Как тоскуют в ночи поезда, Пролетая угрюмый Сиваш!.. Я тебя никогда не предам, Ты меня никогда не предашь. Потому что сквозь жизнь пронесли Кодекс Верности, Дружбы устав. Как грустят о портах корабли, Так тоскуют уста об устах. В облаках, затерявшись из глаз, Одинокий грустит самолет. Знаю, жизнь нас обоих предаст Кто-то первым навеки уйдет…

Снова тучи разорваны в клочья Чьей-то властной и злою рукой. Снова с другом морозною ночью Молча бродим над мертвой рекой. Нам обоим от жизни досталось, Била в юности, в зрелости бьет. Как зима, подступает усталость, Тихо кровь превращается в лед. Может, вовсе и не было лета? Но под снегом, под панцирем льда, (Даже как-то не верится в это!) Колобродит живая вода.

Среди совсем еще нагих ветвей Защелкал сумасшедший соловей, Защелкал, хоть от холода свело Болезненною судорогой крыло, Запел, хоть соловьихи не летят, Хоть эту ночь переживет навряд, Запел, и не надеясь на ответ… Вот так и ты — Непризнанный поэт.

Считается — счастье лечит, Считается — горе сушит, Считают — живется легче Под панцирем равнодушья. У памяти есть архивы, У сердца свои анналы: Была я до слез счастливой, Страдала, и как страдала! Но только вот не припомню Такого, простите, чуда, Что было бы все равно мне, Когда моим близким худо…

Была счастливою с тобой — Такой счастливой я! Но счастье рухнуло в забой, Как тяжкая бадья. (Мы все осуждены судьбой На тьму небытия…) Бездонна шахта и черна, В ней вечный мрак и лед… И чья вина? — Ничья вина! Кому представишь счет?

Смешно, что считают сильной, Просто смешно до слез! — Дочерь твоя, Россия, Я не пугаюсь гроз, Но мелкой грызни мышиной До паники я боюсь, Узкую давит спину Всякий житейский груз. Яростно Время мечет Беды со всех сторон. Обороняться нечем — Последний храню патрон…

Враг мой Где-то по-соседству рыщет, Слышит, как смеюсь я и пою, Прячет, Словно нож за голенище Ненависть угрюмую свою. Что ему я сделала? Не знаю. Просто, ненависть — Любви двойник. Это — рана, Страшная, сквозная, Это — боли исступленный крик. Гордость! Приходи мне на подмогу! Знаю, Ты меня не подведешь. Настрадалась столько — Слава богу, Никакой уже Не страшен нож.

Благоразумье? — Скучная игра! В ней проигрыш Заране обеспечен. Живем, как это всем известно, Раз — Легко ли, Если жизнь Припомнить нечем? А как ее припомнишь, Если ты Чтил только прописи В подлунном мире, И никогда Не преступал черты, И твердо знал, Что дважды два — Четыре?..

Я пишу тебе, мама, оттуда, Где нас больше, чем вас, Где нас больше, чем вас. Никакого нет в этом, родимая, чуда — Между мной и тобой Не оборвана связь. До тех пор, Пока сердце у матери бьется, К ней от сына Незримые волны идут Из подземных глубин, Из бездонных колодцев — Неизменен их скорбный маршрут. Я так мало, Так много успел! Нет, недаром В первой схватке Пробило мне грудь — Сколько лет, Сколько весен Военным пожарам Перекрыт к нашей Родине путь! Знаю, память о павших В народе священна. Не сотрут, а проявят Наши лица века. Снова я, С новобранцем припав на колено, Присягаю у стяга полка. Вместе с ним Я Отчизне опять присягаю, Присягаю России опять. Улыбнись же, Как сыну ему, дорогая, Вытри слезы, Солдатская мать!

Побледнев, Стиснув зубы до хруста, От родного окопа, Одна Ты должна оторваться, И бруствер Проскочить под обстрелом Должна. Ты должна. Хоть вернешься едва ли, Хоть «Не смей!» Повторяет комбат. Даже танки (Они же из стали!) В трех шагах от окопа Горят. Ты должна. Ведь нельзя притвориться Пред собой, Что не слышишь в ночи, Как почти безнадежно «Сестрица!» Кто-то там, Под обстрелом, кричит…

До сих пор Не совсем понимаю, Как же я, И худа и мала, Сквозь пожары, К победному Маю В кирзачах стопудовых Дошла. И откуда Взялось столько силы Даже в самых слабейших Из нас?.. Что гадать! Был и есть у России Вечной прочности Вечный запас.

