У нас в доме все люди как люди, и всё у нас есть, потому что мы всегда друг другу до получки одалживаем. Только у Загогулина все не как у людей. Неустроенный какой-то и невезучий. И образование-то у него — три класса, четвертый — коридор. И профессии-то у него нет — то пивом торгует, то арбузами, то бутылки принимает, то клюкву сдает. И «Волга»-то у него старая, и дача-то у него у чертей на куличках — в Крыму. И дети непутевые. Сперва в обычной школе учились, потом их в спецшколу перевели, для умственно отсталых. Но и там не прижились: отец их в другую спецшколу перевел, тоже для умственно, но одаренных. Нет, в общем-то не безнадежные ребятишки: старшенький уже выучился латинскими буквами в лифте писать. А младшенький — человек большой мечты. Я его как-то спросил:
— Куда после школы собираешься? Кем будешь?
Он по «дипломату» постучал, в котором букварь третий год носит:
— Им вот буду. Забыл, как называется. Который в других странах живет.
А жену Загогулина вообще не видим: как кольца надела, так дома и сидит. Снять жалко, а выйти страшно.
А сам — во двор въедет, «Волгу» в гараж поставит, сумку набитую тащит — лица на нем нет. Одна рожа. Так его жалко!
Как-то волок он сумку, а она перед подъездом и лопни. И вся ерунда, что в нее затолкана была, посыпалась: и вырезка, и севрюга, и колбаса твердая, и крабы, и шпроты, и рябина на коньяке. Говорю же — невезучий. Сел он на ступеньку, сидит, грусть на лице неописуемая. Я подошел, предлагаю:
— Вам помочь? Я имею в виду — дотащить?
Глянул он на меня мрачно. Говорит:
— Дотащить я и сам дотащу. Но ведь еще и сожрать надо...
А дача эта крымская? У нас, у кого участки в садах,— что за проблема: сел в электричку — через час-два на месте. А ему в аэропорт да потом из Симферополя до побережья добираться. А еще билет достань — летом. И так каждую субботу. С ума сойдешь!
Я его как-то встретил вечером в воскресенье — с дачи он прилетел. Распаренный, злой.
— Безобразие!— говорит.— Не знаете, куда написать, чтобы на самолет проездные билеты продавали?
Я говорю:
— Может, вам до получки одолжить? Если мы всем домом сложимся — вам на недельку хватит.
Он так разволновался, прямо побелел. Но ничего не ответил. Гордый. Так его жалко. Всем домом мучаемся: как помочь человеку, чтобы жил, как все?