Обзор

Крупномасштабное сражение у Номонгана в июле и августе можно разделить на две фазы. Во время первой фазы (в течение июля) Японская Императорская Армия предприняла два крупных наступления, но не смогла выбить с позиций превосходящие силы советских войск. Потери в людях и технике в результате этих неудачных наступлений заставили японскую армию в конце июля перейти к обороне до конца кампании.

Руководствуясь рекомендациями офицеров штаба Квантунской Армии майора Цудзи Масанобу и подполковника Хаттори Такусиро, генерал–лейтенант Комацубара решил предпринять атаку с целью охвата фланга советских войск. Его главные силы (72‑й и 73‑й пехотные полки 23‑й дивизии, 13‑й артиллерийский полк, 23‑й инженерный полк, 26‑й пехотный полк 7‑й дивизии в резерве) должны были разгромить советские войска в районе высоты 721, после чего перейти реку Халха и вести наступление в направлении моста Кавамата, уничтожая советские артиллерийские батареи и склады на западном берегу. Одновременно тактическая группа Ясуоки (64‑й пехотный полк, 2‑й батальон 28‑го пехотного полка, 3‑й и 4‑й бронетанковые полки, 1‑й отдельный полк полевой артиллерии, 24‑й отдельный инженерный полк) атакует советские войска на восточном берегу Халхи, к северу от реки Хольстен. Соединившись, две японских тактических группы возьмут в клещи советские войска и уничтожат их. План отличался от предыдущего плана полковника Ямагаты в двух отношениях. Во–первых, японцы считали, что их движение во фланг заставит советские войска отойти с восточного берега Халхи. Во–вторых, японский маневр предусматривал нарушение международно признанной границы, которую сами японцы считали границей между Маньчжоу — Го и Монголией.

Северная японская тактическая группа захватила высоту 721 2 июля в соответствии с планом, и той же ночью переправилась через Халху. Японские войска добились успеха, заняв высоту Баин — Цаган, и продвинулись на юг вдоль гряды холмов почти на 6 км. Однако дальше к югу наступающие японцы попали под сильный огонь превосходящей советской артиллерии, который велся с высоты Дунгар — Обо. Потом советские войска нанесли мощные контрудары с трех направлений, задействовав в бою более 450 танков и бронеавтомобилей, вследствие чего японское наступление было остановлено. Тяжелые бои на западном берегу привели к большим потерям японцев в технике и личном составе и значительному расходу боеприпасов, резервы которых быстро истощались. Единственный понтонный мост, наведенный японцами через Халху, не справлялся с усилиями по подвозу снабжения, в котором нуждались подразделения японской армии, чтобы продолжать бой с полным напряжением сил. Оказавшись под угрозой окружения, японские войска отошли на восточный берег, завершив это отступление 5 июля. В течение тех же самых трех дней тактическая группа Ясуоки вела бои против столь же упорно сражавшихся советских войск на восточном берегу Халхи.

Генерал–лейтенант Ясуока Масаоми, командующий японскими войсками на восточной стороне реки Халха, получил задачу отбросить советские войска с восточного берега Халхи. Ясуока приказал 2‑му батальону 28‑го пехотного полка прикрывать правый фланг, а двум своим бронетанковым полкам поставил задачу преследовать противника, который, как считалось по ошибочным данным разведки, уже отступал. Ясуока приказал срочно начать преследование. Он пожертвовал детальным планированием ради скорости. В процессе боя выяснилось, что он также пожертвовал взаимодействием между пехотой, артиллерией и бронетехникой.

Согласно японским принципам применения бронетанковых войск, танки были средством поддержки пехоты, предназначавшимся для уничтожения тяжелого оружия противника, разрушения препятствий и проволочных заграждений, и расчистки пути для наступающих пехотинцев. В операциях по преследованию, японские танки должны были преследовать отступающего противника, с целью помешать его попыткам перегруппироваться. Но эта операция отличалась тем, что вследствие характера местности советская артиллерия, расположенная на высоком западном берегу Халхи, могла эффективно обстреливать (и легко наблюдать результаты стрельбы) японские танки, пытавшиеся подойти по котловинообразным склонам к восточному берегу. Атака днем была бы губительна для танков, но ночью танки имели шанс прорвать позиции противника и достигнуть моста Кавамата. Однако темнота серьезно затруднила взаимодействие между наступающими японскими подразделениями, в особенности потому, что японцам не хватало средств радиосвязи, осветительных ракет и приборов наблюдения. Более того, танкисты имели лишь самые общие сведения о местонахождении противника, его силах и характере местности, которую им предстояло пересечь. Они ожидали, что преследование окажет «психологическое давление» на «отступающие» советские войска, и противник будет полностью дезорганизован. Таким образом, ночью 2–3 июля началась неорганизованная ночная атака, для которой было характерно ведение боя отдельными подразделениями фактически независимо, результатом чего стала потеря почти половины японских танков.

 

Встречный бой

В предрассветной темноте 3 июля солдаты 2‑го батальона 28‑го пехотного полка готовились на рассвете тоже идти в атаку и прислушивались к огню артиллерии и стрелкового оружия, раздававшимся со стороны беспорядочного боя отряда Ясуоки. 2‑й батальон выдвинулся из Чаньчуньмяо на позиции на высоте 726 ночью 2 июля, имея приказ срочно догнать уже направленную в бой группу Ясуоки. Задачей батальона было прикрывать правый фланг главных сил Ясуоки и провести разведку боем позиций противника на восточном берегу Халхи. Крупномасштабных карт района Номонгана не было, поэтому разведка боем должна была также стать разведкой местности для будущих наступательных операций. Для защиты от советских танков штаб полка временно передал в распоряжение батальона батарею 37‑мм противотанковых пушек. 3 июля в 6:00 2-й батальон 28-го полка, как записано в истории подразделения, «решительно намереваясь вступить в бой, направился на звуки выстрелов».

Батальон продвигался в соответствии с уставом. Стрелковые отделения, солдаты которых замаскировали себя ветвями кустарника, обеспечивали передовое и фланговое охранение, а главные силы — три стрелковых роты — продвигались так: две роты впереди, одна в резерве. На левом фланге 6‑я рота под командованием капитана Цудзи, усиленная двумя тяжелыми пулеметами, двигалась в юго–восточном направлении, а 5‑я рота под командованием капитана Аояги, также усиленная двумя тяжелыми пулеметами, следовала параллельным курсом на правом фланге. Взвод 5‑й роты прикрывал западный т. е. правый фланг наступления. 7‑я рота старшего лейтенанта Сайто шла в арьергарде. Батальонная артиллерия и противотанковые пушки двигались вместе с передовыми ротами, готовые быстро вступить в бой и подавить огонь противника, если возникнет необходимость.

