9 сентября 1752 года. Южная якорная стоянка. Борт «Моржа». Утренняя вахта (около восьми часов берегового времени)

— Открыть огонь! — не приказал, а ласково попросил Флинт, нежно обнимая себя обеими руками. Канониры немедля выполнили приказ, пушки полыхнули, семь ядер унеслись неведомо куда…

БББУУУМММММММ!

На борту «Льва» что-то полыхнуло и жутко ухнуло. Взорвалось что-то? Впрочем, неважно. Флинт составил мудрый план, который должен сработать безукоризненно, ибо Флинт все предусмотрел. Капитана распирали гордость и уверенность в своем плане. Он едва не лопался от самоуважения…

— Еще пальнем, ребятки! — попросил Флинт. — Погрейте им задницу.

Флинт снова стал самим собой. Чистый, подтянутый, весь обвешан оружием, а повязка… ее почти и не видать под шляпой. От переполнившего его самодовольства даже боль в голове развеялась по всем сторонам света.

Флинт выпустил себя из объятий, навел на «Льва» подзорную трубу. Они, что ли, тоже палят? Дым надо «Львом» клубится. А вот и Сильвер среди своих оборванцев на шкафуте.

— О, Джон, — ласково промурлыкал Флинт себе под нос. — И пушчонки у тебя наготове, и канониры с фитилями, и якоря подпружинены. А того и не знаешь, милый мой, что беда у тебя под задницей, тупица безногий. И всего-то мне надо уговорить тебя открыть огонь, а самому держаться вне твоего выстрела. Все пойдет как по маслу, не беспокойся.

Флинт неторопливо, медленно улыбнулся, наслаждаясь своей улыбкой, как будто смакуя хорошее вино… Очередная вспышка на борту «Льва» и последовавшее за нею содрогание «Моржа» пропихнуло улыбку в глотку капитана Флинта. Троица раненых завопила жутким адским трио, на палубу свалилось два трупа, один из которых еще подергивался. В чем дело? «Лев» вне дальности выстрела! Флинт дрожащими руками навел подзорную трубу на вражеский борт. От шестифунтовок «Моржа» в такой диспозиции и то проку не будет, что уж говорить о четырехфунтовых мухобойках Сильвера. БББУУУМММММММ!

Это не четырехфунтовка! Это что-то намного большее. А откуда, спрашивается, этот новый пушечный порт на борту Сильвера?

— Нет! — выдохнул в ужасе Флинт. Это та самая испанская любовь Израэля Хендса. Флинта залила краска стыда. Он об этой дряни совсем забыл. Его собственный просчет, не на кого свалить.

В десяти футах от Флинта, как будто взбесившись, подпрыгнула шестифунтовка, сорвалась с лафета, запрыгала по палубе, убивая и калеча людей и рассыпал по сторонам железные осколки и обломки дерева.

— Капитан! — проорал подбежавший Аллардайс. — Капитан, нас лупят! Капитан, разрешите уходить на всех парусах!

Флинт повернулся к Аллардайсу, собираясь согласиться с вполне разумным предложением, но в этот момент боковым зрением зацепился за что-то зеленое на грот-мачте. Флинт затрясся от злости. Вот на кого можно свалить, и по заслугам. Вот кто во всем виноват.

— Дроби мне! — завизжал Флинт и топнул ногой с такой силой, что под повязкой разошлись швы и открылось кровотечение. — Дроби и охотничье ружье! Он вспрыгнул на опрокинутый лафет разбитой пушки, схватился за парусину бизани. — Вон, вон! — орал он, тыча вверх пальцем. — Вон он, гад! Скотина!

— Чего с ним, а? — опасливо спросил Аллардайс у одного из помощников. — Чего он разошелся?

— Попугай! — объяснил тот. — Капитанский попугай вернулся….

Договорить ему не удалось. Снова раздались грохот и толчок — еще одно девятифунтовое ядро врезалось в «Моржа». Оба матроса пригнулись, прикрыв руками головы.

— Кэп, сэр! — крикнул Аллардайс. — Надо когти рвать!

— Бунт? Я тебе кишки вырву! — взбеленился Флинт, — Не слышал? Дробь мне и охотничье ружье!

Аллардайс, как будто ища поддержки, покосился на помощника.

— Ну! Оглох? — надрывался Флинт.

— Дак… капитан, — Аллардайс молитвенно сложил руки перед грудью. — Христом-Богом… Откуда у нас дробь-то… Да и охотничьих ружей отродясь не бывало…

Флинт сжал горло Аллардайса обеими своими клешнями, принялся трясти его, брызжа в физиономию слюной и кровью из вновь открывшейся раны.

— Тогда возьми мушкет и раскромсай его пулю ножом, или я тебя раскромсаю собственноручно, кишки по мачтам развешу.

Флинт выпустил Аллардайса и повернулся к команде.

— Чего вылупились? Сбейте мне живо эту окаянную тварь!

Он показал личный пример, схватив мушкет и выпалив в злосчастного попугая, тут же перелетевшего на фок-стеньгу.

Команда бросилась выполнять повеление вождя весьма ретиво, но как-то неумело. Все знали, что зеленый попугай — краса, гордость и отрада Флинта. Конечно, попугая ненавидели, но никто не хотел бы похвастаться тем, что сшиб птицу Флинта. Да еще на глазах у хозяина. Однако приказ есть приказ, народ активно пускал пули в небо, ничем иным более не занимаясь. Флинт же уселся на палубу и принялся лихорадочно рубить мушкетную пулю сначала в мелкий свинцовый фарш, а затем и в паштет. К нему присоединились Аллардайс и пара помощников, больше боявшихся Флинта, чем ядер испанской пушки, которые, в общем-то, могут и мимо пролететь.

Однако не пролетали. Еще один подарочек от Израэля Хендса попал в «Моржа», и еще, и еще… Ядра прилетали с интервалом в две минуты. Могли бы и чаще, да мастер-пушкарь растягивал удовольствие, смаковал деликатес, а заодно и тренировался по живой мишени.

Впору было заключать пари, сколько еще осталось жить «Моржу».