Ангел

Как же мне хреново! После вчерашней драки? Открываю глаза и слышу оглушительный вопль толстухи в белом фартуке и монументальном накрахмаленном чепце. Причем на улице едва начало светать. Простая просьба: «Простите, я спать хочу. Пожалуйста, перестаньте кричать», – почему-то привела женщину в неистовство. Она вскочила и убежала. Когда очнулся вновь, около кровати стояли уже двое – та тетка в чепчике и доктор в халате. Оба смотрели на меня как на именинника. Просыпаться не хотелось, но еле-еле разлепил глаза, приподнялся и спросил: «Где я? Почему не дома?» Эта тирада отняла остаток сил, упал на постель и опять провалился в беспамятство. В третий раз проснулся от шороха платьев и тихого шепота: «Он уже дважды приходил в себя». Это сиделка говорила симпатичной девчушке лет шестнадцати, в маленькой шляпке с вуалеткой, в нитяных перчатках и в шелковом бледно-розовом платье. На втором плане маячила фигура взрослой женщины, тоже в дорогом одеянии. Решил похулиганить и вслух громко произнес:

– Значит, я все-таки умер. Это минус. – Потом смотрю на девицу. – Но попал в рай. Это плюс. – Решительно спросил: – Вы ангел?

Девочка не поняла юмора и стала разубеждать:

– Стах, вы живы. Это больница.

Говорить мне больновато, однако терпимо.

– Но вы ангел? – продолжал настойчиво вопрошать.

– Нет, я Лаура, пришла вас навестить.

– Жаль. Если ангелы похожи на вас, то не страшно умирать.

Сопровождающая дама устроилась на стуле, а Лаура выложила из корзинки апельсины, коробку конфет и красивую баклажку. Потом сказала, что я скоро-скоро поправлюсь, целитель папе обещал. Надеюсь, ее папе: нам целитель не по карману. Девчушка зажурчала, как она мне очень-очень благодарна и как ей очень-очень жаль меня, а может, шрам будет не сильно заметен.

– Шрамы украшают мужчин, – возразил слабым голосом, – а судя по размеру, я непременно стану первым красавцем. – Пока она не переварила мое заявление, переспросил: – Вы точно не ангел? Такая красивая и пахнете флердоранжем с нотками сирени.

– Это духи, – мило покраснела она. – Мне их мачеха подарила.

Следующую пару минут Лаура мялась, рассказывала о погоде на улице и наступающем лете. Когда попробовала перейти на обсуждение вчерашнего происшествия, я прервал ее:

– Тсс! – приложил палец к губам. – Ангелы не должны вспоминать о низких вещах. Ничего не было, просто вам привиделся дурной сон. А меня вы навестили потому, что ангелы иногда посещают юношей, чтобы те на всю жизнь могли сохранить в своей памяти светлый образ самого красивого в мире создания.

– Я не похожа на ангела, – смутилась девица, – и не очень красивая.

– Да, это ангелы похожи на вас. – Избитый комплимент нашего мира, но ей он явно понравился. – И вы очень красивая. Не надо спорить, а то мне придется рассказать вам о прелести ваших сияющих лучистых глаз. А такое нельзя говорить девицам, они могут загордиться.

Девочка раскраснелась. Ей явно приятны комплименты, но она еще не привыкла их слушать. Однако обвинять себя не прекратила. Стала лепетать, как она очень-очень виновата передо мной и очень-очень хочет искупить вину. Мне пришлось вновь прервать тираду.

– Я же сказал, что вам приснилось. Случившееся вчера – только мое решение, и вы тут совсем ни при чем. Скажу по секрету, я никогда не планировал жить вечно, а смерть в бою – достойная смерть.

– Вы несносны! И совсем не хотите слушать меня! Я виновата в том, что хотела сбежать от папы. Если бы не вы!.. Они такие мерзости говорили! Вас из-за меня ранили! А я растерялась и вовремя не убежала. – Тут Лаура всхлипнула, и слезинка соскользнула по ее щеке. Не знаю, что она себе надумала, но явно что-то безумно страшное. – Поэтому вы должны попросить меня о чем угодно, и я это выполню! Не смогу сама – брошусь в ноги к дедушке. Он не откажет.

Как-то надо привести девчонку в чувство, а то занесет ее куда-нибудь не туда.

– Ваш отец глупый, злой и мелочный скупердяй? Как в сказке, морит вас голодом, заставляет донашивать старые платья служанок и каждый день бьет каминными щипцами?

– Что вы такое говорите?! Он самый добрый, благородный и щедрый человек!

– Тогда вы прямо сегодня пойдете к своему отцу, объясните, какой он добрый. Причем искренне и громко, как мне сейчас. Потом поцелуете и скажете, что сильно его любите.

– Зачем вам это?! – Бедная девушка не ожидала такого. Она думала, я попрошу у нее денег? Или поцелуй? Или что-нибудь еще в этом роде?

– Мне это не нужно. Это нужно вашему папе и очень нужно вам. Не знаю вашей семьи, но уверен, что каждый родитель желает только самого лучшего своему ребенку. А я буду счастлив, когда мой ангел разрешит маленькое недоразумение со своим самым близким и дорогим человеком.

– Стах, вы так благородны! Однако я настаиваю…

Но на этих словах разговор закончился. Я грубо, вульгарно и цинично отрубился.

Палата

В следующее пробуждение сиделка дала мне выпить кружку крепкого бульона, а я попросил принести зеркало. Толстуха тяжело вздохнула:

– Может, после?

– После чего? Всю жизнь от себя буду прятаться?

В зеркале отразился кто-то незнакомый, с растрепанными космами стоящих дыбом волос и лицом, похожим на физиономии злодеев в старых ужастиках. Неприятное зрелище. Однако не так плохо, как кажется. Я пару раз видел такое по телику в ток-шоу про пластические операции. Черно-желтые синяки, вздутия, опухоли – это довольно быстро проходит. Красные белки и набрякшие фиолетовые мешки под глазами – тоже нормально после сотрясения мозга и тоже ненадолго. Со шрамом лучше, чем могло бы быть, но хуже, чем хотелось бы. Заточенная цепь вырвала целые клоки мяса, и рваная борозда пересекает лицо. Идет от волос по лбу через левую бровь, переносицу и пересекает правую щеку. Рана не смертельна, хотя сильно уродует внешний вид. Швов на шраме нет, но края раны сведены максимально близко и вместо ниток соединены прозрачным клеем. Опытный специалист поработал, и явно с помощью магии. Главное, повреждения не выглядят вчерашними. Это моя регенерация постаралась? Хотя Лаура говорила про целителя.

Женщина поняла мои размышления по-своему и стала успокаивать:

– Заживет рана скоро. А что шрам, так со шрамами многие. Девки рябые и то замуж идут. Главное в человеке не наружность, а нутро! Найдется какая красавица, на лицо и не поглядит, за душу драгоценную полюбит. Или бороду можно отрастить и чубом лоб закрыть, начальство в таких случаях разрешает. Тогда и ничего видно не будет… почти.

