5 сентября 1752 года. Борт «Льва». Южная якорная стоянки. Первая вахта (около 10 вечера берегового времени)
— Пистолеты; мистер Хендс, — сказал Сильвер. — Можно сказать, залп. Выстрелили вместе, как будто по команде.
— Да, капитан — отозвался Хендс.
— Да, капитан, — повторил Сарни Сойер, боцман. — Прикажешь шлюпку спустить? Надо же разобраться.
— Нельзя, — сказал Сильвер. — Ты же клялся. Все вы клялись.
— Кгм… — поперхнулся Сойер.
— Как же, — продолжал Сильвер, — «Морж» и «Лев» друг друга стерегут. Кто лодку спустит, начинает войну. Я не рвусь начать войну на ночь глядя.
— Капитан, — морща лоб, вкрадчиво завел Израэль Хендс. — Я вот не понимаю… Пистолеты. Дюжина разом. Это как же? Что, напали на них? — высказал он то, о чем думали и другие. — Напали и… одолели?
Эта мысль ужасала безмерно, ибо означала потерю сокровищ, доставшихся какой-то неведомой силе.
— Нет! — Сильвер захлопнул большую телескопическую подзорную трубу, с помощью которой пытался одолеть тьму. На палубе все привалили к береговому борту, кто-то вскарабкался на ванты, пытаясь разглядеть, что там, у костра, происходит. Огонь полыхал по-прежнему. Однако более ничего не было видно. И не слышно ничего, кроме бесконечного шума прибоя.
— Почему нет, капитан… — спросил Израэль Хендс. — Прошу прощения.
— Да, да, почему…
— Слушайте меня, ребята… — Сильвер перевел дыхание. Много он хотел им сказать, во многом желал убедить…
Выстрелы как будто прочистили сознание Сильвера, придали ясность мыслям. Теперь он понял, что происходило. В нем еще сохранялись следы прежнего уважения к Флинту, призрак прежней дружбы, не позволявший сделать решающего шага и увидеть истину. Поэтому следовало сообщить свои соображения этим людям, и пусть они сами придут к нужным заключениям.
— Мы, ребята, в дерьме по уши, без всякого сомнения, верьте мне. Но все добро сейчас на берегу, и как раз там, где Флинт его зарыл. Никто до них не добрался.
Раздался гул облегчения. Это уже лучше!
— И я вам сейчас что-то скажу. Молчать и слушать, на палубе!
Все обратились в слух. Семьдесят один мужчина и трое юнг. Но в ночи не к чему было прислушиваться.
Море спало, остров стих. Ну, водица похлюпывала у борта, да от «Моржа» изредка доносилось какое-то бряканье. А так — только прибой беспокоился.
— Слышите? Все тихо. Даже если бы «Морж» нарушил клятву и спустил шлюпку, как бы они умудрились это сделать незаметно от нас? Да этих раздолбаев в Портсмуте было бы слышно с их гуканьем да гиканьем.
Команда встретила это соображение капитана одобрительным гулом.
— Иные у нас верят, что кто-то высадился на остров и напал на наших. Но я вас спрошу, всех и каждого, кто из вас слышал о бое без клацанья, грохота, воя да воплей, кто?
Снова одобрительная реакция команды. Они толкали друг друга, кивали, ухмылялись. Сильвер с его сомнительным ораторским даром внушал им уверенность в себе, освобождал от страхов и сомнений, а заодно утверждал свои позиции их естественного вожака.
— Нет, ребята, никто на них не нападал. И они друг с другом не дрались. — Он ткнул большим пальцем в костер на берегу. — Залп был, а не перестрелка. Когда дерутся, стреляют друг в друга, прицелившись, приложившись, но не по команде же!
Опять же прав был Сильвер.
— И скажу я вам то же, что и раньше говорил. Это Флинт выкинул очередной финт. Не знаю, что он задумал. — Сильвер выдержал паузу. — Но скажу вам, зачем.
Эффект это произвело сильный. Все разинули рты, глаза чуть не на лоб повыскакивали. Наступил момент истины.
— А вы еще не поняли, зачем? Да затем, чтобы все добро досталось ему одному, Флинту.
Темная людская масса издала глубокий стон. Они последовали за Сильвером по своему выбору, но они верили и Флинту. Всех их очаровал Флинт. Да и Сильвера тоже, кто перед ним устоит! Из ста сорока семи человек никто не проголосовал против захоронения сокровищ, никто, кроме Долговязого Джона Сильвера.
Команду охватил стыд за собственную глупость. И жалость к себе, обманутым и обокраденным. Не один Билли Бонс восхищался Флинтом. Теперь же восхищение во мгновение ока обернулось ненавистью к этому же человеку.
