Известный немецкий публицист Ральф Джордано, переживший нацистский режим, считает, что есть достаточно оснований говорить о «второй вине» немцев. Первая вина – это вина за все преступления, которые были совершены при нацистском режиме, как внутри страны, так и за ее пределами. Тогда как вторая вина – это «подавление», вытеснение из национального сознания и в конечном счете отрицание первой вины.

Даже для самих немцев удивительна та скорость, с которой Германия стала полностью нацистской. От этого впечатления нельзя отделаться при просмотре фильма Лени Рифеншталь «Триумф воли». Напомню, что речь в этом фильме идет о партийном съезде, который состоялся в Нюрнберге в 1934 году, то есть через год после прихода А.Гитлера к власти. А складывается такое впечатление, что вся Германия к этому времени, по крайней мере, уже несколько десятилетий марширует под нацистскими знаменами.

Однако это вовсе не означает, что немцы – такой податливый материал, с которыми можно делать, что захочется. Провал политики денацификации это хорошо показывает. Совершенно очевидно, что Германия была разгромлена только в военном, а не в идеологическом отношении. Национал-социализм был действительно народным, массовым движением. При этом составной частью понятия «народнический», или «фёлькиш», в Германии всегда был радикальный антисемитизм, легко переходящий в антисемитизм элиминаторный.

Это очень хорошо понимал известный немецкий писатель Томас Манн, который вынужден был покинуть Германию, опасаясь преследований. В 1944 году, находясь в Калифорнии, он записывает в свой дневник: «Не следует забывать и нельзя этого не видеть, что национал-социализм был полной энтузиазма, искрометной революцией, немецким народным движением с громадным душевным инвестированием веры и восторга» (Giordano, 14).

Все иностранцы испытывают сложность, когда хотят понять, что означает это таинственное слово «народотоварищ», или «фольксгеноссе». Сплоченность немцев как нации, достигнутая за счет использования в первую очередь низменных инстинктов, наивного чувства мнимого превосходства над другими нациями, была, тем не менее, поразительной.

Над этим феноменом ломали голову многие современные немецкие историки. Так, Александр и Маргарете Митчерлих назвали свою книгу «Неспособность к состраданию», а Р. Джордано говорит о «потере гуманистической ориентации» у немцев.

На очень интересную деталь обращает внимание Р. Джордано. Немецкий публицист говорит о той огромной дистанции, которая существует в Германии по вопросу об отношении к нацистскому прошлому в средствах массовой информации и на бытовом уровне. Хотя и здесь нужно сказать, что далеко не все газеты даже сейчас занимают разумную позицию в отношении прошлого своей страны.

Следует признать, что частью этой низовой народнической сплоченности немцев служит их традиционно враждебное отношение к евреям и славянам. Еще до Первой мировой войны в Германии было разработано так называемое «Восточное решение», которое предполагало в случае победы установление немецкого контроля над большей частью европейской территории России. Уже тогда планы захвата территорий на востоке были более свирепыми и алчными, нежели на западе. То же самое, только в других, более чудовищных масштабах, планировалось и частично было реализовано во время Второй мировой войны.

Есть достаточно оснований говорить о том, что так называемый «третий рейх» возник не на пустом месте. Националистическая истерия в Германии после окончания Первой мировой войны была поразительной. Продолжалась активная продажа открыток, содержание которых было примерно следующим: «Каждый выстрел – убитый русский, каждый удар – убитый француз».

Ненависть по отношению к другим народам Европы была тогда господствующим чувством не только простых немцев, но и интеллектуальной элиты этой нации. Перечень имен впечатляет – Райнер Мария Рильке, Гуго фон Гофмансталь, Карл Цукмайер, Герхард Гауптман, Томас Манн.

Процесс «денацификации», который по решению оккупационных властей, проводился в западных оккупационных зонах Германии, представлял собой сложнейшую задачу. Американцы очень быстро поняли, что они сами не могут рассмотреть все дела по «денацификации». Именно поэтому было принято решение в 1946 году о передаче процесса «денацификации» под контроль самих немцев. Обращает на себя внимание и то обстоятельство, что мера ответственности за преступления совершенно не соответствовала характеру этих преступлений. Так, по решению западных оккупационных властей, максимальный срок лишения свободы составлял только десять лет. И это за участие в массовых убийствах и других преступлениях против человечности!

