Колыхаясь в электричке по пути в Москву, я пыталась разложить по полочкам ту информацию, которая обрушилась на мою бедную голову. Итак, что мы имеем? Оказывается, у Натальи есть брат, причём с неправильной половой ориентацией. Но он сейчас куда-то исчез. Что это нам даёт? А ничего! Так. Одно разложила на полочку. Дальше. Чета Мурашкиных не подозревает Клавдию Егоровну в убийстве своего зятя. Но тогда кто же преступник? А хрен его знает. Так, еще одно разложила. Да, вот важная информация. Алина созналась, что монету украла она и передала своей приятельнице. А та спрятала ее в картине. В какой? На квартире Петра Грибова я что-то не видела никаких картин. Может быть, у их бабушки? Вполне вероятно, что Рисухин подарил юной талантливой кондитерше своё оригинальное полотно, скажем, «Полина, выходящая из теста». А, может, у самого художника есть картины, сюжетно связанные с этим мучным месивом. К примеру, «Квашня среди белого дня». Нет, что-то гениальное, типа «Белый квадрат, или Нету места — одно тесто!». Надо будет проверить. Всё-таки, что ни говорите, а у меня умная голова. Даже Константин Сухожилин это признаёт. Он всегда говорит в таких случаях:

— Не спорю, Евстолья, у тебя большой ум. Намного больше, чем 90 градусов!

А, может, он намекает на математический угол? Там, чем больше градусов после прямого угла, тем он тупее!

Ладно, пошли дальше. Теперь сама Алина. По-моему, девка села на наркотики. И, может быть, неожиданно объявившийся отец спасёт её, вырвав из порочного круга. Дай-то, Бог! Что там она еще говорила? А! Застала отца с Идой. Ну что ж, этому не стоит и удивляться. Подруги жены, как правило, бывают любовницами ее мужа. Тесное постоянное общение на глазах супруги, не вызывая подозрения, очень сближает и провоцирует.

И еще — важное и непонятное положение. Труфанов почему-то не общался с родственниками. Видимо, он стеснялся их или… боялся своего прошлого. Может быть, оттуда идут корни сегодняшних преступлений, связанных с ним? И что это за «невероятная новость», ради которой можно забыть былые распри? Надо лететь в Пермь! Да, сейчас это самое важное, решила я.

Первым делом я заехала в кассу и купила билет на самолёт. Чтобы не передумать. Мой умный папочка всегда говорил: «Сомневайся при принятии решений. А когда оно принято — действуй без оглядки!»

Утренний рейс. Очень удобно. Завтра — туда. Послезавтра — обратно. «Летайте самолётами Аэрофлота!» — замечательный лозунг из моего детства. Будто, нам можно было летать другими самолётами.

Дома меня ждал сюрприз — все были в сборе. Даже Надюшка сейчас сидела со всеми на кухне за пустым столом.

«Всё! — обреченно подумала я. — Сейчас мне самой будет синдром Крантец-Звиздецкого. И тот дохлый цыплёнок, что болтается у меня в пакете, и десяток его, так и не родившихся собратьев в виде яиц, не спасут меня от мученической смерти».

Первым обозвался Влад.

— Ну, где ты вечно лазишь, СтолОпоздель?

— Не волнуйтесь, я сейчас «набысрук» приготовлю!

— Что это такое? — удивилась начинающая хозяйка Шурочка. — Нам бы сбыть с рук?

— Блюдо так называется — «На быструю руку». Берёшь два яйца…

— А вот этого не надо! — сказал Влад.

— Столя, пойдём, мы все давно уже тебя ждём, — Данька схватил меня за руку и поволок в зал. А там стоял… накрытый праздничный стол.

— Что случилось? — поразилась я. — Ты получил пятёрку по алгебре?!

— Не-а. Это Влад придумал какую-то рекламу, и все со страху стали раскупать товары. Ну, а ему — премия.

