульным офицером…

А теперь, когда нет ни времени, ни желания возиться с этим свалившимся на голову сумасшедшим, Есилькова, видите ли, перешла в другую смену!

Ладно, придется марсианским наблюдателям подождать. Йетс злорадно усмехнулся. Теперь у него есть оправдание, и Гейтвуд это подтвердит.

Он искренне ненавидел обязанности списка А (неотложные), тем более что ему теперь самому приходилось их составлять. Сегодня Сэму надо было присутствовать на официальном обеде, его пригласил сам вице-секретарь отдела науки и технологии, некто Тейлор Маклеод, весьма аристократичный зануда, любовник Элеонор Бредли. Вернее, ее жених, поправил себя Сэм. Элла Бредли относилась к прошлому, далекому прошлому, но он продолжал думать о ней, словно еще продолжал спать с ней.

Сейчас это можно было делать с Есильковой, если их смены совпадали. Это было неплохо. По сути дела, единственным преимуществом его новой должности было то, что Сэм мог всех контролировать, и та же Есилькова находилась в его полной власти. Больше ничего хорошего в должности комиссара не было.

Йетс продолжал бесцельно расхаживать по кабинету. Скоро Гейтвуд должен привести Неопознанную Личность, черт бы их обоих побрал!

У Сэма был большой, по лунным стандартам, кабинет — четырнадцать квадратных метров. Много места занимал диван, который часто использовался, и стереопередатчик — голотанк. Исфаханский ковер на полу был подарком от какого-то иранца предыдущему владельцу кабинета. Уходя с должности, подарки посетителей надо было оставлять на работе, согласно инструкции. Все, что стоило дороже зубочистки, объявлялось собственностью ООН и оприходовалось.

Друзья Сони Есильковой подарили ему пистолет Токарева (середина двадцатого века!) с надписью: «За заслуги в деле сохранения мира и взаимопонимания». По сути дела, подарок был от советских властей. То, что выбор пал на пистолет, было, несомненно, Сониной идеей. Она хорошо знала, что понравится Сэму Йетсу.

Видимо, Советы были чертовски рады, что биооружие не уничтожило миллионы неевропейцев, живущих на их территории.

Весь мир был ему благодарен, а что он получил за это? Идиотскую должность!

Когда наконец явился Гейтвуд, Йетс уже успел позабыть, что сам позвал его. Началась утренняя вакханалия приказов и циркуляров, которые не могли быть доверены секретарше. Факс бесконечной лентой выплевывал их один за другим — все с пометками: «НЕ КОПИРОВАТЬ, ПО ПРОЧТЕНИИ УНИЧТОЖИТЬ».

Но никакая бумажка не могла испортить настроение Йетсу больше, чем сегодняшний предстоящий обед с Эллой Бредли, и он поклялся себе сделать все возможное, чтобы раздуть сегодняшнее появление человека без документов в серьезное происшествие, которое можно будет использовать в качестве предлога, чтобы никуда не ходить.

— Впусти его, Салли, — буркнул Йетс в интерком, обращаясь к своей длинноногой секретарше, бдительно несущей службу снаружи, за дверью его кабинета.

— Сэр, мистер Гейтвуд не один, тут еще…

Громкий сигнал телефона заглушил конец предложения.

— Ах да! Я забыл! Впусти их.

Не дрожал ли у Салли голос? Или это была ее обычная сексуальная манера говорить с придыханием и аффектациями, на которую Йетс из последних сил пытался не обращать внимания. Она досталась ему в наследство вместе с кабинетом, но ее папаша был конгрессмен, поэтому можно было любоваться, но нельзя потрогать.

«Где же проклятая Есилькова?!» Йетс моментально разозлился от этой мысли и приказал Салли немедленно выяснить.

Тут в кабинет вошел Гейтвуд, сопровождавший незнакомца, и Йетс моментально забыл обо всем остальном.

Дверь скрипнула, закрываясь за вошедшими. Гейтвуд был бледен как привидение, примерно такого же цвета, как и странный скафандр незнакомца. Йетс хотел было встать и приветствовать их рукопожатием, но передумал.

Голос Гейтвуда прозвучал слишком громко в наступившей тишине:

— Комиссар Йетс, познакомьтесь с Шен Оном… — Гейтвуд замялся, не зная, что делать дальше.

— Откуда он? — пришел ему на помощь Йетс.

Он знал все современные типы скафандров: для высокого давления, для работы в вакууме, для пилотов, но этот высокий парень (на полголовы выше самого Сэма) был одет во что-то совершенно невообразимое. Какие-то странные пластины на шлеме… Кислородные баллоны и шланги тоже необычные. На груди прикреплена какая-то решетка с маленькой клавишей.

— Откуда? — переспросил незнакомец странным металлическим голосом, словно говорил через динамик.

— Ладно, присаживайтесь, — вздохнул Сэм, игнорируя умоляющий взгляд Гейтвуда. Гейтвуд с расстроенным лицом направился к одному из обитых кожей стульев, специально предназначенных для посетителей, но оглянулся и остановился на полшаге. Фигура в скафандре неподвижно стояла в центре кабинета.

Потом чужак коснулся пальцем решетки на груди. Оставалось только надеяться, что шутка насчет гранат в скафандре не окажется пророческой.

«Чужак — вот подходящее слово», — подумал Сэм, уставившись на шестипалую руку в скафандровой перчатке.

— Сэр, — волнуясь, сказал Гейтвуд, — кажется, он не понимает, что значит «присаживайтесь».

— Так сядьте и покажите это ему на своем примере, — разозлился Йетс. Если все происходящее было шуткой — это одно, но если это — имитация внештатной ситуации, задуманная Маклеодом, которого Сэм никак не мог назвать своим другом, то скоро полетят чьи-то головы.

Гейтвуд уселся. Человек в скафандре медленно повернул голову в шлеме, следя за его движениями. Гейтвуд пододвинул стул.

Чужак по-прежнему не отнимал руки от клавиши. Йетс ощутил сильнейшее желание снять пистолет со стены. Немного поколебавшись, он так и сделал.

— Шан Ан, садитесь, и мы будем говорить.

— Говорить, — повторил загробный голос из решетки.

Йетс проклинал себя, что вовремя не перешел в другую смену, как Есилькова. Он набрал на компьютере сообщение для Салли: «Найти немедленно Есилькову. Вызвать шестерых охранников помассивнее, вооруженных, пусть стоят под моей дверью. Включить запись. НЕМЕДЛЕННО!»

Господи, как отвратительно выглядят шестипалые руки!

— Сядь, — Йетс махнул в сторону пустого стула.

— Сядь, — повторил человек в скафандре и неуклюже шагнул вперед, ударившись коленом о стул.

Человеческие ноги сгибаются примерно одинаково. Чужак посмотрел на Гейтвуда, который сидел, положив ногу на ногу, и, видимо, решил использовать его как образец. Он неловко сел и тоже положил правую ногу на левую, ни в чем не уступая теперь своему учителю.

Гейтвуд закатил глаза и сказал:

— Надеюсь, мистер Ан расскажет вам то, что рассказал мне.

— Вы уверены, что его фамилия Ан, а не Шан? — спросил Йетс. Человек в скафандре молчал. Китаец или японец? Такого роста? Впрочем, как знать, что там под скафандром…

— Шен-нон, — раздалось из-под решетки.

— Мистер Шеннон, расскажите, что с вами случилось, — Йетс немедленно отреагировал на первые признаки понимания. — Чем мы можем помочь вам?

— Помочь.

Гейтвуд тряхнул головой.

— Я же говорил, что у него какой-то странный диалект. Шан Ун, расскажите комиссару то, что рассказали мне. Ну, что ваш корабль потерпел аварию и вам нужно убежище…

— Авария. Убе-жж-ище, — повторил человек в скафандре и кивнул головой, вернее, шлемом. — Комиссар. Помочь.

— Для того чтобы помочь вам, Шеннон, нам надо доверять друг другу. Откуда вы? — Йетс говорил медленно и отчетливо, машинально повышая голос.

— Кири. Помочь Кири. Доверять мне. Доверять вам.

— Шеннон, снимите ваш дурацкий шлем, — потребовал Йетс, снова начиная раздражаться. Шутка зашла слишком далеко, пора положить этому конец. — Гейтвуд, если вы ведете какую-либо игру…

— Нет, сэр. Я проверил. То есть я хочу сказать…

— Что вы могли проверить? — Йетс собирался задать Гейтвуду взбучку, которую тот давно заслужил.

Шеннон опять что-то мудрил со своей решеткой. Йетс бессознательно поигрывал пистолетом, а Гейтвуд растерянно переводил взгляд с одного на другого, не забывая, однако, оправдываться:

— Я проверил все, что он мне говорил, по крайней мере, как я его понял. На нем было столько кратерной пыли, что засорилось несколько воздушных фильтров, пришлось провести деконтаминацию. Пыль не радиоактивная, нет, соответствует по составу образцу, который мы взяли для проверки. Различные следовые элементы.

— Как это он мог потерпеть аварию, а мы этого не засекли? Что там на радарах, ничего? Кроме того, должна быть сейсмическая встряска от взрыва корабля.

— Была зарегистрирована повышенная сейсмическая активность. Решили, что это был метеорит, врезавшийся в поверхность с большой скоростью. Сообщений о пропавших кораблях не было, поэтому никто не стал разбираться, что в действительности случилось, — выдав такую замечательную речь в свою защиту, Гейтвуд позволил себе криво улыбнуться.

Чужак начал снимать перчатки. Йетс теперь был совершенно уверен, что никогда раньше не видел такого типа скафандра. Даже материал, из которого он был сделан, выглядел необычно.

Когда первая перчатка была снята, Сэм уже не думал о скафандре. Кожа незнакомца имела красно-коричневый цвет, словно он недавно загорал. Гейтвуд едва не бросился к двери, которая как раз в этот момент открылась, и в кабинет заглянул охранник, обозначая свое присутствие.

Сэм махнул ему рукой, чтоб уходил, и сказал Гейтвуду:

— Немедленно сядьте.

Юноша сел с таким выражением лица, как будто его попросили прогуляться голым в вакууме. Он смотрел на руки Шеннона.

Рука без перчатки выглядела так же, как и человеческая, если не считать наличия шести пальцев и перламутровых ногтей.

Йетс почувствовал, как желудок поднимается к горлу. Может, это урод, мутация, генетический эксперимент? Может, он сын космического рабочего, получившего дозу радиации? Или Человечество всю свою историю искало другую разумную жизнь, вернее, любую другую внеземную жизнь, и вот это случилось?!

Шеннон снял другую перчатку, его вторая рука была точно такая же, как и первая. В кабинете Йетса царила тяжелая тишина. Сэм слышал только свое громкое дыхание.

Потом за дверью раздался раздраженный голос Есильковой. Йетс очнулся и сказал в интерком:

— Салли, впусти ее.

Есилькова была не причесана и без формы, щеки ее горели, видимо, она собиралась поднять бунт. Она открыла было рот, но так и не закрыла его, даже когда у нее за спиной захлопнулась дверь. Йетс дистанционно запер замок.

Есилькова отпрянула к стене, и ее рука инстинктивно зашарила у бедра — там, где должна была находиться кобура.

— Инспектор Есилькова, Гейтвуд тут приготовил для нас подарок. Это Шеннон, откуда он, мы не знаем, он говорит, ему нужна наша помощь. Шеннон, познакомьтесь с инспектором Есильковой.

Йетс заметил, что каждый раз, когда кто-нибудь говорил, пришелец нажимал клавишу на скафандре. На этот раз он тоже это сделал, потом как-то не по-человечески извернулся на стуле и сказал почти по-английски:

— Есилькова, Шеннон, который хочет вашей помощи, из Кири, — это слово было незнакомым, — ему нужно знать, где находится он.

Есилькова набрала воздуха в грудь и сказала, тряхнув головой:

— Гейтвуд, вытряхивайся отсюда. Сотри всю информацию об этом происшествии и вообще забудь обо всем. Держи язык за зубами, пока я не разрешу тебе говорить, ясно? Передай это всем, кто видел Шеннона. И мне нужны их имена, понял?

— Понятное дело, инспектор. Я уже ухожу. Если комиссар не возражает…

— Он не возражает, правда? — вспыхнула Есилькова, бросив быстрый взгляд на Йетса: ей явно не понравилось, что ее подчиненный обратился к вышестоящему начальнику через ее голову. — Делай как сказано, или переведу на работу в сортир.

Йетс промолчал, хотя считал, что выпускать Гейтвуда из кабинета после всего, что он видел, не стоит.

Есилькова тем временем уселась на освободившийся стул Гейтвуда. Йетс заново запер за ним дверь.

Сэм видел, что, несмотря на уверенный вид, Есильковой немного не по себе от присутствия чужака. Она сказала, не глядя в сторону Шеннона:

— Ну, рассказывай, что действительно произошло.

— Наш друг Шеннон с каждой минутой все лучше говорит по-английски. Мне кажется, у него есть электронный переводчик. Это так, Шеннон?

— Переводчик, — шлем утвердительно качнулся вниз-вверх.

— Мы хотели бы видеть твое лицо, приятель, — заявила Есилькова, постепенно осваиваясь с обстановкой. — Если ты, конечно, можешь дышать нашим воздухом.

— Дышать воздухом, да, — откликнулся Шеннон, держа коричневый палец на клавише скафандра. Он снова кивнул, но шлем не снял.

— Если вы хотите убедить нас, что вы — друг, а не враг, и ничего не скрываете от нас, снимите шлем, — спокойно сказал Йетс, сам удивляясь своему терпению. Если это все-таки шутка или проверка, Маклеоду не поздоровится, он еще пожалеет…

Шеннон положил на грудь свою бронзовую руку.

— Друг. Помоги Кири, друг. Не скрывать. Враг взорвал.

— Кири? — переспросила Есилькова.

— Враг?! — перебил ее Йетс.

Шеннон не снял пальца с клавиши, когда поднес свободную руку к шлему. Йетс, который все еще машинально поглаживал рукоятку пистолета, словно тот был живой, внезапно ощутил приступ тошноты, когда понял, что шлем все-таки будет снят.

Чужак работал уже двумя руками. Он поднял шлем над головой и поставил его на колено, как сделал бы любой землянин-космонавт.

Есилькова вскинула руку ко рту, пытаясь скрыть гримасу отвращения.

Не опуская руки, она спросила:

— Кто вы? Откуда вы явились? Никто не выйдет из этой комнаты, пока мы не получим ответа на эти вопросы. Кто ваши враги, чти они взорвали? Вам нужно политическое убежище?

Она, не отрываясь, рассматривала лицо пришельца.

Йетс был почти уверен, что это был мужчина, гуманоид, можно сказать, двоюродный брат человечества. Он смотрел на Есилькову, и в его переливающихся глазах быстро пульсировали продолговатые зрачки. Зубы у него тоже были жемчужные, как и ногти, клыки немного вылезали изо рта. Нос имел форму небольшого покатого бугорка надо ртом. На верхней губе можно было разглядеть намек на усы. Прямые черные волосы на голове торчали во все стороны как щетка. Череп был не очень похож на человеческий — слишком плоский.

Что это за урод?! Йетс ощутил почти неодолимое желание пристрелить его. Запах от чужака был тоже неприятный: металлический и едкий.

Инопланетянин сказал:

— Политическое убежище да. Я политик. Кири политик. Нужна помощь. Сказать Кири о враге.

— Не нравится мне, что он лопочет о «враге», — шепотом сказала Есилькова, чтобы было слышно только Йетсу.

— Мне тоже, крошка, — пробормотал он в ответ и громко спросил: — Шеннон, твой переводчик переводит тебе наши слова, и ты запоминаешь их, так?

Йетс разглядел провод (по крайней мере, он надеялся, что это не какой-нибудь отросток), идущий от уха внутрь скафандра. Уши пришельца были плотно прижаты к черепу и казались совершенно плоскими. Йетс подумал было, что это самые плоские уши, которые он когда-либо видел, как вдруг они повернулись, как локаторы, реагируя на его слова.

Руки Сэма покрылись гусиной кожей. Перед ним сидел самый настоящий инопланетянин, и Йетс ощущал жгучее желание всадить ему пулю между продолговатых глаз. Все-таки надо взять себя в руки. Ведь именно он, Йетс, должен заниматься такими проблемами: иностранцами без документов, персонами нон грата и пришельцами тоже.

Он громко сказал для записи:

— Есилькова, перед нами настоящий живой пришелец, а пришельцы входят в нашу компетенцию, согласно инструкциям, мандатам и другим бумагам. Мы с вами будем заниматься этой проблемой пока без всяких антропологов, биологов и вообще всяких умников.

— Да, сэр. Никаких дипломатов, академиков, не стоит также беспокоить сотрудников университета, — подмигнула ему Есилькова, прекрасно понимая, что он хотел сказать этим: «Желательно обойтись без Бредли и ее приятелей». — Но очень скоро пойдут слухи. Все захотят увидеть этого засранца — ваши люди, мои, короче, все.

Шеннон на это сказал сам, не прибегая к помощи переводчика, и его голос звучал без металлического оттенка, но менее разборчиво:

— Я дипломат. Кири мой народ. Дипломат-засранец, — и торжественно показал на себя.

Есилькова неприлично и очень громко расхохоталась, и несчастный пришелец опасливо отъехал от нее на своем стуле подальше.

Йетс, пытаясь не ржать (Есилькова смеялась заразительно), положил пистолет обратно на полку и пояснил Шеннону:

— Смех… Снимает напряжение. Юмор — хорошо, признак дружбы.

Есилькова к тому времени настолько пришла в себя, что смогла сообщить Шеннону, вытирая слезы с глаз:

— Все нормально, все нормально. Дружбы, а как же! Мы с тобой лучшие друзья, дурачина. Чего ты дергаешься? Успокойся.

Йетс помог пришельцу вернуть стул на место и еще раз подумал, что Шеннон очень высок и весит, наверное, много.

Но на этот раз Шеннон не пожелал сесть. Он увидел электронные приборы на столе Йетса и захотел рассмотреть их.

— Друг? — Шеннон, кажется, хотел положить шлем на стол. — Хорошо?

— Да ладно, давай, чего там.

Шеннон медленно и осторожно положил свой шлем на стол Йетса, потом отсоединил от скафандра провод, идущий другим концом к уху, и показал его землянам.

— Переводчик, друг.

— А, понятно. — Йетс снял с полки словарь Уэбстера, двести девятое издание, и вручил его Шеннону. Тот принялся перелистывать страницы совсем по-человечески.

— Что думаешь, Есилькова? Мы не разглашаем каких-нибудь секретов?

— Ну, если английский — это великая тайна, то…

Пришелец лихо читал словарь с буквы А. С чем они столкнулись? Более развитый разум? Йетс от души надеялся, что это не так. Он на всякий случай встал поближе к полке, где лежал пистолет. Интересно, не влетит ли ему за то, что он решил разобраться с пришельцем самостоятельно? Как бы то ни было, скоро Шеннона заберут спецслужбы, а тогда ничего не узнаешь. А как интересно, где это Кири, что у них там за враги.

Впрочем, не стоит особо полагаться на его слова. Может быть, Шеннон и есть тот единственный враг, которого надо опасаться. Если это действительно так, то инопланетянин попал по адресу: в Службе Безопасности Штаб-квартиры ООН Йетс был самым большим начальством, а когда речь шла о действительной опасности, то вообще единственным.

Пока Шеннон расправлялся с Уэбстером, Йетс жестом спросил Есилькову: «Что делать дальше?»

— Не знаю, черт побери, — ответила она вслух. — Но я хочу разобраться во всем.

— Постараюсь тебе в этом помочь, — хмыкнул Йетс. Какое-то время появление чужака останется тайной. О нем пока знают немногие: Гейтвуд и его коллеги, секретарша и охранники.

Даже если сейсмологи зарегистрировали сотрясение, никто не обратил на него внимания — обычное происшествие. Только потом, когда начнут раскапывать все о корабле пришельца, который может иметь огромное значение для технологии ведущих стран мира, запись сейсмоактивности просмотрят снова.

Все средства наблюдения, имевшиеся в распоряжении лунной колонии ООН: радары, оптика, сейсмоприборы — были рассчитаны на ведение объектов типа земных кораблей или орбитальных станций («Звездного Девона», например). Инопланетные корабли выслеживать еще не умели. Похоже, теперь придется этому учиться.

 

3. Новый мир, новый шанс

Шеннон лежал с закрытыми глазами на кушетке в кабинете Йетса, ожидая, пока принесут пищу. С ним в комнате осталась одна Есилькова, которой почему-то не сиделось на месте, и она бесцельно ходила по кабинету, стараясь не очень шуметь. Шеннон не шевелился, он и не спал, обдумывая все, что узнал только что.

Встреченная им цивилизация находилась на начальной стадии развития, они были опасны, в них наблюдалась склонность к паранойе. Но в них была первобытная смелость и склонность к взаимопомощи, и это нравилось Шеннону.

Они жили не на изрытой метеоритами и вулканической деятельностью поверхности спутника, а под землей. Им постоянно грозили тысячи опасностей, что отражалось на их психике.

Их цели и мысли сводились только к выживанию. Каждый был отделен от других и лишен возможности телепатического общения, они обменивались информацией, только произнося ее вслух. Их общества развивались по-разному и имели различные этические и культурные принципы.

Все это Шеннон узнал из словаря Уэбстера, который Йетс так охотно ему дал. Это было, кстати, хорошим признаком.

Шеннон специально подчеркивал для себя все положительные моменты первого контакта с цивилизацией по имени Человечество, потому что в общем-то информация, которую он почерпнул из словаря, сулила ему мало хорошего.

Он сомневался, что Йетс и Есилькова занимают достаточно высокие места в иерархической структуре своего социума, чтобы помочь ему. Без посторонней помощи ему никогда не удастся связаться с Сообществом Кири.

Даже если эти недоверчивые существа согласятся сотрудничать, вряд ли что-нибудь выйдет. Их технический уровень, судя по Уэбстеру, был слишком низок для этого. Правда, информация в словаре была ограниченной и несистематизированной. Потребуется обратиться к местным специалистам-техникам, чтобы узнать наверняка, сможет ли он послать межзвездное сообщение и разрешат ли ему вообще это сделать, учитывая их подозрительность и недоверчивость.

Шеннон чувствовал эмоции людей, которые оглушали его, словно он находился не среди разумных существ, а в зоопарке, среди животных. Они не умели контролировать свои эмоции, которые распространялись вокруг них, словно радиоволны.

Сначала это испугало его. Их страхи, подозрения, неуверенность и враждебность ошеломили его. Разумные существа никогда не излучают свои эмоции, когда их могут почувствовать другие.

Йетс хотел убить его. Потом он поборол ксенофобию, и это можно считать хорошим признаком, несмотря на то что оба офицера Безопасности чересчур рьяно относились к своим обязанностям.

Женщина, Есилькова, волновалась, когда проходила мимо кушетки, — ее пульс учащался. Пока глаза Шеннона были закрыты, обычай запрещал ей говорить с ним: по человеческим меркам, это было бы невежливо.

Шеннон подумал, что ему нужны еще другие словари. У каждой нации человечества был свой язык, только некоторые слова были общеупотребительными. Есилькова и Йетс принадлежали к разным нациям.

Столько различий внутри одной цивилизации соответствовало основному закону жизни. Сообщество Кири не сильно отличалось от человечества, разве у людей цели были другими.

Терри понравились бы люди. Терри с удовольствием поговорила бы с этой женщиной. И может быть, они быстрее бы поняли друг друга, потому что Терри тоже увидела бы в этом основной закон жизни, справедливый для всех миров, которые начали долгое восхождение от дикости к звездам…

Но Терри была мертва, и тело ее было расщеплено на молекулы, а сам Шеннон оказался на лишенном воздуха спутнике планеты, в руках существ, которые недалеко ушли от своих животных предков…

И надо найти способ связаться с Кири, если уже не поздно. Или еще рано?..

Взрыв риллианской торпеды отбросил капсулу за границы известной Кири части вселенной… А может, и во временной Провал? Но нельзя думать о том, что убивает надежду.

Есилькова продолжала ходить мимо кушетки. Каждый раз, когда она была рядом, он чувствовал ее волнение. Они были опасны, эти люди, даже друг для друга, и для него тоже.

Они никогда не встречались с разумом, отличным от своего, поэтому ненавидели друг друга из-за эфемерных отличий в цвете кожи и боялись заглянуть друг другу в душу.

Речь была для них единственным средством общения. Сила и насилие — этим они больше напоминали риллиан, чем кириан, — составляли основу их дипломатии.

Они воевали. Даже женщина, находящаяся рядом с ним, которая должна быть нежным источником жизни, была полна жестокости. Она все время искоса поглядывала на него, опасаясь какого-нибудь подвоха.

Он шевельнулся, и она немедленно встала рядом с кушеткой.

— Ты проснулся, Шеннон? Можно мне поговорить с тобой… пока не вернулся Йетс?

Он медленно убрал руку, прикрывавшую лицо. Она хотела, чтобы он доверял ей больше, чем ее партнеру. Он не понимал, зачем ей это надо.

Шеннон осторожно сел, не делая резких движений, чтобы не напугать ее. В скафандре было жарко, и кожа под ним чесалась. Но пока еще снять скафандр было нельзя, неизвестно, как к этому отнесутся его хозяева.

Он ответил по-английски:

— Поговорить, конечно. — И приподнял верхнюю губу, одновременно растягивая углы рта, имитируя их жест готовности к сотрудничеству. — Пить, хорошо?

— Я могу дать тебе только воду…

Она подала ему стакан. Шеннон понюхал содержимое и поставил стакан на столик, не пригубив. Сможет ли он вообще жить здесь? Вернее, сможет ли он прожить здесь достаточно долго, чтобы успеть послать сообщение?

Он сказал:

— Задавай вопросы.

— Отлично. — Есилькова плюхнулась на кушетку рядом с ним, как будто внезапно ослабла. Он отодвинулся. От нее пахло гниющей плотью — примерно так, как и от их воды.

Шеннону чуть не стало плохо. Если он умрет здесь, он встретит свою жену в Озере духов…

Он закрыл глаза и открыл их снова. Нельзя забывать о своем долге.

И Есилькова, словно чувствуя его состояние, стала задавать вопросы, не затрагивающие то, что он потерял:

— Где это Кири? Кто ваш враг? Как ты попал к нам? Что мы можем сделать, чтобы помочь тебе вернуться домой? Тебя будут искать друзья или враги?

Мысль о том, что риллиане будут преследовать его, была ужасной и в то же время логичной. Шеннон выругался на своем языке.

Есилькова моргала, ничего не понимая. Она не имела в виду ничего плохого, когда спросила. Шеннон еще раз подумал, что люди больше похожи на риллиан, поэтому вполне возможно, что риллиане думают так же, как она. Если они приняли сигнал его передатчика…

Есилькова ждала ответов. Кожа над ее бровями собралась в складки, словно она внезапно постарела.

Он отвечал по порядку:

— Кири — мой народ, еще одиннадцать «наций»— Сообщество Кири. — Он использовал наиболее подходящее английское слово, которое было не совсем точным, чтобы описать тот сплав, который представляло собой Сообщество. — Как Объединенные Нации, но старше, сильнее. Мы миротворцы. Колонизаторы планет. Специалисты по разрешению конфликтов. Цивилизация. Разумы различны, души одинаковы.

— Где? — спросила Есилькова. — Где находится Сообщество?

Он знал, что люди кивают, чтобы показать согласие, и качают головой в знак отрицания. Он покачал головой:

— Нет в Уэбстере. Надо больше словарей — данные о звездах.

— Эти данные закрыты для тебя, приятель, пока мы хорошенько не узнаем, что ты задумал, — она скрестила руки под молочными железами, от нее исходила волна недоверия. — Сейчас ты мне начнешь рассказывать, что мы первобытные и расположены в глуши, поэтому вы о нас и не слыхали, а ты попал сюда случайно.

— Хорошо сказала, — подтвердил он, оттягивая губы, показывая, что оценил ее проницательность.

Звездные карты в Уэбстере были все незнакомые, как в другом пространстве-времени. Это может дать ответы на некоторые вопросы. Но тут сразу возникали новые. Не только «Где я?», но и «Когда я?». И ему никогда не удастся связаться с домом. Хотя, может быть, все не так сложно. Существует тысяча причин, по которым он не узнал звездное небо, нарисованное в Уэбстере. Взрывная волна могла отбросить его в соседнюю вселенную или во временной Провал. Тогда это нужно будет учесть в уравнении, которое необходимо вывести для связи с домом.

Есилькова тронула его за плечо. Прикосновение, даже через скафандр, покоробило его. В ней бушевала буря мыслей, например, она думала, что он, Шеннон, — разведчик цивилизации, готовящейся к вторжению.

Она отняла руку, и Шеннону стало легче.

— Не думай плохо о Сообществе Кири. Друзья всегда. Агрессоры — никогда. Вместе, коммуна. Нет порабощенных цивилизаций. Приглашать, обмен, коммуна.

— Коммунисты? Ха, здорово, Йетсу это не понравится. И не надо приглашать нас никуда, пока мы сами не попросим, ладно? Может быть, мы попросим вас поделиться технологией, если вы так любите обмен… — она обнажила свои плоские зубы.

— Шеннон, — он показал на себя, — послать сообщение домой. Для этого — еще хорошие люди, кроме Есилькова… — Он порылся в памяти, подыскивая подходящее слово. — Инженеры. Можно?

— Когда мы поймем, что у тебя действительно мирные намерения, и сможем проверить, что именно ты посылаешь, тогда — пожалуйста. Тебя еще сто раз попросят поделиться вашей технологией.

Значит, он может рассчитывать на содействие начальства Есильковой.

— Ваши советские? Есилькова может обещать?

— Обещать, товарищ? Обещаю. Правда, не знаю, что даст тебе мое обещание. Все хотят улучшить свою технологию, — она излучала хитрость и интерес, природу которых он не понимал. — Пусть это останется между нами и Йетсовой подслушивающей системой, о'кей?

Он сказал: «О'кей». Это слово значило только подтверждение намерения. В Уэбстере не объяснялось, как использовать его, хотя в этом словаре он нашел множество другой полезной информации.

Есилькова сменила позу, и он снова с содроганием ощутил ее прикосновение. Она схватила его за рукав скафандра со словами:

— Если ваше Сообщество Кири — хорошие, то кто же тогда плохие? Кто преследовал тебя и зачем?

— Убери конечность — руку — от меня, — его трясло от могучих эмоций, передаваемых ею с прикосновением. — Если риллиане — враги — прийти… придут за мной, что вы будете делать? Ничто не остановит, не защитит. Ваша технология… как ребенок. Риллиане злы, причинять зло, если найти, — он кивнул, чтобы придать больший вес своим словам. — Если найдут, убить меня. Убивать миры. Убивать все, что не как они. Но не найти, — он смотрел на ее бескровное, бледное лицо, на котором ничего не отражалось, но он мог ясно чувствовать ее страх.

Снова собрались складки над бровями, губы крепко сжались, прикрывая зубы.

— Думаю, надо дождаться Йетса, прежде чем продолжать разговор.

— Хорошо, — кивнул он.

— Угу, — подтвердила Есилькова, отодвинулась от него так далеко, как это было возможно, и села, прижавшись спиной к стене, скрестив все конечности.

Потом, после минутного молчания, она снова сказала:

— Ты думаешь, враги, риллиане, не будут тебя преследовать? А почему?

— Звезды другие. Время другое. Пространство другое. Все не так. Если Шеннон не может найти дом, риллиане не могут найти здесь.

— Что не так?

Он запнулся, подбирая слова на их неуклюжем языке.

— Мой дом нет в Уэбстер. Ваш дом нет в моем пространстве, нет знания, — он потряс головой. — У вас нет нужного слова.

— А ты попробуй объяснить.

— Риллиане взорвали миротворец Кири, — он принялся терпеливо рассказывать с самого начала. — Я спастись. Они не искали, думали, все погибли. Риллианское оружие… ужас. Трудно понять принцип, — он потер лоб, как это делал Йетс. — Шеннон спастись, корабль взорван. Взрывная волна бросила Шеннона из пространства-времени. Волна перед взрывом — эффект поля. Рядом с Провалом все близко и все далеко. Сюда — случайно. Одиннадцать измерений — очень много. Здесь пространство, время, измерения — чужое. Трудно найти будет снова, если понадобится.

— Значит, враги выбросили тебя прямо к нам?

— Да. Из пространства-времени. Или только из времени: большая вселенная, все движется, Есилькова понимает? Это место раньше, это место позже. Здесь не было исследователей Кири.

— Черт! — ругнулась Есилькова.

— Нет, — сказал Шеннон. — Важно понять, Есилькова. Читаю лекцию: риллианское оружие выделяет много энергии, универсальной энергии. Знаешь, Есилькова, английские числа?

Она посмотрела ему в глаза и сказала сквозь зубы:

— Кое-что.

— Риллианское оружие получает силу — энергию, — он закрыл глаза, мысленно перелистывая страницы Уэбстера, — от потенциала А-поля одиннадцатимерного пространства.

Есилькова не понимала.

Шеннон попробовал объяснить снова.

— Есилькова знакома с уравнениями доброго Максвелла?

— Ой, не надо Шеннон, — Есилькова подняла ладонь (предупреждающий знак). — Не забивай мне мозги математикой. Это ты вычитал в Уэбстере?

— Все из Уэбстера, — подтвердил он, не сказав, что одной книги было далеко недостаточно. Построить передатчик… может быть, это возможно. Построить корабль, как он понял из словаря, — нет.

Он умрет здесь, среди потомков обезьян.

Эта мысль пересилила его тренированную волю, и он ощутил сильнейшее отчаяние и желание умереть. Немедленно. Он хотел забыться в призрачных руках Терри. Но нет, этого нельзя сделать до тех пор, пока не будет выполнен долг.

Есилькова была прекрасным собеседником. Видя его состояние, она попыталась утешить его.

— Из Кири, наверное, пришлют за тобой спасательный корабль. Кстати, от твоего корабля что-нибудь осталось?

— Ничего не осталось. Полное разрушение. Мой народ, я послал предупреждение. Если они получили, все сделано, Шеннон может уснуть.

— Уснуть?

— Выйти из тела. Найти… духовный дом. Вы говорите: Бог, небеса, — он был горд, что смог найти это соответствие, хотя Есилькова смотрела на него непонимающе. — Жить после жизни. Хорошо. Но…

— Пока мы с тобой не поговорим, не делай этого. Обещай, что ничего не выкинешь, — смятение Есильковой было оглушающим. Ее страх перед смертью и тем, что ждет после нее, поразили Шеннона.

— Есилькова, не бойся. Поговорим другое.

Он решил сменить тему, чтобы избавиться от неловкости. Сигнал маяка мог достичь Кири, но Шеннон не был в этом уверен. Корабль сказал: «Послание принято». Не сказал — кем. Даже если принято Кири, они не знают, как его спасти.

— Шеннон думает… сомневается… кто-то найдет меня? Но риллиане — никогда.

— Ты стараешься убедить в этом меня и себя, потому что тебе хочется в это верить. А что, если риллиане все-таки доберутся сюда?

— Никто из Кири не знает оружия риллиан. Их мощь неизвестна. Они хорошо убивают, не мы.

— Значит, они сильнее вас?

— Несомненно, — ему самому понравилось это слово. Он кивнул головой, чтобы оно звучало весомее. Потом добавил: — Ошеломляюще. Мы не делаем войны больше.

— А они?

— А они делают.

— Ужасно. Выходит, если они придут за тобой, они найдут нас… — Она вскочила с места. — Знаешь, Шеннон, ты мне нравишься меньше, чем пару минут назад.

— Понимаю, — ответил он, чувствуя ее внезапное изменение настроения. Но он должен был сказать правду, чтобы заставить людей помочь ему. Отрицательные эмоции Есильковой достигли такой степени, что причиняли Шеннону физическую боль, словно чья-то рука сжимала ему сердце.

Он сказал, пытаясь улучшить состояние их обоих:

— Риллиане не пошлют свои корабли сейчас. Шеннон — один, дипломат. Сообщество — много… целей. Одна цель, много целей: выбор прост. Риллиане хотят убить все Сообщество. Шеннон — одна цель. Один дипломат.

Существо назвавшееся Есильковой облегченно вздохнуло, и боль отпустила Шеннона, но он чувствовал себя совершенно истощенным, неспособным продолжать разговор.

Он устал. От Есильковой, от культурного и физического различия, от нового окружения. Он потерял все дорогое, что у него было: свою цель, своих друзей, свой мир и жену… И жизнь.

Если он сможет построить передатчик и послать предупреждение, не будет ли слишком поздно? Может быть, стоит просто умереть, надеясь, что желтая надпись «сообщение отправлено» означала, что маяк сделал свое дело?

Он так и поступил бы, если бы лицо Терри не всплывало у него перед глазами.

Человечество не причинило зла ни ему, ни Сообществу Кири, не сделало ничего такого, чтобы заслужить визит риллиан. Шеннона все больше одолевало мрачное предчувствие, что сигнал маяка был принят врагами.

Теперь у него был долг и перед этой юной цивилизацией, на которую он, быть может, навел страшного врага. Тем более необходимо сориентироваться в пространстве-времени.

Кири всегда берегли и лелеяли жизнь во вселенной. Шеннон не может уснуть, пока не будет уверен, что сделал все, чтобы спасти человечество, по крайней мере, не сделал ничего, чтобы помочь уничтожить его.

Могут ли риллиане прийти за ним через пространство-время? Станут ли они вообще о нем беспокоиться?

Если они все-таки придут, что это изменит в войне между Кири и риллианской армадой?

Если риллиане смогут добраться сюда, это будет значить, что они могут повелевать временем. Ученые Кири не умеют этого.

Если бы можно было умереть! Как бы он хотел остановить свое сердце!

Но он гражданин Кири. И дипломат. И он должен жить. И продолжать узнавать новое. Так всегда должны поступать идущие путем Кири.

 

4. Прелестная вечеринка

Сэм Йетс с отвращением думал, что ему придется протискиваться сквозь толпу роскошно разодетых больших людей из ООН, разыскивать Бредли и Маклеода, а потом рассказывать Маклеоду о краснокожем шестипалом пришельце, которого охраняла в его кабинете Есилькова.

Но это было необходимо сделать: начальство должно быть в курсе, или Йетс получит по шее.

Официально Маклеод был представителем США, а Йетс работал в ООН. Но у Сэма было американское гражданство, и не надо было гадать, что будет, если США откажутся платить в ООН членские взносы, потребовав в качестве условия его голову.

Но «держать в курсе» не означало «просить указаний». Йетс собирался действовать по обстановке.

Есилькова уже суетилась, пытаясь подключить Советы к этому делу. Йетс нервничал. Он ненавидел националистические выкрутасы. Но дело было не в этом. А в том, что впервые за историю человечества появился пришелец, сидит на кушетке в твоем кабинете и предлагает поделиться технологией, если ему помогут построить малюсенький передатчик. Тут уж кто угодно занервничает.

По предложению Есильковой он прослушал запись разговора между ней и пришельцем, сделанную, когда он бегал за обедом и ужином для Шеннона. Ничего особенного — «вопрос — ответ». Такие записи помещаются в архив на полку «Разное». Кстати, Сэм ее туда забросил. На всякий случай.

Внезапно ему пришло в голову, что если сейчас он приведет Маклеода в свой кабинет, а Шеннона там не окажется, ему придется провести остаток дней, наблюдая расчерченное в полосочку небо.

Но Есилькова обещала, что все будет в порядке, когда он вернется. Конечно, ни она, ни Йетс ничего не знали о возможностях пришельца. И не имели права верить ни единому его слову.

Йетс от души надеялся, что Шеннон не был разведчиком — предвестником Армагеддона. Что, если они построят ему передатчик, а он окажется входными воротами, через которые ворвутся зеленые человечки, дышащие огнем, которые не оставят ничего от земной цивилизации, кроме пары обглоданных костей и двух-трех грязных салфеток?

Нельзя давать волю воображению.

Йетс мысленно репетировал все, что он скажет Маклеоду, чтобы избежать вежливого неприязненного разговора, причем причина неприязни будет не теперешнее положение вещей и уж никак не Шеннон, а Элла.

Сэм вовсе не имел ничего против Маклеода лично. Просто он разбирался в людях. Хорошо это или плохо — он так и не решил для себя. Задумавшись, Йетс чуть не налетел на латиноамериканца, разодетого в пончо. Избежав столкновения с ним, Сэм оказался лицом к лицу с почетным гостем вечера.

Элла Бредли снова носила контактные линзы, которые Сэму никогда не нравились. У нее была самая бледная кожа из всех присутствующих, черные волосы и прекрасное тело, которое он вспоминал чаще, чем ему хотелось.

— Сэм, я так рада, что ты пришел.

Она всегда так дипломатична. Кажется, она собирается символически поцеловать его.

А почему нет, черт побери? Он раскинул руки, и Элла грациозно подошла на шаг — получилось вполне приличное светское объятие. Сэм не стал бороться с искушением сомкнуть руки вокруг нее по-настоящему.

Ему нравилось выходить за рамки приличий. Губы Эллы слегка коснулись его правого уха, потом левого, и она прошептала:

— Сэм, немедленно прекрати.

Она выгнулась назад, и Йетс выпустил ее, решив все-таки быть поосторожнее с этой женщиной — она все еще представляла для него загадку. Если бы на них не смотрели окружающие!

А они, конечно, смотрели. Она была почетным гостем. Из-за нее в буфете стояли ледяные скульптуры и флажки с эмблемами Нью-Йоркского университета. Сэм Йетс был не единственным героем недавнего происшествия.

— Поздравляю с повышением, — сказала она громко, чтобы слышали другие гости.

— Я так и думал, что ты это скажешь, — грубовато ответил он и подумал, что не надо было приходить. Надо было сказать Элле что-нибудь, пока она не упорхнула к другим гостям… — Ты прекрасно выглядишь, — для пробы начал он, но эти слова прозвучали так странно, что глаза ее сузились.

— Что с тобой, Сэм? Ты устал?

Йетс наклонился к ней. Плевать на подслушивающих и подсматривающих типов из посольства.

— Мне нужно поговорить с тобой. Наедине. Или с твоим кавалером. С кем-нибудь из вас. — Чтобы она поняла, что он не по личному делу, Сэм добавил: — Немедленно. Или никогда.

— Да, комиссар, — ответила она. — Сюда, пожалуйста. — Элла всегда соображала быстро.

Сэм не ожидал, что она сразу отведет его к Маклеоду, который разговаривал в буфете с кем-то из своих коллег.

Йетс подождал под ледяной скульптурой (это была копия какой-то знаменитой арки), пока Маклеод закончил разговор, галантно взял Эллу под руку и подошел к нему.

Йетс в который раз пожалел, что пришел. Ну что он скажет ему?

— Здравствуйте, комиссар, — Маклеод, как всегда, был вежлив. — Элла говорит, что вы хотите поговорить с нами обоими. Пойдемте-ка сюда.

Протолкавшись через толпу гостей, они оказались в уединенной комнате. Маклеод жестом попросил молчать и достал из кармана черную коробочку размером с бумажник. Это был диктофон. Он взглянул на счетчик и кивнул:

— Можете начинать.

Йетс подчинился.

— У меня в кабинете сидит шестипалый краснокожий пришелец с белыми глазами, он хочет, чтобы мы помогли ему построить передатчик и он мог бы послать сигнал тревоги домой до того, как враги, преследующие его, появятся здесь и порубят нас всех в капусту. Вы здесь самый высокопоставленный чиновник, которого я знаю. Захочет ли США в вашем лице участвовать в этом? Или пусть Есилькова и русская делегация веселятся без наших?

— Что? — к чести Маклеода надо заметить, что голос его почти не изменился, хотя недоверие в нем звучало ясно. — Если это дурацкая шутка, Йетс, то очень-очень скоро ты будешь ставить штампики на паспорта где-нибудь в Южной Америке, в Джарезе.

Йетс гордо повернулся и бросил через плечо:

— Я только хотел дать вам обоим шанс. Элле — как специалисту-антропологу и вам — как… ну как тому, кто вы есть. Привет. Пошел учить испанский.

Он засунул руки в карманы, чтобы никто не видел его сжатых кулаков, и направился к двери.

Он услышал за спиной шаги Эллы — быстрые и решительные. Как это он узнает ее шаги, если он с ней не спит? Сэм немного задержался, чтобы дать ей догнать себя.

Она сказала:

— Сэм, постой.

Он не остановился.

— Постой же, Сэм!

Он дошел уже до сцены, где настраивался струнный квартет, и только тогда обернулся с каменным лицом.

— Ну вот, я остановился. Я должен был обо всем доложить и сделал это. Теперь я могу идти?

— Так там действительно?..

— Да.

Ее лицо вытянулось. Когда Элла улыбалась, ее черты словно озарялись изнутри. Но сейчас она не улыбалась.

— Так ты приглашаешь меня прийти и посмотреть?..

— Как пожелаете. Я передал информацию, дальше делайте, что хотите.

— Есилькова тоже знает?

— Еще бы!

— Сэм, ты действительно хочешь, чтобы я пришла?

В этот момент подошел Маклеод и остановился неподалеку, так, чтобы можно было слышать.

Йетсу пришлось выражаться осторожнее:

— Я? Да нет, черт побери, я просто не хочу, чтобы мне влетело. Нужно, чтобы с ним поговорили ученые, если, конечно, позволит твой приятель. Именно об этом просил мой… э-э… гость.

— Это будет что-то вроде экспертизы?

Маклеод внешне лениво направился к ним, но сделал это достаточно быстро, чтобы вмешаться.

— Инженеры?

— Да. — Сэм был до смешного доволен, что сумел поставить Маклеода в неловкое положение. Они с Маклеодом носили костюмы одинакового размера. На этом их сходство заканчивалось.

— Еще кто-нибудь? — безразлично поинтересовался Маклеод, склонив голову. Тонкие черты его лица ничего не выражали, кроме скуки.

— Наверное, астрофизик или астроном, короче, кто-то в этом роде. Он хочет построить передатчик. Он думает, что не сможет отсюда добраться домой, даже если мы ему будем помогать. Полагаю, больше нам никто не нужен, чтобы не нарушать тихой семейной обстановки. Один-два человека и вы сами. Специальность Эллы тоже пригодится. Пришлите личные дела тех, кто будет с нами работать. Я просмотрю их…

— Никаких личных дел. Я сам назначу людей, и вы будете без всяких просмотров работать с ними.

— Ладно, беру вас и еще двоих — так я обещал Есильковой. Я не хочу никаких накладок.

Йетс повернулся на каблуках и вышел, решив, что как комиссар Службы Безопасности он имеет право выглядеть усталым и раздраженным. Тем более что так оно и было.

В конце концов, плевать, придет Бредли или нет. Он сказал начальству все, что требовалось. Если Маклеод не явится, придется работать с русскими.

Надо будет проанализировать проблему и выработать план действий. Пока о случившемся никто из посторонних не ведает, если не считать краснокожего пришельца, который сидит в кабинете, гадает, куда его занесло, и уж, конечно, не говорит Йетсу и Есильковой и половины того, что он знает.

 

5. Страны-соперницы

«Происхождение всегда сказывается», — напомнила себе Элла Бредли, проходя по залу, где уже подходила к концу вечеринка, и стараясь сдержать раздражение, вызванное Йетсом. Тем не менее те, кто ее хорошо знал, могли заметить по ее крепко сжатым губам и резким движениям, что она чем-то разозлена.

Элла заставила себя не думать о Йетсе. Ей надо было придумать, как уйти, не обидев хозяев праздника.

Задача облегчалась тем, что Тейлор Маклеод входил в число устроителей вечеринки. Ему также надо было под благовидным предлогом уйти. Он уже разослал подчиненных с записками для важных людей из университета и ООН, объясняющими его ранний уход.

Элла не знала, какой предлог он нашел, это она решила оставить на его усмотрение. Тейлор (Тинг) Маклеод сделал ей предложение в прошлом году, когда он занимал пост директора Американского информационного агентства, а она… приходила в себя после того, как ее пытались похитить. Похищение было частью заговора африканеров, которые хотели очистить Землю от цветных рас с помощью искусственно выведенного вируса.

Свадьба, конечно, будет в июне. И, конечно, в Вирджинии. И никакому Сэму Йетсу не удастся заставить их отложить ее, пусть у него в кабинете будет хоть шестеро пришельцев, которые в обмен на право поступления на антропологические курсы предложили бы ей помощь и материалы, которые потянули бы на Нобелевскую премию…

Она попрощалась с деканом и клюнула его жену в щеку, перед кем-то путано извинилась, и вот она уже в дверях, где ее ждал Маклеод.

Тейлор ездил с ней в Нью-Йорк и обратно, когда ее командировка на Луне кончилась и она вернулась в университет читать лекции, потом они снова покинули Землю. Элла еще не до конца приспособилась к пониженной гравитации, особенно трудно было ходить на высоких каблуках…

Прислонившись к косяку двери, Маклеод разговаривал со своими подчиненными. Он всегда олицетворял для Эллы право и могущество Америки, она видела в нем воплощение ума, мужественности и успеха.

Если у нее была какая-нибудь казавшаяся неразрешимой проблема или просто неприятности, стоило позвонить одному из многочисленных помощников Маклеода, и неприятностей как не бывало. Где бы она ни была — в Северной или Южной Африке или позже — на Луне, один звонок Тейлору служил панацеей от всех бед.

Поэтому не было ничего удивительного в том, что они решили формально закрепить связь, которая началась, когда ее лендровер сломался в африканском Атласе, а он проезжал мимо на своем лимузине. И чем меньше времени оставалось до свадьбы, тем пристальнее она изучала человека, которого, казалось бы, должна знать лучше других.

На прошлой неделе он три раза сказал ей:

— Вот увидишь, Йетс сумеет испортить вечер. Конечно, его надо пригласить, но из-за него случится что-нибудь неприятное.

Тинг никогда не ошибался в таких вещах, и иногда она боялась его безошибочности. Из человеческих недостатков ему свойствен был только один: он никогда не высказывал своего мнения, пока его не спрашивали о нем.

Поэтому ничто не могло извинить угрозы, которыми Маклеод незаслуженно осыпал комиссара Безопасности. Она не могла позволить ему думать, что одобряет такое поведение с Йетсом, хотя бы он и был прежде ее любовником.

В мире назревал конфликт. В ООН все только об этом и говорили. Не нужно было осложнять ситуацию. Тейлор Маклеод мог быть прекрасным политиком, когда он этого хотел. Элла собиралась показать ему, что ее интересы, ее друзья не менее важны, чем его дела. Он должен будет научиться понимать это — или свадьбы не будет.

— Тинг, — сказала она, придерживая его за рукав. — Мне надо поговорить с тобой о том, что произошло между тобой и Йетсом…

Она посмотрела ему в лицо, и слова замерли у нее на языке.

Серые глаза Маклеода сузились. Крепко сжатые губы разомкнулись, и он сказал:

— Сейчас не до этого. Нас ждут.

Он прошел немного и обернулся, поняв, что она осталась на месте.

— Ты же не хочешь, чтобы я пригласил другого антрополога? Если ты не собираешься работать, лучше сказать об этом сразу…

— Ты уверен, что правильно выбрал антрополога? — глухо спросила она. Конечно, выбор был правилен; она лучше других специалистов была готова работать с существом чуждой культуры, появившимся неизвестно откуда.

Она сама очень хотела увидеть пришельца и была бы рада, если бы об этом ее попросил не только Йетс, но и Маклеод, а получилось, что ей просто приказали присоединиться к Тингу, словно она была его личной собственностью.

Маклеод ничего не ответил, а только протянул ей руку. Элла приняла ее. Его воля всегда подавляла ее. Он был человеком дела в этом мире болтунов. Элла знала, что его изменить невозможно.

Ей оставалось только решить, могут ли их характеры мирно сосуществовать в такой статичной структуре, как брак. Эта совместная работа обещала затянуться надолго, так что к ее окончанию будут получены ответы на все вопросы. Не важно, что там за инопланетянин, главное, что, работая под непосредственным руководством Маклеода, она узнает о нем гораздо больше, чем на всех этих дурацких вечеринках и коктейлях, на которые он таскает ее.

Снаружи их ждал лимузин с правительственными номерами и дипломатическими флажками на крыльях. На переднем сиденье, отделенном стеклянной загородкой, скучал шофер. Специальная машина Службы Безопасности перекрыла движение впереди, чтобы обеспечить начальству свободный проезд.

Элла могла по пальцам сосчитать, сколько раз она ездила здесь, на Луне, в частных машинах, а не толкалась на общественных эскалаторах. И почти всегда эти автомобили принадлежали Маклеоду.

В машине Маклеод по внутреннему телефону приказал шоферу ехать к гостинице и остановиться там у ресторана. Потом он откинулся на спинку сиденья и задумчиво посмотрел на Эллу.

— Ты расстроена, не знаю из-за чего, но кажется, я в этом виноват.

— Ты не имеешь права так обращаться с моими друзьями…

— Я и не обращался с ним как с твоим другом, он — слишком высоко занесшийся полицейский, который суется не в свое дело. Я должен был быстро поставить Йетса на место или вообще выключить его из игры. У него недостаточно развит интеллект, чтобы…

Эллу покоробили эти слова, но она не бросилась защищать Йетса.

— Не в этом дело. Ты по-разному относишься к людям: одних ты считаешь полезными — их ты зовешь своими друзьями, других — ненужными, это мои друзья. Это не…

— Если считаешь Сэма Йетса своим другом, пошли ему приглашение на свадьбу.

Элла прикусила губу. Пригласительные билеты уже рассылались, но про Йетса она забыла, и Маклеод знал это.

Машина мягко съехала с тротуара на проезжую часть. Элла невидяще смотрела в окно.

Почему такие пустяки выводят ее из себя? Она же не психопатка: в опасных ситуациях никогда не теряла головы.

Ответить на эти вопросы Элла не могла и снова обратилась к Тейлору:

— Своим нежеланием хотя бы внешне нормально общаться с людьми ты просто поражаешь меня. Мои интересы не совпадают с твоими, и тебе наплевать на них. Это мне не нравится. Вернее, я не намерена это терпеть.

— Ты считаешь, что, осадив Йетса, я повредил твоим интересам? А мне кажется, тебе не стоит так о нем заботиться.

— Если ты так считаешь, скажи мне об этом наедине. Никогда не ставь меня в дурацкое положение перед… людьми. Никогда, — на этот раз она поостереглась назвать Йетса другом.

Маклеод осторожно обнял ее за шею, положив руку на спинку сиденья. Это сразу разрушило напряжение между ними. Элла, вздохнув, склонила голову ему на плечо.

— Прости, — сказал он ей в волосы. — Я слишком заботлив. Это наследственное. Ты права, я должен чаще оставлять выбор за тобой. Я слишком люблю все держать под контролем. Я вообще не понимаю, что ты нашла во мне.

— Я тоже виновата, — ответила она его воротнику. — Нам надо иногда забывать о своих карьерах, или наши служебные обязанности приведут к разводу, раньше чем мы купим мебель. А ты даже не представляешь, — Элла криво улыбнулась и подняла голову, чтобы он мог видеть ее лицо, — как я хочу купить мебель.

— Знаешь, когда разберемся с пришельцем, улетим на Землю, — немного устало сказал он. — Обещай мне, что купишь только американскую мебель, — Тейлор усмехнулся, — и я подарю тебе на свадьбу участок земли в Штатах.

Элла почувствовала, как он расслабился, напряжение уходило. У них была своя жизнь, не ограничивающаяся только работой и коллегами. Они не были детьми, бросающимися в объятия друг другу для скороспелого брака, нет, они были разумными взрослыми людьми, привыкшими, чтобы за каждым из них оставалось последнее слово. Развод означал бы не только крах их отношений, но и показал бы, что их суждение о мире неверно. Один их общий знакомый сказал, что они не женятся, а объединяют ведомства.

Элла подумала, что этот знакомый прав. Никто из подходящих для брака людей не волновал ее так глубоко, как Маклеод… Если не считать Йетса, который не был подходящим человеком.

Когда машина остановилась около гостиницы, Элла заметила, что у входа стоит человек Маклеода, держа стеклянную дверь открытой. Из ресторана, сопровождаемый двумя другими людьми Маклеода, вышел мужчина в пальто и торопливо направился к машине.

Один из охранников распахнул дверцу, просунул голову внутрь и сказал:

— Все по плану, сэр. Квинт встретит вас на месте.

Человек в пальто пролез на сиденье напротив, за спиной шофера.

— Рад видеть тебя, Тинг. Спасибо, что согласился подвезти. — Этот человек был велик, весел, с рыжими густыми бровями и волосами. Элле он понравился еще до того, как сказал: — А это кто? — и протянул ей руку.

— Мы можем ничего не скрывать от Эллы. Элеонор Бредли, Монтэпо Сандерс. Сэнди, наш комиссар в Безопасности ООН, американский гражданин Сэм Йетс, доложил, что вошел в контакт с чужаком, который просит дипломатической неприкосновенности.

Сэнди был так тяжел, что, когда лимузин тронулся, его даже не вжало в спинку сиденья.

— И ради этого ты вытащил меня из «Бассо Профундо»? Ты видел, какие там женщины? — Его подвижный рот растянулся в озорной улыбке. — Простите, мисс Бредли, но Луна есть Луна, а итальянский ресторан рядом с гостиницей…

— Есть итальянский ресторан рядом с гостиницей, — подхватила она. — Я понимаю, мистер Сандерс. Я…

— Называйте меня Сэнди. И расскажите, чем занимаетесь здесь, на Луне.

— Сэнди, — послушно повторила Элла. — Я здесь с делегацией Нью-Йоркского университета.

— Была с делегацией, — перебил Маклеод. — Теперь Элла будет работать со мной в одной команде. Поэтому мы действительно можем ничего не скрывать от нее.

— Хорошо, Тинг. Я тебе верю. Я, кстати, не понимаю, из-за чего такой шум. Подумаешь, еще один иностранец просит политического убежища. Поручаю вам допросить его и доложить мне, что он знает.

— Нет, генерал, так не пойдет.

— Генерал Сандерс? Представитель НАТО на Луне… — поразилась Элла. — Но… я думала, у нас в группе будут только ученые и инженеры.

— Да, мэм, — подмигнул ей генерал. — Я летчик, один из старых «воронов», как нас называют. И позвольте успокоить вас — я не каждую неделю ем живых младенцев. Теперь вам полегче, мисс Бредли?

Сандерс был самым высокопоставленным военным представителем США на Луне.

— Да, сэр, — ответила Элла, чувствуя, как у нее горят щеки.

— Отлично, — проворчал он. — Так почему я не могу поручить тебе это дело?

— Сэр, это не иностранец, это инопланетянин, из внешнего космоса.

— Хорошо, Тинг. Поговорим об этом позже, — генерал ВВС посмотрел на Эллу, потом снова перевел взгляд на Маклеода. — Наедине, — прибавил он весело.

— Сэр, я повторяю, мы можем доверять Элле. В команду входят она, вы, я и Дик Квинт из Космических исследований. Кроме того, со своей стороны русские тоже пришлют людей.

Лимузин набирал скорость. Идущая впереди машина охраны включила маяк, который бросал двухцветные блики на лицо Маклеода.

— Пожалуй, тебе лучше рассказать все сначала, Тинг. Мне послышалось, что русские тоже увидят пришельца.

— Хорошо, сэр, рассказываю сначала.

Элла никогда не слышала, чтобы у Тейлора был такой голос. С тех пор, как был раскрыт заговор африканеров.

— Вся непроверенная информация со слов комиссара Службы Безопасности Сэма Йетса, — заговорил Маклеод. — Все было так: к Йетсу пришло существо, внешний вид которого не оставлял сомнений, что он не человек. Потом Йетс вызвал советскую гражданку Есилькову, которая является его подчиненной. Пришелец официально попросил политического убежища, заявив, что потерпел крушение и его корабль разбился. Эта информация подтверждается сейсмологическими данными. Пришелец предложил поделиться технологией в обмен на помощь в сооружении устройства, которое можно грубо описать как субкосмический передатчик. Мы ответили, что подумаем над этим, а он — кажется, он мужского пола — остался в кабинете Йетса, ждет официального решения насчет технической помощи и убежища. Это все.

— Нет, не все, — возразил генерал. — Ты сказал, что Есилькова была вовлечена в дело с пришельцем позже. Значит, сначала она ничего о нем не знала. По чьему приказанию она была приглашена?

— Э-э… Йетса.

— Кого же пришелец просил о предоставлении убежища — нас или русских?

Элла посмотрела на Маклеода, который не отрываясь глядел генералу в глаза:

— Нас, сэр. По крайней мере, мы можем на это претендовать. Первым с ним вошел в контакт американский гражданин, сотрудник визово-эмиграционного отдела офицер Гейтвуд. По приказанию Есильковой он посылает доклады о всех происшествиях в кабинет Йетса и уже стер всю информацию в компьютере о появлении пришельца. Но если поднимется вопрос о приоритете, мы все-таки первые.

— Где был этот Йетс, когда Есилькова отдала приказ об уничтожении данных?

— Э-э… в той же комнате, сэр, насколько мне известно. Йетс и Есилькова работали вместе в прошлом. Я думаю, это простая халатность, хотя еще не все ясно, особенно если Советы примутся выяснять, кому принадлежит пришелец.

— Сэм никогда бы не допустил ничего такого…

Мужчины так резко обернулись к ней, что слова застряли у Эллы в горле, но она все-таки пересилила себя и продолжила:

— Я как антрополог считаю, что мы можем работать с русскими, и это не приведет к потере нашего приоритета. Американского чиновника попросили о политическом убежище. Если мы найдем возможность предоставить его немедленно, у нас не будет никаких проблем с СССР, если мы будем делиться с ними информацией.

— Мисс Бредли, вот что беспокоит меня: этот Йетс пригласил Есилькову без твоей санкции, Тинг, самостоятельно?

— Боюсь, что так, Сэнди. Если вся эта история не какой-нибудь обман, нам придется работать с русскими экспертами.

— Но мы совершили ошибку. Увидите, русские не упустят своего, — мрачно сказал Сандерс. — Откуда, вы сказали, прилетел пришелец?

— Я ничего не говорил, сэр. Мы этого еще не знаем.

— Так. Мне нужно будет просмотреть все отчеты и поговорить наедине с этим вашим Йетсом.

Элла мысленно застонала. Настоящий живой инопланетянин, а натовский генерал думает только о том, чьи флажки будут стоять за столом переговоров.

Маклеод тем временем продолжал:

— Советская группа состоит из четырех человек. Рускин (его чин соответствует вашему), Силов — астрофизик, Минский — мой коллега; кто четвертый, я не знаю, если он вообще будет.

— Знаете, Маклеод, если бы это была ваша вина, я отправил бы вас заполнять экспортные листы на Четырнадцатой авеню.

— Я знаю это, сэр. Но, во-первых, ошибку совершил Йетс, а не я, и, во-вторых, я сомневаюсь, что вам удалось бы это в любом случае.

Элла навострила уши. Не ослышалась ли она? Неужели ее жених осмелился сказать это?

Сандерс с лязгом закрыл рот, на мгновенье потеряв дар речи.

— Что ты сказал, сынок? — ласково переспросил он.

— Я считаю, что пришелец — это не операция ВВС, не восстание, он даже не входит в компетенцию органов национальной безопасности. Если нас не обманывают, этот случай войдет в историю как важнейшее событие за время существования человечества. Я доложил своему непосредственному начальству и получил карт-бланш. Пришелец мой, я хочу, чтобы все понимали это.

— Пусть это поймут русские. А я буду проверять каждый твой шаг, сынок, в этом можешь быть уверен.

— Очень хорошо, сэр. Моя работа — предотвращать внешние проблемы, которые вызывают такие происшествия.

— Вы что имеете в виду, что были еще и другие инопланетяне? — изумился генерал.

— Нет, других не было, по крайней мере, насколько это известно моему агентству. Или другому агентству, за которым мы… э-э… наблюдаем. И мы не уверены — не полностью уверены — в подлинности нашего сегодняшнего пришельца.

Разговор продолжался. Маклеод сообщил генералу, что требуется полное засекречивание дела, на что был дан ответ, что это невозможно, если обо всем знают Советы. Спор продолжался до тех пор, пока лимузин не остановился у Правительственного центра, расположенного рядом со зданием Службы Безопасности, где работал Йетс.