«Так-то, ребята, — подумал заметивший эту перемену Сильвер. — Что поделаешь, мерзавцем оказался ваш разлюбезный». Он чувствовал, что в руках его снова сосредоточивается власть над этими людьми.
— Что ж, ребята, нам еще многое предстоит сделать, если хотим розы нюхать, а не дерьмо. — Сильвер повернулся к Израэлю Хендсу. — Мистер пушкарь!
— Да, капитан.
— Испанская девятка, значит, в трюме… Лучшая пушка на судне.
— В трюме, капитан. Смазана и спеленута.
— Все принадлежности в порядке?
— В лучшем виде, все там же, с нею, капитан.
— Сколько надо народу, чтобы поднять и собрать?
— Гм… Девять фунтов, двадцать шесть центнеров все-таки..
— Народу сколько надо?
Хендс покряхтел, попыхтел..
— Лучше две дюжины, капитан, тогда можно будет все сладить быстро и без шума… Прошу прощения, ведь, должно быть, без шума надо?
— Точно, мистер Хендс.
— Значит, две дюжины народу, капитан, тройной блок на грот-штаге для подъема да плотницкую команду, порт переделать. — Израэль Хендс ткнул в ближайшую четырехфунтовку. — Эта-то мышьи норки низковаты да узковаты будут.
— Отлично, мистер Хендс. — Сильвер оглядел команду, не понимающую, к чему клонятся все эти военные приготовления. Долговязый Джон понимал, что следующие слова ему придется подбирать с великим тщанием. Он помолчал, подумал и указал во тьму.
— Ребята, там, рядом, стоит «Морж», на котором мало у кого из нас нет старых приятелей.
Опять все с ним согласились, ибо так оно и есть.
— Но случается, что надо видеть мир таким, каков он есть, а не таким, каким бы хотелось его видеть. Вот сейчас как раз такое время.
Никто не возражал.
— А правда в том, ребята, что «Морж» у Флинта в кулаке. И вся его команда тоже. — Сильвер выдержал паузу, ибо следующий шаг был нелегок. — Если Флинт хочет загрести все под себя — а я знаю, что он этого хочет…
Гул прошел по палубе.
— …то ему нужны судно и команда, чтобы все вывезти. И он наврет своим на «Морже», что хорошо бы разделить добычу без этих, на «Льве», чтобы убедить их.
— Суки!
— Ублюдки!
— Воровские морды!
«Ишь, разошлись, верные друзья… уже забыли, как только что хотели мне черную метку всучить», — думал Сильвер, глядя на разошедшийся экипаж.
— Тихо, тихо! — прикрикнул Сильвер, — Не нужно шума, вас за сотню миль слыхать. Все чинно, спокойно, без паники.
— Есть!
— Мистер боцман! — обратился Сильвер к Сарни Сойеру.
— Здесь, капитан!
— Подпружинь трос и выведи пружину на кабестан, чтобы можно было развернуться пушками, куда понадобится. Только тихо, без шума.
— Есть, капитан!
— За работу, ребятушки! — заключил Сильвер свое выступление. — И еще раз повторяю: тихо, без гиканья.
— Капитан, — обратился к нему Хендс, когда народ разошелся по своим делам.
— Что, мистер пушкарь?
— Неужто придется драться с «Моржом»?
— Надеюсь, что нет, но лучше быть наготове.
— Есть, капитан!
Израэль Хендс сохранял серьезный вид, но сердце его прыгало от радости. Он снова стал «мистером пушкарем», что означает — он больше не «мистер помощник» и вахту стоять ему не надо. А хлопот у него теперь хватит. Его красавица сейчас покинет трюм. Он понимал, что ошибся, намереваясь установить ее на «Льве» курсовой пушкой. Некуда ее воткнуть на носу. Такая ошибка для мастера-пушкаря непростительна. К счастью, никто на нее не обратил внимания, на эту ошибку. И пушка займет достойное место. Слава мудрому пушкарю Израэлю Хендсу!
Конечно, без длинной испанской пушки у «Льва» не было ни малейшего шанса победить «Моржа». С восемью-то четырехфунтовками против четырнадцати шестифунтовых! «Морж» может просто оставаться вне дальности выстрела четырехфунтовок и раздолбать «Льва» в труху. А попробуй-ка с девятифунтовой, сунься! Насквозь прошибет!
Израэль Хендс, улыбаясь, как счастливое дитя, направился наблюдать за работами по подъему пушки. В отличие от большинства других членов экипажа он всем сердцем надеялся, что пушке его предстоит работа.