Не нужно даже говорить, что на следующий день после школы Андрюха был у той же волшебной двери. Вопросов к британскому гению у него за ночь накопилось много. Главный из них был такой: правда ли, что вас нет и никогда не было?

Андрюха уже знал, что странное “shake spear” («трясти копьем»), разумеется, явный и нескрываемый псевдоним. Под этой кличкой скрывала себя семейная пара графа и графини Рэтленд — и до этого он тоже успел докопаться прошедшей ночью. Загадочную парочку знали как «отшельников из замка Беллвью». Этакий семейный подряд: гениальный сценарист выдумывал сюжеты, а гениальная поэтесса записывала их стихами… И что театр в Британии XVI века был безумно популярен, но в то же время считался шутовством, источником порока, делом презренным и категорически неподходящим для аристократов — об этом он прочел тоже.

«Ишь ты какие, стеснялись они, — думал он. — Боялись, что дразнить их будут, что ли?»

Андрюха думал о том, как и, главное, кто мог бы дразнить графа с графиней за то, что они пишут стихотворные драмы. Ему представлялось что-то вроде перемены в его шестом «Б». Летящие на графские головы учебники математики и выкрики «Тили-тили-тесто, поэт и поэтесса!»

Окончательно решив, что сам он, имея такой талант и такую славу, ни в коем случае бы не стеснялся, а, напротив, очень бы даже гордился, он дошел до двери, выстучал на ней пальцем «1078» и, сказав себе «А вот возьму и спрошу!», решительно потяпул на себя холодную стальную ручку и шагнул за дверь.

Благоухающего можжевельником английского леса не было и в помине.

Дверь выбросила Андрюху прямо посреди огромного завода, в каком-то гигантском сборочном цеху. Ровный металлический гул был слабым, но мягко и мгновенно пропитал Андрюху насквозь, как горячий чай пропитывает брошенный в него кусочек сахара.

На гладком светло-сиреневом линолеуме пола не было ни пылинки, все везде было ярко освещено и ослепительно чисто. Через подошвы кроссовок Андрюха почувствовал легчайшую вибрацию, будто где-то глубоко под полом работал невидимый электрический мотор. В нескольких шагах от нашего героя проходило что-то вроде конвейерной линии. Ролики медленно вращались и тащили дорожку из толстой черной резины, а на дорожке стояли легковые автомобили, правда, несколько старомодного вида: не нашей обычной обтекаемой формы, а прямоугольные. Приятно пахло мылом, металлом, резиной и свежей масляной краской.

Вдоль рельсов с обеих сторон стояли люди в синей униформе и синих кепках-бейсболках, некоторые даже сидели на вертящихся табуретах на манер пианистов. В те короткие пять секунд, когда мимо них проползал автомобиль, каждый быстро и сноровисто выполнял всего одно движение. Один мгновенно закручивал какую-то гайку, другой ловко ставил на место левое заднее колесо, третий хватал из стоящей у его ног стопки дверцу — и она через мгновение будто прирастала к автомобилю.

Заводы Андрюха видел и до этого. Когда ему было лет пять-шесть и с ними жил отец, он пару раз брал Андрюху на свой электромеханический; правда, отцовский завод — неуютный, закопченный и грохочущий — на этот, сияющий, почти мультяшный, был похож довольно мало.

«Да, но где же мой Шекспир? И как же мой английский? Здесь какая-то ошибка», — подумал ученик 6 «Б» и уже взялся за ручку двери. Но дверь не поддавалась, будто невидимая рука повернула с обратной стороны ключ. Андрюха вздохнул — делать нечего, останемся на заводе, а там посмотрим — и подошел к ближайшему рабочему, молодому чернокожему парню в таком же, как у всех, синем комбинезоне и кепочке.

— Здравствуйте! А мы вообще-то где?

Парень приветливо заулыбался на все тридцать два белоснежных зуба, но вопрос явно понял по-своему.

— The glorious fifth assembly, sir! Прославленный пятый сборочный!

— А чем это он такой прославленный? — спросил Андрей.

