«Live → lived. Живу → жил.

И какие же из этого могут быть исключения? И почему так мрачно? Что же он хотел мне сказать, о чем предупреждал?» — думал Андрюха в тот вечер, укладываясь спать. Засыпал он долго, а когда все же провалился в сон, часа через полтора проснулся с колотящимся сердцем. Ему приснилось, что он ведет за руку перепуганную Степанцову по бесконечному запутанному темному коридору. Сзади, в кромешной темноте, притаилось нечто невыразимо страшное. В трех шагах впереди по-воробиному скачет ворон Рэйвен, будто указывая им выход из лабиринта. Вдруг Рэйвен упирается клювом в глухую стену.

Тупик. Это конец. А бледный ужас приближается, и его тяжелые шаги доносятся из-за ближайшего поворота.

Ворон оборачивается к Андрюхе с Катькой и превращается в Шекспира. Шекспир же смотрит Андрюхе в глаза, произносит абракадабру вроде «Ифъюрилиуантъюлгет» и оборачивается Теслой, чтобы через миг раствориться в воздухе, оставив после себя быстро тающее облачко зеленоватого тумана. Катька в отчаяньи, но Андрюха продолжает держать себя в руках.

Неожиданно он замечает где-то сбоку тусклый свет. Вот он, желанный выход. Или гибель? «Вперед!», — приказывает он себе во сне и шагает в неизвестность, таща за собой рыдающую от ужаса Катьку. Через несколько секунд в глаза ему бьет яркое летнее солнце.

Все.

Уф… Ну и приснится же такая чушь. Но ведь победил же, выскочил, да еще и Степанцову спас… Тьфу ты! Причем тут вообще Степанцова и почему он должен спасать эту задаваку, да хоть бы и во сне?

Андрюха встал, шагнул к своему письменному столу и взял ручку с тетрадкой.

IFYURILIWANТYULGET,

написал он, но потом вспомнил, что буква I вообще-то должна была бы произноситься «ай», а в его сне точно звучало «рили», но никак не «райли».

«И» — это буква Е в открытом слоге.

IF YOU REALLY WANT YOU’LL GET.

Что “ll” — это сокращенное WILL, будущее время, Андрюха догадался без труда. А вот о том, что “get” — слово какое-то жутко сложное, им на последнем уроке говорила Герундиевна. Странно, но последнее время Андрюха начал ее понемногу слушать и даже узнавал много полезного.

Он схватил словарь, нашел в нем слово “get” и тихонько присвистнул.

Добиться, добраться, достичь, заполучить, усвоить, поймать, получиться, стать… Двадцать восемь вариантов перевода.

Стать. Пожалуй, что это значение и есть основное. Все прочие — всего лишь его оттенки. Когда добираешься до места назначения, ты там становишься. И когда что-то получаешь, оно становится у тебя.

И что же выходит?

Если действительно хочешь — получишь (в смысле: то, что хочешь).

Если действительно хочешь — доберешься (куда хочешь).

Если действительно хочешь — достигнешь (чего хочешь).

Если действительно хочешь — станешь (кем хочешь).

«Подходят все», — прошептал Андрюха.

Какой из вариантов ни подставляй, смысл получался точно тот же: «Кто хочет, тот добьется». Ну и удобный же глагол этот “get”! Даже немного жаль, что у нас в русском нет такого универсального!

С легкой душой и чувством хорошо сделанной работы Андрюха пошел спать. Оставшихся четыре часа до звонка будильника он спал как убитый и проснулся на удивление бодрым и собранным.

Следующий школьный день выдался совсем обычным, без особенностей. Андрюха мирно подремал на химии, побегал на физкультуре, позевал на биологии и даже слегка подрался с другом Григой на большой перемене (так, совсем немного, чтобы форму не терять). И все эти долгие часы фоном в его голове крутились одни и те же мысли: о каких трудностях в прошлом предупреждал его Тесла и как бы разобраться в таинственных ста исключениях, а главное — к кому именно и как обращаться за очередным уроком? Как вообще выбирать учителей?

Андрюху тревожило то, что дверь для него полностью непредсказуема. Ну, хорошо, Тесла нашел его сам, но ведь на то он и Тесла, создатель машины времени, первый time traveller (в последнее время Андрюха стал все чаще замечать за собой, что мысленно пользуется английскими словечками). Однако непонятно, по какой такой причине после Англии 1600 года его забросило в Америку 1927-го, и главное — где и когда он окажется сегодня.

В том, что сегодня он войдет в дверь, он был абсолютно уверен.

Последним уроком была Андрюхина любимая история. Сергей Иваныч рассказывал классу что-то увлекательное о Ломоносове и русских просветителях, а потом вдруг произнес фразочку, которая окончательно поставила все на свои места.

«Когда ученик готов, приходит учитель».