Сами американцы оказались в сложном положении. Они вроде бы должны были проводить демократические реформы, с целью денацификации, демократизации и демилитаризации страны. Но политики на территории западных оккупационных зон говорили им о том, что, если сразу ввести систему свободных выборов, на них победят последователи А. Гитлера, так как у большинства немцев с правлением нацистов были связаны только самые приятные воспоминания.

Очень быстро стало ясно, что в западных оккупационных зонах Германии вместо «денацификации» по сути дела имела место реабилитация военных преступников. Все это сопровождалось в массовом порядке бысстыдной ложью со стороны тех, чьи дела рассматривали комиссии по денацификации. Й. Фридрих, который теперь, основываясь на новой конъюнктуре, больше пишет о немцах как «жертвах», в одной из своих первых книг под названием «Холодная амнистия: нацистские преступники в Федеративной Республике Германии» подробно описал, как в действительности проходил в этой стране процесс денацификации.

В немецкой историографии принято считать, что период «денацификации» продолжался с 1946 по 1952 год. Конечно, распад антигитлеровской коалиции способствовал тому, что денацификация в Германии в западных оккупационных зонах была превращена в фарс. Американцы, вероятно, решили, что актуальные политические задачи, связанные с противодействием влиянию Советского Союза, были для них намного важнее, чем наказание нацистских преступников.

Такой подход нельзя даже назвать прагматичным. Маловероятно, чтобы американское руководство в тот момент просчитало все возможные последствия этой реабилитации вместо денацификации. При этом следует признать, что и тот политический антикоммунизм, на который была сделана ставка в западных оккупационных зонах, имел не мало родовых пятен времен нацистского правления и, кроме того, совершенно не способствовал росту демократических настроений в немецком обществе.

Следует учитывать, что и в руководстве США были различные точки зрения относительно будущего Германии. Были среди них и достаточно радикальные, предусматривавшие более жесткие меры в отношении побежденных немцев. К числу таких более жестких вариантов можно отнести так называемый «план Моргентау», который предусматривал полную деиндустриализацию Германии и превращение ее в страну с преимущественно сельскохозяйственной экономикой.

Но уже тогда были заложены основы того подхода, при котором вину за преступления, совершенные во время правления нацистов, стали возлагать только на небольшое число руководителей «третьего рейха». Политические партии, хорошо понимавшие, с каким электоратом они имеют дело, были активными участниками этого процесса увода как отдельных людей, так и нации в целом от ответственности.

Уже тогда в головах западногерманских политиков созрела удобная концепция относительно того, что серьезный анализ нацистского прошлого Германии может повредить «слабый цветок немецкой демократии».

По так называемой 131-й статье новой Конституции, все бывшие государственные служащие нацистского режима стали автоматически служащими Федеративной Республики, со всеми вытекающими отсюда материальными благами и социальными гарантиями. На практике это привело к тому, что весь аппарат министерства иностранных дел нацистской Германии теперь работал на новое государство. То же самое можно сказать и об армии, где высшие чины сохранили свои посты. Не были восстановлены как государственные служащие только бывшие сотрудники тайной полиции, но многие из них успешно скрывали свое прошлое. В то же время часто люди, пострадавшие от нацистов, не имели возможности получить какую бы то ни было компенсацию.

Действительно, можно согласиться с Р. Джордано, который говорит о том, что фундаментом нового немецкого государства стал позорный договор с бывшими нацистскими преступниками (Giordano, 102).

Самой одиозной фигурой периода реставрации в Федеративной Республике Германии был, несомненно, Ганс Глобке, который на протяжении многих дел занимал влиятельный пост государственного секретаря в правительстве Конрада Аденауэра.

Он и при нацистах занимал достаточно высокое положение; занимался разработкой и комментированием законов, в том числе и так называемого «Закона о защите крови» (имеется в виду закон о защите чистоты немецкой крови). По его комментарию, «враждебной» кровью признавалась еврейская и цыганская кровь. Совершенно очевидно, что эти «законы» по сути дела были смертным приговором для миллионов невинных жертв.

