Разбудил Крайнева Бах. Не сам Иоганн Себастьян, конечно, а его музыка. Органный хорал, зарокотавший в квартире, воздел Крайнева на ноги и заставил бежать в прихожую, где надрывался сотовый телефон.

– Алло!..

– Доброе утро! – раздался в наушнике женский голос. – Надеюсь, не разбудила?

– Не надейтесь! – мрачно сказал Крайнев.

Женщина засмеялась.

– Это Ольга Казакова. Мы договорились позировать.

– Суббота, девять утра! – взмолился Крайнев. – Я стою в трусах, глаза не открываются, голова трещит…

– У вас была вечеринка?

– Пьянка…

– Тогда – душ! – жестко сказала Ольга. – Горячий и продолжительный. Я перезвоню через полчаса…

Крайнев бросил телефон на полку и потащился в ванную. Стоя под горячими струями, он с омерзением вспоминал события вчерашнего вечера. По возвращению из сорок первого он немедленно напился. Выхлестал бутылку коньяка и начал куролесить. Первым делом сфотографировал и разместил на Интернет-аукционе форму немецкого фельджандарма с полным набором амуниции. Едва не прибавил к стальной бляхе, ремням и кобуре трофейный "люггер", но в последний момент спохватился. Едва фотографии появились на сайте, как почтовый ящик запищал, сигнализируя о письмах. На все запросы Крайнев честно ответил: мундир и амуниция подлинные, не новодел и в отличной сохранности. По желанию покупателя возможна экспертиза… Под фото лота немедленно запрыгали цифры, сменяя друг друга с калейдоскопической быстротой, Крайнев глядел на них и мерзко хихикал…

Потом он нашел в шкафу неведомо как уцелевший капитанский мундир, переоделся, сходил в магазин, где набрал пива. По возвращению поставил диск с военными песнями и, отхлебывая из банки, громко подпевал никогда не служившему в армии певцу: "Батяня-комбат, батяня-комбат…" Очень скоро в дверь позвонили. Это был сосед снизу. Через пять минут пришел сосед сверху, а затем – сосед через стенку. Всем Крайнев сообщил: гвардии капитан запаса заслужил право на культурный отдых, а паче вздумается кому-либо мешать, в дело вступит огневая мощь российской армии. Лица соседей выразили не столько страх, сколько изумление, поэтому Крайнев дружелюбно предложил каждому составить компанию: вместе надраться до положения риз или пойти к бабам. Соседи вежливо отказались, после чего Крайнев прекратил концерт – стало скучно. Последним его воспоминанием было: он стоит в прихожей перед зеркалом, показывает своему отражению кукиш и корчит рожи…

После душа Крайнев почувствовал себя бодрее. Побрился, брызнул на лицо туалетной водой и прошел в кухню. Он допивал кофе, когда в прихожей вновь заиграл орган.

– Как самочувствие? – спросила Ольга.

– Лучше! – признался Крайнев. – Но голова болит.

– Не страшно. От вашего дома до мастерской не больше двух километров, пешая прогулка пойдет на пользу. Жду вас не позже десяти!

– Может, к обеду? – взмолился Крайнев.

– Свет уйдет. Собирайтесь!

Мысленно стеная и проклиная жестокосердных художников, Крайнев оделся и вышел на улицу. Дорогой он мучительно пытался вспомнить, как давно они виделись с Ольгой. В первый раз память подвела его. То ли вчерашний загул отшиб мозги, то ли он вконец запутался в двух мирах, но вспомнить не получилось. После разговора с Ольгой в холле банка произошло слишком многое. Две военные операции, кровь, смерть, разрыв с Соней…

Мастерская располагалась в типичном московском "строении", упрятанном в глубь двора. Подходя к дому, Крайнев невольно обратил внимание на стеклянную крышу на одной стороне и понял, о каком свете беспокоилась художница. Лифт в "строении" отсутствовал, Крайнев поднялся по лестнице и позвонил. Ольга встретила его недовольным взглядом (Крайнев украдкой бросил взгляд на часы – вроде не опоздал) и посторонилась, пропуская внутрь.

Мастерская состояла из двух комнат: собственно мастерской, где стоял мольберт и на стенах висели картины, и небольшой передней, представлявшей, как понял Крайнев, нечто вроде гибрида кухни, столовой и комнаты отдыха – у стены разместился угловой диван со столиком. Ольга усадила его и завозилась у маленькой плиты. Вернулась скоро.

– Выпейте! – она подала ему маленькую чашечку.