Когда неопытные пехотинцы осторожно продвигались по грядам холмов и тропам к реке Халха, они увидели, как японские истребители ведут бой с примерно двадцатью советскими самолетами, пытавшимися бомбить и обстреливать с малой высоты японские пехотные части. Когда один советский самолет упал и взорвался, остальные улетели за Халху. Воодушевленные успешным завершением первого воздушного боя, который они наблюдали, солдаты ускорили шаг и преодолели местность в районе холмов быстрее, несмотря на огонь единичных снайперов. Жаркое пустынное солнце и температура 34о C (94o F) доставляли больше проблем, чем советские войска.

Несмотря на удушающую жару, батальону приходилось двигаться быстро, потому что движение ночью по незнакомой местности серьезно задержало прибытие на исходный рубеж. Вследствие этого 2‑й батальон смог подготовиться к атаке на несколько часов позже танков и выдвинулся в бой спустя 12 часов после того, как танки ушли вперед. Это отставание становилось все более значительным, потому что отряд Ясуоки рассчитывал на разведку боем предполагаемого левого фланга противника и обеспечение разведывательной информацией для проведения последующих операций. При отсутствии связи с 64‑м пехотным полком, находившимся на правом фланге группы Ясуоки, 2‑й батальон не смог предоставить командованию группы эту важную информацию в тот момент, когда главные силы Ясуоки более всего в ней нуждались.

Японские пехотинцы на поле у реки Халха.

Позже в этот же день, когда отдельные вражеские пулеметы и группы из 2–3 стрелков пытались задержать продвижение батальона, тяжелые пулеметы и 70‑мм батальонные гаубицы разворачивались как на учениях и подавляли огонь противника, позволяя пехоте двигаться дальше. Офицеры предполагали, что это незначительное сопротивление, которое оказывали, вероятно, солдаты пулеметного батальона советской 9‑й танковой бригады, связано с тем, что противник сосредотачивает всю свою артиллерию против 23‑й дивизии, наступающей с севера.

После целого дня, проведенного в преследовании отдельных советских солдат, батальон занял ночные оборонительные позиции, все три роты сформировали оборонительный периметр в виде полукруга. Были поставлены палатки. Стрелковые отделения по флангам и в арьергарде обеспечивали охранение, а рота тяжелых пулеметов, батальонная артиллерия и штаб располагались в центре позиции. Согласно японским схемам ведения огня, предполагалось, что к ночи 3 июля 2‑му батальону противостоят около двух рот советской пехоты при поддержке 5–6 танков.

После этого майор Кадзикава направил разведчиков на поиски отряда Ясуоки. Разведчики выполнили эту задачу и установили связь с 8‑й ротой 64=го пехотного полка (правый фланг отряда Ясуоки). Таким образом, день 4 июля начался хорошо, и утром батальон, не встретив сопротивления противника, продвинулся еще на 1000 метров к югу от своих ночных позиций. Действиям батальона не помешало и внезапное появление советского истребителя, обстрелявшего японцев с малой высоты, когда они завтракали. Когда японские солдаты поднялись с земли и обнаружили, что никто не ранен, они стали шутить насчет плохо обученных советских пилотов, что еще больше подняло их боевой дух.

После полудня продвижение батальона продолжалось, стрелки и пулеметчики двух передовых японских рот при поддержке 70‑мм гаубиц рассеяли отступавших советских пехотинцев. Солнце снова оказалось более серьезным врагом, чем советские солдаты. Японцам пришлось преодолевать обжигающую жару 40 °C, жажду и усталость, но лишь немногие японские солдаты приняли участие в стычках с отступающими советскими арьергардами. В тот день японцы подобрали восемь трупов советских солдат и взяли одного пленного. Также они обнаружили пять разбитых грузовиков и одну 45‑мм противотанковую пушку. Однако запасы воды подходили к концу — жара, пыль и напряженность марша и боевой операции усиливали жажду и опустошали фляги.

Советское сопротивление казалось исключительно слабым. Противник не проявлял намерения упорно сражаться. Майор Кадзикава и его адъютант старший лейтенант Муранака считали, что столь неэффективные действия противника являются результатом успешного наступления 23‑й дивизии и отряда Ясуоки, которое, как предполагали японские офицеры, обнаружило слабые участки в обороне противника и дезорганизовало сопротивление советских войск. Чтобы усилить смятение в тылу противника, Кадзикава ночью направил диверсионные группы за линию фронта с целью уничтожения моста Кавамата — основного пути подвоза снабжения советских войск на восточном берегу Халхи.

Диверсионная команда состояла из двух групп, в каждой по три человека. Первую группу из двух солдат 5‑й роты возглавил капитан Аояги, их ротный командир. Второй группой (двое солдат из 7‑й роты) командовал сержант Хираи. Поблизости от моста сержант Хираи заметил советский пулеметный взвод, а вторая группа обнаружила советские танки и бронеавтомобили. Пройти к мосту через такую охрану не было возможности, и группа Хираи проползла в пятидесяти метрах от советской позиции и поставила две мины на дороге, ведущей к востоку от моста. Вскоре после этого по мосту проехали советские танки, направляясь на восток параллельными колоннами. Группа видела, как первый танк наехал на мину и взорвался. Проснулся советский пулеметный пост, открыв беспорядочный огонь в предрассветной темноте. Пользуясь темнотой, трое японцев укрылись в кустах на берегу реки и с помощью касок выкопали окоп достаточно большой, чтобы укрыться и замаскироваться листьями. Они провели там целый день, слыша, как советские патрули обыскивают район. На следующую ночь группа сержанта Хираи смогла вернуться к своим.

