Так ли Ты делаешь, Отче, из нас — людей? Прости, но порой я не знаю воли Твоей. В тумане терялись пути от пущенных стрел, И падал снег — впервые за тысячу дней, И смерть была рядом, но я ее не рассмотрел, Смотрел, но опять ничего не понял о ней . И снежинка легла мне на руку с холодных небес, Превратилась в слезу и ушла от живого тепла. Я подумал, что вот — расскажу от этом тебе, Но подумал и вспомнил, что ты совсем умерла. Это тоже она — этот ранний медленный снег, А в часовне все десять веков — все то же распятье, И никто никогда не сможет ответить за всех, И мир изменился, а в комнате — брошено платье… Когда я был прежним, я знал, чего стСят слова. Но у Господа в небе нет слов, Его слово — Сын. И может быть, это ты оказалась права, А может, на самом деле и я — один. Зима — позабыть о времени и судьбе, Не знать одиночества птиц и замерзших трав… Но Господь, когда я оставил всё это Тебе, То понял, что вот — наконец — оказался прав.

Смотри, твой дом навсегда остается пуст, Но на засове — плющ или белый вьюн. Зачем тебе что-то еще нужно в этой стране? Мы должны стать кем-то, наверно, даже людьми, Это просто, закрой за нами дверь и пойми: Надо только помнить, что смерть всегда рядом с нами. Это благо, и если ты его примешь — прими. Протяни мне руку во тьме. Это все еще ты. А у Господа есть Он сам, нам бы до темноты Успеть — но холодная льдинка выходит из уст Вместо имени. Это наш дом. Он остался пуст. Я вернусь, как смогу — на Пасху, на белом коне. Обязательно белом, какого хотелось мне.