Очутившись у себя дома, Крайнев немедленно попытался вернуться в Город. Не получилось. Он закрывал глаза, часто дышал, стремясь уловить знакомый запах прели – ничего. Горячка боя, из которого его выдернули, уходила медленно, в нетерпении Крайнев топтался на месте, тихонько матерясь, – без толку. Наконец он взял себя в руки и пошел на кухню – покурить и успокоиться. В этот момент в дверь позвонили. Он метнулся открывать, даже не подумав, что в таком виде – в немецкой шинели, и с карабином в руках способен испугать даже милицию…
Это была не милиция – на пороге стоял Дюжий.
– Здравствуйте! – растерянно сказал Крайнев. "Добрый день" засох у него на губах – в последний момент Крайнев сообразил, что не помнит, какое в Москве время суток.
Дюжий кивнул и прошел внутрь. Крайнев прикрыл дверь и двинулся следом. В прихожей гость сел в кресло и расстегнул пуговицы пиджака.
– Садитесь, Виктор Иванович! – предложил, указывая на кресло напротив. – Поставьте карабин – разговор долгий.
Поведение Дюжего было столь необычным, что Крайнев подчинился.
– Я отвечу на все ваши вопросы, – сказал Дюжий, – вижу, что они у вас есть. Но сначала спрошу сам. Вам знакомо имя: Брагин Савелий Ефимович?
Крайнев кивнул.
– Видели его?
Еще кивок.
– Это мой отец! – сказал Дюжий. – Не удивляйтесь! Позвольте с самого начала. Я родился в марте 1941 года, в июне отца мобилизовали. С тех пор его больше не видели – ни я, ни мама. Правильнее будет сказать о матери, я в ту пору, если что и видел, то, как сами понимаете, не запоминал. Много позже мы получили официальное извещение: пропал без вести. Я не буду рассказывать вам, что означает вырасти без отца. Во-первых, сами знаете, во-вторых, таких, как я, после войны были миллионы. Как другие подростки, я гордился героем-отцом, погибшим на войне. Пока не пришла пора поступать в вуз. Я выбрал юридический факультет университета. Требовалось получить направление – во времена СССР людей с улицы в юристы не брали. Мне отказали – из-за отца. Сказали, что в войну он входил в состав бандитского формирования, действовавшего на оккупированной территории. Потомкам бандитов, пояснили мне, заказана дорога на юридические и некоторые другие специальности. Им нельзя работать в милиции, прокуратуре, в органах государственного управления… – Дюжий горько усмехнулся. – Пришлось поступать в институт народного хозяйства. В знаменитую "плехановку" путь закрыли, выбрал вуз проще, специальность "финансы и кредит". В ту пору это было не престижно – банковский работник с маленькой зарплатой. Учились сплошь девочки, мальчиков хватали с руками. Кто знал, что пройдет двадцать-тридцать лет, и эти мальчики развернутся…
Я очень хотел знать об отце. Что произошло? Как и почему он попал в бандформирование? Ведь я считал его героем! Узнать не получалось: в советские времена архивы были закрыты, излишнее любопытство не приветствовалось. По настоянию матери я сменил фамилию на ее девичью, но это не помогло. Мне не мешали работать, но карьеру рубили: не принимали в партию, а беспартийный не мог рассчитывать на служебный рост. Начальником я все же стал. Пришло время создавать расчетные центры, для этого требовались мозги, а не партийные билеты… К тому же на банковскую сферу смотрели, как на второстепенную, быть директором предприятия, штамповавшего кастрюльки, считалось куда престижнее.
Когда началась перестройка, стали открывать архивы. Я начал поиск. Деньги были. Узнать удалось немного. В 1941 году отец попал в окружение и стал одним из руководителей партизанского отряда в Городском районе. По некоторым свидетельствам, он его и создал. Отряд спас от расстрела городских евреев, разгромил отряд карателей, сжигавших деревни, и, наконец, захватил Город, полностью очистив район от немцев! Представляете?! В 1942 году! Более того: с той поры немцев на территории района не было течение всей войны! Пару раз пытались сунуться – отбили! Редчайший случай!
– Почему партизан признали бандитами?
– Отряд отказался подчиняться штабу партизанского движения в Москве. Штаб требовал проведения активных операций против немцев. По сути – самоубийственных.
– Решение об отказе принимал Брагин? – Крайнев не смог сказать "ваш отец".
