В 2010 году Чемпионат мира по футболу впервые в истории проводился в Африке, в ЮАР, это были замечательные перспективы, и сборная Кот-д’Ивуара с воодушевлением ждала этого события. Кроме того, для меня очень успешно сложился клубный сезон 2009–2010 годов. Это был лучший в моей карьере сезон в «Челси», по итогам которого мы впервые сделали дубль. Меня признали лучшим футболистом Африки 2009 года (я заслужил эту награду уже второй раз) и вручили мне «Золотую бутсу» как лучшему бомбардиру Премьер-лиги (также уже второй раз). Я даже появился на обложке июньского номера журнала Vanity Fair («Ярмарка тщеставия»), который посвятил Чемпионату мира специальное приложение. Мне сказали, что из африканцев на передовицу этого американского журнала попадал только Нельсон Мандела. Таким образом, я оказался в весьма уважаемой компании. В этой связи я страстно ждал предстоящий Чемпионат мира. Я хотел, чтобы это событие стало для меня особенным.

В начале июня наша сборная отправилась в Швейцарию, чтобы потренироваться в высокогорье и перед началом турнира сыграть несколько товарищеских матчей. Все шло прекрасно. В одном из матчей (против Японии) спустя несколько минут после того, как мне удалось в первом тайме забить быстрый гол, я пытался обработать мяч, двигаясь на полной скорости, и краем глаза заметил центрального защитника соперников (перед этим мой удар стал результативным благодаря рикошету от него), летящего мне навстречу. Неприятное столкновение было неизбежным, так как он намеревался, как это называется, просто «впечататься» в меня. В последнее мгновение я инстинктивно поднял правую руку, пытаясь защитить свою грудь. Оглядываясь назад, я понимаю, что легко отделался: если бы он воткнулся мне в грудную клетку, я даже боюсь представить, насколько сильно я бы пострадал. Это было действительно очень грубо с его стороны.

Сразу же после столкновения я понял, что травма весьма серьезная, потому что в области предплечья была мучительная боль. В раздевалке от этой боли и с отчаяния я даже заплакал. За 11 дней до первого матча Чемпионата мира в Африке я был абсолютно уверен, что могу проститься со своей давней мечтой сыграть на нем.

Новость о моей травме распространилась со скоростью света. Сразу же после матча множество людей связывалось со мной, предлагая свою помощь. Самюэль Это’о, мой камерунский друг, тоже нападающий, позвонил одному хорошему хирургу, чтобы выяснить, что тот мог бы сделать в этой ситуации.

На следующее утро я был на осмотре у лучшего хирурга в Берне, неподалеку от того места, где мы поселились. Он изучил рентгеновские и томографические снимки (у меня был перелом в районе локтя) и сказал, что он может вставить мне в кость пластину, но на поле я вернусь только через два или три месяца. Я недоверчиво покачал головой.

– Постойте, мне необходимо вам кое-что объяснить. Видите вот эту дату, через десять дней? – спросил я, указывая на календарь на его столе. – Это Чемпионат мира, и это день матча, в котором я должен принять участие. Я должен играть! Это возможно?

Врач глубоко вздохнул, после чего медленно ответил:

– Я никогда не делал этого раньше.

– Я об этом и не веду речи, – прервал я его. – Я веду речь о том, могу ли я быть готовым к игре? Возможно ли это хотя бы на пятьдесят процентов?

– Да, ты сможешь играть, но со специальной защитой. И если ты получишь сильный удар, то все будет кончено. После этого ты вообще не сможешь играть восемь-девять месяцев или даже больше.

– Хорошо, я согласен. Приступайте!

В тот же день он сделал мне операцию. Рядом с костью он вставил восьмидюймовую металлическую пластину и закрепил ее восемью длинными металлическими болтами, после чего мне на руку надели защитную повязку из углеродного волокна. В моей руке стало довольно много металла (к сожалению, в аэропортах из-за этого все равно никогда не срабатывала сигнализация), и я носил его целых пять лет (его извлекли из меня лишь летом 2015 года). Металл, впрочем, я сохранил в качестве сувенира – это было забавное напоминание о не слишком забавном случае.

