Предисловие

Уважаемый читатель!

Из того, что вы прочтете в этой книге, многие события происходили со мной в действительности. И по ряду причин имена и фамилии некоторых героев изменены. Эту книгу я посвящаю своему отцу — Дубову Анатолию Петровичу, человеку, чье поколение, будучи подростками, вместо школьной парты, полуголодное, из последних сил стояло у станков, помогая фронту в годы Великой Отечественной войны.

В одно из посещений мной вышестоящего штаба, в дежурной части меня останавливает высокий офицер с повязкой дежурного на руке. Я объяснил, кто я и цель моего прихода. «Так это вы розыскник Дубов! Я начальник связи управления!› Посмотрел на меня: «Вот таким я вас и представлял. А то в Москву шифровки шлю — «Дубов-Дубов, Дубов-Дубов». Заходи, будем чай пить».

Сергей Дубов

 

Перебор

Стояло лето. Август. Утро. Наскоро перекусив в вокзальном стоячке кофе с пирожками, мы садимся в электричку до города Уральска и едем в командировку по розыску «побегушника» из ИТК-1 города Ивделя, осужденного Иркова Владимира Ивановича, одна тысяча девятьсот шестидесятого года рождения. Мы — это опергруппа: я — старший и мой помощник Алик Кульмаметов — сотрудник новенький, мой ровесник, но исполнительный и добросовестный. Мне самому уже за тридцать лет, и командировка давно не в первом десятке, но пока едем, я мысленно отрабатываю порядок и последовательность моих действий на месте розыска. А вообще-то события впереди непредсказуемые. Ведь никто не знает, как себя поведет преступник в той или иной ситуации. Вот и Уральск. Мы добираемся до ближайшей недорогой гостиницы. Берем двухместный номер, пока на сутки, а там время покажет. Обстановка в таких номерах простая: две кровати с тумбочками, стол, два стула и радиоточка на стенке. Но отдохнуть можно: чистенько и тихо.

Сориентировав местную «уголовку», где нашего клиента «крестили» два года назад, я решил проверить адреса его жены Ирины, женщины, по разговору с участковым, одинокой, воспитывающей двухлетнего сына Алешку. Здесь же, в Уральске, проживали его родители: Надежда Степановна, работающая продавцом в продуктовом магазине, и отец Иван Петрович, трудящийся слесарем на местном заводе. Может быть, сначала к ним на разведку? К ним-то он всяко придет, но сначала Ирина.

Далее мы идем по нужной нам улице, отыскивая глазами дом. Везде двухэтажки, зеленые дворики, заросшие сиренью и акацией. Издали замечаю — стоит группа людей: высокий мужчина с ребенком на руках и рядом женщина. Лиц не разглядеть — далековато, но когда он посмотрел в нашу сторону и постепенно поставил мальчика на землю, а сам дал такого деру через все кусты за углом дома, что они ломились и трещали, мне стало понятно, кто это был. Кинулись вслед, но бесполезно или без глаз останешься. Ушел… Теперь, подумал я, «заляжет на дно», и ищи ветра в поле, розыск затянется.

Ирина — жена нашего подопечного оказалась женщиной внешне приятной, но немногословной. Пояснила, что Володечке сидеть еще долго, а жизнь у нее одна, и если встретится хороший человек, то сами понимаете… Вот это, может быть, и главная причина побега, но вообще-то это не мое дело. Ведь правда, как говорят, у каждого своя.

Пришлось мне возвращаться в местную «контору» поговорить с «операми». Нашел я и «крестника» Володи, Петр Щ., который и предложил мне вечером проделать небольшой рейд по старым связям беглеца.

Вечерком встретились: мы с Петром и два милиционера ППС по форме со стволами… Мало ли что… Сели в «Жигули»: Петр за рулем, я рядом, а наши помощники на заднем сиденье. Распределили заранее, у кого какие обязанности, и в путь. И поехали мы не по квартирам, а частному сектору. Один, второй, третий адресок. Ну, ничего интересного… Одни домики деревянные и длинные заборы повсюду. А вечер-то как хорош: солнышко садится, жара спадает и комары появляются. Но проверить нужно все до конца, ведь каких только сюрпризов в нашей работе не бывает, я уже в этом достаточно убедился.

Очередной раз остановились у длинного забора, не доехав до ворот очередного дома несколько десятков метров, вышли из машины и разошлись по своим местам. Я иду к воротам, сквозь редкий забор все просматривается. Громко играет музыка. Домик небольшой, врос в землю, окна настежь, слышны мужские и женские голоса сквозь «Арлекино, Арлекино…». «Неплохо сидят», — подумал я, подошел к калитке и громко, чтобы меня услышали, постучал в ворота.

Долго ждать не заставили: заскрипела входная дверь, и ко мне выходит высокий, молодой, лет тридцати, мужчина, по пояс раздетый и весь в татуировках. Я пригляделся, он подошел вплотную. Ба! Так это наш Володенька! На груди наколки: и Мадонна с ребенком, и тигр, и собор и т. д. Конечно, и я заволновался: вот он — цель нашего предприятия. Сам-то он уже откушал водочки, глаза горят. Но стоит твердо. Нужно потянуть время: со стороны огорода, то есть из-за спины Володи, к нам должен подойти Петр. Я жду его, тяну время, задавая крестнику пустяковые вопросы. Вот и он: подходит, здоровается с Володей и кладет ему руку на плечо. Тот даже не успевает отреагировать на приветствие, повернуть голову, как я достаю «браслеты» и легко застегиваю на одной руке, другую автоматом он уже сам подает.

Теперь Володя в наручниках, и мы направляемся в домик, где ожидают возвращение гостя. Через сени заходим в низенький домишко: Володя первый, Петр и я. Посреди дома стоит накрытый стол с немудреной закуской и бутылками водки, распитыми наполовину, и целой. За столом сидят четверо: две молодые женщины и двое ровесников, мужчин лет под тридцать. Как мы зашли, так наступила тишина, хозяева и остальные опешили, увидев наручники на своем госте. Петра Щ. тут знали. Инициативу нам нельзя было терять, и он начал их строить: кто? зачем? почему?

Оказалось, что все, кто был за столом, имели проблемы с нашим ведомством в недалеком прошлом, а кто и по сей день не угомонился.

Так вот: видя, что нас только двое, и под действием подогрева компания осмелела, и забыли, кто они такие есть. Один из них, что покрепче на вид, окинув взглядом своих, пробасил: «Да их двое всего и без стволов». Тут я пожалел, что второпях оружие оставил в дежурной части «конторы», но у нас ведь есть помощники, которые только и ждут сигнала к действию. Да и Петр тут мне незаметно подмигнул, мол, пора добрых молодцев вызывать. Я уж и сам вижу: на столе и вилки, и ножи — горячо становится. Спиной, спиной я к выходу и только через крыльцо даю сигнал свистом. И как будто вихрь пронесся, наши парни наперевес со стволами влетели в помещение. Снова стоит тишина, все встало на свое место и «бунтовать» больше никто не хочет.

Петр Щ. дает последние наставления: кто, когда должен прибыть в РОВД, чтобы устранить последние недоразумения. Видя, что мы уже собираемся на выход, наш Володя просит меня на посошок испить водочки. Сразу думаю: сто грамм больше, сто грамм меньше — делу не повредит. «Добро! — говорю, а сам смотрю за ним. Один из его корешей тут же поспешил на помощь — взять начатую и хотел уже наливать, но Вова его остановил: «Я сам». Он подходит к столу, берет целую бутылку, ловко сбивает пробку и наливает себе полный граненый стакан до краев. Оглядывает всех, кто в доме, берет стакан двумя руками и медленно опрокидывает себе во внутрь, смакуя ее. Дальше, не торопясь, ставит пустой стакан на стол, говоря: «Теперь поехали».

«Перебор, но по-мужски», — думаю я. Едва сев в машину, Володя отрубился. На улице уже сумерки, наступала теплая летняя ночь.

Рано утром я зашел в камеру к Володе, он крепко спал на полу, поменял наручники, забрал свои, он и не проснулся. Смотрю, тут же у стены сумка матерчатая стоит с продуктами. «Мать ночью принесла, пояснил дежурный. — Дальше этапом пойдет».

Через пару недель я заехал в этот отдел, хотелось поблагодарить Петра Щ. за помощь, оказанную нам, но он сам был в командировке. Мне осталось передать замполиту отдела знак за отличие в службе, который вручат оперу в торжественной обстановке. Приятно с таким работать. Чувствуется, что человек на своем месте: опытен, уравновешен, прост с людьми, не перегибает и не жмет, а работает аккуратно профессионально, пользуется уважением у людей и подопечных граждан. Побольше бы таких оперов. Хочется пожелать такому человеку, чтобы все у него получилось в жизни, что хотел.

 

Попутчик

Лето. Полдень. Жара. Тук-тук, тук-тук, тук-тук. На стыках дружно стучат колеса электрички. Я в ней еду, но уже не в командировку, а обратно в город. Осталось отчитаться за проделанную работу да оружие сдать. Побегушника я не задержал на этот раз, но ценной информацией располагаю. Вот так по крупицам мы собираем данные, и где-то он все равно рано или поздно проявится и будет задержан. Как правильно говорит народная мудрость: сколько веревочке не виться, а конец найдется.

А сейчас я с напарником Михаилом Плясуновым едем в старой электричке к дому Я сижу и смотрю в окно. Мы пролетаем полустанки, леса, поля, снова мелкие деревушки, короткие остановки. Недавно я так же ехал в поезде по тайге и почти в упор метрах в тридцати увидел лося с огромными рогами, который, наверное, был в шоке от скорости и близости поезда. Лось стоял в густой траве по пояс и как будто окаменел, смотря на грохочущие вагоны, пока поезд не удалился. Я замер у окна на эти несколько секунд и, кажется, потерял дар речи. Потом я долго всматривался в мелькающий лес, но зверя больше не было.

А пока мы едем в электричке. Народу немного, человек тридцать, кто где устроился. Тут старички-садоводы едут из сада, везут в корзинках первую клубнику и букеты цветов. Там мальчишки с удочками, далее дама с ребенком. В общем, народ разный, все по своим делам едут и никто никого не трогает. И почти у входа компания «красивая» сидит. Показательно громко гогочут, иногда «крепкие» словечки вылетают, сидят, пивко потягивают, а может, что и покрепче: могут настроение испортить и в душу наплевать.

Вижу, один из них — в неопрятной майке с короткими рукавами и неряшливо наколотыми татуировками на руках — по вагону разгуливает, то к одним подойдет, то к другим. Видимо, что-то ему не хватает? Или что-то ищет? Кто ищет, тот всегда найдет.

Меня разморило, головой к окну прислонился и задремал. Многих на сон клонит в поезде, да и дорога быстрей пролетает.

Проснулся я резко от детского плача. Смотрю — от женщины с мальчишкой этот длинный отходит, а пацан плачет, к матери прижался, да и мама сама лицом переменилась, помощи ищет. Ну, думаю, «длинный», не только ты мне одному надоел, но и многим похоже тоже.

Я быстро встаю в проход вагона между сиденьями, негромко бросаю напарнику Михаилу: «Смотри за стволом!», который у меня в походной сумке в кобуре. Этого я и так возьму, хотя рисковать тоже ни к чему, но в вагоне полно людей, жизнью которых я не имею права рисковать. Берусь за ручки сидений, перекрываю вагон и этим обращаю на себя внимание многих пассажиров и этого «длинного». Он сразу же сообразил, что я для него опасен, и вызываю его на бой. Я находился в одном конце вагона, он почти в другом, поэтому места для разгона было предостаточно, что он и сделал. Разбежался и при приближении пытался ударить меня первым. Бой был коротким, все произошло мгновенно. Как нас учил наш мастер — Саша Кустов на тренировках по рукопашному бою. Я увернулся от его ноги и сам его с силой направил на свободное место справа. Он пролетел и врезался головой это деревянное сиденье и тут же оказался на четвереньках, пытаясь в горячке встать. Я не упустил этот момент замешательства и легко ухватил левой рукой его за волосы. «Ну и достал ты меня!» — сказал я сам себе и с силой его лицом ударил в эти деревянные рейки. И так несколько раз, пока он не обмяк. Осталось только представить, что с его лицом получилось, брр, описывать небуду. Да, конечно, жестковато получилось, но иначе с такими нельзя. Со мной он бы поступил еще жестче. Наручников как на зло у меня не оказалось, пришлось вязать руки ему ремнем.

Все стихло, я поднялся. Достал свое служебное удостоверение, поднял повыше и представился: «Уголовный розыск!» Люди услышали: кто с благодарностью, а кто с боязнью восприняли мои слова, но остались на своих местах — ехать дальше.

Майка на моем подопечном местами была порвана, выглядел, лежа на полу, он совсем не так, как час назад, когда ходил героем. Что куда подевалось?

Здесь же подошел средних лет мужчина в форме, помощник машиниста, при обходе электропоезда. Я объяснил ему, что произошло, и попросил сообщить в линейную милицию, чтобы к нашему приезду на конечную станцию прислали наряд ППС для задержания этого лица, и указал на лежащего «длинного». Далее я взял данные некоторых свидетелей случившегося. Люди охотно мне помогли, так как видели во мне своего защитника. А это разве грех мне помочь: ведь я им тоже помог в безопасности и спокойствии доехать.

Минут через пятнадцать-двадцать мой подопечный зашевелился на полу, начал руки освобождать от ремня. Пришлось ему добавить и покрепче завязать руки. Так он и пролежал лицом в пол, не шевелясь, до приезда на вокзал. Не знаю, сообщил ли машинист дежурному ЛОВД, о чем я просил, но по прибытии электрички к нам никто не подошел, и люди молча переступали через «длинного» и выходили из вагона. Даже те, кто был с ним в одной компании, не подошли и не поинтересовались его самочувствием. Вот такие у него попутчики-друзья. Кому-то ты нужен!

Последними вышли мы с напарником, а наш попутчик остался на полу, но уже со свободными руками, ремень-то мне еще пригодится. Теперь мы знали, что он искал. Он искал приключений и нашел то, что хотел, и жизнь это подтвердила, наверное, каждому и не раз. А наряд не прибыл к нам, потому что не было на данный момент свободных милиционеров, все были при деле. Вот так бывает.

 

Особо опасный

Была ранняя весна, ночью, как бывает, подмораживало. Вечером заступил на службу на железнодорожный вокзал. К этому времени я уже был старший розыскной группы, а точнее, начальником оперативно-розыскной группы. Службу, конечно, выполняем в гражданской одежде. Когда обстановка по розыску позволяла, то группа сотрудников на вокзал на смену была четыре-пять человек, а иногда от нехватки людей, как сегодня, нас заступило трое.

Вокзал по площади огромный, и пока его обойдешь и просмотришь пассажиров и прилегающую территорию, потребуется не один час. Двоих своих помощников — Николая Федину и Володю Талапова — я направил по маршруту обхода, а сам решил постепенно осмотреть все. Народу не скажешь, что мало, но и не полный вокзал пассажиров, а так —средне: Приезжие спешат быстрее в город, домой, а отъезжающие — скорее устроиться на ночлег в вагон. В общем, скопиться толпе этот круговорот не дает, да и дело к вечеру, то есть люди не задерживаются торопятся, пока городской транспорт действует, и никто никак не желает в вокзале остаться на ночь. В очередной раз позвонив в «контору» и доложив, что у меня все в порядке, я получил важную и срочную ориентировку на особо опасного бежавшего преступника.