— Как это чем, сэр? Нам, наконец, удалось обогнать четвертый! Весь 1927 год мы держим переходящее знамя! Мы лучшие в Форд-Моторе, сэр! А Форд-Моторе — сердце Детройта, сэр! А Детройт — сердце Америки, сэр! А меня зовут Сэм Уилсон, сэр, и я простой негр, и я владею одним из этих автомобилей, и домом с лужайкой, по которой целый день носятся как угорелые трое негритят, а моя Молли целый день вытирает им носы, ждет четвертого и благодарит Бога за то, что вышла замуж за балбеса Сэма Уилсона!

Андрюха подумал, что фраза о знамени хоть и была сказана на чистом английском, “We hold the transitive banner”, но показалась ему почему-то смутно знакомой. Не то фильм старый вполглаза смотрел, не то бабушка что-то такое рассказывала…

Вдруг Андрюха увидел, как вдоль конвейерной линии двигается небольшая группа людей. Впереди шел худощавый человек небольшого роста в дорогом светло-сером костюме-тройке, с колючим и властным взглядом глубоко посаженных серых глаз. Рабочие, не поворачивая головы в сторону начальства, продолжали делать каждый свою работу. К одному из этих живых роботов (тому, который ввинчивал левую фару) человек в сером костюме подошел и несколько секунд наблюдал за его работой, а затем занял его место у конвейера. Плавным коротким движением он вставлял фару в проползающий мимо автомобиль, затем делал едва уловимый поворот запястья — и фара прилипала к нужному месту, будто росла там всю жизнь. Поработав пару минут, человек в костюме похлопал рабочего по плечу, вытер платком руки и решительно пошел прямо к Андрюхе.

— Hi Mister Watkins! How are you? My name is Ford, Henry Ford. I am a manager.

— Очень приятно!

Рукопожатие Форда было крепким и энергичным, а ладонь по твердости напоминала сосновую доску. Андрюха уже не спрашивал, откуда Форд знает его имя и почему не удивляется его появлению.

— Я получил указание Главного Менеджера встретить вас и оказать помощь в вашей миссии. Время — деньги, дорогой мистер Уаткинс! Итак — что вы уже знаете?

Андрюха хотел было начать с самого начала — с чудесной встречи с вороном Рэйвеном — но понял, что в беседе с таким деловым собеседником надо сразу брать быка за рога.

— В каждой фразе есть сначала подлежащее, потом сказуемое, — отчеканил он. — Подлежащее есть всегда, и, даже если кажется, что его нет — оно есть. А вот глагол бывает или простой, или сильный, или ТО BE.

— Да, сэр, все правильно, — подтвердил Форд. — Но я скажу вам то же, что сказал этому белоручке Крайслеру, когда он посмел похвастать мне своей новейшей моделью «Крайслер-Империал».

«Уолтер, — сказал я ему. — Твоя проблема в том, что ты все время думаешь только о настоящем. А как же будущее?»

В вашей великолепной схеме не хватает будущего, дражайший мистер Уаткинс!

«А ведь он прав, — подумал Андрюха. — Как же без будущего?»

Акула империализма подвела нашего героя к стене сборочного цеха. Большой кусок стены был покрыт толстым картоном, на котором висела, приколотая кнопками, обычная производственная дребедень: списки бригад, расписания смен и диаграммы роста производительности труда с бравурно вздымающимися кверху красными линиями.

На той же стене висел десяток портретов под надписью “We are proud of you!” Третьим слева улыбался до ушей симпатяга Сэм Уилсон.

— Любую задуманную вами фразу вы теперь умеете поворачивать в будущее время.

Здесь же была небольшая доска, наподобие классной, под ней лежали кусочки мела. На доске была мелом написана огромная цифра 153.

— Снова ночная смена рекорд побила, — довольно хмыкнул Форд, стер цифру и взял в руки мел.

— Итак, дорогой мистер Уаткинс, как вы верно заметили, в любой английской фразе у действующего лица есть глагол, и бывает он либо простым, либо сильным, либо глаголом ТО BE. Простые — это население, обычная рабсила. Их количество бесконечно, их гораздо больше, чем мне нужно.

— Один британский поэт мне говорил, что таких нужных глаголов всего сотни три, — сказал Андрей.

