Хоук открыл футляр с медальоном. Как только он дотронулся до серебряной вещицы, сразу вспомнил голубые глаза Джулианы, и у него стеснило грудь. Он купил медальон, чтобы подарить ей вместо того, который ей оставил отец. Тот, который, поколебавшись, она показала ему перед тем, первым балом. Тот, который он больше не видел с их первого вечера сезона. Он купил другой, потому что хотел, чтобы она носила его, и он знал, что всегда будет принадлежать ей.

Он пока не заказал миниатюру для медальона, но она появится после объявления их семьям о помолвке, и на ней будет их парный портрет. Один дьявол знает, как прореагирует Тристан, но он серьезно отнесся к ее совету.

До последнего момента он не верил, что сможет хранить верность женщине, но теперь больше не сомневался в этом. Он помнил ту пустоту, которая оставалась в нем после соития с женщинами, которых он едва знал. Сегодня он покончит с прежней жизнью и начнет новую с его милой Джулианой.

Хоук поправил воротничок. Вспомнил, что говорила тетка. «Ни сожалений. Ни чувства вины. Думай о ней».

Он поглубже спрячет свое раскаяние и будет стараться сделать Джулиану счастливой.

Хоук вздохнул. Последнюю ночь он спал урывками, а теперь подумал, что их брак основан на большом отрезке жизни, который они провели вместе, и такая жизнь будет продолжаться и впредь. Он не станет давать торжественных клятв, потому что слова — это всего лишь слова. Зато каждый проведенный вместе день он своими поступками будет доказывать, что стал лучше лишь благодаря ей. Но он был уверен, что какие-нибудь смешные обещания доставят ей удовольствие. Он рассмешит ее, а потом станет перед ней на колени, как обещал Хестер.

Правда, кое-что его смущаю. Он настаивал, чтобы они были честны друг с другом, но до сих пор не рассказал ей о главном эпизоде своего прошлого. Она знала, что сказал о Хоуке отец, но не знала, что Хоук едва избежал дуэли. Джулиана не спрашивала о подробностях. Предложила расстаться с прошлым и простить себя. И обещала не настаивать, чтобы он рассказал больше. В таком случае она навсегда останется в неведении. Кроме него, только Уэсткотт знал правду и был ключевой фигурой в деле сохранения тайны. И у него были на то причины.

Прошлой ночью тетка велела ему никогда не говорить Тристану, что он переспал с Джулианой до свадьбы. Она считала, что ему не следует это знать. Вопрос, нужно ли ему знать, был для него решающим. Разговор с Джулианой тоже ни к чему не приведет. Он уже сказал ей, что не может исправить то, что натворил, и это было правдой.

Он шумно выдохнул, решив, что отныне на первом месте у него будут стоять нужды Джулианы. Он судорожно сглотнул, понимая, что не заслужил ее, но поклялся никогда больше не причинять ей боль.

Одернув рукава, он вышел на улицу, собираясь сделать то, чего, как он думал раньше, не сделает никогда. Оказавшись под ярким солнцем, он ощутил, как пустота в груди начала уходить.

Его сердце учащенно забилось, и он был уверен, что больше никогда не ощутит этой пустоты. И все же он не окончательно успокоился. После ужасных слов и поступков, сказанных и сделанных прошлой ночью, он беспокоился, что ей будет страшно. Но он гнал от себя все сомнения. Не сейчас. Отныне он сделает все от него зависящее, чтобы она поняла, как много она значит для него.

Когда Бетти причесывала Джулиану, у той в животе начались спазмы. Сегодня Хоук сделает ей предложение. Никто не назвал истинной цели его визита, но Джулиана понимала, что он испытывает перед ней обязательства, которые и заставляют его осуществить задуманное. И это ощущение обязанности очень тревожило Джулиану.

Он не сказал ни слова любви.