Через день или два в отеле, в котором остановилась наша команда, зазвонил телефон.

– Сынок, – зазвучал на другом конце знакомый голос (это был сам Нельсон Мандела, и говорил он в типичной для южноафриканцев медленной манере), – это наш Чемпионат мира. И даже если ты не можешь играть, то все равно должен приехать! Мы ждем тебя здесь.

– Я приеду, я уже собираюсь! – немедленно ответил я.

Мы с Нельсоном Манделой виделись год назад на Кубке конфедераций. Я был в его доме, встречался с его семьей и разговаривал с ним. Наряду с мудростью и спокойствием в нем чувствовалась также безмерная доброта. Я, безусловно, осознавал, что нахожусь в присутствии уникального человека, понимал, что это редкая привилегия – иметь возможность провести с ним некоторое время. С тех пор я по-прежнему общаюсь с одной из его дочерей, Зиндзи. У нее остался номер моего телефона, так что это именно она позвонила мне и затем передала телефон своему отцу. Меня этот звонок, раздавшийся в фойе швейцарской гостиницы, застал врасплох.

Мне позвонил также Зепп Блаттер, чтобы пригласить на чемпионат, и в этом заключалась определенная ирония, учитывая, что произошло с ним самим и с ФИФА спустя некоторое время. «Чемпионат мира в Африке без тебя – это не Чемпионат мира», – любезно сказал он. Конечно же, это было замечательно, что он потрудился мне позвонить, но меня в гораздо большей степени тронул звонок от Нельсона Манделы, и я никогда в своей жизни не забуду этого факта.

Всю следующую неделю я ежедневно молился, чтобы моя рука зажила и чтобы я мог сыграть. Я продолжал чувствовать боль, даже когда мы прибыли в ЮАР, но я был настроен терпеть и вышел на первую тренировку, за которой наблюдали наши многочисленные болельщики, с защитной повязкой.

Спустя неделю я наконец-то начал снова чувствовать руку (до этого времени она словно онемела). Чтобы проверить свои ощущения, я попробовал пару раз отжаться.

– Стоп! Ты что, с ума сошел?! – закричал на меня весь тренерский штаб.

– Нет, все в порядке. Все хорошо, – ответил я им, сделав для верности еще несколько отжиманий. Именно тогда я понял, что буду готов к первому матчу. Я вполне мог играть, на меня можно было положиться. Не развлекаться же с командой я сюда приехал!

В первой игре мы встречались с Португалией, и я вышел на 66-й минуте. К сожалению, я не был на все сто процентов уверен в том, какую нагрузку способна выдержать моя рука, и в концовке матча упустил голевой момент. Я уже падал, получив мяч, и в это мгновение вдруг подумал, что, ударив по мячу, могу приземлиться на руку. Я невольно сосредоточился именно на этой мысли вместо того, чтобы контролировать мяч, – и промахнулся. Игра закончилось нулевой ничьей, но это все равно было для нас хорошим результатом.

Наша вторая игра была против Бразилии. Я вышел в стартовом составе, это означало, что рука у меня восстанавливалась достаточно быстро, и тренер верил, что я могу провести на поле все 90 минут. Это была далеко не лучшая наша игра, и спустя час мы уступали со счетом 0:3. Впрочем, был и положительный момент: я смог забить гол и стал первым в истории футбола африканцем, забившим в ворота Бразилии. Это был важный момент для меня, хотя на исход встречи это никак не повлияло.

В последнем матче мы разгромили КНДР – 3:0, а мой хороший друг и партнер по «Челси» Саломон Калу забил наш третий мяч. Саломон начал выступать за нашу национальную сборную в 2007 году и играл важную роль в успехах нашей команды. За те годы, что мы играли вместе, он забил больше 20 голов. Несмотря на эту победу, мы опять «вылетели» с чемпионата после группового этапа. Это был разочаровывающий итог, который, впрочем, не стал какой-то неожиданностью. Обойти Португалию и Бразилию всегда невероятно сложно, и я не думаю, что моя травма кардинально на что-то повлияла.