Колония находилась не в таких столь отдаленных местах, как пишут в книгах, а всего лишь в ста километрах отсюда, куда ходят и поезда, и электрички. Следовательно, бежавший опасный преступник может появиться здесь буквально через два часа, а пока все это передавалось и устанавливалось, времени осталось даже меньше. Я ориентировал своих и попросил усилить внимание при обходе. Бежавшему двадцать семь лет, под сто восемьдесят ростом волосы темные. Без особых примет. По характеру дерзок. Одет легко, не по сезону: легкая светлая ветровка, джинсовые брюки и черные кроссовки. Направляется на юг, то есть будет стараться сесть на поезда южного направления. Все эти поезда я взял на учет и все кассы, где продают билеты на поезда дальнего следования, стал контролировать поочередно. И вот в очередной раз, просмотрев пассажиров в верхних кассах, я спустился в зал на первый этаж и сразу же заметил его. Встал в очередь и стал наблюдать за ним. Он и одет не по погоде и ходит — нервничает — от кассы к кассе, что-то спрашивает, снова подходит. Видно, что у него что-то не получалось, а быть на виду (хотя в зале было несколько десятков человек) он не хотел. В руках у него был полиэтиленовый пакет, который он налегке перекладывал из руки в руку. Заметно было, что он нервничает.

Сам я несколько заволновался, терять его из вида нельзя, не проверив даже документов. И внешность бывает обманчива, и бывают в жизни совпадения. Но не тороплюсь, мой подопечный может вспылить, и тогда с ним будет посложнее. Хотелось бы без «боя» и по моему сценарию, но и времени на раздумье у меня нет. Нет пока и помощи. Себя я не считал слабаком, служа на пограничном корабле, любил и гирькой побаловаться, и с турником был на «ты». Решать нужно быстро, иначе уйдет, и ищи потом ветра в поле. Подхожу к нему, на лице спокойствие: «Здравствуйте! Сотрудник уголовного розыска! Прошу предъявить документы!» Вижу, он не ожидал, растерялся и начал мямлить что-то о недалеко живущей родне и о том, что паспорта у него с собой нет. И он не собирался их даже и брать, так как зачем они ему, ведь мы все нормальные люди, да и билеты на поезда продавались просто так.

Но я ему объяснил, зачем документы на вокзале, и попросил пройти со мной до выяснения его личности в дежурку ЛОВД. «После моей проверки, если все нормально, поедете дальше», — пообещал я ему. Вижу, что он пока владеет собой, старается унять нервы, пытается понять, как себя вести со мной, и отгоняет мысль, что «влип». Я ему в этом помогаю вежливым обращением, и мы выходим с вокзала в темный переулок в направлении дежурки.

До дежурки идти метров двести, но по темным закоулкам, и тут мне повезло. Свернув за угол, мы столкнулись с дежурным милицейским уазиком. Знакомый водитель, который кого-то ждал. Я поравнялся с машиной и попросил: «Игорек, следуй наравне с нами, как бы сопровождая, у меня опасный задержанный». Вот эти двести метров он мне и помог сопроводить подозреваемого. Только придя в дежурку, я осмотрел его подробно, попросил выложить вещи из пакета, что он и сделал. Пачки дешевых сигарет и пачка чая, разная мелочь, недоеденная булочка говорят о том, что в дороге это все пригодится. Но разве так мы готовимся, выезжая куда-то из дома. Я его проверял, кто он и что он, и в итоге выложил ему, кто он на самом деле, что он задержан и дальше не поедет. Да, это был тот, по ориентировке — особо опасный. И вот тут его сорвало: он понял, что наступил конец его свободе и все рухнуло. Наручников на нем пока не было и, находясь в углу дежурки, он стал выражаться, кричать и прыгать, угрожая всем от бессильной злобы, стал похож на дикого зверя, загнанного в клетку, обещая всех порвать и загрызть. На выходе дежурки собрались дежурившие в в ночь сотрудники ППС и наблюдали за ним, молча переглядываясь.

Жду машину, а заодно и когда у него психоз пройдет и он успокоится. Со своей стороны я сделал все, как обещал. Попался, так будь мужиком, веди себя в трудную минуту как подобает мужчине, а не будь хлюпиком, распустившим нервы и слюни. По приезду нашего уазика и сослуживца и друга Димы Кулакова надел на него наручники, повез к себе в «контору» для выяснения начальством кое-каких неясностей. Позже я узнал, что он совершил побег, чтобы рассчитаться со своей женщиной, которая не стала его ждать, а вышла замуж за другого. Что же, и так бывает. И предотвращено, быть может, еще одно убийство, а может и не одно. Так что в итоге получилось благоприятнее всем. Как знать, со временем и этот «мститель» когда-то сам спасибо скажет тем, кто его вовремя остановил, ведь и женщины не все бывают достойны своих мужчин.

 

Дядюшка

Из колонии, которая находится на окраине города, совершил побег Крылов Владимир Николаевич, 1953 г. р., осужденный по статье 144, срок 5 лет — кража. Родственные и иные связи выходят в город. Руководитель подразделения, которое прошляпило осужденного, сразу же назначил премию за поимку бежавшего в размере 30 рублей. И это неплохо для семейного бюджета. Адреса связей урки начальство быстро раскидало между розыскниками, посадили на транспорт и приказали быстро и тщательно отработать адреса. Был объявлен местный розыск. Мне достался адрес племянницы бежавшего, Натальи Григорьевой, двадцативосьмилетней замужней женщины, проживающей с семьей на другом конце города.

Хотя я еще не был таким матерым розыскником, мой опыт уже показывал, что и на таком вторичном адресе может объявиться родной дядя. Ведь мы не знаем главного: какие отношения у них были до ареста. А может, он ей жизнь спас или что-то вроде этого. Всякое в нашей непростой жизни бывает. И она могла бы ответить ему тем же: хорошим отношением, добрым поступком, пожалеть в трудный для него период жизни.

Дело было летом, под вечер, но до двадцати трех часов имели право по адресам работать, и время еще позволяло. Мне дали военный уазик с рослым солдатом-водителем в форме МВД срочной службы. Нужную улицу и многоэтажный дом я нашел быстро. Машину по привычке оставил у другого подъезда, а водителя попросил быть наготове. Нашел квартиру. Дверь открыла молодая симпатичная женщина. Я поздоровался и спрашиваю ее: «Вы Наталья Григорьева?» Вместе с вопросом раскрываю служебное удостоверение и представляюсь. Женщина как будто не удивилась моему визиту, но подтвердила, что это она. Пройти в переднюю мне не предложила. Тогда я объяснил цель своего прихода и попросил принести ее паспорт, а также документы тех, кто здесь проживает. Вместе с ней подошел ее муж Алексей, предъявил паспорт. Я вежливо попросил пройти в квартиру, так как в подъезде через порог разговора не получится, да и соседям ни к чему все это слышать. Наталья разрешила войти в прихожую и сразу объяснила, что у нее в детской комнате спит маленькая пятилетняя дочка Настя. Тогда я задал ей несколько вопросов относительно ее дяди-побегушника. Ее муж Алексей в разговор не вступал, только сказал, что мало что знает, и ушел в комнату смотреть телевизор.

Наверное, тут я и почувствовал что бежавший находится здесь, и копать нужно дальше. Скорее всего, муж не желал участвовать в этом спектакле, так как не хотел быть виновником ареста беглеца перед своей женой, которую, наверное, любил. Обычные нормальные отношения между родственниками, но ведь я-то на работе, и мне эту работу нужно выполнить хорошо. Иначе грош мне цена, я только занимаю чужое место.

И вот я пошел в решительное наступление, объясняя, что без визуального осмотра я не смогу уйти, так как у меня нет уверенности, что бежавшего дяди здесь нет. Наталья еще раз мне напомнила, чтобы я не разбудил ребенка, но уже не так уверенно. Вот теперь у меня уже не оставалось никаких сомнений, что он здесь, в той же комнате, что и дочка Настя.

Видя мою убежденность и настойчивость, Наталья сдалась: «Делайте, как Вам нужно». Я подошел к детской комнате, начал медленно открывать дверь, но она не поддавалась, что-то под дверью мешало. Тогда я нажал посильнее и дверь начала поддаваться. В комнате уже темно, но свет из прихожей достаточно освещает, и я протиснулся в комнату . Под дверью, на телогрейке, свернувшись калачиком, лежал мужчина в нательном белье. Я его растолкал, он поднял голову, посмотрел на меня, видимо, понял, что я по его душу, и молча стал подниматься. Мы молча вышли из детской. А Настенька как спала не потревоженная в своей уютной кроватке, так и осталась. Вот это и был Крылов В., из-за которого я здесь. Он уже принял душ и поужинал, все по-домашнему, когда еще доведется, а теперь собирайся в обратную дорогу. Крылов был небольшого роста, лет пятидесяти. Пришлось его проверить на предмет опасных и ненужных колюще-режущих вещей, но таких не оказалось. Алексея я попросил спуститься во двор и вызвать сюда моего помощника, сто он и сделал. Напарник мой появился молниеносно, и я сразу приставил его конвоировать беглеца до машины.

К Григорьевым у меня никаких претензий нет., и не может быть. Семья как семья. Дай бог им счастья!

Сухо простившись с ними, мы уже едем к зоне, где нас ждут. Побегушника у ворот колонии я сдал из рук в руки охранникам, которые хором набросились на беглеца в воспитательных целях. И тут я увидел, что Крылов им так сильно насолил, но это уже не мое дело. А свою работу я сделал нормально и в срок.

 

Альфонсик

Стояло лето. Город утопал в зелени. Случилось мне работать по розыску Машагина Николая Сергеевича. И срок-то ему уже ерундовый оставалось отбыть, и жил-то он уже на вольном поселении, но душа соскучилась, истосковалась по женскому полу. Захотелось ему погулять, вспомнить юность дурманную, друзей своих закадычных навестить, а то редко дома-то приходится бывать, все некогда — дела. Отчий дом-то у них был на двоих с братцем Костей. То один из них дома, другой в местах не столь далеких, то наоборот. В общем, редко виделись, все не везло, «судьба такой» — как говорил один мой знакомый татарин. И были мамочка с папой, хоть и не родной, но был отец. Хотя какой это отец, раз уму разуму не мог сыновей научить. Да наверное, и дела-то до них никакого не было, раз не родной-то. Мамочка, больничная санитарка, тянула одна этот груз по жизни. Да откуда бы у нее сил-то хватило, разве что посылку когда послать в места не столь отдаленные на праздник или день рождения с печеньем да недорогими сигаретами. Как же мать сынков не пожалеет. А сама жила в бедности, во многом себе отказывала, все о детях заботилась, а потом и о внуках.

При нашей с ней встрече я, бывало, спрошу: «Тамара Ивановна, как там Николай, не навестил ли еще Вас?» С первой нашей встречи и беседы она как мать сразу же отрицала встречу с сыном, и наперед с ее слов могу сказать, что не видела, не видит и не увидятся, разве он будет так рисковать, придя к матери. А глаза ее смеются и говорят: «Дурачок, ты ходишь впустую, не видать тебе его, как, говорят, своих ушей». А еще глаза ее говорят, что был у нее, виделись, и все у него нормально. А я с такими мыслями в ответ: «Ничего, Тамара Ивановна, я терпеливый, и дорожки наши пересекутся. Очень хочу я с ним повидаться. Вот помяните мое слово, увидимся». И родная сестра, внешне интересная женщина, Екатерина Ивановна, жившая отдельно со своей семьей, тоже ходила хмурая, задумчивая, и, конечно, Николая не видела с последнего дня суда. Оно и понятно, какая сестра родного брата сдаст. Я к ним никакой неприязни за это не испытывал, все правильно, по-родственному. Но и меня моя работа заставляла шевелиться поэнергичней. А вот он уже и появился и взялся за старое ремесло, любимое его дело. А дело было такое.

Найдет он старше себя вдовушку небедную, устроится у нее и потихоньку живет, сосет из нее нектар, как шмель из цветка. Но у шмеля такая работа — нектар собирать в труде, а у Коленьки образ жизни — на готовое пристроиться. Пока она его не раскусит, или даже она и знает, кто он и что, но ведь он ей тоже платит и любовью, и молодостью своей. В общем «альфонсик» наш Коленька, и это его любимое занятие для души и тела. А тут на него заявление в отделение принесли. У женщины, такой, как я описывал, сережки бриллиантовые исчезли вместе с Коленькой. Вот такой удалец-молодец. В общем, проявился умелец, его почерк, да и опознала она его. Но что пока поделаешь, ведь он адреса своего не оставляет, город огромный, затеряться запросто. Но гора с горой не сойдутся, а люди все равно встретятся — проверено. В общем, изучил всех друзей и знакомых Коленьки, исходил все адреса и связи вдоль и поперек. И вот он этот день — настал. Даже одно серьезное преступление попутно раскрыл, но это уже другая история.

Как-то решил проверить адресок сестры — Екатерины Ивановны, давно ее не посещал. Иду с помощником Сергеем Ч. на адрес. А вот и она сама, невдалеке от дома, идет впереди нас. Вот удача! Своему я говорю, чтобы шел следом, не приближался, а сам догоняю сестру, завожу разговор. Сестра при моем появлении немного удивилась, но взяла себя в руки, разговаривала со мной о том, о сем. Так незаметно подошли к ее пятиэтажному дому, подъезду И тут я обращаюсь к ней с безотказной просьбой: «Екатерина Ивановна, надеюсь, не откажите мне в стаканчике воды, в горле пересохло». А про себя подумал, что это, конечно, предлог, а так захотелось посмотреть: нет ли у нее дома братца. А может и дома. Некоторые люди скажут, что это случайная встреча, мол, мог и не зайти и не задержать беглеца. Но я убежден, что это целенаправленно происходит и закономерно, ведь мы его ищем, и рано или поздно найдем.

Сестра, видимо, не ожидала от меня такого предложения, даже занервничала и сразу отказалась идти к себе домой, мол, я еще погуляю по делам. Тогда я настойчиво объяснил, что у дверей и окон будут дежурить наши люди, пока я не побываю у нее с известной целью. Я еще тут больше уверовал, что братец у нее в гостях. И разум победил в ее хорошенькой головке. «Пойдемте!» — твердо сказала она, указывая рукой на дверь подъезда. На втором этаже стала открывать дверь своей квартиры вся в напряжении. Как только довернула ключ в замке, резко заскочила в квартиру с возгласом: «Николай! За тобой идут!» Я следом залетаю, одна комната пусто, другая, у окна заметался молодой мужчина, но шпингалет не поддается. Тогда я с возгласом: «Отойди от окна!» хватаю его в охапку и бросаю на недалеко стоящий диван. Он падает, а я стою и разглядываю его. Передо мной мужчина среднего роста, лет тридцати, лицо не злое, доброе. Из него бы мог получиться приличный, нормальный человек, кому-нибудь хороший муж и отец, но, увы, пока это только тунеядец — альфонсик и очень проблемный мужчина. Что ж, воспитывать его я не собираюсь, да уже и поздновато. Екатерину Ивановну прошу позвать моего помощника, находящегося у подъезда. Он поднимается в квартиру, а мне вдруг приспичило по малой нужде в туалет отлучиться. А Николай просит у меня разрешения попить холодной водички из крана. Даю добро, и мы все идем на кухню. Своему помощнику, уже послужившему, рослому парню, даю наставления ни на миг не спускать глаз с Николая, а сам захожу по малой в туалет.