Прошлой ночью он был охвачен чувством вины, но Джулиана сделала все, чтобы Хоук занялся с ней любовью. В постели, где перебывало бесчисленное количество женщин.

Все эти годы Джулиана мечтала об этом дне, о том, чтобы Хоук ей признался в любви. Вчера он переспал с ней, но в любви не признался.

Вчера Хоук обещал, что с сегодняшнего дня все будет по-другому. И у нее вновь появилась надежда. Он просто хотел дождаться нынешнего дня, чтобы сказать ей о своей любви.

Но что ей делать, если этого не произойдет?

Бетти закончила и протянула Джулиане ручное зеркальце. Джулиана посмотрела на свое отражение.

— Спасибо, Бетти. Все прекрасно.

Она вздрогнула, услышав легкий стук в дверь. Вошла Хестер, она улыбалась.

— Он здесь.

— Я так волнуюсь, — призналась Джулиана, поднявшись.

— Он тоже.

— Правда?

— Он все ходит и ходит, мне кажется, он немного страшится встречи с тобой, — кивнула Хестер. — Не будем терзать его ожиданием. Я пойду с тобой в гостиную, а потом закрою дверь с наружной стороны.

— Спасибо.

Джулиана на ватных ногах спустилась с лестницы вместе с Хестер, моля Бога, чтобы этот день закончился счастливо.

Когда они подошли к открытой двери гостиной, Джулиана увидела, что Хоук остановился и посмотрел на нее. На нем был зеленый охотничий костюм и, что бывало нечасто, безупречный жилет.

— Встречай его на расстоянии, — наклонившись к ее уху, прошептала Хестер.

Джулиана вздохнула и вошла в гостиную. Дверь за ней закрылась. Она продолжала идти, а Хоук подошел к ней и взял ее за руки.

— У меня для тебя кое-что есть.

Хоук сунул руку в карман сюртука, достал футляр и открыл его. Увидев серебряный медальон, Джулиана затаила дыхание. Перед отъездом на бал к Бересфордам она показывала ему похожий, который много лет назад подарил ей отец.

Она посмотрела в его сияющие глаза и поняла, что он хотел, чтобы вместо того медальона она носила этот, как знак его любви. Он застегнул цепочку на ее шее.

— Позже поместим туда миниатюру.

— Спасибо, — прошептала Джулиана, тронутая до глубины души.

Он снова взял ее руки.

— Я собирался произнести торжественные обещания, но подумал, что каждый день — это уже обещание. Значения имеют не слова, а поступки.

Джулиана кивнула.

— Однако, — улыбнулся он, — в честь наших веселых приключений я обещаю красть твои шляпки и поцелуи.

Джулиана рассмеялась.

— Обещаю залить тебя вином, чтобы добиться твоей благосклонности. Но я никогда не разрешу тебе управлять моей коляской. И я буду часто отбирать у тебя книгу, поскольку мне нужно все твое внимание.

Она поняла, что навсегда запомнит его шутливые клятвы.

— Моя обожаемая Джули, будь для меня солнцем днем и самой яркой звездой ночью.

От этих полных романтики слов Джулиану бросило в дрожь. Он опустился перед ней на колено. Она затаила дыхание в ожидании трех коротких слов, которые могут сделать ее радость полной.

— Выходи за меня.

Ее улыбка погасла.

— Джулиана?

Она сообразила, о чем должна спросить в ответ.

— Если бы не было прошлой ночи, вы бы сделали мне предложение?

Его колебания были красноречивее любых слов. Она высвободила руки.

— Она была, но я хочу идти вперед. Я хочу жениться на тебе. — Она сцепила дрожащие руки. — Я знаю, что вчера причинил тебе боль, но сегодня можно сделать первый шаг к нашей совместной жизни. Я не виню тебя за твой страх, но клянусь, я для тебя готов сделать все.

— Этого недостаточно.

— Ты была вчера моей. И от этого никуда не уйти ни мне, ни тебе.