Лично для меня главным положительным моментом того Чемпионата мира стала возможность сыграть в данном турнире на своем континенте – и это воспоминание навсегда останется в моей памяти. Африка впервые принимала финальный этап Чемпионата мира по футболу, и я гордился этим, зная, что вся планета следит за ним и видит, чего можно достичь на этом замечательном континенте. Кроме того, должен признаться, что стать первым африканцем, поразившим ворота самой легендарной футбольной команды в мире, – это, конечно, здорово.

Кубок африканских наций 2012 года – это тот турнир, который я вспоминаю с большой грустью и печалью. В том году мы смогли преодолеть свой самолюбивый индивидуализм и действительно стать единой командой. Мы чувствовали, что достигли зрелости, смогли сплотиться, вышли на свой пик. Мы не боялись играть, не боялись пропускать в свои ворота, мы собирались неустанно давить на соперников, играя в хороший, конструктивный футбол. С этим был связан и тот факт, что наша страна наконец-то вновь стала единой как никогда. Кто знает, возможно, именно это и сыграло с нами злую шутку.

Как бы то ни было, мы прошли в финал, проводившийся в самом большом городе Габона – Либревиле, где нам предстояло сыграть с Замбией. Их французский тренер Эрве Ренар установил в команде жесткую дисциплину, создал отличную атмосферу, но я чувствовал, что это был наш самый благоприятный шанс победить в турнире за все то время, что я выступал за сборную.

В финале ни одна из команд не смогла забить. Во втором тайме мы заработали пенальти, и тот момент вполне мог стать решающим. Как капитан, я решил пробить сам – и каким-то образом направил мяч выше перекладины. Я до сих пор не могу объяснить, что со мной случилось, ведь я никогда не исполнял пенальти так неудачно. Что произошло? Никто этого не знает. В итоге счет так и остался нулевым даже в дополнительное время.

Настало время очередной серии пенальти. Погода стояла ужасная (дождь лил как из ведра), и, как всегда во время серии пенальти, мы все испытывали огромное напряжение. Мы били первыми – и повели 1:0. Замбия сравняла счет. Один за другим игроки обеих команд подходили к мячу и отправляли мяч в сетку. Все пенальти пробивались успешно, у вратарей было мало шансов парировать какой-либо из них. На этот раз я решил быть пятым, поскольку зачастую это решающий момент серии, и теперь я хотел уже наверняка забить. Мы неуклонно продвигались все дальше и дальше – 5:5, 6:6, 7:7. С каждым пробитым одиннадцатиметровым нервы у всех присутствующих натягивались все сильнее и сильнее.

Следующим от нашей команды бил весьма опытный Коло Туре. Он взял длинный разбег (возможно, слишком длинный, что и позволило вратарю по его движению догадаться, куда именно последует удар), ударил – и вратарь взял этот мяч. Теперь психологическое давление испытывали замбийцы. Пробивать предстояло Рэйнфорду Калабе – и он отправил мяч над перекладиной. Мы почувствовали огромное облегчение. Теперь настала очередь Жервиньо из «Арсенала». Он разбежался и сделал ту же самую ошибку: мяч после его удара ушел над перекладиной и в сторону. Мы все были в шоке, мы едва могли смотреть на то, как их центральный защитник Стофира Сунзу устанавливал мяч и готовился к удару, который может стать победным. Он разогнался – и вколотил мяч в сетку. Счет стал 8:7 в пользу Замбии, а мы снова оказались в роли проигравших в финале.

Мы очень сильно переживали из-за этого поражения. Мы проиграли, несмотря на то что не пропустили за весь турнир (включая финал) ни одного мяча. Мы были лучшей командой по игре в атаке, и я закончил чемпионат, разделив первую строчку списка бомбардиров. Я не переставал задавать сам себе вопрос: как это вообще стало возможно, что такая команда, которая наконец-то сплотилась, с ее духом, с уровнем ее игроков – как мы опять остались с пустыми руками? Мы сделали для победы все, что только было возможно, мы были невероятно едины – и все эти усилия ни к чему не привели. Все мои партнеры были в слезах, и я рыдал вместе с ними.