– Это да. Я теперь такой красавчик, что на меня отворотясь не наглядишься.

Она не стала продолжать тему, а, не обращая внимания на мое смущение, помогла воспользоваться монументальной больничной уткой. Вторая сиделка вынесла использованную посудину и вернула чистой. Потом покормили жидкой молочной кашей. После этого они вдвоем протерли мое тельце жесткой тряпицей, смоченной в душистом уксусе, и переодели в свежую ночную рубаху. Процесс омовения самых интимных мест вызвал приступ жуткого дискомфорта, но я был слишком слаб, чтобы отбиться от больничных мегер. Ловко перестелив постель и накрыв одеялом, меня оставили лежать на свежевзбитой перине, ждать перевязки. Оказывается, вот-вот придет лечащий доктор, он же придворный лейб-медик, профессор, лучший хирург и самый сильный целитель страны.

Когда светило медицины взошло в палате, первым делом оно поинтересовалось:

– Ну-с, молодой человек, как мы себя чувствуем?

– Как вы, не знаю, а я средне между «паршиво» и «очень паршиво». Сильная головная боль, тошнота, головокружение. Зато промежутки между обмороками увеличиваются. Так что улучшения налицо. Простите за остроту, просто я посмотрел на себя в зеркало.

– И как наши впечатления?

– Жду приглашения в труппу Королевского драматического театра на роль неупокоенного умертвия.

– Не унываем. Это хорошо.

– Чего унывать? Плакать уже поздно.

– Правильная позиция, молодой человек. – Тут его тон сменился на профессионально-сочувственный. – Скоро повреждение заживет, и мы будем как новенькие. Заклинание Лечение сразу после ранения купировало кровоизлияние в мозг, а потом у нас самопроизвольно включилась регенерация.

Дальше последовала весьма познавательная лекция. Оказалось, мне повезло, что тулья фуражки перенаправила гирьку, а околышек смягчил удар. Именно поэтому трещины в черепе нет, только сотрясение, но тоже хорошего мало. Затем началась собственно перевязка. Бинты от ран отрывать было не нужно, но снятие клея немногим лучше. Боль терпел с трудом, даже пару раз на миг терял сознание. Целитель сноровисто обработал раны, опять залил шрам клеем и предложил обезболивающую микстуру.

– Опийная настойка? – поинтересовался я. В ответ на утвердительный кивок отказался. – Нет, спасибо. Для полного счастья мне еще не хватает стать наркоманом.

– За три-четыре приема не станем. Однако, если обходимся, действительно лучше не начинать.

– Скажите, скоро выйду из больницы? А то у меня начались экзамены, их пропускать нельзя. Могу с аттестатом пролететь.

– Точно сказать сложно. Денька через два-три, если мы будем и дальше так поправляться. Про экзамены не переживаем, справочку получим для гимназии, и дело устроится наилучшим образом.

После такого оптимистического предсказания целитель ушел, разрешив мне принимать посетителей.

Минут через пять в палату вошел почтенный господин в партикулярном костюме и с большой корзиной алых, как капли крови, махровых роз. Представился Николом Огинским. Розы. Целая корзина. Сколько же они стоят? За ним другой посетитель внес небольшой столик, сел за него и поставил чернильницу. Только тут до меня дошло, что лежу в отдельной палате. Обычно палаты в местных больницах рассчитаны человек на двадцать, а то и на сорок. Тут не как у нас, тут хочешь с комфортом – лечись дома. Никол сел на стул и спросил:

– Ну что, герой! Как себя чувствуешь?

– Спасибо, плохо.

Он показывает серебряный жетон с короной и номером. Понял, не дурак, был бы дурак – не понял. Служба охраны короны, местная страшилка. Боятся ее не меньше, а скорее даже больше, чем в свое время НКВД. Причем, судя по слухам, эта репутация конторой заслужена честно.

– Хочу записать, как случилось нападение, – начал разговор посетитель. – Давай проверим, все ли правильно помнишь. После гимназии ты пошел погулять. В переулке увидел, что какая-то незнакомая девушка отбивается от напавших парней, и вступился за нее. Пока дрался, она вырвалась, а тебя самый мелкий ударил кистенем, и ты потерял сознание. – Вдруг он небрежным тоном предложил: – А может, не упоминать девицу? Зачем ей быть замешанной в скандальной истории? Опять же в интересах короны промолчать… Ты как считаешь?

Девица. Простолюдинок так не величают. На местном сленге оно значит «девушка благородного происхождения». Действительно, зачем нужны лишние разговоры? Сплетни пойдут, а ей еще замуж выходить. Да и я не идиот с охранкой ссориться. Ясно же, что они Лауру прикрывают.

– Как прикажете!

– Ну а твое-то мнение какое?

Включаю режим «солдат-дурак», в нашем мире такой стиль общения здорово помогал в разговорах с начальством:

– Интересы короны важнее моего мнения. Достаточно приказа.

– Вот так ты, значит? Ладно. Тогда и разговаривать с тобой буду совсем по-другому, как с серьезным и ответственным дворянином. Награду тебе в любом случае дадут. Уж больно вовремя ты оказался где нужно и поступил как должно. Но еще больше будет благодарность, если никаких упоминаний про девиц не будет. Тебе придется выглядеть немного жалким, слабым и несчастным. Как по-твоему, чего от тебя могли хотеть напавшие?

– Извольте видеть, они, судя по форме, из реального училища. С нами, гимназистами, не в ладах. Иногда случаются нападения и драки.

– Угу, угу… Так и было. Значит, случилось вооруженное нападение на дворянина из-за неприязненного отношения реалистов к гимназистам. Естественно, с целью грабежа. – Сидящий за столиком заскрипел пером. – Ты шел домой, как вдруг из подворотни выскочили четверо. Выкрикивая оскорбительные слова, они набросились на тебя, оглушили кистенем и стали избивать. У бессознательного вытащили кошелек с приблизительно шестью дукатами разными монетами и ценные вещи. Кстати, какие? Золотые часы с цепочкой и кольцо?

– Так точно, – соглашаюсь я.

Шесть дукатов! Столько отец не каждый месяц зарабатывает. Часы, даже медные, знаете сколько стоят? Про кольцо ничего не скажу, а вот перстень у меня есть. Серебряная печатка с гербом рода. Вместе с моим кошелем под подушку кто-то положил.

– Виноват, ваше высокоблагородие, – вмешивается писарь. – Перо самописное могли взять. Раз жертва гимназист, мог носить.

Ого! Ваше высокоблагородие, целый штаб-офицер.

– Стах, что же ты сразу не пожаловался? – укоризненно попенял дознаватель. – Про такое надо говорить, не след отмалчиваться. Значит, самописная ручка слоновой кости с золотым пером. Кольцо тоже золотое, с рубином. Да? – Не слушая меня, стал рассуждать о деле: – Получается разбой с отягчающими обстоятельствами. Группой, с членовредительством и хищением ценностей в крупном масштабе. Есть еще что?

– Может, вещи какие были с собой? Чуток недотягивает до особо крупного, ваше высокоблагородие, – пояснил подчиненный.

