— Они — настоящие звери! — рявкнул Менандр.

Молодой катафракт имел естественный светлый цвет лица. Светлая кожа вместе с рыжеватыми волосами и голубыми глазами были продуктом готской крови, которая текла у него в венах, как и у многих фракийцев. Теперь цвет кожи не был светлым. Он стал полностью белым. Частично от тошноты. Но в основном, как думал Велисарий, от чистой ярости.

— Они убивают даже детей. Младенцев!

В отличие от Менандра цвет лица полководца сохранял свой естественный светло-оливковый оттенок. Он не мог не слышать звуков бойни, даже с расстояния в милю. И хотя — в отличие от. Менандра, которого притягивало жестокое любопытство — полководец не отправился смотреть на бойню в Ранапуре, он без труда мог представить сцену. Как и двое ветеранов, он видел подобное раньше. Более чем один раз, правда, но никогда в таких масштабах.

Четверо римлян стояли изолированной маленькой группкой прямо перед входом в шатер императора малва. Его новый шатер, который поспешно соорудили за четыре дня, пока грабили Ранапур.

Теперь с разграблением Ранапура было практически покончено. Не из-за внезапной милости со стороны малва, а просто потому, что малва убили практически всех в городе. Даже, как сказал Менандр, младенцев.

Шел пятый день с тех пор, как малва наконец прорвались сквозь оборону города. Успешная атака произошла утром после того, как Велисарий и его люди помогли отразить атаку восставших. Та вылазка была последним броском Ранапура.

— Это наша вина, — прошептал Менандр.

Велисарий успокаивающе положил руку на плечо катафракта.

— И да, и нет, Менандр. Даже если бы восставшие убили императора, Ранапур бы все равно пал. Возможно, только через несколько недель, но преемник Шандагупты проследил бы за этим.

Очевидно, его слова не принесли облегчения. Велисарий легко вздохнул и развернул молодого катафракта, чтобы тот смотрел прямо ему в лицо. Но глаза парня смотрели в землю.

— Взгляни на меня, Менандр, — приказал он.

Катафракт с неохотой поднял голову. Велисарий едва не отпрянул от горечи и непроизнесенного укора, стоявших в молодых глазах.

— Если в этом и есть вина, то моя, а не твоя, Менандр. Я — твой полководец и я отдавал приказ.

Менандр сжал челюсти и отвернулся. Сзади подошел Валентин.

— Это полная чушь, полководец, дерьмо, если ты простишь мои грубые слова, — произнес он резким тоном. — Вот это ты не приказывал.

Ветеран уже собрался что-то добавить, но Велисарий жестом попросил его помолчать.

— Дело не в этом, Валентин. Я знал, что подобное случится, когда отдавал те приказы, которые отдал. Как и раньше приказывал своим войскам штурмовать город, который отказывался сдаться.

— Это все равно не одно и то же, — пророкотал Анастасий. — Да, бывали случаи, когда твои войска выходили из-под контроля во время разграбления города. Не знаю ни одного полководца, которому бы всегда при таких обстоятельствах удавалось бы удерживать свои войска под контролем. Но ты всегда делал все возможное, чтобы восстановить дисциплину, причем как можно скорее. Включая казнь солдат, который оказались виновны в зверствах.

Огромный фракиец сплюнул на землю.

— Эти войска малва не вышли из-под контроля. Им приказали совершать зверства. Личная охрана императора показывала пример. — Он сплюнул еще раз. — Йетайские собаки.

Менандр содрогнулся. Этот жест принес некоторое облегчение. Парень потер лицо и тихо сказал:

— По крайней мере раджпуты в этом не участвуют. Мне эти люди понравились, в некотором роде, за последние недели. Мне было бы очень неприятно, если…

Валентин расхохотался.

— Не участвуют? Матерь Божия, я вчера думал, что начнется гражданская война!

Велисарий с Анастасием тоже усмехнулись. Внезапно лицо Менандра приобрело обычный цвет. На губах появилась улыбка, свойственная людям гораздо более старшего возраста.

— Это было что-то, не так ли? Когда йетайцы предложили им то, что осталось от женщин благородного происхождения. Если бы Рана Шанга не сдержал их, клянусь: вонючему императору потребовались бы другие охранники.

Менандр выпрямился, расправил плечи. Быстро, в последний раз взглянул на Ранапур.

— Со мной все в порядке, полководец, — сказал наконец.

У них за спиной, внутри императорского шатра забили барабаны. В то время как римляне для привлечения внимания и отдания приказов во время сражения трубили в трубы, малва пользовались барабанами.

