Некоторые немецкие историки вынуждены признать, что образ России, сложившийся в Германии после прихода А. Гитлера к власти 30 января 1933 года, имеет мало общего со своим оригиналом и больше характеризует самих немцев (Russlandbild, 11).
Одним из творцов образа России в Германии был Альфред Розенберг. Еще в 1922 году он опубликовал в Германии злобный пасквиль под названием «Чума в России», из которого сам как автор позднее был вынужден вычеркивать целые страницы.
Однако последнюю страницу своего сочинения он оставил в неприкосновенности. Призывая к борьбе против «иудейского большевизма», он подчеркивает: «Здесь нет другого выбора – либо уничтожение, либо – победа» (очевидно, что под «победой» следует понимать физическое уничтожение противника; Das Russlandbild, 16).
Большой знаток «русской души» А. Розенберг утверждал, что Троцкий и Зиновьев хорошо использовали анархический элемент, якобы дремлющий в каждом русском человеке. Для убедительности он приводил пример Ивана Грозного, участников стрелецкого восстания, Емельяна Пугачева и Стеньку Разина.
«Большевизм, – писал в то время А. Розенберг, – представляет собой возмущение монголоидов против нордических форм культуры, это желание убежать в степи, это ненависть номадов против укоренения личности, это есть попытка покончить с Европой».
Другой идеолог немецкого нацизма Йозеф Геббельс также считался знатоком «русской души».
В начале 1920 года Й. Геббельс у себя в родном Ройдте много читал Ф.М. Достоевского, Л.Н. Толстого, а также изучал русскую революцию. В предисловии к своей диссертации, посвященной немецким романтикам, Й. Геббельс приводит большую цитату из «Бесов». В еще одном сочинении Й. Геббельса одно из центральных мест занимает русский революционер Иван Виенуровский, что отражает в первую очередь его увлечение идеями Ф.М. Достоевского.
Будущий министр пропаганды гитлеровской Германии много размышляет о близости русского и немецкого народов. Интересно, что в статьях этого периода Й. Геббельс проводил различие между русским народом и большевистским правлением в Советской России. В одной из своих статей, написанных в 1924 году, Й. Геббельс подчеркивает, что в России происходит такое же «народное очищение», как и в Германии. Он также убежден, что Россия пробудится «в духе своего великого мыслителя, в духе Достоевского». Й. Геббельс мечтал тогда о том, что Россия освободится от «еврейского интернационализма», станет «национальным государством» и откажется от господства идей материализма. Россия и Германия, по его мнению, вместе пойдут одним путем, и Россия будет служить образцом для Германии, так как является «естественным союзником» Германии в борьбе против дьявольского искушения и коррупции Запада.
На следующий день после покушения на Хорста Весселя, чье имя стало нарицательным для нацистской Германии, Й. Геббельс посетил его мать, которая рассказала ему о произошедшем. После этого Й. Геббельс записывает в своем дневнике: «Все, как в романе Достоевского: идиот, рабочий, шлюха, буржуазная семья…» Дело в том, что прославленный в нацистском гимне Хорст Вессель имел связь с девицей легкого поведения, что и вызвало у Й. Геббельса очередную русскую ассоциацию.
Как это ни покажется удивительным, но для части членов НСДАП Россия была образцом для подражания, а не заклятым врагом. После неудавшегося нацистского путча 9 ноября 1923 года в рядах НСДАП возникла дискуссия на тему «Мы и Россия». Свое отражение эта дискуссия нашла на страницах периодического издания «Национал-социалистические письма», которое издавалось Грегором Штрассером. Позиция Отто Штрассера, его брата Грегора Штрассера, Йозефа Геббельса и графа Эрнста фон Ревентлова отличалась от мнения по этому поводу А. Гитлера и Альфреда Розенберга, с ней можно было ознакомиться на страницах газеты «Фелькише беобахтер».
В начале 1926 года А. Гитлеру и его сторонникам удалось нейтрализовать влияние «левого» крыла в своей партии. При этом он особенно подчеркивал, что союз с Россией был бы самоубийственным выбором для Германии. Вместо сотрудничества А. Гитлер предлагал уже тогда колонизацию России в том варианте, как это происходило в Средние века.
14 февраля 1926 года в Бабельсберге прошло совещание руководства НСДАП, на котором была принята резолюция сторонников А. Гитлера, навсегда прекратившая дискуссию относительно России как «естественного» союзника национал-социалистов.