Находясь там, слышу какой-то шум непонятного происхождения, как будто шуршание одежды, и мимо двери, где я находился, что-то бурно пронеслось, и все затихло. Это все произошло мгновенно, пока меня с минуту не было, все перевернулось вверх дном. Я выскакиваю — на кухне никого, я в комнату — окно настежь, я к окну. Смотрю, внизу, на фоне зеленого газона, стоит Николай на четвереньках, а со стороны угла дома бежит мой помощник Сергей и сестра следом. Вот и я подхожу и вижу, что Николай при приземлении повредил позвоночник и не может ни идти, ни стоять, сильная боль не дает ему даже выпрямиться. Пришлось отвезти его в тюремную больничку, подлечиться.

Через несколько месяцев я получил повестку по делу Николая и был в суде. Он уже заметно поправился, самостоятельно стоял, но было заметно, что еще не совсем здоров. Вот еще несколько судеб пересеклись с моей. Такова моя работа.

 

Засада

В ходе оперативно-розыскных мероприятий по розыску Кузнецова Юрия Федоровича мне и моему наставнику Николаю Ивановичу Илакину было распоряжение от начальства перекрыть адрес его сожительницы Никитиной Светланы Петровны, проживающей на краю города, в старом районе. Дело было летом, погода стояла идеальная: днем жара, вечером приятная прохлада, и так уже неделю. По приезде на адрес мы видим двухэтажный домишко, окрестности утопают в зелени, квартира на первом этаже, окна низко от земли.

До нас сюда уже ходил наш человек, справлялся. Светлана Петровна имела двоих детей: один — грудничок девочка Катя, другой — Дима, мальчик около двух лет — был непосредственно сыном нашего беглеца. Постучав в квартиру, ждем ответа. Нам открывает молодая женщина, которой Николай Иванович объясняет цель нашего прихода. Заходим в квартиру, осматриваемся: две комнаты, кухня и так далее. Вещи разбросаны, средней степени бардак. Замечаем коляску с младенцем, девочка спит, и сынишку голозадого, что-то сует в рот, по-моему, сухарик, с интересом смотрит на нас. Мамаша — не сказать, что красавица, но женщина интересная, и она об этом знает Мы объясняем, что у нее дома организуем засаду, будем скрытно ждать ее сожителя Юрия, так как он в бегах и, скорее всего, навестит ее. А как скоро навестит, то это зависит от многих обстоятельств. «Засада так засада, я не против, если нужно, то пожалуйста», — был ответ Светланы. Засада будет неопределенно сколько времени, а конкретно мы приготовились дежурить до следующего утра, но об этом не стоит говорить.

У Николая Ивановича портфель с провизией, а у меня походная сумка, где термос с чаем, куча бутербродов и так далее. Мы расположились на стульях, взяли что почитать. Время уже было послеобеденное, и мать, и дети улеглись в детской. Час, другой было тихо, но вот проснулась малютка, все ожило и забегало. Света давай готовить и кормить одного, потом другого. А мы сидим, зашторены, на улице жара, но дома более-менее прохладно. Да, нелегко одной с двумя малыми детьми без помощника. И то, и это, и пятое, и десятое, но и государство немного помогает, и люди добрые не перевелись.

Постепенно день клонится к вечеру. Тут Света просит нас посмотреть за старшим, младшая спит, а сама якобы сходит за смесью для ребенка, а то уже заканчивается. Мы соглашаемся: хочешь не хочешь, куда денешься, детей-то кормить надо. Какая же теперь у нас засада, когда, можно сказать, все рассекречено.

Спустя минут двадцать приходит Света с пакетом и сразу же готовит смесь детям. Пока ее не было, мы с Николаем Ивановичем порассуждали что шансы у нас еще есть и что все еще может случиться. А Света, хоть она двадцать раз еще будет божиться, но никогда против Юры-беглеца не пойдет, то есть не сдаст его, но и помогать ему не будет. А мы, что побывали тут у них, посетовали, посочувствовали на ее тяжелую судьбу, а завтра нет нас, мы снова у себя в своем мире, далеко от них. Мы и Света это хорошо понимаем. Один у нас козырь остался: что второй ребенок у Светланы от другого мужчины, а значит, Юру она поменяла, и думаем, что сильного желания у Светы не будет объяснять Юрию, что и почему. Скорее всего, она постарается избежать этой встречи, ведь неизвестно, что у беглеца на уме да и как он это все воспримет как мужик. Такова у этой Светы жизнь: если бы Юрка не сел, то может быть был бы неплохим отцом, заботился о них, жили бы как все нормальные люди. А так получается, что ей одной практически семью свою не потянуть, вот и живет молодая женщина по своим законам, в которых главная цель — ей с детьми выжить.

Вот с такой судьбой мы и столкнулись, попав на эту засаду. Но наше дело — не вникать во все эти передряги, а взять преступника-беглеца, думаю, от этого будет всем лучше, в том числе и Светлане. Пусть она сама свою дальнейшую жизнь строит, не нужно ей мешать в этом.

Вот так мы провели день до вечера. А вечером Света стала прихорашиваться, никак на свидание собирается. И вправду, подходит к нам из детской и заявляет, что отлучится на неопределенное время и просит нас, чтобы мы посмотрели за детьми. Вот, мол, оставляю, чем их покормить и при случае переодеть. Нам она доверяет, видит, что мы люди серьезные, обязательные и справимся до ее прихода. Нам, конечно, такая оценка приятно понравилась. Мы переглянулись, но ведь она не арестована в собственной квартире, и детей, конечно, в обиду не дадим.

Уже смеркалось, и хозяйка наша торопливо уходит на свидание, а мы волей-неволей остаемся с ее детьми няньками и сторожами. В такой роли даже Николай Иванович оказался впервые, и это уже не исправишь, поэтому мы молча стали выполнять эти дополнительные обязанности.

Пока дети спали, мы продумали наши действия в некоторых чрезвычайных ситуациях, ведь обстановка может быть даже непредсказуемая. Проснулся один, потом и другой запищал. Малышка была мокренькая, пришлось перепеленать и дать бутылочку со смесью покушать. Братец, видя, что сестренка высасывает содержимое, подходит к коляске и пытается забрать у нее бутылочку своими руками и тоже хочет покушать. Николай Иванович несет с кухни вторую порцию и ее отдает малышу. Он ее в раз опустошает и просит добавки. Накормили мы их основательно, ну, думаем, наверное, теперь до утра не проснутся. Сами сидим на стульях при включенном свете. Замечаю, откуда-то появляются тараканы и ползут по полу и половикам. Наверное, мало людей таких, кто им обрадуется или будет соблюдать нейтралитет, или будет делать вид, что их не замечает. Вот и я брезглив к ним и сел на самый центр комнаты, а Николай Иванович недалеко от меня. Сидим, переговариваемся, а время — середина ночи, нас обоих клонит в сон. Ну, думаю, помою лицо холодной водичкой, как не раз помогало и взбадривало. Заодно и покурю.

Открываю дверь в совмещенный санузел, включаю свет, но порога не успеваю переступить, а стою завороженный в таком шоковом состоянии. Такую картину я никогда не видел. Все стены и потолок густо усеяны этими гадкими тварями, да не только мелкие, как у нас, обычные, российские, а еще какие-то очень крупные особи, даже сунь его в спичечный коробок — не войдет. Сон у меня как обрезало, сразу же в один миг пропал. А эти крупные уже и в комнате на полу и везде появились. А если на такого наступить, то услышишь такой громкий хруст, как будто сухую сосновую шишку ногой раздавил. Николай Иванович их назвал кубинскими. Кубинские так кубинские, но впечатляют. Сон-то у меня пропал, а желание покурить нет, и шепотом предупреждаю старшего, что выйду из квартиры до кустиков во дворе.

Выхожу во двор, темно. Выкурил сигаретку, обратно в душную квартиру идти не спешу. Темно и тихо. Редко где в доме вспыхнет свет, да и то ненадолго. Постою, послушаю тишину. Так обошел дом и вдруг отчетливо слышу глухой женский смех. Молодая женщина смеется, но не пойму — где. Меня это заинтересовало. То ли на улице, а может в квартире, но как-то приглушенно, глухо. Передо мной только длинная сарайка, а слева и справа темные уснувшие двухэтажки. Сарайки или дровяники такие строили из кирпича для хозяйственных нужд жильцам этих двухэтажных домиков. Может здесь? Снова как будто бы кто-то разговаривает, но слышится уже и мужской голос.

Пройдусь, думаю, вдоль кустиков, до конца сарайки метров сто. Иду медленно, слушаю. Вот оно где! За предпоследней дверью отчетливо вижу свет в неплотной конструкции. Теперь понятно, откуда смех и голоса. Разговаривают негромко двое: мужчина и женщина, и я подошел по травке неслышно к ним почти вплотную. Мужчина: «Сынишку как бы увидеть? Гулять будете, то приходи с ним завтра. Посмотреть хочется хоть издали». Женский голос: «Да ты что! Менты кругом! Я и сама еле отпросилась, наврала. Не знаю, поверили или нет». Явно голос «нашей» Светы. А мужчина, то это, видимо, Юрий. Снова мужчина: «Ну, иди, сходи, принеси, как договорились. Только недолго». Только я успел за угол сарайки нырнуть, как Света вышла и направилась в соседний дом. Вот теперь моя работа подошла. Этот вариант со встречей Светланы и Юрия мы обсуждали с Николаем Ивановичем, и в первую очередь нужно было просто дать им встретиться и не спугнуть. Куда бы он от нас делся. Под пиджаком, в кобуре нащупываю рукоятку пистолета, моего стального друга, и тихонько к дверям сарайки. Свет по-прежнему горит, но дверь прикрыта. И ту надо же, как назло, у меня под ногами банка консервная пустая загремела. И тут же голос мужчины: «Света, опять что-то забыла?» — и дверь открывается настежь. Мы стоим друг напротив друга через порог. Это Юрий Кузнецов, я его уже представлял внешне, и вот он наяву. Ствол держу на уровне его груди и спокойно: «Стоять, Юра, я за тобой!» Смотрю: Юра и так невысокий, а стал еще меньше ростом, вмиг опустился. Лампа светит мне меньше в глаза, ослепляет, и я заставляю его пройти вглубь сарайки и занимаю для себя выгодную позицию.

Теперь мне удобно, и я надеваю на него наручники. Да, сарайка со всеми удобствами, только ванны не достает. Тут и диванчик, и плитка с чайником. А Света не заставила себя долго ждать и уже стоит в дверях с трехлитровой банкой бражки. Увидела меня и застыла, не зная, что делать. «Юра, я ни при чем, им не помогала!» — только и сказала. «Света, зайди к себе домой и позови Николая Ивановича, — попросил я. — И, пожалуйста, побыстрее!» Юра просит: «Начальник, разреши сына посмотреть, ведь рядом, когда теперь доведется. Света, принеси». «Ну, если Света успеет с Николаем Ивановичем, посмотри, я не против, и если ты будешь без выкрутасов», — ответил я. Так и получилось, что Света принесла спящего мальчика, и Юрий чуть-чуть прикоснулся к нему рукой: «Мой!» — сказал. Вот и все свидание. Вот так бывает.

На этом наша работа закончилась, а Светлане мы пожелаем огромного терпения. Какие люди вырастут из ее детей, неизвестно, но, конечно, неизбалованные. Помоги ей Бог!

 

Личный сыск

Удачно отработав практику в одном из РОВД города, я уже самостоятельно приступил к работе в своем подразделении розыска. Работа мне была интересна, и я взялся за дело с большим энтузиазмом и настроением. Желание было большое, но только опыта не хватало, и я понимал, что это все придет со временем. Особенно была интересна работа на таком большом объекте, как железнодорожный вокзал. Такое огромное предприятие вбирало в себя тысячи пассажиров, которые не только уезжали и приезжали, но по возможности отдыхали в комнатах отдыха, кушали в буфетах, ресторанах, смотрели кино в кинотеатрах вокзала, стояли в очередях за билетами, сдавали багаж в камеры хранения и т д. А носильщики, кладовщики, буфетчики, электрики, кассиры, официанты, повара и т д. — все эти люди и составляли слаженный коллектив вокзала, трудились на своих постах в четыре смены. И со многими этими людьми предстояло и познакомиться, и узнать их для совместной работы.

В основном, большая часть пассажиров направлялась в отпуска и по делам и, конечно, имела денежные средства, накопления для отдыха и развлечений. Но были и другие «пассажиры», которые подстраивались под них, приходили на вокзал чем-либо поживиться, где что плохо лежит. Вот таких людей мы и выявляли, то есть были наподобие фильтра этой большой пассажирской массы людей. Московское начальство так нас и называло «уральский заслон».

Будучи начинающим сотрудником, я в составе группы начал работать на железнодорожном вокзале. Нужно было находиться на территории станции, наблюдать и видеть людей и, если кто-то походил по приметам или становился «интересным» и привлекал внимание по моему разумению, то я должен этого человека проверить по тем каналам, которые мне даны как оперативнику-розыскнику.

Стояло лето. Люди одевались по погоде: легко и просто. На улице было жарко, и я решил пройтись по тоннелю, где было всегда прохладно. «На пятачке», где стояли носильщики, то и дело хлопали дверями пассажиры, сновали туда-сюда, я остановился понаблюдать за окружающими. Как только диктор объявляла посадку на электропоезд, сотни людей устремлялись по тоннелю на нужную платформу, ну тогда этой толпе на пути не попадайся, могу затоптать. Народ уехал, снова наступило затишье. Смотрю по сторонам, замечаю парня, примерно мой ровесник. Он подходит к носильщику, о чем-то его спрашивает, а тот в ответ кивает. Парень одет был, если приглядеться, то, как будто на нем все было с чужого плеча. Майка с коротким рукавом давно была несвежая, брюки спортивные синие, кроссовки черные и даже без авоськи. Такое впечатление, что человек куда-то пробирается и за своим внешним видом не следит и привести себя в порядок нет возможности.

