— Разрешите доложить о выполнении поручения, ваше императорское высочество?
— Слушаю, Викентий Игнатьевич!
— Как мне удалось узнать, Довнар-Подляский познакомился с Поляковым, отбив его дочь у разбойников.
— Где он их отыскал?
— В Минске. Госпожа Полякова запозднилась у подруги и возвращалась домой затемно. На пустынной улице на ее экипаж совершила нападение шайка Рваного. Известная личность, проходившая по учетам в полиции. За ним числились дерзкие ограбления с применением оружия, убийства и немилосердность к жертвам. Кучера Поляковой оглушили кистенем, ей самой приставили нож к горлу. Чем бы кончилось, неизвестно, но поблизости случился Довнар-Подляский. Он достал пистолет и перестрелял разбойников. Затем посадил Полякову в экипаж и отвез ее домой, не забыв и кучера.
— Так вот взял и перестрелял? Он же врач!
— Службу Довнар-Подляский начал вольноопределяющимся в Могилевском полку. Воевал. Награжден орденом Святого Георгия четвертой степени. Не каждый офицер такой имеет.
— Совсем забыла. В газетах писали, что он отбил атаку на лазарет. Теперь все ясно. Как Поляков отблагодарил спасителя дочери?
— Не могу знать, ваше императорское высочество. В гостях у него доктор побывал, это известно. Но вот чем кончилось… Касаемо их отношений. Точных сведений нет, но существуют предположения. Не знаю, интересны ли они вам?
— Не стесняйтесь, Викентий Игнатьевич!
— Мои коллеги из Минского жандармского управления полагают, что Поляков метит Довнар-Подляского в зятья.
— Их сведениям можно доверять?
— Абсолютно. Коллеги – профессионалы высшей пробы. Раскрыли германскую шпионскую сеть в Минске. Один из агентов проник даже в штаб корпуса. Представляете? Их всех взяли в один день, резидент, правда, успел застрелиться. Но и без того молодцы.
— Для чего Полякову Довнар-Подляский? Он же беден.
— Зато древнего рода. Его предки сидели на троне Польши. Породниться с таким – мечта парвеню из евреев. К тому же врач. Будет зарабатывать деньги, а не тянуть их из тестя.
— И вправду… Спасибо, Викентий Игнатьевич!
— Рад стараться! Могу спросить?
— Да.
— Сегодня поедете к Довнар-Подляскому?
— Непременно. У нас ним дела по медицинской части. Можете не сопровождать.
— Никак невозможно, ваше императорское высочество! Головой отвечаю за вашу безопасность.
— Тогда не смею препятствовать. Как стемнеет, подавайте автомобиль. Раньше нельзя. Не хочу привлекать внимание обывателей. А то пойдут сплетни.
— Понял, ваше императорское высочество!
— До вечера, Викентий Игнатьевич!..
* * *
— Какое жалованье у зауряд-врача, Лена?
— Думаю, небольшое. С чего ты заинтересовалась?
— Неудобно перед Валерианом Витольдовичем. Мало того, что он отказался от денег и награды, так еще и кормит.
— А аппетит у тебя зверский!
— Не смейся! Это последствие лечения.
— Хорошее последствие. Тебя не мешает подкормить. Совсем отощала.
— Не всем же быть пышками!
— Я не пышка, а женщина в теле. Мужчинам такие нравятся.
— Уверена?
— Не раз слышала от них.
— Мне не говорили.
— Попробовали бы сказать! Ты же наследница. Мне можно.
— Думаешь, ему нравятся полные?
— Спроси.
— Бессовестная!
— Да ладно тебе! Думаешь, не вижу? Понравился тебе доктор. Мне, к слову, тоже. Чувствуется благородная кровь. Недаром предки на троне сидели.
— Как узнала?
— Заглянула в местную Бархатную книгу. Надо же знать, с кем ешь баранки.
— Ты невозможна!
— Да будет тебе, Ольга! Что дурного в том, что тебе понравился мужчина? Тем более, он того стоит. Не какой-то бездельник при дворе, а гениальный врач и, одновременно, аристократ. Редчайшее сочетание. Согласно Уложению о престолонаследии вполне может стать твоим мужем.