— Поздравляю, — сказала я рационализатору.

— Не надейся на рекламу,

Полагайся лишь на маму!

— в ответ продекламировал наш доморощенный поэт.

Я вопросительно посмотрела на Надежду. Она мне заговорщески подмигнула:

— Потом.

Мы весело, шумно поужинали, и все были довольны.

Уже наедине я спросила у Надюшки:

— Так получил Влад премию или нет?

— Конечно, получил! — заверила гордая мама. — Но сколько тех денег? Просто, я решила устроить по этому поводу семейное торжество. Хорошо получилось?

— Здорово, — подтвердила я.

— Вот видишь. В жизни нужно устраивать праздники по поводу наших маленьких побед. Иначе с тоски сдохнешь! — резюмировала она.

Моя подруга помолчала, затем усмехнулась, видимо, вспомнив что-то.

— У нас в больнице, — рассказала она, — есть дезинтоксикационное отделение. Туда привозят больных с различными отравлениями, интоксикациями, в том числе и спиртными напитками. Так наши медсёстры на Пасху всегда развлекаются. После разговения уже к полудню «скорая» начинает подвозить мужиков в алкогольной коме. Девчата в честь праздника красят им яички: одно зелёнкой, другое — йодом.

— А что? — оправдываются они. — Народ, значит, гуляет, а нам работать приходится! А душа просит праздника!

Вечером зазвонил телефон. Это была Ида.

— Ну, что я Вам говорила? — вместо приветствия язвительно спросила она. — Дождались? Я же Вас предупреждала, что Труфанову грозит опасность. А Вы неизвестно чем там занимаетесь. Схватили бедную женщину и хотите этим замазать глаза общественности. А настоящий преступник, Изжогин, разгуливает на свободе. И теперь готовится убить меня! — затараторила Зинаида Аркадиевна.

— Вас?! Почему именно Вас?

— А кого же ещё? Я одна осталась из нашей милой кампании. Ну, разве что свою сообщницу Муру, она ему теперь не нужна.

— Но этим занимается милиция, — попыталась оправдаться я.

— А Вы чем занимаетесь? Ведь Труфанов Вам поручил это дело.

— Я еду в Пермь, — вырвалось у меня.

— В Пермь?! Зачем?

— На родину Николая Степановича.

— И что Вы там хотите найти?

— Надо кое-что выяснить.

— Ясно, Вы просто убегаете от назревающих событий, выжидаете время, пока этот маньяк не прикончит и меня, — на том конце провода послышались всхлипывания.

Мне стало жалко испуганную и беззащитную женщину.

— Зинаида Аркадиевна, Вы правы, Вам действительно нужно быть осторожной. Но я обещаю, что найду убийцу, и тогда Вам нечего будет бояться.

— Я, наверное, тоже куда-нибудь уеду, — сказала Ида и положила трубку.

В Пермь я летела с тяжёлым сердцем. Ну, чего я добилась за это время? В принципе, картина преступления ясна. А где доказательства? И зачем нужно лететь в этот уральский город? Просто потому, что там для Николая Степановича была какая-то «невероятная новость»? А кто сказал, что она связана с московскими событиями? Вполне возможно, что известие не имеет к ним никакого отношения. К примеру, в Канаде умер их пропавший дед Харитон Иванович Труфанов, он же Хари Труфо, и оставил им в наследство миллион долларов! Чем не сногсшибательная новость? Но успешного бизнесмена, каким был мой клиент, деньгами не удивишь. Тем более, в данный момент. Так что, возвращаться домой? Но из самолёта не выпрыгнешь. Придётся доводить дело до конца. Раз уж всем наобещала.