Все вылезли из автомобиля, не дожидаясь, пока шофер откроет двери. Элла тихо сказала:

— Я знаю, куда идти, если вы не хотите, чтобы вас сопровождала охрана.

— Прекрасно, — Маклеод махнул своим людям, чтобы они оставались на месте. — Веди нас, Элла. После вас, генерал.

Она пошла первой, мысленно ругая себя за недоверие Тейлору, сомнения в его намерениях по отношению к ней. Ведь Маклеод взял на себя весь риск в деле с пришельцем.

Коридоры здания были полупусты — ночная смена. Элле казалось, что она чувствует напряжение в воздухе. Ей хотелось идти на цыпочках.

Первой, кого они встретили, была Есилькова. Она стояла в дверях, загораживая проход.

— Привет, Есилькова, — улыбнулась ей Элла. — Познакомься с моими коллегами.

— Обойдемся и без знакомства, — проворчал генерал, с презрением глядя на Есилькову, которая протянула ему руку, но не для пожатия, а за документами. — Приведите-ка нам лучше сюда вашего Йетса.

— Комиссар Йетс, — прощебетала яркая блондинка секретарша из-за спины Есильковой, — вышел по делам. Инспектор Есилькова должна проверить ваши бумаги. Я должна записать ваши имена. У меня есть на это строгое распоряжение комиссара.

— Вы хотите сказать, что Йетс оставил пришельца одного?! — взорвался генерал.

Есилькова прочно уперла руку в бедро, на котором висела кобура, и заявила:

— Пришелец разговаривает с советскими экспертами. Поэтому он не один — это даже вы, наверное, поймете. А теперь покажите ваши документы… Бредли, я знаю вас и вашего друга. Вы можете пройти.

Элла пыталась подать знак Тейлору, но тот подтолкнул ее мимо Есильковой, через комнату секретарши, прямо в кабинет Йетса.

Элла прошептала Маклеоду на ухо:

— Нам должно быть стыдно. Оставили беднягу генерала наедине с Есильковой…

А потом она увидела пришельца, который сидел на кушетке и тихо разговаривал с двумя незнакомыми Элле людьми.

Все трое посмотрели на вошедших, сразу замолчав.

Элла понимала, что ей надо войти, чтобы дверь могла закрыться. Она с трудом, не отрывая глаз от инопланетянина, заставила свои ноги подчиниться.

У него была красно-бронзовая кожа и вообще все так, как описывал Йетс. Он улыбнулся, показав острые зубы. Потом он сказал: «Шеннон»— и рукой коснулся закованной в скафандр груди.

У Эллы закружилась голова, и она услышала чей-то чужой голос, произносящий:

— Я — Элла Бредли. Это — Тейлор Маклеод. Мы рады познакомиться с вами, мистер Шеннон.

— Я тоже рад. Вы друзья Есильковой или Йетса?

Чужак быстро учился. Маклеод сказал:

— Мы друзья и Йетса и Есильковой, мистер Шеннон.

Пришелец кивнул головой и произнес:

— Хорошо.

Потом в кабинет вошла целая толпа народу: генерал Сандерс, Есилькова, Йетс и двое русских, о чем-то спорящих. Все они столпились за спиной у Бредли.

Пришелец молча наблюдал за всеми, не снимая пальца с клавиши на груди скафандра. Его черно-перламутровые глаза таинственно поблескивали.

 

6. Кривая обучения

— Где Йетс и Есилькова? — уже который раз за несколько дней Шеннон задавал этот вопрос Бредли.

— Они не могут быть допущены к разговору, я уже объясняла тебе. То, что ты говоришь нам, — секрет.

— Кабинет Йетса. Йетс и Есилькова знают секрет Шеннона. Хочу Йетс и Есилькова, — пришелец решительно сложил руки на груди, как это делала Есилькова. — Не сниму скафандр, пока не придут.

Скафандр стал камнем преткновения в переговорах. Люди хотели исследовать его — они говорили это несколько раз, и Шеннон видел, что они не лгут. Он сам хотел выбраться из него, почесаться наконец, очистить выделительную и охладительную системы.

— Шеннон, ты не можешь навсегда оставаться в скафандре. Будь разумен.

— Я разумен. Люди неразумны.

Сейчас, когда с ним разговаривала только Бредли, ему было легче соображать. Обычно собеседников было двое, и их переплетающиеся эмоции оглушали его. Наверное, этот вид существ был лишен возможности телепатического общения из-за чрезвычайной напряженности их чувств и эмоций. Иногда Шеннону хотелось закрыться и понимать только то, что говорят их рты.

Но люди редко говорили то, что думали, и Шеннон с ужасом осознавал, что им никогда не удастся договориться.

Султанян, математик советской группы, был единственным, кто его вообще понимал. Остальные прислушивались только к своим чувствам и транслировали свой страхи на мозг Шеннона.

Но теперь он ощущал что-то другое — более серьезную угрозу, жестокость, которая была несвойственна даже людям. Ему действительно было нужно видеть Йетса и Есилькову. Эти два существа занимались обеспечением безопасности, а Шеннон не сомневался, что их общая безопасность находится под угрозой.

Но как объяснить это ксенофобам, которые окружают его? Только у Йетса он выявил нужные реакции. В людской иерархии только Йетс мог иметь дело с угрозой, которую чувствовал Шеннон.

И Шеннон сказал Бредли, женщине, которая принадлежала лидеру американской группы:

— Если не Йетс, нужно говорить с Маклеодом.

Бредли потерла голову и посмотрела на кисть левой руки — там у нее был прибор, определяющий время. Потом сказала:

— Тебе нужен Маклеод — говорить наедине? Тайна? — В ее голосе была надежда: ее разум устал. — До того, как остальные вернутся с собрания?

— Сейчас же. Моментально. Йетс и Есилькова с ним.

— Послушай, Шеннон, так не пойдет, — мозг Бредли излучал растерянность. — Я ничему у тебя не научусь, если потрачу все время, объясняя наши бюрократические процедуры, до которых тебе не должно быть никакого дела. Чем это, интересно, Маклеод и я не столь хороши, как Йетс и Есилькова, когда нам… позволено говорить с тобой, а им нет?

Шеннон, пытаясь сдержать раздражение, пролистывал память транслятора в поисках чего-нибудь, что могло бы помочь объяснению, но не нашел ничего подходящего ни в английском, ни в русском. Он громко щелкнул языком. Это было оскорбление, но Бредли его, разумеется, не поняла.

Потом, словно разговаривая с умственно отсталым ребенком, он медленно повторил:

— Йетс — не Маклеод. Ты — не Есилькова. Если Йетсу и Есильковой не разрешено говорить с Шенноном, Шеннону не разрешено отвечать на вопросы.

Он прислонился спиной к стене, ожидая реакции собеседницы на его слова.

Как он мог сказать Бредли, что почувствовал риллиан? Его разума коснулся грозный шепот, неопровержимо свидетельствующий об их присутствии. Он не знал, где они и сколько их. Его охватил ужас.

Когда страх прошел, он больше не ощущал ничего. Шлем лежал рядом с ним на кушетке. Он мог надеть его и выйти на поверхность, если бы ему дали возобновить запас кислорода. Он вышел бы из поселения людей и остался на темной стороне спутника. Если бы риллиане пришли, они нашли бы только его одного.

Но для того, чтобы осуществить это, ему нужна была помощь. Или, по крайней мере, отсутствие противодействия. А он знал, что, если попытаться уйти, противодействие будет наверняка.

Поэтому нужно было объяснить кому-нибудь, кто разбирается в проблемах безопасности, что произошло. Но никто из этих эгоистичных созданий, которые гнались только за личной выгодой, выпытывая у него знания, не позволили бы ему уйти. Только Йетс и Есилькова были верно сориентированы, чтобы понять опасность.

— Шеннон, не смей так говорить со мной. И не будь упрямым. Ты не понимаешь, чем тебе грозит твой отказ сотрудничать. Ты совсем не знаешь людей.

Она пыталась быть доброй, чтобы защитить его. Но еще хотела запугать его, чтобы Шеннон делал то, что, по ее мнению, было наилучшим для него.

Шеннон сказал:

— Иди к Маклеоду. Говори: Шеннон не отвечает на вопросы, пока не придут Йетс и Есилькова.

— Отлично. Я найду Тинга, тогда и поговорим.

Теперь она действительно разозлилась. Она резко встала, подошла к столу Йетса и включила примитивный аппарат связи.

Из того, что Шеннон услышал, он понял, что Маклеод придет.

Он снова прислонился спиной к стене и закрыл глаза.

Бредли зло крикнула ему:

— Не спи в моем присутствии, краснокожая тварь! Маклеод сейчас придет.

Тут же она устыдилась своей вспышки:

— Извини, Шеннон. Ты разозлил меня, как тогда ты разозлил Силова, когда не нашел ничего знакомого в звездных атласах, помнишь?

— Шеннон помнит.

Все люди, кто встречался с ним, ушли от него огорченными, если не считать математика, который ушел обеспокоенным. Все эти так называемые эксперты лгали ему и друг другу, скрывая информацию, даже если эта информация могла помочь Шеннону: они боялись выдать свои секреты другой стороне.

Шеннон думал, что, кажется, будет невозможно построить даже самый простой передатчик. Он не был ученым. Люди не имели требуемой технологии, им даже не были знакомы источники А-энергии, а Шеннон самостоятельно не мог обеспечить их необходимой информацией, как не мог построить космический корабль из письменного стола Йетса, например.

Это было настоящее противостояние: их невежество и паранойя против его невежества и настойчивости…

Шеннон приучил себя к их воде, он нашел растения, которыми мог питаться, он учил их всему, чему мог научить. Если бы он не почувствовал поисковый зонд риллиан, он бы никогда не стал давить на Бредли, которая хотела выдвинуться и доказать, что она способна быть его переводчиком, если он правильно понимал ее мысли.

Если бы не риллианская угроза, он провел бы здесь жизнь и умер когда-нибудь без сожалений, зная, что после него придут другие миссионеры.

Эта работа была не той, к которой он всю жизнь готовился, но очень близка к ней. Помогать людям значило помогать разуму и жизни — это была его высшая цель. До тех пор, пока он не почувствовал риллиан.

Он так и продолжал сидеть с закрытыми глазами, несмотря на присутствие Бредли. Нужно было подготовиться к разговору с Маклеодом, найти такой подход, который убедил бы его и одновременно не испугал. Шеннону нужен был Йетс. Ему нужна была Есилькова. Они поклялись ему в дружбе, в отличие от этих, которые только выпытывали у него знания, пытаясь сделать самих себя могущественнее и богаче.

Когда пришел Маклеод, Шеннон почувствовал в нем коллегу и несколько приободрился.

Но Маклеод был несчастлив. Люди почти всегда были несчастливы. Они не понимали, что счастье — единственный правильный выбор для живого существа, и после жизни в памяти остается только то, что было счастливым, а остальное забывается.

Как и риллиане, люди больше полагались на жестокость, агрессию и недоверие. Если бы человеческое общество было старше и сильнее, люди могли бы прекрасно установить контакты с риллианами. У них была схожая интуитивная база. Может быть, когда-нибудь, через тысячи их лет, они встретят риллиан и победят их силой оружия, если не дипломатией.

Но человечество еще не вышло из детства, а риллиане достигли многого и многих превзошли в могуществе.

Тейлор Маклеод, координирующий работу американской и советской групп, встал перед Шенноном, уперев руки в бедра, и спросил:

— Ну, Шеннон, так в чем же дело?

— Риллиане, — правдиво ответил Шеннон и пригласительно хлопнул по кушетке, как это делала Есилькова. — Садись поудобнее и поговори с Шенноном.

— Мы знаем про риллиан. При чем здесь Йетс и Есилькова? Бредли сказала, что ты отказываешься сотрудничать, пока не увидишь их. Это правда? — Маклеод остался стоять и не убрал рук с бедер. Угрожающая поза соответствовала характеру излучаемых им мыслей.

За его спиной Бредли села на место Йетса за столом, излучая странное удовлетворение.

— Йетс, — терпеливо повторил. Шеннон, — Есилькова. Безопасность. — Он тоже встал, чтобы показать, что не откажется от своего требования.

Маклеод отступил на шаг, излучая страх, но потом обрел над собой контроль.

— Скажи мне все, что тебе требуется в области безопасности, и я внимательно выслушаю. Потом посмотрим, что можно сделать насчет Йетса и Есильковой. У них тоже есть свои дела, как и у всех нас. Мы живем не в вакууме.

— Вакуум хорошо, — подхватил Шеннон. — Шеннон вернется на темную сторону спутника. Наполните кислородные баллоны. Хорошо? — Может быть, сработает самый простой способ, если не удастся встретиться с Йетсом и Есильковой.

— Вакуум плохо. Ты никуда не пойдешь, по крайней мере один. Хочешь еще раз посмотреть на место катастрофы? Сэнди это понравится. Ты думаешь, там осталось что-то важное?

— Важное. Риллиане. Иду в вакуум. Там безопасно.

— Безопасно здесь. Что с тобой? Ты заболел? Мы готовы провести полное обследование, если надо.

Шеннон в принципе отвергал это предложение уже несколько раз. Они даже не могли помочь ему определить, что он мог есть и какие микроорганизмы для него опасны. Они прислали кого-то, чтобы взять его кровь, но Шеннон отказался и даже выбил иглу из руки того человека.

Нельзя забывать, что люди еще не цивилизованны как следует.

— Никаких процедур. Шеннон в прекрасном здоровье, — это было почти правдой, если учитывать все сложные обстоятельства. — Идти в вакуум — или Йетс и Есилькова, — он сам упер руки в бедра, используя жест Маклеода.

— Шеннон, скажи еще раз, появились проблемы с безопасностью?

— Появились.

— Какие?

— Йетс. Да…

— Йетс — нет. Есилькова тоже — нет. Йетс и Есилькова работают на меня. Скажи мне, в чем дело. Я знаю, ты можешь сказать, если захочешь, — Маклеод смотрел ему прямо в глаза. Маклеод был самым умным из всех людей или, по крайней мере, самым понятливым. — Ну давай, друг. Не бойся меня. Я тебя не съем.

Бредли шевельнулась на стуле и что-то сказала Маклеоду, но так тихо и идиоматично, что Шеннон не понял ее слов. Но Маклеод вполне понял.

— Хорошо, приведи их, Элла. Но больше никого. И скажи остальным, что на обед я не приду.

— Йетс? Есилькова? — с надеждой спросил Шеннон.

— Идут сюда. Теперь расскажешь все?

— Расскажу, хорошо, но неприятное. Риллиане коснулись разума Шеннона. Знаю, они здесь.

— Что? Черт! — Маклеод отступил на шаг, ударился ногой о стол Йетса и сел на него, не оборачиваясь. — Давай повторим, чтобы я чего не пропустил: ты думаешь, риллиане засекли тебя? Как ты можешь это знать?

— Чувствую преследование, — он показал на лоб.

— Ужасно, — Маклеод повернулся к Бредли. — Элла, собери все записи разговоров. Все. Позвони в мой офис, скажи, мы приведем туда Счастливчика, как только я соберу брифинг космического командования. Служба Безопасности…

— Безопасность. Йетс и Есилькова.

— Ты думаешь, Йетс и Есилькова смогут защитить тебя?

— Да. Лучше, чем другие. Шеннон хочет пойти к месту ката…

— Знаю, знаю. Оставайся пока здесь, с Эллой, мне надо задать несколько вопросов кое-кому. Йетс и Есилькова скоро придут, хорошо?

— Хорошо, — ответил Шеннон.

В дверях Маклеод остановился.

— Сколько у нас есть времени? Ты ожидаешь, что риллиане придут прямо сюда за тобой?

— Ожидать? Нет! — Шеннон сделал перекрестное движение рукой перед собой, это был жест, которым люди отгоняли злую силу.

По крайней мере, придут Йетс и Есилькова. Он должен многое им сказать. Если даже не явятся риллиане, они защитят его от своих собратьев-людей.

И Йетс поймет, конечно, решение Шеннона вернуться на место посадки. Так требовали обстоятельства. Молодая и беззащитная цивилизация не должна погибнуть.

Терри огорчилась бы, если бы он пришел к ней, отягощенный виной в смерти целой цивилизации.

Если риллиане все-таки нагрянут, возможно, удастся отвлечь их от людей, которые находились на зачаточном уровне технического развития. Йетс должен выполнить свой долг перед людьми и позволить Шеннону действовать так, как требует этика Кири.

Если бы Йетсу удалось помочь ему бежать от этих «исследователей» сознания в земном космическом корабле, тогда Шеннон смог бы отвлечь риллиан от обитаемого спутника и плодородной планеты, вокруг которой он вращался.

Шеннон знал, что шансов почти не было. Но у риллиан тоже было мало шансов найти его. Он все еще не мог понять, какое число риллиан он почувствовал.

Он не сомневался, что это были они. Но контакт был слаб и продолжался недолго. Если бы за ним гналась вся армада, даже люди почувствовали бы ее. И контакт не был бы так короток.

Нет, это не было признаком обычного нападения. Но и не было игрой воображения. Шеннон пытался сосредоточиться, чтобы понять, что означал такой вид контакта, но Бредли засыпала его бесконечными вопросами и была еще более настойчивой, чем раньше.

Шеннон не выдержал и сказал, когда она на секунду остановилась:

— Бредли хочет учиться? Или хочет известности? Это не игра. Не конкурс «кто лучше учится». Нужны Йетс и Есилькова, нужен математик — советский. Нужна помощь, Бредли. Нет времени для глупых вопросов больше.

— Шеннон, ты наглый, красный… — Бредли закусила губу.

Этого он не мог понять. Ее глаза наполнились водой, и она размазала ее по щекам, где она высохла. На всякий случай он повторил:

— Нужно сделать план безопасности. Сейчас, Бредли, сейчас.

— Очень хорошо. Сейчас. — Бредли нажала на клавишу консоли на столе и сказала в нее злым голосом: — Салли, найди этого легавого, на которого ты работаешь, или я скажу Маклеоду, что ты не справляешься с обязанностями. И найди Тинга и скажи ему, что пришелец хочет говорить с советским математиком.

Она встала, обошла стол и подошла к кушетке.

— Я очень хотела быть с тобой в хороших отношениях, Шеннон. Правда, хотела. Но ты такой же, как все.

— Нет.

— Да, — ее губы скривились. — Вся твоя болтовня про Сообщество, если ты не хочешь сотрудничать, так и останется болтовней. Ты можешь обмануть других, но не меня. Ты же не собираешься делиться с нами знаниями, правда? Йетс прав, ты навлечешь на нас гнев Божий. И запомни: с Йетсом и Есильковой ты далеко не уедешь.

Он все еще плохо понимал английские идиомы. Но он не собирался никуда ехать.

— Бог не гневный, Бредли. Шеннон один против гнева риллиан, — он пожал плечами, чтобы показать, что делает все возможное в трудных обстоятельствах. Потом добавил для ясности: — Бог любит вашу цивилизацию. Вселенную любит. Только люди не любят. Как риллиане не любят.

— Пошел ты, Шеннон! — посоветовала ему Бредли.

Шеннон знал, что пока он не может никуда идти, и поэтому остался на месте. Надо дождаться Йетса и Есилькову в надежде, что лгун Маклеод не обманул его.

Если они не придут, ему останется только умереть в этой комнате, безропотно принимая все, что уготовано ему судьбой: риллиан, голод, намеренное и ненамеренное зло, причиняемое его хозяевами, или бесконечные, наводящие тоску вопросы, задаваемые Эллой Бредли.

Лучше погибнуть в примитивном космическом корабле вдали от всех, чем медленно умирать в обществе Бредли.

Как отвратительно пахнет от испуганного человека! Но еще хуже вонь от разъяренного человека.

Бредли снова подошла к нему. Ее голос дрожал, а кожа изменила цвет: щеки и нос пошли красными пятнами. Шеннон подумал, что это от глазных выделений, которые она размазала по лицу.

— Знаешь, Шеннон, что бы ты там ни говорил, никто не собирается разрешать тебе уйти — ни с Йетсом, ни с самим дьяволом.

Шеннон отчетливо ощущал не только эмоции, но и ложь. Сейчас он был уверен, что Элла не лжет. Все было правдой.

И он сказал:

— Приготовьте безопасность. Все еще нужны Йетс и Есилькова.

Бредли скрипнула зубами.

— Почему-то я так и думала, что ты это скажешь. Мне наплевать на все. Я выхожу замуж через несколько месяцев.

Шеннон искренне надеялся, что ее цивилизация все еще будет существовать через эти несколько месяцев. Но он сказал только:

— Да будет счастливым ваш союз с Тейлором Маклеодом. Желаю обильного потомства и мудрости, чтобы воспитывать его.

— Как ты узнал, что Тинг — мой жених?..

Шеннон растянул губы, чтобы успокоить ее.

— Ваши тела говорят, Бредли. Человеческие тела говорят, человеческие разумы говорят.

— Господи! Ты хочешь сказать, что умеешь читать мысли?!

— Читать? Нет. Слушать. Ты тоже можешь, Бредли. Просто прислушайся. Все живое говорит. Надо только слушать без страха.

Если времени осталось мало, Шеннон должен научить людей всему, чему возможно. Даже Элла Бредли может учиться, если когда-нибудь будет думать не только о себе.

И нельзя терять надежды. Он все-таки пошлет сообщение домой и найдет способ защитить этих существ от риллиан или, по крайней мере, отвлечь от них гибель.

Только тогда его сердце успокоится.

Если риллианский мыслезонд действительно успел засечь его разум, надо ожидать нового контакта, когда враги явятся сюда. Шеннон не знал, что такое преследование. Его народ никогда никого не преследовал. Он надеялся, что риллиане, поняв, что он один и не представляет угрозы, оставят его в покое.

Но они знали, где он, или же, в лучшем случае, знали, что он находится в радиусе действия мыслезонда. Шенноном снова овладело отчаяние.

Впервые в жизни ему хотелось уничтожить врага, а не победить его силой аргументов. Уж не начал ли он сам учиться у своих хозяев? Или это влияние одной Бредли, которая сидела и смотрела на него как на своего кровного врага?

Он не хотел им зла. Он протянул ей руку, жалость и сочувствие переполнили его сердце.

— Друзья, Бредли? Нет глупых ссор? Будем друзья?

Ее лицо побледнело, на нем появилось новое выражение.

Шеннон уже начал было убирать свою руку, когда она схватила ее.

— Конечно, Шеннон. Друзья. Я буду о тебе заботиться. Обещаю, никому не позволю распоряжаться тобой.

— Не обещай того, чего не можешь выполнить, — упрекнул он ее, но она, кажется, не слышала.

 

7. Идущий путем Риллиан

У риллианского солдата было имя, но для человеческого уха оно звучало бы как несколько щелчков в 49 — метровом диапазоне. И его имя в тот момент никого не интересовало. Он был один в этой маленькой вселенной на много световых лет вокруг.

У него было имя, оружие и задача: он должен был найти тех, кто спасся с корабля элевенеров, и уничтожить их.

Аккуратность была в характере риллиан.

Его непосредственный начальник немного изменил приказ десантного командования: если возможно, доставить ему доказательства успешного выполнения задания — головы или, возможно, уши, если у существ с корабля есть внешние слуховые органы.

Каждый раз, когда происходило перемещение между сегментами зоны поиска, внутренности риллианина холодели и выворачивались, обертываясь вокруг него. Он испытал это уже много раз, но так и не смог привыкнуть. Ему приходилось терпеть. Это было частью его задания, и ничто не могло помешать риллианскому солдату выполнить его.

Риллианин ненавидел десантное командование. Еще больше он ненавидел космолетчиков: они плохо справились со своими обязанностями. Командир армады раздул было чешую от гордости, но тут зарегистрировали тревожный сигнал спасшихся элевенеров. Поэтому особенно риллианский солдат ненавидел самих элевенеров, которые выжили и тем самым заставили его выполнять нелегкую задачу. Он и другие ребята из десанта занимались испытанием экспериментального оружия, использующего убийственный эффект А-поля. Испытания будут продолжаться до тех пор, пока не надоест командиру.

Риллианин слишком хорошо знал своего командира, чтобы надеяться, что ему надоест развлекаться раньше, чем у его подчиненных останется хотя бы капля здравого смысла. Здравый смысл мешает выполнению приказов.

Его внутренности приняли свое нормальное положение — свернулись клубком; значит, перемещение завершено. Он не знал, сколько еще перемещений он сможет выдержать.

Оборудование скафандра, бешено вибрирующее во время перемещения, вышло из строя. На мгновение риллианину показалось, что ему предстоит утонуть в собственных экскрементах, но через секунду все приборы и системы заработали вновь.

Следящий зонд тоже работал. Он найдет элевенеров.

Когда перехватили сигнал элевенеров, командир разбил всех своих подчиненных на поисковые тройки. Троек получилось больше тысячи. Каждый из трех обследовал территорию, покрывающую поисковую область соседа, чтобы не осталось необследованных участков. Некоторые зоны осматривались несколько раз.

Если элевенеры сохранили способность передвигаться в пространстве, такой тип поиска увеличит вероятность их обнаружения.

Он был один. Если риллианский солдат сойдет с ума в бесконечном калейдоскопе пространства-времени, его контролер выяснит причины происшедшего. Если сам контролер погибнет (а это обязательно случится в отдаленном будущем), высшее начальство расследует обстоятельства.

Но пока риллианский солдат функционирует, он наедине со своей задачей.

Никто (по крайней мере, никто из военных) не сомневался в способности одного солдата уничтожить цель. Будь это даже целый корабль элевенеров.

Равным образом никто не сомневался, что цель обнаружить не удастся. Нападение произошло недалеко от Провала, и взрыв космических А-снарядов мог отбросить корабль элевенеров (или часть его) на бесконечно большое расстояние или время.

Техники заявили, что они могут рассчитать вероятные курсы, тем самым увеличив вероятность обнаружения, хотя эта вероятность, как они сами признали, бесконечно мала. Но она была достаточной, чтобы приказ был отдан и поиск начался.

Риллианские солдаты знали теорию вероятности. Вероятность значила, что когда убиваешь одного из трех врагов, другие два остаются.

Наилучшим решением было убить всех.

Вектор цели был направлен так неожиданно, что солдат решил сначала, что аппаратура все-таки барахлит. Он проверил все приборы, вися в пространстве, чувствуя себя так же беспомощно, как детеныш в зубах отца. Скафандр называли мини-космическим кораблем, но это было не так. Конечно, он мог выполнять некоторые функции корабля, но далеко не все.

И солдат не был космолетчиком. Он хотел ощущать всеми четырьмя конечностями твердую землю, и еще он хотел кого-нибудь убить своим новым оружием.

Скоро оба его желания будут исполнены. Его следящий зонд завершил самопроверку, и вектор цели изменился, когда риллианин повернулся в чужом пространстве. Он все-таки нашел элевенеров.

Вместо того чтобы бежать дальше, они остановились в звездной системе в нескольких световых часах от того места, где они снова вошли в нормальное пространство-время. Похоже, что их корабль был поврежден — атака риллианского флота не могла не увенчаться хотя бы частичным успехом, принимая во внимание количество энергии, высвобождаемое их оружием.

Риллианский солдат отдал скафандру приказы, подождал, пока компьютер решал, как их лучше выполнить. Локационные сенсоры показывали чепуху: у них не было точки отсчета в этой вселенной. Сначала компьютер должен установить точку отсчета искусственно, если только не удастся найти соответствующие параметры в данной реальности. Потом скафандр определит курс.

Курс к планете, вращающейся по обычной орбите вокруг звезды. Элевенеры совершили посадку на спутнике планеты, он был раз в восемь меньше ее самой. Спутник был лишен атмосферы, и это было хорошо. Атмосфера могла усложнить его задачу.

Скафандр решил, что перемещение будет наиболее эффективным методом преодоления оставшегося расстояния. Снова тошнота, но на этот раз риллианин почти не обратил на нее внимания.

Он представлял себе, как будет убивать.

 

8. «Матушка-курица»

— Да, сэр. В принципе мы могли бы доставить… объект на Землю, но это подвергнет риску не только его здоровье, но и здоровье всего населения в целом. Для записи… — говорил Маклеод в трубку своего личного цифрового телефона, полностью соответствующего стандартам национального агентства безопасности. Ответа приходилось ждать долго: сказывалось расстояние между Землей и Луной. Его собеседник находился в офисе Госдепартамента в Вашингтоне.

Маклеод повернулся, услышав, что открылась дверь его кабинета, и прикрыл ладонью трубку, хотя в этом не было необходимости: телефон автоматически отсекал все посторонние разговоры и шумы.

— Садись, Квинт. Я заканчиваю.

Маклеод снова повернулся на вертящемся стуле, описав полукруг. Он разговаривал с вице-секретарем США по делам Луны, которого науськал на него генерал Сандерс.

— Для записи, — повторил Тейлор. — Я хотел бы, чтобы были приняты не только эпидемиологические предосторожности, которые мы не можем слишком долго обеспечивать. Как я понимаю, вы хотите, чтобы объект предстал перед конгрессменами на объединенной сессии, — Маклеод глубоко вздохнул и помолчал минуту. Пауза была слишком длинной даже для межпланетного разговора. — Мы не можем спорить с русскими — или вообще с кем бы то ни было — насчет того, кто первый увидит его на Земле, в каком порядке будут встречи и так далее. Он наш, и нам надо о нем заботиться. Я не могу гарантировать его сотрудничество. Кроме того, его здоровье и безопасность на Земле будут подвергнуты риску, когда все, кто имеет отношение к науке, технике, наши союзники и вообще все подряд будут драться за право расспросить его. А потом, возможны осложнения с Советами, которые попытаются оспорить наш приоритет. Он пришел к нам и не покинет здания Американской лунной миссии, пока мы не разберемся с ним. Это мое последнее слово.

Маклеод ждал ответа из Штатов, прикрыв глаза. Кровь толчками билась у него в ушах, когда он прислушивался к шепчущей тишине межпланетной секретной линии. Ему вовсе не нужен был сейчас этот инопланетянин, от него были одни неприятности. Маклеоду вовсе не хотелось наживать себе высокопоставленных врагов из-за него. Он прозвал Шеннона Счастливчиком, потому что такое уж было его, Тейлора Маклеода, счастье, что пришелец появился в его смену. Маклеод больше не злился. На это не оставалось времени. Ему необходимо было предусмотреть все. Он давно уже поверил в фаталистическое правило: «Когда ситуация не может усложниться, она упрощается, становясь хуже». Полная катастрофа — самая простая вещь в мире, а природа стремится к простоте.

Давление со стороны земных друзей Сэнди, пытающихся заставить Маклеода устроить для Шеннона парад по Е-стрит вокруг Белтвея с торжественным возвращением в Руссел-билдинг, было досадно и неприятно, но не очень мешало.

Вице-секретарь испортил Маклеоду обеденный перерыв. Его переданный через спутник голос, немного искаженный потрескиваниями, спросил:

— А что бы вы могли сказать не для записи?

Всякий, кто считал, что разговор с агентством Маклеода не записывался, был либо наивен, либо непроходимо глуп. Но Тейлор ответил вежливо:

— А не для записи — пришелец опасается за свою жизнь. Русские пытаются урвать от него столько, сколько могут, и я снимаю с себя ответственность за его безопасность, за сохранение секретности и отказываюсь подписать любые приказы, предусматривающие его перемещение хотя бы на дюйм. Любое дальнейшее обсуждение будет напрасной тратой времени и денег налогоплательщиков, это вы тоже можете занести в протокол. У меня начинается совещание.

Он повернулся на крутящемся стуле, зажав трубку ухом, ожидая неминуемых угроз с Земли. Воспользовавшись паузой, Маклеод подтолкнул лежащие на столе бумаги к Квинту. Ушастый и лысый Квинт, полковник, эксперт в области астрономии, взял их, прочел и помрачнел.

Маклеод с облегчением услышал последние слова вице-секретаря, сказанные самым ледяным тоном: «Вам еще придется пожалеть об этом», — и повесил трубку.

— Что ты думаешь, Дик? — спросил он.

Похожий на птицу полковник шмыгнул носом.

— Значит, Счастливчик боится, что риллиане, кем бы они там ни были, придут за ним?

— Ты же видишь сам. Хочет отправиться на темную сторону Луны. Хочет осмотреть место посадки. Хочет говорить с Йетсом и Есильковой, потому что у него, видите ли, «проблемы с безопасностью». Что там на радарах, нет ничего подозрительного?

— Ты, кажется, сам начинаешь верить этой чепухе, Тинг.

— Какая чепуха? Ты тоже не веришь, что наш шестипалый пришелец подлинный? Тебе тоже надо попробовать все на вкус, чтобы удостовериться?

— Ты же знаешь, я имею в виду под чепухой не его, а риллиан. Кстати, мне очень не понравилось, что ты пропускаешь обеды и оставляешь меня одного на растерзание русским и генералу Сандерсу.

— Прости, с этим ничего не поделаешь. Ты повнимательнее посмотри эти записи. Он говорит: «Риллиане коснулись разума Шеннона». А потом — «поймать, охотиться». А потом он просит Йетса и Есилькову, чтобы они проводили его до места посадки. Раньше этого не было. Что-то произошло.

— Может, ему просто надоело все до смерти. Может быть, он там потерял свои контактные линзы и только теперь об этом вспомнил.

Дик Квинт снова склонился над бумагами с записями бесед с пришельцем.

— Так ты позволишь ему?

— Что?

— Посетить место посадки с Йетсом и Есильковой?

— Господи! Да я даже не знаю, где они. Наверное, трогательно занимаются любовью в шлюзе. Их телефоны не отвечают. Но в целом ответ отрицательный. Никаких мест посадки. Риск слишком…

— Риск? — переспросил удивленно Квинт. — Единственный риск, который тебе грозит, — это быть разорванным на куски русскими, сандерсами и другими.

— Может, и так, но ответ все равно отрицательный — никаких прогулок по Луне. Пусть этот брифинг командования космического флота начинается без меня. Я хочу принять душ. Там надо залить мыло в контейнер…

— Ладно. Но я хотел попросить тебя прислать нам математика. Я хорошо разбираюсь в общих вопросах, но нам нужен человек, способный составить конкуренцию Султаняну. И еще. Раз мы беспокоимся о безопасности Шеннона, то чем меньше людей знают, где он, тем лучше.

— Я что-то не понимаю тебя, — осторожно сказал Маклеод. На первый взгляд слова Квинта не имели никакого отношения к предстоящему совещанию. Но Маклеод знал Квинта как настоящего профессионала, он работал в разведке на десять лет больше его самого. Квинт мог легко сделать карьеру в частном секторе, но его интересовало только продвижение по военной линии. А Маклеод был достаточно умен, чтобы считать это признаком глупости.

Квинт и в самом деле здорово соображал.

— Ты не понимаешь? Я кое-что слышал из твоего недавнего разговора по телефону, и это навело меня на мысль, хотя, признаюсь, я уже думал, что ты его отправишь на Землю. Если бы я был на твоем месте, я бы ввел внезапный всеобщий карантин. Прямо на совещании, тем более что там будут русские. Сказал бы, что пришелец плохо себя чувствует, а твое агентство, как несущее за него ответственность, не может подвергать его риску. Поэтому все контакты с ним откладываются, пока мы не выясним, что произошло и не подхватил ли кто-нибудь из землян инопланетную заразу. Это снимет мою проблему с Советами, которые обогнали нас, и твою с безопасностью: все, кто его видел, будут под замком в течение, ну, к примеру, недели, — Квинт сверкнул глазами.

— Начнется страшный скандал, — Маклеод ухмыльнулся, сдерживая смех. — Тебе действительно надо провернуть все это?

— Я собираюсь вызвать с Земли кого-нибудь, кто бы разбирался в квантовой механике. А-поле — в этом мы не достигли и половины того, что есть теперь у русских.

— А они с вами не хотят делиться, — подхватил Маклеод. Он хотел произнести эти слова сочувственно, но получилось ехидно. Лицо Квинта вытянулось. — Извини, Дик. Мне пора принимать транквилизаторы. На всех бросаюсь.

— Дай мне пару недель наедине со Счастливчиком и специалиста, и у нас будут результаты. Если нет, можно сразу сказать, что мы проиграли русским.

— Все так плохо?

— Не так, а хуже. Их команда намного лучше нашей. Обещай мне, что заменишь Йетса математиком, и я пойду на этот дурацкий брифинг флота и запугаю их так, что никто — не исключая нашего дорогого генерала Сандерса — не посмеет даже близко подходить к комнате пришельца без личного приказания президента.

— Но как же без Йетса? Кто обеспечит безопасность на брифинге?

— Слушай, Тинг. Твоя изящная выдумка насчет Йетса, необходимого для безопасности, никого не обманывает, кроме него самого. А зачем тут твои здоровяки повсюду? Они что, в футбол с русскими должны играть?

— Хорошо-хорошо. Сделаю. Сразу, как найду Йетса и Есилькову. Пошлю своих парней на их розыски, неофициально.

— Ты поступаешь ужасно, но делать нечего. Что еще?

— А ты знаешь, что Счастливчик любит Йетса и Есилькову больше, чем нас всех вместе взятых?

— Я этого не знал. Он думает, что ему грозит опасность, а они могут его защитить, потому что это их профессия. Ты слишком антропоморфно оцениваешь его поведение — как и Элла, кстати, — только потому, что он на нас похож.

— Что, есть какие-то проблемы с мисс Бредди?

— Нет, ничего такого не зарегистрировано. Но нам нужны специалисты, я хотел бы иметь астрофизика вместо нее. Антропология в данный момент — не основное.

— Понятно. Военные специалисты со штампами космического флота в дипломах. Ты знаешь, Йетс меня самого раздражает, и признаюсь, я слишком снисходителен к Элле. Но заменить их обоих военными экспертами, чтобы Советы взбесились? Это не холодная война, Дик, по крайней мере, пока.

— Разве нет? Мне казалось, что уже ударили морозы.

— Помни, нам полагается сотрудничать с СССР. Если мы притащим математика и астрофизика в пику им, мы: а) показываем, что не доверяем им, и б) мы не доверяем ООН. Мы также показываем, что я ищу ссоры с Минским. Извини, Квинт, я передумал. Состав сборной не меняется. Сумеешь притащить математика, мы контрабандой проведем его к Шеннону. Больше ничего сделать не могу.

Маклеод устал. Отдыхать придется не скоро. Чудес не бывает. Спецслужбы и командования флотов будут лезть из кожи, чтобы заполучить себе пришельца. Но пока Маклеод заказывает музыку, и единственной лисой в курятнике будет он, если не считать русских.

 

9. Гость

Это было место падения, а не посадки.

Элевенеры должны были попытаться скрыть свои следы — это было первое правило выживания, ни один риллианин не мог себе представить разумных существ, не знающих его. Хотя это все равно бы не помогло: от сенсоров трудно укрыться.

Но здесь следы скрыть и не пытались. Удар о почву, холодный мощный взрыв и отпечатки ног одного спасшегося существа.

Солдат вытянул уши в стороны, от этого его голова стала еще шире. Эта гримаса была эквивалентом довольной улыбки. Потом он проверил оружие. Преследование началось.

След и вектор совпадали, но риллианин решил руководствоваться последним. Низкая гравитация планеты не была помехой, его четыре короткие конечности несли его упругой рысью, неровности поверхности он перепрыгивал.

Он привык действовать в условиях низкой гравитации и невесомости. К высокой гравитации он тоже привык. Риллиане считали гравитацию высокой, когда не выдерживали кристаллические структуры, а металлы гнулись. Скафандр усиливал его движения, претворяя мысли в действия, но даже без его помощи солдат мог бежать с такой скоростью несколько дней.

Если бы вектор резко расходился со следом, ему пришлось бы пересмотреть свои действия. Мозг скафандра посоветовал бы ему что-либо другое, если бы, например, элевенеры улетели с планеты, починив свой корабль.

Это было возможно, потому что, к удивлению риллианина, этот безвоздушный спутник был обитаем. На орбите он заметил несколько спутников, испускающих сигналы с частотой выше, чем риллианская речь, но вполне воспринимаемые его органами.

Он мог приказать скафандру заблокировать помехи, но бессмысленный оглушающий шум напоминал ему о мгновенных перемещениях в пространстве и обо всем, что с этим связано. Такие воспоминания полезны для боя. Они приводят в ярость. Непонятные сигналы были речью — в этом он не сомневался. Вряд ли аборигены построили бы спутники с единственной целью оглушить прибывшего риллианина бессмысленным шумом. Мозг скафандра мог легко расшифровать и перевести передаваемую спутниками информацию, но никто не запрограммировал его на это. Основной функцией мозга была навигация.

Риллианскому солдату незачем разговаривать с низшими существами, это была привилегия командного звена риллианской военной структуры, да и то ей пользовались только для допросов.

Риллианин осмотрелся по сторонам и поднял оружие. Приклад удобно упирался в плечо. Автоматически включилась прицельная панорама, создав перед ним стереоизображение в вакууме. Он мог приказать скафандру навести оружие на цель, но в этом не было нужды, кроме того, он гордился своей меткостью.

Спутник двигался по низкой орбите. Другой шумящий объект поднимался вслед за ним над горизонтом, чтобы сменить первый. Всего их должно быть три, чтобы охватывать всю планету. Солдат приподнял верхнюю часть тела, левой рукой одновременно изменяя прицел…

Спутник связи, оснащенный солнечными батареями, двигателями, чтобы корректировать орбиту, и микроволновыми «тарелками», испускающими тот самый пронзительный шум, который заставлял риллианина дрожать от радостной злобы.

Солдат выстрелил.

Его оружие представляло собой монолитный кристалл с двумя трубками, длиной по двадцать сантиметров каждая, выступающими вперед, как рога у быка. После выстрела с оружием внешне ничего не произошло, но там, где пересеклись два поля, созданные рогами, в пространстве-времени появилось отверстие.

Спутник исчез с бледной вспышкой. Металлические обломки, превращаясь в плазму, разлетелись в стороны, оставляя за собой яркие следы. Во время выстрела необъятное море энергии, имевшееся в этой вселенной (как в каждой вселенной), выплеснулось и поглотило все, что было у него на пути.

Сразу стало тише. Риллианин снова осмотрелся.

Он находился рядом с одним из населенных центров. Ясно, что это всего лишь колония, жизнь пришла с соседней планеты, огромного бело-синего шара, занимавшего полнеба. Здесь аборигены зарылись в камень, спрятавшись, словно черви в норы.

Чешуя солдата вздрогнула, ему стало противно. Было бы только достаточно времени, и его оружие уничтожит это отродье. Силикаты, алюминий, титан, защищающий их, не помогут…

Он мог выжечь отверстие, как делает хирург, когда удаляет гнойник из мышцы и для этого прожигает чешую; но это займет слишком много времени. Он вздрогнул при этом воспоминании, заныл старый шрам.

С его оружием разрушение всех структур займет несколько часов. Его сенсоры будут перегружены потоками энергии, высвобождаемой при взрывах. Разрушение зданий и убийство врага — не одно и то же.

Кроме того, если пространство-время будет сильно искажено, он может потерять вектор. Тогда он потеряет и элевенера в бесконечных сдвигах пространства-времени, и даже боевые компьютеры не смогут рассчитать, где искать беглеца.

Именно такую ошибку совершил флот. Если бы солдат повторил ее, командир прикончил бы его мучительной смертью, сдирая чешуйку за чешуйкой.

По его приказу сенсоры обнаружили корабли, двигающиеся в пространстве между большой планетой и малой, и высчитали их траектории. Некоторые корабли время от времени меняли курс, используя примитивные ракетные двигатели.

Риллианин мог не опасаться аборигенов. Элевенеров тоже. Поэтому…

След элевенера вел к небольшой конструкции на поверхности планеты. Это был шлюз, от которого начиналась дорога, ведущая к космодрому. Космодром был расположен на безопасном расстоянии от подземных жилых помещений, за стеной кратера.

Риллианин направился к шлюзу, сдерживал себя, чтобы на ходу не подпрыгивать от предвкушения боя. Успех. После стольких неудобств — успех.

И город на растерзание.

 

10. Эффект поля

Когда Шеннон почувствовал мыслезонд риллиан, сначала он пришел в ужас: один, окруженный чужаками, похороненный под толщей камня.

Потом он убедил Бредли вызвать Маклеода, а Маклеода — вызвать Йетса и Есилькову, и его страх немного улегся. Провидение покажет ему путь. Во вселенной существует множество возможностей. Он найдет выход.

Или не найдет. Он все еще не мог добиться встречи с некоторыми людьми — учеными и инженерами, которые могли бы помочь ему в постройке передатчика. Но он сумел восстановить контроль над своими эмоциями, а это было в большинстве случаев самой трудной задачей, особенно среди существ, мысли которых он мог читать.

Когда он укрепил свой разум против напора страха и недоверия, излучаемых ими, он понял, что не имеет права прекратить биение своего сердца.

Риллианский зонд укрепил его в этой мысли. После контакта с ним Шеннон понял, что его появление было даром судьбы в его отчаянном положении. Провидение посылало ему знак. Он не потерян навсегда в пространстве и времени. Если его смог обнаружить риллианский зонд, Шеннон сможет найти Сообщество Кири.

Если у него будет достаточно времени, настойчивости и ума, он сможет, руководя людьми, построить передатчик и послать предупреждение в Кири о риллианской угрозе. Судьба «Кир Стара» должна стать уроком и руководством к действию. Шеннон послужит своему народу, даже находясь вдали от него. Цивилизация встретит врага и победит его силой оружия или силой переговоров.

Появление зонда ответило на вопрос, который Шеннон боялся себе задать. Еще не было поздно. Его не забросило вперед или назад по стандартной шкале времени далеко, иначе бы посланное предупреждение встретило на своем пути только мертвый космос.

Провидение одарило его новой надеждой, и он понял, что ему не хватает риллианского зонда. Он снова был один среди детей желтой затерянной звезды.

А потом он снова почувствовал присутствие разума риллианина, но на этот раз не испугался. Шеннон не очень хорошо умел передавать мысли, но читать их мог прекрасно, используя рецепторы сверхнизких частот, которые были у всех кириан.

Он услышал риллианина, прирожденного убийцу, транслирующего страх, боль, разрушение, триумф.

Потом — тишина. Он снова был наедине с Бредли, которая тревожилась, потому что до сих пор не появились Йетс и Есилькова.

Шеннон лежал на кушетке, прикрыв глаза. Так он мог видеть Эллу, сидящую за столом Йетса. Она сидела тихо, подпирая голову рукой — боялась его разбудить. Если бы хоть кто-нибудь из людей не спал, бодрствовал в полном смысле этого слова, по Уэбстеру, Шеннону было бы здесь легче. Но они все дремали и только должны были проснуться.

И среди них Шеннон должен сотворить чудо. Он не мог остановить свое сердце, он не мог терять надежду.

Он был благодарен вселенной, которая создала его, и когда почувствовал, что риллианин рядом, то подумал, что его одиночество кончилось. Он больше не был затерян неведомо где во времени и пространстве, куда невозможно было бы добраться от Провала через одиннадцатимерный космос. Это было не так. Здешняя вселенная тоже была одиннадцатимерной. И он остался в своем времени, и сигнал его передатчика услышат живые кириане, а не безмолвные звездные системы, чьи жители еще не вошли в Сообщество.

И его задача, первоначальная задача, все еще оставалась в силе. Маяк — наименьшее, что он должен сделать.

Но и после этого нельзя будет умереть, заснуть в руках Терри: еще надо выполнить миссию, с которой «Кир Стар» направился к границе с риллианами.

Он благодарил в душе риллиан, своих заклятых врагов, за то, что они поддержали его в минуту слабости. Если бы он мог встретиться с их посланником! Тогда его благодарность была бы безмерной.

Сделай так, чтобы будущее было тебе подарком.

Терри будет так рада, когда их души встретятся, узнав, что он нашел способ оценить риллиан. Ненависть разрушает, она — эквивалент распада молекул.

Как атомная структура, черпающая энергию из безграничного энергетического моря, при этом оставаясь стабильной, Сообщество Кири прочно существовало, находя источник жизни в доброй воле и взаимном уважении. Таким был краеугольный камень Кири.

Шеннон сел на кушетке, зная, что Бредли немедленно отреагирует на его пробуждение. Она подняла голову, отбросила завиток волос с лица и сказала ему, скривившись:

— Только не начинай опять: «Где Йетс, где Есилькова». Мы с ног сбились, разыскивая их. Рано или поздно они найдутся. Может, хочешь жасминового чая и бутерброд с огурцом?

— Вода с цветами, да, спасибо тебе.

Напиток стимулировал мозг. Надо быть осторожным, может развиться зависимость. Его рот наполнился слюной, когда он подумал о нем.

Бредли встала. Ее движения были резкими.

— Я собираюсь что-нибудь съесть, а ты можешь смотреть, как я убиваю эти беззащитные фрукты и овощи, если не хочешь присоединиться.

Она показала ему зубы, чтобы он понял, что это была шутка.

Они уже обсуждали поедание растений, пока те еще были живы, но Элла не видела альтернативы: почти все, что ели люди, было еще живым или только что убитым.

Сначала он думал об этом с отвращением, но потом немного привык. Жизнь переходила от низших форм к высшим, высвобождаясь из клеточной оболочки. Пока человечество не создаст технологию для производства неживых питательных веществ, люди будут убивать растения и животных.

Снова он с трудом удержался от желания сравнить людей с риллианами. Но не обсуждать же это с Бредли…

Она по телефону заказывала пищу:

— Фруктовый салат с овечьим сыром, йогурт, жасминовый чай, кофе, три салата без приправ. И позвони Маклеоду. Скажи ему, я заказала легкий ужин и жду, когда он присоединится. Пусть скорее заканчивают там совещание.

Она повернула голову, и тут ее словно смыла волна. На ее месте Шеннон увидел… что-то невообразимое. Какой-то взрывающийся шар.

Одновременно он почувствовал каскад еще чьих-то эмоций, от которых сводило челюсти. Сначала злоба — такая интенсивная, что у него свело горло. Потом — боль, головокружение, потом с головы до ног его пронзило торжество… Риллианин был существом на четырех ногах, он сжимал оружие, похожее на рога, и шел к шлюзу, через который он, Шеннон, попал в подземный город.

— Друг Бредли, — сказал Шеннон. — Убивать обед — одна вещь. Убийство высшей жизни — другая вещь. Плохая вещь. Не убивать риллианина для Шеннона, ладно?

— Шеннон, если мы найдем риллианина и нам придется его убить, то это будет не из-за тебя. Не волнуйся, — она подошла к нему, что означало у людей, что она хочет подчеркнуть свое внимание к нему.

Бредли подтащила стул поближе к кушетке и села.

— Не волнуйся так, Шеннон. Мы защитим тебя всеми способами. И поможем тебе. Мы же обещали. Ты экстрасенс, должен это чувствовать.

— Не убивать риллианина. Шеннон будет вести переговоры. Шеннон должен поговорить с риллианином. Очень важно.

— Да, приказ твоего правительства. Мы уже знаем это. Мы тоже хотим поговорить с твоим правительством, когда построим передатчик. Но ты должен больше нам помогать…

— Не сейчас. Скажи, друг Бредли, Шеннон поговорит с живым риллианином?

— Почему ты думаешь, что здесь появится живой риллианин? А если появится, захочет говорить с тобой?

— Риллианин пришел, он здесь. Пока мы говорим, идет. Разрушение вашего передающего шара не заставит вас убить его?

— Ты думаешь, когда придет риллианин, он разрушит спутник связи? Тогда мы получим что-то вроде предупреждения, — глаза Бредли сияли, она излучала удовольствие, надеясь, что он будет долго говорить с ней.

Наверное, он неясно выразился, еще плохо владея ее языком.

Шеннон решил попробовать объяснить ей еще раз, что дело не терпит отлагательств.

— Риллианин здесь сейчас. Спутник связи взорван. Обещай Шеннону, люди не станут стрелять…

Поток риллианской злобы, недоумения и боли заставил его замолчать.

Когда он снова смог воспринимать окружающее, Бредли сидела рядом и уверяла его:

— Прошли века с тех пор, как мы сначала стреляли, а потом задавали вопросы. Не волнуйся так. Мы поможем тебе связаться с твоим народом, вот увидишь.

Шеннон предпринял экстраординарные меры, опасаясь нового потока риллианских эмоций. Он взял свой шлем с кушетки и надел его.

Бредли была в ужасе.

— Шеннон, не надо. Пожалуйста, Шеннон, я не хотела обидеть тебя. Тебе не позволят никуда пойти, пока Тинг не удостоверится, что прогулка не будет для тебя опасна. Мы очень тебя ценим, помни об этом. Ты же первый пришелец, с которым повстречалось человечество.

Внутри закрытого скафандра Шеннон мог блокировать сверхнизкие частоты, которые излучал риллианин. Ему стало полегче.

— Первый, но не последний, — прошептал он на своем языке. А потом через громкоговоритель скафандра он сказал женщине, которая так ничего и не поняла:

— Йетс и Есилькова. Маклеод обещал Шеннону Йетса и Есилькову.

Они бы поняли, что он хочет сказать, и помогли бы объяснить своим собратьям, что происходит сейчас на их безжизненной Луне. Надо убедить людей не убивать риллианина, чтобы у Шеннона появился шанс убедить риллиан не убивать людей.

Терри одобрила бы его. Это была бесценная возможность, подарок судьбы. Если ему не удастся начать диалог с риллианами, Сообщество Кири навсегда останется в долгу перед человечеством.

Но солдат уже уничтожил один спутник. И уничтожит еще, прежде чем Шеннон доберется до него даже с помощью Йетса и Есильковой.

Шеннон понимал, что его план небезупречен. Но положение, похоже, было безвыходным. Риллианин здесь, чтобы убить его, это его приказ, который он, без сомнения, выполнит, если только не удастся раньше убедить его этого не делать или если люди не прикончат самого риллианина.

Время истекало.

— Йетс, Есилькова, — неумолимо сказал он Элле Бредли через шлем.

Он еще раз проанализировал ситуацию. Риллианин был здесь, и Шеннон был теперь не единственным инопланетянином. Если не удастся поговорить с ним, то Шеннон окажется вместе с Терри раньше, чем ожидал. Но он не боялся. Когда судьба дает шанс, разумное существо пытается его использовать. Теперь ему казалось, что он был рожден для этой встречи с представителем риллиан.

Он был готов. Он больше не бежал от опасности, но шел навстречу ей, пытаясь спасти от гибели юную цивилизацию землян.

Оставалось только сожалеть, что ради этой встречи могут погибнуть разумные существа — люди.

Команда «Кир Стара» была составлена из добровольцев, которые знали, на что идут. Он смотрел на Бредли и думал, что ни она, ни кто-либо другой из ее сородичей, за исключением Йетса и Есильковой, не способен так же пожертвовать собой.

 

11. Государственное дело

Когда комиссар Безопасности занимал кабинет инспектора Безопасности, потому что его собственный кабинет ремонтировался, никто на это не жаловался, если не считать самого инспектора.

И видит небо, Сэм Йетс дал ей в прошлом много поводов к этому.

Соня Есилькова сидела на откидном стуле у стены и смотрела — вернее, испепеляла взглядом Йетса, который в данный момент занимал ее стол, раньше принадлежавший ему. Он мог бы легко посоветовать ей перестать дуться, сказать, что все произошло из-за пришельца, а он сам тут ни при чем. Но это была бы ложь. Он уже поступал так раньше: притворялся, лгал. Так погиб его брак с Сесиль. Конечно, это вовсе не значило, что виноват был он один.

Он сделал то, что сделал. Прошлого не вернешь, но ошибки можно не повторить.

— Соня, — негромко сказал Йетс и только теперь понял, что они впервые остались наедине с тех пор, как поднялась суматоха с пришельцем. — Я виноват. Зря я тогда всполошил тебя этим желтым кодом.

Есилькова хотела откинуться назад, но у стула не было спинки, и она уперлась в стену. Тогда она просто закинула руки за голову, переплетя пальцы. Резко выделились сухожилия на ее обнаженных предплечьях.

Теперь, когда она получила повышение, Соня редко носила форму, как и Йетс, когда он был инспектором. Сегодня она надела бледно-зеленые широкие брюки и шелковый пуловер того же цвета, но немного более насыщенного оттенка. Очевидно, под ним был бюстгальтер, но шелк неплотно и эротично облегал ее груди, так что казалось, что под блузкой больше ничего не надето.

Есилькова безразлично уставилась в низкий потолок. Ее светлые волосы были так коротки, что почти не откинулись вниз при движении головы.

— Получил по мозгам, малыш, и теперь раскаиваешься? Что, не надо было подпускать проклятых русских к сенсации века?

Эти слова сошли бы за шутку, если бы не тон, которым они были произнесены.

— Проклятье, — вздохнул Сэм. Он не обиделся. Самое главное уже было сделано — он переборол себя и избежал лжи.

Он никогда не говорил Соне Есильковой, что любит ее. Он не любил ее. Но он не хотел разрушать тех отношений, что были между ними. Он ревновал и поступал соответственно, пытаясь доказать, что он — босс и может управлять ею как хочет.

Есилькова опустила голову, и их глаза встретились.

— Я работаю в ООН, — сказал Сэм. — Пока я работаю хорошо, все правительство США в полном составе может заняться коллективной мастурбацией.

Говоря это, Сэм позволил своему голосу немного дрожать, словно от сдерживаемого гнева. Не то чтобы он очень притворялся, но…

— Они могут… — процедила сквозь зубы Есилькова. Ее глаза сузились. — Тейлор Маклеод может вертеть твоей работой и твоей задницей как пожелает. Не надо тут рассказывать, на кого ты работаешь.

— Я не работаю на Маклеода, — отрезал Йетс, сверкнув глазами.

Есилькова промолчала. Она уже видела его таким спокойным раньше. Спокойствие предвещало бурю.

Йетс облизал губы, но это не помогло: язык его тоже был сухой. Он хрипло сказал:

— Я правда ни о чем таком не думал, когда вызвал тебя. Я считал, что так будет лучше. А если кто-то считает, что я поступил неправильно, ни у кого из них не хватило смелости сказать мне это в лицо.

Соня засмеялась и встала.

— Правда? — переспросила она с кошачьим потягиванием, которое Сэм хорошо помнил. — А меня спрашивал один важный чин, была ли какая-нибудь возможность вывести тебя из игры, когда я поняла, в чем дело.

Йетс приподнял бровь.

— Секретарша этого парня прилетает следующим рейсом, — продолжала Есилькова. Она тряхнула своими светлыми волосами. — Ее виза затерялась в компьютере, поэтому ее, беднягу, продержали двенадцать часов на пересадочной станции.

Йетс тоже встал, стараясь двигаться осторожно. Быстрые движения на Луне приводили к ударам о потолок или о противоположную стену.

— Им придется крепко подумать, прежде чем они решатся превратить дело с пришельцем в игру «ковбои — индейцы».

— Именно этим уже занимаются ваши во главе с Маклеодом, — проворчала Есилькова.

Сказано было ехидно, но напряжение уже спало, и Йетс остался спокойным. Кроме того, это было правдой. Йетс уже научился более или менее оставаться спокойным, когда в глаза ему говорили правду.

Поэтому он усмехнулся и сказал:

— От нас не жди хороших манер. Кроме того, никто не назначал Маклеода заместителем Господа Бога. Что бы он там ни думал.

— Или что бы там Элла ни думала, — подхватила Есилькова.

Йетс покачал головой. Этот жест относился не к последней фразе, а ко всему их разговору.

Он расслабленно оглядел маленькую комнату. Она стала еще более захламленной, чем в период его недолгого пребывания тут. Отчасти в этом была виновата Есилькова. В полицейском участке личного пространства не было ни у кого, поэтому у нее выработалась привычка занимать освободившееся место чем попало. Не займешь ты, займут другие полицейские в следующую смену.

Появилось много новой аппаратуры, которую Йетс как комиссар Безопасности притащил с собой, — она полагалась ему по чину. В трех углах стояли головки голографического проектора, который мог показывать картинки в два раза больше, чем аппаратура, которой пользовался инспектор.

Сейчас все телефоны были отключены, но если бы потребовалось, Йетс мог связаться с Землей или с поясом астероидов через секретный 25 — сантиметровый канал. Для этого у него стоял передатчик, занимающий половину стола.

— Откуда у тебя это? — недоуменно спросил Йетс, показывая на голотанк и стены.

Это был обыкновенный прибор, ничего особенного, но совсем новый. Старая развалина, с которой он намучился, когда еще был инспектором, исчезла.

— Спустя три дня, как я вступила в должность, — осторожно сказала Соня, — пришли какие-то парни, притащили эту штуку и сказали, что это особый заказ от комиссара Безопасности.

— Черт! — ругнулся Йетс. — Черт, да, теперь я вспомнил, это я приказал. Совсем забыл, Соня, — он потер виски ладонями, прикрыв глаза. — Проклятая работа…

— Мы были очень заняты, ты и я… — мягко сказала Есилькова, и ее голос звучал не с того места, где она стояла, когда Йетс закрыл глаза, а ближе.

Он посмотрел на нее. Она легко коснулась его плеча. Сэм взял ее руку в свою и сказал тихо:

— Соня, я позвонил тебе за пять минут до появления Шеннона. Я был зол и…

Он не мог сказать — «я ревновал». Она была замужем. А Сэм был убежденным холостяком, слишком гордым для того, чтобы интересоваться, кто спит с ней.

— Я ревновал, — все-таки сказал он, потому что это было действительно так. Эти слова не сделали его еще большим идиотом, это было невозможно. — Это было в последний раз.

— Мы были очень заняты, — повторила она, проводя пальцами по его груди.

В кабинете не было нормальной двери, а только звукоизолирующая занавеска. Есилькова оглянулась на нее, когда Йетс притянул ее к себе одной рукой. Другой рукой он привычно полез ей под пуловер.

Если комиссар Безопасности настаивает, то она не против, хотя для выполнения того, к чему шло дело, в захламленном кабинете им пришлось бы прислониться к стене.

Йетс никогда не отступал, если дело зашло так далеко.

— Дай, я сама, — прошептала Есилькова, касаясь застежки своих брюк.

Зазвонил телефон экстренной связи.

Йетс повернулся к столу, где стоял его огромный аппарат.

— Я сказал своим, чтобы никто меня не беспокоил, — проворчал он, протягивая руку к трубке. — Кто это там такой непонятливый…

В трубке раздался длинный гудок, а тревожный звон повторился.

— Извини, Сэм, — пробормотала Есилькова и нажала клавишу своего собственного телефона, который не был отключен.

— Что случилось? — сказала она в микрофон, поправляя пуловер.

— Это с главного входа! — закричал кто-то. Голос трудно было узнать из-за искажений. — У нас тут что-то появилось, посмотрите сами! Это какой-то танк!

— Успокойся и включи видеоканал, Гейтвуд, — сказал Йетс. Он узнал голос, сразу перейдя к делу. Есилькова будет недовольна таким пренебрежением.

— Голографическое изображение, — приказала Есилькова.

— Голографическое изображение, — повторил Йетс, потому что его приемник был настроен на выполнение голосовых команд, которые он отдавал лично. Трехмерное изображение лунной поверхности заполнило комнату. Работали сразу несколько камер, наблюдавших за входом в подземный город, чтобы засекать террористов и контрабандистов.

— Господи! — простонал Йетс. Есилькова выругалась по-русски.

Это был не танк, потому что у танков не бывает четырех ног, но в общем описание Гейтвуда подходило. Пришелец был длиной около шести метров, его тяжелое, приземистое тело было одето в бесшовный гибкий металл, отливающий кобальтом.

Под куполом, который мог быть шлемом, было две руки. Руки были длиннее ног и сжимали что-то вроде фантастического ружья. Чудовище медленно подняло его к плечу…

— Гейтвуд, беги! — закричала Есилькова. — Спасайся!

 

12. Место встречи

Дверь была достаточно велика для риллианина. Это было хорошо, потому что ему не хотелось бы продираться по узким туннелям, оказавшись внутри.

Впрочем, если бы была необходимость, он полез бы куда угодно.

Массивная дверь была сделана из титанового сплава, выдерживающего прямое попадание метеорита без нарушения герметичности. Если обитатели подземного города знали о появлении риллианина (а к этому времени они должны были знать), вход наверняка охранялся.

