Глава первая

НОВЫЕ ИДЕИ

Идея полковника Свинтона

Первая мировая война разразилась в начале августа 1914 года. Столкнувшиеся миллионные армии после ряда кровопролитных сражений зарылись в землю. Окопы в Западной Европе протянулись сплошной линией от границ Швейцарии и 20 октября 1914 года достигли берега Северного моря.

В этот день в Лондоне в здании военного министерства имел место очень любопытный разговор. Его участниками были только два человека: секретарь Комитета государственной обороны полковник Ханкей и только что прибывший из Франции полковник Свинтон.

Сидя в глубоком кресле и выкуривая папиросу за папиросой, Свинтон рассказывал о виденном на фронте.

Еще в 1904–1905 годах, во время русско-японской войны, он в качестве военного корреспондента находился при японской армии. Тогда на него большое впечатление произвели пулеметы — новое оружие, недавно появившееся в армии. Их было совсем мало. Но когда из пулеметов открывали огонь по густым цепям наступающего противника, то действие получалось ужасное: цепи редели со страшной быстротой.

Свинтон написал историю русско-японской войны.

Ханкей кивнул головой и сказал, что он с этой работой знаком и высоко ее ценит.

— Вы там предсказывали, — добавил он, — я хорошо это помню, что в будущей войне пулеметы приобретут еще большее значение.

— Совершенно верно, господин полковник. К сожалению, мое скромное предсказание, — продолжал Свинтон, — в текущей войне оправдалось сверх всякой меры. В японской армии в 1904 году было всего тридцать пять пулеметов. Сейчас же у немцев, по некоторым сведениям, число пулеметов доходит до двенадцати тысяч.

У сдержанного Ханкея при этих словах брови поднялись кверху, что выражало крайнее удивление.

— Да, господин секретарь, двенадцать тысяч этих маленьких, но чрезвычайно злобных чудовищ Хирама Максима! Немецкие окопы усажены пулеметами, как клумбы цветами. Я полагаю, что с каждым месяцем их число будет возрастать. К тому же перед окопами во много рядов натягивают колючую проволоку. Окопы, проволока, пулеметы — это страшное, непреодолимое препятствие для идущих в атаку ничем не защищенных людей.

Ханкей внимательно слушал Свинтона, изредка что-то записывая. Свинтон говорил еще долго. Он вспомнил про средневековые латы. Они покрывали бойцов железом с головы до ног.

— Это было замечательное изобретение!

Латы прекрасно защищали человека от стрел. Когда же появилось огнестрельное оружие, то свинцовые пули начали пробивать латы, как яичную скорлупу.

Пробовали делать латы толще, чтобы они могли выдерживать удары пуль. Однако такие латы были столь тяжелы, что человек в них не мог уже двигаться. От лат поэтому пришлось отказаться.

В настоящее время губительное действие огнестрельного оружия достигло такой степени, что вопрос о защите человека снова возникает с настойчивой необходимостью.

— Хорошо было бы, — говорил Свинтон, — опять одеть каждого бойца в латы — такие прочные, чтобы они противостояли удару пуль, и такие легкие, чтобы человек мог в них свободно двигаться.

— Да-а! — вздохнул Ханкей. — Но ведь этого сделать нельзя.

— Как знать! — улыбнулся Свинтон.

Ханкей оживился.

— Вы, быть может, изобрели сверхлегкий и сверхпрочный сплав?

— Нет. Дело не в сплаве. Я полагаю, что если мускулы человека слишком слабы для ношения достаточно прочных лат, так почему бы эту работу не возложить на мотор?

Французский фронт первой мировой империалистической войны. Сентябрь 1915 года. Американский гусеничный трактор «Холт» тащит тяжелое орудие. Эта машина навела некоторых изобретателей на мысль построить боевую гусеничную машину.

Ханкей посмотрел на своего собеседника с явным разочарованием.

— Ведь бронированные автомобили уже существуют! Но они связаны с хорошей дорогой. Они не могут двигаться по местности, изрытой воронками. Небольшая канава, а не то что окоп, для них непреодолимое препятствие. Колючая проволока для них тоже непроходима.

Свинтон согласился, что бронированные автомобили — машины с крайне ограниченными возможностями.

— Но в том-то как раз и заключается задача, чтобы эти возможности расширить. Нужно так изменить устройство, чтобы автомобиль получил возможность двигаться через воронки, через окопы, преодолевать колючую проволоку!

Ханкей пожал плечами:

— Я не вижу никаких возможностей в этом направлении.

Свинтон возразил, что возможности имеются и притом большие: стоит только обычные колеса заменить гусеницами.

Секретарь Комитета обороны не знал, что такое механическая гусеница. Свинтон объяснил ему, что это особая цепь, каждое звено которой представляет собою широкую пластинку. Оба конца цепи шарниром соединяются друг с другом. Получается цепь без концов — бесконечная цепь.

Гусеничные цепи применены на американском тракторе «Холт». Несколько таких тракторов недавно доставлено в Англию. Свинтон их видел. Эти небольшие машины отлично ходят по вспаханному полю, переползают через придорожные канавы, взбираются на довольно крутые склоны.

— Моя идея, господин полковник, — сказал Свинтон, гася последнюю докуренную папиросу, — состоит в следующем. Нужно создать гусеничную повозку, подобную трактору «Холт», установить на ней одну или две пушки и несколько пулеметов и закрыть со всех сторон броней, непроницаемой для пуль. Такая повозка сможет двигаться по взрытому воронками полю, топтать проволочные заграждения и даже переходить через окопы. Своими пушками она будет без труда уничтожать пулеметы противника. Это будет прекрасный истребитель пулеметов.

Секретарь Комитета обороны нашел, что идея полковника Свинтона очень интересна и важна. Он обещал в ближайшее же время сообщить о ней военному министру лорду Китченеру, а также премьер-министру Асквиту.

Через несколько дней после этого разговора Свинтон снова уехал во Францию.

Ханкей сдержал свое обещание. Лорд Китченер в ответ на донесение только поморщился и проворчал, что для борьбы с пулеметами достаточно артиллерии. Что же касается нелепой повозки без колес, то пусть полковник Свинтон напишет о ней какой-нибудь фантастический роман, там она как раз будет на месте!

Письмо Черчиля

Через месяц после разговора Свинтона с Ханкеем к последнему явился второй человек с новой идеей — директор пороховой компании в Чильворте капитан Туллок.

Этот изобретатель, подобно Свинтону, тоже указывал на острую необходимость создать специальную машину для преодоления проволоки, окопов и для борьбы с пулеметами и артиллерией противника.

— Машина, о которой я думаю, — говорил Туллок, — должна быть на суше тем же, чем на море крейсер. Крейсер объединяет в себе три ценных свойства: мощное вооружение, прочную броню и большую подвижность. Нужно создать крейсер и для суши — сухопутный крейсер. И притом не один, а много. Они должны действовать целыми эскадрами…

Ханкей доложил Китченеру и о предложении капитана Туллока. Результат был тот же, что и в отношении Свинтона.

После Туллока к секретарю Комитета обороны обратился в декабре того же 1914 года адмирал Бэкон. Он предлагал к сильному трактору пристроить впереди мост, по длине достаточный для перекрытия окопа. Такая машина, думал Бэкон, могла бы значительно облегчить захват и прорыв окопов противника.

Китченер и эту мысль нашел ребяческой. Но из уважения к адмиральскому чину изобретателя велел отпустить небольшие средства для производства опытов.

— Впрочем, я заранее убежден, — добавил военный министр, — что из затеи адмирала Бэкона ничего дельного не выйдет!

В Англии все же нашелся человек, который сумел подойти к делу с бóльшим пониманием. Это был Уинстон Черчиль, первый лорд адмиралтейства, — другими словами, морской министр.

Будучи членом Комитета обороны, он в конце 1914 года узнал от Ханкея о предложениях Свинтона, Туллока и Бэкона. Черчиль нашел мысли этих людей очень важными и 5 января 1915 года написал длинное письмо премьер-министру Асквиту, в котором указывал на необходимость поскорее рассмотреть сделанные предложения и заняться соответствующими опытами.

Черчиль говорил в письме:

«Я совершенно согласен с замечаниями полковника Ханкея по вопросу о создании специальной машины для овладения окопами. Удивительно, что и действующая армия и военное министерство пропустили почти три месяца войны, не останавливая своего внимания на этой специальной задаче.

…Было бы совсем нетрудно на нескольких паровых тракторах поставить небольшие бронированные коробки, в которых можно было бы разместить несколько пулеметов. Броня предохранила бы людей от пуль. Действуя ночью, такие тракторы находились бы в полной безопасности от артиллерийского огня. Гусеницы позволили бы им без труда переходить через окопы. А тяжесть машин разрушила бы всякие проволочные заграждения.

Сорок или пятьдесят таких машин, скрыто подготовленные и доставленные с наступлением темноты на позиции, могли бы двинуться к неприятельским окопам, сметая и разрушая все преграды огнем своих пулеметов и метанием с крыши ручных гранат. Они образовали бы большое число точек опоры для сбора на них британской пехоты и для ее наступления. Затем их можно было бы двинуть дальше для овладения второй линией окопов.

Стоимость этих машин была бы невелика. Если опыт не удастся, какая в этом беда?

Простое благоразумие должно было бы побудить начать что-либо подобное еще два месяца назад. И уж, без сомнения, это обязательно нужно сделать теперь…

Одна из самых серьезных опасностей заключается в том, что германцы, может быть, уже приготовляют все эти неожиданности и что мы во всякое время можем очутиться лицом к лицу с совершенно новым видом атаки.

В военном министерстве должна бы непрерывно работать комиссия из инженерных офицеров и других знающих людей, чтобы намечать новые изобретения и рассматривать уже готовые предложения. Я повторил бы, что у нас нет времени для продолжительных опытов».

Асквит отправил письмо военному министру, а тот снова положил все дело под сукно.

Сухопутный крейсер Хетерингтона

Не дождавшись благоприятного ответа, Черчиль стал действовать самостоятельно. В середине февраля 1915 года он образовал при адмиралтействе (морском министерстве) Комитет по созданию сухопутных крейсеров.

Работники Комитета немедленно принялись за дело. Они отлично знали, что крейсер — это нечто весьма большое. Следовательно, и «сухопутный крейсер» должен быть грандиозной штукой. Тут подоспело как раз и подходящее предложение Хетерингтона, майора королевского воздушного флота. По его проекту, сухопутный крейсер представлял собой весьма внушительное сооружение, состоящее из большой платформы, поставленной на три огромных колеса, два впереди и одно сзади. Передние колеса — ведущие, заднее — рулевое. Платформа должна была иметь в длину тридцать метров и в ширину двадцать четыре. Диаметр колес намечался в двенадцать метров. Такое колесо, прислоненное к дому, возвышалось бы до начала четвертого этажа.

Платформа являлась палубой сухопутного крейсера. На ней проект предусматривал установку трех орудийных башен с двумя четырехдюймовыми пушками в каждой да еще двенадцать пулеметов. Броня, прикрывающая орудия и пулеметы, предполагалась толщиной в восемь сантиметров, что равно ширине ладони руки.

На каждое орудие намечалось брать по триста снарядов Кроме того, еще требовалось шестьдесят тысяч патронов для пулеметов.

Вес этого сухопутного крейсера должен был превысить тысячу тонн. Для приведения его в действие предполагалась установка двух моторов Дизеля по четыреста лошадиных сил каждый.

Сухопутный крейсер, как утверждал Хетерингтон, мог бы свободно двигаться по местности, изрытой воронками, перекатываться через валы высотой в шесть метров, перебираться через окопы шириной в четыре метра, переходить вброд реки глубиной в пять метров. Колючая проволока для него — что паутина. Он мог бы топтать и рвать ее не замечая.

При хорошем твердом грунте сухопутный крейсер будет пробегать в час по пятнадцати километров, при плохом грунте его скорость снизится вдвое — до восьми километров в час.

Вид утыканного пушками и пулеметами сухопутного крейсера на картинках был грозный. Фантазия у его проектировщиков разыгралась настолько, что люди уже видели, как десятки и даже сотни таких крейсеров, обдавая обезумевших немцев потоками снарядов и пуль, переходят в разных местах через Рейн и берут курс на Берлин.

Все это творчество Комитета по созданию сухопутных крейсеров, воплощенное в чертежи, передали Теннисону д’Эникуру, директору Управления морских сооружений. Под руками этого человека стройные чертежи должны были воплотиться в железо и сталь.

Теннисон д’Эникур с любопытством разглядывал большие листы полупрозрачной кальки. Иногда совал палец в какой-нибудь сложный узел черных линий и отрывисто спрашивал:

— Это что?

Инженеры из Комитета почтительно разъясняли.

Рассмотрение чертежей продолжалось больше часа. Перевернув последний лист, директор Управления морских сооружений утомленно откинулся на спинку кресла и сунул в рот толстую сигару. Кто-то из инженеров поднес спичку. Сигара задымила. Передвигая ее губами из одного угла рта в другой, д’Эникур о чем-то размышлял. Его круглая голова с двойным подбородком утопала в густых облаках сизого дыма. В выпуклых стеклах роговых очков отражался мутный февральский день за окном.

Наконец после долгого молчания директор Управления морских сооружений махнул рукой, будто что-то выбрасывая, и коротко распорядился:

— Возвратить обратно!

Когда через день или два заехал сам Черчиль, д’Эникур сказал ему, что в таком виде сухопутный крейсер представляет собою явную бессмыслицу. Он слишком велик и громоздок. Это ведь по размерам четырехэтажный дом, по весу более чем пять китов. Для артиллерии противника он будет великолепной мишенью. Одно-два попадания — и сооружение тотчас же выйдет из строя. К тому же колеса не дадут ему такой большой проходимости, как полагает Хетерингтон.

— Я думаю, — закончил д’Эникур свои объяснения, — что сухопутный крейсер должен иметь гораздо меньшие размеры и вместо колес передвигаться на гусеницах. Наиболее удачной следует считать идею полковника Свинтона.

Черчиль согласился с мнением д’Эникура. И от постройки колесного сухопутного крейсера Хетеринггона отказались. Но как приступить к конструированию гусеничного крейсера Свинтона, оба они еще не знали. Для составления проекта требовались точные цифровые данные. А их-то как раз и не было.

Свинтон, находясь во Франции при штабе английского главнокомандующего Френча, все ждал известий из Лондона. Но военное министерство упорно молчало.

В январе 1915 года Свинтон решил еще раз напомнить о необходимости создать бронированную машину для борьбы с проволокой, окопами и пулеметами. Его письмо попало в военное министерство почти в один день с письмом Черчиля. Но дело от этого не продвинулось ни на сантиметр.

 

Глава вторая

РОЖДЕНИЕ МАШИНЫ

«Маленький Вилли»

Становилось ясно, что от Китченера трудно чего-нибудь добиться. Тогда Свинтон решил пойти другим путем. 1 июня 1915 года он отправил докладную записку о сухопутном гусеничном крейсере Джону Френчу, самому английскому главнокомандующему.

После больших потерь, понесенных британской армией в недавних боях, Френч уже потерял веру во всемогущую силу пехоты. Поэтому к мыслям Свинтона он отнесся с большим вниманием и одобрением.

В течение двух дней в штабе Френча по указаниям Свинтона были разработаны основные требования, предъявляемые к новой машине, и с соответствующим письмом направлены в Лондон. В письме говорилось:

«1. Гусеничные сухопутные крейсера, или подвижные бронированные форты, имеют целью действовать в большом числе совместно с пехотой на широком фронте атаки или участвовать в отдельных ее эпизодах.

2. Как обязательное правило, желательнее иметь много небольших крейсеров, нежели мало больших.

3. Весь крейсер сверху донизу должен быть окован броней. Броня каждого крейсера должна быть непроницаемой для сосредоточенного огня винтовок и пулеметов, но не для артиллерийских снарядов, так как иначе крейсер будет слишком тяжел.

4. Тактическая задача крейсера — атака. Его вооружение должно состоять из орудия с хорошей меткостью, до тысячи метров, и двух пулеметов Льюиса, из которых можно было бы стрелять через бойницы в стороны и назад.

5. Команда должна состоять из шести человек: два к орудию, по одному к каждому пулемету и два водителя машины.

6. Гусеницы нужно сделать так, чтобы крейсер мог переезжать через воронки глубиной до двух метров и диаметром до четырех метров, получающиеся от разрыва фугасных снарядов. Машина должна также без задержки проходить через колючие проволочные заграждения, перебираться через двухметровые окопы с отвесными стенками и влезать на вертикальную поверхность высотой в полтора метра.

7. Скорость движения крейсера по пересеченной местности не должна быть меньше четырех километров в час. Запаса горючего должно хватать на шесть часов непрерывного хода».

Письмо главнокомандующего подействовало. Свинтона вернули в Англию и назначили секретарем Комитета государственной обороны вместо полковника Ханкея. Это позволило Свинтону принять близкое участие в постройке сухопутных крейсеров. В Лондоне он узнал, что моряки кое-что уже сделали.

Сообщая об этом в ставку Френча, Свинтон пишет:

«Им удалось соорудить зверя, который может переползать через канавы шириной в метр с четвертью и вертеться вокруг самого себя, как собака с блохой на конце хвоста».

Этим «зверем» был «Маленький Вилли» — зародыш сухопутного гусеничного крейсера.

Получив отказ д’Эникура строить трехколесное чудище Хетерингтона, Комитет по созданию сухопутных крейсеров обратился к машиностроительной фирме Вильяма Фостера в городе Линкольне с предложением соорудить бронированный гусеничный трактор с пулеметом, способный переползать через окопы в метр шириной. Комитет приложил к своему заказу первоначальные наметки Свинтона, сделанные еще в октябре 1914 года.

За конструирование машины взялся сам управляющий фирмой инженер Триттон. В сотрудники ему был дан опытный инженер — лейтенант Вильсон.

Для образца взяли гусеничный трактор «Холт».

Работа над новой машиной началась с того, что оба инженера, надев комбинезоны, много дней подряд целыми часами разъезжали на двух «холтах».

Тракторам приходилось туго. Их заставляли перебираться через ямы и канавы, карабкаться по крутым склонам на холмы, лезть вброд через ручьи и речушки. «Холты» рычали от натуги. Иногда, заупрямившись, они отказывались идти дальше. Но инженеры были настойчивы. И тракторы, подчинившись их воле, снова возобновляли свой мученический путь, тяжело попыхивая из труб.

Потом один из тракторов разобрали до последнего болтика и все его «косточки» разложили на большом, длинном столе.

Вильсон и Триттон с короткими вересковыми трубками в зубах ходили вокруг стола и подолгу рассматривали каждую часть, стараясь разглядеть в ней подобную же часть будущей машины.

Затем оба инженера взялись за карандаши. Они набрасывали рисунки, схемы, иногда что-то вычерчивали более тщательно. Кроме Вильсона и Триттона, чертежной работой было занято еще несколько человек.

Наконец проект окончен. На все это ушло около двух месяцев напряженного труда. Груда чертежей на синей бумаге была направлена в цехи завода. Здесь дело пошло быстрее.

Через сорок дней из ворот сборочного цеха, позвякивая гусеничными цепями, выползла странная машина. У нее были кое-какие родственные черты с американским трактором, но даже шестилетний мальчик уверенно сказал бы, что это вовсе не «Холт». Впереди из щели в броневой коробке, точно трубка изо рта, торчал пулемет.

Рабочие завода обнаружили в машине какое-то сходство с лейтенантом Вильсоном и прозвали ее «Маленький Вилли».

«Маленький Вилли» поражал зрителей своей подвижностью. Он действительно мог вертеться на месте, как собака, намеревающаяся ухватить себя за хвост. «Маленький Вилли» переползал также через канаву с отвесными стенками шириной в метр с четвертью.

Триттон и Вильсон с гордостью показывали «Маленького Вилли» приехавшему в Линкольн Свинтону. Они были уверены, что новый секретарь Комитета государственной обороны останется доволен их произведением.

Свинтон смотрел с улыбкой одобрения на все выкрутасы «Маленького Вилли». Но заключение его было все же отрицательное. Свинтон нашел, что в таком виде машина еще слишком слаба для действия на фронте, ее нужно значительно усилить.

Олл райт!

Вильсон и Триттон снова принялись за работу. Последние требования, полученные из штаба Френча, ставили перед ними трудную задачу.

Оба инженера уже хорошо уяснили себе, что для безукоризненного переползания через окопы центр тяжести машины обязательно должен находиться на середине ее длины. Если центр тяжести расположится ближе к носу, то машина всегда будет норовить уткнуться в окоп носом; если же центр тяжести окажется ближе к задней части, то в этом случае в окопе станет увязать хвост. Машина будет становиться на дыбы.

Длина машины должна быть приблизительно на метр больше, чем двойная ширина окопа.

Все это было просто. Но вот как добиться, чтобы машина взбиралась на ступень высотой в полтора метра, Вильсон и Триттон не представляли себе.

У «Маленького Вилли», как и у трактора «Холт», спереди и сзади находилось по два колеса. Они были одинаковой величины. Задние приводились в движение мотором — были ведущими; передние вращались на своих осях свободно. Отсюда их не совсем почетное название — «ленивцы». Справа и слева от корпуса через передние и задние колеса были перекинуты гусеницы — бесконечные цепи из плоских звеньев.

Размеры колес у «Маленького Вилли» были такие же, как у легкового автомобиля, — около восьми десятых метра в поперечнике, поэтому он мог влезать на ступеньку высотой всего в тридцать сантиметров.

Если же машина, как требовал Свинтон, должна преодолевать ступень в пять раз большей высоты, то отсюда яснее ясного, что и колеса ее должны иметь в пять раз большую величину.

— Колесико диаметром в четыре метра! — воскликнул Триттон, озадаченно проводя рукой по блестящей лысине. — Что вы скажете, дорогой Вильсон?

— Я нахожу, что это будет нечто весьма хетерингтоноподобное! — рассмеялся Вильсон.

— Но как же все-таки быть?

— Я это так же мало знаю, дорогой Триттон, как и вы. Мне кажется только, что на этом пути нет выхода.

— В таком случае надо поискать другой путь.

Продолговатое лицо Вильсона с коротко подстриженными усами сделалось серьезным. Побарабанив с минуту пальцами по столу, он решительно ответил:

— Ну что же, будем искать новый путь!

Однако найти решение поставленной задачи оказалось далеко не простым делом. Оба инженера просиживали в своем конструкторском бюро по десять, по двенадцать часов в сутки, забывая про еду.

Дни проходили быстрой чередой. Лето сменилось осенью. Пожелтели и опали листья деревьев. Лондон чаще стал закутываться в туманы. А Триттон и Вильсон все еще не могли отделаться от больших колес проектируемой машины.

Эти колеса их замучили. Порой инженеры приходили просто в отчаяние. Свинтон звонил по телефону из Лондона чуть ли не каждый день. Очень неприятно было на его настойчивый вопрос: «Как дела?» всякий раз уныло отвечать: «Без перемен».

Но однажды ему весело сказали:

— Олл райт, все в порядке! Выход найден!

Свинтону показалось, что он ослышался. Однако голос Триттона повторил то же самое.

Тогда секретарь Комитета обороны бросился к своему автомобилю и помчался в Линкольн.

Там конструкторы показали ему совсем простенькую схему: косой четырехугольник с параллельными сторонами, лежащий на длинном основании. Все углы у него были закруглены.

Косой четырехугольник с параллельными сторонами (параллелограмм), лежащий на длинном основании. Такую форму для новой гусеничной машины предложил инженер Вильсон.

Такой же четырехугольник, но с закругленными углами. Кружками представлены колеса, через которые перекидывается гусеничная цепь.

— Вот полюбуйтесь! — хлопнул Триттон по чертежу.

Свинтон смотрел с удивлением.

А Триттон продолжал:

— Такой вид будет иметь новая машина сбоку. Чтобы избавиться от больших колес, Вильсон предложил две чрезвычайно важные вещи. Первое — скосить снизу нос, второе — пропустить гусеницы по поверхности всего корпуса, вот так!

Триттон показал Свинтону второй лист с чертежом. На нем красовался такой же косой четырехугольник, но внутри по всем углам были пририсованы колесики. Да еще черная жирная линия показывала ход гусеницы.

Чтобы удержать центр тяжести машины на середине ее длины, пришлось скосить и зад машины, но уже сверху. От этого получилась фигура, похожая на ромб.

Потом Триттон показал рисунки, изображающие, как машина будет взбираться на стенку. По рисункам было видно, что для переползания через стенку машина должна быть выше ее приблизительно на полметра, следовательно высота проектируемой машины будет не менее двух метров.

Так гусеничная машина будет преодолевать вертикальное препятствие — ступень. На верхнем рисунке машина подошла к ступени вплотную. На втором — нос машины уже поднялся на ступень. На третьем и четвертом — машина полностью переходит на ступень.

Свинтон нашел, что все это придумано очень остроумно. Прощаясь, он спросил, когда будут готовы рабочие чертежи.

— Я думаю, — ответил Вильсон, — что эту работу мы закончим в течение ближайших двух месяцев, к ноябрю.

— А когда можно ожидать первый опытный экземпляр самой машины?

— Если завод получит чертежи в начале ноября, — ответил Триттон, — то первый сухопутный крейсер будет выпущен нашей фирмой через два с половиной месяца после этого. Следовательно, в середине января 1916 года.

— Олл райт! Это нас устраивает! — сказал Свинтон. Он был уверен, что его идея теперь будет воплощена в жизнь.

Деревянная модель — макет гусеничной боевой машины. Нос машины — справа, позади машины — хвост: два рулевых колеса. Сбоку к стене приделана башенка — спонсон для орудия. Возле модели стоит инженер Вильсон.

Цистерна, резервуар или чан?

Уяснив внешний вид и точные размеры сухопутного крейсера, Триттон распорядился построить деревянную модель корпуса машины в натуральную величину. Такой макет требовался конструкторам, чтобы можно было наглядно размещать внутри него разные механизмы и выбрать для них наилучшее расположение. Сделать это карандашом на бумаге было бы очень затруднительно.

К ноябрю, как и предполагалось, проектировочная работа была закончена. И завод Фостера в Линкольне приступил к постройке нового гусеничного крейсера. Его сооружение держалось в строжайшем секрете.

Свинтон считал, что такие названия, как «сухопутный гусеничный крейсер» или «гусеничный истребитель пулеметов», уже сами но себе выдают назначение и многие свойства машины.

— Нужно придумать для нее такое название, чтобы к военному делу оно не имело никакого отношения, — говорил Свинтон своему помощнику, подполковнику Дейли-Джонсону. — И в то же время это название должно быть правдоподобным, обозначая какой-то большой громоздкий предмет.

Дейли-Джонсон согласился, что это благоразумно. Но как он ни ломал голову, ничего дельного на ум ему не приходило.

Сам Свинтон 24 декабря 1915 года предложил три слова — цистерна, резервуар и чан (по-английски «танк»). Все они действительно относились к крупным вещам.

— Но слова «цистерна» и «резервуар» длинные, — заметил Дейли-Джонсон, — и немножко смешные в применении к такой машине, как сухопутный крейсер. Я бы остановился на слове «танк». В нем только один слог. Его легко произносить. И в то же время это звучит серьезно: танк! танк!

Соображения Дейли-Джонсона были правильные. И за сухопутным крейсером с 24 декабря 1915 года осталось его новое безобидное название «танк». Очень скоро это слово без перевода перешло и во все другие языки.

В начале декабря в ставке английского главнокомандующего во Франции было получено письмо Черчиля, посвященное различным видам наступления. Автор письма сообщал, что скоро станет возможной «бронированная атака», которую поведут «гусеничные сухопутные крейсера». Чтобы избавить машины от артиллерийского обстрела, атаку следует вести ночью при свете мощных прожекторов, которые будут не только освещать местность, но еще кстати и ослеплять противника.

Перейдя через окопы, крейсера сейчас же должны повернуть вправо и влево и, следуя вдоль окопов, очищать их огнем своих орудий от противника.

За крейсерами должна идти пехота, скрываясь за большими стальными щитами на колесах, которые она будет толкать перед собой. Задача пехоты — занять окопы противника.

Покончив с первой линией обороны, крейсера устремляются ко второй и повторяют там только что проделанные операции. Конечно, их поддерживают новые массы пехоты. В заключение письма Черчиль выразил надежду, что сухопутные крейсера позволят быстро разделаться с немцами.

В конце декабря в замке у Сент-Омера, где находилась ставка верховного английского командования, произошла смена главных действующих лиц. Джон Френч проявил себя плохим полководцем. Как главнокомандующий он наделал много ошибок, в результате которых английская армия понесла огромные потери. Впридачу он проявил еще нежелание согласовать свои действия с французами. Поэтому он был отозван в Англию. Его место занял Дуглас Хейг, командовавший до того первой британской армией.

Письмо Черчиля заинтересовало нового главнокомандующего. И тот, чтобы получше ознакомиться с загадочными сухопутными крейсерами, отправил в Лондон своего человека, подполковника Эллиса из инженерного корпуса.

8 января 1916 года Эллис писал в своем донесении:

«Имеются два учреждения, изготовляющие сухопутные крейсера: Департамент окопной войны, работающий самостоятельно, и Комитет сухопутных крейсеров при адмиралтействе, работающий вместе с военным министерством.

Первое учреждение не изготовило еще ни одной машины. Проект второго уже заканчивается постройкой. Машине дано условное название „танк“.

Размеры танка: длина 8,1 метра, ширина 4,2 метра и высота 2,2 метра.

Вооружение: два морских орудия калибром в пятьдесят семь миллиметров и четыре пулемета Льюиса.

Танк, как боевая машина, представляет несомненный интерес».

В глубине Хетфильдского парка

Свинтон, Черчиль, Триттон, Вильсон, д’Эникур, Эллис и еще несколько человек, посвященных в тайну сухопутных гусеничных крейсеров, с нетерпением ждали окончания постройки первого танка. У всех вертелись на уме одни и те же вопросы:

Будет ли машина, вообще говоря, ходить?

Сможет ли она преодолевать колючую проволоку, широкие окопы и высокие ступени?

Как она будет действовать своим оружием?

30 января Теннисон д’Эникур, возглавлявший Комитет по созданию сухопутных крейсеров, сообщил наконец Китченеру, что машина готова.

Первое официальное испытание танка было назначено на 2 февраля. С утра из Лондона в Хетфильд направилось десятка три автомобилей с представителями военного и морского министерств и верховного командования. Здесь были лорд Китченер, лорды адмиралтейства, Бальфур, Ллойд-Джордж, Робертсон — начальник штаба Хейга, Свинтон, Эллис и многие другие.

Моросивший с утра мелкий дождь прекратился. Тучи поредели. Кое-где проглянуло синее небо. Приехавшие направились в глубину обширного Хетфильдского парка, обнесенного со всех сторон колючей проволокой. Там их глазам представилось странное зрелище. На просторной поляне зияли воронки, подобные тем, что вырывают в одно мгновение тяжелые снаряды. Между воронками поднимались холмики вынутой земли. Еще дальше проходил широкий окоп с высоким бруствером. Перед окопом на острых кольях было протянуто десять или пятнадцать рядов колючей проволоки.

Теннисон д’Эникур рассказал приехавшим, что для сухопутного крейсера придумано немало названий. По мнению одних, его нужно назвать «Большой Вилли», как брата «Маленького Вилли». Другие, обратив внимание на гусеницы, окрестили машину «Королевской сороконожкой». Наконец, некоторые, считая машину родоначальницей многочисленного потомства, назвали ее «Матушкой».

— Ну, где же стальная «матушка»? — спросил Ллойд- Джордж у шедшего рядом Вильсона.

Тот указал рукой влево. Взглянув туда, министр снаряжения увидел под деревьями какую-то тушу, покрытую темно-зеленым брезентом.

По знаку Триттона, солдаты торопливо сняли брезент. И гости из Лондона с любопытством начали осматривать сухопутный крейсер.

По виду он напоминал огромный ящик, сильно покосившийся вперед. К его боковым стенкам справа и слева прилепились, как гнезда ласточек к раме окна, две полукруглые башенки — спонсоны. Из каждого спонсона, как птенец из гнезда, выглядывало орудие.

Из хвостовой части машины торчали две железные балки. К ним были прикреплены два тяжелых колеса.

Вильсон объяснил присутствующим, что это руль машины. Он действует в точности, как руль лодки или парохода.

Танк плотно прижался к земле, будто врос в нее. Чего либо похожего на колеса под корпусом танка нельзя было заметить.

— Не угодно ли, господа, взглянуть на внутреннее устройство крейсера? — спросил Триттон, когда внешний осмотр был закончен.

— О, конечно! — хором ответило несколько голосов.

Триттон открыл стальную дверку в задней части спонсона. Вход был узкий и низкий. Проникнуть в него можно было только на четвереньках. Первым вошел Триттон, за ним полез Ллойд-Джордж, потом Бальфур, Робертсон, Эллис и еще два человека. Больше не вмещалось.

Внутри танка было очень тесно. Середину его занимал огромный четырехцилиндровый мотор. По обеим сторонам мотора были узкие проходы. На верхней части боковых стенок выдавались полки с плотно уложенными орудийными патронами. Кто-то стукнулся головой об одну из полок и недовольно заворчал.

Пушки в спонсонах были расположены так низко, что стрелять из них можно было, только стоя на коленях. В передней части корпуса помещались два сиденья с низкими спинками: правое — для водителя, левое, более высокое, — для командира танка. Возле сидений торчали рычаги и педали управления.

Ллойд-Джордж взобрался на водительское место. В стенке корпуса на уровне глаз он заметил узкую горизонтальную щель. Посмотрел в нее. Увидел небольшой кусок изрытой воронками поляны. Такая же щель была и перед сиденьем командира. Заметил вслух, что подобные же смотровые щели делались в забралах средневековых рыцарей.

— Да, совершенно правильно! — отозвался Триттон. — Вообще весь танк в целом можно уподобить рыцарю средних веков. Броня танка — это прежние латы. Мотор соответствует коню. Но вместо одной лошадиной силы, которой располагал средневековый кавалерист, у него здесь сто пять лошадиных сил. На смену мечу и копью пришли пушки и пулеметы. Команда же из восьми человек образует коллективного бойца наших дней.

После первой группы осматривающих в танк влезла вторая, менее многочисленная. Большая же часть приехавших — в том числе и лорд Китченер — отказались. Китченер при этом проворчал, что он уже вышел из мальчишеского возраста и лазить в какие-то невозможные щели не намерен.

«Это только игрушка!»

Около часу дня из-за облаков выглянуло солнце. Дождевые капли, повисшие на ветвях деревьев, засверкали алмазами. Стало тепло.

— Можете ли вы показать вашу машину и в действии? — спросил Ллойд-Джордж у д’Эникура.

— Конечно, мы этого и ждем только!

Вильсон и Триттон снова полезли в танк. Они были первыми водителями. За ними последовали семь офицеров, первые ученики Триттона и Вильсона, будущие инструкторы по вождению танков. Дверка захлопнулась. Послышался стук запора. Потом в машине началась какая-то возня.

— Это они заводят мотор, — сказал д’Эникур. — Дело не легкое. Четыре человека должны вместе вращать пусковую ру…

Д’Эникур не успел договорить, как вдруг из машины раздались могучие выстрелы.

— Это заработал мотор! — прокричал Д’Эникур.

Зрители понимающе закивали.

Из выхлопной трубы, торчавшей в крыше танка, бил поток пламени. Через минуту выстрелы участились, перейдя в сплошной рев. И машина медленно тронулась.

Пройдя метров тридцать по прямой, танк повернул колесный хвост вправо, описал полный круг и пошел в прежнем направлении. Метров через десять танк повернул хвост влево и описал круг в левую сторону.

«Матушка» вальсировала, чтобы показать свою поворотливость.

После второго круга танк повернул к полю с воронками. Зрители с любопытством ожидали, что произойдет дальше. Многие думали, что в первой же яме машина обязательно застрянет.

Танк подходил к воронке медленно, будто раздумывая. Вот почти половина его тяжеловесного корпуса повисла над ямой. Наблюдавшие остановились в трех шагах от краев воронки. В их позах чувствовалось напряжение. Ход танка еще более замедлился. Казалось, что его охватывает сомнение, нерешительность.

Но гусеницы все же двигались. И вдруг нос машины, описав широкую дугу, бухнулся вниз. Танк сразу осел в яму, будто проваливаясь сквозь землю. Его притихший было мотор взревел. Фонтан огня из трубы забил с удесятеренной силой. И двадцативосьмитонная громадина медленно поползла по склону воронки вверх.

Зрители зааплодировали.

Преодолев первую воронку, танк полез во вторую, в третью. Его гусеницы и туловище покрылись грязью.

Перебравшись через поле с воронками, танк направился к проволочному заграждению. Это было как раз то самое, с чем он должен был бороться. Если «матушка» не преодолеет колючей проволоки, то в ее существовании нет никакого смысла — она будет бесполезна.

Приближаясь к воронкам, танк замедлял ход, на проволоку же он кинулся, не сбавляя скорости. Под его тяжелыми стопами прочные деревянные колья ломались, как спички. Гусеницы подминали проволоку под себя и втискивали ее в землю. Позади танка появились две широкие дорожки через колючую проволоку. По этим дорожкам пешему человеку можно было шагать без всякого труда.

За поясом проволоки был глубокий и широкий окоп. Танк перешагнул и через него.

Обогнув окоп, танк повторил прежний маневр, начав опять с прохождения через воронки. Только на этот раз он открыл огонь из своих пушек и пулеметов по деревянным мишеням, торчавшим из траншей. Вид у «матушки», измазанной грязью, был теперь уже грозный.

После окончания испытаний все, кроме Китченера, сошлись на том, что танк — ценное и могущественное боевое оружие.

Китченер же заявил:

— Это только игрушка! И притом слишком дорогая! Она не принесет армии никакой пользы. Неуклюжие, малоподвижные машины будут легко расстреливаться артиллерией противника.

 

Глава третья

ЛАГЕРЬ В ЭЛЬВИДЕНЕ

«Осторожно. Петроград»

На следующий день после испытания танка в Хетфильдском парке генерал Робертсон и подполковник Эллис были уже в ставке английского главнокомандующего. Оба они рассказали Хейгу о новой машине. Робертсон, как всегда, говорил мало, сдержанно и холодно. Он считал, что танк представляет некоторый интерес как новый вид оружия, однако его нужно испробовать в обстановке боя. Лишь тогда можно будет судить вполне определенно о его полезности.

Эллис защищал танк горячо. Он уже теперь не сомневался, что машина будет чрезвычайно полезна для преодоления проволоки и борьбы с пулеметами. Она позволит наконец английской армии прорвать немецкий фронт. Нужно только, чтобы машины пошли в бой огромной массой.

Вечером Хейг приказал написать в военное министерство, что главная квартира (так называется ставка главнокомандующего) просит заказать для армии сорок сухопутных крейсеров, именуемых танками.

Несмотря на то что для машины было придумано маскирующее название танк (чан), Свинтон продолжал опасаться, как бы эта военная тайна не попала преждевременно в руки германцев. Поэтому, чтобы не возбуждать излишнего любопытства, по заводу, изготовлявшему танки, был пущен слух, что эти «чаны» предназначаются для русского правительства и делаются по его заказу.

Танки выпускались с завода без боковых башенок и действительно имели совсем не боевой вид.

На каждом танке мелом старательно выводилась надпись по-русски: «Осторожно. Петроград».

Эта хитрость оказалась удачной. «Чанами», которые делались для русских, германские шпионы не заинтересовались.

Пока строились танки, нужно было подумать об их команде. Все с той же целью скрыть от немцев подготовляемый для них «сюрприз» зарождающаяся танковая часть была названа тяжелым отделением пулеметного корпуса. Приказ об его формировании был дан в марте 1916 года.

Набирались в тяжелое отделение добровольцы из разных полков, офицеры и солдаты. Людям говорилось, что они направляются в опытную бронеавтомобильную часть.

Из желающих выбрали тех, кто знал устройство автомобиля и умел им управлять.

Первая встреча

Все люди тяжелого отделения пулеметного корпуса были помещены в лагере близ города Эльвидена.

Этот лагерь стал первым танкодромом. Здесь танковым командам предстояло впервые увидеть сухопутные крейсера и научиться ими действовать.

Для засекречивания новых гусеничных машин англичане говорили, что это какие-то «чаны» (по-английски — танк) для русского правительства. На стенках танков по-русски писали: «Осторожно. Петроград». Танк показан в момент, когда он взбирается на железнодорожную платформу. Спонсон снят, через отверстие виден мотор. Сзади — колесный хвост.

Эльвиденский танкодром занимал площадь почти в семьдесят квадратных километров. Поверхность его была холмистая — с оврагами, речушками, лесами и перелесками. Стояло там еще несколько пустых деревень. Их жителей переселили в другие места.

Весь танкодром был окружен тройным поясом колючей проволоки. Вдоль ограды через каждые двадцать пять метров высились столбы с надписями, от которых волосы вставали дыбом. Надписи предупреждали, что за оградой каждого любопытного ждет неминуемая смерть.

Самолетам было запрещено показываться над этим местом.

Ни один человек не мог попасть на танкодром или уйти с него без специального пропуска, а пропуск выдавался лишь в очень редких случаях.

Все эти суровые меры принимались, чтобы сберечь тайну сухопутных крейсеров.

Среди местного населения прошел слух, что на Эльвиденском танкодроме строят тоннель под землей до самого Берлина и что по этому тоннелю предполагается направить в сердце Германии два миллиона солдат.

Вот тогда война сразу окончится!

Таинственность, окружавшая людей тяжелого отделения, сильно возбуждала их любопытство. Машин на танкодроме еще не было. Их ждали со дня на день.

Откуда-то узнали, что эти машины обладают необыкновенной проходимостью. Кто-то рассказывал, что они могут влезть на деревья, как медведи за медом, прыгать через канавы, как кенгуру, и даже плавать по воде, как утки.

В таком напряженном ожидании прошел весь июнь. Первая встреча с новыми машинами произошла лишь в начале июля, когда на танкодром прибыли «Маленький Вилли» в одном экземпляре да две «матушки».

Команда тяжелого отделения окружила их плотным кольцом. Рассматривали очень внимательно каждый выступ, каждый болт, каждую щель. Трогали руками. Критиковали. Сыпали шутками.

Кто-то сказал:

— Хотел бы я посмотреть, как эта тощая матушка полезет на сосну!

Другой голос подхватил:

— А плавает она, видно, как топор!

Еще кто-то добавил:

— Вот так попрыгунья! Она, верно, и ходить-то как следует не умеет.

Жаркое ученье

Обучение танковождению началось в тот самый день, когда пришли машины. Инструкторами были семь офицеров, принимавших участие в показе первого танка в Хетфильдском парке, ученики Вильсона и Триттона.

Начали с запуска мотора. Дело это было тяжелое и небезопасное. За огромную пусковую рукоятку брались четверо и, крепко натужась, вращали ее, пока стопятисильный мотор не пробуждался от сна. В этот самый момент рукоятка иногда получала сильный толчок, чувствительно передававшийся рукам.

Однажды — это произошло в сентябре 1916 года — во время запуска мотора один из четырех солдат поскользнулся и упал как раз в тот момент, когда мотор заработал. Изогнутый конец рукоятки ударил упавшего по голове и раскроил ему череп. Несчастный тут же скончался.

При работающем моторе танк наполнялся таким шумом, что говорить становилось невозможно: приходилось либо кричать друг другу в ухо, либо сигнализировать руками.

Вести танк даже по прямой линии было делом не простым. На автомобиле для управления служит рулевой штурвал — вращая его вправо или влево, шофер заставляет автомобиль поворачиваться. В танке рулевого штурвала нет — здесь только рычаги и педали.

Удержание танка на прямой лежало на обязанности командира. Под его ногами были две тормозные педали. Если танк норовил повернуть вправо, командир притормаживал левую гусеницу, нажимая левую педаль; при вилянии машины влево поступал наоборот.

Разворачивание танка было делом гораздо более сложным и требовало участия четырех человек: водителя, командира и двух помощников водителя.

В то время как в автомобиле существует всего одна коробка перемены передач, в танке их было три: главная и две вспомогательные. Главная находилась между мотором и дифференциалом. Ею управлял водитель танка, действуя ногой на педаль сцепления, а рукой передвигая рычаг передач.

Вспомогательные коробки находились на полуосях заднего моста — между дифференциалом и каждым ведущим колесом. Они назывались бортовыми. Для управления каждой бортовой коробкой требовался отдельный человек. При повороте, скажем, вправо водитель, чтобы привлечь внимание помощников, сначала сильно стучал по капоту мотора, потом показывал им кулак правой руки. Это значило: поставить в нейтральное положение правую бортовую коробку и поднять хвост машины. Помощники выполняли приказ. Сам водитель начинал свирепо крутить штурвал барабана, на который навивался стальной трос, протянутый к хвосту. От этого хвост, поднятый уже на воздух, поворачивался вправо. Потом один из помощников водителя опускал хвост на землю, открывая для этого масляный кран. Последнее движение делал командир танка, нажимая правой ногой на тормозную педаль, чтобы застопорить правую гусеницу.

Только после выполнения всех этих сложных действий танк начинал поворачивать вправо.

При повороте влево водитель показывал левый кулак, и соответственно этому менялись все операции.

При поворотах тяжелее всего доставалось водителю, так как вертеть барабан, перемещающий хвост, было очень трудно. Поэтому водителями могли быть только силачи. Да и у них от натуги глаза лезли на лоб.

Танк имел четыре передачи: две в главной коробке и две в бортовых. Первую и вторую передачу включал сам водитель, для включения третьей и четвертой снова требовались помощники. Водитель опять начинал барабанить рукой по капоту мотора, потом показывал три или четыре пальца. Увидев сигнал, помощники по числу пальцев включали соответствующую передачу.

Людям, сидящим в танке, от шума мотора и лязга гусениц, от дрожания и покачивания стального корпуса всегда казалось, что машина движется с огромной скоростью. Когда же они выглядывали через смотровую щель или открытую дверку наружу, то с удивлением замечали, что их сухопутный корабль ползет немногим быстрее черепахи.

На первой передаче скорость танка была около километра в час: на четвертой, самой высшей передаче танк по ровной местности проходил в час около шести километров. При движении по местности, изрытой воронками, скорость снижалась до трех километров в час.

Ныряние ласточкой

После нескольких дней упражнений команды первых танков довольно хорошо научились водить свои громоздкие машины по ровной местности. После этого им предстояло заняться преодолением воронок, окопов и колючей проволоки. Все это уже было вырыто и настроено на танкодроме в большом количестве.

Ездить по воронкам и перебираться через окопы было, конечно, во много раз труднее, чем по ровному месту. Танк испытывал жестокую качку, как корабль в бурном море. Водитель и командир еще кое-как сидели на своих местах, остальному экипажу приходилось плохо: его швыряло то вперед, то назад, то в стороны. Чтобы удержаться на ногах, люди хватались за что попало. Один-два часа такой езды основательно выматывали силы.

Особенно трудным делом был переход через глубокие воронки. Танк въезжал сначала на невысокий гребень и останавливался на нем в таком положении, что начинал качаться вперед и назад, как коромысло весов. Инструктор предлагал водителю открыть люк под ногами и взглянуть вниз. Впечатление получалось любопытное: водителю казалось, что машина висит в воздухе, глубина же воронки представлялась втрое большей, чем была в действительности. У водителя захватывало дух.

— Ну, насладились? — спрашивал инструктор. — Закрывайте теперь люк и… прыгайте себе на здоровье. Только помните: дроссель сначала закрыть, потом полный газ!

После этого инструктор выходил из танка, предоставляя экипаж машины самому себе. Водитель отодвигал танк немного назад. Потом давал передний ход. И когда нос машины начинал движение вниз, закрывал подачу газа до наименьшей величины. Всей команде в это мгновение казалось, что машина ныряет в морскую пучину.

Достигнув дна шестиметровой воронки, танк ударялся носом в подъем. Этот момент был рискованный. Люди, не успевшие крепко ухватиться за что-нибудь, летели вниз прямо на водителя и командира. Если водитель был ловок, он своевременно давал мотору полный газ, и тогда танк со страшным ревом выбирался из воронки, а люди катились в хвостовую часть машины.

Хуже получалось, если водитель запаздывал с подачей газа. Тогда мотор останавливался. Его нужно было снова заводить пусковой рукояткой. Делать этот «фокус» на полу, который наклонился к горизонту под углом в сорок пять градусов, было головоломно.

Танкисты шуточно прозвали переход через глубокую воронку «нырянием ласточкой». Это был самый трудный номер танковождения. До тех пор, пока водитель не овладевал этим номером в совершенстве, его не считали настоящим танкистом.

В июле на Эльвиденский танкодром прибыли в разные сроки еще двадцать три «матушки». Эти машины на официальном языке стали называть танками типа «М-I».

 

Глава четвертая

В ПОИСКАХ ПОБЕДЫ

Июль на Сомме

Июль 1916 года отмечен историей как первый месяц кровавой битвы на Сомме. 24 июля, едва только брызнули первые лучи раннего солнца, три тысячи английских орудий, открыв пальбу, возвестили начало грандиозной боевой операции. Воздух наполнился диким ревом.

На немецкие позиции протяжением по фронту в сорок километров обрушился ливень снарядов, ливень невиданной силы. Снаряды были разных размеров: от малых, величиной с бутылку и весящих два-три килограмма, до очень больших, в рост человека и весом в полтонны.

Снаряды в полете свистели, визжали, рычали. Они густо ложились на землю, взрывались и разносили на части людей, проволочные заграждения, окопы. Над расположением немцев стояли тяжелые облака дыма и пыли.

Прошел долгий-долгий день. Настала ночь. Но стрельба орудий продолжалась. В темноте там, где взрывались снаряды, вспыхивали фонтаны огня. Фонтанов было много, и от этого казалось, что у немцев горит сама земля.

Семь дней и семь ночей подряд свирепствовала эта страшная гроза, вызванная руками людей.

1 июля в семь тридцать утра гул орудийной пальбы несколько ослабел. Перестала стрелять легкая артиллерия, продолжала бить лишь тяжелая. И в ту же минуту из английских и французских окопов показалась пехота.