У Г. Глобке как руководителя аппарата федерального канцлера были очень большие полномочия. Именно он занимался формированием кадрового состава нового министерства иностранных дел и, конечно же, взял туда почти всех бывших сотрудников ведомства фон Риббентропа. Это было хорошо известно и федеральному канцлеру К. Аденауэру. На что он заявил: «Нельзя создать министерство иностранных дел, если, по крайней мере, на начальном этапе не взять на руководящие посты тех, у кого есть уже опыт работы в этом ведомстве» (Giordano, 108).

В свое оправдание Г. Глобке рассказывал историю о том, что он по сути дела не давал клятву верности «фюреру», так как в тот момент отступил за колонну и не выбросил руку вперед в нацистском приветствии. Это, конечно же, очень трогательная история!

Аргументы Г. Глобке в свое оправдание представляют интерес в том смысле, что к подобным способам прибегали тогда многие бывшие пособники А. Гитлера. Еще один блестящий образец этой защиты – тезис о том, что он, Г. Глобке, находясь на своем месте, все время пытался «предотвратить худшее».

Разработчик и интерпретатор нацистских расовых законов Г. Глобке даже осмеливался утверждать, что ему удалось закрепить такую норму, при которой дела о так называемых «полуевреях» решались в их пользу.

Кстати, этот же тезис о «предотвращении худшего» в свою защиту приводил известный дипломат «третьего рейха» барон Эрнст фон Вайцзекер, отец бывшего уже теперь президента ФРГ Рихарда фон Вайцзекера.

Эрнст фон Вайцзекер в свое оправдание приводил также свою деятельность в 1943 году в Риме, где он был послом в Ватикане. Ему якобы удалось предотвратить депортацию нескольких сотен евреев из Рима. Это, по крайне мере, весьма самонадеянное заявление и не вполне соответствует действительности.

Как и многие другие обвиняемые, Э. фон Вайцзекер использовал еще один сомнительный тезис в свою защиту. Смысл его сводился к тому, что только тот в Германии, кто посылал на верную смерть тысячи невинных людей, одновременно мог спасти несколько человек. Другой возможности, по мнению бывшего посла, существовать не могло.

Столь же сомнительным представляется и еще одно соображение, которое многие ответственные чиновники «третьего рейха» использовали в качестве аргумента в свою защиту. Они говорили о том, что проводили так называемый «внутренний саботаж», то есть говорили «да», имея в виду «нет», и т. д.

Но даже если мы примем один из этих аргументов, к примеру, о необходимости посылать на верную смерть «тысячи», то спасение нескольких человек не снимает ответственности и в лучшем случае может рассматриваться как смягчающее обстоятельство.

При рассмотрении такого рода дел выносились соответствующие судебные решения. Так было в одном из случаев, который рассматривался вскоре после окончания войны в городе Кобленце. Там речь шла о чиновнике, который утверждал списки тех, кто направлялся в лагеря смерти. По каким-то соображениям этот человек вычеркивал из списка отдельных людей. Причем не было известно, какими соображениями он при этом руководствовался. Не исключено, что это было просто связано с ограниченными транспортными возможностями. Судьи в подобного рода случаях выносили решение на основе того, что этот чиновник «спасал», к примеру, 20 % тех, кто должен был быть отправлен в лагерь для последующего физического уничтожения. И на этом весьма сомнительном основании этих чиновников освобождали от ответственности. 80 %, тем не менее, были переправлены и уничтожены, но это ни суды, ни комиссии по денацификации не учитывали.

Очевидно, что и в этом случае судьи руководствовались весьма сомнительным тезисом о том, что чиновник якобы делал все возможное, чтобы «предотвратить худшее».

28 ноября 1952 года подобное решение вынес также Федеральный суд ФРГ, постановивший, что врачи, участвовавшие в так называемой «эвтаназии», то есть в умышленном умерщвлении больных людей, спасли какое-то количество обреченных режимом на смерть. Такого рода судебные приговоры имели, конечно же, прецедентный характер.

В период между 1967 и 1972 годом на основе этих судебных решений были оправданы все (!) врачи, принимавшие самое активное участие в нацистской «эвтаназии». Был оправдан даже бывший оберштурмфюрер СС Курт Борм с невероятной формулировкой, что он якобы «не смог распознать коварство» основных преступников нацистского режима (имелись в виду А. Гитлер и Г. Гиммлер) (Giordano, 114).