— Ты и это посмотрела?
— Я хорошая фрейлина.
— Не знаю, Лена… Не думала. Нет, думала, конечно, но не так прямо. Предположим, он мне нравится, ну, а я ему?
— Узнаем.
— Как?
— Лучший способ – дружеское застолье. Выпили, поговорили, пообщались. Тогда и станет видно, кто и как к кому дышит.
— Как это организовать?
— Пошли ему на дом вина и закусок. Дескать, не хочешь его объедать. А то на баранки тратится.
— Змея! Ехидна!
— Не надо меня бить! Я еще пригожусь.
— Твои слова ранят меня.
— Я пытаюсь тебя развеселить. Ходишь сама не своя. При визите в лазарет отвечала невпопад. Хорошо, что заметил только начальник, а я объяснила ему, что тебе нездоровится. Он проникся. Не говорить же, что наследница влюбилась.
— Ох, Лена!..
— Положись на меня! Отправим Довнар-Подляскому еды и вина. Я возьму гитару…
— Зачем тебе этот инструмент парикмахеров?
— Рояль мне не втащить. Спою ему про любовь.
— И он положит глаз на тебя!
— Вряд ли. Прошлый вечор на тебя смотрел.
— Думаешь, понравилась?
— Узнаем.
— Возле него еврейка крутится, дочь Полякова. В сестры милосердия пролезла, чтоб быть рядом с ним в госпитале. Ее отец метит Валериана Витольдовича в зятья. Ему лестно породниться с аристократом.
— Кости он получит, а не нашего доктора! Ишь, чего захотел?!
— Она красивая, я ее видела.
— Ты не хуже.
— Не надо, Лена! Маленькая, тощая и конопатая.
— Миниатюрная, стройная и с изюминкой. Учись видеть в себе хорошее! А он, к слову, рыжий.
— Блондин. И волосы у него вьются. Интересно, они мягкие?
— Потрогаешь.
— Так он и позволил!
— Мужчины позволяют женщинам и не такое. Поверь.
— Мне так и сказать? Позвольте потрогать вашу прическу?
— Зачем? Предложи ему положить голову тебе на колени. И щупай, сколько захочешь!
— Для этого должны быть интимные отношения. Как их достичь?
— Сами случатся. Стоит только дать понять мужчине, что он тебе интересен.
— Его не остановит разница в положении?
— Этого ничего не остановит. Плевать ему титулы! Помнишь, как выставил нас из квартиры?
— Сама виновата. Он устал, а я с расспросами.
— Просто не хотел отвечать. Не понятно только, почему. История с Поляковой представляет его в выгодном свете.
— Может, он этого не хотел?
— Все мужчины хотят выглядеть героями. В том их суть. Что-то не так с этим доктором. У него какая-то тайна.
— Хорошо б ее узнать!
— Самой интересно…
* * *
За дверью пели. Ольга жестом остановила Горецкого, протянувшего руку к филенке, и приложила палец к губам. Все трое замерли.
— выводил за дверью сильный голос.
— А неплохо поет! — хмыкнула Лена.
— Тихо! — погрозила ей наследница.
— продолжил голос за дверь.
Фрейлина склонилась к уху наследницы:
— Думаю, влюбился.
— Вот только в кого? — вздохнула наследница и решительно постучала в филенку.
Пение прекратилось. Послышались шаги, и дверь открылась. На пороге возник Довнар-Подляский.
— Здравствуйте, Ольга Александровна, Елена Васильевна и Афанасий Петрович. Проходите!
Он посторонился, пропуская их внутрь. Войдя, Ольга увидела накрытый скатертью стол – вчера ее не было. На скатерти были расставлены бутылки, бокалы и тарелки со снедью.
— Ждете гостей, Валериан Витольдович?
— Угадали! — улыбнулся он. — Думал, чем их угостить? А тут стук в дверь. Открываю – посыльные с корзинками. А в них – это великолепие, — он указал на стол. — Неизвестный даритель не поскупился.
— Это я приказала, — кивнула Ольга. — Неудобно вас объедать. Вы не в обиде?