Сладко спят Первогодки-солдаты, Видят парни Счастливые сны. Дремлет прапорщик — Сивый, усатый, Он один здесь Участник войны. Первогодки, Мальчишки, Салага — На груди Лишь значки ГТО. У него же — Медаль «За отвагу», Увольненье в «гражданку» Вот-вот. Годы, годы! От вас не укрыться. Как он будет без армии? Бред!.. В дреме прапорщик Видит границу Да зловещий Июньский рассвет. Только не повторилось бы Это — Под огнем Пробужденье от сна. Только не притаилась бы Где-то, Поджидая сигнала, Война… Он очнулся. Эх, нету махорки! Улыбаясь, Сопят новички. Как он хочет, Чтоб их гимнастерки Украшали бы только значки!

Умерьте пафос, Говорите тише, Фразерам в наши дни Доверья нет… Я часто вспоминаю Трех мальчишек, Моих кумиров Предвоенных лет. Куда до них Всем остальным ребятам! По уши в них Мы были влюблены. На школьном небосклоне Сероватом Они сияли, Словно три луны. Все в этих мальчиках Блестящим было, Умели все — О чем ни попроси. Отличники, Но вовсе не зубрилы, И не подлизы, Боже упаси! Недаром В комитете комсомола Им доверяли Важные посты. Краса, и гордость, И надежда школы, Они со славой Перешли на «ты»: Венчали их На всех олимпиадах, Упоминали их Во всех докладах… И вдруг — война. Какое тут ученье? Надел шинели Школьный комсомол. Тот, кто по возрасту В солдаты не прошел, Шел в партизаны Или ополченье. А те герои? Кинулись в огонь? Нет, им, незаменимым, Дали бронь… Родные одноклассники мои! Какая сила Вас звала под пули? Одни погибли В первые бои, Другие до Победы Дотянули. Вы были незаметны и тихи, Вы были не красавцы, не уроды, Не вам писали Девочки стихи, Не вам слагали Педсоветы оды. Эх, одноклассники! Немного вас К родителям вернулись С поля брани… А три героя? Где они сейчас? — Опять кричат, как в детстве, На собранье…

Вздыхает ветер. Штрихует степи Осенний дождик — Он льет три дня… Седой, нахохленный, Мудрый стрепет Глядит на всадника И коня. А мокрый всадник, Коня пришпоря, Летит наметом По целине. И вот усадьба, И вот подворье, И тень, Метнувшаяся в окне. Коня — в конюшню, А сам — к бумаге. Письмо невесте, Письмо в Москву: «Вы зря разгневались, Милый ангел — Я здесь, как узник В тюрьме, живу. Без вас мне тучи Весь мир закрыли, И каждый день Безнадежно сер. Целую кончики Ваших крыльев (Как даме сердца Писал Вольтер). А под окном, Словно верный витязь, Стоит на страже Крепыш-дубок… Так одиноко! Вы не сердитесь: Когда бы мог — Был у ваших ног! Но путь закрыт Госпожой Холерой… Бешусь, тоскую, Схожу с ума… А небо серо, На сердце серо, Бред карантина — Тюрьма, тюрьма…» Перо гусиное Он отбросил, Припал лицом К холодку стекла… О, злая Болдинская осень! Какою доброю Ты была — Так много Вечности подарила, Так много Русской земле дала!.. Густеют сумерки, Как чернила, Сгребает листья Ветров метла. С благоговеньем Смотрю на степи, Где Он На мокром коне скакал. И снова дождик, И мудрый стрепет — Седой, Все помнящий аксакал.

