5 сентября 1752 года. Остров. Сумерки

Флинт был на седьмом небе от радости. Сокровища захоронены, и он лишь один знает, в каком месте. Конечно, счастливая шестерка приблизительно представляет, где их искать. Флинт глянул на их тупые морды. Сидят, придурки, припаяли задницы к песку, ждут приказов. Безмозглые твари, да к тому же неграмотные. Дай он им свой блокнот, они даже не смогут ничего разобрать в его записях. Но деревья да скалы они запомнили, благослови господь их невинные сердца.

Однако это ничего не значит. Ничегошеньки. Джо Флинту на это плевать. Здесь, на острове, он свободен, как никогда и нигде прежде. Вечно мешали ему какие-то ограничения: законы короля Георга, Артикулы Джона Сильвера… даже присутствие непробиваемого Билли Бонса действовало стесняюще. Но здесь… Здесь он один с этими шестерыми. Никто ему не помеха. Флинт с каждым днем становится все сильнее, с каждым днем крепнут его ум, изобретательность, воображение, творческая сила.

Он пощекотал попугая, тот заерзал на плече, потерся о голову хозяина. Флинт посмотрел на водную гладь, на замершие на якорной стоянке парусники, еще видимые в тропических сумерках, хотя солнце на западе уже тонуло за горизонтом.

«Ну, ребятки мои, — прошелестело в голове Флинта, переводящего взгляд с „Моржа“ на „Льва“ и обратно, — бдите там и блюдете? Молодцы, молодцы».

Звякнула рында на «Морже».

— Ага, — сказал Флинт.

Чуть позже отозвалась рында «Льва». Песок из склянок двух часов никогда одновременно не высыпается.

«Одна склянка первой вахты, — подумал Флинт. — Что в этих широтах означает пору заката».

Он повернулся к «везунчикам», как они о себе думали. Ведь им выпало великое счастье сопровождать его на берег, Флинт улыбнулся сияющей улыбкой, а солнце тем временем скользнуло за горизонт, впустив на остров ночные страхи.

— Ну-ка, ребятки, костерок соорудите, да побольше. Время подзакусить, попируем на славу. Галеты и окорок, квашеная капуста и соленая селедка!

— И ром, капитан?

— А как же! — Он шутливо дернул за нос ближайшего к нему матроса. — Грог для всех, заслужили.

Они радостно заорали, принялись прыгать и толкаться, как школьники по окончании уроков.

— Расшалились ребятишки, — пробормотал Флинт скосившемуся на шалунов попугаю.

Двое были от Сильвера: Роб Тэйлор и Джеймс Камерон. Остальные — с «Моржа»: Фрэнки Скиллит, Генри Говард, Питер Эванс, Иен Фрезер. Итого шестеро. Счастливая шестерка. Везунчиками считали их и остальные, обделенные жребием, и Флинт сам чуть не запрыгал, думая об их удаче и счастье, вспоминая унылые физиономии тех, которым не повезло, кто не вошел р группу захоронения.

«Группа захоронения! — подумал Флинт. — Точнее не скажешь, черт подери. Золотые слова». И он поразмышлял над вечной истиной: ничто не сравнится с остроумием трезвой реальности.

Флинт с довольным видом наблюдал, как моряки разожгли громадный костер, гораздо больше, чем надо, как они насаживали на прутья куски соленой свинины и рыбу, как вышибли дно бочонка с капустой. Он оглядел небольшой уютный лагерь, перевел взор в сгустившуюся тьму, чернильную, безлунную. Матросы сияли багровыми, разогретыми костром физиономиями, отпихивая друг друга от наиболее удобных местечек возле огня, жаря мясо и передавая друг другу кружку рома… Флинт засмеялся.

— Пятнадцать человек на сундук мертвеца… — затянул он.

— Йо-хо-хо! И бутылка рома… — отозвались они.

Капитан махнул рукой, и они продолжили пение.

Флинт принял кусок свинины, переданный одним из полупьяных подчиненных, откусил, прожевал, проглотил, чуть не поперхнувшись со смеху. Ему вспомнился Большой совет, вспомнилось, как все эти олухи под руководством Слепого Пью проголосовали за то, чтобы единственным человеком, посвященным в секрет захоронения сокровищ, стал не кто-нибудь, а… капитан Флинт! Ему даже не нужно было ни с кем спорить, никого убеждать. Флинт жевал сочную свинину, жир со слюной потек по подбородку, но все внимание капитана поглощала борьба с одолевавшим его смехом. Он безмерно собой наслаждался, а что еще будет!