Тем временем другие разведывательные группы ночью 4–5 июля сообщили командиру 2‑го батальона, что мост Кавамата, по–видимому, слабо защищен. Советские войска, очевидно, считали, что мост достаточно защищают проволочные заграждения, которые японцы прозвали «рояльными струнами». Эта тонкая, почти невидимая проволока лежала свернутой в траве или в углублениях в земле, и могла опутать ноги не заметившего ее пехотинца, или, если он полз, его плечи и торс. Хотя японцам приходилось сталкиваться с подобными заграждениями у Чжангуфэна почти год назад, они, похоже, так и не разработали адекватных контрмер, чтобы ускорить преодоление солдатами этих препятствий, способных причинить болезненные травмы.

На основании этих разведданных майор Кадзикава назначил атаку на предрассветное время 5 июля. В условиях плохой видимости из–за небольшого дождя на рассвете Кадзикава направил вперед свои 5‑ю и 7‑ю роты. По оценкам японских офицеров им противостояли до трех рот советских солдат при поддержке 15 танков. 7‑я рота вскоре установила связь с подразделениями 64‑го пехотного полка на своем левом фланге. Майор Кадзикава, верхом на коне для большей мобильности, принял прямое командование 7‑й ротой, чтобы лично контролировать проведение атаки и поддерживать связь с 64‑м полком.

Используя складки местности, песчаные дюны и низины для укрытия, 5‑я и 7‑я рота с применением тактики огня и маневра продвинулись примерно на 1500 метров. Стрелкам приходилось занимать ближайшие подходящие укрытия и оттуда вести огонь по вражеским огневым точкам, чтобы прижать огнем советские пулеметные расчеты и позволить другим японским солдатам продвигаться дальше.

После стычек двух предыдущих дней бой 5 июля оказался для японцев совсем другим. На этот раз советские войска сражались упорно и решительно. Когда 5‑я рота попыталась обойти левый фланг противник примерно в 2000 метров к северу от моста Кавамата, на нее обрушился сильный артиллерийский огонь. Потом появились советские танки и начали из пушек и пулеметов обстреливать наступающих японцев. 7‑я рота при поддержке тяжелых пулеметов, действуя на правом фланге советских войск смогла прорвать две линии обороны советских внешних позиций, но усиливавшийся огонь танков и артиллерии также наносил атакующим тяжелые потери.

Огонь советской артиллерии продолжал усиливаться, особенно артиллерии с высокого западного берега Халхи, обстреливавшей продольным огнем 2‑й батальон по оси атаки. Обстрел был так силен, что отряд Ясуоки прекратил наступление и отошел на исходные позиции. 2‑й батальон 28‑го полка продолжал наступление, и ему удалось подойти примерно на 1800 метров к цели — мосту Кавамата, но к тому времени потери японцев, особенно от огня советской артиллерии, были высоки. Младший лейтенант Нисиномэ, командир 2‑го взвода 6‑й роты был убит пулеметным огнем, когда вел свой взвод в атаку на советскую траншею. Кроме того, люди были сильно измучены из–за тяжелой жары (34 °C). Жара, яркое солнце и клубящаяся пыль и песок, поднятые разрывами снарядов, вызывали мучительную жажду, которую невозможно было утолить во время напряженного боя на истощение.

Японское наступление 3–5 июля 1939 г.

5 июля, когда 2‑й батальон испытал на себе всю силу советской обороны, противоречия между доктриной и реальностью поля боя стали очевидны. У Чжангуфэна японские пехотинцы прорывали слабо защищенные советские позиции, вытянутые в одну линию. У Номонгана же советская оборона состояла не из одной линии. Японцы наткнулись на эшелонированную оборону. Прорвать внешнюю линию не означало добиться успеха, потому что советские солдаты отходили на подготовленные позиции под прикрытием огня автоматического оружия по перекрывающим участкам. После этого советская артиллерия, пристрелянная по оставленным позициям, могла обстреливать занявших их японцев, увеличивая их потери.

После того, как японцы прорвали внешнюю оборону, сопротивление противника усилилось, советские войска получили подкрепления, вероятно, из 149‑го мотострелкового полка 36‑й мотострелковой дивизии. 15 советских танков контратаковали 5‑ю роту, но батарея из четырех 37‑мм пушек, включенная в состав 2‑го батальона, стреляя с дальнего расстояния, добились попадания в один танк, который загорелся. Комбинация сильной жары, пожароопасного бензина и уязвимых двигателей на советских танках стала причиной больших потерь советских войск в танках на ранних стадиях боя. Остальные танки отошли, но советская артиллерия обстреливала японскую пехоту, не давая передышки. Отойдя из–под огня 37‑мм пушек, танки стали обстреливать японских солдат из своих пушек и пулеметов, нанося новые потери.

Не менее серьезной проблемой оказался тот факт, что 2‑й батальон расходовал боеприпасы так быстро, что они должны были скоро закончиться. Нормальный запас боеприпасов батальона, возимый гужевым транспортом, был рассчитан на пять дней. Но в этом бою у 2‑го батальона оказался только половинный запас боеприпасов, потому что обозы задержались из–за сильной грязи на дорогах между Аршаном и Номонганом, и не успели подойти вовремя. Продовольствия и питьевой воды также оставалось мало. Советская контратака угрожала уничтожить слишком растянутые силы 2‑го батальона. Адъютант батальонного командира писал: «Даже если бы мы еще смогли продвинуться вперед, в этом положении нам пришлось бы отбиваться от врага и с фронта и с обоих флангов».

Чтобы сберечь бронебойные снаряды к 37‑мм пушкам, двум батальонным 70‑мм гаубицам было приказано открыть огонь по советским танкам, обстреливавшим японские позиции, но фугасные снаряды батальонных гаубиц на таком расстоянии были неэффективны против бронетехники. Наблюдая все это, пехотинцы 5‑й и 7‑й рот уже примкнули штыки — частично в ожидании штыкового боя, частично же потому, что из–за песка и пыли заклинило много винтовок и вышло из строя много легких пулеметов (примерно пятая часть).

Советские танки БТ не пытались снова атаковать, но остановились примерно в 1500 метрах от японских позиций, частично за естественными укрытиями, откуда были видны только их башни, и продолжали обстреливать японские передовые позиции. В сочетании с непрерывным огнем артиллерии это вызывало новые потери — японские солдаты падали один за другим убитыми или ранеными. Связь с 64‑м пехотным полком была потеряна, и советская пехота вновь угрожала обоим флангам батальона. Однако в 12:00 штаб отряда Ясуоки приказал батальону удерживать эти уязвимые позиции в течение оставшегося дня, и приготовиться ночью перейти на новые позиции. Уже в момент получения это приказа советские танки и пехота начали атаку под прикрытием мощного огневого вала.