Но это было не так уж важно. Солдат нацелил свое оружие на нижний левый край двери и, постоянно нажимая на спуск, повел стволом вверх и наискосок.

Середина толстой дверной панели превратилась в сгусток плазмы и разорвалась. Во все стороны полетели раскаленные обломки. Кусок титана размером с карточный столик врезался в шлем риллианина. Динамическая броня скафандра, работавшая на принципе все того же А-поля, отразила удар.

Солдат споткнулся и выругался.

Когда броня активировалась, риллианин был неуязвим, но оставался слеп и беспомощен, как во время пространственного перемещения. Реакция брони, собственно, и представляла собой пространственное перемещение: все, что находилось внутри скафандра, выбрасывалось из нормального пространства-времени.

Активация брони проходила быстрее, чем нормальная скорость света, возвращение в пассивное состояние специально немного задерживалось. Весь процесс занимал очень мало времени — не успеешь глазом моргнуть, как говорили инженеры.

Инженерам никогда не приходилось терять зрение и слух в разгар боя, когда аппаратура не работает, а кишки выворачивает наизнанку. Можно моргать глазами во время активации брони, а можно представить, как выдираешь челюсть у инженера, потом — чешую, потом…

Солдат снова мог видеть. Он снова почувствовал, что стоит на твердой поверхности всеми ногами. Он немного сбился с шага, но это было неудивительно. Внешняя дверь шлюза исчезла, на ее месте зиял пролом, по краям которого мерцали искры — последствия пространственного перемещения.

Эта случайная шрапнель послужила ему хорошим уроком. Местные жители не смогут причинить вреда риллианскому солдату, но он сам может причинить себе вред, если будет неосторожен.

Он отошел немного в сторону и выстрелил во внутреннюю дверь с безопасного угла. На этот раз все прошло удачно — только несколько обломков вылетело наружу, основное приложение силы пришлось внутрь.

Солдат шагнул вперед, заставив себя не обращать внимания на мерцание излишков энергии перемещения. Они не смогут пробить его броню, но…

Он вспомнил, и это были ложные воспоминания: существа с длинными шеями и телами, слишком массивными даже для риллианина, смотрели на него бессмысленными коричневыми глазами, а их челюсти неторопливо перемалывали что-то, двигаясь из стороны в сторону.

Только не здесь, не сейчас, не с ним! Очевидно, это был безвредный побочный эффект применения нового оружия.

И он не стал стрелять снова, войдя в разрушенный шлюз, как сначала собирался сделать.

Внутри шлюза он наткнулся на труп. У существа было четыре конечности, оно ходило на двух, выпрямившись, пока было живо.

Шарики плазмы, желтые и голубые, весело прыгали по широкому коридору, тянущемуся перед ним, — видимо, в стенах были проложены кабели и трубы, притягивающие плазму. Когда содержимое каждого шарика возвращалось в нормальное пространство-время, они взрывались. Взрывы звучали приглушенно. Атмосфера быстро улетучивалась из шлюза.

Кислородная атмосфера. Это было хорошо. Новое оружие имело специальный предохранитель, ограничивающий его применение в хлориновой атмосфере, которой дышали риллиане. А-поле в хлорине вело себя непредсказуемо.

Риллианского солдата выбросило из нормального пространства-времени, потом он снова вернулся, потом весь цикл повторился несколько раз.

В промежутках между активацией брони риллианин видел, что один из туземцев стреляет в него из ручного оружия. Снаряды, выпускаемые им, были бы безвредны, даже если бы риллианин стоял перед ним голым.

Туземец не имел ни защиты, ни дыхательного аппарата, хотя теперь атмосферное давление должно было стать гораздо ниже, чем требовалось для поддержания его жизни. И каждый раз, когда безвредный снаряд ударял по броне, она активировалась, и бессмысленный скафандр, запрограммированный глупыми инженерами, выбрасывал риллианина в ад…

Пребывание там длилось примерно столько же, сколько проходило до следующего удара маленьким снарядом.

Риллианин вернулся в нормальное пространство, и скафандр временно перестал издеваться над ним. Он повернулся и нажал на спуск своего оружия. Его внутренности напряглись, ожидая боли от нового перемещения. Голографическая прицельная панорама исказилась, когда А-поле уничтожило часть пространства.

Туземец бросил свое опустошенное оружие и поспешил к люку возле шлюза, но дверь автоматически захлопнулась при понижении давления воздуха.

Риллианин снова нажал на спуск, затаив дыхание, а потом заглянул внутрь, в пролом, туда, где раньше была входная дверь в шлюз. Его зрению открылся широкий коридор с закрытыми дверями по бокам. Кое-где стены были прозрачными, и можно было видеть, что творится внутри. Светильники под потолком испускали свет, соответствующий по частоте излучения местной звезде, отфильтрованный разреженной кислородно-азотной атмосферой.

Местное атмосферное давление, кстати, начало расти. За спиной риллианина пролом в шлюзовых дверях быстро заполнялся какой-то зеленоватой застывающей пеной. Солдат не обратил на это внимания. Он мог пробить другое отверстие в любом месте.

Солдат направился дальше, по следу элевенера. Впереди по коридору открылось несколько дверей, он выстрелил, чтобы туземцы не вертелись под ногами. Он старался применять оружие осторожно, но все-таки поток раскаленного воздуха от следующего выстрела заставил защиту сработать, и его опять выбросило из нормального пространства.

Проклиная инженеров, командира и самого себя, он вернулся в обычную вселенную. Каждый раз, когда броня включалась, он испытывал неодолимый страх.

На дальней стене, куда попал выстрел, образовался глубокий кратер из расплавленного металла и камня, похожий на спиральную туманность. Солдат теперь понимал, что от применения оружия надо было ждать любой неожиданности. Эффект был непредсказуемым и впечатляющим.

Например, то существо, что стреляло в него, попало в фокус А-поля. Его ноги забросило далеко в коридор. Риллианину показалось, что обрубок тела туземца еще шевелится.

Впереди из-за поворота выехала оранжевая машина на колесах. Попав в сферу действия А-поля, она бесследно исчезла.

За его спиной из-за перекрестка выехала другая машина, голубая, в ней сидело шестеро вооруженных туземцев. Риллианин, увлекшись продвижением вперед, не успел вовремя подготовиться к нападению. Он выстрелил, но маленькие злобные снаряды выбросили его из реальности.

Когда он вернулся назад, его тошнило, наполовину от ожидания того, как снова и снова проклятый скафандр будет совершать перемещения, пока он не сможет…

Но ничего не было. Машина превратилась в посверкивающие вспышки межпространственного перемещения. Он успел нажать на спуск до того, как снаряды ударили его, и сумел правильно прицелиться.

Они не могли причинить вреда риллианскому солдату, эти мягкие существа о четырех конечностях, которые стреляли в него. Но, похоже, они собирались мешать ему, и пока это у них получалось.

Он выстрелил, долго не отпуская курка. На этот раз обратной волны энергии и обломков не было. Поток холодного пламени пронесся по коридору, отделяя огненные ручейки на каждом перекрестке, как виноградная лоза, стремящаяся к солнцу. Риллианин не слышал взрывов и шума — они лежали в глухой для него полосе частот, только пощелкивание, когда разрывалось и сжималось пространство-время.

Обитатели этого кроличьего садка смеют сопротивляться? Тем лучше. Было бы хорошо, если бы с ним был напарник, но он и в одиночку сумеет защитить спину.

Риллианский солдат направился дальше, стреляя в каждую дверь, попадавшуюся на пути.

 

13. Торжественная встреча

Гейтвуд настроил камеры на пришельца, вход в шлюз не попал в объектив, поэтому двое в кабинете Есильковой не знали, какой эффект произвело оружие чужака.

Когда голографический проектор все-таки показал часть шлюза, Йетс сразу понял, что произошло.

Пыль и газ, вырывающиеся из взорванной двери, образовывали нестойкую атмосферу у шлюза, посверкивающую в свете солнца. Может, из-за этого изображение пришельца было размытым, но что произошло, когда в эту тварь попал кусок двери? Полтонны титана было достаточно, чтобы избавиться от чужака, если даже шестиногий был бронирован, как эсминец.

Если обломок не убил существо (а он его не убил), то должен был, по крайней мере, отбросить его назад… Но вместо этого оно на мгновение исчезло, и кусок титана пролетел сквозь него без всякого видимого удара.

Йетс решил потом посмотреть это место записи еще раз. Если останется в живых.

— Всеобщая тревога, — сказал он. — Метеоритный удар, поврежден главный шлюз.

Если бы он сказал правду о том, что происходило на стереоэкране, больше не управляемом Гейтвудом, то в штабе могли бы потребовать объяснений, а что касается повреждения главного шлюза, сотрясение пола подтвердило, что оно как раз и произошло.

Всеобщая тревога давала ему как комиссару Безопасности приоритетный контроль над всеми коммуникационными системами колонии ООН. Телефон и голотанк Есильковой за микросекунды перестроились на восприятие его голоса.

Голотанк создал миниатюрное изображение пришельца. Есилькова понимала, что информация очень важна, она переключила голотанк на прием с камер, расположенных в коридорах на каждом перекрестке.

— Всем сотрудникам Безопасности, — продолжал Йетс, переключившись на закрытый канал. — Бронированная машина только что разрушила главный вход. Всем сотрудникам, не находящимся на дежурстве, срочно прибыть в участки для получения оружия и дыхательных аппаратов. Патрульные офицеры, ведите своих людей к месту происшествия, но осторожно. Эта штука очень опасна, я не знаю, чем ее можно остановить. Дежурный офицер, принимайте командование операцией.

Йетс говорил, роясь в среднем ящике стола Есильковой. Она наклонилась к нему и открыла нижний ящик.

— Здесь, — сказала Есилькова, вкладывая ему в руку станнер. Теперь это был ее стол, и она хранила оружие не там, где Йетс.

Но он не должен брать ее станнер.

У Есильковой на поясе висела небольшая плоская коробочка, которой было удобно пользоваться и при низкой гравитации. Когда свет падал на нее прямо, она казалась белой, но когда Есилькова открыла коробку, цвет стал красным, флюоресцирующим.

— Мой тут, — объяснила она. Ее рука вынырнула наружу с зажатым в ней станнером. В отличие от Йетса, она всегда носила оружие, даже если была без формы. — Но это его не остановят, — добавила она, кивая на голотанк, где существо продвигалось вперед тяжелыми прыжками, то и дело стреляя. Все, во что были направлены выстрелы, либо загоралось, либо взрывалось, либо просто исчезало.

— Выключить голограмму, — приказал Йетс искусственному разуму, контролирующему стереоэкран. Изображение, окрашивающее полуобнаженное тело Есильковой в полутона, исчезло.

Из всех приказов, отданных сегодня Йетсом, этот пока был самым разумным.

Пришелец дошел до первого перекрестка и направился дальше по коридору Е, предварительно стрельнув вправо и влево, уничтожив освещение. Судя по сотрясению пола, была также уничтожена какая-то важная система жизнеобеспечения. Бюро Утилизации не сможет исправить все эти разрушения, если Служба Безопасности не заставит чудовище прекратить свои безобразия.

Йетс отвечал за безопасность. Надо было что-то предпринимать, но что? Скорее можно научиться дышать в вакууме, чем остановить пришельца. Кстати, умение дышать в вакууме, похоже, скоро пригодится.

Соня схватила свой телефон. Йетс не слышал, как она называла номер, но даже если бы и слышал, это ему бы не помогло: он знал русский настолько, что мог только поблагодарить за рюмку водки на вечеринке.

Черт! Ну конечно!

— Банк данных, — сказал он. — Миссия США. Сортировка по военным чинам. Список телефонов.

Голотанк показывал, как лимузин, который как-то смог прорваться сквозь полицейский кордон, горел на перекрестке коридоров Е и 25. Пассажиры, с виду латиноамериканцы, разбегались в трех направлениях.

На сорокастрочном дисплее телефона Йетса загорелся список номеров.

Завитки огня срывались с медленно двигающегося автомобиля. Пламя настигло бежавшие фигурки, не задевая ничего другого, и пожрало их.

Генерал, генерал… какой-то полковник. Военный персонал дипломатических миссий не всегда носил форму, но их личные дела содержались в компьютерных архивах визово-эмиграционного отдела.

Вот оно! Лейтенант-полковник Руфус Уильям Бердуэлл, морская пехота США. Атташе в миссии Южного региона — на это Йетсу было наплевать, как и самому Бердуэллу, вероятно.

— Телефон, — сказал Йетс. — Бердуэлл, срочно.

Если требуются люди, способные во весь рост наступать под пулеметным огнем, следует вызвать морскую пехоту. Если нужно остановить пулеметный огонь, для этого обычно используют другие методы и другой персонал, но бывают случаи, когда приходится отходить от установленных правил.

Сейчас как раз такой случай. Чудовище на экране голотанка повернуло на Двадцатую авеню. Его красный скафандр на мгновенье исчез, когда взрывная волна от его собственного оружия вернулась назад, отразившись от стен. Тела в униформе, куски тел в униформе, смятые синие автомобили свидетельствовали о бесплодности попыток патрульной службы остановить вторжение.

— Какого черта? — проворчал совершенно лысый краснолицый человек с плоского экрана.

— Полковник, я комиссар Безопасности, — подчеркивая каждое слово, проговорил Йетс. — Мое имя Сэмюэль Йетс, американский гражданин. Ветеран никарагуанской кампании, Серебряная Звезда, Пурпурное Сердце.

Он не сказал, что был тогда сержантом и ползал по джунглям в поисках существ, которых надо было убивать… и находил их, очень часто находил их. Полковника не очень впечатлил изложенный послужной список.

— Какого черта? — повторил он несколько другим тоном, так что фраза не была самоплагиатом. Полковник был в пижаме. Не теряя времени, во время разговора он успел стянуть с себя ее верхнюю часть, видимо, он не знал, что у Йетса есть канал видеоизображения, или просто не придавал этому значения.

Есилькова что-то кричала в свой телефон, кто-то из трубки кричал на нее в ответ. Шум не мешал Сэму Йетсу. Он занимался делом. Выстрелы и вопли не беспокоили его, когда он вызывал артиллерийский огонь, зная, что ошибка в координатах на пятьдесят метров приведет к тому, что от него останутся ошметки.

— Полковник, к нам ворвалось нечто, напоминающее танк, оно с боем прорвалось через главный вход и сейчас движется по Двадцатой авеню. Мои…

— Русские? — рявкнул Бердуэлл, натягивая рубашку цвета хаки с нашивками на левом кармане и с названием подразделения на правом. — Что затеяли эти ублюдки?

В работе с морской пехотой есть свои плюсы и минусы…

— Никак нет, сэр, — четко ответил Йетс. — Это террористическое нападение, и красные помогают нам остановить его. Мои люди, — он вернулся к своей мысли, на которой его перебили, — вооружены только станнерами. Нам нужны автоматические винтовки и плазменное оружие. Нам нужны вы и помощь миссии США.

— Комиссар, я не могу подтвердить или отвергнуть… — начал было Бердуэлл.

— Полковник, нет времени для болтовни, — оборвал его Йетс. — Мои люди погибают там со своими игольчатыми станнерами, и я собираюсь присоединиться к ним. Я…

— Поймите, я не могу…

— Свяжите своих людей с моим начальством, — продолжал Йетс, словно его не прерывали. — Им дадут указания. Полковник, я не могу вам приказывать. Но если вы человек и американец, мне не придется этого делать. Конец связи.

Полковник Бердуэлл успел моргнуть, перед тем как отключилась связь.

Соня швырнула трубку на аппарат, все еще бормоча что-то по-русски.

— Проблемы? — поинтересовался Йетс, проходя мимо нее к двери.

— Проклятье, — процедила она, поднимаясь. — У нас будут плазменные излучатели, но только через час. До этого придется драться голыми руками.

— Н-ничего, скоро здесь будут войска, — ответил Йетс, слегка запинаясь от избытка адреналина в крови.

Когда они выходили из кабинета, вокруг чудовища в голотанке взрывали газовые гранаты. Двое мужчин в гражданской одежде, пригнувшись, стреляли в белое облако газа. Изображение пришельца на мгновенье исчезло. А потом волна света пожрала газ и людей, их одежда вспыхнула, лица мгновенно обуглились.

— Только… — буркнул Йетс себе под нос. — Боюсь, это не поможет.

 

14. Последовательность приказов

Едва началось совещание командования флота, как между проходами зашныряли личные секретари присутствующих, показывая каждым движением, что у них неотложные дела к их хозяевам.

Генерал Монтэпо Сандерс величаво махнул своему секретарю, едва не задев при этом собеседника. Сандерс сидел не с американской делегацией, а с советским математиком Султаняном, и его помощник мог его не заметить.

Тейлор Маклеод стоял на трибуне, представляя присутствующим Дика Квинта. Его секретарь не мог к нему пробиться и был вынужден ждать в проходе. У Сэнди было преимущество — он мог узнать, в чем дело, раньше Маклеода. Он даже губами причмокнул от удовольствия. Не каждый день удается подсидеть одного из коллег. Интересно, что же все-таки случилось?

Тем временем Султанян, советский армянин, телосложением напоминавший буйвола, говорил ему:

— Не поймите меня превратно, генерал. Вы должны понимать, что до сих пор мы используем только скалярные поля как примитивный инструмент для генерирования других полей, например, поле Ахаронова — Бома, оно применяется в коммуникационных системах. Поэтому А-потенциал будет иметь огромное значение. Это дело национальных интересов…

— Прошу прощения, доктор Султанян, — перебил его Сэнди, когда секретарь добрался до его кресла. — Я сейчас вернусь, и мы продолжим разговор, — он хлопнул собеседника по колену — советские любят физический контакт. — Ваши рассуждения чрезвычайно интересны. Чрезвычайно.

Султанян на совещании выполнял роль Московского радио: пытался убедить американцев, что Советам удалось получить от пришельца информации не больше, чем получили они.

Советские секретари тоже были здесь, сообщая что-то Рускину, влиятельному генералу Варшавского Договора, который по чину был равен Сандерсу, и Минскому, резиденту КГБ на Луне.

Похоже, что Маклеод будет последним на Луне, кто узнает, что стряслось.

— Что там, сынок? — спросил Сэнди у поджидавшего его лейтенанта, который в их конторе занимался секретарской работой.

— Сэр, — губы лейтенанта были синими, когда он наклонился к уху генерала. — Мы потеряли спутник связи, похоже, ведется нечестная игра. В штабе спрашивают, вернетесь ли вы в офис, мы считаем, что вам надо просмотреть данные…

— Просмотреть данные, — зарычал Сандерс, забыв, что надо говорить тихо. Узнав, что действительно произошло, он потерял контроль. — Ты понимаешь, что говоришь, сынок? Русские затеяли свару! Вот и все данные. Что еще? По дороге можешь рассказать мне подробнее.

Он схватил юнца за руку и потащил к дверям, забыв про Маклеода. Пикировка с Тейлором хороша в мирное время, которое внезапно закончилось. Взорвать спутник! О чем, интересно, думают проклятые русские?

— Мы никогда не видели ничего подобного, — слова лейтенанта остановили поток возмущенных мыслей Сандерса; гнев на русских, шок от начала войны — все было забыто. Он внезапно с холодной ясностью понял, что произошло. Последняя мировая война.

— Сэр, — снова заговорил лейтенант, прикрывая рот рукой, чтобы не видно было движений губ, по которым можно разобрать слова (потолок и стены коридора были напичканы подслушивающей и подглядывающей аппаратурой), — эта штука взорвала еще и главный вход. Мы думаем, что эта тварь также расправилась со спутником. Она уже внутри и разрушает все на своем пути. Ее ничто не берет, мы несем потери. Безопасность просит дать им плазменные излучатели, но пока ее ничто не берет. Может быть, САР…

— Что внутри? И какой идиот решил использовать специальные атомные разрушители внутри колонии?

Сэнди сжал кулаки. Тут он понял, что никто еще не решил использовать САР. Пока. Именно поэтому прислали лейтенанта, он должен был ввести Сэнди в курс дела, чтобы тот, как самый высокопоставленный офицер на Луне, разрешил то, что было необходимо.

Сандерс не осознавал, что куда-то идет, не видел, что между креслами идут Минский и Рускин со своими посыльными.

— Что это за штука? — хрипло спросил он, облизывая внезапно пересохшие губы. В других обстоятельствах его тон прикончил бы лейтенанта на месте. — Новое экспериментальное оружие Советов? Атомная самоходка? Что?

— Наши эксперты думают, что это не русские, — лейтенант покосился на советских представителей, идущих впереди него к дверям. — Мы не можем понять, что это, сэр, — убито сказал лейтенант, протягивая руку, чтобы остановить колеблющуюся после прохода Минского дверь. — Но мы работаем над этим. Комиссар Безопасности вызвал морских пехотинцев Верди, и…

— По чьему распоряжению он сделал это? Я должен быть на месте происшествия, — они вышли из комнаты, и только теперь Сандерс понял, как там было душно. Он стер со лба едкий пот, наблюдая, как Минский и Рускин садятся в ожидавшие их ЗИЛы.

— Но, сэр, весь район схватки оцеплен. Красный код — нарушение герметичности. Йетс только использовал свое право вызвать подкрепление… Все ждут ваших приказаний.

— Немедленно туда, я тебе это уже сказал, сынок.

Парнишка, по сути дела, преградил ему путь. Сандерс сначала раздумывал, не отбросить ли его с дороги, просто толкнув в тщедушную грудь, но потом решил этого не делать.

В конце концов, он прав. Командир не должен лезть в пекло. Битву выигрывают с помощью приказов и телефонных звонков.

— Ладно, малыш. Возвращаемся в штаб, быстро.

Он сел в машину, мельком подумав, что было бы хорошо, если это «нечто» расправится с Минским и Рускиным, если они поедут к месту боя, а не в свои офисы.

Уже на пути к штабу ему пришла в голову мысль, что «это» скорее может иметь отношение к пришельцу-кирианцу, чем к террористам или к советским штучкам.

Неопознанный танкоподобный предмет, который он разглядывал на мониторе своего лимузина, не был похож на что-либо, что Советы, не говоря уж о террористах, могли бы сконструировать. Это было хорошо.

Хотя нет! Скорее, это было ужасно. Танк, словно вестник Армагеддона, разрушал колонию. Сандерс вспомнил, как Султанян распространялся насчет применения А-поля в качестве оружия. Он говорил, что Советы не смогут это осуществить и вряд ли кто-нибудь сможет.

Теперь он своими глазами видел, что кто-то смог. Монтэпо Сандерс знал все типы оружия. То, что использовал танк пришельцев, ни Советы, ни США не могли вообразить себе даже в мечтах.

Или в ночном кошмаре.

 

15. Векторы

— Видишь, куда он направляется? — прошептала Соня, когда они вышли в коридор.

— Точно нельзя сказать, — начал было Йетс и остановился, увидев, что к ним идут двое мужчин.

Двое. Оба высокие, молодые, оба в гораздо лучшей форме, чем Йетс в свои лучшие дни.

Их костюмы были тоже лучше, чем одежда Йетса даже сейчас, поэтому он сразу понял, из какой организации эти двое.

— Комиссар Йетс, — сказал один из них, в сером шелковом костюме. — Мы должны…

— Малыш, как-нибудь в другой раз, — сказал Сэм. — Мы очень-очень спешим.

Йетс открыто вытащил станнер, направив дуло вверх. Он пошел прямо на них, его мышцы инстинктивно напряглись, ожидая сопротивления.

Они отпрянули в стороны, втянув свои и без того плоские животы. Йетс и Есилькова прошли между ними, никого не задев.

— Сэр, — не отставал парень в сером костюме. — Мы должны доставить вас и инспектора Есилькову к Маклеоду.

Еще двое парней Маклеода, ростом не уступающие первой паре, вышли из-за поворота впереди. Йетс оказался окруженным с четырех сторон, позволил себя поймать, как идиот. Теперь он даже не мог стрелять, чтобы прорваться.

— Послушайте! — отчаянно крикнул он, отступая назад. — Что-то ворвалось внутрь и разрушает всю колонию! Я поговорю с Маклеодом потом, после всего этого!

Если они будут еще живы к тому времени. Если кто-нибудь будет жив вообще.

Он быстро огляделся. Впереди по коридору стояло множество столов, но работали только три клерка. У них еще было время выхватить аварийные дыхательные аппараты из ящиков столов, но они стояли, с любопытством разглядывая Йетса и тех, кто окружал его…

…И еще четырех людей Маклеода, стоявших парами вдоль стены. Двое из них держали перед собой полуоткрытые атташе-кейсы. Йетс готов был поспорить, что там у них было что-нибудь посущественнее, чем игольчатые станнеры.

Господи! Видимо, подчиненные Йетса чересчур тщательно выполнили его приказ не пропускать телефонные звонки ему в кабинет. Маклеод, наверное, озверел, пытаясь дозвониться, и послал такую внушительную команду.

— Прошу прощения, сэр, — сказал серый костюм так вежливо, что это действительно прозвучало как извинение. — Наши инструкции вполне ясны. И чем скорее мы отправимся…

Соня молчала. Она была не шокирована, но гораздо больше потрясена, чем Йетс. Одинаковые события оказывают разное влияние на различных людей, и для советской подданной оказаться арестованной американской спецслужбой — это… Она не могла сбежать, но могла заставить их убить ее, а тогда… Йетс свободной рукой обнял Есилькову.

— Все будет в порядке, — прошептал он. — Спокойнее. Все будет хорошо.

— Зараза, — прошептала она в ответ. Йетс почувствовал, как ее рука судорожно обвилась вокруг него. Она не хотела умирать, Йетсу тоже не хотелось, чтобы ее убили, почти так же сильно.

Две шестиместные машины ждали их за дверями. Другого движения почти не было. Несколько пешеходов бежали по лентам, без нужды сжимая в руках дыхательные аппараты. Немногие решались выйти из квартир — только те, кто спешил добраться до родственников или любимых.

Внутри — там было безопасно. Все комнаты колонии имели герметичные двери и могли быть изолированы от коридора. Система циркуляции продолжала бы снабжать воздухом каждое неразрушенное помещение.

Завывая сиреной, мимо промчался оранжевый фургон Службы Утилизации. Частных машин не было вовсе. Богачи, сумевшие достать для себя запрещенные в принципе на Луне личные автомобили, тихо сидели по домам. У них не было людей, ради которых можно было бы рискнуть жизнью.

Пол под ногами содрогнулся три раза подряд. Секундой позже раздался один слитный звук взрыва, достаточно громкий и сильный, чтобы несколько пешеходов остановились.

— Садитесь в машину, — равнодушно сказал один из агентов. Одновременно он ловко залез рукой в поясную сумку Есильковой, вытащил оттуда станнер и кинул его своему ближайшему товарищу, даже не посмотрев, готов ли тот поймать его.

Есилькова якобы не поняла, что ее приглашают занять место в крытом автомобиле, и демонстративно развалилась на среднем сиденье открытой машины.

— Быстрее, — агент в сером костюме ухватился за ствол оружия Йетса, зажав его между наманикюренными большим и указательным пальцами. Он потянул станнер на себя, его коллеги отпрянули в стороны.

Йетс ухмыльнулся.

— Тебе он правда нужен, сынок? Бери, но если я сниму палец с курка, грянет взрыв, который разнесет весь квартал.

Двое ближайших агентов с проклятьями отскочили. Хватка серого костюма ослабла, а его рот приоткрылся на долю сантиметра. Йетс уронил станнер на колени Есильковой и уселся рядом с ней.

— Спасибо, что дала эту игрушку, — тихо сказал он ей. — Теперь она не понадобится.

— Поехали, — закричал с заднего сиденья серый. — Мы уже опаздываем!

Другой охранник запрыгнул на ходу, когда машина уже набирала скорость. Сзади в закрытый автомобиль торопливо забирались оставшиеся пять агентов.

Есилькова вздохнула. Держа станнер за рукоятку, она передала его назад через плечо, не оглядываясь. Поколебавшись секунду, агент забрал его.

— Не время играть с ними в игры, солдат, — усмехнулась она Йетсу, слегка отвернув лицо в сторону.

Йетс провел указательным пальцем вдоль ее шеи.

— Нельзя позволять им много, Соня, — сказал он с наигранной веселостью. — Иначе будет хуже.

Он обернулся и посмотрел на агентов, сидящих за ними. Их симпатичные молодые лица были так же напряжены, как лицо Есильковой в коридоре при аресте. Это будет ребятам хорошим уроком. Пусть учатся, как обращаться с бомбой, иначе в один прекрасный день будет слишком поздно.

В противоположном направлении без сирен и мигалки промелькнула патрульная машина: движения по коридору не было, и предупреждать было некого. Где-то далеко слышался унылый двухтонный вой — кто-то все-таки использовал сирену.

— А на переднем сиденье, — обратился к Есильковой Йетс, — был капитан Арамский из третьего сектора?

Он хорошо контролировал свой голос, но кулаки его сжимались и разжимались, словно он душил змею.

Впереди, вдоль куска коридора длиной в триста метров, внезапно погасло освещение. Три секунды машина ехала в темноте, а потом тускло засветился потолок. Встроенные ренио-кадмиевые источники могли работать годы без подзарядки. Может быть, спасатели с Земли оценят этот вид освещения, когда прибудут сюда, чтобы поинтересоваться, что же все-таки произошло с лунной колонией.

— Да, — ответила Есилькова тем же безразличным тоном. — Отличный офицер в те редкие дни, когда трезв, — она помолчала, потом добавила: — И мне кажется, я знаю остальных парней тоже.

Они были в гражданской одежде. Высокие и такие здоровые, что каждый занимал в два раза больше места, чем обычный человек. На коленях у них были квадратные металлические коробки с ручками.

— Это ваши! — воскликнул Йетс. — Они тебя послушались. Скрести пальцы на счастье.

— Это были охранники из советского посольства, комиссар, — неожиданно сказал сзади агент.

Йетс вздрогнул и обернулся к нему. Закрытая машина нагоняла их в пятистах метрах. Ее скорость — около пятидесяти километров в час — была необычна для лунной колонии.

— Спасибо, — сказал ему Йетс. — Ты, дружок, не скажешь, куда мы едем?

— Э-э, ну туда, где был ваш кабинет, комиссар. Мистер Маклеод не объяснил нам, зачем вы ему понадобились.

Удар, с потолка посыпалась пыль. На мгновенье автомобиль оказался в душном темном облаке. Фары на лунные машины не ставили, потому что коридоры освещались всегда, и в них не было нужды. В облаке пыли от фар толку все равно не было, но если погаснет все освещение…

— Сэр, моя фамилия Стюарт, — неожиданно добавил серый костюм.

— Джэб? — предположил Йетс.

— Джим, сэр, — преданно ответил Стюарт. — Джеймс Эвелл Браун Стюарт… Но я использую иногда инициалы вместо имени — Джэб.

— Прямо одна большая счастливая семья, — проворчала Есилькова.

Следовавший за ними закрытый автомобиль проезжал перекресток Н — 3. Из бокового коридора вылетел огненный зигзаг и коснулся машины. Все восемь встроенных в колеса двигателей одновременно взорвались синими вспышками. Горящий автомобиль остановился, и оттуда никто не вылез.

— Мы уже почти добрались до места, — заметил Йетс, отводя глаза в сторону.

И не только они.

— Говорила я тебе, что оно направляется сюда, — произнесла Есилькова с мрачным удовлетворением.

 

16. Мятеж разведки

Инструкция КГБ, которую Соня Есилькова изучала во время своей подготовки для работы на Луне, гласила:

«Главная трудность в борьбе с американской доктриной состоит в том, что американцы, как правило, не читают своих инструкций и часто не следуют своей собственной доктрине».

Эти слова пришли ей на ум, когда она, как преступница, ехала в машине американской разведки, а вокруг царил хаос. Доктрина в тот момент заключалась во взаимодействии между союзниками. Но американцы всегда в чрезвычайных ситуациях смотрели на Советы как на врагов. Даже статус ООН и заступничество Йетса не могли защитить ее от ареста.

А холеный молодой человек, который возглавлял арест, мог запросто застрелить ее, если бы не Сэм. Вернее, если бы не комиссар Йетс. Нельзя больше поддаваться фальшивому ощущению безопасности, что, если она спит с Йетсом, он может защитить ее. Американские чиновники ничем не отличаются от советских: дружба и любовь не дают никаких привилегий, ничего.

Как она могла это забыть?

Минский был прав. Она оказалась в центре событий — слишком близко, чтобы разглядеть проблему. Минский был всегда прав, иначе он бы не стал резидентом КГБ на Луне. В этом было мало хорошего. Ее близкие отношения с Йетсом и особое положение в глазах Шеннона только навредили ей. Как любой подвыпивший русский, она сама разрушила свою карьеру.

Жизнь — водка, водка — жизнь, чистая, без цвета и без запаха. Почему она всегда уступала Йетсу, его мальчишескому взгляду, когда он лез к ней под блузку?

Она больше злилась на себя, чем на американцев, воспользовавшихся ее глупостью. Гнев душил ее: если за этим не последует секс, то сойдет и насилие для разрядки.

Надо контролировать свое состояние, иначе произойдет конфликт, прямо здесь, среди врагов из ЦРУ, красивых парней в красивых костюмах.

Она смотрела в заднее окно на перевернутую горящую машину, где обугливались уже некрасивые американские оперативники. Потом Стюарт подвинулся и заслонил собою зрелище.

Больше смотреть было не на что, разве на Стюарта и его товарища. Эти двое здорово натренированы. Они расположились на сиденье так, чтобы пресечь любые попытки пленников к сопротивлению, например, если Есилькова вытащит откуда-нибудь ненайденное оружие и воткнет его в живот водителю. Или в горло. Или в ухо.

Она тряхнула головой и принялась смотреть вперед, предпочитая хаос, творившийся впереди, молчаливым фигурам американских оперативников. Она вспомнила изречение, предписываемое одному видному германскому военному: «Американская армия хорошо действует в военное время потому, что война есть хаос, а в американской армии хаос практикуется ежедневно».

Американской армии придется сегодня показать себя на Луне. Советские войска… если эту штуку можно забросать телами, начальство, не колеблясь, пожертвует всем контингентом, чтобы спасти колонию.

Даже явно параноидальный Минский, выдающийся полковник КГБ, не смог предусмотреть такого развития событии. Минский никогда не упоминал ни о врагах с других планет, ни об уничтожении неизвестного агрессора любой ценой.

Правда, когда она позвонила в штаб и подняла тревогу, ей сказали, что Минский оставил такой приказ: «Обеспечить сохранение в тайне сведений об оружии пришельцев любой ценой, желательно, чтобы американцы не знали об этом».

Минский никогда не считал, что дело может повернуться таким образом. Минский говорил ей, что из ее отношений с Йетсом не выйдет ничего хорошего, но Партия не возражала против секса, получая, благодаря ему, от Сони информацию об американцах. Минский говорил ей, что у нее еще будут проблемы с американцами из-за Шеннона. Минский говорил, что существует большая вероятность, что она окажется в такой вот машине, окруженная симпатичными молодыми людьми, от которых Йетс не сможет ее защитить.

Но Минский никогда не говорил, что пришелец приведет за собой своего могущественного врага, и что войска будут мобилизованы, и всем будет грозить смертельная опасность.

Но в конце концов КГБ часто говорило часть правды, необходимую только для получения нужных им результатов.

В тишине, нарушаемой лишь отдаленным воем сирен, она вспоминала, что Минский сказал ей.

Некоторые его предсказания полностью сбылись, а тогда она их не понимала. Минский сказал, что Султанян близок к решению, которое «даст нам в распоряжение море энергии и сделает СССР неуязвимым против империалистической агрессии США». СССР будет бесспорным владыкой не только окололунного пространства, но и всей вселенной.

Такие речи она слышала уже много раз в душных курилках по ночам. Разговоры о погодном оружии, неразрушимых системах связи, холодных взрывах, обменах энергии с другими измерениями; слухи о лучевых ружьях, замораживающих кровь во вражеских солдатах, разрушающих танки, корабли и самолеты с огромного расстояния.

Разговоры были всегда, но на самом деле ничего не происходило. На Шарушагане и других секретных объектах исследования велись с тех пор, как она была ребенком. Скалярные волны пронизывали всю вселенную, и целью Султаняна было найти им применение, на Западе считали, что скалярные поля представляют лишь академический интерес.

Но Султаняну так и не удалось получить потенциал А-вектора из скалярных полей. Сейчас он пытался сделать это с помощью Шеннона и его передатчика. Минский сказал, что если передатчик может быть построен, Советский Союз получит небывалое оружие, а США останутся за бортом, потому что они до сих пор обращали мало внимания на А-потенциал в своих исследованиях.

Тогда Есильковой были даны инструкции внимательно слушать все, что говорит пришелец, даже туманные намеки могут помочь Султаняну. Хорошо бы получить от Шеннона твердое доказательство, что оружие, основанное на А-поле, может быть действительно построено.

Доказательства были сейчас повсюду, они с легкостью разрушали колонию, словно она была сделана из папье-маше. И доказательства могли уничтожить все, прежде чем какая-нибудь из стран найдет против них защиту.

Неудивительно, что американцы потеряли голову. Но каждый раз, когда это с ними происходит, они рушат все вокруг. Стоит только вспомнить Вьетнам, Чили, Филиппины, Ливан, Кипр, Панаму — список бесконечен.

Она не имела права надеяться, что Сэм Йетс защитит ее. И она не может позволить себе оказаться на допросе у Тейлора Маклеода и его друзей. Ее уже дважды допрашивали — один раз в МВД, а другой раз в КГБ после раскрытия заговора африканеров. Она прекрасно знала, что молчать на таких допросах невозможно.

И хотя она знала немного, но информация, которой она владела о проектах Султаняна насчет А-поля и планах Минского, ни в коем случае не должна попасть в руки США.

Она искоса посмотрела на Йетса и коснулась его руки, крепко сжатой в кулак. Это могло показаться непрофессиональным, но ей нужна была просто человеческая поддержка. Ей надо было выразить то, что невозможно, запрещено говорить вслух.

И Йетс опустил голову, поймал ее ладонь в свою и сказал снова:

— Все будет хорошо, Соня, все будет хорошо.

— Как ты можешь быть в этом уверен? — возразила она. — Ведь эта штука уничтожает все на своем пути.

— Она еще не уничтожила нас, малышка.

— Пока, — пробормотал товарищ Стюарта с заднего сиденья.

Есилькова обернулась, положила руку на спинку, а подбородок — на руку и улыбнулась им. Если они хотят поехидничать, что ж. Она не прочь.

— От имени моей страны выражаю вам соболезнование. Гибель ваших оперативников в машине потрясла меня.

— Спасибо, мадам, — ответил цэрэушник, который был младше по званию. — Однако еще рано надевать траурные платья, нам надо еще самим…

Стюарт толкнул его в бок.

— Инспектор Есилькова, может быть, вы знаете что-нибудь, что помогло бы нам справиться с нападением?

Этот вежливый вопрос совершенно взбесил Йетса. Он резко развернулся, едва не отломав переднее сиденье вместе с шофером, который стоически переносил все, сосредоточившись на управлении.

— Если бы она знала что-либо, разве она не сказала бы это сразу, а, сынок? Ты думаешь, ей не грозит та же опасность, что и всем? Или она едет в другой машине на пикник?

— Сэм, прекрати, — попыталась остановить его Есилькова.

— Черт, проклятые дурни, — злобно буркнул он и отвернулся. На шее у него вздулись жилы.

Она подвинулась к нему ближе и поудобнее устроила свою ладонь в его кулаке. При встрече с шестиногой тварью неудивительно, что человеку хочется быть с кем-нибудь вместе.

Сэм был мужчиной, ее мужчиной, хотя она не могла назвать его мужем. Она даже могла простить ему, что он был американцем, живым американцем, потому что скоро он может стать мертвым.

Точно так же, как она очень скоро может стать мертвой русской. Со спокойной уверенностью она взяла Йетса за подбородок, повернула его лицо к себе и поцеловала долгим поцелуем на глазах у американских оперативников. Пусть вносят это происшествие в досье, если досье не будут закрыты по причине смерти их владельцев к тому времени.

 

17. Смерть по прибытии

Кабинет комиссара Безопасности восемь лет назад располагался в другом месте. Теперь он занимал угловое помещение в одном из зданий комплекса ООН. Сэм Йетс постоянно злился: трудно было работать так далеко от подчиненных, но его сменщик — выходец из Северной Нигерии, представлявший не только Африку, но и весь исламский мир, был доволен. Ему было нужно много места.

Кабинет действительно был очень просторным. Йетс иногда думал, сколько еще помещений на Луне имеют достаточную площадь, чтобы в них поместился полностью экипированный хаммам.

Когда Сэм выпрыгнул из машины, которая еще продолжала медленно двигаться, он обнаружил, что дверь, выходящая на авеню Е, была заперта.

Черт, чему тут удивляться? Он же сам объявил метеоритную тревогу.

Стена была сделана из поляризованного акрила, а не из риголита, как обычно. Титановые ставни окон его кабинета были тоже закрыты. Первое, что приказал Маклеод, расположившись в кабинете комиссара Безопасности, — это закрыть ставни. (Кстати, кого как не себя теперь следует проклинать, что Маклеод принял участие во всей этой неразберихе с пришельцем?)

— Маклеод! — закричал Йетс и инстинктивно посмотрел вверх в камеру, единственно наблюдавшую за входом. — Открывай быстрей, черт побери! Мы здесь!

Джэб Стюарт стоял и смотрел на догорающий остов машины невдалеке. Веселые язычки пламени то и дело ярко поблескивали на фоне черного кузова. Двое оставшихся в живых его коллег тоже смотрели туда.

Есилькова стояла спиной к спине с Йетсом. Она вряд ли могла бы что-нибудь сделать, если бы появился враг, но напряжение, накопившееся в ней за время ареста, требовало хоть какого-нибудь действия.

В трех кварталах от них с противоположного направления подъезжала другая машина. Несколько секунд все, в том числе и Йетс, смотрели на нее. Потом герметичная дверь с легким хлопком скользнула в сторону.

— Маклеод, придурок несчастный! — проревел Йетс, врываясь в дверь. — Мы тут…

На пороге стояла Элла Бредли, и больше внутри никого не было, если не считать личной секретарши Йетса. Салли даже теперь не могла не выглядеть привлекательно, несмотря на то что на подбородке у нее болталась маска дыхательного аппарата, чтобы мгновенно натянуть ее в случае опасности.

— А где Маклеод? — спросил Йетс несколько смущенным тоном.

Джэб Стюарт без нужды продублировал его вопрос, но более резко:

— Куда делся Маклеод? Отвечайте немедленно!

— Сэм, Шеннон говорит, что идет риллианин! — выпалила Элла вслед Йетсу, который вбежал внутрь, не дожидаясь ответа. — Но ты не должен…

— Салли, настрой мне картинку на эту тварь! — приказал Йетс. Дверь кабинета, настроенная на его голос, открылась. Видимо, Маклеод не успел перепрограммировать замок.

— Мисс Бредли, мне необходимо знать, где… — начал было Стюарт.

— Голограмма, перекресток С и восемьдесят семь! — приказала Есилькова. Салли, разумеется, не поняла, что приказал ей сделать ее босс, а Соня имела достаточно мозгов, чтобы не терять времени на объяснения.

— Но вы не должны причинять вред риллианину! — вскрикнула Элла.

— Сэм, он близко! — прокричала Есилькова, имея в виду, что он ближе, чем был, и что им не пережить следующие несколько минут.

— Он пришел за мной! — сказал Шеннон, протягивая свою худую руку к щеке Йетса. — Вы должны выдать меня!

Йетс схватил пистолет Токарева с полки над столом и проверил восьмизарядную обойму. Нигде ведь не сказано, что нельзя поддерживать коллекционный предмет в рабочем состоянии…

— Черта с два мы выдадим тебя! — рявкнул он на Шеннона. Он схватил пришельца за руку и потащил через комнату, одновременно крича: — Соня!

Есилькова, стоявшая на пороге, пыталась одновременно наблюдать и за Йетсом и за стереоизображением, которое голотанк проецировал в соседней комнате. Сэм швырнул ей свой станнер, чтобы высвободить руку, — он собирался нести Шеннона, если потребуется. Есилькова большим пальцем перевела предохранитель в положение «огонь».

Шеннон, казалось, не возражал. Он только на секунду задержался, чтобы захватить свой шлем со стола, — этим он показывал, что недоволен поступками Йетса и его мыслями.

— На Д есть шлюз, — торопливо проговорила Есилькова.

— Да, и там должен быть готовый к отправке корабль, — согласился Йетс, пытаясь думать на несколько ходов вперед. Курс корабля, количество топлива в нем ничего не значили. Главное — чтобы Шеннон оказался в космосе, в безопасности от чудовища, которое охотится за ним.

Может быть, им не удастся остановить риллианина здесь, на Луне, но его можно выманить на околоземную орбиту, в зону действия боевых спутников. Ядерные заряды, рентгеновские лазеры, плазменные излучатели, способные испарить небольшой город единственным выстрелом, — там посмотрим, кто кого.

Дать риллианину то, что он хочет, а потом надеяться, что он уйдет? Да лучше умереть!

Рядом с кабинетом комиссара был конференц-зал. Там стоял такой же проектор, что и в комнатушке Есильковой, но здесь для него было достаточно места.

Изображение риллианина, вернее, его зада, казалось, заполнило весь зал.

Чудовище больше не стреляло в каждую дверь, как вначале. Но на каждом перекрестке риллианин останавливался и палил вдоль коридоров. Если никто не переключал камеры, дающие изображение на проектор, риллианин был всего лишь в квартале от здания ООН.

— Бери машину! — крикнул Йетс на бегу. — Я его задержу…

— Лучше я, — бросилась за ним Элла.

— Сэр, вы не можете, — начал было Джэб Стюарт, а двое его подчиненных инстинктивно шагнули навстречу Йетсу, загораживая дорогу. Соня, не колеблясь, пальнула по ним из станнера.

Заряженные иглы поразили всех троих в живот, на высоте солнечного сплетения. Острия игл, прокалывая кожу, разряжались веществом, парализующим жертву на несколько минут. Эффект был исключительно болезненным, но потом перед пораженной целью можно было извиниться. Пистолет в руке Йетса не предоставлял такой возможности.

А ведь он уже почти нажал на спуск. Другого выхода не было, любая задержка таила в себе гибель.

Шеннон вместе с Йетсом и Есильковой ловко перепрыгнул через бьющиеся в судорогах тела людей Маклеода, словно учился таким маневрам несколько месяцев. Йетс больше не тащил его, Шеннон, казалось, понял, что от него требуется, и послушно все выполнял.

Они выскочили из здания. И едва не попали под взвизгнувшую тормозами машину, в которой сидело четверо мужчин.

Автомобиль принадлежал миссии США.

Водитель и двое на заднем сиденье с плазменными излучателями были в форме морской пехоты, один, в гражданской одежде, беспрерывно что-то кричал в радиотелефон.

Сокрушительный поток пронесся вдоль коридора 87 — это было вовсе не адское пламя, а призрак голубого неба и пушистых белых облаков. Словно кто-то сорвал занавес, скрывающий весну на Земле.

Освещение в коридоре 87 погасло, через секунду погасли огни и на авеню Е, перед самым зданием ООН.

Передатчик взревел от могучего разряда статического электричества, человек в гражданской одежде бросил его на пол и раздавил каблуком.

— Соня, скорей! — закричал Йетс. Он не обернулся, чтобы посмотреть, бежит ли она, потому что знал, что бежит. Она должна будет увести Шеннона как можно дальше, а сам Йетс в это время…

— Дайте мне, — сказал он морскому пехотинцу с красно-золотыми нашивками сержанта. — Я знаю, как с ним обращаться, — он сунул пистолет в карман и потянулся к плазменному излучателю.

— Пошел отсюда! — рявкнул сержант, небрежно и легко отпихивая Йетса, видимо, он только недавно прилетел с Земли и еще не отвык от высокой гравитации. Он, его напарник и человек в гражданском побежали к углу здания, а водитель остался в машине.

— Кабели полетели к черту, но еще должен оставаться…

— Правильно, — согласился сержант, прилаживая оружие к плечу. Он кивнул пехотинцу, который тоже был готов к стрельбе. — Пошли!

Пехотинец выскочил из-за угла, а сержант перекатился прямо в середину коридора. Йетс прикрыл левой рукой глаза, одновременно вытаскивая пистолет из кармана правой. Две миниатюрные термоядерные бомбы, контролируемые лазерами, сработали внутри излучателей.

Йетс моргнул. Младший пехотинец отпрянул назад за стену, а сержант выждал секунду перед следующим выстрелом. Вместо сержанта возник тускло светящийся шар.

Шар потух, оставив после себя прекрасно отполированное углубление в полу. В образовавшуюся нишу с хлопком рванулся воздух, стремящийся заполнить вакуум, более разреженный, чем пустота, разделяющая звезды. Сержант исчез бесследно.

Его напарник машинально нажал на спуск. Ствол излучателя в этот момент был направлен вверх, в потолок.

Камень, расплавленный металл, куски кабеля огненным дождем брызнули в стороны. Пережить такой поток, обрушивающийся на голову, значило обладать чудовищной удачей. Младшему пехотинцу не повезло. Шофер с криком прикрыл обожженные глаза, но было поздно.

Взрыв отбросил Сэма метров на пять. Он приземлился на груду акриловых осколков, которые мгновение назад были стеной здания. Аварийное освещение в коридоре вспыхнуло особенно ярко и погасло.

Взрыв погнул даже титановые ставни, но потолок, отделяющий колонию от лунного вакуума, не был пробит. Шесть метров риголита выдержали натиск плазмы.

Появившийся на перекрестке риллианин осторожно обошел кратерообразное углубление в полу, оставшееся от сержанта. Он остановился в облаке пыли, сквозь которое едва просвечивали аварийные огни дальнего коридора.

Чудовище изогнулось, как танцующий слон, направляя оружие в Сэма Йетса.

Йетс отчаянно надавил на спуск. Вспышка и отдача сказали ему, что выстрел произошел, хотя он уже настолько оглох, что ничего не слышал. Прицел у ТТ был примитивный и рукоятка не очень удобная для пальцев, но стрельба велась практически в упор, метров с семи, и ствол оружия дергался, раз за разом изрыгая пули.

Еще функционирующая часть мозга Сэма ожидала, что риллианин исчезнет, как это происходило каждый раз на голограммах. Если даже несущиеся со скоростью света заряды плазмы оказались слишком медленными для его брони…

Риллианин не исчез и не разнес коридор своим страшным оружием. Вместо этого его огромное тело… съежилось, как медуза, выброшенная на прибрежный песок. Яркие фиолетовые искры переливались на поверхности его скафандра. При каждом выстреле Йетса на скафандре появлялась багровая точка, которая потом постепенно расширялась, как пятно кислоты, разъедающей цинк.

За полсекунды до последнего выстрела Йетса исчезла уже треть риллианина. Сэм смотрел на него, протирая свободной от пистолета рукой глаза. Пыль и ядовитые газы от сожженных плазмой веществ мешали смотреть.

Йетс оглянулся через плечо, чтобы посмотреть, как там Есилькова и Шеннон, но увидел только Эллу Бредли. Она сидела на полу чуть позади него, опираясь левой рукой, и кашляла, а указательный палец ее правой руки все еще нажимал на спуск станнера, магазин которого был давно пуст.

 

18. Чрезвычайная ситуация

Маклеод резко затормозил у разгромленного перекрестка перед зданием ООН. Ему пришлось несколько раз моргнуть и протереть глаза, прежде чем он удостоверился, что не галлюцинирует вследствие шока.

Потом он откинулся на спинку сиденья и с некоторым усилием оторвал потные пальцы от липкого руля. Элла была жива. Он сразу увидел ее.

Он не мог позволить себе признаться, что думал только о ней, когда понял, куда направляется шестиногая тварь. Он не мог позволить кому-либо видеть его, когда у него такие белые губы, испарина на лбу и криво повязан галстук. Только немного приведя себя в порядок, Маклеод собирался вылезти из машины с таким видом, словно снимался в новой версии картины «Благородный принц Валиант встречается с Гондзиллой (и покупает ферму)».

В коридоре был бой, это ясно. В центре красовался идеальный кратер, который, как надеялся Маклеод во имя своих будущих детей, не был радиоактивен. У стены приткнулся автомобиль морской пехоты, вернее, то, что от него осталось. В поле зрения находился только один живой пехотинец — его перевязанная голова покоилась на коленях у Салли, секретарши Йетса. Вокруг валялись куски тел, принадлежавшие, очевидно, двоим или даже троим. Потолок… потолок был выворочен ко всем чертям до самого риголита в некоторых местах, поэтому освещение не работало.

Впрочем, было не так уж темно — благодаря фарам его машины и освещенным окнам здания ООН, так что он мог отчетливо видеть гору фиолетовой пены, напоминающую застывшее привидение.

Он нажал кнопку передатчика и сказал в сторону встроенного в зеркало микрофона:

— Вызываю «Курятник». «Мама-курица» прибыла на место. Кажется, нашего друга остановили здесь. Выдавить всю информацию из компьютеров комиссара Безопасности. Моим именем. Вижу американских граждан: комиссара Йетса, его секретаршу Салли, не знаю ее фамилии, морского пехотинца, кажется, капрал по званию, и мисс Бредли. Больше морских пехотинцев нет, только куски тел в форме. Также одна советская подданная — инспектор Есилькова. И еще наш гость Счастливчик, похоже, живой и невредимый. Я выхожу из машины.

Он не дождался ответа «Курятника». Если случится что-нибудь особенное и он не услышит звонка, они могут дистанционно включить гудок автомобиля или подключиться к системе комиссариата.

Как бы то ни было, Маклеод почувствовал себя лучше. Все было под контролем. Теперь он меньше злился на Сэнди, меньше сожалел о своих недавних ошибках. Экстраординарные ситуации требуют экстраординарных поступков от всех.

«К Сэму Йетсу это, к сожалению, тоже относится», — напомнил он себе, выбрасывая свои длинные ноги из машины на скользкий, покрытый какой-то слизью тротуар.

Он посмотрел на счетчик радиации, вставленный в нагрудный карман. Уровень нормальный, бояться нечего.

Его немного беспокоила Элла — ее состояние. Она даже не встала, когда увидела, что он выходит из машины. Просто смотрела на него.

Йетс выглядел так, словно побывал в бою; впрочем, так оно и было. Маклеоду не понравилась его демонстративная походка киногероя, когда он подходил к нему.

Высокий здоровяк с красной шеей подошел на десяток шагов к Маклеоду, стряхивая с одежды и лица пыль, остатки изоляции или каменную крошку. Видимость была не слишком хорошей — более-менее светлое пятно на сером защитном фоне. Зубы Йетса ярко сверкнули на темном фоне, когда он сказал:

— Чуть запоздал, герой, спектакль окончен.

Йетс кивнул головой в сторону кучи застывшей накипи.

Маклеод протянул руку для приветствия.

Йетс не взял ее. В одной руке у него был старинный пистолет, в другой — плазменный излучатель, который, видимо, должен был производить впечатление.

— Спектакль не кончен, Йетс. Он только начинается. Докладывайте.

Проклятье, не надо было показывать, что он так злится, ко Йетс не выразил никакого почтения к субординации, ни малейшего. Если бы у этого придурка была хоть капля здравого смысла!

— О чем докладывать? Оно мертво, так же как и три-четыре морских пехотинца, которые добрались сюда вовремя (в отличие от вас), и какой-то начальник, чином постарше сержанта. Можно также сказать, что этот русский пистолет системы Токарева прикончил урода, но мне скорее кажется, что он погиб от взрыва, когда один парень разнес потолок к черту. Это все…

Йетс ухмыльнулся, но было видно, что он отходит от боя гораздо медленнее, чем хотелось бы большинству командиров.

Маклеод тихо вздохнул и перевел взгляд с Йетса на Эллу, которая все так же сидела на ступеньках, прислонившись к стене. Рядом с ней стояли Есилькова и Шеннон, а в дверях можно было разглядеть какое-то скрюченное тело.

— Это не все. Где вы были? Мы не могли найти ни вас, ни Есильковой. Я послал за вами людей, чтобы они привезли вас к Шеннону. Где они? Как давно вы здесь?

Он коснулся пальцем магнитофона в нагрудном кармане, удостоверяясь, что он работает, потом вспомнил, что включил его, как только вышел из помещения, где проводился брифинг, после того как Рускин, Минский и Сандерс сбежали оттуда с чрезвычайно таинственным и важным видом.

Йетс что-то говорил, когда Маклеод очнулся и стал прислушиваться к его словам.

— …не могу сказать, что мне особенно жалко тех ваших парней, которые остались живы, но оглушить их иглами было единственным выходом. Джэб Стюарт пытался силой помешать двум офицерам Безопасности принять меры для обеспечения безопасности пришельца. В это время враждебный нам пришелец приближался сюда, и нам с Есильковой ничего не оставалось делать, как всеми средствами спасать Шеннона…

Однако у него хватает ума, чтобы пытаться оправдаться, по крайней мере. Правда, это ему не поможет…

— Йетс, правильно ли я вас понял: вы и ваша подчиненная применили станнер против аген… против моих людей, которые выполняли свои обязанности?

— Если бы они выполняли обязанности, а не идиотничали, ничего бы этого не произошло, сэр. Можете просмотреть запись происшедшего, если она осталась цела. Мы думали, что враждебный пришелец, риллианин, собирается ворваться прямо в мой кабинет и прикончить Шеннона, словно чуял, где он. Мы собирались взять корабль и улететь с Шенноном на околоземную орбиту, в зону действия боевых спутников.

— Мои люди там? — спросил Маклеод, имея в виду бесформенную кучу на пороге за спиной Шеннона.

— Те, что уцелели. Остальные изжарились в автомобиле, который поджег риллианин.

— Ужасно. Вы понимаете, что будет расследование.

— С нетерпением жду, — с мрачной угрожающей улыбкой проворчал Йетс.

— Это ваше право. А сейчас берите мой автомобиль и везите Счастливчика ко мне. Там его будут ждать мои люди. Он получит новые апартаменты.

— Прекрасно. Мой кабинет снова принадлежит мне, — Йетс покрутил пистолет на пальце, словно заправский ковбой. Наверное, он себя им и представляет.

— Йетс, вы хотите быть уволенным или попасть под трибунал? Берите. Мой. Автомобиль. Везите Счастливчика. В миссию США. Ясно?

— Угу, сэр, — Йетс опустил пистолет в карман.

Маклеод шагнул вперед. Йетс на шаг отступил.

— И заберите с собой свою советскую подружку. Я вас найду там, когда освобожусь здесь. Пока будете меня ждать, каждый из вас должен надиктовать полный отчет о происшедшем. Все, что помните. Счастливчик тоже этим займется. Я проверю. А теперь не путайтесь под ногами.

— Интересно, когда вся колония разгромлена, я должен сидеть в вашем секретариате и надиктовывать всякую чушь, хотя у меня кроме Шеннона еще полно дел. Или вам плевать на это?

— Вы будете делать то, что я вам прикажу, Йетс. Не больше и не меньше. Я не могу терять с вами время. Исполняйте.

Господи, почему он до сих пор не избавился от этого идиота? Он знал ответ: из-за Эллы.

Он прошел мимо Йетса и на время забыл о нем. Забыл о яме в полу, разрушенном потолке, убитых пехотинцах и агентах.

Шеннон хотел видеть Йетса и Есилькову. По сути дела, он мог предвидеть будущее! И еще: цивилизация, обладающая А-оружием или, по крайней мере, имеющая дело с врагами с таким оружием, без сомнения, находится в сфере жизненных интересов США, и в будущем все желания Шеннона должны выполняться мгновенно.

Это нужно сообщить в Овальный кабинет. Тем временем следует избавиться от Йетса. И от Есильковой при первой возможности, разумеется, тоже. Эта стрельба из станнера в правительственных агентов существенно облегчит задачу их увольнения.

Маклеод знал, что делать. Он был совершенно уверен в себе, несмотря на враждебность Йетса. Его беспокоило сейчас одно — состояние Эллы.

Когда он подошел к ней, то смог сказать только:

— Как ты? — Слова прозвучали блекло и вяло, не выразив и сотой доли его тревоги за нее. Ничего не значило для него больше, чем ее безопасность.

Но он совершил ошибку в деле с Шенноном. Больше ошибок или даже неточностей совершать нельзя. За знания пришельца разгорится теперь настоящая борьба. Действия Маклеода должны быть безупречными.

Но Элла… он никогда не думал о ней как об обузе. И она никогда не мешала ему раньше, а теперь его чувство к ней ослабит его волю.

— Ты в порядке, Элла? — спросил он мягко и наклонился, чтобы осторожно помочь ей встать.

— Тинг… — ее голос был чужим и далеким. Рядом с ней на ступеньке лежал разряженный станнер. Она принимала участие в схватке. Значит, ее жизни угрожала смертельная опасность, а его рядом не было. Ему пришлось напомнить себе, что он ничего не знает. Надо просмотреть записи. Она была в шоке. И ему теперь не понять, как ужасно ждать прихода чудовища, видеть, как оно убивает людей…

— Элла, я хочу, чтобы ты вернулась на Землю. Я найду тебе замену. Вызову кого-нибудь. Я не хочу слышать никаких возражений…

— Нет, — она отстранилась от него.

Это было нетрудно, потому что он ее не удерживал против ее воли. Он просто хотел, чтобы она была рядом.

— Я остаюсь с Шенноном. Ты не понимаешь, Тейлор Маклеод! Ты не понимаешь. — Ее голос звучал почти спокойно, но было ясно, что она на грани истерики.

— Тише, тише. Поговорим об этом внутри. Пойдем…

Но Есилькова и Шеннон загораживали двери, ухаживая за полным комплектом оглушенных агентов ЦРУ. Они массировали им область солнечного сплетения и поили водой.

— Тинг, послушай, до того как йетс и Есилькова уедут…

Элла нетвердо стояла на ногах. Маклеод хотел поддержать ее, но она отпрянула, прислонившись к стене. Глаза ее были совершенно безумными.

Он внезапно пожалел, что включил запись. Но он был обязан сделать это. Миниатюрная камера запишет все, и ее искаженное лицо тоже. Навсегда.

— Тинг, Шеннон хотел поговорить с риллианином. Он хотел; чтобы мы не убивали его. Он заставил меня пообещать, что мы не убьем его…

— Он мертв, — машинально ответил Маклеод, махнув рукой в сторону кучи размером со слона. Или с лунный грузовик.

Из-за спины Эллы высунулась голова Шеннона. Кирианин встал на ноги. Он перешагнул через стонущего Стюарта и взял Эллу за руку.

— Да, мертв. Кончено. Элла — вины нет. Нет время объяснять, потом. Сейчас договоримся не убивать риллиан, да, Маклеод?

— Э-э, ну конечно, Шеннон, — он от души надеялся, что Шеннон не имеет в виду того, о чем он, Маклеод, подумал. — Ты же не хочешь сказать, что тут есть еще и другие, правда?

— Сейчас — нет, — ответил Шеннон. — Потом, скоро, придут. Люди, не убивайте.

Тут вмешался Йетс, которого Маклеод с удовольствием пристрелил бы из излучателя.

— Шеннон, мы не знаем, как их убивать. Мы даже не знаем, как погиб этот. Поверь мне, мы не знаем. Поэтому, если придут другие… если ты нам не поможешь, в лучшем случае мы сможем их прикончить. В худшем — они прикончат нас. Но мы никогда не сможем взять его живым. Мы даже не знаем, с чего начать.

Шеннон дернул головой, когда Йетс начал говорить. Потом он бешено закивал головой, как обычно.

— Да, хорошо. Научу Йетс и Есилькова этому, о чем разговор. Защита от риллиан, идти наружу.

— Согласен. Но не сейчас, — сказал Маклеод.

— Нужно очень спешить. Нужны ученые — рассказать о возможностях.

— Хорошо, я найду кого-нибудь. Что еще?

— Бредли. Нужна Бредли, — Шеннон поднял свою руку с зажатой в ней рукой Эллы. — И ты нужен, Маклеод, скоро.

— Как только смогу, обещаю, Шеннон. Почему такая спешка, ведь только что все было спокойно?