— Я не собираюсь выходить замуж после одной ночи, даже если в тот момент совершила глупость.

— Ты хочешь повергнуть меня в ад? Собираешься прогнать меня, чтобы всю оставшуюся жизнь я мучился мыслью, что обесчестил тебя?

— Я не хочу вступать в брак, основанный лишь на обязанности поддерживать мою честь. Для нас обоих это будет адом на земле.

Хоук покачал головой:

— Но ты даже не даешь мне шанса доказать, что я могу быть хорошим мужем.

Ее глаза наполнились слезами. Джулиане очень хотелось сказать «да», но он не любит ее. И если она выйдет за него замуж, всю жизнь не избавится от мысли, что Хоук женился потому, что обесчестил ее.

— Простите меня.

— Ты выйдешь за другого, хотя я был твоим первым мужчиной?

— Не знаю, что ждет меня в будущем, — нахмурилась она, — но знаю, что происходит в настоящем. Я не выйду за вас замуж лишь для того, чтобы успокоить вашу отягченную виной совесть.

— Я не признаю поражения, — сказал Хоук. — Когда мы приедем в Гейтвик-Парк, я попрошу у твоего брата разрешения на брак. И мы объявим о помолвке.

— Пожалуйста, не делайте этого. — По ее лицу текли слезы.

Он сжал кулаки.

— Я просил быть честными друг с другом, и ты заставляешь меня расплачиваться за это, поскольку я не буду притворяться, будто прошлой ночью ничего не произошло. Если ты в чем-то сомневаешься, скажи, что я должен сделать.

Она прожила первые восемь лет жизни, пытаясь завоевать любовь отца. А четыре последних — в надежде, что Хоук полюбит ее. Она не может провести всю жизнь в ожидании.

— Я не позволю тебе сделать это, — сказал он. — Когда я привезу тебя домой, то объявлю о нашей помолвке.

Когда он широким шагом вышел из комнаты, она закрыла рот ладонями, чтобы сдержать рыдания, сотрясавшие ее тело.

Он остановил коляску, почти не помня, как добрался домой. Он честно признался Джулиане в том, что побудило его сделать ей предложение. А если бы он солгал ей, она бы дала согласие на брак.

Он знал, почему все так получилось. Она боялась, что он когда-нибудь ей изменит. Она говорила, что не хочет повторить историю его матери, и, значит, она не доверяет ему. Она даже не дает ему возможности оправдаться.

И нет способа заставить ее позволить ему сделать это. Он страдал из-за одной ошибки, которую уже нельзя исправить, но эту ошибку он исправить может.

Он обошел стоявший у дома наемный экипаж и взбежал по ступеням. Возможно, она решила отплатить ему за то, что он привел ее в то чертово любовное гнездышко. Тетка советовала ему не извиняться, и он поверил, что это правильно. Но он не позволит Джулиане так поступить. Ведь она не сможет выйти замуж за другого, зная, что обесчещена.

Черт возьми! Как она все осложнила! Лишь когда он наденет ей обручальное кольцо, сможет быть уверен, что Джулиана не попадет в беду.

Он толкнул дверь, вошел в холл и швырнул шляпу на столик. Его встречал слуга по имени Смит.

— Милорд, в приемной вас дожидается молодой человек. Он пришел больше часа назад.

Черт! Наверное, это Осгуд ждет очередного совета.

— Выпроводите его.

— Милорд, он приехал из Итона и проделал весь путь в почтовой карете. В городе он нанял экипаж.

— Из Итона? — Его племянники были еще слишком малы для школы. — Какой-нибудь мошенник. Пошлите его подальше.

— Прошу прощения, милорд, но вы, возможно, захотите сначала с ним поговорить.

— Зачем? — раздраженно спросил он.

Смит колебался.

— Продолжайте, — нахмурился Хоук.

— Милорд!.. — Слуга вздохнул. — Он как две капли воды похож на вас.

Хоука словно обухом по голове ударили. Этого не может быть.