Характерно, что даже западногерманская прокуратура не смогла смириться с такой чудовищной формулировкой и направила свой протест. Однако Верховный суд Федеративной Республики 20 марта 1974 года лишь подтвердил свое прежнее решение. Таким образом, был окончательно оправдан чиновник, который подверг насильственной «эвтаназии» 6 652 человека.

После Нюрнбергского процесса, перипетии которого я в данном случае оставляю в стороне, американские оккупационные власти предприняли попытки провести судебные процессы так называемой «второй волны». Если в Нюрнберге рассматривались в основном дела военных преступников, то в центре внимания процессов «второй волны» оказались высшие государственные чиновники «третьего рейха», а также представители крупнейших промышленных компаний, косвенным образом участвовавшие в преступлениях нацистского режима.

Некоторые исследователи считают, что намерения американцев и в этом случае были достаточно серьезны, и они действительно хотели наказать нацистских преступников. Хотелось бы в это верить, но оснований для такой веры немного.

Что же помешало американцам наказать нацистских преступников? Оказывается, американцы вынуждены были дать нацистским преступникам индульгенцию, так как ФРГ стала союзником США в глобальном противоборстве с Советским Союзом. В конечном итоге это преступное отпущение грехов и произошло, и огромное количество нацистских палачей ушли от ответственности.

Возможно, что в тактическом плане американцы получили за счет этого какие-то выгоды. Однако цинизм этого решения бросает тень на самих американцев. Что касается западных немцев, то и для них оправдание преступников не могло пройти без негативных последствий.

9 января 1951 года верховный комиссар американских оккупационных войск в Германии Джон Макклой принял нескольких влиятельных представителей западногерманского бундестага. Они потребовали немедленно освободить всех находившихся в заключении военных преступников. Причем речь шла в первую очередь о действительных преступниках, которые получили свои приговоры по решению Нюрнбергского военного трибунала. Среди них был, к примеру, Отто Олендорф, руководивший спецподразделением «D», которое только в Крыму и на Кавказе уничтожило 90 тысяч советских граждан.

Надежды на освобождение нацистских преступников оказались весьма обоснованными. Уже 31 января 1951 года Дж. Макклой объявил об амнистии, под которую подпадали все нацистские преступники со сроками заключения менее 15 лет.

Р.Джордано использует в этой связи любопытный термин. По его мнению, от американских властей требовали «деисторизации» вермахта. Это было условием милитаризации ФРГ и ее вхождения в Североатлантический альянс. Но эта «деисторизация» могла действовать только между непосредственными участниками этой сомнительной сделки.

И все-таки американцы были вынуждены привести в исполнение еще пять смертных приговоров, которые были вынесены самым одиозным преступникам, принимавшим непосредственное участие в массовых казнях невинных людей. Эти приговоренные из тюрьмы Ландсберг были повешены 7 июня 1951 года.

Приведение приговора в исполнение вызвало в западногерманском обществе волну негодования. Даже заместитель федерального канцлера К. Аденауэра Франц Блюхер называл это «несправедливым». Разумеется, его точку зрения разделял не только его шеф, но и большинство западных немцев.

Американцы не могли, конечно же, этого не учитывать. После этого еще десять смертных приговоров были заменены на пожизненное заключение. Естественно, никто из приговоренных не отсидел полного срока.

В конце февраля 1951 года были амнистированы и представители промышленности, преступления которых были доказаны в Нюрнберге.

Наконец, 26 мая 1952 года был подписан «Договор об отношениях между Федеративной Республикой Германии и тремя странами» (США, Англия, Франция), после чего по всей стране прокатилась волна амнистий.

Больше всего поражает тот факт, что простые граждане ФРГ, а не только политики с их пресловутой «целесообразностью», поддерживали освобождение нацистских преступников. Приходится признать, что они, вероятно, не считали преступления против евреев или русских собственно преступлениями.

* * *

Весьма показательна и история Р. Гелена, бывшего высокопоставленного сотрудника нацистского режима, который в 1945 году плавно перешел на работу к американцам. Американцы не брезговали сотрудничать с нацистскими преступниками, им, вероятно, казалось тогда, что они очень ловко преследуют свои цели, пытаясь «изгнать дьявола при помощи вельзевула».