Думаю, надо проверить паренька. Подхожу и не свожу с него глаз, потому что ослаблять внимание нельзя, он может попытаться уйти, то есть убежать. Достаю, открываю удостоверение и прошу предоставить свои документы. Он в ответ глупо так улыбается, объясняет, что пришел к другу, показывая глазами на носильщика, а документы, мол, с собой не беру, тут мой дом недалеко. Видя, что меня такой ответ не устраивает, он пытается встать за носильщика. Но я уже понял, что будет погоня. И вдруг он срывается с места и бежит вглубь тоннеля в сторону последних платформ. Я за ним, а навстречу нам толпа людей с электрички, пришлось пробиваться через живую преграду, хорошо, людей было не много. Но, если бы и ему не мешали, то он бы ушел от меня, но а так я его настигаю в районе последней платформы. Он валится на бетонный пол, перекатывается, лишь бы я его не касался, но пришлось изловчиться ухватить его за руку и сделать загиб. Это чтобы он почувствовал меня и подчинился моей воле. «Все, все начальник!» — и я все понял. Раз начальник, то уже дело с нами имел, вот мы и разберемся. Подходим к тому носильщику, что с ним разговаривал, и я задаю ему несколько вопросов, при этом крепко держа своего подопечного за руку, больше я ему не доверяю. Носильщик знать его не знает, впервые видит, и я его веду по улице к спецприемнику, в то время он располагался недалеко от вокзала.

Я веду его и лично к нему я не испытываю никакой неприязни, но как к человеку, который пытался от меня скрыться, но у него не получилось, у меня на него уже другой взгляд. Разве невинный человек побежит, находясь среди людей, если его попросили всего-то предъявить документы. Конечно, нет, значит не такой уж он и невинный. По приводу его в спецприемник, я объяснил ему, что не стоит отпираться, а лучше сразу сознаться, если есть какой-то грех на душе. Не тянуть время, рассчитывать все равно не на что, отсюда так просто не выпускают. Да и будь ты, в конце концов, мужиком, умей отвечать за свои поступки.

Вот и парень этот посидел, подумал и решился признаться, что неделю назад он совершил побег из СИЗО (следственного изолятора) крупного сибирского города и пробирается к своим родным на юг. Но, видимо, не судьба, влетел. И такое бывает, и могло быть хуже, но жизнь на этом не закончилась, еще все можно исправить, чего я и тебе желаю. Мной был написан рапорт о его задержании, после чего я отправился на вокзал, а там меня уже хватились: где я, что я. Старшему показал рапорт и объяснил. Все были удивлены, но, в общем-то, довольны, ведь мы работаем вместе в одной группе и делаем одно дело. Через некоторое время из СИЗО, откуда мой побегушник, мне пришла приятная награда: премия двадцать пять рублей, а моему старшему группы Шуру Валерию Семеновичу тоже двадцать пять рублей. Ну, а командиру нашего подразделения Гончарову Ивану Яковлевичу все пятьдесят рублей. Всё справедливо. Вот так я заработал свою первую премию, что же, и это приятно.

 

Мокрушники

На календаре стояло время, как говорят, начало лихих девяностых. Как и во всех структурах общества, в армии произошли не лучшие перемены. Произошел слом старой командной машины армии, а новая еще не была настроена и отлажена как нужно, и всякие перегибы и недочеты порождали массовое нежелание у молодежи служить в армии. Молодые солдаты сознательно не хотели и не могли служить в этом бардаке, когда был разгул «дедовщины» и всяких безобразий в частях.

При первых же трудностях, с которыми сталкивался молодой человек в части, когда папа и мама далеко и поддержать некому, и «старики» (деды) наседают, а ты, непокорный, не сдаешься, и командирам до вас никакого дела, вот тут и рождаются или воинское преступление, или побег из части, то есть дезертирство. А в итоге ты же и будешь виноват, так как не доложил старшему начальнику о неуставных взаимоотношениях со своими сослуживцами. Солдаты, где был беспорядок, покидали часть взводами, чуть ли не ротами и искали защиты у вышестоящего командования, но никак не в своей части, потому что не верили своим командирам, а круговая порука связала всех по рукам. А командование части и скрывало, и утаивало факты неуставных взаимоотношений солдат и командиров, часто повлекших инвалидность и даже гибель молодых солдат.

Самовольное оставление части и эти не боевые потери приняли такой оборот, что матери военнослужащих создали свой союз солдатских матерей, который существовал на протяжении нескольких лет. Матери буквально грудью встали на защиту своих сыновей и разбирались в каждом конкретном случае неуставного поведения военнослужащих. Я сам, будучи уже на пенсии, но работая на вещевом рынке, знавал пару солдат, которых командир «отпускал» заработать денег на рынке, и основной «заработок» этого солдата уходил его командиру на его нужды. И солдат работал на него вроде батрака, а не повышал свой уровень боевой готовности, как положено солдату, не обучался военному делу настоящим образом.

А пока я так же в служебное время — свободное от командировок — дежурил на железнодорожном вокзале. Не проходило и смены, как двух-трех самовольно оставивших часть бойцов я задерживал и сопровождал на воинский вокзал к коменданту, а уж они с патрулем в комендатуру, где и происходили разбирательства: где, что и когда.

Вот и сейчас в летний жаркий день я обхожу свои владения на вокзале и внимательно рассматриваю пассажиров в залах и на платформах. Вот и на первой платформе мое внимание привлекли двое молодых людей, одетых в гражданскую одежду. Но что-то мне подсказывает, что это переодетые военные, а не обычные гражданские парни. Правда, у одного из них, который повыше, в правой руке кассетный магнитофон, наподобие электроники, но это почти ничего не меняет. И короткие прически после армейского карантина не успели отрасти — и это тоже говорит не в их пользу. У другого в руке полный пакет чего-то, возможно, там и находятся доказательства того, что они куда-то пробираются, хотя навряд ли, они должны были это предусмотреть. А тут на их пути я им и повстречался, ну очень-очень любопытный до них, человек.

Подхожу к ним, представляюсь: «Сотрудник розыска», предъявляю удостоверение. В ответ на мою просьбу предъявить документы ребята не стушевались, но и документов не предъявили, так как их у них нет. Я доброжелательно попросил их пройти со мной до дежурной части ЛОВД, где хочу с ними побеседовать. Парни, наверное, уже выработали свою тактику поведения и ответов на вопросы милиции и тому подобное. Решили, что побеседовать со мной им не повредит и с показным безразличием пошли со мной в дежурную часть. Тут есть комната, обычно она пуста, где я часто беседовал с такими задержанными. При моей беседе я попросил присутствовать одного сотрудника ЛОВД в форме, мало ли что, ведь их двое, а я еще с ними не разобрался. Осмотрел пакет, там находилась всякая снедь и предметы, которые необходимы в дороге. Пару перочинных ножиков я отложил в стол, они тоже пока были не нужны, до выяснения. Ребята как могли лгали мне, что они не разлей вода, друзья с детства и тому подобное, а я терпеливо искал доказательства их армейской службы. Вот настала очередь их нижнего белья, и они сникли, как раз тут на трусиках стоит штамп их воинской части, что и требовалось доказать. Ножички я выбросил в мусорную кучу там же у дежурки, а ребят забрал патруль с моим рапортом в комендатуру.

Прошел, может быть, месяц, может быть, больше, я уже после них задерживал многих других, а именно об этих и думать перестал. Но вот приехал из одного крупного города сотрудник уголовного розыска, нашел меня, и мы вспомнили этих ребят. Оказывается, эти дезертиры еще и убийцы. При дальнейшем разборе эти ребята в том городе у двоих гражданских парней забрали одежду и магнитофон, зверски убили их, видимо, проездом, и решили, что их не найдут, они затеряются. Но попали мне: не ушли, не затерялись. А ножечки — эти вещественные доказательства убийства — были найдены среди мусора и взяты опером с собой.

Да, испортили себе жизнь молодые люди напрочь с самого начала. Ребята стали убийцами, а это тебе не комар чихнул, а жаль, ведь в нашей жизни есть столько прекрасного.

 

Дог

Как-то я работал по адресам бежавшего преступника, и командир попросил поехать по одному адресу и помочь коллегам-розыскникам одного нашего периферийного подразделения. Что-то у них застопорилось, стоят на одном месте, ни шагу вперед. Стал розыск, а бежавший Андрей Николаев должен быть уже где-то здесь по времени, но пока мы не нашли того человека, который бы мог нас вывести на беглеца, пока он не натворил «хороших» дел, а это уже как водится. Ведь честно трудиться он не будет, а кушать и все остальное ох как хочется. А обнаглевшего, здорового, запутавшегося «фрукта» нормальные родственники содержать и иметь проблемы с властью, наверное, тоже не очень-то хотят Ну, а этот «друг», находящийся между двух «огней», не просто прячется где-нибудь в погребе и дышать выходит по ночам, а хочет жить даже с шиком, в свое удовольствие. Зачем бы это тоже родным лишняя головная боль и ненужные расходы, а деньги не так просто достаются, а трудом, и кому-то очень тяжелым.

Так вот, я и поехал на этот адрес, разобраться, что к чему. Нашел улицу, дом, подхожу к подъезду и вижу, что наши командированные коллеги приуныли совсем, замаскированно сидят на скамейке или чего-то ждут, или, может быть, не знают как быть, как поступить.

Дело в том, что у Владимира Ивановича, проживающего здесь дяди бежавшего Андрея, в квартире проживает собака, большой королевский дог. И когда они позвонили и хотели побеседовать с хозяином, то дядя их впускал, но огромную собаку, прыгающую и злобно рычащую, не приструнил, а оставил как есть, и опера поэтому к нему не могли зайти и поговорить. Вот и оказались в тупиковой ситуации. А к ним он не выходит: мол, мне об Андрее ничего не известно. Но пока сами не убедимся, то говорят: бабушка надвое сказала. Я их понимаю: окажись я в столице края, тоже бы не знал, как с такими людьми общаться, ведь тут совсем другая публика и, наверное, чуть другое обхождение. Но и выручать своих коллег тоже нужно, ведь недаром говорится: «смелость города берет», и поэтому я решительно поднимаюсь к квартире, на ходу соображая, как поступить, чтобы не обмишуриться. Звоню, жду, как послышались шаги, достаю ПМ. Открывается дверь, но на цепочке, и мужчина выглядывает, позади прыгает этот огромный рычащий дог. Мужчина видит у меня оружие, направленное в пол, и я для острастки передергиваю затворную раму, завожу патрон в патронник, одновременно произношу: «Уголовный розыск. Владимир Иванович, нужно поговорить». Мужчина сразу меня понял и собачку отвел в дальнюю комнату и запрятал ее под тахту, чтобы и носа не высунула.

Для беседы дядя Андрея пригласил меня в зал. Слово за слово и как-то у нас сложился душевный разговор. Владимиру Ивановичу, работавшему преподавателем в одном из техникумов города, оказалось сорок пять лет. Ему уже тоже порядком надоело нянчиться с бесшабашным племянником, но в память о матери Андрея, родной его сестре, которая несколько лет назад погибла в автомобильной аварии, он поддерживал его материально, наставлял на путь правильный, но пока безрезультатно. Андрей дважды уже отбывал срок и похоже и на этот раз не очень думает о своей дальнейшей жизни, одни только пустые клятвы и обещания начать с начала, с чистого листа. Владимир Иванович был в сильнейшем расстройстве перед памятью сестры. Что делать? Дальше это терпеть и снова ему помогать во всем? Когда он возьмется за ум? Я его внимательно выслушал и мог только одно сказать, что за этот его побег добавят срок, и он это знает, значит знает, на что шел. И отсюда, по-моему, ему все до лампочки: и ваши переживания, и помощь, все это в прошлом, он живет только настоящим. Поэтому лучше, чтобы все оставалось как есть, и ему добавят срок только за побег, то это еще мелочь, но если, как говорят, он «наломает дров», то может и не выйти совсем, то есть пожизненно.

Пока он «чистый», лучше самому сдаться, добровольно. «Ну что же, сам он не придет, а забирайте-ка вы его, так будет всем лучше и ему в первую очередь, — выпалил Владимир Иванович. — Он мне сегодня звонил и находился на такой-то железнодорожной станции, на окраине города, где встретился со старой знакомой, она там работает кассиром. Все вам высказал, как камень с души снял, аж легче стало, а там жизнь нас рассудит. Ему же, безголовому, лучше делаю, пока не раскрутился на всю катушку».

Я его хорошо понимаю, но спасибо в таких случаях не говорят. Наверное, это самый лучший выход из этого положения, ведь зоны ему все равно не миновать. Как говорят: «Раньше сядешь, раньше выйдешь».

Подо мной был 469-й уазик, я сел и захватил с собой нашего опера Юру Ларина, и сразу туда — на станцию. По дороге обговорили свои действия по задержанию Андрея. Так оно и произошло, как говорил Владимир Иванович: Андрей с кассиршей пили чай в служебной комнате, когда мы с пистолетами наперевес залетели туда, чем, наверное, изумили кассиршу, молодую женщину. Андрей без промедления поднял руки, встал из-за стола. Одет он был хорошо, выглядел свежо, в кармане пачка пятирублевок, но на лице было недовольство, что чай допить не дали, а так не удивился, видимо, ожидал в скорости. Браслеты я на его руках защелкнул, то есть свою работу выполнил, напрасно никого не обидел, а кто что заработал, то и получай, жизнь продолжается.

 

«Партизаны»

Вспоминая необычные ситуации, случаи из моей службы в розыске, нельзя не вспомнить и этот интересный случай, произошедший в мое дежурство на железнодорожном вокзале. Стоял сентябрь, тепло, в общем, золотая осень. Будучи уже не новичком, но и еще не мастером своего дела, в общем, серединка на половинку, примерно так, дежурили мы в паре, по возрасту с моим ровесником Григорием Рябковым, тоже парнем не хлипким и, как говорят, за словом в карман не полезет. А чем мне еще запомнилось это дежурство, так тем, что в этот день я одел купленное накануне новое модное черное с поясом летнее пальто.

С таким приподнятым настроением, в обнове, я с напарником шаг за шагом, зал за залом обходим и внимательно осматриваем вокзал на предмет какой-либо интересной на наш взгляд личности. Идем, переговариваемся о том о сем, что пока особо опасных в розыске нет на нашей территории, ну а «рядовых», их всегда в изобилии. А вообще-то на нашей службе всегда нужно быть начеку, так как обстановка может измениться в считанные минуты в обратную сторону на сто восемьдесят градусов и ситуация может быть непредсказуема.

Вот подошел какой-то пригородный поезд, и небольшая группа пассажиров не спеша проходят мимо нас. И один из этой группы, может быть, нечаянно, а может быть и дерзкий по натуре, толкнул моего напарника плечом и, как ни в чем не бывало, пошел дальше, неся, кстати, гитару и рюкзачок за спиной. Мы опешили от такой наглости, но быстро среагировали и нагнали обидчика. Скорее, их было четверо, шли они вместе: двое мужчин и две молодые женщины, все где-то наши ровесники. Мы находились в закутке от основных пешеходных артерий вокзала, вот тут это и произошло. Можно было подумать, что это туристы, так много у них вещей и пара рюкзаков. Но, как потом оказалось, это не так.