— Еда, Маклеод. Бредли, Шеннон не будет есть, пока не придет Маклеод. Никаких огурцов и чая из цветов с медом.

Йетс присвистнул и сказал:

— Слушай, Шеннон, тебя надо отвести в овощную лавку. Ты бы дал людям спокойно работать, — и он кивнул, показывая на Маклеода. Потом повел Шеннона к машине, предварительно крикнув Есильковой фельдфебельским голосом: — Есилькова, пошли. Мы уезжаем.

Соня оставила еще не пришедшего в себя оперативника и прошла мимо Маклеода, словно его не существовало. Садясь в машину, она что-то прошептала Йетсу на ухо.

А Йетс крикнул своей секретарше, залезая за руль:

— Салли, милочка, тебе придется помогать мистеру Маклеоду и его мальчикам изо всех сил. Им придется заявить об имеющихся жертвах, подождать, пока прибудет полиция и коронер, а это займет время. И, естественно, Советы пришлют экспертов посмотреть, что осталось от риллианина. Потом, конечно, еще будут проблемы с организацией дорожного движения, запуском нового коммуникационного спутника, ну и другие мелочи… — Он обратился к Маклеоду: — Спасибо за тачку, Тинг. Ты знаешь, где найти меня, когда сделаешь мою работу.

Маклеод не потрудился ответить. Иногда случается, что люди с недоразвитым, как у Йетса, интеллектом занимают в обществе довольно высокие должности. Но человеческое общество обладает свойством саморегуляции. Когда Йетс не будет нужен, он сам себя устранит. Маклеоду не придется особенно трудиться. Очень скоро Великий стрелок окажется в большой грязной луже вместе со своей советской подружкой, и никто из агентства Маклеода не пошевелит пальцем, чтобы вытащить их оттуда.

Проблема была в том, что Маклеод не хотел, чтобы такой человек, как Йетс, опекал Шеннона, самую большую ценность, за которую отвечал Маклеод. Йетса надо было устранить быстро. Йетс не должен подозревать, что против него замышляется, иначе он легко выйдет сухим из воды.

Проблем и без того было достаточно. Например, Джим Стюарт и его ребята, которые матерно ругали сейчас Йетса и Есилькову.

Они мгновенно замолчали, когда увидели подходящего к ним Маклеода.

— Как дела, джентльмены?

Они заговорили все разом. Он сказал им:

— Не надо оправданий. Вы действовали правильно. Думаю, ваши устные доклады помогут мне в расследовании.

Вообще-то он не любил обвешиваться с головы до ног подслушивающей и записывающей аппаратурой, но сейчас это было полезно.

— Единственное, что мне от вас нужно, джентльмены, перед тем как вам будет предоставлен отпуск на сорок восемь часов и обед за мой счет, это — точная информация, кто нажал на спуск станнера или станнеров и по чьему приказу.

Имя Есильковой было повторено три раза, как человека, произведшего выстрел, Йетса тоже не забыли. Отлично.

Маклеод поднял руку, призывая к молчанию.

— Продолжим разговор через пару минут. Пока кто-нибудь пусть позвонит в «Курятник», а остальные проверят все внутри и подготовят кабинет для работы. Стюарт, ты назначаешься временно исполняющим обязанности комиссара Безопасности.

Он прошел между ними внутрь, в комнату, где долгое время находился Шеннон и где только что скрылась Элла.

Она была похожа на привидение. Он не понимал, в чем дело. Шок? Нет, он не верил в это. Тут было что-то другое.

Она сидела за столом и, когда он подошел, сказала:

— Тейлор, если ты отстранишь меня от работы с пришельцем, между нами все кончено.

— Но это глупо. И это шантаж.

— Ни то ни другое. Ты не стал бы так поступать, если бы… Тебе наплевать на меня. Я имею столько же права на риск, сколько и ты. Или Йетс. Или…

— Не говори мне о Йетсе. И о Есильковой. Я хочу, чтобы ты была в безопасности. Как я могу работать, когда мне приходиться все время думать о твоей безопасности…

Он не заметил ее ловушки, пока не провалился в нее с головой.

— Видишь? — тихо сказала она. В ее дрожащем голосе не было торжества. — Ты не можешь выполнять свою работу из-за своих чувств и не позволяешь работать мне, поэтому… — И она принялась крутить обручальное кольцо на пальце.

— Не надо, — попросил он, не понимая, как глупо звучат его слова. — Не сейчас. Господи, разве ты не понимаешь, что пришелец может нам дать? И не заставляй меня выбирать между тобой и им… — он снова выдал себя.

Он принял кольцо, когда она вручила ему его. В его руке кольцо выглядело маленьким и хрупким. Искорка бриллианта светилась ярче, чем бисеринки пота на его ладони.

Тишины не было. В ушах Маклеода барабаном бился пульс, он с трудом мог слышать.

— Послушай, — произнес он, не отрывая взгляда от кольца в ладони. — Я знаю, что ты права. Но эту проблему можно решить. — Он не хотел говорить этого, но она вынудила его.

— Я знаю, — сказала Элла. И все, только это.

Он всегда знал, что любит Эллу Бредли. Но в его жизни и сердце Америка значила так много, что трудно было сказать, осталось ли там место для другой возлюбленной.

Ему не оставили выбора. Он сказал кольцу, сверкающему на ладони:

— Я найду тебе работу на Земле. Ты не можешь оставаться здесь. Гости будут уведомлены, что свадьба откладывается на… неопределенное время.

Он сделал это для них обоих. Может, у них будет еще одна возможность после Шеннона. Может, не будет больше риллиан или, если будут, с помощью Шеннона земляне найдут способ защититься от них. Или риллиане найдут Шеннона и на этом успокоятся.

Маклеод ожидал, что Элла согласится. Он не привык, чтобы его прямым приказаниям не подчинялись.

Она подошла к кушетке, где обычно лежал пришелец, и сказала оттуда:

— Тейлор Маклеод, я не вернусь домой. Ты не сможешь заставить меня, потому что Шеннон хочет, чтобы я работала с ним, ты сам слышал это.

Голос ее звучал странно. Маклеод боялся смотреть на нее. Если она заплачет, он сдастся.

Но он посмотрел на нее. Элла плакала. Гордые молчаливые слезы. И она сказала:

— Он ждет нас. Без тебя он не будет есть.

— Элла, — сказал он, подходя к ней и чувствуя себя очень одиноким… — Дай мне руку.

Она протянула ему руку, и он вложил в нее кольцо.

— Иначе оно так и останется без дела. И… я не хочу терять тебя. Давай ты будешь делать вид, что подчиняешься мне, а я — что защищаю тебя. Если ты будешь здесь, мне, может, будет даже легче: не придется волноваться, что ты уехала на пикник с другим парнем.

Потом они обнимались, и Маклеод подумал, что впервые записывает это для потомства. Придется оставить это на пленке. Маклеод был слишком дисциплинированным, чтобы стереть запись.

— Значит, я буду работать с пришельцем по-прежнему?

— Да, если не появятся свидетельства, что ты не справляешься с обязанностями. Шеннон хочет, чтобы ты была в команде. И я тоже.

Двадцать минут спустя, когда они успокоились и вновь почувствовали себя профессионалами, а не влюбленными, раздался звонок. Звонил Минский, чтобы сообщить, что ЗИЛ генерала Рускина попал под огонь риллианина.

— Наши соболезнования, — ответил Маклеод своему коллеге из КГБ. — Какие перестановки будут в вашей команде, Олег?

— Я буду отвечать за все. По крайней мере, временно, — спокойно ответил Минский. Кстати, он говорил по-английски лучше, чем Йетс. — Конечно, это трагическое происшествие, но теперь наши позиции сравнялись. Вы полностью отвечаете за свою команду, а я — за свою.

— Да, — Маклеод кивнул Элле, чтобы она взяла параллельную трубку, показав жестами, как подключиться к линии.

Она подключилась, когда Минский говорил:

— Нам двоим надо встретиться. И нужно дать Султаняну свободный доступ к нашему гостю, вместе с вашими учеными, конечно, тоже. Необходимо получить всю информацию о противнике, которого, он, безусловно, знает лучше, чем мы.

Маклеод прикрыл глаза. Русский медведь настырен.

— Я только что обещал Шеннону и мисс Бредли, на которую он положил глаз, пообедать с ними. От огурцов и чая пришелец хмелеет, поэтому только завтра утром мы можем встретиться с Шенноном. Скажем, в восемь часов по зулусскому времени в моем кабинете, вас это устроит?

Маклеод знал, что нет. В это время спутниковая связь с Москвой затруднена. Но Маклеод мог заказывать музыку, пришелец был его — американская звезда предстоящего выступления.

Минский со вздохом буркнул что-то по-русски, потом сказал:

— Вы, либеральные интеллектуалы, отвратительно жестоки. Ладно, до завтра.

— До свиданья, Олег, — Маклеод позволил торжеству ясно прозвучать в его голосе.

Потом он жестом показал Элле, что надо положить трубку одновременно с ним.

Она весело сказала:

— Рада, что все устроилось. Пусть Салли вызовет машину. Шеннон ждет.

— Ты же знаешь, я ненавижу огурцы, — сказал он. — От них у меня несварение.

Но дело было не в огурцах. Его мучила мысль, что из-за всех этих проклятых компромиссов дело приняло совсем не тот оборот, который он ожидал.

Перед тем как уйти, он позвонил Дику Квинту, потом Сэнди. Сообщив им о завтрашней встрече в восемь, он посоветовал привести как можно больше людей, которые хоть чем-то могут оказаться полезными в качестве экспертов. Что бы там Шеннон ни хотел построить — передатчик или еще что, — надо было приступать к постройке.

Что касается конспирации и мер безопасности, все теперь изменилось.

Вся колония знала, по крайней мере, об одном из пришельцев. Кот был выпущен из мешка, и он оказался большим, плохим и шестиногим и мог проглотить все, что в него летело, кроме пуль из древнего русского пистолета.

Первым делом надо было официально объявить чрезвычайное положение на всей Луне. На Земле поднимется страшная суматоха, если они не решат ввести в действие Пункт Два. Пункт Два — официальная отмена в течение двенадцати часов чрезвычайного положения, самостоятельно объявленного внеземными властями. Им придется поверить страшной истории о шестиногом, с гибелью которого угроза не исчезла.

Человек не был одинок в космосе, и вся проклятая лунная колония знала теперь это.

Кое-кому новости будут стоить теплых местечек, даже если удастся убедить общественность, что больше риллиане не придут. Или, по крайней мере, не должны прийти.

Торопливо снимая копии с записей Йетса, Маклеод с горечью думал, что новые риллиане появятся очень скоро. И Шеннон прямо об этом говорит.

И что говорить завтра на встрече?

«Друзья и коллеги! То, с чем мы встретились вчера, несмотря ни на что, практически неуязвимо. Мы знаем только, что враг обладает весьма развитой технологией и совершенно очевидно агрессивен. Скоро появятся новые захватчики, поэтому нам нужно скоренько что-нибудь придумать: какое-нибудь чудовищное ружье или очень большую дубину с гигантской клеткой с очень-очень толстыми решетками, потому что, видите ли, дружественный нам пришелец просит нас не убивать врагов. Он хочет поговорить с ними и просит нас ему помочь».

Речуги вроде этой способствуют раннему выходу на пенсию.

Единственной удачей за день Маклеод считал то, что ему удалось не развестись, не успев жениться. Ему надо было сделать все, чтобы Элла чувствовала себя хорошо в сложившейся ситуации.

Это внезапно стало очень важным. Он не знал, сколько времени им еще отпущено судьбой, поэтому любимая им женщина должна быть счастлива, пока это возможно. Даже если это сделает его работу еще более сложной.

Если бы он хотел легкой работы, то давно поменял бы профессию.

 

19. После боя

— Слышал от Бредли, что ты хотел видеть нас, Шеннон, — сказал Йетс, когда они порядочно отъехали от места боя.

Йетс был взволнован, Есилькова на заднем сиденье тоже, Шеннон чувствовал их эмоции.

— Да, — подхватила женщина-воин. — Расскажи-ка нам об этом все.

— Все? — переспросил Шеннон. — Я хотел предупредить о приходе риллианина. — Он был потрясен, оглушен насилием. И двое людей в машине громко излучали злобу, страх и жар битвы, которая уже кончилась. Первый раз за долгое время Шеннон снова боялся людей из-за их способности к разрушению.

— Предупредить? — Йетс повернулся к нему, и бок машины царапнул по стене коридора, высекая искры.

Есилькова произнесла несколько слов, которые не несли информации в данной ситуации, но обозначали анатомические понятия и функции некоторых органов.

Когда машина выровнялась, Йетс снова заговорил, на этот раз прилежно глядя вперед:

— Ты говоришь, хотел предупредить. То есть ты знал, что он придет?

— Знал… нет. Подозревал, да. Говорил эту историю раньше, — он боролся с грамматикой. — Пытался говорить.

— А мы не слушали. Он прав, Йетс, — Есилькова, как обычно, говорила слишком быстро.

— Поэтому Шеннон просил: привести Есилькова, привести Йетс. Маклеод сделал. Поздно, — Шеннон вздрогнул.

— Так ты говорил старине Тингу то же самое? А он недооценил ситуацию? Неудивительно, что сейчас он бесится. Что еще ты ему говорил?

— Шеннон хотел идти на поверхность. Йетс, Есилькова, Шеннон на поверхность.

— Так вот что он имел в виду. Не сейчас, приятель, разве что еще какой-нибудь риллианин идет по горячим следам.

— Горячим следам?

— Сэм, он не понимает.

— Скорее, это мы не понимаем. Это так, Шеннон?

— Иногда — да. Должен поблагодарить Йетс и Есилькова за риск, за спасение…

— Эй, парень, — вмешалась Есилькова с заднего сиденья и положила руку Шеннону на плечо, и тот вздрогнул. — Это наша работа, и только.

— Жизнь — самое дорогое, — ответил Шеннон и, обернувшись, взял Есилькову за руку, как, он видел, делают иногда мужчины с женщинами. — Спасибо Есильковой. Спасибо Йетс. Спасибо семьям погибших воинов — вы передадите?

— Д-да, — слегка заикаясь, ответила Соня и убрала свою руку. — Стоит мне только увидеть их, так сразу и передам.

— Спокойно, Соня, — сурово сказал ей Йетс. — Он не понимает. Послушай, Шеннон, мы не хотим больше говорить о том, что произошло, понимаешь?

— Понимаю, больно. Прошу прощения, — он чувствовал их боль, которую они пытались скрыть, они хотели подавить свои чувства. Это было неправильно, но им, наверное, виднее, что делать.

— Давай еще поговорим о риллианской угрозе. Когда явится следующий, ты хочешь выйти на поверхность, так?

— Так, — Шеннон энергично кивнул.

— Ты только скажи когда, — посоветовала ему Есилькова. — А мы тебе поможем. Но надо обеспечить транспорт заранее…

— Хватит об этом. Не в машине, — оборвал ее Йетс.

— Спокойно, Сэм. Он при Маклеоде сказал, что научит нас обороняться против риллиан, выйдя на поверхность.

— Да, это так. Ты ведь сказал это, Шеннон. С чем нам придется столкнуться?

— С риллианами.

— Господи, теперь-то мы это знаем.

— Говорил раньше, — Шеннон чувствовал неловкость. — Говорил Бредли много раз, пока не стало поздно: нужно Йетс, нужно Есилькова.

— Ты достал меня, друг. Объясни толком, когда будет следующее нападение, откуда и какие приготовления, по-твоему, необходимы.

Они оба замолчали, ожидая ответа, а он не знал, как попросить то, что ему было нужно. Он не мог найти нужные слова. В машине стало тесно от их напряжения.

Повернув руль так, что автомобиль чуть не занесло, Йетс сказал:

— Ну, дипломат Кири, мы ждем.

— Когда я сказал: «Дайте риллианина мне», вы сказали: «Нет». Так?

— Так, — согласился Йетс, слегка скрипнув зубами.

— Это будет, когда они снова придут тоже?

— Можешь побиться об заклад на свою красную рожу, — посоветовал Йетс.

— Тогда идти на поверхность, дальше в космос. Увести риллианина далеко от колонии, от человечества.

— А потом что? — поинтересовалась Есилькова.

— Потом Шеннон говорить с риллианином перед смертью. Долг Шеннона выполнен. Йетс и Есилькова идти домой.

— Чушь собачья! — рявкнула Есилькова. — Это значит подставить самих себя. Маклеод только и ждет, чтобы Сэм совершил ошибку. Что касается меня, я вообще завязла по уши.

— Не понимаю.

— Она сказала — нет, — подсказал Йетс.

— Нет — чушь собачья?

— Мы просим прощения за эти слова, правда, Соня?

— Шеннон, если хочешь, я попрошу у тебя прощения от имени всего Советского Союза. Мы хотим помочь тебе поймать риллианина и посмотреть на его оружие. Ты можешь говорить с ним, мы возьмем оружие. Все будут счастливы. Придумай, как это сделать.

— И еще, если можешь, чтобы я не мучился, — добавил Йетс, — скажи, как нам удалось прикончить тварь, чтобы мы могли при случае повторить это, ну, если ты не будешь против.

— Никогда нельзя убивать.

— Парень, ты пришелец или миссионер?

— И то и то, — пояснил Шеннон.

— Соня, в машине точно стоит подслушивающее устройство. Так мы попадем прямо в лапы Маклеоду, Шеннон. Если я тебе понадоблюсь когда-нибудь в будущем, просто набери номер девятьсот девятнадцать и скажи: «Красный код». Тебя сразу соединят. Понял?

— Понял. Защита от риллиан. Шеннон придумает как. Скажет Маклеоду. Скажет всем людям.

Двое воинов обменялись взглядами через направленное назад зеркало. Йетс покачал головой, отрицая что-то.

— Красный код. Как только поймешь, что риллиане приближаются. Когда ты впервые понял, что он здесь?

— Когда? Когда взорвал спутник, когда появился мыслезонд.

— За час, за день, когда?

— Сэм, это не важно. Он не думает так, как мы. Просто предупреди нас сразу, Шеннон, ладно? — попросила Соня.

— Ладно. Но на поверхность скоро?

— Ты что, чувствуешь еще одного? — Йетс сделал что-то ногой, и машина резко остановилась, бросив Шеннона вперед.

— Не сейчас. Может, позже. Не уверен. Ни в чем не уверен. Но риллиане придут. Меньше опасности, если Шеннон в космосе.

— Он беспокоится о мирных жителях! Слушай, Шеннон, просто обратись к нам, когда понадобится. Иначе мы тебя больше не увидим, кроме как на завтрашнем брифинге утром.

Йетс запустил двигатель, и машина снова тронулась.

— Может, слишком поздно, — сказал Шеннон и ударил по стеклу кулаком. Стекло не разбилось. Он с удивлением посмотрел на свою руку, пораженный тем, что сделал. Видимо, эмоциональное напряжение двух воинов передалось ему. Шеннон осторожно положил руку на колено, где он мог всегда вцепиться в шлем, чтобы не выкинуть что-нибудь еще. — Нужно готовиться сейчас, не отдыхать.

— Знаешь, для краснокожего белоглазого пришельца ты не так наивен, как кажешься, — тепло сказала ему Есилькова.

— Ты готовься сам, — посоветовал ему Йетс, — а когда мы будем нужны — звони. К тому времени мы сумеем достать транспорт. Правда, Соня?

— Точно.

— Это ложь, зачем ложь? — он чувствовал, что на душе у Есильковой тяжело.

— Черт, Шеннон, не смей читать мысли, это невежливо, — проворчала она. — Мы только пешки — то есть ничего не решаем. Нам платят за то, чтобы мы рисковали шкурой. Где мы достанем космический транспорт?

— Он хочет его иметь, значит, Маклеод должен его выдать, — отрезал Йетс, показывая своим тоном, что разговор окончен. — Обещай мне, Шеннон, что расскажешь все Маклеоду и придумаешь, как защищаться от риллиан.

— Обещаю, — сказал Шеннон и внезапно почувствовал, что ему жалко двух воинов, которые верили, что он ведет их к гибели. — Шеннон не хочет ничего плохого, только мир. Если будет корабль, Шеннон уйдет… Риллиане найдут его… Люди не погибнут. Не погибнет Йетс, не погибнет Есилькова.

— Шеннон, чтобы я от тебя этого больше не слышал, — мягко сказал Йетс. — Не вздумай тут геройствовать, особенно из-за нас. Нам несдобровать, если мы потеряем тебя, это будет наша вина, если ты исчезнешь. Обещай мне, что не исчезнешь.

— Не исчезну. Не могу. Как? Придется остаться, если не помогут.

— Мы тебе поможем, но не убегай и не подставляй свою голову каждому риллианину, которого встретишь. Усек?

— Нет.

— Он хочет сказать: ты понял? — пояснила Есилькова.

— Понял, но не согласился. Подумайте, Йетс и Есилькова, придет риллианин. Не хочу гибели друзей, спасителей жизни Шеннона. Друзья — и так пострадали сегодня.

Йетс махнул рукой, словно смахивал что-то.

— Ты не заткнешься никогда, кажется. Слушай, просто позвони нам, когда потребуется помощь. Или когда увидишь, что все нервничают. Или когда увидишь плохой сон. Или если захочешь домашней пищи — короче, в любое время. Это наша работа. Если ты заберешь ее у нас, нам будет очень-очень плохо, понял?

— Понял, — соврал Шеннон. То, что думал Йетс, не соответствовало его благородным словам. Он злился, что может появиться еще риллианин, что Шеннон предложил простое решение, с которым он не мог согласиться. Он был раздражен и расстроен. Он устал. — Может, риллиане больше не появятся.

Это не было ложью. Шеннон не очень хорошо разбирался в риллианах, как и все кириане. Йетсу нужно было успокоиться, а Есильковой нужен был Йетс, чтобы он успокоил ее, и, сидя в машине с ними обоими, Шеннон желал им только добра, он хотел, чтобы они восстановили свое равновесие. Поэтому он добавил:

— Бояться не надо. Йетс и Есилькова живы. Шеннон жив. Поэтому победа это.

— Победа это, — грустно усмехнулся Йетс, и даже Есилькова заулыбалась.

 

20. На подходе

Риллианский командир вышел из параллельного пространства, уже зная, что скорость света в этой ответвляющейся вселенной всего триста тысяч метров в секунду, что составляло восемьдесят пять процентов от нормальной.

Нормальной для командира. Макровселенная была такой огромной, что даже риллиане, ее господа, не знали ее пределов и законов.

Пока.

Чужое пространство было для него неприятно, аппаратура скорректировалась автоматически, быстро. Мозг командира, гораздо более чувствительный и тонкий, чем мозг солдата, не мог приспособиться сразу. Пока он пытался сориентироваться, его компьютер выдал сообщение, что с вероятностью девяносто девять процентов элевенер, которого он выслеживал, находится здесь.

Было также сообщение и о солдате, который должен был осмотреть эту вселенную и который почему-то не доложил об исполнении. Тем не менее командир был готов к такому повороту событий: расследование происшествий было его долгом, а риллианин всегда готов выполнить свой долг.

Солдат был мертв.

Мускулы на спине командира напряглись. Если бы у него была чешуя, как у его предков миллионы лет назад или как у солдат, которыми он командовал, она бы неминуемо ощетинилась.

Командиру не нужна была чешуя, чтобы быть страшным, так же как ему не нужно было А-оружие, чтобы убивать. Он был создан со своим оружием, и он проверил его, а его мозг проверил аппаратуру. Все было в порядке. Он был готов выполнить долг риллианина.

 

21. Донесение

Кожа Шеннона отслаивалась. Ему надо было снять скафандр и вымыться. Тогда зуд бы прошел. Может быть, отслаивание было нормальной реакцией на шок и недостаток обычных удобств. Он никогда еще так долго не находился в скафандре. Может…

Может быть, в его дискомфорте было что-то более зловещее: невозможно было определить, не убивают ли его люди своей добротой, водой с цветами, своими овощами, воздухом, которым они дышали, магнитными полями и низкочастотным излучением, которое никто из них не замечал.

Он знал наверняка, что любой вред, который они причиняли ему, был ненамеренный. С тех пор как они пожали друг другу руки в кабинете Йетса, Бредли испытывала к нему только самые добрые чувства.

Но как они ненавидели врагов! Контраст был поистине разительный. Видя своими глазами бой, в котором участвовали Йетс, Есилькова и их друзья, когда они сражались за жизнь Шеннона, он чувствовал их ненависть, и она душила его. Он знал, конечно, и раньше, что Йетс и Есилькова профессиональные воины, но… их желание убивать, заглушившее все, смерть, беспомощность — он не мог даже помочь отлетающим душам найти дорогу, жизнь, так расточительно расходуемая…

…видеть риллианского тяжелого десантника так близко и извиваться от волн первобытного гнева, которые прокатывались сквозь его мозг, злобу излучал не только его враг, но и его защитники, а ведь это он сделал своего врага их врагом.

…и риллианин был глух и слеп, не слышал ни одного его призыва к переговорам на всех частотах, используемых разумными существами для общения…

Ничего теперь исправить нельзя. У него остались только воспоминания, которые причиняли боль. Может быть, излучаемый гнев повредил клетки эпидермиса, которые погибали, вызывая этим зуд. Зуд будет его мучить, пока не отпадет отмерший слой.

Прошло много времени с тех пор, когда кто-либо из его народа видел войну. Отмирание кожи могло быть тогда древней физиологической защитой от насилия, излучаемого сразу по нескольким частотам. Хорошо бы изучить старинные записи в архивах Кири, но это невозможно, конечно. Все сгорело при взрыве «Кир Стара», часть материалов погибла вместе с капсулой.

Теперь поздно было предаваться сожалениям о погибшем архиве, больше всего в жалости нуждалось человечество. Люди гибли, защищая его, некоторые умерли у него на глазах. Когда он увидел, как воины преградили дорогу риллианину, он поклялся, что сделает все для этих существ, несмотря на то что они больше похожи на риллиан, чем на кириан.

Поэтому он снял свой шлем, когда понял, что риллианин приближается, чтобы полностью ощутить своего врага. На мгновение он стал риллианином, который убивает.

Эта минута была самой ужасной в его жизни, даже гибель «Кир Стара» не могла сравниться с ней.

Он был на грани сумасшествия.

А потом все стало далеким, более мягким, и он снова мог сопротивляться.

Снова он провел ногтями по тылу кисти. Кожа была темнее, чем обычно, там, где процарапал ноготь, кожа отслоилась, под ней оказался новый розовый слой. Если бы здесь был другой кирианин, он мог бы проверить свою гипотезу — кожа отмирала при воздействии инфранизких волн, излучаемых убийцами.

Без этой природной брони он потерял бы сознание, когда снял шлем и когда умирал риллианин.

Он еще не оправился от шока, хотя уже довольно долго находился в номере Маклеода. Бредли и Маклеод отдыхали в соседней комнате. Бредли сказала Маклеоду, что Шеннону нужно прийти в себя.

Маклеод на это ответил:

— И не только ему. Давайте-ка поспим пару часов. Отложим пока все дела, ты согласен, Шеннон?

Он был согласен. Скафандр причинял ему все больше мучений при каждом движении, в голове шумело от сегодняшних событий.

Он думал, что Бредли останется с ним, как раньше. Но она скользнула губами по его лбу и сказала:

— Мы будем… я буду там, в соседней комнате. Если я понадоблюсь тебе, Шеннон, без колебаний зови меня. Пойдем, я покажу тебе ванную.

Там был кран с аш-два-о и различные непонятные предметы, видимо, для мытья.

Он в который раз оглядел комнату и медленно поднялся. Если бы можно было снять скафандр! Он бы ободрал мертвую кожу с бедер, локтей…

Стены в ванной были покрыты керамической плиткой. Он знал, что где-то спрятано наблюдающее устройство — было слышно, как жужжит его мотор, когда оно следит за его движениями.

Как бы то ни было, может, другого шанса не представится. Ослабляя замки скафандра, он подумал о паре в соседней комнате, они совокупились, как только остались вдвоем, и сколько насилия было даже в этом самом нежном акте!

Сначала возбуждение Бредли пугало его: ее чувства были так запутаны и противоречивы, а ведь он думал, что знает это существо.

Люди как женского, так и мужского пола плохо владели ситуационным контролем, он давно это понял — еще когда наблюдал за взаимоотношениями между Йетсом и Есильковой.

Он осторожно стянул скафандр с груди и наполовину прикрыл глаза, когда увидел, насколько его кожа изменила цвет. На руках горели свежие царапины.

Потом он снова открыл глаза, изучая изменения уже более спокойно, медленно стягивая скафандр до лодыжек. Когда это было сделано, он сел на каменный пол, снял ботинки и принялся тщательно вылизывать свои раны.

Те места, которые он не мог достать языком и смочить слюной, обладающей антисептическими свойствами, придется смочить водой. Процесс был болезненный, но приносил облегчение. Там, где отмерший слой сходил, оказывалась розовая здоровая кожа.

Если бы Терри была с ним, он бы мог обойтись без воды совсем: она бы вылизала ему те части спины, до которых он не мог дотянуться. Тогда он был бы совсем здоров.

Но придется довольствоваться душем. Он знал, что вода будет щипать, но не подозревал, что она будет такой горячей. Взвыв, он выскочил из кабинки, поскользнулся и чуть не упал, но устоял, схватившись рукой за стену. От лившейся воды исходил пар.

Даже люди не могли бы выдержать такую температуру. Следовательно, где-то должен быть регулятор. Он нашел его и покрутил, пока вода не стала теплой.

В воде было растворено много солей и других веществ, и от них исходил неприятный запах.

Однако вымыться было необходимо. Чего бы он не отдал за яму с чистым песком с графитовыми краями, чтобы точить ногти и зубы!

Это просто вода, убеждал он себя. Подкрашенная немного, такая же, какая выпадала с неба на родине в древние времена после извержений вулканов и в раннюю индустриальную эпоху. Если бы химикалии в ней содержали свободные радикалы, вызывающие рак, даже отсталое человечество очистило бы от них воду.

Он решительно шагнул в душ, настроенный следовать очистительному ритуалу своих хозяев, несмотря на то что его кожа была слишком чувствительна.

Когда он достаточно успокоился, чтобы осмотреться, то увидел пучок пластиковых волокон, свисающих с регулятора. Волокнами можно было тереть кожу, как он понял. Конечно, это хуже, чем язык, но пучок был достаточно длинен, чтобы взять его за концы и перекинуть за спину. Вода щипалась не больно.

Он внезапно увидел Бредли, стоявшую в дверях. Она смотрела на него, и он не знал, как долго это продолжалось. Он повернулся к ней, ее лицо казалось бледнее, чем обычно, очевидно, из-за пара.

— Шеннон, — сказала она. Ее лицо внезапно покрылось краской. От этого Шеннону почему-то захотелось прикрыться, но он не знал почему. — Мы слышали, как ты вскрикнул. Я подумала… Если у тебя все хорошо, я буду в другой комнате…

— Бредли, остаться, хорошо. Вода слишком горячая была. Теперь лучше.

Она явно смотрела на его репродуктивные органы.

Он перестал тереть спину мочалкой и вытянул руку вперед.

— Видишь? — спросил он, слегка поворачиваясь, чтобы ей было лучше видно и она не чувствовала такого смущения. — Большого различия нет: мы тоже млекопитающие, смешанных браков нельзя, но попытки доставлять удовольствие… Бредли? Бредли, хочешь проверить? — крикнул он ей вслед, но она убежала.

Ее реакция была странной: страх, смущение и еще что-то, чему он не знал названия. Она же была ученой, разве нет? Участвовала в межпланетной контактной комиссии. Странно.

Он посмотрел вниз, на себя. Его тело было пятнистым от чередования новой и старой кожи и от синяков, но ничего особенно страшного. Почему же она испугалась?

Он вышел из душа в заполненную паром комнату и подошел к двери, чтобы сказать:

— Бредли, Шеннон знает, совокупилась с Маклеодом. Поздравления нельзя?

Потом он понял, что она — или Маклеод — кто-то из них забрал скафандр, пока он был в душе. Он вышел в соседнюю комнату, которая оказалась пустой, потом пошел дальше, в следующую.

Там был его скафандр, его шлем и Маклеод, сидевший на кровати, почти такой же голый, как и он сам.

— Дай скафандр, — сказал Шеннон, упирая руки в бедра, как он научился у Маклеода. — Отдай. Бредли огорчается видеть органы Шеннона.

— Да, я слышал. В следующий раз, приятель, в присутствии дамы вкладывай свой пистолет в кобуру.

— Не понимаю. Бредли пришла к Шеннону. Хотела видеть, наблюдать… — он шагнул вперед, протянув руку за своим скафандром.

— Она не хотела того, о чем ты думаешь, я уверен в этом, Шеннон, — скафандр лежал у Маклеода на колене. — Культурные различия, понимаешь?

— Понимаю. Надо делать поправку. Отдай скафандр. Шеннон наденет, найдет Бредли, поцелует голову. Все хорошо.

— Не спеши. Ведь он грязный, правильно? У тебя вроде несколько болячек, так? Скажи мне, как надо, и мы почистим его для тебя.

— Отдай скафандр, — повторил Шеннон. — Твой язык плохо чистит. Язык Шеннона — хорошо.

— А-а… об этом надо поговорить.

— Отдай скафандр, — Шеннон стоял над ним. — В скафандре нет секретов. Секреты в голове у Шеннона, — он ткнул пальцем в лоб. — Скафандр неживой. Отдай скафандр, пока не пришла Бредли.

— Элла сможет вынести тебя и в голом виде. Мне хочется, чтобы наши инженеры посмотрели на эту электронику или что там есть. Это может помочь нам продвинуться в теории для постройки передатчика, который тебе нужен.

— Шеннону нужен скафандр.

— Знаешь, а ты упрямый сукин сын.

— Нет, практичный. Риллианин придет, Шеннон должен идти наружу на этот раз. Риллианин преследует, далеко от колонии. Лучше. Люди не умирать. Нет плохих смертей.

— А ты знаешь какие-нибудь хорошие смерти, дружище? — Маклеод откинулся назад, опираясь на руки, и смотрел на него.

Шеннон мог выхватить у него скафандр, но он знал, что Маклеод плохо отреагирует на такой поступок. Поэтому он сказал:

— Хорошие смерти, конечно, в руках возлюбленной, когда придет время, когда работа сделана, когда жизнь прошла — уснуть, идти в место успокоения души.

— Да ну? Может, это там, у вас. Здесь — не так. А жаль, — голос Маклеода неожиданно сел. — Слушай, давай заключим сделку. Ты садись и чисть свой скафандр, прямо здесь, а я тебе дам одежду на время, и мы поговорим. И я вызову инженеров, чтобы они посмотрели на коммуникатор, переводчик и что там еще у тебя есть. Иначе нам придется сделать это позже. Я хочу, чтобы это осталось между мной, тобой, нашими инженерами, чтобы Советы не знали. Итак, если ты разрешишь нам осмотреть его в твоем присутствии, я поддержу твой отказ, когда завтра тебя попросят отдать скафандр на экспертизу. Ты его тогда долго не увидишь, даже если он тебе срочно потребуется. Ну что — сделка?

Все у Маклеода было основано на сделках.

— Сделка. Дай одежду, чтобы Бредли вышла из туалета.

— Не из туалета, — усмехнулся Маклеод. — Из ванной, там тоже душ, как и у тебя был. Я приведу ее, как только ты будешь в приличном виде.

— Я в приличном виде. Никаких последствий от вида убийств у кириан не бывает. Плохие мысли и поступки не заразны для нас. Нужна одежда, чтобы пришла Бредли.

— Я тебе достану. Вот твой скафандр. Садись и давай вылизывай, если так надо.

Маклеод носил белую ткань поверх органов размножения. Наверное, у людей был такой обычай.

— Дай белую ткань тоже.

— Трусы? Ну хитрец! — Маклеод был в хорошем настроении. Его радость была такой сильной, что даже Шеннон приободрился. И кожа стала меньше болеть.

Шеннон спросил:

— Совокупление было успешным?

— Черт, Шеннон, об этом не спрашивают. Ты, по идее, даже не должен об этом знать. Элла мне сказала, что ты телепат, или экстрасенс, или еще кто-то. — Маклеод встал и достал из шкафа трусы и накидку для туловища. И остановился, смотря на Шеннона, который примостился на полу со своим скафандром.

— Значит, ты можешь читать мысли? — спросил Маклеод, слегка прищурившись. — Наши мысли, русских, риллиан?

— Могу слышать эмоции: гнев, страх, боль. Чувствую ложь, правду. Чувствую риллиан, когда приходят.

— Ужасно. Когда почувствуешь риллианина в следующий раз, обязательно скажи мне, Элле или Йетсу, хорошо? Еще что-нибудь, что я не знаю?

— Ты много не знаешь.

— Что ты еще можешь чувствовать или слышать, то, что не можем мы?

— Смерть. Рождение.

— Ну и ну!

Маклеод принялся показывать, как надевать трусы и майку.

— Сначала одну ногу, потом другую. Так делаем мы. Ясно? Сюда просунуть руки, это несложно…

— Спасибо, Маклеод. Бредли вышла?

— Ты знаешь женщин… хотя нет, не знаешь. Она немного испугалась. Кажется, она подумала, что ты к ней пристаешь. Я ей объясню, — он пошел к двери и обернулся на пороге: — Послушай, Шеннон, ты должен меня понять, как дипломат дипломата: мы, Соединенные Штаты, моя страна, которую я представляю, мы — твои самые близкие друзья. Союзники. Правительства Земли соперничают между собой, как и у вас в Кири, наверное.

— Нет.

— Ну хорошо. Мы не экстрасенсы, поэтому я этого не знал. Советы — Есилькова — наши старые враги, мы только начинаем работать вместе. Некоторые работают, а некоторые притворяются. Остальные правительства будут пытаться опорочить нас в твоих глазах, чтобы доказать, что у них больше возможностей защищать тебя, что они более… гостеприимны, что ли. Я хочу, чтобы ты понимал нашу политику и не смущался, когда такое случится. Ты был с нами достаточно долго и должен понимать, что мы делаем все для твоей безопасности. Когда ты попросил убежища — нас попросил, а не какую-нибудь другую страну, — мы стали твоими опекунами. И мы выполним свой долг, чего бы это ни стоило.

— Уже отдали жизни некоторые люди, — мягко сказал Шеннон, натягивая майку. — Шеннон знает цену жизни, что значит защита, — его горло пересохло внезапно. Но он сглотнул и сказал: — Шеннон благодарен и опечален вашими потерями. Риллиане… — Он уронил трусы, пытаясь жестикулировать. — Риллиане сами по себе. Всегда. Как люди, как Йетс…

— Мы лучше, чем ты думаешь, Шеннон. Ты просто видишь нас в трудных… боевых ситуациях.

Маклеод наклонился за упавшими трусами и вручил их Шеннону.

— Шеннон желает, чтобы возлюбленные погибших встретили их, когда превратятся в духов.

— Хорошо, я им передам, — торжественно объявил Маклеод. — Давай перейдем к другим делам. В восемь часов — совещание. Мы грудью встанем против всех попыток отнять тебя у нас. Твоя кожа — мы скажем, что может быть опасно… или даже заразно. Это будет «белая ложь», ложь для доброго дела. Если тебе действительно нужно выйти на поверхность, Йетс и Есилькова тайно тебя проводят.

— Хорошо сказал, — одобрил Шеннон, осторожно влезая в трусы под наблюдением Маклеода. — Но еще нужен советский математик, чтобы построить…

— Мы вернемся к этому позже, когда мои ребята посмотрят твой шлем и скафандр. Требуется технология, слишком сложная для нашей отсталой цивилизации, ты должен это понимать. Еще надо поговорить, как поймать риллианина…

— Поймать, да. Скажу Маклеоду самый большой секрет: Шеннон учит, что войны вообще не надо. Хорошо.

— Мы стараемся воевать как можно меньше, Шеннон. Как твой народ с риллианами. Но иногда, опять же, как у вас с риллианами, обнаруживается, что враг не хочет говорить. Тогда, если ты слаб, понесешь большие потери.

— Правда. Тогда надо дать технологию всем народам. Сохранить равновесие.

— Тьфу! — Маклеод даже головой затряс. — Ты скоро станешь мне являться в кошмарных снах, знаешь об этом?

— Где Бредли? Я теперь закрыт.

— Да, я забыл. Сейчас позову.

Маклеод снова подошел к дальней двери и осторожно постучал в нее согнутым пальцем.

— Все с нетерпением ждут вас, мадам. Можете выходить — и как можно скорее, пожалуйста. Шеннон согласился, чтобы техники исследовали его скафандр, пока мы будем инструктировать его для совещания.

— Сейчас? — раздался приглушенный голос Бредли из-за двери.

— Сейчас, доктор. Поскорее, — это уже был приказ.

Дверь открылась так резко, что внутри что-то упало. Бредли вышла и смущенно улыбнулась Шеннону.

Потом она сказала Маклеоду:

— Я думала, мы просмотрим записи, сделанные в кабинете Йетса, чтобы решить, можно ли заявить официальный протест по поводу выстрела Есильковой.

— Позже. Шеннон беспокоится, что напугал тебя.

— Кого? Меня? Я просто удивилась — и все.

— Думала раньше, что Шеннон — женщина? — вмешался пришелец.

— Давай не будем больше об этом, а? — резко обернулся к нему Маклеод. — Почему бы тебе, Шеннон, пока мы ждем инженеров, не поделиться мыслями, как нам подготовиться к следующему визиту риллиан?

Шеннон пожал плечами, чтобы показать Бредли, что все в порядке, и присел на корточки, чтобы удобнее было вылизывать скафандр.

— Магнит, — сказал он, подумав. — Большой, два, туннель с двух сторон: один поймает риллианина, другой — его оружие.

— Да ты гений! — Маклеод хлопнул ладонью по коммуникатору, который он уже захватил. — Я сейчас кому-нибудь сообщу. Какого размера магнит, как думаешь?

— Большой, как риллианин, — ответил Шеннон, глядя на Бредли поверх шлема. — Бредли хочет посмотреть скафандр? — Он протянул руку к ней, чтобы показать, что между ними все снова в порядке.

Это заставило его начать думать. За очень короткое время эти первобытные существа стали для него отдельными личностями, а не просто представителями юной цивилизации, которую надо защищать.

Особенно Бредли надо защищать теперь: ее коитус с Маклеодом был успешен. Если ее не убьют риллиане, в свое время у нее и Маклеода будет ребенок.

В любом мире за новую жизнь следовало бороться. Надо сделать все, чтобы эта Бредли и те Бредли, которые еще будут, не погибли.

 

22. Карантин

Элле казалось, что она никогда не поймет человека, за которого собирается выйти замуж. Его безжалостность, двуличность, искренняя преданность работе не всегда являлись отрицательными качествами, но испытать их все на себе…

Совещание, проходившее в комнате с постмодерновым интерьером, началось точно в восемь ноль-ноль и уже было в полном разгаре, а Маклеод еще не выложил своего главного козыря. Все вразнобой разговаривали, заедая разговор нью-йоркскими сосисками и запивая кофе и фруктовым соком. Начался просмотр записей, основательно отредактированных людьми Маклеода.

На экране риллианин пробивал себе дорогу через внешнюю дверь шлюза, потом — через внутреннюю, потом — дальше. Запись постоянно останавливали, проматывали назад, потом вперед уже на медленной скорости. Картинка была утыкана кружочками и стрелочками, обращающими внимание зрителей на скафандр пришельца, на его анатомию, его оружие.

Все это было в порядке вещей: стандартная процедура, ничего такого, что встревожило бы русских, сотрудников ООН, женщину из ВОЗ или даже американских представителей: полковника морской пехоты Бердуэлла, генерала Сандерса, Джима Стюарта, Дика Квинта и того человека, что пришел вместе с Квинтом, но его Элла не знала.

В комнате кроме нее самой и Маклеода, рядом с которым стоял пустой стул, предназначенный для Шеннона, было пятнадцать человек. Только она и Маклеод знали, зачем, собственно, было созвано совещание — не для просмотра пленок, нет. Тейлор собирался представить всем Шеннона, показать трансформации его кожи и объявить недельный карантин для пришельца и всех, кто с ним контактировал, то есть для всех присутствующих. Элла подумала, что лучше бы она этого не знала заранее. По крайней мере, она бы не чувствовала бы себя так погано все это время. И еще она знала, что Маклеод не ожидал и не хотел никакого совместного решения проблемы риллиан.

Он позвонил на Землю, и там согласились с ним (еще бы!), что любые технологические секреты, выведанные у пришельца, должны принадлежать исключительно США.

— Зачем тогда вообще было устраивать эту канитель с собранием? — спросила она его, когда они оказались вместе во время просмотра записей в «чистом» (с маниакальной скрупулезностью проверенной на отсутствие «жучков») конференц-зале с никелевым потолком и обитыми бело-голубой тканью стенами.

— Нам нужно, чтобы карантин захватил как можно больше людей, — объяснил он ей снисходительно, словно он был учитель, а она — двоечница. — Чем больше игроков с противоположной стороны выйдет из строя, хотя бы на время, тем лучше.

— А, — только и смогла сказать она. Человечество вступало в новую эру, а Тинг все продолжал думать об угрозе шпионажа и технологических преимуществах над другими странами, как будто слова Шеннона о новом визите риллиан были выдумкой.

Она потянулась за новым бутербродом, не потому, что ей хотелось есть, а чтобы отвлечься. При этом она еще умудрилась толкнуть Маклеода локтем.

Он ее неправильно понял, опустил руку под стол и положил ей на колено, потом провел вверх между бедрами. Она прикрыла глаза, убеждая себя, что его можно убить и позже.

Это было слишком похоже на выражение удовольствия, которого она не испытывала, поэтому она наклонилась немного к нему и прошептала:

— Не надо. Не здесь.

Он отнял руку и посмотрел на нее, подняв бровь:

— Что, заболеваешь вирусом Кири?

Элла бросила бутерброд обратно на тарелку и уставилась на экран. И она еще помогала ему заявить официальный протест по поводу применения Есильковой станнера против его ненаглядной группы специального назначения!

Лучше бы этого не было! Элла не обвиняла Есилькову. Она бы, наверное, и сама так поступила, если бы была обучена стрелять, оказавшись в опасной ситуации. Например, когда Стюарт и его подручные пытались остановить Йетса…

Иногда она ненавидела все правительства на свете, иногда — гордилась, что работает на правительство. Маклеоду было лучше. Но так могут только мужчины.

Минский, глава советской делегации, о котором Тейлор сказал, что он из КГБ (официально его пост назывался «торговый представитель» или что-то в этом роде), попросил остановить пленку.

Спрятанный за стеной оператор подчинился только тогда, когда Тинг поднял руку. По его команде зажегся свет.

— Вам слово, мистер Минский.

— Это оружие, что обведено красным кружком, что мы знаем о нем?

Квинт из Космических исследований ответил:

— Оно разрушает материю. Полностью и очень быстро. Без какого-либо внешнего воздействия. Оружие не перезаряжается. Лучи невидимы, по крайней мере, я их не вижу, если только это лучи. Иногда при выстреле появляется иллюзия голубого неба и кучевых облаков… это вторичный эффект.

Султанян протянул короткую руку через стол.

— И еще, — добавил он. — Когда оно стреляет, риллианин становится невидимым, именно в момент выброса энергии. Мне кажется, поэтому мы не могли причинить ему вреда. Это согласуется с предполагаемым эффектом А-поля…

С другого конца стола Силов, лысый как яйцо советский астрофизик, сказал:

— Я склоняюсь к другой точке зрения, господа. Риллианин перестает быть видимым не когда он стреляет, а когда стреляют в него. Его не берут ни пули, ни плазма, потому что он исчезает из нашего пространства и времени и оружие поражает то место, где никого нет. Так я объясняю исчезновение риллианина из видимого спектра.

— Нет, это неправильно, — сказал незнакомец, пришедший вместе с Квинтом. — Моя фамилия Джонс, я не представился. Мне кажется, что у него был какой-то экран, который делал его невидимым. Он стреляет через него, раз! — и экран исчезает, мы стреляем, оп! — экран включается, он снова невидим. И так далее.

— Какова ваша область деятельности, мистер Джонс? — поинтересовался Минский.

— Оружие, мистер Минский. Оружие космического флота США, — живо ответил Джонс.

— И советское оружие, конечно, — Минский повернулся к нему, оглядел с головы до ног, посмотрел на Сандерса, потом ласково улыбнулся Маклеоду, как врач, осматривающий непослушного ребенка. — Я надеялся, что на совещании будут присутствовать только наши группы, мистер Маклеод. Новички не могут ничего добавить к…

— Это вы хотели, чтобы пришли люди из ООН и ВОЗ, господин Минский, вовсе не я. Раз число приглашенных стало увеличиваться, я не мог отказать Сэнди в просьбе ввести двух его приятелей в компанию, так как командование флота США не считает ООН нейтральной организацией.

Элле хотелось закрыть глаза или лучше — провалиться под стол вместе с бутербродом…

— Понятно, начало не очень хорошее. Где же наш гость?

— Он чувствует себя не очень хорошо, — грустно объявил Маклеод, покачивая головой. — Йетс и Есилькова привезут его, как только он почувствует себя лучше. Надеюсь, тогда ваше могучее желание паритета будет удовлетворено, мистер Минский? А пока предлагаю вернуться к записи. Согласны?

— Согласен, — шумно вздохнул Минский.

— У кого-нибудь есть еще вопросы, замечания? Доктор Султанян, доктор Квинт? Джонс?

По сигналу Маклеода свет снова померк, и опять запустили запись.

Танкоподобный риллианин грациозно шагнул вперед и разнес коридор из своего двурогого оружия. Картинка в очередной раз исчезла, потом снова появилась: сгорела одна из камер и почти сразу же включилась другая. Запись могла бы быть лучше, если бы не нехватка времени. Но времени не было. Элла знала это. Времени не было с тех пор, как риллианин взорвал главный вход.

Йетс и Есилькова приехали с Шенноном, когда запись подходила к концу. Маклеод не упустил случая и здесь схитрить.

Двое офицеров Безопасности проводили Шеннона к его месту во главе стола. Он все еще был одет в нижнее белье Тинга. Отличная картина.

Никто еще не успел открыть рта, чтобы спросить, где шлем и скафандр пришельца, как Тейлор вскочил, притворяясь удивленным, подбежал к Шеннону и что-то зашептал ему на ухо.

В комнату вошел другой человек, одетый в белый халат с нарукавной нашивкой медика. Он тоже принялся шептаться с Шенноном и с Маклеодом.

Загадочное совещание продолжалось. Присутствующие начали недоуменно переглядываться и обмениваться тихими замечаниями. Гул от многих голосов был так громок, что Тинг поднял руку, призывая всех к молчанию.

— Друзья и коллеги, большинство из вас уже встречалось с мистером Шенноном, который находится под протекцией правительства США после его просьбы о политическом убежище, согласно Кодексу законов США, глава одиннадцатая, пункт десятый. Согласно этим уложениям, мы имеем право объявить карантин ограниченного масштаба, что мы и сделаем. Мистер Шеннон, как вы можете видеть, страдает от неизвестного поражения кожи. Все, кто не желает подвергаться риску заразиться неизвестным заболеванием, могут покинуть комнату.

Поднялась только женщина, представительница ВОЗ, но не ушла, а принялась шептаться с врачом.

— Остальным следует знать, что без санкции ООН мы вводим чрезвычайное положение, недельный карантин для всех присутствующих. Мы не можем позволить, чтобы инфекция распространилась на все население Луны, еще не доказано, что она не поражает также и людей. Я спрашиваю еще раз: может быть, кто-нибудь хочет уйти?

Элла посмотрела вдоль стола. Шепот все усиливался, скрипели стулья. Но никто не ушел.

Чего же хотел Маклеод? Элла слегка запуталась, а потом поняла. Теперь никто не мог сказать, что его не предупреждали. Но как только кто-либо выйдет из комнаты, войти назад он уже не сможет. И доступ в миссию США будет закрыт для всех, по крайней мере, на неделю. За эту неделю если не придут риллиане и не перебьют всех, Тинг получит все, что ему надо от Счастливчика: полную конфиденциальную информацию.

Никто не мог убедить Маклеода, что Султанян действительно разбирался в А-поле лучше, чем американские эксперты. Но если даже это было так, Тейлор собирался получить все необходимые данные в личной беседе или по видео.

Минский смотрел на Маклеода, как будто хотел убить его взглядом. Но начальнику КГБ было нечего сказать.

Ничего удивительного в том, что кожное заболевание Шеннона объявили заразным, не было. Элла видела, как Минский трет ладонь. Все люди за столом поглаживали шею и смотрели подозрительно на свои руки. Но все-таки никто не ушел. Все понимали: если болезнь заразная, они уже и так заболеют.

А Шеннон сказал:

— Рад видеть вас, все люди. Мы должны научиться останавливать риллиан, все вместе, в дружбе.

Это Элла посоветовала ему так начать встречу. Шеннон посмотрел на нее, и она ему улыбнулась. Он кивнул ей в ответ и уселся на свое место. Он действительно выглядел больным.

Господи! Хоть бы он и вправду не заболел. А если заболевание заразно? Внезапно ее левая рука отчаянно зачесалась. Элла усилием воли сдержалась.

Очень часто она жалела, что не стала заниматься садоводством или рисовать акварелью. В школе она здорово рисовала. Сейчас она могла бы сидеть где-нибудь на пляже с парой ребятишек или подрезать вишни, чтобы на картине они выглядели лучше…

Нет, ей, видите ли, захотелось иметь приключения, ее жизнь должна была стать особенной.

Но, глядя в нечеловеческие опалесцирующие глаза Шеннона, она понимала, что не отдала бы этот момент своей жизни ни за что на свете. Шеннон толкнул человечество на грань катастрофы, но оно бы и так там оказалось, только несколько позже.

И от Шеннона Элла научилась ценить надежду.

Надежда была на все и для всех: для Сообщества Кири, на мир с риллианами, даже на Тинга Маклеода была надежда. Шеннон был уверен, что Элла беременна.

Когда она оправилась от шока этого сообщения инопланетянина, ей стало даже приятно. Шеннон сказал, что поверхность яйцеклетки уже затвердевает, чтобы больше не проникали сперматозоиды. Она не понимала, откуда он мог это узнать. Может быть, причина в том, что он — представитель гораздо более древней цивилизации, которую без особой натяжки можно было бы назвать высшей.

Это было тяжело для многих сидящих за столом, Элла чувствовала это. Они боялись, что их превзошли в силе. Не только в военной, но и вообще.

Только она, Маклеод и, может быть, еще Йетс с Есильковой провели с Шенноном достаточно времени, чтобы понять: Сообщество Кири не несло в себе ничего такого, чего надо было опасаться, разве что своих врагов.

Сами кириане обладали достаточной мудростью, чтобы спасти человечество от самого себя, если когда-нибудь люди смогут вступить в межзвездное братство.

И, конечно, если горстка первобытных, параноидных человеческих существ поможет Шеннону спасти Сообщество Кири от риллиан. Шеннон на это очень надеялся.

 

23. Обычное дело

Йетсу нравилось сидеть развалясь. Этот стул в офисе Маклеода был слишком удобен: как бы тело сидящего в нем человека ни изгибалось, он подстраивался под форму тела; никакого давления, кроме гравитации, не ощущалось совершенно. А лунная гравитация и сама по себе изнеживала людей.

— Телефон, — приказал Йетс. — Комиссия по безопасности ООН. Отдел кадров. Суперинтендант Трефузис.

Он встал и пару раз потянулся, упираясь вытянутыми руками в потолок. По крайней мере, хоть потолок был здесь такой же, как и везде.

Йетс не любил Маклеода не из-за Эллы Бредли. Вернее, не только из-за нее, если говорить честно. Всегда возникает чувство собственности к женщине, которая когда-то была твоя. Тут надо отметить, что никто не сможет долго называть ее своей.

Интересно, понимает ли это Маклеод? Нет, конечно. От этой мысли Йетс по-ребячьи засмеялся.

Телефон продолжал пощелкивать. Соединяется. За это время точно такой же телефон в кабинете Йетса соединился бы уже несколько раз, но здесь же кабинет самого резидента ЦРУ, черт бы его побрал! Проверка линии на наличие подслушивающих устройств занимает больше времени, чем сам разговор.

Маклеод — неприятный тип. «Никакие расходы не являются слишком большими, никакие жертвы вас, пешек, не являются слишком тяжелыми, раз я чего-то хочу». Таков, должно быть, его принцип. Умный, хитрый, хочет подняться как можно выше.

Дело в том, что Сэм знал множество парней, которые тоже хотели бы подняться как можно выше. Примерно тридцать тысяч таких ребят вернулись из Центральной Америки в запаянных гробах. Остальные, которые вернулись в более приличном виде — как сам Йетс, — не привезли с собой ничего, кроме шрамов. А все благодаря заботе таких, как Маклеод.

Да, жизнь несправедлива.

— Пост семь, — раздраженно сказал телефон. — Какого черта кому надо?

— В последний раз, Аллан, — вкрадчиво сказал Йетс, — я был очень похож на твоего начальника. Кстати, как там насчет статистики потерь?

— О Господи! — убито пробормотал Трефузис. — Шеф? Я так рад, что вы позвонили. Мы думали, вы купили себе ферму на Земле и теперь живете там.

— Нет, это просто я работаю пока вне офиса, — скривившись, пояснил Йетс и положил ноги на стол, пытаясь его сломать. — Дел везде полно.

Композитный стол, который был ни в чем не повинен, выдержал натиск.

— Ах да, конечно, — мямлил Трефузис, отчаянно пытаясь придумать что-нибудь. — Я, к сожалению, не знаю, кто занимается этими цифрами. Может, аль-Азиз из Патрульной службы. Вы не хотите…

— Аллан, — Йетс прикрыл глаза, сделав еще одну бесплодную попытку отломать столешницу. — Если бы я хотел обратиться в Патруль, я туда бы и обратился. А мне нужно знать, что произошло с моими людьми и с мирным населением. Может быть, потом я начну интересоваться другими, более приятными вещами, но это будет не скоро. Ясно?

— Простите, комиссар, я могу переслать вам данные о перемещении кадров. Это самое простое. Какой у вас номер?

Чертова секретность!

— Номер обычный, но сначала набери один-семь-шесть. Это должно сработать. Если не сработает, то я им тут закачу скандал.

— Ясно, — сказал Трефузис. Телефон Йетса зажужжал, когда заработала система передачи данных. — А вы в американской миссии? — весело поинтересовался Трефузис как бы между прочим.

— Аллан… — укоризненно сказал Йетс, но против воли улыбнулся.

— Простите, шеф, секрет, понимаю, — ответил Трефузис, сдерживая смех. — Дело займет минуту-две.

Или он был просто рад, что Йетс не погиб, или был доволен, что не придется составлять архивный файл на еще одного погибшего.

Голотанк переливался разными цветами, ожидая приказа на воспроизведение. Может быть, стереопроекторы и хороши для больших залов, но по качеству изображения с голотанком их не сравнить.

— Послушайте, шеф… — смущенно начал Трефузис.

— Да? — Йетс расслабился и потянулся, прогоняя слабость.

— Что это было на самом деле, а?

Йетс открыл глаза, потому что ему не понравилось то, что он слишком живо вспомнил.

— Это был метеорит, Аллан. Огромный метеорит.

Голотанк защелкал: все данные приняты.

— Одна копия пойдет Маклеоду. Его контора тоже понесла большие потери, правда, не такие тяжелые, как Служба Безопасности.

— Да, я знаю, но если неофициально?..

— Ты в своем уме, Аллан? Мечтатель чертов! Ты понимаешь, откуда я говорю?

— Простите, шеф.

— Ладно. Спасибо, я отключаюсь.

Сэм повертел в руках пистолет Токарева, который теперь носил в правом кармане костюма. Может, когда эта заваруха кончится, русские подарят ему кобуру к этой штуке. И боезапас. Сейчас осталась только одна обойма из семи патронов. Она лежала в левом кармане для противовеса.

Он отдал один патрон экспертам Маклеода. Они сделают микрофотографии, буквально разложат его на атомы с помощью активных нейтронов. Они хотели, чтобы он дал еще, но Сэм отказался. Он сразу запросил в обмен целую упаковку из двадцати пяти патронов.

Пистолет был теперь заряжен. Сэм прекрасно знал, как опасно носить в кармане оружие, не имеющее предохранителя, но все равно таскал пистолет с собой.

«Когда заваруха закончится». А еще называл мечтателем Трефузиса!

Двадцать три трупа. Только семеро раненых: четверо пострадали, когда столкнулись два патрульных автомобиля. До риллианина вояки не доехали более километра. Лунная гравитация меньше земной, но инерция на Луне такая же, и если человек влетает в стену со скоростью сорок километров в час, то, конечно, надолго выбывает из борьбы.

Двадцать три подчиненных Сэма Йетса погибли. Не так уж много, если разобраться. Если считать их пешками, которыми надо пожертвовать, чтобы победить.

На ладони остались отпечатки рубчатой рукоятки пистолета. Он положил оружие на стол, потому что указательный палец все время хотел нажать на курок.

Погибшие. Джунгли, коридоры, воняющие сгоревшим мясом и озоном после выстрелов из плазмеров…

Сэм знал людей, для которых число погибших было просто цифрами. Если бы один из них вошел сейчас в дверь, он бы не вышел отсюда на своих ногах.

Ты должен расслабиться. Ты никогда не должен спрашивать, почему погиб тот, с кем ты играл в карты, а не ты.

Никогда не спрашивай. Потому что ответа нет.

Он посмотрел в конец списка. Против каждой фамилии стоял код камеры, заснявшей гибель. Но сейчас он не будет смотреть. Может быть, позже.

Причина отсутствия на службе: смерть.

— Господи! — простонал он хрипло. — Господи!

Сэм встал, положив пистолет обратно в карман.

— Голотанк, выключиться, — приказал он, вспомнив, что во время просмотра кто-нибудь может неожиданно войти в кабинет и увидеть…

Сэм направился к двери. У порога он остановился и сказал:

— Телефон, миссия США. Тейлор Маклеод.

Снова щелчки, телефон переключался сначала на самого себя. Потом приятный женский голос:

— Семь-пять-шесть-один?

— Это Сэм Йетс, — голос его звучал немного более музыкальнее, чем обычно, из-за адреналина, насытившего кровь. — Передайте, пожалуйста, мистеру Маклеоду, что я сейчас к нему приду.

— Сэр, прежде я должна спросить…

— Не надо! Милочка, если ты не поняла, читай по губам: я иду к Маклеоду. Телефон. Выключиться.

Он вышел в соседнюю комнату. Соня подняла голову. Они с Шенноном сидели возле другого голотанка и болтали Бог знает о чем. Бог и подслушивающая система.

— Поспал, Сэм? — спросила она.

Йетс послал ей воздушный поцелуй, когда проходил мимо. Маклеод сейчас работал через три двери по коридору. Переехал.

— Я тут заковырялся с бумажками. Ужасно. Поэтому за такую работу так много платят.

— Сэм?

— Я иду повидаться кое с кем, — бросил через плечо Йетс. — Скоро приду.

Может быть, ему удалось обмануть Есилькову. Но Шеннон сидел, так загородившись руками от него, что было ясно: он почувствовал, в каком настроении находится Сэм Йетс.

 

24. Оценка риска

Первое: если элевенеры могли бы отразить атаку риллианина, их корабль не был бы уничтожен с такой легкостью, что вызывало презрение у флота.

Второе: единственный уцелевший элевенер без оборудования, которое он не взял со спасательного судна, не мог убить риллианского солдата.

Третье: солдат был убит туземцами, вернее, если быть более точным (а риллианский командир всегда был точен), — пришельцами с соседней кислородной планеты, которые колонизировали холодный спутник, на который совершил посадку элевенер.

Все было ясно, но…

Но у туземцев было меньше возможностей для защиты, чем даже у элевенеров. Чем больше он висел в вакууме над поверхностью безвоздушного шара, измеряя и сравнивая, тем больше росло его удивление.

Он пришел сюда, ожидая встретить грозного противника. Он был уверен…

Шейные мускулы риллианина напряглись, мигательная перепонка на мгновение прикрыла его глазные яблоки. У предков риллианина перепонка была роговой для защиты от клыков противника.