— Этот парень не имеет моего опыта организации крупных машинных производств, — возразил американец. — Правда состоит в том, что хватает и ста! Да, молодой человек, даже сотни вам будет вполне достаточно. При одном условии: если этот персонал будет работать как отлаженная машина!

Генри Форд начертил на доске три квадратика. В первом нацарапал мелом “V1”, во втором написал “CAN; MAY; MUST”, и в третьем изобразил “AM; IS; ARE”.

— А что означает «Ви-один»? — спросил Андрюха.

— Обожаю сокращения, они экономят мне кучу денег. V1 означает “VERB” (то есть глагол) в его первой форме. Это мой исходный материал. Простой глагол в настоящем времени, непосредственно так, как он написан в словаре. Это рабочий в том виде, в котором он входит ко мне на завод. Деревенский увалень с банджо в одной руке и недоеденным початком кукурузы в другой! — засмеялся Форд. — В работе с простыми самое главное — жестко очертить для себя их круг. Брать на работу лучших, самых активных, самых пригодных к нашему делу. А всякую ненужную ерунду и на порог не пускать!

Но совсем другое дело эти господа в следующей клетке, — ткнул он пальцем на сильные глаголы. — Это важные кадры. Их мало, им требуется особое внимание, и я каждого знаю в лицо. Это талантливые ребята наподобие моего механика Доджа или начальника четвертого сборочного Беннета. Или немецкого электрика по фамилии Бош, которого я непременно к себе переманю.

— А как же ТО BE? — не без ехидства спросил учащийся 81-й средней школы. — Они тоже служат у вас на заводе?

— Ах, эти? — улыбнулся Форд, кивнув на правую клетку. — Это мой финансовый отдел, бухгалтерия, консультанты по налогам. Они докладывают мне, что есть на самом деле. Их работа — быть объективными. Они пишут мне уравнения.

Вот так:

Our 1926 year’s net profit = 1,375,256,313$.

«Наша чистая прибыль за 1926 год IS такая-то…», — перевел Андрюха и мысленно присвистнул.

— Итак, вам, друг мой, как грамотному бизнесмену, нужно думать о будущем своей корпорации. Четко увидеть будущее всех трех категорий. Вот как отправляются в будущее время простые глаголы.

Над клеточкой с надписью V1 Форд уверенно написал “WILL V1”.

Кто работает — тот БУДЕТ работать. Вполне логично.

People work → People WILL work.

Но вот как ведет себя правый столбик.

They are accountants → They WILL BE accountants.

Понимаете? Кто-то сегодня является бухгалтером, а в будущем он им будет… что?

— Будет являться! Будет БЫТЬ! — отозвался Андрюха. — Не просто WILL, а WILL BE! Немного не по-русски, но вполне логично! Фраза “I am a pupil” превратится в “I will be a sailor!”

— Excellent! И по смыслу, и по содержанию отлично!

Улыбка у Форда была неожиданно не американская, от уха до уха — а застенчивая, мягкая, чуть смущенная, настоящая.

— А ведь была и у меня детская мечта, — вдруг сказал он негромко. — Да, море… Море — это здорово.

Андрюха посмотрел на бизнесмена сочувственно.

— А вот что с будущим сильных, мистер Форд?

Лучший менеджер Америки мгновенно взял себя в руки. Лицо его вернуло себе обычное жесткое выражение.

— А, эти? Которые во всем особенные? Те, которых по пальцам пересчитать можно? Да нет у них будущего, мистер Уаткинс.

— Как это нет будущего? — Андрей был поражен. — А почему? И что делать?

— А вы их поименно помните? — спросил Форд.

— Конечно. Can, may, must, will, should, would. «Могу», «можно», «должен», «буду», «стоит» и «бы». Думаю, перевод последних двух в будущее вообще не имеет смысла, это понятно. Но вот первые три… Надо бы научиться ставить их в будущее! Что-то типа «смогу» или «можно будет»…

— Научиться надо обязательно. Но будущего у них нет.

Видя озадаченное лицо собеседника, Форд пояснил:

— Вы ведь уже знаете, что будущее делается при помощи слова WILL. А он, этот WILL, сам по себе из каких?

