Сезон 2007–2008 годов был сложным, он состоял как из некоторых взлетов, так и из многочисленных падений. Кроме того, я в течение долгого времени пытался совладать со своей травмой. Проблема с моим коленом усугубилась, и в январе 2008 года, непосредственно перед отъездом на Кубок африканских наций, мне пришлось прооперировать мениск. При нормальных обстоятельствах мне бы следовало еще месяц не тренироваться, но я не мог позволить себе такой роскоши, как лишнее время, и уже через десять дней после операции начал бегать. Впоследствии у меня не было возможности нормально набрать форму, а для меня, чтобы хорошо играть, очень важна полная готовность. Я вернулся с чемпионата с опухшим коленом и до конца сезона был вынужден доигрывать в таком состоянии.
Как результат, летом 2008 года, перед началом межсезонных сборов, мне пришлось всерьез заняться здоровьем. Для этого я стал посещать специалиста-ортопеда и постарался давать колену максимальный отдых во время выполнения упражнений, чтобы способствовать его восстановлению. Но по возвращении в Лондон обнаружилось, что после летнего перерыва я набрал три килограмма. Не так уж много, это вполне нормальный вес, однако, поскольку колено еще не пришло в порядок, я не мог допустить на него никакой дополнительной нагрузки.
В июне спекуляции на тему преемника Авраама Гранта завершились назначением Луиса Фелипе Сколари. Он перешел на эту работу прямо с поста главного тренера национальной сборной Португалии после того, как она в четвертьфинале чемпионата Европы проиграла сборной Германии. Его главным достижением, конечно же, была победа сборной Бразилии на чемпионате мира 2002 года. У него, безусловно, имелся солидный опыт. Кроме того, он стал первым тренером – чемпионом мира, возглавившим клуб Премьер-лиги, поэтому от него ожидали многого. Таблоиды нарекли его «Большим Филом», и за ним сложилась репутация жесткого человека. Проблема заключалась в том, что вначале он не мог говорить по-английски и при личном общении с нами нуждался в услугах переводчика. Сколари привел на пост помощника в тренерский штаб своего бразильского приятеля Флавио Муртосу, и это еще сильней затруднило наше общение, особенно после ухода в сентябре Стива Кларка. Несмотря на то что тренер упорно пытался выучить английский, во время его пребывания в «Челси» чувствовалось, что ему было тяжело донести необходимую информацию до игроков из-за языкового барьера.
Когда я вернулся в Лондон в преддверии межсезонного летнего тура в Малайзии и Гонконге и осознал, что колено у меня до сих пор не в лучшем состоянии, то отправился на встречу с тренером. Это был наш первый с ним разговор, и я сообщил, что не могу нормально тренироваться, поэтому не готов ехать в турне. В первую очередь мне было нужно восстановиться: либо в специализированном центре, где целенаправленно занимались бы моим коленом, либо здесь, в Лондоне. Сначала он согласился, заявив, что не видит никаких проблем. Однако на следующий день он вновь связался со мной, чтобы сообщить, что передумал и что я должен ехать с командой в Малайзию. Я не понял этого поворота на 180 градусов, так же, как и манеры, в которой мне это преподнесли. Он мог сказать: «Ладно, дай мне подумать», – а затем отказать и объяснить причину отказа. В конце концов, все равно было принято решение не заставлять меня ехать в турне, но тот инцидент не позволил нам с самого начала наладить отношения.
