– Вторая камера переключена, – сообщил я, дважды проверив, так ли оно на самом деле.

– Понял, – коротко ответили в гарнитуре, висящей у меня в ухе. Затем еле слышно загудел двигатель в третьей лифтовой шахте. Замолчал – кто-то входил в кабину. Пятнадцать секунд – и открылись двери лифта. Как и следовало ожидать, Эдик ждал меня внутри. Едва я перешагнул порог, как он молча нажал кнопку этажа парковки, и лифт пошел вниз.

Я тоже не произнес ни слова. Пусть цифровая камера вместо реальной картины с двумя злоумышленниками в масках а-ля ОМОН и передает изображение внутри якобы пустой кабины, но звуки голосов вполне могли быть зафиксированы каким-то иным способом. Даже аналоговым.

Кабина остановилась, и мы вышли в полутемное помещение подземного гаража. Чуть ранее мы нейтрализовали еще одну телекамеру – над входом в лифт, а если верить информации, украденной мной вчера вечером, парковка была оснащена лишь двумя камерами. Вторая, судя по схемам сети безопасности, находилась на въезде, но я никак не мог взять в толк, почему ее не включили в СКС здания, а отдали мониторить дежурному охраннику, что сидит в будке снаружи. Впрочем, через автомобильные ворота проходить я не собирался, а потому мало беспокоился об этом.

Я беспокоился о другом. Если я все правильно понял, общая площадь парковки и подсобных подвальных помещений где-то на пятьдесят квадратных метров была меньше площади любого из этажей здания. Это могло означать как раз то, что где-то рядом есть одна или две-три комнаты, не попавшие в комендантский план. Для чего используются эти помещения – только руководству «Обсидиана», видимо, известно.

«Обсидиан». Не самое, пожалуй, благозвучное название в мире, но для столицы, где существуют вывески из почти любого набора букв, не такое уж и шокирующее. И родилось оно не у нас, а во Франции, где, собственно, и располагаются по сей день корни и главный офис компании. Этого на официальном сайте я не нашел. Не нашел я там и того, как именно обустраивал «Обсидиан» такие государства, как Алжир, Гвинея, и Верхняя Вольта – то есть, те страны, про которые большинство уже и не помнит, что они когда-то были французскими территориями. Но денег оттуда «Обсидиан» выкачал, судя по всему, изрядно. Информации о человеке, который рулит этой транснациональной корпорацией по извлечению средств из отсталых стран, не нашлось даже в закрытой от посторонних сети. Но я пару раз наткнулся на такое очень французское имя – Меллим Фарух в контексте генеральной линии развития фирмы; впрочем, во Франции сейчас подобными вещами мало кого удивишь.

Информация, выуженная из закрытой локальной сети фирмы, была очень скупой. Про генерального директора российского офиса «Обсидиана», по имени Борис Волохов, вообще толком ничего и нигде не было написано. И уж конечно, верхом наивности было надеяться на то, что среди документов я найду распоряжения о поджогах старых зданий в столице, об убийстве никчемного алкоголика и немногим более существенного чиновника, а также похищении простой московской девушки, про которое вряд ли знает месье Фарух – а зачем большим начальникам заморачиваться подобными мелочами?

Да, информация была скупой… Но не такой уж пустой – все же она помогла мне во многом. Я узнал, по какому принципу передается изображение с камер; понял, как можно попасть в служебный лифт, минуя холл; изучил список машин, въехавших на парковку за последние дни. Эта информация была, что называется, «для служебного пользования», для посторонних не предназначенная, а потому никто сильно не обеспокоился тем, что излишняя скрупулезность при контроле над посетителями бывает вредна. Ведь посторонний и притом заинтересованный обязательно задался бы вопросом: почему машина, не принадлежащая сотруднику какой-либо располагающейся в здании компании, заехала на служебную парковку, да там и осталась более чем на двое суток? И не простецкая машина, надо сказать. Именно она привлекла мое внимание при ознакомлении с внутренней документацией, и именно возле этого авто остановились мы с Эдиком, попав на парковку.