Основной контрудар советских войск пришелся по 5‑й роте, оборонявшейся на левом фланге батальона. Резервный взвод 6‑й роты был направлен вперед, чтобы прикрыть незащищенный левый фланг 5‑й роты, когда численно превосходящие силы вражеской пехоты (по японским оценкам более 500 человек) попытались обойти его. Двигаясь вместе с танками, прикрывавшими пехоту огнем, советские пехотинцы решительно атаковали японцев, которым пришлось поспешно окапываться под ураганным огнем. Используя низменности и другие естественные укрытия, советская пехота достигла японских позиций, но в ожесточенном ближнем бою японцы, сражавшиеся штыками, мечами и кулаками, не позволили противнику захватить позицию.

Пока 5‑я и 7‑я роты сражались с советской пехотой в раскаленных песках, советские танки снова начали атаку. Расчеты японских 37‑мм пушек, отказавшись от требуемого командованием соблюдения принципа «один выстрел — одно попадание», расстреливали оставшиеся бронебойные снаряды так быстро, как только успевали перезаряжать. Сосредоточенный огонь четырех 37‑мм пушек поджег два советских танка и подбил третий, который потерял ход. Это временно остановило танковую атаку. После этого несколько советских танков, искусно используя особенности местности для маскировки своего маневра, обошли японские позиции и оказались на левом фланге 7‑й роты. Солдаты «отделения ближнего боя» 7‑й роты попытались подобраться ближе к танкам и поджечь их коктейлями Молотова или подорвать минами, но были убиты пулеметным огнем. Советские танки атаковали открытый фланг. В этот момент появились несколько японских самолетов, который нанесли бомбовый удар по наступающим танкам. Эта неожиданная, но очень своевременная поддержка с воздуха предотвратила намечавшееся окружение 7‑й роты. Танки повернули назад, за ними стала отходить к югу и советская пехота. 7‑я рота удержала позиции, но лишь едва.

5‑я рота, уже понесшая большие потери в ходе утренней атаки, продолжала вести неравный бой с советской пехотой и бронетехникой. Командир роты капитан Аояги, руководивший обороной, был убит. К противнику через Халху подходили новые подкрепления. Около 100 советских солдат при поддержке танков попытались обойти японский правый фланг, защищаемый одним взводом 6‑й роты. Эта новая угроза, все увеличивавшееся неравенство сил и непрерывный огонь советской артиллерии поставили 5‑ю роту под угрозу полного уничтожения.

Уцелевшие солдаты и офицеры 5‑й роты должны были отступить. Собрав своих убитых и раненых, они начали отступление, прикрываемые огнем 37‑мм пушек батальона, стрелявших фугасными снарядами, и тяжелых пулеметов. В 19:40 без преследования со стороны противника 6‑я и 7‑я роты тоже начали отходить, чтобы закрепиться на ночных оборонительных позициях в 300 метрах к северу от высоты 731. Батальон отошел на исходный рубеж, с которого начинал атаку 3 июля.

В 23:30 5 июля начался дождь. Японские солдаты собирали дождевую воду в каски, фляги, брезент от палаток и во все доступные емкости. Промокшая форма в холодном ночном воздухе была лишь одной из проблем, наряду с нехваткой продовольствия и боеприпасов, мучивших голодных и усталых солдат, тяжело переживавших поражение в бою. Противник иногда пускал осветительные ракеты или снаряды, освещавшие темный ландшафт, обгорелые корпуса танков, туши убитых животных и раздувшиеся трупы людей, покрытые мухами. В 1:30 6 июля майор Кадзикава обратился к своим солдатам, сказав, что выход из боя был тактическим маневром, необходимым для выполнения основной задачи (разведка боем). Он ободрил офицеров и солдат, призвав их не терять уверенности в победе, в славных традициях 28‑го полка.

Такие ободряющие речи для поднятия боевого духа ожидались от японских офицеров на поле боя. По мнению японцев, подразделение могло быть хорошим только под командованием хорошего офицера. Солдаты хорошо сражались потому, что ими хорошо командовали офицеры. Офицер был со своим подразделением все время, руководя им двадцать четыре часа в сутки и разделяя с солдатами все тяготы и опасности, и ожидалось, что офицеры будут поддерживать боевой дух солдат на высоте. Хороший командир, как Кадзикава, по возможности информировал своих подчиненных об общем плане операции, по крайней мере, в той степени, как его понимал, учитывая плохое состояние связи в японской армии. Если бы у офицеров не было таких качеств, подразделение, не выдержав постоянной напряженности боя, быстро утратило бы боеспособность. Таким образом, командир был действительно сердцем подразделения.

За эти три дня напряженных боев батальон хорошо проявил себя в противостоянии с Красной Армией. По японским оценкам около трехсот советских солдат было убито или ранено, уничтожено или повреждено четыре танка (утром разведчики обнаружили еще два подбитых советских танка), захвачено два тяжелых и три легких пулемета и более десятка винтовок. Доктрина и подготовка принесли свои плоды, и японская оценка того, как будут сражаться их советские противники, также казалась точной.

Например, советское командование использовало бронетехнику для непосредственной поддержки пехоты, как и говорилось в японском переводе советского устава 1936 г. — танки небольшими группами распределялись по ротам и вели наступление впереди пехоты, которая, в свою очередь, прикрывала танки. Также танки быстро маневрировали, чтобы уменьшить потери. Японцы ожидали, что советские танки будут вести в атаку пехоту, и именно так и было. Советский артиллерийский огонь был очень силен, но японцам также было ранее известно, что основой Красной Армии является артиллерия. Советский солдат продемонстрировал упорство в обороне, но недостаток инициативы, подтвердив японские стереотипы об апатичной природе русских. Все же японцы понесли тяжелые потери, во многом, вероятно, являвшиеся результатом недостатков и промахов японского командования.