Отто Штрассер время от времени высказывался после этого совещания относительно желательности союза с Советской Россией, но у него уже было значительно меньше сторонников в этом вопросе. Полемизируя с Отто Штрассером, А. Гитлер подчеркивал, что главная задача национал-социалистов состоит в том, чтобы показать немецким рабочим «преступный характер большевизма» (Russlandbild, 20). Ни о каком сотрудничестве при такой позиции руководства НСДАП не могло быть и речи.
Примерно в это время А. Гитлер сформулировал свою концепцию политики в отношении Советской России. Он сделал это во второй главе своей книги «Майн кампф», где он подверг резкой критике принципы восточной политики Бисмарка. Единственной целью политики в отношении России А. Гитлер считал завоевание «жизненного пространства» на востоке. И хотя слова «завоевание» еще здесь нет, но оно совершенно очевидно подразумевается.
А. Гитлер, однако, принял решение не публиковать эту часть своей книги, что почти автоматически повысило значимость и программный характер сочинения А. Розенберга под названием «Миф XX века».
После прихода нацистов к власти в Германии в 1933 году в вопросе об отношении к Советскому Союзу еще какое-то время просматривались элементы реализма. Так, например, известно, что в своих интервью в первые годы своего правления А. Гитлер отрицал наличие у него планов захвата российских территорий. Однако в это же время все более интенсивной становилась идеологическая обработка немцев, необходимая для реализации планов завоевания на востоке «жизненного пространства» для Германии.
Гитлер был убежденным сторонником «норманнской» теории. «Образование русского государства, – писал он в «Mein Kampf», – не было результатом государственно-политических способностей славянства, а было в большей степени чудесным примером государственно-образующей деятельности германского элемента в неполноценной расе» (Das Russlandbild, 205). Норманнская теория была интерпретирована в нацистской Германии таким образом, чтобы агрессия против Советского Союза выглядела как завоевание территорий, которые изначально принадлежали «германскому элементу». Из этого тезиса естественным образом для немцев вытекало право на «германизацию», точнее говоря, «регерманизацию» восточных территорий, то есть «право» физического уничтожения всего населения на оккупированных территориях. Разговоры об «илотах» были лишь идеологическим прикрытием этих чудовищных планов.
Советская Россия представлялась немцам как «еврейская диктатура» Ленина и Троцкого-Бронштейна. Ленин был для Гитлера вообще воплощением всего самого что ни на есть плохого с точки зрения расистских идеологов, так как вождь мирового пролетариата был по их классификации «еврейско-татарским ублюдком».
В послушные и не очень пытливые немецкие головы во время правления нацистов настойчиво внедрялась мысль относительно того, что Сталин в России планомерно уничтожал «германский» элемент и назначал на государственные посты «азиатов».
Другой лидер нацистской Германии Гиммлер, проявлявший большой интерес к восточным землям (сказывалось, вероятно, и его сельскохозяйственное образование), хорошо усвоил уроки своего фюрера. Он следующим образом сформулировал свой тезис: «Пока существует человек на земле, борьба между человеками и недочеловеками является исторической необходимостью» («Das Russlandbild», 206). Под «недочеловеками» Гиммлер понимал в первую очередь евреев и русских.
В школах молодым немцам вдалбливали в голову, что их соотечественники – это «порядок», тогда как славяне, якобы не способные сами по себе к государственному устройству, это «хаос». Этот «хаос» и был достаточным основанием, по представлению нацистских идеологов, для завоевания России и для физического уничтожения всего населения этой страны.
В старших классах на занятиях по истории обязательной была следующая тема: «Северогерманские викинги как мореплаватели и основатели российского государства». Другие формулировки были запрещены. Разумеется, за всеми этими историческими изысканиями просматривается стиль Розенберга, выпускника российского техникума. Другой бывший поклонник русской культуры и Достоевского Геббельс специализировался больше по еврейскому вопросу. «Большевистская диктатура, – поучал он, – это власть неполноценных». Здесь, естественно, прямой намек на евреев и на кавказцев.
* * *
Большую роль в формировании нацистской идеологии сыграли идеи Рихарда Вагнера. Для него произведение искусства было лишь одним из средств, необходимых для изменения структуры общества. Прозорливые наблюдатели, даже не читая теоретических работ, хорошо считывали зашифрованный и завуалированный язык вагнеровских мистерий. Так, еще при жизни самого композитора его опера «Мейстерзингеры» получила в Вене другое название – «Мейстерзингеры, или Еврейство в музыке».