Началась атака. Англичане двигались длинными стройными рядами, плечом к плечу, с винтовками наперевес. Это были всё добровольцы — цвет армии. Их набрал в первые месяцы войны лорд Китченер.

Добровольцев учили хладнокровно смотреть в глаза опасности. И они шли не торопясь, как на параде. Шли и громко кричали:

— Ура-а! Ура-а! Ура-а!

Волны людей катились одна за другой через каждые сто метров.

Не успела, однако, еще первая волна атакующих добраться до разрушенных окопов противника, как те ожили. До сих пор от стального града немцы скрывались в подземных убежищах, теперь они выбрались наверх и встретили англичан потоками пуль из многочисленных пулеметов.

Волны наступающих стали быстро редеть, но английские бойцы шли дальше.

К ночи 1 июля то, что называлось передовой линией немецкой обороны, было занято англичанами и французами. Но за это заплатили дорогой ценой. Узкая полоска земли шириной в один, местами в два километра густо покрылась телами убитых и раненых.

На другой день, едва посветлело небо, сражение возобновилось. Снова заревела артиллерия. Снова застрекотали пулеметы. Китченеровцы устремились ко второй линии немецких окопов. Но там проволочные заграждения были почти целы. Пересечь их под ураганным огнем пулеметов было невозможно. Наступающие укрылись в воронках от снарядов.

Июльское солнце накаляло землю. Воздух был насыщен едкими пороховыми газами, клубами пыли. Дышать было трудно.

В полдень немцы вышли из своих окопов и кинулись в контратаку на англичан. Теперь настала очередь английских пулеметов косить противника.

В четыре часа дня китченеровцы, получив подкрепления, снова пошли вперед. Им помогала артиллерия, обрушившая на головы немцев шквалы огня.

К вечеру 2 июля англичане продвинулись кое-где еще на полкилометра. Но до прорыва немецкого фронта было далеко. Более того, огромные потери в людях за первые два дня наступления — сто тысяч убитых и раненых — ясно говорили, что теми силами, которые были собраны у англичан и французов, прорвать фронт нельзя.

Но все же добровольцы-китченеровцы с зарею третьего дня снова полезли на колючую проволоку и пулеметы. Потом они лезли еще целых семь дней.

За семнадцать дней — с 24 июня по 10 июля — одни только англичане выпустили более двух с половиной миллионов снарядов. Это шестьдесят тысяч тонн стали — груз двухсот сорока поездов, стоящий сто тридцать миллионов золотых рублей. Но, несмотря на чудовищный расход людей и снарядов, англичане продвинулись всего на два-три, местами на четыре километра.

Бои продолжаются

В боях на Сомме прошел весь июль, а за ним и август. Англичане несли большие потери.

В сентябре английский главнокомандующий решил пустить в дело последнее средство, еще не испробованное в бою, — сухопутные крейсера.

Хейгу говорили, что этого делать не следует, так как крейсеров еще очень мало, да и время для их действий неподходящее — осень, кругом грязь, машины будут застревать. Большого успеха от крейсеров ожидать нельзя. А тайна их существования немцам станет известна.

Западноевропейский фронт первой мировой империалистической войны. Двойная полоса окопов протянулась от берегов Северного моря до границ Швейцарии. Посередине карты — река Сомма с городами Перонн, Амьен, Аббевиль. В районе Соммы летом и осенью 1916 года произошло одно из крупнейших сражений, в котором 15 сентября впервые появились танки. 1 — фронт французов, 2 — фронт бельгийцев, 3 — фронт англичан, 4 — фронт германцев.

Первые английские танки в сражении на Сомме 15 сентября 1916 года. На ближайшем танке хорошо виден спонсон с действующей пушкой и хвостовые колеса.

Но Хейг не согласился. И сухопутные крейсера, выполняя приказ командующего, 15 сентября еще до рассвета двинулись в атаку.

Предутренний туман позволил танкам незаметно подойти на близкое расстояние к окопам противника. Внезапное появление стальных чудовищ, переползающих через воронки, ошеломило германцев. Немецкие солдаты открыли по ним ураганный огонь из ружей и пулеметов. Однако пули отскакивали от толстой брони, как горох от стены. Тут танки сами начали стрелять из своих пушек и пулеметов. Это увеличило замешательство германцев. Когда же стальные громады полезли на колючую проволоку и стали топтать ее, как траву, немецких солдат охватил ужас. Некоторые из них бросились бежать, другие постарались укрыться в глубине окопов. Эти думали, что машины к ним не доберутся. Не тут-то было: танки полезли через окопы. Один, встав поперек окопа, открыл пулеметный огонь в обе стороны и в несколько секунд уничтожил более ста солдат. Оставшиеся в живых сдались.

Первая танковая атака закончилась к десяти часам утра. Машины помогли англичанам довольно легко захватить кусок земли длиной по фронту в пять километров и глубиной во столько же.

Но это было все. Из тридцати двух танков, пошедших в атаку, вернулись назад лишь восемнадцать. У них вышел бензин. Их команды были так утомлены и измотаны, что продолжать боя не могли. Да и машины требовали ремонта. Танкисты были расстроены ничтожным результатом своей первой бронированной атаки.

Карта сражения на Сомме, происходившего с 1 июля по 18 ноября 1916 года: 1 — разграничительные линии между армиями, 2 — линия фронта перед началом операции, 1 июля, 3 — линия фронта после окончания операции, 18 ноября, 4 — результаты наступления к 10 июля, 5 — то же в конце августа, 6 — то же к 10 сентября, 7 — то же в октябре и ноябре.

Пехота расценивала участие танков в бою по-своему. Солдаты сначала смеялись над неуклюжими стальными чудовищами. Но когда машины под градом пуль без всякого труда стали прокладывать широкие проходы через колючую проволоку, чувство смешного сменилось глубоким уважением. Люди отлично понимали, что танки спасли жизнь многим и многим из них.

Хейг тоже был доволен действиями танков 15 сентября. По его расчетам, участие новых машин уменьшило потери людьми в двадцать раз по сравнению с «нормой» расхода на захват такой же площади. Поэтому в тот же день вечером Хейг послал в Лондон требование сразу на тысячу танков.

После 15 сентября танки ходили в бой на Сомме еще несколько раз. С каждым новым выступлением число их все уменьшалось.

Погода ухудшилась. Часто шли дожди. Земля размокла. В машины вскоре после выхода набиралось столько грязи, что ноги тонули в ней по щиколотку. Когда танк нырял в воронку, люди скользили по наклонному полу и часто падали, покрываясь грязью до самой головы.

Грязь набрасывали в машину гусеницы.

Последний раз в 1916 году танки появились 14 ноября все в том же сражении на Сомме.

Три тяжелые машины с огромным трудом преодолевали грязь, направляясь к германским окопам в районе Бомон — Амель. В одну из них угодил снаряд. Загорелся бензин. В огне погиб весь экипаж. Две другие приблизились к траншеям на восемьдесят метров и там увязли, сразу попав в беспомощное положение.

В то время как водители и их помощники делали неимоверные усилия, чтобы вырвать машины из грязи, артиллеристы и пулеметчики продолжали ожесточенную стрельбу по окопам противника. Люди ждали, что здесь им будет конец, что немцы расстреляют их машины.

Каково же было удивление командиров танков, когда они через минуту увидели, что немцы в окопах вдруг начали размахивать белыми платками, газетами и даже рубахами, давая понять, что они сдаются в плен!

Танки прекратили стрельбу. Но тут возник вопрос: как же взять пленных, ведь в машинах находится всего шестнадцать человек, а в окопах виднелось что-то очень много народу.

Тогда один из командиров, открыв верхний люк, начал сигнализировать флагом своей пехоте. Английские солдаты, сообразив, в чем дело, живо двинулись вперед и забрали пленных прежде, чем те успели догадаться о безнадежном положении стальных чудовищ.

А танки увязли основательно. Несколько дней трудились англичане, пока им удалось сдвинуть машины с места. 14 ноября было также последним днем затянувшегося кровавого сражения на Сомме.

Танки совершенствуются

Действия танков на Сомме показали, что в устройстве новых машин имеется много недостатков. Триттон и Вильсон деятельно принялись за их устранение.

Очень трудно было поворачивать танки с помощью тяжеловесных рулевых колес. Особенно плохо приходилось в бою. Появилось сомнение, нужны ли эти колеса вообще.

Разрешить задачу помог случайный немецкий снаряд, отбивший у одного из танков его рулевое устройство. Бесхвостая машина оказалась более поворотливой. Поэтому в дальнейшем от хвоста отказались. Так получилась новая модель. Ее обозначили маркой «М-II». Потом в конструкцию машины были внесены дальнейшие улучшения, которые привели к моделям «М-III» и «М-IV».

Все эти танки имели одинаковые размеры (если не считать хвоста у «М-I») и вес. Для управления ими служили одни и те же механизмы. Отличия заключались только в некоторых подробностях устройства.

Из четырех моделей самой лучшей была, конечно, последняя. В прежних машинах бензиновый бак находился перед сидениями водителя и командира. При ударе снаряда в лобовую стенку бак разрывался, и горящий бензин обливал всю команду. Люди сгорали заживо.

Было еще и другое неудобство переднего расположения бака. Бензин из него направлялся к карбюратору самотеком. Мотор находился в средней части танка. Когда машина ныряла в воронку от снаряда или шла вниз по крутому склону, то карбюратор оказывался выше бака, и подача бензина в него прекращалась. Мотор, конечно, останавливался. Чтобы завести его, нужно было снова заполнить карбюратор горючим. Делалось это вручную. В карбюратор лили бензин из запасной бутылки. В бою вся эта процедура доставляла мало удовольствия.

В «М-IV» бак для горючего поставлен сзади. Для него в корме танка сделана специальная ниша, хорошо прикрытая броней. При таком положении бака бензин уже не мог попасть внутрь боевого помещения.

Подача горючего в карбюратор производилась с помощью вакуум-аппарата. Это маленький бачок, помещенный возле мотора, несколько выше карбюратора. Мотор создавал в бачке разрежение воздуха (вакуум), и бачок поэтому всасывал бензин из большого бака. Бензин натекал в вакуум-аппарат, а отсюда направлялся в карбюратор.

Вакуум-аппараты на танках «М-IV» работали надежно и избавили их экипажи от многих неприятностей.

Другим важным нововведением было увеличение размеров входных дверок. У модели «М-I» были, можно сказать, не дверки, а щели высотой в шестьдесят сантиметров и шириной в сорок, через которые пробраться было затруднительно. У «М-IV» высота дверок была увеличена до девяноста сантиметров, а ширина — до пятидесяти. Это облегчило экипажам как вход в танк, так и быстрый выход из него в случае какой-либо беды.

В первых моделях выхлопная труба мотора была направлена вверх. Когда танки шли ночью, то их издали можно было узнать по фонтанам огня над крышами. Это затрудняло, а порой даже делало невозможным скрытное приближение машин к исходным пунктам.

На «М-IV» выхлопная труба была пропущена понизу и к ней был прикреплен хороший глушитель. Польза получилась большая. Фонтаны огня исчезли. В то же время машины перестали реветь, как разъяренные звери. Их приближение выдавал только своеобразный шум гусениц.

Улучшена была и конструкция гусениц. Их сделали более широкими, отчего проходимость танков увеличилась. Звенья гусениц, или траки, раньше отливались из чугуна, для «М-IV» траки делали из литой стали. От этого продолжительность жизни гусениц почти удвоилась.

Для регулирования натяжения гусениц направляющие колеса — ленивцы — сделали подвижными. При их перемещении вперед натяжение увеличивалось, при перемещении назад натяжение ослабевало.

Чтобы при движении по грязи гусеницы не забрасывали ее внутрь танка, были установлены грязеочистители. Как потом выяснилось, они оказались очень полезными.

Для увеличения проходимости танков по грязи додумались применять простое, но действительное средство. Длинная толстая балка прикреплялась к крыше танка. В случае надобности ее укладывали поперек обеих гусениц и привязывали к ним. Балка, уносимая гусеницами, попадала под машину и там упиралась в почву. Получалась хорошая опора для гусениц, и машина продвигалась вперед.

На «М-IV» была поставлена немного более толстая броня, чем на прежних моделях.

Были еще и другие мелкие улучшения. Но мотор остался прежним — сто пять сил, четыре цилиндра. Скорость танка поэтому не изменилась: он мог проходить в час по хорошей дороге до шести километров. Запаса бензина хватало на двадцать четыре километра хода.

Осталось без изменения также и управление машиной. По-прежнему для поворотов требовались усилия четырех человек. Впрочем, над этим думали, и уже намечалось кое-что интересное.

Танков «М-II» было построено всего несколько десятков, «М-III» — и того меньше. Основная же масса боевых гусеничных машин, действовавших в наступившем 1917 году, состояла из танков модели «М-IV».

Неудачи танков

После 14 ноября 1916 года, когда закончилась битва на Сомме, военные действия на западном фронте затихли на всю зиму. Враждебные армии накапливали силы, готовясь к решительным столкновениям.

Первое крупное сражение в 1917 году началось весной. План операции разработал самонадеянный бездарный генерал Нивель, сменивший на посту главнокомандующего генерала Жоффра. Первыми должны были начать наступление англичане в районе города Арраса, вторыми — французы на участке фронта между Суассоном и Реймсом. Наступлению предшествовала многодневная артиллерийская подготовка, во время которой погода сильно испортилась. Дожди и снег превратили почву в месиво.

Атаки французов успеха не имели и скоро прекратились. Нивель был смещен.

Англичанам удалось продвинуться вперед на несколько километров. В этом сражении под Аррасом принимали участие и танки. Машины ходили в атаку мелкими группами — по две, по три, по пятерке. Грязь была непролазная. Танки застревали еще по пути на исходные позиции и очень часто безнадежно увязали во время боя. Помощи от них пехоте не было почти никакой. В конце концов английские солдаты, раньше просившие содействия танков, после сражения под Аррасом стали от них отказываться.

В мае тяжелое отделение пулеметного корпуса ввиду того, что необходимость в засекречивании части уже отпала, было переименовано в танковый корпус. Во главе танкового корпуса был поставлен генерал Эллис, тот самый, который еще в чине подполковника в феврале 1916 года знакомился с первой «матушкой» в Хетфильдском парке. Начальником штаба танкового корпуса назначили полковника Фуллера.

Отход немцев на позицию Зигфрида, наступление французов (Нивеля) и наступление англичан под Аррасом и под Ипром в 1917 году: 1 — линия фронта перед отходом немцев, 2 — позиция Зигфрида, которую заняли немцы после отхода, 3 — линия фронта после наступления французов между Суассоном и Реймсом (Нивель) и после наступления англичан у Арраса и Ипра, 4 — границы между французскими и английскими армиями, 5 — то же между немецкими армиями, 6 — то же между немецкими группами армий, 7 — направление главного удара, 8 — направление вспомогательных ударов, 9 — направление ударов в случае удачи наступления.

Немецкое орудие, расположенное в бронированном помещении Англичане прозвали такие сооружения «пилюльными коробками». Это не что иное, как долговременная огневая точка — дот. Из таких «пилюльных коробок» немцы вели огонь по английским танкам в районе Ипра.

Второе крупное сражение 1917 года разыгралось в северо-западном углу Франции, во Фландрии, в районе города Ипра. Фландрия представляет собою низменность, отвоеванную у моря. Несколько десятилетий назад там были сплошные болота. Но бесчисленные осушительные канавы, прорытые трудолюбивым населением, превратили болота в сочные луга, на которых в мирное время паслись стада овец и коров. Почва там все же была сырая. Ездить можно было только по специально насыпанным дорогам.

Артиллерийская подготовка из двух тысяч шестисот орудий продолжалась двадцать четыре дня. 31 июля в четыре часа утра англичане пошли в атаку.

К полудню небо заволокло тучами. Полил сильный дождь, не перестававший четверо суток. Вся местность, изрытая воронками, превратилась в сплошное озеро. Люди вели бой, находясь в воде чуть ли не по пояс.

Что здесь могли сделать танки?

Двести шестнадцать исправных машин, собранных для Ипра, снова мелкими порциями были распределены между разными пехотными частями. Из-за болотистого грунта танки могли двигаться только по дорогам. Артиллерийская подготовка и на этот раз показала немцам, откуда грозит опасность. Для борьбы с танками они расположили на дорогах противотанковую артиллерию. Как только машины показывались, по ним открывали огонь. И танки выходили из строя один за другим.

Много машин увязло в болотах.

Неудачи танков на Сомме, под Аррасом и в особенности в районе Ипра привели к тому, что на них в Лондоне стали смотреть как на бесполезную вещь.

10 октября военное министерство сократило заказ на танки в три раза.

Перед танковым корпусом с его флотом сухопутных крейсеров встал решительный вопрос: быть или не быть?

Многие в Лондоне давали отрицательный ответ. Сам главнокомандующий находился в нерешительности. Хейг не считал возможным сказать определенно: танки полезны, или наоборот: танки бесполезны.

Для него значение танков было все еще неясно. И лишь командир танкового корпуса Эллис да начальник его штаба Фуллер были твердо убеждены в безусловной необходимости танков для армии. На вопрос: быть танкам или не быть, они отвечали без колебаний: быть!

Но это нужно было еще доказать, доказать каким-либо крупным, блестящим боевым достижением.

Три условия победы

Вдумываясь во все обстоятельства сражений с участием сухопутных крейсеров, Эллис и Фуллер нашли три главных причины слабых успехов или даже поражений, которые выпадали на долю гусеничных машин до самого последнего времени.

Первая причина — грязь. Гусеницы давали танкам возможность двигаться по бездорожью, переползать через окопы, через брустверы, топтать проволоку. На этом основании Хейг вообразил, что танк в полном смысле слова вездеходная машина и что грязь и трясина должны быть ему нипочем. В течение целого года он все время, как нарочно, бросал танки в грязь.

Так было на Сомме, так было под Аррасом и еще хуже под Ипром.

Вторая причина неудач танков заключалась в том, что они всегда действовали в малом числе и разрозненно, на больших расстояниях друг от друга, поэтому они редко могли оказывать взаимную поддержку.

И третьей, наконец, причиной было то, что немцы заранее узнавали о готовящемся наступлении и всегда имели достаточно времени, чтобы подтянуть подкрепления. Если иногда немцам не могла помочь их разведка, то всегда помогали артиллерийские подготовки. Это были лучшие предвестники наступления. Чем дольше продолжалась стрельба из орудий, тем больше времени получали германцы для организации сопротивления.

Из всего этого Эллис и Фуллер делали такой вывод: для успеха танковых действий требуются три следующих неотделимых друг от друга условия:

Во-первых, танкодоступная местность, то есть местность с твердым грунтом и с плавными формами поверхности.

Во-вторых, танки должны идти в бой крупной массой, двигаясь несколькими волнами, или эшелонами.

И, в-третьих, наступление должно производиться неожиданно для противника, внезапно. Тогда он будет застигнут врасплох и не сумеет как следует защищаться. Для достижения внезапности необходимо всю подготовку к наступлению вести в строжайшем секрете. Кроме того, надобно отказаться и от предварительной артиллерийской подготовки.

Если эти три условия — танкодоступная местность, крупная масса и внезапность — будут соблюдены, то победа танкам обеспечена. Об этом писал в своих докладах еще Свинтон. Но тогда на его слова не обратили внимания. Эллис и Фуллер сообщили свое заключение Хейгу.

После долгих колебаний главнокомандующий решил проверить предложенное на боевом опыте.

Наиболее подходящей местностью для действий танков Эллис и Фуллер считали район города Камбре. Здесь простиралась открытая равнина с невысокими пологими холмами. Кое-где виднелись небольшие леса, скорее даже рощи, позолоченные осенью. На холмах и в долинах раскинулись многочисленные деревни.

Грунт был твердый. Даже в дождливую погоду на нем образовывалась лишь неглубокая грязь.

К югу от Камбре проходила широкая полоса немецких полевых укреплений, линия Зигфрида. Она состояла из позиции боевого охранения, или передовой, трех главных позиций и двух промежуточных.

Передовая позиция была образована одной линией окопов с густыми проволочными зарослями впереди. За передовой позицией на глубину тысячи метров находились многочисленные гнезда сопротивления, тоже обнесенные колючей проволокой. В каждом гнезде сидело десять-пятнадцать человек с одним-двумя пулеметами.

Дальше следовала первая главная позиция, состоящая из двух, местами трех сплошных линий окопов, усиленных проволочными заграждениями. Первый окоп имел в ширину около четырех метров. Германцы считали его непроходимым для танков.

В каждом окопе были разбросаны многочисленные убежища от артиллерийского огня, между окопами — гнезда сопротивления. Общая ширина всей первой главной позиции — пятьсот метров.

На расстоянии двух-трех километров позади первой располагалась вторая главная позиция, оборудованная столь же основательно.

Еще дальше тянулась третья главная позиция.

Между главными позициями шли промежуточные.

Все это выглядело как нельзя более прочно.

Новая атака, по предложению Эллиса, была назначена на 20 ноября. Повести ее должна была третья английская армия под командой генерала Бинга.

Подготовка к атаке началась ровно за месяц.

Уловки и хитрости

Стремясь к внезапности удара, англичане старательно принимали все меры, чтобы собирание людей и техники происходило незаметно.

О задуманном наступлении, кроме Эллиса, Фуллера, Бинга и самого Хейга, знали еще только три или четыре человека. Все они обязались до поры до времени никого больше об этом не оповещать. И действительно, тайна хранилась так строго, что даже Петэн, французский главнокомандующий после Нивеля, узнал об атаке лишь накануне ее выполнения.

Чтобы немецкие наблюдатели ничего не могли заметить с самолетов, передвижения воинских частей, орудий и танков к избранному участку фронта происходили только ночью. С утренней зарей дороги пустели. Все пряталось под прикрытия или маскировалось.

Сами войсковые части не знали, куда они направляются и где они остановятся окончательно. Их даже старались ввести в заблуждение приказом собрать сведения об офицерах и солдатах, говорящих по-итальянски.

Как раз в это время Гинденбург повел сильное наступление на итальянском фронте. Итальянцам пришлось плохо, и они запросили помощи. Французы и англичане вместе послали туда двенадцать дивизий.

Генерал Винг, командующий третьей английской армией, воспользовался этим обстоятельством и, собирая войска под Камбре, внушал им мысль, что и они будут отправлены в Италию.

Это была словесная маскировка, и делалась она все с той же целью — ввести в заблуждение немецкое командование. Расчет здесь был простой: разговоры об отправке в Италию будут подслушаны немецкими шпионами, а шпионы уж поторопятся передать их, куда следует.

Другим примером словесной маскировки было переименование находившегося в городе Альбере штаба танкового корпуса в Управление по боевой подготовке танкового корпуса. Слово «штаб» слишком явно указывает на боевой центр, а слово «управление» звучит не по-боевому. Управление — это почти то же, что канцелярия.

Так в один из хмурых дней октября таинственно «исчез» из Альбера штаб танкового корпуса.

Но этим дело не ограничилось. Около того же времени в пятидесяти километрах к северу от Альбера, в городе Аррасе, на входной двери одного из домов появилась четкая надпись: «Вход строго воспрещен».

В доме этом за многочисленными столами на кожаных удобных креслах сидели какие-то важные люди в военной форме. На машинках с утра до вечера стучали машинистки. Вдоль стен стояли шкафы. На каждом из них красовалась табличка «Секретный шкаф № 1», «Секретный шкаф № 2», и так далее.

Люди в военной форме то что-то писали, то разговаривали по телефону, то рылись в секретных шкафах. Всякий прохожий мог видеть через окна, что в шкафах хранились географические карты и папки с бумагами.

Трудно было не заинтересоваться этим таинственным учреждением. Особенно тянуло к нему тайных агентов. И один из них, капитан Фукс, имевший вид чистокровного англичанина с отличной английской речью, сумел- таки проникнуть туда. Ему удалось даже заглянуть в секретные карты и в секретные папки с бумагами. Это были подготовительные материалы для грандиозной операции англичан в направлении на Лилль.

Выходя из двери с надписью «Вход строго воспрещен», Фукс весело ухмылялся, радуясь, что ему удалось проникнуть в тайны англичан.

Увы! Фуксу на сей раз не повезло. «Секретные» сведения, которые он раздобыл, в действительности оказались английской «уткой». И вообще все учреждение было придумано специально для того, чтобы запутать разведку противника. В этом «учреждении» не было и клочка настоящей секретной бумаги!

Вязанки хвороста

В атаку, по предложению Эллиса и Фуллера, было решено бросить все машины танкового корпуса, бывшие в то время во Франции, — девять батальонов. Более половины из них пострадали в Ипрском сражении. Ремонтным мастерским пришлось усиленно поработать над приведением машин в порядок.

Штаб танкового корпуса знал о непомерной ширине немецких окопов. Это заставило крепко задуматься, как сделать, чтобы танки все-таки смогли преодолеть непреодолимые окопы.

Остроумное решение задачи предложил Фуллер.

Каждый танк, отправляясь в атаку, должен тащить на себе в носовой части толстую вязанку хвороста.

Подойдя к окопу, танк сбрасывает вязанку, потом, опираясь на хворост, переходит через окоп.

Так как в бою должно было принять участие около четырехсот танков, то и вязанок хвороста нужно было сделать столько же. Сначала заготовили семьсот тонн древесных ветвей. Хворостину подбирали к хворостине — каждую длиной в три метра и толщиной в два пальца.

Потом гора хвороста была превращена в двадцать тысяч малых вязанок. Наконец каждые пятьдесят малых вязанок цепями стягивались в большую, толщиной почти в полтора метра. Большая вязанка весила без малого две тонны. Одна такая «штучка» при падении в окоп могла раздавить не менее десятка врагов.

После сражения у Арраса и особенно после боев у Ипра доверие к танкам со стороны английской пехоты было сильно подорвано. Эллис и Фуллер обратили внимание и на это. Они решили познакомить пехоту с танками поближе, приучить ее к машинам. С этой целью все пехотные части, которые должны были действовать совместно с танками, приглашались на танкодром.

Солдатам предлагали копать рвы, сооружать самые страшные проволочные заграждения. А танки по всему этому неутомимо ползали. За ними всегда шагали пехотные цепи.

Такая практика сильно подняла дух солдат.

В то время как под Альбером заготовляли вязанки хвороста и тренировали солдат на танкодроме, несколько севернее Арраса изо дня в день повторялось одно и то же любопытное явление, которое не могло не привлечь к себе внимание местных жителей.

Каждый вечер на станцию прибывал поезд с каким-то тяжелым грузом под брезентом. Когда парусину снимали, взорам случайных прохожих представлялись танки, шесть штук.

Машины сползали с платформ и ночью направлялись самоходом в ближайший прифронтовой лес.

Так как поезд с танками исправно приходил каждый вечер почти в течение целого месяца, то нетрудно было сообразить, что в лесу должно было набраться изрядное количество танков и что на этом участке фронта, по-видимому, замышляется какое-то наступление.

Такое скопление машин не укрылось от немецких агентов. И вот 15 ноября, за пять дней до удара под Камбре, этот лес с тьмою танков в нем подвергается сильнейшему артиллерийскому обстрелу со стороны германцев. Немцы были убеждены, что своим огнем они уничтожили все английские машины.

Однако и здесь германское командование было введено в заблуждение. На самом деле в таинственном лесу не было ни одного танка. Вся несложная хитрость состояла в том, что шесть танков, войдя в лес с одной стороны, выходили из него с другой и преспокойно возвращались «домой». На следующий день эти же самые танки снова влезали на платформы и по железной дороге отправлялись к месту разгрузки. Ночью они проделывали обратный путь через лес.

Лишь только зашло солнце…

Наступило 19 ноября. По небу низко тянулись сизые тучи. Изредка моросил дождь. Немцы спокойно сидели в своих окопах.

Время от времени с английской стороны раздавался одиночный пушечный выстрел. Провизжав над головой, снаряд разрывался где-то позади окопов. Это было так обычно, что никто не обращал внимания.

Однако стрельба англичан была не простой забавой от нечего делать. Хотя английское командование и отказалось от артиллерийской подготовки, но от содействия артиллерии в самом ходе атаки отказаться нельзя было. Тысяча орудий, тайно собранных на фронте длиной в двенадцать километров, должна была устроить огневую завесу на расстоянии двухсот метров перед танками, идущими в атаку.

Стрельбу из всей тысячи орудий следовало открыть внезапно и стрелять точно. И вот англичане одиночными, как будто ленивыми, случайными выстрелами и вели предварительную пристрелку. Данные, полученные для одного орудия, передавались на другие.

Вся артиллерия была тщательно замаскирована. Германские летчики с высоты видели только какие-то кочки, кусты да еще развалины домов, а что там спрятаны пушки, они не догадывались.

Впрочем, плохая, дождливая погода в течение всего октября и ноября сильно мешала немцам вести за противником воздушное наблюдение.

Немцы не раз устраивали и боевые поиски — налеты на окопы англичан с целью захвата пленных. Но пленные ничего определенного не могли сообщить.

Англичане предвидели возможность таких поисков. Поэтому дивизии, собранные для удара, они держали до самого последнего момента далеко в тылу и не позволяли им общаться с передовыми частями.

В десять часов вечера 19 ноября командующий второй германской армией генерал Марвиц сообщил в главную квартиру:

— День на фронте второй германской армии прошел спокойно. Чего-либо подозрительного на стороне противника не замечено.

Действительно, днем у англичан все было спокойно. Но лишь только зашло солнце и густые сумерки прикрыли землю, как все сразу преобразилось, точно в волшебной сказке.

Стога сена, кусты, какие-то холмики, маленькие домики, сарайчики вдруг зашевелились, заколебались, распались на части и исчезли. А на их месте, будто из-под земли, появились стальные чудища с высоко задранными носами. На каждом впереди лежала огромная толстая вязанка хвороста.

Тихо ворча, как бы хрюкая, чудища поползли вперед, в сторону немцев. Они вылезали отовсюду — из лесов и перелесков, из лощин и впадин, из деревень. За чудищами шагали люди с винтовками на плече, с мешками за спиной, с короткими лопатами у пояса.

Это танковый английский корпус и ударные части пехоты шли на исходные позиции.

Темная, непроницаемая ноябрьская ночь наполнилась жизнью, приглушенными звуками. Чтобы скрыть шум танковых гусениц, англичане открыли по немцам стрельбу из пулеметов, минометов и даже из орудий. Но стрельба велась умышленно вяло, немногими орудиями, с перерывами, чтобы не вызвать беспокойства немцев.

К одиннадцати часам ночи все уже было закончено. На фронте в десять километров между Северным и Шельдским каналами, на расстоянии каких-нибудь восьмисот-девятисот метров от германского боевого охранения выстроились в боевом порядке ударные части третьей английской армии.

Впереди, вытянувшись в двойную десятикилометровую линию, на интервалах в восемьдесят-сто метров друг от друга застыли танки первой волны — двести машин. Перед каждым танковым батальоном, выдвинувшись на сто метров, расположился командирский танк. На одном из них, в самом центре, находился генерал Эллис.

За первым эшелоном танков расположился второй, а еще дальше третий.

Во всех трех эшелонах находилось триста семьдесят восемь боевых машин марки «М-IV» и девяносто восемь вспомогательных, а всего четыреста семьдесят шесть.

Из вспомогательных танков пятьдесят две машины были загружены бензином, снарядами и пулеметными лентами, чтобы питать боевые машины на поле битвы. Тридцать два танка везли с собою кошки — четырехлапые якоря для растаскивания колючей проволоки. Эти танки должны были проделать широкие проходы для кавалерии. Два танка несли на себе целые мосты. Один на огромных салазках тащил исполинскую катушку с телеграфным кабелем. Еще девять танков были снабжены радиостанциями.

Весь этот огромный флот сухопутных крейсеров развернулся в боевой порядок так, что немцы ничего не заметили. Около половины двенадцатого ночи моторы всех машин были заглушены. Потом смолкли пулеметы и орудия. В полночь стало совсем тихо. Машины и люди, казалось, растворились во мраке ночи.

В шесть двадцать

Хотя командование второй германской армии и было уверено, что в районе Камбре не может быть никакой английской атаки, тем более с участием танков, но все же сообщения пленных заставили его принять кое-какие меры по усилению обороны.

На угрожаемый участок в ночь под 20 ноября были придвинуты два дивизиона артиллерии и несколько батальонов пехоты. Кроме того, все войска, стоявшие здесь, получили приказ держаться в полной боевой готовности.

Ночь была безветренная и очень холодная. Немецкие солдаты в передовом окопе зябко ежились. Дозорные, пуская осветительные ракеты, впивались глазами в сторону противника. Но там ничего не было видно, тем более что с вечера появился туман, густевший с каждым часом.

В четыре часа тридцать минут ночи одному из дозорных, стоявших на окраине деревни Авринкур, померещилось какое-то движение в полосе тумана впереди. Дозорный позвонил на командный пункт. Там пустили в черноту неба красную ракету. Это был сигнал артиллерии открыть огонь. И в ту же минуту тишина ночи нарушилась ревом сотни орудий.

Германские батареи били по лесу Авринкур. Там, по словам пленных, укрывались танки. Вот им-то и посылались стальные «чемоданы» разных калибров.

Действительно, танки в лесу Авринкур были. И если бы немцы открыли такой огонь по лесу в шесть часов вечера, то танкам пришлось бы плохо, многие из них были бы уничтожены. Но уже в семь танки из лесу ушли на исходные позиции. И немцы теперь били по пустому месту.

В пять часов немецкие батареи закончили огневой налет.

Германский командир артиллерии, глядя в сторону, где только что густо вздымались желтые фонтаны огня, уверенно проговорил куда-то в пространство:

— Ну, теперь танкам капут!

В пять тридцать из английских окопов вылезла пехота и заняла места позади танков. Командиры танков то и дело поглядывали на светящиеся в темноте стрелки часов. По мере того как они приближались к нулевому часу, волнение у всех возрастало.

Шесть часов утра… Часовая и минутная стрелки вытянулись в одну линию. Еще темно. Солнце взойдет лишь в половине восьмого. Но до нулевого часа осталось всего только двадцать минут. Люди вздрагивают не то от холода, не то от волненья. Все окутано туманом, таким густым, что на расстоянии десяти шагов не видно человека.

Танковые команды вошли в машины. Послышался легкий стук закрываемых наглухо дверок. В смотровые щели изнутри машин брызнул слабый свет. Там зажглись лампочки.

В шесть пять во всех машинах первого эшелона раздается короткая команда:

— Заводи-и мотор!

Шесть часов десять минут…

Начинается!

В танках раздается команда:

— Вперед, на самом малом!

И через секунду все двести машин первого эшелона тихо трогаются с места. Их глушители действуют хорошо. Шум моторов настолько слаб, что его не слышно на расстоянии ста метров. За танками молча шагает пехота.

Немецкие дозорные по-прежнему ничего не различают впереди. В воздухе тихо. Орудия, пулеметы, винтовки, покрытые росой, молчат. Кажется, что их охватил глубокий предутренний сон. Немецкие солдаты, съежившись от пронизывающего холода, тоже спят. Сквозь туман сверху пробивается мутный слабый свет раннего утра.

Шесть часов пятнадцать минут…

Танки ползут на самом малом газу, как бы затаив дыхание. Их гусеницы слабо позвякивают. За машинами расплывчатыми в тумане тенями идут солдаты. Эта грозная волна стали и людей катится уже пять минут… шесть минут… семь… восемь… десять…

Шесть двадцать!

Это нулевой час.

Едва только минутная стрелка своим острым кончиком указала на двадцать, как по всем английским батареям пронеслась команда:

— Ого-онь!

И в то же мгновение тысяча орудий исступленным ревом разбила тишину туманного утра. Тысячи снарядов смертоносным ливнем обрушились на передовые окопы германцев, образуя огневую завесу.

В ноль часов танки перешли на высшую передачу. Водители нажали акселераторы. Машины утроили скорость движения, ринувшись вперед, на противника.

 

Глава пятая

КАМБРЕ

Стальная лавина

Пробуждение немцев под Камбре в это раннее утро 20 ноября было жестоким. Не успели солдаты, уцелевшие в передовом окопе, протереть глаза, как на них из тумана навалились стальные громады, открывшие огонь из всех своих пушек и пулеметов.

Немцы были оглушены, ошеломлены внезапностью столь мощной бронированной атаки в сочетании с огневым ураганом. Неподготовленные человеческие нервы не выдержали стальной огнедышащей лавины. С воплями: «Танки! Танки!» немцы бросились спасаться бегством. Туман, перемешанный с дымом, помогал им скрываться от стальных чудовищ.

Германское командование, получив донесение об английской атаке, отдало приказ артиллерии открыть заградительный огонь.

Но было поздно. Немецкие снаряды ложились далеко позади танков, не причиняя им никакого вреда.

Этого немцы не знали. Туман мешал наблюдениям.

Весь передовой окоп на десятикилометровом фронте атаки был захвачен почти без всякого сопротивления. Его полутора-двухметровая ширина не составляла для танков сколько-нибудь серьезного препятствия. Сухопутные крейсера легко перевалили через траншею и поплыли, колыхаясь, дальше.

Через час после начала атаки лавина танков придвинулась к первому сверхширокому окопу первой главной линии позиции Зигфрида. Танки шли взводами, по три машины в каждом. Солнце уже взошло, но из-за тумана его не было видно. Сделалось совсем светло. Туман начал немного редеть.

По заранее выработанному плану головная машина взвода, преодолев проволоку, не переходила окопа, а сразу же поворачивала влево и своим огнем очищала окоп от противника. Потом к окопу подползала машина номер два, сбрасывала свою вязанку хвороста и переходила на другую сторону. За нею следовали машины номер три и номер один с вязанками на носу.

Немецкие пулеметчики со всех сторон осыпали танки градом пуль. Но это нисколько не помогало. Даже бронебойные пули не могли пробить утолщенной брони новых машин. Чудовища непреодолимо ползли вперед, накидывались на пулеметные гнезда, раздавливали все, что попадало под их грузные туловища.

В восемь часов утра первая главная линия позиции Зигфрида, считавшаяся неприступной, была захвачена. Смертоносная волна танков хлынула дальше. За первой волной катилась вторая, потом третья.

Генерал Марвиц потрясен

Над полем боя клубился черный дым, вырывающийся из дымовых снарядов. При каждом разрыве поднимались столбы земли, превращавшиеся в пыль. Туман почти рассеялся. Англичане в дополнение к танкам бросили на немцев свои самолеты. Крылатые машины, как коршуны, летали низко над землей. Заметив столпившихся солдат противника, самолеты обстреливали их из пулеметов, забрасывали бомбами.

Разрывы снарядов, трескотня пулеметов и винтовок, крики атакующих, стоны раненых — все сливалось в многоголосый рев.

Тонкие нити телефонной проволоки, протянутые с германских позиций на командные пункты, в штабы полков и дивизий, разорвались, как паутинки. Штабы не знали, что делается впереди, в гуще боевого урагана. Где свои части? Куда проник противник?

Генерал Марвиц потрясен. Наступление англичан для него полная неожиданность. По отрывочным сведениям, доходящим с фронта, он убеждается, что дело принимает очень и очень серьезный оборот. Противник захватил передовой окоп, а затем и мощную первую главную линию. Бесчисленные танки ползут все дальше. Что делать?

В девять часов Марвиц связывается по телефону с Людендорфом.

Разговор короткий. Получив информацию, начальник штаба главнокомандующего требует держаться во что бы то ни стало. У Марвица резервов почти нет. Людендорф обещает дать подкрепления, но они прибудут не ранее, как через три дня.

А танки с шагающей за ними пехотой проникают все дальше, все глубже. Англичане захватывают одну деревню за другой. Вот уже в их руки перешли Ла-Вакери, Рибекур, Авринкур.

Немецкие батальоны рассеиваются. Если же они пытаются оказывать сопротивление, то их постигает жестокая участь. У Авринкура танки окружили несколько батальонов 84-го германского пехотного полка и пулеметным огнем уничтожили их. Лишь немногие из солдат смогли спастись бегством, бросив оружие.

Еще хуже пришлось 90-му германскому резервному полку. На него навалилась 20-я английская пехотная дивизия с несколькими десятками танков. Силы противников были неравные. Командир полка запросил помощи от командира дивизии. В помощи ему отказали — помогать нечем. Пришлось рассчитывать только на свои силы.

Батальоны получили приказ держаться. Но бороться со стальными чудовищами было невозможно. Они топтали проволоку, наседали на окопы, все осыпая потоками пуль и градом снарядов. Батальоны быстро таяли. Кто не погиб, сдавался в плен английской пехоте. Очень немногим удалось бежать на Маркуэн.

Связь между батальонами и штабом полка почти прекратилась. Последние слова, прозвучавшие в телефонной трубке, были:

— Слышны крики и команда англичан позади нас. Мы окружены со всех…

Фраза осталась незаконченной.

Через десять минут после этого обнаружилось, что танки окружили и самый штаб 90-го полка, расположенный на холме к юго-востоку от селения Маркуэн. После непродолжительного боя весь штаб попал в плен.

Расправившись с 90-м полком, танки батальона В (читается би) без труда перевалили через окопы второй линии Зигфрида и подступили к Маркуэну. Это был очень важный пункт, прикрывавший мост через канал Шельды. Танки имели задание захватить мост неповрежденным.

Танковый удар под Камбре 20 ноября 1917 года: 1 — исходное положение танковых батальонов перед наступлением, 2 — площадь, занятая англичанами к вечеру 20 ноября, 3— граница продвижения англичан к 30 ноября, 4 — граница после контрнаступления немцев. Цифры в кружках — номера дивизий.

Точно в одиннадцать часов, как это и предусматривалось в боевом приказе, танки достигли Маркуэна. Засевшие в селении германцы встретили машины сильным огнем пулеметов и артиллерии. Но замеченные слишком поздно, машины без больших потерь ворвались в селение, кроша все на своем пути.

Немцы бежали.

Несколько танков поспешно направились к мосту. Заметив немецкую подрывную команду, тянувшую провод для взрыва моста, танки открыли огонь. Немцы рассеялись.

Опоздай танки на три минуты, мост был бы взорван!

За боевыми танками через десять минут в Маркуэн прибыл танк связи с радиостанцией и сейчас же передал донесение об успехе своему командованию.

Еще через двадцать минут в селение вступила английская пехота.

Танки и артиллерия

Слева от батальона В действовал батальон Н (эйч). Его машины атаковали батареи двух артиллерийских полков. Завязалась жестокая огневая схватка. Немецкие снаряды густо ложились вокруг танков, поднимая султанами землю и бурый дым. В течение пяти минут три танка получают попадания. Из них пышет огонь.

Не лучше приходится и батареям. Два снаряда, выпущенные из двух различных машин, в одну и ту же минуту разворачивают два орудия. Их прислуга погибает.

Идущая за танками пехота оказывает машинам большую помощь. Один из снайперов поразил наводчика орудия в момент, когда тот уже взял на прицел командирскую машину и через мгновение пустил бы в нее смертоносный снаряд.

В этой машине находился командир танкового корпуса генерал Эллис.

Положение батарей значительно ухудшилось, когда танки зашли в тыл. Некоторые орудия повернули дымящиеся жерла навстречу этим машинам. Сделав по четыре, по пять выстрелов, орудия почему-то умолкли, хотя стальные чудовища подошли на близкое расстояние. Умолкли и остальные пушки. Они, как потом выяснилось, расстреляли все свои снаряды. Немецкие артиллеристы после этого врассыпную кинулись на север, где кольцо из танков еще не было сомкнуто.

Еще левее атака танков батальона D (ди) встретила упорное сопротивление германцев, засевших в деревне Флескьер. Это селение поддерживали многочисленные батареи, расположенные как в нем самом, так и в ближайших окрестностях.

Огневой вал английской артиллерии тяжелым катком прошелся по немецким позициям в этом месте. Но все же большое число германских орудий сохранило боеспособность и проявило ее, когда танки подошли к Флескьеру.

На правом фланге танки батальона F (эф) проникли в лес Лато. Там после огневого вала уцелело несколько германских орудий. Они встретили танки жестоким огнем. Особенно яростно стреляла одна 150-миллиметровая гаубица, укрывшаяся в кустах малины возле крестьянского дома.

Эту гаубицу заметил командир батальона и направил свою машину в обход, намереваясь напасть на орудие с тыла. Когда танк, громыхая гусеницами, показался из-за дома, прислуга гаубицы его заметила. Тотчас орудие было повернуто жерлом к чудовищу. Между гаубицей и танком оставалось всего двадцать метров. Грянул выстрел.

Немцы думали, что машине пришел капут. Не тут-то было! Снаряд попал не в лоб, а в левый спонсон. Башенка с орудием была разбита. Погиб в ней и артиллерист. Но мотор, водитель и остальная часть команды остались невредимы.

Немцы лихорадочно совали в орудие новый снаряд. Еще несколько мгновений, и по танку будет дан второй — наверное, смертельный — выстрел. Но в этот момент водитель танка нажал акселератор до предела и бросил тридцатитонную машину полным ходом вперед.

Кр-ра-ак!..

Танк наскочил на гаубицу и растоптал ее вместе с наводчиком и заряжающим. Три человека расчета успели увернуться от навалившейся машины, но попали под огонь пулеметов.

Менее чем за час лес Лато был полностью очищен от германцев.

За боевыми танками следовали вспомогательные. Своими железными кошками они старательно растаскивали колючую проволоку вместе с кольями, расчищая дорогу для наступления конницы.

К полудню бензин в боевых машинах стал подходить к концу. Исчерпывались также и боевые припасы. Это было предусмотрено: в двенадцать часов дня в заранее указанном месте — немного южнее Маркуэна — появились танки снабжения.

Оставив пехоту на занятых ею рубежах, боевые танки отправились к сборному пункту. Там машины заправились горючим, пополнили запасы снарядов и пулеметных лент. Команды с аппетитом пообедали. Настроение было приподнятое. Всех радовали крупные уже достигнутые успехи. После обеда танкисты снова двинулись в бой.

Около четырех часов вечера небо нахмурилось. Тучи прижались к земле. Заморосил дождь. Осенний день подходил к концу. Пользуясь остатками дневного света, пехота, танки, кавалерия делали последние броски вперед.

В шесть часов вечера стало совсем темно, бой прекратился. Наступила глухая тишина, лишь изредка прерываемая одиночными выстрелами пушек.

За этот день, 20 ноября, англичане на фронте в двенадцать километров продвинулись в глубину немецкого расположения на десять километров. Были прорваны первые две линии позиции Зигфрида полностью, а третья частично. При этом было взято в плен восемь с лишним тысяч германцев и захвачено сто орудий, много десятков пулеметов.

Потери англичан достигли только тысячи пятисот человек.

За захват такой же площади в недавних боях под Ипром, продолжавшихся три месяца, англичане заплатили жизнью четырехсот тысяч человек.

Успех танкового удара был огромный.

Ночью после боя

В то время, когда в Лондоне ликовали по случаю победы, в лагере немцев под Камбре царила паника. Три немецкие дивизии, по которым пришелся английский бронированный удар, были растрепаны. Их части невообразимо перепутались. Полки уменьшились вдвое, вчетверо, а некоторые и вовсе исчезли. Правофланговая дивизия потеряла половину своей артиллерии, а та, что была в центре, целиком всю.

Состояние людей было до крайности подавленное. Качая головой, солдаты уныло говорили:

— С танками бороться невозможно. Они давят нас, как червей!

В линии фронта зияли прорывы, не защищенные ни одним человеком.

Все это было похоже на катастрофу!

Все танки, принимавшие участие в сражении и сохранившие способность двигаться, собрались к одиннадцати часам вечера в лесах Гузокур и Авринкур.

Из пятисот почти машин, пошедших утром в бой, вернулось менее двухсот.

Все они носили на себе следы боя: пробоины от пуль и снарядов, вмятины. Были машины с развороченными спонсонами. Некоторые оказались без наблюдательных башенок. У иных вместо пушек торчали какие-то культяпки.

У половины людей белели повязки с темными пятнами крови. Чаще всего были забинтованы головы. Ранения происходили от раскаленных брызг свинца, вырывающихся из пуль в тот момент, когда они ударяются о броню. Через смотровые щели брызги проникали внутрь машины. От этого у водителей, у командиров машин, у артиллеристов и пулеметчиков часто получались сильные ожоги на лице.

Ранения от бронебойных пуль встречались редко. Лобовая и бортовая броня на танках «М-IV» не пропускала легких бронебойных пуль. Но броня на крыше и в задней части машины была более тонкая, и пули со стальным сердечником могли пронизывать ее. Это немцам было известно. Пропуская танки вперед, они часто открывали по машинам огонь сзади или сверху — с крыш и вторых этажей домов.

В одном из танков было убито четыре человека.

Выходившие из танков люди были настолько утомлены и измотаны, что, присев возле машины или повалившись прямо на землю, тут же засыпали.

За опустевшие танки взялись ремонтные бригады.

Во второй половине ночи выяснились потери танкового корпуса. Из четырех тысяч человек, составлявших команду всех машин, боевых и вспомогательных, убито было лишь одиннадцать офицеров и шестьдесят три рядовых танкиста и ранено двадцать пять офицеров и четыреста тридцать два рядовых. Кроме того, еще четыре офицера и тридцать пять бойцов пропали без вести. Возможно, что они были взяты в плен.

Всего потери в людях достигли, таким образом, пятисот семидесяти человек, что составляет шестнадцать процентов от общего числа.

Это было очень немного сравнительно с достигнутыми результатами.

Больше пострадала материальная часть. На поле боя осталось около двухсот восьмидесяти машин. Из этого числа только шестьдесят танков были подбиты артиллерией противника, остальные не смогли вернуться из-за разных поломок.

Наиболее часто лопались гусеницы. Очень плохо действовали бортовые коробки передач, служившие для управления танками. От сильных ударов и напряжений часто ломались зубья их шестерен. Встречались и другие неполадки.

В общем, выходило, что танки даже последнего образца еще очень далеки от совершенства. Раздражала также крайняя медленность их движения. По местности, изрытой воронками, тяжеловесные чудовища не могли угнаться за пехотинцами. Для преследования противника были бы крайне полезны более быстроходные и поворотливые машины.