Андрюха погрузился в раздумья. Он попробовал написать ту же фразу на английском.

“When а student is ready”, начал он, потом немного подумал и дописал: “а teacher comes”. Так, простой, значит, буква S… Что и сказать, прибавил он в английском, явно прибавил!

Андрюха задумчиво украшал фразу затейливыми вензелями.

Вот оно в чем дело! Вот и ответ на его вопросы. Сперва надо определяться с готовностью!

Пока себя не понял…

Пока не признался сам себе честно-пречестно, чего на самом деле хочется…

Пока цель четко не увидел…

…то рассуждать о способах ее достижения и нужных людях совершенно бесполезно. Ну, допустим, через пять минут у меня встреча с Биллом Гейтсом, да пускай хоть с самим стариком Хоттабычем. И что в этом проку, если я понятия не имею, что конкретно у него просить?

Тогда по логике выходит… ЧТО ВЕРНО И ОБРАТНОЕ!

Если желание сформулировано по-настоящему правильно — обо всем прочем можно не беспокоиться. Твое дело — очень вдумчиво выбрать по каталогу нужный (лично тебе!) товар. Все. Кто там у них конкретно будет отвечать за отправку посылки — вообще не твои проблемы.

Делаем вывод. Ломать голову, в какую эпоху он сегодня попадет и кто будет его следующим преподавателем, не нужно. Думать надо совсем о другом: что конкретно я хочу сегодня узнать. Да, интересные вещи может узнать человек в диалоге с самим собой!

В замечательном настроении Андрюха выходил сегодня из школьных ворот и к заветной двери подходил бодрым шагом целеустремленного человека. «На сегодня цель — разобраться с глаголами окончательно, — думал он, — а больше ничего мне и знать не надо».

Холодный серый металл. 1-0-7-8.

Дверь с о скрипом открылась.

Темно. Длинный коридор какой-то…

Сон, что ли, сегодняшний повторяется? Только без Катьки…

Андрюха наощупь сделал еще несколько шагов по узкому коридору и, кажется, вошел в какой-то огромный зал. Он старался ступать как можно бесшумнее, но каждый его шаг гулко отдавался в тишине. Ботинки Андрюхины скользили, и ему показалось, что под ногами хорошо натертый паркет. Пахло воском и деревом.

Глаза понемногу начали осваиваться, и темнота не казалась такой уж кромешной. Андрюха увидел в противоположном конце зала полуприкрытую дверь, из тех, что скорее назвал бы воротами — двустворчатую, метра четыре высотой.

Проникающего из ее щели света хватало, чтобы в полумраке угадывались стены, а кое-где вдоль них стояло что-то вроде шкафов.

«Дворец, что ли, какой-то», — подумал Андрюха и услышал, что вместе со светом из двери доносится тихое монотонное бормотание. Андрюха потихоньку пошел на свет и на звук.

И вдруг…

Прямо у себя над головой он заметил черную тень. Андрюха поднял голову, и в полумраке увидел такое, от чего у него похолодело в животе.

Жуткая огромная башка с чудовищной пастью, из которой торчали клыки размером с Андрюхину руку по локоть. Глаза существа пылали адским кроваво-красным пламенем. Взгляд, гипнотизирующий, змеиный, излучал лютую ненависть.

Крик застрял у Андрюхи в горле. Ноги, как в кошмарном сне, будто приросли к полу.

Через секунду мозг выдал единственно правильное решение. Андрюха сорвал с себя ранец (три учебника, пять тетрадок, кеды и неизменно подкладываемый матерью и столь же вечно несъедаемый бутерброд). Ранец со всем содержимым полетел вверх, в страшную раскрытую пасть, с такой силой, как будто им выстрелили из катапульты. «Пока будет жрать ранец, успею убежать», — лихорадочно мелькнуло в Андрюхиной голове.

Чудовище не шелохнулось и не издало ни звука.

Андрюха присмотрелся. Ранец ритмично покачивался на высоте трех метров, зацепившись за правый нижний клык.

Бормотание за роскошной двухстворчатой дверью стихло, и дверь заскрипела. В зале сразу стало светлее.

— Who’s here? Кто здесь?

Андрюха наконец-то смог осмотреться. Один быстрый взгляд вокруг, второй вверх…

Это был музей. А чудовище с его ранцем в клыках было динозавром. Изумительно выполненным макетом в натуральную величину. «Тираннозавр рекс», — вспомнил он картинку из учебника биологии и подпись под ней: «Самый страшный хищник из всех, что когда-либо жили на планете».

Андрюха даже не заметил, что произнес эти слова вслух.

— Нет, это неправда, сэр! Он всего лишь номер второй! — воскликнул появившийся в дверях человек. На его плотной фигуре едва сходился белоснежный, как у врача, халат. Из-под халата виднелся добротный английский шерстяной костюм в мелкую клеточку. Облик дополняли белая медицинская шапочка, массивные золотые часы на цепочке и окладистая борода. Андрюха вспомнил, на кого так похож незнакомец: вылитый профессор Преображенский из «Собачьего сердца».