В мае 1955 года так называемая «Организация Гелена» была целиком принята на службу западногерманского государства. Речь шла в данном случае о «принятии на работу» целого отдела вермахта, так называемого отдела «Иностранные вооруженные силы Восток». Этот отдел стал частью ведомства федерального канцлера, что, конечно же, бросает тень и на самого К. Аденауэра. Все работники этого отдела принимали самое непосредственное участие в войне на уничтожение, которую нацистская Германия вела против Советского Союза. Теперь все они получили отпущение грехов и статус официального института государства – Федеральной разведывательной службы.

«Цель оправдывает средство», – так, судя по всему, рассуждали новые работодатели Р. Гелена, которому было поручено формирование западногерманской федеральной службы безопасности (БНД).

Само собой разумеется, что Р. Гелен взял на работу большое количество своих бывших коллег с преступным нацистским прошлым. Среди них в первую очередь следует назвать штурмбаннфюрера СС Алоиса Бруннера, который в свое время был заместителем Адольфа Эйхмана и был непосредственно связан с массовым уничтожением людей.

Р. Гелен пользовался поддержкой не только у своих новых хозяев, но и среди многих политических деятелей. До самой смерти в 1979 году он оставался близким другом председателя экстремистской организации Немецкий народный союз (ННС) Герхарда Фрайа (Koehler, 21).

Хорошо известно, что БНД оплачивала работу и некоторых журналистов, особенно тех, которые работали в социалистических странах.

К 1956 году на свободу были отпущены все бывшие узники Ландсбергской тюрьмы. Они получили свободу с одним условием – не заниматься политической деятельностью. Но никто серьезно и не собирался следить за выполнением этого условия.

После этого все осужденные за преступления нацисты в ФРГ, за исключением Р. Гесса, оказались на свободе. Мы можем сказать, что нацистские преступники стали союзниками американских и британских властей. Это было, конечно же, очень сомнительное решение, что не могли не понимать в самих этих странах.

Многие исследователи называют 50-е годы в Западной Германии «инерционным нацистским временем» и торжеством тезиса «коллективной безответственности» (Giordano, 122). Признавая этот факт, тем не менее, следует иметь в виду, что этот подлог действовал только на территории США, Англии, Германии и других их союзников.

Излишне даже говорить о том, что «примирение» с нацистскими преступниками нарушало многие нормы международного права, под которыми стояла подпись новых западногерманских властей. Речь идет в первую очередь о «Конвенции Совета Европы о защите прав человека и основных свобод». Некоторые положения этой Конвенции имели так называемую «обратную силу», то есть по ней можно и нужно было привлечь к ответу нацистских преступников. Однако этого не произошло.

Более того, правительство ФРГ пошло на беспрецедентный шаг – не признало действие 7 статьи этой Конвенции!

В 1952 году ФРГ подписала соглашение ООН о предотвращении геноцида и наказании за такого рода преступления. На основе этого соглашения следовало властям привлекать к ответственности преступников, виновных в геноциде, развязанном ими в первую очередь на территории Советского Союза. Однако статья 103 Конституции ФРГ не предусматривала наказание задним числом. В такого рода юридическом противоречии в демократических странах приоритетными являются нормы международного права. Еще одной юридической уловкой, освобождавшей нацистских палачей от ответственности, была та, что некоторые виды преступлений не были зафиксированы в международном праве и, следовательно, якобы вообще не имели места.

Немецкий историк Й. Фридрих в этой связи сравнивает действия судьи в «третьем рейхе», который приговаривал к смертной казни людей, с охранником одного из лагерей смерти, собиравшим золотые коронки сожженных накануне невинных жертв.

Эти западногерманские юридические псевдоколлизии доходили до абсурда. Так, все понимали, что, к примеру, нацистский палач Адольф Эйхман, бывший руководитель «еврейского отдела» Имперской службы безопасности, совершил чудовищные преступления против человечности, но тип его преступлений не фигурирует в законодательстве.

В связи с этим следует признать, что действия израильских спецслужб против нацистских преступников были вызваны осознанием того факта, что последние в противном случае не понесут никакой ответственности.