Сражение под Камбре открыло в истории войны новую страницу. Если 15 сентября 1916 года было днем, когда на поле боя впервые появились сухопутные крейсера, то 20 ноября 1917 года стало днем, когда сухопутные крейсера в первый раз были применены правильно — в больших массах, на подходящей местности, внезапно — и дали блестящий результат.

«Шнейдеры», «сен-шамоны» и другие

Кроме англичан, над танками немало поработали и французы.

У французов нашелся собственный Свинтон. Им был полковник Этьен, начальник артиллерии 6-й дивизии и в то же время один из первых организаторов французской военной авиации.

Свинтон и Этьен друг друга не знали. Тем не менее оба они думали и действовали одинаково, даже почти в одно и то же время. Свинтон в первый раз заговорил о бронированных вездеходных повозках 20 октября 1914 года; Этьен поднял вопрос о том же менее чем через месяц — в середине ноября. В разговоре с главнокомандующим Этьен предложил для борьбы с пулеметами и колючей проволокой применить гусеничные бронированные машины, подобные американскому трактору «Холт».

Результат разговора во Франции получился тот же, что и в Англии, — от предложения Этьена отмахнулись. Однако Этьен, подобно Свинтону, оказался человеком настойчивым.

В конце концов на предложение Этьена откликнулся военный завод Шнейдера в городе Крезо и разработал проект гусеничной боевой машины — сухопутного броненосца.

Главнокомандующий одобрил проект. Военное министерство после некоторых колебаний и сомнений сделало заводу Шнейдера заказ на первые несколько десятков машин. Потом такое же задание получило еще Общество железоделательных и сталелитейных заводов в городе Сен-Шамон.

Первый французский танк типа «Шнейдер». Передняя часть машины — справа. Пушка смотрит прямо на зрителя. Она видна как светлое кольцо.

Первый французский танк типа «Сен-Шамон». Передняя часть машины — справа. Хорошо видна пушка.

Для засекречивания новые машины были названы «артиллерийскими тракторами». Это звучит, пожалуй, менее удачно, чем короткое английское «танк».

Первые две машины появились на французском танкодроме 15 сентября 1916 года, в тот день, когда английские танки пошли в первый бой. Одна из машин была построена заводом Шнейдера, другая — Обществом железоделательных и сталелитейных заводов. Очень скоро за ними укрепились названия «Шнейдер» и «Сен-Шамон».

Обе машины представляли собой увеличенный по размерам трактор «Холт» с установленными на нем броневыми коробками. Характерной особенностью французских танков было то, что верхняя часть гусениц у них шла не поверх корпуса, как у английских, а под ним. От этого проходимость у французских машин была ниже, чем у английских.

Вооружение «Шнейдера» состояло из короткой 75-миллиметровой пушки, помещенной в передней правой части танка, и из двух пулеметов Гочкиса по бокам. На вооружении у «Сен-Шамона» была тоже 75-миллиметровая пушка и четыре пулемета.

Весили: «Шнейдер» — тринадцать с половиной тонн, «Сен-Шамон» — двадцать четыре.

Четырехцилиндровый мотор «Шнейдера», помещавшийся в передней части машины, развивал шестьдесят сил. Наибольшая скорость танка достигала четырех километров в час.

У «Сен-Шамона» мощность мотора — девяносто сил, наибольшая скорость — тринадцать километров в час.

Для управления как одной, так и другой машиной требовался только один человек, а не четыре, как на английских танках.

За первыми «Шнейдером» и «Сен-Шамоном» на французском танкодроме появились десятки других. Обучение танковых команд велось по той же приблизительно программе, что и у англичан.

На поле боя французские танки появились на семь месяцев позже английских—16 апреля 1917 года. В этот день началось злосчастное «наступление» Нивеля. На танки в нем возлагалась задача прорвать третью линию германских окопов. Однако Нивель допустил ту же ошибку, что и Хейг: танки были пущены в бой в малом числе, разрозненно, на неподходящей местности и по непролазной грязи.

Немцы встретили французские гусеничные машины сильнейшим артиллерийским огнем. Много танков было подбито; уцелевшие должны были повернуть обратно, не выполнив задания.

Последующие действия французских танков были немногим более удачны.

Еще в то время, когда «шнейдеры» и «сен-шамоны» находились на танкодроме и шло обучение их команд, полковник Этьен сообразил, что в дополнение к тяжелым пушечным машинам очень полезны были бы малые пулеметные машины. По предложению Этьена, конструированием подобного танка занялся французский автомобильный фабрикант Людовик Рено.

Первый французский танк типа «Рено». Передняя часть машины — справа. Сзади виден съемный хвост, увеличивающий проходимость танка.

Первый образец новой машины появился в конце марта 1917 года. По сравнению с неуклюжими «Шнейдерами» и «сен-шамонами» танк «Рено» имел складную, можно сказать изящную внешность. Нижняя часть танка, где проходили гусеницы, напоминала по форме рыбу карп: впереди была тупая, сзади суживалась. Корпус невысоко поднимался над гусеницами. В передней части возвышалась бронированная башня с пулеметом. Эта башня была замечательной новостью в конструкции танков: она могла свободно поворачиваться во все стороны, — следовательно, пулемет мог давать круговой обстрел, что очень важно в бою.

Сорокасильный четырехцилиндровый мотор помещался в задней части корпуса. Весил танк всего шесть с половиной тонн. Скорость, однако, была у него небольшая — восемь километров в час по ровной местности.

По размерам танк «Рено» был почти равен нашему современному автомобилю «М-1». В задней части танка находилось съемное приспособление — хвост, — позволявшее перебираться через уширенные окопы.

Обслуживали машину только два человека — водитель и пулеметчик.

Несмотря на то что испытания новой машины дали благоприятные результаты, военное министерство еще долго раскачивалось, прежде чем сделать крупный заказ на танки «Рено». Они начали поступать во французскую армию лишь в мае 1918 года.

Англичане тоже создали более легкий танк, обозначенный маркой «А». По виду и свойствам он сильно отличался от танка «М-IV». Корпус танка «А» был низкий, прямоугольный; в задней части машины находилась броневая башня с тремя пулеметами; башня не вращалась. Гусеницы не обхватывали корпус, а проходили сбоку, сильно выдаваясь вперед и назад. Каждую гусеницу двигал отдельный сорокапятисильный мотор конструкции инженера Тейлора. Оба мотора помещались в передней части корпуса.

Управлял танком «А» один человек. Для поворота вправо или влево достаточно было замедлить работу соответствующего мотора. Кроме водителя, в танке находились еще два пулеметчика.

Скорость танка по ровному месту достигала тринадцати километров в час. Танк «А» был очень поворотлив. За быстроходность и поворотливость его прозвали гончей собакой, по-английски «уиппет». По имени конструктора мотора танк «А» часто называют еще «Тейлором».

Впервые «тейлоры» появились в бою весной 1918 года.

К этому времени значительно был усовершенствован и танк «М-IV», превратившийся в модель «М-V». Основным было введение механизмов, облегчающих управление машиной.

Английский танк марки «А» — «Уиппет» (гончая собака) или «Тейлор». Передняя часть машины — слева. Башня не вращается.

Английский танк марки «М-V»; передняя часть — справа.

В машине «М-V» прежняя главная коробка с двумя передачами была заменена новой коробкой, заключавшей в себе все четыре передачи и еще задний ход. Вместо бортовых коробок были поставлены особые остроумные механизмы — эпициклы. Эпициклы позволяли водителю, оставаясь на своем месте, включать и выключать любую гусеницу. Для этого служили два рычага: один справа от сиденья водителя, другой — слева. При движении по прямой оба рычага наклонены вперед. Когда требуется повернуть танк, скажем, вправо, водителю достаточно потянуть на себя правый рычаг; от этого правая гусеница начинает двигаться медленнее левой, и машина заходит «левым плечом» вперед. Для поворота влево нужно тянуть на себя левый рычаг.

Танком «М-IV» управляли четыре человека, танком «М-V» — только один.

На машине «М-V» был поставлен сконструированный профессором Рикардо специально для танков шестицилиндровый мотор в сто пятьдесят сил. Увеличение мощности почти в полтора раза при почти прежнем весе машины — вместо двадцати восьми двадцать девять тонн — позволило повысить скорость нового танка с пяти до девяти километров в час.

По имени конструктора мотора танк «М-V» называют еще танком «Рикардо».

Бензин у танка «М-IV» хранился в одном баке, при его разрушении машина лишалась горючего. У танка «Рикардо» было сделано три бака для бензина. Это спасало танк от полной потери горючего при разрушении одного или даже двух баков. Мотор тотчас же можно было переключить на третий бак.

Внутри танка «Рикардо» было свободнее, чем в «М-IV». Команда «Рикардо» состояла из восьми человек. В общем, танк «Рикардо» 1918 года представлял боевую машину, отличавшуюся уже весьма значительным совершенством.

Кроме танка «М-V», англичане в том же 1918 году создали еще ряд гусеничных машин: транспортные танки («М-IX») для перевозки пехоты по пятьдесят человек в каждом; мостовые танки, тащившие на носу целые мосты для перекрытия широких окопов, каналов; артиллерийские танки, перевозившие пушки, и другие.

Генерал Танк

Танковая атака 20 ноября 1917 года под Камбре наглядно показала, как следует правильно использовать сухопутные крейсера: они должны действовать в значительном количестве на танкодоступной местности и вступать в бой обязательно внезапно, чтобы застигнуть противника врасплох.

1918 год был бурным на западном фронте.

Чтобы объединить усилия английских и французских армий, правительства Англии и Франции установили верховное командование. На пост верховного главнокомандующего был назначен французский генерал Фош.

Танк «M-V» валит толстое дерево.

Сдерживая волны немецкого прибоя, Фош в строжайшей тайне подготовил контрудар в районе города Суассона. Передвигаясь только ночами и тщательно маскируясь, здесь собрались «шнейдеры», «сен-шамоны» и «рено», образовав бронированный кулак в составе трехсот машин.

18 июля 1918 года в пять тридцать утра эта лавина стали при поддержке более полутора тысяч орудий внезапно обрушилась в тумане на германцев.

Бронированная атака французов, как и атака англичан под Камбре, оказалась для немецкого командования полной неожиданностью. Оно было уверено, что у измотанного противника нет для этого сил.

Французский танковый удар в направлении на Суассон был организован в точности, как английский под Камбре. Только Фош не повторил ошибки Хейга, который оставил свои ударные части без поддержки резервов.

Французские дивизии вскоре заняли Суассон, принудив немцев очистить недавно захваченную ими значительную территорию.

Танковый удар под Суассоном называют «французским Камбре».

Еще более мощная танковая атака, по указанию Фоша, была проведена англичанами двадцать дней спустя — 8 августа — в направлении на Амьен.

Английский транспортный танк марки «М-IХ» 1918 года служил для перевозки на поле боя 50 человек пехоты с полным вооружением. Вооружен двумя пулеметами. Вес с нагрузкой — 37 тонн. Мотор Рикардо — 150 лошадиных сил. Скорость — до 5,6 километра в час.

Английский мостовой танк марка «M-V**». 1918 года. Мост удерживается на весу в передней части танка и служит для перекрытия широких окопов. По такому мосту танки легко могут переходить через широкие рвы.

И здесь собирание живой силы и техники по примеру Камбре и Суассона производилось под покровом строжайшей тайны. К четырем часам пятнадцати минутам утра 8 августа по всему фронту четвертой английской армий протяжением в двадцать километров выстроилось сто тысяч человек пехоты, четыреста двадцать боевых танков «М-V» и «уиппетов» и сто вспомогательных танков.

Густой туман скрывал все это от глаз немцев.

В четыре двадцать боевой механизм английской армии пришел в действие. Загрохотали орудия. Двинулись вперед танки, люди. В воздухе заревели самолеты.

День 8 августа принес немцам тяжелое поражение. Генерал Людендорф в своих записках назвал его «черным днем германской армии».

Английский танк 1918 года для перевозки орудий по изрытому воронками полю. Для стрельбы пушку нужно было снимать с танка. Это прообраз современных самоходных пушек.

Танк марки «M-V**» с приспособлением для взрывания противотанковых мин (1918 год).

Начиная с 18 июля военное счастье перешло от Германии на сторону союзников. Под непрерывным давлением французских и английских армий, поддерживаемых танками, немцы начали отступать.

11 ноября 1918 года первая мировая война закончилась. Германия в ней оказалась разбитой.

На вопрос, почему противники Германии одержали победу, давались разные ответы. Французы приписывали успех союзников маршалу Фошу, который сумел объединить усилия разнонациональных армий и энергично двинуть их на путь наступления. Другие утверждали, что победу англо-французам дало широкое применение гусеничных боевых машин.

Германский генерал Цвель так и говорил: «Не гений маршала Фоша победил нас, а генерал Танк».

Оба мнения неверны. Основная причина поражения Германии заключалась в том, что, возмечтав о мировом господстве, она слишком понадеялась на собственные силы и недооценила силы своих противников.

Германия и ее союзник Австрия задохнулись в тисках войны и продовольственного кризиса. В то время как Англия, Франция и Северная Америка разворачивали все новые и новые резервы, у Германии и Австрии иссякали последние скудные резервы. Истощенные до последней степени, Германия и Австрия неизбежно должны были придти и пришли к своему поражению.

Что же касается «генерала Танка», то хотя он и не был прямой причиной победы союзников, все же его участие способствовало достижению победы.

Танк «М-V» преодолевает проволочные заграждения в районе Амьена 8 августа 1918 года.

Немецкий танк 1918 года марки «А.7.V». Носовая часть — слева.

Удар под Камбре убедил в полезности танков даже немецкое командование, которое раньше относилось к ним с пренебрежением. Германское военное министерство начало строить опытные танки в конце 1916 года, вскоре после появления английских танков на Сомме. Конструктором их был Иосиф Фольмер, главный инженер Опытного отделения инспекции автомобильных войск. Его танки были похожи по форме на утюги. Их обозначили маркой «А. 7.V» (читается «А. Семь. Фау»).

Каждый такой «утюг» весил тридцать тонн. Два мотора по сто сил сообщали ему скорость до десяти километров в час. Вооружение состояло из 57-миллиметровой пушки и шести крупнокалиберных пулеметов. Команда — восемнадцать человек.

Появились «утюги» впервые 24 апреля 1918 года под Виллер-Бретонне.

Кроме своих танков, немцы пользовались еще трофейными машинами, захваченными у англичан.

К концу войны немцы создали еще несколько образцов гусеничных боевых машин. Среди них были танки, подобные английским «уиппетам», но еще более быстроходные.

Однако у немцев число танков было очень незначительно — всего несколько десятков, и поэтому они на ход войны не оказали никакого влияния. А последние быстроходные танки вовсе не были в боях: прямо с завода они попали в руки англичан и французов.

За все время первой мировой империалистической войны англичане построили около трех тысяч танков, а французы — более тысячи.

Предполагая, что война затянется еще на год, Англия, Франция и Соединенные штаты Америки готовились к постройке около двадцати пяти тысяч танков.

 

Глава шестая

КТО ЖЕ ИЗОБРЕЛ ТАНК

Боевые повозки царя Кира

После окончания первой мировой империалистической войны в Англии и Франции разгорелся жестокий спор о том, кто же, собственно, изобрел танк. Многие почтенные лица старались приписать эту честь себе: очень уж лестно было считаться «отцом» замечательной гусеничной машины.

В спор вмешались историки. Эти осведомленные люди в соответствии с поговоркой: «Ничто не ново под луною» стали утверждать, что танки появились вовсе не в мировой войне, а еще более двух тысяч лет назад.

— В самом деле, — рассуждали историки, — что такое танк? Это боевая повозка! А если так, то, пожалуйста: изобретателем ее был не кто иной, как персидский царь Кир, живший две тысячи пятьсот лет назад.

Повозки Кира имели устрашающий вид. Каждая повозка была двухколесная и по форме напоминала копыто лошади. С обеих сторон к концам оси прикреплялись большие ножи вроде серпов, обращенные вогнутой режущей стороной вперед. В повозку запрягалась пара лошадей. Воин стоял на дне повозки и управлял лошадьми. Такие повозки в бою устремлялись на врагов и ножами косили их ряды.

Боевые повозки с серпами применялись больше всего персами.

Слоны-вездеходы

Когда историкам указывали на вездеходность танка, то и это их нисколько не смущало: они вспоминали тогда боевых слонов, действовавших в древности на стороне тех же персов.

— Чем слон не вездеход? Он может перейти через любую канаву, лишь бы ее стенки не были высоки и отвесны. Он, подобно танку, может ломать деревья. И так же, как танк, может топтать врагов своими толстыми ногами.

На спину слонов помещали деревянное сооружение, вроде башни. В башню усаживалось человек шесть воинов с луками и стрелами. В бой направляли не одного слона, а иногда многие десятки их.

Боевые слоны древности.

Ряды наступающих слонов с башнями на спине, из которых со свистом вылетали тучи стрел, наводили ужас на врагов одним видом своим.

— Скажите, — спрашивали историки, — чем это не танковая атака?

На это возражали, что боевой слон все же в некотором смысле живое существо, а танк — повозка, притом самодвижущаяся.

Боевые повозки Леонардо да-Винчи

Историки и тут не унимались. Они вспоминали тогда про Леонардо да-Винчи, великого итальянского художника средних веков.

Леонардо да-Винчи, кроме живописи, занимался еще всякими инженерными делами. В 1500 году он разработал проект боевой повозки, которая должна была приводиться в движение сильно закрученной толстой пружиной.

На повозке в лежачем положении устанавливался крест-вертушка, вроде тех, что иногда применяются теперь при входах на бульвары. К каждому концу креста на крепком ремне привязывалась толстая палица.

Изобретатель представлял себе, что когда повозка устремится на врага, то ее крестовина будет раскручиваться. Палицы при этом от вращения раздвинутся в стороны и начнут крошить вражеских воинов, как капусту.

На повозке другого вида Леонардо да-Винчи предполагал даже установить пушки.

«Я сделаю, — писал великий художник, — закрытые безопасные повозки, которые легко проникнут в гущу противника со своей артиллерией и перебьют даже самый многочисленный отряд вооруженных людей. Позади них пехота сможет продвигаться без опасности и без помехи».

Слушая эти описания, люди, не занимавшиеся историей, говорили:

— Нет, это все не то! Несуществовавшие повозки Леонардо да-Винчи на танк похожи так же, как петух на льва.

Сухопутные корабли голландца Стевина и князя Олега

Цепляясь за название «сухопутный крейсер», историки рассказывали про голландского физика и математика Симона Стевина. Этот выдающийся человек в 1600 году построил повозку с мачтой и парусом. Ее двигал ветер. На своем сухопутном корабле Стевин ездил по побережью Северного моря, вызывая удивление и восторг голландцев.

Сухопутный корабль 1600 года. Его построил голландский физик и математик Симон Стевин.

К сведению английских и французских историков следует сказать, что у Симона Стевина имеется предшественник в лице русского князя Олега. Это был умный — «вещий» — человек.

В 906 году вещий Олег отправился в поход на Царьград (Константинополь). Его многочисленная дружина неслась в легких ладьях сначала вниз по Днепру, потом вдоль берега по Черному морю.

Завидев бесчисленные паруса славян, греки заградили вход в гавань цепью. Тогда Олег, по словам предания, после захода солнца велел вытащить ладьи на берег и поставить их на колеса.

Целую ночь кипела жаркая работа. А утром, когда солнце выглянуло из-за синего моря, ладьи Олеговы на раздутых парусах покатили в Царьград по суше, как по воде.

Греки пришли в ужас. В сражении с ними Олег одержал победу и повесил свой щит на вратах Царьграда.

Произошло это тысяча тридцать четыре года назад.

Гуляй-города

Историки еще вспоминают о средневековых подвижных башнях, применявшихся при осаде городов. Развернув книгу француза Вежеса «Военное искусство», изданную в 1532 году, они показывают любопытный рисунок одного из таких сооружений. Для устрашения врагов башня имеет вид человеческой головы огромных размеров, вроде той, что встретил на своем пути к Людмиле пушкинский Руслан.

На башне-голове в разные стороны торчат четыре чудовищных рога. Нос у головы похож на клюв птицы пеликана. Изо рта высунулся язык, подобный копью.

В другой книге, итальянца Роберта Вальтурио, «Военная наука», появившейся в 1555 году, приводится рисунок башни еще более ужасающего вида. Это дракон с туловищем петуха, ногами орла и головой, как у собаки. Сзади у дракона извивается толстый змеиный хвост, по бокам распущены перепончатые крылья.

На голове у дракона большая плетеная корзина, из которой высовываются копья воинов; из собачьей пасти торчит пушка, а из жерла пушки вылетает крылатая стрела.

Боевая башня средневековья в виде чудовищной человекоподобной головы. Рисунок приведен в книге француза Вежеса, изданной в 1532 году.

Боевая башня средневековья в виде дракона. Этот рисунок взят из книги итальянца Вальтурио 1555 года.

По правде сказать, сомнительно, чтобы такие башни- чудовища где-либо применялись. Это скорее фантазия художника того времени, чем подлинные боевые сооружения.

Но вот русские, не помышляя об устрашающем внешнем виде, пользовались подвижными башнями и притом с успехом.

Такая башня называлась гуляй-город. Это было сооружение, похожее то на длинный сарай с двускатной крышей, то и в самом деле на башню. Гуляй-город ставился на колеса и потому мог «гулять» — передвигаться. В его стенах делались узкие щели — бойницы. В них просовывались дула пищалей. Команда гуляй-города состояла из десяти-пятнадцати человек. Ее начальник назывался гуляйный воевода.

В первый раз гуляй-города были пущены в действие при осаде Казани в 1530 году, значит раньше, чем появились книги Вежеса и Вальтурио с их фантастическими рисунками.

Почти тридцать лет спустя, в 1558 году, немецкий механик Хольцшуэр разработал свой проект гуляй-города. Это была большая четырехколесная повозка с кузовом в виде лодки. Материалом для постройки кузова должны были служить толстые дубовые доски. В стенах кузова предполагалось сделать несколько десятков прорезей — бойниц. Через эти отверстия экипаж повозки мог обстреливать противника из пушек и ружей. Двигать повозку должны были находящиеся в ней люди.

«Гуляй-город» немца Хольцшуэра 1558 года. Подвижная крепость на колесах. С рисунка того времени.

Проект Хольцшуэра не был осуществлен.

С появлением паровой машины изобретательская мысль с еще большей настойчивостью начинает работать над созданием самоходных боевых повозок.

Один из проектов таких повозок был предложен английскому правительству в 1855 году Джемсом Коуэном. На колесном ходу предполагалась установка броневого корпуса, очень похожего на стальную каску красноармейца. Вооружение повозки состояло из восьми пушек и шести огромных серповидных ножей, которые, вращаясь, должны косить пехоту врага, как это делали повозки царя Кира.

Английское правительство не заинтересовалось проектом Коуэна.

Живые танки

Среди предшественников танка историки указывают еще на средневековых рыцарей — замечательную бронированную конницу.

Панцыри, защищающие тело бойца от стрел, от ударов меча и копья, появились еще в древнем мире, более двух тысяч лет назад. Это были пластины, прикрывавшие туловище, руки, ноги. Первоначально их делали из кожи, потом из металла — меди, бронзы, железа.

С течением времени наступательное оружие все более совершенствовалось. Железные мечи сменились стальными. Сталь научились делать такую крепкую, что против новых мечей не могли устоять прежние панцыри. Пришлось их усиливать. Возникла необходимость закрыть панцырем все тело бойца. Так появились средневековые латы, одно из замечательных произведений боевой техники.

Живой танк — средневековый рыцарь в латах.

Латы в наиболее развитом виде представляли собою стальную пластинчатую одежду, закрывавшую все тело человека с головы до ног. Набор лат состоял иногда более чем из двухсот различных частей. Надевание лат было сложным делом. Рыцарю всегда помогали его оруженосцы.

Средневековые оружейники старались делать латы не только прочными, но еще и красивыми. И действительно, некоторые комплекты лат — это подлинные произведения искусства.

В более позднее время латами стали прикрывать и боевых рыцарских коней.

Латы очень хорошо защищали бойцов от стрел, от ударов копья и меча.

Но когда изобрели огнестрельное оружие, то пули стали легко пробивать латы. Пробовали делать латы толще. Однако человек, закованный в тяжелые латы, терял способность двигаться. Упав на землю, он не мог сам встать. Для ношения таких лат человеческой силы уже было недостаточно. Поэтому от лат пришлось полностью отказаться. Конец им положила пуля, маленький кусочек свинца, движущийся с огромной скоростью.

Это произошло еще в XVII веке.

«Самое грозное оружие войны»

На рыцарях спор о происхождении танков не остановился. Когда историкам указали, что характерной особенностью танков являются гусеницы, они заявили, что это — тоже старое изобретение.

Историки раскопали на полках архивов покрытый пылью патент на гусеничную цепь, выданный англичанину Ричарду Эджворту в 1770 году.

Это был год, когда во Франции Николай-Жозеф Кюньо производил опыты со своим первым в мире автомобилем. В то время железных дорог с паровозами и вагонами еще не существовало, а обыкновенные дороги для конных повозок были так плохи, что ездить по ним было трудно.

Вот Эджворту и пришло в голову устроить так, чтобы повозка несла с собой и хорошую дорогу.

Эта мысль на первый взгляд кажется нелепой. Однако Эджворт дал остроумное решение задачи. Хорошую дорогу можно сделать, например, из листового железа.

Но не устилать же полосами железа сотни и тысячи километров!

И Эджворт додумался разрезать железо на небольшие пластинки, связать одну с другой шарнирами, соединить концы получившейся членистой ленты и надеть ее на передние и задние колеса телеги справа и слева. Тогда повозка все время будет катиться по хорошей дороге.

Изобретение Эджворта оказалось преждевременным, не нашло применения, и о нем скоро забыли.

Ровно сто лет спустя потрясенный разгромом Франции пруссаками французский патриот Эдуард Буйен занялся разработкой «самого грозного оружия войны, несравнимого с теми, какие когда-либо существовали». В 1874 году изобретатель получил патент.

Его «самое грозное оружие» представляло собою железнодорожный вагон, составленный из восьми отдельных секций. Секции соединялись одна с другой шарнирами. От этого весь вагон мог изгибаться вверх и вниз, вправо и влево, как дождевой червь. Для перемещения по земле вагону служили гусеничные цепи.

В стенках вагона с боков, впереди и сзади были бойницы. Через них выглядывало двенадцать пушек и четыре митральезы.

Экипаж вагона должен был состоять из двухсот человек. Общий вес вагона — сто двадцать тонн. Двигать его должна была паровая машина в сорок лошадиных сил. Скорость, как утверждал изобретатель, могла доходить до десяти километров в час.

Это был проект подлинного танка.

Паровоз на гусеницах. Проект разработал в 1874 году француз Буйен.

Однако в военном министерстве, куда проект был представлен, смотрели на вещи «трезво» и от постройки бронированного гусеничного вагона отказались.

Острой потребности в вездеходных гусеничных машинах для военных целей еще не было, зато в сельском хозяйстве такая потребность с каждым годом чувствовалась все больше.

Стальные кони

Сельское хозяйство с середины XIX века усиленно механизировалось, особенно в Соединенных штатах Америки. Появились механические косилки, многолемешные плуги, дисковые бороны, наконец комбайны. Чтобы все эти машины передвигать по полю, требовалось много лошадей. Труднее всего было с комбайнами. В них запрягали по двадцать, по тридцать лошадей — целый табун.

Вот тут-то и выявилась необходимость заменить лошадей подходящей тяговой машиной. Машина эта должна быть не очень громоздкой, поворотливой, удобной в обращении и, самое главное, способной двигаться по бездорожью — по вспаханному полю, через рвы и холмики. Нужно было создать механического коня.

Изобретатели занялись этой работой и скоро поняли, что для достижения вездеходности необходимо применение гусеничных цепей.

В 1886 году в Америке появляется первый проект гусеничного трактора Эпльхарта. Все сооружение имеет довольно простой вид. Прямоугольная железная рама установлена на четырех колесах. Два передних колеса большие, два задних — малые. В самой передней части имеются еще два малых колеса — ведущие. Через эти колеса и соответствующие большие колеса перекинуты две гусеничные цепи с обеих сторон.

Двигателем служит паровая машина, установленная на раме. Машина вращает передние ведущие колеса. Отсюда движение по гусеничной ленте передается большим колесам, и весь трактор начинает двигаться. Для управления трактором служат задние колеса. Их поворачивают, как руль лодки.

Такой трактор должен обладать значительной силой тяги и, по словам изобретателя, может заменить по крайней мере десяток лошадей.

Кстати, самое слово «трактор» в переводе с английского значит тягач.

Два года спустя американский конструктор Франк Бэтер получает патент на более совершенный гусеничный трактор. От предыдущего он отличается тем, что его гусеницы перекинуты через весь корпус трактора. Каждая гусеница приводится в движение отдельной паровой машиной. Обе машины питаются паром из одного котла. Для управления трактором служат задние отдельно стоящие рулевые колеса.

Тяговое усилие у трактора Бэтера в два раза больше, чем у Эпльхарта.

Ни трактор Эпльхарта, ни трактор Бэтера построены не были. Появился гусеничный трактор лишь в начале XX века. Это был трактор американца Холта, получивший значительное распространение. На этой машине вместо парового был применен бензиновый двигатель. «Холт» оказался удобным в обращении. Про него говорили:

— Это настоящий стальной конь!

«Чудак сошел с ума!»

Роясь в архивах военных министерств, историки обнаружили еще два любопытных факта. Выяснилось, что в одном и том же 1913 году два человека в двух различных странах разработали почти одинаковые проекты прекрасного гусеничного танка. Один был австрийский офицер-железнодорожник по фамилии Бурштын, другой — английский водопроводчик из города Ноттингема. Его имя не сохранилось в архивах и так и осталось неизвестным.

Изобретатели обратились в военное министерство своей страны. О дальнейшей судьбе проектов нетрудно догадаться: оба они были спокойно отправлены на полки архивов. На проекте ноттингемского водопроводчика кто- то написал: «Чудак сошел с ума!»

Так обстояло дело с изобретением танка до мировой войны.

Кто же был его «отцом»:

Кир, царь персидский, со своими боевыми повозками и слонами?

Голландский физик Стевин или русский князь Олег с их «сухопутными кораблями»?

Леонардо да-Винчи или Вальтурио?

Эджворт или Буйен?

Ноттингемский водопроводчик или Бурштын?

Ответ будет зависеть от того, какое определение дать танку.

Если сказать, что танк есть гусеничная самоходная боевая бронированная машина, обладающая способностью двигаться по пересеченной местности, преодолевать естественные и искусственные препятствия и сочетать в себе силу огня, маневренность и броневую защиту, то Киры, Стевины, Леонардо да-Винчи и многие другие из списка «отцов» отпадут.

Останутся только Буйен, Бурштын да еще ноттингемский водопроводчик. Но проект Буйена страдал многими недостатками и в предложенном виде был даже неосуществим. Проект Бурштына хотя и был опубликован в 1914 году, но на него не обратили никакого внимания. Проект же ноттингемского водопроводчика был обнаружен лишь в послевоенное время и никакого влияния на судьбы танка не имел.

Можно ли после всего сказанного утверждать, что танки были изобретены еще до мировой войны?

Едва ли!

Кто же, в таком случае, является изобретателем танка, настоящего танка, действовавшего в мировой войне?

Первым человеком, заговорившим о гусеничной вездеходной бронированной боевой машине, в Англии был Свинтон, а во Франции Этьен. Вот их-то и следовало бы считать изобретателями танка.

Однако и Свинтон и Этьен не сами продумали всю конструкцию машины от начала и до конца. Этим делом в Англии усиленно занимались еще Вильсон и Триттон, а во Франции — инженеры заводов Шнейдера в Крезо и инженеры заводов в Сен-Шамоне. Поэтому и их следует причислить к творцам танка.

Между прочим, если сравнить танк «М-I» с трактором Бэтера, то невольно бросаются в глаза заметные черты сходства: у обоих гусеничная цепь проходит поверх корпуса, у обоих для управления служат рулевые колеса.

Из этого следует, что Вильсон и Триттон, разрабатывая конструкцию «Большого Вилли», использовали также и опыт прежних изобретателей.

Выходит, что мысль о гусеничных боевых повозках бродила в умах многих людей в начале текущего столетия. Это явление не случайное. Танк — машина чрезвычайно сложная, для его постройки требуется очень высокий уровень машиностроительной техники, поэтому танк не мог появиться тысячу лет или хотя бы сто лет назад. Возможность создания танка была подготовлена лишь развитием автомобилестроения. Автомобиль — машина, связанная с дорогой; естественно возникала мысль о придании автомобилю вездеходности.

В войне 1914–1918 годов остро выявилась потребность в вездеходной боевой бронированной машине, которая была бы в состоянии преодолевать воронки, проволочные заграждения, окопы. И такая машина, названная танком, появилась, так как все технические условия для нее оказались подготовленными.

Боясь, что танки сократят потребность в артиллерии и снарядах и тем самым уменьшат прибыли, пушечные фабриканты старались всякими способами противодействовать распространению танков в армии. Но опыт боев показал, что артиллерийские подготовки наступлений не дают нужных результатов. И тут уж пришлось волей-неволей обратиться к танкам.

 

Глава первая

ОТ СВЕРХЛЕГКИХ ДО СВЕРХТЯЖЕЛЫХ

Сложные задачи

Первая мировая война доказала, что танки — мощное наступательное оружие. Поэтому все крупные государства после 1918 года уделяют танкам исключительно большое внимание.

Однако бои под Камбре, Суассоном, Амьеном выявили немало и всяких недостатков новых машин.

Даже лучшие образцы танков были еще очень ненадежны в боевой работе. Их механизмы, в особенности гусеницы, быстро изнашивались, ломались. Машины были слишком тихоходны, даже знаменитые «уиппеты». На них нельзя было по-настоящему преследовать противника.

Танки не в состоянии были выполнять многих задач из тех, что им ставились. Их вездеходность, несмотря на гусеницы, была все же ограниченной. Река, например, глубиною в полтора метра была для них непреодолимой преградой.

Нужно было устранить все эти недостатки. Нужно было также придать танкам новые свойства, которыми они в годы первой мировой войны еще не обладали.

За работу в разных странах принялись сотни и тысячи изобретателей и конструкторов. Эти люди упорно продумывали устройство каждой части танка, даже самой маленькой и, казалось бы, незначительной.

Перед конструкторами стояли сложные задачи. Требовалось добиться от танка возможно большей скорости, вездеходности, боеспособности и надежности в работе. В разрешение каждой задачи вкладывалось неиссякаемое остроумие. Проделывались тысячи различных опытов и испытаний. Создавалось множество всяких конструкций, иногда прямо фантастических. Преодолевались огромные трудности.

И танки с каждым годом становились все совершеннее.

Спор об универсальном танке

Первый вопрос, который встал перед конструкторами и военными специалистами, был вопрос о типе танка.

Одни утверждали, что следует создать такой танк, который мог бы служить с одинаковым успехом для разных целей — универсальный танк.

Другие возражали, что универсальный танк создать невозможно, что вообще универсальный танк — бессмыслица. В доказательство этого приводилось множество примеров.

— Возьмите хотя бы молот, — говорили противники универсальности, — такой простой инструмент для действия ударом. И тем не менее универсального молота не существует.

Почему?

Потому что для различных целей требуются удары различной силы. У часовщика молот совсем крохотный — молоточек. Таким молоточком обыкновенного гвоздя в доску не заколотишь. Поэтому у столяра для заколачивания гвоздей молот покрупнее.

Но столярный молот не годится кузнецу. У кузнеца молот еще тяжелее. Однако даже кузнечным молотом нельзя ковать валы для пароходов — он слишком легок. Чтобы ковать тяжелые детали, и молоты делают тяжелые. Их уже не поднимешь рукой. Такие молоты приводит в движение пар. От ударов паровых молотов дрожит земля.

— Другой пример: пушки, — продолжали доказывать правоту своей мысли противники универсальности. — Нет такого орудия, которое было бы пригодно для поражения самых различных целей. Наоборот, в артиллерии наблюдается большое разнообразие орудий — полевые пушки, тяжелые, сверхдальнобойные, зенитные, гаубицы, мортиры.

То же должно быть и с танками. Для прорыва укрепленной полосы противника нужна тяжелая машина, способная переползать через широкие окопы, взбираться на высокие брустверы, крушить бетонные стены.

Но можно ли такую машину отправить, например, в разведку?

Разведчик должен двигаться так, чтобы противник его не мог заметить. Тяжелую, огромную машину увидеть легко. Поэтому для разведки она не годится. Тут требуется маленькая, легкая, верткая машина, которая без труда могла бы укрыться за любым кустиком, за любым бугорком.

Такие примеры действовали убедительно на всех. И сторонники универсального танка должны были сдаться.

Пять классов машин

Развитие гусеничных машин пошло по пути создания множества различных типов. Уже в годы первой мировой войны англичане сконструировали, помимо тяжелых танков «М-I», «М-II» и других, еще и более легкие — «уиппеты».

Французы пошли в этом направлении дальше, создав еще более легкий танк — «Рено».

Таким образом, к 1918 году вес танков изменялся в пределах от семи («Рено») до тридцати трех тонн («М-V»), После 1918 года эти пределы значительно раздвинулись и в одну и в другую сторону. В наши дни встречаются танки от полутора тонн до восьмидесяти и даже больше.

Само собой разумеется, что полуторатонная машина по свойствам должна сильно отличаться от восьмидесятитонной. Поэтому принято разделять танки по весу на несколько классов. Их всего пять. Машины одного и того же класса имеют много общего между собой.

Самые легкие машины, весом от полутора до трех тонн, относятся к первому классу и называются сверхлегкими танками или танкетками.

Второй класс составляют танки весом от пяти до десяти тонн. Эти машины называют легкими, хотя каждая из них тяжелее пары слонов.

В третий класс выделяют танки, весящие от пятнадцати до двадцати пяти тонн. Это средние танки.

Четвертый класс образуют тяжелые машины. Их вес изменяется от тридцати до ста тонн.

Машины весом более ста тонн составляют класс сверхтяжелых.

Полный вес танка складывается из веса всех его частей — брони, вооружения, мотора, гусениц. Чем тоньше броня, чем слабее вооружение, тем меньше должен быть и общий вес машины, и, наоборот, утолщение брони, усиление вооружения должно приводить к увеличению веса.

Нетрудно догадаться, что самая тонкая броня и самое слабое вооружение должны быть у сверхлегких танков. Так оно и есть на самом деле. Броня у этих машин не превышает толщины обыкновенного карандаша — шесть- восемь миллиметров. Вооружение состоит из одного или, самое большее, из двух спаренных пулеметов.

У легких танков броня в два раза толще — до пятнадцати миллиметров. Это толщина мизинца взрослого человека. На вооружении, кроме пулемета, появляется 37-миллиметровая пушка.

Еще толще броня у средних танков — она доходит до двадцати пяти миллиметров. Вооружение — четыре-пять пулеметов и более крупная пушка.

У тяжелых танков толщина брони достигает ста миллиметров, а вооружение состоит из целого десятка пулеметов и двух-трех довольно крупных пушек.

 

Глава вторая

БОРЬБА ЗА СКОРОСТЬ

Два вида скорости

Что танкам Камбре, Суассона, Амьена не хватало быстроты, хорошо знали в то время. Как часто в боях требовалось бросить танк вперед с удвоенной, с утроенной скоростью! Водители в такие моменты до-отказа нажимали акселераторы, шум моторов переходил в оглушительный рев, а машина ползла немногим быстрее черепахи.

— Дайте машинам бóльшую скорость! — постоянно требовали танкисты.

Еще в 1918 году отчетливо выяснилось, что у танков нужно различать два вида скорости — тактическую и оперативную.

Тактическую скорость танк обнаруживает на поле боя, когда ему приходится переползать через воронки и окопы, преодолевать колючую проволоку, бороться с пулеметами и пушками противника.

С оперативной скоростью танков приходилось иметь дело при переброске машин с одного участка фронта на другой. Сколько неприятностей доставляла ничтожная оперативная скорость первых английских «матушек», первых французских «Шнейдеров», «сен-шамонов», «рено»!

Над повышением тактической и оперативной скорости после 1918 года повелась усиленная работа. Шла она по разным линиям — совершенствовали моторы, улучшали гусеницы, создавали новые конструкции.

Танки и моторы

Каждый танк представляет собою значительную груду стали. Чтобы двигать ее с большой скоростью, требуется мощный, выносливый мотор.

На первых «матушках» был установлен стопятисильный двигатель Даймлера автомобильного типа. На обыкновенном автомобиле этот мотор позволил бы нестись по дороге со скоростью ста двадцати километров в час, но «матушка» ползла медленно, проходя в час не более пяти километров.

Почему?

Причина тихоходности — огромный вес машины: двадцать восемь тонн. Разделив мощность мотора на вес танка, нетрудно найти, что у «матушки» на каждую тонну ее стального тела приходилось немного менее четырех сил. Кстати, это число называется удельной мощностью.

Четыре силы на тонну — это очень мало! У автомобилей на тонну веса приходится гораздо большая мощность — тридцать, сорок, пятьдесят сил и больше. Ясно, что такого же увеличения мощности нужно было добиваться и для танков.

Однако задача эта оказалась нелегкой. Чтобы в тридцатитонном танке на каждую тонну приходилось хотя бы двадцать сил, на него нужно поставить шестисотсильный мотор.

Таких автомобильных моторов тогда не было. Да и сейчас они в практике не встречаются. Исключение составляют только единичные гоночные автомобили. Зато авиация предъявила большой спрос на мощные моторы, и для авиации они созданы.

Танковые конструкторы не замедлили сделать попытку поставить на свои машины авиационные двигатели. Результат получился блестящий.

Любопытны работы в этом направлении американского изобретателя Уолтера Кристи. Первый танк его конструкции появился в 1919 году. Для него Кристи построил специальный шестицилиндровый мотор в сто двадцать сил. При весе машины в двенадцать тонн это давало десять сил на тонну.

Танк на гусеницах пробегал в час до одиннадцати километров.

Кристи этим не был удовлетворен и продолжал работать дальше. Через девять лет ему удалось создать машину во всех отношениях примечательную. Это — танк образца 1928 года. Машина весила без малого восемь тонн. На ней был установлен авиационный мотор «Либерти» в триста пятьдесят сил, что дает на тонну уже сорок четыре силы.

Такое значительное увеличение удельной мощности резко отразилось на скорости. Танк несся на гусеницах по дороге, как ветер, делая в час семьдесят километров. Но Кристи и этого было мало. В 1932 году на машину еще меньшего веса — всего пять тонн — он поставил авиационный мотор «Испано-Суиза» в семьсот шестьдесят сил. Теперь на тонну стали приходилась невиданная мощность — сто пятьдесят сил! И за новым танком трудно было угнаться даже на автомобиле — его скорость достигла ста километров в час.

Созданы и специально танковые моторы. От авиационных они отличаются большей солидностью частей и гораздо меньшей скоростью вращения вала: они делают около двух тысяч оборотов в минуту, а авиационные — четыре-пять тысяч. Это придает танковым моторам большую надежность в работе и долговечность.

В настоящее время на танках встречаются моторы всех трех типов — автомобильные, специально танковые и авиационные.

Автомобильные моторы, как наиболее маломощные, ставятся на самых легких танках, а танковые и авиационные — на средних и тяжелых машинах.

Нефть и пар

Общий недостаток всех этих моторов тот, что они работают на бензине. Бензин — жидкость крайне опасная: достаточно малейшей искры, чтобы она загорелась. Сколько танкистов погибло в мировой войне из-за бензина!

Сам собою встает вопрос: нельзя ли бензин заменить чем-нибудь менее горючим?

Такое вещество имеется. Это — нефть. Она трудно воспламеняется. В ведро с нефтью можно бросить горящую спичку, и она потухнет.

Существуют и прекрасные двигатели, работающие на нефти. По имени изобретателя Рудольфа Дизеля их называют дизелями. Но беда в том, что дизели очень громоздки. Дизель на тысячу сил по размерам больше самого крупного быка. А для быков места в танках нет.

Значит, нужно построить такой дизель, который при мощности в пятьсот, в тысячу сил по размерам был бы равен бензиновому. Подобный дизель оказался бы наилучшим танковым мотором.

Работа в этом направлении велась. И уже достигнуты значительные успехи. Первые танковые дизели созданы.

Большой интерес для танков представляют также паровые машины. Их преимущества в том, что они работают без всякого шума и могут развивать значительные усилия. Паровые машины не требуют коробки передач: задний ход у них получается простым передвижением рычага. Топливом для них может служить все что угодно: бензин, нефть, уголь, древесные чурки.

В наши дни паровые машины достигли большого совершенства. Использование пара с давлением до ста и более атмосфер позволило создать небольшие и в то же время мощные паросиловые установки.

Для танков такие паровые машины могут оказаться очень полезными. И опыты в этом направлении уже производятся.

Первый паровой танк был построен заводом Рено во Франции. Танк весит восемь тонн и берет с собой столько топлива, что может безостановочно пройти четыреста километров.

Гусеницы

Высокие скорости нынешних танков требуют от гусениц большой выносливости. Гусеницы первых танков были наиболее слабым местом в их стальном теле. Гусеницы английских «матушек» приходили в полную негодность после трехсот километров пути, и их приходилось заменять новыми.

Гусеница. Бесконечная цепь, составленная из пластин, или траков. Внизу отдельно показано несколько траков.

После мировой войны почти все танковые конструкторы занимались также и гусеницами. Нужно было добиться от них большей легкости, прочности, гибкости и бесшумности хода. Чего только не было сделано для разрешения этой задачи!

Гусеница танка представляет собою ленту, состоящую из металлических пластинок-звеньев, или, как их называют еще английским словом, траков. Каждый трак спереди и сзади имеет ушки со сквозными дырами.

Два трака складываются так, чтобы ушки одного вошли в выемки между ушками другого. В образовавшийся из дыр канал вставляется металлический стержень — соединительный палец. Таким способом оба трака оказываются прочно соединенными, и в то же время они могут друг около друга поворачиваться, как половинки дверных петель.

Несколько десятков траков, связанных вместе, образуют ленту. Соединив конец ленты с началом, получают ленту без концов — бесконечную ленту. Это и есть гусеница.

Чтобы гусеница лучше цеплялась за грунт, на нижней поверхности траков делают выступы (шпоры) и углубления.

Танк опирается на гусеницы, как железнодорожный вагон на рельсы. По существу гусеницы и представляют собою рельсовый путь для танка, но только переносный. Колеса, которыми танк опирается на гусеницы, называются опорными катками. Их делают толстыми и прочными.

Можно было бы каждый опорный каток соединить передачей с мотором, тогда танк двигался бы по гусеницам, как паровоз. Но такой механизм был бы очень сложным. Поэтому применяют другое, более простое устройство: ведущие колеса. Помещают их в передней или в задней части танка. По окружности на ведущих колесах сделаны крепкие зубцы. Этими зубцами ведущие колеса цепляются за выступы или углубления в траках и таким способом двигают танк по гусеницам.

Ведущие колеса для опоры танка не служат, поэтому их располагают навесу.

На другом конце танка (по отношению к ведущим колесам) укрепляют еще одну пару «висячих» колес — направляющих. Они удерживают гусеницы в натянутом состоянии и дают им нужное направление на ходу. Направляющие колеса сидят на своих осях свободно, поэтому их называют еще ленивцами.

Ходовая часть танка. Слева — ведущее колесо с зубьями, справа — направляющее колесо (ленивец), внизу — опорные катки; вокруг всего этого проходит гусеничная цепь.

Чтобы увеличить или ослабить натяжение гусениц, достаточно направляющие колеса передвинуть немного вперед или назад.

Соединение траков друг с другом позволяет гусенице выгибаться вверх и вниз. Чтобы верхняя часть гусеницы не прогибалась сильно вниз, на танках устраивают еще и поддерживающие катки. Их помещают вверху, и гусеница на них опирается.

Чтобы гусеницы на ходу не соскакивали с танка, на траках делают выступы — гребни, а в опорных катках — выемки по окружности, как у блока. Гребни траков входят в эти выемки, и вся гусеница удерживается в правильном положении.

Гусеницы, ведущие колеса, ленивцы, опорные и поддерживающие катки вместе образуют ходовую часть танка.

Гусеницы с длинными траками затрудняют движение машины. Такие гусеницы с крупными звеньями называют крупнозвенчатыми. Они с трудом навиваются на ведущие колеса, ударами разрушительно действуют на хорошую дорогу и сильно гремят при движении.

Попробовали делать гусеницы с короткими траками — мелкозвенчатые. Эти оказались гораздо более удобными. Танк на них двигается легче. Дорог они не портят. И шум производят слабый.

Вот почему теперь применяют почти исключительно мелкозвенчатые гусеницы.

Чтобы еще более ослабить шум от гусениц или даже совсем его устранить, пытались делать гусеницы из резины. Резина очень удобный материал — упругий, гибкий. Думали, что резиновые гусеницы окажутся идеальными. Первая такая гусеница была создана Кегрессом во Франции.

И действительно, танк на гусеницах Кегресса шел очень мягко, бесшумно. Увеличилась даже его скорость. Но при поворотах резиновые гусеницы оказывали большее сопротивление, чем стальные, поэтому повороты производились неуклюже, а неповоротливость машины в бою — опасное свойство.

Имеется у резиновой гусеницы и еще один крупный недостаток. Если у стальной гусеницы снарядом разбивается один или два трака, то их можно заменить запасными, и гусеница снова в порядке. С резиновой гусеницей подобного проделать нельзя.

Склеить ее? Не поможет.

Соединить концы проволокой? Тоже бесполезно.

Резиновая гусеница от разрыва выходит из строя уже вся целиком.

Чтобы дать танку возможность снова двигаться, нужно возить с собой запасную гусеницу. Это мало удобно.

Пришлось от сплошных резиновых гусениц отказаться.

Тогда начались опыты с частичным применением резины. Одни конструкторы стали приделывать к тракам резиновые подошвы — «башмаки». Другие применяли резину для устройства сочленений между траками. Принятый на вооружение в США танк имеет надежные резино-металлические гусеницы.