— Нисколько, Ольга Александровна! Только обрадован. Люблю вкусно поесть.
— Потому и пели?
— Поэтому – тоже.
— А еще отчего?
— Сегодня в госпиталь привезли молодого подпоручика. Многочисленные осколочные ранения груди и живота. Даже я считал, что он безнадежен, однако оперировать взялся. И у нас получилось! — он согнул руку в локте и потряс кулаком. — Будет жить!
— Вы всегда радуетесь в таких случаях? — разочарованно спросила Ольга.
— Конечно! Как бы вам это объяснить?.. Счастлива женщина, родившая ребенка. Она дала жизнь человеку. Мужчина этой радости лишен. Но если он врач и сумел спасти чью-то жизнь… Или продлить ее. Взять вас, Ольга Александровна. Вчера вы стояли здесь, бледная и уставшая. Взгляд тусклый. Сегодня у вас горят глаза, на щеках – румянец. Лимфатические узлы на шее не выпирают. Сейчас…
Он подошел к Ольге и сунул ей руки под воротник. От неожиданности наследница растерялась и не знала, как себя вести. Он же, помяв ей шею, отступил на шаг.
— Почти исчезли. Надо подмышки посмотреть.
— Там точно так же, — подключился Горецкий. — Я смотрел утром.
— Замечательно! — обрадовался Довнар-Подляский. — Эффект налицо. Сейчас продолжим, а потом – за стол!
Он довольно потер руки. Ольга ощутила разочарование. Похоже, еда ему нравится больше, чем она.
— Мне снять одежду, как вчера? — спросила сердито. — До пояса?
— Только снизу. Сегодня буду воздействовать на тазовые кости. Чулки можно оставить, а вот панталоны желательно убрать. Промежность, если стесняетесь, прикройте. Мне она не нужна.
Ольгу обидело это «не нужна». Она собиралась что-то сказать, но Лена взяла ее за руку и отвела в спальню. Там помогла снять юбку и панталоны. Уложив Ольгу на постель, прикрыла ей промежность концом простыни.
— А он хам! — не сдержалась Ольга. — Говорил со мной, как с прислугой!
— Врач! — пожала плечами Лена.
— Не все врачи такие. Например, Афанасий Петрович.
— Он лейб-медик. Пользует членов царской семьи, если те изволят схватить насморк. Если что сложнее, приглашает специалистов. Это он умеет. Вот и Довнар-Подляского разыскал.
— Он мог быть почтительней! — фыркнула Ольга.
— Знаешь что, подруга? — Лена присела на кровать. — Если тебе не по сердцу Валериан, отдай его мне. Я заберу – такого, какой он есть: непочтительного, грубого и насмешливого. Знаешь, почему? Потому что это настоящий мужчина, а не те слизняки, которые трутся при дворе. Отдаешь?
— Нет! — сказала Ольга. — Зови его!..
И вновь она испытала вчерашнее чувство. Из рук доктора изливалось ласковое тепло, оно умиротворяло и несло негу. Жаль, что это длилось недолго. Открыв глаза, Ольга увидела над собой лицо Лены.
— Уже? — вздохнула, садясь.
— Ушел, — подтвердила подруга. — Погладил тебе животик и удалился, — она хихикнула. — Хорошо было?
— Приятно, — кивнула Ольга.
— Я бы тоже не отказалась.
— Типун тебе на язык! — рассердилась Ольга. — Не забывай, зачем я здесь!
— Молчу! — согласилась Лена. — Забыла. Может, это и хорошо. Ты почувствовала себя лучше и стала интересоваться мужчинами. Мне, к слову, было приятно смотреть. Он касался тебя бережно. Врачи так не делают. Поняла?
— Посмотрим! — сказал Ольга, слезая с кровати. — Помоги мне одеться.
В гостиной они застали мужчин за интересным занятием: они открывали бутылки. Причем, у Довнар-Подляского это получалось лучше, чем у лейб-медика. Штопор в его руке так и мелькал.