– Отец пропал без вести в марте 1942 года, после него отряд возглавил старший лейтенант Саломатин. Когда пришла директива из штаба партизанского движения, ее поддержал Саломатин с бойцами, местные жители отказались. Саломатин увел своих людей в другой район, на основе его отряда впоследствии сформировали партизанскую бригаду. Вы, наверное, слышали? Знаменитое соединение, упоминается в книгах и учебниках о Великой Отечественной войне. Особенно командир – партизанский генерал, Герой Советского Союза. Бригаду истребили зимой 1944 года – немцы бросили против нее несколько дивизий. Саломатин получил директиву нанести удар по тылам вермахта и четко исполнил. Впоследствии выяснилось, что в операции не было нужды, отдельные деятели из штаба решили прогнуться перед Верховным: дескать, партизаны оттянут на себя силы вермахта и тем самым помогут фронту. В период наступления такое практикуется, но Красная армия в тот период вела оборонительные бои. Немцы сняли с фронта самолеты, танки, пехоту и за два дня разнесли бригаду. Саломатин погиб, даже могила неизвестна…
Крайнев опустил голову.
– Оставшихся в Городском районе партизан возглавил местный житель Нестерович, по документам – колхозный сторож. Видимо, не простой. Его отряд отбил две попытки немцев вернуть район. Что не избавило партизан от клейма "бандиты".
– Их судили?
– Нет. В войну настоящих бандитов хватало. После освобождения Города в 1944 году всех партизан призвали в Красную Армию, в том числе Нестеровича. Многие погибли на фронте, часть вернулась живыми. Нестерович тоже. Все получили статус участников войны. А потом началось… После смерти Сталина стали делить фронтовые заслуги, Хрущ и ему подобные считали, что их недооценили. Пошли доносы в центральный комитет партии… Каждый писал, что горазд. Я читал это – мерзость необыкновенная! Будь жив Саломатин, не допустил бы. А так… Состряпали расследование, отряд Нестеровича признали бандформированием. Тайно. У всех, кто был в отряде, отобрали военные билеты и выдали новые. Без отметок об участии в войне. Ордена и медали отбирать не стали, это только по суду или специальным решением Президиума Верховного Совета СССР, побоялись огласки. Просто запретили носить. Моего отца записали в бандиты, хотя к моменту разделения отряда его не было. Разбираться не стали.
Крайнев склонил голову еще ниже.
– Я несколько раз бывал в Городском районе, – продолжил Дюжий. – Там не забыли отца, Нестеровича, Саломатина… В живых из ветеранов уже никого, но их дети помнят. Из поколение в поколение молву передавали. Благодаря партизанам в районе уцелело мирное население. В других местах немцы его на треть уничтожили, а то и уполовинили, в Городском только деревеньку сожгли… Районная власть там из местных, встретила меня как родного. Показал документы, поняли, написали ходатайство об отмене несправедливого решения. Отменили, в начале 90-х многое пересматривали. Отца даже орденом наградили, посмертно. Только поздно… Я очень хотел узнать, что случилось с отцом, очень! Не смог… Удалось установить, что пропал в марте 1942-го, но вот где и как?..
У меня банк, Виктор Иванович, а банки наши люди рассматривают, как кошельки с деньгами. Каждый день приходят письма. Просят денег. Кто по бедности, кто на лечение, изобретатели предлагают финансировать необыкновенные проекты… В нашей стране я единственный банкир, который это читает. 99 процентов корреспонденции – мусор, но в мусоре, случается, попадаются жемчужины. Несколько проектов, изложенных в письмах, принесли банку прибыль. В прошлом году пришло письмо: изобретатель сообщал, что изобрел машину времени, способную отправить в прошлое не только вещь, но и человека. Любой на моем месте выбросил бы письмо, но я заинтересовался. Изобретатель сообщал: есть опытный образец, готов по первому требованию продемонстрировать…
Крайнев поднял голову.
– Проверка подтвердила – действует! Дал изобретателю денег, создали более мощную установку, способную перебросить в прошлое человека и небольшой груз. Замысел прост: направить в 1941 год добровольца, который смог бы узнать, что случилось с отцом. Я точно знал дату разгрома части отца – 1 августа 1941-го – сохранились документы немецкой дивизии, воевавшей с Красной Армией под Городом. Решили начать со 2 августа…
Крайнев смотрел на Дюжего, в упор.