— Ах да, он из этих, из них же, — наконец дошло до Андрея. — А что, сильный на сильный ставить нельзя?

— Ни в коем случае! — вскричал Форд. — Не дай Главный Менеджер!

— Да, но если ставить их в будущее нужно и важно, но нельзя… То что же тогда делать?

— Заменять! Заменять решительно и безжалостно! Ваша конечная цель — добиться полного контроля. Не должно быть в принципе такого движения, которое вы не умеете производить или к которому боитесь подступиться. В принципе не должно быть, понимаете? И раз уж так вышло, что эти авторитеты, «могу», «МОЖНО», «Должен», оказались столь негибкими, раз они не желают выполнять вашу волю и становиться в будущее время — то там мы их уволим и заменим другими, более покладистыми кадрами.

Глаза Генри Форда увлеченно заблестели.

— Знаете, молодой человек, мою жизненную философию называют «фордизмом», и у нее множество сторонников. Один мой последователь сейчас успешно внедряет фордизм на огромном пространстве от Балтийского моря до Аляски. Если человек отказывается быть исправным винтиком работающей машины, этот менеджер его расстреливает и тут же заменяет новым, более послушным. Я же своенравного работника в этом случае увольняю. Но поверьте, это очень незначительная разница!

Итак, на место CAN («могу») я беру BE ABLE (произносится «эйбл» — дословно «быть способным»). На должность MAY, то есть «можно», идеально подходит BE ALLOWED («эллауд», «разрешено»). И, наконец, вместо MUST («должен») отлично станет выражение HAVE ТО.

— Вот с последним я не поиял немножко, — признался Андрюха. — Почему же MUST — это HAVE ТО? Что это значит?

— Have to… и потом любой нужный вам глагол. Например, have to do — буквально «имею делать». Если у вас есть что делать — значит, вы должны! Вполне логично! Вот эти, — Форд кивнул на цех, — сегодня ИМЕЮТ что делать… До 19:00 собрать еще сорок машин, чтобы побить рекорд ночной смены. Значит, они ДОЛЖНЫ.

— Ага, — сказал пришелец из XXI века. — Понимаю! Сильные в будущее время стать не могут, поэтому заменяем их на альтернативные выражения…

— …а те в будущее становятся легко и свободно! — подхватил Форд. — Как говорит мой московский коллега, «Незаменимых у нас нет!»

— Подводим итоги! — Форд осмотрел получившуюся таблицу, явно довольный результатами беседы. — Любую задуманную вами фразу вы теперь умеете поворачивать в будущее время. А теперь тренируйтесь, молодой человек, тренируйтесь до образования прочного навыка. Работайте до тех пор, пока не научитесь в каждом из трех положений делать этот шаг вперед в мгновение ока. Не думая! Автоматически! Одним щелчком!

Знаменитый миллиардер, прощаясь, сунул Андрюхе для рукопожатия свой кусок сухой сосновой доски.

— Помните, мистер Уаткинс, — снова повторил он на прощанье. — Главное здесь — поставить дело на автомат. Нет фордизма без автоматизма!

Уходя в свой XXI век, Андрюха остановился и оглянулся на фордовский цех. Огромный механизм работал, ритмично выплевывая готовую продукцию. Хорошо смазанный винтик по имени Сэм Вилсон поймал Андрюхин взгляд, засиял, улыбаясь до ушей, показал два больших пальца — а через секунду снова ушел с головой в работу.

Фирменная тренировка от Генри Форда выглядит очень просто: схватил фразу в настоящем — бросил в будущее, схватил — бросил в будущее…

Главное — это добиться ударных темпов и выйти на высокую производительность! А тренироваться можно на любых фразах, да хоть бы и вот на этих, а потом и свои придумывать сколько хочется.

1. It can take much time.

2. The guests come to us very often.

3. She always thinks about this.

4. The administration pays them good money.

5. This man is a multimillionaire.

6. You see him there.

7. He may start the work.

8. The people fight for freedom.

9. The elephant babies drink much milk.

1 0. Johnny Walker must do his job.

11. Jeff Daniels likes comedies.

12. Вrendаn Rogers is a good expert in the business.