Он подозревал, что где-нибудь в бескрайней макровселенной может существовать цивилизация, которая не склонит головы перед риллианами. Но не здесь. Только не здесь…

Ничто на спутнике, где погиб солдат, не могло представлять угрозу, разве что командир пропустил что-нибудь среди мешанины химических ракет, солнечных батарей и примитивной защиты от космического излучения в виде толстого слоя камня, покрывающего колонию.

Вся техника туземцев работала плохо, неэффективно, несмотря на то что быстрая оценка технологии основной планеты показала, что на спутнике они применяли свои последние достижения.

Такая цивилизация не могла уничтожить риллианского солдата, защищенного и вооруженного всей мощью энергетического моря. Но, как оказалось, защищенного недостаточно.

Может быть, расстроилось А-оружие солдата и вызвало энергетический потенциал не в кислороде, а в хлориновой атмосфере скафандра? Может быть, испортился сам скафандр? Что, если защита подведет и его?

Риллианские солдаты не думали о своей смерти, это не входило в их обязанности. Этим занимался командир: рассматривал все вероятности, которые могут помешать его подчиненным выполнить задачу. Итак…

Вися над поверхностью, не обращая внимания на неправильное движение звезд и света, риллианин собирал информацию. Когда его оборудование не обнаружило никакой опасности, никаких ловушек, он исследовал окружающее пространство своим мозгом, несмотря на то что всегда существовала вероятность сойти с ума, погружая свою незащищенную психику в чужую, чуждую среду.

И ничего. Или он сошел с ума и галлюцинирует, представляя себе всю здешнюю техническую структуру, недалеко ушедшую от каменного века.

Сумасшедший или в здравом рассудке, но он должен выполнить свой долг.

Он ясно видел следы, оставленные солдатом, когда тот вошел в колонию, прокладывая себе путь оружием, защищенный броней. Пока броня не исчезла и его жизнь вместе с ней…

Флот мог бы испарить весь спутник или раскаленной массой обрушить его на основную планету. Но огромных кораблей риллиан здесь не было, и возможности ручного оружия риллианина были ограничены.

Ограничены, но вполне достаточны.

Первым делом он разрушит энергостанцию, это выведет из строя систему жизнеобеспечения и циркуляции воздуха. Тогда можно будет заняться элевенером.

А если туземцы ожидают, что он, как солдат, будет следовать по лабиринту их коридоров, то они ошибаются. Он выберет себе прямой путь, игнорируя камень и металл в данном пространстве-времени.

 

25. Трудная победа

С насупленным лицом Джим Стюарт широкими шагами шел по коридору, когда увидел Сэма Йетса. Он пустился бежать, но Йетс уже подходил к двери босса.

— Стойте! — крикнул Стюарт.

Йетс оглянулся, но не остановился.

— Джим, — сказал он. — Прости за вчерашнее, но сегодня…

Стюарт схватил его за правое плечо и дернул. Йетс поддался его движению, повернулся и, использовав силу разворота, ударил его кулаком в солнечное сплетение.

Это был все-таки не особенно сильный удар. Со стороны он мог показаться случайным неловким движением.

Но щенок Маклеода не далее как вчера получил в брюхо три иглы из станнера. Джим Стюарт с криком согнулся пополам, когда его несчастные мускулы свело неодолимой судорогой.

— Мне очень жаль, малыш, — пробормотал Йетс, открывая дверь кабинета Маклеода.

Ему действительно было его жаль. Стюарт был вообще-то неплохим парнем, но он оказался на пути, и ему опять досталось. С другой стороны, если этот Джэб не погибнет в ближайшие несколько дней, у него будет куда как меньше причин опасаться за свою шкуру, чем у самого Йетса.

Сэм ожидал, что Маклеод открыл новую лавочку в помещении, по размерам не уступающем футбольному полю, но его кабинет оказался достаточно скромным. Только одна комната, нигде не видно секретарши, которая приняла звонок Йетса. В комнате один стол, три стула, полно электроники и достаточно места, чтобы не чувствовать себя в тесноте. Если сравнивать с кабинетом Есильковой, тут настоящие хоромы.

Снаружи, в конце коридора, виднелась машина Маклеода — это на тот случай, если риллиане опять учинят пальбу.

— Садитесь, Йетс, — сказал ему Маклеод. Его руки расслабленно лежали на столе, но тело было напряжено, словно он опасался нападения.

— Нет, — Йетс потер глаза ладонью. Он сам боялся того, что должно было произойти, больше, чем Маклеод. — Послушайте. Говорят, что Соню выгоняют. Так нельзя.

Его речь была отрывистой и не очень связной: он не мог сконцентрироваться на словах, думая о другом.

— Почему бы вам не сесть, Йетс? — повторил Маклеод. Его голос был спокоен, но глаза перебегали с посетителя на дверь и обратно. — Я думал, что это может случиться, и попросил присутствовать Минского, если вы не возражаете. Как представителя ООН.

— Отлично, — ответил Йетс. — Великолепно. Созовите весь Совет Безопасности. Но это не поможет, — он встретился глазами с Маклеодом и добавил почти без паузы: — Ждете Джима? Напрасно. Не скоро он выздоровеет.

Выражение лица Маклеода слегка изменилось, до того неподвижные пальцы шевельнулись.

Йетс улыбнулся.

— Маклеод, чтобы справиться с вами, мне не нужен пистолет. Но у меня он есть. Вы же сами приказали мне носить его с собой, помните? — он вытащил пистолет из кармана и положил его на стол, стволом к стене, рукояткой к Маклеоду. — Осторожно, он стреляет.

— Я не считаю… — начал Маклеод. Йетс уперся руками в потолок и потянулся, словно был в гимнастическом зале…

Дверь распахнулась. В кабинет неуклюже, словно у него был сломан позвоночник, ввалился Джим Стюарт со «Смит-Вессоном» в руке, который, по идее, у него должны были отобрать при входе в здание миссии США.

— Ни с места, скотина! — заорал он, направляя дуло на Йетса.

Маклеод про себя молился, чтобы пистолет был заряжен мягкими пулями, которые обычно применяются на внеземных колониях: они не рикошетили.

За спиной Стюарта с профессионально безразличным выражением лица стоял Олег Минский. Маклеод уже начал думать, как написать объяснение о гибели резидента КГБ от срикошетившей пули.

Сэм Йетс начал смеяться. Стюарт, у которого было теперь достаточно времени, чтобы заметить, что его жертва упирается в потолок руками, растерянно огляделся по сторонам и заметил пистолет Токарева на столе. Его начала бить дрожь.

— Джим, — сказал Маклеод. — Ты мне не одолжишь эту штучку?

Он кивнул на «Смит-Вессон». Стюарт, побледнев, передал ему пистолет рукояткой вперед. Рукоятка, когда Маклеод взял оружие, была холодной и мокрой от пота. Тейлор вытащил магазин.

— Джим, — тихо сказал он, передергивая затвор, — ты отстранен от выполнения обязанностей на две недели или до моего распоряжения. Иди к себе на квартиру и не покидай ее.

Патроны в обойме — слава Богу за его маленькие подарки — имели серые головки — мягкие пули. Правда, теперь это уже все равно.

Стюарт кивнул и вышел из комнаты. Он выглядел вполне нормально, на губах у него было нечто вроде улыбки, но Минскому, стоящему в дверях, пришлось отпрыгнуть в сторону, чтобы тот не прошел сквозь него.

— Американцы! — сказал Минский, входя в комнату. Он вопросительно посмотрел на Маклеода, тот кивнул.

Минский закрыл за собой дверь.

— Американцы! — повторил он.

— Мне кажется, я могу сесть, дружище Тейлор, — весело сказал Йетс. Он сел и заговорил: — Я прошу прощения за свой смех. Но не надо быть слишком строгим с парнем. Вчера он потерял друзей. Будь по-моему, я бы оставил его в покое на несколько недель. Пусть придет в себя.

Маклеод не мог понять, насколько это была действительно забота о Стюарте и насколько — издевательство. Он подумал, что электронный анализ разговора, который, разумеется, записывался, не поможет это определить.

Он посмотрел на пистолет Токарева, невинно лежащий на столе. Он едва отделался от опасного придурка, который, может быть, и не так глуп, как кажется.

Вице-секретарь Минский тоже уселся, вытирая лицо вышитым носовым платком. Не один Маклеод опасался рикошетов.

— Вице-секретарь, — сказал Йетс, закинув ногу на ногу и лихо разваливаясь на стуле. — Я как раз говорил моему другу Тейлору, что произошла ошибка в работе с кадрами: хотят уволить инспектора Есилькову. А я это отменил.

Он улыбнулся сначала одному собеседнику, потом — второму. Улыбка была фальшивой и скорее выражала твердость намерений.

— Йетс… — начал Маклеод.

— Даже несмотря на то, что Тейлор не является моим непосредственным начальником, — добавил Йетс, обращаясь снова к Минскому.

Может быть, эта тупая скотина еще сомневается, что Маклеод (что ЦРУ) не оговорил — услуга за услугу — увольнение Есильковой с Минским?

— Йетс, — по-прежнему спокойно сказал Маклеод, так же как он требовал от юного Стюарта сдать оружие, — инспектор Безопасности совершила нападение на моих людей, выстрелила в них из станнера, оставив их беспомощными во время… событий вчера. Я потребовал ее отстранения. Вице-секретарь Минский, ваш начальник в ООН, полностью меня поддержал.

— Я ценю это, — сказал Йетс, сжимая и разжимая кулаки на коленях так, что побелели костяшки пальцев. Его голос, однако, звучал совершенно нормально. — Нужен кто-то, кому вы оба доверяете, чтобы следить за Шенноном? За Шенноном и мной. Но я вас не поддерживаю, а я комиссар Безопасности.

Маклеод начал против своей воли заводиться.

— Йетс! — рявкнул он. — Если вы собираетесь строить из себя ковбоя…

— Нет, не собираюсь, — твердо пообещал Йетс.

— …не выполняющего приказов…

— Твоих?

Йетс на минуту прикрыл глаза. И хорошо сделал, потому что Маклеоду не понравилось их угрожающее выражение. Он опасливо посмотрел на пистолет.

Йетс повернулся к русскому.

— Вице-секретарь Минский, — его голос на этот раз дрожал. — Ваш секретариат может мне приказывать. Только один приказ. Вы уже нашли кандидата на мое место?

Он полез двумя пальцами во внутренний карман костюма и выудил оттуда удостоверение ООН.

Минский скосил глаза на Маклеода.

Тот отчаянно затряс головой. Надо держать себя в руках. На мгновение ему показалось, что он не выдержит и взбесится.

Если бы Йетс не был ему больше нужен, он бы удавил его голыми руками.

— Мне кажется, вы не понимаете всей сложности ситуации, комиссар, — вкрадчиво заговорил Минский. — Ваша отставка получит огласку, что плохо отразится на судьбе гражданки Есильковой. Выстрелить в американских оперативников — это, знаете ли… Я, конечно, могу говорить только как сотрудник секретариата ООН, но я боюсь, мои соотечественники посчитают поступок Есильковой серьезным антигосударственным преступлением, — он улыбнулся. Между резцами у него была щель — диастема. — А наказание — расстрел — еще не отменено.

Йетс пожал плечами.

— Я тут ни при чем. Я не уволю ее.

Лицо Минского потеряло последние остатки доброжелательности.

— Вы думаете, я шучу, комиссар?

— Нет, вице-секретарь, — устало ответил Йетс, глядя ему в глаза. — Я знаю, что вы говорите серьезно, вы действительно можете это сделать. — Он облизнул губы и добавил: — Я не могу контролировать события, но я могу контролировать свои поступки. Я не уволю ее. Соня сделала то, что я приказал ей сделать. Это моя вина, не ее.

— Йетс, все происшедшее записано, — вмешался Маклеод, подавшись вперед. — Вы не отдавали никаких приказаний…

— Я дал ей этот проклятый станнер! — заорал Йетс, поднимаясь с грацией, которую трудно было ожидать от такого массивного человека. Маклеод вспомнил его точные, экономные движения на записи, когда он целился в риллианина из пистолета среди клубов пыли. — Ей был отдан приказ спасти Шеннона, и это она сделала.

— Она не сделала…

— Маклеод, — Йетс снова говорил устало, — если бы пистолет был заряжен пулями, я бы все равно дал его ей. И, выстрелив из него, она поступила бы тоже правильно, потому что времени не было, а ваши люди ковырялись под ногами.

— Послушайте, вы… — тихо начал Маклеод.

— Минский, — игнорируя его, спросил Йетс, — кто подал жалобу? Этот дурень, что махал здесь пистолетом?

Минский посмотрел на Маклеода и поднял бровь.

Маклеод промолчал.

Йетс пожал плечами.

— Кажется, все потеряли дар речи. Не надо передо мной извиняться, в меня и раньше тыкали пистолетом. Но давайте так: вы будете говорить правду, или… — Он смерил Маклеода взглядом. — Или Тейлор хочет нас убедить, что я был неправ, отдавая приказания? Может быть, он скажет для записи, что сам приказал Стюарту во что бы то ни стало задержать меня? И его игры с пистолетом — тоже выполнение ваших инструкций? Давайте, расскажите нам все.

— Вице-секретарь Минский… — заговорил Маклеод, показывая, что не желает отвечать кретину, который ухмылялся, глядя на него.

— Хотя мы и так все знаем, — ввернул Йетс. Его улыбка больше была похожа на оскал.

— У нас есть свои обязанности! — рявкнул наконец Маклеод, вскакивая. — Эта информация может уложиться в вашем черепе?

— В ваши обязанности не входит предательство моих людей, — возразил Йетс. Теперь все было сказано.

— Ах ты, сука, ты…

— Элла Бредли — приличная женщина. Вам не следует выражаться, — вкрадчиво заметил Йетс.

Они делают это, потому что думают, что ты промолчишь. Не осмелишься. Побоишься. Потому что ты для них — быдло.

Минский не шевелился, словно на него еще был наведен пистолет Стюарта. Его как будто не было в комнате.

— Так, — после минуты тишины сказал Йетс. — Я, пожалуй, вернусь и посмотрю, как там Соня и Шеннон.

— Убирайтесь, — прошипел Маклеод.

— Я возьму это, — усмехнулся Йетс, показывая же двумя пальцами, которыми он доставал карточку, на пистолет. — Для следующего риллианина.

— Убирайтесь…

Йетс сунул пистолет в карман и вышел, лишь холодно кивнув вице-секретарю. Он сказал Маклеоду все, что мог сказать.

Приходится довольствоваться тем, что есть. Потом, может, придут в голову лучшие варианты сегодняшнего разговора, но пока приходится довольствоваться тем, что есть.

 

26. Прицеливание

У риллианского контролера возникли проблемы. Вернее, несколько проблем. Согласно инструкции, он должен выявлять то, что может помешать войскам выполнить боевую задачу. Перед тем как начать танец смерти на безвоздушном спутнике планеты, ему надо было доложить результаты разведки. Но он не мог установить связь.

Неполадки в работе аппаратуры не могли служить оправданием. Ничто не могло служить оправданием риллианину, не выполнившему свою задачу. Формулировка могла быть только одна: миссия не выполнена, исполнитель погиб.

В риллианской армии не было такого понятия, как «потерпевший неудачу». Были либо погибшие, либо победители, середины не дано. Следовательно, нужно победить или погибнуть.

Погибнуть, как первый риллианин, в загадочной, ужасной вселенной двуногих, где гравитационные колодцы в ограниченном и сжатом пространстве-времени создавали негативные эффекты, мешающие работать аппаратуре.

Кроме того, он никак не мог приспособиться к темпоральной фазе. Может быть, удастся перенастроить передатчик и послать предварительное сообщение, когда удастся решить проблему с темпоральной фазой, но это не так-то легко.

Все оборудование было калибровано по риллианскому стандартному времени, оно было способно перенести N-пространство по любому из темпоральных Т — 2 векторов и скорректировать направление переноса. Таким образом посылались сообщения независимо от непостоянной скорости света и времени. Информация, переданная данным контролером (или любым другим контролером), за счет самокоррекции аппаратуры попадала по назначению через несколько мгновений в будущем, относительно времени, в котором находился контролер.

По временной оси X-Y (или север-юг) ему надо было построить проекцию на горизонтальную ось А-В, которая определяет расположение событий в реальном времени, и в правом северном квадранте найти точку, куда должно быть послано сообщение. Тогда индикатор на передатчике сменит цвет с красного на зеленый, показывая, что в реальном времени сообщение принято.

Контролер висел низко над стеной кратера (чтобы не быть обнаруженным примитивными радарами туземцев) на темной стороне спутника и раздумывал, как бы получше совершить этот небольшой подвиг. Точка на экране его передатчика была смещена на запад от оси А-В: если бы он послал сообщение сейчас, оно было бы принято в прошлом.

Он никак не мог удержать точку в нужной позиции достаточно долго, чтобы успеть передать информацию.

Он был почти уверен, что дело было в необычных свойствах материи в этой вселенной; это надо будет учитывать в бою.

Время текло здесь слишком медленно для его организма и для аппаратуры, следовательно, его можно было растянуть. Скорость света значительно уступала средней скорости света в части макровселенной, известной риллианам. Это означало, что на его стороне есть несколько тактических преимуществ. Строение Солнечной системы было довольно сложным: эллиптические орбиты планет, угасший далекий коричневый карлик. Текущее время, разделявшее пространство со временем Т — 2 (родное для контролера пространство) и пространство со временем Т — 1 (где рождались риллиане), было слишком стабильным.

По риллианским обычаям, будущие солдаты выращивались в отдельном, асимптотическом пространстве. Так было легче превращать их в убийц, с подготовленным для убийства телом и психологией.

Риллианский солдат никогда не расставался со специальным закрытым микропространством-временем, которое автоматически приспосабливалось к тому макропространству-времени, где оказывался солдат. Таким образом, в любой вселенной риллианин никогда не испытывал дискомфорта, снижающего его боеспособность.

Контролер обладал также некоторыми другими способностями. Его органы чувств, например, воспринимали частоты гораздо более низкие, чем 100 герц; для туземцев этих частот просто не существовало, и их аппаратура тоже не могла их регистрировать.

Кислорододышащие виды исказили своим присутствием пространство-время. Как они это делали — это проблема ученых, а не военных.

Но пока ученые еще не разобрались с этим, уничтожение воздуходышащих — проблема и задача каждого риллианина.

Все-таки должен быть какой-нибудь выход! Служба контроля никогда не поставила бы его в безвыходную ситуацию. Но его начальники ни словом не намекнули, что в результате деформаций данного пространства-времени и стабильности его границ передача данных окажется невозможной.

Ему дали передатчик, следовательно, существует способ установить связь.

И он продолжал пытаться. Когда загорится зеленая надпись «сообщение послано / сообщение принято», он может приступить к выполнению своих непосредственных обязанностей.

Риллианское командование берегло контролеров. Его обучение и экипировка стоили слишком дорого, не говоря уж о расходах на инкубирование и воспитание, необходимых для создания боеспособного контролера.

Следовательно, должно быть решение проблемы, и оно ускользает от него, потому что его мозг функционирует недостаточно эффективно в стабильном пространстве-времени.

Он рассеянно пожевал вложенные в рот сенсоры управления, ловя пыль языком. Можно было бы немедленно покинуть эту вселенную и доложить обо всем устно — это не было запрещено.

Но такого случая еще никогда не было раньше. Его будут считать тупицей и трусом, потому что такое происшествие скрыть не удастся. Его жена раздавит их яйца, съест детенышей и сожжет гнездо. Никто не станет пить с ним…

Нет, выход должен быть, и он найдет его. Он начал думать о конусах света, сорокапятиградусных углах от вектора событий.

Он перестроил систему координат передатчика, поставив «настоящее» как можно ближе к пересечению вектора событий к вектору времени, точка оказалась чуть правее пересечения. Она не двигалась.

Он наклонил голову и провел первым клыком по внутренней поверхности шлема: удача! Его рука дрожала, когда он потянулся к кнопке, активизирующей передачу.

Но нет. Не сейчас. Он проверил еще раз все: шумоподавитель, настройку передатчика, питание, плотность шумов, температуру антенны. Потом, подумав немного, проверил уровень мощности передатчика, движением ротовой клешни вычислил вероятность ошибки…

…И выругался, как простой солдат, прикусив свой собственный язык недавно заостренным клыком. Вкус крови охладил его. И разбудил инстинкт, который был заглушен нерешенной проблемой, — инстинкт убийства.

Он вытащил свой автомат с генератором А-поля и настроил на поражение целей, расположенных чуть дальше, чем простиралась антенна его скафандра. Потом подключил автомат к передатчику, на экране которого загорелась надпись «выстрел/сообщение».

Врага можно убить разными способами. Именно поэтому его не обучили и не дали специального оборудования для действий в данном пространстве-времени. У него и так было все, что нужно, стоило только догадаться, как использовать имеющиеся возможности.

Задача оказалось не такой уж сложной. Если тебе не нравится пространство-время, смени его. Это легко. Просто он не ожидал, что на его мозг повлияет вселенная с такими неблагоприятными условиями.

Теперь понятно, почему беспорядочные атаки дикарей убили риллианского солдата: даже низшим риллианам нужно думать.

Контролер даже зашипел от удовольствия, добавляя поправку в свое сообщение, предупреждающее риллиан, которым придется сражаться в этой и похожих вселенных, что существует реальная опасность мыслительной дисфункции. За это он получит Пурпурный Клык, если только не ошибется до конца миссии.

Он с сожалением выключил конфигуратор, думая, что мог легко не заметить очевидное, заблудиться, и его непосредственный командир был бы убит, согласно обычаю.

Эти дикари не заслуживали такой чести. Не они, не их хитрость или осторожность создали все эти проблемы, а искаженное пространство-время, которое они, без сомнения, считали нормальным.

Неудивительно, что вонючий кирианин был здесь. Такое место как раз для него.

Перед тем как послать сообщение, еще одна проверка.

Теперь он знал, что его мозг работает здесь не так, как обычно. Нужно еще раз удостовериться, что кирианин действительно тут. Перед ним возникла прицельная панорама.

Да, этот элевенер здесь. Прячется под землей среди камня и металла вместе с туземцами.

Ошибки быть не может — риллианин был уверен в этом. Он снова переключился на передатчик, который теперь был связан с автоматом. Посматривая одним глазом на дисплей передатчика, он поднял автомат. Стоит только нажать курок — и оружие пробьет дыру в пространстве-времени, расчистит дорогу для пересылаемого сообщения по вектору Т — 2. Контролер на мгновение исчезнет из этого проклятого пространства-времени, и тогда включится передатчик, отрегулированный по Т — 2, сигнал будет принят риллианскими подстанциями. Остальное уже не его дело.

Перед риллианином появился красный кружок: огонь.

Остается только нажать на курок в нужный момент.

Он так и сделал. Защита скафандра, среагировав на близкий выстрел из его собственного оружия, на мгновение выбросила его из местного пространства-времени, в долю секунды сработал передатчик.

Контролер вернулся назад, на то же самое место, с которого исчез, — над стеной кратера, а на дисплее весело мигала надпись «сообщение принято».

Теперь его ожидала интересная прогулка по новой планете и убийства.

 

27. Хороший рассказ

Шеннон не мог понять, почему на бесконечных конференциях, которые проводил Маклеод, люди внешне держались спокойно, хотя в душе у них бушевали не очень понятные страсти.

Шеннон чувствовал себя гораздо лучше. Ему вернули скафандр. Кожа после мытья больше не причиняла ему хлопот, особенно после того, как он помазал ее мазью, которую принесла ему Бредли. Она называла мазь «детским бальзамом». Сначала Шеннон с подозрением отнесся к бальзаму, но оказалось, что он хорошо помогает — смягчает кожу и устраняет сухость. Теперь он постоянно носил скафандр и, когда мог, надевал шлем, экранируя таким образом низкочастотные волны органического и неорганического происхождения.

Надо было раньше тоже так делать. К сожалению, было невозможно надевать шлем на совещаниях у Маклеода. Если он был в шлеме, присутствующие чувствовали дискомфорт, их подозрения росли, и негативное излучение становилось сильнее.

И вот снова он сидит среди них с обнаженной головой, слушая слова и стараясь не слышать потайных мыслей говорящих.

Маклеод был недоволен, хотя вслух говорил: «Мы сделали значительные шаги вперед». Он сидел развалившись, сняв почти всю одежду, кроме самой нижней, в руке у него был стакан с ледяным напитком.

Частично недовольство Маклеода могло быть объяснено присутствием Султаняна, который предпочел подвергнуться карантину вместе с Шенноном, а не быть там, где он обычно жил. Элла сказала Шеннону: Маклеод думает, что это — «советские хитрости». По Уэбстеру, «хитрость» означает «действие, направленное на достижение цели нечестным способом», но так как Маклеод сам использовал «белую ложь» для объявления карантина, ему приходилось молчать.

И еще Маклеод излучал настоящую враждебность — и не только по отношению к Султаняну, а ко всем, кто собрался на это третье совещание в комнате с украшенными панелями стенами. Ему не хотелось в присутствии Султаняна обсуждать приготовления к вторжению риллиан. Отсутствие ясности по этому вопросу раздражало и беспокоило всех: и Эллу Бредли, и воинов Джонса и Сандерса, ученого Квинта и даже вновь появившегося Джэба Стюарта. Йетс и Есилькова, видимо, решили не утруждать себя присутствием на совещаниях.

Султанян снова спросил:

— Но, Шеннон, дружище, ты, должно быть, не все нам говоришь. Ты представитель великого народа, твоя родина — часть конфедерации, которой грозит опасный и беспощадный враг, да? Тогда ты должен знать больше о враге и рассказать все нам, чтобы мы лучше подготовились. Расскажи нам, не бойся. Времени мало.

Шеннон барабанил пальцами по шлему, который он всегда ставил себе на колено. Он боролся с желанием водрузить его на голову и заснуть. Люди продолжали задавать вопросы, на большинство из которых он не мог дать ответ.

От разговоров у него болело горло. Если бы он не был так твердо уверен, что здоров, он бы и сам поверил словам Маклеода о своей болезни. Но кожа больше не болела благодаря умыванию и бальзаму.

Он сказал:

— Друг Султанян, снова Шеннон говорит. На этот раз слушай лучше. Уши для слушания, используй их. У риллиан есть оружие. А-потенциал. У кириан нет. Оружие злое, разрушает. Споры много среди Сообщества Кири строить такое же. Некоторые говорили «нет». Но даже если «да», нужно научиться строить. Никто не знает как. Шеннон не знает, ученые Кири знают только в теории. Практика нет. Контроль А-поля — трудно. Открыть отверстие в пространстве-времени для энергии — как потом закрыть его? Открыть легко, закрыть трудно. Когда выходит энергия, как направить? Как регулировать? Вселенных много, энергетическое море поддерживает все. Риллианам все равно, если повреждается пространство-время.

— Я этого не понимаю, — сказал Джонс, подпирая голову рукой, отчего черты его лица исказились. — Они взрывают ваши корабли, может быть, даже ваши планеты, и вы им позволяете? Не отвечаете на огонь огнем?

— Огонь вызывается А-полем в кислородной атмосфере. Много бомб… взрывается кислород, другие атомы.

— Джонс хочет сказать, — вмешался Маклеод, который до этого долго молчал, — что не понимает, почему вы не разработали систему защиты, раз уж вы знаете теорию.

— Уже говорил: в Кири спорят. Не хотят А-оружия лучшие из нас. Хорошо для войны, другого применения нет. Стабильность народов — важнее, — Шеннон надеялся, что на этот раз они поняли. Мысль об А-технологии в руках риллиан или этой юной, агрессивной цивилизации была ужасна.

— Значит, вы даете им сжигать вашу атмосферу? — сказал Сандерс. — Ладно, хотя я этого не понимаю. Но им-то от этого какая польза?

— Риллиане дышат другим. По-вашему… — он прикрыл глаза и порылся в памяти. — Хлорин большей частью. Риллианам не нужны планеты Кири. Они хотят, чтобы не было Сообщества. Может быть, потом использовать другие планеты систем, — он слишком упростил ситуацию и прищелкнул языком. Люди все еще не знали, что это невежливый звук. — Или нет. Кириане не знают. Узнать — задача Шеннона. Лететь к Провалу, найти риллиан, говорить с ними, заключить мир.

— Опять завел свою волынку, — прошептал Сандерс.

— Повтори-ка, — попросил Шеннон. Это выражение он перенял у Джонса, который был самым откровенным из присутствующих.

— Он говорит, — заглушил Сандерса Султанян, — если, конечно, я не ошибаюсь, что риллиане хотят просто уничтожить кириан, геноцид. Так поступили с моим народом. Так устроили евреям холокост, — его большие, выпуклые глаза заблестели, как будто из них должна была политься вода. Шеннон вспомнил, что так однажды было у Бредли. — И еще он говорит, как мне кажется, что это оружие слишком ужасное, даже его народ опасается иметь его. То, что знаем мы об А-поле, подтверждает это. И поэтому я собираюсь пойти в свою комнату, которую мне любезно предоставили, и лечь спать. Если даже кириане боятся этого оружия, Шеннон не выдаст нам его секрета, если он его, конечно, знает. И почему он должен нам что-то рассказывать? Как бы вы поступили на его месте? — Султанян поднялся на ноги, засунул бумаги в папку, а папку зажал под мышкой. — Желаю всем хорошо выспаться. Утром расскажете мне, чего достигли.

Скривив губы, он ушел, и дверь закрылась за ним.

Настала тишина. Потом Джонс сказал:

— Закон вероятностей. Несмотря на невезение, рано или поздно случается удача. Приступим к делу, Тинг, раз он ушел?

— Мне казалось, что мы уже приступили, — ответил Маклеод.

Бредли встала и подошла к нему.

— Я пойду, — тихо сказала она. — Мне здесь нечего делать.

— Я тоже с Бредли, — подал голос Шеннон.

Маклеод дотронулся до плеча Эллы.

— Кажется, тебе придется остаться. Извини. Ведется запись, друзья. Султанян просмотрит ее утром. Ты что-то хотел сказать, Джонс?

— Квинт и я, мы изучали скафандр. Нам кажется, что мы можем построить передатчик, если Шеннон нам скажет, куда передавать. Вселенная велика.

— К Провалу. Подстанции кириан возле Провала. Можно найти где, если есть астрономический указатель.

— Карты? Ясно, достанем, — кивнул Джонс.

— Правда? — сердце Шеннона подпрыгнуло, уши шевельнулись. — Возможно ли это?

Перед совещанием он почувствовал присутствие второго риллианина. С того момента он прислушивался к своему организму, стараясь напоследок насладиться жизнью: кровью, текущей по сосудам, заживающей кожей — всем. Он готовился к смерти, желая умереть вместе с Бредли…

И вот блеснула надежда. Провидение в этом забытом уголке вселенной дразнило его. Ни один кирианин не может сопротивляться надежде.

Джонс горячо говорил:

— Мы можем скопировать твою аппаратуру, Шеннон. Собезьянничать. Только нужно увеличить мощность. Мы осторожно снимем с твоего скафандра коммуникационную систему и вернем тебе ее. Мы будем очень осторожны.

Снимем?

— Вы хотите снять? Что будет Шеннон делать без шлема? — Он оборвал сам себя. Всегда нужно жертвовать чем-нибудь. Но ему нужен шлем, чтобы защититься от излучения приближающегося риллианина. — Позже, — предложил он.

— Позже — когда? — спросил Квинт, поднимая глаза. До того он все время смотрел себе на колени, где у него лежал какой-то прибор.

— После следующего риллианина. Шеннону нужен шлем…

— Господи, неужели опять эти твари? — Сандерс даже привстал с кушетки.

— Это просто оборот речи, честное слово, — попытался успокоить его Маклеод.

— Нет, — твердо заявил Шеннон.

Маклеод тоже поднялся. Он упер руки в бока и встал над Шенноном, расставив ноги. Его голос звучал, однако, негромко.

— Шеннон, прекрати дурачить нас, понятно? Все устали. Мы все время разговаривали об истории Кири и вашей идеологии, пока здесь был Султанян. Ты говоришь, здесь скоро будет риллианин? Тогда я хочу знать: а) как ты это узнал? б) когда он здесь будет? в) какого черта ты от нас хочешь без соответствующей технологии? Которой ты мог бы поделиться, если бы захотел.

— Уже говорил раньше, Маклеод, что делать. Согласился, так? Электромагниты — два. Туннель — коридор; Шеннон — на одном конце. Приманка для риллианина. Электрический ток пропустить через один магнит — схватить риллианина. Потом — через другой, выдернуть оружие. Когда готово, Маклеод?

— Да, мы работаем над этим, — Маклеод остерегающе покачал головой.

Шеннон лучше других понимал, что Маклеод не хочет это обсуждать. Снова он ясно излучал беспокойство из-за нарушения секретности: он не хотел, чтобы Султанян знал о его личной беседе с Шенноном. Но тогда как нации смогут работать вместе, чтобы предотвратить риллианскую угрозу?

Шеннон посмотрел на Эллу, на его лице ясно читалась растерянность. Она тоже покачала головой. Тогда Шеннон понял, что народы человечества вовсе не работают вместе, чтобы помочь ему провести переговоры с риллианами. Маклеод взял все на себя.

Надо убедить Маклеода, что он поступает неправильно.

— Торопись, Маклеод. Время истекает. Второй риллианин неотвратим.

— Неотвратим?! — вскинулся Сандерс.

Маклеод наклонился к нему и что-то зашептал.

— Шеннон, — Бредли поднялась с кривой усмешкой, подошла к нему и взяла его руку своей пятипалой, — ты хочешь сказать, что сейчас опять чувствуешь риллианина?

— Не сейчас, раньше. След. Достаточно, чтобы понять — идет. Не знаю, как близко. Другой риллианин.

— Еще бы, ведь у первого не девять жизней, — хмыкнул Джонс, взъерошивая темные волосы, которые у него были почти такие же густые, как у кирианина. — Ведь ты об этом хотел сказать?

— Говорил, другой тип риллианина.

— Что? — поднял голову Квинт.

Шеннон внезапно почувствовал растущее напряжение. Давление их глаз и разумов заставило его кожу покрыться мурашками. Оставалось надеяться, что на этот раз зуда не будет. Но как он объяснит им? Ведь и кириане еще сами этого толком не знали.

— Шеннон скажет гипотезу, хорошо?

— Давай, — подбодрил его Маклеод. — Хорошо.

— Типы риллиан — по крайней мере три. Одна… эволюция. Молодые, старшие, самые старые… Нет, неправильные слова… Так: примитивные, цивилизованные, социализованные. Класс воинов, класс технократов, класс дипломатов. Как у людей.

Кто-то истерично засмеялся, от чего Шеннон вздрогнул. Смеялся Сандерс, словно ему было больно.

Бредли сказала:

— Господи!

Квинт:

— Этого и следовало ожидать.

Джонс:

— Теперь мне ясно.

Маклеод:

— Молодец, Шерлок!

А Джэб Стюарт спросил Маклеода:

— Сэр, я должен представить доклад о ходе работ над электромагнитами?

— Да, займись этим, Стюарт. И проверь, как там обеспечение безопасности. — Он обратился к Шеннону: — Почему ты нам раньше не сказал?

— Чем это могло помочь вам? Мне? Не уверен: сказал «гипотеза». Риллианский зонд другой, более… проникающий. Может быть, второй риллианин, как и первый, — воин, — он с удивлением понял, что оправдывается. Это, наверное, из-за того, что Маклеод мысленно обвинял его в утаивании информации, которая могла бы помочь человечеству спастись. — Это не так важно. Маклеод знает, Шеннон не хочет смертей.

— Ладно. Прошу тишины. Давайте сядем и поговорим спокойно. Ты тоже сядь, Шеннон. Я тебя не обвиняю.

— Обвиняешь. — Но Шеннон все-таки сел на место.

— Сознательно — нет, что бы ты там ни чувствовал своей суперпсихикой. Я просто обеспокоен, и все.

— Не надо беспокоиться. Никогда не полезно. Привести Йетс, привести Есилькова. Шеннон пойдет…

— На поверхность, — с болезненной гримасой закончил фразу Маклеод, что соответствовало его эмоциональному состоянию. — Слушай, свихнувшийся пришелец, ты никуда не пойдешь. Понял? Не пойдешь. У меня неприятности с Йетсом и Есильковой, особенно с Есильковой. Ты видел, как она выстрелила в моих людей. И после этого ты хочешь доверить им свою безопасность. Может, сойдет пара других телохранителей? Стюарт, может…

— Йетс, Есилькова. Храбрые воины. Не думают слишком много.

Сандерс издал какой-то придушенный непонятный звук, потом сказал:

— Эй, Тинг, пусть будут они. Какая разница? Если электромагниты не сработают, они станут трупами очень быстро.

— Пульсовые магниты сработают. А-поле отвечает на…

— Господи, Маклеод, он делится с нами технологией. Почему, я только не могу понять… — Джонс скалил зубы на Маклеода и отчаянно кивал головой.

Шеннон тоже отчаянно кивал головой.

— Можно мне пойти потолкаться с этими ребятами, когда они будут устанавливать магниты? — спросил Джонс Маклеода.

— Ладно, иди. Идите все. Совещание закончено. Делайте что хотите, звоните женам, идите есть — что угодно, — отмахнулся Маклеод.

Большинство людей быстренько разбежалось. Бредли не ушла.

— Тинг, я хочу остаться с тобой.

Шеннон сказал:

— Супруги должны быть вместе.

Бредли кивнула ему:

— Я это учту, Шеннон.

Она не хотела, чтобы Шеннон испортил сюрприз, сказала она ему. То есть она не хотела, чтобы Маклеод знал, что у нее внутри ребенок.

Шеннону было жалко глухих и слепых людей, особенно было грустно, что Маклеод не разделит радости Бредли. Но здесь был другой мир и другие обычаи. Он дипломат и должен уважать желания других.

— Хорошо, но нужен Йетс. Нужен Йетс и Есилькова.

— Чтоб ты лопнул, Шеннон! Теперь, когда мы одни, выкладывай все, что знаешь о различиях между первым риллианином и тем, который приближается. Если мне понравится, как ты рассказываешь, получишь Йетса с Есильковой. Навсегда, пока вы живы.

— Хорошо, — сказал Шеннон и кивнул, пытаясь смягчить волны гнева и беспокойства, излучаемые Маклеодом. — Время достаточно для хорошего рассказа до того, как придет риллианин.

И он растянул губы, посмотрев сначала на одного пораженного собеседника, потом на второго.

Когда Маклеод обнял Бредли, он добавил:

— Шеннон гордится Маклеодом, гордится Бредли: люди очень храбры.

Но они не были храбры сейчас, перед лицом угрозы, с которой они не могли бороться на равных.

 

28. Кухонная баллистика

— Доктор Джонс, моя фамилия Йетс, — сказал Сэм маленькому человечку, который бормотал и хмурился — или думал вслух, или наговаривал на диктофон, выходя из зала совещаний. — У вас есть для меня минута?

— Очевидно, нет, — ответил Джонс с улыбкой. Йетс даже подумал, что неправильно его понял. — Конечно, нет, если то, что я только что слышал, — правда.

Он резко кивнул и зашагал дальше по коридору.

— Сэм, — окликнула его Элла Бредли, выходя из конференц-зала вслед за Джонсом. — Мы можем поговорить?

Джонс резко остановился — он был так давно на Луне, что не споткнулся при этом, — и обернулся.

— Сэм Йетс? Комиссар Йетс?

Сэм махнул рукой Элле, показывая, что не игнорирует ее, а просто занят, и повернулся к специалисту по оружию.

— В общем, да. Мне надо выяснить, что произошло с риллианином.

На лице Джонса снова появилась яркая улыбка.

— С первым риллианином, — уточнил он.

Йетс вздрогнул.

— Именно поэтому я здесь.

— Давайте выкладывайте, — сказал Джонс. — В экстремальной ситуации можно сделать много за короткое время.

Йетс про себя ухмыльнулся. В настоящей экстремальной ситуации те, кто остается в живых достаточно долго, обычно быстро привыкают сушить штаны, когда опасность миновала. Вслух он сказал:

— Мне нужно заключение эксперта по некоторым данным. Э-э… Элла, — он облизал губы, — ты не хочешь посмотреть? Ведь ты тоже была там.

— Нет, спасибо, Сэм, — натянуто ответила она, коснувшись наманикюренной рукой вертикального модного завитка на лбу. — Может быть, в следующий раз.

И она вернулась в конференц-зал, прежде чем Сэм повернулся, чтобы увидеть нетерпеливую гримасу доктора Джонса.

Сэм довольно много встречал людей такого типа, чтобы принять его язвительность за враждебность.

Каприз природы создал Джонса на десять дюймов ниже Йетса и на восемьдесят фунтов легче, этого Джонс не мог не заметить, поэтому любая попытка поддеть его или держать себя с ним покровительственно привела бы к взрыву.

Разница в росте компенсировалась разницей в коэффициенте умственного развития. Сэму на это было плевать. Множество мелких парней рассчитывают только на свои мозги.

Сквозь двойные двери, ведущие от конференц-зала, могла свободно проехать машина. Джонс проскользнул между ними, когда увидел, что Йетс идет за ним. За дверями был коридор и сбоку — уборная на одного. Ученый вошел туда и начал мочиться, придерживая ногой дверь, чтобы она не закрылась. Когда тень Йетса надвинулась на него сзади, он сказал, не оборачиваясь:

— Что же вам нужно? Я действительно занят.

— Да, сэр, — поддакнул Йетс, сдерживая улыбку. — Я пристрелил риллианина. Другие тоже в него стреляли, но их пули просто пролетали сквозь него. Мне нужно знать, почему он умер, как я в него попал. Чтобы попасть в следующий раз. Или в следующие разы.

— Мы не уверены, что вы убили его, — возразил Джонс. Он повернулся, застегивая брюки. — Это просто совпадение. Событие прекратилось в результате воздействия сил, которые оно вызвало. Если подобное событие случится раньше, чем Счастливчик поделится с нами информацией, нацепляйте медаль Святого Христофора и молитесь.

Он попытался обойти Сэма, направляясь в конференц-зал.

— Сэр, — окликнул его Йетс.

Джонс повернулся и удивленно посмотрел на него.

Йетс сложил указательный и большой палец в виде треугольника и посмотрел на них, как человек, пытающийся сосредоточиться, но его лицо вспыхнуло и надулись желваки.

— Сэр, — повторил он почти шепотом, обращаясь к треугольнику, который он расположил недалеко от своего носа. — Это не смешно. Это вам не векторы и суперкомпьютеры, ничего подобного. Риллианин сдох, и я говорю вам: я выстрелил, что-то вспыхнуло, и он начал умирать.

— Вам так показалось в тот момент, — осторожно предположил Джонс.

— Черт! В тот момент мне показалось, что я выстрелил, что-то вспыхнуло в нем… и завоняло, — он пожал плечами и опустил руку. — Это все есть на записи. Но другие парни, они тоже стреляли, и пули пролетали сквозь него, понимаете? Словно его там не было. И это тоже есть на записи.

— Это предположение лучше, но… — бормотал Джонс. Взгляд его блуждал где-то далеко. Он встрепенулся. — Хорошо, а от меня что вы хотите?

— Сэр, я знаю, с какого конца пистолет стреляет. Я могу собрать данные и ввести их в компьютер. Но мне нужен человек, который сумел бы их проанализировать.

— Сколько это займет, по-вашему?

— Я не знаю, доктор, — ответил Йетс, уперев вывернутые руки в бока. — Насколько вы умны?

— Сдаюсь, комиссар, — ответил Джонс с холодной, но достаточно дружелюбной улыбкой.

Он толкнулся в соседнюю дверь. Она была открыта. Внутри оказался официант, подносивший ко рту пирожок. Комната оказалась кухней, отделенной от конференц-зала стеной.

Официант подпрыгнул от удивления. Пирожок выскочил из его руки и взвился к потолку, оставив на нем пятно из варенья.

— Господа? — удивленно спросил официант. Он был белым, но говорил с ямайским акцентом. — Если вам что-то нужно, звоните, я сразу принесу, — он показал на дверь, соединяющую кухню с конференц-залом.

— Нам нужен ваш телефон, — равнодушно сказал Джонс, смотря на настенный аппарат. Он обернулся к Йетсу. — Или у вас с собой видеочип?

— Э, нет, сэр, — сказал Йетс. — Я переведу данные сюда, но нам нужен голотанк. Я думал…

— Вот это сойдет, — сказал ученый, снимая с пояса плоский прибор размером с ладонь. Он прикрепил прибор поверх клавиатуры телефона и подсоединил разъем, вставив его в щель для карточек.

— Вот, — объявил он, с гордостью разглядывая свою работу. — Переводите информацию, и мы спроецируем ее прямо сюда. Я привык к этому.

«А я нет», — подумал Йетс, но промолчал, занятый нажиманием миниатюрных кнопок на панели прибора, пересылая информацию с видеофайлов своего офисного компьютера на этот электронный номер. Было бы проще, если бы эта штука не отключила одновременно клавиатуру и разъем для личных карточек — тогда можно было бы вводить голосовые команды.

Конечно, никого не интересовало, удобно ли Сэму Йетсу пользоваться этой игрушкой. Джонс сообщил бы ему об этом, если бы представилась возможность.

Над телефоном, превращенным в видеотерминал, появился тридцатисантиметровый световой шар. Официант смотрел на него широко открытыми глазами, беспрерывно вытирая рот полотенцем, которое он уже использовал для уничтожения пятна от пирожка на потолке. Потом, без вызова, он исчез за дверью с чашками кофе на подносе.

Вокруг приборчика Джонса появился разноцветный прозрачный туман.

— Классная штучка, да? — Джонс так и лучился радостью, словно Санта-Клаус. — Индонезийский. В наши дни… — тут он вернулся с небес на землю и вспомнил о своем обычном ехидстве и пристально взглянул на Йетса. — Как вы можете быть уверены, что другие пули пролетали сквозь него? Может, они отскакивали или просто не попадали, когда риллианин исчезал из поля прицела стрелков?

Смешно так называть прицельную панораму пистолета, но Сэму не нужен был человек, который говорил и думал, как он сам, а как раз наоборот.

Над телефоном теперь светилась янтарная надпись: «BF#1/ARAM». Не пытаясь объяснить, что она значит, Сэм осторожно потыкал в кнопки, включив воспроизведение записи с перекрестка.

Компьютер оживил риллианина, создав его четкое, слегка прыгающее изображение. Один из патрульных офицеров Йетса стоял на перекрестке, в коридоре Е, поднимая станнер, а в коридоре 17, вернее, в одной из дверей, на коленях стоял человек в гражданской одежде. В руках у него был пистолет.

— Это главный вход в Кубинскую миссию, — объяснил Сэм. Он нажал кнопку, и на экране появилась пульсирующая красная стрелка, указывающая на оружие. Из ствола медленно вылетело и заклубилось пламя. — Очевидно, стандартный «Балагер», которым пользуются их охранники, — продолжал спокойно Йетс, а изображение стены, двери и человека пошло рябью и исчезло. — Мы не нашли его, но нашли пули. Вот, смотрите…

Картинка расширилась, промотавшись назад, потом перескочила на изображение стены коридора Е, как раз напротив стрелявшего. В стене появлялись фонтанчики пыли и крошек.

— Это разрывные пули, — пояснил Йетс. — А теперь посмотрите на это…

После двух неудачных попыток с маленькими клавишами он набрал нужную комбинацию. На экране снова появилось изображение всего перекрестка. На медленном воспроизведении траектории пуль были показаны оранжевым цветом. Они проходили сквозь риллианина, который каждый раз при этом исчезал.

— А с этого угла…

Риллианин появился в прицельной панораме, которая была создана компьютером, он каждый раз пропадал из поля зрения, когда сквозь занимаемое им пространство пролетала пуля.

— И точно такая же вещь происходила, если иглы попадали — вернее, не попадали, — когда стрелял патрульный офицер Ксавир. Мы выковыряли их из дальней стены.

— А ну дайте мне посмотреть, — потребовал Джонс, завладев клавиатурой. Он снова взглянул на Йетса. — У вас какая трансляционная программа? Качественный стандарт, да?

— А? А, да.

На лице Джонса появилось нечто вроде разочарования, но его пальцы уже играли с клавишами. Снова появились оранжевые линии. Они с более тупого угла пронзали риллианина, который каждый раз словно растворялся в воздухе.

— Вы можете, — начал было Йетс, но ученый уже сам объединил информацию, на экране теперь горели оранжевые линии, пересекающиеся под разными углами, обозначая одновременно траектории пуль, выпущенных из пистолета и из станнера, а риллианин, словно танцуя, появлялся и исчезал.

— Вот! — пробормотал Джонс. — Он приближается к стрелку, но двигается только в тот момент, когда он в поле зрения. — Он метнул на Йетса внимательный взгляд. — Это что, артефакт? Это вы сами создали?

— Нет, сэр, — сказал Йетс, радуясь, что наконец-то задали вопрос, на который он мог дать ответ. Он стоял в позе «вольно»— ноги расставлены, руки за спиной. На мгновение он почувствовал себя неловко. — Правда, некоторые файлы обрабатывались. Но это касается только реального времени…

— Тогда какого черта мне никто ничего не сказал?! — пальцы Джонса плясали по клавиатуре. Сбоку появилась полоска с цифрами, а человек с пистолетом исчез, отправившись в другую вселенную.

«Потому что вы все считаетесь слишком умными, чтобы вам можно было задавать вопросы», — подумал Йетс. Хорошо еще, что все-таки находятся люди, которые имеют смелость их задать!

Джонсу он сказал:

— Он продолжал двигаться и после того, как я попал в него. А потом — вы видели — начал умирать. Сдулся, как шарик…

Голос Йетса прервался. Он смотрел на воспроизведение и видел, как поднимается его рука с пистолетом, и почувствовал отдачу в основании большого пальца.

«Проклятье!»

— Мои пули и иглы Эллы так и не были найдены, — проговорил он, чувствуя, как кожа покрывается мурашками. — Остальные… думаю, что остальные мы нашли все.

Джонс смотрел на него с любопытством, словно он заметил в глазах Йетса нечто такое, что могло заинтересовать ученого. Боковая полоска с цифрами сообщала данные о пулях: тип, вес, количество и начальную скорость.

В конференц-зале устроили перерыв. Гул голосов, доносившийся оттуда, усилился. Мимо кухни к уборной прошли двое мужчин, раздраженно споривших друг с другом на каком-то из славянских языков.

Джонс не обратил на них внимания. Не спрашивая подсказки — очевидно, он не нуждался в ней, — он вошел в субдиректорию и вывел на экран информацию о примерном составе сплава пуль, выстреленных в риллианина.

Хорошо было работать с человеком, который разбирался в своем деле!

— Кто-нибудь еще использовал оружие, подобное вашему? — спросил Джонс.

— Нет, сэр, — Йетс опустил руку в карман пиджака. — Но материал рубашки примерно такой, как использовали другие, включая и кубинского охранника, которого вы видели. Рубашка пули, я имею в виду, конечно. Не хотите ли посмотреть…

Он вытащил из кармана ТТ стволом вверх и рукояткой к Джонсу для безопасности.

— Господи! Нет, конечно! — рявкнул Джонс с таким выражением лица, словно его попросили поцеловать менструирующую самку леопарда. — Неужели обязательно носить… — тут он оборвал себя. — Да, естественно, обязательно. Но, пожалуйста, я вовсе не хочу на него смотреть.

В дверь просунулась голова официанта, ее владелец проводил взглядом пистолет, снова исчезающий в кармане Сэма, и голова исчезла.

— Я никогда не убивал тех, кого не хотел убить, — буркнул Йетс и только мгновение спустя понял, что этого не следовало говорить.

Джонс скорчился, но его пальцы уже снова работали с клавиатурой, а сам он смотрел на изображение.

— Хорошо, — сказал он. — Если разница не в сплаве пуль, давайте посмотрим…

Цифры исчезли, на их месте появилось схематическое изображение риллианина с обозначенными точками, куда должны были попасть пули. Все громоздкое тело пришельца было испещрено оранжевыми пятнами, крапинками и полосками.

Действительно, десятки людей пытались остановить тварь. Некоторые выполняли свой долг — патрульные и охранники, некоторые — просто обыватели, как один парень, который швырнул в риллианина вазу. Она должна была бы попасть в самую середину его туши, если бы тот вовремя не исчез.

И они погибли, большая часть из них погибла, а еще было много людей, которые успешно отсиделись под столами, когда чудовище проходило мимо их комнат. Для мертвых это не составляло разницы, но Йетсу хотелось кого-нибудь задушить.

Сандерс в своей небесно-голубой форме генерала ВВС ворвался в кухню, как рассерженный медведь, и заревел:

— Джонс! Какого дьявола ты тут?

Йетс приветливо улыбнулся ему. Сандерс моргнул.

— Привет, Сэнди! — Джонс только на секунду оторвался от голограммы. — Я попросил комиссара собрать некоторую баллистическую информацию. Присоединюсь к вам, как только смогу, но, — тут он снова посмотрел на Сандерса, — боюсь, это будет не скоро.

— А, — согласился, незло хмурясь, Сандерс. — Возвращайся скорее, ты нам нужен. Я уверен, малыш Султанян понимает что-то в том, что болтает Счастливчик.

— Как только разберусь с этим, Сэнди, — согласился Джонс, нажимая клавиши. — Ты не забывай, что он все-таки армянин.

Генерал исчез тем же путем, что и появился, только тряхнув головой.

— Спасибо, — сказал Йетс.

— Тсс, — перебил его Джонс, поворачивая изображение, чтобы видеть риллианина со всех сторон. — Не мог допустить, чтобы вы пристрелили моего босса, как только он начал чему-то учиться. Вашей пушкой или как вы там называете эту игрушку?

— Я называю ее пистолетом Токарева, Тула, ТТ — 30, — холодно ответил Йетс. — И я не собирался стрелять в генерала Сандерса.

— Ясно, ведь вы пацифист, — охотно согласился Джонс, вглядываясь в голограмму, — поэтому Маклеод и говорит, что вам нужен намордник.

Восемь выстрелов из ТТ были обозначены голубым — не такие уж плохие попадания, учитывая обстоятельства. Двадцать семь игл Эллы обозначили зеленым, они тоже легли достаточно метко и кучно. Внутри и снаружи от группы голубых и зеленых пятен были оранжевые крапинки от бесполезно пролетевших пуль и потоков плазмы, выпущенных в чудовище за мгновение до того, как Йетс начал стрелять.

— Черт побери, комиссар, — сказал Джонс, переключив цифровые данные обратно на запись, — что это у вас там за муть? Оптика грязная?

— Никак нет, сэр. Это пыль. Один из морских пехотинцев выжег кусок потолка плазменным излучателем.

Джонс удивленно посмотрел на него. Йетс пожал плечами.

— Так получилось. Были бы вы там! Короче, в воздухе оказалось много каменной пыли. Пары металла тоже, наверное.

Нахмурившись, Джонс перенастроил прибор, чтобы в центре голограммы оказался выжженный потолок, а не риллианин. Из фрагментированных кусков записи компьютер создал цельное изображение.

— Знаете, а ведь там не только камень и металл, — медленно сказал он. — В потолке еще были проложены кабели, кроме того, там были лампы и светящиеся полоски. — Джонс обернулся к Йетсу: — Вы знаете химический состав всего этого, комиссар?

— Я узнаю, — ответил Йетс, мысленно перебирая, к кому бы из Службы Утилизации обратиться за помощью. Они тоже работали по авральному расписанию, повреждений было множество, но Тейлман или, может, Беткинс согласятся помочь, если убедить их, что это необходимо для предотвращения рецидива. — А вы как сами думаете, что это?

Джонс пожал плечами.

— Я думаю, что-то, какое-то вещество окутало пришельца. Звучит глуповато, не так ли? Что-то осело на его сенсорах, поэтому они не среагировали, когда в него попали ваши пули. Если это был всего лишь известняк — это одно дело, а если это медь или еще что-нибудь, будет полезным в следующий раз иметь ее под рукой.

Йетс пожал морщинистую от времени руку ученого своей обезображенной шрамами рукой и оскалился; это был знак уважения, и Джонс ухмыльнулся в ответ.

— Ну вы даете, док, — сказал Сэм. — Теперь вы поговорите с Шенноном и другими ребятами, а я подберу народ, который сможет вычислить, что конкретно убило тварь.

Йетс вышел из кухни — руки в карманах, поигрывая пистолетом и россыпью патронов. Он насвистывал песенку с припевом: «А теперь ты труп и лежишь на полу моей ванной!»

 

29. Красный/космический/смертельный

Телефон в кабинете Маклеода звонил — уже в который раз. Он говорил с одним абонентом, двое других ждали на линии, огоньки на телефоне стали похожими на новогоднюю гирлянду… или, скорее, телефон стал похож на тыкву Дня всех святых. Маклеод проигнорировал звонок: с ним может разобраться секретарша, так же как и со всеми другими последующими звонками. Голос из трубки, который резал ему слух, был не из тех, кого можно заставлять ждать.

Сегодняшний день не был удачным для Маклеода, так же как и все предыдущие дни, с тех пор как появился кирианин.

Никто, абсолютно никто, включая его самого, не действовал в сложившейся обстановке профессионально, спокойно и грамотно. Он знал, что так всегда и получается. Когда вам надо на кого-то положиться, вас обязательно подведут. На это можно смело рассчитывать.

Обычно Маклеод мог положиться на себя, он никогда не терял контроля над событиями. То, что он не смог контролировать ситуацию в разговоре с Йетсом, да еще на глазах у Минского, беспокоило его. Не только потому, что он выказал гнев, но и потому, что он неправильно оценил обстановку и не заставил Минского принять отставку Йетса.

Но у него были причины отвергнуть отставку. Если Йетс перестанет быть комиссаром Безопасности, его преемником, почти несомненно, будет советский гражданин: Минский отнюдь не глуп. А в этом случае с временной должности Стюарта, конечно, попрут.

А теперь Минский и все другие шишки как на Луне, так и на Земле были страшно злы на него. Существует множество способов потерять работу, разрушить карьеру и залезть головой в мясорубку. Не важно, по какому поводу — он всегда существовал, важно — ради чего это происходит.

Он говорил себе, что ради Шеннона стоит рискнуть карьерой. А если ради Шеннона не стоит, то можно это сделать ради лунной колонии.

Маклеод хлопнул ладонью по полированному лунному камню, из которого был сделан стол, как раз между звездно-полосатым настольным флажком и флажком ООН. Другой рукой он прижимал трубку к уху.

— Да, сэр, я понимаю это, сэр, — говорил он своему директору, дождавшись окончания его тирады. — Но и вы должны понимать, что я не могу отменить чрезвычайное положение и готовность номер один. Никакого выхода я не вижу.

Маклеоду сегодня уже порядочно влетело от помощника генерального секретаря, который угрожал созвать заседание Совета Безопасности, если Стюарт, временно исполняющий обязанности комиссара Безопасности, не отменит чрезвычайное положение и готовность номер один. Все там, в офисе генерального секретаря, думали, что они могут воздействовать на начальство Маклеода, включая Сэнди. Тот, извинившись перед ним, все-таки составил требование — так, для проформы.

Когда это не помогло, начались звонки с Земли. Ему не хватало четырех человек, и Стюарт был занят в другом месте, что значило, что Маклеоду приходилось безвылазно сидеть в кабинете и выполнять свои непосредственные обязанности, которые раньше он иногда поручал другим. Поэтому он получал все шишки, как заправский бюрократ, вместо того чтобы-руководить своим хозяйством издалека по телефону, как всякий нормальный офицер разведки, который пользуется всеми не разрешенными начальством методами для достижения цели и которого может остановить только физическое устранение.

Сильные мира сего сочли своим долгом позвонить ему и звонили (в восходящем порядке, по положению). Первым дал о себе знать Отдел разведки Госдепартамента. По идее, там должны были бы работать более умные люди.

Когда Маклеод высказал эту мысль вслух, разговор прервался, но потом позвонил посол США на Луне, который, до того как Счастливчик притащил за собой Армагеддон, занимал весьма высокий пост в Вашингтоне.

Когда и это не сработало, генерал танковых войск прочел ему лекцию о введении чрезвычайных положений в международных зонах.

А теперь это: официальный выговор от самого высокого из его настоящего начальства, не считая вышестоящих чиновников из организации, которая служила ему прикрытием. Все эти удары были несправедливы и незаслуженны, но Маклеод был готов принять мяч.

Его директор говорил:

— Вы не видите выхода? Так придумайте его! Это распоряжение президента. Журналисты с ума сходят из-за чрезвычайного положения. Мы едва сдерживаем их, объясняя отсутствие информации сожженным спутником. Но они прекрасно знают, что если бы мы хотели сотрудничать, передать данные, используя другие спутники, — не проблема. Определение скрытого действия на случай, если вы забыли его: «Действия, планируемые или осуществляемые таким способом, что исполнитель или организатор остается неизвестным или, по крайней мере, может с уверенностью отрицать все подозрения в участии в данном действии». Ваш гамбит с пришельцем да вдобавок еще чрезвычайное положение попадают под это определение?

— Нет, сэр, — ответил Маклеод так тихо, что директор переспросил раздраженно:

— Что?

И он повторил:

— Нет, сэр. Но комиссар Безопасности Йетс выдал какую-то чепуху насчет удара метеорита, не согласовав с нами. Нельзя обвинять газетчиков, что они стали раскапывать, видя явный обман, это все равно что махать куском мяса перед носом голодной собаки. Так как Йетс практически не способен сотрудничать, мы заменили его временно нашим человеком, а Йетса перевели поближе к Счастливчику, но даже для этого нам пришлось прибегнуть к помощи СССР. Вы должны учитывать, сэр, что это все происходит не в вакууме (пока, слава Богу) и не в окружении дружественных стран, но в поляризованном международном сообществе, с различными интересами и только с одной общей целью — выжить. Нам буквально приходится из кожи лезть при сложившихся обстоятельствах.

До этого он только дважды говорил с директором и надеялся, что этот разговор — не последний. Но как бы то ни было, он не мог отменить чрезвычайное положение…

— Тогда, может быть, вы сообщите мне, Маклеод, под какую категорию попадет вся эта неразбериха, которую вы затеяли с пришельцем? Секретные операции проводятся так, что никто не знает, что они вообще проводились. Ваши же действия после недавних событий стали известны всем.

— Сэр, вы не принимаете во внимание…

— Может быть, вы считаете, — продолжал голос с Земли, даже не дав ему закончить фразу, — что ваши поступки могут быть названы «специальной операцией», которая определяется согласно инструкции 12333 — 4/12/81 как «разведывательная деятельность, направленная на поддержание национальных интересов и нашей внешней политики за рубежом, которая осуществляется таким образом, что роль и участие правительства Соединенных Штатов остаются неизвестными для общественности»?..

— Да, сэр, я понимаю, что мы не соответствуем ни одному из этих требований, — Маклеод усилием воли заставлял себя говорить спокойно. Он понимал, что происходит: его хотят вышвырнуть. Было бы не так страшно, если бы на карте стояла только его пенсия и медицинские льготы, но в данном случае опасность — ему и всей колонии — угрожала куда более страшная, и увольнение нисколько не уменьшило бы риск.

— Так, значит, вы открыто заявляете, что рассекречивание операции было санкционировано вами? — загремел директор в ухо Маклеоду, словно он сидел здесь, а не в офисе в Лэнгли, на седьмом этаже, из окна которого было видно, как внизу падают ягоды с вишневых деревьев.

— Если вы имеете в виду, — Маклеод тщательно подбирал слова, — под «рассекреченной операцией» «действия, планируемые или осуществляемые таким способом, что исполнитель или организатор известен и не предпринимается никаких попыток скрыть его имя от общественности», то ответ отрицательный, несмотря на то что у вас, по-видимому, создалось иное впечатление. Я делаю все возможное, чтобы уменьшить утечку информации. Ситуация не является ординарной, поэтому и используемые нами методы нельзя назвать обычными. В самом ближайшем будущем на вашем столе будет лежать мой подробный отчет.

Про себя он добавил: «Если я еще буду жив к тому времени, ты, толстый проныра».