Кстати, гусеницы, подобно колесам автомобиля, называются движителем, так как непосредственно служат для движения машины по земле.

Подвеска

При движении по местности танк постоянно испытывает толчки от неровностей грунта. Чем скорость больше, тем сильнее толчки. В первых английских «матушках» людей иногда подбрасывало чуть ли не на метр, при ударе о крышу танка или об стенку на голове вскакивали изрядные шишки. Поэтому команды танков очень скоро придумали для себя кожаные шлемы с предохранительными гребнями на них.

Но это не был еще выход из затруднительного положения. Толчки сильно мешают также стрельбе из танка на ходу. Тут нужно было придумать что-то более существенное.

И придумали: рессоры!

В настоящее время рессоры применяются на всех танках, начиная от полуторатонных «малюток» и кончая стотонными гигантами.

Что же нужно подрессоривать на танке: ведущие колеса, ленивцы, поддерживающие катки?

Ни то, ни другое, ни третье. Подрессорить нужно лишь опорные катки, на которые танк опирается всей своей тяжестью. Приспособление, соединяющее корпус машины с опорными катками (одним или несколькими), называется подвеской.

Если подвеска сделана без рессор, ее называют жесткой, подвеску с рессорами называют мягкой, упругой, эластичной.

Мягкие подвески бывают трех видов — свечные, балансирные и смешанные (балансирно-свечные).

При свечной подвеске каждый опорный каток присоединяется к корпусу танка отдельно. Между корпусом танка и катком помещается спиральная пружина. Когда танк надвигается на бугорок, гусеница надавливает снизу на каток, каток подпрыгивает и сжимает пружину, поэтому удар передается танку в значительно ослабленной степени.

При балансирной подвеске оси катков крепятся к концам продольного горизонтально расположенного стержня — балансира. Сам балансир серединой крепится к корпусу машины так, чтобы он мог качаться, подобно коромыслу весов.

Если балансир жесткий, не гнущийся, то и то он заметно ослабляет толчки от неровности почвы. Если же для балансира берутся рессоры, то подвеска становится еще более мягкой.

В смешанных подвесках, как показывает само название, объединяются балансиры со свечными устройствами.

Чтобы увеличить мягкость хода танка еще больше, на катки часто насаживают резиновые обода. Такие катки движутся по гусенице без всякого шума.

Увеличение мощности моторов, введение мелкозвенчатых гусениц и применение мягких подвесок позволили довести скорость танков на гусеницах до пятидесяти и более километров в час.

И все же движение на гусеницах по обыкновенным дорогам представляет неудобства. Прежде всего от гусениц портятся дороги, затем изнашиваются и сами гусеницы, и, наконец, скорость на гусеницах все еще недостаточная.

Подвеска танка. Опорные катки присоединены к танку.

Подвеска танка. Рессорные балансиры соединены каждый с парой катков.

Подвеска танка смешанная балансирно-свечная. Вертикально расположены четыре спиральные пружины — рессоры. Это и есть «свечи» (на чертеже они упрощены).

Колесно-гусеничные машины

Вскоре после окончания первой мировой империалистической войны возникла мысль пристроить танку, кроме гусениц, еще и колеса. Такой танк по пересеченной местности должен был, как и-раньше, двигаться на гусеницах, а по дорогам — на колесах.

Одну из первых конструкций такого рода еще в 1921 году предложил французский завод Сен-Шамон. Его колесно-гусеничный танк «Шенильет» (по-русски «Гусеничка») весил всего три тонны и был вооружен одним пулеметом. Команда танка состояла из двух человек — водителя и пулеметчика.

Колеса у «Шенильет» были расположены впереди и позади гусениц. С помощью рычагов колеса можно было опускать и поднимать. Если танк двигался на колесах, то перейти на гусеницы можно было, не выходя из машины. Обратно — с гусениц на колеса — перейти было труднее. Для этого команда должна была выйти из танка и положить перед ним деревянные бруски. Танку нужно было гусеницами стать на эти бруски. И только теперь можно было опустить колеса.

Один из первых колесно-гусеничных танков марки «М-21» — «Шенильет». Его спроектировал и построил в 1921 году французский завод в Сен-Шамоне. Танк движется на гусеницах; колеса подняты.

Тот же танк на колесах. Гусеницы к земле уже не прикасаются.

На гусеницах танк «Шенильет» проходил лишь пять километров в час, а на колесах — двадцать. Скорость все еще явно недостаточная.

В дальнейшем были созданы более совершенные конструкции колесно-гусеничных машин. Примером может служить шведский танк «Ландсверк-30» образца 1931 года. Его вес — одиннадцать с половиной тонн. Мощность мотора — двести сил. На одну тонну приходится семнадцать с половиной сил. На гусеницах танк развивает скорость до тридцати пяти километров в час, а на колесах вдвое большую. Замечательная особенность машины — подъем или опускание колес производится с помощью мотора в течение всего двадцати секунд. Экипажу при этом нет никакой надобности вылезать из танка. Более того, смена движителя — колес на гусеницы или обратно — может происходить даже на ходу.

Интересную колесно-гусеничную машину создал американский конструктор Кристи. Поддерживающие катки он превратил в большие сдвоенные колеса, подобные задним колесам грузового автомобиля. Внизу эти колеса сами опираются на гусеницы, а вверху гусеницы опираются на колеса.

Если гусеницу снять (на это уходит около пятнадцати минут), то танк может отлично двигаться на своих больших колесах. Одна пара этих колес, как в автомобиле, становится движущей. Танк Кристи образца 1932 года, снабженный мощным авиационным мотором, на гусеницах развивал скорость, как уже говорилось, около ста километров в час, а на колесах — сто пятьдесят!

Шведский колесно-гусеничный танк «Ландсверк-30» при движении на колесах.

Колесно-гусеничный танк американского конструктора Кристи. Модель 1932 года.

Трак гусеницы танка Кристи. Посередине виден высокий гребень. Он проходит между спаренными колесами и препятствует сбрасыванию гусеницы в сторону.

Можно сказать, танки такого типа обладают вполне достаточной оперативной скоростью.

Управление танками

Большое значение в бою, кроме скорости, имеет еще поворотливость, маневренность танка. Первые английские «матушки» были очень неуклюжи. На поворот они тратили уйму времени, и это многим из них стоило жизни. Пустить снаряд в еле ворочающуюся на месте стальную тушу не представляло большого труда.

Танки «М-I» были неуклюжи из-за слишком громоздкого устройства механизмов, передающих движение от мотора к гусеницам. Все эти механизмы, вместе взятые, называются трансмиссией (от французского слова «трансмиссион» — передача).

С течением времени танковая трансмиссия была значительно усовершенствована. В настоящее время в большинстве танков трансмиссия состоит из главного фрикциона, коробки перемены передач, главной передачи, бортовых фрикционов и бортовых передач.

Главный фрикцион на языке автомобилистов называется сцеплением. Его назначение — передавать вращение от вала мотора в коробку перемены передач, а через нее колесам. Чаще всего сцепление состоит из сидящего на первичном валу подвижного диска, прижимающегося к маховику мотора. Поверхность диска шероховатая, поэтому между маховиком и диском возникает значительное трение. Когда маховик вращается, вместе с ним вращаются диск сцепления и тот вал, на котором он сидит.

Трение по-французски — фриксьон, отсюда название механизма сцепления — фрикцион. И так как этот фрикцион передает от мотора движение всему танку, то его по справедливости величают главным.

Коробка перемены передач в танке служит для той же цели, что и в автомобиле. При одной и той же скорости вращения мотора она позволяет менять скорость вращения ведущих колес от наименьшей до самой большой.

Когда танк должен взбираться на косогор или ломать толстое дерево, включается наименьшая передача. Ее называют первой. Танк на первой передаче идет медленно, зато развивает большую силу тяги.

При движении по ровной местности или по ровной дороге, когда на пути нет никаких препятствий, включают высшую передачу. При этом танк развивает наибольшую скорость, но зато сила его тяги наименьшая.

По длинному косогору танк на высшей передаче подняться не сможет: его мотор от большой натуги обязательно заглохнет.

На легковых автомобилях коробка имеет три передачи — первую, вторую и третью. На танках добавляются часто еще четвертая и пятая передачи.

Трансмиссия танка: 1 — мотор, 2 — главный фрикцион (сцепление), 3 — коробка передач, 4 — левый бортовой фрикцион, 5 — правый бортовой фрикцион, 6 — карданные сочленения, 7 — карданный вал, 8 — тормоз бортового фрикциона, 9 — конечная передача — ведомая шестерня, 10 — конечная передача — ведущая шестерня, 11 — ведущее колесо гусеницы, 12 — первичный вал.

В танках (как и в автомобилях) вал, передающий вращение от мотора, и ось ведущих колес располагаются под прямым углом друг к другу. В месте их соприкосновения помещаются две конические шестерни. Они-то и образуют главную передачу.

Бортовые фрикционы — это бортовые дисковые сцепления. Их два: правый и левый. Ори включают или выключают ведущие колеса танка, а с ними и гусеницы.

Наконец, между осью и ведущим колесом вставляется еще одна зубчатая передача — бортовая. Она дополнительно снижает скорость вращения ведущего колеса и вследствие этого увеличивает силу тяги.

Сидение водителя всегда помещается в передней части танка. Справа и слева от сидения перпендикулярно к полу торчат два рычага управления. Тягами они соединены с бортовыми фрикционами и тормозами.

Влево от сидения находится еще один рычаг, выходящий из коробки перемены передач.

Перед сидением слева у пола помещается педаль сцепления. При нажатии на нее левой ногой выключается главный фрикцион, при отпускании этой педали главный фрикцион включается.

Правее педали сцепления находится другая такая же педаль. Это ножной тормоз.

Еще правее, прямо перед сидением помещается малая педаль акселератора. Она соединена с заслонкой во всасывающей трубе мотора. При нажатии на эту педаль заслонка открывается все больше, и мотор начинает работать быстрее, так как в него поступает больше горючего.

Сев на свое место, водитель прежде всего проверяет, как стоит рычаг передач, — нужно, чтобы он был в нейтральном положении, то есть чтобы никакая передача не была включена. После этого простым нажатием на кнопку стартера заводится мотор. Двинув оба рычага управления вперед до-отказа, водитель включает бортовые фрикционы. На этом подготовка к троганию танка заканчивается.

Теперь водитель нажимает левой ногой педаль главного фрикциона и левой рукой включает первую передачу. Затем медленно отпускает педаль. Танк трогается с места.

Трогание с места любой машины — танка, трактора, грузового или легкового автомобиля — всегда нужно производить на первой передаче.

Разогнав немного танк, водитель снова нажимает педаль главного фрикциона, включает вторую передачу и опять отпускает педаль фрикциона.

На второй передаче танк двигается быстрее. Таким же способом включаются и высшие передачи — третья, четвертая и, если есть, пятая.

Чтобы повернуть танк вправо, водителю достаточно потянуть правый рычаг управления назад, на себя, так, чтобы он стал перпендикулярно к полу. При таком положении рычага правый бортовый фрикцион выключается, правая гусеница замедляет бег, а левая продолжает работать с прежней скоростью. От этого танк заходит левым плечом вперед. Поворот происходит по широкой дуге.

Если рычаг управления двинуть еще дальше назад до- отказа, то правая гусеница будет полностью заторможена, и танк начнет круто поворачиваться на месте.

Для поворота влево нужно тянуть на себя левый рычаг управления.

Для остановки танка достаточно, выключив главный фрикцион, нажать педаль ножного тормоза.

Управление современным танком вполне надежно. Поворотливость, а следовательно и маневренность многотонных машин доведены до высокого предела.

 

Глава третья

ТАНКИ ПОВЫШАЮТ ВЕЗДЕХОДНОСТЬ

Танки с ногами

От танков требуется не только большая скорость движения, маневренность, но и вездеходность. Однако четырехметровый танк не может перебраться через окоп двухметровой ширины. Для него такой окоп непреодолимая преграда.

Правда, еще под Камбре англичане придумали воспользоваться вязанками хвороста для перехода через широкие окопы. Но постоянно возить с собой такую вязанку едва ли удобно.

«Нельзя ли повысить проходимость танка без применения хвороста?»

Такой вопрос в 1930 году задал себе английский конструктор Штраусслер.

Однажды, гуляя в лондонском Гайд-парке, Штраусслер обратил внимание на паука, который ловко переполз через трещину в земле. Трещина была шире длины паучьего тела. Двигайся паук наподобие танка, он обязательно свалился бы в расщелину, но пауку помогли его длинные ноги. И у Штраусслера тут же блеснула мысль: «А нельзя ли и танку приделать паучьи ноги? Ведь это повысило бы его проходимость!»

Штраусслер так и поступил. Для опытов он воспользовался шеститонным танком «Виккерс-Армстронг».

Танк с ногами. Приспособление предложил английский конструктор Штраусслер.

Танк с ногами переходит через ров. Без ног он завалился бы.

Эта машина имеет в длину 4,9 метра и может переползать через окопы шириной в 1,8 метра.

Штраусслер приделал ему две паучьи ноги — одну впереди, другую сзади. Это были стальные коленчатые рычаги с сильными пружинами. И танк стал свободно переползать через рвы шириной в 3,2 метра. Проходимость машины, таким образом, почти удвоилась.

Впрочем, танки с ногами распространения не получили.

Плавающие танки

Еще более серьезное препятствие для танков — это реки и озера. Если глубина водоема не превышает четырех десятых высоты танка, то танк может идти вброд, но если глубина больше хотя бы на пять сантиметров, то через такую речку или озеро танк перебраться не может.

Как же быть? Строить мосты, сооружать переправы?

Так именно и делают. Но это требует большого труда и времени. Невольно возникает мысль приспособить танк и для плавания по воде.

Раньше всех за это дело взялся инженер Уолтер Кристи, тот самый, которому позднее удалось сконструировать наиболее быстроходный колесно-гусеничный танк. Первый опыт в 1921 году окончился неудачей. Новый танк плохо держался на воде. Его захлестнула небольшая волна, и он пошел ко дну. В танке чуть не погиб сам Кристи.

Во второй модели, 1922 года, борты были значительно подняты, и пловучесть машины оказалась более высокой.

Этот танк весил семь тонн. Экипаж состоял из трех человек. Гусеницы были съемные. Двигаясь на колесах, танк мог проходить в час до двадцати пяти километров, на гусеницах скорость снижалась до шестнадцати километров. Сейчас эти цифры кажутся незначительными, но в 1922 году сухопутная скорость танка Кристи представлялась поразительной.

По воде машина двигалась медленно, проходя шесть километров в час. Но суть дела была не в скорости, а в том, что тяжелая машина вообще могла плавать.

В следующем году Кристи добился более значительных результатов. Его плавающий и в то же время колесно-гусеничный танк образца 1923 года при весе около шести с половиной тонн развивал скорость: на колесах пятьдесят километров в час и по воде двенадцать километров в час.

В дальнейшем Кристи стал работать почти исключительно над созданием сухопутных колесно-гусеничных танков своей системы.

Плавающий танк Кристи 1923 года на воде.

Танк Кристи на суше. Сзади видны два гребных винта.

На родине танков, в Англии, первая плавающая машина, обозначенная маркой «D», появилась осенью 1921 года. Ее скорость на воде была незначительна — всего пять километров в час. Машина сидела в воде слишком глубоко и обладала плохими «мореходными» качествами.

Более удачная модель плавающего танка была создана лишь десять лет спустя инженерами Карденом и Ллойдом. Их машина образца 1931 года весила три тонны. На суше двигалась только с помощью гусениц и развивала скорость до шестидесяти километров в час. Для движения по воде служил гребной винт. Скорость на воде доходила до десяти километров в час.

Особенность плавающего танка «Карден-Ллойд» составляют два длинных поплавка, прикрепленные по бокам корпуса. Поплавки сделаны из чрезвычайно легкого дерева бальза и позволяют танку довольно хорошо держаться на воде.

Плавающие танки получили название амфибий, от греческого слова «амфибиос» — двоякоживущий. В зоологии этим словом обозначают животных вроде лягушки или тритона, которые могут жить и на суше и на воде.

На создании танков, плавающих по воде, конструкторская мысль не остановилась. Теперь уже ставится задача построить такие танки, которые могли бы плавать еще и под водой наподобие рыб или подводных лодок и ползать по дну рек и озер, как раки.

Плавающий танк (амфибия) английского завода Виккерс. Конструкторы — Карден и Ллойд. Справа — носовая часть. Над водой видны поплавки.

Танк-амфибия на суше.

Летающие танки

После знакомства с плавающими и подводными танками хочется спросить: а не думает ли какой-либо изобретатель о летающих танках?

Эта мысль кажется нелепой. Танк представляет собою олицетворение тяжести, массивности, а для полета требуется легкость, воздушность. Но стоит только вспомнить, что современные самолеты, далеко не самые большие, имеют полетный вес в десять-пятнадцать тонн, и мысль о летающих танках сразу покажется более вероятной.

Действительно, если бы танки смогли еще и летать, то они и в самом деле стали бы вездеходными: их не смогли бы задержать тогда ни дремучие леса, ни высокие горы.

Мысль очень увлекательная! И летающими танками действительно уже занимаются. Одним из первых взявшихся за это дело был все тот же Уолтер Кристи.

Сначала он спроектировал танк со съемными крыльями. Если танку требуется лететь, он прикрепляет крылья и несется по воздуху, как самолет. Опустившись на землю, танк снимает крылья и вступает в бой как наземная машина.

Такой танк можно было бы построить, но съемные или постоянные крылья создают много неудобств, поэтому от мысли о подобном танке пришлось отказаться.

Тогда Кристи занялся постройкой сверхлегкого танка, предназначенного для подвешивания к самолетам. В этом направлении ему удалось к 1935 году достичь некоторого успеха. Его «летающий» танк образца 1935 года весит всего три тонны и действительно может быть подвешен к большому самолету.

Работа, конечно, на этом не остановилась и продолжается дальше, но о применении летающих танков какой-либо армией никаких сведений нет.

 

Глава четвертая

ЗАБОТА О БОЕСПОСОБНОСТИ

Вооружение танка

Попробуйте предложить невоенным людям вопрос:

— Что вы считаете в танке самым главным?

В ответ можно услышать много любопытного. Одни скажут:

— В танке самое главное — мотор. Без мотора он не в состоянии двигаться.

Другие будут утверждать:

— Самое главное в танке — гусеницы. Без них он теряет способность преодолевать окопы и проволоку.

Третьи заявят:

— Самое главное в танке — броня. Без брони экипаж танка был бы быстро выведен из строя.

Верно, конечно, что и мотор, и гусеницы, и броня очень важные части танка, но самое главное в нем не это.

— А что же? — спросят ваши собеседники.

Ответить им можно только так:

— Самое главное в танке — его оружие. Танк — машина не для прогулок, а для боя. Бой же ведется оружием. И мотор, и гусеницы, и броня, и еще многое другое существует в танке лишь для того, чтобы обеспечить наилучшее действие его оружия по противнику.

Вот почему основная забота всех танковых конструкторов состояла и состоит в том, чтобы добиться от машины наибольшей боеспособности.

В мировой войне танки вооружали пулеметами и пушками. То же делают и теперь. Но современное вооружение специально приспособлено к танку и потому называется танковым. Танковые пулеметы и пушки стреляют быстрее и бьют сильнее полевых.

Большая скорострельность танкового вооружения требуется вот по какой причине.

При движении по местности танк все время испытывает тряску. Целиться из движущегося танка очень трудно. Только навел пулемет или пушку на противника, а танк колыхнулся вверх, и орудие смотрит в небо. Стрелять теперь бесполезно: снаряд пропадет даром.

Поэтому танковые стрелки должны проявлять особую ловкость и точно улавливать момент, когда орудие направляется на цель. Этот момент очень короток — какая- нибудь половина или четверть секунды. Понятно, что его нужно использовать вовсю: послать в противника пуль и снарядов побольше. А это может сделать только более скорострельное оружие.

Современные танковые пулеметы выпускают в минуту до тысячи пуль — почти в два раза больше полевых.

Теперь на танках ставят пулеметы двух типов: легкие — калибром около восьми миллиметров, и тяжелые — калибром около тринадцати миллиметров. Первые служат для поражения живых целей, вторые — главным образом для борьбы с танкетками и легкими танками.

Танковые пушки имеют большое разнообразие калибров — двадцать, тридцать семь, сорок семь, семьдесят пять, сто пять и сто пятьдесят пять миллиметров. Это целая гамма!

Наиболее легкие пушки — двадцатимиллиметровки — делаются автоматическими. Они стреляют подобно пулемету и выпускают в минуту до ста двадцати снарядов.

Снаряд двадцатимиллиметровки похож на детскую игрушку. Весит он всего сто сорок граммов, как два куриных яйца. Но зато вылетает из орудия с огромной скоростью — тысяча метров в секунду. Это дает снаряду страшную пробивную силу: на расстоянии двухсот метров он пронизывает броневой лист в тридцать два миллиметра толщиной.

Пушки более крупных калибров — от тридцати семи миллиметров и далее — автоматизированы наполовину: после выстрела они сами открывают затвор и выбрасывают стреляную гильзу. Это значительно облегчает работу артиллериста. Ему остается только вложить боевой патрон, закрыть затвор, и пушка снова готова к выстрелу. Полуавтоматические танковые пушки делают до двадцати выстрелов в минуту.

Тридцатисемимиллиметровый снаряд весит шестьсот семьдесят граммов, как десяток куриных яиц. Вылетает он из орудия со скоростью восьмисот метров в секунду и на расстоянии двухсот метров пробивает броню толщиной в сорок семь миллиметров.

Снаряд семидесятипятимиллиметровой пушки весит 6,3 килограмма, как три головки голландского сыра. Его начальная скорость — шестьсот метров в секунду. На расстоянии двухсот метров он пробивает броню толщиной в семьдесят восемь миллиметров, а на расстоянии тысячи метров — броню толщиной в шестьдесят семь миллиметров.

Ни один из существующих танков — даже самый тяжелый — на расстоянии километра не выдержит удара этих «трех головок сыра».

Снаряды более крупных калибров обладают еще большей пробивной способностью.

В 1935 году итальянцы сделали попытку установить на легких танках «Ансальдо» вместо пулеметов огнеметы.

Итальянский огнеметный танк выбрасывает горящую струю нефти. На танке видна цистерна с нефтью.

Огнемет работает, как пожарная кишка, только выбрасывает не воду, а горящую жидкость. Огнеметные танки были зверски применены итальянцами в 1936 году в боях против почти безоружных абиссинцев. Действие их было губительное.

Размещение и установка оружия

Важное значение для боевого могущества танка имеет размещение оружия в нем. На первых английских «матушках» пушки помещались в башенках, прикрепленных к корпусу сбоку, как ласточкино гнездо к стене. Правая пушка могла стрелять только в правую сторону от танка, левая — в левую. А сразу в одну цель обе пушки бить не могли. Это, конечно, ослабляло артиллерийский огонь машины.

Более удачное решение задачи дал французский конструктор Рено, поместив пулемет или пушку на своем танке в башне с круговым вращением. Такая башня позволяет направить огонь оружия в любую сторону горизонта.

В настоящее время все главное оружие танков стараются располагать в башнях с круговым обстрелом. Если на какой-либо тяжелой машине приходится устанавливать две башни, то одну из них делают выше другой, чтобы орудие хотя бы этой башни могло стрелять во все стороны.

Слева — распределение оружия на танке с одной башней. Пушка в башне может давать круговой обстрел. Пунктирные стрелки показывают углы обстрела пулеметов. Справа — расположение оружия на танке с двумя башнями.

Как же устанавливают оружие? Просто прорезают дыру — амбразуру — и сквозь нее просовывают пулемет или пушку?

Конечно, так можно было бы сделать. Но при таком устройстве между стволом орудия и краями амбразуры обязательно должны быть щели, чтобы орудие свободно могло поворачиваться в разные стороны. А щели в броне танка представляют для экипажа большую опасность. Если щель имеет в ширину восемь миллиметров, через нее внутрь машины может залететь пуля. При меньшей ширине через щель будут врываться капли расплавленного свинца, которые легко выведут из строя всю прислугу орудий и пулеметов. И тогда танк потеряет боеспособность.

Чтобы этого не случилось, орудия в танке нужно ставить по-другому. Установка должна быть непроницаемой для пуль и свинцовых брызг и, следовательно, должна охватывать ствол плотно. Кроме того, она должна обеспечивать легкий поворот орудия в разные стороны.

Разработано несколько видов таких установок. Одна из лучших — шаровая. Так она называется потому, что ее главная часть — шар. Через шар плотно пропускается ствол пулемета. В корпусе танка делается круглый вырез. Шар приставляется к нему так, чтобы ствол пулемета смотрел наружу. Потом изнутри к корпусу танка поверх шара крепится шаровой подшипник. Таким образом шар с пулеметом оказывается внутри шарового гнезда. Шаровое гнездо позволяет шару, а с ним и пулемету легко поворачиваться вправо и влево, вверх и вниз.

Шаровые установки, кроме пулеметов, применяются еще для мелкокалиберных пушек — в двадцать и тридцать семь миллиметров.

Для более тяжелых орудий шаровая установка непригодна. В этом случае пользуются цилиндрической установкой. Главная ее часть — половина цилиндра, вставленная в прорез боевой башни выпуклостью наружу. Эту половину цилиндра называют еще маской. Маска крепится на двух штырях (или цапфах) и может поворачиваться вверх и вниз.

Через маску пропускают ствол орудия. Специальный подъемный механизм позволяет направлять орудие, а с ним и маску вверх и вниз. Это называется вертикальной наводкой. Для поворотов орудия вправо и влево (горизонтальная наводка) двигается вся башня.

Иногда рядом с пушкой через маску пропускают еще и пулемет. Получается спаренная установка оружия. Она позволяет одному и тому же человеку вести огонь из пушки или пулемета.

Танковый пулемет в шаровой установке: 1 — пулемет, 2 — яблоко шаровой установки, 3 — броня, 4 — фланец, удерживающий яблоко (шар) в его гнезде, 5 — стопорный болт, 6 — отверстие для прицеливания.

Орудийная башня танка: 1 — пушка, 2 — пулемет, 3 — маска, 4 — оптический прицел, 5 — рукоятка механизма вертикальной наводки, 6 — рукоятка механизма горизонтальной наводки, с помощью которой вращается шестерня 7, сцепленная с нижним зубчатым краем башни — 8, 9 — шарики, на которых вращается башня, 10 — сиденье башенного стрелка, 11 — педаль спуска пушки, 12 — педаль спуска пулемета, 13 — тяги от педалей к спусковым механизмам пушки и пулемета, 14 — снаряды в гнездах, 15 — радиостанция.

Чтобы освободить руки башенного стрелка для непрерывной наводки, спусковые механизмы пушки и пулемета соединены тягами с двумя педалями. Если требуется дать выстрел из пушки, стрелок нажимает ногой на левую педаль; если нужно послать очередь из пулемета, стрелок нажимает другой ногой на правую педаль.

Глаза танка

А куда же смотрит стрелок, когда стреляет? Ведь ему же нужно видеть цель?

Разумеется! Первоначально в стенках танка, в шарах, в масках делали прицельные, или смотровые, щели. Такие же щели прорезались и в других местах, где требовалось наблюдение из танка, например перед водителем, перед командиром.

Но еще во время первой мировой войны очень скоро убедились в большой опасности этого простого наблюдательного приспособления. Из всех раненых танкистов половина пострадала от щелей. Расплавленный свинец вражеских пуль обжигал лицо. Очень часто танкисты теряли один, а то и оба глаза.

Сначала танкисты пытались защищать лицо от свинцовых брызг масками из стальной кольчуги. Но это было неудобно, да к тому же и не всегда помогало.

Тогда кто-то придумал приставить под углом к щели зеркальце и смотреть в него, а не в щель. Такое приспособление действовало лучше, чем маска, но иногда брызги свинца отскакивали от зеркала и все же ранили наблюдателей.

Под конец войны танкисты вспомнили о существовании «безопасного» стекла. Оно было изобретено еще в 1905 году англичанином Вудом. Изготовляется безопасное стекло так. На пластину обыкновенного стекла кладется такого же размера лист целлулоида, промазанный с обеих сторон прозрачным клеем. Потом поверх целлулоида накладывается вторая пластина стекла. Получается «слоенка». «Слоенка» затем прессуется и сушится.

Если бросить камень в оконное стекло, оно со звоном разлетится на куски. Безопасное стекло от удара только трескается. Его осколки удерживаются целлулоидом.

Фабричное производство безопасного стекла было налажено впервые в Англии в 1912 году французом Эдуардом Бенедиктусом. Любопытно, что этот человек был потомком знаменитого философа Баруха, или, по-латыни, Бенедиктуса, Спинозы.

Эдуард Бенедиктус назвал безопасное стекло триплексом, что указывает на его трехслойность.

Так вот, танкисты в 1918 году сделали попытку прикрывать смотровые щели триплексом. Результат получился прекрасный. Капли раскаленного свинца сквозь триплекс уже не проходили. Правда, сам триплекс мутнел, трескался. Но помочь горю было нетрудно — взял да и сменил испорченный кусок новым.

Смотровые щели в танках сохранились до настоящего времени, причем они обязательно прикрываются изнутри пластинками триплекса.

Специально для танков триплекс делается многослойным. Его толщина достигает пятидесяти или девяноста миллиметров.

Такие толстые пластины обладают замечательным свойством. Опытная стрельба показала, что пятидесятимиллиметровый триплекс отлично выдерживает удары тупой винтовочной пули, выпускаемой с расстояния в тридцать пять шагов. При этом сама пуля, пробив один или два слоя, исчезает бесследно, распадаясь на атомы.

Девяностомиллиметровый триплекс противостоит даже бронебойным пулям.

Толстый, многослойный триплекс позволяет делать щели шириной до пяти сантиметров и длиной до десяти. Бóльшие щели делать уже невыгодно, так как в них будет попадать много пуль и помутневший триплекс придется то и дело менять. К тому же слишком толстый триплекс поглощает много света, при плохом освещении сквозь такой триплекс видно плохо.

У смотровых щелей с триплексом есть еще один крупный недостаток: сквозь них видна очень малая часть местности, а танкистам надо бы видеть всю местность перед собой. Вот почему еще и теперь работают над усовершенствованием средств наблюдения из танка.

В конце мировой войны, кроме смотровых щелей, пользовались еще перископами. Это очень простой прибор: четырехугольный продолговатый ящик, по концам которого вставлены одно против другого два зеркала; одно направлено вперед, другое назад. Перископ просовывается через отверстие в крыше танка. Наблюдатель смотрит в нижнее зеркало и очень хорошо видит перед собою местность — впрочем, не всю, а только часть. Поле зрения перископа тоже ограничено, однако оно больше, чем у щели с триплексом. Перископ можно поворачивать в разные стороны, а щель не повернешь. Теперь перископы делают в виде трубы с призмами. У них поле зрения еще больше, чем у зеркальных. Верхняя, головная часть перископа может поворачиваться во все стороны и давать круговой обзор. Такие перископы называют панорамными.

Танкист, наблюдающий через перископ, хорошо защищен от пуль, но зеркало или призму перископа они могут разбить. Поэтому прибор делается так, чтобы испорченную часть легко можно было заменить новой.

Схема перископа с двумя зеркалами.

Еще в 1917 году на одном из танков «Сен-Шамон» французы установили очень своеобразный прибор для наблюдения — стробоскоп. Состоит он из двух бронированных башен, вставленных одна в другую. В наружной башне прорезаны вертикальные смотровые щели шириной каждая по два миллиметра, во внутренней сделаны широкие оконца, закрытые триплексом. Голова наблюдателя помещается во внутренней башне. В башню сквозь щели света пробивается немного. Из нее почти ничего не видно: какие-то узкие полоски неба, земли.

Но вот командир поворачивает рукоятку, и наружная башня вдруг начинает вращаться. Казалось бы, что это верный способ полностью ослепить наблюдателя. Однако в действительности происходит совсем обратное: щели как будто растягиваются, броневые промежутки между ними исчезают. И через несколько секунд башня становится прозрачной. Наблюдатель видит вокруг себя всю местность. Отчего это?

Причина такого любопытного явления кроется в нашем глазу. Он обладает способностью задерживать на десятую долю секунды то изображение вещи, которое в нем получается. Когда щель стробоскопа перемещается, отдельные полоски, видимые через щель, сливаются в одну общую картину. Для этого требуется только, чтобы стробоскоп вращался со скоростью приблизительно четырехсот оборотов в минуту.

Если в стробоскоп попадет пуля, свинцовые брызги могут пройти сквозь щели наружной башни, но они будут задержаны триплексом внутренней башни.

Танковый стробоскоп. На наружной стенке видны узкие прорези, на внутренней — окна, закрытые триплексом.

Башенный (цилиндрический) стробоскоп — ценный прибор для наблюдения, так как дает круговой обзор, что очень важно, например, для командира танка. Такие стробоскопы применяются и в наши дни.

Однако у стробоскопа имеется все же серьезный недостаток — сквозь узкие щели он пропускает очень мало света. Сквозь него хорошо видно в яркий солнечный день, если же небо закроется тучами, видимость значительно ослабляется, а в сумерки и вовсе ничего не увидишь.

Это заставляет искать более совершенный прибор для кругового наблюдения. Таким является в настоящее время оптический танковый купол системы Герца. Состоит он, как и стробоскоп, из двух башен, вставленных одна в другую.

В наружной башне, которая, в отличие от стробоскопа, неподвижна, по окружности высверлено двенадцать круглых десятимиллиметровых отверстий. К ним приставлено двенадцать сложно устроенных перископов. Перископы направляют лучи света вниз и внутрь второй тоже неподвижной башни. Каждый перископ дает изображение местности на стеклянной пластинке. Командир смотрит на пластинки, как в окна, и видит все, что делается вокруг танка, видит даже свой танк, его края.

Если пуля испортит какой-либо объектив перископа, его тут же заменяют новым.

Оптический танковый купол имеет светосилу почти в три раза бóльшую, чем стробоскоп, и предоставляет наблюдателю большие удобства.

Для водителей танков, чтобы они могли во время боя следить за местностью впереди машины, устраивают геоскопы. Название это происходит от греческих слов «ге» — земля и «скопео» — смотрю.

Геоскоп — это сложный перископ. Один конец его с объективом просовывается наружу, другой, загнутый книзу, остается внутри танка. Геоскоп дает довольно большое поле зрения и гораздо удобнее простой смотровой щели.

Танковый купол Герца. Состоит из 12 призматических перископов: 1 — наружная броневая башня, 2 — отверстие, 3 — объектив, 4 — призма-отражатель, 5 — матовая пластинка, 6 — конденсор, 7 — собирательная линза, 8 — вспомогательные линзы (оборачивающие изображение), 9 — внутренний броневой колпак, 10 — зеркало.

Геоскоп — зрительный прибор для водителя.

Для стрельбы из пушек и пулеметов применяются панорамные перископы специального устройства. Их называют панорамно-перископически — ми прицелами. Устанавливают прицелы в крыше боевой башни в особом станке так, чтобы между окуляром (часть прицела, куда смотрят глазом) и стенкой башни было свободное пространство для головы стрелка.

Прицел позволяет точно наводить орудие или пулемет на цель.

Смотровые щели, перископы, стробоскопы, геоскопы — это глаза танка. Они позволяют танкистам видеть, что делается вокруг, и целиться в противника. Они устроены так, что защищают наблюдателя от пуль. Но когда танк движется по пересеченной местности, все предметы в глазах наблюдателей начинают плясать, и чем быстрее идет танк, тем неистовее делается пляска: деревья, холмы, кочки то подпрыгивают вверх до неба, то проваливаются куда-то под землю.

Панорамно-перископический прицел для пушки. Верхняя часть прицела пропущена через крышу башни.

При такой пляске от каждого члена экипажа, ведущего наблюдение, требуются большое искусство и большая выучка, чтобы хорошо разобраться в том, что делается вокруг. Впрочем, все вокруг может видеть только один командир танка, и то если он находится в достаточно большой машине; остальные видят каждый только кусочек местности перед собой. Поэтому можно сказать, что хотя у танка и много глаз, но в целом он все еще остается довольно близоруким.

Что видит башенный стрелок через трубу прицела (поле зрения прицела): АБ — линия вертикальной наводки, — линия горизонтальной наводки при стрельбе на расстояние до 400 метров, то же на расстояние до 600 метров, 8 — то же до 800 метров, 10, 20, 30, 40 — деления угломера (в тысячных долях расстояния до цели).

Средства внутренней и внешней связи танка

При движении танка внутри машины становится шумно. Каждый звук в закрытой со всех сторон броневой коробке, многократно отражаясь от стенок, утраивается в силе. В бою же, когда начинают говорить пушки и пулеметы, шум превращается в грохот. Голос человеческий в нем теряется.

Чтобы танк мог в полной мере проявить свою боевую силу, его командир должен руководить всеми действиями экипажа. Однако, если командир начнет выкрикивать слова команды в бою, его никто не услышит.

Тут требуются какие-то дополнительные средства внутренней связи. Если командир находится вблизи водителя, то он может передавать командные сигналы просто рукой. Скажем, танку требуется повернуть влево. Тогда командиру достаточно прикоснуться к левому плечу водителя. Для поворота вправо командир положит руку на правое плечо водителя. Пушку противника он может обозначить двумя вытянутыми пальцами и указать ими в ту сторону, где пушка находится.

Если командир танка расположен от водителя на таком расстоянии, что рукой до него уже не дотянешься, то пользуются переговорной трубкой — танкофоном.

Танкофон: 1 — переговорная трубка, 2 — заслонка-глушитель, 3 — трубка с наушниками, 4 — рупор, 5 — наушники, 6 — лямки, удерживающие танкофон.

Это резиновая трубка, соединяющая рот говорящего с ушами слушающего.

Перед ртом командира находится маленький рупор, на ушах у него специальные наушники, соединенные трубками с главной переговорной трубкой. Такое же устройство имеется и у водителя. Однако толстая резиновая трубка, путаясь меж рук, может мешать.

Поэтому вместо танкофона часто пользуются остеофоном. Это электрический телефон, но с менее чувствительным микрофоном. Обычный микрофон вместе с человеческим голосом передает и весь шум и грохот танка, поэтому толку от него мало. Микрофон остеофона более «тугоух». Его прикладывают к нижней челюсти.

Кстати, отсюда происходит и название. «Ос» — по-латыни кость; остеофон — это вроде как «костный телефон». Действительно, когда человек говорит, то звук его голоса передается и через кость. Микрофон остеофона улавливает этот звук и без всяких шумовых помех передает слушающему.

Остеофон: 1 — телефон, 2 — прокладка из губчатой резины, приглушающая внешние шумы, 3 — лямка, удерживающая телефон. 4 — остеофон: А — мембрана, Б — угольный порошок, В — электропровода, Г — коробка, Д — щиток, обеспечивающий неподвижность остеофона.

Существуют и другие средства внутренней связи, например передача сигналов с помощью сигнальных электрических лампочек разного цвета. Они располагаются на щитке. Зажигая их на расстоянии, командир может отдать тот или иной приказ.

В бою, кроме внутренней связи, требуется еще и внешняя связь — с другими танками, с пехотой, с артиллерией, с собственным штабом.

На небольших расстояниях пользуются цветными флажками или дисками. Их поднимают через отверстие на крыше башни. Заранее уславливаются, конечно, какое положение флажков и какое их сочетание что должно означать.

Для более дальних расстояний пользуются радиотелефоном и радиотелеграфом. Для этого танки должны иметь собственные передающие и приемные радиостанции Передающие станции, разумеется, слабые (для более мощных места нет), но уверенную связь они обеспечивают все же на пятнадцать-двадцать километров.

Если в танке безотказно действуют оружие, приборы наблюдения, средства внутренней и внешней связи, мотор, ходовая часть и всякие другие механизмы, то такой танк обладает полной боеспособностью. Но проявить ее сможет лишь хорошо обученная и крепко сколоченная команда танка.

 

Глава пятая

СУХОПУТНЫЙ ФЛОТ НАШИХ ДНЕЙ

Танкетки

Сухопутный флот нашего времени состоит из множества различных «кораблей», отличающихся друг от друга и размером, и видом, и тоннажем.

Самые маленькие и легкие называются танкетками. Их родина — Англия. Появились они лет десять спустя после окончания первой мировой войны. «Отцом» их был майор Мартель, работавший в штабе танкового корпуса вместе с Эллисом и Фуллером.

Еще тогда — в дни Камбре и Амьена — Мартель часто вспоминал закованных в латы рыцарей средних веков. Еще тогда ему приходила в голову мысль превратить в таких же бронированных рыцарей всех бойцов английской армии, посадив каждого из них на моторного коня.

Мысль эта была слишком фантастичной для горячих дней 1918 года. Однако Мартель ее не оставляет и по окончании войны принимается за проектирование сверхлегкого танка для одного человека. Военное министерство, куда обратился Мартель со своим проектом, «по привычке» ответило отказом. Тогда Мартель построил танк в собственной маленькой мастерской. Это было в 1925 году.

Механическое «дитя» Мартеля представляло собой помесь автомобиля с танком. У машины — шесть колес: два впереди, два посредине корпуса и два сзади. Гусеницы перекинуты только через два колеса — среднее и заднее. Новорожденный «младенец» имеет удивительно малый для существа такого рода вес — всего две с половиной тонны. Невелики и его размеры: длина — три метра с небольшим, высота — метр и семьдесят сантиметров (рост взрослого человека) и ширина — полтора метра.

«Дитя» проявляло значительную резвость: скорость его бега доходила до тридцати пяти километров в час.

Новой машиной заинтересовалась фирма «Моррис и Кросслей» и, по предложению Мартеля, построила еще несколько таких танков. Название «танкетка» для подобных машин было придумано позже.

Испытания танкетки показали, что один человек не может вести машину и в то же время успешно стрелять по противнику из пулемета. Поэтому Мартель в дальнейшем перешел к двухместным танкеткам.

Почти в одно время с фирмой «Моррис и Кросслей» начинает интересоваться сверхлегкими танками и могущественная английская фирма по производству оружия «Виккерс». Ее конструкторы инженеры Карден и Ллойд в 1925 году создали интересный образец одноместного танка целиком на гусеничном ходу. Чтобы как можно больше облегчить машину, конструкторы прикрыли водителя броней только спереди, сзади и сверху брони не было. Эту модель обозначили маркой «I».

В 1926 году появилась более совершенная машина такого же типа — танкетка «Карден-Ллойд» марки «III». Новая танкетка, помимо гусениц, имела еще и колесный ход из трех колес — двух спереди и одного сзади. Переключение с гусениц на колеса и обратно производилось вручную изнутри машины с помощью винтовой передачи. На гусеницах машина шла со скоростью до сорока километров в час, на колесах — до пятидесяти.

Англичане прозвали эту танкетку «рыцарем XX века». Однако толку от этого «рыцаря» получилось мало. Опыты с одноместными танкетками «Карден-Ллойд» подтвердили выводы, уже сделанные Мартелем: один человек не может одновременно вести машину и успешно стрелять из пулемета.

По этой причине перешли на двухместные машины также Карден с Ллойдом. После ряда опытных образцов в 1929 году была создана довольно удачная двухместная танкетка марки «VI».

Вес этой машины совсем незначительный — всего полторы тонны. Приводил ее в движение мотор фордовского автомобиля марки «Т». Мощность мотора — двадцать две силы. Танкетка развивала скорость до сорока пяти километров в час. Броня толщиной девять миллиметров спереди и шесть сбоку.

Вооружение на танкетках устанавливается разное: то пулемет, то 37-миллиметровая пушка, то миномет.

Танкетка «Карден-Ллойд» обладает очень хорошей проходимостью: она без труда взбирается на склоны до сорока пяти градусов крутизной, переползает через ров шириной в 1,25 метра, влезает на вертикальную ступень высотой в сорок сантиметров, может валить деревья толщиной в руку (десять сантиметров), может переходить броды глубиной до семидесяти сантиметров.

Все эти свойства сделали машину пригодной для ведения разведки. Скрываясь за кустами и холмиками или даже в высокой траве, ползая по лощинам и оврагам, она может подойти к противнику на близкое расстояние, оставаясь незамеченной. Очень хороши для разведки еще танки-амфибии. За короткое время танкетка «Карден-Ллойд» распространилась по всему свету.

Легкие танки

Постепенное утолщение брони на танкетках и увеличение размеров привели к созданию легких танков. Наилучший образец машин такого класса — это шеститонный танк «Виккерс-Армстронг», появившийся в 1930 году.

По величине он немногим больше нашего автомобиля «М-1». Мотор танка развивает девяносто сил. Он расположен в задней части машины и отделен от боевого отделения броневой перегородкой. Это значительно улучшает условия работы экипажа, состоящего из трех человек.

Вооружение танка состоит из двух пулеметов, расположенных в двух рядом стоящих вращающихся башнях. Скорость достигает тридцати пяти километров в час. Удачная конструкция подвески и мелкозвенчатые гусеницы дают удивительную плавность и мягкость хода.

Запаса горючего хватает на сто пятьдесят километров пути.

Английский легкий танк «Виккерс-Армстронг». Один из первых образцов 1930 года. Хорошо видны ведущее колесо, ленивец, опорные и поддерживающие катки, две вращающиеся башни с пулеметом в каждой.

Создание этой машины составило эпоху в развитии танкостроения.

В дальнейшем были построены еще более совершенные машины того же класса, например американский танк «Т-2» весом в семь с половиной тонн. На нем установлен авиационный звездообразный мотор в двести шестьдесят сил, сообщающий танку скорость до восьмидесяти километров в час.

Вооружение «Т-2» состоит из трех пулеметов. Проходимость его такая же, как у шеститонного «Виккерса».

Средние танки

Следующий по весу класс машин составляют средние танки.

Их история началась в годы первой мировой войны «уиппетами» в Англии и «Шнейдерами» и «сен-шамонами» во Франции.

Боевое применение танка «А» («уиппет») обнаружило ряд недостатков. Два мотора, приводившие в движение каждый только одну гусеницу, сильно затрудняли управление машиной. Танк мог идти по прямой, только когда оба его мотора работали строго одинаково. Если же один из моторов начинал работать чуть быстрее или чуть медленнее другого, танк сейчас же вилял.

Неудобным было расположение моторов в передней части танка, а пулеметной башни — в задней.

Это заставило англичан еще в 1918 году переконструировать танк «А». В новой модели — ее обозначили маркой «В» — вместо двух моторов по сорок пять сил был поставлен один в сто сил (мотор «Рикардо»). Башню поместили в передней части корпуса, а мотор отодвинули назад. Число пулеметов увеличили до четырех.

Танк «В» весил восемнадцать тонн и имел длину без малого семь метров. Прибавка в весе на четыре тонны и лишь слабое увеличение мощности мотора привели к снижению скорости. Танк «А» мог проходить в час до тринадцати километров, «В» — лишь десять.

К самому концу войны англичане спроектировали, а потом начали строить еще более совершенную модель — «С» (си) — среднего танка. Эта машина предназначалась для введения в бой в 1919 году, если бы война продлилась до тех пор.

Вес новой машины — двадцать тонн. Длина на метр больше, чем у «В», — восемь метров. Мотор на пятьдесят сил мощнее. Скорость на два-три километра больше. Вооружение состояло либо из трех пулеметов (пулеметная машина), либо из двух пулеметов и пушки (пушечная машина). Пушка позволяла танку «С» вести бой с танками противника.

Английский средний танк «Виккерс-С». Передняя сторона — справа. Подвеска закрыта броней. Модель 1926/27 года.

В 1921 году англичане создают модель «D». Вес этой машины уменьшен до тринадцати с половиной тонн, а мощность мотора увеличена до двухсот сорока сил. Это подняло скорость танка до сорока километров в час. Модель «D» была первым английским танком, приспособленным и для плавания по воде.

В последующие годы англичане продолжают работу над средним танком. В 1922 году появляется «Виккерс-I», в 1923 — «Виккерс-IA», в 1927 — «Виккерс-II», в 1928 — «Виккерс-IIА», в 1929 — «Виккерс шестнадцатитонный».

Этот последний танк принадлежит к числу наилучших образцов машин среднего веса. В нем англичане воплотили все свое танкостроительное искусство.

Английский средний танк «Виккерс шестнадцатитонный». Вид сбоку и спереди. У танка три башни. Центральная башня (47-миллиметровая пушка, спаренная с пулеметом) имеет круговой обстрел. На этой башне установлены две наблюдательные вышки. Две других башни с двумя пулеметами каждая расположены впереди и ниже центральной. Каждая имеет угол обстрела в 230°. Все три башни могут вести одновременно огонь вперед.

Размеры шестнадцатитонного «Виккерса» почти такие же, броня в наиболее ответственных местах (башня, лобовая стенка) имеет толщину двадцать пять миллиметров, в наименее ответственных (дно и крыша) — около десяти.

Вооружение состоит из пушки калибром сорок семь миллиметров и пяти пулеметов. Пушка, спаренная с пулеметом, помещена в главной башне. Башня — вращающаяся и дает орудию и пулемету круговой обстрел. Остальные четыре пулемета спарены по два и помещены в двух дополнительных башнях меньшего размера. Эти башни тоже вращающиеся, но дают обстрел лишь немногим больше чем на половину окружности.

Пулеметные башни помещены впереди главной. Такое расположение дает танку возможность всем своим оружием вести мощный огонь вперед по одной цели.

Мотор шестнадцатитонного «Виккерса» развивает двести сил и сообщает машине скорость до пятидесяти километров в час.

Этот танк обладает высокой проходимостью: берет подъемы до сорока пяти градусов крутизной, переползает через рвы без малого в три метра шириной, взбирается на вертикальное препятствие высотой до метра, переходит броды до 1,25 метра глубиной. Велика у него и опрокидывающая способность — он может валить деревья толщиной до сорока сантиметров.

Запаса горючего хватает машине на двести километров пути. Ход танка спокойный, без тряски. В целом машина производит впечатление боевой целеустремленности.

На легкие и средние танки в бою возлагаются многообразные задачи.

Они должны вести борьбу с огневыми средствами пехоты противника — пулеметами, траншейными орудиями и минометами. Особенно нужно стремиться к уничтожению пулеметов, которые мешают собственной пехоте двигаться вперед.