– Не спешите, все объясню! – упредил его гость. – Случилась проблема: установка не перемещала человека! Неодушевленные предметы сколько хочешь, а человека – нет. Мы подобрали бывшего офицера спецназа, пообещали большие деньги, обучили, рассказали, а он не прошел. Затем другой… Как объяснил мне изобретатель, требуется какое-то совпадение полей, генерируемое машиной и мозгом человека. Я решил, что понапрасну потратил деньги. Зачем мне отправлять в сорок первый предметы? Изобретатель предложил установить аппарат на улице и облучать полем всех подряд, пока не найдется нужный человек. Я отказался: не вернется – будешь отвечать. По улицам разные люди ходят… Велел для проверки поместить установку в подвал банка и включить поле. Думал: не получится, закрою проект! Вдруг сигнал – проход! Установка позволяет определить не только время, куда направлен объект, но и его координаты. Выяснили, кто… Не смотрите на меня так! – сказал Дюжий. – Знаю, что скажете! Это нечестно, использовать человека втемную! Правда! Но никто не заставлял! В любой момент могли вернуться!
Крайнев молчал.
– После первого опыта установку быстро перетащили к вам во двор, помните, вагончик мешал вам проехать? Через день сняли квартиру в этом доме. Остальное вы знаете. Я долгое время откладывал этот разговор, ждал момента, когда вы сами откажетесь от перемещений. Но вы постоянно возвращались в сорок первый. Более того, закупали одежду, медикаменты – мы контролировали ваши расходы по банковской карточке. Для возмещения расходов.
– Не надо возмещать! – сказал Крайнев.
Дюжий глянул удивленно:
– Как хотите! Сообщите, если передумаете, не собираюсь пользоваться вашим благородством. Добавлю: ваша активная деятельность в прошлом заставила меня обратить на вас пристальное внимание. Дело даже не в смелости, хотя, думаю, в банке мало найдется людей, способных идти на войну по доброй воле. Человек, способный адаптироваться в совершенно незнакомых условиях, обладающий несомненными организаторскими навыками – самый эффективный менеджер в наше время…
– Это вы выдернули меня из прошлого? – прервал Крайнев.
– Мы! – подтвердил Дюжий.
– Зачем?
– Две причины. Во-первых, установка позволяет вести хронометраж времени, проведенного исследователем в прошлом. По нашим данным, в Городе закончился март. В этом месяце исчез мой отец. Во-вторых, эксплуатация прибора стоит больших денег. Это затратно – держать человека в прошлом и в постоянной готовности к возвращению. Установка потребляет электроэнергию, как средних размеров завод, в дом пришлось прокладывать дополнительный кабель. Было предложение отключать ее на ночь, но кто мог поручиться, что вам не понадобится убежать к себе именно ночью? Разумеется, если б мы договорились с самого начала, расходы удалось бы минимизировать. Но я опасался, что вы, узнав правду, откажетесь. Где и как искать другого человека?
Крайнев хмыкнул.
– Последний вопрос! – поднял руки Дюжий. – Что с моим отцом?
– Интендант третьего ранга Брагин погиб, – медленно сказал Крайнев. – 2 августа 1941 года. Нарвался на немецкий патруль. Похоронен на кладбище деревни Долгий Мох.
– Этого не может быть!
– Сам хоронил. Могила в центре кладбища.
В глазах Дюжего плескалось недоверие. Крайнев встал и принес из зала планшет Брагина и удостоверение личности.
– Вещи вашего отца.
Дюжий развернул удостоверение, и некоторое время внимательно изучал его.
– Все равно не верю, – сказал, откладывая документ. – А как же партизанский отряд? Операция по спасению евреев, разгром карателей, захват Города?
– Это сделал другой человек. 2 августа он случайно оказался рядом с Брагиным. У него не было документов, поэтому взял удостоверение погибшего, заодно – и его имя.
По лицу Дюжего побежали пятна. Он часто задышал, затем побелел.
– Это вы! – забормотал он. – Я сам создал легенду… Надо было сразу спросить… Потратил столько денег! Зачем? Ничего бы не было! Я б поступил бы на юридический…
– Жалеете о пенсии отставного прокурора?
Глаза Дюжего стали бешенными.
– Не вам судить! – он встал.
– Ваш отец был смелым человеком, – сказал Крайнев. – Будучи раненым, велел везти себя к полевому складу боеприпасов, собираясь его взорвать. Не его вина, что нарвался на немецкий патруль. Он заслужил орден и добрую память.
Дюжий не ответил.
– Мне надо обратно! – сказал Крайнев.
– Нет! – отрезал Дюжий. – Проект закрыт. Я не намерен финансировать то, что мне без нужды.