Москву трудно удивить. Не раз и не два стоя в пробках, я видел, какими презрительными взглядами обменивались, к примеру, старый лысый толстяк в блестящей черной «Чайке» и девчонка лет девятнадцати за рулем огромного «Континенталя» шестидесятого года выпуска. Я обращал внимание, как приветствовали друг друга владельцы «Бентли» и «Майбахов», замечал перебранку между водителем несерийного экземпляра «Феррари» и обладателем выпорхнувшего невесть из какой дыры времени «Мерседес-Бенца» имени Штирлица. Но такую машину я воочию видел впервые. Нарочито стилизованная под модерн пятидесятых, она сверкала черным лаком и скалилась хромом решетки радиатора. Тойотовцы в свое время сделали лишь несколько десятков экземпляров юбилейной модели одного из своих флагманов, выполнив их примерно в том виде, в каком тот впервые явился миру, и дали малосерийному автомобилю имя «Ориджин». Неизвестно какими путями одна из этих уникальных машин попала в Россию; по пути она едва не застряла в Новосибирске, и чудом не завернула в Грозный, но в конце концов докатилась до Москвы, где ее выставили за семьдесят тысяч евро, и несколько дней спустя продали. Да не кому-нибудь, а госпоже Елене Минкеевой, уверенной, что новый экземпляр для ее коллекции обошелся не так уж и дорого.

Это для тех, кто понимает. Эдик понимал. Он не был чужд дикого автобизнеса в девяностые годы, да и в новом тысячелетии не гнушался столь же «цивилизованным» перегоном как с Запада, так и с Востока, а потому в подобных вещах разбирался. И пусть он вряд ли имел сейчас возможность отслеживать, кому в руки попадают редкие машины, ввезенные в страну помимо кассы официальных дилеров, но единственный в Москве «Ориджин» я не так давно видел во дворе особнячка Минкеевой, когда Лена мимоходом прихвастнула приобретением; лекцию об этой модели «Тойоты» Эдик прочел мне позже.

Владелицы машины ни поблизости, ни внутри видно не было. Я мог предположить, что Лена приехала на встречу с руководителем российского отделения «Обсидиана», и они так друг другу понравились, что вот уже двое суток не расстаются ни на минуту. Я мог предположить, что она приехала сюда в сугубо разведывательных целях, но результаты разведки настолько сильно ее расстроили, что Лена забыла о собственной машине и поехала домой на метро. Наконец, можно было предположить, что некий сотрудник «Обсидиана» просто украл этот автомобиль с целью дальнейшего сбыта. И любое из этих предположений было одно другого вздорнее.

Хотя бы потому, что телефонный номер Минкеевой был все также недоступен. И потому, что она была готова мне рассказать про Эдика, оказалось правдой. И потому, что мне действительно незачем было торчать ночью в Старокаменном переулке…

Той самой ночью Минкеева была здесь. И она, если я правильно понял намек, где-то здесь нашла Марину и Игоря. Или, по крайней мере, их следы.

В руках Эдика тускло блеснул фотоаппарат. Вспышкой пользоваться мы не рискнули, но светочувствительность нынешней цифровой техники была выше всяких похвал, особенно при такой цене на полупрофессиональные камеры. И не надо беспокоиться о том, что кто-то вдруг отберет или засветит пленку, как в старое доброе время; несколько движений пальцами левой руки – и радиосигнал понес комбинацию нулей и единиц по эфиру, затем, чтобы положить изображение на очень простой и известный многим адрес во всемирной сети. Так мы отправили крупный план собственно «Ориджина», его госномера и общий вид машины на фоне тусклых фонарей парковки.