Наиболее серьезным противником танков являются противотанковые пушки. Их тоже нужно подавлять во что бы то ни стало. Это вторая очень важная задача легких и средних танков.

Прорвавшись через позиции пехоты, машины попадают на артиллерийские позиции врага. Здесь им предстоит борьба с артиллерией, борьба тяжелая и опасная, которая должна привести к подавлению артиллерии.

Наконец, на поле боя будут действовать и танки противника. Нужно вести борьбу и с ними. Это тоже входит в задачу легких и средних танков. Они должны, таким образом, истреблять его пулеметы и артиллерию, истреблять его танки. По этой причине легким и средним танкам с точки зрения их боевого применения дается название истребителей, название, взятое из авиации.

Истребители обладают большой скоростью хода и поворотливостью. В их вооружение обязательно входит пушка. Среди истребителей за последнее время появились особые типы, специально предназначенные для борьбы с танками. Они обладают небольшими размерами, повышенной скоростью и вооружены длинноствольной скорострельной пушкой. Такие машины называются танковыми истребителями.

Примером может служить танк «Виккерс-Карден-Ллойд» образца 1936 года.

Тяжелые танки и их боевое назначение

Преодолевать оборонительные укрепления противника в наше время легким и средним танкам — дело не простое.

Уже в войне 1914–1918 годов на западном фронте сооружались траншеи, одетые в бетон и железо. Уже тогда пулеметы и выдвинутые вперед орудия укрывались в железобетонных «пилюльных коробках» — блокгаузах. Уже тогда на передовых позициях прорывались под землей ходы сообщения в виде тоннелей.

С тех пор искусство строить оборонительные сооружения продвинулось далеко вперед. Строятся не только отдельные укрепления, но и целые укрепленные районы, укрепленные полосы.

Для преодоления нынешних укрепленных районов легких и средних танков недостаточно. Тут требуются более могущественные машины.

Эти машины должны нести на себе более тяжелое оружие, чем танки-истребители. Их броня должна быть еще толще и прочнее. Они должны быть способны разносить сооружения противника ударом своей массы.

Отсюда следует, что и сами эти машины должны быть тяжелыми и сверхтяжелыми.

Линия развития тяжелых танков начинается с английской «матушки» — танка «М-I» и продолжается далее танками «М-II», «М-III», «М-IV», «М-V», «М-V*» и «M-V**». В конце войны был создан еще танк «М-VIII» весом в тридцать семь тонн, но в боях он не принимал участия.

После войны интерес к тяжелым танкам сначала замирает. Машины эти слишком сложны и стоят очень дорого. Танкостроители все свое внимание направляют на средние, легкие и сверхлегкие танки. Однако генеральные штабы напоминают фирмам о важном значении в будущей войне также и тяжелых машин.

Это привело в 1925 и 1926 годах к созданию новой модели тяжелого танка — «Виккерс-Индипендент» — весом в тридцать шесть тонн и длиной почти в десять метров.

Английский тяжелый танк «Виккерс-Индипендент» — 36 тонн. Пять орудийно-пулеметных башен. Центральная имеет круговой обстрел.

Тот же танк. Вид сбоку и спереди.

Его вооружение — одна 47-миллиметровая пушка в главной башне с круговым обстрелом и четыре пулемета, расположенные по одному в четырех меньших башнях. Броня в ответственных местах достигает двадцати пяти миллиметров толщины. Мотор в триста пятьдесят сил сообщает танку скорость до тридцати километров в час.

Французы в 1928 году построили еще более мощный тяжелый танк марки «3С» (три цэ). Это настоящая подвижная крепость, стальной гуляй-город.

Французский тяжелый танк «3С». Обратите внимание на высоту машины сравнительно с людьми.

Длина танка — двенадцать метров, ширина — три и высота — четыре метра. Лобовая броня имеет толщину в пятьдесят миллиметров, башня и борты — тридцать пять миллиметров, крыша и дно — тридцать миллиметров.

Вооружение танка состоит из 155-миллиметровой гаубицы и двух пулеметов, помещенных в передней главной башне, и из 75-миллиметровой пушки, установленной в задней башне.

На танке три мотора по шестьсот шестьдесят сил, что вместе дает почти две тысячи сил. Мощность еще невиданная!

Экипаж танка — тринадцать человек.

Громадина весит семьдесят четыре тонны и может двигаться со скоростью тринадцати километров в час.

Несмотря на огромный вес, танк взбирается на склоны крутизной до сорока пяти градусов. Он переползает через расщелины шириной более пяти метров, взбирается на ступени высотой почти в два метра, переходит брод глубиной до двух метров. Он может валить столетние деревья толщиной до восьмидесяти сантиметров.

Запаса горючего — полторы тонны — хватает на сто пятьдесят километров пути.

Любопытно, что такое же количество бензина позволило бы нашему автомобилю «М-1» пройти одиннадцать тысяч километров!

Французам удалось создать еще более грандиозный танк «D» (дэ) весом в девяносто две тонны. Броня у «D» имеет ту же толщину, что и у «ЗС», но вооружение у него более мощное и состоит из двух гаубиц калибром по сто пятьдесят пять миллиметров, двух пушек по семьдесят пять миллиметров и двенадцати пулеметов. Гаубицы, пушки и пулеметы размещены в двух башнях (передней и задней) и в самом корпусе.

Три мотора по восемьсот сил дают этой горе стали возможность нестись со скоростью до восемнадцати километров в час.

Длина танка — двенадцать метров. Команда состоит из пятнадцати человек.

Некоторые изобретатели разрабатывают проекты и еще более тяжелых танков, весом свыше ста тонн.

К настоящему времени танки достигли высокой степени совершенства. Но, конечно, их развитие не остановится на уровне сегодняшнего дня. Улучшение танков, еще большее приспособление их к различным боевым целям будет продолжаться и впредь, пока существует капитализм, а с ним вместе и угроза войны.

 

Глава первая

ТАНКИ КРАСНОЙ АРМИИ

Царь-танк

Среди изобретателей танка имеются и русские имена. Мысль о боевой вездеходной машине, можно сказать, носилась и в российском воздухе. Еще в 1911 году русский инженер В. Менделеев передал военному министерству проект вездехода на гусеницах. Однако царские генералы не обратили на проект внимания и положили его под сукно.

Вспыхнувшая в 1914 году война остро ставит задачу о вездеходной боевой машине. И изобретательская мысль напряженно работает над ее разрешением.

По почину военного министерства в начале 1915 года в Москве была создана специальная лаборатория по военным изобретениям. Начальником лаборатории назначили капитана Н. Н. Лебеденко. Лаборатория имела свое конструкторское бюро. Возглавлял его молодой талантливый инженер Александр Александрович Микулин.

Лебеденко еще до войны бывал на Кавказе. Там его внимание как-то привлекли местные двухколесные повозки с очень большими колесами. На недоуменный вопрос, для чего колеса делаются столь большими, ему ответили, что такая повозка легче, чем обычная, преодолевает всякие неровности дороги — ухабы, горбыли, камни.

Размышляя в начале 1915 года о боевой вездеходной машине, Лебеденко вспомнил кавказские повозки и пришел к мысли, что вездеходности можно добиться, применив еще бóльшие колеса. В его воображении рисовалось подвижное сооружение на трех колесах: два передних — большие (они должны быть ведущими), заднее рулевое— малое. Очень затрудняла капитана Лебеденко передача вращения от мотора к ведущим колесам. Не придумав ничего дельного, он обратился за советом к Микулину. Начальник конструкторского бюро разрешил задачу в полчаса, чем привел Лебеденко в восторг. Через несколько дней Лебеденко взял патент на свой колесный вездеход.

Лаборатория по военным изобретениям получила от военного министерства задание построить и испытать опытный экземпляр боевого вездехода Лебеденко.

Для проектирования новой машины из конструкторского бюро было выделено сорок человек вместе с Микулиным. Работа велась спешно, и к маю 1915 года рабочие чертежи были готовы. Их немедленно отправили на заводы. Корпус вездехода и броневую башню должны были построить военные мастерские, находившиеся в манеже Хамовнических казарм в Москве, огромные десятиметровые колеса — завод в Люберцах (под Москвой) и Сормовский завод возле Нижнего Новгорода (теперь Горький). Ни один завод не знал, для чего предназначается изготовляемая им часть.

Одновременно шла подготовка испытательной площадки. Место для нее выбрали самое глухое — в восьмидесяти километрах от Москвы, в дремучем лесу возле города Дмитрова. Там была поляна с высокой стройной березой. Вокруг поляны стали валить и корчевать лес. Так очистили площадь в сто пятьдесят гектаров. На одной стороне этой площади построили корпуса мастерских и заполнили их станками.

В конце июля на опытную площадь — ее назвали полигоном — начали поступать части вездехода. Сборкой руководил Микулин. Вели ее в центре полигона под березой. На сборку ушло две недели. К середине августа все работы были закончены.

Готовый вездеход производил на всех участников его постройки большое впечатление. Громадные передние колеса с шипами поперек обода поднимались до половины высоты березы. На тяжелой ферме высилась круглая броневая башня. В ней зияло отверстие, предназначенное для орудия. Под башней начиналась хвостовая часть вездехода в виде балки, наклонно опускавшейся к земле. На конце этой балки находилось заднее рулевое колесо— каток, похожий на сорокаведерную бочку. Все сооружение в целом напоминало пушечный лафет. В корпусе вездехода справа и слева находились два бензиновых мотора Майбаха по двести сорок лошадиных сил. Их сняли с подбитого германского дирижабля — цеппелина.

Вездеход весил сорок тонн.

Испытание вездехода Лебеденко состоялось в середине августа. На водительское место сел конструктор и строитель вездехода Микулин. Лебеденко и находившиеся на полигоне сотрудники стали по сторонам. По сигналу Микулина механики завели моторы. Микулин включил первую передачу и дал газ моторам. Вездеход тронулся с места и так нажал на березу, что толстое дерево со стоном повалилось на землю. Зрители одобрительно заволновались:

— Вот это силища!

Вездеход катил легко. Казалось, ничто его не сможет задержать. Однако, пройдя не более тридцати метров, огромная машина остановилась. Все усилия водителя двинуть ее дальше ни к чему не привели. Подвел задний каток. Почва здесь была сырая, и каток под огромным давлением почти целиком вошел в землю. Торможение получилось настолько значительное, что четырехсот восьмидесяти лошадиных сил оказалось недостаточно для его преодоления.

После этой неудачи решено было переделать каток. Возились с ним три месяца. Но закончить не пришлось. Военное министерство, не ожидая пользы от вездехода Лебеденко, отдало распоряжение прекратить работу над ним. Так и остался вездеход Лебеденко на том месте, где увяз. Постепенно полигон опустел.

Колесный танк Лебеденко. Построен в 1915 году вблизи города Дмитрова (под Москвой). Герой Социалистического Труда А. А. Микулин назвал это сооружение царь-танком.

Как-то в 1923 году спросили Микулина, что сделать с вездеходом Лебеденко, который уныло стоял все на том же месте в лесу под Дмитровом. Микулин посоветовал отправить машину в музей:

— Были у нас царь-пушка и царь-колокол. А теперь будет еще и царь-танк.

Вездеход капитана Лебеденко очень напоминает собою сухопутный крейсер английского майора Хетерингтона. Поэтому капитана Лебеденко можно с полным основанием назвать русским Хетерингтоном.

Был и русский Свинтон. Этот изобретатель уже в середине августа 1914 года разработал проект гусеничного вездехода и представил его в ставку верховного главнокомандующего. Проект получил одобрение, и изобретатель в январе 1915 года приступил к постройке своей машины. Работы велись в Риге при военных авторемонтных мастерских. Испытание вездехода состоялось 18 июня 1915 года и дало очень хорошие результаты. Вездеход развивал скорость до двадцати пяти километров в час и свободно переходил через канавы шириной в три метра и глубиной в три четверти метра.

Позже изобретатель приделал к своему вездеходу колеса, а корпус сделал водонепроницаемым. После этого машина могла двигаться и на гусеницах и на колесах, к тому же не только на суше, но и по воде. Однако и этот вездеход остался в единственном числе. В России того времени не было заводов, которые могли бы строить такую сложную машину.

Эскадра и флотилии

В 1917 году в России произошло событие огромной исторической важности — Великая Октябрьская социалистическая революция.

На смену России купцов, помещиков и фабрикантов пришло государство нового типа — социалистическое Советское государство с властью рабочего класса. В Советской России фабрики, заводы, земля, железные дороги, пароходы, банки сделались собственностью всего народа, а не отдельных лиц, как было раньше.

Трудящиеся массы под руководством партии большевиков приступили к строительству новой жизни.

От интервентов и белогвардейцев у нас набралось около восьмидесяти трофейных танков разных марок. Больше всего было «рикардо» и «тейлоров». Имелись также и «рено». Из этих машин и составилась в 1923 году наша первая танковая часть, названная эскадрой танков. Эскадра делилась на две флотилии — тяжелую и легкую. В состав первой входили танки «рикардо», вторую образовали «тейлоры» и «рено». Флотилии, в свою очередь, распадались на дивизионы.

Названия эти и способ образования боевых частей взяты из военно-морской практики. Основанием служило то обстоятельство, что танки считались сухопутными кораблями — крейсерами, броненосцами.

Стояла эскадра танков в Хамовниках, в Москве. За высоким забором там каждый день слышалось фырканье моторов, цокот гусениц. Сухопутные «моряки» прилежно овладевали искусством водить сухопутные крейсера. Дело это было не легкое.

Дивизионом «тейлоров» в то время командовал Иван Иванович Ющук, большой любитель боевой техники. Проводя целые дни возле машин, командир дивизиона добивался от своих «моряков» артистического совершенства в их профессии. Усилия Ющука не пропали даром. Его «тейлористы» считались наилучшими водителями. Про них говорили:

— Это виртуозы! Танк в их руках, что цирковая лошадь: всякие номера выделывает, танцует, пляшет и чуть на задних ногах не ходит.

И все же с виртуозами-тейлористами однажды случилась пренеприятная история. Дело было в 1924 году во время первомайского парада на Красной площади в Москве. В синем небе улыбалось яркое солнце. По площади уже прошла сосредоточенная пехота, ощетинившаяся штыками, прогарцевала горячая, резвая кавалерия, прогрохотала артиллерия. Наконец поплыли сухопутные крейсера — вся эскадра в полном составе. Впереди ползли маленькие «рено», за ними с музыкальным гудением моторов двигался дивизион «уиппетов», замыкала шествие мощная флотилия «рикардо».

Все обстояло как нельзя лучше. Танки точно выдерживали строй, соблюдая интервалы и дистанции. Вот «тейлоры» уж миновали правительственную трибуну. И вдруг левофланговая машина ни с того ни с сего выходит из строя, делает какой-то несуразный зигзаг, потом повторяет его и под конец начинает выписывать вензеля, кружась в левую сторону.

У всех, кто наблюдал странное поведение танка, вырвалось:

— Что с ним?

Командир дивизиона «тейлоров» Ющук выскочил из своей машины и побежал к оскандалившемуся танку. У него сжимались кулаки от негодования, с уст срывались проклятия:

— Черт бы вас подрал! Что наделали! Ах, и задам же я вам!

Догнав танк, Ющук на ходу влез на него. Внутри машины ему представилась картина, от которой гнев его сменился жалостью. Все три человека экипажа лежали на полу в бессознательном состоянии. Лица их — белые, как мел. Воздух в танке тяжелый, насыщенный парами бензина и отработанными газами. Ющук понял, что люди угорели. Пришлось танк остановить. Пострадавших извлекли на свежий воздух, где они скоро пришли в себя.

Этот случай показывает, что работать в танках того времени было очень нелегко.

Морские слова — «эскадра», «флотилия» — плохо вязались с сухопутными названиями воинских частей. Такие сочетания, как «стрелковый батальон» и «флотилия танков», резали ухо. Поэтому в 1924 году эскадра танков была переименована в 3-й Московский танковый полк, который вместо флотилий и дивизионов делился на батальоны (легкий и тяжелый) и роты. А роты подразделялись на взводы.

3-й московский танковый полк был первой нашей танковой частью. Он положил начало могущественным механизированным войскам Красной армии.

Эскадра танков во дворе Хамовнических казарм в Москве. 1922 год. Состояла из трофейных танков. Слева — «рикардо», справа — «рено».

«Малый сопровождения»

Одновременно со сколачиванием первых наших танковых частей начались работы и по строительству собственных танков.

Задача эта была очень трудная. После войны хозяйство страны пришло в сильнейший упадок. Больше половины заводов и фабрик стояло в бездействии. Но если бы они даже и работали, то все равно на них не было подходящего оборудования и материалов для производства столь сложных машин, как танки. Царская Россия со своей слабо развитой промышленностью оставила нам жалкое наследство.

Нужно было почти все начинать сначала. И большевики, засучив рукава, взялись за дело.

По предложению В. И. Ленина и И. В. Сталина, некоторые из наших инженеров занялись специально танками. Были подготовлены точные чертежи танков «Рено», «Рикардо», «Тейлора».

Проще всех был «Рено». За него и взялись. Работа шла туго. Не было нужных материалов. Отсутствовали подходящие специальные станки. Многие работы из-за этого производились вручную. Плох был мерительный инструмент. Там, где требовалась точность обработки в одну-две тысячные доли миллиметра, ограничивались сотыми. На глаз сотой доли миллиметра не видно, а машина эту сотую долю болезненно чувствует!

Наконец после долгих и мучительных усилий первый десяток танков «Рено» был собран. Выглядели они хорошо. По виду нельзя было отличить советские машины от французских. Но когда начались испытания, то ручная обработка частей и неподходящие материалы дали себя почувствовать: машины двигались плохо, не хотели поворачиваться; их гусеницы невыносимо скрипели, визжали; траки лопались, коленчатые валы моторов ломались.

Пришлось сознаться, что «первый блин вышел комом».

Это было в 1920 году, в дни борьбы с белополяками и Врангелем.

И все же, несмотря на неудачу, то обстоятельство, что танки были нами построены и как-то двигались, представляло крупнейшую техническую победу молодой Советской республики. И это ободряло!

В последующие годы работа над конструированием и постройкой танков неуклонно продолжалась. Перед нашими инженерами была поставлена задача создать образец танка «Рено» более совершенный, чем тот, который мы получили от французов. И задача в течение нескольких лет была блестяще разрешена созданием танка «МС-I» («Малый сопровождения» — танк предназначался для сопровождения пехоты).

«МС-I» и «Рено» похожи друг на друга, как два брата-близнеца. Вид у них одинаковый, размеры и вес тоже, но у «МС-I» более высокие боевые качества. Вооружение «Рено» состоит либо только из пулемета, либо только из 37-миллиметровой пушки. У «МС-I» в башне установлены пулемет и 37-миллиметровая пушка вместе под углом друг к другу в сто двадцать градусов.

Скорость «Рено» не превышала восьми километров в час. У «МС-I» она доходит до четырнадцати километров в час! Любопытно, что мощность мотора нашего танка такая же, как и у «Рено», — сорок лошадиных сил.

Если бы боковая стенка танка вдруг сделалась прозрачной, как стекло, мы увидели бы его внутреннее устройство. Помещение в танке малое, тесное. Впереди на низком сидении располагается водитель. Слева и справа от него два рычага управления. Потянет он левый рычаг, танк повернет влево, потянет правый — вправо.

Под ногами у водителя несколько педалей, как в автомобиле. Крайняя левая служит для выключения сцепления. Вторая слева — педаль общего (на обе гусеницы) тормоза. Правее ее педаль акселератора — ускорителя хода. Чем сильнее нажимаешь эту педаль, тем быстрее идет танк. Над ножным акселератором справа находится еще ручной акселератор.

Позади водителя помещается командир танка, который в то же время является и башенным стрелком. Командир танка сидит на висячем ременном сидении. Перед ним пушка и пулемет. Вокруг на стенках патронташи с пулеметными лентами и ящики со снарядами для пушки.

Над бронированной башней возвышается наблюдательная вышка. В ней прорезано несколько смотровых щелей, закрытых триплексом. Сверху вышка прикрыта откидным колпаком.

Башня установлена на шариках, поэтому поворачивать ее легко — просто рукой или опершись спиной. Башня обеспечивает круговой обстрел.

При стрельбе требуется, чтобы башня не вертелась, не сходила с места, поэтому устроены три башенных тормоза, управляемые небольшими маховиками. Повертишь в правую сторону любой из них, какой попадается под руку, и башня становится неподвижной. Как ни тужься, ее уж не повернешь! Покрутишь тот же маховичок влево, и башню снова можно поворачивать.

В задней части танка установлен мотор. Его мощность такая же, как у нашего первого легкового автомобиля «ГАЗ-А». И цилиндров столько же — четыре. Но по устройству танковый мотор сильно отличается от автомобильного. В танке места мало, поэтому конструкторы наши постарались так «сжать» мотор, чтобы общий его объем, вместе с коробкой перемены передач, был как можно меньше. И это им удалось в полной мере.

Мотор получил специальную марку: «Т-18». Буква «Т» обозначает, что мотор танковый. От марки мотора и самый танк иногда называют «Т-18».

Часть танка, где находится водитель, называется отделением управления. За ним следует боевое отделение, а за боевым — машинное. Между отделениями броневые перегородки.

Один из первых советских танков типа «Рено» — «Малый сопровождения» («МС-I»). Вид спереди. В башне 37-миллиметровая пушка (справа) и пулемет. Над башней смотровая вышка.

Для входа и выхода команды в передней части танка имеются три дверцы. Одна из них поднимается кверху, а две другие откидываются в стороны. Для водителя в боковых дверцах сделаны смотровые щели, а в верхней — смотровой прибор с двумя крестообразными щелями и перископ.

Танк «МС-I» был сдан в производство в 1929 году. К этому времени наша страна под неустанным руководством партии большевиков во главе с И. В. Сталиным восстановила свое хозяйство, разрушенное войной. Все старые заводы и фабрики задымили трубами. Повсюду шла гигантская новая стройка. Днепр перегораживали плотиной. В Донбассе, на Урале, в Москве, в Горьком, в Сталинграде и в других местах возникали чудесные заводы — металлургические, тракторные, автомобильные, сельскохозяйственных машин.

Таких заводов — огромных, похожих на дворцы, оборудованных лучшими станками — страна раньше не видывала.

Окрепшая промышленность наша, получив задание на танки «Т-18», выполнила его хорошо. В два-три года Красная армия получила изрядное количество гусеничных машин, которые уже не страдали «детскими болезнями».

Внутренний вид танка «МС-I». Слева — водитель держит рычаги управления, за ним — башенный стрелок у пулемета. В задней части танка за броневой перегородкой — моторное отделение.

Танки «Т-18» были первым нашим крупным достижением в области танкостроения. Однако успокоиться на этом нельзя было. Партия большевиков отлично понимала, что хотя машины «Т-18» значительно улучшены по сравнению с французскими «рено», но все же они еще далеки от совершенства. Ясно было и то, что создание более совершенных образцов боевых машин требует более высокого развития отечественной промышленности.

В танке объединяются вместе мотор, броня и мощное артиллерийское оружие. Кроме того, для наблюдения и прицеливания нужны еще сложные, точно изготовленные зрительные (оптические) приборы.

Чем лучше мотор, броня, пулеметы и пушки, оптические приборы, тем лучше будет и весь танк в целом, конечно, если его конструкция хороша. Борьбу за танки нужно было вести по всем этим линиям и еще по многим другим. И большевики повели ее!

1929 год в жизни нашей родины — исторический год. В апреле собралась в Москве XVI партийная конференция. На ней большевики рассматривали и обсуждали план развития всего нашего хозяйства на целых пять лет вперед.

Народное хозяйство — это очень сложный, гигантский механизм. Как в часах одни зубчатые колесики сцепляются с другими и приводят их в движение, так и в народном хозяйстве одни отрасли промышленности «сцепляются» с другими и двигают их вперед. Большевики заботливо рассматривали механизм народного хозяйства и определяли, где, когда и какое вставить новое «зубчатое колесо» — завод, фабрику, шахту, чтобы весь механизм стал работать лучше и начал давать больше всякой нужной народу продукции.

Большевики приняли рассмотренный план. Это была знаменитая первая сталинская пятилетка. В ней ставилась грандиозная задача вооружить нашу промышленность и сельское хозяйство современной техникой. Советский народ, вдохновленный открывшейся величественной картиной своего ближайшего будущего, с удвоенной силой под руководством партии повел борьбу на трудовом фронте.

Последствия дружного всенародного труда получились изумительные. То, что намечалось по плану выполнить в пять лет, в действительности было сделано за четыре года. Наша страна, до революции отсталая земледельческая, к концу первой пятилетки — к 1933 году — превратилась в промышленную.

В том же 1929, начальном году первой пятилетки товарищ Сталин поставил перед нашей машиностроительной промышленностью задачу в кратчайший срок создать все необходимые нам конструкции танков, начиная от легчайших и кончая тяжелыми. Производство новых машин должно быть развернуто в таком размере, чтобы Красная армия не испытывала в них нужды.

Для решения этой задачи партия призвала одного из лучших своих сынов, Григория Константиновича Орджоникидзе, назначив его в ноябре 1930 года председателем Высшего совета народного хозяйства, штаба тяжелой промышленности.

Г. К. Орджоникидзе взялся за работу с большевистской настойчивостью и жаром, прекрасно понимая, что оснащение Красной армии современной техникой дело чрезвычайной важности. Здесь медлить нельзя было ни часу.

Орджоникидзе привлекает к работе лучших инженеров, изобретателей, конструкторов и создает для них самые благоприятные условия. У капиталистических фирм приобретаются новейшие образцы танков. Машины изучаются, исследуются. В них вносятся разные усовершенствования. Потом строятся опытные танки. И если они оказываются удачными, то немедленно же пускаются в производство на специально построенных танковых заводах.

Легкий танк Красной армии. Образцом для него послужил шеститонный «Виккерс». Сравните с рисунком на стр. 128. На этом танке вместо двух пулеметных башен без кругового обстрела установлена одна башня с круговым обстрелом. Вооружен этот танк пушкой и пулеметами. Имеются в нем и другие отличия от «Виккерса». Иначе устроена ходовая часть.

Напряженная работа командира тяжелой промышленности Орджоникидзе, рабочих и инженеров за короткие четыре года первой пятилетки дала блестящие результаты.

Красная армия получила много новых танков различного тоннажа. Здесь были танкетки «Карден-Ллойд», шеститонные «виккерсы», колесно-гусеничные «кристи», танки-амфибии и другие машины, относящиеся к классу тяжелых.

Наши танкетки «Т-27» (появились в 1930 году) имели вес, равный весу автомобиля «М-1», — тысячу триста килограммов. Толщина брони у них доходила до девяти миллиметров. При моторе в двадцать сил они развивали скорость до сорока пяти километров в час. Вооружение их состояло либо из пулемета, либо из мелкокалиберной пушки. Экипаж — два человека.

Танки Красной армии на смотре после маневров. Легко увидеть, какого типа эти танки.

Наши легкие танки «Т-26» типа «Виккерс» (появились в конце 1931 года) весили шесть с половиной тонн. Броня у них в ответственных местах достигала двенадцатимиллиметровой толщины. При моторе в восемьдесят сил они могли пробегать в час до тридцати пяти километров. Вооружение состояло из одной сорокасемимиллиметровой пушки и одного или двух пулеметов. Экипаж — три человека.

Наши колесно-гусеничные «кристи» весили немного меньше восьми тонн. Толщина брони у них — до пятнадцати миллиметров. Мотор — триста сорок сил. Скорость на гусеницах — около семидесяти километров в час, на колесах — сто десять километров в час. Вооружение этих машин состояло из двух пулеметов. Экипаж — три человека.

Наши танки-амфибии имели свою советскую конструкцию. Они были лучше английских амфибий.

Танк Красной армии. Образцом для него послужил колесно-гусеничный танк «Кристи». Это очень быстроходная машина. Обратите внимание на то, как установлена пушка в башне, и на ходовую часть. Есть ли тут в отдельности опорные и поддерживающие катки?

Оригинальную советскую конструкцию имели и тяжелые танки.

В первые годы после революции нам приходилось ввозить из-за границы многие материалы, необходимые для изготовления танков. Наиболее важным из них была броня — специально изготовленные и обработанные стальные листы и плиты.

Танк без брони все равно что дом без стен. Зависеть по броне от заграницы не годилось. Поэтому нашим инженерам дали задание найти способы изготовлять такую же броню, какую нам приходилось покупать за границей.

После напряженных изысканий задача была решена. Мы научились делать броню еще лучшую, чем заграничная.

С этого времени советские танки сделались еще прочнее, чем были прежде.

Задача, поставленная в 1929 году товарищем Сталиным, к концу первой пятилетки была выполнена. Красная армия получила наилучшие по тому времени танки и в большом числе.

Однако большевики никогда не успокаиваются на достигнутом. Они хорошо знают, что если кто остановится, другие его обгонят. Поэтому большевики всегда и напористо движутся вперед к новым победам.

За первой сталинской пятилеткой последовали вторая и третья. Советский народ под непрестанным руководством партии Ленина — Сталина с еще большим рвением продолжал гигантскую работу по переделке страны. Понятно, что главное внимание по-прежнему уделялось дальнейшему подъему обороноспособности нашей родины.

Танк Красной армии. Амфибия переплывает реку.

За годы второй пятилетки число танков значительно увеличилось и «одновременно произошло обновление материальной части танковых войск. Введены новые типы танков и усовершенствованы старые в отношении усиления их броневой защиты и специального оборудования. Резко изменилось вооружение танковых войск, особенно их артиллерийское вооружение» (Ворошилов, Доклад на XVIII партийном съезде, март 1939 года).

За годы третьей сталинской пятилетки количество и качество танковых войск Красной армии поднялись на еще более высокую ступень.

Наша танковая промышленность, созданная на голом месте, всегда работала с напряжением. Однако великая отечественная война предъявила к танкостроителям — рабочим и инженерам — повышенные требования, и наши славные люди, не жалея своих сил, эти требования выполняют.

Героический труд самоотверженных кузнецов военного могущества нашей родины высоко оценивает весь советский народ. Президиум Верховного Совета СССР указами от 19 сентября 1941 года наградил орденами и медалями больше трехсот танкостроителей. Наиболее выдающимся из них — И. М. Зальцману и Ж. Я. Котину — присвоено звание Героя Социалистического Труда.

Исаак Моисеевич Зальцман, директор Кировского трижды орденоносного завода, получил награду за выдающиеся достижения в области организации серийного производства новых типов танков.

Жозеф Яковлевич Котин, талантливый молодой инженер, конструктор Кировского завода, лауреат Сталинской премии, награжден за выдающиеся достижения в деле создания новых типов танков.

В числе остальных награжденных — инженеры и рабочие завода имени Кирова и других танковых заводов.

Высокая оценка работы вдохновила работников танковой промышленности на новые трудовые подвиги. И их работа приносит значительные результаты, которые сильно чувствуют на своей спине фашистские разбойники.

 

Глава вторая

УЧЕНЬЕ НАШИХ ТАНКИСТОВ

На игрушечных танках

Как бы хороши танки ни были, однако без людей, которые действуют в них, машины мертвы. Только люди придают танкам жизнь.

Красная армия усиленно заботится, чтобы наши танкисты в совершенстве владели своими чудесными машинами. Обучение танковых экипажей — дело сложное, серьезное. Но оно значительно облегчается тем, что наша молодежь, идущая в армию, берется за учебу с большим интересом и любовью к военному делу.

Наши молодые люди еще до прихода в армию встречаются с техникой на каждом шагу — на заводах и фабриках, в шахтах, на безбрежных полях колхозов. Многие из тех, что сегодня пришли в армию, вчера водили колесные и гусеничные тракторы, а трактор ведь родной брат танка. Поэтому всякий молодой тракторист — это будущий водитель танка.

Попав в танковую часть, молодые красноармейцы без промедления берутся за ученье. Одним из них предстоит сделаться механиками-водителями, другим — башенными стрелками. Каждый должен овладеть своей специальностью безукоризненно хорошо.

Танки — машины дорогие и сложные. Если будущего водителя сразу же посадить в танк, он тут же может его испортить. К тому же каждый километр хода, каждая минута работы танка изнашивают его. Впридачу без нужды будет сжигаться много драгоценного бензина.

Поэтому обучение танковых экипажей ведется так, чтобы машины страдали как можно меньше. Для этого применяются разные остроумные приспособления. Одно из них — игрушечные танки.

Каждая такая любопытная игрушка длиной в полметра представляет точную копию настоящего танка, с той лишь разницей, что приводится в движение не бензиновым, а электрическим моторчиком. Маленькие танки движутся по искусственному игрушечному полю, устроенному на полу. На поле — ямки, бугорки, рвы, пни, окопы, и все это маленькое, как в Лилипутии. Игрушечные танки, поворачивая то в одну, то в другую сторону, спускаются в ямы, взбираются на бугорки, переходят окопы.

Танками-игрушками управляют учащиеся. Делается это так. От каждого танка тянется назад гибкий шнур. Шнур подходит к настоящему танковому сиденью, возле которого установлены все рычаги и педали, необходимые для управления настоящим танком. Шнур составляют несколько изолированных друг от друга жилок из тонкой медной проволоки. Каждая жилка подходит к одному какому-нибудь органу управления — к рычагу передач, к ножному тормозу, к педали сцепления.

На танковом сидении находится новичок, изучающий приемы вождения танка. Он уже знает, какой рычаг и какая педаль для чего служит, и действует ими, как в настоящем танке. При перемещении рычагов и педалей по жилкам пробегает электрический ток, который приводит в действие органы управления игрушечного танка.

Маленькая машина движется так, как если бы в ней сидел человек.

Вождение игрушечного танка по искусственному полю — приятное занятие. Молодые красноармейцы с увлечением проводят так целые часы. В игре, незаметно для себя они легко осваиваются с рычагами и педалями. У них вырабатываются привычные движения.

И все это достигается без затраты хотя бы одного грамма бензина.

Гораздо чаще для первоначального обучения водителей применяется тренажер. Так называют водительское место танкиста со всеми рычагами и педалями управления, установленное на небольшой платформе где-либо в помещении (в учебном классе). Сидя на тренажере и получая команды — вперед, направо, налево, стоп, назад, — будущий водитель перемещает рычаги и педали и таким путем легко приобретает нужные навыки.

Тренажер: 1 — педаль тормоза, 2 — сидение водителя, 3 — правый рычаг управления (левый на рисунке не изображен), 4 — рычаг перемены передач, 5 — педаль сцепления (главного фрикциона), 6 — педаль акселератора, 7 — щиток контрольно-измерительными приборами. В рамке справа показаны три положения рычага управления: I — бортовой фрикцион включен, гусеницы движутся вперед; II — бортовой фрикцион выключен, но гусеница еще не заторможена; III — бортовой фрикцион выключен и гусеница заторможена.

По полям и оврагам

Получив нужные навыки на игрушечном танке или на тренажере, молодые красноармейцы переходят на настоящие. Сначала это учебная машина. Сев на водительское место, красноармеец обнаруживает, что здесь ему все знакомо. Вот рычаг перемены передач, там педаль сцепления, здесь рычаги поворота вправо, влево.

Начинающий водитель, немного волнуясь, запускает мотор. Потом привычным движением включает передачу, и… танк, настоящий танк пошел! На лице водителя появляется радостная улыбка. Рядом с водителем сидит инструктор. Он тоже улыбнулся первым самостоятельным шагам своего ученика.

За движением по прямой следуют повороты вправо, влево, задний ход. Несколько дней молодой танкист водит машину по ровной местности. Потом задачи усложняются: приступают к преодолению разных препятствий — окопа, вала, воронки от снаряда.

Потом начинают ходить вброд через речки, перебираться через болота, пробивать дорогу в лесу.

Как это увлекательно!

Молодым красноармейцам просто не хочется вылезать из машины. Они готовы без конца взбираться на кручи, спускаться в овраги, расплескивать речную воду, ломать деревья в рощах. Им представляется, что это уже не стальная машина, а живое существо, могущественное чудовище, какой-то древний бронтозавр. И этот бронтозавр такой послушный! Кажется, что он даже мысли твои угадывает.

Учеба водителя не ограничивается одним только вождением машины. Он постепенно вникает в устройство и действие всех частей танка — мотора, коробки перемены передач, тормозов.

Лишь изучив танк, как отличный школьник таблицу умножения, танкист получает звание механика-водителя.

Стрельба зайчиком

Одновременно с обучением водителей идет подготовка и башенных стрелков. Их задача — метко и быстро поражать противника пулеметным или артиллерийским огнем. Чтобы добиться точной стрельбы, молодые танкисты должны много стрелять.

Тут опять встает вопрос о сбережении народного достояния. Каждый выстрел из пушки стоит денег, труда. Чем больше обучающиеся будут стрелять, тем больше будет расход. К этому нужно добавить, что от стрельбы изнашиваются и сами пушки. Это еще больше увеличивает расход.

Как же сделать, чтобы танкисты стреляли метко, а обучение их стоило бы подешевле?

Тут на помощь пришла светопушка, остроумнейшее изобретение Лобанова, старшего лейтенанта одной из воинских частей Московского военного округа. Светопушка «стреляет» светом.

Это обыкновенная танковая пушка, но только немного переоборудованная. В ее казенной части помещена маленькая электрическая лампочка, а в конце дула — двояковыпуклое стекло (линза). Лампочка находится в главном фокусе стекла, поэтому свет выходит из пушки параллельным пучком.

Обычно лампочка в пушке не горит. Наводят светопушку, как и всякую другую, но снаряд в нее, разумеется, не вкладывают. Однако на спусковую педаль нажимают, и светопушка дает выстрел. Он совершенно беззвучен. В цель летит не граната, а… световой зайчик. По положению зайчика можно судить о меткости выстрела.

Выстрел из светопушки стоит ровно столько, сколько стоит горение маленькой лампочки в течение одной-двух секунд, какую-нибудь тысячную долю копейки.

Стрелять из светопушки на расстояние в пятьсот, тысячу метров и более нельзя — светового зайчика не увидишь, поэтому для светопушки устраивается игрушечное стрельбище — миниатюрный полигон в самом тире. На полигоне расставлены игрушечные танки, пулеметы, пушки. Это цели. Танки движутся в разные стороны с переменной скоростью — то быстрее, то медленнее. Иногда они скрываются за холмами или в овражке. Потом появляются на несколько секунд и снова исчезают.

Меняют свое местоположение также и пулеметы и пушки. То они займут позицию где-нибудь на окраине леса или за кустом, то опять скроются.

Светопушка установлена в башне, такой, как у настоящего танка. Только это не настоящая башня из брони, она сделана из дерева и фанеры. Это макет. В середине башни-макета находится башенный стрелок-новичок. Он с жаром охотится за танками, пушками и пулеметами «противника» и усердно старается поразить их.

Удается это не сразу. Новичок, волнуясь, поворачивает башню, наводит орудие, пользуясь прицельными приспособлениями, наконец нажимает педаль. Все было сделано как будто правильно, а зайчик вместо танка угодил в ветряную мельницу.

В тире раздается веселый смех товарищей, таких же новичков. Башенный стрелок смущен. Его щеки вспыхивают ярким румянцем. Не смеется только командир. Спокойным голосом он говорит:

— Не волнуйтесь, товарищ Сидоров. Производите наводку медленнее и внимательнее. Скорость стрельбы придет потом.

Башенный стрелок повторяет упражнение. В третий или в пятый раз он наконец поражает противника — световой зайчик ложится прямо на танк.

— Ай да Сидоров! — одобряют присутствующие.

Сидоров с довольным видом вылезает из башни. Его место торопится занять следующий. Каждому очень хочется поскорее забраться в башню и самому пострелять. Каждый думает: «Вот я Сидорову нос утру! С первого же раза подстрелю противника».

Но «утереть нос Сидорову» удается не всем. С непривычки зайчик выскакивает то слева, то справа от цели, вызывая взрывы смеха у присутствующих.

Проходит, однако, немного дней, и зайчик становится все более ловким. Наконец он поражает цель с первого выстрела.

— Отлично! — одобряет командир. — Теперь мы можем приступить к следующему упражнению.

Башенный стрелок должен уметь действовать не только пушкой, но и пулеметом. Стрельба из боевого пулемета — занятие тоже дорогое, поэтому для учебной стрельбы применяется мелкокалиберный танковый пулемет Блюма.

Из пулемета Блюма стреляют тоже в тире. Молодые бойцы постепенно овладевают искусством хладнокровно и точно целиться и плавно, но быстро нажимать спусковой крючок.

На полигоне

Проходит месяц, другой. Новички — водители и башенные стрелки в достаточной мере натренировались каждый в отдельности. Наступила пора заставить их действовать вместе в боевой машине. В учебе танкистов это большое событие.

Вот они на полигоне. Это обширное поле, окруженное лесом. На одной стороне полигона глубокий специально оборудованный окоп — блиндаж. Из него высовываются шесты с разными мишенями. Мишени сделаны из фанеры. Одна изображает пулемет, другая пушку. Возле пулемета и пушки фанерные солдаты — подносчики патронов, наводчик, заряжающий.

Недалеко от середины полигона командный пункт — маленькая фанерная будка. В ней телефонист и командир танковой части. На будке развевается белый флаг. Он запрещает подходить к танкам. Громады машин виднеются вправо. На патронном пункте идет зарядка пулеметных магазинов. В круглые металлические диски быстро вкладываются обыкновенные винтовочные патроны. Экипажи танков с нетерпением ожидают начала занятий.

Наконец сигнальщик возле командного пункта, высоко подняв фанфару, заиграл «огонь». Резкая трель разнеслась по всему полю. Белый флаг на будке пошел вниз, вместо него взвился красный. И в ту же секунду танковые команды направились к машинам.

После нового сигнала — «Заводи!» — послышался рокот танковых моторов. Стальные чудовища проснулись. Водители прогревают моторы, то сильнее, то слабее нажимая педаль акселератора. Издали кажется, что чудовища фыркают.

Спустя минуту крайний левый танк сдвинулся и быстро понесся в сторону блиндажа. В танке башенным стрелком сидит новичок Сидоров. Он отлично овладел светопушкой и мелкокалиберным пулеметом Блюма. Теперь ему предстоит пустить три гранаты из боевой пушки и несколько очередей из боевого пулемета.

Сидоров очень волнуется. Руки у него заметно дрожат.

— Спокойнее! Спокойнее! — говорит командир танка.

Вдруг машина быстро замедлила ход и остановилась.

— По оружию справа огонь! — раздается команда.

Сидоров определяет расстояние до мишени — пятьсот метров, потом устанавливает прицел и нажимает педаль. Раздается выстрел. Сидоров ждет результата. Ему хочется, чтобы фанерная пушка разлетелась вдребезги. Но проходит томительная секунда, и Сидоров видит, как граната разорвалась метров на сто позади мишени.

На лице у башенного стрелка острая досада.

— Эх, — ворчит он, — промазал!

— Вы затратили на выстрел пятьдесят пять секунд, — говорит командир, — и результат плохой. Повторите выстрел!

Сидоров снова определяет расстояние до цели, снова вкладывает в пушку патрон, переставляет прицел и опять нажимает педаль. Вторая граната разорвалась перед блиндажом с мишенью.

Командир предлагает сделать третий выстрел. Сидоров успокоился. Действует увереннее. И граната поражает цель — фанерная пушка исчезает в клубах дыма. На третий выстрел затрачено сорок пять секунд.

После Сидорова из других танков стреляют его товарищи. Результаты те же. Кто попадает в мишень на третьем выстреле, кто на четвертом, а кто и на пятом. На каждый выстрел затрачивается почти минута. Все это расценивается как «плохо».

Но ученья на полигоне повторяются. Командиры обращают внимание на каждого человека, выясняют причины его промахов, исправляют ошибки. Проходит еще два-три месяца, и Сидоров со своими товарищами стреляют теперь уже по-другому.

Вот Сидоров снова в танке. Рядом с ним заряжающий. Машина, раскачиваясь и подпрыгивая, мчится к мишеням. Короткая остановка. Выстрел. Фанерная пушка исчезла в дыму. Снаряд еще не успел долететь до цели, как танк несется дальше.

Через минуту новая остановка. Опять выстрел. Погибла вторая пушка «противника». Еще через некоторое время третья остановка. На этот раз один за другим следуют два выстрела. От них превращаются в щепки еще две фанерные пушки.

Таким образом четыре орудия противника выведены из строя четырьмя выстрелами. На каждый было затрачено в среднем по шесть секунд.

Но погодите! Танк снова летит дальше. Впереди вдруг высунулся пулемет «противника». Возле него показались два подносчика. Все три, конечно, фанерные. До пулемета метров четыреста.

Танк опять замирает на месте. Слышатся короткие пулеметные очереди. В первой — два выстрела, во второй и третьей — по три, в четвертой — два. И все!

Танк, развернувшись, пошел назад. А из блиндажа по телефону на командный пункт сообщили:

— В пулемете две пробоины. В подносчиках шесть.

Командир танковой части против фамилии Сидоров пишет — «отлично».

Таких отличников в танковых частях Красной армии много.

Итак, Иванов научился прекрасно водить машину, Сидоров — метко стрелять, а Петров — ловко заряжать пушку.

Можно ли считать, что на этих достижениях кончается учеба танкистов?

Далеко нет!

Представим себе, что танк с нашей командой отличников находится в бою. По машине со всех сторон барабанят пули. И вот одна из них — какая-нибудь особенная, сверхбронебойная, — пронизав стенку, ранила Сидорова, и он уже больше не может стрелять.

Что ж, танк в этом случае должен умолкнуть и уйти с поля сражения?

Или, допустим, что ранен механик-водитель. Он больше не может управлять машиной. Что тогда будет с танком? Ведь противник может его захватить или уничтожить!

Как же быть?

Выход из положения только один: башенного стрелка при надобности должен заменить заряжающий или, в крайнем случае, водитель, а водителя — заряжающий или башенный стрелок. Каждый человек экипажа должен уметь исполнить работу любого другого члена экипажа. Это называется взаимозаменяемостью людей.

В танковых частях Красной армии об этом заботятся. Водители танков у нас проходят курсы стрельбы, а башенные стрелки и другие члены экипажа учатся искусству управлять машиной.

Кроме пулеметов и пушек, имеется еще одно оружие, которое оказывается очень полезным как в руках пехотинца, так и танкиста. Это «карманная артиллерия» — ручные гранаты. Наши танкисты не забывают упражняться также в метании ручных гранат.

Тактические занятия

Но и на этом учеба танкистов еще не кончается. Танковые экипажи научились владеть своей машиной каждый в отдельности. Однако в боях танки будут действовать не единицами, а целыми соединениями, иногда даже крупными. Надобно научиться и этому делу.

Для совместных действий танки, подобно другим родам войск, объединяются в группы разной степени сложности. Группа с наименьшим числом танков называется взводом. В большинстве армий взвод малых и легких танков состоит из пяти машин, а взвод средних — из трех. Тяжелые танки во взводы не объединяют. Тут уж каждая машина сама является как бы взводом.

Каждый взвод имеет своего командира.

Три взвода образуют соединение более сложного порядка — танковую роту со своим командиром. В роту входит либо пятнадцать малых или легких машин, либо девять средних, либо три-пять тяжелых.

Три роты, объединенные под одним командованием, составляют еще более сложное соединение — танковый батальон с числом машин от двадцати семи до сорока пяти.

Танковый батальон — основная боевая тактическая единица. Он может участвовать в бою либо в полном составе, либо выделяя роты и даже взводы, в зависимости от обстоятельств.

Первое, чему должны научиться танковые экипажи батальона, это ходить вместе по дорогам и бездорожью. Такое хождение называется маршем. Марши совершаются при перемещении батальона из одного места стоянки в другое или в направлении к противнику.

Марш не такое простое дело, как может показаться на первый взгляд. На марше машины должны двигаться в строго определенном порядке, соблюдая одни и те же расстояния — дистанции — между собой. На ровном месте это не так трудно, но когда дорога забирает в гору или, наоборот, идет вниз, то сохранение дистанции становится более сложным делом. А если дистанция уменьшилась, возможен наезд на впереди идущую машину. Вот и авария!

Во много раз труднее становится проведение марша ночью, когда машины идут без света, да впридачу еще по незнакомой местности. Здесь от водителей требуется высшее искусство, которое вырабатывается лишь на практике.

Вот почему в программу обучения танкистов обязательно входит проведение маршей как днем, так и ночью, да не на малые расстояния — в три, четыре километра, а на большие — на много десятков километров.

Но марш — это только подход к противнику. Главное же — бой с противником в составе взводов, рот, батальонов. И соответствующие учения проводятся с большой тщательностью. Такие учения называются тактическими.

Однако танковые части не всегда будут действовать самостоятельно. Они будут вести бой совместно с другими родами войск — с пехотой, артиллерией, кавалерией, авиацией.

Такой бой — его называют общевойсковым — должен происходить при теснейшем взаимодействии всех родов войск. Танки должны помогать пехоте, пехота — танкам, артиллерия — и пехоте и танкам, а авиация — и тем, и другим, и третьим.

Такому взаимодействию всех родов войск тоже учатся на тактических занятиях.

Ночной марш

Вот, например, тактическое занятие на тему: «Ночной марш танковой колонны в район исходных позиций».

Занятие проводилось летом 1939 года в одной из танковых частей, которой командует майор-орденоносец М. Коротков.

Получив задание, командный состав части немедленно отправился на местность для наметки маршрута. При этом были выбраны ориентиры, то есть местные предметы, по которым колонна могла бы определить направление движения.

Затем, вернувшись в часть, командиры занялись подготовкой средств управления колонной в пути. Приготовили затемненные переносные лампы. Установили сигналы для необходимых команд: «Заводи мотор!», «Глуши мотор!», «Вперед!», «Стой!», «Осмотреть машину!», «Увеличить дистанцию!», «Сократить дистанцию!», «Газы!». «Отбой газовой атаки!»

Весь личный состав части быстро заучил эти сигналы.

Как только наступила полная темнота, был подан сигнал: «Заводи мотор!»

Через минуту последовал второй сигнал: «Вперед!» И вся колонна тронулась в путь.