Как уже отмечалось, в 1948 году в ФРГ начались так называемые процессы «второй волны», в ходе которых к судебной ответственности были привлечены некоторые нацистские преступники. Но это были по большей части «мелкие рыбешки», исполнители самого низкого уровня. Небольшие сроки заключения получили Густав Зорге и Карл Шуберт из концентрационного лагеря Заксенхаузен-Ораниенбург, располагавшегося недалеко от Берлина. Вскоре был осужден также Мартин Зоммер, работавший в Бухенвальде.

Но это были только лишь непосредственные исполнители, выполнявшие преступные приказы более высокого начальства.

В это же время к судебной ответственности пытались привлечь членов так называемого спецподразделения «Тильзит», которые проводили зачистки на оккупированной территории Литвы и за короткий период уничтожили 4 тыс. евреев, включая женщин, детей и грудных младенцев. Однако в судах сидели такие же, а возможно, и большие нацисты, чем на скамье обвиняемых. Именно поэтому был выдвинут весьма сомнительный тезис, что лицо, исполняющее преступный приказ, не может нести за это никакой юридической ответственности. Из такого подхода западногерманская юстиция пыталась создать впечатление, что ответственность могут нести только «главные преступники».

В ходе этих процессов «второй волны» было установлено, что отказ от участия в расстрелах и других преступных действиях не имел для конкретных лиц, как правило, никаких последствий. Однако таких отказов было настолько мало, что их можно было бы вообще не принимать в расчет.

Один из бывших нацистов был обвинен в одном из процессов «второй волны» в убийстве 526 человек. За это его приговорили всего лишь к трем годам тюремного заключения. В качестве «смягчающего» обстоятельства судьи учли, что он при расстрелах «сохранял приличную форму»! Другой обвиняемый, лишивший жизни 423 человек, был приговорен к четырем годам лишения свободы, так как у него, по мнению судей, уже в детские годы был «неустойчивый», лабильный характер.

Судьбу обвиняемых тогда решали суды присяжных, никто из которых не собирался, как представляется, наказывать «своих». Эти нацистские преступники были «своими», а их жертвы – «чужими». Часто в оправдание преступников высказывался тезис о безграничной «вере немцев во власть», что являлось якобы результатом многовекового воспитания в подобном духе. Даже если такого рода рассуждения облегчали участь обвиняемых, то одновременно это покрывало еще большим позором немцев как нацию.

Когда знакомишься с историей всех этих процессов «второй волны», то невольно приходится напоминать себе, что речь идет о современном государстве, которое к тому же причисляет себя к демократическим, хотя эта демократия, как смирительная рубашка, была накинута на эту страну сверху западными союзниками.

В ходе этих процессов выработалась определенная практика, в соответствии с которой те преступники, которые участвовали в преступлениях, не проявляя никакой особой инициативы, то есть просто «нормально» выполняли «ненормальные» приказы, как правило, получали незначительные сроки лишения свободы. К более длительному заключению приговаривали тех, кто проявлял при этом что-то «свое», личную ненависть к жертвам или собственные патологические инстинкты. Но как эти судьи, или присяжные, отличали «нормальное» выполнение приказов от чрезмерного рвения при их исполнении – понять достаточно сложно. Однако главное состоит в том, что, по мнению большинства немцев, простые рабочие этого страшного конвейера уничтожения были не преступниками, а лишь «невинными» исполнителями преступных приказов.

Поражают воображение и результаты этих процессов «второй волны», которые имели место в Федеративной Республике Германии. 90 тыс. заведенных дел были прекращены. До суда были доведены только около 200 дел. Соотношение между оправданием и обвинением составляло 99 к 1!

Известный немецкий ученый-юрист из Тюбингена сказал по этому поводу: «Один преступник и шестьдесят миллионов пособников – немецкий народ, народ пособников!» (Giordano, 136).

Ни один из нацистских прокуроров и ни один судья не получили в демократической ФРГ никакого наказания. Те немногие дела, которые были возбуждены против судей «третьего рейха», окончились полным оправданием обвиняемых.

Во второй половине 1950-х годов в ФРГ получил хождение список бывших нацистских прокуроров и судей, которые спокойно продолжали работать в Федеративной Республике Германии. По слухам, этот список был составлен в ГДР. В 1960 году министерство юстиции ФРГ заявило о том, что оно не будет проводить расследование по этому вопросу, поскольку это косвенным образом означало бы признание ГДР (!).