Справившись со свининой, Флинт отер глаза от слез, подбородок от жира, присел на песок у костра, скромно отхлебнул из кружки и стал весельчаком номер один. Он гоготал громче всех, рассказывал матросам, какие они лихие парни и как они покатят по Лондону в своих каретах, с каждого боку по бабе, как будут заседать в палате лордов…

— Г ы-ы… В палате лондов… в Лордоне… С бабой сбоку… — вторили заплетающиеся языки.

— Капитану Флинту — виват! — заорал Иен Фрезер.

— Виват! Виват! Виват! — отозвались остальные пятеро, а за ними и лесное эхо.

Это снова рассмешило Флинта так, что он свалился в песок, чуть не похоронив в нем своего попугая. Говард забыл о репутации злобной птицы и бросился ее спасать, за что был жестоко поклева н, покусан и поцарапан к великому увеселению членов «захоронной» группы.

Флинт овладел собой, отряхнулся и выпрямился на фоне черного бархата тропической ночи. Он прислушался к жужжанию насекомых и к рокоту прибоя, доносящегося из-за леса, от береговых скал и прибрежных рифов.

— Тихо, тихо, цыплятки мои, — дружелюбно проворковал Флинт. — Не вижу причины для чествования.

Но эти дураки не унимались.

— Боже, храни к… ик… капитана! — завыл Роб Тэйлор, морячок-сморчок, росточком кроха, пьянеющий первым в любой компании, потому что в теле его места для выпивки не хватало, она сразу ударяла в голову.

— Понял, Роб, спасибо, — кивнул Флинт Тэйлору, стараясь сохранять серьезный вид. Получалось это с большим трудом, ибо сложно удержаться от хохота, глядя в глупые собачьи глаза Тэйлора. Да и остальные не лучше. Ничего не стоило завоевать их преданность за несколько дней на берегу. Дай набить брюхо до отвалу — и они твои рабы до гроба.

— Кхм! — Флинт прочистил глотку и принял еще более серьезный вид. — Ребята! Завтра, покончив со всем этим, мы отложим лопаты и кирки, начнем делать замеры.

Сказанное Флинтом было полной чушью, ибо все требуемые пеленги и дистанции он уже занес в свой блокнот. Черт! До чего трудно удержаться от смеха при виде их мигом посерьезневших физиономий…

— Так что отдохните как следует, как вы и заслужили. — Флинт врыл ногти в ладони, чтобы боль убила рвущийся наружу смех. — И ничего ночью не бойтесь, мы вахту выставим, как всегда. Хотя вряд ли сейчас тут есть чего бояться… — Флинт озабоченно уставился в ночь.

Слова его и поведение произвели желаемое воздействие. Шестеро озабоченно буравили взглядами окрестности, выглядывая там неведомо что. Никто из них на этом острове ранее не бывал.

— Я это место знаю, ребята. Высаживались мы здесь. Хорошая якорная стоянка, добрая вода, дерево отличное для ремонта, да и козу подстрелить можно на мясо. — Флинт выдержал паузу, переводя взгляд с одного на другого. — Но чуть ли не каждую ночь мы теряли по человеку.

Флинт полностью овладел собой и играл морячками, как мальчик солдатиками.

— И главное — черт знает, кто их убивал! Часовых, конечно, выставляли. Удвоили охрану, потом снова удвоили… — флинт передернул плечами, как будто бы его одолевал страх. — Все, что мы поняли, ребята — не люди это были. Не дикари даже. Что-то хуже. — Он махнул рукой в сторону леса. — Одни говорили, что это волосатые обезьяны, которые живут в самой чаще и выходят по ночам. Другие, вроде, видели… что-то еще…

Все замерли, позабыв о мясе и о роме. Ужас охватил бывалых мореходов, им захотелось на борт, к товарищам по команде. Там они чувствовали себя дома, морские опасности были им понятны, там они храбрецы. А здесь, черт знает, чего бояться. Чего-то неизвестного… А то еще и сверхъестественного.

— На корабле короля Георга, — продолжал Флинт, — добрая морская пехота, бывалые солдаты. И однажды ночью рота дала залп — что-то черное заметили они, что-то ползло к нашему лагерю. Но наутро там ни капли крови, ни волоска не нашли. После этого иные принялись серебро искать, чтобы в пули добавить.

— Н-на кой? — клацая зубами, спросил Тэйлор.

