На следующий день я отправилась на Курский вокзал. Ехать мне предстояло в подмосковные Электроугли. Конечно, я полагалась на удачу, Натальиных родителей могло и не оказаться дома. Осень всё-таки. Пенсионеры дорабатывают на дачах. Впрочем, есть ли у них дача, я тоже не знала. От станции мне пришлось еще добираться на автобусе. Вскоре я вышла на Пионерскую улицу и нашла нужную мне девятиэтажку. Боже, под боком у суматошной Москвы, а какая разница! Тихо, спокойно и даже уютно. Наверное, и люди здесь степенные, согласно жизненному ритму.

Мне сегодня явно везло. Не всё же время судьба будет подсовывать гадости. На мой звонок в квартире послышалось какое-то движение, и дверь без спросу отворилась.

— Здравствуйте, — сказала я. — Это квартира Мурашкиных?

— Да, — мило улыбнулась мне женщина увядающих лет, но приятно ухоженная. Сразу бросались в глаза свежий домашний халат и молодящая её химическая завивка русых волос.

— А Вы, наверное, Надежда Николаевна? — спросила я.

— Да, — радостно подтвердила она.

Теперь настала очередь представляться мне.

По дороге сюда я думала, как это лучше сделать. Ведь мне придётся сообщить им о смерти Труфанова. Я, конечно, не знаю их взаимоотношений, но они всё-таки родственники. И хоть тема «тёща-зять» наиболее популярна в анекдотах и обозначена там довольно-таки конкретно, но в жизни чаще всего бывает наоборот. Тёща с зятем неплохо уживаются. Подленькие рассказики сочиняют обиженные неудачники. А настоящая война, правда, скрытая в тени, идёт между свекровью и невесткой. Но мужчинам о ней знать не полагается. Да они и сами не хотят и всячески избегают этого.

Как же мне представиться? Сотрудницей ФСБ? Частным детективом? Наверное, в любом случае их больше всего интересует судьба своего несчастного внука.

— А я — Ламанова Евстолья Анатольевна. Занимаюсь вопросом освобождения вашего внука из тюрьмы.

— Заходите! — оживилась бабушка. — В зал, пожалуйста. Не люблю на кухне гостей принимать, там не тот дух!

В комнате веяло прохладой и… постоянством. Всё стояло на своих давно проверенных местах. Она усадила меня за стол, и сама устроилась напротив.

— Я работаю частным сыщиком, — объяснила я, — и Николай Степанович Труфанов нанял меня отыскать настоящего преступника, чтобы вызволить сына.

Надежда Николаевна согласно закивала головой, и её глаза наполнились слезами.

— Бедный мальчик. Бедный мальчик.

— Я уже нашла этого злодея… почти. Но вчера… — мне давалась эта фраза с трудом, — вчера… убили Николая Степановича.

Женщина застыла, ошарашено глядя на меня. Она услышала страшную новость, обожглась ею, но еще не осознала.

— Николая Степановича убили? — Затем всплеснула руками. — Боже мой! — Она вскочила со стула. — Серёжа! Серёжа!!

В комнату вошёл высокий жилистый мужчина с седым бобриком на голове. На нём по-домашнему был надет коричневый спортивный костюм. В руках он держал газету.

— Что случилось?! — И кивнул мне. — Здравствуйте.

— Вот женщина из Москвы приехала. Говорит, Колю убили!

Газета зашуршала в его руках, он ее скомкал и с силой швырнул на пол. Сам сел на диван, но тут же вскочил.

— Как убили? Кто убил?!

Они оба уставились на меня, ожидая объяснений.

— Его зарезали. Подозревают домработницу Клавдию Егоровну. У неё был нож в руках.

— Клава?! — хозяин посмотрел на меня так, будто я прибежала из дурдома с радостной новостью, что там у нас каникулы. — Это какой-то абсурд! Да она мёртвых курей боится резать. Три раза в обморок упадёт.

Когда страсти немного улеглись, я выслушала длинную историю.