Еще в юношеские годы в австрийском Линце А. Гитлер стал фанатичным поклонником Р. Вагнера, знал все либретто его опер наизусть и наизусть мог насвистывать от начала до конца все его произведения. О роли Р. Вагнера в идейном становлении национал-социалистического движения было известно, разумеется, многим. Но эти вещи не лежат на поверхности, они, как правило, скрыты от взглядов непосвященных.
«Разобраться в том, что такое «еврей», – писал, к примеру, Й. Геббельс в газете «Фелькише беобахтер», – научил нас Рихард Вагнер. Прислушаемся к нему, и мы поймем, как мы при помощи слова и дела Адольфа Гитлера, наконец, освободили себя из рабства недочеловеков. Он говорит нам все: через свои тексты, через свою музыку, в которой каждый звук дышит чистой немецкой сущностью».
Еще в 30-е годы австралийский историк С. Робертс обратил внимание на то, что А. Гитлер во всем следует своему идолу Р. Вагнеру. Он обратил свое внимание и на то обстоятельство, что во время олимпиады 1936 года портрет А. Гитлера в рыцарских доспехах с непокрытой головой (образ вагнеровского Риенци – народного трибуна из одноименной оперы) сначала показали публике, а затем быстро сняли. Австралийский историк тогда справедливо предположил, что этот портрет слишком много говорил о вожде немецкого народа и его мировоззрении.
Гитлер часто называл себя «уполномоченным провидением» для выполнения определенной миссии. Даже адъютант А. Гитлера Николаус фон Белов, человек достаточно далекий от искусства, заметил, что А. Гитлер, «как и вагнеровский Риенци, верил в то, что он призван к тому, чтобы спасти свою родину» (Koehler, 49).
В 1939 году американский историк П. Вирек (Viereck) опубликовал в журнале «Common Sense» статью, в котором попытался проанализировать идеологические основы нацистского режима того времени в Германии и пришел к выводу о том, что статьи Р. Вагнера, малоизвестные даже для немецкого читателя, являются важнейшим источником, даже первоисточником нацистской идеологии (Koehler, 133).
Гитлер вступил во владение части наследства Р. Вагнера, которое ему как «избранному» и «посвященному» было передано на хранение по решению семьи немецкого композитора, в первую очередь Хьюстона Стюарта Чемберлена, зятя Вагнера. Можно с уверенностью говорить о том, что Чемберлен был важнейшим связующим звеном между А. Гитлером и его главным учителем Р. Вагнером
Хьюстон Стюарт Чемберлен родился в 1855 году в Англии в семье адмирала флота. Вырос во Франции, но от своего воспитателя немца он воспылал такой любовью к Германии, что сам стал чувствовать себя гражданином этой страны. Именно этот англичанин стал неутомимым пропагандистом идей Р. Вагнера и даже склонил на свою сторону самого кайзера Вильгельма II. Но до этого он сумел расположить к себе вдову немецкого композитора Козиму Вагнер, дочь другого известного европейского композитора Ференца Листа. Близкие к семье люди стали отмечать, что К. Вагнер с определенного момента чаще стала упоминать имя «этого англичанина», чем имя своего мужа. Они познакомились в 1887 году, когда она еще носила траур. Вскоре англичанину было позволено жениться на сорокалетней (и по преданию девственной) приемной дочери К. Вагнер Еве. Как бы то ни было, теперь у Х. Ст. Чемберлена был официальный повод проводить много времени вместе с основным объектом своего почитания, то есть с вдовой Р. Вагнера имевшей, кстати говоря, ученую степень.
Как и на А. Гитлера, музыка Р. Вагнера оказала на Х. Ст. Чемберлена «электризующее влияние». «Как только я услышал эту музыку, – вспоминал Х. Ст. Чемберлен, – я уже не мог усидеть на месте» (Koehler, 171).
В 1899 году вышла в свет новая книга Х. Ст. Чемберлена «Основы XIX века», имевшая огромный успех и популярность, не совсем свойственную философским произведениям. Разумеется, основной целью этой книги было дальнейшее пропагандирование идей Р. Вагнера, или, как это стали тогда называть, «байрейтского мировоззрения».