— Это сигнал для нас, — объявил Велисарий. — Следуйте за мной. И помните: что бы малва ни сделали, мы — римляне.

Внутри шатра собралась толпа, но римлянам не составило труда сквозь нее пробраться. Высокопоставленные малва вежливо расступались перед ними. Это делали даже охранники-йетайцы, хотя не могли не бросать на римлян яростные взгляды.

— Они явно что-то для нас придумали, — пробормотал Анастасий.

В центре шатра римляне обнаружили особое почетное место, которое было оставлено для иностранных гостей. Свободным оставался и неровный круг, диаметром примерно сорок футов. Это место окружали солдаты, удерживавшие основную массу чиновников, господ благородного происхождения и военачальников на небольшом удалении. Большинство солдат состояли из охранников императора, йетайцев по национальности, но в эту избранную компанию включили небольшую группу из пятнадцати раджпутов. Они стояли сами по себе, прямо и с достоинством, не бросая ни единого взгляда на йетайцев, находившихся по их бокам.

Сам император восседал на троне, сделанном из какого-то неизвестного римлянам, красиво раскрашенного под мрамор дерева с твердой древесиной. Резьба выглядела изысканной — то немногое, что из нее можно было рассмотреть. Большую часть дерева покрывала шелковая обивка, остальное — золото, драгоценные камни и слоновая кость. Вокруг императора на менее изысканных стульях сидели лица из ближайшего окружения. Хотя их стулья не выглядели такими величественными, они все равно были очень хорошо сделаны. Среди лиц, окружавших императора, выделялся Венандакатра.

По диагонали, справа перед ним, сидели главные военачальники императора. Их насчитывалось восемь, располагались они двумя рядами. Все они восседали на роскошных подушках, странным образом скрестив ноги. Индусы называли эту позу позой лотоса.

Велисарий с интересом отметил, что в эту группу включен Рана Шанга. И нет господина Харши. Велисарий слышал, что бывшего главнокомандующего с позором отправили в его поместье. Если бы не кровное родство с императором, его, вероятно, казнили бы. Его место занял один из многочисленных двоюродных братьев Шандагупты Татхагата.

Велисарий быстро, но внимательно осмотрел нового главнокомандующего малва. Среднего роста, полноват, средних лет. Кроме этого, было сложно что-то прочитать в глазах с тяжелыми веками и на лице с грубыми чертами. Велисарий бросил взгляд на Рану Шангу. Раджпут сидел во втором ряду военачальников. Сидел прямо, его голова значительно поднималась над головами других мужчин. Его взгляд встретился с взглядом Велисария. Глаза Раны Шанга показались агатовыми: ничего не выражали, смотрели ровно, в них ничего нельзя было прочитать.

Слева от императора, также по диагонали от него, находилось место для иностранных эмиссаров. Там уже расположились аксумиты. Для высокопоставленных иностранцев приготовили обитые шелком стулья с плюшевыми сиденьями. Принц Эон и Гармат сидели на двух таких стульях, за их спинами уважительно стояли Усанас и два сарвена. Третий стул был приготовлен для Велисария. Он занял отведенное ему место, катафракты встали за его спиной.

— Разве не забавно? — тихо произнес Гармат после того, как Велисарий оказался рядом с ним.

Эон ничего не сказал. Молодого принца, очевидно, хорошо подготовил Гармат, поэтому его лицо ничего не выражало. Но Велисарий после долгого опыта общения мог прочитать сдержанную ярость в напряженных огромных плечах.

— Какова цель этого собрания? — спросил Велисарий. — Ты знаешь, зачем нас пригласили?

Как и Гармат, он говорил очень тихо, более того, в помещении стоял шум, которого не могло не быть в заполненном людьми шатре. И, как и Гармат, Велисарий говорил на геэзе. Они с Гарматом давно пришли к выводу, что язык Аксумского царства неизвестен малва.

— Нет, — слегка покачал головой Гармат. — Однако что-то неприятное. В этом можно не сомневаться.

Барабаны забили снова. Толпа в шатре стала затихать Гармат поджал губы.

— Что бы это ни было, нам по крайней мере не придется высиживать бесконечный прием, — прошептал он. — Взгляни на Венандакатру.

Велисарий посмотрел на высокопоставленного представителя малва и встретился с взглядом Подлого. Тот очень вежливо кивнул ему. Его глаза блестели.

В шатре воцарилась тишина. Венандакатра встал и пошел вперед, пока не оказался на небольшом свободном участке между окружением императора и самыми главными военачальниками и почетными гостями.