– Ах да! Ты же на окончание гимназии подарки родителям покупал. Шел из ювелирного магазина «Шарт и сын», где купил матери серьги, а отцу заколку на галстук. Золотые, с каменьями. – Он взглянул на писаря.

Тот кивнул:

– Аккурат хватит на особо крупное, ваше высокоблагородие. А как это у них не первое дело, могли заранее следить за лавкой. Особо крупное, группой, с членовредительством и заранее подготовленное. Больше не намотаем.

– Больше и не надо. Продолжим. Когда ты немного пришел в себя, увидел убегающих разбойников и двоих в солдатских мундирах, их догоняющих. Сейчас твои показания перебелят, и ты их подпишешь. Договорились?

– Сделаю, как прикажете!

Гопникам накручивают на полную катушку, мало никому не покажется. Но мне-то что! Я не идиот ссориться с госбезопасностью. Вслух ничего не говорю, но дознаватель понимает мой настрой.

– Сегодня к тебе могут прийти от обидчиков. Станут просить принять компенсацию за похищенное. Уговаривать будут настойчиво. Не сразу, не на первый раз, а на второй, но пусть уговорят. Если что будет нужно, обращайся к сиделке, она из наших. Выздоравливай. Мы еще встретимся.

Засим охранители вежливо распрощались и ушли, оставив корзинку дивно пахнущих роз.

Устав от общения, я опять было задремал, но заглянувшая вскоре сиделка почистила душистый апельсин и стала скармливать его мне в рот по одной дольке. От дольки себе категорически отказалась. Затем напоила вкуснейшим морсом из баклажки и спросила, приму ли частного поверенного, у которого какое-то личное дело. Получив согласие, ввела щуплого человечка, и тот сразу, без предисловий, принялся меня улещать:

– Ваше благородие…

– Не льстите. Я не имею чина, а так титуловать гимназиста не положено.

– Э… Виноват. Молодой господин, вы сильно пострадали, и будет справедливо, если получите достойную компенсацию за сколь тяжелую, столь и случайную травму. Мало того, малолетние драчуны просто обязаны будут понести достойное наказание за то, что они сделали. Случилась драка, и за это, но только за это, они готовы ответить. То, что взяли ваши вещи, было глупой детской шалостью, а удар по голове стал просто трагической неожиданностью…

– Короче можно? Я не в том состоянии, чтобы слушать длинные речи.

– Тысяча дукатов. Пятьсот сейчас и сразу, а пятьсот после суда, если откажетесь от обвинения в разбое и подпишете прощение напавшим.

Ого! Ничего себе! На полный курс университета хватит, да еще на жизнь прилично останется. Однако охранитель велел не соглашаться сразу, а торговаться я и в прошлой жизни умел.

– Как-то недорого у вас ценятся дворяне. Вы знаете, что я пропущу выпускные экзамены? Что потерял здоровье и красоту? Про украденные вещи и кошелек даже не вспоминаю. – Перевожу взгляд на сиделку. – Нельзя ли сделать как-нибудь так, чтобы этого господина здесь больше не было?

Прикрываю глаза и слушаю, как санитары выгоняют ходатая.

Опять подремал с полчаса, а затем ко мне пришли родители и тетя Изольда. Дядя Вилдрек, у которого работаю в аптеке, не появился. Он давно с семьей разругался, только меня терпит. И то не очень. С другой родней лет десять не виделся и не разговаривал. Как из армии комиссовали, совсем мизантропом стал. Зато весь остальной славный род Тихих был в сборе. Мама сразу схватила за руку, разревелась, села на кровать и осторожно обняла. Тетя опустилась на стул. Рядом с ней встал отец, одетый в мундир с накинутым на плечи лекарским халатом. Тетка тоже в мундирном платье – видать, отпросилась со службы. Не считая меня, она единственный приличный волшебник в нашем роду. Пользует третий круг заклинаний и служит где-то при градоначальнике. Разговор я сразу начал с главного:

– Папа, ты знаешь! Мне Марги по дороге в школу проболталась, что Амка целовалась с Деном, Ромом и Сержем! Кажется, с Роби тоже, но точно не уверен.

– Совсем ребенок еще! – умилилась тетя. – Только о девчонках думает!

– Ничего не о девчонках! – возразил было я, но был безжалостно зацелован.

Затем меня принялась обцеловывать мама. Папе я достался в сильно помятом виде, но и он не преминул зажать мою бедную тушку в объятиях и чмокнуть в непострадавшую щеку. Убедившись, что я в относительном порядке, он ласково сказал:

– Выглядишь ты не очень. Но что до шрамов – плюнь и разотри. Ты же не девица на выданье. – с лица воду не пить.

– Ага! И с корявым можно жить. Что, совсем дело плохо?

– Да нет! Что ты! Пройдет со временем! – Врать отец никогда особо не умел. – Главное – сам жив, а остальное наладится.

Мама уже взяла себя в руки и тоже начала успокаивать меня. Обещала найти денег и отвести к целителю, который сделает шрам почти незаметным.

– Мам, ты что! Зачем зря деньги палить? Мужчина должен быть лишь чуть-чуть красивей обезьяны. Руки-ноги целы, а остальное не суть важно. Вот лучше по конфете возьмите. И апельсинчик тоже.

– Кто тебе их принес? И розы?

– Как очнулся, уже лежали, – соврал я, а чтобы отвлечь родичей, поменял тему: – Дядя Вилдрек хоть в курсе того, что я здесь? Или опять вас видеть не захотел?

– О покойниках плохо не говорят, но он с нами точно бы не пришел, – выступила мама с неожиданной вестью. – Ой! – тут же спохватилась она.

– О покойниках? – удивился я. – Он вроде помирать не собирался. Я когда в воскресенье из аптеки уходил, дядя был жив-здоров и, как всегда, под градусом.

Родичи переглянулись, и отец рассказал:

– Вчера утром служанка убираться пришла, а Вилдрек сидит мертвый за столом в лаборатории. И много пузырьков перед ним. Видать, ревизию наводил. Она полицию вызвала. Те пришли, дом осмотрели, ничего подозрительного не нашли. Анатом говорит, апоплексический удар случился. Может, лекарств нанюхался, может, вина лишку выпил, а может, очень грузный был.

Чего-то такого я ожидал. Жизнь за жизнь. Вместо меня тот, кто устроил перенос, для соблюдения баланса другую жизнь взял.

– Похороны когда?

– Одаренных сжигают до темноты, чтобы не поднялись умертвиями. Сами узнали, когда ты на экзамене был. Даже на церемонию не успели, его уже сожгли к нашему приходу. Мы пепел над морем развеяли, как он и хотел.

– У него же после войны от дара ничего не осталось.

– Таков порядок, а труп и так целую ночь пролежал.

– Жалко. Я проститься хотел.

– Тут вот еще что… У него в столе конверт с завещанием нашли. Подписан и зарегистрирован по всем правилам. Имущество тебе оставил. И дом, и аптеку, и что на счету в банке. Адвокат тебе подробней расскажет, с нами он даже говорить не стал. Аптека пока закрыта, дом полиция опечатала, ждут твоего возвращения.