Это был кофе: невероятно вкусный и крепкий. Крайневу доводилось пить похожий в Италии, он не предполагал, что в Москве кто-либо умеет варить похожий. Он опорожнил чашечку одним глотком.

– Полегчало?

Он кивнул.

– За работу!

Ольга усадила его на стул в центре мастерской, а сама прошла к мольберту. Крайнев принялся крутить головой, разглядывая картины на стенах, Ольга прикрикнула, он подчинялся. Поэтому разглядывал Ольгу. В представлении Крайнева художник за мольбертом должен работать свободной блузе или, в крайнем случае, рабочем халате – краска все же! Однако на Ольге была светлая блузка без рукавов, почти прозрачная, и короткая юбка, открывавшая стройные ноги. Обута в туфельки на высоком каблуке. "Женщина! – решил Крайнев. – Даже перед натурщиком хочет выглядеть!" Выглядела Ольга и вправду соблазнительно. Некоторое время Крайнев бессовестно пялился на ее прелести, затем спохватился и стал наблюдать за процессом. Ольга набрасывала рисунок широкими, уверенными движениями, затем отложила карандаш и взяла палитру. Время от времени она пристально смотрела на модель, взгляд ее был цепким, оценивающим, Крайневу всякий раз становилось неловко. Скоро, однако, он привык и погрузился в свои мысли. Скорбные. В который уже раз он прокручивал в голове вчерашний разговор с Соней, пытаясь понять, где ошибся. Ему, пожалуй, не стоило называть Гольдберга юродивым. И предателем. Гольдберг, конечно, и тот и другой, но женщины жалеют убогоньких. Крайневу следовало принять горячее участие в судьбе нежданного гостя, посочувствовать, поахать, предложить помощь. Соня не стала бы спешить с выбором, она вообще не собиралась это делать, это он поторопил. Гусак! Если женщина сама прыгнула к тебе в постель, это не означает, что она твоя до гроба. Трудно было сказать ласковое слово? Стать на колени, в конце концов? Поплакаться, как Гольдберг?.. Крайнев укорял себя, понимая, что ничего из того, о чем сейчас думал, делать бы не стал. Не смог бы. Его уязвил не разрыв с Соней, а то, что ему предпочли другого. Если б они просто расстались, он не стал бы так переживать. Возможно, даже обрадовался – с Соней было трудно. Он ее и в самом деле не любил. А вот она – да! Он пользовался ее любовью, ничего не давая взамен. Или почти ничего. Чем он лучше Гольдберга, совращавшего студенток? Тот хоть покаялся…

От таких мыслей на душе было гадостно. Тем не менее, Крайнев вновь и вновь возвращался к ним, ковыряясь в открытой ране, словно мазохист. Самобичевание прервала Ольга.

– Я так не могу! – воскликнула, бросая кисть. – Что с вами, Виктор Иванович? Вчера соколом смотрели, а сегодня – раненый олень!

"Так это было вчера? – удивился Крайнев. – И почему олень?"

– Лицо помятое, вид как у наказанного пса, – продолжила Ольга, вытирая руки. – Сеанс закончен!

"Не больно-то хотелось!" – подумал Крайнев, вставая.

– Погодите! Просто так не отпущу. Выдернула человека из постели, заставила тащиться через город… Считаете, я садистка?

Ольга отвела его к знакомому дивану, достала из холодильника поднос с бутербродами и двумя коньячными бокалами. Между бокалами ютилась бутылка "Хенесси".

"Везет мне! – подумал Крайнев, выкручивая пробку. – В прошлый раз "Хенесси" наливал Пищалов, сегодня – Ольга. Так и привыкнуть можно…"

Он плеснул ей на донышко, себе наполнил на треть. Оба молча чокнулись и пригубили. Крайнев откинулся на спинку дивана, с наслаждением ощущая, как мягкий огонь бежит по крови, вымывая из нее пивной шлак. Голова отяжелела, но зато пропала скованность и тягостные мысли. Крайнев сделал второй глоток и с удовольствием зажевал бутербродом с икрой. Икра была черная. Ольга не ела. Грела в ладонях свой бокал, внимательно разглядывая гостя.

– Спасибо! – поклонился Крайнев.

– Бог подаст! – вздохнула она, ставя бокал. – Сорвали мне работу!

– Экая беда! – успокоил Крайнев.

– Угораздило вас напиться! Стаканами глушили?

– Из горла…

Она не выдержала и рассмеялась.

– Я еще песни пел…

– Никогда б не подумала!

– Плохо меня не знаете!