Для большинства граждан ФРГ все эти факты не были такой уж большой новостью. Они не могли не знать, что многие из подельников А. Гитлера сделали в ФРГ блестящие карьеры. Даже двое из федеральных судей имели весьма сомнительное коричневое прошлое. Так, в федеральной земле Шлезвиг-Гольштейн до ранга первого прокурора дослужился один из бывших нацистов, который отличился тем, что вынес жительнице Берлина смертный приговор только за то, что она якобы приветствовала сообщение о покушении на А. Гитлера 20 июля 1944 года. Эта женщина была гильотинирована.

В 1963 году к ответственности в Мюнхене пытались привлечь Ганса-Иоахима Резе (Rehse). Он, будучи при правлении нацистов судьей так называемого «народного суда», вынес 230 смертных приговоров. Но он был оправдан, так как в его действиях не было преступного намерения, он действовал в рамках закона. Г.-И. Резе признал, что он приговорил к смерти всех этих людей. Как юрист он хорошо понимал, что это признание и будет означать для него оправдание, так как в противном случае его могли привлечь к ответственности за неисполнение закона. Интересно, что в 1943 году он рассматривал в суде дела дезертиров, число которых тогда уже приняло, по мнению самого Резе, угрожающий характер. Это и заставило его в назидание другим выносить такие суровые приговоры.

Всего в период с 1933 по 1945 год нацистские суды вынесли 32 тыс. смертных приговоров, которые были приведены в исполнение. Среди осужденных было много простых немцев, которые по легкомыслию или по глупости могли сказать что-то про своего фюрера, что не надо было говорить, например, что он болен или не способен руководить. При тотальной системе доносительства, которая существовала тогда в Германии, такие случаи не оставались незамеченными. Инженера Вернера Холлендера, еврея по происхождению, один из нацистских судов приговорил к смертной казни за «расовое надругательство». В переводе на нормальный язык это означало, что у него были интимные отношения с чистокровной немкой. Однако никто из судей не понес никакого наказания; более того, многие продолжили карьеру в качестве судей или прокуроров. Этих людей с почетом провожали на пенсию, и они были примером для подрастающего поколения судей.

* * *

Послевоенное развитие в западных оккупационных зонах Германии, а затем и в Федеративной республике мало что изменило в представлении немцев о России и русских. Начавшаяся холодная война во многом способствовала сохранению в сознании немцев враждебного образа России, сконструированного нацистскими идеологами и пропагандистами. Так, в начале 60-х годов немецкие школьники считали русских «тупыми, ужасными, коварными, властолюбивыми и агрессивными». Как единственное положительное качество отмечалась техническая одаренность. При этом отмечалось полное незнание у школьников истории Второй мировой войны.

Можно сказать, что в основном негативное отношение к нашей стране в Германии сохранилось и в настоящее время. Просто некоторые наиболее одиозные представления приняли латентный характер.

Негативное отношение к России и русским характерно не только для простых немцев. Даже в более просвещенной академической части немецкого общества преобладают сходные настроения. Об этом наглядно свидетельствует «спор историков», в ходе которого актуализировались нацистские пропагандистские стереотипы.

В настоящее время немцы не испытывают особой враждебности к англичанам или к американцам. Это связано с тем, что на западном фронте была другая война, там не было тех страшных преступлений, которые были совершены немцами на оккупированных территориях. Можно сказать, что устойчивые негативные стереотипы в отношении России непосредственным образом связаны с чувством вины и чувством национального позора, пусть даже вытесненного или подавленного (verdraengt). Острота этого чувства связана с «образом России» в сознании немцев. Трагичность ситуации состоит в том, что непредвзятое знание о России может только усугубить чувство национальной вины, вытесняемое и подавляемое чувство национального стыда и национального позора.

Из этого вытекает и отсутствие интереса среди немцев к тому положительному, что происходит в России. Сейчас некоторые исследователи почти с чувством нескрываемой радости говорят о том, что десятилетия партнерских отношений Советского Союза с ГДР не произвели на восточных немцев никакого заметного культурного влияния. Сомнительность этой характеристики видна, очевидно, только за пределами Германии.

Вместе с этим любая негативная информация о России укладывается на хорошо удобренную почву и воспринимается почти как очередная индульгенция, избавляющая от чувства национального позора.