Чтение этого произведения английского мыслителя позволяет сделать много интересных открытий. К примеру, английский теоретик приводит слова немецкого мыслителя И.Г. Гердера, которого мы привыкли наивно считать прогрессивно настроенным. Однако этот же И.Г. Гердер полагал, что «еврейский народ был и остается в Европе чуждым народом». Вообще, по мысли Х. Ст. Чемберлена, который ссылается при этом на одного малоизвестного немецкого автора, в Германии после смерти Гете наступил «еврейский период». Эта оценка, по мнению автора «Основ XIX века» применима как к экономической жизни, так и к культурной. Что касается экономического аспекта отношений евреев с европейскими народами, то последние во многом добровольно стали рабами еврейского процентного капитала.
Подтекст всех этих размышлений сводится к тому, что евреи связаны совершенно чуждым европейцам расовым и религиозным законом и поэтому, вольно или невольно, действуют в своих собственных интересах, которые не совпадают с интересами коренных жителей этого континента.
Более того, евреи настроены враждебно по отношению к коренному населению европейских стран. Так, Чемберлен пишет о том, что, когда евреи во II веке от Р.Х. составляли большинство на острове Кипр, они решили учредить там свое национальное государство. При этом воспользовались, как подчеркивает автор, сформулированным в Ветхом Завете советом и истребили все местное население острова – 240 тыс. человек.
Следует отметить, что каждый из тезисов, формулируемых Х.Ст. Чемберленом, как правило, подкрепляется большим количеством цитат из Библии, Торы, Талмуда и других канонических иудейских книг.
По мнению Чемберлена, евреям совершенно не нужен образ Христа для того, чтобы иметь ориентир для внутреннего духовного самосовершенствования. Наоборот, тот человек, у которого возникают подобные мысли относительно Спасителя, уже перестает быть собственно евреем.
В этой связи английский мыслитель вспоминает испанского еврея Мозе де Леона, который так отзывался о Христе, что даже в наше время привести его высказывание буквально достаточно трудно. И речь идет в данном случае о произведении, которое вышло в свет в 1880 году. К этому можно добавить достаточно большое количество цитат из Талмуда, но и их также сложно процитировать (любопытных можно отослать к книге «Христос и Талмуд», изданной в конце позапрошлого века в Берлине).
Х.Ст. Чемберлен убежден в том, что сама религия евреев по сути дела не является религией; по его мнению, в религиозной традиции этого народа нет грехопадения, нет оправдания верой, нет спасения и нет благодати. Он приводит мнения признанных в то время специалистов в Европе, утверждающих, что для еврейской традиции не характерен мистицизм. «Везде, где веет еврейский дух, – подчеркивает он, – мы встречаем этот материализм».
Вообще Х.Ст. Чемберлен убежден в том, что религия у евреев преследует не идеалистические, а практические цели. Понятно, что преследование идеалистических целей есть свойство арийской расы. А.Шопенгауэр, которого здесь цитирует Х.Ст. Чемберлен, называет это качество «народной метафизикой».
При этом, конечно же, возникает вопрос, к которому подводит нас автор: а можно ли назвать тогда ее с полным основанием религией? И вообще как можно назвать некую традицию или свод законов, в основу которых положено достижение определенных политических целей? Мы сейчас, наверное, могли бы назвать это «национальной идеей». Кстати, и сам Х.Ст. Чемберлен использует этот термин.
Из всего этого рассуждения Х.Ст. Чемберлен делает вывод, что еврейская религия направлена на достижение практических целей, а это связано в первую очередь с установлением господства и завладением собственностью.
Более того, он считает, что вся практичность еврейской веры представляет опасность для других народов, так как она способна «заражать других своим материалистическим мировоззрением».
Одна из центральных мыслей Х.Ст. Чемберлена состоит в том, что «материалистическое мировоззрение обусловливает историческое восприятие (Auffassung), а также история, когда она служит основой религии, должна обязательно охватывать кроме прошлого и настоящего еще и будущее». Можно смело говорить о том, что именно такой подход в полной мере разделял и А.Гитлер.
Разумеется, Х.Ст. Чемберлен подводит своего читателя к тому, что религия еврейского народа основана на фальсифицированной истории и, несмотря на весь свой материализм, его представление о будущем также покоится на ложных основаниях.
Х.Ст. Чемберлен предлагает вниманию читателей еще один тезис, который станет впоследствии основополагающим в мировоззрении и политической практике А. Гитлера. Английский мыслитель открыто говорит о том, что в основе большинства европейских военных конфликтов находились интересы крупного еврейского финансового капитала. В качестве примера он называет и военную кампанию Наполеона против России. Что касается прусско-французской войны, то, по его мнению, за ней с одной стороны не без удовольствия наблюдал А.Ротшильд, а с другой – Г. Блейхредер.