Впоследствии, оценивая результаты боя, японские офицеры честно признали, что отсутствовало взаимодействие между полковой артиллерией и пехотными подразделениями полка. Кроме того, отдельные подразделения в основном вели бой изолированно, без взаимной поддержки со стороны соседних подразделений. В случае 2‑го батальона 28‑го полка, как только батальон вступил в бой, он быстро потерял взаимодействие с 64‑м полком на своем левом фланге и таким образом оказался уязвим для танковой атаки с этого фланга, едва не завершившейся разгромом батальона. Нехватка современных средств связи означала, что у подразделений Кадзикавы просто не было быстрой и надежной возможности связаться с частями генерал–лейтенанта Ясуоки. Хотя батальонные связные проявляли большую храбрость под огнем противника, с одной лишь их помощью невозможно было обеспечить своевременное взаимодействие подразделений в быстро изменяющихся условиях боя.

Если системы командования и управления в японской армии проявили свою неэффективность в условиях современного общевойскового боя, то система тылового обеспечения оказалась неэффективной в еще большей степени. Половина табельного комплекта материальных средств 2‑го батальона завязла на размокших дорогах к Номонгану. Служба тыла дивизии также не смогла в должной степени обеспечить подвоз снарядов полковой артиллерии в связи с неожиданно большим их расходом. Солдатам, кроме того, пришлось страдать от голода, потому что продовольствие не было доставлено вовремя, и от дизентерии, вследствие питья грязной воды, потому что только такая вода была доступна. Наконец, их все время преследовал страх того, что боеприпасы к их стрелковому оружию тоже скоро закончатся.

Тактически советская артиллерия, расположенная на возвышенностях западного берега Халхи, сыграла еще более важную роль, потому что как только японская артиллерия на восточном берегу обнаруживала свою огневую позицию, она подвергалась мощному ответному огню советской артиллерии.

Несмотря на все это, штаб 23‑й дивизии приказал возобновить наступательные операции на следующий день, 6 июля.

На решение продолжать наступление, вероятно, повлияли три фактора. Во–первых, разведка на нижестоящих уровнях действовала неудовлетворительно, что не позволяло штабу дивизии точно оценить обстановку на поле боя. Во–вторых, офицеры оперативного отдела штаба Квантунской Армии майор Цудзи и подполковник Хаттори настаивали на продолжении наступления, а оперативный отдел в вопросах планирования операций имел куда больше влияния, чем разведывательный отдел. И в-третьих, японцы полагали, что советские войска, особенно артиллерия, не смогут долго поддерживать ту же интенсивность огня, которая была характерна для начала боя.

На рассвете 6 июля батальон снова начал наступление с высоты 731 к югу, по направлению к мосту Кавамата. 7‑я рота оставалась в резерве вместе с 37‑мм пушками, 6‑я рота возглавила наступление, фланги прикрывали уцелевшие солдаты 5‑й роты. На японцев сразу же обрушился сильный и точный огонь вражеской артиллерии. Японцы сначала думали, что советские артиллеристы просто удачно угадали время, но потом заметили в небе советский самолет, очевидно, обнаруживавший цели для артиллерии. Это символизировало фундаментальные различия между двумя противостоявшими армиями. Японцы в выполнении боевых задач полагались почти исключительно на людей, Советы же в не меньшей степени полагались на машины, помогавшие людям выполнять задачи.

После продвижения примерно на 1000 метров, передовое отделение обнаружило, что советские войска укрепляют новые позиции на расстоянии около 2000 метров. С резервной позиции был протянут полевой телефон, и на этот раз 2‑й батальон мог взаимодействовать с поддержкой своей незначительной артиллерии и роты тяжелых пулеметов, чтобы помешать работе противника. Однако усиленная советская оборона сделала дальнейшее наступление невозможным, фактически даже продвижение на первые 1000 метров было трудным.

Оставшуюся часть дня батальон занимал позиции на гряде холмов, с которых японские солдаты наблюдали за противником. Были предположения, что советские танки пытаются обойти фланг батальона, но в отсутствие связи с 64‑м полком точных сведений никто не знал. Советская артиллерия и танки продолжали обстреливать позиции батальона. В сумерках две передовые роты стали окапываться на ночь.

На следующий день, 7 июля, батальон Кадзикавы готовился возобновить наступление на советские позиции. День был жарким и сырым, после полудня аванпосты сообщили, что около 150 советских солдат с двумя пулеметами и двумя орудиями пытаются, форсировав Халху, подойти к позициям батальона. Старший лейтенант Сайто, командир 7‑й роты, действовал быстро, направив свои 1‑й и 2‑й взводы обойти подходившую группу противника с тыла. 3‑й взвод остался в качестве сил прикрытия.

Взводы 7‑й роты искусно замаскировались от приближавшегося врага, а лейтенант Сайто по полевому телефону связался с ротой тяжелых пулеметов и батальонной артиллерией, чтобы перенацелить их на север, и вызвал их огонь на правый фланг советского отряда. Ошеломленные внезапным огневым налетом, уничтожившим один их пулемет, советские солдаты рассеялись в поисках укрытий. Тем временем 1‑й взвод под командованием сержанта Накахару, подошел вплотную к противнику, который был прижат огнем. Когда огневая поддержка закончилась, 1‑й взвод атаковал дезорганизованного противника, застрелив и заколов штыками тех советских солдат, которые остались на месте, и обратив остальных в бегство. Командир 3‑го взвода младший лейтенант Судзуки был убит советским снайпером, когда вел свой взвод отрезать противнику путь отступления. Японцы отомстили за убитого офицера, когда ротное отделение гранатометчиков под командованием сержанта Иваки обстреляло бегущего противника, довершив разгром советского отряда. У японских позиций осталось 102 трупа советских солдат, японцы захватили два орудия, два пулемета и двадцать винтовок.

Остаток дня батальон находился в боевой готовности, наблюдая за движением транспорта противника на западном берегу Халхи. Огонь советской артиллерии усиливался в течение дня, японские разведчики докладывали, что противник активно чинит проволочные заграждения на своих позициях. Кроме того, к советским войскам подходили подкрепления. Вскоре начался сильный дождь. После неудачной советской атаки японские патрули вели разведку у Халхи и сообщили, что уровень воды в реке поднимается, и пехоте (но не танкам) будет трудно переходить реку вброд. У высоты 673 было оставлено охранение на случай новых попыток противника перейти реку.

Примерно за полчаса до того, как был обнаружен советский отряд, пытавшийся подойти к японским позициям, майор Кадзикава приказал готовиться к атаке в сумерках, целью которой было захватить и удержать оба берега в месте слияния двух рек. Согласно показаниям советского пленного, взятого после полудня, советские войска готовились атаковать позиции 2‑го батальона. Когда Кадзикава узнал о готовившейся советской атаке, он в 20:00 отдал новые приказы, отменив атаку и приказав использовать оставшееся до ночи время для укрепления ночных оборонительных позиций и рытья траншей и окопов.