— Не обижайте моего Рексика, сэр, — продолжал профессор. — Милейшее существо. А как хищник он на втором месте, это правда.

— А кто же первый? Кто самый опасный зверь на планете? — спросил Андрюха. Ему понравилось, что профессор назвал динозавра Rexie, то есть именно Рексиком, и понравилось, что сам он смог услышать и уловить этот оттенок.

— Homo sapiens, человек разумный, кто же еще? То самое прямоходящее млекопитающее, которого мы с вами каждое утро имеем счастье видеть в зеркале!

Бородач подошел к Андрюхе и протянул ему руку.

— Профессор Дарвин, — представился он. — Биолог, археолог, путешественник. Почетный член Королевского географического общества.

— Ватников Андрей, ученик 6 «Б», — ответил Андрюха. — А в каком мы сейчас году?

— В 1865-м, разумеется, — биолог был явно настроен к гостю дружелюбно. — В славную эпоху правления королевы Виктории. Вы в Лондоне, уважаемый сэр, в знаменитом Британском музее. И заметьте, что ваш покорный слуга — единственный человек, которому особым указом Ее Величества дано право работать с экспонатами в любое время дня и ночи. Каковым правом я и пользуюсь с большим удовольствием!

— А я… — начал было гость из будущего, но энергичный натуралист замахал руками:

— Да знаю, знаю, мне Главный Биолог поручил вам помочь. Вы, молодой человек, хотите узнать все о видах глаголов! Должен сказать, что обратились вы по правильному адресу. Угадайте, кто лучший в мире специалист по видам? Мой эпохальный труд «Происхождение видов» треть ученого мира называет гениальной книгой.

— А другие две трети? — Андрюха иногда умел подковырнуть не хуже Катьки.

— А еще одна треть доказывает, что я этой книгой заслужил персональные апартаменты в Бедламе, нашем знаменитом лондонском сумасшедшем доме! Но вот зато у оставшейся трети план совсем простой: все мои труды сложить в большую кучу на Трафальгар-сквер, облить керосином и сжечь. Причем (на этом важном нюансе они настаивают!) на вершину кучи непременно усадить и самого автора.

Дарвин хохотал так заразительно, что Андрюха засмеялся с ним вместе.

— А что же вы придумали? — сквозь смех спросил он ученого.

— Да ничего такого особенного, — отвечал жизнерадостный профессор. — Я всего лишь… ха-ха-ха! Доказал… ха-ха-ха! Что… — смех его стихал, улыбка постепенно съезжала с лица, и закончил он фразу уже совершенно серьезно. — Что человек произошел от обезьяны.

Несколько секунд собеседники взирали друг на друга.

— От обезьяны? — переспросил пришелец из будущего.

— Именно так, от обезьяны, — очень серьезно подтвердил Дарвин. — От глупой мартышки, наподобие тех, которые швыряют в нас всяким мусором в зоопарке.

— Да, но… это ведь как бы всем известно, разве нет? Нам и на биологии про эволюцию рассказывают, — полувопросительно, полуутвердительно сказал Андрюха, и продолжил. — Но вот, например, моя бабушка говорит, что нас всех создал Бог. Так кто же прав?

— Это неправда, сэр! Он всего лишь номер второй!

— Моя теория все цивилизованное общество поделила на эволюционистов (как ваш педагог биологии, дорогой сэр) и креационистов (как ваша уважаемая бабушка). Что характерно, обе группы считают друг друга непроходимыми идиотами и безумцами. А, по-моему, обе гипотезы верны, понимаете?

— Как это — обе верны? Так все-таки нас создал Бог или мы произошли от обезьяны? — спросил заинтригованный Андрюха.

— Когда вы последний раз ели пироги, уважаемый сэр? — задал встречный вопрос скандальный биолог.

— В прошлое воскресенье, в гостях у бабушки.

— А из чего они были сделаны?

— Да из муки, повидла яблочного, плюс еще чего-то там.

— А кто их сделал?

— Да бабушка, кто ж еще.

— Вот, — Дарвин поднял кверху указательный палец. — И из муки, и бабушка! Выходит, что второе утверждение ничуть не противоречит первому!

— Ух ты, начинаю понимать! — Андрюха был в восторге от обаяшки-профессора и от его сумасшедших теорий.

— Так что эволюционистам с креационистами надо не бить друг другу физиономии, а попристальнее вглядеться в зеркало. Когда ученый совет отказал мне в финансировании поисков недостающего звена эволюции, я сказал им, что на экспедиции можно здорово сэкономить: к изучению неандертальцев с питекантропами я могу приступить немедленно, не покидая заседания.