— Прошу за стол! — улыбнулся он дамам. — Выпьем немного вина. Ольге Александровне нальем красного. Оно способствует процессу кроветворения. Кстати, Афанасий Петрович, — повернулся он к Горецкому. — Возьмите это на вооружение.
— Непременно! — поклонился лейб-медик.
Мужчины помогли дамам сесть. Довнар-Подляский налил всем вина.
— Будем здоровы! — провозгласил, поднимая бокал.
Ольга отпила рубиновой жидкости. Вино оказалось сладким и слегка терпким. Она не любила такое, но раз врач рекомендовал… Ольга осушила бокал и поставила его на стол.
— Молодцом! — одобрил Довнар-Подляский. — А теперь – этого!
Он положил ей в тарелку кусок темного мяса.
— Это говяжья печень. Очень полезна для крови. Рекомендую также жирную морскую рыбу, орехи с медом, рисовую кашу, цитрусовые и гранаты. Все это вкусно и полезно.
— Вы тоже ешьте! — сказала Ольга. — А то я чувствую себя маленькой девочкой, которую кормит заботливый отец.
— Хм! — смутился Довнар-Подляский. — Увлекся. Рекомендации по питанию сообщу Афанасию Петровичу, — Горецкий кивнул. — А сейчас давайте отведаем, чего бог послал.
И они отведали. К концу застолья у Ольги от выпитого вина слегка закружилась голова. Она ощущала себя сытой и довольной. Умница Лена, правильно подсказала. Не то грызла бы баранки! Хотя те были вкусными.
— Спой! — сказала она подруге. — Зря, что ли, гитару брала?
— Сейчас!
Лена метнулась к порогу, где она оставила гитару и вернулась за стол.
— Поддержите, Валериан Витольдович?
— Ну… — засмущался тот.
— Не стесняйтесь! Вы хорошо поете. Мы слышали, когда подошли к вашей двери. Кстати, что за песня? Незнакомая.
— Она очень старая. Мой отец пел ее матери. Вот я и запомнил.
— Напойте, а я подберу мелодию.
— Только другую с вашего разрешения.
Довнар-Подляский задумался, видимо, вспоминая слова, а затем затянул звучным голосом:
Первый куплет он пропел а-капелла. Но затем Лена уловила мелодию, и к бархатному голосу доктора присоединился гитарный перебор. Довнар-Подляский поднял взор от стола, посмотрел на Ольгу и более не отводил взгляда.
Ольга слушала с замиранием сердца. Этот красивый и загадочный мужчина пел только для нее, Ольга в этом не сомневалась, и слова его песни наполняли душу сладким томлением. Довнар-Подляский закончил и опустил глаза долу. Некоторое время все молчали.
— Замечательно поете, Валериан Витольдович! — сказала, наконец, Лена. — Можете на сцене выступать.
— Куда мне? — засмеялся доктор. — Я лучше с ланцетом.
— Очень проникновенная песня, — продолжила фрейлина. — Прямо в душу западает.
— Она напоминает мне о доме, который я потерял.
— Могу похлопотать, — подключился Горецкий, — насчет дома. Получите имение из казны.
— Не нужно! — покрутил головой Довнар-Подляский. — Мы ведь договорились.
— Вы щепетильны, — сказала Лена. — По-моему, чересчур. Другие не замедлили бы попросить.
— Никогда и ничего не просите! Никогда и ничего, и в особенности у тех, кто сильнее вас, — произнес Довнар-Подляский, и присутствующие поняли, что это цитата.
— Кто это сказал? — заинтересовался Горецкий.
— Михаил Афанасьевич Булгаков. Он врач, как и я. Со временем обещает стать замечательным писателем.
— Где он сейчас?
— Мобилизован и служит в армии.
— Понятно, — сказал Горецкий. — Споете нам еще?
— Пусть лучше Елена Васильевна, — улыбнулся Довнар-Подляский. — Не все ж мне.
— Пусть так! — согласилась фрейлина. — Но вы поддержите!
— Договорились! — кивнул Довнар-Подляский…
Вечер прошел замечательно. Они пели, рассказывали смешные истории. Хозяин квартиры сыпал анекдотами, дамы хохотали. Особенно понравились им истории из врачебной практики.