Практически сразу же после того, как Венандакатра начал говорить, Велисарий понял, что Гармат прав. По крайней мере долго ждать не придется. Венандакатра быстро разделался с обязательными словами восхищения и восхваления императора, на которые обычно тратился целый час.

Да, он потратил минуту, напоминая слушателям, что Шандагупта — это «сама луна среди королей и солнце доблести, любимое богами».

Затем еще минуту указывал на то, что шаг императора «красив, как походка отборного слона» и что он «проявил силу и мощь тигра невероятной смелости».

Перейдя к духовной стороне, Венандакатра потратил еще минуту, рассуждая о «звуках барабанов, который стали отзвуками добродетели», и на подобные описания справедливости и преданности Шандагупты.

Далее, к сожалению, он на несколько минут углубился в рассуждения о глубоком интеллекте императора. За это время впавшие в благоговение слушатели обнаружили, что. Шандагупта «заставляет стыдиться всех остальных своим острым и отточенным умом, вокальными данными и владением музыкальными инструментами. Он, единственный, достоин того, чтобы о нем думали ученые. Его поэтический стиль стоит изучать».

К счастью, цитировать поэзию не стал.

Теперь, когда разглагольствования Венандакатры подходили к концу, они быстро поднялись к небесам. Он напомнил всем, что император, это:

Адхираджа, сверхправитель.

Раджатираджа, верховный царь царей.

Девапутра, сын небес.

Махати девата, великое божество в облике человека.

Затем, отбросив в сторону всю ложную скромность, добавил:

Ахинтия Пуруша, не доступная для понимания сущность.

Парамадаивата, высшее божество.

— И все это упаковано в таком толстом маленьком теле, — задумчиво произнес Гармат, глядя на сидящего на троне императора — Кто бы догадался?

Велисарию удалось не улыбнуться. Его борьбе с самим собой помогли следующие слова Венандакатры, когда он обратил внимание на Ранапур. Вскоре стало очевидно, что именно это и является настоящей целью речи. Самой обороне Подлый посвятил всего несколько предложений, которые, по стандартам малва, были оскорблением военачальникам. Однако основной упор Венандакатра сделал на наказании Ранапура.

Велисарий слушал несколько минут, причем пораженно. Его поразила не столько сама речь, которая состояла из бесконечного, подробного любовного описания пыток, которым подвергли жителей Ранапура, а тот факт, что малва хвастаются ими публично. Даже самые злобные и жестокие римские императоры всегда старались скрыть детали своих преступлений.

Через некоторое время Велисарий закрыт сознание для проникновения в него слов. Он уже слышал описание зверств малва — не от улыбающегося Подлого, а от бледного, сжимавшего зубы Менандра. Велисарий знал о сажании на кол, сожжении, о том, как людей разрывали на части впряженные в разные телеги мулы, как их скармливали тиграм, как их топтали слоны, а также, к особой радости императора, о мужчинах и женщинах, чьи руки и ноги отрывал специально обученный боевой слон. Как слышал Велисарий, этого слона императору подарил Венандакатра.

Он обратился внутрь себя и позвал Эйда.

«Эта невероятная жестокость — работа сущности, которую ты называешь. Линк?»

Ответ пришел немедленно, но не содержал никаких сомнений и путаных объяснений, которые были часто свойственны ответам Эйда.

«Нет. Линк не жесток. Линк — машина. Для нее жестокость ничего не значит. Только результаты»

«Значит, ее потребовали новые боги?»

Немного колебаний. Совсем немного.

«Мы так не думаем. Они слишком холодны. Им также нужны только результаты. Но…»

Мысль распадалась на фрагменты. Велисарий поймал достаточно, чтобы понять.

«Да. Им нужны только результаты и жестокость не доставляет им никакою личного удовольствия. Но результатов можно достичь многими способами. А они естественно выбирают эти средства. Их естественный ответ на сопротивление: убивай, режь, наводи ужас».

«А. Великие? Каков их естественный ответ, когда они хотят добиться результатов, а другие им сопротивляются?»

Молчание. Затем Эйд ответил гораздо более неуверенно.

«Трудно объяснить. В некотором роде они еще холоднее. Они просто принимают сопротивление и пытаются направить его по определенному пути. Возможно, именно поэтому они и создали нас, а мы являемся самыми холодными из всех существ. Мы имеем разум, в отличие от компьютеров. Но, как и компьютеры, нас нельзя назвать живыми существами».

Очень неуверенно.

«Про крайней мере, мы не думаем, что мы — живые. Мы не уверены».