Сергей Иванович и Надежда Николаевна всю жизнь прожили в Электроуглях. Отсюда родом были их родители. Здесь они выросли, встретились, полюбили друг друга и поженились. Вскоре, как водится, и дочечка у них нашлась — Наташечка. Сергей Иванович работал на заводе начальником снабжения, а Надежда Николаевна портнихой в ателье. Как говорится, жили — не тужили. И дочка радовала, росла тихой, послушной. Пока не принесла подарочек родителям в семнадцать лет. Кто придумал про ошибки молодости? Просто, природа делает своё дело и ей абсолютно безразлично, что это может не укладываться в какие-то нормы и правила, придуманные людьми. Жизнь продолжается несмотря ни на что. И в этом её сила. К счастью, Наташины родители отнеслись к беременности дочери философски. Тем более что отец будущего ребёнка был такой же юный и безответственный. Ну, поигрались в приятную сладкую игру, а дальше — каждый сам по себе. «Ничего, вырастим», — решили молодые дедушка и бабушка. Им самим тогда едва исполнилось по сорок. А затем уже и Бог смилостивился, послал им в зятья Колю Труфанова. Парень оказался серьёзным, даже крутоватым. Наташа от него натерпелась. Но — деловой, этого у него не отнять. Семью содержал. И детей любил. Девочку удочерил и воспитывал её, как родную. Но что-то в последнее время отношения у них резко испортились. Да и с кем Алина сейчас вообще ладит? На всех бросается, вытворяет всё, что хочет. Но это, наверное, проявляются гены настоящего папаши.

— А она знает, что Труфанов ей отчим? — спросила я.

— Мы из этого не делали тайны, — сказала Надежда Николаевна.

— А тот отец где сейчас?

— Не знаю. Куда-то подевался. А куда, мы не интересовались.

— Алина с вами живёт?

— Иногда является, — вздохнула несчастная женщина. Говоря о внучке, она сразу как-то вся осунулась, постарела. — Не выгонишь же, тем более, после смерти матери, где ей ещё приткнуться? — Она всплакнула.

— Надежда Николаевна, Вы извините, но раз уже зашёл разговор, правда, что Наташа умерла как-то странно?

— Здоровая была и вдруг таять начала. Не иначе, кто-то порчу навёл.

— Ой, у вас, у баб, всё порча! — встрял в разговор Сергей Иванович. — А это оттого, что все вы — ведьмы. Одна другой завидуете и всякие гадости желаете.

— Молчи, если ничего не понимаешь! — отмахнулась от него жена, и снова обратилась ко мне. — Я и в церковь ходила, свечки ставила. Но Наташечка не захотела никаких обрядов проводить. Сказала, если это и сделали люди, то с согласия Бога, значит, она, мол, того заслужила.

— Ничего, зато у вас внуки остались, за них теперь надо бороться, — решила я подбодрить её.

— Почему только внуки? У нас ещё и сын есть.

— Нет у нас никакого сына! — взвился отец семейства.

— Не гневи Бога, Серёжа!

— Гомик он! Принц голубых кровей. И слышать о нём не хочу! — Возмущённый Сергей Иванович вышел из комнаты.

А хозяйка поведала мне ещё одну семейную трагедию.

Рожать второй раз Надежда Николаевна не собиралась. Сразу не удосужилась, а теперь возраст уже не тот. Да и появились проблемы по-женски. Нарушились регулы. А тут ещё дочка внучку подарила, так что ребёночек за своего сошёл. Но в этот раз уж слишком долгой задержка получалась. Выбраться в женскую консультацию никак не удавалось — с дитём хлопот, знаете ли, много. Но когда ей это стало мешать, появилась слабость и дурнота, она всё-таки показалась своей гинекологше. Доктор, хорошо зная проблемы пациентки, осмотрела её, поставила диагноз «фибромиома матки?» и назначила кучу обследований. Надежда Николаевна успокоилась и, естественно, больше никуда не пошла. Подумаешь, фибромиомка, типичное заболевание для женщин предклимактерического возраста. Но проблема не исчезла. Наоборот, стал расти живот. Ясно, рак! Надо было идти сдаваться в больницу. Её принял другой доктор, добродушный, степенный седой усач. Он осмотрел её, а затем, весело улыбаясь, сообщил:

— Поздравляю, мамочка, у Вас будет ребёнок!

— А как же рак? — опешила бывшая обречённая больная.

— Вот и будет Вам «рак» с ручками и ножками, — пошутил эскулап.