Таксисты — народ ушлый. Не успела я выйти из здания аэропорта, как меня тут же окружили джельтмены на колёсах. И — «девушка!», и — «красавица!», и везти меня готовы куда угодно, хоть обратно в Москву. Такие приветливые, не то, что погода. Пасмурная, с сырым пронизывающим ветром. Я вся скукожилась под своим пальтишком. И это ускорило моё решение. Ткнув свою дорожную сумку понравившемуся мне дядечке, я направилась с ним к машине. Таксист почтительно усадил меня на переднее сидение, погрузил сумку в багажник и уселся сам.

— Так, куда едем? — спросил он, довольный собой.

Я достала из сумочки адрес и вручила ему.

— Да-а, не ближний свет, — поскрёб затылок шеф.

— Вы не знаете, где это? — забеспокоилась я.

— Знать-то знаю, но дороговато Вам обойдётся.

— Сколько?

Он виноватым тоном назвал сумму. Теперь уже затылок почесала я. Но деваться было некуда.

— Ладно, поехали.

— Вот это другое дело! — воскликнул шофёр, и машина резво рванула с места.

Дорога действительно была дальняя. Мы часа два петляли и за городом, и по городу, пока, наконец, не подъехали к нужному мне дому. Я расплатилась с водителем.

— Пятый этаж, квартира направо, — сказал он напоследок.

— Откуда Вы знаете? — удивилась я.

— В этих девятиэтажках на площадке по три квартиры, — пояснил таксист. — У вас 69 номер. В первых двух подъездах по 27 квартир. Итого 54. Разницу в 15 делим на количество квартир на площадке. Как раз в пятый этаж укладывается. Всё просто, — улыбнулся он. — Арифметика. — И, видя моё изумление, добавил. — Я на «скорой» одно время работал. Там надо быстро и точно определять место вызова. Иначе пока на лифте будешь кататься, больной помереть может.

Вот такой умный водитель мне попался.

Квартира действительно была на пятом этаже, направо. Я в нерешительности смотрела на номерок. Вспомнилось почему-то, как в кинокомедиях обыгрывается вариант с перевёртыванием цифры 6 в гостиницах. Хозяин выходит, хлопает дверью, номерок прокручивается на нижнем гвоздике и превращается в 9. Все, естественно, путаются и отсюда возникают комические ситуации. А здесь цифра 69. Хоть круть-верть, хоть верть-круть, всё равно то же самое получается. Видимо, мне не отвертеться. И я нажала на кнопку звонка. Внутри квартиры заиграла приятная мелодия, и послышался голос:

— Иду-у!

Дверь открылась и выглянула улыбающаяся женщина. Она, наверное, ожидала увидеть кого-то другого, потому что улыбка сменилась удивлением:

— Вы к кому?

— Здравствуйте, Вы — Лида?

— Да.

— Я — из Москвы. От Николая Степановича Труфанова.

— От Коляши?! — она вдруг вся вспыхнула от неожиданной радости. — Проходите, дорогая!

Боже! — подумала я. — Как же я буду говорить ей про смерть брата?

Она затащила меня в прихожую, помогла раздеться и буквально забросала меня вопросами:

— Ну, как он там? Почему не отзывается? А Вы проездом или специально? Проходите на кухню, пожалуйста. Вы с дороги, проголодались, наверное? Я сейчас чай подогрею.

— А Вы — Труфанова? — сразу поинтересовалась я.

— Была когда-то, — заулыбалась Лида, — а вот уже, почитай, годков двадцать пять — Ряшина.

Она совершенно не походила на своего брата. Черные с проседью коротко стриженые волосы. Тонкие черты лица и открытая светлая улыбка. И выглядит гораздо моложе.

— Вы поездом или самолётом?

— Самолётом.

— Так быстрее, — согласилась хозяйка. — Да и удобнее, аэропорт-то под боком.

— Как под боком? — удивилась я. — Два часа добиралась.

— На такси?

— Ну да.

Лида засмеялась.

— Традиционная экскурсия по городу для приезжих. И сколько же он с Вас взял?

Я назвала сумму.

— Батюшки! Да он же содрал с Вас три шкуры!