Эйд замолчал Велисарий знал, что больше он от нею ничего не услышит, по крайней мере сейчас. Он думал о разговоре с кристаллом, пока Гармат не вернул его к настоящему.

— Он заканчивает, — прошептал аксумит.

— В своей божественной работе великий Бог-На-Земле привлек на свою сторону все силы Вселенной. Даже в тот момент, когда силы зла уже думали, что победят, он заставил гнев иностранных союзников пасть на них. И таким образом демоническое восстание было подавлено!

Венандакатра слегка махнул рукой. Четверо крепких на вид официальных лиц шагнули вперед, пошатываясь. Они несли сундук. Поставили сундук перед Велисарием. Трое отступили.

Венандакатра показал на сундук театральным жестом.

— Велика награда тем, которые радуют Бога-На-Земле!

Четвертый мужчина схватился на крышку и открыл ее, демонстрируя содержимое сундука всем собравшимся. Затем тоже отступил в сторону.

Находившиеся достаточно близко охранники и чиновники резко вдохнули воздух. Сундук был до краев заполнен золотыми монетами, жемчугом, бриллиантами, изумрудами, сапфирами, рубинами и красиво обработанным нефритом.

Велисарий с трудом сдержался, чтобы самому не вдохнуть резко воздух и не вскрикнуть. Он никогда не страдал от жадности, хотя был достаточно практичным, чтобы предпочитать богатство бедности. Но его все равно поразил подарок. Содержимое этого сундука фигурально являлось царской долей участника кампании.

Или, скорее, царской взяткой.

Мгновение он боролся, но не с жадностью. Пока он не был уверен что справился с приступом ярости, Велисарий не поднимал головы, невидящими глазами глядя в сундук, словно его ослепило внезапное богатство.

Как часто случается в подобных схватках, в качестве оружия Велисарий выбрал юмор. Велисарий напомнил себе, что если жадность никогда не являлась его пороком, то ему был свойствен другой грех. Чувство долга и честь сами по себе не являются грехом. Но тщеславие является.

Он вспомнил раскрасневшиеся и злые лица Бузеса и. Кутзеса, двух молодых полководцев, чью смелость оскорбил персидский господин благородного происхождения. В тот раз Велисарий задумался, почему разумного человека волнует, что какой-то персидский павлин — да к тому же еще и враг — думает о его смелости.

«Так почему я должен волноваться, что павлин малва думает о моей чести?»

Он поднял голову и широко улыбнулся. Встал, поклонился. Венандакатре, простерся ниц перед императором. К тому времени, как он снова занял свое место, шатер гудел от голосов собравшейся элиты малва.

— Будет что-то еще, — тихо произнес Гармат. Его губы едва шевельнулись.

Велисарий почти незаметно кивнул.

— Конечно, — так же тихо ответил он. — Вначале взятка. Затем проверка.

Он почувствовал шевеление позади толпы. Словно кто-то с силой пробирался вперед. Или его толкали вперед.

Даже до того, как Венандакатра заговорил, Велисарий знал, какая проверка его ждет. На него снова нахлынул приступ ярости, гораздо более сильной, но он тут же справился с ним. Единственным показателем ярости стало обращение к Гармату на арабском вместо геэза.

— Интересно, почему жестокие люди всегда думают, что у них есть монополия на безжалостность?

Мгновение они с Гарматом смотрели друг на друга Гармат ничего не сказал, но Велисарий узнал слегка скривившуюся губу. Как и большинство аксумитов, Гармат обладал чувством юмора. Но он также ценил поэзию, этот талант он унаследовал от матери. Он знал, почему Велисарий произнес последнюю фразу на арабском. Хотя некоторые малва владели этим языком, они не поймут значения слов. Только наполовину араб, наполовину аксумский бандит поймет. Головорез из пустыни, который выбрал служение иностранному черному царю, покорившему южную Аравию. Не из-за трусости или жадности, а трезвого понимания, что это — лучший путь для его народа. Обоих его народов.

Стоящие кругом в центре шатра охранники расступились. В центр подтолкнули небольшую группу пленников. Пленников быстро и грубо выстроили в одну линию перед Венандакатрой и заставили встать на колени. Их было шесть человек: мужчина средних лет, женщина средних лет, трое молодых мужчин и девушка не более чем пятнадцати лет. Они были одеты в грубые туники, их руки крепко связали за спиной. Все они, судя по выражениям опущенных в землю глаз, находились в полубессознательном состоянии, но никто из них, казалось, не пострадал физически.

Голос Венандакатры прозвучал резко и громко:

— Правитель восставшего Ранапура! И его семья! Они единственные пережили гнев Бога-На-Земле! Великий Шандагупта решил оставить их, как подарок благословенным иностранцам!