— Как его зовут?

— Он назвался Брендоном, лордом Ротвеллом.

Одной рукой Хоук схватился за край стола. Боже всемогущий! Сын его нашел.

— Милорд?

— Все в порядке, Смит.

Пока он шел в приемную, сердце его едва не выскочило из груди. Перед дверью он чуть подождал. Мальчик сидел на диване, держа на коленях книгу в кожаном переплете. На нем была школьная форма: голубой сюртук и светло-коричневые брюки. Когда Хоук вошел, Брендон вскочил и посмотрел на него. Потрясенный, Хоук увидел свои собственные светло-карие глаза, высокие скулы и полные губы. Дьявол. У мальчишки были такие же, как у него, непослушные темно-русые волосы.

У Хоука все поплыло перед глазами. Перед ним стоял сын, мальчик, которого он никогда не видел.

— Брендон?

Мальчик поднял брови, Хоук был в шоке. Парень повторяет его собственные жесты, хотя они ни разу в жизни не виделись.

— Она говорила, что я похож на вас.

— Твоя мать? — Сердце молотом стучало в груди.

— Она умерла год назад. Вы не знали?

— Я слышал. Сожалею о твоей потере.

— Неправда.

Мальчик был зол на него, и вполне справедливо.

— Как ты меня нашел?

Брендон положил книгу на стол.

— Прочел в ее дневнике.

Черт бы побрал эту Синтию. Оставила свидетельство. Черт бы побрал Уэсткотта. Не смог найти и уничтожить.

— Слуга сказал мне, что из Итона ты добирался в почтовой карете.

— Я просто хотел увидеть вас.

Хоук решил, что, прежде чем затевать трудный разговор, следует решить некоторые практические вопросы.

— Ты, должно быть, хочешь есть и пить.

— Я могу сам о себе позаботиться.

Хоук не мог позволить мальчику уйти.

— Ты проделал долгий путь. Я думаю, у тебя ко мне есть вопросы. Я на них отвечу. Но зачем все это делать на пустой желудок?

— Хорошо. — У Брендона блеснули глаза.

Хоук позвонил. Вошедшему Смиту он велел принести в малую столовую какой-нибудь еды.

— Пойдем, — сказал он мальчугану.

Когда они направились в столовую, Хоука охватило чувство нереальности. Но ради мальчика он сделал вид, что все в порядке.

Они сели за стол, на который Смит поставил хлеб, нарезанный ломтиками ростбиф, апельсины и кувшин молока. Хоук смотрел, как Брендон жадно поглощая еду и запил ее двумя стаканами молока. Он судорожно сглотнул и подумал о пропавших двенадцати годах. Правда, тогда он не думал, что когда-нибудь увидит сына.

Его сына.

У него было много вопросов. Хорошо ли с ним обращался Уэсткотт? Из-за этого Хоук даже не мог заснуть ночью, переживая, что мальчику может быть плохо дома. Но он не мог спросить прямо, поскольку у него не было на это права — больше двенадцати лет назад, когда сын еще не родился, он отказался от всех прав на свою плоть и кровь. И в тот день, когда пришло письмо, он заплакал, узнав, что Синтия родила здорового малыша.

Его отец отнял у него письмо и бросил в огонь. Сгорела единственная новость о его сыне.

Он понимал, что нужно уничтожить все доказательства, но в то же время ему не понравились жестокие слова отца: «Прекрати распускать сопли. Тебе неслыханно повезло, что вообще остался жив».

И он заставил себя выбросить прошлое из головы, потому что не хотел, чтобы сын заметил выражение муки на его лице.

— Хочешь поговорить здесь или в кабинете?

— Мне все равно, — ответил Брендон.

Хоук положил руки на стол.

— Сначала практические вопросы. Насколько я понимаю, отец не знает, что ты покинул школу?

— Он уехал в Бат на воды из-за проблем со здоровьем.