– Там бой! Гибнут люди…
– Это их судьба… Все, Виктор Иванович, конец. Экстрим завершился. Позабавились, глотнули адреналина, отвели душу… После тихого офиса в Москве приятно побегать, пострелять с теплой мыслью, что за Родину… Очнитесь! Здесь своя война. Давно смотрели телевизор? Мировой финансовый кризис в разгаре! У банка проблемы с ликвидностью, сокращаем расходы, где только можем, а я буду тратить деньги на ваши забавы?
Дюжий повернулся и пошел к дверям.
– Степан Савельевич! – окликнул Крайнев.
Дюжев с неудовольствием повернулся.
– Ваша установка может направить человека в будущее?
– Только на день, – пожал плечами Дюжий. – В начале проекта я задавал изобретателю этот вопрос. Он говорил что-то об устойчивых и еще не сформировавшихся хрональных полях.
– День в условиях кризиса – это очень много! – сказал Крайнев. – Человек, у которого мозг генерирует поле, совпадающее по частоте с полем установки, может добыть уникальные сведения. Желательно, чтоб он хорошо разбирался в финансах, еще лучше – работал в банке. Он проникает в будущее, считывает и анализирует финансовую информацию: курсы валют, процентные ставки, фондовые индексы, новости о банкротствах и слияниях… И так каждый день.
– Черт! – Дюжий вернулся и снова сел в кресло. – Вам, действительно, нужно обратно?
– С этими людьми я делил хлеб и кров, мы вместе воевали и хоронили погибших. Я не могу уйти просто так.
– Чего хотите?
– Завершить дела и попрощаться.
– Двух дней хватит?
– Вполне.
– Договорились!
– Это не все. У меня там жена. Я хочу ее привезти.
– Виктор! – Дюжий накрыл своей ладонью руку Крайнева. – Я все понимаю. Первая половина двадцатого века, не испорченные цивилизацией девушки, девственность – норма, а не исключение, чистые, искренние чувства. Хищниц, которые пасут богатых женихов, нет в помине… Однако глянем трезво. В нашем времени появится человек из другого мира. Ей здесь понравится? Отношения между людьми, окружающая среда, темп жизни – все другое. Телевизоры, компьютеры, сотовые телефоны…
– Привыкнет.
– Не уверен. Как ты думаешь ее легализовать? Нужны документы. Не только паспорт; но свидетельство о рождении, документ об образовании…
– Это вопрос денег.
– За деньги ты купишь фальшивки, которые рано или поздно распознают. Что потом? Депортация? Назад в сорок второй?
– Добудем подлинные документы.
– Не с твоими связями. Ладно, предположим, получится. Сколько ей лет?
– Восемнадцать.
– Ребенок! Ты уверен в ее чувствах? Она сумеет сохранить их, после всего, что на нее обрушится? Кого она полюбила? Командира партизанского отряда, героя войны. Здесь превратится в жену скучного банковского служащего, человека со странными для первой половины двадцатого века интересами и пристрастиями. С кем ей поговорить, отвести душу? Ни родных, ни друзей… Начнется разлад, кончится тем, что ты ее бросишь. Что тогда?
Крайнев не ответил.
– Не хотел говорить, но раз коснулось… Думаешь, в нашем времени нет чистых, порядочных, искренних женщин? Напрасно. Их мало, но они есть. Одну ты знаешь.
Крайнев поднял взгляд.
– Это Ольга, – сказал Дюжий. – Я не прав?
– Прав.
– Что между вами произошло?
Крайнев не ответил.
– Не говори, если не хочешь, – согласился Дюжий. – Ты ей нравишься. Даже больше, чем просто нравишься. Она не говорит, но я вижу. У меня единственная дочь, Виктор, и единственная наследница. Понятно? Я хочу, чтоб она была счастлива.
Крайнев молчал.
– Ольга говорила, что тебя не интересуют деньги! – вздохнул Дюжев. – Я, признаться, не верил. Тем хуже, я начинаю сомневаться в выборе. Бизнесмен не отказывается от выгодной сделки из-за личных чувств. Подумай: лучшей жены тебе не найти! Красивая, умная, любящая, добрая… Я прожил жизнь, и знаю что говорю…
– Можно нетактичный вопрос? – сказал Крайнев.
– Пожалуйста! – согласился Дюжий.
– Восемь лет назад умерла ваша жена. В Москве появился завидный жених. Еще не старый, крепкий, и очень богатый. Мечта женщины. Думаю, невесты проходу не давали. Наверняка среди них встречались чистые, порядочные, искренние. Почему вы не женились?