Фары танков были зажжены. Но каждую из них закрывал синий чехол. Он ослаблял свет настолько, что дорогу было видно лишь на пять-шесть метров впереди. С расстояния в два километра такую колонну обнаружить трудно.

Специально выставленные указатели предупреждали водителей о разных дорожных препятствиях и о поворотах. Въезд на мосты обозначался вехами, чтобы в темноте танки не свалились куда-нибудь вбок.

Перед подъемами и спусками, перед узкими проходами (дефиле) стояли регулировщики движения с затемненными фонарями. Они подавали сигналы об увеличении дистанций между машинами. Руководствуясь всеми указателями, водители вели машины плотной колонной и успешно преодолевали все трудности пути.

В одном из оврагов танки вдруг попали под обстрел. Это была засада условного противника. Стрельба началась совсем неожиданно для участников колонны.

Командир колонны Бажанов на мгновение пришел в замешательство. Ему сначала пришло в голову остановить движение стального потока и атаковать противника. Потом он сообразил, что стоящие машины легко могут быть выведены из строя.

«Значит, останавливаться глупо. Нужно идти вперед!» решил Бажанов.

И колонна продолжала марш, а личный состав по приказу командира приготовил «карманную артиллерию».

Через минуту пехота «противника» подошла к танкам поближе, чтобы атаковать их. Но в этот момент верхние люки машин приоткрылись, из них высунулись танкисты и забросали «противника» дождем ручных гранат.

Марш колонны продолжался несколько часов и закончился без всяких аварий и неполадок.

Вместе с пехотой

Вот другое тактическое занятие. Его тема: «Наступление стрелковой роты с танковым взводом на обороняющегося противника».

Занятие состоялось в мае 1939 года в одной из танковых частей Белорусского особого военного округа. Руководил учением полковник Потатурчев. Некоторым танкистам в этом занятии пришлось выступить в роли пехотинцев.

Взвод танков под командой старшего лейтенанта Лавриненко притаился на исходных позициях.

Начало занятий возвестила зеленая ракета, взвившаяся к небу. Это был сигнал артиллерии открыть огонь по «противнику». В то же мгновение орудия загрохотали, создавая огневую завесу. Под ее прикрытием пехота короткими перебежками быстро двинулась к рубежу накапливания.

Через десять минут послышался рев танков. Боевые машины грозно понеслись вперед, взрывая землю. Пройдя по заранее указанным проходам через боевой порядок своей пехоты, машины ринулись на «противника», сокрушая его огнем своих пушек и пулеметов. Особенно яростно действует танк младшего командира Ефремова. Его машина носится вправо и влево, «давит» живую силу «противника» своей тяжестью — утюжит передний край обороны.

За танками, поднявшись с земли, с громким «ура» кинулась в атаку пехота. Обеспечивая ее движение, открыли ураганный огонь пулеметы взвода лейтенанта Лобасова.

Огонь из глубины обороны «противника» заставил пехоту снова залечь.

Танки ушли далеко вперед. Пехота сигналит им красной ракетой, призывая на помощь.

Танки своевременно замечают сигнал. Быстро вернувшись назад и уничтожив огневые точки «противника», они ведут пехоту к новым рубежам.

После окончания занятия приступили к разбору его. Командование нашло, что взвод танков и стрелковая рота действовали отлично. Между ними было полное взаимодействие.

В более сложных тактических занятиях принимают участие танковые роты и даже танковые батальоны.

Повседневные учения в классе, в тире, на полигоне и на местности дают нашим танкистам весь тот запас знаний и навыков, который от них требуется в бою.

 

Глава третья

У ОЗЕРА ХАСАН

Далеко-далеко от Москвы

Еще и до 1931 года на наших восточных границах было неспокойно, а с образованием в этом году зависимого от Японии государства — Маньчжоу-Го — стало еще беспокойнее: почти каждый день то здесь, то там через границу лезли всякие нежелательные для нас люди. Только одним нашим отрядом в районе Гродекова за десять лет, с 1925 по 1935 год, было задержано более сорока тысяч человек и отобрано более пяти тысяч винтовок и револьверов. Не раз происходили кровавые схватки. Оканчивались они для нарушителей границы всегда плачевно.

В 1937 году Япония начала войну против Китая в надежде превратить эту огромную страну в свою колонию. Японцы рассчитывали овладеть Китаем в несколько месяцев. Но китайский народ упорно повел борьбу за свою независимость, и война затянулась на годы.

Казалось бы, что, увязнув в Китае, японцы должны были бы забыть и думать о Советской Сибири, но разыгравшиеся у озера Хасан события показали обратное.

Это далеко-далеко от Москвы. Озеро небольшое. Длина его — четыре километра, ширина — менее пятисот метров. Протянулось оно вдоль границы с Маньчжоу-Го, в десяти километрах от берега Японского моря. Между озером и границей — узкая полоска нашей земли шириной в среднем около двухсот пятидесяти метров. На этой полоске четыре возвышенности, или сопки, как их называют на Дальнем Востоке. Самые высокие сопки — Заозерная и Безымянная — поднимаются на высоту в сто пятьдесят метров. Безымянная расположена у северной оконечности озера, Заозерная — у средней его части. У южной оконечности лежит третья сопка, высотой в 68,3 метра, и немного южнее четвертая, высотой в 60,1 метра.

Тут земли нашей было каких-нибудь один-два квадратных километра. Казалось бы, пустяк. Но в действительности это неверно. Участок земли у озера Хасан представлял для японцев большой интерес. Местность здесь на нашей стороне ровная. До Владивостока от озера Хасан всего сто тридцать километров по прямой линии. С сопок Заозерной и Безымянной в ясный день хорошо видно до самого Владивостока. Значит, сопки могли быть для японцев прекрасным наблюдательным местом. Отсюда также удобно было бы повести наступление и на самый Владивосток, главный город нашего Дальневосточного края.

Ясно, что с виду пустяк был очень серьезным делом.

Для захвата сопок японцы подготовили целую дивизию в составе военного времени — не менее двадцати тысяч человек. Подтянули тяжелую артиллерию, пригнали бронепоезда.

Японское командование было уверено в успехе своего замысла. Да и как же могло быть иначе? На японской стороне к границе подходила железная дорога. По ней легко доставлять людей, оружие, боеприпасы. На советской стороне не только железной, даже шоссейной дороги не было, которая вела бы прямо к озеру Хасан. И вообще болотистая местность затрудняла здесь всякое движение: ни танки, ни тяжелая артиллерия как будто не пройдут.

Двенадцать дней

Черной ночью под 29 июля 1938 года у подошвы сопки Безымянной на маньчжурской стороне сосредоточилась рота японцев — около ста человек. Когда посветлело и рассеялся туман, японцы перешли границу и открыли сильный ружейно-пулеметный огонь по нашим пограничникам.

Горстка советских людей — их было всего одиннадцать человек — встала грудью на защиту родины. Бой был упорный. Потеряв пять человек убитыми, оставшиеся бойцы — все раненные — принуждены были отступить.

Заслышав перестрелку, на помощь товарищам поспешил резерв пограничного отряда. В новой схватке японцы были разбиты. Им пришлось отойти в свое расположение, понеся большие потери.

Солнечный день 30 июля на сопках прошел спокойно. Наступившей ночью японцы придвинули к границе уже не роту, а два пехотных полка 19-й дивизии — более пяти тысяч человек. При полках была артиллерия.

31 июля японцы полезли сразу на обе сопки. Завязался жестокий бой, длившийся весь день, всю ночь и опять целый день. Силы были неравные: на одного советского бойца приходилось более десяти японских солдат. Красноармейцы бились мужественно. Даже после ранения не выходили из боя. Действовали винтовками, штыками, прикладами, гранатами. Но японцы, устилая землю трупами, все же продвигались вперед. Под конец захватили сопки и принялись торопливо укрепляться. Рыли окопы, опутывали землю колючей проволокой, устанавливали артиллерию, пулеметы. Особенно много пулеметов понатыкали на сопке 68,3. От этого красноармейцы потом прозвали ее «Пулеметной».

Все укрепления были сделаны быстро, но основательно. Сопки выглядели так, будто японцы сидели на них спокон веку.

Наше командование, узнав о событиях у озера Хасан, отдало приказ ближайшим полевым частям Красной армии поспешить на помощь пограничникам.

В ночь под 2 августа первыми подошли из Посьетского района стрелковый полк и танковый батальон. Рано утром они вступили в бой. К вечеру японцы были отброшены за озеро Хасан. Теперь они занимали только сопки. 3 августа бой возобновился. Японцы бешено атакуют, стремясь во что бы то ни стало отодвинуть нас. Это им не удается. Но и у нас не хватает сил, чтобы очистить сопки. Помощь, однако, идет.

4-го и 5-го японцы, невзирая на большие потери, продолжают яростные атаки. Непрерывно льет дождь. Болота вышли из берегов. Дороги размокли. Японцы такой погодой были довольны, считая, что само небо пришло им на помощь.

— Теперь большевики утонут в грязи! — говорили они.

Но большевики не утонули. Ночью прибыли новые войсковые части. Дождь, ливший двое суток, прекратился. 6 августа, когда рассеялся утренний туман, бой возобновился. И японцы почувствовали полную силу советского удара. На сопки налетели наши бомбардировщики и засыпали их бомбами. Начала бить тяжелая артиллерия. Пошли танки. А за ними двинулась красная пехота.

Жарко пришлось японцам. Кровавый бой длился весь остаток дня и всю ночь. С рассветом на сопке Заозерной вспыхнул красный флаг. Его водрузил заместитель политрука Семенов. Потом к первому флагу присоединились другие. Вершина расцветилась, будто маками.

А еще через три дня ожесточенных боев перешла в наши руки сопка Безымянная.

11 августа военные действия у озера Хасан прекратились. К этому моменту на нашей земле не осталось ни одного чужеземного солдата.

Схема операции в районе озера Хасан с 28 июля по 11 августа 1938 года: 1 — граница между СССР и Маньчжоу-Го, 2 — направление ударов частей Красной армии, 3 — направление удара танковых частей Красной армии, 4 — места действий бомбардировочной авиации Красной армии, 5 — пути подхода японских войск и направление их удара, 6 — позиции японских войск, 7 — пути отхода японских войск.

Боевое крещение

У озера Хасан наши танки и наши танкисты получили первое боевое крещение.

Ближайший танковый батальон находился от озера Хасан на расстоянии ста километров. Лишь только японцы в первый раз полезли на сопку Заозерную и захватили ее, как батальон получил приказ немедленно выступить к месту событий и оказать помощь пехоте. Это было во второй половине дня 29 июля.

По сигналу тревоги быстро собрался весь личный состав части. Командир батальона сообщил о случившемся. По рядам танкистов пробежала буря возмущения. Меньше чем через час колонна машин тронулась.

Путь был хоть и не очень далекий, но трудный. Сырая, болотистая почва глубоко оседала под гусеницами. Машины вязли. Иногда казалось, что дальше не пройти. Но механики-водители, давая моторам самый малый газ, каким-то чудом вырывали машины из цепких объятий грязи.

Поздно ночью 1 августа танковый батальон прибыл к озеру Хасан. Командиры машин тотчас же отправились на разведку. Оставшиеся экипажи принялись чистить танки от грязи, дозаправлять баки бензином, проверять действие механизмов.

Последние два-три часа ночи можно было отдохнуть. Но у многих напряжение перед боем было столь велико, что, несмотря на усталость и закрытые глаза, они не могли заснуть. В памяти вставали близкие, дорогие лица, родные колхозы, деревни, шумные города, сосредоточенные заводы. И сердце наполнялось любовью к социалистической родине. Потом мысль невольно переходила к тем, кто с оружием в руках ворвался в наш Большой Дом. Тогда в жилах закипал гнев, а руки сами сжимались для удара.

Когда небо на востоке чуть посветлело, танкисты были уже возле машин. В предстоящую атаку должна пойти только пятерка танков — взвод лейтенанта Подчеимова. Командир батальона кратко определил задачу: проложить пехоте дорогу через проволочные заграждения, уничтожить огневые точки противника, помочь пехоте захватить высоту 60,1.

Потом прозвучала команда:

— По машинам!

И через две минуты пять советских сухопутных крейсеров устремились в сторону противника. Танки шли клином, или углом, вперед. Переднюю, командирскую машину вел комсомолец Коник. Сам Подчеимов был у орудия. В батальоне он считался одним из лучших стрелков. Мало кто умел так ловко, как он, на ходу поражать без промаха фанерные пушки и пулеметы. Теперь ему предстояло показать свое искусство в боевой обстановке. Рядом с башенным стрелком приготовился к боевой работе заряжающий Богданов.

Все три человека в этом танке, как и их товарищи в других танках, немного волнуются. Все трое остро чувствуют, что они не на полигоне, а перед настоящим противником, что им нужно действовать быстро, сноровисто и точно.

Коник, с долей любопытства во взоре, ощупывает глазами каждый бугорок впереди, каждую кочку, стараясь обнаружить противника. Но никого и ничего не видно.

Вдруг танк наполнился резким и дробным шумом. Впечатление было такое, будто по броне стал быстро-быстро колотить молоток. Коник даже вздрогнул от неожиданности. Подумал: «Это пулеметные пули».

Через триплекс смотровой щели стали видны наши бойцы в окопчиках. Они оглядывались на танки и, как заметил Коник, радостно улыбались бронированным помощникам.

Вот и колючая проволока, нагороженная противником. Командирский танк первым лезет на колья. За ним следуют другие. Колья трещат. Гусеницы вдавливают проволоку с острыми шипами глубоко в землю.

Прекратившаяся пулеметная очередь по танку возобновилась. Подчеимов уже искал этот пулемет. Теперь он его увидел впереди, возле куста, на расстоянии трехсот метров. Танк, преодолев десять рядов проволоки, на мгновение застыл на бугорке. Подчеимов в этот момент нажал спусковую педаль. Сухо грохнула пушка. Через полсекунды в том месте, где стоял пулемет, поднялся черный столб земли и дыма.

— Готов! — возбужденно крикнул Коник и дал газ мотору. Танк рванулся вперед.

Первый выстрел советского сухопутного крейсера оказался смертельным для противника.

Открыли огонь и другие танки. Башенные стрелки старались не выпускать снаряды впустую. Японцы подняли неистовую стрельбу из многочисленных пулеметов и пушек. Японские пули градом осыпали танки. Но танкисты чувствовали себя хорошо и уверенно за прочной броней. Пули ничего им не могли сделать, даже бронебойные. А снаряды почему-то ложились куда угодно, только не в танки.

Под объединенным ударом танков и пехоты противник стал подаваться назад. Подчеимов пускает в действие то пушку, то пулемет. Танк наполнился пороховыми газами. Сделалось жарко. Промокли от пота рубашки. Дышать было трудно.

Но Подчеимов неутомим. Он то и дело кричит:

— Ходу, Коник! Ходу!

И танк командира взвода все время впереди других машин. Он то забирается на левый фланг наступающих, к границе Маньчжоу-Го, то переходит вправо почти к самому озеру. Здесь грунт совсем мягкий, идти трудно, но из-за этого нельзя же отказать в помощи своей пехоте!

При втором подходе к озеру танк лейтенанта Подчеимова попал под обстрел трех противотанковых пушек. Снаряды густо падали вокруг машины, вздымая фонтаны земли и дыма. Коник нахмурился. Положение стало очень серьезным. Действуя рычагами управления, водитель быстро меняет курс машины. В голове шевелится мысль: «Если в этой каше уцелеем, то еще повоюем».

Вдруг Подчеимов крикнул:

— Стой, Коник!

Водитель нажал педаль сцепления и затянул тормоз. Танк остановился. И в то же почти мгновение пушка охнула. Заряжающий сунул в пушку новый снаряд. Последовал второй выстрел. Подчеимов скомандовал:

— Вперед, Коник!

Танк с ревом сорвался с места. Когда рассеялся дым и опустилась поднятая двумя взрывами земля, Коник увидел, что двух противотанковых пушек как не бывало. Через сотню метров танк снова на секунду остановился. И Подчеимов третьим выстрелом уничтожил третье орудие противника.

К полудню японцы были оттеснены более чем на три километра. У южной оконечности озера Хасан бой шел уже у подошвы сопки 60,1. У танков боеприпасы кончались. И машины направились в свое расположение.

Подчеимову очень не хотелось выходить из боя. Последний снаряд он решил пустить по окопу, откуда японские солдаты вели оружейный огонь. Вот у перекрестья прицела уже мелькнула вражеская голова в каске. К щеке прижата винтовка. Из ее дула вырвался язычок огня. Подчеимов уже приготовился к нажатию спусковой педали. Еще мгновение — и стреляющий противник будет разорван. Но вдруг страшный удар потряс танк. По людям будто проскочил электрический ток высокого напряжения. Конику показалось, что рычагами ему обожгло руки. Подчеимов упал. Богданов зашатался.

Придя через несколько мгновений в себя, Коник развернул танк и последним пошел за другими машинами. Оглянувшись на командира, он грустно спросил:

— Убит?

Богданов с трудом ответил:

— Кажется.

Он сам едва держался на ногах, прислонившись плечом к стенке башни.

Однако Богданов ошибся. Через одну или две минуты Подчеимов открыл глаза, а потом и встал. В голове у него был невыносимый звон. На вопрос товарищей, что с ним, он покачал головой и сказал:

— Ничего не слышу!

Когда машины вернулись в свое расположение, то выяснилось, что в башню командирского танка ударил японский снаряд. Получилась большая вмятина; башня уже не могла вращаться; танк потерял боеспособность, его нужно было ремонтировать. Лейтенант Подчеимов был контужен. Его отправили в госпиталь.

Героизм

Оставшись без поддержки сухопутных крейсеров, наша пехота принуждена была залечь у самой подошвы сопки 60,1. Японцы вели такой шквальный пулеметный огонь, что подняться с земли было невозможно.

Командир танкового батальона взамен подчеимовской бронированной пятерки направил взвод лейтенанта Лосева. Этот взвод должен был помочь пехоте захватить сопку 60,1.

Получив задание, машины на полном газу понеслись к месту боя. Японцы встретили их еще издали орудийным огнем. Но стрельба была неточная, и машины без потерь ворвались в расположение противника. Тут заговорили пушки и пулеметы сухопутных крейсеров. Башенные стрелки, заряжающие, механики-водители действовали с полным напряжением сил. Машины топтали, рвали колючую проволоку, двигались вдоль окопов и поливали их потоками пуль, давили пулеметы своими гусеницами. За танками шла пехота, действуя пулями, гранатами, штыками, прикладами.

Японские солдаты не выдержали атаки и в панике начали отступать, бросая пулеметы и даже винтовки. Очень скоро сопка 60,1 оказалась в наших руках.

Выполнив задание, взвод Лосева вернулся на свою выжидательную позицию. Командование поставило перед пехотой новую задачу: захватить сопку 68,3, «Пулеметную». Командир танкового батальона хотел дать в помощь пехоте свежий взвод машин, но лейтенант Лосев и его товарищи пожелали сами отправиться во вторую атаку.

— Что с вами поделаешь! — улыбнувшись, развел руками командир батальона. — Ладно, идите. Желаю успеха!

Борьба за сопку «Пулеметную» оказалась более тяжелой. Танки шли под градом орудийных снарядов. Кругом взрывы, всплески земли. Тучи осколков, с визгом носясь в воздухе, колотят по броне вместе с пулями. Танкистам казалось, что они плывут по океану, взволнованному сильнейшей бурей. В машинах от действующих пушек и пулеметов стоит неимоверный грохот.

Танкам негде разгуляться. Их сжимает узкое пространство между озером и границей. Частям Красной армии был отдан приказ — не переходить границы, не забираться на чужую территорию даже в пылу боя. И танкисты ни на минуту не забывали о распоряжении, хотя воевать в тесном коридоре им было трудно.

Вечереет. Видимость ухудшается. Пользуясь этим, японцы пробуют подбираться к танкам поближе и забрасывать их ручными гранатами. Но это им не удается. Танкисты замечают ползущие фигуры и встречают их очередями пулеметов.

Танк Лосева, как утром танк Подчеимова, все время впереди других машин. На его броне множество царапин от осколков. Броня, однако, прочна и отлично защищает танкистов. Вдруг что-то ударило по танку. Ударило не сильно, а танк, метнувшись влево, остановился.

Прекратив стрельбу, Лосев спросил:

— Что случилось?

— Кажется, гусеницу перешибло, товарищ лейтенант, — ответил механик-водитель.

Лосев приказал механику вылезть из танка, выяснить, велико ли повреждение, и, если можно, исправить, а сам возобновил стрельбу, чтобы не подпустить японцев к подбитой машине. Механик открыл люк и полез. В этот момент японская пуля ударила его в ногу. Раненый водитель, преодолевая боль, все же вылез и обнаружил, что у левой гусеницы испорчены два трака. Повреждение пустяковое, исправить его нетрудно, нужно лишь заменить траки запасными.

Однако одному водителю этого не сделать. Как быть?

Принялся сам себе перевязывать рану и тут заметил внизу, на расстоянии метров тридцати по склону сопки, другую машину их взвода. Она стояла. Двое из ее экипажа тоже меняли траки.

Водитель закричал:

— Товарищи, когда кончите, помогите нам! Я ранен.

Те, конечно, помогли. И через двадцать минут танк Лосева уже был на ходу. Его вел раненый механик. На западе догорала заря. Тучи, как угли в гаснущем костре, становились серыми, будто покрывались пеплом. Видимость через триплекс сделалась совсем плохой. Вдруг Лосев заметил, как впереди в кустарнике вспыхивают и гаснут, вспыхивают и гаснут два длинных огненных языка. Лейтенант догадался, что это две противотанковые пушки ведут огонь по нашим машинам, которые двигались левее и выше. По-видимому, японцы не заметили танка Лосева, шедшего у берега озера в камышах. До пушек было не более двадцати пяти метров. На мгновение Лосев заколебался: что делать — стрелять или давить? Потом скомандовал:

— Полный вперед, на орудия!

Механик дал газ. Танк с ревом рванулся, как тигр в прыжке. Через мгновение стальная громада навалилась на пушки. Вместе с ними были раздавлены и оба наводчика. Остальные японцы скрылись в камышах.

С наступлением темноты все танки взвода Лосева вернулись в свое расположение. Высота «Пулеметная» была взята, и на ней прочно расположилась пехота.

Наши атаки на противника велись не только у южной, но и у северной оконечности озера Хасан. И здесь тоже действовали танки, хотя местность для них была очень неподходящая. Но танкисты, преодолевая все препятствия, мужественно помогали пехоте своими грозными машинами.

Вот один из танков, брошенных в сторону Безымянной, увяз в грязи. Весь его экипаж — командир Кусков, заряжающий Букатов и механик Кошелев — комсомольцы. Гусеницы буксуют. Машина не может сдвинуться с места. По ее броне барабанят пули.

Что же делать? Сидеть сложа руки и ждать, пока товарищи не придут на подмогу?

Нет, не таковы комсомольцы. Они решают сами разделаться с грязью. Под огнем противника из танка вылезает заряжающий Букатов. Оглядевшись, он замечает в двадцати шагах кусок бревна. Подтягивает его к танку и начинает крепить проволокой к гусенице. На помощь ему выскакивает командир танка Кусков. Привязали. Лезут обратно в машину.

В этот момент пуля попадает Кускову в плечо. Раненый командир после перевязки снова занимает место у орудия.

Бревно помогло машине выбраться из грязи. Танк ведет бой у подошвы Безымянной. Кусков, несмотря на ранение, стреляет метко, поражая огневые точки противника.

Временами у него темнеет в глазах, сознание мутится, но он упорно отказывается, чтобы его сменили Букатов или Кошелев.

Спустилась ночь. Темнота и туман скрыли все вокруг. Комсомольский танк заночевал на поле боя. Букатов и Кошелев поочередно дежурили, охраняя машину от возможного нападения японцев.

С рассветом бой возобновился. И раненый Кусков снова у орудия. Его глаза зорко шарят по земле, по овражкам, разыскивая противника. Вот что-то шевелится за кустами впереди.

Кусков всматривается. Так и есть, это японцы, три солдата. У них в руках связки гранат. Японцы хотят разом швырнуть гранаты в танк. Приготовились. Но… не успели. Кусков нажал спуск, и пулеметная очередь скосила всех троих.

Командир комсомольского танка отправился на перевязочный пункт лишь после того, как пришло подкрепление и ему самому был отдан приказ оставить машину.

С таким же героизмом, как Подчеимов, Лосев, Кусков, действовали все танкисты, и не только танкисты, а вообще все бойцы, командиры, политработники. На этот героизм их двигала беспредельная любовь к социалистической родине, к коммунистической партии, к вождю трудящихся товарищу Сталину.

Многие перед боем подавали заявления о зачислении их в партию и своими героическими делами доказали, что они достойны носить высокое звание большевика.

 

Глава четвертая

В СТЕПЯХ МОНГОЛИИ

Советские Канны

Второе боевое испытание советским танкистам пришлось держать через год в степях Монголии. Это тоже очень далеко от Москвы.

Потерпев неудачу у озера Хасан, Япония решила «попытать счастья» на границах Монгольской народной республики (МНР). Это дружественное нам государство расположено в средней части Азии. На севере оно граничит с Советским Союзом, на юге — с Китаем и на востоке — с Маньчжоу-Го. В восточной части МНР поблизости от границы протекает небольшая река Халхин-Гол. Она впадает в пограничное озеро Буир-Нур. Вот этот район и избрали японцы для военного «опыта».

События начались 11 мая 1939 года внезапным нападением японцев на пограничные заставы МНР в двадцати километрах к востоку от Халхин-Гола. Силы были очень неравные, и группы пограничников монгольской народно-революционной армии после ожесточенного боя должны были отступить.

Нападая на МНР, японцы забыли, очевидно, о словах И. В. Сталина, который 1 марта 1936 года в беседе с американским журналистом Говардом сказал:

— В случае, если Япония решится напасть на Монгольскую народную республику, покушаясь на ее независимость, нам придется помочь Монгольской народной республике… Мы поможем МНР так же, как мы помогли ей в 1921 году.

Одиннадцать дней спустя, 12 марта 1936 года в Кремле был подписан протокол о взаимной помощи между СССР и МНР.

Еще через три года создалось такое положение, когда дружественному государству потребовалась наша помощь, и она была оказана без промедления. Подошедшие монголо-советские войска вступили в сражение с японцами. Бои продолжались несколько дней и привели к тому, что территория МНР была очищена от японских войск.

Однако японцы на этом не успокоились, объясняя свой неуспех простой случайностью. Им казалось, что все благоприятствует как раз им, а не нам. И это было верно. Место событий находилось в шестидесяти километрах от железной дороги на японской стороне, а на советско-монгольской — в семистах. Разница очень большая! Чтобы подвозить людей и боеприпасы, нам нужно было совершать на автомобилях по грунтовой дороге рейсы протяжением в тысяча четыреста километров в оба конца, японцам же — только сто двадцать. Местность за рекой Халхин-Гол была холмистая, кое-где покрытая лесами и, следовательно, удобная для постройки укреплений и обороны, по эту сторону Халхин-Гола простирались степи, укрыться здесь было очень трудно.

Казалось, сама природа подсказывала японцам, что обороняющиеся здесь не справятся и обязательно будут разбиты, нужно только собрать кулак побольше да покрепче. И генерал-лейтенант Камацубара, руководивший операциями японцев, быстро и решительно принимал всяческие меры для достижения успеха.

Но получилось наоборот.

22 мая на территорию Монгольской народной республики вторгается целая дивизия в полном составе. Ее отбросили.

Тогда Камацубара подтягивает из района Хайлара мощную технику — артиллерию, танки, бронеавтомобили, авиацию, и 28 мая снова бросает свои войска в наступление. И снова они оказались разбитыми.

После этого на фронте устанавливается на целый месяц некоторое затишье. Камацубара собирает еще большие силы. Новое наступление начинается 2 июля и скоро заканчивается для наступающих событием, которое вошло в историю под названием Байн-Цаганского побоища.

Байн-Цаган — возвышенность, на которой японцам было нанесено жестокое поражение.

Генерал-лейтенант Камацубара все еще не теряет надежды. В августе под его командованием собираются крупные силы — две пехотные дивизии, шесть кавалерийских полков, мотомеханизированная бригада с танками и бронеавтомобилями, тяжелая артиллерия, авиация. А люди какие в этих частях — всё отборные! С ними много можно сделать. Камацубара готов к новому наступлению.

Но тут в последней десятидневке августа происходит нечто такое, чего Камацубара не предусмотрел. Событие это можно сравнить лишь с тем, которое имело место более двух тысяч лет назад и известно в военной истории под названием «Канны».

Канны — небольшое селение в древней Италии. Здесь в 216 году до начала нашего летосчисления встретились два враждебных войска — римское и карфагенское. Римлянами поочередно командовали консулы Эмилий Павел и Теренций Варрон.

Во главе карфагенян стоял выдающийся полководец Ганнибал. Несмотря на молодость — ему шел только двадцать восьмой год, — Ганнибал уже одержал над римлянами две блестящие победы.

В третий раз снарядили римляне еще большее войско и двинули его против Ганнибала. Римская армия состояла из семидесяти тысяч прекрасно вооруженных бойцов, среди которых было шесть тысяч всадников. У Ганнибала было сорок тысяч пехоты и десять тысяч кавалерии, а всего пятьдесят тысяч человек — почти в полтора раза меньше.

И все же Ганнибал принял бой. Искусно маневрируя своими силами, он окружил римлян кольцом и уничтожил почти всех своих врагов.

Вот это и есть «Канны» — окружение противника и уничтожение его.

Мысль о «Каннах» пришла в голову командующему советскими войсками, ныне генералу армии Жукову, после того как японцы проявили крайнее упорство. Задуманная операция была блестяще проведена.

Ответное наступление советско-монгольских войск началось 20 августа 1939 года. Японцы неожиданно для самих себя оказались окруженными со всех сторон. Ганнибал бросил в тыл римлянам свою конницу — Жуков сделал то же самое. Только конница его была стальная — бронеавтомобили и танки. Более того, с самолетов были спущены еще парашютисты.

Восемь дней продолжалось наше наступление. С каждым днем огневое кольцо вокруг противника сжималось все больше. Японцы дрались отчаянно. Но на них с неба сыпались бомбы; отовсюду падали артиллерийские снаряды; потоками лились пули; шипели жгучие языки огнеметов; наседали стальные громады танков. Грохот орудий, треск пулеметов, крики, стоны не прекращались ни днем, ни ночью.

31 августа все закончилось. По предложению японской стороны и здесь — на далекой границе Монголии — наступило перемирие.

Слово Сталина было твердо выполнено.

Схема августовской операции у реки Халхин-Гол 20–31 августа 1939 года: 1 — граница между Монгольской народной республикой и Маньчжоу-Го, 2 — удары частей Красной армии и частей МНР, 3 — японские части.

Первая встреча

Тысячи бойцов, командиров и политработников за действия у Халхин-Гола получили высокую правительственную награду. Самым выдающимся из выдающихся присвоено звание Героя Советского Союза.

Вот один из них — капитан Ильченко. Невысокого роста, с мягкими, приветливыми чертами лица, с тихой, спокойной, даже медлительной речью, он был грозою противника.

Среди танкистов, находившихся у границ МНР, Ильченко первый получил боевое крещение. В то время, в звании старшего лейтенанта, он был командиром танковой роты, входившей в состав танковой бригады комбрига Яковлева.

19 июня около полудня Ильченко получил приказ отправиться с небольшой частью своего подразделения к озеру Буир-Нур и оказать помощь отряду Прокофьева, на который наседали впятеро большие силы японцев.

Через две минуты шестерка колесно-гусеничных машин, вытянувшись в ленту, понеслась в северо-восточном направлении. Предстояло пройти более ста километров. С безоблачного неба солнце лило потоки жгучих лучей. Воздух раскалился до сорока градусов. Через час хода внутри танков от солнца, от моторов стало так жарко, что дышать было нечем. Пот застилал глаза, рубашки от пота промокли.

Остановиться бы, передохнуть… Но в голове командира только одна мысль — скорее вперед, там требуется наша поддержка. И машины мчатся.

Вот уже пройдено пятьдесят километров… семьдесят… Еще немного, и цель будет достигнута. Но моторы не выдерживают жары. Вода в радиаторах двух машин закипела. Ильченко на минуту задумывается: что делать — остановиться ли всем и ждать, пока моторы остынут, или же бросить отставшие танки и продолжать путь с остальными. Верх берет второе решение.

Через полчаса закипела вода еще в одном радиаторе. Оставили и этот танк. Ильченко боится, как бы не сдали моторы последних трех машин. Отдает приказ уменьшить скорость. Посмотрел на часы — четыре. Солнце клонится к западу.

Наконец слева вдали заблестела обширная водная поверхность. Это было озеро Буир-Нур. Значит, теперь уже близко. Счетчик пути отметил сто пройденных километров. В пять часов вечера танки подошли к реке Халхин- Гол.

Где же отряд Прокофьева? Где японцы?

Никого и ничего не видно. Все кругом пустынно.

Берега реки поросли камышом. Танк Ильченко направляется к реке. Нужно перебраться на ту сторону. Но тут с машиной командира происходит крупная неприятность: танк попал в болотце, и гусеницы забуксовали. После нескольких попыток выбраться водитель заявил, что без посторонней помощи ему не обойтись.

Ильченко опять в раздумье. Если приняться за вытаскивание увязшего танка, на это уйдет не меньше четверти часа, а может случиться и так, что застрянет и второй танк. Тогда дело уж совсем надолго затянется. А ведь Прокофьеву нужна помощь сейчас.

Ильченко бросает и этот танк — пусть ему помогут оставшиеся, — пересаживается в другой танк и с двумя машинами отправляется дальше.

Реку Халхин-Гол перешли вброд. Потом встретилась еще одна река — поменьше. Перебрались через нее. Высунувшись из люков, Ильченко и командир другого танка смотрят по сторонам. Отряда Прокофьева нет как нет. Кругом степь, покрытая травой. Впереди пологая невысокая возвышенность. Направились к ней, чтобы с нее осмотреться. Вдруг из-за холмика показались три всадника. Подошли к ним. Это монгольские бойцы — цирики.

Ильченко обратился к ним с вопросом:

— Товарищи, где тут отряд лейтенанта Прокофьева?

Те в ответ что-то говорят по-монгольски. Ильченко ничего не понимает. Видимо, и цирики не понимают по- русски. Пришлось для разговора пустить в ход руки и изобрести русско-монгольские слова.

— Совет цирик? — спрашивает Ильченко и обводит рукой по горизонту.

Всадники заулыбались и показали на запад. Потом руками изобразили в воздухе дом и обвели впереди дома линию.

— Япон цирик? — допытывается Ильченко.

Лица всадников сразу помрачнели. Их руки протянулись туда же — к западу. Один из всадников провел в воздухе линию и произнес слово «гол» (река), потом над этой линией потыкал пальцем, говоря: «Япон цирик, япон цирик».

Все танкисты давно уже знали, что слово «гол» по-монгольски значит река. Ильченко обрадовался. Объяснения цириков он понял как нельзя лучше: отряд Прокофьева находился возле какого-то дома, перед ним река, а на том берегу японцы.

Круто повернув налево, танки на полном газу помчались к западу. Через пять минут впереди показалась группа деревьев, а за нею и в самом деле какой-то дом, низкий и длинный, как потом выяснилось, ламаитский монастырь. Чуть дальше извивалась узкая полоска реки.

Замедлив ход и скрываясь в низинах, танки подошли к монастырю. Их встретил сам лейтенант Прокофьев. Из краткого разговора выяснилось, что советско-монгольский отряд состоит всего из двух взводов пехоты и тридцати монгольских кавалеристов-цириков. У японцев же пехоты целый батальон и еще четыре пушки.

— Вы с ними что-нибудь сможете поделать? — спросил Прокофьев.

— Конечно! — с деланной уверенностью ответил Ильченко.

Однако в глубине души он не очень верил в успех борьбы двух танков с четырьмя пушками. Будучи отличным стрелком, он знал, что одна противотанковая пушка может вывести из строя полдесятка танков, если они идут на пушку в лоб.

Нужно было как-то отвлечь внимание артиллеристов, чтобы напасть на них врасплох.

Но как это сделать?

Ильченко предложил такой план действий. Оба танка выходят из-за монастыря в разные стороны. Левый появляется на одну-две минуты раньше. Его задача — привлечь на себя внимание японцев. Правый же должен повести уничтожающий огонь по японской артиллерии. В этом танке башенным стрелком сам Ильченко, заряжающим у него Козлитин, командир танка. Своего заряжающего Козлитину пришлось высадить возле той машины, что увязла в болотце.

Солнце совсем низко над землей. От его прикосновения загорелись на западе легкие облачка. Утих ветер. Даже приостановилась перестрелка. Все имело мирный вид. Выкурив по папиросе и пожав друг другу руку на прощанье, — ведь кто знает, уцелеют ли они в предстоящем бою, — танкисты залезли в свои машины.

По сигналу Ильченко первый танк пошел в обход монастыря с левой стороны. Через минуту вправо двинулся второй танк. Люки плотно закрыты. Ильченко прильнул к оптическому прицелу. Повернул башню влево. Сердце у него бьется учащенно и сильно, будто кто-то его сжимает в кулаке. В сознании мелькнуло худое лицо матери- уборщицы, вспомнилось трудное детство без отца. Вдруг до слуха донесся орудийный выстрел, за ним быстро последовал другой, третий… Началось! Японцы заметили первый танк и теперь бьют по нему.

— Скорее! — крикнул Ильченко.

Танк увеличил скорость, потом стремительно повернул влево. Мелькнули фигуры красноармейцев. Они лежали в небольших ямках и стреляли по противоположному берегу реки. Через прицел Ильченко скоро увидел японское орудие. Оно направлено куда-то влево, конечно, на другой танк. Вот из его дула полыхнул язык пламени. Ильченко нажал педаль. Выстрел!

«Ах, досада! Перелет…»

В этот момент танк остановился. Козлитин проворно сунул в пушку новый патрон. Второй выстрел! На этот раз столб земли и дыма поднялся в том месте, где было японское орудие. Танк уже движется дальше. Потом на секунду останавливается и опять идет. Ильченко с остановок посылает в противника снаряд за снарядом. По броне забарабанили пули. Японцы заметили и эту машину. Вот перед танком брызнул фонтан земли. Это разорвался японский снаряд. Водитель потянул правый рычаг. Танк обогнул фонтан. Ильченко раз за разом дает еще два выстрела: бах! бах!..

Глянул в триплекс на другой танк. Тот движется. Его пушка дохнула огнем. Значит, там все в порядке. У Ильченко на душе стало легче. Скоро японская артиллерия замолчала. По танку все еще барабанят пули. Ильченко приказывает водителю идти на ту сторону.

Увидев, как оба сухопутные крейсера полезли в воду, японцы оставили свои прибрежные позиции и быстро откатились назад. Ильченко пустил им вдогонку несколько снарядов, но не преследовал. Солнце уже коснулось горизонта; с реки потянуло прохладой; скоро станет темно. Зачем рисковать машинами, тем более, что основная задача, поставленная командованием, выполнена.

Открыв люк, Ильченко проехался в танке по берегу. В окопах лежали убитые японцы. В одном месте он увидел две исковерканные пушки. Двух других не было. Вероятно, их японцы прихватили с собой. Позади окопов в лощинке стояли три грузовика. Подъехали к ним. Никого! На машинах ящики с продовольствием и боеприпасами. Ильченко залез в кабину одного из грузовиков, нажал стартер. Мотор завелся. На второй грузовик полез Козлитин. К третьему подошел командир второго танка. Моторы на всех трех грузовиках работают.

— Ну, что ж, ребята, поехали домой! — предложил Ильченко.

Через четверть часа возле монастырского здания остановилась целая колонна машин — три грузовика и два танка.

Красноармейцы и цирики с веселыми шутками горячо благодарили танкистов. Так закончилась первая встреча Ильченко с противником.

Через полчаса подошли и отставшие машины. Теперь все были в сборе.

В боевой разведке

В следующие несколько дней японцев не было видно возле ламаитского монастыря. И Ильченко получил приказ перейти на сто километров к востоку, в район возвышенности Хамар-Даби. Там уже стоял взвод старшего лейтенанта Васильева.

Местность здесь была холмистая, почва песчаная, кое- где виднелись заросли травы. Чтобы укрыться от воздушной разведки, пришлось вырыть глубокие ямы с пологим входом и поместить в них танки. Сверху все это закрыли маскировочными сетями.

На расстоянии около пяти километров от горы Хамар- Даба за рекой Халхин-Гол проходила прерывистая линия фронта. Наш левый фланг занимал полк под командой майора Ремизова. Со 2 июля японцы повели новое наступление. Но особого успеха не имели.

6 июля во второй половине дня Ильченко получил приказ с пятеркой машин отправиться в расположение противника и произвести разведку боем. Таким путем майор Ремизов хотел выяснить, какие японские силы стоят перед ним, где и много ли их.

Ильченко разделил взвод на две части. Сам с двумя машинами двинулся вперед по майхану — впадине между холмами — барханами. А три машины под командой лейтенанта Козлитина пошли правее. Обогнув несколько барханов, они должны были повернуть влево и присоединиться к Ильченко.

Майор Ремизов пожелал отправляющимся успеха. С наблюдательного пункта он следил за ними в бинокль. Группа Козлитина через десять минут скрылась за барханами, два танка Ильченко были видны почти все время.

Ильченко был уверен, что как только его машины появятся, они сейчас же будут обстреляны. Однако танки шли и шли, а ни одного выстрела по ним не было сделано. Это удивляло. Ильченко поворачивал башню в разные стороны и через оптический прицел внимательно рассматривал склоны барханов, тощие кустики на них, всякие впадинки. Но нигде ничего подозрительного не видно.

— Странно! — бормотал Ильченко. — Странно! Как будто здесь нет ни одного японца. Или, может быть, они ушли отсюда?

Иногда Ильченко приникал к смотровым щелям. Зрение у него острое. И все-таки никаких признаков жизни не обнаруживалось. Хотелось открыть люк и, высунувшись, осмотреться, однако осторожность не позволяла этого сделать.

Зашли в глубь расположения противника на два километра. Тут должны были присоединиться танки Козлитина. Но их почему-то не было. Повернули обратно.

Идут машины. Впереди танк Ильченко. Старший лейтенант расстроен неудачей разведки. Вдруг его внимание привлекло какое-то движение впереди и справа. Не успел Ильченко всмотреться, как на оба танка внезапно налетел шквал огня, по броне бешено забарабанили пули, земля вокруг закипела от разрыва снарядов.

Танки стали отвечать. Завязался бой. Механик Марцынюк ведет машину зигзагами. Он не видит, где стоят японские пушки. И его танк с каждым зигзагом приближается к пушкам, вместо того чтобы удаляться от них. Положение сразу стало тяжелым. Танк могут подбить. Барханы все такие однообразные, что и сам Ильченко потерял ориентировку.

Как же быть?

Чтобы лучше разобраться на местности, Ильченко приоткрыл люк и на мгновение выглянул, потом захлопнул крышку. Но в тот момент, когда крышка опускалась, по ней снизу полоснула пулеметная очередь. Опоздай Ильченко спрятаться только на сотую долю секунды — и пули срезали бы его голову. Однако и сейчас он не миновал пули. Одна из них, отраженная крышкой, пробила кожаный шлем и ударила в кость черепа. Ильченко успел крикнуть: «Влево!» и потерял сознание.

Марцынюк развернул машину и полным ходом помчался по майхану. Через две-три секунды Ильченко пришел в себя. В глазах у него фонтаном били искры. Приложился к прицелу, нажал педаль. Снаряд, кажется, попал в одно из японских орудий. Но в то же мгновение танк сам вздрогнул от попадания вражеского снаряда. К счастью, повреждение оказалось не тяжелым — снарядом перебило рессору. Танк, замедлив ход, продолжал идти.

Через полсотни метров выпуклость бархана скрыла танки от японских артиллеристов. Обстрел машин прекратился. Заряжающий Гребнев начал перевязывать раненого командира. Только он наложил марлю и обернул голову раза два бинтом, как, случайно заглянув в триплекс, закричал:

— Смотрите скорее!

Ильченко наклонился к щели. На расстоянии около семисот метров он увидел нечто такое, от чего по его жилам пробежала волна холода: из-за левого бархана быстро выходили один за другим японские танки — шесть- восемь… десять! Вытянувшись в линию, они повернули башни и открыли огонь. Первые снаряды уже разорвались где-то вблизи танка.

Ильченко с быстротой молнии вскочил, крикнул Марцынюку: «Вперед зигзагами!», повернул башню назад, навел прицел на средний танк и выстрелил. Снаряд разорвался в десяти метрах перед танком. Этого пристрелочного выстрела Ильченко было достаточно, чтобы перейти на поражение. Второй его снаряд точно попал в цель. Японский танк остановился. Ильченко шлет в него еще один снаряд. Второе попадание. Танк загорелся.

Марцынюк меняет курс каждые две-три секунды. Сквозь щель он видит, что пушка второго нашего танка молчит. Она как-то странно повернута книзу. Танк на полном газу мчится на свою сторону.

«Вероятно, подбили пушку», подумал Марцынюк.

Ильченко же, не зная, что он один ведет борьбу с десятком танков противника, продолжал стрелять. Следующие три снаряда он всадил один за другим в соседний с подбитым правый танк. Из него показался огонь.

Повязка с головы Ильченко свалилась. Он почувствовал, как горячая струйка крови побежала по спине. В глазах стало темнеть. В руках появилась дрожь. Слабость усиливалась с каждой секундой. Сжав зубы и собрав силы, Ильченко переводит орудие на тот танк, который был позади первого подбитого. Посылает в него снаряд — промах. Второй — попадание. Третий — промах. Четвертый — опять попадание. Танк загорается.

Ильченко от слабости закрыл глаза. Больше стрелять он не мог. Заряжающий Гребнев заглянул в смотровую щель. Он увидел, как семь уцелевших танков, развернувшись, торопились поскорее убраться за бархан. Гребнев снова принялся перевязывать раненого. Теперь ему ничто уже не помешало.

Когда танк вернулся в свое расположение, майор Ремизов поздравил Ильченко с блестящей победой. Майор видел все подробности боя. Когда появились японские машины и открыли огонь, он думал, что Ильченко пришел конец.

С этого дня японские танки больше не появлялись на участке полка майора Ремизова.

Врачи дали Ильченко на две недели освобождение от боев. Но Ильченко сейчас же после перевязки вернулся к своим людям и машинам.

В дальнейшем Ильченко еще много раз ходил в танковые атаки, и всегда противнику от него доставалось крепко.

Судьба группы Козлитина была печальной. Войдя в расположение противника, танки потеряли ориентировку. Вместо того чтобы идти влево на соединение с группой Ильченко, они незаметно для себя пошли вправо и очень скоро оказались в окружении японской артиллерии. Все три танка, нанеся японцам потери, были подбиты. Экипажи двух танков при этом погибли. Козлитин, его заряжающий и механик-водитель уцелели. Они даже не были ранены. Выбравшись ночью из танка, они направились к себе. Но куда идти, точно не знали и часто натыкались на японцев Конечно, они не шли, а ползли, прислушиваясь ко всем звукам.

Так проблуждали Козлитин и его товарищи четверо суток. На пятые они все же добрались к своим. Ильченко, вся танковая часть, майор Ремизов, красноармейцы встретили их с большой радостью.

Лейтенант Козлитин потом еще не раз участвовал в боях, проявляя выдающуюся храбрость. За действия в районе Халхин-Гола он получил высокое звание Героя Советского Союза.

Исчезнувшая бригада

Боевое крещение Героя Советского Союза капитана Кукина произошло в очень сложной обстановке. Во времена событий на Халхин-Голе Кукин в звании старшего лейтенанта командовал танковой ротой, входившей в состав танковой бригады Яковлева.

Советское командование, готовясь ко всяким неожиданностям, в конце мая отдало приказ комбригу Яковлеву придвинуться к району военных действий. После марша в шестьсот-семьсот километров бригада остановилась вблизи селения Тамсык-Булак, где находились части монгольской народно-революционной армии. Отсюда до фронта оставалось еще не меньше чем сто двадцать километров.

Под Тамсыком продолжались каждодневные ученья. Танкисты старались еще лучше овладеть искусством метко стрелять. Комбриг Яковлев был доволен своими людьми, хотя требовал от них многого.

В один из последних дней июня вся бригада после захода солнца внезапно снялась с места и передвинулась влево от Тамсыка на двадцать один километр. Здесь накрыла ее ночь своим черным пологом.

Когда на другой день взошло солнце, то, к своему удивлению, оно обнаружило, что танковая бригада Яковлева исчезла с лица земли.

Нигде не было видно ни одного танка, ни одного человека.

Не успело солнце выпить росу с зеленой травы, как в воздухе послышался басовый гул моторов. Гул быстро усиливается. Это несутся японские бомбардировщики — шесть троек. С высоты перед ними Тамсык-Булак как на ладони — десяток небольших домиков и два десятка юрт. Но японцев интересует не это. Они ищут танки. И находят их: вот палатки, вот шалаши из древесных ветвей и травы, вот еще какие-то бугорки. Самих танков, правда, не видно, но они, конечно, где-нибудь здесь притаились. На землю с самолетов падают бомбы — залп за залпом. Земля дрожит. Палатки валятся. Шалашики опрокидывает воздушная волна. В домиках Тамсык-Булака со звоном вылетают стекла.

Сделав круг, самолеты еще раз зашли на цель, еще раз сбросили на землю сотню бомб. Улетая к себе, японские летчики весело смеялись:

— Хорошо же мы задали большевикам! Не починить им теперь свои танки.

Но еще веселее смеялись яковлевцы, сидя в узких окопах-щелях на расстоянии двадцати километров от того места, где падали бомбы, предназначенные для них. Тут же в земле в глубоких ямах скрывались и их танки, искусно закрытые сверху маскировочными сетями. Если бы стальные чудовища могли, они бы тоже раскатисто захохотали. Танкисты нарочно оставили на старом месте некоторые признаки своей жизни, и это обмануло японцев.

К бою готовы!