Срок был солидный, так что ни о каком прерывании не могло быть и речи. Так у них появился мальчик. Его назвали в честь деда Сергея Ивановича — Кондратом. Сын особых хлопот не доставлял, рос тихим, неприметным. И это настораживало родителей. Они уже однажды удостоверились в том, что в тихом болоте… И их опасения в будущем подтвердились. Его племянница Алина, старше его на целый год, а в раннем детстве это огромная разница, с удовольствием играла с ним и во всём верховодила. Он был для неё, как живая игрушка. Алина кормила малыша, одевала. И часто наряжала его в свои одежды, как девочку. Тогда это казалось милым и забавным. Но со временем женское начало всё больше и больше проявлялось в подростке. Он не любил гонять мяч, как его сверстники, а просиживал часами с девчонками, обсуждая наряды и украшения. Отец, пропадавший всё время в командировках, не мог обеспечить сыну мужского воспитания, и от этого сердился. То ли на себя, то ли на непутёвого наследника. Гром грянул неожиданно, когда повзрослевший Кондрат заявил, что любит серьёзного солидного мужчину и уходит к нему жить. Взбесившийся Сергей Иванович побил его тогда и заявил, что отныне знать его не желает!

— Что же он, дочке грех простил, а с сыном обошёлся так жестоко? — поинтересовалась я.

— Он считал, что Наталья, хоть и оступилась, но всё равно это было по-человечески понятно и естественно. А в случае с Кондратом он усмотрел извращение, разврат, блажь. Что делать, наше поколение воспитывалось в коммунистическом духе.

— А где сейчас ваш сын?

— Не знаю, — глаза матери снова наполнились слезами. — Наташа, когда болела, говорила, что он однажды приходил к ней в больницу. И всё. Даже на похоронах не был. Может, уехал куда?

Мы помолчали. Иногда молчание красноречивее слов.

— Это какое-то проклятие на нашу семью, — снова заговорила Надежда Николаевна. — Несчастья одно за другим. Теперь вот — Коля. А Клавдию в тюрьму посадили? Ужас!

— Менты хватают первого попавшегося! — Сергей Иванович ворвался в комнату. Он, видимо, прислушивался к нашему разговору, а сейчас решил снова принять в нём участие. — Им же надо отчитаться, что они сработали оперативно — задержали подозреваемую! Потом, скорее всего, втихаря отпустят, а каково ей, бедолажке? Тут шок от смерти, а ещё — от вопиющей несправедливости. Это невообразимо! Обнаружишь труп, сообщишь в милицию, а тебя же самого — в каталажку. Ты, мол, его и прикончил! Тут полно твоих следов!

— Так Вы Клавдию Егоровну не подозреваете?

— Да Вы что? — он посмотрел на меня с интересом. Такую тираду произнёс, эмоционально, убедительно, а она своё талдычит! Как в том анекдоте: «Автобус идёт в парк! — А дальше не идёт? — Ну, автобус идёт в парк! — Понятно. А дальше не идёт?».

— Клавдия у них лет двадцать работает, — пояснила Надежда Николаевна. — Да и мы ее хорошо знаем.

— Может, у неё была личная неприязнь к Николаю Степановичу? Или они поссорились?

— Нормальные у них отношения. И Николай её уважал. — Сергей Иванович махнул рукой, как отрезал. — Клавдия Егоровна не виновата! Ищите настоящего убийцу.

— А что за человек был Ваш зять? Расскажите о нём поподробнее, — попросила я.

— Серёжа, поставь нам, пожалуйста, ещё чайник.

Хозяева были гостеприимны. Да и беседа без чая, всухую, как-то плохо вяжется.

— Наташа после рождения Алины решила, видимо, что жизнь её как женщины уже завершилась, — начала свой рассказ Надежда Николаевна. — У девочки вспыхнула первая влюблённость, которая, не успев разгореться во что-то более сильное, серьёзное, тут же разрядилась из-за её же невоздержанности. Затем была беременность, роды и всепоглощающие заботы о ребёнке. А девчонке-то еще и двадцати не исполнилось. Мы с отцом уже и намекали, и в открытую говорили, чтобы она устраивала свою судьбу. Но она сиднем сидела дома. Спасибо подружке её школьной, Зинаиде, сумела-таки её расшевелить, вытащить на люди. Вот она и познакомилась с Труфановым. Парень был из провинции, а учился здесь в институте. Ну и что? Какой толк от хвалёных москвичей? С одним из них мы уже имели честь познакомиться. А молодые нравились друг другу. Да и Алиночку Коля принял за свою. Вообщем, мы не противились их браку. Свадьбу сами справили. У зятя родители уже умерли. А брат с сестрой жили где-то на Урале. Но мы их никогда не видели. Сам он не любил про них рассказывать и, по-видимому, не родычался.