– Здесь? – тихо спросил Эдик, когда мы подошли к одной из дверей. Ориентируясь по коммуникатору, я не более громко произнес «нет». Эта дверь вела в коридор, который, в свою очередь вел к пожарной лестнице, то есть, к месту, которое, по крайней мере в теории, могли посетить посторонние. Именно по этой лестнице спускался Игорь Таганцев, когда удирал из «Обсидиана» в робе сварщика…

– Скорее всего, вон та, – показал я на точно такую же дверь метрах в пятнадцати от первой. Та была едва ли не в самом темном углу парковочного этажа. Кроме того, она была отмечена на схеме как бездействующая и запертая наглухо.

«Я спустился по пожарной лестнице вниз и вышел наружу через парковку», – говорил Игорь. Два взломщика-любителя взялись за дело. Дело провернулось быстро, поскольку ключ с цифрами «1209» подходил к этой двери как нельзя лучше. Но за ней ничего, кроме бойлерной, выглядевшей более стерильно, чем кабинет иного стоматолога, не обнаружилось. Из бойлерной вела еще одна дверь, причем явно наружу. Изнутри ее можно было открыть без особого труда, но делать это было незачем, тем более сейчас, и мы вернулись на парковку.

…Звук неожиданно ожившего лифта ударил по ушам в звенящей тишине. Я даже присел. Эдик тоже присел. Затем мы оба по-тихому отползли еще дальше, в самый угол, где было особенно темно. Не прошло и минуты, как на парковку кто-то прибыл. Неизвестный вышел из лифта, кабина с легким шумом закрылась. Гулко прозвучали неспешные шаги – кто-то двигался в нашу сторону. Я затаил дыхание, но тут мягко стукнули замки блокировки автомобильных дверей, открылась дверь, и кто-то проскользнул в машину. Оглушительно (как мне показалось) захлопнулась дверь, не менее оглушительно взвыл стартер, а двигатель загремел не хуже вертолетного. Впрочем, завели не «Ориджин», а совсем другое авто поблизости… Действительно, странно было бы думать, что в ночь на субботу жизнь здесь совсем уж замирает.

Авто приблизилось к подъемным воротам, в полумрак гаража влетел луч уличной ртутной лампы, затем машина уехала, и ворота закрылись. На этаже вновь воцарилась звенящая тишина.

– Смотри-ка, – сказал Эдик, разгоняя липкий мрак светящимся дисплеем телефона, – еще одна дверь.

Дверь, не отмеченная на карте, была узкой и металлической. А также плотно подогнанной к проему и накрепко запертой. Мы внимательно осмотрели замок и то, что было вокруг него. Никакой электроники. Обычная замочная скважина.

Ни сканер кодов, ни ключ нам тут помочь не могли. Толку не было ни от электромагнитного генератора, по словам Пантюхи, «выносящего моск » любой электронике, ни от брутальных отмычек. Кибернетика в двери отсутствовала, а замок был слишком сложным для двух людей, сроду не промышлявших взломом замков.

Наш военный совет ни к чему не привел: подниматься в офис глупо и опасно; ломать дверь – не более разумное занятие; возвращаться ни с чем – неприятно, да и преждевременно. Может, есть смысл подождать?

Пока мы совещались, кое-кто решил за нас: снова послышался шум лифта, и опять, как в предыдущий раз, некто приблизился к машинам. Но этого типа я узнал – бандитскую рожу и пружинящую походку Олега мне трудно было спутать с чьими-то другими. Шаря в карманах, Олег приблизился к машине Минкеевой, щелкнул центральным замком (старомодный брелок сигналки два раза пискнул), и открыл правую переднюю дверь. И надо было понять его удивление, когда в затылок ему уперлось что-то твердое, а из-за левого борта «Тойоты» высунулась страшная рожа в полумаске, подсвеченная снизу. Попробуйте, кстати, осветить с подбородка хоть самое симпатичное лицо – все равно увидите только маньяка-убийцу. Рожа принадлежала Эдику. Твердый ствол – газовому пистолету, который я держал в левой руке.

Олег, как и следовало ожидать, не подал вида, что испугался. Он только негромко вздохнул, словно от досады.

– Отойди от машины. Задом, не быстро – Вот так… – зловещим шепотом потребовал Эдик. – Положь руки на затылок… И иди в левый от тебя угол… Вот так, давай.