Фридрих Великий был, как указывает Х.Ст. Чемберлен, весьма прозорливым правителем и запретил у себя в Пруссии евреям занимать государственные должности. В этот же ряд он пытается поставить и О. фон Бисмарка, хотя о его связях с Г. Блейхредером всем было хорошо известно.
Чемберлен считает, что все наиболее значимые европейские политики, начиная с Тиберия и кончая О. фон Бисмарком, осознавали ту опасность, которую для европейских народов представляют собой евреи.
Еще один главный вывод, к которому приходит Х. Ст. Чемберлен, состоит в том, что в судьбе народа первостепенную роль играют две вещи – раса и идеал.
Популярность книги Чемберлена вызывала зависть других членов байрейтской семьи. Некоторые члены семьи упрекали даже Х. Ст. Чемберлена в том, что он все содержание своей книги «списал у Р. Вагнера». Это, конечно же, совершенно не соответствует действительности. Англичанин был в определенной мере независимым философом и мыслителем, но справедливо также и то, что он многое позаимствовал у своего учителя. Конфликт был достаточно серьезный, пришлось вступиться самой Козиме Вагнер и объяснить, что внутри семьи было принято решение о том, что слово «еврей» никогда не должно употребляться со ссылкой на Р. Вагнера. Именно поэтому толкование такого рода щекотливых мест взял на себя – по решению самих байрейтцев – Х.Ст. Чемберлен. Все эти фигуры умолчания свидетельствуют как о правилах строгой конспирации внутри семьи, так и о наличии долгосрочных стратегических планов.
Для посвященных все основное содержание книги Х.Ст. Чемберлена было достаточно ясно. «Познай самого себя» – таков был эпиграф этой книги. Но никакого отношения к дельфийскому оракулу эта фраза не имела. Этот эпиграф имел самое непосредственное отношение к антисемитским статьям Р. Вагнера, одна из которых так и называлась: «Познай самого себя».
В своей книге Х.Ст. Чемберлен призывал к тому, чтобы освободить «творческую германскую расу» от смертельных объятий «вечно звериного», другими словами от евреев. Бывший англичанин требовал, чтобы были повержены все враги «креативной расы», и жаждал появления «нового мессии», «человека действия», который разожжет великий костер очищения.
Кайзер Вильгельм II пришел в восторг после прочтения этого произведения Х. Ст. Чемберлена и тут же попросил направить автору благодарственное послание. Всему германскому офицерскому корпусу выло высочайше рекомендовано ознакомиться с книгой бывшего англичанина, а теперь «немца по выбору». Для Вильгельма II главное содержание книги было понятно – избавить германскую землю от племени Иуды. Он открыто заявлял: «В нашей стране слишком много евреев. Их надо уничтожить» (Koehler, 182). В 1929 году, уже в изгнании, Вильгельм II призывал «отравить евреев газом, как мух».
Подобные заявления совсем не на руку тем участникам современного спора историков, которые пытаются представить нацистское правление как «временную» поломку немецкой государственности, не имеющую никаких глубоких исторических причин.
В 1914 году германскому императору стало ясно, что предстоящая война будет войной идеологий, войной двух мировоззрений. На одной стороне в этой борьбе находятся немцы – представители германской расы, на другой – служители мамоны, то есть евреи. Обе эти стороны, по его мнению, не могут примириться, «одни должны победить, другие погибнуть». Примерно также будет рассуждать и А. Гитлер, разрабатывая планы нападения на Советскую Россию.
Военные действия на восточном фронте, как казалось, только подтверждали правильность учения «байрейтского кружка». Даже фельдмаршал Пауль Гинденбург писал домой письма с восточного фронта с явно выраженным антисемитским акцентом – ему казалось, что здесь, в Польше, «из каждого окна выглядывает Иуда Искариот».
Х. Ст. Чемберлен был одним из главных пропагандистов Германии и с особым рвением набрасывался в своих статьях на свою родную Британию, которая, как и Америка, попала под власть, «еврейского финансового капитала». В награду за труды Вильгельм II возвел англичанина в ранг официальных германских «пророков».