2 июля генерал-лейтенант Камацубара бросил свои войска в наступление. Силы у него были значительные. Японцам в одном месте удалось к вечеру прорваться из-за реки Халхин-Гол на эту сторону и после захода солнца захватить гору Байн-Цаган. Правильнее сказать, это не гора, а высокий обширный холм, господствующий над окружающей местностью. Байн-Цаган можно сравнить с высотой Заозерной у озера Хасан.

Не теряя ни минуты, японцы принялись быстро укреплять захваченную высоту, точь-в-точь как это было на Заозерной: рыли окопы, устанавливали многочисленную артиллерию, пулеметы, опутывали все проволокой.

Советское командование считало необходимым немедленно же контратакой оттеснить японцев с горы, чтобы не дать им закрепиться. Но пехоты, нужной для этого, не было. Она еще где-то только ехала на автомобилях. Тогда командующий фронтом Жуков решил двинуть на японцев танки Яковлева. Это был рискованный шаг. До сих пор танки всегда действовали вместе с пехотой. Существовало мнение, что без поддержки пехоты танки не могут решать крупных боевых задач. Однако Жуков пошел на этот риск. Он знал, что в данном случае успех зависит от быстроты действий и от силы удара.

Приказ о боевом выступлении комбриг Яковлев получил в одиннадцать часов вечера 2 июля. Предстояло проделать ночной марш в сто двадцать километров и к пяти часам утра сосредоточиться в районе колодца Кахейн-Худук, что в пяти километрах от горы Байн-Цаган.

В одиннадцать с четвертью сухопутные крейсера двинулись в путь. Дороги никакой не было, шли по целине. Высокая трава хлестала по бортам, как волны на море. В открытые люки струился свежий воздух, напоенный ароматом зелени. С темного неба на танки смотрели звезды и, казалось, вздрагивали от мощного гула моторов.

В движении прошла вся ночь. Первые лучи выглянувшего солнца застали танки на месте сбора. Здесь уже кипела работа: механики-водители заправляли машины бензином, водой, маслом, башенные стрелки и заряжающие протирали оружие, проверяли действие механизмов.

Гора Байн-Цаган, слегка затянутая голубоватой утренней дымкой, темнела у горизонта. Оттуда, как гром от дальней грозы, доносились раскаты орудийных выстрелов. Там кружили самолеты. А здесь заливались жаворонки, купаясь в первых лучах солнца. Кукин, небольшого роста, с продолговатым бритым лицом, стоя у машины, на минуту задумался. Перед ним встало родное село на Оке, близ Мурома. Вспомнились бесконечные корзины, которые искусно плели его отец, мать, братья и он сам, двенадцатилетний мальчик, потом завод, где он работал по ремонту паровозов, наконец бронетанковое училище в Саратове.

Как там было хорошо!

Перед молодым курсантом Алексеем Кукиным, кандидатом в партию Ленина-Сталина, открылся новый мир увлекательной могущественной боевой техники. Раньше он только с завистью читал о танкистах и танках, а теперь сам становился танкистом. Водя машину по полям и оврагам или поражая мишени на полигоне, Алексей почти всегда думал: настанет когда-нибудь час, когда он, по призыву родины, вот так пойдет в бой, нужно только к этому часу как можно лучше подготовиться. И Кукин настойчиво готовился, в совершенстве овладевая боевой машиной.

Теперь в это раннее июльское утро час высшего испытания настал. Какой-то внутренний голос спросил:

«Готов ли ты?»

И Кукин мысленно ответил:

«Да, готов!»

«А если тебя убьют?» тревожно спросил тот же голос.

«Готов ко всему! — почти вслух еще раз ответил Кукин. — Если погибну, то моя кровь будет пролита за великое дело Ленина — Сталина, за дело трудящихся всего мира, за их радость и счастье».

Темное лицо Кукина посветлело. Левая рука его невольно поднялась к груди, и пальцы прощупали партийный билет, спрятанный во внутреннем кармане комбинезона. В этот момент к Кукину подбежал человек в таком же шлеме и комбинезоне. Кукин, выведенный из раздумья, выпрямился. Танкист, приложив руку к шлему, сказал:

— Товарищ старший лейтенант, третий взвод к бою готов!

Еще через несколько секунд было доложено о готовности первого и второго взводов. Теперь сам Кукин побежал к командиру батальона с докладом, что вторая рота к бою готова.

К пяти часам утра была готова к бою и вся бригада. Об этом доложили Яковлеву командиры батальонов. По сигналу тревоги — сбор. Комбриг, высокий, крепко сложенный, обращается к танкистам с краткой речью. Определив предстоящую задачу и выразив уверенность в ее блестящем решении, Яковлев взволнованно воскликнул:

— За родину, за нашего любимого Сталина вперед, товарищи!

В ответ прокатилось дружное «ура».

Потом прозвучала команда:

— По машинам!

Просигналил флажок: «Заводи!»

И стальная бригада тронулась. Командиры танков, высунувшись через открытые люки, руководили движением. Взводы, роты, батальоны, развертываясь на ходу, принимали боевой порядок. Через пять минут после начала движения Кукину представилось грозное и величественное зрелище: множество машин, образовав полумесяц длиной почти в два километра, неслось со все возрастающей скоростью.

Кукин слышал от старых буденновцев рассказы о кавалерийских атаках. Какой ужас должна была наводить на врага лава в несколько тысяч всадников, скачущих во весь опор с саблями наголо!

«А теперь, — подумал Кукин, — на врага несется лава стальных чудовищ. У них вместо сабель пулеметы и мощные пушки. Неужели японцы выдержат наш удар?»

В этот момент с танка командира бригады просигналили: «Закрыть люки!» Кукин опустился в машину и занял место у орудия. До горы Байн-Цаган осталось всего два километра.

Байн-Цаган

Японцы открыли ураганный огонь из орудий. А когда танки подошли ближе, к орудиям присоединились пулеметы. Для живой кавалерии это море огня было бы гибельным, кони и люди усеяли бы землю трупами. Но чудовища со стальной шкурой неудержимо стремятся вперед. Теперь начали действовать их пушки и пулеметы. Через полосы колючей проволоки танки проходят без задержки. Впереди окопы. Машины «чистят» их своим огнем. В воздухе стоит грохот орудий, треск пулеметов, дикие крики японцев. Всюду взлетают столбы земли и дыма.

Кукин, сжав зубы, посылает в противника снаряд за снарядом. На его лбу выступили крупные капли пота. Солнце уже сильно пригревает. В танке стало жарко. Пороховые газы едят горло. Кукин иногда кладет руку водителю то на правое, то на левое плечо. В искусных руках Киркина танк, как живой, ловко маневрирует. Он уже раздавил несколько пулеметов, только что навалился на противотанковую пушку. Было слышно даже, как она хрустнула.

Вдруг резкий удар потряс танк. Японский снаряд угодил в лобовую стенку. Броня, однако, выдержала. Кир- кин сообщает:

— Товарищ старший лейтенант, отшибло ногу.

— Вести можете? — тревожно спрашивает командир.

— Могу.

— Тогда вперед!

Лавина стальных чудовищ, охватив гору полукольцом, поднимается по ее склонам все выше. Клубы дыма и пыли вырываются как бы из недр земли. Вспышки выстрелов подобны разрядам молний. Кажется, что тихий холм, безмятежно спавший миллионы лет, в это утро превратился в бурно действующий вулкан.

Японцы дерутся с отчаянным упорством. Кукин видит через триплекс смотровой щели, как сзади к соседнему танку подбежал японский солдат и швырнул в него бутылку с бензином. Через секунду броню танка лизнули языки пламени. Кукин с криком ярости повернул башню и пустил очередь из пулемета. «Бутылочник» свалился.

В это время танк Кукина получил второе попадание. Снаряд скользнул по стенке корпуса. От трения быстро вращающегося снаряда танк взвизгнул, как раненый зверь. Людей в танке передернуло. Мотор почему-то заглох. Воспользовавшись мгновением тишины, Кукин участливо спросил водителя:

— Как нога, Андрей Наумыч?

В ответ послышалось бодрое:

— Ничего, товарищ старший лейтенант, отошла. Теперь я ее чувствую, а то была как деревянная.

— Значит, живем, — обрадовался Кукин. — Что там с мотором?

Водитель нажал кнопку стартера. Мотор завелся. Танк двинулся дальше. Однако не прошел он и десяти метров, как о броню что-то глухо ударилось и как будто даже послышался звон стекла. Кукин догадался, что на танке разбилась бутылка с бензином, и мгновенно закрыл все вентиляционные щели. Бензин, разлившись по броне, загорелся. Но пламя не могло проникнуть внутрь и скоро потухло, когда бензин выгорел.

Еще через полсотню метров танк поджидала новая опасность. Повернув башню вправо, Кукин стал обстреливать пулеметным огнем окоп. В это время слева из-за камня высунулась длинная бамбуковая палка. К ее концу была прикреплена какая-то плоская круглая коробка. Потом показался японский офицер. Держа конец палки в руках, он пытался сунуть коробку под гусеницу танка.

Японца с палкой заметил механик-водитель и с удивлением пробормотал:

— Что это у него за коробка? Уже не с печеньем ли?

Потом вдруг сообразил, что это противотанковая мина. И в тот момент, когда японец толкнул палку вперед, Киркин резко повернул танк вправо. Гусеница прошла от мины на расстоянии каких-нибудь двадцати сантиметров.

Напор стальных чудовищ на укрепленную гору был так силен, что японцы стали отходить. В некоторых местах отход превратился в бегство. Около одиннадцати часов утра отряд Кукина вместе с несколькими другими оказался на хребте Байн-Цагана. Через смотровые щели Кукин внимательно оглядел все вокруг.

На только что пройденном южном склоне в разных местах горели три наших танка, еще два стояли без всяких признаков жизни, остальные с боем продвигались к хребту. С западной стороны у самой подошвы возвышенности внимание Кукина привлекла масса японских кавалеристов — целый полк. Они куда-то скакали, размахивая саблями. Вдруг из-за выступа горы навстречу японцам выскочила пятерка танков. Танки открыли огонь из орудий и пулеметов. Действие было ужасное. Обезумевшие кони повернули обратно и помчались еще быстрее, однако уйти от танков не смогли.

Кукин покачал головой и перевел взор вправо. Несколько танков уже начали спуск по северному склону Байн-Цагана. На расстоянии метров трехсот от вершины Кукин увидел многочисленные вспышки орудийных выстрелов. Один из танков, шедших впереди, остановился. Из него показалось пламя. Кукин, приложившись к прицелу, снова повел огонь.

Солнце, поднявшись высоко на безоблачном небе, нeмилосердно пекло. Под его лучами броня танков разогрелась так, что прикоснуться к ней было невозможно. Внутри стальной коробки температура поднялась выше пятидесяти градусов.

Кукин находил еще возможность шутить:

— Эх, да и зажаримся же мы здесь, как поросята в духовке! Корочка на нас будет румяная.

Пот с него лил ручьем. Он едва успевал смахивать мокрым рукавом крупные капли, набегавшие на глаза.

Танки бригады Яковлева.

В полдень механик доложил, что мотор перегрелся и не тянет. Танк, преследуя отходивших японцев, подошел почти к самому берегу реки Халхин-Гол. Пришлось, укрывшись за бугорком, остановиться.

Бой за Байн-Цаган закончился. Ничто не помогло японцам: ни пушки, ни пулеметы, ни мины, ни бутылки с бензином. Все подавляя и сокрушая на своем пути, танки огневым гребнем прочесали гору. Японцы были сброшены с горы и оттеснены за реку. Танки один за другим стали возвращаться к месту сосредоточения у колодца Кахейн-Худук. Над ними все еще носились снаряды, выпускаемые из-за реки.

Танк Кукина пошел обратно через гору. Пока он добирался к вершине, в него попал третий, потом и четвертый снаряд. Броня выдержала оба удара.

Подходя к своему расположению, Кукин подсчитал, что он уничтожил не менее пяти орудий противника и около десятка пулеметов.

При осмотре танка на нем обнаружили две вмятины, две глубокие царапины и большое число мелких. Сверху валялось стекло по крайней мере от трех бутылок. От пожара экипаж спасло то, что все люки и щели были плотно закрыты, от снарядов и пуль защитила изумительная прочность советской брони. Рота Кукина потерь не имела. В других потери были незначительны.

Командующий фронтом поздравил бригаду с блестящей победой.

После боевого крещения на Байн-Цагане Кукин и его рота принимали участие в боях почти каждый день до самого конца событий в Монголии — 31 августа.

Сам Кукин ходил в атаку пятьдесят раз и ранен не был. Особенно напряженные бои шли в последней десятидневке августа, во время «советских Канн». 25 августа рота Кукина, действуя вместе с пехотой, уничтожила японский полк.

Уроки, данные у озера Хасан и у реки Халхин-Гол, показали, что Советский Союз не похож на царскую Россию. Россия была колоссом на глиняных ногах. Советский же Союз — исполин, с головы до ног закованный в броню. Его удары сокрушительны.

В апреле 1941 года японское правительство заключило с Советским Союзом договор о нейтралитете и обязалось уважать целостность и неприкосновенность территории Монгольской народной республики. Мы с своей стороны обязались уважать целостность и неприкосновенность территории Маньчжоу-Го.

 

Глава пятая

В СНЕГАХ ФИНЛЯНДИИ

Выстрелы у Майнилы

На северо-западе с Советским Союзом граничит небольшое капиталистическое государство Финляндия, с населением менее четырех миллионов человек. Вместо того чтобы сохранять с нами добрососедские отношения и пользоваться благами мира, Финляндия усиленно готовилась к войне, желая… отторгнуть у Советского Союза Ленинградскую область и даже весь север до Урала.

Подготовка Финляндии к войне совершалась под руководством фельдмаршала Маннергейма. Сын крупного помещика, Карл Маннергейм тридцать лучших лет своей жизни верой и правдой служил русскому царю. Он принимал участие в русско-японской и в первой мировой империалистической войне. После Великой Октябрьской революции генерал Маннергейм кровью тушил революционный пожар в Финляндии.

Маннергейм отлично понимал, что война Финляндии с Советским Союзом будет для Финляндии рискованным делом. Хорошо, если финские войска, преодолев сопротивление Красной армии, быстро захватят Ленинград и всю «Ленинградскую губернию». А что будет, если случится, помилуй бог, обратное — Красная армия сама вступит на территорию Финляндии!

Предусматривая и эту неприятную возможность, Маннергейм считал необходимым так укрепить пограничную полосу, чтобы она стала непроходимой. Тогда Финляндия в ожидании помощи извне смогла бы отсиживаться сколь угодно долго.

Работы по укреплению пограничной полосы велись десять лет, начиная с 1929 года. Наступление Красной армии можно было ожидать с юга на Карельском перешейке — между Финским заливом и Ладожским озером, поэтому особое внимание Маннергейм обратил именно сюда. Многочисленные озера, болота, леса, холмы и скалы уже сами по себе как нельзя лучше благоприятствовали обороне. Но на помощь природе пришла еще техника. С помощью иностранных консультантов финны сооружали из земли, дерева, гранита, бетона и стали многочисленные огневые точки для пулеметов и орудий. Точки эти — доты и дзоты — располагались в лесах, на холмах, на берегах озер и болот. И все тщательно маскировалось под окружающую местность.

Между огневыми точками и впереди них прорывались траншеи для пехоты, с частыми пулеметными гнездами. Перед траншеями устраивались заграждения из колючей проволоки. Чтобы помешать движению танков, расставлялись длинными рядами надолбы — гранитные столбы, врытые в землю.

Особенно сильной была линия укреплений, проведенная поперек Карельского перешейка километрах в сорока от границы. Финны назвали ее «линией Маннергейма». На линии Маннергейма пулеметы, орудия и минометы были расположены в таком большом числе, что в любой точке перед укреплением можно было образовать пяти-шести- слойный пулеметный огонь и трехслойный огонь артиллерии.

Кто сможет пройти через такой огневой шквал?

— Никто! — отвечали в один голос иностранные военные специалисты и генералы, знакомившиеся с линией Маннергейма.

Так постепенно над Ленинградом сгущалась смертельная опасность. Великий город Ленина, колыбель революции, финны со своей территории могли бы обстреливать из дальнобойных орудий.

Наступил 1939 год. Война, вспыхнувшая в Европе 1 сентября, с падением Польши не прекратилась. Началась война Германии с Францией и Англией. Из черной тучи, нависшей над Ленинградом, в любую минуту могла сверкнуть молния.

В такой грозовой обстановке советское правительство сочло своим правом и обязанностью принять меры, чтобы отвести опасность от Ленинграда.

В октябре Финляндии было предложено заключить договор о взаимной помощи в случае нападения на нее или на СССР. Такой договор был бы полезен не только для нас, но в еще большей мере для финского народа. Однако финское правительство отказалось.

Тогда был поднят вопрос о том, чтобы передвинуть советско-финскую границу на Карельском перешейке на несколько десятков километров к северу. Взамен небольшого участка финской земли, которая здесь перешла бы к нам, мы готовы были отдать Финляндии двойную территорию в Советской Карелии.

И это наше предложение было отвергнуто.

Тем временем в Финляндии объявили мобилизацию. На Карельском перешейке к стоявшей там одной дивизии присоединилось еще шесть. Финская делегация была отозвана из Москвы, и переговоры прекратились. Финские банкиры, помещики и фабриканты, видимо, твердо решились на войну с СССР.

Советское правительство не хотело войны. Частям Красной армии, стоявшим у границы с Финляндией, был отдан строгий приказ — не поддаваться ни на какие провокации.

И вот 26 ноября 1939 года происходит событие, от которого высоко поднялась в советском народе волна гнева и скорби. Мягкое утро этого дня началось у границы обычными красноармейскими занятиями. Ночью выпал пушистый снег. Воздух был чистый и прозрачный. Дышалось так хорошо, полной грудью.

Вдруг на финской стороне против нашей деревни Май- нила раздается орудийный залп, потом другой, третий… седьмой… Снаряды с воем понеслись на советскую землю. И белый снег обагрился кровью наших бойцов. Четыре человека было убито, девять ранено.

Что означали эти выстрелы?

Это был вызов, провокация войны.

Советское правительство в тот же день послало финляндскому правительству решительный протест и предложило отвести финские войска от границы на двадцать — двадцать пять километров, чтобы предотвратить подобные провокации в будущем. Финляндское правительство ответило грубым отказом.

Потом последовали новые провокации.

Мирные средства к разрешению всех вопросов, вставших между СССР и Финляндией, были исчерпаны. Оставалось одно — война.

Вот почему нашим танкам пришлось третий раз в том же 1939 году ринуться на врага.

Начало

29 ноября поздно вечером в части Красной армии поступил приказ: перейти границу, разгромить финские войска и обеспечить безопасность города Ленина, колыбели пролетарской революции, а вместе с тем и безопасность северо-западных границ нашей родины.

Наступление было назначено на следующий день после короткой артиллерийской подготовки, которая начнется в восемь часов утра. Ночь наполнилась движением. Связисты тянули телефонные линии. Напряженно работала разведка. По фронту у самой границы рассыпалась пехота. Сюда же подтягивалась тяжелая артиллерия. В штабах командиры, склонившись над картами, изучали места предстоящих действий.

Валил снег пушистыми хлопьями.

Майор Владимир Нестерович Кашубо, командир одной из танковых бригад, придвинутых к границе, озабоченно обходил свои взводы и роты. Это был старый «танковый волк», хотя ему не хватало еще несколько лет до сорока. Вся жизнь Кашубы прошла в рядах армии. Сын краснодарского рабочего-грузчика, он еще семнадцатилетним мальчиком принимал участие в боях против многочисленных врагов революции. Тогда он впервые встретился с танками. То были огромные неуклюжие «рикардо» и длинные юркие «тейлоры». Машины очень заинтересовали Владимира, и ему захотелось познакомиться с ними поближе.

Желание юноши исполнилось. Через два года он был зачислен на первые автобронетанковые курсы в Москве. Тут он уж возился с «рикардо» и «тейлорами», сколько хотел.

С этого времени Владимир Нестерович Кашубо с танками не расставался. Он видел зарождение и быстрое развитие советских машин, принимал близкое участие в обучении первых наших танкистов. Много учился и сам, овладевая сложными знаниями инженера-танкиста. В 1936 году В. Н. Кашубо окончил с отличием Академию- моторизации и механизации имени Сталина.

Так сын грузчика, полуграмотный подросток, крепко любивший свою социалистическую родину и всем своим существом ненавидевший ее врагов, к 1938 году превратился в высокообразованного человека, командира танковой бригады.

Успех в бою зависит от искусства и мужества экипажей и от безукоризненного состояния машины, поэтому сейчас, перед боем командир бригады хочет еще раз сам проверить все. Он ходит от одного танка к другому, разговаривает с людьми, прислушивается к голосу, каким ему отвечают, стараясь проникнуть в самую душу бойцов, беседует с командирами взводов и рот. Все рвутся в бой, все горят желанием скорее наказать врага. Стальные чудовища также полны здоровья и сил. Бригада к бою готова.

Кашубо отправляет людей спать. Ложится и сам на жесткую постель. Но сон бежит от глаз. Не спят танкисты. Не спит и их командир. У каждого мысли текут по- своему. Но думают все об одном — о завтрашнем дне, о предстоящих боях.

Утром 30 ноября еще в темноте резко прозвучал сигнал тревоги. Танкисты давно его ждали. Мгновенно вскочили и кинулись к машинам. Вскоре проснулись и моторы. Снег давно перестал. Северный ветер гнул вершины елей и сосен. По небу неслись клочковатые тучи. В них путались и терялись бледные звезды.

Кашубо взглянул на часы — семь тридцать. Покачал головой, вздохнул: «Долго еще ждать!»

Командира бригады самого разбирало нетерпение. В его душе с тех пор, как он еще мальчиком батрачил у кулаков и терпел от них горькие невзгоды, жила ненависть к угнетателям. А когда его отца, которого он так любил, белые изрубили в куски, ненависть к врагам трудящихся стала жгучей. Глядя на север, где за черным зубчатым лесом простиралась капиталистическая Финляндия, Кашубо думал об ее батраках и помещиках, об ее рабочих и фабрикантах, об ее бедняках и банкирах. И ему хотелось поскорее ринуться в бой, чтобы всю землю избавить от угнетателей, чтобы всех бедняков сделать счастливыми.

На востоке занималась заря. Появилась бледная полоска света. Потом она покраснела. Танкисты в напряженном ожидании стояли у машин. Командир одной из рот, старший лейтенант Кулабухов, откуда-то достал кусок мела и красивыми буквами вывел на броне своего танка: «За родину! За Сталина!»

Его примеру последовали другие. Но мела на всех не- хватило…

Семь часов пятьдесят минут. Заря разгорается. А вместе с нею, только еще в большей мере, разгорается и нетерпение бойцов. Десятки тысяч глаз впиваются в ту сторону. В слабом утреннем свете смутно проступают леса, холмы, лощины. Там, как и здесь, нет никаких признаков движения.

Семь пятьдесят пять…

По цепям пехоты, по батареям артиллерии команда:

— К бою готовьсь!

Люди встрепенулись. Каждый мускул тела напрягся.

— По машинам! — звучит в танковых частях.

Экипажи быстро занимают места в многочисленных сухопутных крейсерах. Полез в свой танк и майор Кашубо. Ему — богатырю — тесновато в броневой коробке. Люки у всех машин открыты. Из них, высунувшись по пояс, смотрят командиры.

Семь пятьдесят девять…

Кашубо не отрывает глаз от часов. Секундная стрелка торопливо отмеривает последние мгновения, отделяющие мир от войны.

Вот и начало. Ровно в восемь грохнул, как удар грома, и прокатился под облаками первый залп многих сотен орудий. Потом залпы слились в сплошной непрерывный гул. Земля задрожала, как в лихорадке. Кругом заполыхали зарницы выстрелов и взрывов. Воздух наполнился воем и ревом тысяч снарядов. На финской стороне вспыхнули огни пожаров. Финны пытались отвечать своей артиллерией, но скоро она смолкла, раздавленная потоками советской стали. Танки с выжидательных позиций двинулись на исходные.

Схема белофинских укреплений на Карельском перешейке: 1 —линия Маннергейма, 2 — передовая и промежуточная укрепленные полосы, 8 — отдельные укрепленные опорные пункты перед линией Маннергейма, 4 — позиции прикрытия, 5 — береговые батареи, 6 — финский командный пункт, 7 — места, затопленные водами Саймаанского канала, 8 — новая граница между СССР и Финляндией, 9 — старая граница.

Первые двенадцать часов

В восемь тридцать канонада стихла. Артиллерийская подготовка закончилась. Но тишина продолжалась только минуту и сменилась мощным гулом танковых моторов. Через границу хлынула стальная волна сухопутных крейсеров. За нею шла пехота, за пехотой артиллерия.

Все ожидали, что противник встретит наступающих огнем пулеметов и орудий. Но врага не было. Везде попадались признаки поспешного бегства. В помещениях финских застав беспорядок. На столах недоеденная пища. В одной офицерской комнате стояла только что открытая бутылка вина, из нее не успели выпить ни капли. Когда заглянули в шкаф, то под висевшей одеждой нашли спрятавшегося белофинна. Его взяли в плен.

Скоро дала себя почувствовать финская природа. Одна из наступающих частей в полукилометре от границы встретила обширное болото. Поросшее мхом и прикрытое снегом, оно казалось твердой землей. Но люди стали вязнуть в нем до колен, а лошади и пушки — по самое брюхо. Мучились, мучились и увидели, что болото непроходимое. Пришлось взяться за постройку бревенчатого настила. Перебрались через болото только к вечеру.

Таких болот в дальнейшем попадалось немало.

Танки, двигаясь по дорогам, наталкивались на завалы из огромных сосен. Тогда машины сползали с дороги и обходили завалы лесом, ломая деревья. В некоторых местах по сторонам дороги лежали болота. Тогда завалы приходилось разбирать. Дело это оказалось не простым. Только потянешь дерево, и вдруг сильнейший взрыв: в завалах скрывались мины. От их взрывов появились первые раненые и убитые.

Попадались мины в большом числе и на дорогах и в лесу на тропах. Прикрытые соломой, землей, снегом, они были почти незаметны, но нажмет танк гусеницей или человек ногой и… бах! — взрыв.

Чтобы погубить побольше красноармейцев, финны пускались на всякие уловки. Вот лежит на снегу револьвер или стоит у столба велосипед. Кажется, что револьвер потерян, а велосипед оставлен в спешке. Ничуть не бывало! Тут хитрость: каждая вещь тонкой проволокой соединена с укрытой в земле миной, стоит только на полсантиметра сдвинуть «находку», и неминуемо следует взрыв.

Или вот еще. Идут бойцы. Сжимают винтовки в руках. Глазами прощупывают все впереди. Нигде никого. И вдруг одиночный сухой выстрел. Кто-то из своих упал. Снег оросился кровью.

Откуда выстрел?

Осматривают бойцы каждый кустик, каждую кочку. Если бы где притаилась мышь, и ту бы нашли, а врага нет.

Такие загадочные выстрелы повторялись часто. Тогда обратили внимание, с какой стороны пули проникают в тело. И выяснилось, что выстрелы делаются с тыла и как будто сверху. Стали осторожно присматриваться к вершинам елей и сосен. И на одном дереве у ствола высоко над землей обнаружили финского снайпера. Пустили в него меткую пулю. Белофинн свалился вместе со своим автоматом.

Тайна загадочных выстрелов была раскрыта. О ней сообщили по всему фронту.

Таких стрелков, сидевших на деревьях, противник оставлял немало. Красноармейцы прозвали их «кукушками».

Белофинны отошли от границы недалеко, на один-два километра, и скоро начали оказывать сопротивление наступающим частям. То здесь, то там из замаскированных точек открывали сильнейший пулеметный, а иногда и орудийный огонь. Начались первые стычки. С утра светило солнце, синело небо, потом наползли с запада тяжелые тучи, усилился ветер, повалил мокрый снег.

Давление на врага с нашей стороны было сильным, и он нехотя медленно отступал. К вечеру в наши руки перешло несколько деревень. Впрочем, это были уже не деревни, а только догорающие остатки домов. На улицах и во дворах валялись полусгоревшие коровы и свиньи.

Белофинны сжигали деревни, чтобы в зимнюю стужу лишить наших бойцов крова над головой, уничтожали скот, чтобы не досталось нам и куска пищи, а если и оставляли что съедобное умышленно, то обязательно все отравляли.

Танки везде и всюду оказывали пехоте огромную помощь.

Был в первый день такой случай. Один из наших стрелковых батальонов так увлекся преследованием противника, что не заметил, как оторвался от своего полка километра на два или на три. Белофинны этого только и хотели. Возле деревни Карвала они окружили батальон и яростно застрочили по нему из пулеметов и автоматов. Батальон неожиданно для себя попал в огневой мешок. Белофинны надеялись уничтожить его до последнего человека. Батальон залег на небольшой высоте и организовал круговую оборону. С каждым часом положение становилось все тяжелее. Боеприпасы быстро истощались. И бойцы, мужественно отбиваясь от наседавшего врага, с печалью думали, что этот день будет последним в их жизни. Однако на помощь к ним уже спешила танковая рота.

Командир роты лейтенант Хохлов успел за полдня познакомиться с хитростями белофиннов. Он знал, что все дороги минированы, преграждены завалами, и потому повел танки напрямик через лес. Застонали деревья, заохали под тяжелыми стопами механических чудовищ. Лес наполнился шумом и треском. Позади танков оставался настоящий бурелом. Такое раньше бывало только в сказках про великанов.

Попадались танкам на пути болота. Их своевременно замечали и обходили. Короткий зимний день угасал. Из лесной чащи выползали сумерки. Лейтенант Хохлов расстроился: как в темноте отыскать свою пехоту? Можно ошибиться и обстрелять своих же.

Тут разведка донесла, что впереди слышится частая пулеметная стрельба. Пошли на шум боя и скоро очутились на опушке леса. Сквозь триплекс видно, как на расстоянии метров пятисот горит деревня. Направились к ней. Но здесь произошла крупная неприятность: головной взвод попал в болото. Машины так увязли, что сами выбраться не могли, пришлось их вытаскивать на буксире.

Вдруг по стенкам забарабанили пули. Откуда стреляют? Справа на высотке заметили пехоту, но никаких вспышек выстрелов там не было. Решили этой пехоты пока не трогать. Повели наблюдение влево. Увидели на краю леса три отдельных домика. В их темных окнах дрожали огненные язычки. Танки обстреляли домики из орудий. От метких снарядов полетели вверх бревна.

Двинулись к высотке. Нужно было выяснить, чья там пехота. Огонь по танкам усилился. Но пехота с высоты не стреляет, по-видимому, там были наши люди. Чтобы убедиться в этом окончательно, на разведку отправился бригадный комиссар Кулик. Выбравшись из своего танка, он осторожно пополз к высотке. Кругом свистели пули. Стало почти совсем темно. На высотке действительно оказались свои. Выяснив расположение батальона и белофиннов, Кулик вернулся и сообщил обо всем Хохлову. Командир роты быстро составил план действий, и все машины ринулись в атаку на белофиннов. Часть танков обходила высоту с востока, другая часть — с запада. Башенные стрелки действовали во всю огневую мощь своих машин, пуская в противника то осколочные гранаты, то пулеметные очереди. Изо всех сил старались и механики-водители, норовя давить врага гусеницами. За танками кинулась пехота. Уж и хотелось же красноармейцам дорваться до врага и познакомить его со штыком и прикладом, да не пришлось!

Появление танков для белофиннов было полной неожиданностью. Они глазам своим не хотели верить. Но когда танки устремились в атаку, то удивляться было уже некогда: пришлось спасаться бегством, бросая оружие.

Деревня Карвала была занята.

Пехотинцы горячо благодарили танкистов за помощь, крепко пожимали им руки, обнимали. Радовались и танкисты общей победе.

Было восемь часов вечера. С начала войны прошло только двенадцать часов. Но они отчетливо показали, что Красная армия имеет дело с хитрым и коварным врагом.

«Фронтовая академия»

На другой день, а также и в следующие наше наступление продолжалось. Частям Красной армии приходилось драться чуть ли не за каждый метр территории.

Белофинны оказывали упорное сопротивление: часто предпринимали контратаки, по ночам просачивались в наше расположение и нападали с тыла, перерезали линии связи, совали повсюду свои мины, рассаживали на деревьях «кукушек». Часто шумели снежные вьюги. Усиливались морозы. Короче становились дни. Небо почти всегда было закрыто мрачными тучами.

Батальоны танковой бригады майора Кашубо были приданы нескольким соседним полкам. На долю стальных чудовищ выпала тяжелая боевая работа. Они всегда были первыми среди наступающих. На них финны обрушивали потоки пуль и снарядов, охотились за ними с помощью мин и фугасов, преграждали пути колючей проволокой, многими рядами гранитных надолб, глубокими и широкими рвами, земляными стенами — эскарпами.

Но танки вместе с пехотой и артиллерией пробивали дорогу через все препятствия. Давалось это нелегко: иногда машины вязли в болотах, иногда подрывались на минах и фугасах, иногда стальную кожу пронизывали снаряды противотанковых пушек. Танкисты извлекали машины из болот, чинили пострадавшие, накладывали заплаты на пробоины и снова шли в бой.

Майор Кашубо поочередно бывал в каждом батальоне своей бригады, проводя с ним по два-три дня и поддерживая тесную связь с другими. На своем командирском танке он принимал участие в боях каждый день, а иногда и по нескольку раз в день. В самой тяжелой боевой обстановке В. Н. Кашубо проявлял необыкновенное хладнокровие. Случалось, что под градом пуль он вылезал из своего танка, чтобы лучше разобраться в происходящем, и так руководил боем.

За первые две недели войны фронт передвинулся в глубь Карельского перешейка на пятьдесят километров. Однако к середине декабря сопротивление финнов чрезвычайно возросло. Лесные завалы, проволочные заграждения, рвы, эскарпы, мины попадались почти на каждом шагу. Безобидные по виду заснеженные холмы оказывались долговременными огневыми точками — дотами. Белофинны подпускали к дотам на близкое расстояние, а потом открывали сильнейший перекрестный многослойный огонь.

Снегу насыпало столько, что люди проваливались по пояс. Ходить по такому снегу очень трудно. Бойцы быстро уставали. Затрещали лютые морозы — в сорок, сорок пять градусов.

Середина декабря. Морозный ветреный день. Изредка в разрывах между хмурыми тучами проглядывает низкое солнце. Его лучи не греют. Поминутно бухают пушки. В батальон, действующий вместе со стрелковым полком майора Рослого, только что прибыл В. Н. Кашубо. Танкисты, увидев своего командира, обрадовались. Присутствие этого бесстрашного человека всегда поднимало настроение людей.

Комиссар поздравил майора Кашубо с присвоением ему звания полковника. Об этом в штабе бригады только что получен приказ.

Батальон готовился к новому броску вместе с пехотой. Атака назначена на четыре часа утра следующего дня.

Вечером полковнику Кашубо подали письмо, доставленное полевой почтой. Адрес на конверте написан детскими раскосыми буквами. Командир бригады сразу узнал руку своего восьмилетнего сына Вовки. Вскрыл конверт. Письмо короткое.

«Дорогой папка!

Мы с ребятами играем в войну. Это очень весело. Здорово бьем белофиннов. Бабушка подарила мне новый танк. Он влезает на кубики, как живой. Без тебя скучно. Поскорее разбей белофиннов и приезжай домой. Мы будем вместе с тобой играть в войну. Мама говорит: не выходи из танка в бою, могут пули поцарапать. Целую тебя. Мама и бабушка тоже целуют.

Вовка».

Кашубо перечитал письмо еще раз, положил его в карман, где был партийный билет, и, грустно улыбнувшись, тихо сказал:

— Да, малыш, играть в войну весело. Мы еще поиграем с тобой!

С наступлением темноты Кашубо, по своему обыкновению, отправился в разведку. Он считал необходимым собственными глазами ознакомиться с местностью, присмотреться к противотанковым препятствиям, выбрать наиболее удобные пути для машин. В тот вечер Кашубу сопровождал старший лейтенант В. Ф. Кулабухов, командир одной из танковых рот. Шли молча, бесшумно, напряженно прислушиваясь ко всяким звукам. Потом, когда засвистели пули, легли в снег и поползли. Переговаривались шепотом.

Белофинны нервно пускали в небо одну осветительную ракету за другой. При их зеленоватом свете было видно почти как днем. Разведчики заметили только ряды гранитных надолб, за ними колючую проволоку и больше ничего.

Кулабухов недовольно качал головой:

— Здесь где-то должны быть доты. И не один, а, наверно, десяток. Подозрительная местность, товарищ полковник!

Кашубо и сам так думал.

— Но где они, проклятые?

Оба командира целый час пролежали в снегу, стараясь обнаружить признаки хотя бы одного дота. Но все их старания ни к чему не привели. Сильный мороз уже забрался под полушубки. Поползли обратно.

Атака началась ровно в четыре, без артиллерийской подготовки. Было еще темно. Первыми, как всегда, пошли танки, вздымая фонтаны снега. За танками пехота. Белофинны осветительными ракетами превратили ночь в день. С обеих сторон заговорили пулеметы и пушки. Танки орудийным огнем прокладывали себе дорогу через надолбы. От бронебойных снарядов гранитные столбы разлетались на мелкие куски. Потом машины устремились на проволоку. Танк Кашубы двигался последним. Командир бригады сквозь триплекс следил за действиями стальных чудовищ. Все шло, как полагается. Потом посмотрел назад. Пехоты за танками не было. Кашубо покачал головой:

— Опять залегли…

Отдал по радио приказ всем танкам повернуть назад и подойти к пехоте. Сблизились. Кашубо приоткрыл люк. В уши рванулся шум боя — свист пуль, треск пулеметов, автоматов, буханье орудий, взрывы мин.

— Теперь медленно вперед!

Танки развернулись. Тихо двигаются. Но пехота все лежит, притиснутая к снегу огневым шквалом.

«Нужно ее поднять», подумал Кашубо и приготовился к выходу из танка. На мгновение мысль обернулась к сыну. Ясно представилось — в эту минуту он спит в теплой постели, видит смешной сон и улыбается. Вспомнил слова в письме: «Не вылезай из танка, могут пули поцарапать». Но образ сына сразу же растворился в зеленом свете ракет. Выскочив из машины, Кашубо подбежал к лежащим в снегу красноармейцам и, пересиливая шум огневого урагана, крикнул:

— За родину, за Сталина, вперед как один!

Выхватил пистолет и сам кинулся вперед.

Красноармейцы хорошо знали этого богатыря-командира, любили его, как и танкисты. Пример Кашубы увлек бойцов. Они вскочили и с винтовками наперевес бросились на врага. По рядам прокатилось громовое «ура».

Кашубо тоже кричал «ура». И от этого крика он уже не слышал посвиста пуль, треска пулеметов и воя мин. Оглянулся. В глаза сверкнули штыки. На душе сразу стало спокойно. В этот момент Кашубо вдруг почувствовал, что поднимается на воздух. На одно мгновение увидел свой танк сверху. Потом с размаху шлепнулся на пушистый снег, как на подушку. Мелькнула мысль, что споткнулся. Попробовал вскочить. Правая нога не держит. Опрокинулся на спину. Увидел снизу, как бегут вперед красноармейцы. Бегут и кричат:

— За родину, за Сталина, ура-а!

Потрогал ногу. Вся в крови. Значит, ранен. Застонал от досады. Обидно было выходить из строя, когда война еще только начинается. Закрыл глаза. Показалось, на минуту, но когда открыл, то лежал уже не на снегу, а на столе в палатке медицинского пункта. Возле ноги хлопотал доктор. Пинцетом вытаскивал из ран кусочки металла. Было мучительно больно. Но Кашубо, сжав зубы, молчал. Потом спросил, чем его ранило. Доктор сказал, что миной. Он извлек уже восемнадцать осколков, и еще торчат. Ранение серьезное, но есть надежда, что нога будет работать.

— Когда же я смогу вернуться в свою часть? — с тревогой спросил командир бригады.

— Не раньше чем через месяц, — отвечал доктор.

Кашубо нахмурился.

Утром на медпункт зашел старший лейтенант Кулабухов. Увидев его, Кашубо заволновался:

— Ну что? Как прошла атака?

Кулабухов рассказал обо всех подробностях боя. Задача, поставленная командиром полка, выполнена. Полк перешел на ту сторону речушки и вытеснил белофиннов из рощи. Теперь впереди высота 65,5, но ее еще не атаковали.

Кашубо облегченно вздохнул. Прощаясь с Кулабуховым, сказал:

— Передай всем танкистам боевой привет. Деритесь, как львы. Желаю блестящих побед. Я скоро выздоровлю и сейчас же вернусь к вам.

Через день Кашубо был уже в ленинградском госпитале.

После ранения Кашубы полк майора Рослого в течение трех дней несколько раз пытался овладеть преградившей путь высотой 65,5. Однако многослойный пулеметный, минометный и артиллерийский огонь полностью задерживал продвижение пехоты. Не помогали и танки. Их самих останавливали глубокие рвы и высокие эскарпы.

В такую же сплошную огневую стену уперлись и другие части Красной армии — от Финского залива до берега Ладожского озера. Некоторые из бойцов приуныли. Им казалось, что прорваться сквозь многослойный ураганный огонь не смогут никакие человеческие силы. Белофинны в этом были твердо убеждены. Наши бойцы и командиры не знали, что подошли вплотную к основной оборонительной полосе — к линии Маннергейма.

Советское командование сочло необходимым пока что прекратить атаки. Белофинны стали уже радостно думать, что с наступлением Красной армии покончено.

— Линия Маннергейма выдержала испытание. Она действительно непроходима, — говорили в кругах военных знатоков по ту сторону фронта.

Но все эти почтенные специалисты забыли про слова И. В. Сталина: «Нет таких крепостей, которых большевики не могли бы взять».

Атаки были прекращены лишь для того, чтобы подготовить армию к новому, сокрушительному удару. Подготовительная работа началась немедленно и велась по разным направлениям. Прежде всего нужно было согреть людей, защитить от лютых морозов. Вместо прежних шалашей из веток построили землянки, поставили в них печи. Выдали бойцам телогрейки, перчатки, рукавицы, усилили питание. Построили тут же возле фронта бани, в которых можно было основательно помыться.

Бойцы отогрелись, отдохнули, настроение улучшилось. Очень радостно было получать бесконечные посылки и письма, которые страна, заботливая мать, отправляла на фронт. Чего только в посылках не было — печенье, конфеты, вкусное сало, шоколад, ароматные папиросы, теплое белье, пушистые рукавицы, валенки. А какие были письма! Все они дышали лаской, заботой, любовью.

Ни на минуту не прекращалась разведка оборонительных сооружений противника. Днем и ночью наблюдатели внимательно изучали каждый куст, каждое дерево, каждый холмик или ямку, лежащие впереди. Все знали, что враг искусно замаскировался. Толстый слой снега еще больше помог скрыть всякие признаки сооружений. Но нужно было отыскать все огневые точки, чтобы потом их уничтожить. И наблюдатели проявляли изумительную настойчивость.

Вот лежит, укрывшись за кустом, лейтенант Николаев. Его интересует заснеженный бугорок. От наблюдателя до бугорка всего двести метров. На бугорке и возле него никаких признаков жизни. И тем не менее Николаев думает, что это дот. Но как раскрыть его тайну?

Николаев лежит полдня… день… часть ночи. Мороз его донимает. Он трет себе щеки, нос. Жует заледенелый хлеб. На другой день еще до рассвета снова занимает свой пост и снова смотрит на холмик. И вот под вечер из холма показался еле заметный дымок. Он вился тонкой струйкой. Стало быть, холм живой, и где-то под его поверхностью топится печь, а возле печи сидят люди.

Догадка лейтенанта Николаева оправдалась.

Дот был занесен на карту жирным кружком с номером 0-08. Он расположен перед правым флангом участка, который занимал полк майора Рослого.

Лейтенант Музыкин, сидя на сосне, наблюдал за одним холмиком трое суток. И здесь полное спокойствие, как будто нет никого и ничего. А холм такой, что сам лейтенант Музыкин обязательно построил бы здесь дот. На третий день утром наблюдатель заметил, как возле холма в одном месте снег слегка зашевелился — будто маленькие волны прошли по нему на расстоянии трех метров и затихли. И опять целый день все без перемен. А вечером волновое движение снега на две секунды повторилось, но в обратную сторону.

Что бы это могло быть?

Музыкин сообразил, что он видел верхушки стальных солдатских касок, окрашенных в белый цвет. Ясно, что там был траншейный ход к холму и по этому ходу шли белофинны. Шли, конечно, в дот или из дота.

Для проверки предположения Музыкина к подозрительному холму послали три танка из роты старшего лейтенанта Кулабухова. Не успели машины пройти и ста метров по глубокому снегу, как из холма грохнули орудия и затрещали пулеметы. Холм оказался мощным дотом. Отметили и его на карте, дав номер 0-06. Он находился против левого фланга полка майора Рослого.

Так путем тщательных наблюдений были обнаружены все передовые доты линии Маннергейма. На боевой карте от Финского залива к Ладожскому озеру протянулась длинная цепь кружков с номерами. Возле кружков зигзагами проходили линии, обозначающие траншеи и ходы сообщения. Тут же было насажено множество точек. Каждая из них — замаскированный пулемет или орудие.

Одновременно с прощупыванием линии Маннергейма в недалеком тылу велись учения по прорыву укрепленной полосы. Там были оставшиеся от белофиннов проволочные заграждения, надолбы, дерево-земляные и железобетонные огневые точки (дзоты и доты). Танкисты вместе с пехотой и саперами упражнялись в преодолении всяких препятствий: переходили через проволоку, разбивали орудийными снарядами надолбы, учились блокировать доты.

Особое внимание обращалось на то, чтобы приучить пехотинцев во время наступления тесно следовать за танками. Машина в таком случае служит для них надежным щитом и избавляет от потерь. Чтобы люди разобрались в этом еще лучше, пехотинцев поочередно сажали в доты с пулеметами и предлагали им через амбразуры посмотреть, как они сами вели бы стрельбу по пехоте противника.

Артиллеристы в тылу упражнялись в создании огневого вала. И тут были пехотинцы. Они приучались следовать за огневым валом на коротком расстоянии.

Кто-то шутя назвал учебные занятия, шедшие у самого фронта, «фронтовой академией». Но это было верно и по существу. Красная армия оказалась первой армией в мире, которой пришлось пробиваться сквозь мощную полосу современных укреплений и притом в чрезвычайно тяжелых природных условиях. Дело это было в высшей степени трудным. Потребовались новые приемы борьбы. Их нужно было выработать. К ним нужно было приучить массы бойцов. Так естественно и возникла «фронтовая академия». Через нее проходили все — не только рядовые бойцы, но и командиры разных степеней.

Каждый день работы «фронтовой академии» приносил большую пользу. Среди бойцов появилась уверенность, что они — справятся и с линией Маннергейма. Уверенность все крепла.

В январе на фронт начали поступать новые виды вооружения. Появились бронированные сани для перевозки бойцов на буксире у танков. Пехота стала получать броневые щитки высотой около полуметра с прорезью посредине для винтовки. Щиток устанавливался на двух лыжах. Боец, укрывшись за щитком, мог ползти и толкать перед собою щиток, как сани. Щиток отлично спасал от пуль.

Красноармейцы назвали щитки «танечками», улавливая родство между словами «танк» и «Таня».

Появились замечательно удобные электромагнитные миноискатели, похожие на какую-то рыболовную снасть, подвешенную к палке. Идешь и несешь перед собой эту «снасть», на голове телефонные наушники. Как только под «снастью» окажется мина, в наушнике: ззз…

Кое-что новое было дано и танкам.

Полного затишья на фронте, впрочем, не было. Помимо зрительного наблюдения за линией Маннергейма, к белофиннам посылались еще отряды разведчиков. Иногда это было два-три человека, иногда больше. Разведчики уточняли сведения об оборонительных укреплениях противника, а при удобном случае производили и нападения.

Не стояла сложа руки и артиллерия. Как только обнаруживался какой-нибудь дот, сейчас же его прощупывали снарядами. Сначала дот имеет вид мирного холма, на холме часто даже растут деревья. Но пустят в него десяток «чемоданчиков» — глядишь, земля осыпалась, наложенные сверху камни разлетелись, и перед глазами встают стены из железобетона толщиной в метр-полтора, а то и больше. Стены такие, что снаряды весом в полпуда отскакивают, как орехи. Тогда стали пускать в ход тяжелые орудия, придвинув их к цели на пятьсот-четыреста метров. Стреляли прямой наводкой. Трехпудовые снаряды действовали по-другому: они уже не отскакивали, а проникали внутрь стены и постепенно разрушали ее. Десятка-другого попаданий такими снарядами было достаточно, чтобы превратить дот в развалины.

Через линию Маннергейма

В начале февраля подготовка к штурму линии Маннергейма закончилась. Десятки тысяч бойцов с успехом прошли «фронтовую академию» и уже с нетерпением ждали возможности применить свои знания на практике.

Повсюду слышались вопросы, обращенные к командирам:

— Когда же будет наступление?

Все были твердо уверены в победе и горели желанием поскорее разгромить врага.

Приказ о наступлении был получен 10 февраля. Самое наступление назначалось на двенадцать часов следующего дня после артиллерийской подготовки, которая должна начаться в девять часов сорок минут и продолжаться всего два часа двадцать минут.

Ночь под 11 февраля прошла в последних приготовлениях к штурму. Пехота, артиллерия, танки занимали свои места. Говорили вполголоса, а на передовых позициях и шепотом. Старались все делать как можно тише, чтобы не вызвать подозрения у противника. Над головой в безоблачном небе, как снежинки, мерцали звезды. Морозило. Было торжественно тихо.

Перед самым мощным участком линии Маннергейма находилась 123-я дивизия, перед самым же мощным узлом на этом участке — высотой 65,5 — стоял полк майора Рослого. Ему предстояло повести борьбу с наиболее сильными и совершенными дотами 0-06, 0-08, 00–21 и с дзотами 13, 14 и 19.