— Ну, надо же, а с виду такой хороший дядечка!

Ряшина усмехнулась.

— У хороших дядечек, как правило, семьи большие.

Мы сидели на кухне и пили чай. В России «пить чай» — довольно-таки собирательное понятие. Сюда могут входить первые, вторые, третьи блюда, различные салаты, бутерброды, овощи, фрукты и даже горячительные напитки. Кстати, по поводу приезда столичной гостьи мы пили домашнюю сливовую наливку, очень вкусную и пьяную. Ну и, конечно же, чай. Как говорила кинозвезда нашего времени Фрося Бурлакова: «Мы с мамой завсегда по двенадцать стаканов чая выпиваем!».

— Ну, так как же он там, наш Коляша? — снова спросила сестрица.

И я вкратце рассказала ей о происшедших событиях. Естественно, до того момента, как обнаружила его мёртвым в спальне. Про гибель Труфанова я решила пока не говорить.

— Вы знаете, Лида, — объяснила я свой приезд, — мне почему-то показалось, что истоки последних происшествий с семьёй Вашего брата могут быть каким-то образом связаны с его юностью. И вот я здесь.

— Значит, прошлое всё-таки аукнулось Николаю, — печально произнесла Лидия Степановна. — Наверное, кто-то из родственников мстит за смерть Любаши.

Теперь настала её очередь рассказывать.

Коля до Армии встречался с Любой Жукондовой. Она была красива той спокойной неотразимой красотой, которая выводит из равновесия любого, взглянувшего на неё. В меру полноватая, круглолицая, с нежной белой кожей, от чего казались ещё синее её лучистые васильковые глаза. Венчала эту прелесть аккуратно заплетенная толстая коса шелковистых льняных волос. Любаша перешла к ним из другой школы в девятом классе, и Труфанов даже дрался за право дружить с ней. И девушка не возражала. Правду говорят, что мужчина выбирает ту женщину, которая давно уже выбрала его. Они были, на удивление, разные, но, наверное, поэтому их и влекло друг к другу. Невеста проводила его на службу и честно ждала, рассчитывая, по-видимому, на совместное будущее. А Николай, отслужив в Москве, заболел этим городом. Вернувшись домой, он усиленно стал готовиться к поступлению в столичный ВУЗ. С Любашкой они продолжали встречаться. Но как-то в порыве откровения, он признался Лиде:

— Понимаешь, сестрёнка, Любаня — хорошая, замечательная девушка. И я люблю её, наверное. Но она — домашняя, инертная. Не хочет никуда ехать. А ты знаешь, что такое Москва?! — глаза его вспыхнули восхищенным огнём. — Москва — это всё! Невероятные возможности, совершенно другая жизнь! А Любашка, как камень на шее, который тянет меня на дно, тихое, уютное, но смертельное для меня. А я не хочу этого!

Потом произошёл тот несчастный случай. Они вечером катались по Каме на лодке и от каких-то их неловких движений перевернулись. Люба не умела плавать и сразу пошла вниз. Он пытался ей помочь, но её отнесло течением. И она утонула. Три дня спустя тело нашли далеко от места происшествия. Был суд, разбирательство, тем более что Любаша оказалась беременной. Но Николай клялся, что собирался на ней жениться, а случившееся — трагическое стечение обстоятельств. Дело прекратили из-за отсутствия состава преступления. Труфанов уехал в Москву и больше домой уже не возвращался. Родители умерли рано. Старший брат завербовался на Дальний Восток. Лишь Лидия Степановна, выйдя замуж, осталась жить в их квартире. Долгое время от Коли не было никаких известий. Потом он отозвался, даже адрес сообщил. Но вскоре по телефону предупредил, что туда писать не следует, так как он поменял квартиру. Иногда он звонил, но связь была односторонняя. Родных Коляша не забывал, помогал материально, но на почтовом бланке в графе «обратный адрес» всегда стояло — «до востребования».