Эта новость насторожила Хоука. Брендону предстояло получить значительное наследство. Насколько Хоук знал, у Уэсткотта не было живых родственников. И значит, он не сможет вернуть себе сына. Ведь стоит Хоуку только объявить, что Брендон его сын, как мальчик тут же лишится наследства, поскольку официально будет признан незаконнорожденным — презираемым и подвергающимся насмешкам.

Но пока Хоуку надо было сосредоточиться на неотложных проблемах.

— Тебя объявят отсутствующим, — сказал он. — Если хочешь написать отцу, то обещаю, письмо будет доставлено.

— Я вечером возвращусь в Итон.

— Я отвезу тебя завтра в своем экипаже. — Хоук вовсе не собирался вновь отпускать мальчика одного.

— Я не нуждаюсь в ваших милостях.

— В твоем распоряжении будет целое сиденье, причем чистое, а в противном случае ты окажешься между двумя вонючими путешественниками, которые не мылись две недели. И у тебя по дороге будет гораздо больше остановок. Я же довезу тебя вдвое быстрее.

— Может быть.

— Что ты хотел, чтобы я тебе рассказал? — приступил к делу Хоук.

— Как вы с ней познакомились? — От волнения у Брендона дрожали губы.

Он не собирался рассказывать мальчику о том, что его мать постоянно лгала Уэсткотту о своих отлучках на шумные вечеринки.

— Нас представили общие знакомые.

— Вы знали, что она замужем?

Хоук услышал в голосе мальчика обвинительные нотки, но не стал отпираться.

— Да.

Разумеется, Хоук не мог посвятить Брендона в подробности и сказать больше, чем сказал Джулиане. Он никогда не мог поведать ей о грязных событиях, которые до сих пор неотступно преследовали его, и о женщине, которая превратила его жизнь в ад.

Синтия не была совсем подготовленной участницей. Но с ней все оговорили, и она, как могла, заигрывала с ним. Рамзи и его приятелям эта затея казалась весьма забавной. Хоук пытался отделаться от нее, поскольку знал, что она замужем.

На следующий вечер компания Рамзи решила, что Синтии нужен молодой любовник, чтобы компенсировать недостаток темперамента ее пожилого мужа. Они вроде бы написали на листочках имена всех присутствующих, и счастливчику доставалось согреть постель для Синтии.

Он был настолько неопытен, что не подозревал, что на всех листках было только его имя. Все хором поздравляли его, а на самом деле решили посмеяться над ним. Хоук позволил им уговорить себя отправиться к Синтии, а та встретила его с открытыми объятиями. На следующий день он случайно услышал, как Рамзи с приятелями, собравшись в бильярдной, хохочут над своей выходкой. Но больше всего его потряс смех Синтии. Она все знала и сочла это замечательной шуткой.

— Она вам писала, — продолжал Брендон, не сводя с него глаз, — а вы ни разу не ответили. Вы бросили ее после того, как узнали, что она ждет ребенка.

Парень наверняка прочел это в ее дневнике.

— Она была замужем, — ответил Хоук. — Я сделал ужасную ошибку и не хотел усугубить свой грех.

Он сжигал письма Синтии. Она хотела, чтобы он посылал ответы своей подруге, которая передавала бы ей его письма. Уэсткотта, когда его жена за восемь лет ни разу не забеременела и вдруг понесла, охватили подозрения.

Он перехватил одно из писем Синтии и отправил отцу Хоука записку, требуя сатисфакции.

— Вы были слишком трусливы, чтобы принять вызов, — сказал Брендон. — Я для вас был всего лишь нежеланным бастардом, мусором.

Хоук помолчал, собираясь с мыслями.

— Мне было восемнадцать лет, и у меня был очень строгий отец, заставлявший меня делать то, что следует. По его мнению, правильно было заплатить твоему отцу деньги, которые он смог бы потратить на тебя. Я поступил плохо, но, как сказал мне отец, все было бы намного хуже, если бы я признал свое отцовство. Потому что тогда на тебе осталось бы уродливое клеймо, а это было бы несправедливо.