— Генерал Сандерс предлагает ввести трибунал и военное положение, то есть власть при малейшем упущении с вашей стороны перейдет к военным. С ним трудно спорить после того, как, несмотря на ваши усилия, всем на Луне, в Москве и Вашингтоне совершенно ясно, что планета подверглась нападению инопланетных чудовищ, против которых вы и ваши люди ничего не смогли предпринять.

— Не планета, сэр. Луна. Объяснение происшедшим событиям я изложил в своем докладе. К сожалению, я не могу отправить его, потому что линии перегружены, вы знаете.

— Луна не луна… Мне нужны факты, которые я мог бы использовать для вашей защиты, Маклеод. Если к концу нашего разговора их у меня не будет, мне придется уступить давлению исполнительной власти и передать контроль над пришельцем военным. Пусть они вводят у вас свой трибунал, военное положение — короче, все девять страниц инструкций.

Маклеод убрал руку со лба и уставился на дальнюю стену. Существовал один неплохой способ снять напряжение: сфокусировать взгляд в том месте, где сходятся две стены и потолок, и делать глубокие вдохи. Маклеод так и поступил.

Через несколько секунд он сказал:

— Сэр, я хотел бы указать, что у Сэнди и других военных нет достаточно власти, чтобы вводить здесь военное положение; это прерогатива ООН. Если власть на Луне получит Миротворческий корпус ООН, мы потеряем всякий доступ к пришельцу. Может быть, надолго. Кроме того, я хотел бы заявить для записи, что появление пришельца является наиболее важным событием в истории нашего агентства. Если мы уступим Счастливчика военным, им придется уступить его ООН, а это все равно что подарить его Советам. Я глубоко обеспокоен, что мои… наши полномочия могут быть с легкостью переданы армии и вообще всем. Я должен закончить это дело. Утечка информации при событиях такого масштаба неизбежна. Как директор, вы должны были убедиться в этом на собственном опыте. Кроме того, нам угрожает второе вторжение инопланетян непредсказуемого масштаба, обладающих неизвестной нам мощью. Я официально заявляю, что передача пришельца военным рассматривается нашим агентством как ущерб национальным интересам Соединенных Штатов и ущерб нашей обороноспособности. Только сосредоточение власти в одних руках может обеспечить безопасность колонии. Я рекомендую не вводить военное положение на Луне и не снимать карантина. Мы должны быть предоставлены самим себе, и никто, кроме нас, не должен подвергаться риску заражения.

Маклеод остановился, чтобы перевести дух и послушать, что скажет директор в ответ на его заявление. Наверное, будет очередной нагоняй, и поделом — слишком уж круто он выступил.

Пауза затянулась, и Маклеод уже начал думать, что линия разъединилась, но тут директор заговорил вновь:

— Тинг (ведь вас так называют друзья?), надеюсь, что вы не ошибаетесь. Не только большие шишки из ООН жалуются на вас, но и группа марсианских наблюдателей. Они говорят, что ваша тактика негативно отражается на их работе. Хорошо, если бы в вашем докладе оказалось что-нибудь, что я могу использовать для вашей поддержки. Сейчас я имею только ваши устные заявления против мнения больших людей, которые непосредственно общаются с президентом.

— Я посылаю вам рентгенографические снимки оборудования Счастливчика и некоторые схемы, которые нам удалось дублировать.

Все было своровано, пока несчастный пришелец парился в моем душе, который влетит налогоплательщикам в копеечку, — подумал Маклеод, но вслух, разумеется, этого не сказал.

— Надеюсь, они окажутся полезными.

— Обязательно, сэр. Если это все, мне пора идти к Счастливчику, который, кажется, ожидает второго нападения.

— Второго?..

— Об этом я и хотел вам сообщить. (Только об этом и сообщал, тупица.) Теперь, надеюсь, вы понимаете, почему я не так сильно беспокоюсь о секретности? Поддержав просьбу военных, решив, что Счастливчик не стоит дальнейшей головной боли, вы получите результат, о котором узнаете из вечерних новостей. Если, конечно, ваши друзья из пресс-службы не заткнут журналистам рот или если здесь останутся одни трупы, которые не смогут сообщить на Землю, что случилось, или если наши передатчики будут взорваны к чертям. Так можно мне продолжать мою партию, сэр?

В трубке долгое время раздавалось только тяжелое дыхание. Потом директор сказал:

— Мистер Маклеод, примите наилучшие пожелания. Я обещаю вам поддержку. Ни пуха ни пера.

— Спасибо, сэр. К черту, сэр.

Маклеод с трудом разжал занемевшую руку, в которой держал трубку. Раньше он часто злился, что на важные посты часто ставят актеров кино, которые произносили речи в поддержку президента, когда он был еще кандидатом. Теперь ему казалось, что это не так уж и плохо. Директор оказался в общем-то неплохим парнем. Может быть, ему удастся использовать аргументы Маклеода с достаточным правдоподобием, и всякое начальство с Земли будет на некоторое время нейтрализовано.

Времени Маклеоду не хватало. Ему надо было срочно выяснить, сработает ли ловушка Шеннона, когда появится риллианин.

Если нет, то небольшая группа защитников постарается смоделировать условия, при которых был убит первый риллианин (несмотря на то что Счастливчик говорил, что этот новый — другого вида), тут уж не важно, что по этому поводу думает Земля. По крайней мере, для Маклеода. И для Эллы Бредли и ее подопечного пришельца.

И вообще для всех на Луне, да, пожалуй, и на Земле тоже, если страхи Шеннона насчет того, что риллианин уничтожит всех технологически развитых воздуходышаших, были оправданны.

Если и существует какая-нибудь ситуация, для которой подходит код «Красный/Космический/Смертельный», то это она и есть. А что касается скандала на Земле, то он — ничто по сравнению с тем, что там будет твориться, когда исчезнет вся лунная колония. (Это если риллиане не решат расчистить Землю, раз уж они все равно поблизости.)

Маклеод раздумывал, стоит ли разрешать Шеннону выходить на поверхность. Это был рискованный шаг, но на кону стояла — ни больше ни меньше — судьба человечества.

Он посмотрел на телефон, где горели огоньки — абоненты на линии жаждали поговорить с ним. Он не соединился ни с одним из них, а позвонил секретарше:

— Вызовите сюда Эллу Бредли, я думаю, она все еще с Шенноном. Скажите ей, что дело не займет много времени, но я обязан лично проинструктировать ее на брифинге, где будут еще Йетс и Минский. Пусть поторопится.

Он отключился. Ходы надо просчитывать заранее. Будет очень нехорошо, если Элла услышит версию о происшедшем с Есильковой от кого-нибудь другого.

 

30. Лабораторная работа

— Рад, что ты позвонил нам, Шеннон, — сказал Йетс, когда Бредли и пришелец приехали в Исследовательский отдел 20, охраняемые группой специального назначения Джэба Стюарта.

Все в лаборатории было окрашено серебристо-сероватым цветом, так что громоздившаяся повсюду аппаратура не давала никаких бликов. Белые халаты поминутно пробегали мимо, никто даже головы не поворачивал в сторону нелепой шестипалой фигуры в скафандре.

Здесь работали самые выдающиеся технологи Америки. Йетсу пришлось писать заявление в отдел пропусков, чтобы Есильковой выдали пластиковый жетон, который теперь висел у нее на шее на бисерной цепочке. На нем было написано: Т-TS/SCI/COSMIC, самый высокий уровень допуска, для тех, кто работал в ООН и выполнял поручения НАТО.

Минский гордился бы ею, если бы знал, что она проникла в секретную лабораторию США. С таким жетоном, как у нее, можно было идти куда хочешь, но сейчас она находилась в самом интересном месте, поэтому идти никуда и не хотела…

…Потому что здесь был Шеннон. Шеннон, которого американцы между собой называли Счастливчиком, был главной фигурой в игре. В этом она убедилась, когда Минский позвонил ей и сказал:

— В настоящее время, Есилькова, все ресурсы СССР в вашем личном распоряжении. Приказания я уже отдал. Если что нужно, просите и получите. Никаких бумажек оформлять не нужно — этим займемся после того, как минует кризис.

Хорошо было думать, что Минский надеется, что кризис когда-нибудь пройдет и бумажки снова станут важными.

Если бы он еще честно признался, что хочет заполучить риллианское оружие, Есилькова почувствовала бы к нему еще большую симпатию. Сам по себе приказ Минского представлял собой распоряжение, которое невозможно было выполнить.

Она сказала Йетсу, который вопросительно посмотрел на нее, когда она повесила трубку:

— Так, комиссар, вы должны от радости замочить штаны, когда узнаете, что СССР дает мне в распоряжение то, что ваша страна вам давать и не думает, и это без оформления всяких бумажек. Разве не классно?

Йетс крепко ее обнял, поднял бокал за ее Партию и поспешил отвезти в эту «чрезвычайно секретную лабораторию». «Приготовь-ка свою шпионскую камеру», — и подмигнул.

Йетс в последнее время вел себя как-то странно. Он что-то скрывал от нее, это было ясно. Это «что-то», судя по его чересчур дружелюбным улыбкам и нехарактерной приветливости, было серьезным и имело отношение к ней. Она хорошо знала его. Если бы они не были так близки, может быть, он не вел бы себя так странно. Он пытался защитить ее от чего-то, этим можно было объяснить его подчеркнутую сердечность.

Но как тогда понять мрачные взгляды и отчужденность, замаскированную теплотой? Она боялась, что Йетс стал думать о ней как о враге, о советском шпионе, кем она, в сущности, и была… Но врагом не была. Никогда.

Она говорила себе, что он знает, несмотря на то, что она никогда не жаловалась, как на нее давят. Есилькова решила, что такое же давление оказывается и на него, вот, например, отчего так долго ему пришлось выбивать для нее пропуск в лабораторию.

Она находилась в самой секретной американской лаборатории, под наблюдением разодетых агентов ЦРУ, и… гордилась своей страной. Россия еще себя покажет!

Вот американцы никогда бы не предоставили луноход для Йетса, чтобы он отвез Шеннона на место его посадки. Они не доверяли ни ему, ни пришельцу. А ее страна дает ей в личное распоряжение все свои ресурсы. Когда все кончится, контраст между ее работой и работой Йетса, опутанного бумажками, будет разительным. Если, конечно, они будут живы к тому времени.

Она вспомнила, что надо сказать Шеннону наедине, что, если ему нужно выйти на поверхность спутника, СССР поможет ему в этом, несмотря на препятствия со стороны США. Йетс не рассердится на форму, в которой эта мысль будет выражена, — он понимает, что ей надо отвечать перед начальством.

Бредли повсюду таскалась за Шенноном, как пиявка, за ними шел Йетс, окруженный агентами.

Стюарт очень осторожно рассказывал Йетсу об электромагнитах:

— Мы установим их в коридоре 9В, так как Счастливчик, кажется, уже был засечен ими в миссии США. Может быть, придется таскать магниты и тяжелое оборудование вслед за риллианином. Вашей задачей будет следить за его продвижением по коридорам.

— Не учи меня, сынок. Ты комиссар Безопасности, пока не вернулись взрослые? Хорошо. Собирай телефонограммы, которые поступили на мое имя, и оставляй их на столе. Ведь мы так решили, я и твой босс, помнишь? Или ты хочешь, чтобы тебя снова отстранили от работы?

Стюарт вспыхнул и обратился к пришельцу.

— Мистер Шеннон, вы пойдете со мной, доктор Квинт хочет обсудить с вами некоторые детали, — уверенным голосом произнес он, метнув на Йетса неприязненный взгляд через плечо.

Бредли посмотрела между двумя мужчинами на Есилькову, закатила глаза и кивнула ей, показывая, что хочет перемолвиться с ней парой слов.

Есилькова не ответила. Ее работой было наблюдать за пришельцем. Шеннон пожимал руку одетому в белый халат Квинту, а Йетс стоял, опершись на стойку электромагнита, которая была выше его.

Кирианин принялся изучать огромные, обмотанные проводами электромагниты на колесиках, а Квинт начал объяснять:

— Мы подключим электромагниты к аварийным источникам питания, поэтому без энергии не останемся, что бы ни случилось. Время включения магнита А и магнита Б запрограммировано компьютером, и если что-нибудь случится с персоналом, они все равно сработают, только…

— Только есть ли право применять? — подхватил Шеннон. — Справедливость не в приборе, а в том, кто использует его.

— Только мы не знаем, как долго можно его удерживать, пока он не погибнет, и скафандр еще, чего доброго, повредится. Сколько его держать, чтобы не убить, ты не знаешь?

— Не убивать риллианина, — тревожно заговорил Шеннон. — Сила не слишком большая. Покажи Шеннону контролирующий прибор.

— Компьютер? Вот он. Терафлоповый процессор, самый мощный, чтобы полностью соответствовал сверхпроводящей керамике в проводах, которые мы используем. Быстродействие устройства будет самое высокое, какое нам удалось достичь, как ты и просил. Поставили даже переключатели Джозефсена, арсенидовые катушки для снижения общего сопротивления. Поток электронов оптимизирован. Но нам нужно знать, на какое расстояние они должны действовать, то есть насколько далеко от своей задницы может стрельнуть эта тварь…

Они ушли вместе, разговаривая: ученый в белом халате и пришелец в скафандре. Йетс пошел за ними, что-то спрашивая раздраженно. Есилькова уловила только часть фразы:

— …Скорее ад замерзнет.

Стюарт почесал в затылке и сказал очень вежливо, обращаясь в основном к Бредди:

— Я думаю, мне лучше вернуться к работе. Если вам что-то понадобится, мои люди стоят у дверей. Мисс Бредли. Мисс Есилькова.

Он церемонно поклонился им обоим и вышел через двойные двери, которые открыл пластиковой карточкой.

Есилькова осталась наедине с Эллой, которая, судя по ее взгляду, не оставила попыток что-то обсудить с ней.

— Пойдем, Соня, выпьем кофе, пока есть время.

Американский кофе был ужасен — слишком слабо заварен и приторен, но Есилькова подошла к автомату и налила себе стаканчик вместе с Бредли. Отхлебнув глоток, она сморщилась.

— Можно ли с этим что-то сделать, прежде чем все наши планы будут разрушены? — спросила Элла.

— О чем это ты? О кофе? — с наигранным удивлением спросила Есилькова. Она заставит ее объяснить, что она имеет в виду под своим «что-то».

— Ведь ты без аппаратуры? Наш разговор не записывается?

— Здесь каждый, — Есилькова посмотрела по сторонам, — должен сам обеспечивать себе безопасность.

— Хорошо. Так можем ли мы что-то сделать? Скажи им, пусть прекратят заниматься ерундой. Ты же не сердишься? Ты должна понимать, что Тинг сделал это потому…

Есилькова еще не понимала, о чем говорит Бредли, но теперь уже ей хотелось узнать.

— Скажи мне, о чем вы разговаривали с Маклеодом, — наудачу спросила она.

— Он рассказал мне… все, как мне кажется, — она слабо улыбнулась, как будто понимая, что ее слова звучат глупо. — Ну, о том, что произошло между Тингом и Сэмом, и Минский там был, и о сделке, которую они заключили.

— Да? — Есилькова почувствовала себя неуютно. От гнева пересохло во рту и заколотилось сердце. Йетс ничего ей не сказал. Минский тоже ничего не сказал. Они — профессионалы. Но она узнает все у Бредли. — Сделка? Какая сделка?

— Ну, ты же знаешь… — Бредли вертела в руках пластмассовый стаканчик из-под кофе, исподлобья смотря на Есилькову, потом сказала со вздохом: — А раз не знаешь, тебе это очень не понравится, а если тебе не сказали, то я не понимаю почему. Короче: Сэм, Тинг, Минский — они спорили о твоем увольнении…

— Твою мать! — только и смогла сказать Есилькова. — А ты-то как узнала об этом?

— Они тебе даже это не говорят? — Бредли с удивлением покачала головой. — Теперь мне уже не кажется, что это я во всем виновата.

— В чем дело, черт возьми? Все сначала. — Есилькова скрестила руки на груди, в одной руке был крепко зажат недопитый стакан. Она позаботится, чтобы Минский узнал, кто ей обо всем сообщил — враг, бывшая любовница Йетса… Минский, по крайней мере, мог бы избавить ее от этого унизительного положения.

— Сначала… Тейлор и я составили обвинение против тебя. Ну, из-за нападения на офицеров спецгруппы. Вышел приказ об увольнении. Йетс заявил протест. Минский по просьбе Сэма появился на совещании как представитель ООН. Спор вышел очень жарким. Все наговорили друг другу такого, что потом долго жалели. Сэм угрожал уйти в отставку, говорил, что ты только исполняла его приказы и если кого и надо увольнять, так это его. Тейлор и Минский отставку не приняли. Потом произошли еще более неприятные вещи. Всплыло мое имя. Тейлор сказал, что не хотел бы, чтобы я услышала это от кого-нибудь другого…

— Да, — выдохнула Есилькова. На большее она была неспособна.

— Теперь они как два школьника, которых наказали за драку на перемене.

— Нет, не так. Они как два парня, которые трахнули одну и ту же шлюху и теперь не знают, кому больше повезло, — тому, который прекратил это делать, или тому, который продолжает, — она не могла сдержаться. Просто голову потеряла. — Мисс Бредли, вы и ваш многообещающий жених только и делаете, что придумываете проблемы другим.

Но почему Бредли просто стоит и смотрит на нее?

Элла сказала:

— Понятно. Я сообщила, что знала, остальное — не мое дело.

Она осторожно поставила свой стакан и отошла к Шеннону и Йетсу. Видя, как она коснулась локтя Йетса и о чем-то его спросила, Есилькова почувствовала, что ее гнев растет. Неужели эти люди не понимают, что поставлено на карту? Как они могут заниматься личными проблемами, когда угроза висит над всей колонией и, может быть, над всей Землей?

Она дрожала от злости. Шеннон отделился от остальных и подошел к ней.

— Есилькова, Шеннон чувствует боль. Где болит? Шеннон поможет? Нужен Йетс? Нужен медик? Нужен…

— Ничего не надо, Шеннон. Я в порядке. Люди иногда… плохо поступают.

— Шеннон поможет. Нужны друзья, Есилькова.

— Шеннон, — быстро заговорила она. Шанс был один из миллиона, и гнев помог ей решиться рискнуть. — Моей стране нужно оружие риллиан, их технология, но Америка — страна Йетса — они не хотят нам его дать. Они не хотят с нами делиться, и в этом будет моя вина, если ты не поможешь.

— Шеннон поможет. Помощь любого вида. Пожалуйста, улыбнись и будь счастлива. Верь, Есилькова. Вера.

— Как скажешь, Шеннон, — сказала она и улыбнулась. Улыбка, конечно, не удалась, но ничего. Зато она смогла обскакать Америку. До того, как она встретила Сэма, это ее всегда радовало. Порадует и теперь. — А я со своей стороны предлагаю тебе помощь, если захочешь все-таки выйти на поверхность. У нас есть луноходы. Если хочешь, можешь обо всем рассказать Сэму — как решишь. Но в любое время я помогу тебе выбраться на поверхность — лишь бы Маклеод не узнал.

Правильно ли она поступила? Может быть, это был единственный путь отыграться за себя и спасти все и всех — профессией Сони Есильковой всегда была защита и коллективная безопасность.

Ее только мучила мысль, что она не сказала обо всем Сэму. Но ведь и он ей ничего не говорил.

Шеннон тронул ее за плечо:

— Сейчас, Есилькова. На поверхность сейчас. Риллианин приходить сейчас.

— Я понимаю, Шеннон — скоро, да? Скоро мы выберемся…

— Сейчас. Риллианин здесь.

— Черт! Ты имеешь в виду «сию секунду»?

Она завопила во весь голос Йетсу:

— Сэм, Шеннон говорит, он здесь! Риллианин! В любую минуту. Надо установить магниты! Давай, Йетс. Квинт!

Выход на поверхность придется отложить.

 

31. Уничтожение

Все время, требовавшееся для передачи данных, контролер провисел над стеной кратера. После завершения этого этапа операции он переместился ближе к намеченной первой цели. Мгновение, проведенное во вселенной, где константы были действительно константами, освежило его, как освежает кровь жертвы, струящаяся по губам во время пира.

Контролер вернулся в эту вселенную, оказавшись в пятидесяти метрах от свой цели, прямо над ней, и стал медленно снижаться. Точность перемещения была вполне приемлема, по крайней мере, для этого чертова пространства-времени.

Он приземлился над реактором, который находился под землей, защищенный тридцатью метрами сплошной скалы. Аборигены не рыли котлован, а пробили пещеру прежде, чтобы упрятать свою энергостанцию.

Контролер балансировал на четырех ногах, напряжением мышц удерживая равновесие — это было легко: здешняя гравитация была слабой.

Контролер снова осмотрелся. На него были нацелены оптические приборы, и он слышал вой тревожных сирен. Состояние материи не изменилось, энергетические константы тоже. Итак…

Риллианин подошел к шлюзу реактора.

Аборигены прорубили туннель в риголите от поверхности к реактору. Десять инженеров, дежуривших там, были вооружены. В задней стене комнаты управления открывался шлюз, ведущий непосредственно к реактору. Иначе его достичь было невозможно, разве что пройти сквозь камень. Риллианин изменил свою атомную структуру и стал погружаться в риголит, используя несильную гравитацию. Его тело проходило сквозь скалу почти так же легко, как минутой раньше он спускался на поверхность в вакууме.

Внутри, в помещении персонала, он обнаружил множество оптических устройств. Звуковые аварийные сигналы (по частоте выше его диапазона восприятия) постоянно регистрировались его аппаратурой. В помещении аборигенов не было. Значит, звуковые предупреждения предназначены для него…

В хирургических действиях не было нужды, но он все-таки решил их применить. Контролер нацелился А-оружием на цистерну с водяным охлаждением, увеличил плотность луча и нажал на спуск.

Кусок пространства диаметром в три метра оказался сосредоточением невиданной здесь доселе энергии. Взрыв потряс все здание. Эффект оказался слишком сильным. Контролер или неправильно настроил оружие, или недоучел степень вариации констант в этой вселенной. Его личная неудача.

…Но операция продолжалась. Активная зона реактора пожирала сама себя, излучая электромагнитные волны во всех диапазонах: от рентгеновского до звукового.

Злоба не утихла в нем, и контролер направил оружие на натриевый теплообменник. От желания убивать его губы оттянулись назад, обнажив клыки.

Сверкающая нить толщиной не более диаметра атома прорезала цель. Над цистерной взметнулось облачко пара, состоящее из сверкающего металла. Если бы кто-нибудь из аборигенов остался в живых, он бы легко мог устранить повреждение.

Именно такого эффекта контролер ожидал от первого неудачного выстрела.

Что подвело его? Оружие? Или это были временные отклонения физических параметров вселенной? Может быть, погибший в этой дыре солдат выстрелом перенес себя в другое время, где его уже не защищал скафандр?

Черт бы побрал всех солдат. Черт бы побрал всех элевенеров.

Эту проклятую вселенную нужно целиком переместить в небытие. Когда он вернется, выполнив задание, стоит попробовать убедить начальство сделать это.

Нужно быть осторожным, ликвидируя элевенера. Трофей должен быть доставлен домой для предъявления командиру, поэтому придется быть осторожным и следить, чтобы тело не было уничтожено выстрелом.

Он остановился, ожидая, пока сбалансируется его атомная структура. Скафандр выбросил его из пространства-времени, защищая от выброса энергии, высвобожденной выстрелом его собственного оружия. Когда атомная структура стабилизировалась, он прошел сквозь стену в комнату управления.

Некоторые аборигены были в защитных одеяниях, некоторые только надевали его. Все были вооружены. Они повернулись к контролеру, издавая звуки, лежащие вне слухового диапазона контролера и вне его интересов.

Чтобы не возиться с ними и никого не упустить — а лучше убить врага дважды, чем не убить совсем, контролер воспламенил атмосферу в комнате. Защитная одежда не спасла никого из этих существ. Самого риллианина выбросило из этой вселенной на все время, пока бушевал огонь.

Пользуясь короткой передышкой, контролер проанализировал оставшиеся этапы операции. Он использует коммуникационные линии аборигенов, возможности своего скафандра и свое оружие в качестве источника энергии. Он уничтожит все части колонии, где побывал элевенер. Потом он найдет элевенера и убьет его.

И, разумеется, будет уничтожать все, что попадется на пути.

 

32. Проигрыш по очкам

— Йетс, — сказал доктор Хью Дэвид Джонс человеку, вошедшему в комнату вслед за ним. Он посмотрел на голотанк, потом на бумажную ленту с данными, которую держал в руке. Она завивалась кольцами даже при лунной гравитации. — Йетс, где мне найти его?

— Он в модуле двадцать, — ответил генерал Сандерс ворчливо. — А почему ты не в модуле двадцать? И зачем тебе нужен этот придурок?

— Посмотри на это, Сэнди, — тихо сказал Джонс.

На Луне практически никто не имел права входить в кабинет Джонса, поэтому он привык, прежде чем приглашать человека, согласовывать его присутствие с начальством. И он научился никогда не спорить с боссом. Было бы глупо отвечать на вопросы Сандерса честно.

Генерал мрачно смотрел в голотанк, не понимая цифр в углу экрана. Они в равной степени могли оказаться полезными для него или обозначать результаты последних скачек.

— Наш объект дышит хлорином, как выяснилось, — заметил Джонс, показывая на изломанный график анализа состава воздушных фильтров (Йетс добыл эти данные на воздухоочистительной станции колонии). — Вероятность этого больше третьей стандартной девиации. Такой объем хлорина в атмосфере может быть занесен только извне.

— И что? — спросил Сандерс, наблюдая, как пальцы его подчиненного бегают по клавиатуре компьютера. Джонс не любил использовать голосовое управление техникой, но к его тихим словам прислушивались почти все люди, независимо от числа звездочек на погонах, и его приказы беспрекословно выполнялись.

— Правильнее сказать, наш объект дышал хлорином, — поправился Джонс. На дисплее его телефона загорелись зеленые буквы: «Йетс С.В. ООН комиссар Без.»— Видите ли… — продолжал он, посылая данные на распечатку. Из принтера с шуршанием поползла бумажная лента и, складываясь, легла на захламленный пол. — Видите ли, мы можем объяснить, как пули прошли сквозь защиту объекта.

— То есть вы поняли принцип действия его защиты? — загорелся генерал. — И мы утрем нос русским?

— Э-э, не совсем так, Сэнди, — ответил Джонс, массируя переносицу большим и указательным пальцами. — Я бы сказал, что это дает нам неплохой шанс выжить, если появится второй пришелец. Видите ли, рениум тоже находится в шестой подгруппе периодической таблицы, как и хлор, главная составная часть хлорина, и они оба встречаются в природе в чистом виде. Мы можем быть почти уверены, что его оружие не действует на хлориновую атмосферу.

Генерал Сандерс вытащил из кармана световое перо: хотя Джонс и не использовал такой вид управления, его аппаратура принимала команды и от светового пера. Сандерс направил луч на голотанк, появилась фигура риллианина за мгновенье до гибели. Вот он остановился, умер и исчез.

— Джонс, — сказал генерал. — Я не хочу, чтобы русские взяли верх. А они так и сделают, чтоб я сдох, если получат оружие, а мы — нет.

Светодиод пера ярко горел белым — режим световой указки, команды отдавались шифрованным желтым лучом. Белое пятнышко остановилось и дрожало на основании руки риллианина.

— Сэнди, — медленно проговорил Джонс, — русские не получат ничего из того, что готовится в модуле двадцать. Может быть, второй риллианин никогда не появится, но если это случится…

Экран телефона засветился синим, раздался певучий звонок срочного сообщения, а потом все внезапно исчезло, погас свет, голографическое изображение свернулось, как погибший риллианин.

В это мгновение слышался единственный звук — затихающий гул останавливающихся вентиляторов. Белое пятно от пера Сандерса светилось на темном экране голотанка.

— В чем дело?.. — заговорил генерал.

— Господи, это… — закричал Джонс и вскочил на ноги, отбросив стул. В коридоре тускло светились полоски аварийного освещения. Голотанк взорвался от импульса энергии, на который не был рассчитан. Бело-голубой тонкий луч вырвался из огненного облака и уперся в световое перо Сандерса. С металлических украшений его мундира посыпались искры. Джонс рванулся к двери, а за его спиной, в комнате, генерал Сандерс еще падал под действием слабой гравитации. Горящие волосы на трупе напоминали нимб.

 

33. Контакт

Шеннон, находившийся в модуле 20, чувствовал злость и охотничье нетерпение риллианина. Он был полностью сконцентрирован на своей задаче — найти его, Шеннона, и убить.

Первый импульс от присутствия риллианина сделал все человеческие проблемы бледными и несущественными, сразу стала далекой их борьба между собой, с силами природы, которые еще пугали их; остались лишь надежды спасти Шеннона, и вместе с ним самих себя.

Риллианин коснулся его мозга, и люди исчезли. Есилькова превратилась в двухмерное изображение. Ее голос предлагал помощь, а тело излучало предательство, сомнение и гнев, рожденный болью.

Квинт и его сотрудники, одетые в белые халаты, которые были похожи по цвету на их бледные, зловещие эмоции. Они задавали вопросы громкими квакающими голосами. Они пытались убедить друг друга в своей храбрости перед лицом опасности, которой они не могли сопротивляться. Шеннон бы понял при других обстоятельствах их резкие движения и отчаянную браваду, но сейчас показатели страха и растерянности у существ, которые взялись его защищать, беспокоили его.

А теперь даже грусть Бредли и нетерпение ее бывшего любовника Йетса не доходили до его сердца. Шеннон еще чувствовал потребность защищать Бредли как носительницу новой жизни, но даже этой эмоции было недостаточно, чтобы оборвать контакт с риллианином.

Все люди рядом с ним, казалось, деградировали. Он видел их такими же, как и впервые: зачатки интеллекта, стадное социальное поведение.

Он все еще помнил, что его долг — защищать их. Они представляли собой форму жизни, потенциально обладающую способностью к разумной деятельности, эволюционному прогрессу, на них лежала печать Провидения. Терри всегда любила наблюдать за низшими формами жизни, их неконтролируемым поведением, из которого внимательный наблюдатель мог почерпнуть знания об общности цели всех форм разума.

Но эти представители человечества внезапно потеряли для него всякую индивидуальность. Они были похожи на стадо животных, пасущихся на холме. Даже беременная женщина стала сейчас всего лишь самкой, представительницей стада.

Терри было бы неприятно, что он унизил человечество в мыслях, приравняв его к примитивному виду. И Шеннон решил выжить именно теперь, когда голос риллианина мощно звучал в его мыслях.

Шеннон ясно понимал своего будущего партнера по переговорам, это было составной частью его профессии. Не обращая внимания на ужасное желание риллианина убивать, он должен понять его чувства, отнестись к ним с симпатией, иначе его ждет такая же неудача, как его друзей, погибших на «Кир Старе», как других кириан, встретивших риллиан и погибших от их рук, не оставив после себя вести.

Его происхождение, воспитание, разум подготовили его к жертве, на которую только был способен кирианин. И он выполнит свой долг, находясь среди слепых и глухих людей.

Шеннон стоял, прислонившись к стене, чтобы не упасть, если ноги изменят ему. Он замедлил сердцебиение и дыхание, собрал свой разум в сферу, которая вышла за пределы его мозга, поддерживая связь с телом через кожные рецепторы низкой частоты.

Энергетическое тело, бывшее Шенноном, отделилось от биологического тела, служившего первому лишь временной оболочкой. Его разум достиг риллианина. Найти его было легко, труднее оказалось тайно войти в его мозг, видеть его глазами, чувствовать его мысли, как свои.

Риллианин продирался сквозь вселенную людей, чужую для него, окруженный морем своего страха. Для его глаз все предметы были полупрозрачными, он видел во всем смерть и угрозу — опасная окружающая среда, которую необходимо стерилизовать. Он искал врага, чтобы умертвить его и тем самым обезопасить себя.

В нем не было покоя, в нем горела жажда битвы. Мыслей оказалось немного — только о том, как лучше применить оружие. В нем не было сострадания, потому что сострадать не входило в его обязанности.

Он — риллианский контролер, он пришел вслед за убийцей рангом ниже, и он был опаснее и изощреннее, чем его предшественник. И он знал, что ему грозит гибель, право на жизнь ему давала только победа над теми, кто победил его соплеменника.

Разум Шеннона тайно пробрался в разум риллианина и затаился там. Он видел прицельную панораму, глыбы лунного риголита — для риллианина он был мягкой структурой. Он видел мигающий индикатор готовности на инструменте уничтожения, который вытягивал энергию из энергетического моря, лежащего между мирами, а в качестве аккумулятора использовал скафандр. Он видел все в новом, непривычном спектре. Он понял, что значит оказаться во вселенной, где скорость света намного снижена…

И он чувствовал отвращение риллианина к сооружению, созданному людьми, которое он собирался сжечь. Шеннон разделял не только эмоции риллианина, но и его технические познания. Задачу контролера и способы ее выполнения он представлял совершенно отчетливо, он узнал также, что случится с риллианином, если он потерпит неудачу.

Когда ставшая такой знакомой прицельная панорама мигнула, Шеннон освободился от разума врага. И снова оказался в своем собственном теле, дрожавшем от напряжения.

Он покинул чужой разум вовремя, иначе он бы стал соучастником убийства, деяния, которое было отвратительным и неприемлемым для любого кирианина. Он еще чувствовал свирепую гордость, с которой риллианин думал о своей работе.

Краткий контакт с чужим разумом оказался достаточным, чтобы понять, что переговоры с контролером бесполезны. В нем не было милосердия, он не отступил бы от своей цели, как и тот, кто придет после него, если контролер погибнет.

Контролер — риллианин средней ступени, и, если он умрет, неизбежно придет третий…

Шеннон теперь знал достаточно, чтобы использовать контролера как инструмент для проведения переговоров. Если только обстоятельства сложатся удачно.

Если только он сам останется в живых. Если риллианина не убьют. Если после боя в живых останется достаточно людей, чтобы помочь в проведении переговоров. И если А-оружие в руках риллианина прекратит стрелять, и если на Луне останется место, где можно будет находиться.

Если…

 

34. В ожидании игры

— Послушай, — говорил Сэм Йетс, наклоняясь к Элле Бредли, — если Маклеод считает меня врагом, то и я буду отвечать ему тем же.

Он посмотрел ей в глаза. Ее бликующие контактные линзы внезапно напомнили ему о прошлых событиях, и Сэм криво улыбнулся.

— Элла, — сказал он. — Для меня нет пути назад. И мне надо извиниться перед одним человеком. Перед тобой. Позже я скажу, из-за чего…

— Я, кажется, понимаю, Сэм, но не надо…

Йетс махнул рукой и посмотрел по сторонам, чтобы убедиться, не подслушивает ли кто, и — чтобы создать паузу в разговоре.

— Значит, ты знаешь, — пробормотал он через некоторое время. — Мне очень жаль.

На самом деле он ни капли не жалел, что использовал свой шанс и преподал урок Маклеоду. Интересно, как все это выглядело со стороны…

— Сэм, — сказала Элла, кладя ладонь ему на предплечье. Он вздрогнул. — Мне тоже очень жаль, ведь я отчасти виновата в том, что у тебя возникли неприятности. Но теперь, когда…

Сэм накрыл ее ладонь своей, чтобы заставить замолчать. Ему хотелось коснуться ее губ, но он не мог сделать это, и разговор продолжался.

Господи! Почему люди думают, что такие вещи необходимо обсуждать!

— Понимаешь, — заговорил Йетс, — он знает мои слабые стороны. И он будет на этом играть. А мне придется защищаться и заботиться не только о себе, но и о Шенноне. И я не хочу умирать, я не сумасшедший камикадзе. Но от меня мало что зависит.

— Сэм, — линзы делали взгляд Эллы загадочным, — я поговорю с Тейлором. Я понимаю, что ты тревожишься…

Черт, может, ей удастся немного обуздать Маклеода.

— …И я хотела, чтоб ты знал, — она сглотнула и повернула руку так, что ее пальцы оказались в его ладони, — мы были больше, чем просто друзья. И если я что-то могу для тебя сделать…

О Господи!

— Элла, Элла, — принужденно засмеялся Йетс, чтобы скрыть смущение. — Помощь — это одно, а милостыня — другое, и пока у меня в кармане есть десятка, мне не нужна благотворительность.

Он сжал ее руку и выпустил ее.

— …Риллианин! В любую минуту! — истошный крик ударил ему в уши.

Что такое?

— По местам! Давай, Йетс!

Это кричала Соня. Шеннон прислонился к стене, глаза его закатились, словно он потерял сознание, но уши выдвинулись вперед, как у собаки, и, казалось, вдвое увеличились в размерах.

Йетс нащупал под пиджаком ТТ, который был сейчас бесполезен, он это знал лучше, чем кто-либо другой. Сэм окинул взглядом лабораторию, выход из нее, суетящихся вокруг людей и вытащил из кобуры пистолет.

— Квинт, давай! — Йетс уже бежал к Шеннону, когда померк свет и настенный телефон секретной связи издал истошный визг, рассыпая голубые искры, как катушка Теслы.

Яркая голубая молния с треском коснулась женщины-оператора. Сэм успел подумать, что она вскрикнет, но она молча шагнула вперед, объятая пламенем, и с глухим стуком упала на пол. Первая часть фейерверка закончилась.

Когда взрыв разнес на куски главную телефонную консоль, в тот же момент голубые искры посыпались из компьютера. В воздухе запахло озоном.

Йетс подбежал к Шеннону, оглядываясь по сторонам, — нет ли где еще опасных электроприборов. Черт знает что происходило с коммуникационными линиями колонии. Похоже, им настал конец.

— Сэр! — вскрикнул оператор за компьютерным терминалом. — Меня отключили!

Парень, видимо, обладал железной выдержкой, если оставался на своем рабочем месте, или, в отличие от Йетса, не понимал, что происходит.

— Энергия не… — это сказал кто-то за компьютером.

— Наш реактор снабжает всю колонию, — завопил холеный коротышка за контрольным экраном. Его волосы были так длинны, что свешивались на плечи и разлетались, когда он резко поворачивал голову. Сейчас он смотрел на Квинта.

— Мне кажется…

— Риллианин пришел за мной, — прошептал Шеннон. Его глаза переливались разными цветами, как линзы Эллы. Он держал Соню за руку и тоже смотрел на Квинта.

— Да, мы знаем, — рявкнула ему в ухо Есилькова. — Сейчас мы его достанем.

На этот раз она была вооружена не станнером, а пистолетом Ричтера военного образца: пять миллиметров, высокая скорострельность, высокая начальная скорость, двойной магазин. И он был совершенно бесполезен.

Техники принялись толкать электромагниты к двери. Тележки, на которых они были смонтированы, были тяжелы и неудобны для быстрого перемещения. Йетс принялся помогать.

— Нет, Есилькова, — сказал Шеннон. — Риллианин пришел за мной. Когда он остановится…

Кирианин замолчал, присоединяя провода, идущие от шлема, к лишенному питания голотанку, но Йетс слышал достаточно. Он бросил толкать тележку, и один из техников выругался. Есилькова и Квинт тоже слышали слова пришельца.

От электромагнитов не будет никакой пользы, если не использовать Шеннона как приманку.

Кирианин стоял возле гол станка, касаясь одним пальцем своего шлема. Из шлема медленно вырастала псевдоподия и, качаясь между проводами, ползла к голотанку.

Йетс, Есилькова и Квинт стояли вокруг с открытыми ртами. Квинт шевелил губами, словно хотел что-то сказать. На компьютерном терминале голотанка появилось изображение, больше напоминающее каменную скульптуру, чем лазерную картинку.

— Господи, это электростанция, — прошептал Йетс, обернувшись, еще до того, как остальные узнали помещение. Обеспечение безопасности главного реактора входило в его обязанности. Электростанция была действительно опасным местом, она попортила ему много крови и до пришельца с оружием неизвестной мощности.

Риллианин стоял в языках пламени, которые пожирали то, что когда-то было пультом управления.

Все, что могло гореть, исчезло, не исключая людей, от которых остался лишь жирный пепел на полу.

Оружие чудовища было тоже двурогим, как у первого риллианина, но он держал его, плотно прижимая к голо…

С голографического изображения оружия сорвалась голубая молния, и одновременно в модуле 20 взорвался компьютерный терминал, поразив оператора, который пару минут назад кричал, что его отключили. Он с воплем вскочил на ноги и упал. Волосы его дымились.

Экран терминала погас.

Толстый провод, выползший из шлема Шеннона, был теперь подсоединен к входу голотанка.

— Постой! — вскрикнул Квинт, ловя за плечо пробегавшего мимо техника. — Мы установим ловушку зде…

— Правильно, — поддержала Есилькова и крикнула рыжеволосому за пультом управления всем модулем. — Отключи все. Никаких соединений с…

— Какого черта вы… — начал Квинт.

«Правильно, — подумал Йетс. — Еще надо…»

Взорвался еще один телефон: треск и искры. Так пугают крыс — несистематизированное нагнетание страха.

«Отключить питание. Риллианин может заметить аварийный генератор и подключить свою пушку к нему».

— Вы можете это сделать? — рявкнул Йетс на испуганного техника.

— Да, но…

— Не слушай их… — завопил Квинт.

Йетс повернулся к нему лицом.

Шеннон подошел и положил руку ему на плечо:

— Не надо. Люди не убивать людей.

— Выруби все, — сказала Элла, обращаясь к рыжему. — Это необходимо. Или все напрасно погибнем.

Ее лицо было белым. Она смотрела на Шеннона, а Шеннон — на нее. Оба стояли выпрямившись и дрожали от эмоций, переполнявших лабораторию.

От тех же эмоций лицо Йетса раскраснелось и глаза горели.

Конвульсивным движением рыжеволосый рванул рубильник вниз. В то же мгновение взорвались три телефона и два компьютера. Голубые молнии ярко осветили лабораторию, ослепив тех, кто не успел закрыть глаза. Голубая нить протянулась к человеку в белом халате. Взрывная волна швырнула всех на пол.

Поднявшись на ноги, Шеннон надел шлем. Провод так и остался подсоединенным к голотанку.

— Понятно, — сказал Йетс Квинту, тоже вставая. — Он изменил тактику. Это значит…

Голотанк Шеннона снова ожил, хотя питание было полностью отключено. Риллианин шел по разрушенной электростанции. Он так быстро и равномерно перебирал ногами, что казалось, что их не четыре, а больше.

«Что-то было не так».

— Поставьте магниты рядом с пожарной лестницей, — спокойно распорядился Квинт. — Лифты не работают, поэтому он придет этим путем.

— Есть еще шахта, — робко сказал один из техников.

— Черт! — прошептал Квинт. — Ладно, ставьте их здесь.

Риллианин быстро бежал по поверхности Луны, перебирая ногами, как паук. С этим все было понятно. Но что-то случилось неправильное еще раньше.

— Шеннон, — сказал Квинт, — в комнате он казался меньше, чем первый. Это так?

«Размером примерно с лошадь, а не со слона, как тот…»

Шеннон закивал, провод, выходящий из его шлема, раскачивался.

— Риллианин второй ступени, — пояснил он. — Не такой большой, как первый. Хуже, чем первый, очень хуже.

Вот что было неправильно… Сэм был совершенно уверен, что риллианин не потрудился пройти сквозь дверь, когда уходил с электростанции.

 

35. Смерть Султаняна

Введение карантина было идеей Тейлора, но последствия претворения ее в жизнь уже не раз бросали его в дрожь. Быть похороненным в здании ООН — все равно что носить одну и ту же одежду несколько суток не раздеваясь. Очень неудобно, даже если одежда самая лучшая.

И в этой одежде были русские вши.

При проведении операции всегда приходится учитывать непредвиденные обстоятельства. А это значит, что ни минуты нельзя быть спокойным, что надо с улыбкой общаться с такими людьми, встретившись с которыми на улице перешел бы на другую сторону, говорить им правду, зная, что твои слова на самом деле только часть настоящей правды.

Потому что никогда нельзя рассчитывать на правду как средство, могущее привести к успеху в выполнении операции.

— Да, госпожа посол, — спокойно сказал Маклеод, убедившись, что пауза в разговоре объясняется молчанием собеседницы, а не задержкой радиоволн из-за дальности межпланетного разговора: он не хотел злить и так уже взбешенную женщину. — Мы полностью понимаем необходимость предотвратить появление ненужных толков об ответственности миссии США за причинение повреждений колонии ООН. Мы…

Она набрала в грудь побольше воздуха перед тем, как продолжить разносить Маклеода, словно он не сказал ничего полезного.

Антиподслушивающее устройство делало ее голос еще более противным, напоминающим звук продольной пилы. На телефоне пульсирующим светом горели еще три огонька неотложных звонков — два из них с Земли. Коммуникационный спутник А заходил за горизонт, и не было теперь спутника Б, чтобы его заменить.

Госпожа посол — взбалмошная тетка — обладала интеллектом не большим, чем у репы, и это сразу бросалось в глаза. Никто, разумеется, не осмеливался высказать это ей в лицо — разве что те, кому плевать на карьеру, вроде Йетса: она имела доступ не только в кабинет, но и к постели президента США.

— Да, мэм, — попытался подлизаться Маклеод. — Мы рассчитываем, что вмешательство русских будет негативно воспринято развивающимися…

Она снова набирала воздух.

Маклеод вдруг подумал, а как бы Сэм Йетс повел себя в разговоре с американским послом в ООН. И вздохнул. Чтоб она сдохла, чертова баба! Политика Президента в области подбора кадров еще не раз здорово испортит ему настроение. И не только ему, а многим. Йетсу в том числе.

Внезапно погасло освещение, стало совершенно темно — даже индикаторы на телефоне не светились. Мгновение Маклеод слышал только свое дыхание, потом раздался утихающий гул останавливающихся вентиляторов.

Из соседнего кабинета брызнули яркие живые огни — бело-голубые, желтые там, где отражались от стенных панелей. Кто-то вскрикнул. Постепенно засветились полоски аварийного освещения.

«Когда отключается электричество в оружейной комнате, можно ли открыть замки на дверях вручную?»

— Стюарт! — Маклеод осторожно, почти на ощупь подошел к полуприкрытой двери и распахнул ее.

Он не знал, кто находится на дежурстве сегодня — Стюарт или кто-то из его подчиненных, всем им приходилось теперь отрабатывать двойные смены. Самому Маклеоду вообще не удавалось отдыхать с тех пор, как гориллоподобный Йетс принес дурные вести на вечеринку к Элле.

Джим Стюарт вошел в тот момент, когда снова зажегся свет. Стюарт был спокоен, но двигался так быстро, что пола пиджака отлетела, открывая кобуру с пистолетом, который он вообще не должен был брать из оружейной.

— Сэр, — сказал он, — терминал в…

Из дальней комнаты раздался звук, напоминающий нечто среднее между взрывом бомбы и кошачьим визгом. Комната была теперь пустой, когда Счастливчик и его няньки отправились в модуль 20. Если бы вся электроника в офисе внезапно выключилась, звук был бы примерно такой же.

— …в секции Альфа взорвался и поранил оператора, — закончил Стюарт после едва заметной паузы, слегка шевельнув желваками, чтобы показать, что слышит странные звуки из-за двери.

Маклеод посмотрел на телефон. Зеленый индикатор означал, что он готов к работе, но посол и другие, кто был на линии, были отрезаны раньше, чем реле переключило телефон на запасной источник энергии.

— Джим, — сказал Маклеод, — оставайся-ка здесь. И никого не впускай.

Он прикрыл дверь, прежде чем Стюарт согласно кивнул, показывая, что безоговорочно подчиняется начальству, что, как они оба знали, было единственным приемлемым образом действий в кризисе.

Дверь (как и любая другая дверь в миссии ООН) представляла собой монолитную титановую панель с многозасовным замком. Маклеод не решился запереться на этот замок. Джим Стюарт мог обеспечить достаточную безопасность, а на дверную электронику полагаться нельзя, если опять отключится электричество.

Всегда найдутся внештатные ситуации, не упомянутые в инструкциях. «При нападении инопланетян все двери должны быть открыты для обеспечения взаимосвязи и взаимодействия персонала в случае отключения электропитания сети…»

Вентиляторы оставались неподвижными — лишнее доказательство, кроме голубых пульсирующих огоньков на светильниках, что здание питает аварийный генератор. Маклеод знал, что не сможет позвонить никуда, пользуясь коммуникационной сетью колонии, но это его мало сейчас беспокоило.

В инструкции ничего не говорилось, что надо кому-нибудь докладывать в такой ситуации, когда, похоже, это будет твоим последним докладом в жизни.

Не поднимая трубки, Маклеод нажал большим пальцем кнопку «Отослать сообщение» и набрал свой пароль. Три секунды телефон еле слышно щелкал, потом прогудел два раза, показывая, что готов к передаче. Маклеод надавил на клавишу «1» с ненужной силой.

— Три-один-семь, — злобно сказал он в телефон. Его язык случайно коснулся верхней губы, и он ощутил вкус пота над ней. Но голос его был спокоен. — Колония ООН лишилась энергоснабжения приблизительно (сколько, черт возьми, это было?) на две минуты. Миссия США получает электричество от аварийного генератора. По крайней мере, один терминал уничтожен…

Из-за полуоткрытой двери — голубые всполохи, треск электрических искр и людские крики. Одна искра прорвалась в щель между дверью и косяком и оставила на полу вплавленную вмятину.

— …поэтому можно полагать, что неизвестный источник разрушительной энергии присоединен к коммуникационной или энергетической сети. Я предполагаю, что…

Пол дрогнул. Свет погас, телефон был мертв. В коридоре тускло засветились оранжевые полоски аварийного освещения.

Маклеод встал и осторожно пошел к двери.

Он не знал, принято ли его сообщение: коммуникационный спутник А мог быть в это время вне пределов досягаемости. В секретариате до сих пор спорили, что делать: изменить ли орбиту спутника В, чтобы он покрывал большую площадь, или дожидаться, пока заменят спутник Б.

Тейлор бросил бутылку с запиской и теперь не знал, не выбросит ли ее прибой назад на берег, где будет лежать его труп. Он почти не сомневался, что скоро погибнет.

В коридоре он едва не столкнулся со Стюартом, его бледное лицо казалось оранжевым из-за аварийного освещения. Тот встретил своего начальника с видимым облегчением. В коридоре вместо семи служащих сейчас было только трое. Один из них лежал на полу и стонал, двое других растерянно смотрели на ожог на его груди и лице в форме восьмерки.

Султанян не переставая ругал Стюарта. Он просматривал записи разговоров с Шенноном: американцы не могли ему в этом отказать, кроме того, Тейлору казалось, что, если просмотр будет проведен в этом коридоре, утечка данных будет меньше.

— Сэр, компьютеры сгорели, — сказал Стюарт. — Все уничтожено.

— Мистер Маклеод! — выкрикнул Султанян. — Мне надо немедленно вернуться. И не спорьте, пожалуйста!

Из аппаратуры в нескольких комнатах сразу полетели искры. За спиной Маклеода разлетелся на куски голотанк. Из соседней двери вырвался язык пламени, оставив на противоположной стене пятно копоти размером с ладонь.

Обожженный человек на полу продолжал стонать.

— Правильно, — согласился Маклеод. — Есть ли сообщения из модуля двадцать?

Султанян замер с открытым ртом и уставился на него.

— Никак нет, сэр, — ответил Стюарт, облизывая сухие губы. — Туда пошел доктор Джонс, как раз тогда, когда вы позвонили мне.

— Хорошо, — сказал Маклеод. — Мы тоже туда пойдем.

— И я пойду, — вставил математик капризным голосом.

— Доктор Султанян, если вы не заткнетесь, я прострелю вам оба колена, — вежливым голосом сообщил ему Стюарт.

Маклеод оставил эту фразу без комментариев. Все трое без дальнейших слов быстро зашагали по коридору.

Коридор заканчивался массивной титановой дверью, отделявшей секретные отделы миссии США от остальных частей здания. Здесь сидел Стюарт до того, как Маклеод вызвал его. Дверь была заперта.

— Закрыто? — без надобности спросил Маклеод. Конечно, Стюарт закрыл ее, прежде чем покинул пост. — Мы можем ее открыть?

— Да, сэр, — ответил Стюарт. Он рылся в кармане брюк. Пол снова дрогнул. С потолка посыпался мусор, от стены отскочила декоративная панель.

Стюарт сдвинул в сторону дверцу в стене, прикрывающую электронный замок, и принялся ковыряться в нише предметом, который достал из кармана. Потом принялся вращать вентиль.

— Это, конечно, не ключ, — извиняющимся тоном пояснил он. — Эта штука втягивает внутрь засовы. Ну, когда нет тока.

— Отлично, — пробормотал Маклеод, стискивая кулаки. — Лишь бы она сработала.

Султанян открыл рот, собираясь сказать что-то, но взглянул на Стюарта и промолчал.

Вентиль больше не поддавался. Стюарт выругался, когда его потная ладонь без толку проскользила по его ребристой поверхности.

Маклеод уперся плечом в дверь и принялся Давить на нее всем телом. Он толкнул ее раз, другой, и дверь неохотно подалась наружу.

— Слава Богу, — прошептал Маклеод, протискиваясь в образовавшуюся щель, забыв о своих спутниках, которые поспешили за ним. Они оказались в огромной круглой комнате, куда открывалось множество коридоров. Не успели они сделать и нескольких шагов, как каменная стена запузырилась, поплыла и осела. Комнату залило фиолетовое сияние.

Навстречу им шагал риллианин. Его оружие было поднято.

Маклеод внезапно понял, что никакая тренировка не разбудит в Стюарте нужных инстинктов и не заставит стрелять в такой ситуации. Для этого нужно существо, стоящее ниже на эволюционной лестнице, — кто-нибудь вроде Сэма Йетса.

Паутина белых лучей разлетелась во все стороны от двух стволов оружия риллианина, заполнив всю комнату.

Маклеод почувствовал, как волосы на его голове встают дыбом. Перед его ослепленными глазами еще мелькали призрачные вспышки, когда он увидел, как риллианин погружается сквозь каменный пол.

Султанян падал. Изо рта у него беспрерывно хлестала кровь, но из выжженной в груди дыры размером с кулак кровь не шла совершенно.

Правая рука Джима Стюарта больше не заканчивалась кистью. Его кисть вместе с пистолетом по медленной дуге летела к противоположной стене.

С Тейлором Маклеодом было все в порядке, если не считать того, что его страшно тошнило от запаха горелого мяса, который бил ему в ноздри.

 

36. Выигранная-проигранная схватка

В голотанке Шеннон видел тридцать метров потолка коридора. В этот момент пат под ногами в модуле 20 дрогнул. С грохотом посыпались стекла и металлические предметы.

— То, что принес риллианин, я покажу, — заявил Шеннон через динамик скафандра.

Изображение риллианина было почему-то гораздо более отчетливым, чем обычная голограмма. Он встал на груду мусора и остановился. Все вокруг него исчезло, словно он стоял в вакууме. Когда он шагнул вперед, окружающие предметы снова появились.

— Если у него есть связь со своими, — прошептал Дик Квинт, не заботясь о том, слышит ли его кто-нибудь или нет, — то скоро здесь будет много таких.

Риллианин был уже не в коридоре, а в кабинете. Несколько клерков с криками полезли под столы. Разлетелись бумаги, папки валялись на полу.

Квинт потер нос пальцами.

— Если будет еще кто-то, за кем стоит приходить.

С оружия риллианина сорвалась зазубренная белая молния, вызывающая поток искр с каждой близко расположенной металлической поверхности. Из-за стола выскочила молодая женщина, что-то крича. Искры с ее металлической заколки подожгли ей волосы.

— Он не станет… — сказал рыжеволосый техник. — Я хочу сказать, что он не станет выжигать все подряд, как в реакторе.

Риллианин зашагал дальше, не обращая внимания ни на трупы, ни на уцелевших. По пути он опрокинул несколько столов, которые были привинчены к полу. У задней стены комнаты он остановился.

— Может быть, он боится своего собственного оружия, — предположил Квинт. Его лицо посуровело. — Шеннон, — требовательно спросил он, — риллианин боится обратной взрывной волны от своего оружия?

Вокруг риллианина появилась дымка, сквозь которую окружающие предметы выглядели неотчетливо.

— Риллианин боится, — сказал Шеннон через громкоговоритель. Его шлем кивал, как он научился делать в первый день, когда встретился с человечеством. — Риллианин сильно боится неудачи.

— Мне это знакомо, — пробормотал себе под нос Йетс.

В этот момент с оружия риллианина сорвалась цепочка сверкающих шариков. Они разлетелись в разные стороны, поджигая все, что могло гореть. Риллианин торопливо шагнул вперед. Его изображение колебалось и расплывалось, когда сквозь него пролетал огненный шар, но он ни разу не исчез полностью.

— Пора выводить отсюда тех, кто не будет драться, Квинт, — сказала Есилькова. Она следила за происходящим по другому голотанку, расположенному у двери. Она держала руку на пистолете, но так и не вытащила его из кобуры.

— Кто не будет драться, — с горечью повторил ученый. — Это, должно быть, шутка.

Риллианин шагнул в следующий коридор. Он взмахнул оружием в обе стороны, посылая тусклый красный луч, который затем медленно осел, как тяжелый газ. Люди, разбегающиеся по коридорам, начали растворяться.

— Откройте эту дверь, — сказал Йетс, махнув ТТ в сторону входа в лабораторию.

— Что?! — вскрикнул Квинт. — Да вы…

— Оно проходит сквозь стены! — взорвался Йетс. — Нужно, чтобы это было здесь, — он ткнул пистолетом, указывая на магниты. — Единственный способ заманить его сюда — открыть дверь. И нечего спорить.

Квинт быстро кивнул и подошел к пульту. Массивная панель отъехала в сторону, открывая портал, он был достаточно велик для оборудования любого размера, которое только мог поднять подъемник, обслуживающий модуль.

— Все, кто хочет уйти, уходите, — спокойно сказал Квинт.

Несколько техников переглянулись, но никто не двинулся к двери.

Голотанк показывал большую комнату с несколькими встроенными в стену кроватями, как в общежитии. Воздух был полон пыли, на полу скопилась кровь — видимые следы применения риллианином своего оружия.

— Я не шучу, черт возьми! — завопил Квинт. — Он идет сюда! Убирайтесь отсюда, пока можете!

Рыжеволосый у пульта облизал губы и сказал хрипло:

— Сэр, здесь мы при деле. Может быть, еще кто-нибудь работает, Советская миссия или еще кто… — он покосился на Есилькову.

— Понятно, — устало согласился Квинт. — Мисс Бредди. Я бы очень хотел, чтобы вы…

Элла едва заметно покачала головой. Она стояла так, чтобы не видеть голотанк вообще, даже уголком глаза. Ее левая рука лежала на плече Шеннона, пальцы бессознательно поглаживали ткань скафандра.

— Тогда надо хоть спрятаться, — предложила Есилькова. — Когда он придет здороваться, мы ему помашем издалека.

— Сейчас не до этого, Соня, — возразил Сэм. Голотанк залился белым светом, который постепенно померк, и тогда стало видно, как дымно горит мебель и трупы. — Через пару минут, может быть. Он еще не дошел до миссии США.

— Нет, он уже там, — вмешалась Элла. — Это был отдел научных вопросов в коридоре ВВ, между девяностым и девяносто первым. Я там часто бывала. Они все…

— Квинт, а эти штуковины сработают, даже если мы все… того? — спросил Йетс, имея в виду магниты.

Квинт коротко кивнул:

— Они узнают мой голос по телефону.

Банк данных был высотой до пояса. Его использовали как щит, выкатив поближе к двери. Он занимал почти всю ширину модуля. Конечно, он не остановит риллианина, но его оружие, кажется, действует только в пределах видимости, поэтому… это может дать несколько лишних секунд.

— Шеннон, — сказал Йетс. — Тебе лучше побыть там, за углом…

Снова затрясся пол. По керамическим плиткам стен побежали трещины.

Дверь аварийного выхода распахнулась. По инструкции, она должна быть закрыта. Кто-то вскрикнул.

Видимо, вышел из строя электронный замок.

На мушке ТТ появилась цель.

— Господи, это ты, Джонс! — закричал Квинт. — Ты хочешь, чтобы тебя убили?

Йетс с трудом снял палец с курка. И закрыл внезапно пересохший рот. Соня ругалась по-русски, проклятье за проклятьем, и не повторялась.

— Объект идет сюда! — выпалил Джонс. — Я уверен! Электричество и телефон отрезало, и я не мог предупредить вас.

— Точно, и он пойдет тем же путем, что и ты… — начал Квинт. Джонс прошел между двумя магнитами и резко остановился, когда понял, что это было.

— Сэм, — позвала Есилькова.

Йетс обернулся. Соня смотрела на Шеннона, а Шеннон смотрел на высокий потолок лаборатории.

Риллианин в голотанке стоял среди груды мусора в разрушенной секретной зоне миссии США. Сзади виден был лифт и выход на аварийную лестницу, дверь туда была распахнута, как ее оставил Джонс. Риллианин стоял к выходу задом.

Он шагнул к противоположной стене. Изображение на мгновенье померкло.

Стен больше не было.

— Риллианин идет, — в голосе Шеннона звучало горькое удовлетворение.

Пол еще был на месте.

— Соня, убери его отсюда, — заорал Йетс, когда из потолка просочилось нечто. Какая-то тень.

Размером всего лишь с лошадь, но какой огромной кажется лошадь, когда она проходит сквозь потолок.

И выстрелы ТТ звонким эхом отразились от стен лаборатории.

Выстрел, снова выстрел. Красные вспышки из ствола, и тусклые пятна на медленно опускающемся риллианине. Он в десяти футах, может быть, в девяти. Пули пробили аккуратные отверстия в потолке, одна срикошетила от балки, зло взвизгнув.

Выстрел, еще выстрел.

Риллианин коснулся пола. Его передняя нога оказалась на голотанке, которым пользовался Шеннон, и раздробила его в куски. Самого кирианина уже здесь не было. Соня обхватила его за талию и потащила к двери.

Дик Квинт и его персонал бросились врассыпную. Элла шагнула к риллианину, роясь в поясной сумочке в поисках станнера, — она не была достаточно тренирована, чтобы вытащить его раньше. Она защищала собой Шеннона.

Ствол ТТ оказался на расстоянии пальца от куполообразного шлема риллианина. Это существо должно было иметь запах, но в ноздри Йетсу била только вонь горелой изоляции.

Сэм выстрелил. Пуля пролетела сквозь чудовище и разнесла на куски компьютер, который все еще работал от аварийного генератора.

Риллианин направил оружие в сторону от Шеннона и тоже выстрелил. Мгновенно возник конус оранжевого света на острие риллианского оружия. Через долю секунды конус стал немыслимо, ослепительно белым. Смертоносный луч пробил стену модуля и тридцать метров скалы за ней.

Сэм был оглушен и ослеплен взрывами и не знал, стреляет ли его ТТ, но когда он нажал на спуск в третий раз и не почувствовал отдачи, он понял, что раньше отдача была.

Риллианин взмахнул своим оружием, как мечом. Тончайшая линия, черная, как сердце погасшей звезды, коснулась стены рядом с Шенноном.

Она достала бы его, прежде чем он добрался бы до лестницы. Она разметала бы его на атомы.

Элла не успевала, она еще бежала, когда Джонс прыгнул с баррикады обломков и вцепился в штырь А-оружия обеими руками.

Какое-то мгновение Сэму казалось, что он видит все вверх ногами: риллианин у баррикады лицом к лицу с Джонсом, и оба висят в воздухе. Потом он увидел вспышку на том месте, где был Джонс.

Шеннон уже был на пожарной лестнице, вне поля зрения, Соня прицеливалась — она еще ни разу не успела выстрелить, а могучие ноги риллианина уверенно несли его по направлению к его жертве.

Баррикада была толщиной в метр, там было навалено оборудование, способное выдержать воздействие ударной волны близкого ядерного взрыва. И баррикада развалилась, когда чудовище ударило ее, направляясь к…

Включились электромагниты, их гул был оглушителен, как взрыв, вспыхнувший в углу комнаты.

А-оружие лязгнуло о магнит справа от двери. Самого риллианина потащило налево. Захваченный магнитным полем, он извивался и корчился…

Но не мог высвободиться, слава Богу!