Дюжий вскочил.
– Пошел ты к черту!
Хлопнула входная дверь.
"Что отец, что дочь! – подумал Крайнев. – Чуть что не по ним, так сразу ругаться! Ладно! Кончено! Жизнью клялся не исчезать, за язык не тянули…"
Он достал из-за пояса "люггер", оттянул затвор. Последний патрон Краузе выскочил наружу, Крайнев поймал. Раскрыл руку. Толстенький, как сытый поросенок, патрон маслянисто поблескивал на ладони, словно уверяя: "Не подведу!" "При выстреле в упор пуля вдавит в мозг куски черепа, – размышлял Крайнев, – интересно, это больно? И как долго будет длиться боль? Какой-то доктор в Интернете уверял: когда человеку отрубают голову, он чувствует боль еще несколько минут. Может лучше в сердце? Только следует правильно прицелиться. Сердце не слева, как все думают, а за грудиной…"
Крайнев затолкал патрон в обойму, вставил ее в полую рукоятку до щелчка. Оттянул затвор. Патрон из магазина хищно скользнул в ствольную коробку. В этот миг в дверь позвонили. Крайнев сунул "люггер" за пояс и пошел открывать.
Это был не Дюжий. На пороге стоял незнакомый мужчина, маленький, толстый, с растрепанными длинными волосами. К груди незнакомец прижимал напольные домашние весы. Крайне не успел спросить, что ему надо, как растрепанный протиснулся мимо него в прихожую и шлепнул весы на дорожку.
– Становитесь!
Крайнев машинально двинулся к весам, но растрепанный замахал руками:
– Нет! Нет! Снимите с себя все! До трусов.
Крайнев, пожав плечами, подчинился. Растрепанный встал рядом и подождал, пока цифры на дисплее замрут.
– Семьдесят шесть! Очень хорошо! Думал: больше. Выглядите солидно. Какой вес второго объекта?
"Какого объекта?" – хотел спросить Крайнев, но внезапно понял.
– Килограммов сорок пять.
– Уверены?
– Не взвешивал.
– Так сделайте! Возьмете весы с собой.
Крайне кивнул и стал одеваться. Гость не ушел. Стоял рядом и пояснял:
– Индукционная катушка рассчитана на сто двадцать килограммов, – тараторил он. – Думали так: вес тренированного, крепкого мужчины восемьдесят – девяносто килограммов плюс тридцать килограммов снаряжения. Никто не предполагал, что можно будет в любой момент вернуться сюда, планировалось по графику и принудительно. Поэтому увеличили мощность. Пригодилось. Постарайтесь, чтоб у вас вместе получилось до ста двадцати килограммов.
– А если больше? – не удержался Крайнев.
– Катушка сгорит. Но это еще полбеды, хотя только за нее меня расстреляют без суда и следствия. Она стоит как башня Кремля! Не рассчитаюсь до смерти… Хуже другое. Сгорит в середине процесса – вас выбросит неизвестно где и неизвестно в каком времени. Не найдем. Вы уж постарайтесь! Снимите с себя все, но чтоб не больше!
Крайнев кивнул. Он застегнул шинель, затянул ремень и сунул за него "люггер".
– Можно? – внезапно спросил гость, облизывая губы.
– Он заряжен! – предупредил Крайнев, протягивая пистолет.
Растрепанный взял оружие, бережно покрутил в пальцах.
– С детства о таком мечтал! – сказал, виновато улыбаясь. – Там легко добыть?
– Убейте немца – и он ваш!
Растрепанный поскучнел и отдал пистолет. Крайнев улыбнулся:
– Если получится и вернусь с женой, подарю!
– Не забудьте! – обрадовался гость. – Бегу включать установку!
Крайнев взял карабин и присел на кресло. Противоречивые чувства переполняли его. Ему предстояло два трудных дня. Реорганизовать отряд, включив в его состав мобилизованную в Городе молодежь. Среди людей Соломатина наверняка огромные потери… Всем старостам и "своим" полицейским выдать справки о работе на партизан. Каждую пусть подпишет Саломатин, его свидетельство здесь решающее. Передать остатки денег и склады с товарами. По ведомости. Это дисциплинирует и заставляет строже отнестись к имуществу. Спать в эти дни ему не придется. Самое главное – разговор с Семеном и Настей. Отцу и дочери предстоит разлучиться навсегда. Согласятся ли? Крайнев не представлял, что он скажет жене и тестю, какие слова найдет, но найти следовало. "Люггер" с патроном в стволе оставался пока у него…