— Не делайте вид, будто заботитесь обо мне. Я знаю, что это не так.

— Я понимаю, почему ты так думаешь. Но мне кажется, что у вас с отцом хорошие отношения. — Ради всех святых Хоук надеялся, что все так и есть.

— Он самый лучший, — ответил Брендон. — Он мой настоящий отец.

— Да, он твой отец во всех смыслах слова. — Хоук вздохнул с облегчением.

— Как бы вам понравилось, если бы кто-то, переспав с вашей матерью, бросил ее?

— Мне бы это совсем не понравилось.

— Я читал о вас в бульварных газетах. У вас репутация отчаянного распутника.

Хоук не ответил на эту тираду, решив сосредоточиться на сыне.

— Ты в школе играешь в крикет?

— Да, я капитан команды.

— Я так и думал. Ты выглядишь крепким парнем. — Хоук спросил наугад, хотя помнил, что и сам когда-то любил спорт.

— Мне пора идти. Нужно еще снять номер в «Клариджез».

Хоук не собирался отпускать мальчика одного в город.

— Ты можешь остаться здесь, если не возражаешь переночевать на диване. Снять номер в гостинице может оказаться сложным делом. Лондон переполнен приезжими.

— Я так и предполагал, — хмуро ответил Брендон.

Хоук понимал, что после завтрашнего дня никогда больше не увидит сына. У него оставалось очень мало времени, и он старался использовать его по максимуму.

— Ты играешь в триктрак?

— Иногда.

— Поскольку ты остаешься здесь на ночь, мы могли бы сыграть несколько партий. Если хочешь.

— Можно.

Хоук слегка улыбнулся, пытаясь догадаться, всегда ли мальчик отвечает так односложно. Он разложил доску и во время игры задавал всякие вопросы. К концу вечера он уже многое знал о Брендоне. Например, что дома у него живут два пятнистых спрингер-спаниеля, что он любит стрелять из лука и рыбачить. В Итоне у него есть два близких друга, которые приезжали к нему прошлым летом. В школе они жарили сыр на костре. Хоук признался, что в свое время тоже этим занимался.

Сыграв несколько партий, три из которых Хоук намеренно уступил, он предложил сыну сесть с ним на пол, где они будут жарить сыр и пить шоколад. Он вспомнил одно Рождество, когда в Гейтвик-Парке они занимались тем же с Тристаном. К ним захотела присоединиться и Джулиана. Тристан возражал, но Хоук усадил ее рядом с собой и помог жарить сыр. Его одолели грустные мысли. Он боялся, что потерял ее.

Когда Брендон в третий раз зевнул, Хоук принес ему одеяло и подушку. Ему бы хотелось подоткнуть одеяло под лежавшего сына, но двенадцатилетнему парню вряд ли понравились бы такие телячьи нежности и у него появилась бы причина для обиды на отца.

Хоук убрал игру, а когда вернулся в кабинет, мальчик уже спал. Он склонился над ним и решился провести рукой по непослушным волосам и убрать со лба выбившуюся прядь. Он впервые прикоснулся к сыну.

На рассвете Хоук разбудил недовольно ворчавшего Брендона и уговорил съесть немного овсяной каши. Он оставил записку для Хестер, где сообщал ей, что неожиданно вынужден уехать из города, а когда вернется, навестит ее.

По дороге в Итон пару раз останавливались в придорожных гостиницах поесть, выпить чаю и сменить лошадей. Каждый раз Брендон выпивал много молока. Мальчик был изумлен количеством и разнообразием путешественников и признался, что отец путешествует мало, разве что ездит в Бат на воды. И снова Хоука охватило беспокойства по поводу здоровья Уэсткотта и возможных последствий для Брендона. Хоука приводила в ярость невозможность помочь мальчику. Он подумывал осторожно посоветоваться с адвокатом, но знал, что если раскроет обстоятельства рождения Брендона, то в итоге тот потеряет наследство.