Отражение 7‑й ротой попытки просачивания советских войск на японские позиции 7 июля 1939 г.

Ночь прошла спокойно, хотя солдатам пришлось терпеть холодный дождь. Батальон оставался в боевой готовности до утра 8 июля. В 10:00 генерал–лейтенант Ясуока по телефону сообщил майору Кадзикаве, что противник отступает по мосту Кавамата, и приказал батальону энергично преследовать отступающего противника и отрезать ему путь отступления. Старший лейтенант Савада, командир взвода тяжелого оружия 5‑й роты возглавил преследование со своим взводом и 6‑й ротой. Огневую мощь для операции по преследованию обеспечивали два тяжелых пулемета, две 37‑мм пушки и две 70‑мм батальонных гаубицы.

В 11:0 °Cавада начал наступление, но обнаружил, что, вопреки сведениям генерала, противник не только не отступает, но и явно получил сильные подкрепления. Сообщение Савады только подтвердило личные наблюдения Кадзикавы. Оказавшись под сильным огнем вражеской артиллерии, Савада, продвинувшись примерно на 2000 метров, остановил дальнейшее продвижение и занял высоты Хиномару, выбив оттуда вражеское охранение. По оценке японцев, батальону противостояли около 300 советских солдат, пять танков и до десяти орудий, вероятно, эти силы относились к пулеметному батальону 149‑го стрелкового полка, с которым японцы сражались на прошлой неделе.

 

Первая ночная атака и ответные действия советских войск

Укрывшись в поспешно вырытых окопах за песчаными дюнами и в складках местности, солдаты Савады после полудня пережидали артиллерийский обстрел. Сам Савада считал эту позицию выгодной, потому что она находилась достаточно близко к противнику для проведения ночной атаки. Через связного он сообщил Кадзикаве о своих намерениях. Получив сведения об этих планах, майор Кадзикава, в свою очередь, решил провести ночную атаку силами всего батальона, чтобы отсечь фланг противника.

И снова динамика боя потребовала поспешной импровизации. В 22:30 охранение Савады сообщило о двух ротах пехоты противника, выдвигавшихся в темноте для атаки высот Хиномару. Солдаты Савады на исходных позициях сами готовились к ночной атаке, но им срочно пришлось отражать вражескую разведку боем. Савада расположил свой взвод тяжелого оружия 5‑й роты и тяжелые пулеметы на гребне высот Хиномару, а 6‑ю роту направил вниз по восточному склону, чтобы атаковать наступающего противника во фланг.

Поднимаясь по склону, советские солдаты открыли прикрывающий огонь из тяжелых и легких пулеметов и запустили осветительные ракеты, чтобы осветить путь. Японские стрелки и расчеты тяжелого оружия сразу же ответили еще более сильным огнем, нанеся потери ошеломленным атакующим, которые считали, что на их стороне тактическая внезапность. Пока советская атака на секунду остановилась, старший лейтенант Савада лично повел 6‑ю роту в атаку на открытый правый фланг противника и быстро заставил его отступать в беспорядке.

Савада преследовал бегущих советских солдат до их позиций. Такой вид ночного боя полностью был в духе японской армии, и японцы преследовали советских солдат с большим энтузиазмом. Хотя в последующих работах специалистов Японской Императорской Армии по тактике малых подразделений этот бой отмечался за смелую импровизацию и бесстрашный наступательный дух, сама ночная атака представляла собой беспорядочную рукопашную схватку в темноте под пулеметным огнем и вспышками советских осветительных ракет.

Солдаты 2‑го батальона, многие из которых только начинали второй год службы и не успели завершить курс интенсивной подготовки по ночному бою, не смогли в полной мере использовать преимущества, которые предоставила им неудачная советская атака. Их трудности были характерными проблемами, с которыми приходилось сталкиваться всем японским пехотинцам в Номонганской кампании, или же являлись особенностями ночного боя. Умение ориентироваться на местности с очень малым количеством легко узнаваемых ориентиров было трудным делом. К тому времени когда 6‑я рота достигла советских позиций, она сама была дезорганизована. Японским пехотинцам пришлось держаться плотными группами, чтобы не потеряться в темноте, но это сделало их уязвимыми для ручных гранат противника. К счастью для японцев, огонь советского стрелкового оружия по большей части шел мимо, но осколками гранат ранило многих.

После боя на разборе результатов выяснилось, что когда несколько неточно брошенных советских гранат падали поблизости от японцев, то японские солдаты прекращали продвижение вперед и залегали из–за ложного чувства защищенности. Огонь стрелкового оружия противника, хотя в основном не попадал в цель, имел схожий эффект. Некоторые японские солдаты проявили выдающуюся доблесть, как, например, сержант Ивакоси, лично заколовший штыком двенадцать вражеских солдат, прежде чем тринадцатый застрелил его. Саваде приходилось постоянно перегруппировывать своих солдат и указывать точное направление. Таким образом, обстановка требовала постоянного личного руководства командира.

В темноте вражеские окопы и ходы сообщения препятствовали любым попыткам взаимодействия и сосредоточенного маневра подразделения. Поспешно собранные отделения, оказавшись в советских окопах, снова были дезорганизованы. Некоторые солдаты получили вывихи и переломы конечностей, упав в темноте во вражеские траншеи. Кроме того, после этой атаки и захвата первой линии советских окопов у солдат 6‑й роты больше не было четких задач.

После боя психологи японской армии выделили четыре элемента боя, которые наибольшим образом воздействуют на моральный дух атакующих солдат: расстояние до цели, ясность для солдат поставленной задачи, внезапная смена задач и неожиданные потери в процессе их выполнения. В случае с боем 6‑й роты, после успешного нападения из засады на атакующих советских солдат рота внезапно получила новую задачу, но не было вполне ясно, что следует делать после занятия первой линии советских позиций. В ходе атаки японцы потеряли около трети своих солдат — достаточно высокие потери для любого боя. Эти факторы заставили более трезво относиться к результатам боя, в котором, по японским оценкам, было убито до 150 советских солдат.