Что у них там произошло на самом деле, доподлинно знал лишь Николай, но он больше на эту тему ни с кем и никогда не распространялся. Или душа болела или… совесть мучила. Но всем нам судья — Бог.

— Вот такая печальная история была в его жизни, — грустно закончила свой рассказ Лидия Степановна. — А тут ещё одно событие случилось, — вдруг оживилась она. — Прямо-таки невероятное! Даже не знаю, как его и расценить. Сейчас я Вам что-то покажу, — и умчалась куда-то.

Ну, наконец-то, подумала я, а то уже вся извелась в ожидании.

Лида всунула мне в руки фотографию и как-то загадочно спросила:

— Ну-ка, взгляните, кто это?

На меня смотрел улыбающийся Труфанов, правда, чуть помоложе, видно, фотка была давняя. Фигура поплотнее и прическа несколько иная — волосы слегка прикрывали уши.

— Николай Степанович, кто же ещё? — не поняла я прикола.

— А вот и нет! — обрадовалась она, словно удавшемуся фокусу.

— Как нет? А! — догадалась я. — Это Ваш брат с Дальнего Востока. Ну, надо же, как похожи!

— Опять неправильно! — Лида прямо-таки наслаждалась произведенным эффектом.

Я ещё раз внимательно посмотрела на портрет. Труфанов Николай Степанович, собственной персоной.

— Ладно, не буду Вас больше мучить, — смилостивилась хозяйка. — Это Шишкедров Василий Григорьевич!

— Шишкедров? — я изумлённо переводила взгляд с фотографии на улыбающуюся женщину. — Николай Степанович скрывался всё время под чужим именем?! — осенило меня.

— Нет, это его брат-близнец Вася.

— Так вас было трое?

— Их было двое.

— Ничего не понимаю, — сдалась я.

И услышала ещё одну драматическую историю.

Анна Герасимовна Труфанова ходила уже насносях, когда ей приспичило ехать в район, к своей маме.

— Ну куда ты попрёшься?! — ласково отговаривал её муж, Степан Иванович. — Тебе же не сегодня-завтра рожать? А здесь всё-таки город.

— Вот именно что город! Хочу хоть последнюю недельку свежим воздухом подышать.

Она переносила эту беременность тяжело. Живот был большим, доктора говорили — у неё двойня. Её тошнило, она задыхалась. Спорить с беременной женщиной всё равно, что пытаться перекричать Ниагарский водопад.

Вы газеты почитайте! Где только женщины не рожают. И в самолёте, и в поезде, и в подводной лодке! Спрашивается, ну чего рыпаться? Сиди дома и дожидайся своего срока. Если вы так говорите, значит, никогда не общались с беременной женщиной.

Степан Иванович молча доставил жену к тёще, а сам с сыном вернулся домой. Схватки начались ночью, на третий день. Роженицу свезли в участковую больницу, и там она благополучно привела на свет двоих прекрасных мальчиков-близнецов. Вместе с ней на соседнем кресле рожала ещё одна женщина. Бедная акушерка моталась от одной роженицы к другой. Но она была опытная, и всё получилось хорошо. Вскоре и у той родильницы зауакал ребёнок.

— Кто?! — напряжённо спросила новоявленная мама.

— Девочка! — радостно сообщила акушерка.

А женщина вдруг горько заплакала.

— Лучше бы я умерла!

— Да что Вы такое говорите! Девчушка-то какая славненькая!

— У меня уже три таких. Муж сказал, родишь ещё девку, домой не заберу, — и она снова захлюпала носом.

— А у Вас дети есть? — обратилась акушерка к Труфановой.

— Да, сын.

— Теперь вот ещё два мальчика.

— Везёт же людям, — завистливо вздохнула соседка.

— А Вы поменяйтесь, — предложила вдруг медичка. — Никто кроме нас не узнает. А дети сейчас одинаковые. И всем будет хорошо.