Я могу объяснить такой итог (включая мой нереализованный пенальти) лишь тем, что такому просто суждено было случиться. Мы могли играть еще хоть десять часов – все равно на трофее было бы выгравировано имя наших соперников. Замбия одержала победу на территории Габона, недалеко от того места, где девятнадцатью годами ранее произошла авиакатастрофа, в которой погибли 18 игроков их сборной и их тренер. Очевидно, некоторым событиям просто предначертано свыше произойти именно так.

Я вернулся домой в Англию в разбитых чувствах. Одновременно с этим пришли еще кое-какие тяжелые вести о нашей семье, что также повлияло на мое эмоциональное состояние. В тот вечер, когда моя жена была в Кот-д’Ивуаре, а мои дети мирно спали в своих кроватях, я разговаривал с другом по телефону, обсуждая навалившееся на меня в последние дни. Внезапно я ощутил странное чувство, словно я просто переполнен эмоциями, что они бьют уже через край. «Извини, знаешь, мне надо идти», – быстро сказал я ему. Я понял, что должен как можно скорее положить трубку. Сразу же после этого, почти без перехода, я начал плакать. Слезы текли и текли, их невозможно было остановить. Все накопившиеся у меня эмоции вышли наружу: и те, которые касались финала чемпионата, и те, которые касались семьи, и те, что затрагивали мою жизнь в целом. Я бы никогда и не подумал, что вообще можно так плакать, потому что у меня еще не случалось подобной реакции на что-либо. Скорее всего, это явилось кульминацией сложного периода в моей жизни, и то, что тогда происходило в «Челси», отнюдь не способствовало улучшению ситуации.

В следующем месяце у меня постоянно менялось настроение. В один день все могло быть нормально, а в другой я мог быть озабоченным и встревоженным. Я не из тех футболистов, которые способны полностью игнорировать внешнюю жизнь, поэтому такой настрой, безусловно, отражался на моей игре. К счастью, через месяц в «Челси» сменился главный тренер. После этого я воспрянул духом и завершил сезон просто прекрасно. Тем не менее тот финал Кубка африканских наций останется в моей памяти как момент, о котором я не могу вспомнить без сожаления.

Чемпионат мира 2014 года был для меня последней возможностью сыграть за национальную сборную. Поскольку он проходил в Бразилии (в сердце футбола, в стране, где спорт является религией и где я всегда мечтал когда-либо сыграть), я думал, что после этого для меня настанет правильный момент для завершения международной футбольной карьеры.

Перед началом чемпионата, как только завершился сезон в Англии, я отправился в Катар, чтобы должным образом подготовиться физически. Я работал настолько усердно, что сбросил около трех килограммов, половину из которых составлял жир. Принимая во внимание то, что у меня не было лишнего веса и что мне не требовалось сильно худеть, это означало, что к моменту отъезда в Бразилию я стал поджарым и чувствовал себя в превосходной форме.

Приехав, мы обнаружили огромное количество своих поклонников со стороны бразильцев, которые устроили нам невероятно теплый прием. И хотя мне так и не удалось сыграть на стадионе «Маракана» (это была мечта моей жизни), я был очень рад возможности играть в стране, где так страстно любят футбол.

Мы гордились тем, что стали первой в истории африканской сборной, сумевшей трижды подряд пройти отборочные игры и попасть в следующий этап. Было бы еще лучше, если бы нам удалось впервые выйти из группы. За нас по-прежнему играли Яя и Коло Туре и Жервинью, на подходе был также ряд отличных молодых игроков, поэтому мы смотрели в будущее с надеждой, тем более что в группе с нами оказались Япония, Колумбия и Греция.

К сожалению, наш тренер, похоже, особо не верил в меня, своего капитана, и в первой игре против Японии не включил меня в стартовый состав. Естественно, меня это не обрадовало, к тому же он сообщил мне об этом лишь за несколько часов до начала матча. Я продолжаю считать, что нормальное общение между тренером и его командой крайне важно, и я до сих пор не понимаю, почему он не мог предупредить меня заранее. Я вошел в игру со скамейки запасных, когда мы проигрывали 0:1, и полностью изменил ход игры. В итоге мы выиграли со счетом 2:1, и это, разумеется, был лучший ответ, который я мог ему дать.