– Заблуждаетесь! – возразила Ольга. – Думаете, папа доверит не проверенному человеку капитал? Да вас просветили рентгеном! По всем отчетам – непьющий. И вдруг…

– Ясно! – сказал Крайнев, ставя бокал. – Значит, встреча в кабинете отца – не случайность? Приглашение в мастерскую тоже? Вы ведь не пишете портреты, Ольга! Там, – Крайнев кивнул в сторону мастерской, – на стенах ни одного. Поступило задание? В дополнение к рентгену провести мануальное обследование?

– Не хамите! – нахмурилась Ольга. – Не в пивной!

– Извините, леди! – Крайнев встал. – Покорный раб ваших миллионов забылся. Не следовало наливать ему "Хенесси" и кормить икрой. Он расслабился и возомнил…

– Сядь!

Крайнев изумленно воззрился на нее.

– Да сядь ты!

Она подскочила и с силой надавила на его плечи. Для этого ей пришлось встать на цыпочки. Крайнев плюхнулся на диван.

– Обиделся он! – сердито сказала Ольга. – А я – нет? Какое задание? Кто его мне, – она выделила "мне", – может его дать? Соображаешь, что говоришь?

– Разве мы на "ты"? – вяло возразил Крайнев.

– Будем!

Ольга сунула ему бокал. Она переплели локти (Крайнев машинально подчинялся) и допили коньяк. После чего поцеловались. Вернее, Ольга чмокнула его в губы.

– Доволен?

Крайнев провел ладонью под подбородком, демонстрируя насыщение. Ольга засмеялась.

– Сукин ты сын!

– Еще какой! – подтвердил Крайнев.

– Что взъерошился?

– Не люблю, когда меня разглядывают.

– Не разглядывают, а смотрят.

– Какая разница?

– Большая! Разглядывают зверей в цирке, смотрят на человека.

– Чего на меня смотреть?

– Интересно.

– Кому?

– Мне?

– Почему?

– Давно тебя знаю.

Брови Крайнева поползли вверх.

– Забываешь, что я наследница миллионов, – усмехнулась Ольга – Папа с детства учил: персонал надо знать как себя. Биография, семейное положение, склонности, привычки… Служба безопасности ведет досье, но оно большей частью формальное. Папа брал меня на каждый корпоратив, показывал людей, учил незаметно наблюдать за ними, замечать, как себя ведут… На последнем празднике в честь юбилея я стояла рядом с отцом.

– Не заметил! – признался Крайнев.

– Мне следовало обидеться, – хмыкнула Ольга. – Но я добрая. Ты женщин не замечал. Ел, пил, шептался с дружком. Потом к вам подплыла девица, вы ее отшили и ушли вместе.

– Пьянствовать…

– Я подумала о другом. В досье значится: "не интересуется женщинами". Даже пожалела: такой симпатичный – и голубой!

Крайнев обиженно засопел.

– Остынь! – успокоила Ольга. – Я ошибалась. Достаточно вспомнить, как ты смотрел на меня. Боялась: изнасилует прямо у мольберта!

Крайнев смутился.

– Раньше ты мне не нравился, – продолжила Ольга, – хотя папа рекомендовал. Умный, честный, исполнительный, с отличной памятью – хороший клерк, надежный винтик в налаженной машине. Симпатичный, но глаза холодные. Лощеная физиономия из делового журнала: гладкая, довольная и пустая. Вдруг вижу: изменился! Живое лицо, огонь в глазах, спинка прямая… Папа не звал меня в кабинет на тебя смотреть, сама напросилась. Смею думать, понравилась. Ты спустился в холл, стал разглядывать картины. Раньше не замечал?

Крайнев кивнул.

– Что произошло в последние месяцы? Новое хобби, предложение работы, любовь?

Крайнев не ответил.

– Ну да! – вздохнула Ольга. – Мануальное обследование. Наследница миллионов лезет в душу. Хочешь, о себе расскажу?

Крайнев кивнул.

– Сначала кофе. Тебе понравился?

– Не то слово!

– В Италии научили. Стажировалась в художественной академии.

Ольга включила плиту и спустя несколько минут принесла две чашки. В этот раз Крайнев не стал глотать кофе, смаковал крохотными глоточками.