— Ну, Роб… Я думал, ты знаешь. Серебряная пуля может убить то, чего свинцовая не одолеет. Ну, там, ночные твари… нечистые, дьявольщина всякая, нежить… все такое, понимаете.

Они понимали. Страх пробежал холодком по спинным хребтам, приподнял волосы на затылках. Флинт пожал плечами и вздохнул.

— Что было — забылось, быльем поросло, парни. Так что не думайте об этом, пейте, ешьте, веселитесь. Кто знает, что с нами станется завтра…

Он широко и лучезарно улыбнулся, уселся и снова принялся увлеченно жевать, Но у остальных аппетит пропал.

— Капитан… — заикнулся Говард.

— Ну?

— Как… Как это…

— Что — это, Генри?

— Как их… убивали?

— Да заткнись ты, Генри! — рассердился Фрезер.

— Да, да, заткни пасть, — поддержали Тэйлор и Эванс.

— По-разному — протянул Флинт, склонив голову к плечу, как будто вспоминая неприятные картины. — Чаще всего душили.

— А еще? — настаивал Говард, не в силах оставить тему.

— Ох, Генри… — Флинт с печальной отеческой улыбкой покачал головой. — Не стоит об этом. Всегда тихо, часто гадко… Вправду, не стоит об этаком, — Тут он сделал вид, что вдруг заметил, что жует в одиночестве. — Ребята, вы уже наелись? Завтра работать, надо подкрепиться. Ешьте, пейте на здоровье!

Но веселость улетучилась, шестерку везунчиков давил страх, им казалось, что лес кишит темными тенями. Моряки, как известно, народ суеверный, суевернее старых бабок деревенских, с глубокой древности так повелось. Их легче легкого запугать какими-нибудь байками. Образованием они не отягощены, жизнь их полна опасностей, море в любой момент разгневаться может, сглотнет, как корова тлю вместе с травой. Да и навидались они всякого, чего иная сухопутная крыса двуногая и вообразить не способна. Верят моряки в змеев морских, в русалок да сирен, в призраков и духов, и заблудшие души погибших матросов взывают к ним из разинутых клювов чаек. Со всем этим они живут.

Флинт оценил глубину бездны ужаса, разверзшейся в воображении шестерых кроликов, и снова чуть не испортил дело смехом. Они сгрудились в кучу, принялись проверять оружие. Говард, возясь с пистолетом, сбил затравку и из-за дрожи в пальцах едва смог перезарядить. Эванс, пробуя нож, поранил большой палец. Фрезер и Тэйлор обнялись, чтобы морально поддержать друг друга, а Скиллит жевал ногти и поскуливал, как щенок.

— Говард, твоя вахта первая, — сказал Флинт. — Две склянки стоишь, Генри — Он махнул рукой в сторону берега, где ярдах в пятидесяти от костра, невидимая в темноте, осталась их вытащенная на песок лодка. — Часы в лодке, сходи, возьми.

Говард уставился в направлении лодки, представляя себе затаившееся там неведомое чудовище и уже ощущая его когти на горле. Разумеется, стоя у костра, ничего он там увидеть не мог.

— Генри, живее, — сурово молвил Флинт. — Никто там не прячется, нечего бояться. Я и то вижу, а у тебя глаза моложе моих, зрение острее.

Говард простонал, уставился в песок, замер и более не шевелился. Не сдвинулись с места ни Эванс, ни Фрезер и Тэйлор, ни Скиллит и Камерон, которых Флинт поочередно пытался отправить к лодке за склянкой — получасовыми песочными часами. Не помогли ни приказы, ни увещевания, ни лесть. Они ломали руки, кусали губы, кривились и пыхтели, но с места не двигались. Флинт обложил их в три этажа и поднялся.

— Выдры вы болотные, а не моряки. Камбала придонная. Капитана за склянкой погнали. Я готов держать пари на тысячу фунтов, что ничего там нет, потому что всегда оно ближе к заре появлялось, а сейчас едва солнце закатилось. Так что уж часа четыре точно нечего бояться.

Флинт плюнул в песок и решительно зашагал к берегу. Тут же взорвался жалкий патетический хор:

— Не надо, капитан!

— Капитан, стой!

— Не уходи!

— Не оставляй нас одних!

Флинт воздел глаза к темному небу и исчез во тьме. Некоторое время слышны были его шаги.

Вскоре все смолкло, и шестеро принялись напряженно вслушиваться. Не раздавалось ни звука. Мгновения складывались в минуты. Нарастала напряженность.

— Куда он сгинул? — не выдержал Тэйлор.