Мы совсем немного поговорили про дядю и про меня. Родным сказали, что на меня напали грабители. Оказалось, папа не платил за целителя и отдельную палату организовал не он, все предоставили за счет казны. Вскоре разговор прекратился – я плохо себя почувствовал, и посещение закончилось.

Отец

Сорокалетний мужчина в мундире статского генерала без орденов и знаков различия долго не мог оторвать взора от закрывшейся двери.

– А это дорогого стоит… – задумчиво произнес он, ни к кому не обращаясь.

Из-за распахнувшейся боковой панели просочился чиновник. Три блистающих на груди ордена показывали, что он не последний человек в этом мире, но изящный поклон пояснил, что и не первый в этой комнате.

– Дорогого… – опять промолвил хозяин кабинета и спросил вошедшего: – Ты благодарность мальцу подготовил?

– Так точно, ваша милость. К утру документы на владение затвердили в реестре.

– Ладно. Давай с самого начала – как там в больнице случилось? А то Лаурка нас прервала.

Советник раскрыл кожаную папку и стал читать написанное высоким штилем:

– Сегодня леди Лауре по пробуждении доложили, что вьюнош ожил. Она потребовала тотчас навестить. Мальчик на сей раз очнулся в ясном сознании. Но, увидев ея, решил, что умер и оказался в раю, а здесь ангел, коий встречает усопших. Она его разуверила в том, а он изящные комплименты говорил, однако же категорически отказался ея вину в случившемся признать. Объяснил, что выбор был токмо его, а ей надобно забыть сей случай, аки дурной сон.

Перелистнув бумагу в папке, докладчик простыми словами вставил свое мнение:

– Очень правильного направления мыслей и большого благонравия молодой человек. Заявлял: «Я не планировал жить вечно», «Смерть в бою – достойная смерть», – а потом охранителю: «Интересы короны важнее моего мнения, мне достаточно приказа».

Вернулся к бумагам и продолжил:

– Леди Лаура категорическим образом потребовала, чтобы юноша сей же час выказал желание, дабы она оное непременно исполнила. Он, прознав о случившейся ссоре, загадал замириться с батюшкой. Когда вновь в обморок упал, леди Лаура изволила покинуть палату, вся в чувствах от его благородства и в расстройстве за окровавившуюся за разговором рану. Кабы не увечье на челе, можно было бы опасаться за направление ейных мыслей. Такой получился романти́к.

– Романти́к – это ничего. Это можно. Романтик девицам такого возраста даже полезен. А что там за сказка про отца?

– Детская, ваша милость. Жестокий отец – злой колдун. Его дочь спасает храбрый принц и берет в жены.

– Дай сюда бумаги! – После внимательного прочтения содержимого был отдан приказ: – Представь-ка мальчугана к звездочке «За храбрость». Думаю, за загаданное желание тоже заслужил. Да чтобы завтра же вручили. Как выпишут из больницы, организуй аудиенцию, но мое инкогнито не раскрывай. Посмотрим, может, парень на что сгодится, если неглуп.

Дед

– Ваше величество! Леди Лаура сама пришла мириться к его королевскому высочеству. Поплакала немного, повинилась, расцеловала отца и пообещала больше никогда не делать глупостей.

– Она так желание мальчугана исполнила?

– Точно так, ваше величество. Думаю, и сама того желала, но детское упрямство не позволяло ей сделать первый шаг.

– Нам бы еще чуток продержаться, до приезда жениха. Потом легче будет. Знакомство, балы, обручение, наряды. Так закрутится, что ни о чем другом даже не вспомнит.

– Ваше величество! По поводу ее высочества… Виноват. Буду говорить прямо. В силу известных обстоятельств она сейчас несколько расстроена, но скоро может вновь вернуться к предмету увлечения.

– Не бей по больному! Или придумал что?

– Юноша, который за нее вступился, – дворянин, заканчивает гимназию и нуждается в службе. Их легко познакомить. Леди Лаура сейчас им интересуется, считая себя виноватой в ранении. Его комплименты ей весьма понравились. Вполне может отвлечься от своего прежнего предмета. Сейчас парень на лицо вовсе не хорош, но целитель обещает привести к норме. Останется шрам, но так юноша даже пикантней смотрится. Рубец придаст облику определенный шарм. Молодой человек образован, воспитан, выдержан. Говорит остроумно, уместно, в меру.

– Ну, не знаю… Коли Лаурка отвлечется, будет хорошо, а вдруг он захочет воспользоваться ее наивностью… Ты понимаешь?

– Ваше величество, юноше надо сразу поставить задачу. Сказать, чего конкретно от него ждут и какая награда будет по окончании. И что при провале будет, тоже надо объяснить. Намекнуть: если правильно себя поведет, его карьера состоится самым положительным образом. Умный парень, волевой. При перевязках боль терпит, стонет лишь при потере сознания. Место свое знает. Благонравен. Предан короне. Отличная учеба. Примерное поведение. Семья небогата, связей нет. Он будет рад любому шансу пробиться.

– Как свести придумал?

– Самое простое дело, ваше величество. Положенные приличия соблюдем. Представим их официально друг другу при якобы случайной встрече. Никто в свете ничего возразить не сможет. Потом его при дворце на службу пристроим. Там им поводы увидеться найдутся, а не найдутся, так организуем. До приезда жениха пусть платонические чувства выказывает, за них девицу упрекнуть никто не сможет. И она отвлечется от предыдущего предмета, и дополнительный надзор будет.

– Да, может получиться. Быстро организовать знакомство сможешь?

– Всенепременно, ваше величество. Сразу по выходе из больницы и начнем.

– Ты пойди Лагозу скажи. Если он как отец одобрит, то делай. Но мальчишку предупреди: коли какие глупости начнет творить, за внучку я ему лично башку снесу.

Фрида

– Целитель сказал, что здесь не иллюзия, а действительно залеченный след от пустулы. Чары круга пятого или шестого, повторить их он не может, и в библиотеке гильдии такого заклинания нет. А Стах сегодня даже на экзамен не пришел. Нам сказали, что заболел. Вдруг он вообще в гимназию больше не вернется?

– Милая, ну сколько еще раз я должна сказать, что была не права? Не сегодня, так завтра твой спаситель появится. Аттестат ему надо же получить. Папа с ним встретится, договорится о лечении и решит вопрос.

– С чего ты вообще на него набросилась?

– Я решила, что ты представляешь нам своего молодого человека. Да, признаю – я без разрешения читала твой дневник и в курсе твоих чувств к некоему С.

– Если хочешь знать, «С» – это Серж, а не Стах.

Ромул

– Ну что тебе сказать… Понравилось. Да, мне понравилось, как ты круто выступил в гимназии. Молодец. Право слово, молодец. Мало кто может взять и вот так лихо, сразу слить свою жизнь вместе с карьерой в загаженный нужник. В кругах, близких к третьесортным кабакам, о тебе уже начали складывать легенды.