Видимо, именно по этой причине адмирал Тирпиц прислал Х.Ст. Чемберлену приветственную телеграмму, а кайзер Вильгельм II наградил его за заслуги перед германским отечеством железным крестом. Эта награда «сына» привели Козиму Вагнер в неописуемый восторг.
В любом случае важно то, что Х.Ст. Чемберлен внес значительный вклад в разработку «метафизики войны на уничтожение» еще задолго до того, как ее взяли на вооружение национал-социалисты в Германии.
После поражения Германии в этой стране не пришлось долго искать виноватых – и сбежавший кайзер, и генералы, и «байрейтский кружок», и молодой ефрейтор А. Гитлер были убеждены в том, что во всем виноваты евреи, осуществившие предательский «удар ножом в спину». Веймарскую Республику в Германии многие считали той брешью, в которую устремились евреи для того, чтобы поработить германское сердце.
Что касается собственно посвящения А. Гитлера в тайны «байрейтского кружка» и возложения на него миссии по претворению в жизнь основных заветов Р. Вагнера, то это произошло накануне ноябрьского путча в 1923 году. Уже тогда Х. Ст. Чемберлен пришел к выводу, что этому молодому политику, человеку дела и талантливому пропагандисту можно передать дело всей его жизни.
В 1939 году А. Гитлер вместе со своим другом юности Г. Кубицеком посетил виллу семьи Вагнеров «Ванфрид» в Байрейте. Там вождь немецкого народа перед могилой своего кумира в очередной раз признал, что со времени его пребывания в Вене его убеждения не изменились. Этот же факт позднее подтвердил и А. Шпеер, один из любимцев фюрера. А. Шпееру особенно запомнились слова фюрера о том, что в первую очередь знакомство с творчеством Р. Вагнера подвело его к мысли о том, что ему предстоит объединить Германию и сделать ее великой.
А Советскую Россию Гитлер часто называл «правлением Альбериха» по имени одного из героев вагнеровской оперы «Гибель богов». По сюжету этой оперы карлик Альберих пытается уничтожить все героическое потомство Вотана и осквернить всех женщин этого рода. Отсюда фразы А. Гитлера о том, что евреи в России уничтожили «германскую правящую прослойку» и интеллигенцию; евреи в России, захватив власть, занимаются дрессировкой «безмозглой массы», угрожают безопасности всей Европы и в первую очередь – родине Зигфрида.
* * *
Когда пытаешься проследить путь становления А. Гитлера как политика и идеолога, возникает вопрос: а был ли у него другой вариант? Не слишком ли однозначным было политическое размежевание в Германии и Австрии, где термин «социал-демократ» стал синонимом слова «еврей». Трудно себе представить, чтобы А. Гитлер добровольно или по принуждению стал социал-демократом и, тем более, коммунистом.
У А. Гитлера, безусловно, было определенное представление о будущем немецкого народа. Его мировоззрение включало в себя интерпретацию прошлого, политический анализ настоящего и определенную проекцию будущего. Но он не часто говорил об этом будущем. Можно ли считать, что это было случайно? Вряд ли.
«В политике, – подчеркивал А. Гитлер, – нельзя заранее говорить, что ты делаешь или хочешь сделать. Только тогда, когда уже нельзя действовать иначе, только тогда можно открыть карты (herausruecken)» (Koehler, 301). «Но и в этом случае, – подчеркнул фюрер, – следует только тем открыть карты, кто непременно об этом должен знать, и им нужно сказать ровно столько, сколько им необходимо знать».
Эксперт в области промышленности О. Вагенер, с которым так откровенно разговаривал А. Гитлер, сказал тогда, что в таком случае ему (то есть А. Гитлеру) не следовало бы писать, а тем более публиковать «Майн кампф». «Я часто сожалею об этом», – грустно заметил А. Гитлер. Разговор этот происходил в 1932 году, то есть еще до прихода нацистов к власти в Германии.
Идеи «фюрера» иногда непросто понять особенно нам, живущим во многом в совершенно другое время. Как, к примеру, можно понять так называемые Нюрнбергские законы о защите германской крови и германской чести. Но уже в «Майн кампф» А. Гитлер дал ответ на этот вопрос. «Существует наисвященное право человека, – поучает фюрер, – заботиться о том, чтобы сохранять в чистоте кровь». Сокровенный смысл этой миссии состоит в том, чтобы создавать «человекобожеские» совершенные существа, а не «выродков», представляющих собой помесь человека и обезьяны.