Соня выстрелила в него три раза подряд. Риллианин вздрагивал каждый раз, когда его ударяла пуля. Пули пролетали насквозь и с визгом впивались в баррикаду. Есилькова выпустила еще очередь, прислонившись спиной к пожарной лестнице. Сверху высунулась рука Шеннона в оранжевом рукаве скафандра, пытаясь заставить ее прекратить стрельбу.

У Йетса были проблемы посерьезнее.

— Соня! — отчаянно завопил он, вскакивая на ноги. — Не попади в маг…

Скафандр риллианина надулся в двух направлениях, а потом соскользнул на пол, словно магнитам уже нечего было удерживать. Оружие упало секундой позже, и компьютер отключил питание магнитов.

Внезапно настала почти полная тишина, нарушаемая только затихающим потрескиванием статического электричества.

Соня медленно опустила пистолет и шагнула вперед. Шеннон проскользнул, обгоняя ее, к риллианину. Но риллианина не было, остался только пустой фиолетовый скафандр, да и он начал съеживаться, на этот раз без электрических искр, как у солдата.

Голова одного из техников лежала лицом вверх в облаке рыжих волос. Первый выстрел риллианина пробил в скале конус длиной тридцать метров и уничтожил все на своем пути.

Рядом с останками техника лежал обезглавленный труп, который при жизни звался Диком Квинтом.

Сэм остановился около бреши, пробитой риллианином в баррикаде. Элла пыталась подняться: ноги дрожали и не слушались. Судя по выражению ее лица, она до конца не верила, что осталась в живых. Сэм чувствовал то же. Он обнял ее за талию и приподнял. Объятие было так крепко, что ей стало бы больно, если бы не шок.

В глазах Йетса были слезы. Частью из-за пыли, частью из-за озона, насытившего атмосферу разрушенного модуля, а еще из-за…

Он искал Джонса.

От маленького ученого ничего не осталось. Он вовремя понял, что надо делать, чтобы спасти их жизни, и пожертвовал своей.

Не осталось ничего, кроме памяти.

 

37. Подсчет потерь

Когда риллианин был убит людьми и кирианин спасен, единство стремлений и чувств людей кончилось. Но кое-что было общее. Страх. Радость. Сомнения и паранойя. И была скорбь, такая, что потрясла и оглушила Шеннона.

В отличие от души риллианина, чьим домом было другое измерение, души убитых в модуле 20 людей коснулись сердца Шеннона, когда отлетали. Все они ушли: инженеры и техники, рыжеволосый, Квинт. Даже Джонс, который пошел другой дорогой, ушел из этой вселенной.

Шеннон пытался защититься от волны горя, излучаемого его союзниками-людьми. Благодатный шок немного притупил его восприятие. Он понял — не разумом, а душой, что они не могут ни слышать, ни видеть души погибших. Этим объяснялась ярость в бою их воинов: таким образом Йетс и Есилькова трансформировали свой страх, который не парализовал, а стимулировал их. Но от понимания этого не стало легче переносить водопад несдерживаемых эмоций в комнате.

Дикость их чувств угрожала затопить его, унести, заставить забыть все, что он знал о жизни, и все, что было ему дорого, забыть благородство своего долга, важность осмысленных поступков. Никто из этих детей природы не понимал значения дара, не чувствовал еще самого дара — пути ко всепониманию.

Когда риллианин пал и его скафандр исчез, Шеннона охватила паника, черная и глубокая, как пропасть между людьми и кирианами.

Они сами лишили себя шанса, когда их грубые магниты сокрушили риллианина. Они убивали инстинктивно. Их нельзя было остановить аргументами. Как и риллиане, они были запрограммированы на убийство. Генетическая информация, которая сделала их господствующим видом на их родной планете, включала смертоносные рефлексы без согласия разума. Не важно, что они обещали Шеннону, они искренне верили, что сдержат обещание, ибо, встретившись с угрозой, они устраняли ее радикально или погибали, пытаясь это сделать.

Судьба человека по имени Джонс, бесспорно, доказала это. Джонс продемонстрировал генетически заложенный альтруизм: он принес себя в жертву во имя выживания группы. Так как не было возможности убедить людей, что живой риллианин тоже может помочь выживанию группы, эта человеческая черта еще доставит Шеннону много хлопот в будущем.

В будущем. Когда придет следующий риллианин. А это неизбежно. Подавленный Шеннон сидел на пожарной лестнице, опираясь подбородком о кулак (шлем он уже снял), и думал.

«Когда ураган людского горя и страха уляжется, думать будет легче», — говорил он себе. А пока они блокировали его мозг и нервы своим излучением. Они искали виновных среди выживших, обвиняли друг друга, кричали друг на друга, вспоминая, кто как действовал, пряча страх за грубостью.

Запах сожженных людей — мертвых людей — особенно беспокоил его. Даже Бредли, которая стояла, прислонившись к стене, чувствовала себя от этого плохо. Ее вырвало прямо на баррикаду, и запах человеческой рвоты тоже оказался неприятным среди вони от горелых волос и сожженного мяса, свернувшейся крови, разорванных кишок, выделенного людьми в минуту страха кала. Шеннон знал, что запах состоит из летучих молекул, но от этого было не легче. Он сузил как мог ноздри и молился, чтобы не заболеть, с трудом удерживаясь от могучего желания надеть шлем. Этого делать было нельзя, в шлеме люди могли его испугаться, а это было опасно для него самого.

Выжившие были напряжены до предела, тревога усиливалась криками раненых, некоторые из которых старались не стонать, когда их могли слышать другие.

Те немногие, кто не был ранен, бродили по разрушенной лаборатории. Йетс, Есилькова, двое оперативников Маклеода, трое в форме, которых Шеннон не знал, — в них чувствовалась черная маниакальная сила, от которой ему было страшно.

Йетс громко задавал вопросы, ответы на которые были известны только мертвым ученым: Квинту и Джонсу.

А Есилькова несколько раз украдкой взглянула на Шеннона. На плечо себе она повесила оружие риллианина, приспособив для этой цели ремень от своих брюк.

Именно Бредли в конце концов заставила Шеннона подняться со ступеньки, на которой он сидел, и направиться к ней. По дороге он слышал и разбирал слова людей, а не только общую интонацию их разговоров.

Он приблизился к Бредли, желая утешить ее, чтобы она прекратила свое излучение и он смог подумать. Он обошел груду дымящихся обломков и особенно осторожно миновал обезглавленное тело Квинта, когда до него долетели обрывки фраз:

— …надо сообщить в Советскую миссию: здесь ничего не осталось, никаких секретных приборов или информации. Нам нужна помощь…

— Соня, сначала позаботимся о раненых. И произведем подсчет убитых. И узнаем, есть ли еще директорат безопасности или мы — все, что от него осталось. Хочешь поговорить со своими — пойди и найди Султаняна. Но это после того, как мы выясним, что кирианин устроил с голотанком и можем ли мы это повторить. Я хочу просмотреть запись. Риллианин прошел прямо через дверь, и все это зафиксировано. Я не знаю, как Шеннон смог подключить фрактальную геометрическую программу к…

Шеннон встал возле Бредли.

— Элла Бредли, — сказал он мягко, обращаясь к человеческой женщине. — Горе нет, ребенок нуждается в Бредли. Думай жизнь, не смерть. Смерть — дверь, Бредли. Как риллианин, когда идет сквозь дверь, не можешь видеть другую сторону. Но сторона есть. Пусть сердце бьется, Бредли. Жива сейчас. После жизни — потом. Будь здесь, Бредли. Не посылай Шеннону боль. Живи для Бредли и ребенка. Время пришло сказать отцу.

— Господи, Шеннон! — воскликнула она, поднимая на него глаза, которые снова грозили наполниться водой. — Если ты скажешь Тингу о беременности после всего этого, я тебе никогда не прощу.

— Не простишь что? — он вглядывался в ее лицо в поисках объяснения, но видел только боль и гнев. Может быть, дело опять в языковом барьере… — Бредли, объясни, почему отец не знать. Должен знать.

— Не должен. У него и так есть о чем беспокоиться. Это убьет его, он с ума сойдет. Мы и так все тут сошли с ума. Как бы то ни было, выбор — за мной. Это мое тело, ясно тебе, глупая инопланетная вонючка?! Может, у меня еще не будет ребенка. Может, я его не хочу. Может, никто из нас не останется в живых… — ее голос перешел в хриплый шепот и замер.

— Бредли останется в живых. Есть ребенок, Бредли — мать. Сейчас, Бредли. Будь сейчас, — пытаясь утешить ее, Шеннон понимал, что это ему вряд ли удастся.

— Шеннон, иди доводи кого-нибудь другого. Что я сделала, чтобы слушать это? — из ее глаз постоянно вытекал прозрачный секрет, и сквозь него она смотрела на Шеннона, словно он был ее врагом. Ее мозг тоже излучал враждебность.

Он понял, наконец, что она воспринимала его как угрозу: ничего бы не случилось, если бы его не было. Он забыл, как плохо они реагируют на смерть, как несовершенны их реакции. И он, пришелец, недооценил их гордыню и жажду знаний. А многие из них, Бредли например, считали его причиной их несчастий, риллианам здесь нужен был Шеннон, и никто другой.

Внезапно он понял, что боится Бредли и всех людей вокруг. Среди них он был таким же чужим, как только что убитый риллианин. Он сказал:

— Бредли… слушай… Шеннона всем слухом. Риллиане пошлют еще, да. За Шенноном. Шеннон говорил это много раз. Люди не слушали, не понимали. Теперь понимают. Люди не могут сражаться с риллианами — недостаточно развиты. Шеннон пойдет на поверхность. Риллиане не убивают людей. Люди не должны убивать следующего риллианина.

— Какого черта! Мы можем драться с ними, — вспыхнула Бредли. — По моим подсчетам, уже два риллианина сдохли. Мы заставим их поплясать за их денежки, — она погладила ладонями свое горевшее лицо.

— И около ста тридцати человек убито, по моим подсчетам. Это приблизительно, — сказала Есилькова из-за плеча Шеннона. — Только здесь погибли пять техников, Квинт, Джонс, все на электростанции, пара кодировщиков, почти все на четырех этажах, которые эта тварь проходила… — Глаза Есильковой были раскрыты очень широко и блестели. Она присела на недоломанный стол, лежащий на боку. — Я звонила в несколько мест. Стюарт оказался в лазарете. Говорит, что Султанян тоже приказал долго жить. Выходит; все наши ученые отправились одной дорогой.

— А Тинг? — спросила Бредли с таким эмоциональным напряжением, что грудную клетку Шеннона свело судорогой.

— На пути сюда, — ответила Есилькова. — Поэтому я могу уйти вместе с Шенноном. Пойдем, вместе с нами переместится и опасная зона…

— Слава Богу, он жив, — прошептала Бредли, и Шеннон смог снова вздохнуть.

— Есилькова и Шеннон уходят, — мягко сказал он и протянул руку, чтобы коснуться плеча Бредли, как обычно делали люди, чтобы успокоить друг друга. Бредли отскочила в сторону.

— Бредли… — заговорил Шеннон.

— Есилькова, тащи эту штуку сюда, — заорал Йетс через всю лабораторию.

— Какую штуку, Сэм? — уточнила Есилькова. — Одушевленную или нет? — она по очереди посмотрела на Эллу, Шеннона, потом на А-оружие, которым она не знала, как пользоваться.

Шеннон повернулся, чтобы посмотреть на Йетса, тот заряжал свое примитивное огнестрельное оружие патрон за патроном. Шеннон видел, как он уронил один патрон и наклонился за ним. Сидя на корточках, он сказал:

— И ту, и ту. Иначе вы там затопчете все следы. — На его лице был вызов.

Есилькова взяла Шеннона под руку.

— Пойдем, ты, последняя надежда человечества. Расскажи Сэму о фокусе с компьютером, чтобы мы могли поскорее отсюда свалить. — Потом она добавила тише, искоса взглянув на Бредли: — И помни то, что я тебе сказала.

Он помнил. Она хотела, чтобы Йетс не знал, что ее народ предложил ему возможность выйти на поверхность. Он многое узнал за последнее время о людях.

Бредли сказала напряженным голосом:

— Я присоединюсь к вам, как только буду готова.

Есилькова тянула его за руку.

— Великолепно. — А когда они отошли подальше, прошептала: — Не сердись на нее, она сама не понимает, что говорит. Она ждет Маклеода.

— Мы тоже, — объявил Йетс, встречая их на полдороге. — Шеннон, ты можешь сделать, чтобы голотанк работал, как раньше?

Начали звонить уцелевшие в лаборатории телефоны.

— Показать, как идет риллианин? Риллианина здесь нет.

— Мы это знаем, Шеннон. Но данные должны были сохраниться, или нет, они не сохранились…

— Не… знаком… с терминологией, — сказал Шеннон. — Воссоздам, ладно?

— Ладно, конечно, о чем разговор, — лицо Йетса немного оживилось. — Прошу вас, сэр, добро пожаловать, сэр, так держать, сэр, — Йетс вел себя так, как будто случилось что-то очень радостное.

Шеннон восстановил соединение и подключил шлем к голосистеме. Данные были записаны скафандром: сообщение риллианина домой плюс компьютерная реконструкция его продвижения — все это людям можно было позволить видеть…

…а кое-что видеть им было нельзя. Эта юная, свирепая цивилизация с зачаточной моралью не должна была получить А-оружие, довольно и того, что образец уже висит у Есильковой на плече.

Он передал достаточно данных на примитивный терминал, чтобы создавалось впечатление полноты картины. Йетс немедленно занялся просмотром. Шеннон засунул провод назад в шлем и поймал вопросительный взгляд Есильковой.

— Идем? — спросил он.

Она кивнула.

И пошла к двери с такой целеустремленностью, которую он раньше не наблюдал у людей, но тут на пороге появился Маклеод.

— Эй, голубки, — процедил он. Его волосы были растрепаны, а лицо раскраснелось — реакция на облучение. — Рановато уходите с утренника.

Есилькова прошептала непристойность.

Шеннон сказал:

— Шеннон не нужен тут. Уходит.

— Извини, Шеннон, нам нужно провести следствие, — воспаленные глаза Маклеода блуждали по комнате, пока не остановились на Бредли. Шеннон почувствовал, как он расслабился — немного. — Есилькова, давайте посмотрим на это.

Он протянул руку за А-оружием.

Есилькова и не подумала отдать.

Они стояли и смотрели друг на друга, и Шеннону захотелось оказаться далеко от этих двоих. Но он остался на месте и сказал:

— Риллианское оружие не научит людей, не работает для людей. Нужны компоненты скафандра, их нет.

— Мои техники смогут кое-что выжать из него, — рука Маклеода оставалась в прежней позиции.

Есилькова переступила с ноги на ногу. Оставив в покое единственный уцелевший голотанк, Йетс решительно зашагал к ним, набычившись и подняв плечи.

Когда Йетс шумно споткнулся о какой-то обломок, Есилькова посмотрела в его сторону, услышав звук, несмотря на трезвонящие телефоны и крики раненых.

— Ладно, Маклеод, получай, — Есилькова сняла с плеча риллианское оружие и протянула его стреляющим концом вперед. — Я обещала Шеннону, что ему не придется сидеть здесь, нюхать вонь мертвых и испуганных. Может, побыстрее разделаемся с вопросами?

— Тогда вы двое идите в мой кабинет, — сказал Маклеод. — Прямиком, без остановок. Уяснили?

— Без проблем, сэр, — Есилькова подтолкнула Шеннона пониже спины. — Пошли, Счастливчик. Получишь, что хотел.

Шеннон понял, что Есилькова предупреждает, чтобы он не начал спорить с Маклеодом.

Но инопланетянину нужно было кое-что сказать.

— Маклеод, поговори с подругой. Спроси правильный вопрос. Новая жизнь, Шеннон поздравляет.

Маклеод недоуменно поднял бровь, но тут вмешался Йетс:

— Рад видеть, что что-то осталось от спецгруппы. Видит небо, нам эти бесстрашные парни очень пригодятся в скором времени.

— Помолчите, Йетс. Нам еще придется долго разговаривать.

— Когда все это кончится, будет много времени для разговоров.

Когда Есилькова уводила его к двери, Шеннон еще чувствовал волны враждебности, исходящие от стоящих лицом к лицу мужчин.

По крайней мере, на поверхности Луны будет тихо. Свобода от человеческих дрязг манила его. Шеннон бы никогда не привык к ним, даже если бы у него было время.

 

38. Контроль повреждений

— Как мы могли не убить его, ты, самоуверенный придурок, и остаться в живых сами? Я что, похож на супермена?

— Я только сказал, — повторил Маклеод, закладывая руки в карманы, — что вы не выполнили задачу, которая состояла в том, чтобы включить магниты и обездвижить пришельца. Вы знаете, как это пишется, Йетс? О-без-дви-жить. Иммобилизовать. Может, вам, как Шеннону, стоит полистать Уэбстера? В определении этого слова нет и намека на то, что надо палить из устаревшего советского пистолета в бронированного пришельца размером с лошадь. Вы вообще не должны были ничего делать по определению, а только стоять и смотреть, вмешиваться исключительно при возникновении чрезвычайной ситуации.

Маклеод отвернулся от единственного уцелевшего голотанка.

— На записи ясно видно, насколько вы уклонились от первоначального плана выполнения задания…

Йетс быстро ткнул побелевшим от напряжения пальцем в три кнопки. Голотанк выключился.

— Какая запись? Тут ничего нет.

— Йетс, если вы стерли данные, в настоящей ситуации это уголовное дело.

— Это не данные, это реконструкция Шеннона, — голос Йетса был глух. — А вас тут вообще не было, поэтому не надо грозить мне. Человек, принявший на себя командование в чрезвычайной ситуации, обладает правом на свободу действий, Маклеод, а вы были далеко от чрезвычайной ситуации, — зрачки Йетса превратились в точки, на лице появилась недобрая улыбка.

— Йетс, когда все закончится, вы лишитесь звания, — посулил Маклеод громко и пожалел об этом. Не стоило при посторонних спорить с этим шутом. Почти все слышали разговор: Йетс говорил очень громко.

И Элла медленно подходила к ним, он видел, как она осторожно перешагнула через чей-то обезглавленный труп.

И ему надо было сказать что-то, чтобы убедить окружающих, что дисциплина не рухнула окончательно. Как только люди начинают обдумывать отданные им приказания, результаты получаются примерно такие, что имелись в настоящий момент: куча трупов и невыполненная миссия.

Йетс не хуже Маклеода знал, что им был нужен живой риллианин, тогда бы никто не стал выяснять, почему разрушена лаборатория и почему так много жертв.

Маклеод хотел быть уверен, что в следующий раз его приказания будут выполнены скрупулезно, а не так, как покажется наилучшим кому-нибудь, чьи мозги затуманены повышенной концентрацией адреналина в крови.

— Йетс, уймитесь и ведите себя не как бандит, или я разжалую вас прямо здесь. — Появились двое его ребят из спецгруппы, всего в лаборатории теперь было шесть сотрудников Безопасности, есть кому проводить расследование. — И это не угроза, а предупреждение.

— Не перестарайтесь, Маклеод, — Йетса била дрожь. — Очень прошу, старина, не перестарайтесь.

Маклеод проводил обычное расследование. Он знал, что должен быть точным, аккуратным и беспристрастным. И ни в коем случае не переступать границ, указанных инструкциями. Пока он вел себя правильно. Кажется, Йетс лезет в бутылку из-за каких-то личных причин. Так часто бывает. И он не станет его останавливать, когда этот придурок сам роет себе могилу. Сумасшествие не служит оправданием ничему, и оно требует адекватных контрмер.

— Комиссар Йетс, если вам кажется, что я перестарался, вы ошибаетесь. Я собираюсь воссоздать произошедшие события, и для этого буду стараться столько, сколько нужно, — пока все вопросы не будут удовлетворительно разъяснены мне и моему начальству.

У Маклеода не было ни времени, ни возможности работать с неудачником, чем бы там ни объяснялась причина его неудач. И оставалась еще проблема с лояльностью Есильковой. Но Йетс вышел из себя; если он подаст повод, который будет записан, его можно будет посадить под домашний арест и тихо-спокойно уволить Есилькову. Эти двое постоянно портили игру, как две слабые карты в руках сильного игрока.

Йетс начал четыре предложения и ни одно не закончил:

— Вы не можете… Я не… Никто не должен… Если бы мы с Эллой не стреляли…

— Элла… что?.. — спросила невеста Маклеода. Бредли стояла возле них, ее запавшие глаза блестели.

Разве она не понимает, что пришла в неподходящий момент? Что она мешает? Что даже после всего, что случилось, она все еще пытается защитить Сэма Йетса от последствий его идиотских поступков?

Маклеод глубоко вздохнул и повесил риллианское оружие на плечо. Он не станет ругаться с Эллой прямо здесь, при всех. Слава Богу, она, кажется, не ранена, он может вести себя как офицер, находящийся при исполнении обязанностей.

Но она не понимала, что он на работе, или это для нее ничего не означало. Она исподтишка кратко пожала Сэму руку.

— Сэм, что здесь у вас происходит?

И все время она пристально смотрела в глаза Маклеода, и он пожалел, что она была без контактных линз.

— Я пытаюсь разъяснить твоему приятелю, что риллианин погиб не по нашей вине. Ты удивишься, но он совершенно не верит мне.

— Тейлор, я была здесь с самого начала. Если ты хочешь поговорить об этом…

— Когда я закончу разговор с комиссаром Безопасности, — холодно ответил он. — Потом мы обсудим, что видела ты. А теперь, если не возражаешь, мы продолжим.

Он думал, что она обидится, уйдет, позволит продолжить работу. Велась запись всех его действий, и она должна была понимать это лучше других.

Но она повела себя в высшей степени неразумно и непрофессионально. Ее подбородок выпятился, рука снова пожала кисть Йетса, и она сказала:

— Тинг, сейчас. Поговорим сейчас.

— Отлично. Если это не терпит отлагательств и связано с безопасностью, говори. Комиссар Йетс тоже послушает.

Маклеод отступил на шаг и прислонился к голоконсоли. Оружие пришельца у него; он подумал, что можно отнести его в госпиталь, где, может быть, найдется кто-нибудь из выживших ученых или экспертов, кто мог бы разобраться с ним. В этом было бы больше пользы, чем в перебирании грязного белья на глазах у людей.

Йетс смотрел на Эллу, в его глазах было непонятное для Маклеода выражение, минутой раньше его взгляд был пустым и отсутствующим, как у безумца.

— Шеннон хочет, чтобы я сказала тебе: он уверен, что у нас будет ребенок.

Он ждал продолжения, но это было все. Господи, как он должен реагировать на это здесь, сейчас?

Йетс уставился на нее, она смотрела на Маклеода, все тяжело дышали, как после бега. И Маклеод сказал:

— Благодаря Йетсу существует вероятность, что до того времени мы не доживем…

— Благодаря Шеннону, ты хотел сказать?! — взорвался Йетс. Его рука дрожала в руке Эллы. — Ты — идиот проклятый, понимаешь? Спрятал кирианина сюда, где твои лучшие люди пытались сделать невозможное. Вот что ты хотел — чтобы люди выполнили невозможное. Так не бывает, ковбой. Люди — всего лишь люди.

— Сэм… — сказала Элла.

— Нет, он должен знать это. В следующий раз, когда это произойдет, Шеннон должен быть далеко, и…

— Он говорит, скоро придет другой… — перебила его Элла. — Мне кажется, он и Есилькова обсуждали что-то в этом роде, но я не уверена…

— А вы что скажете, Йетс? Вы уверены, что у Шеннона и Есильковой не было тайного плана?

— Впервые слышу об этом, но идея неплохая. Если бы вы бросили читать букварь и напрягли серое вещество, сами бы могли сообразить.

Чистая работа, он как бы остается в стороне.

— Вам же лучше, чтобы они оказались в моем кабинете, когда я туда приду, — не важно, что Маклеод сам хотел провести подобную операцию, Есилькова была врагом, а поверхность Луны слишком большая, чтобы кого-нибудь быстро найти.

— Черт, — сказал Йетс и пошел прочь, качая головой.

— Тинг, — умоляюще начала Элла.

Маклеод посмотрел вслед Йетсу.

— Что? — ответил он, закрывая рукой микрофон на лацкане. Это было против правил, но ему хотелось действительно поговорить с ней наедине.

— Не делай этого. Сэм не может справиться с тем, что ты ему поручил.

— Естественно.

— Тогда зачем?

— Элла, — вздохнул он, бессознательно сжимая микрофон большим и указательным пальцами, — в такой ситуации главное — остаться в живых, использовать лучших людей с максимальной эффективностью, не рисковать понапрасну и гибко приспосабливаться к обстоятельствам. Мы получаем электричество от аварийного генератора. Нам необходимо продержаться хотя бы две недели, потом кое-что починят, и будет легче. Если ты беременна, я попытаюсь немедленно отправить тебя на Землю. Меня могут ждать большие неприятности, но это потом. Только скажи, что ты согласна, и я сделаю все, чтобы добыть тебе место на корабле. Каждый дипломат на Луне сейчас пытается сделать то же, но я…

— Я не полечу, Тинг, и ты знаешь это. По крайней мере, пока все не закончится. Может, и потом не полечу. Я была с тобой очень долго и кое-чему научилась. Если ты отошлешь меня, тебе придется разрешить улететь остальным… Нет. И Шеннону я нужна.

— Шеннону нужна Есилькова, — он пожал плечами, все еще сжимая микрофон.

— Обещай мне, что оставишь Сэма в покое.

— С удовольствием бы это сделал, но он мне не даст. Он все еще пытается играть в командира, а результаты ты видишь сама вокруг себя. Из-за него сегодня ты чуть не погибла, так я понимаю. Тебе надо держаться от него подальше! — Последняя фраза прозвучала чересчур громко.

Она отступила на шаг.

— Если я так поступлю, ты оставишь его в покое?

— Обязательно. — Он пообещал бы все что угодно, чтобы прекратить этот разговор. Не зная, как продолжить, он предпочел сменить тему: — Так, значит, Есилькова и Шеннон говорили о выходе на поверхность?

— Думаю, да, судя по тому, что я слышала.

— И тебе кажется, что Йетс может работать хорошо?

— Я уверена в этом.

— Йетс! — крикнул Маклеод, заглушая негромкий гул голосов. — Идите в мой кабинет. Скажите Счастливчику, что вы отправляетесь на поверхность, как только проинструктируете его. Проведите инструктаж, используя мое оборудование. Берите любую аппаратуру и кого хотите из персонала, но сделайте так, что если он выйдет на поверхность, то выйдет под нашей защитой, а не под надзором русских. Можете взять с собой Есилькову, если хотите, но чтобы она не говорила с Минским ни в коем случае. Исполняйте!

Йетс неспешно прошел мимо него. Он был не очень близко, и Маклеод не видел, как у Сэма на шее бьется жилка. Проходя мимо Бредли, Йетс откинул полу пиджака, сунул в кобуру ТТ и сказал:

— Хорошо сработано, Элла.

Маклеод не остановил и не спросил его, что это значит. Начать выяснения — показать слабость и отсутствие самообладания.

Элла повернулась к нему и спросила:

— А мы?

Он немного расслабился.

— С нами все будет в порядке. Я пойду в госпиталь. Повидаю Стюарта и других ребят. Может, кто-нибудь разберется в этом, — он хлопнул по А-оружию, болтавшемуся где-то возле его колена. — Пойдешь со мной?

— Дойдем вместе до твоего кабинета. Я должна быть там на случай, если понадоблюсь Шеннону.

— Понятно, — отозвался он, зная, что не эти слова хотел бы от нее слышать.

Она сделала свой выбор, и это было ее право. Кроме того, во всей этой кровавой суматохе его кабинет — одно из самых безопасных мест на Луне, особенно после того, как Шеннон уберется оттуда навстречу следующему риллианину.

Они направились к двери, когда появился один из парней Стюарта и вручил Маклеоду список погибших на подпись.

В нем было имя Сэнди. Он не знал, что Сандерс тоже убит. Он и не подозревал, что чье-то имя в списке погибших может вызвать у него потливость и головокружение.

Он и раньше признавал, что выход Шеннона на поверхность — наилучшее решение, но не стал настаивать на нем, считая его трудноосуществимым. А ведь Сандерс и другие в списке могли бы остаться в живых, если… Маклеод провел ладонью по губам.

— Иди, Элла. А вы, пожалуйста, пошлите кого-нибудь из агентов с ней, пусть проводит до моего кабинета. Я скоро там буду, только разберусь здесь.

Она не спорила и ушла не оглядываясь.

Это было хорошо. Ему надо было сесть и спокойно подумать минутку, восстановить дыхание. Раз Сандерса нет, что теперь будет?

Он оказался внезапно на вершине горы — самый высокопоставленный представитель правительства США на Луне. Почему же его словно паралич хватил? Сколько раз в прошлом ему давали в руки пачку неразрешимых проблем и говорили: «Сделаешь это для нас, малыш?» Не стоит теперь распускаться.

Но раньше, в прошлом, все задания оставляли шанс выжить — если не ему лично, то его людям.

Он попытался прочесть остальные имена в списке. Рука, держащая лист, дрожала. Он видел: их было слишком много, и на мгновенье его обуял ужас.

Потом он напомнил себе, что Элла жива и невредима, и Стюарт жив, лежит в госпитале, размышляет о проблемах протезирования, и этот удалой молодец GS — 13, который стоит и ждет его подписи.

Подписать необходимо. Он должен вручить ему лист с кривой улыбкой и словами ободрения. Он должен держаться в форме, что бы ни произошло. Начальник штаба в битве при Армагеддоне?

Так оно и было на самом деле с того момента, когда Йетс пришел на вечеринку и передал ему с рук на руки живую гранату по имени Шеннон.

Ему надо слишком многое сделать, он не имеет права сломаться, поддаться стрессу. Нужно разобраться с электростанцией, связаться с русскими и людьми из ООН, где-то достать запасные части, подключить поля солнечных батарей армии США к менее эффективной гражданской системе. То, чего нет на складе, нужно заказать, все уцелевшие компьютерные сети немедленно перевести в общенациональную собственность.

Одно это даже без угрозы вторжения заняло бы не менее шести месяцев, Запасные части придется сбрасывать на поверхность спутника, а это вызовет ужасные скандалы среди тех, кто помешался на безопасности. Как же, секретное оборудование может подобрать и противник!

Так почему же смерть Сэнди едва не выбила его из колеи? Обстоятельства смерти — вот в чем дело. Такие парни, как он, отдают концы в объятиях самых дорогих женщин в престижных отелях или на гольф-площадках. В крайнем случае они разбивают себе голову вместе с экспериментальным самолетом где-нибудь в пустыне Аризона, потому что становятся чересчур стары, чтобы им управлять, а подчиненные боятся сказать им об этом.

Когда в бою погибают ребята с четырьмя звездочками на погонах, дело плохо.

Если бы Элла потрудилась подумать, она бы поняла, что сейчас не время разговаривать о детях.

Он нацарапал свою подпись внизу списка и вручил его юноше со словами:

— Много больших шишек погибло. Составьте мне список получивших повышение. Пока Стюарта нет, вы за него.

Маклеод выдавил из себя улыбку и с усилием посмотрел парню в глаза.

— Да, сэр. Благодарю за доверие, сэр, — ответил агент, всем своим видом выражая готовность служить и работать хорошо.

Этот парень не мог помочь ему, Маклеоду, вооруженному только своим собственным мозгом, защитить колонию на Луне и, может быть, все человечество от вторжения риллиан.

Но риск и опасность еще никогда не останавливали его. Правда, в прошлом всегда кто-то, на чьем мундире было написано «US», стоял выше по командной лестнице.

Маклеод чувствовал, что он не в состоянии ни с кем разговаривать, разве что со Стюартом, но тут позвонил Минский.

— Сказать, что вас нет, сэр? — спросил агент, которого он только что повысил в чине.

— Нет, давайте его сюда, — он повернулся к голотанку.

Маклеод еще не представлял, что он скажет резиденту КГБ. Но теперь он не чувствовал такого смертельного одиночества. Когда на пороге враг, забываются ссоры со старым соперником. Если посмотреть попристальней, интересы Маклеода и Минского в конце концов совпадали.

 

39. Ловушка

— Но сможешь ли ты пользоваться оружием, если мы заберем его у Маклеода? — спрашивала Есилькова Шеннона, который спокойно сидел на диване в кабинете Маклеода, и сидел так с тех пор, как Йетс закончил инструктировать его, одновременно все записывая на магнитофон.

Соня Есилькова давила на него. Она не могла от этого удержаться, даже когда на нее смотрел Йетс, сидевший за столом Маклеода, и Бредли, которая стояла, прислонившись к стене. Как бы она хотела, чтобы Бредли ушла, например, повидаться со своим женихом или к гинекологу, что ли. И Сэма лучше бы здесь не было, она могла бы сбежать вместе с Шенноном. Но Сэм не подавал никаких признаков того, что собирается уходить, а Бредли прилипла к пришельцу, словно банный лист.

Как бы она хотела, чтобы Шеннон сказал «да». Тогда бы они получили оружие. Ей ясно дали понять, что оружие — главное.

В ее распоряжении был персонал всего восьмого управления и весь спецназ, который только был на Луне, но только в том случае, если оружие окажется в ее руках.

Минский выделит правительственный космический катер для Шеннона и личного спецназовца, чтобы ей чесать пятки или вообще для всего, что только Шеннон попросит. Но оружия нет… и она должна ждать. И готовить объяснения, почему его нет.

КГБ — не благотворительная организация. И не бюро по контактам с публикой. Риллианское оружие интересовало Минского гораздо больше, чем желания Шеннона. Конечно, сейчас, если бы удалось поговорить с Минским наедине, может быть, и выяснилось бы, что положение в корне изменилось из-за нападения и стольких жертв.

Но она не могла нормально поговорить ни с Минским, ни с Йетсом, ни с Эллой в кабинете Маклеода, напичканном «жучками».

Она могла говорить только с Шенноном.

— Пожалуйста, Шеннон, — настаивала она, а кирианин молчал. — Ты можешь пользоваться оружием? Сможем ли мы защитить себя при вылазке, если Маклеод даст нам оружие? Только чтобы ты им пользовался, ты один. Мы не будем его трогать. Спроси Сэма. Но нам нужен план. Мы не можем действовать вслепую…

Она стояла перед ним и умоляла. Если бы не Маклеод, оружие было бы у нее, и Шеннон тоже.

— Ну же, Шеннон, скажи что-нибудь.

Пришелец рассеянно вертел шлем на колене. Его красно-бронзовые руки побелели, кожа казалась болезненно сухой.

Он посмотрел на нее своими странными глазами и растянул губы, изобразив улыбку. От вида его клыков Есилькову до сих пор бросало в дрожь.

— Есилькова хочет оружие. Оружие бесполезно против высокопоставленного риллианина.

— Вот почему он так долго не отвечал тебе, Соня, боялся нас испугать, — холодно сказал Йетс. Он встал, обошел вокруг стола и обнял ее сзади.

Соня отстранилась и посмотрела на него:

— Не здесь, когда видит твоя бывшая подру…

— Цыц. Шеннон, я прав? Ведь это настоящее самоубийство, когда мы втроем — ты, я и инспектор Есилькова — вызовем огонь на себя? Счастливый риллианин отправится тогда домой, так? И оставит человечество в покое.

— Нет, не счастливый. Не оставит человечество. Не самоубийство. Все неправильно, Йетс. Поверь Шеннону.

Элла рассмеялась. В ее смехе ясно слышались истерические нотки, и она заставила себя оборвать его. Успокоившись, она сказала:

— Дайте я поговорю с ним.

Йетс отпустил Есилькову и вцепился руками в стол, словно хотел задушить его.

— Давай, милочка. Я тем временем закажу нам катер, который предназначался для наблюдателей с Марса. Он потащит нас троих и магниты. Ты не поедешь, поэтому высказывай все, что у тебя на душе, прямо сейчас. Минут через сорок мы едем. Еще надо выяснить, как выгрузить магниты и подключить их к источнику энергии на месте.

— Я еду с вами, Сэм. Тинг мне разрешил, — заявила Элла.

— Вместе с его ребенком? Ни в коем случае. Даже если ты говоришь правду, я не возьму греха на душу.

Есилькова растерянно смотрела на них обоих, медленно понимая, что происходит.

— Шеннон, — сказала она наконец. — Я отвезу тебя сама — это не экскурсия. Мне выделят катер. Надо только позвонить, чтобы…

— Соня, не суйся куда не следует, — предупредил Йетс, но не остановил ее, когда она пошла к столу Маклеода.

Она сказала сиплым голосом:

— Сэм, твои неприятности повлияли на твою способность думать. Я бы никогда не потащила с собой беременную профессоршу в опасную зону, даже если высокопоставленный папаша, который ненавидит меня из-за моей национальности и тебя из-за… всего… Короче, я позвоню по этому проклятому телефону, и Минский даст мне все, что нужно…

Она сняла трубку. Йетс откинулся назад и нажал большим пальцем на клавишу сброса.

— Сэм! — протестующе воскликнула Есилькова.

— Умница, Сэм, — сказала Бредли, усаживаясь рядом с Шенноном и беря его за руку.

— Йетс, Есилькова, не спорьте, — заговорил Шеннон. — Люди мертвые много. Плохо. Шеннон нашел решение. Не надо оружия. Не надо магнитов, магниты убивают риллиан. Шеннон, риллианин говорить…

— …хорошо говорить, мы уже знаем, — вздохнул Йетс, не снимая пальца с клавиши сброса. — Ладно, поедут все. Я недостоин спорить с мудрым пришельцем. Моя карьера и так полетела к чертям, Маклеод мне это уже обещал. Если мы возьмем с собой Эллу, от этого хуже не будет.

Есилькова долго не могла справиться с сухостью в горле.

— Не давая мне звонить, ты делаешь хуже всем, Сэм Йетс.

Она швырнула трубку на телефон, пытаясь при этом прищемить Сэму палец. Но он вовремя заметил опасность и избежал ее, убрав руку.

— Тише, Соня, тише. Звонить никому не надо, докладывать обстановку можешь прямо мне. Ведь я твой начальник, правда? А теперь нам нужны скафандры, провизия, средства связи. Что еще? Оружие, для успокоения нервов. Если придумаешь, что еще надо, немедленно говори.

— Да, сэр комиссар, — буркнула Есилькова, с размаху плюхаясь в огромное кресло Маклеода. — Шеннон, как долго ты планируешь там торчать? Какое тебе нужно оборудование? Сколько пищи, кислорода? Может, нужны дополнительные скафандры? Броня? Генератор? Мы так или иначе возьмем с собой магниты…

Пока ее губы произносили это, она непрерывно думала, как мог Сэм так поступить с ней? Она верила ему. А теперь для них не осталось надежды, и они это заслужили.

Смерть вместе с Шенноном в вакууме казалась наказанием за предательство и двуличие, за обман, которого между ними тремя было много, и ее темная русская душа уже стремилась к такому исходу.

Минский пожалеет ее. Вся страна, если она к тому времени еще не будет уничтожена, будет знать, как геройски она себя вела, или, по крайней мере, допущенные к гостайнам будут знать. И ей не придется со страхом ждать, когда появится риллианский флот, чтобы выжечь все живое на Земле.

Ей понравилась мысль о геройской смерти. Вот она помогает Шеннону вести переговоры, стремиться к невозможному, вместо того чтобы прятаться, бояться и в конце концов погибнуть, как все остальные.

Она не хотела быть в стаде, всю жизнь она стремилась стать над толпой, и вот ей это удалось.

Время от времени, разговаривая, Сэм проходил мимо ее кресла и запускал пальцы ей в волосы. На этот раз она неистово схватила его руку, не обращая внимания на Бредли, и он прижал ладонь к ее щеке.

Она знала, о чем он думает, потому что ее тело заставляло ее думать о том же. Еще оставалось время для краткого объятия. Им обоим нужно было почувствовать сердцебиение друг, друга, понять, что они еще живы, что они люди, а не продолжение какой-то идеологии.

Где-то на заднем плане прозвучали сумасшедшие слова Шеннона, что им понадобится только запас кислорода и еды.

Они научились уже не спорить с Шенноном.

Но когда он сказал:

— Нужны Йетс и Есилькова, чтобы разговаривать с риллианином на равных условиях, — Бредли едва не разрыдалась:

— А я, значит, тебе не нужна?

— Представляй себя, Бредли. Выбери путь. Как кирианин. Для риллианина не нужна, но нужна Шеннону. Для вдохновения. Но рисковать новой жизнью? Бредли выбирает.

— Я тебе уже сказала раньше, Шеннон. Я еду.

— Ее совершенно не стоит тащить с нами, ты, шестипалый кретин, — сказала Есилькова, пытаясь избавиться от Бредли с помощью грубости. — Ее дружок будет недоволен нами — и ею тоже.

— Господи, заткнись, Соня, — простонал Йетс, который не понял ее хитрости.

Но Шеннон понял. Она видела, как его подбородок поднялся, обнажились зубы, и он по-особому покачал головой.

— Неправильное мышление, Есилькова. Никаких фокусов, только чистая правда отныне. Иначе все пропало.

— Шеннон, давай перейдем к риллианскому оружию, — предложила она, повернувшись на стуле Маклеода так, чтобы можно было положить ноги на стол — при этом она оттолкнула Йетса. — Ты говоришь, мы не можем им пользоваться. Ты тоже. Но ты понимаешь, что там к чему, правильно? Почему же ты не можешь его использовать? В случае необходимости, конечно…

— Энергия, питание… трансформатор — превращение энергии — в уничтоженном скафандре. Нет времени делать другой. Нет победы силой на этот раз.

— Да? Продолжай, может, мы что-нибудь из этого выжмем, — заинтересовался Йетс. Наконец-то разговор зашел о чем-то ином, кроме готовящейся самоубийственной миссии.

— Сэм, ученые все погибли, — сказала Элла дрожащим голосом. — Не осталось никого такого уровня, какой нужен Шеннону. И у нас мало времени.

— Есть много советских ученых, — холодно напомнила Есилькова.

— Да, она права. Извини, Соня, я сомневался в тебе. Давай звони Минскому, а я позвоню Маклеоду. Скажи ему, у нас двенадцать часов, потом надо выходить. Если они там о чем-нибудь договорятся между собой, хорошо. В конце концов, почему нет?

Шеннон не понял, что вопрос был риторическим. Он вскочил на ноги, подошел к столу, упер руки в бедра, голову наклонил вперед, неплохо имитируя человеческий гнев, и сказал:

— Не нужно оружия для риллианина. Но возьмем, чтобы показать риллианину высшей ступени, что оно есть. Конфронтация на этот раз — другой уровень. Шеннон должен быть главным.

— Ради Бога. Можешь заправлять будущей встречей, вести всю нашу группу куда угодно, хоть в землю обетованную, — в голосе Йетса ясно слышалось раздражение. — Можешь свозить меня в турпоездку по Кири, я имею в виду, если нам удастся сохранить наши шкуры.

С дивана, где только что сидел Шеннон, Бредли тихо сказала, но слышали все:

— Как меня от вас всех тошнит! Времени не осталось, а вы занимаетесь какой-то ерундой…

— Синдром утренней мозговой слабости, душечка, — пояснила Есилькова, не поворачивая головы.

Йетс сказал:

— Раз ты едешь с нами, Элла, мы будем чрезвычайно серьезны.

Есилькова внимательно смотрела в лицо Йетсу и видела, как он подмигнул. Она хорошо его знала и поняла, что он решил не брать Бредли с собой.

Йетс безразлично сказал:

— Соня, ты будешь звонить Минскому? — Потом он повернулся к Элле: — Может, ты поговоришь с Маклеодом насчет наблюдателей с Марса? Тебе он не откажет…

— Хорошо. Вернусь через полчаса, — отозвалась она, не заметив ловушки, потому что Йетс расставил ее профессионально.

Пока Бредли не исчезла за дверью «спальни Тинга», чтобы позвонить оттуда, Есилькова дрожала при мысли, что Шеннон все понял и сейчас что-нибудь скажет, чтобы остановить ее.

Но пришелец кивнул головой и произнес, когда за Эллой закрылась дверь:

— Хорошо. Бредли носит новую жизнь.

 

40. Недостаток знаний

Когда Элла вернулась из комнаты Маклеода, Шеннону сразу бросилось в глаза, что на щеках у нее пятна, а губы белые. Она была совершенно расстроена, и от этого запах ее тела стал еще более острым. Эти признаки, очевидно, не остались не замеченными ее собратьями, потому что они немедленно замолчали.

Все замерли. Шеннон чувствовал боль, пока Бредли не сказала:

— Я не могла дозвониться больше чем полчаса. — Она вздохнула и намотала на палец короткую прядь волос. — Тинг в конце концов соизволил принять мой звонок, чтобы сказать, что он сам еле дозвонился до Минского, и, если я хочу поговорить с ним об оружии, мне придется идти в госпиталь вместе с Шенноном.

Йетс и Есилькова переглянулись, но ничего не сказали. Шеннон чувствовал во всем этом скрытый смысл, но не мог понять до конца, что происходит.

Поэтому он спросил:

— Бредли хочет Шеннон идти в госпиталь?

Она сделала приглашающий жест рукой.

— Пойдем, мистер волшебник. Расскажешь Тингу, что нужно для предстоящей операции.

Держа шлем под мышкой, Шеннон пошел за ней к двери, чувствуя испуг Есильковой и напряжение Йетса, когда он проходил между ними. Ощущение было такое, словно он раздвигал занавески, состоящие из их эмоций.

— Желаю тебе приятно провести время, Шеннон, — кивнула Есилькова.

— Да, и не забывай писать, — добавил Йетс.

Бредли резко остановилась, Шеннон чуть не налетел на нее, и сказала:

— Вы двое… Можете играть в свои игры. Соня, забыла тебе сказать, Тинг просил передать, что Минский тоже будет в госпитале.

— Ого, становится интереснее, — весело отметил Йетс.

Шеннон не понял ничего из этой короткой перепалки, в которой значения слов не всегда соответствовали указанным в Уэбстере. Но он не сомневался, что слова Бредли оба воина поняли отлично, и почувствовал в конце разговора враждебную интонацию — видимо, Элла хотела разрушить их планы.

Шеннон отчетливо видел усиление взаимодействия между двумя воинами, так же как и красные пятна на щеках Бредли, появившиеся после того, как Есилькова сказала:

— Отлично. Не забудь привести Шеннона, чтобы мы могли забрать его.

Шеннона. Одного Шеннона, без Бредли.

Он встал перед Бредли, чтобы своим телом разделить враждующие стороны. Это сработало. Бредли сказала:

— Пошли, Шеннон, кому-то надо заниматься делом. Если нам повезет, мы обойдемся без Одинокого Волка и его подруги.

Понять это было невозможно.

Йетс ответил:

— Снаружи стоят двое сотрудников Безопасности. Они вас проводят. Соня и я сами сможем о себе позаботиться. Мне не нужно, чтобы Маклеод обвинил меня в невыполнении моих обязанностей.

Он нажал кнопку телефона и тихо сказал что-то в трубку.

Когда они вышли из кабинета, сзади к ним пристроились двое мужчин в форме. Шеннон чувствовал, что Бредли не хочет разговаривать, когда ее могут слышать чужие.

Но поговорить было совершенно необходимо.

— Бредли, времени нет. Скажи Шеннону, что обидело?

Сзади телохранители обсуждали, как лучше идти. Один сказал громко:

— Мэм, второй лифт справа — наикратчайший путь к госпиталю.

Бредли взяла Шеннона под руку и повернула направо.

— Шеннон, ты не должен обращать внимания на то, что чувствуют люди, или, по крайней мере, не требовать объяснений. Когда мы хотим, чтобы о наших чувствах знали другие, мы описываем их словами.

— Нет. Не всегда так. Бредли не описывала эмоции супругу. Много не сказано. Но прочувствовано, всегда чувствуешь. От этого путаница у людей.

— Если ты имеешь в виду этих двоих, то там была не путаница, а обман. Что касается Тинга и меня, то у нас все хорошо. Просто у нас не было достаточно времени.

— Найди время сейчас, Бредли. Позже может не быть.

— Господи, иногда ты говоришь, как моя мать!

— Мать? Шеннон не женщина…

— О нет, не показывай мне, я помню. Я тебе верю.

Телохранители подошли к ним ближе. Один через плечо Бредли нажал клавишу, она засветилась, и открылась дверь. Все четверо вошли в лифт, и тот же телохранитель нажал кнопку «Ход».

Потом он и его товарищ прислонились к противоположной стене, как можно дальше от Шеннона, и уставились себе под ноги.

Бредли тоже смотрела вниз. Видимо, лифт был ритуальным местом для молчания и размышления. Шеннон опустил голову и попытался расслабиться, используя минуту спокойствия.

Внезапно он понял, что ему надо делать. Прежде всего надо не дать людям убить третьего риллианина, который идет по следам второго. У него появилась новая возможность. У риллиан была мощная система связи, а не какой-то там аварийный передатчик, который его так подвел. Нужно только спасти третьего риллианина, себя самого, Сообщество Кири во всем его прекрасном разнообразии, и человечество тоже — если он поставит перед собой такую цель.

А он хотел спасти человечество. Его контакт с риллианским контролером дал ему многое. Он знал теперь все, что ему было нужно, и даже сверх того. Лучше, чем любой другой кирианин до него, Шеннон понял систему действия А-оружия. Он первым из кириан разобрался в психологии и иерархии врага. Душа Терри будет рада узнать то, что он открыл, когда они встретятся после жизни. Но теперь надо было правильно использовать полученную информацию здесь, она не должна погибнуть вместе с ним, он должен поделиться знаниями не только с Терри.

Сообщество Кири узнает о новом подходе к пониманию риллиан. Он не может позволить свирепым людям уничтожить надежду на мир во всей цивилизованной вселенной, третий риллианин не должен погибнуть.

Он скосил глаза вправо, на Бредли, которая теперь смотрела на потолок. Она снова чувствовала себя несчастной.

Шеннон посмотрел на двух неподвижных охранников, посланных Йетсом. Они излучали обычную для их класса настороженность.

Ему снова показалось, что он находится среди диких зверей. Принесение в жертву новой жизни не соответствовало пути Кири. Провидение послало ему Бредли и новую жизнь в ней, чтобы он не забыл, не поддался искушению считать этих существ неважной, незначительной статьей расходов, как они себя считали иногда сами. Несмотря на то что было бы удобно не учитывать людей в уравнении, которое складывалось в голове Шеннона, он не сделал этого.

Ему надо было выработать сценарий, в котором не было бы жертв. Ни одной. Ведь никого из людей после смерти не ожидали призрачные объятия Терри.

Они убьют риллианина, как только увидят, не колеблясь ни секунды, потому что его сородичи погубили много людей. По мыслям, если не по поступкам, они были двоюродными братьями риллиан. Им нельзя давать А-оружие, вообще во время переговоров никакого оружия быть не должно. Человеческая природа легко найдет возможность для предательства и обмана, который разрушит все, в том числе и надежду на выживание землян.

Даже для кирианина, — специалиста по конфликтам, задача была непростая. Ему нужен был план, учитывающий все, что он узнал о риллианах и своих новых хозяевах. Когда лифт остановился, плана у него еще не было.

Как только открылась дверь, охранники вышли первыми, осмотрелись и только тогда позволили выйти Шеннону с Эллой.

— Угрозы нет, — сказал удивленный Шеннон. — Не надо беспокоиться.

— Всегда нужно соблюдать осторожность, сэр, — сказал один телохранитель, открывая перед ними дверь. — Сюда, пожалуйста.

Бредли вошла первой. Шеннон, поколебавшись, последовал за ней.

Внутри было полно раненых людей, обожженных людей, людей на каталках, обернутых белой материей. Они излучали столько горя и боли, как могут только еще не выздоровевшие больные.

— Можете подождать тут, — сказала Бредли охранникам, которые послушно, без лишних слов, встали по обеим сторонам от двери. — Сюда, Шеннон, — сказала она. Он пошел за ней. Впереди, в дальнем конце переполненного зала, он заметил сидящего на кровати Маклеода.

— Бредли, — мягко сказал Шеннон, — хочешь говорить? Слишком много грусти, Бредли. Выживание возможно. Надежда необходима.

Она шла на шаг впереди него, но потом обернулась и тихо сказала, глядя вниз:

— Ты не понимаешь, Шеннон. Мои чувства… я… разочарована. В друзьях, вернее, в тех, кого считала друзьями. И в тебе.

— В Шенноне? — он коснулся ее плеча, показывая этим жестом, что требуется посмотреть собеседнику в глаза.

Жест сработал, и они остановились друг против друга в проходе между койками, и раненые, излучая боль, на мгновение оглушили Шеннона.

— Ты хотел, чтобы с тобой пошли они, а не я. Тебе нужна их способность убивать, а не сила разума, — она скривила губы. — Значит, ты лгал мне, Шеннон, все время лгал. Это твое Сообщество Кири ничем не лучше, чем проклятая ООН. Или я слышала то, что хотела услышать, а не то, что ты говорил.

— Нужны Йетс и Есилькова, только чтобы показать риллианину. Не лгал тебе, Бредли. Честью семьи Шеннона, не лгал.

Она пристально взглянула на него.

— Я, кажется, тебе верю, потому что хочу в это верить. Но я часто обманывала сама себя: так было с Тингом, и с Йетсом, и даже с Есильковой — думала, что они делают все возможное, поступают правильно, если хочешь знать.

— Шеннон хочет знать.

Она издала какой-то неопределенный звук и взяла его под руку.

— Я не это имела в виду. Пошли, Тинг заметил нас. А это Минский, блондин рядом с ним. Веди себя хорошо перед Минским.

— Бредли предупреждает, потому что Шеннон нехорошо вел, когда Йетс и Есилькова?

— Я думала, они мои друзья, мы так много пережили вместе… Плохо быть преданной кем-то… — ее голос дрожал. — Это этические различия, Шеннон. Ты должен понимать принцип, а не частности… Я хотела так много сделать с тобой, помочь, научиться, но это никому не надо…

— Маклеод пытается спасти всю колонию каждый раз… Не обвиняй супруга. Йетс, Есилькова — класс воинов, подчиняются рефлексам. Бредли хочет… — он мысленно полистал Уэбстера, — научить свиней летать. Свиньи не летают. Но свиньи не плохие.

— Фу, Шеннон, прекрати. Нас ждут орел с медведем. Может, я необъективна, но мне кажется, все думают, что я не делаю ничего полезного. И ты тоже так думаешь.

— Бредли — луч надежды всех людей. Так видит Шеннон, — ответил он честно.

— Спасибо, но не говори Тингу об этом, — после слов инопланетянина даже спина ее выпрямилась, а походка стала тверже. Они повернули между кроватями в проход, в конце которого возле раненого человека, лежащего в койке, опутанной проводами, сидели Маклеод и Минский.

— Сказать Тингу всю правду, надо.

— Господи, Шеннон, только когда поблизости не будет советского резидента, — Бредли снова остановилась. Отчаяние ясно прозвучало в ее словах: — Мы просто человечишки, ссорящиеся, подозрительные, всюду видящие врагов — так ты видишь нас. Я клянусь тебе, что Минский — один из этих врагов, он друг только Есильковой, вот в чем дело. Не говори ничего, пока Тинг тебя не спросит. Доверься мне.

— Хорошо, — сказал он, увлекаемый Эллой дальше.

Он в точности понял, что она сказала. Кроме того, молчание совпадало с его планами: он собирался сообщать только ту информацию, которая окажется необходимой для обеспечения помощи со стороны людей.

— Друг Бредли, — сказал он в последнюю минуту, когда Маклеод и Минский еще не могли их слышать, — Шеннон уважает, чтит, сердечно любит Элла Бредли. Если люди спасутся — твоя заслуга, не Есилькова, не Йетс. Бредли научила Шеннона человеческой мудрости.

Он наклонился и поцеловал ее в лоб, как делал Маклеод.

Она покачнулась, и Маклеод немедленно вскочил и подошел к ней.

Сначала Шеннон думал, что человек рассердился, потому что он возложил губы на его женщину, но на лице Маклеода была улыбка — добрая, а не злая.

— Хорошо смотритесь вдвоем, молодые люди. Шеннон, Элла, вы раньше уже встречались с мистером Минским? Боюсь, Стюарт не сможет участвовать в разговоре: накачан наркотиками, — он махнул рукой в сторону лежащего человека с забинтованной культей там, где должна быть рука. Тот, посапывая, спал среди приборов, следящих за функциями его тела.

— Привет, товарищи, — сказал Минский, встав навстречу Шеннону и протягивая ему руку.

Он ответил тем, что от него ожидалось, — контактом двух обнаженных ладоней и при этом почувствовал сильный душевный дискомфорт Минского, его настороженность и любопытство.

— В чем дело, Элла? — спросил Маклеод.

Шеннон понимал, что Маклеод знает ответ, но хочет, чтобы его подруга вслух сказала что-то другое.

Но времени оставалось мало. Опередив Бредди, Шеннон сказал:

— Маклеод, нужен транспорт. Нужны Йетс и Есилькова. Есильковой нужно риллианское оружие. Йетсу нужны магниты и источник энергии. Идем на поверхность сейчас, Маклеод. Нет времени играть в игры с товарищем Минским.

Маклеод задохнулся словами, а Минский почесал подбородок.

— Как долго вы это репетировали, вице-секретарь Маклеод? — спросил бледный человек по имени Минский.

— Это не запланировано, Олег, честно. Элла, это все? Мы тут пытаемся создать группу по восстановлению электростанции на случай, если кто-нибудь останется жив и ему потребуется энергия.

— Э-э, мне кажется, мистер Минский уже говорил с Есильковой насчет того, что нам нужно, по телефону. — Бредли невинно посмотрела на Маклеода.

Эта была самая настоящая попытка использовать ультранизкие волны для общения. Шеннон впервые наблюдал такое среди людей. Супруги смотрели друг на друга, словно никого вокруг не было, изо всех сил напрягая зрение и слух.

После длинной паузы, во время которой раненый Стюарт пошевелился и застонал, Маклеод сказал:

— Олег не потрудился упомянуть об этом. У нас мало времени. Ты что-то говорила о луноходе марсианских наблюдателей — он твой, Элла. Я с этим разобрался. Оружие, о котором ты просишь, Шеннон, будет в луноходе, когда его вам предоставят. Мы все еще исследуем его.

— Но раньше, конечно, — вмешался Минский, — мы должны его исследовать. Оно было захвачено в результате совместных усилий…

— …наших народов, Олег. Мы знаем. Никто не спорит. У вас осталось в живых больше ученых, а кроме того, мы согласны поделиться информацией.

— Шеннону нужно оружие для Есильковой, — сказал Шеннон.

Минский опустил голову. Маклеод издал неопределенный звук горлом. Элла коснулась руки Шеннона.

— Есилькова хотела, чтобы Минский увидел его. Он его увидит. Мы скажем это Есильковой, и она будет счастлива.

— Нет, — возразил Шеннон. — Минский сейчас не счастлив. Йетс не счастлив, Шеннон возьмет оружие, покажет Есильковой, покажет риллианину. Друг, товарищ Минский, А-оружие плохо для людей-воинов. Человек не победит.

— А если, мой друг из космоса, риллиане, которых вы привели сюда, нападут на Землю? Что мы тогда будем делать? Вы должны дать нам шанс защитить себя — технологию, — как можно убедительнее постарался сказать Минский.

— Не спорь с ним, Олег. Это бесполезно, я уже пробовал. Шеннон сам не понимает А-поля. Он говорит, кириане не используют его. Я прав, Шеннон?

— Кириане не используют, — сказал Шеннон, избегая говорить об А-поле, чтоб не рассеивать заблуждение Маклеода.

Шеннон знал, что вернет риллианину оружие. С тех пор как он проник в разум контролера, он узнал достаточно, чтобы понять, что те, в Сообществе, кто был против создания А-технологии, были правы. Без теории А-поля такие две различные цивилизации, как риллиане и кириане, никогда бы не встретились. Вселенная не зря была разделена на сообщающиеся между собой измерения. И вот теперь великое море энергии между ними было покорено.

Но могут ли такие различные цивилизации сосуществовать? Что может послужить отправной точкой для переговоров? Без технологии А-поля риллиане были бы заперты в своем пространстве-времени, а кириане — в своем.

Он посмотрел на Минского, который так и излучал желание заполучить оружие, и понял, что это его последний шанс объяснить все. Он сказал:

— Минский, друг, слушай. Шеннон скажет хорошо. А-оружие открывает сушу для рыб и позволяет кротам видеть. Но не как в природе, неестественно. Человечество очень молодо, очень сердито, очень нетерпимо, как риллиане. Нужно учиться не убивать другую жизнь. Слишком поздно учиться самим. Исследователи — вы. Исследовать себя. Готовиться. Сообщество Кири защищает юную жизнь. А-поле открывает… места, пространства, возможности. Не подходит для людей.

— Это трата времени, Шеннон, — очень тихо сказала Бредли. — Даже Тинг хочет его больше всего на свете.

— Очень интересно, мистер Шеннон, — сказал Минский. — Но мы должны защищать себя от этих агрессоров. Беспомощность перед лицом такого врага…

— Шеннон сделает мир с риллианами. Поэтому Шеннон здесь.

— Правильно, — сказал Маклеод, скривив губы. — Мы уже заметили, какими мирными были наши милые гости. Шеннон, нам пора работать. Если ты не можешь сказать ничего полезного, мы можем обойтись без твоей лекции.

— Не лекция — знание.

— Недостаток знаний, как говорят американцы, опасен, да? — спросил Минский и уселся на край кровати, на которой под электронной охраной спал покалеченный человек.

От запаха крови у Шеннона начала кружиться голова.

— Риллиане опасны, да. Люди опасны, да. Кириане не опасны. Кириане приветствовать людей когда-нибудь.

— Это только если мы не создадим это оружие, верно? — спросил Маклеод, излучая разочарование. — Когда-нибудь, когда мы станем старше и мудрее…

— Не стать старше и мудрее, если стрелять из А-оружия друг в друга.

— Ну все, — сказала Элла. — Хватит. Он не хочет или не может помочь нам с технологией. Ему нужно оружие. Ему предстоит встретиться с риллианином. Он делает для нас больше, чем мы для него.

— Да, я давно мечтал, чтобы пришел кто-нибудь и убил пару сотен колонистов. Больше кислорода для выживших, — хмыкнул Маклеод, холодно изучая Шеннона.

— Шеннон признает ответственность за смерти. Шеннон хотеть выйти на поверхность еще раньше. Шеннон занимается проблемами Шеннона, люди должны заниматься проблемами людей.

— Тинг… — Элла взяла Шеннона под руку. — Он говорит, у нас мало времени. Если ты и мистер Минский обеспокоены числом жертв, вы должны позволить нам идти.

— Мисс Бредли, никто вас здесь не держит, — Минский медленно поднялся с постели. — Оружие будет лежать в луноходе через час, Шеннон. Или я должен сказать — посол Шеннон? Знайте, что Союз Советских Социалистических Республик приветствует вас лично, ваш народ и народ риллиан, если вам удастся начать диалог, к нашему общему удовлетворению. — Его глаза сузились. — И мы ждем возмещения убытков и компенсации жертвам, возникшим в ходе конфликта, в котором наша страна не участвовала. Информация об А-оружии, достаточная, чтобы защитить нас от повторных инцидентов, будет рассматриваться моим правительством как полное удовлетворение всех наших требований.

— То же могу сказать и о моем правительстве, — добавил Маклеод. — Элла, ты получишь все, что тебе требуется. Скажи Йетсу, я думаю, как обеспечить питание для магнитов. Может, используем спутник А. Мы погрузим их в катер. Это все или?..

Элла потащила Шеннона прочь, едва попрощавшись.

Когда Маклеод и Минский не могли их слышать, Бредли сказала:

— Видишь? Я говорила тебе. Это безнадежно. Им нужно только то, чем можно убить. Они все такие. И я такая же: даже не поинтересовалась, как себя чувствует бедный Стюарт…

— Не безнадежно, Бредли, — Шеннон положил руку на ее еще не начавший расти живот.

— Шеннон!

— Жизнь думает о жизни, Бредли. Страх во всем. Большой страх смерти, страданий. Большой страх риллиан. Шеннон поможет. Риллиане никогда не придут больше. Шеннон обещает нерожденному Бредли.

Он хотел сделать все возможное для безволосых потомков обезьян, со страхом смотрящих в звездное небо.