Олег, ступая словно робот, побрел по направлению к узкой двери. И, когда почти уперся в нее, Эдик потребовал:

– Открывай.

– Вы че, пацаны, с дуба рухнули? – осведомился Олег.

– Открывай, – повторил Эдик. Я пока что не подавал голоса – неизвестно еще, какие рефлексы сработают у этого головореза, узнай он меня.

– Чем я ее открою? Пальцем, что ли?

– Да хоть бы и так, – согласился Эдик.

– Может, научишь? – послышался злобный вопрос.

– Щас я тебя научу, – обещание прозвучало не менее злобно.

Олег грязно выругался.

– Но ключа у меня все равно нет! Я че – таскаю его с собой, по-твоему?

– Конечно, таскаешь, – уверенно заявил Эдик. – Или открывай, или сейчас ляжешь, а я все равно открою сам.

Олег выругался еще более грязно, загремел ключами. До меня донесся металлический лязг, замок дважды щелкнул, дверной проем осветился тусклым желтым прямоугольником. Я вздохнул, точно так же, как Олег минуту назад, и опустил рукоятку пистолета ему на голову. Надо сказать, с большим удовольствием.

Бандит кулем повалился на пол.

– Ты уверен, что это надо было делать именно сейчас? – поинтересовался Эдик.

– Абсолютно.

– И куда его денем? Здесь же не бросишь?

– А давай в «Тойоту» его запихнем, в багажник!

– И то дело…

Предварительно сделав и отправив несколько снимков, мы связали капроновым шнуром руки и ноги Олега, запихнули в рот платок и для верности еще залепили рот скотчем. Вообще-то скотчем можно связать человека целиком, это даже надежнее будет, чем веревкой, но уж больно громко визжит скотч, когда его быстро и помногу разматываешь! А я хотел соблюдать тишину.

Багажник «Ориджина» был надежно заперт; почему-то ни ключом, ни из салона я его открыть не сумел. Видимо, тут имелась неизвестная мне блокировка. Поэтому мы закинули Олега на пол салона, между задним сиденьем и спинками передних. Сами вернулись к открытой двери. В машине я рискнул оставить и электромагнитный излучатель – он, как я решил, вряд ли уже мог пригодиться, а вот помешать мог – все же размером почти с половину блока сигарет. Зато излишне говорить, что ключи из карманов Олега перекочевали в наши.

В маленьком холле за стальной дверью было не более светло, нежели на парковке. Неяркий светильник в потолке освещал еще две двери, точно такие же, как та, через которую мы прошли сюда. Я закрыл эту дверь и повернулся к Эдику:

– Которую из них попробуем?

– Вот, не зря я тебе говорил, что ты преждевременно вырубил этого парня… – Давай попробуем вот эту…

И, не дожидаясь моего согласия, попробовал вставить ключ из трофейной связки в скважину… Еще один… Третий ключ повернулся. Эдик потянул ручку на себя. Я успел заметить, что внутри темно и тихо. Светились только красные светодиоды под потолком и в углах. Почему-то в голову сразу полезли неприятные мысли о контурах сигнализации, которые могли быть не отмечены на комендантском плане здания. Впрочем, один из красных огоньков всего лишь показывал клавишу выключателя. Я протянул руку и ткнул пальцем.

Вспыхнувшие люминесцентные лампы осветили довольно спартанскую канцелярскую обстановку: заваленный хламом стол, пару офисных стульев и сейф. Комната была безлюдной. И представляла собой тупик: сюда вела только одна дверь – та, через порог которой переступил я.

– Ничего тут нет, – проворчал из-за моей спины Эдик, сделав снимок. – Сейчас открою другую…

А вслед за этим что-то произошло. И произошло уж слишком быстро. Короткий стук, чей-то галдеж и удар в шею, сваливший меня с ног – все это заняло не более секунды. Я рухнул ничком на грязное ковровое покрытие, почувствовал, как мне завернули левую руку за спину (вероятно, завернули и правую, но этого я не почувствовал), а затем подняли и поставили вертикально.