Я б хотела отмотать назад Ленту жизни, и вернуться снова В милый наш литинститутский сад, Где бродила девочкой суровой. То была отличная пора — Взлеты, неожиданные старты. Летчики, танкисты, снайпера За студенческие сели парты. Ветераны в двадцать с лишним лет Начинали жизнь свою сначала, И считали звание «Поэт» Много выше званья генерала. На заре послевоенных дней Мы, солдаты, понимали четко: На Парнас пробиться потрудней, Чем на безымянную высотку. Звездный час, неповторимый час — Как любилось, верилось, мечталось Много ли теперь осталось нас — В жизни и в Поэзии осталось?..

Лежит земля покорная у ног — Куда я захочу, туда и двину. Меня пьянит свободы холодок, Тугой рюкзак лишь выпрямляет спину. Натянут каждый мускул, как струна, Пружинисто ступаю и легко я… Ох, как давно я не была одна, И сколько в одиночестве покоя! Какой покой? Не слишком верь мне, друг… Я попросту пытаюсь перебиться, Чтоб дотянуть свой человечий круг, Преодолеть последнюю границу.

Мне кажется, Что я тебя люблю (И выхожу из черного тумана) За то, Что спас меня ты на краю — Пусть для себя негаданно-нежданно. Мне кажется, Что я тебя люблю — Глаз северных Застенчивую просинь, И молодость окопную твою, И душу, Что не остудила осень. Мне кажется, Что я тебя люблю За то, Что знаком Верности отмечен, За то, Что ранен много раз в бою, Который «Жизнь» Зовется в просторечье. Мне кажется, Что я тебя люблю За то… О, нет! Ведь любят не за что-то — За гуд в крови, Растерянность свою, За это ощущение полета. Мне кажется, Что я тебя люблю…

День начинается с тоски — Привычной, неотвязной, жгучей. Коснуться бы твоей руки И куртки кожаной скрипучей. Плеча почувствовать тепло, Закрыть глаза, И на минутку Забыть, Что прахом все пошло, Забыть, Что жить на свете жутко…

Мне с тобой так было Поначалу — Словно светлый Зазвенел мотив. Ласково и радостно встречала, Провожала в ночь, Не загрустив. И остановиться бы На этом — Ведь еще держали тормоза… Но весна перешагнула В лето, Но перешагнула дружба за (Мнилось, нерушимые!) Границы, (Верилось, стальные!) Рубежи… Что ж, Земным поклоном поклониться Я должна тебе за это, Жизнь!

Воздух так настоян на полыни, Что его, как водку, можно пить… Говорила же себе: — Отныне Я не стану время торопить. С благодарностью Приму разлуку, Все, что с нею спаяно, Приму… — Дятел вдруг над головой затукал, Горы спят в сиреневом дыму. Тамариска розовая пена, Алых горицветов костерки, Старых грабов говорок степенный, Громкий хохот скачущей реки. Мне б сказать: — Остановись, мгновенье! — Только я мгновенье тороплю, Северного ветра дуновенье Со щемящей нежностью ловлю. Поскорей бы В холод, дождик, слякоть, В город, что туманами закрыт! Если б я не разучилась плакать, Разревелась бы сейчас навзрыд…

Солнцем продубленная долина, Раскаленный ветер жжет лицо. Вот лягушки, Как пловцы с трамплина, Плюхаются в лужу-озерцо. Ковыля, полыни буйный праздник. На себе ловлю я чей-то взгляд: То глаза орленка — Очи Азии — Не мигая, на меня глядят. И опять, Под этим взглядом странным, В этом знойном, словно ад, раю Чувствую разлуку, Будто рану, Чувствую, что снова на краю…

Бывают такие секунды, Когда, как на фронте, В бою, Ты должен подняться, Хоть трудно Покинуть траншею свою. Хотя отсидеться бы проще — Никто ведь не гонит вперед… Но гордость солдатская Ропщет, Но совесть Мне жить не дает. Но сердце Забыть не сумело — Бесчестие Хуже, чем смерть. На бруствер, За правое дело И страшно, И сладко взлететь! Отчаянно, бережно, чисто Люблю я Отчизну свою. Считаю себя Коммунистом, Хоть в Партии Не состою.

Что ж, и мы, Как все на свете, Бренны. По-солдатски Нужно встретить смерть. Уходить с достоинством Со сцены — Это тоже надобно уметь. Прожито немало — Слава богу! Было плохо, Было хорошо. Выпьем же, товарищ, На дорогу, Наливай, ровесник, «Посошок»!