Около одной из гостиниц Брендон заметил двух мальчишек, бивших по мячу. Когда они позвали его присоединиться к ним, Хоук посоветовал принять участие в игре. Внутри у него все сжалось, когда он увидел, как ловко двигается его мускулистый сын. Позже в экипаже Брендон сказал ему, что мальчики были братьями. Хоук, в свою очередь, рассказал, как учил младшего брата лазать по деревьям. Правда, он не упомянул, что тому же он учил Джулиану, но от этих воспоминаний у него защемило в груди.

Мальчик, свернувшись калачиком на противоположном сиденье, проспал всю оставшуюся до Итона дорогу. Конечно, он был измотан своим приключением. За несколько миль до Итона Хоук разбудил его.

— Мы почти приехали, — предупредил он.

Когда Брендон протер глаза и сел, Хоук вздохнул:

— Может быть, хочешь написать отцу и рассказать, что встретился со мной? Если ты это сделаешь в письме, попроси его написать мне. Наверное, друзьям ты обо мне не расскажешь, разве что случайно. Если отец узнает, что об этом знают многие, ему будет очень больно.

Он не сказал, что больше всего пострадает Брендон, вынужденный вечно жить с клеймом бастарда.

Затем Хоук подумал о дневнике и предложил:

— Тебе бы следовало убрать дневник в недоступное место. Отец расстроится, если узнает, что ты прочел его.

— Не думаю, что я расскажу ему об этом, — ответил Брендон. — У него и так слабое здоровье, и я не хочу его лишний раз волновать.

— Тогда лучше положить его на прежнее место.

Хоук посмотрел в окно. Уже была видна круглая Виндзорская башня, и это означало, что время, проведенное с Брендоном, подходит к концу. Хоук еще раз вздохнул:

— Я не буду спрашивать, как ты себя чувствуешь. На твоем месте я был бы потрясен и зол. Но обстоятельства твоего рождения — не самое главное. Тебе нужно в первую очередь думать об отце и друзьях.

— Вы не такой, как я прежде думал, — нахмурился мальчик. — Мне казалось, что вы будете очень недовольны моим вторжением в вашу жизнь.

— У меня нет такого права. Это ты вправе быть недовольным мной.

— Ну, вы совсем не такой плохой. Вы играете в триктрак и сидите на полу, поджаривая сыр. Я никогда не встречал взрослых, которые ведут себя подобным образом.

Хоуку пришлось откашляться, прежде чем он смог заговорить.

— Представь, вчера я очень скучал о том времени, когда был ребенком. Но держу пари, о школе ты не скучаешь. В школьные годы я терпеть не мог латынь.

— Я тоже ее ненавижу, — ответил Брендон.

Когда экипаж остановился, Хоук в очередной раз вздохнул:

— Я не буду выходить, чтобы тебе не пришлось объяснять, почему я тебя сопровождал.

Мальчик кивнул. У Хоука заходили желваки.

— Ты, возможно, мне не поверишь, и я не буду тебя в этом винить, но не проходило дня, чтобы я о тебе не думал.

— Вы действительно сожалеете о том, что совершили? — нахмурился Брендон.

— Да, но я счастлив, что познакомился с тобой, — судорожно сглотнув, сказал Хоук.

Брендон протянул руку, и Хоук крепко ее пожал.

Кучер открыл дверцу и начал опускать лесенку, но Брендон, не дожидаясь, спрыгнул на землю. Хоук не отрываясь смотрел, как сын бежал ко входу, пока не скрылся из виду.

Когда экипаж тронулся, он сжал зубы и кулаки. Его грудь высоко вздымалась. Из горла вырвался сдавленный стон. Он плакал впервые с тех пор, как ему исполнилось восемнадцать.