Прямо перед собой я увидел хмурого типа в серовато-синей куртке и такого же цвета штанах. Из-под куртки сиял белоснежный воротничок рубашки с галстуком цвета виски. Над левым нагрудным карманом куртки были нашиты желто-зеленые буквы «СБ ЗАО Обсидиан», а на рукаве виднелся поднадоевший знак – нечто среднее между трезубцем и перевернутой лилией. Человек, облаченный в эту форму, выглядел обыкновенно – «среднего роста, плечистый и крепкий». На широком невыразительном лице обнаружились небольшие черные усы. На черной же шевелюре сверху намечалась лысина.

– Что за контора? – деловито спросил усатый, сорвав маску с моей физиономии.

Исключительно деловой подход. И то, правда – зачем задавать дурацкие вопросы типа «ты кто такой?» или «откуда тут взялся?» И так ясно: «кто» – злоумышленник, проникший в охраняемое помещение с целью хищения ценной информации; а «откуда» – ну естественно, извне…

– Что значит «контора»? – решил я включить дурака.

Усатый несколько секунд с отвращением смотрел на меня.

– Стас, глянь, что у него с собой, – сказал он тому, чье дыхание я слышал у себя за спиной.

Второй охранник быстро изъял у меня фонарь, коммуникатор, сканер кодов и бумажник.

– Документов нет, – доложил он о результатах исследования.

– Дай-ка сюда… – Усач протянул лапу. Содержимое бумажника – пара тысяч в рублях и две американские двадцатки – его не впечатлило. Также, как и фонарь. Коммуникатор заинтересовал больше; на мое счастье, я не успел в нем ничего сохранить, кроме некоторых файлов «Обсидиана» для служебного пользования. Охранник скоро наткнулся на них и нахмурился. А после изучения сканера кодов его лицо стало совсем суровым. Я понял, что у меня начались крупные неприятности.

– Ну-ка, на стул сядь… Да, вот сюда. Руки – на стол… Теперь колись, на кого работаешь, – спросил усач, когда я выполнил требование (а что мне еще оставалось делать?)

– Да ни на кого я не работаю, – начал я гундосить. – Так, чисто поглядеть зашел…

Стоящий сзади хрюкнул.

– Ладно бздеть-то, – с досадой произнес усатый. – Еще скажи, что ты пришел мелочь по карманам тырить…

– Ну, не то, что бы мелочь… – Мало ли, чего тут можно найти…

– Как ты вошел-то сюда, а?

– С улицы, через ворота, – нагло соврал я. – Машина выезжала, а я обошел вокруг охранника… Хотел по тачкам посмотреть, а тут вижу – дверь открыта…

– Стас, такое может быть? – перебил меня допрашивающий. Он уже сидел за столом напротив меня.

– Ну, а почему нет, – ответил тип сзади. И тут же заговорил в рацию: – «Восьмой, это третий, ответь…»

«Отвечаю», – послышалось в динамике. Стас спросил: «Сейчас выпускал кого-нибудь?» – «Да, минут пятнадцать назад Иванов выехал, пятьсот четыре». – «Ты его досматривал?» – «Конечно. Славян сказал, что Иванова всегда досматривать надо – его походу «опустить» слегка решили». – «Пока ты его выпускал, через ворота пролез посторонний». – «Не может быть». – «Может». – «Не может. Сейчас запись посмотрю, скажу точно. (Пауза.) Я же говорил, никто не пролазил – камера бы его увидела». – «Конец связи». – «Давай».

Стас отключил рацию и заявил уверенно:

– Брешет.

– Кто брешет? – спросил усатый.

– Да вот этот жук брешет. Ясно же, через ворота проскочить ему бы не дали… Славяну скажем?

– Рано еще, Клим. Может, поговорим пока сами?