— Про открытку скажи, — вставил своё слово муж.

— Ах, да! Недавно пришла на его имя странная открыточка. Серёжа, принеси, она, кажется, в спальне. На наш адрес. Он, вероятно, когда ещё жил у нас, сообщил свои координаты.

Сергей Иванович обернулся быстро. Я повертела в руках кусочек плотной бумаги. Открытка, как открытка. С видом уральской природы. А на обороте — всего одна фраза: «Коля, отзовись! Есть невероятная новость!!!». И подпись — Лида. Был и обратный адрес. Пермь-38, улица Булыжная, 28–69.

— Лида, это кто, сестра?

— Не знаем.

— А Труфанову Вы сообщили уже?

— Не успели ещё… Уже не успели.

— А они с Наташей хорошо жили, не собирались разводиться?

— Нет, зачем им разводиться? Хотя Коляша, конечно, погуливал. Вы же знаете, Евстолья Анатольевна, все мужики — кобели! — И она с вызовом посмотрела на своего супруга.

— Не напрашивайся на женскую аналогию! — встал на защиту оскорблённых мужчин представитель джентльменского племени. — А Николай — молодец. Деловой парень! Смотри, как поднялся. Разве Наташка в чём нуждалась? Да и нам хорошо помогал. Или не так?

— Так, так, — закивала головой его жена.

Хлопнула входная дверь. Надежда Николаевна встрепенулась.

— Неужто Алинка явилась? — И ко мне. — Вы ей сразу-то про смерть отца не говорите. Потом.

— Хорошо, — пообещала я. — Только мне надо будет с ней обязательно побеседовать.

— Ой, уж и не знаю, согласится ли она? — бросила мне бабушка, а сама метнулась встречать внучку.

— Алинка, это ты? Здравствуй, девочка.

— Привет, ба.

— Кушать будешь?

— Не хочу. Попить что-нибудь найдётся?

— Компотик вишнёвый, холодненький.

— Давай.

Я тоже вышла в прихожую.

— Здравствуйте, — сказала я.

— Драссти, — ответила она, бросив на меня насупленный взгляд из-под бровей, и прошмыгнула на кухню.

Но я успела «сфотографировать» её. Небольшого росточка, с космами крашеных в светлые тона волос. Молодая, но бледное до зелени лицо и мешки под глазами старили её. И хоть на ней была фирмовая джинсовая юбка, яркая кофточка и модная элегантная курточка коричневого цвета, выглядела она какой-то помятой.

— Алинка, познакомься, это — Евстолья Анатольевна. Она — адвокат, освобождает нашего Виталика, — почему-то таким образом представила меня Надежда Николаевна.

Я не стала возражать. Алина же молча приняла это к сведению.

— Хочет с тобой поговорить, — помогла мне умная бабушка.

— А что со мной говорить? — огрызнулась девушка. — Я там не была, ничего не знаю.

— У меня всего несколько вопросов, — подключилась и я. — Или Вы предпочитаете прийти к нам официально, по повестке? — взяла её на понт.

Девица недовольно поморщилась. Видимо, перспектива общения с правоохранительными органами её не прельщала.

— Но мне надо принять душ, переодеться!

— Я не спешу, — спокойно заверила я, празднуя в душе победу.

Мне сегодня явно везло. Спустя время мы с Алиной уединились в одной из комнат.

— Скажите, Алина, Вы хотите помочь своему брату?

Она вдруг обмякла. И то напряжение, внутреннее сопротивление, которое веяло от неё, словно холод, немного ослабло.

— Подставили малого, сволочи! — в сердцах сказала она.

— Кто подставил? — сразу же ухватилась я.

— Не знаю. Или сам папенька, или его же друзья-приятели.

— Ну, папенька вряд ли, потому что он меня и нанял, чтобы расследовать это дело, — возразила я.

— О! Вы его ещё не знаете. Это коварный человек.

— За что Вы не любите своего отца?

— Он мне не отец.

— Но Николай Степанович воспитал Вас, кормил, поил.

— Меня мама кормила, — упрямо сказала Алина.

— Вот хотя бы из-за уважения к ней… Ведь Ваша мать выбрала его себе в мужья.

