Миры, миры и миры, вращающиеся вокруг бесчисленного количества солнц. Люди в этих мирах. Везде. Но люди измененные и трансформированные. Основная масса — искаженные и деформированные. По крайней мере, так сказало бы большинство живущих на Земле людей.
Приходит смерть и поражает многие из этих миров. Сама Земля очищена чумой, которая не пощадила никакую форму жизни. Ничего не осталось — за исключением медленно приближающейся цепи кристаллов.
Как понял Велисарий, это родственники Эйда, которые пришли заменить тех, кто разрушил свои собственные миры. Созданные теми, кто убили сами себя, чтобы стать их наследниками.
Велисарий висел во тьме. Вокруг него, под ним, над ним — во всех направлениях — кружились огромные спирали света и красоты.
Галактики.
Он ощутил новое присутствие и мгновенно понял его значение. У него вырвался вздох облегчения. Он почувствовал огромное облегчение.
Наконец, наконец…
Он увидел точку света во тьме. Точку, не больше, которая казалась безмерно далека. Но только увидев ее, Велисарий понял: это расстояние во времени, не пространстве.
Время открылось и пришло будущее.
Точка света взорвалась и бросилась вперед. Мгновение спустя перед Велисарием оказался один из Великих.
Раньше полководцу доводилось мельком видеть их. Теперь он впервые четко рассмотрел одного из Великих.
По крайней мере так четко, как когда-либо сможет. Теперь Велисарий понял, что никогда не сможет рассмотреть их полностью.
Большая часть их сути состояла из мистических сил, которые никогда не смогут увидеть земные глаза.
У него в сознании прозвучал новый голос. В некотором роде похожий на голос Эйда, но другой.
«Силовые поля. Формы энергии. В нас осталось мало от нашего земного происхождения. И совсем нет плоти».
Внешне Великий смутно напоминал огромного кита с крыльями, если бы кит мог плавать в небесах и светиться от внутреннего света. Но гораздо, гораздо больше. Рядом с Великим любое животное, которое когда-либо жило на Земле, показалось бы карликом.
«Наши размеры составляют примерно восемь на три на два, в видимом спектре. То, что вы называете милями. Наша масса… ее трудно сосчитать. Она зависит от скорости нашего передвижения. Мы можем достичь девяноста трех процентов скорости света, если приложим самые большие усилия. Пойдем на пределе — называй это так. Мы должны быть очень осторожны, когда приближаемся к солнечной системе. Если один из нас столкнется с планетой на такой скорости, мы ее разрушим. Возможно и сами погибнем».
У сущности не было глаз, рта, каких-то очевидных органов чувств. Тем не менее полководец знал: Великий может почувствовать и определить все, что и простой человек, и гораздо больше.
Теперь он смотрел внутрь сущности. Увидел блестящую цепь кристаллов, которые формировали… сердце? душу? Великого.
«Теперь они — наше наследие. Наши создатели в той же мере, что и созданные нами. Они для нас то, чем нечто, называемое ДНК, когда-то было для наших далеких предков. Позволяет будущему существовать».
Велисарий более внимательно изучил цепь кристаллов. Как он подумал, кристаллы казались очень похожими на Эйда. Тем не менее как-то отличались от него.
«Эйд необычен. Он связан с ними так же, как ты с бактерией. Сродни, близок, но гораздо больше».
Великий почувствовал, что Велисарий его не понимает.
«Что такое бактерия?» — послал мысленный импульс полководец.
«Как ты связан с червем. Или, лучше, с грибом. Мы разработали эти кристаллы, чтобы нам самим выжить. Но затем выяснили: не можем их использовать, пока не создадим кристаллический разум, чтобы направлять нас и помогать нам. Это родственники Эйда. Его народ».
«Значит, они всегда были вашими рабами. Как и говорили новые боги», — послал импульс Велисарий.
«Никогда».
Появилось чувство веселья; огромное, но тем не менее причудливое. И полководец тогда понял — наконец — что эти почти недоступные для понимания сущности на самом деле из его народа. Ему требовалось только посмотреться в зеркало, чтобы увидеть свою обычную хитроватую улыбку, которая когда-нибудь станет охватывающей Вселенную иронией.
«Крестьянин возделывает землю, рожает детей, чтобы те, кроме всего прочего, помогали ему в работе. Эти дети — рабы?»
«Они могут ими быть, — ответил полководец. — Я видел такое много раз, гораздо чаще, чем даже хочется вспоминать».
Чувство юмора никогда не исчезало. Но специфического юмора.
«Но только не в твоем доме. Не на твоем поле. Не в твоей кузнице».
«Нет, но…»
Великий надулся, закружился. Прыгнул в небеса, гарцуя на крыльях света и тени.
«А я чей ребенок, ремесленник?»