– Отец…

– Не перебивай. Все, что мог, ты уже в гимназии сказал. Я утром заехал к вашему директору, взял кондуит полюбопытствовать. Редкий, редкий у тебя талант. Буян, кутила и пьяница, и это в неполных семнадцать лет! Кем же ты будешь в двадцать? Наверное, каторжанином. Мать мешала, а так тебя еще год назад из гимназии выперли бы. Но она моим именем козыряла, вот ты и держался на плаву. На тебя ругаться не буду. Сам виноват, надо было за сыном следить. Наказывать тоже не стану, поздно уже. Но коли ты среди высшего общества вращаться не будешь… А ты не будешь, кто тебя без аттестата в юнкера возьмет? Раз так, значит, столько денег в месяц на содержание тебе и не надобно. Думаю, тебе содержания не нужно вовсе. Поесть можно и дома. Вина ты уже напился всласть. Правда, девки в веселом доме скучать будут. Так ведь недолго, другого такого дурака найдут.

– Я больше никогда…

– Молчи, я не закончил. Мать тоже денег не даст. Я ей содержание урезал и в имение отослал. И последнее… У меня лежит завещание, но тебя там нет, твой младший брат получит все. Пока не подписал, но, если еще раз услышу про твои подвиги, подпишу. Теперь сам решай, как дальше жить будешь.

Ходатай

– Как зашел в палату, сразу понял, дело дрянь, – взволнованно докладывал господину Тогасту мэтр Ториан. – На тумбочке апельсины, серебряная фляга с питьем и дорогие конфеты, а на столике корзина роз. В оранжерее за два золотых хуже продаются. А кто у него был? Никого, один дядюшка двоюродный. Когда на входе в книжку посетителей записывали, подглядел. Тут, думаю, двумя сотнями никак не обойдемся, сразу тысячу золотом посулил. Малой хоть бы глазом моргнул, только сказал, что жизнь ему сломали, и меня выгнал. Тогда я понял – надо выяснить, что у него утянули. Его показания не давали, но барашек в бумажке поблеял, золотишко звякнуло, и судейский копию на столе забыл. Вот список похищенного. Из богатеньких мальчик, понятно, почему так взялись.

– Он очень плохо выглядит?

– Весьма дурно. Места на лице живого не осталось, одни только синяки, опухоли да кровавый шрам через всю физиономию.

– М-да… Дела… Тут сколько ни дай, не возьмет.

– И я про то! Главное, срок подходит. Завтра после полудня суд будет, а мы гимназиста пока не уговорили.

– Если денег не берет, с другой стороны зайти надо. Хорошо, что я сразу стал готовиться к такому повороту и имею решение вопроса.

– Нет, господин Тогаст. Я на такое пойти никак не могу. Если что с его семьей случится, нас с вами первых за жабры возьмут. Скрываться мне резону нет, у меня капитал хороший и клиентура сложилась…

– Мэтр, это только вы о преступном думаете, а я привык деньгами затруднения решать. У меня есть то, от чего молодой человек, вступающий во взрослую жизнь, отказаться никак не сможет, – самостоятельность.

Больница

На этот раз я провалялся в полусне довольно долго. Несколько раз его прерывала сиделка, которая отпаивала меня крепким бульоном. Постоянно в палате не сидела, но заглядывала часто. Зуд и боль от раны не утихали, но головокружение уменьшилось, а тошнота вовсе прошла, даже аппетит появился. Однако лицо свербит, мышцы сводит резкими спазмами, по коже бегают болезненные мурашки. Вы хотели регенерацию? У вас она есть! Получите и распишитесь. А что не будет больно, никто вам не обещал. Еще одна беда – скука. Лежать и ничего не делать – занятие сильно на любителя, а читать я не в состоянии.

Когда в очередной раз заглянула сиделка и сообщила о посетителе, сразу согласился того принять: хоть какое-то развлечение. В палату вошел коренастый, плотно сбитый купец. Лаковые сапоги гармошкой, аккуратно расчесанная борода до пояса, намасленные волосы в скобку и расшитый шелковый пояс шириной в две ладони явно на это указывали. А массивная золотая серьга и перстень с огромным камнем, надетый по самой последней купеческой моде на большой палец, намекали на приличный достаток. Несколько выпадал из образа новый сафьяновый портфель в руках, хотя кто этих торговцев знает, может, они всегда с такими ходят. Купец покосился на корзину с цветами, достал небольшой кошель и предложил:

– Господин Тихий, здесь ровно сто дукатов полновесными золотыми десятками. Они ваши, если уделите четверть часа времени и выслушаете меня наедине.

За такие деньги почему бы не послушать человека? Кошель, мелодично звякнув, тяжело лег на тумбочку.

– Я деловой человек и считаю, что за все надо платить и все долги надо отдавать. Молодые дураки украли у вас перстень с гербом рода, кошелек с деньгами и несколько других вещиц. Вот печатка с вашим гербом на рубине. Не знаю, какой перстень у вас был, но, думаю, этот лучше. Вот часы с цепочкой, вот самописная ручка, вот серьги и заколка с бриллиантами. С каким камнем у вас подарки были? Все новое, только сегодня купленное и, надеюсь, стоит значительно дороже утерянных вещей.

При каждом «вот» из портфеля появлялся соответствующий предмет и выкладывался на тумбочку.

– Это кошель с двадцатью дукатами, тридцатью талерами и полустами грошами. Не думаю, что у вас при себе было больше. С украденным все, давайте теперь поговорим о вашей ране. На окончание реального училища я приготовил сыну подарок, но ему он долго не пригодится.

Мне демонстрируется тяжелый перстень, естественно, из золота, с огромным бриллиантом.

– Это чистейший алмаз, в лучшей огранке. Размером в десять каратов, или, чтобы было понятней, весом в тридцать аптекарских гран. Поверьте, он стоит достаточно дорого и привезен из колоний. Это казначейский билет на тысячу дукатов. Вы же после гимназии захотите учиться дальше? Тысячи с избытком хватит на полный курс любого заведения и на прожитие во время учебы. Вы беспокоитесь о женитьбе? Думаете, что увечное лицо вам повредит? Не буду врать, отчасти это так. Однако чаще родители девиц на внешность не смотрят, им важен доход жениха. А чтобы завоевать благосклонность девушки, достаточно хороших подарков. В конверте двадцать привилегированных акций Южной Торговой колониальной компании. Каждая из них гарантирует годовую ренту в сто серебряных талеров. Считайте их добавкой к приданому будущей жены.

Затем выложенные вещи возвращаются в портфель, а тот ставится у изголовья койки.

– При любом обороте нашего разговора содержимое портфеля ваше, причем акции переоформлены на вас безо всяких условий и обязательств. Решите сами, стоит ли такой подарок прощения моего сына. Я могу уповать лишь на ваше благородство, милосердие и умение прощать.

Вот повезло так повезло! Может, я теперь и не богач, но точно стал состоятельным человеком. Правильно говорят, что золотая рыбка, положенная на сковородку, резко увеличивает количество желаний. Тем паче охранитель все едино велел простить напавших. Скрывая радость, после долгой паузы отвечаю.