С периметра главных сил Кадзикавы атака Савады была похожа на яркий фейерверк у советских позиций. Советские пулеметы стреляли трассирующими, из траншей пускали множество осветительных и сигнальных ракет. Глядя на зрелище разноцветных взрывов и сияния ракет, остальные силы батальона Кадзикавы выдвинулись для прикрытия правого фланга Савады. Около 3:00 9 июля уставшие бойцы Савады вернулись на высоты Хиномару. Они забрали с собой почти всех своих убитых (около 30 человек) и раненых.

Оставшиеся боеспособными солдаты 6‑й роты (их осталось менее двух взводов) и обескровленный взвод 5‑й роты под прикрытием батальонной артиллерии и тяжелых пулеметов окопались для обороны высот Хиномару. Тем временем майор Кадзикава, воспользовавшись темнотой и тем, что внимание противника было отвлечено атакой Савады, направил 7‑ю роту и один взвод 5‑й роты на 750 метров к югу, чтобы обеспечить оборону фланга высот Хиномару.

Советские войска, очевидно, уязвленные своими потерями предыдущей ночью, 9 июля провели сильную контратаку на позиции 2‑го батальона. Около 300 советских пехотинцев при поддержке пяти танков атаковали японские позиции под прикрытием огневого вала. Они дошли до подножия высот Хиномару и выдвинули вперед тяжелые пулеметы для прикрытия стрелков, которые начали там окапываться. Пока рылись окопы, танки (каждый танк сопровождали 5–6 пехотинцев, в том числе два снайпера) вели огонь по японским позициям. Только 7‑я рота сумела не позволить атакующим на правом фланге подойти близко, остановив их в 700 метрах от своих позиций.

У подножия высот Хиномару, после завершения временных окопов, половина советских пехотинцев начала короткими бросками подниматься по склону высот, а остальные стрелки, пулеметчики и танки прикрывали их огнем. Подойдя на расстояние около тридцати метров к японским позициям, советские пехотинцы начали бросать гранаты, но в штыковой бой не шли. Снайперы противника, прятавшиеся за естественными укрытиями, также осыпали пулями японские траншеи, убивая неосторожных солдат. Японцы с помощью ручных гранат и еще более эффективных в этой ситуации гранатометов выбили противника из укрытий и отогнали вниз по склону. Но советские солдаты, перегруппировавшись, атаковали снова. Вероятно, Советы надеялись воспользоваться ослабленным состоянием противостоявших им японских подразделений, и поэтому повторяли атаки на высоты Хиномару несколько раз. Чтобы убедиться, что никто из советских солдат не уклоняется от исполнения долга, за их действиями наблюдали агенты ГПУ, расстреливавшие каждого, кто не выполнял приказ. К наступлению ночи на склонах высот осталось лежать около 100 убитых советских солдат и два сгоревших танка. Но японские защитники высот Хиномару были обескровлены и едва смогли сдержать советские атаки.

 

Перегруппировка

Еще раньше днем майор Кадзикава получил сообщение, что тактическая группа Ясуоки расформирована, и с этого времени Кадзикава действует под командованием полковника Суми Синитиро, командира 26‑го полка 7‑й дивизии, заменившего разбитые части Ясуоки на левом фланге 2‑го батальона. Согласно приказу, разведчики 6‑й роты после полудня установили связь с пулеметной ротой 1‑го батальона 26‑го пехотного полка.

Поражение отряда Ясуоки, частью которого был 2‑й батальон, серьезно повлияло на планы японского командования на все оставшееся время боевых действий. Но в случае генерала Комацубары это влияние, возможно, было еще более пагубным. Глядя на поле боя, он видел усыпавшие его трупы людей и лошадей. Снаряды разрывались и свистели над головой, черный дым застилал все. Это напомнило Комацубаре картину пожара Москвы, которую он когда–то видел в музее, и он признался в своем дневнике: «Поле боя — место страданий». Хотя такое настроение едва ли ожидалось от генерала, оно вполне соответствовало атмосфере среди японских рядовых солдат, возникшей после поражения. К середине июля японцы уже не ждали с нетерпением новых боев с Красной Армией. Японские солдаты продолжат сражаться храбро и упорно, исполняя приказы, но их прежний оптимизм и уверенность, подобно танкам отряда Ясуоки, сгорели на песчаных дюнах.

Весь жаркий пыльный день 10 июля советская артиллерия обстреливала позиции 2‑го батальона. 6‑я рота едва удержала высоты Хиномару, с помощью пулеметов, 37‑мм пушек и 70‑мм гаубиц сумев отбить несколько советских атак. Советские позиции представляли собой выступ, вклинившийся от моста Кавамата в позиции батальона. Если бы советские войска взяли высоты Хиномару, это создало бы разрыв в японской позиции, и 2‑й батальон оказался бы прижат к берегу Халхи. Японцы должны были удержать высоты Хиномару против превосходящих сил советских войск — или отступить.

Чтобы улучшить позиции и обеспечить лучшую взаимную огневую поддержку, Кадзикава назначил на ночь 10 июля ночную атаку с целью отбросить советские войска, закрепившиеся поблизости от японских позиций. Скоординировав огневую поддержку с пулеметной ротой 1‑го батальона 26‑го полка, Кадзикава приказал продвинуться до линии около 2000 метров к северу от моста Кавамата. Под прикрытием темноты и дымовой завесы (из–за лунного света) правый фланг батальона (7‑я рота) продвигался, не встречая сопротивления противника. Рота также смогла доставить подкрепления и боеприпасы обескровленным защитникам высот Хиномару. Чтобы преодолеть 700 метров понадобилось около двух часов.

К рассвету 11 июля подразделения батальона располагались на новых позициях следующим образом: 6‑я рота с 37‑мм пушками и тяжелыми пулеметами на правом фланге, 7‑я рота с 37‑мм пушками на левом фланге, и один взвод 5‑й роты обеспечивал прикрытие левого фланга. Остатки 5‑й роты находились в 200 метрах в тылу, со штабом батальона.

Когда советские войска начали оборудовать свои пулеметные гнезда и окапываться перед японскими позициями, тяжелые пулеметы и артиллерия батальона открыли огонь, уничтожив один советский пулемет и рассеяв вражескую пехоту. Почти сразу же советская артиллерия начала сильный обстрел позиций батальона, но батальонные 70‑мм гаубицы ответили эффективным контрбатарейным огнем, и советский обстрел вскоре прекратился. В течение дня советские танки и пехота проявляли активность перед позициями батальона, и советская артиллерия иногда возобновляла обстрел.