«Молодой человек, в чем дело?» — спрашивает того, кто толкнул, мой напарник Григорий. «Ах, ты еще тут!» — скидывает рюкзак и размахивается «турист», но Гриша увернулся и мирно пытается остановить разошедшегося не на шутку пассажира. Я внимательно слежу за происходящим и не успеваю предотвратить схватку, объяснить, кто мы и что находимся на службе, но уже все завертелось и закрутилось. Рябков схватился с тем, а мне достался другой из этой компании. Видимо, они тоже были дружными ребятами, не бросали друг друга в беде. Мы схватились, как в стойке самбо, и он все норовил ударить меня ногой ниже пояса, куда, я думаю, понятно. Но у него не получалось, так как я уходил от удара. Одежда на нас обоих трещала по швам, но у меня-то был новый плащ, а у него ношеная штормовка. Наконец мы все вчетвером попарно свалились на грязный асфальт и катались по этой грязи, стараясь одержать верх друг над другом. Борьба эта меня измотала, но я не уступал, а держался сверху. Вижу, и Гриша своего напарника прижал. Женщины этих мужчин стояли у стенки с вещами, но не лезли в драку, а тихо ждали конца нашего поединка. Все уже закончилось. Мы оба с напарником захватили своих соперников и удерживали их в лежачем положении до прихода сотрудника ППС, который неспешно появился с другой стороны. «Ты что там еле плетешься, давай иди быстрее!» — закричал я громким истошным голосом. Наконец-то мы встали с земли, мой новый плащ превратился в грязное рваное рубище, которое не подлежит восстановлению.

Эх, а как было нарядно! Вот тебе и непредсказуемая обстановка, как будто бы кто-то сглазил. Ну да ладно. Одел я на своего задержанного спереди наручники, и ведем мы их в дежурную часть ЛОВД. Объяснил, кто мы и пытаюсь узнать о них что-либо. Мой пленник молчит, только суровые взгляды исподлобья бросает, а при подходе к отделению как остолбенел. На моих глазах руками в наручниках начал различные движения делать, прежде напряг руки и пальцы, сжал в кулаки. А потом сделал такое лицо, когда испытываешь сильную физическую боль и руками буквально разогнул, можно даже сказать, разворотил наручники. Освободил руки, а раскуроченные «браслеты» подает мне, мол, прими на память. Я был прямо потрясен этой безумной выходкой, надо же какие крепкие руки, но постепенно пришел в себя.

В дальнейшем разговоре они поведали нам, что были на военных сборах переподготовки запасников, в народе их называют «партизанами», ровно месяц. Натерпелись-таки всякого и напьянствовались сколько душе угодно. Приехали за ними жены, и вот они в таком скверном настроении, с похмелья, едут домой, а тут еще мы на пути. Вот мы им и попали под горячую руку, как один из них объяснил. Выходит, что нам не повезло, а им, похоже, еще больше.

Садить мы их не стали, но суд все-таки был, где они полностью возместили материальный ущерб, причиненный нам в потасовке. Зачем молодым людям портить жизнь, всякое случается, ведь все ошибаются, а с похмелья тем более. Ошибок не делает только тот, кто вообще ничего не делает.

 

Зечка

Были и женщины у нас в розыске, конечно, намного реже, чем мужчины. Можно сказать, единицы, но были. И вот о таком случае хотелось бы рассказать подробнее. Женщины, как и мужчины, тоже имеют свои слабости, которые в ряде случаев и приводят их на скамью подсудимых, а дальше — зона и тоска по свободе, которую, оказывается, не ценила. Так же, как и у мужчин, бывает, не сложились отношения в коллективе, где трудилась, в семье частые конфликты с пьющим мужем, да мало ли что бывает в жизни, всего не перечислить, хотя, наверное, женщины терпеливее нас, мужчин, потому и лагерей мужских в разы больше. И нам, законопослушным, которые всегда живут на свободе и привыкли к воле — как само собой разумеющееся, даже несколько часов на работе, в цехе или офисе, кажутся заточением, неволей, и скорей бы на улицу, на свежий воздух, на свободу. А представьте, те люди, которые уже несколько лет в неволе тянут срок, да еще со всеми тяготами той жизни, как они мечтают о воле, это просто тоска зеленая. И если им представился случай или обстоятельства в жизни сложились так, что невмоготу и другого варианта нет, кроме побега, то они обязательно уйдут, ведь свобода зовет и манит, опьяняет человека.

Вот и в этот раз перед службой переписываем свежие ориентировки, знакомимся с приметами и т. д. Ориентировка была обычная, но на женщину средних лет с фото и остальным описанием.

Стояла ранняя весна, но одежда на осужденных была еще зимняя: синий платок, телогрейка с биркой и обычные кирзовые сапоги. Вот так примерно и была одета наша побегушница. Да и нашу униформу — черные приталенные полушубки — мы тоже еще не сняли, и нас было за версту видно, что это служба, а не просто так модно.

Переписав в «конторе» все новости, мы разъезжаемся по постам. И на этот раз я со своим старшим напарником Володей Р едем на железнодорожный вокзал. Служба наша поставлена с вечера до утра — до смены — и представляет собой патрулирование, осмотр всех помещений вокзала и некоторой прилегающей территории. С Володей мы уже неоднократно делали обход, ну и в очередной раз решили посмотреть интересующих нас «пассажиров». Идем мы по второму этажу, зал за залом. Люди: кто дремлет, кто так сидит, что-то рассказывает друг другу, дожидаясь поезда. Везде живут по-разному, а поговорят незнакомые люди друг с другом, душу изольют — все равно расставаться, а на душе уже полегче. Людей в зале, конечно, много, но есть и свободные места.

А вот и синий платочек сильно выделяется на фоне черных и серых головных уборов, и не заметить его нельзя. И раньше я видел этот платок, нет-нет, да и промелькнет в толпе пассажиров, но ориентировки не было, а без причины зачем проверкой будоражить людей, но мы знали, что они от «хозяина». Женщина сидит среди пассажиров на скамейке, ничем у людей не привлекая внимание, только сапоги и ватник говорят нам о многом, хотя лицо пока не разглядеть. Стоп, но может быть, у нее есть справка об освобождении, спешить не нужно, а проверить документы мы обязаны. Мой напарник указал глазами на зечку: «Проверим» — и между рядами проходим к ней. «Гражданка, пожалуйста, ваши документы!» — и одновременно раскрываем свое удостоверение с предписанием на диагональной красной полосе слово «розыск» крупными буквами, и этого всегда было достаточно прочесть, чтобы понять, кто перед тобой. Но сейчас, когда мы ее разглядели, на сто процентов уверенности пока не было, дальше обязательно проверять будем по своим каналам. И вдруг на нашу просьбу о документах эта женщина включает «непонятку» и громко отвечает: «Какие документы! Зачем мне документы? Я еду усталая с работы, жду электричку. Что вы ко мне пристали?» В нашей среде это называется работать на публику, то есть чтобы окружающие люди, пассажиры посочувствовали ей, пожалели и даже оградили от нас в данной ситуации, но мы-то ведь на службе государственной и стараемся работать без нарушений закона.

Пасовать не собираемся, раз взялись, то будем до конца стоять: «Пройдемте, гражданочка, очень вас просим. В отделении поговорим». Тут же в наш адрес: «Помогите! Ко мне пристали». Нашлись и такие, которые, не поняв и не разобравшись, проходя рядом, приняли ее сторону и давай на нас «бочку катить», а могут быть и матерые бывшие зеки, которым на нас стрелки перевести — одно удовольствие. Тут я и подумал, что мы поторопились, и нужно было одного сотрудника ППС в форме с собой взять, не было бы никаких проблем. «Берем ее!» — мы наклоняемся и берем эту женщину под руки и буквально выносим из ряда сидений на середину, в проход. Но она никуда с нами идти не хочет, продолжая свое выступление, и добровольно ложится на гранитный пол, при этом охая и ахая, искусно работая на окружающих.

Некоторые мужчины, не вникая в суть дела, чуть не в драку лезут за нее, ругаются, а один даже за руку меня схватил, пытался разжать руку, когда я ее нес. «Запомни тех, кто мешает», — незаметно проговорил Володя и взялся за край ватника и волоком потащил ее к выходу. Женщина продолжала сопротивляться, и это только придавало нам уверенности в правильности нашего предприятия. Я рядом с Володей, помогаю ему тащить ватник, а особо сердобольных мужичков стараюсь вежливо предупредить не вмешиваться, так как мы из УГРО и делаем свою работу

Мы ее доставили в отделение и закрыли на время, а сами спешно вернулись в зал, кое с кем разобраться. Нашли и того, что за руки хватал, так он тут же раскаивался и извинялся, хотя ручонки-то в наколках, сам в прошлом не без греха. Ну, да это не наше дело, не мешал бы только. А женщина эта оказалась той, что была в ориентировке, хоть и подгримировалась неплохо, но мы-то работаем. Да простят нас женщины и поймут, что это не невинная жертва, а опытная преступница, с которой бы я никому не пожелал встретиться на своем жизненном пути.

 

Любовь, любовь

Вспоминается такой редкий случай из моей практики. Кто из нас хоть раз в жизни не влюблялся в хорошенькую девушку. Вот и наш герой Костя Б. из провинциального городка окончил школу, стал работать до призыва в армию, а тут любовь-морковь, да по-взрослому: первые отношения, переживания, ревность, а тут и повестка из военкомата на срочную службу И призвали-то парня недалеко от любимой девушки, всего лишь двести километров. Но это не специально, чтоб их разлучить и не дать видеться, а так, по разнарядке, где он востребован, где был нужен. В армии не выбирают где служить, а служат там, куда направят По сравнению со мной, то меня направили за десять тысяч километров, где Мало-Курильские острова и остров Сахалин.

Прослужив два месяца, пройдя курсы молодого бойца, Костя принял присягу, получал от своей любимой Ирины Н. по три письма в неделю, где она поддерживала его как могла. Лишь бы у него все было хорошо, и он был на месте, то есть в части, ведь служить нужно было всего два годика. Здесь-то в армии. и происходит первая жизненная проверка молодых людей: испытание на прочность, силу воли, физическую выносливость и т. д. Наверное, каждый молодой солдат ставил себе такую цель — прослужить не хуже других, а лучше. Воспитать в себе дисциплину: если нужно, то сделаю, закалиться физически, окрепнуть, вернуться домой мудрым и сильным. В общем, подготовиться для дальнейшей жизни на гражданке.

Но Костя может и поставил себе такую цель, но по чему-то не выдержал испытания, заскулил, заплакал в письмах, стал просить Ирину о встрече, иначе сорвется. В отличие от него, мой папа, когда я прислал подобное письмо, сразу резко дал понять, что в армии служить — это «не у тещи на блинах быть». И это его мне пожелание послужило стержнем на всю дальнейшую мою жизнь. А вот у Константина, видимо, такой мужской поддержки в тот момент не оказалось, и он дал слабинку, а конкретно — сорвался. И когда их послали на хозяйственные работы вне части, то легко получилось уйти с этой овощной базы, добраться до железнодорожной станции, сесть в проходящую электричку и на перекладных в зимней форме одежды — зимняя шапка, бушлат, брюки, сапоги — поехать к Ирине. И, конечно, без документов, а кто ему их выдаст. И я тоже, получив задание, взяв ориентировку на Костю Б., отправляюсь к этой же Ирине, которая и была причиной беспокойства и слабостью военнослужащего Кости Б.

Жила эта Ирина на окраине небольшого уральского городка в добротном каменном доме со своими родителями и старшей (на год) сестрой Мариной. Папа, Илья Николаевич, крепкий, небольшого роста мужчина, работал мастером на местном небольшом металлургическом заводе и был хорошим отцом, главой семьи и крепким хозяином. Все у него в доме и во дворе было исправно, крепко и на своем месте. Хозяйка дома, Мария Васильевна, очень любит своих дочерей и беспрекословно слушается главу семьи.

Из разговора с родителями Ирины Костю они знают по школе, что он служит и пишет, в общем, дружит с Ириной, и парень им нравится. Дальше я пояснил, что Костя покинул часть и, скорее всего, намеревается встретиться с вашей дочерью. По времени он уже должен быть где-то здесь. Не было ли его? Папа Ирины, Илья Николаевич, глазами засверкал, в лице переменился. «Нет, не было, а если и придет, то на порог не пустим! Не бывать ему здесь и помощи от нас никакой не будет! Мать, где Ирина?» — вскипел отец. «Так она в том доме, еще в обед ушла», — ответила Мария Васильевна. А на окраине поселка, в том доме жила мама Ильи Николаевича, но несколько месяцев назад умерла, оставив им дом. И им приходится навещать и подтапливать, чтобы не был он заброшенным, а там две дочери на выданье, может быть, кому и пригодится.

В общем, порешили мы с Ильей Николаевичем наведаться туда, но при условии, чтобы он никого не обижал и эмоции свои контролировал. С таким настроением мы и пошли. А дело было к вечеру, рано темнело, но яркий белый снег и ясное звездное небо освещало нам путь и помогло быстро дойти до дома. Хоть ставни и были закрыты, но в щели между ними был виден свет и из трубы уже натопленной печи еще шел дымок.

Илья Николаевич подошел через палисадник к окну, где горел свет и постучал в ставни. Ждать пришлось недолго, и вот заскрипела входная дверь в избу и легкие шаги с той стороны ворот. «Ирина, это я, твой отец, открой, пожалуйста». Скрипнул засов, и дверь мигом открылась, в воротах удивленная Ирина: «Папа, что случилось? Почему вы здесь?» «Пройдем в дом, там поговорим», — был ответ Ильи Николаевича. Дом был поделен на две большие комнаты, все было прибрано, чисто и тепло. Следов Кости я пока не заметил, но когда мы объяснили ей, зачем я приехал к ним, то Ирина замолчала.

«Скажи нам, дочка, где Костя? Ты ведь знаешь. Раз его ищут, то рано или поздно, но все равно найдут. Поэтому скажи, где он?» — заволновался Илья Николаевич. «Я сейчас приду», — ответила Ирина и вышла в сени. Отец хотел за ней, но я его остановил: «Пусть они сами решат».

Прошло где-то четверть часа, и вот слышно, как открылась дверь в избе и не менее двух человек вошли и стали возле порога. Мы не спеша вышли из комнаты к ним. Костя уже был одет по форме, оказалось, он пережидал нас в сарае, но Ирина настояла, что это бесполезно и впереди у них может ничего не сложиться, если он вздумает убегать. «Зачем ты убегаешь?» — Спросил я у Кости, когда мы остались наедине. «Люблю Ирину, у меня больше никого нет», — был ответ. «Так и люби, но бегать-то зачем? Ведь это воинское преступление, тебя посадят». «Не знаю, тянет», — отвечает. «Слабак», — подумал я.

Вот так и закончилась первая самовольная отлучка Константина Б. Конечно, по прибытии со мной в часть его обязаны были наказать, чтоб другим примером не слыл. Его и наказали тем, что перевели в другую часть этого же округа, но теперь гораздо дальше от места призыва, то есть дальше от Ирины. А разлука для того, кто любит, тоже является своеобразным испытанием на прочность. У одних любовь разгорается ярче и выше, а у других она затухает и гаснет.