Последовал беззвучный смех, который можно было бы назвать веселым. Великий сорвался с места, постепенно уменьшаясь.
«Подожди!» — мысленно крикнул Велисарий.
«Нет. У тебя достаточно информации. Я должен идти, чтобы присоединиться к своим братьям и посмотреть Вселенную. Наша семья — твои потомки — наполнила эту Вселенную. Наполнила ее чудесами, основываясь на которых, мы будем строить. У нас немного времени, жизни наши коротки, чтобы углубиться в изучение этого великолепия. Возможно, миллион лет — если не считать расширение и растяжение времени».
Теперь он превратился в крохотную точку света.
«Подожди! — снова крикнул Велисарий. — Мне столько нужно узнать!»
Маленькая, смутно различимая точка остановилась, затем повернула назад. Мгновение спустя Велисарий с благоговением смотрел на возвышающуюся над ним стену светящегося величия.
«Тебе не нужно знать ничего нового, ты уже и так все знаешь. Больше не требуется. Мы — ваше создание, как сородичи Эйда — наше. И теперь, когда настало время беды, ваши внуки пришли к вам за помощью. Так что же ты хочешь знать, старик? Ты — самый старший в деревне, из которой произошли галактики. Ты — кузнец, который выковал человечество на своей наковальне».
Велисарий тогда засмеялся, и ему показалось, что окружавшие его галактики затрепетали от радости. Великий перед ним тоже содрогнулся — на него накатила волна смеха, подобная его собственному.
«Это наша самая древняя религия, дедушка. И с хорошим основанием».
И он улетел. Прочь. Прочь. Теперь почти исчез. Почти неразличимая точка, не больше.
Едва различимый голос, смеющийся голос.
«Называй это — поклонение предкам».
Когда Велисарий вернулся в свой мир, то какое-то время просто тупо смотрел в одну точку. Смотрел за навес, закрывающий его сверху, на бесчисленные звезды, рассыпанные по ночному небу Сторожевые отряды той великой деревни будущего.
Затем достал Эйда из мешочка, чего не делал уже несколько недель.
На самом деле в этом не было необходимости, Он давно научился общаться с кристаллом, не держа его в руке. Но Велисарию требовалось увидеть Эйда собственными глазами. Точно так же, как ему часто просто требовалось подержать на руках Фотия. Чтобы насладиться любовью, порадоваться ей, найти утешение в вечности.
Эйд заговорил первым.
«Ты мне не ответил».
«Разве тебя не было со мной рядом, когда я встречался с Великим?» — мысленно удивился Велисарий.
«Да, но… Не думаю, что я понял. Я не уверен», — из всех импульсов сквозила неуверенность.
Затем Эйд добавил жалобно, словно ребенок, жалующийся на трудность уроков:
«Мы не такие, как вы. Мы не такие, как Великие. Мы не люди. Мы не…»
«Тихо, Эйд. Прекрати стонать. Как ты собираешься расти, если при каждой трудности начинаешь жаловаться и стонать?»
Кристалл замолчал.
«Но мы вырастем?» — спросил он наконец.
«Конечно. Я — ваш предок. Как ты думаешь, как вы вообще появились на свет? А все, что происходит от нас, растет. И определенно мой отпрыск вырастет!»
Эйд долго молчал, очень долго.
«Мы никогда не мечтали. Ну, что мы тоже вырастем», — наконец признался Эйд.
Эйд больше ничего не говорил. Велисарий чувствовал, как грани уходят в себя. Они мерцали где-то внутри, вели свой внутренний диалог.
Через какое-то время он убрал кристалл в мешочек и лег. Ему требовалось поспать. Вскоре начнется сражение. Не исключено — даже на следующий день.
Но когда он уже погружался в сон, его разбудил голос Эйда.
Очень слабый, трудно различимый.
«Что ты там говоришь? — пробормотал Велисарий сонно. — Я тебя не слышу».
«Это потому, что я бормочу. — Эйд помолчал и гордо добавил: — Это хорошо, что ты меня не слышишь. Это означает, что я все делаю правильно, даже если только начал. — С еще большей гордостью кристалл добавил: — Я стану лучше, я знаю. Нужно тренироваться, чтобы добиться результата. Валентин всегда так говорит». Глаза полководца резко открылись.
— Боже праведный, — прошептал он вслух.
«Думаю начать с Валентина. Я имею в виду взросление. Ему подражать совсем не трудно. Конечно, не во владении мечом. Но его бормотание легко освоить. И…»
Последовала нецензурная брань.
Велисарий резко сел.
— Не смей произносить эти слова! — приказал он вслух, забыв, что с Эйдом следует общаться ментальными импульсами. Сейчас он говорил с Эйдом так, как с Фотием. И примерно с тем же результатом.
В ответ послышалось бормотание. Бормотание. Бормотание.