Под утро на землю пал туман. Молочная пелена закрыла все. В пяти шагах ничего нельзя было различить. Внимание и настороженность людей утроились. Предбоевое напряжение у всех росло с каждой минутой. Наконец в девять сорок тишину разбивает потрясающий грохот многих сотен орудий. Артиллерийская подготовка началась. В противника неслись тучи снарядов весом от пяти килограммов до двух центнеров.

Белофинны, ошеломленные силой огня, быстро залезли в свои убежища. Через полчаса поток снарядов передвинулся на пятьсот метров вглубь. Белофинны подумали по опыту декабрьских дней, что сейчас начнется атака, и вернулись в траншеи. Однако через пятнадцать минут снаряды стали ложиться снова на прежнее место. Белофиннам пришлось плохо. Уцелевшие опять кинулись в норы.

Таких ложных переносов огня было несколько. Это привело к тому, что еще до начала атаки противник понес большие потери убитыми и ранеными.

Туман постепенно редел, открывая голубое небо с ярким солнцем. В одиннадцать часов утра можно было хорошо видеть «работу» артиллерии.

Что делалось на высоте 65,5!

Стокилограммовые, двухсоткилограммовые снаряды крошили всё и вся. Тяжелые бревна поднимались на воздух, как щепки от топора. Бетонные стены раскалывались, как глиняные горшки. Деревья вырывало с корнем. Все кипело, клокотало в дыму и огне. Роща «Молоток» справа от высоты превратилась в собрание каких-то обломанных столбов, уныло торчавших из земли.

В двенадцать часов огонь артиллерии еще раз — теперь в последний — переносится вглубь. Начинается исторический штурм. Первыми в бой на высоту 65,5 идут тяжелые танки — рота под командой старшего лейтенанта Хараборкина. Это огромные машины с мощным орудийным и пулеметным вооружением, весящие много десятков тонн, настоящие сухопутные линкоры.

Белофинны молчат. Сидя в норах, они думают, что и новый перенос огня ложный.

А линкоры идут. Вот перед ними широкая полоса надолб. За гранитными столбами притаилась наша пехота, вышедшая раньше. В надолбах два прохода, дело рук отважных саперов. Линкоры двумя колоннами проплывают в ворота. Через сто метров вторая полоса надолб, еще более широкая. Здесь саперов не было. Столбы толстые, прочные, высотой чуть ли не в рост человека. Финские генералы — да и не одни финские только — думали, что перед такими столбищами остановятся всякие машины. Боялись этого и наши красноармейцы. Они с тревогой следили за линкорами.

Развернувшись в строй фронта, танки приближаются к надолбам. У бойцов от волнения даже сердце забилось ускоренно: «Пройдут или не пройдут?»

Вот первый танк подошел вплотную к столбам. Его движение замедлилось. Казалось, что сейчас он остановится. Но нет, нос танка поднялся кверху, и через несколько мгновений стальная громада закачалась поверх надолб. На лицах красноармейцев появилась радостная улыбка. За первым танком перевалили через надолбы и все остальные.

Командир роты Хараборкин увидел из своей машины финские траншеи. Среди убитых и раненых там было еще много боеспособных финнов с пулеметами и автоматами. Они с ужасом смотрели на стальные чудовища. Потом опомнились и открыли огонь. Ожили и доты. Танки стали отвечать. Завязался бой.

Перед дотами оказался еще широкий ров. Танки преодолели и его. Теперь машины очутились в самой гуще белофинских укреплений. На них со всех сторон обрушивались потоки пуль и снарядов. Линкоры не оставались в долгу и с коротких расстояний били по амбразурам. Танк Хараборкина зашел в тыл доту 0-06. Броневая дверь плотно закрыта. Пустили в нее три бронебойных снаряда. В стальной плите появились три дыры. Пулеметы и орудия правой части этого дота умолкли навсегда.

Хараборкин внимательно следит за боем и по радио распоряжается действиями линкоров. Командир одной из машин младший лейтенант Кирейчиков сообщает:

— Снарядом убит радист. Слева от нас у дороги противотанковая пушка. Мы ее не можем достать. Башня повреждена.

Хараборкин приказывает по радио другому танку уничтожить замеченную пушку.

Через минуту лейтенант Коробко радирует:

— Орудие слева от дороги уничтожено.

За тяжелыми танками последовала рота легких танков под командой старшего лейтенанта Кулабухова. Эти машины тащили за собой бронированные сани с пехотой и саперами. Здесь же были и ящики со взрывчаткой. Проход через вторую полосу надолб пришлось пробивать орудиями. За надолбами пехота оставила сани и бросилась на белофиннов в окопах. Завязался рукопашный бой. Белофинны сопротивлялись слабо, и с ними скоро было покончено.

Саперы тем временем живо подкладывают к стенам дотов свои ящики и поджигают фитили. Взрывы доканчивают разрушение дотов, начатое артиллерией.

Бой развертывается с молниеносной быстротой. Люди и машины действуют согласованно, как части одного механизма. Механизм этот сложный, огромный — никакая вражеская сила не может его остановить.

Белофинские доты захватываются один за другим. В двенадцать часов двадцать восемь минут — менее чем через полчаса после начала штурма — на центральном доте 0-06 высоты 65,5 взвивается красный стяг с портретами Ленина и Сталина.

Какой это волнующий момент!

У бойцов и командиров по-особому заблестели глаза.

Страшная, дышавшая смертью высота 65,5 захвачена. Из уст в уста полетело крылатой птицей радостное слово: «Прорыв… Прорыв… Прорыв…»

Тяжелые танки с высоты 65,5 двинулись вперед и влево к высоте «Язык» с железобетонным дотом 00–11. И эта прочная твердыня линии Маннергейма скоро превращается в груду развалин. За линкорами, не отставая, продвигается батальон капитана Сороки из полка Рослого.

Столь же успешно движется и правофланговый батальон капитана Кравченко. За какие-нибудь три десятка минут в его руки попадают доты 0-08, 00–21, 00–18. Люди неудержимо катятся вперед, как волна прилива.

В роще «Молоток» с одной группой пехотинцев Кравченко произошло своеобразное приключение. Пехотинцы гнались за убегавшими белофиннами. Те, добравшись к нескольким дерево-земляным точкам, скрылись в них. Пехотинцы вскочили на крыши дзотов и вообразили, что теперь белофинны от них не уйдут. Отдохнув минуту- другую, пехотинцы решили спуститься на землю и захватить белофиннов, как мышей в ловушке.

Однако дело обернулось неожиданно. Как только с крыши какого-нибудь дзота спускались ноги, сейчас же из соседнего дзота открывалась стрельба. Несколько красноармейцев было ранено. Слезть с дзотов оказалось невозможным. Выходило, что в ловушку попали и сами преследователи.

Это было бы смешно, если б не было печально.

Что делать? Своими винтовками и гранатами они не могли добраться до белофиннов. Сидеть же сложа руки на крышах дзотов, когда кругом идет бой, было невыносимо. В стороне виднелись легкие танки. Стали махать руками, кричать.

Но разве в танке во время боя услышишь человеческий голос!

Танки воюют, а пехотинцы на дзотах все кричат да кричат. Некоторые уже охрипли. На их счастье, Кулабухов, отыскивая новые цели, заметил группу дзотов в роще «Молоток» и направил к ним свою машину. Увидев на дзотах красноармейцев, размахивающих руками, Кулабухов подумал, что дзоты уже захвачены, и повернул обратно.

Пехотинцев на дзотах охватило отчаяние. Они еще сильнее замахали руками. Поведение людей на дзотах показалось Кулабухову на этот раз странным.

Он вернулся к дзотам и, подойдя с тыла, открыл люк:

— В чем дело, товарищи?

Красноармейцы рассказали о неприятности. Кулабухов усмехнулся, предложил бойцам сидеть спокойно на крыше и принялся «обрабатывать» дзот, посылая в каждую амбразуру по два-три снаряда. Последнюю пару всадил в дверь. Дзот умолк.

Той же участи подвергся потом второй дзот, за ним третий…

Два часа дня. Голубое в полдень небо затянуло тучами. Видимость ухудшилась. Скоро должны были наступить сумерки. Боясь не управиться к темноте с дзотами, Кулабухов вызвал по радио на помощь взвод лейтенанта Любочки. После этого «обработка» дзотов пошла по- стахановски.

К наступлению ночи знаменитая линия Маннергейма была прорвана. Тяжелые танки и половина легких ушли в свое расположение для заправки и отдыха, другая половина легких танков осталась для поддержки пехоты. Ночью белофинны кое-где переходили в контратаки, иногда даже до десяти раз. Но безуспешно.

Утром 12 февраля по 123-й дивизии пронеслась радостная весть: правительство наградило дивизию орденом Ленина за вчерашний подвиг. По частям проходят краткие митинги. Бойцов охватывает еще более высокий подъем. И они в великом порыве снова идут в бой.

Брешь, пробитая в твердынях линии Маннергейма 11 февраля, в следующие два-три дня расширяется. Под сокрушительными соединенными ударами танков, пехоты, артиллерии и авиации противник начинает отходить дальше к северу. Белофинны еще пытаются задержаться на двух тыловых оборонительных рубежах, но укрепления здесь слабее, чем на линии Маннергейма, и их меньше по количеству. Из попыток белофиннов сопротивляться ничего не выходит. Правда, они наносят еще болезненные удары, однако части героической Красной армии неудержимо рвутся вперед и вперед.

В дальнейшем 123-я дивизия, выполняя план командующего фронтом, начала обходить Выборг с востока. Здесь белофинны применили еще одно средство борьбы: они затопили низменности, пустив на них воды Саймаанского канала. Противник думал, что это остановит движение красных батальонов.

Нет, не остановило! По колено, по пояс шагая в ледяной воде, советские люди вели бои, преодолевая все препятствия.

13 марта утром Выборг был взят штурмом. А в двенадцать часов этого дня окончилась и война с капиталистической Финляндией.

Советские войска на Карельском перешейке захватили 356 железобетонных дотов и 2425 дзотов. В них было 2204 пулемета и 273 артиллерийских орудия. К этому надо добавить, что здесь же среди дотов и дзотов была разгромлена и белофинская армия.

Кровавые упорные бои в снегах Финляндии были проявлением массового героизма советских людей, всем сердцем любящих свою прекрасную родину, безгранично преданных великому делу Ленина-Сталина.

За боевые действия на северо-западном фронте советское правительство наградило орденами и медалями около пятидесяти тысяч красноармейцев, командиров и политработников.

Более четырехсот человек получили высокое звание Героя Советского Союза. Среди них одним из первых был полковник (ныне генерал-майор) Владимир Нестерович Кашубо. Не пришлось ему после ранения снова попасть на фронт, как хотелось. Состояние ноги, изъеденной осколками мины, несмотря на усилия врачей, постепенно ухудшалось. И в тот день, когда бригада Кашубы вместе со 123-й дивизией прорывала линию Маннергейма, ногу пришлось отнять. Однако Владимир Нестерович не покинул рядов славных советских танкистов. В качестве начальника военного училища генерал-майор Кашубо и по сей день выковывает кадры советских танковых командиров.

В числе Героев Советского Союза из танкистов находятся и старший лейтенант (теперь капитан) Валентин Федорович Кулабухов, сын донецкого шахтера, и капитан Архипов и многие-многие другие.

О массовом героизме советских людей говорит еще и то, что за образцовое выполнение боевых заданий и проявленные при этом доблесть и мужество орденами награждены десятки воинских частей, в том числе четыре танковые бригады.

Боевыми операциями на Карельском перешейке руководил маршал Советского Союза Семен Константинович Тимошенко. За образцовое выполнение боевых заданий и проявленные при этом отвагу и геройство Президиум Верховного Совета СССР присвоил С. К. Тимошенко высокое звание Героя Советского Союза с вручением второго ордена Ленина и медали «Золотая Звезда».

Война с капиталистической Финляндией обогатила Красную армию огромным боевым опытом.

 

Глава шестая

ВЕЛИКАЯ ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ВОЙНА

Война началась

Прошло пятнадцать месяцев после окончания войны с белофиннами, и вновь разразилась гроза. С рассветом 22 июня 1941 года фашистская Германия, до зубов вооруженная танками и самолетами, без объявления войны, без предъявления каких-либо претензий, неся смерть и разрушения, напала на нашу счастливую землю.

В этот день гитлеровские бандиты в форме немецких солдат и офицеров на время прервали выполнение великого плана мирного строительства на одной шестой земного шара.

С 1939 года между Германией и СССР существовал договор о ненападении. Советский Союз обязывался ни в каком случае не нападать на Германию, а Германия, в свою очередь, обязывалась ни в каком случае не нападать на СССР.

Наша родина с честью выполняла все условия договора и ожидала того же от Германии. Но фашистский главарь — Гитлер — поступил иначе. Прикрываясь договором, он готовил коварное нападение. По его приказу, тайно к нашим западным границам подтягивались войска: пехота, артиллерия, танки, авиация.

Гитлер, как и когда-то кайзер Вильгельм, мечтал о порабощении всего мира. Жалкий, ничтожный выродок человечества принимал все меры к выполнению своего безумного плана.

Разорвав в клочья договор о ненападении, фашистская Германия навязала нам новую тяжелую войну.

Как и в далеком прошлом, немцы пытаются ограбить и поработить нашу страну.

Не впервые русским воинам и их братьям славянам приходится воевать с немецкими захватчиками. Вряд ли кто не знает, как храбро и стойко сражались наши предки с предшественниками современных фашистов — немецкими псами-рыцарями — и как их в 1242 году на льду Чудского озера разгромили русские воины Александра Невского.

Незабываем для русского народа 1757 год, когда, одержав блестящую победу над армией Фридриха II, русские войска вошли в немецкую столицу — Берлин.

Били немцев русские и славяне в войне 1914–1918 годов. Молодая Красная армия 23 февраля 1918 года разгромила немецкие войска под Псковом и Нарвой. Сотни тысяч солдат и офицеров германской армии нашли себе могилу на русской земле, а день этот стал днем рождения Красной армии и отмечается ежегодно.

Нападая на Советский Союз, Гитлер, как и его незадачливые предшественники, обещал германскому народу, что война с Советским Союзом будет всего лишь «легкой прогулкой на восток».

В этой «прогулке», кроме немцев, Гитлер заставил принять участие итальянцев, румын, венгров и «добровольцев» других стран, а всего около четырехсот хорошо вооруженных дивизий, много тысяч самолетов, танков и автомобилей. Это были колоссальные силы, в несколько раз больше тех, с которыми Германия весной 1940 года напала на Францию.

«Прогулка» по равнинам Украины, по Крыму, горам Кавказа рассчитывалась, примерно, на полтора месяца. Уже с утра 22 июня некоторые фашистские радиостанции на весь мир кричали о молниеносной войне с Советским Союзом.

Фашистские генералы мечтали одним ударом уничтожить Красную армию и без особых усилий поработить свободные народы Советского Союза.

«Враг жесток и неумолим, — говорил товарищ Сталин. — Он ставит своей целью захват наших земель, политых нашим потом, захват нашего хлеба и нашей нефти, добытых нашим трудом. Он ставит своей целью восстановление власти помещиков, восстановление царизма, разрушение национальной культуры и национальной государственности русских, украинцев, белоруссов, литовцев, латышей, эстонцев, узбеков, татар, молдаван, грузин, армян, азербайджанцев и других свободных народов Советского Союза, их онемечение, их превращение в рабов немецких князей и баронов».

За два года фашистская Германия в союзе с фашистской Италией кровавым сапогом раздавила Польшу, Данию, Норвегию, Голландию, Люксембург, Бельгию, Францию, Югославию и Грецию, ввела свои войска в Венгрию, Румынию и Болгарию, еще раньше захватила Австрию и Чехословакию. Все эти страны лишились самостоятельности. Их народы порабощены и стонут под жестоким игом фашистов.

Гитлер не раз похвалялся уничтожить Англию. Однако все его попытки привести угрозу в исполнение ни к чему не приводили. Свободолюбивый английский народ успешно отражал нападения фашистов. Тогда Гитлер решил сначала разделаться с Советским Союзом, чтобы затем, используя захваченное в СССР, расправиться с Англией.

Для достижения этой цели Гитлер стремился к объединению всей Европы против Страны Советов. В эту авантюру он пытался вовлечь… ту же Англию да еще и Америку. Всеми мерами и средствами, даже не гнушаясь политическим шантажом и обманом малых и больших государств, он добивался изоляции Советского Союза от всего внешнего мира. Во имя этого он объявил крестовый поход против «страны большевиков». Однако не увенчались успехом хлопоты кривоногого фашистского ефрейтора.

Вместо желаемой для него изоляции Советского государства для уничтожения гитлеризма родился мощный союз СССР с Англией и Соединенными штатами Америки, в дополнение к которому 1 января 1942 года двадцать шесть демократических государств подписали декларацию о совместных действиях против блока агрессоров. Таким образом изолированным оказался не СССР, а фашистская Германия.

Тактика врага

Под лучами восходящего июньского солнца на наших западных границах началось сражение с частями фашистской армии. Против Красной армии немцы бросили несколько тысяч танков, самолетов. Движению танковых соединений предшествовало появление мотоциклистов и автоматчиков, которые беспорядочной стрельбой пытались создать впечатление наступления большого количества войск, пытались создать панику и смятение в наших рядах. Вслед за ними с небольшим интервалом времени шли группы малых танков, которые несли на себе десанты автоматчиков. За малыми танками большой массой, в развернутых строях, шли средние и тяжелые танки, за танками шла пехота.

Танки, имеющие на прицепе противотанковые пушки, укрываясь за домами, стогами сена, высокими хлебами, стремительно шли к флангам. Подойдя к намеченным позициям, они оставляли пушки, которые немедленно открывали огонь по нашим танкам.

Для того чтобы ввести в заблуждение наши войска, отвлечь внимание танков и огонь артиллерии от своих главных сил, фашисты выбрасывали вперед небольшие танковые группы.

Как правило, действия немецкой артиллерии и автоматчиков корректировались разведывательными самолетами.

Если враг прорывался, он, не задерживаясь на рубежах, продолжал движение вперед, разноцветными ракетами указывая своей артиллерии и авиации место своего расположения.

С первого дня войны враг особенно широко стал применять такие методы ведения войны, как «клинья» и «клещи».

«Клинья» и «клещи» великолепно действовали на Западе в боях против Голландии, Бельгии и Франции, и потому много надежд возлагало на них германское командование в войне с Советским Союзом.

В чем же сущность «клиньев» и «клещей», которые, по мнению германского командования, могут привести к поражению армии любого противника?

«Клин» — это узкий боевой порядок, предназначенный для прорыва обороны противника и для глубокого проникновения на его территорию. Ударную голову «клина» составляют танки, за ними следует пехота на автомобилях; все это образует плотную длинную колонну, в действительности напоминающую клин.

Пробив расположение противника, «клин» загибается вправо или влево, окружает ближайшие части противника, забирает их в плен или уничтожает.

Два соседних «клина» образуют «клещи», которые, смыкаясь концами, приводят к окружению противника.

Начав войну, гитлеровские бандиты предполагали добиться победы не только силой своего оружия и танков. Считая советский тыл непрочным, они рассчитывали на то, что с первыми же неудачами Красной армии в нашей стране начнутся волнения и восстания. Они были уверены в том, что, как и во Франции, им поможет множество предателей — «пятая колонна». Они рассчитывали, что начнутся конфликты между крестьянами и рабочими и что это приведет к неизбежной драке между народами Советского Союза, а затем могучая страна распадется на составные части. Тогда, без особого труда и без больших потерь, походным маршем пройдут фашистские войска по советской земле. Так предполагали гитлеровские захватчики.

Не учли фашистские главари морального единства советского народа. Не учли того, что война с гитлеровской Германией еще крепче соединила Красную армию с народом, еще больше сплотила их вокруг партии Ленина — Сталина и советской власти. Забыли немецкие захватчики о том, что в стране социализма основные кадры «пятой колонны», класс эксплуататоров — помещиков, капиталистов, давно ликвидированы. Забыли они о все растущем народном гневе и ненависти к поработителям славянских народов, забыли о священном чувстве патриотизма всего советского народа.

Враг просчитался

В ответ на вероломное разбойничье нападение фашистов весь советский народ по призыву партии, правительства и великого Сталина встал как один на защиту своей родины. Советские люди ответили великой отечественной войной.

Внезапность нападения и первоначальный перевес в силах фашистов привели к тому, что Красная армия должна была оставить ряд областей и отходить в глубь страны. Красная армия отходила в соответствии с планом высшего командования, без паники, с полной уверенностью в свою окончательную победу. Отступая, Красная армия переходила в контратаки, которыми сильно изматывала врага, уничтожала его живую силу и технику.

Только перешагнув через несколько миллионов трупов своих солдат и офицеров, потеряв в боях несколько тысяч танков, орудий и самолетов, гитлеровская армия добилась временного успеха на восточном фронте. Весь многомиллионный советский народ ни секунды не сомневался в том, что Красная армия остановит и уничтожит врага.

Чем дальше шла армия захватчиков в глубь нашей страны, тем больше она встречала затруднений. Длиннее и опаснее становились для нее пути подвоза боеприпасов, продовольствия, а в том и в другом фашистские мародеры испытывали большую потребность, так как, покидая родные деревни и города, советские люди и Красная армия ничего не оставляли врагу.

Положение немецко-фашистской армии на территории временно оккупированных районов становилось с каждым днем беспокойнее. Наиболее активными стали действия партизан и отдельных разведывательных частей Красной армии в тылу врага. Напрасно враг предполагал, что временные неудачи Красной армии деморализуют наш тыл, разрушат моральное единство советского народа.

«Неудачи Красной Армии не только не ослабили, а наоборот, еще больше укрепили как союз рабочих и крестьян, так и дружбу народов СССР. Более того, — они превратили семью народов СССР в единый, нерушимый лагерь, самоотверженно поддерживающий свою Красную Армию, свой Красный Флот. Никогда еще советский тыл не был так прочен, как теперь» (Сталин).

Воспеваемые германской военщиной, их танковые и автомобильные соединения не создали паники в Советской стране, а, к великому удивлению фашистских главарей, вызвали яростное сопротивление всего советского народа.

Напрасно фашисты рассчитывали, что германский мотор способен преодолеть бесконечные пространства нашей необъятной родины, а техническое превосходство до зубов вооруженных бандитов сломит сопротивление советских войск.

Так предполагало и рассчитывало германское командование, но не так получилось в действительности.

Несколько примеров

Активное сопротивление Красной армии окончательно провалило гитлеровские надежды на быстрое окончание войны. Шли месяцы войны, крепла и закалялась в боях Красная армия, потери врага увеличивались с каждым днем. Не помогли немецким захватчикам их пресловутые «клинья» с «клещами».

Вот что произошло с одним из таких «клиньев» — 39-м германским танковым корпусом, вклинившимся в расположение частей Красной армии. Этот «прославленный» танковый корпус был мощным мотомеханизированным соединением. В 1939 году он громил части польской армии, в 1940 году он уничтожал французские войска. В Польше и во Франции ничто не могло задержать движения этого мощного потока машин. Если считать вместе танки, автомобили, мотоциклы, то всего в корпусе было около шести тысяч машин с общей мощностью моторов в полмиллиона лошадиных сил.

Это действительно был грандиозный бронированный кулак.

Командовал корпусом «непобедимый» генерал Шмидт. С первого же часа войны на востоке корпус был нацелен по линии Алитус — Вильно — Минск, с тем чтобы восточнее Минска повернуть к югу на соединение с другой бронетанковой группой, с другим «клином», пущенным в направлении Брест — Слуцк — Бобруйск. Оба «клина», образовав «клещи», должны были окружить большие соединения Красной армии. Корпус генерала Шмидта несся по советским дорогам длинной громыхающей лентой: впереди разведчики-мотоциклисты с пулеметами и автоматами, за ними танки, противотанковые пушки, пехота на автомобилях и артиллерия. Головные мотоциклисты на ходу вели огонь из своих пулеметов, направляя его вперед и по сторонам дороги. Над машинами, охраняя их, беспрерывно кружили немецкие пикирующие бомбардировщики.

Вид у движущегося корпуса был грозный. Генерал Шмидт не сомневался, что его боевая махина нагонит страх и на советских бойцов. Но генерал просчитался. Первыми налетели на врага сталинские соколы-летчики и, несмотря на ожесточенное сопротивление фашистской авиации, забросали колонну градом бомб. Бомбы увечили танки, разносили на куски автомобили и мотоциклы, расшвыривали орудия, уничтожали солдат. Среди фашистов началась паника. Пехотинцы соскакивали с автомобилей и бросались в лес, их примеру следовали танкисты, которые на произвол судьбы бросали свои машины.

Неприятное впечатление о встрече с советскими бомбардировщиками осталось у генерала Шмидта. Ничего подобного не было ни в Польше, ни во Франции. Пришлось задержать движение корпуса, чтобы как-нибудь привести его в порядок и заодно выяснить потери, которые были значительны.

Настала ночь. После непродолжительного сна фашисты стали готовиться к дальнейшему движению. Солдаты, дожевывая твердые галеты, влезали на автомобили, танкисты занимали свои места в машинах. Вдруг раздался чей-то крик: «Танки! Танки!» Взглянув на юг, генерал Шмидт увидел много советских танков, которые выходили из леса. Среди них были какие-то особенно большие. Машины неслись навстречу противнику на высшей скорости. Сигнал тревоги! Фашистский корпус стал спешно развертываться к бою. Загрохотали орудия, засвистели снаряды, началось невиданное сражение сухопутных броненосцев, в котором принимало участие более двух тысяч машин.

Советские бронированные рыцари настойчиво наседали на фашистов, уничтожали их огнем своих пушек и пулеметов, давили гусеницами, таранили мощными ударами своих тяжеловесных машин. Фашисты бешено отбивались. Однако перевес был на стороне советских танков, советских танкистов. Бой длился много часов. Разбитый корпус, оставив на месте боя более трехсот разбитых танков, отступил на запад. В одном из подбитых танков с проломленным черепом лежал сам «непобедимый» генерал Шмидт. Это случилось 27 июня 1941 года недалеко от города Велейки. Так умело срезали фашистский «клин» советские танкисты.

А вот и другой не менее характерный случай. На одном из направлений в состав «клина» входила 20-я германская танковая дивизия. Крепко потрепала ее советская авиация. Перейдя на восточный берег реки Л., ей пришлось остановиться в ожидании подкрепления. Дивизия заняла оборону. Пехота зарылась в окопы, залезла в блиндажи. Артиллерия, минометы и пулеметы заняли огневые позиции. Всего в полукилометре к востоку находились наши войска, соединения командира Домрачева. Этот командир решил «побеспокоить» фашистов до подхода к ним резервов. Наши части пошли в наступление. Фашисты встретили атакующих жестоким огнем орудий, минометов и пулеметов. В воздухе появились фашистские самолеты. Но ничто не сломило наступательного порыва наших войск. Через боевые порядки пехоты на врага ринулись советские танки, навстречу которым шли фашистские танки. Завязался жаркий бой стальных чудовищ. К вечеру враг был отброшен к реке.

Под прикрытием ночи фашисты отступили на другой берег реки и там закрепились. С первыми утренними лучами солнца советские танки снова пошли в атаку. На них обрушился ураганный огонь. Танки, тесня противника, кинулись в реку, быстро выбрались на другой берег и там принялись уничтожать врага огнем орудий, пулеметов, гусеницами, мощными ударами своих машин. Командир немецкой танковой дивизии просил подкрепления. Ему ответили: «Продержитесь еще два дня». К вечеру бой затих. Фашисты предполагали немного отдохнуть от тягот многотрудного боя. Но войска Домрачева вновь нарушили их отдых. Наши бойцы под прикрытием танков ринулись в решительную атаку на врага. Удар был внезапным и сокрушительным. 20-я германская дивизия как боевая единица перестала существовать. В этом бою она потеряла четыреста танков.

Германское командование вынуждено было остатки разгромленной танковой дивизии отвести в тыл, заменив ее на фронте пехотной дивизией. Так был уничтожен еще один «клин».

В дальнейшем судьбу 20-й танковой дивизии разделили многие десятки танковых дивизий врага. И не раз сами фашисты принуждены были признать, что их еще никто и никогда так не бил, как советские танкисты.

Взятый в плен солдат 25-го полка 12-й танковой дивизии Фриц Файкенштерн показал на допросе:

«Наши потери в боях с русскими огромны. Было в нашей роте 260 человек, а осталось теперь 48. Сильно достается нам от ваших самолетов. Сидишь. Синее небо над головой. И вдруг, откуда ни возьмись, ваши штурмовики: ревут моторы, грохочут бомбы, свистят потоки пуль. Земля, люди — все перемешивается в кашу. Не знаю, как я выжил.

Но, пожалуй, еще страшнее ваша артиллерия. Ее снаряды падают в самые окопы, будто их что-то туда притягивает.

Сколько гибнет людей! Наш обер-лейтенант Люппер вчера получил осколок в живот. А ваши танки — это демоны. Как давят они наших солдат! У меня волосы встают дыбом, когда я вспоминаю атаку тяжелых советских танков».

В жестоких боях с озверелыми фашистами бойцы доблестной Красной армии проявляют высокий героизм и образцы исключительного мужества.

В отваге и героизме как бы соревнуются все рода войск Красной армии — пехотинцы, летчики, артиллеристы, саперы, связисты и зенитчики. Не уступают в мужестве и славные советские танкисты. Вот они, люди, не знающие страха.

Советский танковый десант под прикрытием артиллерийского огня готовится к прорыву переднего края противника.

Славные танкисты

Дело было в июне 1941 года. Бой разгорелся под деревней Н. На танк сержанта Спичечникова наступало пять фашистских танков. Они открыли по окруженной советской машине сильный артиллерийский огонь. Бесстрашный танкист с изумительной выдержкой посылал в фашистские танки снаряд за снарядом. Всего пять снарядов выпустил Спичечников, и на поле боя остались четыре подбитых вражеских танка. Храбрый танкист приготовился пустить еще снаряд в пятую машину, но через смотровую щель проникла снайперская пуля и ранила Спичечникова в голову. Его заменил у орудия младший политрук Огир. Раздался еще один выстрел, и пятый фашистский танк, объятый пламенем, застыл на месте.

…В один из жарких июльских дней возле селения Н. завязался упорный танковый бой. Грохот орудий, рев моторов, металлический лязг танковых гусениц — все слилось в какой-то непрерывный фантастический гул. Стальные громады с непостижимой ловкостью носились по полю боя. Они то устремлялись вперед, то резко сворачивали в сторону, то на мгновение задерживались на месте. Вот танк младшего лейтенанта Юхнича. Его машину окружило несколько фашистских танков. Юхнич бился с врагом, как могучий русский богатырь. Все пять машин врага своим сокрушительным огнем вывел из строя доблестный советский танкист.

Всего в этом сражении было уничтожено около двухсот немецких танков. Все поле боя было завалено обломками боевых фашистских машин. Трупы гитлеровских головорезов дополняли общую картину разгрома одного из соединений «непобедимой» германской армии.

Через несколько дней на другом участке фронта произошел такой эпизод. На опушке леса среди молодых кудрявых березок притаился советский танк сержанта Найдина. Он был хорошо замаскирован. В ста пятидесяти метрах от танка проходила узкая лента дороги. Справа и слева от нее тянулись болота. Найдин сидел в засаде, терпеливо поджидая врага. Недолго длилось ожидание. На дороге показались танки с черными крестами. Найдин пересчитал их. Двенадцать. В раздумье он покачал головой. «Многовато…» пронеслось в мозгу. Но советские танкисты не уходят от врага. Найдин отдал последнее приказание башенному стрелку Копытову. Тот, улыбнувшись, ответил: «Есть в голову и в хвост!» Советский танк изготовился к бою. Все ближе и ближе подходили фашистские танки.

Вот уже только несколько десятков метров отделяют танк Найдина от головной фашистской машины. Найдин приказал открыть огонь. Первый же снаряд поразил головной танк. Через мгновение второй снаряд подбил задний танк. Обе машины остановились, объятые пламенем. Среди фашистов поднялось смятение. Да и как не растеряться, если десять машин оказались в ловушке! Путь вперед и назад закрыли горевшие танки, а сойти с дороги нельзя — болото. Фашистские машины, как волчки, закружились на месте, их башни поворачивались то в одну, то в другую сторону, ища противника. Но обнаружить его среди этой суматохи было очень трудно. Посылая снаряд за снарядом, советский танк вывел из строя шесть танков, и только тогда немцы обнаружили грозную машину Найдина. Два немецких снаряда хлопнули по броне танка Найдина, но это были последние усилия врага. Советский танк выпустил шестнадцатый снаряд, и двенадцатый фашистский танк охватило пламенем. Узкое полотно дороги было завалено подбитыми и обгорелыми фашистскими машинами. С честью выполнив задание своего командования, танк Найдина благополучно возвратился в свою часть.

…По дороге к населенному пункту Н., выполняя ответственное боевое задание, продвигался танк старшины Бадьева. Башенный стрелок Архипов внимательно следил за местностью.

— Слева от деревни на опушке леса вижу немецкие танки, — доложил башенный стрелок.

Бадьев посмотрел в указанном направлении и подсчитал. Танков было шесть.

— В деревню, — приказал он механику Климову.

Боевая машина Бадьева на высшей скорости примчалась в деревню и укрылась в тени деревьев.

Немцы заметили советский танк. Вскоре два вражеских танка, выскочив из леса, поспешили в деревню. Подпустив врага на двести метров, Архипов выстрелил из пушки. Объятый пламенем, завертелся на месте фашистский танк. Раздался второй выстрел. Второй немецкий танк остановился. Через некоторое время откуда-то со стороны на героический экипаж советских танкистов набросились остальные четыре немецких танка. Яростно отбивались советские танкисты. Вот уж загорелась третья машина врага. Фашисты, открыв люк, пытались выбраться из горевших машин. Это им не удалось. Пулеметные очереди уничтожали немецких захватчиков. Остальные машины врага, отказавшись от боя, ушли в лес. Так достойно провели неравный бой герои — советские танкисты.

Танковые бои продолжались. Фашисты подбрасывали танковые резервы. На одном из участков они решили бросить на танковую часть товарища Мишулина массу танков, с задачей раздавить прославленное соединение советских танкистов. Полковник Мишулин своевременно узнал о подозрительном передвижении вражеских танковых колонн. Он предвидел крупное сражение. Времени оставалось немного. Началась подготовка к большому танковому бою. Вскоре раздались первые орудийные залпы фашистской артиллерии. Это началась артиллерийская подготовка. Немецкие самолеты пытались корректировать стрельбу, но советские зенитчики сорвали эту попытку. Все были на своих местах. Ждали только сигнала. Но полковник выжидает. Главное — правильно выбрать момент наступления. Но вот полковник отдает долгожданный приказ. Потом поднимает в знак приветствия руку и скрывается в люке своей боевой машины.

— По машинам!

Танкисты занимают свои места. Раздался рев моторов и лязг гусениц. Советские танки выступили навстречу танкам врага.

Бой становился все более жарким и жестоким. Одна за другой, объятые пламенем, выходили из строя фашистские машины. Внезапно командирский танк содрогнулся от сильного удара. «Прямое попадание», подумал командир, теряя сознание. Адъютант бросился к полковнику Мишулину.

— Товарищ полковник, не двигайтесь.

— Ничего особенного не произошло… Вероятно, легкая контузия. — И он отказался покинуть поле боя.

Бойцы осторожно пересадили любимого командира в другой танк. Жуткая боль в голове и во всем теле, но полковник, не подавая вида, продолжал наблюдать и руководить сражением. Он видел, как его храбрые танкисты уничтожают врага, но силы покидали героя.

Полковник очнулся в госпитале.

Бой продолжался. Отчаянно дрались советские танкисты, уничтожая боевые машины врага. Они мстили за выведенного из строя своего командира. Сражение было выиграно. Враг был разбит.

Мужественному патриоту, полководцу товарищу Мишулину правительственным указом присвоено звание Героя Советского Союза.

Гвардейцы

Танковое соединение полковника Катукова, выполняя приказ командования, сосредоточилось в районе города О.

Полковник, как и всегда, лично выехал на разведку. Части готовили танки к встрече с врагом.

Прошло несколько часов. Разведка, выполнив задание, вернулась в расположение своего соединения.

Довольный, но несколько озабоченный, Катуков вошел в свой штаб, небольшую крестьянскую избу.

«Жаркое и тяжелое дело впереди», как бы про себя сказал он, подойдя к столу, за которым стояли боевые товарищи, не раз делившие с ним тяготы походной жизни. Лица у всех сияли счастьем. Радостно блистали глаза. Случилось что-то необычайное, но что?

— В чем дело? Что за праздничные улыбки, почему вы не в своих частях, а в штабе? — деловым, несколько усталым голосом спросил Катуков своих командиров.

— Я, генерал, вызвал их в штаб, — доложил начальник штаба соединения, — для того…

При слове «генерал» Катуков насторожился. Так ли он понял, может быть, сказывается усталость, ослышался…

— …чтобы, — продолжал начштаба, — вы сообщили им приказ великого Сталина. Мы все — гвардейцы, вы — генерал.

Понял Катуков причину радости своих боевых соратников.

— Гвардейцы… — сказал он полушепотом и сел у стола.

Адъютант подал генералу приказ НКО за № 377 от 11 ноября 1941 года. Исторический приказ для танкистов всей Красной армии читал заслуженный полководец, генерал Катуков, своим командирам. Приказ о переименовании Четвертой танковой бригады в Первую гвардейскую танковую бригаду.

Так в один из ноябрьских дней родилась закаленная в боях Первая гвардейская танковая бригада.

С этого дня в составе Красной армии бьются с врагом гвардейцы-танкисты. На них командование возлагает самые ответственные и самые опасные операции.

Танковый десант 1-й Гвардейской танковой бригады направляется на выполнение боевого задания.

Гвардейцы-танкисты — достойные сыны гвардейцев далекого прошлого, не раз своей храбростью спасавших честь русской армии Петра.

Гвардейцы-танкисты — достойные сыны своих отцов — гвардейцев Красной гвардии 1917 года, штурмовавших Зимний дворец.

Гвардейцы-катуковцы не один десяток раз обращали в бегство «непобедимые» войска фашистов, не раз били их хваленые танковые дивизии.

Всего за несколько дней в результате ожесточенных боев с Третьей и Четвертой танковыми дивизиями и мотодивизией противника бригада Катукова уничтожила 133 немецких танка, 49 орудий, 8 самолетов, 15 тягачей с боеприпасами и не одну тысячу немецких солдат и офицеров.

Не могло сдержать наступательного порыва танкистов и численное превосходство врага. В боях под Орлом на 50–60 наших танков противник бросал 150–200 своих машин, но умелыми действиями танкисты генерала Катукова без больших потерь выходили из боев победителями. Только в одном из боев на реке Оптуха гвардейцы-танкисты уничтожили 50 немецких танков, 16 орудий и несколько батальонов пехоты.

Среди гвардейцев-танкистов есть десятки экипажей, которые уничтожили по нескольку танков врага и не одну сотню его пехоты. Среди них экипаж Луговского, уничтоживший 13 немецких танков, несколько орудий, пулеметов и до батальона пехоты; экипаж Антонова, уничтоживший 7 немецких танков, несколько пулеметов, противотанковых пушек и до роты пехоты; экипаж Колотова, уничтоживший 6 танков врага, много орудий и до двух рот пехоты.

Сейчас с врагом дерется более десяти гвардейских танковых бригад. Гвардейцы-танкисты дерутся смело, отважно, с честью несут знамя Ленина — Сталина, знамя советской гвардии, освобождая от немецких захватчиков нашу священную советскую землю.

В осажденном танке

Март. Район города Н. Ясное, слегка морозное утро, но мороз легок, чувствуется приближение весны. Уже кое-где на полях из-под снега проглядывают чернеющие плешины земли.

Н-ская гвардейская часть шла в бой. Враг ожесточенно сопротивлялся. Завязался тяжелый танковый бой.

Преодолев сопротивление врага, уничтожив его огневые точки и пехоту, танки прошли переднюю линию укрепленной полосы. Фашисты, как всегда при атаке советских танков, стали метаться, как мыши в мышеловке. Они выскакивали из блиндажей, укрытий и пытались куда-то бежать, но огонь танкистов и гусеницы танков прерывали этот вынужденный вид спорта и кончали физическое существование вынужденных спортсменов- бегунов.

Враг отходил в глубь обороны, его танки прикрывали отход пехоты. Советские сухопутные броненосцы продвигались вперед.

Танковый экипаж лейтенанта Тимофеева действовал в составе первого взвода. Уже более десятка фашистов нашло смерть под его гусеницами, несколько фашистских орудий танк вывел из строя и продвигался вперед.

Но вдруг сильный взрыв; машина, вздрогнув, замерла на месте. Танк наскочил на немецкую мину.

Не ожидая конца боя и какой-либо помощи, лейтенант Тимофеев решил своими силами восстановить машину. Приказал открыть люк. Выполняя приказ, экипаж пытался выйти наружу, но губительный огонь, который фашисты открыли по танку, не дал возможности выполнить замысел лейтенанта.

Бой продолжался. Лейтенант Тимофеев, не желая терять своих людей, приказал опять занять места в машине и вести огонь по врагу из пулеметов и пушек с места.

К врагу подошли резервы. Наша пехота залегла и стала окапываться.

Танк, как стальная мощная крепость на поле боя, между линией врага и расположением наших войск, остался один. Враг открыл по одиноко стоявшему танку сильный огонь.

Наступила ночь, темная, холодная. Немцы были всего в нескольких десятках метров от советского аварийного танка. Экипаж решил не покидать своей боевой машины и не сдаваться врагу.

Лейтенант Тимофеев решил обмануть «хитрого немца». Он приказал прекратить огонь, стволы пушки и пулеметов опустить к земле. Танк замер на месте только что закончившегося боя.

Наступило утро. С первыми лучами восходящего солнца фашистская пехота, прикрываясь складками местности, перебегая от укрытия к укрытию, стала приближаться к танку лейтенанта Тимофеева. Танк был внешне мертв, ничто не выдавало признаков жизни, и только наша пехота не один десяток раз своим огнем отгоняла фашистов от советского танка.

Так продолжалось не несколько часов, даже не несколько дней, а долгие семнадцать суток.

Семнадцать дней и ночей героический экипаж танка не покидал своей боевой машины. Семнадцать дней лейтенант Тимофеев изучал расположение врага и, каждую ночь совершая вылазку за продовольствием, сообщал своей артиллерии расположение огневых точек фашистов.

Артиллерия била по указанным местам и уничтожала противника, его пушки, пулеметы и пехоту.

Так танк семнадцать суток был передовым наблюдательным пунктом, семнадцать суток герои-танкисты, терпя лишения, под огнем врага, не покидали своей боевой машины.

Вскоре наши части перешли в наступление, враг был отброшен, танк восстановлен.

Разгром немецких войск под Москвой

По сведениям нашей наземной и воздушной разведок, с вечера 1 октября 1941 года в расположении немецко- фашистских войск началось подозрительное оживление.

Из тыла к фронту подтягивались свежие танковые соединения. Они шли в колоннах. Среди них было много средних и тяжелых танков. Артиллерия вставала на новые огневые позиции. Подходили германские пехотные дивизии — резерв главного командования.

Враг готовил новое большое наступление. Прошла тревожная ночь. Наступило пасмурное осеннее утро 2 октября. Еще не рассеялся утренний туман, когда немецко-фашистские войска, выполняя приказ Гитлера, начали свое «решающее» большое наступление на Москву.

Желая чем-либо подбодрить свои войска, Гитлер в приказе от 2 октября 1941 года, обращаясь к солдатам восточного фронта, заявил, что окончены уже все приготовления для нанесения огромного удара по Красной армии, что сейчас, наконец, Красная армия будет уничтожена, что еще до зимы Москва будет взята и война окончена. «Сегодня начинается последнее большое, решающее сражение этого года…» заявил Гитлер.

Грозна была Москва в эти октябрьские дни. Вокруг столицы в сказочно короткий срок выросли линии оборонительных сооружений. Труд сотен тысяч людей — советских патриотов — не пропал даром. Москва опоясалась кольцами проволочных заграждений, противотанковыми рвами, надолбами, баррикадами. Кругом Москвы были разбросаны десятки тысяч стальных противотанковых ежей. День и ночь московские рабочие ковали оружие для защиты своей родной Москвы. Многие десятки тысяч москвичей взялись за оружие. Вся страна помогала Москве.

Достойно встретила наступающего врага Красная армия. Более сотни тысяч немецких солдат и офицеров нашло себе могилы на подступах к Москве. Несколько тысяч танков, самолетов и много тысяч автомашин потеряли немецкие войска в этом «решающем» наступлении. Не выполнив приказа Гитлера, не уничтожив Красной армии, не взяв Москвы, крепко потрепанная в боях армия захватчиков откатилась на запад. Бесславно для «непобедимых» фашистских войск закончился поход на Москву.

Но враг еще не был разбит. Несмотря на столь серьезный предметный урок, германское командование готовило второе наступление на Москву.

16 ноября 1941 года тринадцать танковых, тридцать три пехотных и пять немецких мотодивизий начали второе наступление и двинулись по всем направлениям к Москве.

Избегая фронтальных боев, фашистские войска стремились выйти нам в тыл: занять Тулу, Рязань, Коломну на юге, Клин, Солнечногорск, Яхрому и Дмитров на севере, затем окончательно окружить и занять Москву.

Двадцать дней Красная армия вела ожесточенные оборонительные бои, сдерживая наступление врага. Она изматывала и уничтожала его войска и технику.

Более шестидесяти тысяч солдат и офицеров, более тысячи танков, двухсот орудий, несколько сот пулеметов и много другого оружия и военного имущества потеряли немецкие войска в боях с Красной армией на подступах к Москве в период с 16 ноября по 6 декабря 1941 года.

6 декабря 1941 года, предварительно сильно измотав врага, подтянув свои резервы, войска западного фронта перешли в контрнаступление.

Упорны и кровопролитны были бои на подступах к Москве. Враг, не выдержав удара, неся большие потери в людях и технике, стал отходить на запад.

Наступление войск западного фронта развертывалось весьма успешно. Всего через несколько дней после начала наступления, 11 ноября 1941 года, войска генерала Лелюшенко заняли город Рогачев и окружили город Клин. Войска генерала Кузнецова захватили Яхрому. Войска генерала Власова заняли Солнечногорск. Войска генерала Рокоссовского заняли город Истру. Войска генерала Голикова заняли города Михайлов и Епифань. За эти дни части германской армии потеряли более шестисот танков, около пятисот орудий, семьсот пулеметов и много другого оружия и боеприпасов. Враг оставил на поле боя еще тридцать тысяч своих солдат и офицеров.

Красная армия выполнила приказ вождя, товарища Сталина, отбросила немецкие полчища от родной Москвы.

Напрасно германские генералы и офицеры любовались Москвой в бинокль, считая ее побежденной. Путь до Москвы для врага с каждым днем становится все длиннее и длиннее.

Одним из основных обстоятельств поражения немцев под Москвой явилось то, что «наша армия оказалась сильнее, чем предполагали немцы, а немецкая армия слабее, чем можно было бы предположить, судя по хвастливым рекламам немецких захватчиков» (Сталин).

Враг просчитался и на этот раз. Как и в старину, неприступной крепостью для врагов стоит красавица Москва — древний русский город, Москва — столица СССР.

Таков бесславный конец второго генерального наступления немцев на Москву.

Перед концом германской армии

Отходя, враг упорно сопротивлялся. Фашистские войска пытались зацепиться за каждый бугорок, лесок и населенный пункт, но неудержим был наступательный порыв частей Красной армии.

Неся большие потери, немцы принуждены были подтягивать свои резервы из глубоких тылов и производить перегруппировку войск.

Стремясь во что бы то ни стало задержать продвижение наших войск, фашисты на берегах рек Нара — Протва — Ока создали укрепленный рубеж. Нарыли окопов, построили блиндажи, создали много противотанковых препятствий, против танков установили проволочные заграждения и минные поля. Все было создано для того, чтобы любой ценой сорвать наступление советских войск и их танковых соединений.

Несмотря на это, наши стрелковые части под прикрытием танков успешно продолжали продвижение. Разгорелись упорные бои. Танки и артиллерия расчищали путь пехоте, уничтожали огневые точки врага. Четким взаимодействием всех родов войск укрепленные позиции Четвертой немецкой армии были прорваны.

В результате многодневных тяжелых боев части Красной армии разгромили 20-й, 14-й, 12-й, 43-й, 53-й и 57-й немецкие армейские корпуса. От 19-й танковой дивизии и 2-й бригады СС остались одни воспоминания.

Потеряв в боях много тысяч убитыми, бросая оружие, танки, продовольствие, даже не успевая подбирать своих раненых, противник откатывался на запад. Каждый день войска западного фронта, а в их составе и славные танкисты, освобождали от фашистских оккупантов по нескольку десятков населенных пунктов.

Советские города, села и деревни, освободившись из немецкого плена, залечивают свои раны, нанесенные им бешеным зверем с крючковатой фашистской свастикой — эмблемой варваров и насильников XX века.

Фашистско-немецкая армия бандитов и грабителей несет огромные потери. Ее дивизии, пехотные, моторизованные, бронированные, в жестоких, кровопролитных боях с Красной армией тают одна за другой. Фашистские армии истекают кровью. Быстро истощается хваленая техника. Подходят к концу запасы горючего. Голодает германский народ. Силы германской армии слабеют.

Доблестная Красная армия, ее славные танкисты, летчики, артиллеристы, наносит зарвавшемуся врагу мощные удары, уничтожая его живую силу и технику. Крепко бьет Красная армия фашистскую нечисть на советской земле. Крепнут и растут силы Советского Союза. На фронт беспрерывной лентой движется бесчисленное пополнение. Заводы перевыполняют планы, с каждым днем дают Красной армии все больше и больше танков, оружия и снарядов. Героические нефтяники дают армии горючее во все возрастающем количестве.

Красная армия получает от советского народа все необходимое для победы над коварным врагом. Армия насильников, грабителей и убийц будет уничтожена. Миллионы немецких солдат и офицеров найдут себе могилу на свободной советской земле. В выполнении этой исторической задачи немалую роль играют наши танкисты, оружию которых посвящена эта книга.