— А он маму уважал?! — Она выщерилась на меня так, будто я была сейчас Труфановым. — К Вашему сведению, примерный муж перетрахал всех её подруг!

— Это всё — сплетни, — попыталась я сгладить остроту конфликта «отцов и детей».

— Сплетни, да? Я сама видела! Прихожу как-то домой, а они с Идочкой кувыркаются в постельке!

— Вы маме ничего не сказали?

— Что я дура совсем, добивать её? Она и так лежала в больнице при смерти.

«Да-а, — подумала я, — час от часу не легче».

— У-у! — застонала девушка. — Ненавижу! Убила бы его!

— Уже.

— Что — уже? — насторожилась потенциальная убийца.

— Убили уже.

— Кого убили?

— Папеньку Вашего убили вчера в своей же квартире.

Гамма чувств отобразилась на лице приёмной дочери. И страх перед смертью вообще, и злорадство, и человеческая жалость, и облегчённое удовлетворение…

— Кстати, не Ваших ли это рук дело? — спросила я прокурорским тоном.

— Нет! Я же понарошку желала ему смерти.

Она сидела передо мной, будто взъерошенный перепуганный воробышек.

— А монету Вы зачем у него стащили? — пошла я в атаку, зная, что сейчас самое благодатное время для исповеди преступников, так называемый момент истины.

— А чего он, жадюга, денег не давал? У самого их, как грязи осенью! Всё для Люсечки своей. Конечно, зачем я ему теперь нужна?

— Так деньги бы и брали, — посоветовала я.

— Да Вы знаете, сколько та монетка стоит? Миллионы!

— Неужели так дорого?

— Да! Она ведь очень редкая. Какой-то римский император, придя к власти, отчеканил монеты со своим изображением, но в надпись вкралась досадная ошибка, — она рассказывала сухо, официально, видимо, повторяла слова отца. — Уже готовые деньги изъяли и переплавили. Но ничтожная часть «дефекта» чудом сохранилась. Сейчас их в мире не то две, не то три штуки. Вы же знаете, все коллекционеры — чокнутые. Им не деньги важнее, а само обладание. Как он своим «цезарем» гордился! Будто звездой Героя!

— Почему же он тогда так плохо его берёг?

— Нет, прятал надёжно, в сейфе. Но я у мамы шифр выпытала.

— Ну и где же монетка сейчас?

— Не знаю.

— Как не знаете?

— Я у себя хранить её побоялась, не сомневалась, что он сразу меня заподозрит. Отдала временно одной приятельнице не из нашего круга. Надеялась, что на неё никто и не подумает. Но он и её нашёл. И убил.

— Полину Грибову?

— Да. А Вы откуда знаете?

— А Вы ее откуда знаете? — отпарировала я вопрос.

— Случайно познакомилась. Я как-то в одно кафе зашла, а там такая вкуснятина! И сделано всё оригинально. А у меня как раз вечеринка намечалась. Я пригласила мастера, чтобы договориться о заказе. А вышла молоденькая девчушка, моя ровесница. Она замечательная была. Из-за меня погибла.

— А она Вам не говорила, куда спрятала монетку?

— Нет, сказала только, что придумала классный тайничок. В картине. Она любила всё необычное.

— В картине? А про тесто она Вам ничего не рассказывала?

— Нет.

Странно, подумала я. Ну, ладно. Пусть полежит пока. Судя по всему, «цезаря» так никто и не нашёл. Да теперь и искать-то некому. Кроме меня с Алиной.

— Ну, не переживайте — успокоила я наследницу, — теперь и так всё Вам достанется.

— Да мне многого и не надо. Я, может быть, скоро за границу уеду, — она понизила голос и посмотрела на закрытую дверь. — Вы только ничего бабушке с дедушкой не говорите. Мне вчера вечером папа звонил!

— Как звонил?! — опешила я. — Ведь его утром…

— Да не Труфанов, а настоящий отец!

— А Вы разве его знаете?

— Ни разу не видела. Он каким-то образом разыскал меня по мобильному телефону. Сказал, что очень хочет со мной встретиться. Просил никому пока ничего не говорить, особенно бабушке с дедушкой. Они на него очень сердятся. Обещал меня забрать с собой в Америку. У него там свой бизнес, — глаза девушки сияли от радости.

Ну вот! Оказывается, не всё так и плохо в этой страшной истории.