– Ну, почему бы нет?.. Слышь, ты, как там тебя… В общем, теперь колись по чесноку. Первое – как зовут? Второе – кто тебя нанял? Третье – что тебе поручено сделать? Четвертое – кто помог тебе сюда войти? Доступно?

– Толян Кислый меня зовут, – сказал я, понимая, что Эдик, в отличие от меня, не попался. – Пишусь за солнцевских. Рома Котлован обещал забашлять, если помогу вынести какую-то хрень отсюда. Дали ключи, сказали какие двери открывать, и где зашкериться. На телефон должен позвонить какой-то фуцан из вашей берлоги, он скажет, чего надо делать…

– Ты чего под блатного-то косишь? – изумился Клим. – Ну не умеешь ты на ихней фене болтать, не пытайся даже… Стас, че с ним делать-то будем?

– Да мордой в унитаз окунуть, скажет…

– Нет, его этим не проймешь… – Клим внимательно посмотрел на меня тяжелым взглядом. – Этот на серьезную контору пашет… Так! Руки на подлокотники, быстро!

Я даже не шелохнулся. Где же Эдик? Чего он медлит? Что-то задумал? А если его тоже поймали и допрашивают в соседней комнате?

Охранники заработали быстро и слаженно. Клим, будучи, видимо более сильным физически в этой паре, буквально придавил меня к стулу, а Стас, оказавшийся наголо бритым очкариком, сноровисто примотал скотчем кисти моих рук к подлокотникам. Еще минута – и мои ноги тоже были притянуты к ноге стула. Стас открыл ящик стола, вытащил чертежный измеритель, подошел ко мне сбоку, навалился на правую руку и привычным жестом запихнул толстую стальную иглу под ноготь моего среднего пальца.

Вообще-то в таких случаях положено орать дурным голосом, ведь подобный способ действительно очень хорошо помогает развязывать почти любые упрямые языки. Дешево и сердито, так как особого вреда организму не причиняет, но боль вызывает жуткую. И я заорал. Орал я так, что, наверное, у обоих гестаповцев заложило уши. При этом я очень надеялся, что охранники не услышат в моем вопле фальшь: ведь боли я не чувствовал совсем. Только понимал, что под ногтем сидит инородное тело, не более того – словно бы какой-то добрый волшебник загодя вогнал в палец целый шприц лидокаина.

Стас выдернул иглу.

– Ну! Говорить будешь?!

– Ааа!! Да-да, буду, конечно… О-ой!.. Короче, кому-то не нравится ваша стройка на Колхидской… Я знаю, что «Обсидиан» перешел кому-то дорогу своей мечетью, и теперь есть мнение, что надо найти все незаконные дела вашей конторы и прикрыть это дело…

– Какая еще мечеть? Он гонит, да?.. – спросил Стас.

– Да нет, вроде похоже на правду… Так кто тебя послал?

– Управление делами президента. Если я скажу чуть больше, меня просто убьют.

– А вот теперь ты точно гонишь, – уверенно заявил Клим.

Игла вонзилась под ноготь безымянного пальца. Мне снова пришлось орать и извиваться. Дело кончилось тем, что я свалился на пол вместе со стулом. Охранники, злобно сопя, поставили стул на ножки, и тут Стаса вызвали по рации:

«Третий, третий, это первый. Ты где, ответь!» – «Первый, я в нулевой на парковке.» – «Доложите обстановку.»

Стас и Клим тихонько выругались. Стас начал неохотно докладывать:

«Первый, у нас посторонний. Задержан, находится в нулевой, на вопросы не отвечает…» – «Немедленно проверьте ваш контур».

Стас чем-то щелкнул.

«Кажется, проблемы с обратной связью», – неохотно сообщил он.

«Оставайтесь на месте. Задержанного не ломать, только охранять. Конец связи».

– Что это значит? – озадаченно спросил Клим. – Что Славяну понадобилось?