– Тут скорее не подарок, а вира, но стоит, – соглашаюсь я. – Вы умеете делать предложения, от которых невозможно отказаться.

Купец подсовывает лист с отказом от обвинения в разбое и просьбой о снисхождении. Читаю, подписываю и остаюсь в одиночестве.

Сразу после купца зашла любопытствующая сиделка. Хорошо, что выдержал характер, не копался в портфеле, а засунул его под кровать. Кивнув на тумбочку, сообщил:

– Тут сто дукатов и копия прощения напавших для суда. Как велено, простил не сразу, – проинформировал я сиделку.

– Доложу его высокоблагородию. Сейчас пришло время ужинать, а потом сразу ложитесь баиньки.

После ужина закрыл глаза, но сон не шел. Света мне не оставили, так и лежал, пока не услышал, как снаружи кто-то подбирается к окну. Затем этот кто-то через стекло попытался рассмотреть, что творится в комнате. Наивный! Захотел увидеть Тень в темноте! Не разглядев ничего подозрительного, злоумышленник стал пытаться поднять задвижку. При первых же признаках опасности я попробовал встать с кровати. Хоть с трудом, но получилось. Меня пошатывало от слабости. Славно, что немного вижу в темноте. Из оружия под рукой нашлась лишь ночная посудина. С сей гордостью местной гончарной промышленности затаился в углу у окна. Как только запор поддался и в окно стал втискиваться человек, я от всей души врезал ему по затылку. Горшок разбился на куски, хорошо еще, что туда напрудить не успел, мужик заорал, а у меня в руке осталась ручка с острым черепком. Им машинально добавил по горлу пришельца. Глина глиной, а зазубренный осколок вскрыл артерию не хуже скальпеля.

Когда народ вбежал в палату, он увидел картину: в луже крови валяется разбитый горшок, из окна торчит хмырь с тесаком в руке и развороченной шеей. Над этим возвышаюсь я, с головы до пят забрызганный кровью. Дежурный врач уважительно посмотрел и выдал: «Ну ты, парень, даешь! Еле стоишь, а как приложил! Есть силенка у ребенка!»

Дальше закрутилось. Меня по-быстрому отмыли и переодели. То, что в это время глазела куча народу, никого не волновало. Кроме меня, конечно. Лужу наскоро затерли. Хмыря, к этому моменту уже совсем мертвого, выдернули из окна и унесли в морг.

Пока разбирались, времени прошло прилично. Я стребовал себе поесть. Регенерация, знаете ли, она ресурсов требует. Мне налили кружку бульона и поднесли полную чарку красненького. Все хвалят: молодец, силач и лапочка. Лапочка, потому что не блеванул после боя. Многих после первой крови чистит, а я, красава, ни-ни. Наоборот, на хавчик пробило. Сижу как ни в чем не бывало. Мне самому странно: кровищи как на скотобойне, первый раз в обеих жизнях лично человека убил, а спокоен, как танк.

Дед

– Ваше величество, забавный случай по полицейской части приключился. В госпиталь ночью в окно пролез злоумышленник. Прямо в палату, где лежит раненый гимназист. Ну, тот самый… Мальчишка видит, что убивец с тесаком лезет, а под рукой у него ничего нет. Хватает ночную посудину и разбойнику прямо по голове хрясть! Насмерть! Здоровый такой парень оказался.

– Небось не порожняя посудина-то была? – изволил улыбнуться государь.

– Конечно, ваше величество, полная. Как оно иначе? Для того и стоит.

– Хороший мальчуган, боевой. Пошли ему от меня кинжал за храбрость, чтобы было чем от врагов отмахиваться. А убийца откуда взялся?

– Гимназисту велели поторговаться и простить напавших. Отец главаря ему сто дукатов поднес за прощение сына. Убивец санитаром при госпитале дежурил. Видать, подслушал про деньги. Через окно полез, чтобы не заподозрили.

Ангел

Утром проснулся бодр и свеж. Чувствую себя значительно лучше вчерашнего. Из-за регенерации ночью съел все продукты, даже конфеты не сберег. Сам дошел до умывальни. Сейчас бы в душ, но его не наблюдается. Водопровод – великое изобретение человечества! Вымыться, пусть даже прохладной водой, – это здорово. На завтрак дали молочную кашу с маслом, огромный ломоть хлеба, кружку душистого травяного чая и изрядный кусок колотого сахара. После еды, хотя уже ополоснулся, последовали обтирание и переодевание. Заодно перестелили постель, взбили подушку с периной и велели отдыхать. Сиделка сменилась, но новая сказала, что тоже помогает охранителям. Мне передала: что простил – сделал правильно, а деньги должен оставить себе. Посоветовала лежать до обеда. Также намекнула на приход посетителей. Я сразу вспомнил вчерашнее утро и явление симпатичного ангела с сияющими глазками.

Правильно говорят, помяни сами знаете кого, а ангел уже тут как тут. Она решительно вошла в палату, внимательно огляделась вокруг и подошла к замытому пятну крови. Окончательно смыть кровь со струганых досок – задача не одного дня. Девушка посмотрела на пятно, потом на меня и, чуть повысив голос, спросила:

– Значит, это правда?

– Мой ангел, я не знаю, про что вы говорите.

– Вас чуть не убили сегодня ночью. Мне все рассказали, – обвиняюще и глядя прямо в глаза, заявила Лаура.

– Так не убили же, – попытался я успокоить знакомую.

– У вас даже нет оружия! Завтра я добуду вам меч, а пока вот! – И она сунула мне в руку нож в ножнах из светло-охристого самшита.

Достаю чуть изогнутый клинок с односторонней заточкой, длиной в две с половиной ладони и шириной в два пальца. Долы по обеим боковым сторонам. Бритвенно-острое лезвие, рукоять из того же куска дерева, что и ножны. Без гарды, с идеальным балансом. Муфта и головка украшены чеканкой. Потемневшее от времени тусклое серебро. Произведение искусства, а не оружие. Одинаково хорошо режет и колет. Метнуть при нужде тоже сгодится.

– Вы тоже сейчас скажете, что это красивая зубочистка! – обиженно заявила девушка.

– Не скажу. Это прекрасный клинок.

Показал, как его можно спрятать в рукаве и быстро достать. Как держать прямым и обратным хватом. С четверть часа рассказывал о хитростях ножевого боя и закончил стишком в стиле Винни Пуха:

– Нож – это очень полезный предмет. Хорошо, коль он есть, и плохо, коль нет.

– Вы так много знаете про оружие, – восхитилась ангел. – Правильно я его вам подарила.

Ее компаньонка промолчала, но по взгляду понял, что несколько переборщил, играя режиком. Теперь мне не поверят, если в качестве источника знаний сошлюсь на книги.

– Спасибо, но я не могу принять такой дорогой подарок.

– Вовсе не дорогой. Я выполнила ваше требование и помирилась с папочкой. Теперь вы должны сказать, что мне сделать для вас.