Кого-то любовь возвышает и окрыляет. Человек, когда влюблен, пишет стихи, сочиняет песни или музыку, совершает подвиг во имя любви. Может быть и Костя, герой моего рассказа, в дальнейшем тоже смог бы совершать что-то возвышенное. Но пока мы видим, что ради своей любви он способен в любой момент покинуть свою воинскую часть, бросить таких же, как он, своих войсковых товарищей. И можно ли нам всем и лично его девушке Ирине надеяться на такого «надежного» защитника Отечества, которому свои интересы дороже и долга, и чести. Ведь, наверное, и ему кто-то из родных или друзей давали напутствие перед службой, что служить нужно честно, от службы не увиливать, тогда тебе и будет почет и Уважение, и любовь от твоей любимой девушки.

И вот Костя, вопреки всему здравому смыслу, почти через месяц снова решил испытать судьбу повторным оставлением части. И снова мое начальство послало меня к Ирине Н., которая и сама была уже сердита на Костю. У всех парни служат как надо, а этот только ее позорит. И скорее всего, что у них дальше ничего не будет, а это значит, что он ей уже не нужен. Видно, что и отец, Илья Николаевич, душевно переживает за дочь, держит руку, как говорят, «на пульсе» всей этой истории.

Уже речь шла о том, что он зятем никогда не будет, и как сделать, чтобы он отстал и забыл Ирину, а то будет голову девчонке морочить, а это никому не нужно. Поэтому ими было решено помочь мне, чтобы я Костю задержал и увез. Ирина мне сообщила, что он звонил ей и сказал, что будет ехать в таком-то поезде, в таком-то вагоне и чтобы она подошла к нему, к вагону. Подходить к ней он сам опасается, так как знает, что его ищут. Куда едет, зачем, ничего не объяснил.

Морозный вечер, на железнодорожной станции горят фонари. И я дожидаюсь нужного поезда, прогуливаюсь по переходному мосту, мысленно отрабатывая свои действия при задержании. На всякий случай прошу помощи у постового ЛОВД на станции. Объясняю ему что делать, а нужно перекрыть один выход из вагона, когда я буду осматривать вагон с другого конца. Все, мы готовы, а вот и поезд подходит. Остановка поезда кратковременная, всего лишь две минуты, и нужно все быстро успеть сделать. А вот и Костя высунулся из вагона, смотрит Ирину. Теперь моя работа настала. Я быстренько спускаюсь к вагону, даю сигнал постовому, чтоб был на месте, а сам иду в вагон, по пути достаю удостоверение и показываю проводнице, а затем иду по плацкартному вагону, осматривая пассажиров. Костя стал осторожнее, но и я бдительности не потерял. Смотрю, в проходе вагона появился мой беглец, значит, заметил меня и резко бросился к другому выходу Я за ним, лишь бы постовой не подвел. Вот я выбегаю из вагона: постовой молодец, не подвел, придерживает Костю за руку «Ну, здравствуй, Костик!» — на этот раз я достаю наручники и застегиваю на его руках.

Позже, когда мы уже екали обратно, я поговорил с Костиком, но так его и не понял, то ли ревновал он Ирину, то ли еще что, но, думаю, что он просто слабак, не терпящий трудностей. А служба — это и дисциплина, и воля, и гордыню свою усмирить придется. И какой из тебя «защитник Родины»! — одна обуза. А любовь Костина: так он просто не готов еще к таким серьезным поступкам и решениям. Разве по-настоящему любящий человек будет доставлять неприятности и проблемы своей любимой девушке. Нет, Костик, тебе еще рановато семью заводить, не готов ты еще стать главой семьи, не осилишь.

 

Заграница

Пропал солдат Данияр Н. из роты охраны колонии небольшого провинциального городка. Был — и нет человека, и никто даже ориентировочно не может сказать, куда он пропал. А исчез он не со службы, то есть с поста, а когда находился в расположении роты. Опросили всех сослуживцев, но никто не видел, как и куда он вышел. Это было в начале девяностых, и солдат являлся гражданином Союзной Республики, Казахской ССР, теперь уже другой страны.

Страна наша находилась на грани распада, может быть и солдат решил бросить здесь службу и вернуться домой, дослуживать на Родине. Много, наверное, было всяких версий, но во избежание этих кривотолков на Родину к нему нужно было послать розыскника, а это уже многое решает и устанавливает. Начальство решило послать меня, да я уже и был готов, ведь за плечами десятки ответственных командировок и заданий. Правда, я за границей еще не был, но я сразу согласился, и это ведь очень интересно — повидать страну наяву, а не по телевизору.

На Урале стоял сентябрь, короткое уральское лето закончилось. И наступает сезон дождей и непогоды, а для садоводов — и сбора урожая.

И вот я в самолете. Два часа полета пронеслись как во сне, и вот мы садимся в аэропорту столицы. Время обеда, и мне нужно определиться с жильем и моей работой. И я еду в Управление Внутренних Войск этой страны. Об адресах и на чем туда добраться я еще узнал в самолете у мужчин-попутчиков, и вот я еду в город. Погода здесь совсем другая: здесь тепло и сухо. Люди одеты в легкие рубашки и сандалии. Иногда пронесется сухой ветерок, поднимая легкую пыль — вот и вся прохлада. Стоит зной, как у нас в самые жаркие дни лета.

В Управлении мне даже пришлось представиться начальнику Войск, человеку небольшого роста с острыми пронизывающими тебя насквозь глазами. Он выслушал мой рапорт и тут же передал меня начальнику тыла. Мне дали в пользование однокомнатную квартиру на третьем этаже в центре города. Адрес мамы исчезнувшего солдата был в пригороде, и поэтому я решил заняться работой с утра, а то уже дело к вечеру, и мне не успеть.

Утром мне в помощь дали опера, чтобы я не блуждал по городу, не терял время, и мы с ним сразу же отправились к матери Данияра Н. Жила она недалеко от города, в совхозе, работала учительницей в местной школе. Жила в небольшом домике при садовом участке и огороде. Моим известие о сыне она неподдельно расстроилась, он у нее был один и, конечно, она его ждала со службы. И я подумал, что вся дальнейшая ее жизнь неразрывно связана с сыном, и когда-то в будущем она мечтала стать бабушкой и нянчить внуков.

С его мамой мы посидели, поговорили и договорились, что, если он появится, то никуда она его прятать не будет, а сообщит о нем мне. Также она рассказала, что в городе проживает ее родной брат, бывший военный, который был Данияру вместо отца и очень за него переживает. Сказала, что пошла сообщить ему, и он скоро приедет. Я дождался дядю. Чувствовалась в нем военная выправка, собранность и переживание этого человека. «Сбегать со службы он не будет, не так я его воспитывал, тут что-то другое, а если будут какие-либо известия, мы вам сообщим». Так же и я пообещал сообщить любую новость, если будет с места службы Данияра.

На следующее утро я так же навестил маму Данияра, посидел у нее, она меня угостила чаем с фруктами, новостей ни с каких сторон не было. По приезде в город я решил прогуляться, посмотреть все, что увижу, услышу и попробую. Когда я внимательно посмотрел вдаль города, то увидел, что город находится в котловине, а по краям белоснежные сверкающие вершины гор. Это так необычно и восторженно. Зашел, посидел в кафе, попробовал национальные блюда и бешбармак. Остренько и вкусно. Тут же в кафе зашла девушка в национальной богатой одежде. Ну, если сказать красавица, то ничего не сказать. До чего же хороша, что и глаз не отвести. Ну, как говорится: сначала самолеты, а девушки потом. Вот и я осматриваю город, пошел к так называемому «Арбату» возле Университета. Наверное, Арбат есть не только в нашей столице, молодые люди — самые модные хотят иметь пешеходные места в любом городе. Ну, хочется им иметь свой Арбат, так пусть имеют. Большинство студенческой молодежи в общении друг с другом проводят здесь время на десятках скамеек и у фонтанов, обсуждая и городские новости, и новости страны, и всего человечества. Иду дальше, везде торгуют фруктами. Мучает жажда или голод, скушал спелую сладкую грушу или небольшой арбузик — и ты уже в порядке. Вот вижу — стройка, строится дом, но смотрю — вышки по периметру, солдаты с оружием на них. Значит, заключенные строят и в центре города тоже. Сел на скамеечку поблизости, жарко, отдыхаю. Смотрю: охрана двух девушек выпроваживает с территории, ну, прям как у нас, ведь зона-то мужская. Каждый зарабатывает как может.

Вот так изо дня в день я посещал маму, а когда и дядю Данияра, остальное время расходовал, как хотел, но об этом история умалчивает. В общем, развлекался, где только не был, но не забывал ни на минуту, зачем я здесь, и вел себя везде аккуратно. Вот так и пролетело десять суток, пока мне не сообщили свои, что Данияр нашелся и мне надлежит вылетать домой.

Тепло попрощавшись с родственниками Данияра и еще кое с кем (на тот момент я был холостяком), вылетаю домой со множеством впечатлений. По при бытии узнаю подробно, что Данияр спутался с местными ребятами и несколько дней гулял с ними в коллективном саду рядом с зоной. А потом струхнул, испугался ответственности и несколько дней боялся показаться. Но никуда не денешься — и сам пришел. «Повинную голову меч не рубит» — так говорят в народе. Тут же прилетел его дядя и везде за племянника, после разговора с ним, вступался и божился, что даже мелкого нарушения дисциплины Данияр не допустит.

Командование смилостивилось и строго не наказало нарушителя, но молодому человеку это будет хорошим уроком на всю оставшуюся жизнь. А я до сих пор вспоминаю о той командировке как одном из лучших и интересных моих воспоминаний.

 

Пацаны

Случилось как-то мне с женой поздним осенним вечером возвращаться от родственников через железнодорожный вокзал домой. Стоял ноябрь, темнело рано. Первые заморозки уже прошли, снег уже не таял, а лежал окончательно, но сильных морозов еще не было. Я любил заходить на вокзале в этот небольшой, стоячий, на несколько столиков павильончик, где готовили острое блюдо: мясо с соусом и луком. Вот и сейчас мы идем по перрону и заходим в эту «чайную». Знакомый продавец за прилавком и кучка рослых подростков в уголке — что-то обсуждают: то ли хотят покушать, то ли зашли погреться.

Стояли лихие девяностые, таких бесхозных ребят можно было встретить повсюду Зимой, ночью, в наш подъезд наведывалась одна такая группа малолетних ребятишек погреться. Я часто их слышал, когда просыпался ночью. Они сидели на ступеньках и как стайка воробушков чирикали о своих горестях, неудачливых родителях, вспоминали о прожитых, у кого они были, счастливых временах. И, конечно, много фантазировали в душе о вкусной пище и чистой мягкой постели — ведь все это у ребенка должно быть с рождения. Особенно таким малькам не хватала родительской заботы, родительской ласки и любви. У мальчишки должен быть отец, который его научит по-мужски относиться к женщине, к другу, научит разбираться в жизни, правильно себя вести, где уступить, а где дать сдачу А так пацаны предоставлен сами себе: хорохорятся, геройствуют друг перед другом, бывает, и криминалом. Ведь, по сути, они никому не нужны, а кушать хочется, а взять-то негде, вот и выходит — куда податься такому несмышленому мальчугану Вот и образовались на улицах стихийные группы малолеток, которым по ходу жизненной необходимости приходилось и приворовывать и даже грабить своих сверстников и т. п.

Однажды как-то совпало все: и то, что группа малолетних пацанов мне повстречалась недалеко от моего дома, где я жил, и мое настроение в этот солнечный теплый осенний день. В общем, я пригласил такую группу мальчишек к себе домой, хотелось их покормить, угостить чем-нибудь вкусным. Пацанов было человек шесть-семь, и вот эту ватагу я привел к себе домой. Сразу посадил их всех в кухне за стол, а сам спрашиваю: кто у них за старшего, что бы они хотели поесть. Они быстро определились, и мы послали гонца в магазин поблизости, чтобы все нам купил и доставил, мы ждем. Денег я дал достаточно, чтобы там у кассы не пришлось что-то оставлять или чтоб на что-то не хватило. Сам разговариваю с ними, что у них на душе и что собираются в своей жизни делать дальше. Тема больная, и по сути им и сказать-то нечего. По душам, когда они сидят группой передо мной, разговора не получилось, да и не получится: это у каждого потаенное и личное. Кто я им, но все-таки пусть хоть сегодня — я, может, завтра — другой кто-нибудь покормит их, а послезавтра третий, то у них и вера в людей не пропадет, а это главное.

Вот и вернулся наш гонец. Купил на свое усмотрение: батоны колбасы, хлеба и шоколад, и мороженое, много разных баночек и питья. И меня не забыл, принес мне пивка. Ну, просто молодец, и сдачу на стол высыпал. Нарезали мы все это и на стол выложили, сидели, пировали. Приятно было на них смотреть, с каким аппетитом они уплетали всю эту снедь. Тут я их разглядел поближе: глазки умные, мордашки симпатичные. Как все-таки жизнь несправедлива. Кто-то кочет иметь ребенка, но не может заиметь или родить по каким-то причинам, а тут готовые умные, красивые пропадают, но никому не нужные дети. И еще я подумал, что моих маленьких гостей после еды разморит, и они захотят отдохнуть, и как мне поступить, как меня их старший мальчик опередил, сказав, что все было вкусно, они покушали и им пора уходить, Я только подивился их сообразительности. Да, наверное, поживи так, как они, еще не таким будешь находчивым и самостоятельным. Все, что осталось на столе, я попросил их собрать в пакет и взять с собой, что они и сделали.

Эти дети, конечно, не все, а кто поумней да посильней, дело времени, найдут свое место в нашем обществе, только вот подправить их, поддержать в трудную для них пору не всегда есть кому.

Ну, а теперь давайте вернемся к тому вечеру, когда мы с женой зашли в чайную на перроне. Мы заказали и ждем, когда наш заказ будет готов, ведь будучи из гостей всегда полуголодный уходишь, да и свежий воздух аппетит прибавляет. Ждем, а одним глазом за этими пацанами наблюдаю, зачем они пожаловал и сюда. Один среди них — высокий, выделяется, наверное, и меня на голову выше, но мозг-то у него еще детский и ручки худенькие, слабенькие. Разум детский, хоть он и вымахал с «каланчу», а поступки и мысли соответственно возрасту: пацанские. В общем, пока не мужчина, а сырой полуфабрикат. На мне было надето демисезонное пальто с накладными карманами и поясом.

И вот стоило мне отвернуться от них на минутку, как я почувствовал в правом накладном кармане чью-то руку. Правой рукой я эту руку захватываю в кармане, в кисти и поворачиваю голову к ее владельцу. Вижу — «каланча» этот рядом, и я держу его за правую руку. Пацаны стоят, смеются то ли над тем, что он попался, то ли надо мной, что я в такой растерянности смотрю на них. Тут меня охватила досада. В какой нелепой ситуации я оказался, что молодняк смеется тебе в лицо. Надо немедленно выправляться, но только по закону. Я достаю другой рукой удостоверение, показываю пацанве и громко говорю: «Уголовный розыск!» Вот тут бы и заснять эту сцену, Где салажата оторопели, а длинный просто потерялся. Я смотрю ему в глаза, перехватываю покрепче руку. Куда делась удаль молодецкая, геройство перед своими корешками, в глазах страх и смятение: «Что со мной будет, дяденька?» Спокойно говорю: «Теперь пойдем со мной» — и с силой помогаю выйти из чайной. Пацаны еще не пришли в себя, остаются, а мы выходим на небольшой морозец и я за руку твердо веду к посту ЛОВД на платформе.