— Санитары несут носилки с пациентом, — рассказывал Довнар-Подляский. — Тот приподымается и слабым голосом говорит: «Может, меня в операционную?» «Нет! — сурово отвечает санитар. — Доктор сказал: «В морг!», значит, в морг!»
— Надеюсь, это всего лишь анекдот? — спросил Горецкий, вытирая платком выступившие слезы.
— Разумеется, — кивнул Довнар-Подляский. — И коты в операционных у нас не водятся.
— Какие коты? — заинтересовалась Елена.
— Идет операция. Из-под стола: «Мяу!» «Брысь!» – говорит хирург. «Мяу!» «Брысь!» «Мяу-у-у!» «Черт с тобой! На!» «Мр-р-р!»
Слушатели грохнули.
— Вы и в госпитале анекдоты рассказываете? — спросила Ольга, отсмеявшись.
— Врачам и сестрам. Пациенты могут не понять.
Гости заулыбались. Горецкий взглянул на часы.
— Полночь. Думаю, нам пора, ваше императорское высочество. Вам и Валериану Витольдовичу следует отдохнуть.
— Хорошо! — сказала Ольга, вздохнув. Все встали.
— Дайте руку, Афанасий Петрович! — сказала Елена.
Горецкий подчинился. Они вышли из квартиры. Ольга посмотрела на Довнар-Подляского. Тот сделал то же. Некоторое время они стояли молча и ничего не говорили.
— До завтра! — сказала, наконец, Ольга и протянула ему руку.
Он осторожно взял ее и коснулся губами незакрытого перчаткой запястья. Его голова оказалась совсем близко, Ольга не удержалась и потрогала его волосы. Они оказались мягкими…
* * *
И вот что в ней такого? Невысокая, худенькая, с конопушками вокруг аккуратного носика. Воробышек. Только не робкий, а задира. Такой налетит, да так клюнет, что мало не покажется. Это по глазам видно. Они у нее серые, под ресницами-опахалами. Умненькие такие глазки… И тело у нее, как у мраморной статуэтки. Идеальное сложение для такого роста. Вот где порода проявилась, не то, что у меня. Небольшая, но красивая грудь, ноги стройные, с маленькими изящными ступнями. Плавная линия бедра. Кожа белая и нежная, как у ребенка. М-да, что-то я как подросток…
С чего меня к ней тянет? Ну, принцесса, ну, наследница престола. Мне-то что? В царские зятья я не рвусь. В генеральских нахлебался, век бы этих рож не видеть…
Почему Ольга не сестра милосердия? Не мещанка какая-нибудь? Все было бы проще. Но мещанка из нее, как из меня негр. Власть в каждом движении скользит – за версту видно. Привыкла повелевать, хотя со мной держится робко. Вот такое странное сочетание.
В третий и последний ее визит мы немного поговорили. И я, и Горецкий пришли к выводу, что сеансы нужно прекращать – пациентка выглядит здоровой. Будет рецидив, повторим, но пока хватит. Мы опять посидели за столом, немного попели, после чего фрейлина ловко увела лейб-медика. После их ухода мы некоторое время молчали.
— Я вам нравлюсь? — внезапно спросила Ольга.
— Да, — не стал скрывать я.
— И вы мне. Вы добрый человек, хотя поначалу показались строгим.
— Хирурги добрыми не бывают, — возразил я. — Они делают людям больно.
— Для того чтобы спасти их. Хотя ваши сеансы были приятны.
— Вы – особый случай. Во всех смыслах.
— Знаете, Валериан Витольдович, — сказала она. — Грех так говорить, но я рада, что заболела белокровием. Иначе не повстречала бы вас.
— Встретились мы еще до лечения. В госпитале.
— Тогда у меня не было повода сойтись с вами ближе.
— У наследниц так строго?
— Еще как! — хмыкнула она. — Знаете, что меня подкупило в вас? Отсутствие подобострастия. Вам плевать на титулы и должности. А еще вы смелый и решительный человек. Мне это по сердцу.