Автору здесь уже трудно скрывать общее направление его расовой политики. Но сохранение расовой чистоты означает на практике избавление ариев от угрозы осквернения крови, которая исходит от евреев.
Гитлер часто идентифицировал себя с Парсифалем. Это герой Вагнера, в задачу которого входило покончить с врагами. При этом он не должен был повторить «ошибки милосердия», а действовать с предельной жестокостью. Парсифалю, в отличие от многих других вагнеровских героев, удается избежать гибели. Ему была уготована смертельная ловушка, но он избежал смерти, как избежал и оскверняющего его чистую арийскую кровь греха.
Не совершать ошибок милосердия для А. Гитлера после его опыта войны не представляло большой сложности. Он, уже будучи в Мюнхене, играл роль «решительного человека», человека действия, способного с оружием в руках бороться за осуществление своих идеалов.
В великосветском обществе Мюнхена он появлялся в синем костюме, фиолетовой рубашке и ярком галстуке, в прихожей снимал свой «тренчкоут», то есть плащ, ставший неотъемлемой частью его образа, затем снимал шляпу, вешал ее на вешалку вместе с огромной кобурой, в которой находился его пистолет.
Именно такого человека искали представители «Байрейтского кружка», он был им нужен, и он, несомненно, отвечал их представлениям о том, как должен выглядеть будущий мессия, будущий спаситель германской нации и нордической расы в целом.
Смена роли «барабанщика» на «спасителя» прошла без видимых усилий. Когда А. Гитлер размышлял над образом Парсифаля, его самого удивляли некоторые совпадения. Так же, как и оперный герой, будущий фюрер ощущал себя «сиротой», выходцем из простой среды. У Р. Вагнера Парсифаль первоначально даже не знает собственного имени, и Гитлер был вынужден сменить свою фамилию.
Кстати, в Германии многие считают, что А. Гитлер не смог бы стать фюрером немецкого народа, если бы у него осталась фамилия Шикльгрубер. Она звучит для немецкого уха слишком провинциально, слишком по-австрийски. Понятно, что толпа вряд ли могла бы с восторгом орать в таком случае «Хайль Шикльгрубер!». Это было исключено. Так что проблемы с именем у Парсифаля были весьма кстати.
Забавно выглядит также эпизод, когда Парсифаль ненароком убивает лебедя. Его отчитывают за это, так как животных убивать грешно. Однако этот замечательный принцип не переносится на людей, особенно на «расу паразитов» и вообще всех «недочеловеков».
Парсифаль приходит к осознанию своей освободительной миссии, по мысли Р. Вагнера, через «сострадание». Но это «сострадание» не имеет ничего общего с христианским состраданием, с его «возлюби ближнего своего». Р. Вагнер считает, что осознание своей спасительной миссии приходит к Парсифалю тогда, когда он понимает, что это есть для него «нужда», «необходимость».
Осознав необходимость этой борьбы за освобождение, Парсифаль получает копье Грааля, которым он распоряжается намного эффективнее, нежели Зигфрид своим мечом под названием «нотунг».
Перед тем, как Парсифалю удастся избежать кровосмесительного греха с Кундри, которую подсылает к нему чародей Клингзор, он наблюдает, как из раны другого героя – Амфотраса сочится кровь. Это «греховная кровь», кровь нечистая. Угроза потери чистоты крови нависает и над ним самим, когда к нему приближается дьявольски соблазнительная Кундри.
Характерно, что путь к спасению для Парсифаля достигается в результате убийства врагов человеком «твердым как сталь». Собственно то «спасение», которого добивается Парсифаль путем физического устранения своих врагов, это спасение чистоты крови, спасение от греха кровосмешения, от проклятия нечистой крови. Чистая кровь, смешиваясь с той кровью, которая хранилась в чаше Грааля, несет с собой процветание и избавление от проклятья бесплодия.
Тайна Грааля состоит, таким образом, по мысли Р. Вагнера и его последователей, не в каком-то связанном с ним чуде, а в сохранении чистоты арийской расы. Не случайно Р. Вагнер называл своего баварского порфироносного покровителя Людвига II «королем Грааля».
В узком и строго законспирированном «Байретском кружке» превозносили «очищенный» образ Христа. Дело в том, что главные теоретики элиминаторного расизма высказывали сомнение относительно иудейского происхождения христианского спасителя. Особое удовольствие им доставлял евангельский эпизод, связанный с изгнанием Христом еврейских менял из храма.