Когда началась межсезонная подготовка, тренировочные методы Сколари нас шокировали, и особенно меня. Мы вновь вернулись к «континентальному» стилю с 5-километровыми пробежками до того, как нам давали коснуться мяча. Учитывая особенности моего телосложения, моего организма и моего стиля игры, в этом не было для меня ничего хорошего. Кроме того, я за много лет, еще со времен игры во Франции, отвык от таких тренировок. В этой связи я совершенно не справлялся с нагрузками, у меня начинала сильно болеть спина через пару километров после начала пробежки. Я едва мог идти, не говоря уже о беге. Глядя на это, Сколари, как мне кажется, решил, что я не хочу с ним работать. Это было не так, и на протяжении всего его пребывания в «Челси» я постоянно пытался завоевать его расположение. Так или иначе, с самого начала выбор на позицию нападающего был сделан в пользу Николя Анелька. С ним у меня никогда не было никаких проблем, даже наоборот. Мы стали близкими друзьями и остаемся ими до сих пор. В течение нескольких недель стало понятно, что меня не рассматривают в качестве нападающего стартового состава.
Результатом тренировочного режима Сколари стало то, что на старте сезона мы были свежие, как огурчики, поскольку на наших тренировках работа выполнялась с низкой интенсивностью, в то время как соперники работали во время межсезонья более усердно. Очевидно, он искренне верил в то, что делал, но реальность была такова, что самой сложной частью занятия становился 5-километровый кросс, а не то, что следовало после него. Мы могли достигнуть аэробной готовности, но отнюдь не футбольной. Из-за нехватки интенсивных физических упражнений спустя два или три месяца мы начали «проседать», и теперь уже настала наша очередь ощутить усталость, в то время как другие команды удерживали темп. Подобный сценарий отмечался каждый раз, когда у нас не было адекватной межсезонной подготовки, в том числе и в данном случае.
Проблема, как я ее видел, заключалась в том, что у Сколари не было опыта Премьер-лиги и понимания физических требований, которые здесь предъявляются футболистам. Доказательство этому обнаружилось в один из вечеров в начале сезона. Я помню, что мы находились в отеле, на следующий день нам предстояла игра, и мы смотрели игру между «Ливерпулем» и «Манчестер Юнайтед». Не нужно говорить, что матч был весьма интенсивным.
– Обе эти команды никогда не смогут закончить сезон в том же темпе, – сказал мне Сколари. – После пяти игр они просто выдохнутся.
– Нет, – ответил я. – Это Премьер-лига. Здесь так играют каждые выходные, в течение всего сезона.
– Нет-нет, – продолжил настаивать он, и я перестал переубеждать его, поскольку понял, что он все равно мне не поверит.
Осенью, однако, скатываться вниз начали не другие команды, а мы, теряя очки и добыв только одну победу за пять игр в преддверии Рождества. В то же время я успешно восстанавливался после травмы колена, моя форма улучшалась, и тренер включил меня в основной состав на домашний матч в «День подарков» против клуба «Вест Бромвич Альбион». Мы выиграли 2:0, я забил один гол и был доволен своей игрой. Следующий матч проводился 28 декабря против «Фулхэма». Он закончился вничью – 2:2, мое выступление получилось довольно посредственным, что было неудивительно, учитывая, что какое-то время я был вне игры, а сыграть дважды за три дня, не набрав полностью формы, достаточно тяжело.
В начале Нового года, после неудачного матча третьего раунда Кубка Англии на своем поле с «Саутендом», который закончился ничьей, мы проиграли со счетом 0:3 «Манчестер Юнайтед» на их поле, и я был недоволен тем, как сыграл. В одном из моментов у меня был шанс забить, но удар получился совершенно неточным – настолько, что я даже, смутившись, рассмеялся. Не то, чтобы я находил ту ситуацию забавной, вовсе наоборот. Но Сколари, как мне кажется, неверно расценил мою реакцию, потому что начал нас при всех критиковать, а особенно меня, заявив, что мы не победим в чемпионате, играя таким образом. Уже тогда, несмотря на то что он публично это отрицал, у него были ссоры с ведущими игроками, такими как Петр Чех и Михаэль Баллак, и обстановка в раздевалке была совсем не такой, какой она должна бы была быть.