Анна Герасимовна задумалась. Честно говоря, ей очень хотелось иметь девочку. И она согласилась.

Так образовался тройственный союз, с благословения которого и совершился тот обмен.

— Вы знаете, мама до самой смерти так и не призналась мне, что я ей не родная, — сказала Лидия Степановна. — И я никогда этого не чувствовала. А вот Васина мать всё-таки покаялась сыну. Он недавно разыскал меня. Была такая встреча! Вася загорелся желанием повидаться со своим братом-близнецом и поехал к нему в Москву.

— Как в Москву?

— Да, буквально на днях.

— А как же он там его найдёт?

— Кое-какие ориентиры я ему дала.

Самое лучшее время и место для размышлений — дорога. Всё равно заняться нечем. Можно, конечно, что-нибудь почитать, но это быстро утомляет. А под рукой ничего другого, кроме своей головы, нет. Вот и начинаешь перебирать в ней различные события, воспоминания, мысли. Иногда следует прикрыть глаза, изображая дрёму, чтобы спрятаться от назойливых попутчиков, которые лезут в душу с пустопорожними разговорами.

Я летела из Перми с тяжёлой головой. И дело вовсе не в наливочке, которой гостеприимная хозяйка потчевала меня. Просто, там лежали неповоротливыми глыбами новые сведения. И они не столько проясняли, сколько заслоняли собой сущность дела. Значит, Труфанову было-таки чего бояться в своём прошлом. Красавица с толстой косой лежала на дне его сердца, и он, видимо, не хотел, чтобы она всплывала на всеобщее обозрение. Где-то я уже слышала про «красу-длинную косу»! Но в последнее время на меня хлынуло столько новой информации, что я не успевала раскладывать её в понятные для меня схемы. И самая, действительно, невероятная новость — это то, что у Труфанова, оказывается, есть брат-близнец! И они, как два доллара, похожи один на другого. Судьбе было угодно свести их вместе только сейчас, в роковое время. Так, может, Николай Степанович… жив, а погиб Василий Григорьевич?! Скорее всего, да. Ведь про брата никто не знал. И кому понадобилось его уничтожать? Если даже допустить дикую мысль, что гостя зарезал московский родственник, то не таким же образом и не в своей же постели! Выходит, убить хотели Труфанова! А куда же тогда подевался сам Николай Степанович? А он, видимо, затаился, выжидая, что дальше предпримет его враг и тем самым обнаружит себя. И тогда «живой труп» начнёт ответные действия. Следовательно, будут новые смерти. Кто же этот коварный убийца? Наверное, права Ида, указывая на милого обожателя женщин Изжогина Игоря Васильевича. Может быть, он умерщвляет всех сам или же действует при помощи покорной ему Муры. По крайней мере, она в курсе его кровавых дел. Но, по всей видимости, он захочет избавиться и от свидетельницы. Ему нужно быть уверенным в своём будущем. И опасения Иды тоже небезосновательны. Она может оказаться «последней из могикан». Надо будет предупредить женщин!

А что, если убийца… Ида? Ведь она была любовницей Труфанова и, наверное, желала заполучить его полностью. Вначале отравляет его первую жену, а когда тот женится на Люсе, устраняет и её. Но упрямый мужчина ее сердца опять не хочет связывать себя законными узами с ней. И тогда оскорблённая женщина убивает и его! Логично? Ну… не совсем. Во-первых, она была лучшей подругой Наташи, и все говорят, что она так ухаживала за ней! А, во-вторых, яда врачи не обнаружили. Далее. Виталик мог убить из подмененного пистолета кого угодно, в том числе и желанного для неё бизнесмена. Вряд ли бы она так рисковала. И именно сейчас, когда Николай Степанович свободен и очень нуждается в заботе и поддержке, у неё есть уникальный шанс сблизиться с ним душевно и добиться своего.

Так что это всё-таки — Изжогин!