– Мой ангел! Вы уже выполнили мое желание, а два раза за одну вину не отвечают.

Я не стал обращать внимание на возражения девушки. За время нашей беседы компаньонка выложила новую порцию фруктов. Как-то сама собой наполнилась баклажка и появились жареные пирожки с начинкой из дичи. Когда все было сервировано, меня начали кормить, но посетительницам скоро пришлось уйти: должен был появиться целитель делать перевязку. Несмотря на возражения, подаренный нож дамы все-таки мне оставили.

Больница

Вскоре действительно пришел целитель, порадовался быстрому выздоровлению и снял клей совсем, а сразу после его ухода из коридора донеслись звуки шагов и звон шпор. Дверь распахнулась, появился бравый военный во флигель-адъютантском мундире, за ним лейб-гвардеец со свертком в руках.

– Гимназист Стах Тихий? – громко спросил флигель-адъютант.

Интересно, кого он здесь думал застать?

– Так точно, ваше высокоблагородие! – рапортую, на всякий случай вытягиваясь в койке по стойке «смирно».

Флигель-адъютант – полковничья должность при государе, и просто так они к больным не ходят.

– Его королевское величество жалует тебе кинжал за храбрость.

Гвардеец подает ему тючок, и мне вручается кинжал с жалованной грамотой и полагающимися знаками отличия. Я, обалдев, несвязно благодарю, а офицер разглядывает пятно замытой крови. Притягивает оно людей, что ли?!

– Это ты здесь вора горшком приложил?! – интересуется посетитель.

– Так точно, ваше высокоблагородие!

– Сразу насмерть?

– Виноват, ваше высокоблагородие! Испугался!

– Испугался он, – хохотнул флигель-адъютант. – Его величество велел в другой раз кинжал в дело пускать, а не нужно́й посудиной размахивать.

После еще нескольких фраз он удалился, а мне нашлось занятие. Под благовидными предлогами в палате перебывал почти весь штат больницы, включая папу. Народ благоговейно разглядывал золотую надпись «За храбрость» на клинке, навершие и небольшую гарду, сделанные из червонного золота, черен и ножны, обтянутые шершавой змеиной кожей, шелковый черный темляк с алой кистью. Притом кинжал не смотрится красивой игрушкой. Наоборот, обладает завораживающим изяществом опасного хищника. Кроме жалованной грамоты нашлась коробочка с планкой, которую награжденные золотым оружием носят на груди мундира. Посетители наговорили кучу комплиментов. Отец и вовсе прослезился.

Не успел иссякнуть поток желающих осмотреть кинжал, в палату без стука вошли новые посетители. Ну как посетители… гвардейский премьер-майор с двумя штаб-офицерами. Я вновь напрягся, а премьер-майор объявил: «Гимназист Стах Тихий, его королевское высочество шеф-полковник его имени Горно-егерского лейб-гвардейского полка принц Лагоз поздравляет тебя звездой «За храбрость». Дальше следуют мои косноязычные благодарности. Затем офицеры хвалят меня, осматривают пресловутое пятно, вновь хвалят и уходят, оставляя на столе награду и грамоту.

Сам орден красив и прост. Шестиконечная серебряная звезда, укладывающаяся в круг, диаметром в вершок. В центре алая капля, символизирующая пролитую кровь. По статуту ордена надо не только проявить храбрость, но и быть раненым при том. На верхний луч приварена длинная петелька. В нее продевается алая лента. Орден носится на шее, причем лента прячется под воротник. При получении любого другого ордена на шею носится на груди. Считается высшим среди солдатских знаков отличия, но ниже офицерских.

Убиться веником! Я получил боевую награду! Официально невысокого уровня, но по факту весьма ценимую, так как ее дают исключительно нижним чинам и действительно за реальные заслуги. Формально я соответствую статусу. Гимназист – он даже ниже рядового, не зря со мной офицеры подчеркнуто на «ты» разговаривали. Храбрость, наверное, проявил, когда попер на подонков. Глупость скорее, но как иначе? Невместно дворянину за девушку не вступиться. Ранен при том был. Но неужели я один такой? И наградное оружие дали. Хотя сказали, что государь пожаловал, чтобы было тебе чем вместо горшка отбиваться. Получается, анекдотом в герои вышел.

Паломничество в палату повторилось вновь. Причем даже отец заподозрил, что избившие меня хулиганы – всего лишь предлог, на самом деле я совершил какой-то секретный подвиг. На флигель-адъютанте так многие подумали, но, когда пришла делегация гвардейского полка, подозрение переросло в уверенность. Опять же вспомнили о приказе из Медицинской экспедиции про отдельную палату, целителя за казенный кошт и особое отношение к раненому. Ага-ага! Мы знаем, так часто случается. Шел пацан по переулочку, и вдруг ему гопники в морду дали. Добрые дяди его тут же подобрали, пожалели, полечили, наградили… Два раза. И кто-то случайно к нему в окно с тесаком залез. Мальчик, правда, того немножко убил, но это ерунда, дело житейское, с кем не бывает. Теперь давайте мы дружно поверим в самого обычного мальчика и будем делать вид, что так и надо, ничего особого не случилось.

После окончания второго паломничества забежал знакомец из охранки. Поздравил с наградами, порадовал скорой выпиской и перешел к цели визита.

– Стах, ты проявил себя героем и получил заслуженную награду, – кивнул он на регалии. – Я уверен, что с таким почином и отличными оценками в гимназии тебя не минует хороший старт карьеры. Однако сейчас ты вновь оказался в нужное время в нужном месте. На тебя хотят посмотреть и, может быть, предложить службу. Тут есть три пути. Первый путь – отказаться. В этом случае никто не будет обижен. Ты получишь еще кое-что приятное и продолжишь жить своей жизнью. Второй путь тяжел и труден. Ты соглашаешься помочь большому человеку, получаешь место, достойное жалованье и точно следуешь данным приказам. Дело продлится не больше трех месяцев, максимум до Нового года. Затем будешь свободен, а служба останется за тобой. Наградой станет карьера. Но и к тебе требования велики. Возможно, придется пойти против мнения света или драться на дуэли. На третьем пути у тебя ничего не будет. Совсем. Третий путь – это предательство интересов того человека. Подумай, пока есть время.

– Согласен.

– Вот прям так сразу?

– Глупо кокетничать. Других предложений не жду, выбирать не из чего. Не хочу терять время на пустые разговоры. Того, с чем не справлюсь, вы явно не предложите.

– Логично. Тогда завтра поедем со мной, завершим твои дела. Получишь награду, а там решат, подходишь ли ты для дела. Кстати, куда поступать собираешься? Небось в юнкера Военно-магического? Кортик у пояса, кокарда на кивере золотом сверкает, сапоги блестят. Любая девчонка твоей будет.

– Нет, по стопам отца пойти думаю, в медицину. Целителем хочу быть. С полгода назад у меня инициация Дара случилась и родовые способности пробудились. Думал про академию или университет.

– Теперь скажи вот что. Если к тебе подойдет почтенный господин, подарит пару дукатов и попросит рассказать о чьих-нибудь делах, ты что будешь делать?