Немецкий народ, как считал Р. Вагнер, был отдан во власть евреям. Пребывая в неведении относительно губительных последствий кровосмешения, немцы предались «кровосмесительному греху». В результате любого кровосмешения, подчеркивал Р. Вагнер, на свет появляется еврей, оказывающий болезнетворное воздействие на «арийскую цивилизацию» и на собственно «народа-творца», лишая его столь свойственного ему в нормальном состоянии творческого потенциала.
Евреев Р. Вагнер считал «людоедами», которые скрывают свои истинные намерения под тонким фимиамом культурности. В этом же духе рассуждает в своей книге «Майн кампф» и А. Гитлер, постоянно возвращающийся к вопросу об «осквернении» арийской крови, о «людоедах евреях», стремящихся превратить весь мир в коммунистическую человеческую скотобойню (Koehler, 314).
* * *
По замыслу своего создателя Парсифаль рождается «чистым простаком», почти глупцом, но он прозревает и становится «умным», как только вступает в соприкосновение с «чуждой расой».
Не удивительно, что именно таким образом была стилизована и биография самого А. Гитлера, встретившего на улицах Вены «еврея в кафтане». Не случайно совпадают и некоторые другие образы. Так, А. Гитлер называет Вену средоточием «плотского греха», что перекликается с «садом блаженства» в царстве чародея Клингзора. (Кстати, по прямому указанию Р.Вагнера этот чародей, заманивающий Парсифаля в расставленную им коварную ловушку кровосмесительного плотского греха, должен быть выходить в одеянии ортодоксального раввина.)
Не надо делать особых усилий, чтобы понять, что грандиозные ритуальные спектакли, которые нацисты устраивали в Нюрнберге во время партийных съездов, сделаны по закону жанра, основы которого были заложены Р.Вагнером. Слово «кровь» во время этих представлений, тесно ассоциировалась с чашей Грааля, а одетые в черные мундиры представители СС, этого квазирелигиозного ордена, готовились во время этих нацистских мистерий к выполнению одного из своих основных заданий – физическому уничтожению врагов немецкого народа.
Все присутствующие устремляли тогда свои пылающие взоры на «световой собор», который рисовали в летнем ночном небе сотни зенитных прожекторов.
Выступая 30 января 1939 года перед 885 депутатами парламента в здании Оперы Кролла по случаю шестой годовщины прихода к власти национал-социалистов, А. Гитлер вспомнил о том, что евреи в свое время насмешками встречали его пророческие заявления о намерении, когда он возглавит германское государство и немецкий народ, решить в числе прочих и еврейскую проблему. Он пообещал евреям, которые смеялись над его словами несколько лет назад, что этот смех «скоро застрянет у них в глотке».
По плану А. Гитлера, который он изложил в разговоре с Отто Вагенером, в нацистской Германии категорически запрещалось обсуждать расовую проблему, а также писать по этому поводу. Только для руководства «третьего рейха» вопрос о «крови» был «ключом и указателем, но для широкой публики – это яд».
К числу своих наиболее значимых достижений А.Гитлер без колебаний называл установление в качестве «жизненной основы» мыслей о расах, а также то, что он сделал «культуру несущей силой германской власти». Слово «культура» в этом контексте должно пониматься ограничительно, то есть как заветы учителя Р.Вагнера. Однако эти два значительных достижения могут потерять все свое значение, если не будет выполнена главная задача – физическое уничтожение евреев.
По мнению А. Гитлера, суть его правления состояла в том, чтобы народ безропотно следовал за ним, уповая только на его железную волю и непогрешимость. Сам фюрер признавался, что ему даже не нужны заверения в верности. «Мне нужна дисциплина», – говорил он. А свою партию А.Гитлер рассматривал как своего рода квазирелигиозный орден, где основными элементами были исполнительность и послушание.
В феврале 1938 года А.Гитлер на закрытом совещании с руководством вермахта пояснял своим слушателям, что главным содержанием национал-социализма является значение «крови для будущего человечества». Фюрер немецкого народа говорил в тот вечер на совершенно непонятном для офицерского корпуса языке. Он говорил о «познании», о «вечном», о «субстанции» и т. д. «Эта война, – подчеркнул А. Гитлер, – не столкновение из-за территорий или идеологии – это будет война «творческой крови» против «расовой нечистоты» (Koehler, 395). «Следующая война будет мировоззренческой войной, то есть она будет осознанно народной и расовой войной».