 

41. Послание

На свете есть много ситуаций, когда чувствуешь, что загнан в угол…

Например, когда видишь приближающегося риллианина с оружием в руках, уничтожившим половину колонии, которую ты должен охранять. Можно жить с женщиной, которая пилила тебя каждый раз, когда ты терпел неудачу, и бесилась, когда тебе сопутствовал успех. Можно лежать на краю лесной тропы, освещаемой только вспышками выстрелов, когда партизаны, покинувшие свою засадную позицию, подбирают оружие и добивают раненых американцев.

Или можно сидеть в своей комнате и предвкушать, как в недалеком будущем Маклеод расправится с тобой в профессиональном и личном плане.

А он может это сделать. И сделает обязательно.

— Сэм… — позвала Соня Есилькова.

— Выбрось из головы эту чушь, — прошептал себе под нос Йетс, поворачиваясь к голотанку, стоявшему в нише, который превращал его кухню в уютный домашний кабинет.

— Сэм, — повторила Есилькова, подходя ближе. Радостное выражение понемногу исчезало с ее лица.

— Голотанк, — приказал Йетс, — послания, — и вытянул руку, положив ее на плечо женщине. Он знал, чего она хочет теперь, когда они наконец-то остались одни. Он сделает это наилучшим образом, потому что она заслужила такое обращение, она была лучшим другом Сэму Йетсу во всем мире, и потому что было приятно, что среди всей кровавой сумятицы это еще было кому-то нужно.

Сэму Йетсу нужна была какая-нибудь дыра, куда можно было бы спрятаться, но такой дыры не было. Нигде…

— Ладно, здоровяк, — обиженно сказала Соня. — Если ты не хочешь…

Он решительно и нежно привлек ее к себе и тем заставил замолчать.

Йетс повел носом по ее плечу, не спуская глаз с данных, перелистываемых на дисплее голотанка. Его член был размером с мизинец. Люди, которые думают, что половой акт зависит только от тела, ничего не понимают в этом деле.

Послания от испуганных людей — глав делегаций, боссов из секретариата… сотрудников Безопасности, которые на знали, что Йетс больше не является их начальником, или просто хотели хоть чьей-нибудь поддержки.

— О Господи, — вздохнул Сэм, увидев надпись коричневого цвета. Он твердо поцеловал женщину в губы и отстранил ее, сказав: — Милая, мне надо проверить это. Подожди.

И скомандовал голотанку:

— Содержание досье Джонса Х.Д.

— Правильно, Сэм, — сказала Есилькова, поправляя одежду. — Я как раз…

— Ты останешься здесь, — перебил ее Сэм, схватив за руку. Он развернул Соню к себе лицом, в глазах ее блестели слезы. — Ты — все, что у меня есть в мире, а Джонс… сделал все, чтобы этот мир прожил больше, чем следующие двенадцать часов.

Он провел рукой Сони по своему бедру.

А ярко-оранжевые теперь буквы гласили:

«Комиссар!

С вероятностью 70утверждаю, что причиной был рений из пластин аварийного освещения. Он полностью отключил защиту риллианина. Предлагаю использовать вакуумное напыление рениума на пули — толщина покрытия не важна. Доброй охоты.

Джонс».

Потом шло схематическое изображение полоски аварийного освещения и ряды цифр, которые ничего не значили для Йетса, даже если бы у него была целая жизнь, чтобы разобраться с ними. Маленький ученый выполнил свою работу.

Работой Йетса было устранение риллианина, и Джонс дал ему возможность сделать это, не рассчитывая на одно голое везение.

— Я не понимаю, Сэм, — сказала Есилькова. Она не знала про вопросы, которые Йетс задал Джонсу и на которые Джонс ответил спустя три часа после своей смерти…

— Точно, — пробормотал Йетс, мигая, потому что глаза его внезапно зачесались. — Коротышка здорово соображал. Жаль, что…

Он потянулся к ящику стола, очень осторожно вытащил оттуда острый нож и вручил его Есильковой. Он был гораздо острее, чем требовалось для любой готовки.

— Соня, ты не могла бы отрезать одну из пластинок аварийного освещения? Батареи расположены поверх них.

— Будет исполнено, комиссар, — ровным голосом ответила Есилькова и пошла к двери, захватив по пути стул, чтобы легче достать до потолка. На ее лице выразилось сомнение в наличии здравого ума у комиссара.

У Йетса был лазерный сверлильный станок, он его позаимствовал без особых объяснений два дня назад в Службе Утилизации. Когда запыленная побелкой Есилькова вернулась с полоской, миниатюрный станок уже стоял на столе.

Полоска имела два метра в длину и двадцать сантиметров в ширину, края были остры, почти как нож, и могли легко порезать при неосторожном обращении.

— Ну и зачем это? — раздраженно спросила Соня Йетса, когда тот принялся выковыривать из магазина ТТ патроны один за другим.

Сэм вставил один патрон в кулачки. Тут же из корпуса станка выдвинулся защитный экран и закрыл патрон, но поверх него появилась голограмма — тридцатикратно увеличенное изображение пули, перекрестье прицела резца наведено на ее острый нос.

— Помнишь, как морпех взорвал потолок? — пробормотал Йетс, зажимая кулачками патрон. — Джонс понял, что рениум из аварийных батарей окутал скафандр риллианина и нарушил его защиту.

Станок взвыл — заработали быстродействующие реле, и включился двигатель. На голограмме не было видно самого лазерного луча, но в острие пули появилось идеальной формы углубление.

— Поэтому, если мы покроем пулю рениумом, — продолжал он, вынимая готовую пулю из станка и вставляя другую, еще не обработанную, — нам не придется ждать, когда появится кто-нибудь с плазменной пушкой, чтобы неправильно поступить в правильное время…

Высверленная ямка была теплой, а не горячей. Сэм плюнул на нее для уверенности.

У него было только семь патронов. Соня взяла у него один патрон и принялась его рассматривать.

— Ну хорошо, а как ты покроешь их чем там их надо покрыть? Твой погибший дружок написал, что это надо делать в вакууме, напылением.

— Мы соскребем немного металла с задней поверхности пластинки и будем надеяться, что зазубрины стального корпуса пули удержат на себе достаточно рениума, — ответил Йетс. Он вручил ей второй патрон и вставил в станок третий. — Плюнь на него. Его надо охладить.

Есилькова потянулась к раковине и полила патрон водой из-под крана. Работа была грубой, но идея могла сработать — вряд ли в воздухе была большая концентрация рениума, когда был убит первый риллианин.

Есилькова, с силой нажимая острием пули, соскребла немного рениума с полоски. Медная рубашка пули покрылась серебристым слоем.

— Мы убьем чудовище номер три, а дальше что? — спросила Есилькова, вскидывая глаза на Йетса.

Он вынул из станка третий патрон и потянулся за четвертым.

— Дальше я найду себе работу на Земле, — сухо сказал он. — Может, частную, может… куча полицейских служб гоняются за бывшими ветеранами. Об этом я не беспокоюсь.

— Не собираешься остаться здесь и сражаться? — задиристо спросила Соня, вставляя патрон, предположительно имеющий рениумовую оболочку, в магазин ТТ.

— Нельзя сражаться с теми, кого не можешь победить! — крикнул Йетс, внезапно сорвавшись. — Я… — Он усилием воли заставил свое лицо принять обычное выражение. — Извини, — пробормотал он. Помедлив секунду, он вернулся к работе. — Соня, — тихо заговорил Сэм после паузы, — я бы остался, если бы не один большой человек из секретариата, которому очень нужен мой скальп.

Есилькова молча смотрела на него и, стараясь ни о чем не думать, терла патрон о полоску.

— Я не только комиссар Безопасности в штаб-квартире ООН, я еще и американский гражданин. Если моему правительству понадобится моя голова на блюдечке, ООН будет счастлива выполнить заказ, — гнев на мгновение снова овладел им. — И кто мне тогда поможет? Минский?

— Маклеод — это еще не все правительство США, разве не так? — сказала Есилькова, соскребывая рениум носиком четвертого патрона. Тонкая пластинка вибрировала на столе, издавая звук, похожий на далекий гром.

Йетс развернулся и взял Соню за подбородок, чтобы заглянуть ей в глаза.

— Тейлор Маклеод — единственный представитель правительства США, которому есть дело до Сэма Йетса.

Он легонько поцеловал ее в лоб. Она подняла голову, чтобы губами найти его губы.

— И вообще, — прошептал Йетс спустя несколько секунд в ее короткие светлые волосы, — Маклеод прав. Когда пришел риллианин, я делал не то, что было приказано, а то, что умел делать. Невыполнение приказов в боевой обстановке… — он потерся носом о ее шею.

— Тебе нужен катер? — прошептала Соня, изгибаясь от его прикосновения. — Может быть, мне удастся достать его.

— Нет, Маклеод даст мне его сам, — ответил Сэм, поглаживая ее грудь через тонкую ткань одежды. — Не дать — некультурно. Он будет рад, когда… я сдохну.

— Ты ведь хорошо знаешь Эллу, — сказала Есилькова таким тоном, словно собиралась сказать что-то очень важное. — Она сделает все…

Йетс покачал головой, улыбаясь только ртом, но не глазами.

— Нет, все в порядке, — пробормотал он без особой связи со словами Сони. — Нет, она не переубедит его, никогда. И я думаю…

Он замолчал и прижал ее к себе крепче — нежно и сильно, потому что не хотел, чтобы она видела его лицо.

— Ты спал с ней, бедняжка Сэм! А он знает это, но никогда ничего не сказал и не сделал, просто он знает и будет знать до конца жизни.

— Но я так сделаю, — Йетс откинулся назад, чтобы она видела его улыбку — почти настоящую, — потому что Элла хороший человек и потому… — он наклонился над ее животом. Она раздвинула бедра ему навстречу. — …что ты гораздо лучше.

— Ты проклятый врун, — прошептала Есилькова. — Но ты мне нра… — Она расстегнула молнию на платье.

— Я не собираюсь больше подставлять Маклеода, — прошептал ей на ухо Сэм, забираясь рукой под юбку.

Есилькова замерла.

— Я не спрашивала об этом, — тихо сказала она, не открывая глаз.

— Да, но я просто хочу, чтобы ты не подумала чего, — так же тихо ответил он. — Я не собираюсь всаживать в него пулю, предназначенную для риллианина.

— Сэм, я не спрашивала об этом! — вспыхнула Соня.

— И все-таки я говорю это, куколка. Чтобы слышали все: ЦРУ, КГБ, ООН и кто там еще напихал «жучков» мне в комнату. Но только…

Он обвел глазами кухню, улыбаясь. Соня почувствовала, что его тело напряглось. Она посмотрела вокруг, думая, что он что-то увидел, но все было спокойно.

— …только я убью крошку Маклеода, если он попытается уволить тебя.

— Черт, Сэм, — прошептала Соня ему в плечо.

— Спокойно, — тихо сказал он в ответ. — Этого не случится. Я просто хотел объяснить, потому что он всегда слушает, что говорят люди вроде меня.

Сонины глаза были полны слез. Она молчала — слишком многое она хотела сказать.

— Не бери в голову, малышка, — снова зашептал Сэм. — Большая вероятность, что следующий риллианин разрешит все проблемы — и твою, и мою, и Маклеода тоже.

Есилькова осторожно стянула шелковое платье с плеч.

— Если я такая мировая девчонка, почему же ты до сих пор треплешься?

— Духовой оркестр прибудет позже, — сказал Сэм, помогая ей стянуть платье до конца. — Но посмотрим, — он наклонился, — что я могу сделать… Слушай, красавица, — прошептал он через пару секунд. — А ты не хочешь, чтобы я просверлил твои пули?

Он со смехом прижался губами к ее груди. Через некоторое время Есилькова тоже смеялась, перемежая смех русскими ругательствами.

 

42. Последняя инстанция

Риллианский командир был огорчен, когда узнал, что контролер погиб. Он не жалел самого контролера, тот был, конечно, пушечным мясом. Дело было в том, что ему теперь самому приходилось расследовать происшествие и надлежало встретиться с существами, которые сумели убить солдата десантного подразделения и контролера из второго эшелона.

Данные были обработаны, задачи ясны. Он знал, что делать, несмотря на то что до него никому не приходилось сталкиваться с таким двойным убийством.

Его звали Комида, и он имел реальную власть. Его решения никто не мог оспорить. Он имел право говорить и поступать от имени всех риллиан по своему усмотрению.

На карте стояло выживание их народа. Гегемония риллиан была в опасности.

Автоматика скафандра переместила его в то же место, где в этой вселенной появились до него солдат и контролер. Он шел по следам погибших.

На поверхности спутника не было жизни. Туземцы жили под землей, прячась от космических лучей.

Он медленно опустился на поверхность, активизировав поясной компьютер, который изменил жесткость скафандра так, что мягкий риголит стал для него твердым — нет нужды шлепать по грязи.

Он не был солдатом или контролером. Он — хозяин, господин и может действовать так, как сочтет нужным.

Риллианин такого ранга не имел права чувствовать страх, но Комида боялся.

Он знал, что его миссия войдет в историю.

Комида включил силовое поле, которое образовало защитный периметр внутри пространства-времени и напрямую соединялось с риллианской вселенной. Он обошел его. Ходьба, ритмичные движения ног успокаивали. Потом он сел, чтобы спокойно подумать.

Он не хотел совершить ошибку, речь шла о чести и самой жизни всех риллиан. Может быть, все это измерение — ловушка Кири? Элевенеры могли специально заманить риллиан сюда, где у них был могучий союзник, чудовищная цивилизация убийц.

Или это просто невезение. Нужно тщательно разобраться в обстановке, а потом вызвать к себе кирианина.

Эти кириане были давними и известными врагами. Но что представляют собой их союзники?

Риллианин включил подслушивающую установку и продолжал думать. Еще раз нужно было просмотреть запись, сделанную погибшим контролером. Потом, если его еще не обнаружили, надо будет дать о себе знать.

Установленный им периметр был первым форпостом риллиан в этом измерении. Если кирианин, специалист по конфликтам, доживет до того времени, когда сможет войти в периметр, он окажется на риллианской территории.

При мысли о том, что придется чувствовать запах кирианина, ему захотелось выть, но он сдержался. Надо было делать свое дело. От его решения будет зависеть путь, которым пойдет Риллианский Союз.

Но каковы же были существа, уничтожившие солдата и контролера, которых века селекции сделали неуязвимыми? Что за дьявольский союз заключили с ними кириане?

Командир, которого звали Комида, как и его отца, и отца его отца, знал, что смерть рядом. Все было насыщено ею. Можно было активировать разрушитель планет, и он уничтожит все измерение и его самого тоже. Если его убьют, разрушитель сработает, как только остановится его сердце.

Но должен быть другой выход. Или даже несколько.

Он найдет их.

Решение могло быть в не просмотренной еще записи контролера. Он включил ее, усевшись поудобнее на камне. Комида замедлил обмен веществ и скорость мыслительных процессов, чтобы лучше адаптироваться к окружающей среде.

Проклятый кирианин был где-то рядом, он выжил, он смеялся над ним.

Но решение будет найдено, и смех прекратится, даже если для этого придется разрушить все измерение.

 

43. Ангар

Когда Элла и Шеннон вернулись из госпиталя, Йетс не стал терять времени. Они с Соней хорошо подготовились: теперь у него были рениумовые патроны. Ему вовсе не хотелось менять принятые планы.

— Элла, — сказал он, — Маклеод тут присылал человека, он только минуту назад ушел, просил передать: он хочет, чтобы ты вернулась в госпиталь, хочет поговорить, чтобы не было Минского и подслушивающей аппаратуры.

Эта наглая ложь звучала вполне правдоподобно. Оставалось надеяться, что Соня случайно не выдаст его (они не успели сговориться), а Шеннон не заявит открыто, что он врет.

Но Шеннон только пристально посмотрел Йетсу в лицо и заморгал, как сова-переросток.

— Проклятый бюрократ, — проворчала Элла. — Я знала, что у него что-то на уме. Слушай, чтоб не забыть: Тинг сказал, что он нам позвонит, как только катер наблюдателей будет готов. Они только установят источник питания для магнитов, риллианское оружие будет на борту.

— Отлично, — хмыкнула Есилькова. — Когда, он сказал, все будет готово?

Йетс чуть не поперхнулся. Кажется, Соня не понимает, что происходит. Или она решила, что Элла будет им полезна. Формула была такова: если не едет Элла, отпадает забота о беременной женщине и разные бюрократические проволочки. Это увеличивает вероятность успеха на пятьдесят процентов; с другой стороны, тогда они лишаются риллианского оружия (сломанного) и магнитов (которые тоже вряд ли будут работать). Без магнитов оставалось надеяться только на Шеннона и рениумовые патроны.

— Тинг сказал, так скоро, как сможет, — холодно ответила Бредли, неприязненно поглядев на Есилькову.

Шеннон уже, наверное, просверлил дырку, таращась на Йетса. Соня внимательно разглядывала ногти на левой руке.

Никто ничего не ответил Элле. Время на мгновенье остановилось. Йетсу показалось, что весь план вылетел в трубу. Спаси нас, Господь, от женщин: жить с ними невозможно и застрелить нельзя.

Трюизм не очень развеселил его. Он был уверен, что Соня поняла, что у него было на уме, оставалось надеяться, что она подыграет.

Не выдержав, Йетс первый нарушил тишину:

— Ладно, иди, повидай нашего вождя и выясни, что ему надо. Если по какой-либо причине случится заминка с оборудованием, сообщи нам немедленно. Если не застанешь нас, когда вернешься, — мы пошли посмотреть, как там дела с катером.

Теперь уже у Есильковой не должно оставаться никаких сомнений, к чему клонит Йетс. Она вскинула голову и открыла рот, собираясь что-то сказать.

Шеннон опередил ее:

— Торопись, да, Бредли. Риллианин сделал себе дом на поверхности. Не терять времени. Шеннон идти к риллианину, или риллианин идти к Шеннону.

— Здесь? Сейчас? — задохнулась Элла. — Почему ты раньше не сказал? Ладно, не важно, я иду. Вернусь как можно скорее.

Она с раскрасневшимися щеками выскочила из комнаты, Шеннон проводил ее взглядом.

— Какого?.. — начала Есилькова.

— Не здесь, инспектор, — перебил ее Йетс. Если у Сони возникли какие-нибудь возражения, то он сможет обсудить их, но не здесь, не в кабинете Маклеода. — Шеннон, пошли, времени мало. Идем, Соня.

Йетс первым направился к двери, метнув предупреждающий взгляд, предназначенный Соне, чтоб молчала. Надо поскорее убираться отсюда. В любой момент их могут перехватить. Рассчитывать можно теперь только на советский катер.

В коридоре воняло гарью, с потолка свешивались провода там, где были разбиты панели. Половина миссии США была уничтожена.

Они быстро добрались до лифта, который работал, слава Богу. Йетс и Есилькова втиснулись по обеим сторонам от Шеннона, и Йетс сказал:

— Первая остановка — в шлюзовой. Нам нужны кислородные баллоны и другое оборудование. От риллианского оружия и магнитов будет мало пользы.

Он знал, что Соне нужно риллианское оружие, его требовал Минский, но он был почти уверен, что Маклеод не позволит, чтобы оружие оказалось в катере наблюдателей. Скорее он превратится в жабу и перепрыгнет на Землю.

Соня достаточно хорошо знала Йетса и должна была понять, что он задумал. Проблемы Минского и Маклеода можно было пока отложить.

— Ты хочешь сказать: черт с ним, с оружием, и катером наблюдателей, Йетс? — весело спросила она.

— Соня, не время дурачиться, — ответил Йетс, и Шеннон с удивлением посмотрел на них — по крайней мере, Йетс думал, что это выражение на вытянутом клыкастом лице с белыми глазами было удивлением.

Есть много способов спустить свою карьеру в унитаз, и один из них — встать на пути у КГБ и ЦРУ одновременно. Но делать теперь нечего, ведь это Йетс заварил всю кашу, это ему пришла в голову блестящая мысль предоставить Шеннону политическое убежище.

Но он не жалел об этом. Что сделано, то сделано. Жалко только, что теперь придется взять советский катер.

Но Есилькова сама предложила это. Вернее, даже потребовала. По сути дела, она бы с радостью украла Шеннона и удрала с ним без Йетса. Йетс бы так никогда не поступил.

Его карьера рухнула. Маклеод будет считать всех, кто воспользуется советским катером, предателями и русскими шпионами. И его, Сэмюэля Йетса, естественно, тоже. Вряд ли кто-нибудь из них останется в живых теперь. Риллианин позаботится об этом. А если не он, то ЦРУ или КГБ. Надо было бы оставить в кабинете Маклеода записку, как это делают самоубийцы.

В кармане брюк у него лежали два патрона. Один для себя, один — для Есильковой. Они не будут медленно умирать в руках ЦРУ, ООН, риллиан или КГБ.

Может, он, Сэм Йетс, становится старше и глупее, но он еще не забыл, что значит «умереть с честью». Похоже, эта поездка будет последней для них троих. Он посмотрел на Есилькову и Шеннона. Они молчали, словно воды в рот набрали.

Лифт остановился на ангарном этаже. Йетс сказал:

— Сюда, ребята. Берем столько баллонов, сколько сможем унести.

Ему временами хотелось, чтобы кто-нибудь остановил их. Но вокруг никого не было, ни рабочих, никого. При последнем нападении этот этаж не пострадал, только из-за недостатка энергии горела лишь половина ламп, да и то вполнакала.

Они шли по коридору, Есильковой приходилось почти бежать, чтобы угнаться за их с Шенноном длинными шагами. Йетсу иногда казалось, что он еще чувствует теплое тело Есильковой — тактильная память. Нет, никто из них не останется в живых, он был уверен в этом.

Хоть бы эти двое не молчали!

В коридоре гулко отдавались их шаги. Они вошли в шлюзовую. Там Йетс и Есилькова надели стандартные скафандры ООН и взяли каждый по запасному баллону с кислородом.

Йетс выбрал себе шлем и зажал его под мышкой, и тут Шеннон сказал:

— Наполнишь атмосферный баллон Шеннона?

— А как, по-твоему, он это сделает? — взорвалась Есилькова.

И тут же виновато замолчала: Шеннон просил об этом много раз еще раньше.

— Сейчас, Шеннон, надо только придумать, как совместить шланг и твой ниппель.

Ниппель по диаметру был меньше шланга, и Йетсу пришлось сделать уплотнитель, надев на ниппель кусок резиновой трубки. Герметичность была обеспечена, но Сэм весь взмок.

Он все время ждал, что кто-то подкрадется сзади и завопит:

«Руки вверх, к стене, предатели!»

Но никто не подкрался.

Когда Шеннон, посмотрев на что-то внутри своего шлема, сказал: «Заполнено», — у Йетса уже дрожали колени.

— Следующая остановка: поверхность Луны.

Есилькова первая вышла в коридор, держа руку на расстегнутой кобуре.

Шеннон и Йетс шли за ней. Дверь в шлюзовую захлопнулась за ними. Йетсу отчаянно хотелось иметь при себе тяжелое оружие, не потому, что он надеялся победить им риллианина, а потому, что без винтовки в руках он внезапно почувствовал себя голым.

Они вошли в ангар русских.

— Надень шлем, Шеннон, я надену свой. Проверь подачу кислорода и попытайся подстроиться под наши частоты. Я буду передавать настроечный сигнал А440…

Йетс нацепил на голову шлем, проверил крепления, свою собственную систему подачи воздуха и включил передатчик, а Есилькова показывала знаками Шеннону, как лучше настроиться на секретную частоту ООН.

Она так и не надела шлем, чтобы ее пропустила охрана.

Наконец Есилькова показала Йетсу большой палец, он выключил передатчик. Голос Шеннона ударил ему в уши, он говорил что-то на своем языке: алфавит или цифры — щелчки и взвизгивания, звуки, совершенно чуждые для человеческого уха.

— Эй, Шеннон! Я тебя слышу, но уменьши громкость, или я оглохну.

Есилькова повела их между рядами катеров, шепча что-то по-русски.

Наконец они нашли то, что искали. Йетс был рад, что позволил Соне позвонить Минскому из кабинета Маклеода: катер оказался большой, мощный, бронированный, с пушками под короткими крыльями.

— Поблагодари Минского от меня, — процедил он сквозь зубы в передатчик.

Есилькова набрала код на замке, с хлопком, который Йетс слышал через внешний микрофон, открылся герметичный люк, и сверху спустился небольшой трап.

— Спасибо милитаристам, нашим и вашим, — зазвучал металлический голос Есильковой в переговорной системе скафандра. — Шеннон, будь моим гостем. На трапе начинается советская территория. Надо показать тем, кто будет просматривать запись отлета, что ты добровольно взошел на борт, — и Есилькова шутовски поклонилась пришельцу в пояс.

Голос Шеннона прерывался посвистыванием: обратная связь, чересчур большая мощность передатчика:

— Спасибо, Есилькова, спасибо, Йетс. Идем, торопимся скоро.

Он быстро, рысцой, подбежал к трапу и влез внутрь, потом высунул голову в люк, наблюдая, как забираются в катер остальные. Рукой Шеннон держался за край люка, как любой землянин-пилот, беспокоящийся об опаздывающих пассажирах. Если не заметить шестипалой руки, можно было легко принять его за человека…

Охранники на входе и русский офицер, прошедший мимо них, притворились, что так и сделали.

Кровь стучала в висках Йетса, когда он поднимался по трапу. Люк за ним закрылся, загорелся индикатор герметического контроля. Они с Есильковой уселись в антиперегрузочные кресла пилотов. Началась предстартовая проверка систем, загорелась надпись по-русски: «Отключите жизнеобеспечение скафандров».

Йетс снял шлем и повесил его на специальный крючок возле пульта. Соня что-то тараторила по-русски в микрофон — говорила с диспетчером.

На мгновенье время словно сжалось, и Йетс увидел все вместе: события прошедших дней, свою миссию, то, что последует за ней, — все.

А потом Шеннон высунулся из-за его плеча и сказал:

— Торопись. Йетс. Риллианин ждал слишком долго. Потом придет искать…

— Как ты можешь это знать, Шеннон? — спросил Йетс. Теперь их мог слышать только черный ящик, записывая разговор для маловероятного потомства. — Сядь в кресло и пристегнись, если не хочешь переломать кости… Ни я, ни Соня не особенные асы в управлении этой штукой.

— Риллианин достал Шеннона разумом. Ультранизкие частоты. Зовет Шеннона. Должен ответить, что приду. Но риллианин не слышит ответ. Шеннон пытается много раз.

— Хорошо, — заметила Есилькова, прикрывая микрофон скафандра ладонью. — Это как раз то, что нам надо, Шеннон — побольше нервотрепки. Почему ты не воспользуешься передатчиком — вот он у тебя под носом? Когда будешь говорить со своим дружком-риллианином, не забудь сказать, что мы прибудем через пару часов. Кстати, неплохо было бы спросить его координаты. Луна большая…

— Шеннон говорит снова: не могу связаться через ультранизкую частоту. Через радио тоже. Риллианин в защитном куполе, ждет Шеннона. Координаты купола могу сообщить Есильковой.

— Так давай же! — сказала Есилькова, тряхнув головой. На губах у нее была мрачная улыбка. — История ждет.

В полутьме катер медленно двигался к шлюзовым воротам ангара.

 

44. Резкий поворот

Маклеод только-только избавился от Минского, когда увидел, что к нему идет Элла, лавируя между койками, на которых лежали жертвы первого контакта человечества с инопланетянами.

Маклеод посмотрел на нее, потом перевел взгляд на Стюарта. Он собирался сидеть здесь до тех пор, пока Стюарт проснется и сможет выслушать те слова, которые заслужил.

Странно все-таки разворачиваются события. Минский выразил удивительную готовность сотрудничать и не потребовал от Маклеода А-оружия. Это было непонятно. Или он считал, что оружие не понадобится мертвецам?

Маклеод приказал приготовить катер марсианских наблюдателей, но не упомянул ни об оружии, ни о магнитах. Толку от них все равно бы не было. Снабжать магниты электроэнергией от солнечных батарей спутника невозможно, по крайней мере, невозможно тогда, когда вся колония задыхается от недостатка энергии.

Он махнул Элле, она махнула в ответ. Наверное, Йетс залез в катер, не нашел ни оружия, ни магнитов и прислал ее уладить дело. Это было хорошо, он не собирался отпускать Эллу с Йетсом и Шенноном. Ему пришло в голову, что можно обменять ее на оружие.

Их отношения и так оставляли желать лучшего, еще одна ссора не намного ухудшит положение.

И если риллианину нужен Шеннон, ей ни в коем случае не стоит находиться поблизости от него. Она, конечно, придет в ярость, но это не важно. Быть может, оставшись в колонии, она отсрочит смерть всего лишь на несколько часов.

Если риллианину нужен не только один Шеннон, очень скоро все человечество будет мертво. Время было дорого. Он признался самому себе, что оставил магниты для себя. Ему так и виделось: он стоит на руинах миссии, прикрывая собой Эллу, чтобы лицом к лицу встретиться с очередным риллианином.

Инженеры лихорадочно работали, пытаясь наладить А-оружие. Им нужно было только немного времени: лет двадцать или около того…

— Привет, Элла, — он встал с постели Стюарта и сделал несколько шагов ей навстречу. Они обнялись.

Элла замерла в его руках. Маклеод несколько раз нежно поцеловал ее в щеку, потом — в губы, и она понемногу расслабилась.

Потом она прижалась к нему в ответ, Тейлор почувствовал, как бьется ее сердце — как пойманный зверек.

— Эй, — прошептал он, отводя голову назад, чтобы видеть ее лицо. — Все будет хорошо.

— Йетс сказал, ты хотел видеть меня…

— Не совсем, — честно ответил Маклеод. — Что-то тебе неправильно передали. Я хотел, чтобы ты знала, где я, но не…

Она отпрянула назад и ударилась ногой о кровать Стюарта.

— Нет, не неправильно передали, — отрезала она. — Сэм сказал, что тебе надо поговорить без Минского. Значит, ты ничего не передавал? — Ее глаза были прищурены. — Он хочет улизнуть без меня.

— Не волнуйся, катер еще не готов: там нет ни магнитов, ни оружия. — Если Йетс действительно додумался так сделать, то Маклеод почти готов был поблагодарить его.

Но он не должен показывать, что рад случившемуся.

— Пойдем сходим в ангар, посмотрим, как идут приготовления. — Хватит сидеть среди больных, от этого пользы ни им, ни ему все равно не будет.

Глядя на разъяренную Эллу, он понял, что надо спасаться.

— Тинг, если ты тоже замешан в этом…

— Элла, успокойся.

Она уже сделала несколько шагов к двери.

— Что?

— Вернись.

Она осталась на месте, и казалось, между ними пролегла ледяная пустыня.

Потом она медленно подошла к нему.

Маклеод сказал очень тихо:

— Я люблю тебя. Я бы не стал обманывать тебя.

— Я думала, что знаю тебя, — ее голос был холоден.

— Я не хотел, чтобы ты ехала, это правда, — он подошел к ней на шаг. — По крайней мере, не с Йетсом, он псих. Но я не стал бы так подло обманывать. Поверь мне.

— Я пытаюсь.

— Ты обвиняешь меня без доказательств. Ты даже не знаешь, где они — в моем кабинете или уже в катере.

— Тинг, я иду туда. Я полечу в этом катере, если он еще там. Ты прав: Йетс не сможет один помочь Шеннону. Там должен быть кто-нибудь со здравым смыслом, чтобы умерить его пыл…

— Элла, я обещаю тебе, если катер еще там, ты полетишь на нем, даже если мне придется лететь с тобой.

— Ты обещаешь? Тогда позвони в ангар и скажи, чтобы их не выпускали без меня.

— Постой здесь, я позвоню.

Маклеод воспользовался телефоном, предназначенным для медсестер, и убедился, что катер до сих пор стоит на месте.

Он вернулся к Элле и легонько тронул ее за локоть.

— А теперь, миледи, ваш экипаж ждет.

По настоянию Эллы он позвонил к себе в кабинет, но там никого не было.

— Должно быть, они уже вышли, — объявил Маклеод, вешая трубку.

Он видел только одно объяснение, почему Йетс решил не брать с собой Эллу. Поэтому он отдал приказ не препятствовать отлету Йетса, если он решит воспользоваться катером до их с Эллой прихода.

Они вошли в ангар и увидели, что катер марсианских наблюдателей по-прежнему стоит на своем месте. Пришлось притворяться, что он рад этому. Теперь никуда не деться от проблемы: он не может разрешить Элле лететь с Йетсом и Есильковой, есть там с ними Шеннон или нет. Не может — и все.

Катер марсианских наблюдателей можно было смело назвать лайнером — он был оборудован как настоящее пассажирское трансатмосферное судно: мягкие кресла, кухня с большим запасом провизии, шлюзовая для эвакуации, многофункциональный двигатель, который переключался с окисления атмосферным воздухом на чистый кислород без малейшего толчка — из полных стаканов пассажиров не проливалось ни капли кофе.

Маклеод смотрел на катер, и ему внезапно захотелось бежать на нем с Эллой, с друзьями, с ранеными, бежать на Землю, где смерть придет к людям еще только через несколько дней.

Это было бы несложно. Катер имел навигационную программу, даже если оба пилота внезапно оказались бы мертвы, судно могло автоматически войти в атмосферу и приземлиться при нулевой видимости на шестидесятифутовую площадку.

Если бы он решил сделать это, надо только отдать приказ, отобрать тех, кто полетит, и как можно скорее отправляться, до того, как в ангар ворвутся остающиеся, тоже желающие спастись.

Но приказ был отдан другой: никто не полетит на Землю, пока все не кончится, и Маклеод не собирался нарушать его.

Он стоял, прислонившись к стеклянной будке, где на ящиках с инструментами сидели техники, и наблюдал за Эллой. Она вертела головой по сторонам, высматривая, не идет ли Йетс.

Когда станет окончательно понятно, что Йетс не придет, можно будет подойти к ней, поговорить с ней, утешить ее. Но где-то в глубине мозга копошилась раздражающая мыслишка: а почему Минский был так покладист и даже, э-э… цивилизован? А если учесть отчаянную глупость Йетса, то…

У каждого разведчика должна быть развита интуиция, которая может связать внешне не связанные данные.

И он позвонил в кабинет Минскому, отключив видеоканал. Когда трубку подняли, он был уже абсолютно уверен, что догадался правильно. От выброса адреналина и норадреналина в кровь его руки дрожали.

— Привет, Олег, жалко, что не работает видеоканал.

— Здравствуйте, вице-секретарь, не иначе как что-то с электроникой в моем офисе.

— Не иначе. Я тут нахожусь в нашем ангаре, думал, что встречу здесь вас.

— Тейлор, я очень занят.

— Да, я начинаю это понимать. Йетса, Есильковой и Шеннона тут тоже нет.

— Неужто? Так, значит, электромагниты и оружие уже погружены на катер?

— Да, поэтому я волнуюсь, где ваша команда, ведь вы так беспокоились, хотели посмотреть оружие.

— Интересно, а мои люди доложили мне, что оружие все еще находится в одной из ваших секретных лабораторий. Видимо, они ошиблись.

— Видимо, да. Кстати, не можете подсказать, где Йетс, Есилькова и Шеннон? — Долгое молчание. Маклеод подумал, что его ждет, если Шеннон — лицо, находящееся под протекторатом США, — окажется завербованным СССР. — Минский? Вы все еще тут?

— А?.. Да. Я припоминаю, что Есилькова подала заявку на катер — срочную заявку, и мои подчиненные подписали ее. Я этого, разумеется, не знал, но дело в том, что еще раньше я авансом приказал оказывать ей содействие.

— Сукин сын. Что ты от этого получишь?.. — Глупый вопрос. — Ладно. Значит, не стоит искать Йетса и кирианина?

— Думаю, не стоит. Разумеется, у нас нет причин не дать вам координат судна Есильковой…

— Рад это слышать. Я перезвоню, Олег, и тогда вам лучше сообщить эти координаты… И еще одно, вы должны подтвердить или опровергнуть; это…

— Что?

— А то, что вы не взяли Шеннона силой, что корабль Есильковой не направляется к Земле, а летит в оговоренное на нашей встрече место.

— Да, именно так. Вице-секретарь Маклеод, мы понимаем друг друга.

Маклеод с силой бросил трубку и подошел к Элле. Она уже ждала его.

— Ты оказалась права, Элла. Они улетели без тебя — на советском катере.

— Без риллианского оружия? Без магнитов? Без… — ее голос прервался, она отвернулась и долго смотрела в сторону.

— Слушай, я отвезу тебя. Сделаем это для истории, для правительства, если все это еще будет, когда все закончится. И я не хочу доставить удовольствие Минскому, спрашивая, как прошла встреча.

Она повернулась к нему лицом, ее глаза сияли.

— Правда? Ты можешь это сделать?

— Да, мне только нужно узнать координаты катера Есильковой у Минского. И погрузить риллианское оружие, может, оно так или иначе окажется полезным. Это дело пары минут.

— Спасибо, Тинг, спасибо.

— Если останемся в живых после полета, тогда и благодари.

Он не думал о будущем и о том, что будет делать, когда увидит риллианина. Просто надо было лететь, и другого выхода не было.

Если верить Шеннону, где-то на поверхности Луны две инопланетные расы должны будут решить будущее человечества.

Он должен быть там, даже если придется довольствоваться ролью просто свидетеля. Нельзя позволить Советам или кому-нибудь вроде Йетса заграбастать все себе. И Элла тоже заслужила право быть там. Этого нельзя отрицать.

 

45. В катере

Человеческий космический корабль приближался к месту встречи с риллианином, и Шеннон уже чувствовал волны его мозга.

Это было нелегко из-за волнения людей. От них, кроме того, сильно пахло, в замкнутом помещении это было трудно переносить. Запах хищников смешивался с запахом их сексуальных выделений, страха, пота.

Йетс сейчас мог говорить только о достоинствах корабля, который пилотировал: о его орудии, способности к вертикальной посадке, о бесплодности попыток его соотечественников догнать их.

— Я не знаю, что там думает Маклеод. Или Минский. Они думают, как бы нас арестовать и предать Суду. Вернее, не нас, а то, что от нас останется.

— Замолчи, Сэм, — подала голос Есилькова с соседнего кресла, тыкая пальцем в клавиши. — На тот случай, если от нас что-то останется, я как раз собираюсь передать им наши координаты, о которых они запрашивают, если Шеннон не возражает.

Женщина-воин была готова к битве так же, как и ее мужчина: процесс потоотделения у нее резко усилился, когда она повернулась к Шеннону и спросила:

— Что скажешь, Шеннон, передавать им данные? Они и так получат наши координаты рано или поздно. Мы не невидимки.

— Сделай это, хорошо, что надо делать — хорошо. Кроме убивать риллианина — это не хорошо, — Шеннон поскорее надел свой шлем, опасаясь гневного мозгового импульса от людей-воинов.

С помощью аппаратуры шлема он мог общаться с риллианином, используя всеобщие частоты, или настроиться на его коммуникационную частоту. Пока он настраивался, корабль пересек границу светлой и темной части Луны. Стало темно.

Через внешние аудиосенсоры он слышал слова Йетса:

— Шеннон, ты уверен насчет Маклеода и Бредли? Мы изменили курс, чтобы оторваться от них.

Он слышал свист, с которым воздух входил в их легкие, когда они ждали ответа, ему даже казалось, что он слышит, как бьются человеческие сердца. Их тела были так прекрасно подготовлены к полету и битве, что, если он не вмешается, они непременно нападут на врага и заставят его принять бой.

Он не мог снять свой шлем. Они даже не понимали, как тяжело ему было переносить их необузданные эмоции, которые они не могли контролировать. Волна сочувствия к этим диким существам внезапно захлестнула его, и Шеннон забыл, как говорить по-английски. Он сказал на языке кири:

— Будьте спокойны, дети. Будьте терпеливы. Храбрость победит зверя в нас всех. Победа в том, как понять, чтобы не стать врагами. Вселенной нужны перемены, а не разрушение.

Слова были бесполезны: литания кири, даже если бы он произнес ее по-английски, не дошла бы до душ этих созданий. Он нажал на кнопку своего переводчика и сказал через динамик скафандра:

— Скажите Маклеоду, пусть приходит, видит, будет свидетелем. Скажите Минскому: все в порядке. Скажите обоим, не прерывать путь Кири. Шеннон сделает это, риллианин сделает это. Люди получат жизнь, Шеннон пойдет своим путем. Люди попытаются идти человеческим путем — все погибнут.

— Не пытайся испугать нас, Шеннон, — слова Йетса было трудно разобрать, какое-то дикое рычание. — Мы притащили тебя сюда, мы за тебя отвечаем. Хоть в пушке и нет рениумовых снарядов, но это лучше, чем быть безоружным.

— Тише, Сэм, успокойся, — сказала Есилькова, не отрываясь от приборов. Она поправила микрофон, прикрепленный к наушникам, и заговорила в него.

Шеннон терпеливо ждал, пока она закончит. Теперь он понял, что не может рассчитывать на повиновение Йетса и Есильковой, даже если бы они пообещали его слушаться. Опасность грозила им самим, а они были экспертами по выживанию. По их понятиям, для выживания и победы любые средства были хороши.

В этот момент он снова почувствовал мозг риллианина и нашел коммуникационную частоту риллиан. Теперь предстояло проверить все свои предположения и решить, что можно сказать испуганным хищникам, которые летели вместе с ним, чтобы встретиться с существом из их первобытных кошмаров. Шеннон давно понял, что он сам и риллиане представляли собой именно того неведомого врага, которого с незапамятных времен боялось человечество, едва осознав свою разумность: врага, более могущественного, жестокого и нетерпимого, чем даже сами люди.

Человечество выжило и добилось процветания, став самым умелым убийцей на Земле, стерев с лица планеты больше половины существовавших до его прихода видов. Люди не могли смотреть в звездное небо без того, чтобы не видеть там более могущественное отражение самих себя. Даже их боги, как он узнал из Уэбстера, были жестокими, мстительными и злобными.

Поэтому Шеннон представлял собой загадку для класса воинов, таких как Йетс и Есилькова. Оставалось только надеяться, что представители класса дипломатов, такие как Маклеод, понимали его лучше. Присутствие Йетса и Есильковой на встрече с риллианином было необходимо, потому что риллиане, будучи убийцами, считали свое поражение непременным условием для начала переговоров…

Провидение забросило его сюда, где обитал народ, без которого переговоры с риллианами были бы невозможны. Терри, чье присутствие он постоянно ощущал с тех пор, как человеческий корабль устремился навстречу риллианину, поняла бы иронию вечности.

Ему казалось, что она здесь, словно мир плоти и духов слился в его сознании. Когда он искал риллианина, он чувствовал, что она где-то рядом. Он почти мог видеть ее лицо, как будто она была совсем близко, как будто он мог выглянуть из окна и махнуть ей рукой, а она махнула бы в ответ.

Но в окне — иллюминаторе корабля — были только темнота и изрытая метеоритами поверхность спутника Земли.

Поведение риллианина он не мог понять: едва их разумы встретились, как тот блокировал свое сознание, требуя только личного контакта. Он хотел, чтобы Шеннон пришел к нему.

Потом внезапно перед его мысленным взором возник образ риллианина: он скалился, оттягивая черные губы, его язык свешивался между клыков. И в динамике шлема раздались слова: «Иди сюда, кирианин, недоносок. Покажи мне, как ты смог победить моих братьев. Докажи мне, что ты достоин, чтобы с тобой беседовали. И знай: один неосторожный шаг, попытка предательства, проявление трусости — и этот спутник, планета, вокруг которой он вращается, даже гравитационные колодцы перестанут существовать. Будет буря разрушения, а потом останутся только выжженные планеты, и мир, который вы, кириане, так любите, воцарится здесь. Вот мои условия. Объясни, почему мы должны говорить с вами, приведи и покажи достойных союзников или умри, как элевенеры обычно делают, визжа, зовя милосердную смерть».

После этого риллианин послал еще одно изображение самого себя: уши выставлены вперед, глаза сверкают. Он ждал ответа.

Шеннон искоса посмотрел на людей, потом закрыл глаза, чтобы сконцентрироваться. Он забыл, что люди глухи ко всему, кроме звуковых волн. То, что он видел и слышал, осталось неведомым для них.

Придется прятать их от риллианина на первых порах. Тот не должен почуять их — пока.

Шеннон послал риллианину свой образ, постаравшись сделать его как можно более правдивым, избавленным от бессознательного приукрашивания. Сконцентрировавшись на этой задаче, он не мог случайно выдать риллианину то, чего тот не должен был знать.

И он сказал: «Командир риллиан, ты пришел сюда для переговоров не потому, что хотел этого, а потому, что был вынужден. Кири и его союзники послали меня, Шеннона, и воинов с соболезнованиями. Но не забывай очевидного: две попытки уничтожить меня не удались, ваши усилия ни к чему не привели. Если бы мы знали, что вы садитесь за стол переговоров, только потеряв в бою воинов, мы бы заставили вас говорить с нами раньше. Теперь готовься встретить нас честно — твоя или моя гибель не принесет пользы. Ни мое, ни твое правительство не послали бы нас на смерть. Мы должны говорить и принимать решения».

Шеннон прервал контакт, несмотря на то что ему отчаянно хотелось посмотреть, какой эффект оказали его слова, но он боялся проговориться о чем-нибудь важном.

Шеннон снял шлем. Он удостоверился в том, что давно подозревал: по происхождению и положению риллианин имел право вести переговоры. Начало настоящего диалога было обеспечено. И неудача будет катастрофой не только для него, Шеннона, но и для риллианина и для цивилизации, которая называет себя человечество.

Шеннон заговорил снова с источающими неприятные запахи людьми:

— Риллианин принес «убийцу планет». Нужен успех, или все погибнем в этот день: Луна, Земля, человечество… Йетс, Есилькова, риллианин, Шеннон… все умрем. Переговоры успешны, только если помощь Йетс, Есилькова. Верите Шеннону?

— Ты еще спрашиваешь! Что нам делать, Шеннон? — сказала Есилькова, прежде чем Йетс успел открыть рот.

— Зачем ты нам это говоришь? — глаза Йетса превратились в щели, которые обожгли Шеннона на мгновенье, прежде чем тот снова повернулся к приборам.

— Нужно вранье. Согласны, Йетс, Есилькова?

— Вранье? — захохотала Есилькова так, что Шеннон невольно отпрянул, вжавшись в сиденье.

— Ну что ты скажешь! Кириане врут, как и все остальные! Конечно, мы соврем, но что надо говорить? И кому? Мы встретимся с риллианином? — поинтересовался Йетс. Его рука непроизвольно коснулась бедра, где в специальном чехле у него висело оружие.

— Шеннон сказал: человечество — новые союзники кириан, не ложь, маленькое вранье. Но будет правдой, если Йетс, Есилькова согласятся.

— Господи, ясное дело, согласимся, — проворчал Йетс. — Ты как, Соня?

— Если это нужно. Шеннон, мы пойдем с тобой?

— Риллианин хочет видеть воинов Шеннона. Скажу, убили риллиан, гордо, если спросит. Скажу — союзники Кири, если спросит. Скажу — лучшие друзья Шеннона во вселенной, если спросит.

Соня Есилькова стянула с головы наушники и уставилась на него.

— Шеннон, ты серьезно? А ведь это так, правда?

— Верно, — поддержал Йетс, внезапно осипнув. — Так в чем же дело?

— Риллианину нужно доказательство. Риллианское оружие… его нет. Но должны доказать, что убили других риллиан. У риллиан обычай: убийство… вызывает… уважение, необходимое условие для начала переговоров. Кириане не знали этого раньше. Плохо — нет оружия. Думаю, как…

— Достанем, — оскалился Йетс, скрипнув зубами. Так он еще больше походил на хищника. — Соня, звякни Маклеоду.

— Ты хочешь…

— Да.

Шеннон смотрел на них, волнуясь, поняли ли его правильно. Есилькова заговорила что-то в свой микрофон.

Пока она говорила, Йетс откинулся на своем сиденье к Шеннону и сказал:

— Дружище, если что-то надо сделать, мы сделаем. Что бы это ни было. Даже если погибнем. Понял? Сначала работа, потом — личная безопасность, потом — напишем мемуары, прославим свои имена…

— Шеннон прославит ваши имена, если останется жив. Герои Кири вы оба. Слава вам на много световых лет от звезды к звезде. Будьте храбры, следуйте за Шенноном без страха. Хорошо, Йетс?

— Хорошо, Шеннон.

Йетс протянул свою уродливую бледную руку, Шеннон, который стал экспертом по невербальным проявлениям чувств людей, пожал ее своей рукой — шестипалой.

Потом Есилькова сказала с таким выражением лица, словно съела что-то очень неприятное:

— Я на связи с Маклеодом, и он нами, видите ли, недоволен. Говорит, чтобы мы больше так не делали. Он даст Шеннону оружие, найдет нас, когда мы сядем. Хочешь, чтобы «проклятая коммуняка» передала тебе трубку?

— Нет, спасибо, Соня. Скажи ему, увидимся с ним позже, — ответил Йетс и подмигнул Шеннону. Его кресло снова заняло вертикальное положение. Так ему было удобнее положить руку на колено Есильковой — тактильная поддержка.

Шеннон был один среди своих диких друзей, а скоро ему предстояло встретиться с ужасным врагом. Ему отчаянно хотелось, чтобы Терри была с ним рядом и говорила бы с ним. В это мгновение он снова почувствовал ее присутствие.

Он видел ее, она улыбалась, открывая свои прекрасные зубы, он слышал ее слова: «Я здесь, о мой возлюбленный. Скоро мы будем вместе. Провидение будет хранить тебя».

Он сидел, потрясенный реальностью ее образа. Скорбящий разум может делать удивительные вещи, особенно на пороге смерти.

Люди и риллианин исчезли для него на какое-то время. Его сердце было полно Терри, там было когда-то место для любви…

…и любовь будет там снова, когда он сбросит свое тело — ненужную оболочку. Но до этого надо выполнить свой долг перед живыми и вечностью.

 

46. Один и один и плюс двое

Недоносок из Кири прилетел на примитивном корабле, который в языках пламени опустился на поверхность, причем острый нос корабля и его оружие было направлено на него, Комиду.

Демонстрация силы? Комида сначала удивился, а потом гнев овладел им. Собранная им информация оказалась неверной. Надо было взять с собой оружие.

Но он не взял его. Комида встал, изогнул спину, надел шлем и вышел из купола. Четыре шага назад, и он снова в куполе, в родном пространстве-времени. Теперь надо ждать прихода кирианина.

Он знал о втором корабле, выйдя из купола до того, как тот приземлился, — это тоже демонстрация мужества (в полете корабль был более опасен).

Кириане не могли бы поступать так. Они трусливы, они молят о пощаде, сдаются в плен, они глупы и неопасны.

Вернее, так о них говорили.

Риллианин отошел на несколько шагов в сторону, так, чтобы видеть одновременно и свой купол, и выход кирианина из корабля.

Открылся люк, появился трап. Кирианин вышел первым. Комида издал злобный вой. Потом он взял себя в руки и громко произнес для записи время и свои координаты. Записывающее устройство находилось в куполе, в риллианском пространстве-времени. Оно не будет разрушено, что бы ни случилось с поверхностью этого бесплодного спутника.

Еще он сказал:

— Кирианин выходит из корабля. Двое похожих на него туземцев следуют за ним на почтительном расстоянии. Сейчас виден второй корабль туземцев, он заходит на посадку. Первый корабль вооружен, несомненно, оружие обладает способностью поражать риллиан. Комида идет навстречу кирианину. Желаю всего хорошего моему гнезду. Если я не вернусь, долг мести лежит на вас.

Закончив фразу, он включил автоматическую запись и пошел вперед.

Кирианин был высок, и Комиде захотелось встать на задние ноги, чтобы сравняться с ним. Он подавил это желание: нельзя показывать живот.

На половине расстояния он уселся на камень, упираясь четырьмя ногами в грунт, положив правую руку на «разрушитель планет», прикрепленный к поясу. Какая бы смерть ни ждала его, он успеет его активировать, а если нет — когда остановится его сердце, разрушитель сработает сам.

Они должны найти общий язык, или это медленное, искаженное измерение уже никогда не потревожит риллиан.

Первыми словами кирианина были:

— Приветствую тебя, о уважаемый Комида Отважный, командир риллиан. Я Шеннон, кирианин, специалист по конфликтам. Я пришел сюда создать основу для взаимопонимания между могучим Риллианским Союзом и Сообществом Кири.

— Тогда зачем, — Комида почти лаял, — зачем все это оружие, этот второй снижающийся корабль и эти, кто за тобой? Риллианин пришел один.

— Кирианин пришел с доказательствами, как просил риллианин.

— Я не вижу доказательств, только угрозу.

— Те, кто пришел со мной, подойдут ко второму кораблю и принесут оружие убитого риллианина, — оружие, которое они захватили в битве. Мы вернем его тебе как доказательство наших добрых намерений.

— Наших? Кто это «мы»? С кем я имею дело?

— С Сообществом Кири.

— Эти воины входят в Сообщество?

— Они совсем недавно стали нашими союзниками. Они защитили Шеннона дорогой ценой. Мы знаем эту цену. Вы послали две боевые единицы, и было много жертв. Возмещение ущерба послужит жестом доброй воли.

— Были убиты двое риллиан. Это вы должны возместить нам ущерб, — недобро сказал Комида. Кирианин подошел так близко, что сделай он еще шаг, Комиде пришлось бы встать. Двое его союзников повернули назад, к первому кораблю. Второй уже почти сел.

Это было несправедливо. Соотношение должно быть один к одному, а не один против одного, еще одного и еще двух.

Зарычав и тряхнув головой, Комида подавил в себе гнев. Он пришел сюда потому, что сила была здесь бесполезна. Риллианские солдаты и контролеры не должны посылаться в схватки, которые они не могут выиграть. Диспетчеры сделали ошибку. Вся эта Солнечная система могла бы остаться закрытой, если бы кирианин не оказался так ловок.

Самую серьезную ошибку совершили те, кто дал кирианину уйти. Если Комида останется жив, он найдет виновного, и его гнездо разрушит гнездо, породившее дурака. Но сейчас нужно договориться.

Нельзя забывать о риллианском пути: договариваться с теми, кого невозможно уничтожить. Так поступают все могучие цивилизации. Без ограничений, законов и договоров риллиане никогда не стали бы хозяевами и властелинами над столькими мирами, которым они соблаговолили сохранить жизнь.

Но о Сообществе Кири всегда думали как о жертве, предназначенной для растерзания. Их хотели уничтожить без жалости, как вредителей.

Многие годы он презирал и ненавидел Кири. Но теперь об этом надо забыть и сделать то, что может только самый высокопоставленный риллианин: создать договор, который спас бы от взаимного уничтожения обе цивилизации.

Путь риллиан — путь выживания.

Но как хотелось Комиде ощутить вкус крови во рту! Он почти чувствовал его — генетическая память. Мышцы спины напряглись, раздувая скафандр, — атавизм, оставшийся с тех времен, когда его предки были больше, имели чешую и не могли вести переговоры. Теперь переговоры жизненно необходимы. Везде во вселенной пролегают границы, и его задача — установить новые.

Никто раньше не понимал, как хитры кириане… Нельзя смотреть только на второй корабль, за первым тоже нужно следить, следить за кирианином, который подошел и был теперь угрожающе близко.

— Сядь, кирианин Шеннон. Сядь на корточки и говори с командиром риллиан. Или я сочту твои действия нападением.

— Я сел, — сказал кирианин по имени Шеннон.

— Как были убиты мои братья?

— Они напали.

Далеко за спиной кирианина Комида видел, как возвращаются двое двуногих с риллианским оружием в руках.

Доказательство было налицо, и снова Комиде захотелось выть от злобы. Он опять схватился за разрушитель. Так просто активировать его, и все будет кончено.

Но тогда позор ляжет на его гнездо, а убийство этих воинов не убьет все Сообщество. Должно быть другое решение. Оно где-то рядом. Он почти ощущал его вкус.

— Кем они были убиты? Где воины? — резко спросил он кирианина. — Я должен знать правду.

— Вот они, идут со своим трофеем, — ответил уродливый элевенер. — Они живут в той же части вселенной, что и кириане, их жизненные ритмы сходны с нашими. Они нашей породы, они — наши дети. Мы с тобой установим границу, которую все будут уважать, границу, основанную на разнице в скорости света. В этом нет ничего постыдного. А потом будет конгресс, и просвещение, и мир. Или мы просто будем избегать друг друга.

— Как мы можем избегать? Существуете вы, существуем мы, никто не может притвориться, что другого нет.

— Значит, ты хочешь сказать, что можно начать переговоры на таких условиях? — поинтересовался кирианин.

— Я хочу сказать, что ты привел на переговоры воинов. Я не привел воинов.

— Ты послал их вперед себя, и они умерли. Ты хотел видеть победителей. Я показываю тебе победителей. Мы возвращаем захваченное оружие — мы доверяем тебе.

Еще двое двуногих вышли из дальнего корабля и пошли к ним — очень медленно, по следам первой пары.

— Тогда пусть воины приблизятся, — потребовал Комида.

Они приближались — один с риллианским оружием в руках. Комида не был уверен, что их скафандры обладали достаточной энергией, чтобы оружие выстрелило, но ему не хотелось выяснять.

— Они идут.

Раздался щелчок, и Комида услышал, как кирианин говорит со своими солдатами, которые отвечали нечленораздельно, в высокочастотном диапазоне.

— Только двое, — предупредил Комида. — Я говорил, что будет, если я замечу предательство, — я держу свой окончательный выбор в руке.

— Хорошо, только двое. Остальные останутся около корабля.

И кирианин по имени Шеннон снова сказал что-то по открытому каналу связи своим солдатам.

Первые двое ускорили шаг. Вторая пара махнула верхними конечностями, чтобы показать, что они поняли и останутся на месте.

Эти солдаты были умны и хорошо вымуштрованы, несмотря на то что по риллианским стандартам слишком малы. Комида чувствовал себя немного спокойнее от того, что они невелики и не защищены броней, хватит и того, что его превосходят в численности.

Как могли так ошибиться разведчики? Видимо, дело тут в физических различиях между измерениями. Значит, кирианин прав. Риллиане были хозяевами в своей части вселенной и не могли адаптироваться к асимптотическим измерениям. Получается, что на своей части вселенной местные воины имеют преимущество в бою.

Когда двуногие подошли к Шеннону, они вручили ему оружие и отступили. Если бы у них не было шлемов, Комида мог бы взглянуть им в глаза. Глаза воинов отражают то, что чувствуют их души.

Двое других воинов остановились у ближнего корабля. Комида снова услышал неразборчивый шум, и снова Шеннон заговорил с ним:

— Мы отдаем тебе наш трофей, оружие погибших отважных воинов. Наши воины не говорят на твоем языке, мы не взяли с собой переводчиков. Они выражают свое уважение и восхищение, надежду на мир без бессмысленного уничтожения.

— Это хорошее начало, — коротко сказал Комида. — Я заберу оружие.

И когда он поднялся на все четыре ноги и потянулся за оружием, на небе что-то мелькнуло.

— Предатель! — зарычал риллианин и вскинул оружие к плечу. Оно мгновенно подключилось к скафандру, и он выстрелил в корабль кириан, который внезапно возник в пространстве над кораблем туземцев.

Выстрела не было.

Оружие было повреждено, сломано. Во время боя оно подверглось слишком сильному воздействию разрушительных сил. Горло Комиды сжалось.

— Предатель кирианин! — Комида отступил на шаг, положив руку на разрушитель. — Зачем ты сделал это? Как ты мог нарушить святую твердость слова и привести своих…

Кирианин положил руки на плечи обоим воинам. Его голос прозвучал так громко, что уши риллианина невольно сомкнулись.

— Я говорю тебе, я не знал, что корабль не погиб! Я не знал… что она жива! Я не знал… На борту нет оружия. Сядь, Комида, прошу тебя, ты увидишь, что я говорю правду. Выбор остается за тобой.

Ничего другого делать не оставалось. Было ясно, что воины кирианина сами не ожидали появления корабля. Все четверо смотрели вверх, задрав головы.

По открытому каналу Комида снова услышал бормотание. И он сказал:

— Кирианин по имени Шеннон. Я принимаю этот знак доброй воли. Я предлагаю закончить нашу встречу, потому что здесь появилось слишком много ваших, и назначить место и время, где мы встретимся снова.

— Да. Хорошая мысль. Блестящая мысль, — Шеннон назвал время и нейтральную станцию в Провале. — Прощай, Комида. У тебя есть оружие. Ты видел наших воинов. Пусть больше не скрестятся наши мечи.

Комида уходил, пятясь задом, к куполу.

— Когда мы встретимся снова, я хочу, чтобы у вас была программа-переводчик, чтобы ваши воины могли лично выразить мне соболезнования. Тогда мы обговорим, как возместить ущерб каждой стороне.

Он не хотел больше видеть двуногих, но не мог этого показать, и без того его поспешное отступление больше походило на бегство.

Оказавшись внутри купола, он немедленно активировал перенос, не замешкавшись ни на секунду, даже не выпустив из рук оружия. Если бы его не было, несмотря на запись, некоторые могли бы не поверить его рассказу. Теперь больше всего ему хотелось выпить с приятелями, получить от них поздравления и бесплатную выпивку.

Ведь он, Комида, сын Комиды, только что изменил ход истории.

 

47. Терри

— В чем дело, Шеннон? — Йетс смотрел вверх на огромный корабль, спускающийся без видимой работы каких-либо двигателей.

Есилькова спросила одновременно с ним:

— Куда делся риллианин?

— Риллианин вернулся в свою вселенную. Новая встреча с ним оговорена, — объяснил Шеннон. — Йетс, Есилькова, видите корабль кириан. Жена Шеннона там. Возьмет Йетс, Есилькова для переговоров, скоро вернутся, хорошо? — Люди лучше соглашаются, если сразу поставить их перед фактом.

Маклеод и Бредли торопились им навстречу. Раздался голос Маклеода в шлеме Шеннона:

— Шеннон, что ты там несешь? Йетс и Есилькова, вы никуда не едете.

И Бредли сказала:

— Шеннон, ты отдал оружие риллианину, а теперь этот корабль — я не знаю, что и думать.

— Думать? — Корабль Терри садился совсем рядом. — Думай, что спасена, Бредли. Шеннон обещал, Шеннон сделал: Земля, Луна, Бредли, Маклеод, ребенок — все спасены. Шеннону нужны Йетс и Есилькова для закрепления мира здесь, в этом месте. Во всех местах тоже. Маклеод, Бредли, не останавливайте. Пожалуйста.

— Проклятье, — голос Йетса, и Шеннон отвернулся от Маклеода и Бредли, которые больше не бежали, а стояли обнявшись, сдвинув шлемы.

Йетс обнял Есилькову за плечи и сказал:

— Ну что ты думаешь, Соня? Лучше лететь, а то что может ждать нас дома!

Есилькова повернулась к Шеннону:

— Мы тебе действительно нужны, Шеннон?

— Нужны Йетс и Есилькова, — ответил Шеннон и протянул им обе руки.

За его спиной Маклеод и Бредли закончили совещание. Они медленно подходили к ним. Голос Маклеода сказал:

— Шеннон, если я отпущу этих двоих, как я объясню это начальству? Ты будешь мне должен услугу.

— Хорошо, Маклеод, — согласился Шеннон. — В любое время. Скажи: Шеннону понадобились Йетс и Есилькова для охраны на родине — это поймут все люди.

— Надолго? — спросила Бредли грустно. Шеннон был уверен, что из ее глаз течет жидкость.

— Бредли, друзья вернутся. Шеннон вернет скоро. Увидит ребенка Бредли и Маклеода. Не грусти, Бредли. Хороший рассказ: люди победили, кириане победили. Бредли сделала человечество — часть Сообщества Кири. Сейчас забираю Йетс, Есилькова.

— Идет. Сделка, Шеннон, по рукам. Бери их, — сказал Маклеод, подошел к нему и протянул руку.

Шеннон чуть не забыл пожать ее.

Терри стояла в открытом люке, чтобы забрать его домой. Ее счастье излучалось с такой силой, что даже скафандр не мог оградить от него.