Кризис в наших с ним отношениях наступил через три дня после игры с «Юнайтед», когда меня исключили из состава, отправлявшегося на выездную переигровку Кубка Англии против «Саутенда». Такого, чтобы меня совсем не включили в состав, со мной в «Челси» никогда не происходило, поэтому я решил поговорить с ним. Просто поговорить, не ругаться, потому что хотелось знать, какую мне отводят роль.
– Нет, ты с нами не едешь. Если хочешь уйти, то сейчас самое время.
– То есть вы считаете, что я не в состоянии помочь команде?
– Я не включил в состав еще и Деко.
– Но Деко травмирован, а я – нет.
– Послушай, – наконец-то сознался он, – ты не входишь в мои планы, и ты больше не будешь играть до конца сезона. Так что если решишь покинуть команду, то сейчас для этого подходящий момент. Поговори со своим агентом. Сейчас январь, у тебя есть время до конца месяца найти себе новый клуб и перейти туда.
Я понял, что он, в принципе, не видел для меня места в «Челси» и искал способ от меня избавиться. На самом деле он хотел купить бразильца Адриано из миланского «Интера».
– Ладно. Если вы желаете, чтобы сюда перешел Адриано, тогда я отправлюсь в «Интер».
Я сказал это совершенно искренне, потому что тренером там был не кто иной, как Жозе Моуринью, и я бы с удовольствием отправился к нему.
Когда наша встреча закончилась, я первым делом позвонил мистеру Абрамовичу и через одного из его помощников объяснил ситуацию.
– Я понимаю, что тренер не хочет, чтобы я оставался, поэтому мне бы хотелось, чтобы клуб все уладил, если мне придется уйти.
Но помощник сразу же возразил:
– Нет, ты никуда не уходишь. Кто это сказал? Никто и словом не обмолвился о том, что ты покидаешь клуб!
– Ну, хорошо, – сказал я, весьма удивленный тоном его категорического отказа. Таким образом, я понял свою ситуацию: у меня не было поддержки со стороны тренера, зато меня поддерживал клуб.
Хотел бы пояснить, что у меня никогда не было личных проблем с Луисом Фелипе Сколари. Я знаю, что он действительно пытался сделать так, чтобы в «Челси» все нормально заработало, пытался выучить язык, но местная футбольная культура, на мой взгляд, ему просто не подходила. Не подходила с самого начала. Такое случается даже с лучшими из тренеров.
Последняя игра под его руководством состоялась в начале февраля – мы сыграли на своем поле вничью с «Халлом» – 0:0. Он ушел от нас на следующий день, и из интервью изданию «Франс футбол», вышедшему через несколько дней (записано, однако, оно было еще до той игры), стало ясно, что он думал о своих игроках и их несостоятельности. Он заявил, что у него не было нужных футболистов, особенно на флангах, чтобы играть по схеме 4–4–2, которая мне как раз подходит лучше всего, и поэтому он не мог выставить впереди связку Анелька со мной. Хотя я понял, почему он хотел дать то интервью, подобная критика постфактум, на мой взгляд, была не лучшим способом завершить отношения, какими бы сложными они ни были.
В период работы Сколари с «Челси» я решил взять под контроль свои взаимоотношения со средствами массовой информации и с болельщиками. Часто меня неправильно понимали, в прессе всплывали многочисленные небылицы, истории, появлявшиеся вследствие некорректного перевода, и я из-за этого порой расстраивался, потому что чувствовал, что меня представляют в ложном свете. В этой связи я принял решение обратиться в пиар-агентство для оказания мне помощи в этих вопросах, и они справились с этой задачей блестяще. С самого начала я получил возможность гораздо лучшего общения с журналистами и болельщиками, поэтому наше сотрудничество продолжается и сегодня. То решение стало поворотным для меня, особенно в вопросе отношений с фанатами.