– Расскажу общеизвестные вещи. Потом обращусь к вам за инструкциями.

– Молодец. Большинство заявило бы, что будут молчать как рыбы. И даже сами верили бы в это. Как у тебя с боевой подготовкой?

– Опыта нет, что было, знаете. В рукопашной голыми руками кое-что могу, но это если по-настоящему буду драться, а не кричать: «Быстро отпустили!» По нужде могу немного клинком помахаться, однако для дуэлей подготовлен откровенно плохо, надо тренироваться. Если заклинания использовать, то выступлю против небольшой толпы, но могут пострадать проходящие.

– Да ладно! Ты голыми руками двоих свалил, а что ранили, так за одного битого двух небитых дают. Да и слегка подучим тебя разным премудростям. Языки знаешь? Раз в гимназии учишься, должен знать.

– Разговариваю и пишу в совершенстве на двух языках. Пишу и читаю на двух мертвых.

– Ого! Весьма солидно. Надеюсь, не врешь, однако проверю обязательно. Что кроме драки можешь?

– Два года у дяди в аптеке работал. Как аптекарь часто ходовые лекарства готовил. Алхимические зелья тоже. Как каллиграф неплох и свитки магические пишу.

– Насколько хорошо?

– Да как вам сказать…

– Так и говори. Не время скромничать.

– Могу чуть-чуть… лучше дяди.

– Да ты просто находка. Умен. Знаешь место, не лезешь выше головы, но и своего упустить не хочешь. Если тебя не возьмут, буду к нам звать.

На обед дали тарелку густой похлебки с волокнами разваренного мяса, гороховое пюре с салом и кружку кисленького взвара. Потом ко мне запустили знаете кого? Нет, неправильно. Портного. Он меня раздел, обмерил и ушел.

За ним появился… правильно, теперь угадали… парикмахер. Маэстро, увидев меня, восхищенно воскликнул: «Какой типаж! – и спросил: – Каким ты себя видишь?» Я попытался описать прически Дольфа Лундгрена в «Рокки-4» и «Универсальном солдате». «Именно так! Молодой человек, я буду тебя работать! Ты понимаешь тонкости искусства куафе!» – в аффектации воскликнул мастер. Помощник замотал мое тельце в кокон огромной простыни, а чародей ножниц и расчески по-быстрому, всего минуточек за сто, сделал на голове что-то даже отдаленно не похожее на мой рассказ. Стал выглядеть как тупой болван. Утешает только, что не я платил.

Еще при парикмахере заявился адвокат. Пока стригли, рассказал о завещании дяди Вилдрека. Оно простое. Все осталось мне. Дом с аптекой и квартирой на втором этаже, находящиеся в доме вещи и деньги, лежащие в банке. После уплаты налогов, сборов и гонораров там лежит тысяча двести тридцать три талера. Немало, но и не безумные деньги. Древний амулет главы рода Тихих тоже перешел ко мне. Распоряжаться имуществом могу сам. Совершеннолетие здесь наступает в шестнадцать лет. Раз в армию идти можешь – значит, совершеннолетний. Логично, в принципе.

Тетю Изольду Вилдрек особенно упомянул. Написал – не доверяет ей с детства, с того самого момента, когда она обещала молчать, но стукнула родителям, что он курил. Потому ей ничего не оставил. Папе не оставил, так как тот не волшебник. Юрист стребовал с меня подпись, выдал документы и уехал.

Затем пришла мама с тетей Изольдой. Увидев награды и узнав про ночное происшествие, мамочка сразу начала сильно бояться и стала требовать объяснений с явками, паролями, а также с подробным рассказом обо всем случившемся. Тетя, наоборот, что-то себе придумала, стала меня защищать. Она служит короне и про секретность знает не понаслышке. Поэтому орден, кинжал и даже ночной посетитель в ее устах стали чем-то почти обыденным среди современной молодежи. Для изменения темы разговора показал завещание и спросил, что делать с домом, а главное – с аптекой. Сразу полегчало: на хозяйственные дела женщины переключились мгновенно. Обещали пересмотреть вещи и привести их в порядок. Ненужное выбросить, нужное рассортировать. Что можно, приспособить для меня с папой, остальное продать. Однако долго разговор не продлился, пришел дежурный доктор и вежливо выпроводил женщин.

Затем доктор сказал, что сейчас мне будут приводить в порядок лицо. Регенерация лечит, но шрамы не правит. Спасибо, папа моего ангела. Не знаю, кто ты, но буду должен. Войдя в палату, профессор без разговоров усыпил меня легким пассом руки. Что было дальше – не ведаю, очнулся уже ночью. На тумбочке кто-то заботливо оставил зеркало. Сразу принялся рассматривать свою физиономию. Целитель сотворил чудо. Синяков нет, отеков нет, белки глаз очистились от крови. Шрам остался, но стал меньше двух линий шириной. Красоты, конечно, никакой нет, но уже и не выгляжу уродом. Глаза синие, не голубые, а необычного сапфирового оттенка. Волосы стали иссиня-черными, как у латиноамериканских мачо из наших модных журналов. Прическа короткая, мне идет, хотя выгляжу полным отморозком.

Ходатай

– Мэтр, как все прошло? Какой приговор?

– Самый минимум. Два года. В зале почти никого не было, значит, и огласки никакой не будет.

– Уф! Мне сразу полегчало.

– Господин Тогаст, я сделал максимум возможного. Благодаря моим усилиям судья был снисходителен. Опять же гимназист написал прощение, оно сильно помогло.

– Попробовал бы не простить! Я на него такие деньжищи потратил!

– Передачу с вещами Сузику отдали. Говорят, бодрится и ждет освобождения. С его товарищами хуже. У одного рука в лубке, у другого голова пробита, и один здорово избит. Видать, их толком не лечили.

– Не наши печали. Вы про дело говорите.

– Побег готов. По пути освобождать будут. Место есть, где привалом встают, когда на каторгу гонят. Там на охрану нападут, Сузика вытащат и перевезут на побережье. Дальше уже ваша забота.

Отец

– Ваша милость, приговор напавшим вынесли. Два года каторжных работ. В газетах ничего нет. Дело простое, никому не интересное.

– Дальше.

– Вечером был суд Тайного трибунала, ваша милость. Без рассмотрения отменили приговор за ничтожностью следствия. Судили заново, за оскорбление действием члена королевской семьи. Приговорены к лишению языка, кастрации и четвертованию. За гнусность преступления казнь с растяжкой во времени.

– Это как?

– Будут отсекать по одной части раз в день, ваша милость. Сегодня язык, завтра кастрация, потом ноги и руки, последней голову. Неделю казнь продлится, раньше не дадут умереть.

– Это хорошо. Это правильно.

– Кроме того, Тогаста Венкранца и Ториана Зенна за подготовку побега коронного преступника приговорено повесить. Они лишаются всех званий и завтра же отправляются на виселицу, с конфискацией имущества. В полночь будут проведены аресты и опечатывание собственности.