— За это время до лодки и обратно можно десять раз обернуться, — прикинул Говард.

— Может, заблудился? — предположил Фрезер.

— А вдруг его… это… того… — Эванс не мог заставить себя довести фразу до конца. Помянешь черта, а он тут как тут.

— Заткнись! — вскинулся Скиллит — Ничего страшного. Ну, сбился с пути, тьма кромешная. Зыкнуть, он на голос и выйдет. — Он набрал в грудь воздуху и заорал:

— Эгей, капитан! Флинт, эге-гей!

Флинт не откликнулся. Прибой да мошкара. Но вдруг…

— Что там? — вдруг спросил Тэйлор.

— Где? — переспросил Говард.

— Там! — Тэйлор вытянул перед собой дрожагций палец.

— Ничего не вижу, — сказал Камерон.

— И я ничего, — добавил Эванс.

— И я… — начал Фрезер, но тут же подскочил — Вон оно! Слышу!

Еще б не услыхать! К ним приближалось что-то тяжелое, шаркающее и тяжко дышащее. Как будто какое-то исполинское животное. Оно было не слишком близко, однако все его отчетливо слышали.

— Кто молитву знает? — спросил Тэйлор, мать которого когда-то посещала церковь.

— В жопу молитву! — крикнул Говард. — Оружие к бою!

Заклацали курки пистолетов. «Оно» как будто услышало и поняло, шум смолк. Несколько минут они вглядывались в темноту, вытянув перед собой тяжелые пистолеты морской службы. Но тут раздался тихий стон с совершенно другой стороны. Как будто какое-то живое существо страдало от невыносимой боли. Они резко развернулись, прицелились туда. И опять звук смолк… чтобы снова донестись с другого направления..

— Кости мои в мельницу! — проворчал Тэйлор. — Их там хоть задом ешь.

— Спина к спине, ребята, живо, спина к спине! — растормошил всех Говард.

Матросы заняли круговую оборону.

Ощущение физического контакта с единомышленником, спаянности перед лицом общей опасности подбодрило их. Но очередной звук с нового направления произвел совершенно иное воздействие.

— Окружают! — запаниковал Фрезер.

— Что бы это могло быть? — вдруг заинтересовался Эванс.

— И знать не хочу! — отмахнулся от него Говард. — Отбиться бы… мать их…

Говард вибрировал от страха, как крылышки птички колибри, и, когда тьма взвыла снова, не выдержал.

Ба-банг! Оба его пистолета полыхнули огнем, пули вылетели абы куда.

Ба-ба-ба-бах-бах-бах! Последовали его примеру остальные.

Сразу после пальбы перепутанные пираты принялись перезаряжать пистолеты. Они толкались, — просыпая порох и роняя пули, торопились успеть выстрелить до того, как сумеречные существа свалятся им на головы.

— Эй, что за пальба! — раздался вдруг знакомый голос. — Отставить! Кто приказал открыть огонь?

— Капитан! — закричал Говард.

— Капитан Флинт! — заорал Фрезер.

— Слава тебе, Господи! — возопил Тэйлор.

— Иисусе Христе! — всхлипнул Камерон.

— Спасены! — зарыдал Эванс.

Из тьмы неспешным шагом выступил капитан Флинт с двойной стекляшкой песочных часов в руке.

— Какого дьявола вы открыли пальбу? — строго спросил Флйнт. — Чья это идиотская идея? Бы что, захотели меня пристрелить?

Но они ничего не слышали. Лихие головорезы, не раз смотревшие в глаза смерти от клинка, пули и стихии, валялись в ногах у Флинта, собаками терлись о сапоги, хватали его за ладони, только что на руки не просились, как дети малые.

— Капитан, эти чудища здесь ползали!

— Стадами, капитан!

— Чуть не набросились!

— Ей-богу, ко всем чертям!

— Хм… — нахмурился Флинт — А я ведь совсем рядом был, в полусотне шагов. И ничего не слышал. Что-то здесь не то, парни.

— Тебя долго не было, капитан.

— Что? Долго? Я прямо к лодке прошел, взял склянку и прямым ходом обратно.

— Дьявол! — воскликнул Эванс, — Тут дело нечисто, капитан, потому что тебя сто лет не было.

— Нечисто тут… — откликнулись остальные. Флинт тяжело опустился на песок рядом с ними и поскреб затылок.

— Что ж, ребята, — сказал он, поразмыслив. — Происходят вещи, которых человеку не понять, это ясно. Но мы с вами не дети, и нас не запугает то, что боится встретиться с нами лицом к лицу. А оно ведь боится, так ведь, Генри? — повернулся Флинт к Говарду и положил руку ему на плечо.