В любом случае после ухода Луиса Фелипе Сколари временным тренером назначили Гуса Хиддинка, тренера российской сборной, – и результаты не замедлили сказаться. Что касается нас, то нам удалось проделать путь от команды, которая была якобы не готова и не соответствовала необходимым требованиям, до команды, поднявшейся на третье место, достигшей полуфинала Лиги чемпионов и выигравшей Кубок Англии. Наш состав остался тот же, поэтому, на мой взгляд, явно была какая-то проблема именно в начале сезона.
Как только появился Гус Хиддинк, все пошло на лад. Мы действительно уважали его. У него за плечами был солидный послужной список как в клубном футболе (он работал с ПСВ), так и на уровне национальных сборных (работал со сборными Нидерланд, Южной Кореи и России). Кроме того, он говорил на английском, и для нас это было замечательно. Первым делом он заявил: «Команда не готова». Это было очевидно. Сама по себе физическая форма – это одно, но мы нуждались в соответствующей футбольной подготовке. Все сразу же изменилось, он заставлял нас усиленно работать, чтобы мы смогли вернуться к той форме, которая требовалась.
Наряду с этим он начал работать над тем, чтобы в команде все, включая меня, обрели прежнюю уверенность в собственных силах (во время работы его предшественника с этим были проблемы). Он велел мне перестать постоянно бегать и перемещаться, как я это делал в попытках вписаться в команду: «Ты нападающий, тебе это не нужно. Просто стой там и завершай атаки».
Как результат этого совершенно иного подхода и его манеры общения, мое моральное состояние улучшилось, я снова начал играть и забивать. Я был полон решимости показать, что меня рано списывать со счетов, и приход нового тренера придал мне дополнительную мотивацию и энергию. Довольны были и мои партнеры по команде, и в итоге в первых четырех играх под руководством Хиддинка мы одержали четыре победы. Было совершенно очевидно, что дела налаживались.
Мы хотели выиграть кубок для нового тренера и продемонстрировать повышение качества своей игры во второй половине сезона, поэтому поражение в полуфинале Лиги чемпионов от «Барселоны» больно по нам ударило. Я твердо верил в то, что мы вновь стали одной из лучших команд Европы с опытными игроками в ее составе. Первый матч в гостях закончился ничьей – 0:0, поэтому перед ответной игрой психологическое давление было огромным. Мы не могли не думать о прошлогоднем финале, о том, как близко нам тогда удалось подойти к выигрышу турнира. Это был наш шанс завершить начатое в прошлом году.
Но этому не суждено было случиться, хотя мы подошли настолько близко к победе, насколько это только было возможно. Фантастический гол с 20 метров в исполнении Майкла Эссьена на 9-й минуте подарил нам надежду на победу. Следующие 80 с лишним минут мы пытались увеличить это шаткое преимущество. Мы смотрелись лучше. «Барселона» ни разу не ударила в створ наших ворот и, кроме того, осталась в меньшинстве после удаления Абидаля (возможно, ошибочного) на 66-й минуте, когда он сфолил на убегавшем в отрыв Анелька. Это был один из эпизодов, из-за которых тот матч стал знаменит судейскими решениями, а не собственно футболом. Мы четырежды требовали пенальти, но все наши апелляции были отклонены норвежским арбитром Томом Хеннингом Эвребе. Все эти отказы, по моему убеждению, были ошибочными. Наиболее явным и смешным, на мой взгляд, стал эпизод, когда Жерар Пике явно сыграл рукой в собственной штрафной, но судья, стоявший поблизости, отмахнулся от наших протестов. До сих пор не понимаю, как можно было не назначить за это пенальти. Уже во время матча, когда против нас принималось одно решение за другим, я начал думать: «Что происходит? Как такое может быть?» Одна ошибка – ладно. Может случиться и две. Но четыре, и в таком важном матче? Что это, вообще, было такое? Я думаю, что с судьей было что-то неладно.