Народа уже никого нет, платформа пуста. А про себя подумал: «Я тебе постараюсь объяснить, втолковать, что по чужим карманам залезать проблемно и что за это придется ответить, соплячок. Может быть, с моей стороны жестковато, но зато доходчиво и справедливо. Ему этот урок на будущее пригодится, только жить начал. В конце концов у него и родители должны быть или кто-то из опекунов есть. Ему учиться надо, а не «мелочь по карманам тырить» да потом на нарах за кого-то отдуваться. Пацаны — они «глупые герои»: все на себя возьмут, не думая, да потом все это аукнется. Но жизнь уже не вернешь назад, не всегда поправишь, что не так сделал. Но это я так думаю, но он, похоже, наоборот. Не готов он так далеко заглядывать в будущее, живет сегодняшним днем, в том его беда. Отойдя метров двадцать от чайной, и, видимо, поняв, куда я его веду, и что с ним дальше будет, подросток мой аккуратно упал и заскулил на мерзлый асфальт, давая мне понять, что дальше не пойдет, хоть режь его на месте. Конечно, я мог его заставить подняться и идти, если б он мне насолил посерьезнее. Для острастки я его протащил несколько метров волоком, да и бросил, мол, разбирайся в своей непутевой жизни сам, а у меня жена в чайной осталась с подростками. Нельзя оставлять ее с ними, хоть она и не робкого десятка. А их уже и след простыл, и я думаю, им хватило и того урока, который получили со своим сопливым неразумным наставником, которого после этого случая навряд ли будут уважать как прежде.

Спустя несколько лет эти группы малолеток с улиц исчезли, потому что ими стало заниматься государство. Всех их расфасовали и определили кого в детский дом, кого в колонию для несовершеннолетних. Дети ни в чем этом не виноваты, потому что они всего лишь дети. Ответ всегда за них должны держать взрослые, их родители. Это бесспорно.

 

Беглецы

Во времена Советского Союза молодежь призывали на военную службу в любой Союзной Республике и направляли служить туда, где считали нужным, то есть украинца могли послать в Эстонию, а эстонца на Украину, казаха в Молдавию, а молдаванина в Казахстан и так далее. Но после известны событий, в начале девяностых, каждый гражданин отделившейся страны, призванный в этой стране, желал служить на территории своей страны, своему народу Эти изменения происходили, конечно, не в один день, все строилось постепенно, со временем. Ломать всегда легче и проще, чем построить.

Вот именно в это время я и получаю задание от начальства убыть в командировку, не куда-нибудь, а в столицу, в Москву. Там, в комендатуре, получить двух бойцов, уроженцев Украины, беглецов из нашего Уральского соединения, и доставить их к нашему командованию. Эти молодые воины по известным причинам самостоятельно оставили место службы и нелегально пробирались к себе на Родину, якобы желая там дослужить. В общем, действовали как истинные патриоты своей страны, но были задержаны компетентными органами и дожидались приезда представителя своего подразделения, а иначе, сидели в кутузке и дожидались меня.

На проезд обратно на них мне были выданы только проездные документы и более ничего, то есть без сухого пайка, а покушать, хотя ехать чуть менее двух суток, не предусмотрено. Но чем питаться, мы сообразим, я ведь не без денег. И еще я подумал, что если меня послали одного, а мне захочется отдохнуть и еще разные разности, то подменить меня на моем посту охранника некому, и значит, если довезу, то хорошо, а если нет, то не взыщите. Но будем стараться, а там как Бог даст.

В общем, приехал я в столицу, где мне приходилось уже не раз бывать по службе. В первое пребывание в Москве с приятелем-сослуживцем мы даже устроили себе небольшую экскурсионную поездку по городу. Никогда не забуду Кремль, Красную площадь, Большой театр (был рядом) и пивной бар, где нас угостили целой горой раков. Москва мне показалась суетливой и шумной, но все-таки те несколько раз пребывания в ней, конечно, мне запомнились на всю жизнь.

И если честно, то мне более по сердцу Северная столица, где у нас и родня проживает, и корни мои оттуда. В этом городе я бывал с самого детства, и туда брала меня с собой моя бабушка, Дубова Анна Алексеевна, уроженка Ленинградской области. Перед Великой Отечественной войной в тысяча девятьсот тридцать седьмом году ее семья была репрессирована и направлена в ссылку, на Урал. Мой дед, Дубов Петр Александрович, был расстрелян и похоронен под Екатеринбургом, на Мемориальном захоронении, и впоследствии реабилитирован. Бабушкины родственники впоследствии перебрались в Питер, куда мы и ездили в гости почти ежегодно.

О столице на Неве можно писать и говорить бесконечно. И о ее архитектуре старого города, дворцах и мостах, и все, что видят глаза — неповторимо. Каждый, кто был в Питере и видел такую красоту, может считать себя счастливым человеком, даже если он больше нигде не был. Это мое мнение, и я думаю, что многие будут со мной согласны. В этом городе я был не один десяток раз, и каждый последующий раз я приезжал с еще большим желанием снова проходить по его замечательным проспектам и улочкам, и это было бы бесконечно, но жизнь наша, увы… когда-то заканчивается.

Но вернемся к моей командировке. Доезжаю до комендатуры, показываю проездные документы и забираю обоих бойцов почти что раздетых и разутых. У обоих из одежды были только трусики и маечки с коротким рукавом, да из обуви: у одного тапочки спортивные, у другого — шлепки. Конечно, ни денег, ни документов.

Жара стояла за тридцать градусов, начало лета. Сухо, дышать нечем, одна мечта: о дожде, о прохладе. И вот в этой обстановке добираемся до площади трех вокзалов. Нужно приобрести билеты, затем кое-что из продуктов и питья. Но ведь и за ними нужно смотреть, без охраны их нельзя оставлять, снова убегут. Хоть мы и познакомились, и на вид они неплохие ребята, но доверять я им не собираюсь, зря выйдет, в такую даль приехал. Везде нужно побывать и сделать все дела, все хлопоты как можно быстрее, ведь поезд ждать не будет.

Пришлось их временно пристроить в одном из отделений ЛОВД, на время моих проблем. Но и нигде их не берут, хоть и ненадолго. Ребята нарушители, но не преступники, поэтому везде сложности. Они ведь даже и присягу не принимали. И в итоге, когда мы сели в свой поезд, в свой плацкартный вагон, я так умотался, что ни умыться, ни покушать, ничего не хотелось, только бы пять минут поспать. Ребят я наручниками не стал пристегивать между собой с какой-нибудь железякой, подножкой стола, например. Люди ходят, некрасиво, хотя мы у себя в отсеке находились пока втроем. Да и не преступники они, как уже было сказано, что в «браслетах» их везти. Пока поезд тронулся, мы уселись за стол, перекусили, поглядывая в окна.

Вот и окраины столицы, и мы набираем скорость на восток. Ребят я попросил раздеться, то есть снять свои маечки и обувь, и положил под себя на нижней полке. Они остались в одних трусиках и расположились на верхних местах. В поезде душно и жарко, за бортом тридцать градусов. Волей-неволей сон меня сморил, и я провалился в бесконтрольное состояние. Не знаю, сколько я проспал, но как будто меня что-то встревожило, и я проснулся. Стояла полная тишина, поезд стоял, на полках никого не было.

Когда-то много лет назад, служа на Дальнем Востоке, на пограничном корабле мы находились на охране государственной границы уже с месяц в походе, и возникла подобная ситуация. Двигатели в море работают непрерывно в течение похода, привыкаешь к их шуму, но тут вдруг они встали, остановились, возникла полная тишина, и все, кто не на вахте, сразу проснулись от этой гнетущей тишины. Что случилось? Вот и здесь, в поезде, я проснулся от такой же тишины, окинул взглядом свой кубрик и — в тамбур. Народа в вагоне было совсем немного, и мне сразу кто-то сообщил, что двое пареньков, ехавших со мной, только что выпрыгнули из вагона.

Мы стояли на станции примерно пару часиков хода из столицы. Я себе сделал остановку в билете и срочно направился в отделение ЛОВД на ближайшей станции. Там через телетайп даю ориентировку на моих беглецов на несколько железнодорожных станций, где они могли бы быть или будут. Теперь осталось подождать: будет ли польза от моей наводки, и я возвращаюсь назад по этим остановкам, то есть надо проконтролировать, а иначе за меня никто этого делать не будет. Но кто знает, может быть, их снова задержат, в нашей службе все может быть. При помощи дежурного по станции я подсаживаюсь к бригаде машинистов в локомотив и еду с ними обратно. Но ходу назад нам не дают, как у них говорят, «зеленую улицу», и мы в прямом смысле загораем где-то в лесу, на насыпи. Везде красные огни семафора, ну что же, и так бывает.

Позагорав с машинистами часа четыре-пять, мы наконец-то трогаемся и добираемся до железнодорожной станции, где я и узнаю, что мои побегушники аккуратно миновали все наши посты. Видимо, не по железной дороге решили добираться до родных мест, а по шоссе, автостопом. Лично к ним я ничего не имею, сумели уйти, значит — так угодно. Они ведь не отказываются совсем служить в армии, а хотят служить в своей стране, служить своей Родине, своему народу.

Мне только остается сесть на первый проходящий поезд и на этом моя командировка, можно сказать, закончилась. По приезде к себе в «контору» старший начальник меня внимательно выслушал, сказав, что моей вины в результате этой командировки нет, так как одному это задание было практически невыполнимо, и чтоб я не расстраивался. Хотя у меня итог по нулям в этот раз, но опять же сколько я увидел нового, поднабрался жизненного опыта, пообщался с хорошими людьми. Просто так ничего не происходит — и это был тоже определенный жизненный урок с хорошим концом.

 

Долг

Колония. Зона. Конвой. Посидельцы и охрана. Охранники, кто долго работает на своем месте, иногда подшучивают над своей должностью, что мы тоже, мол, сидим, но с перекурами, то есть бываем и дома, и в отпуске. Так вот, кто охраняет и кто сидит, бывает чуть ли не с одноклассниками встречаются на зоне и знают друг друга, ну, как члены одной бригады на стройке. Бывало и деньги до получки занимают и некоторое другое. Деньги по зоне ходили, и немалые. Ну, а связь с осужденными, то это уже уголовная статья. Вот на таком «сближении» и «доверии» погорело немало сотрудников и посидельцев, правильных мужиков. Статистика на счет таких мужчин количеством и цифрами не располагает. Но были такие случаи, где «правильные» мужики пострадали на почве «доверия» и «дружбы» с охраной. Вот о таком случае я сейчас и расскажу

Осужденный Николай Н. за хорошее поведение и по времени отбытия срока был переведен на расконвойку, то есть мог самостоятельно работать и следовать на рабочее место без конвоя. Эта поблажка администрации колонии вселяла в осужденных уверенность в том, что он на правильном пути и что конец срока не за горами. Об этом поощрении думали многие осужденные, вставшие на путь исправления и мечтавшие побыстрее вернуться в свои семьи, к детям, к женам.

В таких мужских коллективах, как отряды осужденных, так и в военных мужских подразделениях ни за кого не спрячешься: ты весь как на ладони, весь на виду. И можно через небольшой промежуток времени уже что-то сказать о человеке, о его слабостях или, наоборот, о его стойкости и отваге. Вот и наш охранник Олег И., о ком рассказ, длительное время работающий в колонии, пригляделся к людям и видит, что осужденный Николай Н. «правильный мужик» и решил у того подзанять деньжат и, естественно, с отдачей, а иначе может и не дать. А Николай Н. по своей душевной доброте не отказал ему и решил его выручить, мол, хороший парень. А просьба была такая, что заболела мама и нужны деньги на лечение. А лечение в специальном санатории, где уход и условия как в пятизвездочном отеле. И оплата соответственно. Вот такая просьба у охранника, а мама — это святое. У Николая — ясно, что он не на воле, такой суммы в карманах не залежалось и пришлось ему ради хорошего парня охранника Олега И. послать весточку своим на волю, что, мол, мне нужны деньги, и я вскоре с вами рассчитаюсь. Поверил он Олегу, да и как не дать, если от такого охранника одна польза впереди.

Доставили Николаю Н. деньжат, которые он просил, и он их тут же передает охраннику, как договаривались, с отдачей, в назначенный срок. Но вот и срок подошел, а денег охранник не отдает, мол, нет их у меня, подожди еще. Еще ждет Николай Н.: ведь он тоже должен отдать на волю, брал у своих. Вот такая образовалась ситуация. И другой срок подошел, но и опять Олег И. свое слово не сдержал, нет денег, и когда будут, и будут ли, неизвестно. Николай в печали, в раздумье. Как ему быть перед своими, ведь он тоже стал обещалкиным, хотя и не виноват вовсе, а подвел его охранник. Но тот, кто ему дал деньги на время, имел дело не с охранником, а с Николаем, поэтому и спрос с него. И это он понимал до мозга костей. Вот он и задумался, как ему поступить дальше по-мужски, ведь всегда долг нужно отдавать. Это как с молоком матери в тебе. Думал, думал и решил. Коли охранник деньги не отдает и скорее всего уже не отдаст, то мне как мужчине удовлетворение будет, если я ему хотя бы морду набью за пустые обещания. А то получается, что Николай, как в роли овцы безответной, об которую ноги можно вытирать. Да и вспомнил он, что охранник во время последнего разговора свой адрес назвал и что, мол, хоть обыщи, но нет дома денег. Поэтому Николай решил поквитаться с ним своим методом, как мужчина.

Выбрал время, когда у охранника выходной. Подождал. А стояла середина лета, и все кругом росло и благоухало в зелени. Покараулил возле его двухэтажки, отозвал в сторону гаражей. Олег сразу в лице изменился — побелел — почувствовал неладное, но не струсил, а пошел с ним. Пришлось снова спросить о долге, а вдруг, но чуда не случилось, и Николай врезал от всей души в лицо охранника. Того, как ветром пушинку, унесло, упал в глубокий нокаут как в боксе. Подошел, наклонился над ним, проверил пульс на шее. Пульс слабо, но пробивался, значит, живой, оклемается. В горячке решил не возвращаться в колонию, добавят по полной. Свидетелей по деньгам нет и расписки тоже нет, а надо было взять. Сейчас ругай себя, не ругай, уже ничего не изменить, поэтому, исходя из того, что есть. А есть полуживой охранник и я, глупец. Так рассуждал Николай Н.

Далее в эту историю волей-неволей включаемся мы — розысиники. Это уже пошла наша работа. Уже многие мои коллеги по работе отдежурили под палящим солнцем у памятника летчику-герою в областном центре на окраине города.