– Слушай, раз хотел! – начала Ольга. – Три года назад я вышла замуж. Познакомились на выставке. Смазливый такой – херувимчик с иконы эпохи Возрождения, но привлекло даже не это. Превосходный знаток живописи: стили, эпохи, направления… Сообщил, что знает мои работы, причем, точно сказал, где и когда выставлялись. Провел тонкий и квалифицированный разбор. Сказал, что давно мечтал познакомиться… Потом узнала: есть фирмы, которые натаскивают претендентов на богатых невест и женихов. У них список, подробное досье… Выбираешь, вносишь аванс, фирма берется за дело. Вкусы, привычки, пристрастия жертвы, рекомендации, где встретить, как подойти, что сказать… Развели богатую дурочку… Херувимчик после свадьбы попросил помочь погасить один должок, я заплатила, даже не спросив, за что. Оказалось, рассчиталась с фирмой за работу… У меня ведь никакого опыта с мужчинами – отец строго воспитывал. Учеба, работа… Замуж девушкой шла, в настоящем смысле слова. Это сейчас мать троих детей – "девушка", два раза замужем была – "девушка", шлюха на панели и та "девушка"… А я настоящая. Радовалась: встретила единственного. Медовый месяц на Мальдивах, свадебное путешествие по столицам мира. Херувимчик постоянно со мной, ласковый, предупредительный: "Оленька, любимая, зайчик, рыбонька, солнышко…" Млела. Вернулись в Москву, поселились в пентхаусе – свадебный подарок отца, началось семейное счастье! Недолгое. Если дочка потеряла голову, то отец нет. Поручил службе безопасности присмотреть… Спустя полгода дает мне диск. "Не мое дело, – говорит, – сама разбирайся!" Я диск – в компьютер, смотрю: херувимчик мой в постели с другой кувыркается. Оба стонут, получая удовольствие, милуются. Убило даже не это, а слова, которые он ей при этом говорил! Те же "зайчик", "рыбонька", "солнышко мое"… Я – домой, запись предъявила. Он хоть бы для виду смутился. "Подумаешь! – отвечает. – Мужчине время от времени надо развлечься!" "Ты же клялся любить только меня!" Смеется: "Не зря клялся! Мальдивы, Рим, Париж, Лондон… Стоило того!" Тут меня прошибло: "Ты на мне из-за денег женился?" "А ты как думала?" – отвечает.

Ольга открыла шкатулку из красного дерева на столе, достала тоненькую сигарку, Крайнев предупредительно щелкнул зажигалкой.

– Наорала я на него, ногами топала. Выгнала! Он мне на прощание: "Запомни, рыбонька! Никто не женится на тебе ради тебя самой! Будут говорить, что любят, а видеть деньги! Не потому, что ты некрасивая или злая, а потому, что богатая! Твоя красота – только приложение к деньгам, бонус!" – Ольга со злостью вмяла окурок в пепельницу. – Прав был, сволочь! Сколько после того за мной мужиков ухаживало! Речи говорят, а слова-то знакомые. Тексты как под копирку. Халтурят фирмы. Сначала я злилась, потом смеялась, теперь, когда слышу про стили и направления в живописи, поворачиваюсь и ухожу. Открыл глаза муженек бывший. Лучше б молчал…

– Где он сейчас? – спросил Крайнев.

– За границей. Нашел себе дуру: богатую и не такую привередливую. Знаешь, что самое страшное? Порой думаю: может зря выгнала? Сволочь, но ведь предупредительный… Хоть бы кто рядом! После развода я набросилась на работу, писала дни напролет и кое-чего добилась. Выставляюсь, картины покупают… В академии об этом мечтала, а когда пришло, радости нету…

– Зачем ты это рассказываешь? – спросил Крайнев. – Чужому человеку?

– Ты не чужой! – возразила Ольга. – Папа тебя выбрал. Терпи!..

– Пожалуйста! – пожал плечами Крайнев.

– Не куксись! Хочется бабе поплакаться! Тебе можно.

– Это почему?

– Не знаю! – рассердилась Ольга. – Честное слово!

– Извини! – Крайнев погладил ее ладошку. – Я сегодня не адекватный.

– Я сама не адекватная! – вздохнула Ольга. – Неизвестно, кто хуже. Сижу вот, пишу картины, потом брошу кисть и плачу. Мне столько людей завидует, а я самая несчастная на свете! Пробовала жить, как богатая наследница. Рестораны, ночные клубы, где мужики продажные… Не смогла. Правильно воспитывали! Только что с того? У неправильных семьи, дети, не мужья, так любовники… А у меня пример родителей перед глазами. Папа маму до сих пор забыть не может… Мне бы так…

– Еще не вечер! – успокоил Крайнев.

– Если бы! – не согласилась Ольга.

Крайнев привстал.

– Ты куда? – встрепенулась Ольга.

– Трубку возьму…

– Хороший табак, – сказала Ольга, когда он закурил. – Странно, в досье написано: некурящий.