Во второй игре случилось то же самое: я вновь остался в запасе, на этот раз до 60-й минуты, и мы уступили Колумбии – 1:2. И вновь я был расстроен.

Все теперь зависело от заключительного матча против Греции. Чтобы обеспечить выход из группы, нам требовалась ничья. На этот раз меня включили в стартовый состав. Греция смогла перед самым перерывом открыть счет, но на 74-й минуте после контратаки нам удалось его сравнять. Мы были в пятнадцати минутах от выхода в следующий круг. Именно в эти минуты меня заменили, и (сам не знаю, почему) у меня появилось предчувствие, что нам сейчас забьют. У меня уже было нечто похожее в полуфинале Лиги чемпионов в 2009 году во время матча с «Барселоной».

Пошла 90-я минута матча. Такая ситуация была уже мне знакома. Началось дополнительное время. Я чувствовал нутром, я просто знал, что сейчас произойдет. И действительно: на 93-й минуте, практически последней минуте игры, судья назначил в наши ворота пенальти. Он был уверен, что Самараса в нашей штрафной ударили сзади по ногам. Это было спорное решение, я до сих пор с ним не согласен.

Я был вынужден наблюдать за всем происходившим на поле со скамейки запасных, не в силах что-либо сделать. Я едва мог контролировать свои эмоции. Я опустился на колени у боковой линии и стал молиться – это было единственным, что я мог сделать. Я молился, я надеялся. Увы, в тот день мои мольбы остались без ответа, и Самарас реализовал пенальти, обеспечив Греции победу и первое в их истории попадание в плей-офф Чемпионата мира. Одновременно были разрушены наши надежды на такой же результат.

Больше всего меня тогда разочаровало то, что меня с самого начала словно отодвинули в сторону, хотя я по-прежнему был капитаном команды. Я думаю, что наш тренер, француз Сабри Лямуши, чувствовал, что он был не в состоянии справиться с моим влиянием в команде. Возможно, он считал, что я угрожал его авторитету, и вообще не желал моего присутствия. Президент федерации ни слова не сказал ему по поводу того, как со мной обращались, поэтому спустя месяц после чемпионата, несмотря на то что тренер к тому моменту уже ушел в отставку, я также объявил об уходе из сборной. Мне было 36 лет, я только что вернулся в «Челси», и в футбольном плане у меня все было хорошо. Я решил, что для меня, для моего будущего здоровья и моей семьи будет лучше, если я сосредоточусь на клубном футболе. Я знал, что мои ивуарийские поклонники отнесутся к этому решению с пониманием, поэтому нисколько не сожалел, что принял его.

Всего через шесть месяцев, в феврале 2015 года, «слоны» наконец-то завоевали Кубок африканских наций. Я, безусловно, испытал в тот вечер, когда они победили, массу смешанных эмоций. Прежде всего необходимо отметить, что финальный матч между Кот-д’Ивуаром и Ганой перерос в очередную серию пенальти, которая на сей раз завершилась со счетом 9:8 в нашу пользу. Наблюдать за этим спокойно было совершенно невозможно. Я смотрел матч дома с друзьями и семьей, и сразу после победного пенальти начал безумно прыгать и восклицать. Я был искренне рад и чувствовал облегчение оттого, что мои партнеры все же добились победы. С другой стороны, я тоже человек, и нужно признаться, что немного расстроился, потому что не получил возможности разделить с ними радости от завоевания этого кубка. Я бы с радостью оказался там, празднуя успех с командой, частью которой я до сих пор себя ощущал, несмотря на то, что покинул ее полгода назад.

Впрочем, для меня эта победа была связана не с моим собственным успехом (или его отсутствием), она была связана прежде всего с моей страной. Теперь, когда в Кот-д’Ивуаре воцарилась стабильность, мы могли надеяться на то, что победа «слонов» будет способствовать поддержанию мира и единства на нашей земле. Мы могли рассчитывать на то, что победа нашей национальной сборной покажет людям: если они готовы поддерживать одну команду, составленную из разных игроков, то им по силам отложить все разногласия в сторону и продолжать трудиться для достижения нашей общей цели – национального единства.