— А, да… — не слишком уверенно пробормотал Говард.

— И ты, Питер Эванс. И ты, Роб Тэйлор, и ты, Иен Фрезер… Если оно, это самое, чем бы оно ни было, не появилось, значит, оно вас больше боится, чем вы его.

Флинт сказал это с такой убежденностью, так смело, что пираты приободрились, страхи их рассеялись. Снова Флинт показал, что в нем все задатки доброго офицера… наряду с другими, разумеется.

— Ладно, поразвлекались, и будет, — деловито сказал Флинт. — Говард, твоя вахта первая, потом Тэйлор, потом Фрезер, потом Эванс. — Он вручил Говарду часы. — Питер, подкинь топлива в костерок, а ты, Иен, проверь заряды и затравки. Роб, ты парень разумный, спокойный, поспи маленько, и я с тобой за компанию…

С этими словами Флинт улегся возле костра, предоставив свою шляпу попугаю в качестве гнезда и натянув воротник на уши. Он закрыл глаза и, как всем казалось, уснул сном спокойным и безмятежным.

Народ его, несколько успокоенный, слабо поулыбался и приступил к исполнению порученного. Справившись с поставленными задачами, все, кроме Говарда, уморенные дневной работой, вечерней пьянкой, а пуще всего — пережитыми ужасами, свалились и захрапели. Говард клевал носом над получасовой склянкой и изо всех сил пытался отогнать сон.

Остальные — как казалось, не исключая и Флинта — спали сном праведников.

Говард тер глаза, головой мотал, прыгал, разгуливал вокруг костра, считал звёзды и монеты рисовал на песке. Даже стишки попробовал вспоминать… Но не справился с собой Говард, смежил веки и заснул беспробудно.

— А-а-а-а-а! — завопил вдруг кто-то. — А-а-а-а-а! Эй, на палубе!

Говард попытался разлепить веки — получалось плохо. Голова гудела с похмелья. Попытался вывалиться из подвесного своего гамака — вообще ничего не вышло, потому что лежал он на песке, а не в койке. Он приподнялся на локте, огляделся.

Костер выгорел до серых, подернутых пеплом, черных и пока еще переливчато мерцающих красных углей. Флинт и Фрезер продирали глаза, а Тэйлор выл и вопил чуть подальше, у края леса. Он пялился на неподвижную фигуру, уткнувшуюся физиономией в песок.

— Ребята! — вопил Тэйлор. — Питер! Питера они…

Все подскочили к телу Эванса, и Флинт перевернул его на спину. Бедняга Питер Эванс, самый молодой из них, оставшийся без родителей во младенчестве и воспитанный в сиротском доме Корама… Бедняга Питер Эванс, никому в жизни зла не желавший… аж до четырнадцати лет, когда впервые в жизни прирезал человека.

— Дьявол! — прорычал Флинт.

Говард подался вперед и через плечо Флинта заглянул в лицо Эванса. Он ахнул, ноги его похолодели, как будто кто-то окатил их ледяной водой. Смерть Говард встречал в разных обличьях, вроде бы уж и нечему дивиться. Но здесь она, смерть, совсем другая. Питер Эванс лежал с выпученными глазами, стремившимися покинуть опухшую посиневшую физиономию, — в шею его врезалась длинная тонкая скрутка прочной древесной коры, закрепленная сзади, где ему бы ее ни в жизнь не достать.

— Чтоб меня нафаршировали! — зло бросил Флинт. — Та же история. Так же и в прошлый раз начиналось. — Он выругался и свирепо уставился в джунгли, как будто желая проткнуть взглядом убийц Питера Эванса. Затем злость его приобрела ядовитый оттенок, и он обвел взглядом пятерых оставшихся.

— И какой же это разгильдяй заснул на вахте, позвольте спросить? — почти ласково осведомился он.

Охвативший Говарда, стыд выдал его.

— Ты, Генри Говард? — недоверчиво спросил Флинт — Вот уж от кого не ожидал… По законам короля Георга тебе положена тысяча без одного, не то сразу на рею. Но у меня сейчас каждый на счету… Так что пусть тебя совесть твоя судит.

Говард сгорал от стыда и раскаяния. Он мучился, сознавая свою ответственность, стонал, вздыхал. Он ломал руки и тихо плакал. По простоте душевной Говард полагал, что хуже этого ничего и быть не может. Но он ошибался.