— Вот здорово! — Андрюха снова хохотал.

— Так, а теперь о вашем деле! — От темы к теме Дарвин переходил стремительно. — Итак, виды — интереснейшая штука. И разбираться в видах глаголов не менее увлекательно, чем в видах человекообразных обезьян!

— То, что сам глагол как таковой, в настоящем времени, называется первой формой (V1), это я уже в курсе, — похвастался Андрей. — И что у глагола есть форма вторая, прошедшая (V2) — тоже знаю. Это как будто из «создаю» сделать «создавал». И делается это просто, добавляется -ED.

— Точно, — кивнул Дарвин. — Выглядит ваш пример так:

CREATE → CREATED. Криэ́йт — криэ́йтед.

И вроде бы все правда, мистер Ватников, но это не вся правда! В вашей картине эволюции не хватает третьей формы, этого недостающего звена, которое все-все поставит на место! Вот помню, искал я своего археопитека, — глаза профессора заблестели сумасшедшим блеском и начали закатываться. — Очень долго искал! Понимаете, я его теоретически вычислил, а найти не мог…

«Если в воспоминания об археопитеке ударится — пиши пропало, — сообразил Андрюха. — Надо спасать положение!»

— Минут-точку! — воскликнул он, отрывая профессора от сладких грез. — Так форм глагола не две? Их три? А что же такое третья форма? Вы, наверное, имеете в виду будущее?

— Нет, что вы! Речь совсем не о будущем. Будущее не требует никакой особой формы! Вот вам слово “eat”, стоит в своей обычной (то есть первой) форме: «ем». А вот вам “I will eat” — «Я буду есть». И какая же здесь требуется новая форма?

— Да, действительно, для будущего никаких новых форм не требуется, — задумался Андрюха. — И что же такое тогда третья форма? Зачем она нужна в языке?

— А третья, дорогой мой коллега, — это штука очень простая и в любом языке необходимая. Это нечто наподобие «сделанный»! Съеденный, окрашенный, начатый, построенный, созданный…

— Ага, причастие! Нужная вещь! — согласился Андрей. — И как же эта штука выглядит в английском? Как ее делать?

— Вы не поверите, но в большинстве случаев третья форма выглядит…

Андрюха и так был заинтригован до предела, но профессор, с хитрецой поглядывая на него, выдержал паузу.

…Точно так же, как и вторая!

Дарвин схватил лист бумаги и написал:

CREATE → CREATED → CREATED.

— Вот! — воскликнул он. — Вот вам примерчик подобной триады. Первая, вторая и третья формы слова «создавать». Проще говоря, буквально здесь написано «создаю», «создавал» и «созданный»!

Андрюха был полностью сбит с толку.

— Но почему же это слово «создавал» и слово «созданный» такие одинаковые? Ведь форма вторая и форма третья — «варил» и «сваренный», «красил» и «Крашенный» — по идее совершенно разные вещи! Как же так? Как нам их различать?

— Все очень просто, — ответил Дарвин. — Один из них глагол, и стоит он как положено нормальному глаголу.

The scientist created theories. — Ученый создавал теории…

Вот видите это “created”? Разумеется, это «создавал», нормальная вторая форма.

Но вот вам совсем другой пример:

The theory WAS created 5 years ago. — Теория…

— Была!! — воскликнул Андрюха. — Была создана! На вид точно такое же слово “created”, но здесь это уже третья форма! Вот это фокус!

— Именно так. Та, что стоит просто так, — вторая форма, прошедший глагол. А вот та, что стоит на ТО BE, — третья. Почему? Да потому что любое из подобных слов — все эти «начатый», «Законченный», «Доказанный», «разрешенный» или «быстрозамороженный» — отвечает на вопрос «Какой?». То есть по сути является…

— Прилагательным, — уже совсем уверенно сказал Андрюха. — И стоит, как любое прилагательное, на ТО BE. Выходит, что отличить вторую от третьей — вообще не проблема, пусть они даже будут хоть тыщу раз одинаковые.

Профессор кивнул и продолжил:

— Вот вам три слова.

Find → found → found.

Если “find” — это «находить», то что может значить “found” и что “found”? Вот что такое “We found dinosaurs’ bones”?

— Мы находили кости динозавров. “Found” здесь вторая форма. — Андрюхе уже казалось странным, как на свете существуют люди, которые могут это не понимать.

— А если так — “The dinosaurs’ bones were found”?

— Их косточки БЫЛИ найдены. Третья.

Профессор показал Андрюхе большой палец. Андрюха уже хотел было поблагодарить собеседника за урок и собираться домой, как вдруг…

Ну да. Как же он мог забыть. Финальная реплика Теслы. Его предупреждение.

— А что там за страшные исключения, целых сто штук? — спросил он Дарвина и увидел, как лицо добряка-профессора покинула улыбка.