– Непонятки… Похоже, дело серьезное. Видимо, этот парень действительно вывел из строя охранную цепь – не зря же Славян сказал, что камеры какую-то байду показывают…

– Или кто-то из наших ему помог… Слушай, наверняка это наш системщик что-то мутит! Блин, ненавижу эту ботанскую морду! Все время над чем-то колдует, как чего спросишь, так вечно типа занят, или ответит так, что вообще непонятно становится…

– Эт’ точно, от этих компьютерщиков вред один только…

Охранники заговорили на очень близкую им и, видимо, больную тему. Впрочем, не они первые, не они последние, кто любит обвинять даже в несуществующих грехах тех, у кого интеллекта чуть поболее, чем у заплечных дел мастеров…

Средний и безымянный пальцы правой руки безболезненно, но неприятно дергало, на пол капала кровь. Я тщетно пытался освободить ноги, но добился лишь того, что стул немного повернулся по направлению к дверному проему.

Негромко стукнула дверь, кто-то вошел внутрь. Стас и Клим резко заткнулись, нежно пробормотали «здравствуйте». Краем глаза я видел вошедшего, более того, я уже узнал его, хотя и не слишком-то ожидал увидеть здесь этого человека. И он тоже узнал меня.

– Ну что же ты, Саша, глупостями-то занимаешься? – послышался резонный вопрос.

* * *

Позже Вахрушев рассказал мне, почему получилась такая «подстава» с его стороны. Едва он открыл очередным ключом из лехиной связки вторую дверь, как услышал галдеж и топот ног снаружи. Естественно, он заподозрил, что это бегут по наши души, а потому ужом проскользнул сквозь проем и прижал дверь изнутри. В эту секунду два охранника уже ворвались в тесный холл и увидели меня. Вообразив, что я здесь в единственном числе, они принялись меня прессовать, а Эдик… Эдик тем временем отправил в интернет еще несколько свежих фотографий и включил свой телефон, чтобы хоть немного развеять темноту; фонарик-то остался у меня. Едва он попытался осмотреться, как до его ушей донесся громкий шепот:

– Эй! Кто здесь? Помогите, пожалуйста!

Эдик подобрался к источнику шепота, и увидел еще одну дверь – выполненную в виде стальной решетки на шарнирах.

– Свет включается? – спросил Эдик.

– Да. Справа от меня ищите.

Эдик не сразу, но все же нашарил сдвоенный выключатель. Одна из клавиш зажгла люминесцентные лампы в помещении, где стоял Эдик (небольшая, примерно шести квадратных метров, комнатка со столом, стулом, телевизором, микроволновкой и холодильником), другая – заставила осветить пространство за зарешеченной дверью.

Там тоже была комната. И тоже невеликая, хотя и побольше этой «кухни». Тоже с очень простой обстановкой: стол, стул, простая кровать и книжная полка. Да еще отгороженный угол, через который сверху вниз шла толстая канализационная труба. Типичная камера-одиночка. Со стенами, крашенными в самый неприятный из всех оттенков темно-зеленого.

– Вы не с ними? – в вопросе обитателя этой камеры слышалась очень слабая надежда.

– Нет. Мы сами по себе, – ответил Эдик. – Сейчас попробую вытащить тебя отсюда.

– У вас есть ключ? – надежды в голосе уже было больше.

– Сейчас проверим…

Один из ключей подошел. Но замок был не простым: обычный ключ только снимал механическую блокировку, а чтобы открыть дверь, нужно было приложить электронный чип.

Прислушиваясь к моим воплям, Эдик сделал еще несколько снимков, а затем, идя на порядочный риск, прокрался из «кухни» в холл, затем вприпрыжку добежал до машины Минкеевой, взял там электромагнитный генератор и вернулся с ним к «камере». То есть, ему дважды пришлось пройти рядом с открытой дверью в комнату, где со мной возились Стас и Клим, но оба охранника были настолько увлечены занятием, что не обратили ни малейшего внимания на Вахрушева.

Эдик прислонил «адскую машину» к замку и нажал кнопку. Раздалось негромкое гудение, затем в замке что-то еле слышно затрещало, послышался металлический щелчок, и дверь открылась.