Она выразительно посмотрела на меня. Я подошел и обнял ее. Она приникла ко мне и затихла. Я погладил ее по голове, затем чмокнул в подставленные губки. Невинно так, но она раскраснелась.
— Говоря о решительности, я не призывала вас целовать меня, — сказала она лукаво и отступила. — Вы наглец, господин зауряд-врач!
— Брось! — покачал головой я. — Ты этого хотела, как я, впрочем.
— Мы перешли на «ты»?
— Разумеется, — сказал я и вновь обнял ее. — Оставь свои церемонии для других. Для меня ты не наследница престола. Просто женщина, к которой я испытываю влечение.
Мы вновь поцеловались, в этот раз по-настоящему. Затем еще и еще.
— Хватит! — сказала она и уперлась руками мне в грудь. — Не нужно больше. Я теряю голову, а это плохо. Мне следует прийти в себя и разобраться в чувствах.
— Как скажешь, — кивнул я и отступил.
— Послезавтра я уезжаю в Москву, — продолжила она. — Вместе с матерью. Она завершает дела в Минске, и у меня нет повода остаться.
— Когда вновь приедешь?
— Боюсь, не скоро. На фронте затишье, раненых мало. С лечением справляются на местах.
— Я могу приехать в Москву. Возьму отпуск. Думаю, мне дадут.
— Не стоит, — покачала она головой. — В столице я на виду. Твое появление заметят. Пойдут слухи и разговоры.
— Нам-то что? Пусть говорят!
— Ты не понимаешь, — она вздохнула. — Я не мещанка какая-нибудь и даже не графиня. Появление у наследницы предмета страсти – политический фактор. Об этом послы доносят своим правительствам. В высших кругах начинают прикидывать политические расклады. И первым, кто от этого пострадает, будешь ты. Могут убить.
— Некоторые уже пытались! — хмыкнул я. — Их уже закопали.
— Мне импонирует твоя смелость, — сказала Ольга. — Но я прошу тебя быть осторожным. Ради меня! — она прижала руки к груди.
— Угораздило же меня влюбиться в наследницу!
— Ты жалеешь? — глаза у нее повлажнели.
— Нет! — сказал я и обнял ее. — Ни о чем не жалею и сделаю так, как ты просишь.
— Мы будем писать друг другу.
— У меня плохой почерк.
— Я разберу, — улыбнулась она, отстранившись. — Только пиши. Я буду ждать твоих писем.
— На какой адрес слать? Москва, Кремлевский дворец?
— Нет, конечно! — засмеялась она. — Держи! — она достала из сумки листок. — Здесь адрес Лены. Письма будешь отправлять на ее имя. В конверт вложишь другой – для меня. Она передаст.
Умная девочка! Все предусмотрела.
— Ладно! — сказал я.
— А еврейку эту отошли! Мне неприятно знать, что она подле тебя.
— Я к ней равнодушен.
— Все равно! — топнула она ножкой.
Ну вот, уже командует. Я поколебался и кивнул. Мы поцеловались, и Ольга ушла. А я остался думать над тем, что произошло. Вот уж влез! С Ольгой понятно: пациентки часто влюбляются в лечащих врачей. Ну, а я-то с чего? Но ведь, вправду, нравится. Ни к одной женщине в этом мире я испытывал таких чувств, даже к Лизе. А ведь та красавица, да еще какая! На меня смотрит, как раненая лань на охотника, но душа к ней почему-то не лежит. А вот к этому воробушку…
Куда я лезу? Точно грохнут. Расклады наверху серьезные, и нежданный фактор в лице какого-то зауряд-врача многим не понравится. Говоря Горецкому, что меня убьют, я имел в виду совершенно другое. Врача, который лечит лейкоз, разорвут на куски. Других таких нет, а болеют многие. В том числе правители, аристократы и миллионеры. Все хотят жить. На меня начнется охота… Вот блин! Опасался одного, а получил другое, причем, куда более серьезное.
Подумав, я достал из буфета бутылку рома. Напустил себе бокал и осушил двумя глотками. Да идет оно все!.. Пусть все течет, как сложилось. С проблемами будем разбираться по очереди.
Я не знал, что они начнутся уже завтра…