– Не ловит служба мышей! – засмеялся Крайнев. – Завтра выяснится: злостный алиментщик или маньяк-педофил.

– Не наговаривай на себя!

– Откровенничаю…

– Не язви! Они тексты по шаблону составляют. Не думая. Написали: "женщинами не интересуется". Ага! Как ты на меня смотрел?

– Уже и посмотреть нельзя? – развел руками Крайнев.

– Смотри, сколько хочешь! – сказала Ольга. – Могу раздеться, чтоб лучше видел.

– Не надо!

– Вот-вот! – сказала Ольга.

– Что? – растерялся Крайнев.

– Первый раз встречаю мужчину, которого не интересуют мои деньги. Нисколечко. Но одновременно его не интересую я.

– Так уж сразу…

– Два часа сидел, как чурбан. Я принарядилась, парикмахера на дом вызывала, а он хоть бы словечко или комплимент дешевый! Надулся как сыч! Без цветов пришел!

Крайнев вспомнил взгляд, каким его встретили на пороге, и стушевался. В самом деле – козел.

– Из-за чего вчера напился? – не унималась Ольга. – Только не ври, что по привычке!

Крайнев замялся.

– Женщина?

Он кивнул.

– Расстались?

– Да.

– Ты ее бросил или она тебя?

– Она.

– Бывают же дуры! – покачала головой Ольга. – Из-за другого?

– Да.

– Он богат?

– Нет.

– Красив?

– Пожалуй.

– Но и ты не урод. Почему?

– Он ее любит.

– А ты не любил?

– Не сумел красиво сказать.

– Другой сумел?

– Специалист! Вроде твоего херувимчика.

– Наплачется она с ним… Не грусти!

– Не получается. Здесь, – Крайнев тронул грудь, – болит.

Ольга придвинулась и прижалась щекой к его груди, словно помогая унять боль. Он благодарно погладил ее по спине.

– Хочешь, – шепнула Ольга, – утешу тебя? По-женски?

– Не стоит! – сказал он.

– Это ни к чему не обяжет.

– Но счастливым не сделает.

Ольга отшатнулась.

– Пошел вон! Скотина!

Он встал и неуверенно посмотрел на нее.

– Повторить?

Крайнев криво улыбнулся и вышел.

…Ольга догнала его во дворе.

– Вот! – она сунула ему книгу. – Каталог моей выставки. Картину не заработал.

– Спасибо! – искренне поблагодарил он.

– Бог подаст! – сердито сказала Ольга. – Откуда взялся на мою голову? Считал бы портянки в своем гарнизоне! Понаехали тут!

Он наклонился и поцеловал ей руку. Затем вторую.

– Первый раз сама предложила! – обиженно сказала Ольга.

– Всему свое время! – сказал Крайнев. – С похмелья не стоит тянуться к стакану – сердце может не выдержать. Напиток крепкий…

– Иди! – подтолкнула она его. – Подлиза! Не буду тебе больше звонить! Сам! Если захочешь…

Крайнев вышел на улицу и только там раскрыл каталог. На титульном листе не было ни пожелания, ни подписи. Только номер телефона.

"Может зря отказался? – подумал он. – Вернуться не поздно…" Крайнев представил, как он стаскивает с Ольги юбку, потом – трусики… Туфли и блузку снимать не нужно, так эротичнее… Он попросит ее упереться руками в диван… Кровь бросилась Крайневу в лицо. Он воровато посмотрел по сторонам, соображая, не заметил ли кто.

"Скотина! – выругал он себя. – Правильно Ольга сказала! Размечтался! Ей нужна любовь, а не секс. Сможешь ее дать, скажешь нужные слова? Промурлычешь: "кисонька", "заинька", "лапочка"? Она ждет. Не можешь? Тогда и губу раскатывать нечего!"

Крайнев ругал себя, понимая, что сердится зря. Он не умеет говорить красиво. Он думал, что любит Соню, но она клещами вытаскивала из него признание. Что говорить об Ольге?.. Внезапно Крайнев подумал, что покоя, которого искал, в Москве не будет. Пищалов женится и уйдет в семейные заботы, второго такого друга ему не сыскать. Работа в банке – те же портянки. Управления контрольным пакетом ему не видать как собственных ушей – Ольга не простит отказа. Женщины такое не забывают. Гляди, из банка попрут…

С внезапно нахлынувшей острой тоской Крайнев вспомнил Кривичи, Долгий Мох, Саломатина, Семена, Настю… Видение было настолько сильным, что он едва не переместился прямо с улицы. В последний миг спохватился: на нем сорочка и легкие брюки, а в поле под Кривичами трещит мороз…