Примерно за десять минут до конца игры меня заменили. Я прихрамывал, но не был готов уходить. Если бы тренер спросил меня, хочу ли я замениться, я бы ответил: «Нет, я в порядке, подождите немного. Я дам знать, если смогу справиться с этим». Я знал, что мой уход позволит защитникам Пике и Дани Алвесу оказывать на нашу команду больше давления. Но было уже поздно. Я увидел, как поднимается табличка с моим номером, поэтому мне пришлось покинуть поле. Я был серьезно расстроен из-за этого, поэтому направился в раздевалку, чтобы немного успокоиться.
Я не экстрасенс, но внутреннее чувство мне подсказывало приближение чего-то нехорошего. Я просто ощущал это. В конце концов, я вернулся и сел на скамейку, досматривая последние минуты и безостановочно молясь. Наступила 90-я минута. Может быть, мы все же сможем продержаться. Неожиданно мяч оказался у Иньесты на краю штрафной, тот нанес точный удар, и мяч, пролетев мимо Петра Чеха, оказался под перекладиной. Счет равный. До свидания, «Челси»!
Было и еще одно завершающее ужасное судейское решение, когда Михаэль Баллак пробил в руку Самюэля Это'о в штрафной, но нам опять не дали пенальти. Арбитр снова находился рядом с местом событий, но это снова не имело никакого значения. Итоговый счет 1:1 позволил «Барселоне» выиграть по сумме двух встреч.
После финального свистка все начали сходить с ума: болельщики, игроки – все. «Барселона» – от счастья, мы же остались недовольны очевидной несправедливостью этого вечера. Я признаю, что потерял контроль над собой, вышел на поле и начал кричать на арбитра, на всех, кто слушал меня, утверждая, что это все было позором (тогда было произнесено лишнее слово, начинающееся на букву «f», просто для того, чтобы было понятней). Я был вне себя и едва ли заметил, что получил за это желтую карточку (а впоследствии еще и был дисквалифицирован на три матча). Однако я заметил несправедливость ситуации: как отчаянно и как хорошо мы играли, и все это ради того, чтобы проиграть из-за чьих-то ошибок. Я также думал об обещании годичной давности, данном в Москве, привезти кубок Лиги чемпионов на «Стэмфорд Бридж», о том, что было бы здорово попасть в финал и тем самым решительно изменить неудачную первую половину сезона. Я начинал его под руководством тренера, который утверждал, что мое время ушло, что я не мог бегать и что я ленивый, поэтому выход в финал стал бы лучшим способом доказать его неправоту. Все эти мысли переполняли меня, когда я допустил со своей стороны словесную агрессию.
Я сожалею, что использовал некоторые из тех слов, которые выкрикнул во время той вспышки гнева, но не жалею о тех чувствах, потому что до сих пор верю, что они были оправданны. Я совершенно уверен в том, что нам не дали победить. Болельщики поняли мою реакцию, потому что я выражал все то, что чувствовали и они. Они не хотели, чтобы их любимые игроки пожали плечами и просто ушли с поля. Они хотели знать, что футболисты тоже ощутили несправедливость той ситуации. Кроме того, те люди, которые наблюдают за подобными случаями перед экранами телевизоров, не всегда понимают, что на поле наши эмоции усиливаются. Мы так преданы нашим командам и клубам, на кону в больших матчах стоит столь многое, что порой мы действительно выходим из себя. Я не утверждаю, что это правильно, но трудно это полностью понять, пока сам не окажешься в подобной ситуации.
Оставался только один кубок, который еще можно было завоевать, – Кубок Англии. Мы уже дошли до финала, и нам предстояло встретиться с «Эвертоном». В полуфинале мы обыграли «Арсенал» – 2:1, и я вновь забил очень важный гол. Я часто повторяю, что забивать здорово, но есть такие голы, которые действительно крайне важны для твоей карьеры: те, которые сравнивают счет и коренным образом меняют ход матча, или же те, которые становятся победными, когда гола вообще никто не ждет. И мне повезло забить несколько голов, имевших большое значение. Я всегда во время матчей ловлю себя на мысли: «Время изменить ситуацию, время что-то предпринять, ведь я здесь именно для этого». Зачастую в твоем распоряжении – только один момент, и ты должен им воспользоваться сполна.