И Венандакатра показал на Велисария.

По шатру прокатился одобрительный рев. Велисарий почувствовал на себе блестящие глаза собравшихся малва. За спиной почувствовал, как напрягся Менандр. И Менандра тут же успокоил Анастасий.

— Ничего, парень. Это ловушка, — тихо проворчал гигант.

Венандакатра сверху вниз улыбнулся Велисарию. Его глаза казались яркими камнями. Он снова театральным жестом показал на пленников.

— Делай с ними все, что захочешь, Велисарий! Покажи нам, как римляне подавляют восстание! — И добавил с усмешкой: — Девчонка даже еще девственница.

— Валентин! — тут же сказал Велисарий.

Катафракт шагнул вперед. Бросил беглый взгляд на пленников, потом повернулся к ближайшему охраннику-йетайцу и протянул левую руку. Йетайец улыбался, как волк.

— Шелк.

Улыбка сошла с лица. Йетайец нахмурился в удивлении. Но, чувствуя на себе взгляды малва, тут же снял с шеи платок. Небольшой кусок шелка, выкрашенный в красные и золотые цвета династии. Подобный шейный платок указывал на его положение в императорской охране.

Как только платок оказался в левой руке Валентина, в правой появился меч. Магически для тех, кто никогда раньше не видел, как быстро Валентин умеет доставать меч. Катафракт резко развернулся, поднял руку, взмахнул ею.

Удар. Удар. Удар. Удар. Удар. Удар.

Венандакатра завизжал, зашатался, пытаясь уклониться от фонтанирующей крови. Она заливала его из шести шей, с которых были снесены головы. Нога Венандакатры попала на одну голову, катящуюся по полу. Он потерял равновесие и грохнулся на колени еще одного родственника императора. Тот заорал от удивления и злости и столкнул Венандакатру со своих колен. Затем, как и все малва, сидящие рядом с императором, как и сам император, быстро поднял ноги в тапочках, чтобы дорогая вещь не пропиталась кровью, лужа которой уже растекалась по полу. Хотел спастись от ужасного загрязнения, которое уже покрыло Венандакатру.

В шатре воцарилось молчание Валентин спокойно вытер кровь со своего меча шелковым платком. Он не колебался, вытирая меч, не более, чем фермер, когда скармливает помои свиньям. Работа сделана. Валентин протянул руку, отдавая платок назад владельцу. Йетайский охранник сжал зубы от ярости, схватился за рукоятку собственного меча и гневно уставился на Валентина.

Затем замер на месте, встретившись в взглядом холодных, пустых глаз. На узком лице катафракта начисто отсутствовало выражение. Но йетайец видел меч в его правой руке. Опущенный, не поднятый. Катафракт небрежно держал его, не сжимал, но тем не менее меч все еще находился у него в руке. Тонкой, жилистой, быстрой, как ласка, руке.

Йетайец схватил платок. Валентин поклонился ему, не очень низко, просто слегка склонил голову. Затем поклонился всем йетайским охранникам, стоявшим по кругу. Они ответили на поклон с горящими глазами и сжатыми челюстями.

Когда Валентин, медленно и торжественно кланяясь по кругу, дошел до небольшой группы раджпутов, то поклонился значительно ниже. Они, со своей стороны, поклонились в ответ еще ниже. На самом деле так низко, что никто не мог видеть их лиц.

Когда раджпуты выпрямились, их выражения не демонстрировали ничего, кроме уважения и серьезности. Но Велисарий подумал, что им повезло: пол шатра застлан ковром, а не покрыт зеркалами. Или, он не сомневался, собравшуюся компанию ослепили бы улыбки, которые на мгновение появлялись в густых бородах.

Валентин занял свое место, уважительно встав позади полководца. Представители малва быстро бросились вперед, чтобы убрать тела и кровь. Поскольку грязную работу на этот раз выполняли высокопоставленные чиновники, непривычные к работе низших классов, у них не очень хорошо получалось.

Велисарий игнорировал их. Он игнорировал шокированный шепот собравшихся в шатре представителей малва. Игнорировал ярость на лицах йетайцев. Игнорировал повторяющиеся яростные вопли Венандакатры. Он просто неотрывно смотрел на императора.

Шандагупта в свою очередь тоже смотрел на него. Велисарий встал, снова простерся ниц и встал прямо.

— Таким образом римляне расправляются с врагами, великий Шандагупта, — тихо сказал он. — Как ты и приказал мне, Бог-На-Земле.