Ночью обе стороны работали над укреплением своих позиций. Японцы маскировали свои окопы брезентом и растениями. Следующим утром 12 июля с 9:00 советская артиллерия в течение часа обстреливала японские позиции. Артиллерия батальона снова отвечала огнем, хотя ее огневая мощь не могла сравниться с советской. Батальонные пулеметы вели огонь по советским орудиям (вероятно 45‑мм пушкам), расположенным на передовых позициях вместе с советской пехотой. Около 10:00 обстрел прекратился, и остальную часть дня японцы устраняли повреждения, причиненные обстрелом и реорганизовывали оборону. После полудня 2‑й взвод 5‑й роты под командованием младшего лейтенанта Сано проводил разведку бродов через Халху у высоты 673.

Положение 2‑го батальона на 10 июля 1939 г.

Они не обнаружили признаков активности противника, но сообщили, что из–за уровня воды 1,33 м пехоте будет трудно переправляться через реку, и у танков также могут возникнуть сложности. Ночью 12–13 июля батальон слегка улучшил свои позиции, главным образом, чтобы затруднить пристрелку вражеским артиллеристам.

С 9:00 артиллерия снова начала обстреливать японские позиции. Когда обстрел прекратился, пехотинцы с противостоящих высот вели перестрелку из стрелкового оружия с дальнего расстояния. Расстояние между советскими и японскими позициями варьировалось от 450 до 1000 м, и стрелки, вероятно, проводили огневую разведку, чтобы выяснить, отошел противник или нет.

В полдень майор Кадзикава встретился с полковником Суми и получил приказ занять новые позиции северо–восточнее поблизости от высоты 731, фактически это означало отход с высот Хиномару. Генерал–лейтенант Комацубара принял решение отступить после тяжелого боя ночью 11 июля и ранним утром 12 июля. 64‑й пехотный полк потерял 77 человек убитыми, 29 пропавшими без вести и 160 ранеными. Согласно Комацубаре, полк также утратил наступательный дух. Запись в дневнике генерала от 12 июля гласит: «Обстановка на поле боя не внушает оптимизма».

Сильный дождь после полудня помог замаскировать приготовления батальона к смене позиций. В сумерках батальон открыл огонь по вражеским позициям, но ответного огня не последовало. Воспользовавшись этим затишьем, батальон покинул с таким трудом взятые и удержанные позиции вокруг высот Хиномару и ночью перешел на промежуточную позицию. Огонь вражеской артиллерии 14 июля серьезно затруднил любые передвижения днем, и поэтому батальону пришлось ждать за песчаными дюнами и другими естественными укрытиями наступления ночи, чтобы продолжить движение.

Потом батальонный посыльный, вернувшийся из штаба полка, доложил, что полковник Суми планирует ночную атаку на мост Кавамата, потому что японцы считали, что советские войска отступают на правый берег Халхи, а на левом берегу остались только небольшие силы арьергарда. Вероятно, это предположение возникло из–за случая с советским 603‑м полком 12 июля. 603‑й стрелковый полк 82‑й стрелковой дивизии переправлялся тогда на восточный берег Халхи. Полк прибыл на фронт в начале июля, и это был его первый боевой опыт. Оказавшись под сильным огнем японской артиллерии, солдаты запаниковали, но командир и комиссар полка смогли восстановить порядок. Позже ночью 603‑й полк был отведен в резерв на западную сторону Халхи, где проходил более основательную боевую подготовку.

Полковник Суми надеялся воспользоваться этим возникшим беспорядком, выдвинуться к Халхе и разгромить советские войска, еще остававшиеся на восточном берегу. Батальон Кадзикавы в качестве резерва 26‑го полка должен был вернуться к высотам Хиномару и снова занять их. Движение обратным путем было трудным, и к рассвету батальон еще не достиг своей цели. Майор Кадзикава направил разведчиков на разведку высот Хиномару, но они не вернулись.

Солнце уже всходило, а разведчики все не возвращались, и Кадзикава приказал батальону двигаться к высотам Хиномару. Примерно час спустя отделение передового охранения встретило отступающих солдат полка Суми. Получив сведения, что, вопреки предыдущим сообщениям, советские войска не отступают, но напротив, усиленно укрепляются, Комацубара после совещания с офицерами штаба Квантунской Армии решил отменить атаку и дождаться усиления своей тяжелой артиллерии, прежде чем возобновлять наступление. Полковник Суми отступал, чтобы улучшить и сократить свои позиции и пополнить силы и запасы снабжения для предстоящего наступления. Кадзикава понял, что его батальон подвергается серьезной опасности в случае советской контратаки оказаться отрезанным на высотах Хиномару, и просил отменить приказ на их занятие, что и было разрешено.

Той ночью батальон расположился за песчаными дюнами между высотой 731 и высотами Хиномару, чтобы избежать внимания вражеских наблюдателей и артиллерийского огня. 15 июля батальон на рассвете провел разведку и к полудню располагался лагерем за песчаными дюнами к северо–востоку от высот Хиномару.

Японские солдаты с посылками от обществ помощи армии

Батальон оставался там и 16 июля, когда с колонной транспорта снабжения был доставлен приказ генерал–лейтенанта Комацубары об отведении батальона в резерв. Передышка обрадовала усталых и измученных солдат, но еще больше они обрадовались посылкам, присланным из Хайлара от гражданских организаций помощи армии. Мешки с посылками, содержавшими разные полезные мелочи, такие как мыло, полотенца, туалетная бумага, зубные щетки, шоколад и сахар, распределялись по одному мешку на пять человек. Особенно удачливый солдат, открыв посылку, обнаруживал там эротические открытки и приглашение в увеселительное заведение в тылу.

Ночью 17 июля батальон перешел на новые позиции на высоте 731, завершив выдвижение к утру 18 июля. Следующие два дня солдаты укрепляли высоту, страдая от частых обстрелов советской артиллерии. Потом пришел приказ из штаба дивизии отвести батальон в резерв для предстоящего наступления. Утром 20 июля солдаты 2‑го батальона прибыли к штабу 23‑й дивизии усталые и промокшие после ночного марша под сильным дождем с бурей. Батальон оставался в резерве с 20 до 27 июля, на весь период японского наступления, начавшегося 23 июля.