Как результат, во время игр я постоянно молюсь. Я прошу Бога помочь мне. Люди могут удивляться тому, как часто это случается, но моя вера управляет всем, что я делаю, как на поле, так и за его пределами. Я искренне верю, что есть что-то, кто-то, помогающий мне быть не просто лучше как игроку, но и как личности. Это для меня важнее всего, особенно сейчас, когда моя футбольная карьера клонится к закату. Я был воспитан в католической вере, мы все ходили в церковь, и Бог всегда был в моей жизни и в жизни моей семьи. В юношеские времена я не посещал церковь и не молился, но меня никогда не покидала вера в Божественное могущество. Затем, в 2008–2009 годах, я заново обнаружил в себе близость к Богу и стал с ним общаться. Это включало в себя, в том числе, и обращения к нему во время матчей. Пусть для некоторых это может прозвучать забавно или странно, но любой, кто видел, как я смотрю в сторону неба или крещусь, знает, что это правда.
Матч против «Арсенала» – один из многочисленных случаев подобного рода и отличный пример того, как я по-настоящему испытал силу Божьей помощи. Игра шла весьма посредственно, счет был 1:1, и я действовал не лучшим образом. Я пытался переломить ситуацию, но мне ничего не удавалось. Во мне не было искры. Начиналась последняя десятиминутка матча, когда я начал говорить с Ним, упрашивая Его показать мне, как играть лучше, как забить гол. Спустя пять минут Фрэнк Лэмпард передал мне мяч верхом, я обыграл Лукаша Фабианьски и забил долгожданный мяч, принесший нам победу. Я был почти потрясен! Знаю, что некоторые подумают: «Да, он забил, потому что в тот момент мяч оказался у него», – однако сам я твердо верю, что в этом было нечто особенное. Подобного рода случаи происходили несколько раз (например, в финале Лиги чемпионов в 2012 году), и я понимаю, что мне повезло иметь в жизни источник веры – не только из-за этих моментов, но и из-за более важных вещей, которые мне, как человеку, дает вера.
Финал Кубка Англии оставался последним шансом выиграть серебро в том сезоне, и мы очень хотели посрамить критиков и вознаградить нашего тренера. Эта игра вошла в историю, поскольку Луи Саа из «Эвертона» забил уже через 26 секунд после начала матча – этот гол стал самым быстрым в истории финалов Кубка Англии. Это был для нас не лучший старт, ведь почти сразу же после стартового свистка мы были вынуждены догонять соперника, но мне опять удалось забить важный гол, сравнять счет и дать команде надежду. Тот удар головой на 21-й минуте вернул нас в игру, раскрепостил и позволил действовать более ярко, наслаждаясь возможностью выступать на «Уэмбли», видеть там наших болельщиков и знать, что сегодня для нас был особенный день. Мой гол стал для нас поворотным моментом, а точный удар Фрэнка Лэмпарда с левой ноги на 72-й минуте принес нам победу в турнире. Эмоциональный, временами очень тяжелый для нас сезон завершился удачно. На каком-то этапе, в апреле, у нас даже был шанс выиграть Премьер-лигу, Лигу чемпионов и Кубок Англии. И пусть в итоге мы завоевали лишь один кубок из трех, мы воспринимали как достижение сам факт того, что продолжали бороться за два других, что не так уж и плохо для команды, которую кто-то вычеркнул из числа претендентов в начале года. Именно поэтому в тот день мы наслаждались победой. На самом деле, как мне кажется, отчасти секрет нашего успеха именно в этом и кроется: мы никогда не принимали ни одну из побед как должное. Мы наслаждались каждой из них, потому что все они были добыты с большим трудом и были для нас весьма ценны – и просто прекрасны.