Почему здесь? А дело вот в чем. У Николая в отряде год назад откинулся или освободился его закадычный друг по отсидке Юра И. Так он тоже «правильный мужик» и может положительно повлиять на Николая. А Николай, по его понятию, если на свободе, то рано или поздно навестит его. Это стопроцентная гарантия. Вот и нам пришлось поверить и выжидать у памятника появления Николая. А Юра нам объяснил сразу, чтобы мы не «пасли» его понапрасну и не следили за домом и родней. «Мы с ним посидим, потолкуем, в общем, не мешайте, а ждите у памятника, мы туда вместе подойдем. Но как скоро, я этого не знаю». Вот мы по очереди тут и расположились с газетами и журналами. Я Юре поверил, такие не станут зря нам голову морочить, поэтому терпеливо изо дня в день сижу и поджидаю их обоих. Ровно от памятника герою-летчику, вдоль коллективных садов с одной стороны и пятиэтажек с другой, идет и просматривается асфальтированная дорога от главного входа в эти сады. Вот на этой-то дорожке я их и должен был увидеть. А так и произошло.

День стоял пасмурный, и я был один и в легкой курточке-ветровке. Их я заметил еще издали. Конечно, по этой дороге и машины ходят, и люди, и парами, и в одиночку Ходят много, но их я узнал сразу Небольшой Юрий и рослый Николай шли рядом, в мою сторону. Как оказалось, Юрий уже предупредил его, что мы будем ждать их в этом месте, и что Николай понимал, что этого события — ареста, ему не избежать. А дальше себе срок добавлять ни к чему. Я вышел навстречу и, когда оставалось метров двадцать до них, попытался расстегнуть ветровку, но Николай понял меня и спокойно произнес: «Не надо ствол! Я сам пойду». Юра сразу же отошел, а мы с Николаем, я чуть поодаль, дошли до участкового пункта на поселке. Я в рапорте указал, что Николай Н. добровольно сдался власти, не оказав никакого сопротивления.

Спустя годик-другой я бывал в этом поселке и случайно встретил Юрия И.. Он мне поведал, что тогда Николай получил срок только за побег, а охранник Олег И. претензий к нему никаких не имел. Ну, а долг отдал или нет, я не спрашивал, сами разберутся. Ну а в жизни, я знаю, за все хорошее надо платить, а долг обязан вернуть, иначе могут быть непредсказуемые последствия. Такой закон жизни.

 

Опер — предприниматель

Перестройка, перестройка. Все знают, к чему она привела. Коснулась она и нашей службы, то есть молодые перестроившиеся умы пришли и к нам. Но сразу скажу, что их молодые пытливые головы были заняты не теми приказами и распоряжениями, которые перед нами ставило командование. А в первую очередь как можно больше и быстрее «заработать» на свои ново-русские потребности.

А как можно заработать у нас в розыскной «конторе»? Ведь мы ничего не производим. Не выпускаем ни дешевых, ни дорогих товаров народного потребления. Оказывается, можно заработать, да еще так просто, почти что не прилагая никаких усилий. Только нужно немножко артистизма и побольше наглости, и деньги сами запрыгают к вам в карман. А мы-то, «старое дурачье», работаем, работаем, ищем, разыскиваем. Ну, иногда премия копеечная свалится за лишения и тяготы военной службы да за свои старания. А тут сразу что ни выход на работу, то месячная зарплата, а то и не одна. Да и вреда никакого никому нет. Ведь эти деньги, можно сказать, из воздуха. Сегодня эти люди здесь, а завтра ищи по всему миру. Найдешь ли, и живы ли они завтра будут. Да и кто будет искать того, чего нет. Они как ветер: сегодня здесь, завтра там. Ни прописки, ни документов, ни имени, ни звания. Таких «бомбить» никакого риска, если ты с ними один на один, без свидетелей. Ответить они тебе ничем не смогут, так как большинство ни языка, ни наших порядков или законов не знают. Поэтому можно уверенно сказать, что эти «гасторбайтеры» для человека с удостоверением МВД — безответная легкая добыча. А чем легче добыча, тем больше она притягивает к себе предприимчивых молодых бездельников, не желающих трудиться, но зато желающих иметь все и сразу

Ну, а чтобы «заработать» эти блага, для начала нужно устроиться туда, где легко можно получить удостоверение розыскника, а именно — к нам. Как все-таки все переменилось не в сторону повышения боеготовности, улучшения качества службы. Я имею в виду лихие девяностые, когда к нам приехали сотрудники МВД из другого региона и сняли со службы и арестовали двух проходимцев. А мы этого и не предполагали, что в наших рядах такие «ценные» кадры имеются. Никакой проверки при отборе на службу. А лично меня и по комсомольской работе, и как производственника, члена цеховой бригады проверяли. По всем показателям и параметрам, как будто в космос готовят. Да, и командиры ежедневно при заступлении на службу, отдавая приказ, всегда напоминали нам, чтобы не допустить нарушения социалистической законности.

Это было раньше, а как дальше стало, мы уже знаем из жизни и фильмов. Вот и у нас появился опер нового времени. На вид он, как и все, ничем не отличается и даже так же пишет ориентировки в свой служебный блокнот на бежавших осужденных и самовольно оставивших часть солдат по разным причинам. И дали мне в смену такого предприимчивого, не по годам смышленого Олега Б. В смене у меня несколько оперов, и первую службу с ним в паре я буду сам, посмотрю, пообщаюсь, что за человек, на что способен.

Вот мы и заступили на службу с вечера до утра в железнодорожный вокзал. Ходим, осматриваем, общаемся, кое у кого я проверил документы. Ну, в общем, рабочая обстановка. Стояла дождливая, пасмурная осень. Темнеть стало раньше. Дошли мы с ним до парка отстоя электричек. Это в каждом вокзале есть такое место. Смотрю, идет вереница иностранцев-гасторбайтеров, человек десять-двенадцать, по направлению к нам.

Появились они группами на вокзале не так давно, и я не очень-то обращал на них внимание. Это не наш контингент, то есть не наши подопечные, которые находятся в розыске. Вот они молча поравнялись с нами, и вдруг мой напарник Олег останавливает первого и командует: «Всем стоять! Уголовный розыск!» А когда эта колонна остановилась и замерла, он скомандовал: «Предъявите ваши документы!» Я внимательно наблюдаю, не мешаю. Что же он хочет, что будет дальше. Мне интересно. А дальше вот что.

В конце этой вереницы находилась женщина-таджичка и как замыкающая и старшая группы направилась к нам. Красивая, на вид лет тридцати пяти. Олег сделал несколько шагов к ней навстречу, чтобы я остался за его спиной, не слышал диалога между ними. Это я потом понял, что такой ход по его сценарию, чтобы как можно меньше свидетелей. А зачем они? Я стою, не мешаю, наблюдаю. Вот вижу, документы она не предъявила, но что-то говорит. Скорее всего, просит договориться, а значит, будет чем-то платить. Вижу, Олег не торопясь полез в карман, достает маленький калькулятор. Пальчиком чик-чик по клавишам и без слов повернул табло к глазам этой дамы. Она сразу поняла, не спорила, а позвала свою команду к себе в круг и объявила им, что нужно платить деньги и сколько с каждого причитается. Дама эта, видимо, была в роли и переводчика, и проводника. Партии этих духов она переправляла до места их поселения и востребования. Я так понял, что сумма, запрошенная Олегом, оказалась немаленькая, потому что набрали откупиться не в одну минуту, а собирали дольше. А кто-то у кого-то и занимал. Рассчитались и быстро исчезли с глаз, свернув куда-то за вагоны, словно призраки.

А Олег с улыбкой подошел, мне протягивает сотку, мол, пивка купи себе. И тут у меня весь интерес к этому человеку прошел в один миг, и я понял, что мне с ним не по пути. Он уже увяз, и нам придется расстаться. «Какое пиво! О чем ты, оставь себе!» — ответил я на протянутую купюру. Ему запрещать этим заниматься я не буду, все одно он меня не послушает. Ведь он сюда за этим и пришел. И доверять я ему не могу. Вместо поставленной командиром задачи он будет заниматься вот этим криминалом, а это уже не работа, а сплошная нервотрепка. Человек он взрослый, и что такое хорошо и что такое плохо знать уже должен. Не маленький, знает, на что идет.

Конечно, из моей смены его убрали, но он уже успел заразить этим промыслом кое-кого. Но у нас это не укрепилось, так как больше оперов честных и семейных. Срочно избавиться от такого промысловика, пока его не закрыли, а нас не поувольняли как сообщников. Это я шучу Но все-таки Олег, прощай — хочется сказать — мы в такие игры не играем. Мы — это старослужащие этого подразделения, и позорить его не нужно, не дадим. Девяностые годы прошли как дурной сон, и порядок будет наведен везде. Так должно быть.

Долгое время я не видел Олега и специально не интересовался им, но слышал от молодых оперов, что он купил дорогую квартиру в элитном районе города. Еще говорили, что он приобрел недешевый внедорожник. Конечно, все это хорошо, раз человек старается и у него получается. У меня никогда не было зависти ни к кому, живу своим умом и своим трудом. Скорее, мы уже чувствовали, чем этот «бизнес» заканчивается. Не попался, опять же это дело времени.

Сколько веревочке не виться, все знают. Этот денежный криминал затягивает, и где край никто не знает. Кажется, еще немного, еще чуть-чуть, но вот она пропасть, и ты полетел вниз, и это ничем уже не остановить, не поправить.

И спустя длительное время, еще раз жизнь, то есть служба, свела меня с ним. Как-то я был направлен в недалекую командировку в город Каменск и помощником мне дали Олега Б. Ну, ладно, Олега, так Олега. По заданию нужно узнать связи розыскиваемого и вернуться с докладом. Это я и сделал по ходу командировки. Узнал, переговорил с кем нужно. Ночку заночевал в гостинице, а Олег Б. у кого-то из родных. Утром я зашел за оружием в местный ОВД, так как хранить его было негде, и мы отправились в обратный путь. Олег не поинтересовался, ну а я и не посвятил в отработанные мной адреса и связи. Да это ему по «барабану» — как говорят некоторые из молодых. Сели в проходящий поезд с югов и поехали.

Я уснул на пару часов. Проснулся, Олега в «кубрике» нет. Вот-вот скоро и вокзал. В общем вагоне с нами и иностранцы сидят, лопочут что-то по-своему. Видимо, совсем у них плохо с работой на Родине, если в неизвестность едут, как с обрыва в воду бросаются. Где-нибудь да повезет. Вот и Олег появился и сразу к иностранцам подошел. Я понял, что он на «своей работе». Да он и не скрывал. Потом, когда подошел ко мне, объясняет: «Пока ты спал, я целый поезд обработал». Тогда я промолчал, но подумал: «Не делом ты занимаешься, ох, не делом».

Впоследствии, когда я уже дослужил по минимуму до пенсии, мне встретился один из моих сослуживцев по розыску Мантуров Михаил Павлович. Мы разговорились, как обычно, вспомнив о друзьях и вообще. Он-то мне и поведал, что Олег Б. погиб в автомобильной аварии. А точнее сказать не могу, кто прав, кто виноват.

Вот ведь судьба: кому-то дает пожить до девяноста лет, а кому-то и до сорока лет не дотягивает. Это тоже все не с бухты-барахты. Судьба, она знает, кому предпочтение оказать, а кого и раньше наказать. Помните притчу об орле и вороне? Орел говорит ворону: «Вот ты, ворон, живешь триста лет, а питаешься мертвячиной и падалью». Ворон: «Да, орел, ты прав. Я так долго живу и питаюсь мертвячиной. Но и ты попробуй, тоже будешь долго жить». Орел, подумав, отвечает: «Нет уж, ворон, пусть я тридцать лет проживу, но зато буду теплую кровь пить и свежее мясо кушать. Тебе этого, ворон, не дано».

Так, наверное, и среди нас — людей. Кто-то бурно живет за троих, сгорает еще в зрелости, а кто-то коптится до глубокой старости. Все мы разные: и по уму, и по темпераменту, а кто-то и в серединке пристроился. Мол, золотая середина лучше всего. Что же, и так может оказаться, но судьбу не обманешь, как ни пристраивайся.

 

Кража

Лето. Июнь. Жара. Мои первые служебные дежурства в железнодорожном вокзале. Я еще начинающий «зеленый» розыскник, обходя свои владения, то есть территорию вокзала, заметил в раздевалке ресторана знакомое лицо. Да, это оказался мужчина из соседнего дома по нашей улице Паша К. Оказывается, он работает при этой должности уже несколько лет. Паша сам себе на уме. Одна слабость — выпить за чужой счет «ну очень не любит».

Я служил уже несколько месяцев. Людей не знал на вокзале, и меня не знал почти никто. Ходил, смотрел, кто чем занимается, кто чем дышит. Это мне впоследствии очень пригодилось. Мы работаем в гражданской одежде, то есть по гражданке и при знакомстве с кем либо не будешь ведь предъявлять и показывать служебное удостоверение. Это нескромно и вызывающе. Те же носильщики, которых можно встретить в вокзале везде, видят, как я проверяю документы у пассажиров или у другого лица. Они сами сделают вывод, кто я и зачем здесь нахожусь. Знакомство с сотрудниками вокзала происходило постепенно с течением времени, месяц за месяцем, год за годом. Много было у нас на службе случайных людей, которые может быть только хотели испробовать свои силы в розыске и тоже начинали с вокзала. Здесь, при нашей службе, может возникнуть любая непредсказуемая ситуация в любую минуту, и нужно быть готовым к ней, не расслабляться. Вокзал проверяет нас по всем параметрам, и случайные люди здесь не приживаются. Остаются одни стойкие, вписавшиеся в специфическую вокзальную жизнь. Если можно так сравнить, то я скажу, что впоследствии, когда меня многие знали, я чувствовал себя в вокзале как рыба в воде. Не важно, кто ты, но если ты повел себя неправильно, то вокзал тебя не примет, отторгнет. Вот такое примерно знакомство с железнодорожным вокзалом у нас происходило с каждым розыскником. Даже, наверное, не только с нами, но и с любым желающим работать здесь.

Так вот, своего соседа по дому я заметил в гардеробе вокзального ресторана. Паша уже был навеселе и встретил меня с улыбкой и распростертыми руками. Поведал мне, что у него только что был молодой человек, он сейчас в зале ресторана, который щедро угостил Павла, да еще и на чай оставил. В общем, «миллионщик». Естественно, что я, молодой человек, живущий в провинции, никогда таких миллионеров и в глаза не видел. Мне стало интересно, что за человек и как он выглядит. И тут, как на мою милость, дверь из «кабака» распахнулась, и выходит немного навеселе молодой, лет тридцати, мужчина. Паша показал, а я уже и сам догадался, что это он. Одет просто и модно: новые джинсы, модная рубашка с коротким рукавом и туфли черные со скошенным каблуком, как у ковбоя. В заднем кармане джинсов я увидел пухлый портмоне. Незамедлительно двинулся за ним. Ожидая чего-то интересного. Я уже предчувствовал, что дальше что-то произойдет.

Молодой мужчина вышел из здания вокзала через главный вход и сразу направился к веренице старушек, торгующих на привокзальной площади цветами. Народа на привокзалке прилично. Да, не сидят люди дома, все едут куда-то, торопятся. Смотрю за ним дальше. Вот он выбирает самый яркий букет и достает бумажник, расплачивается, и бабушка ему улыбается и кивает, что, мол, спасибо, я довольна. Чтоб не терять его из вида, народа все-таки многовато, я не отстаю, нахожусь в пяти-шести метрах. Вот он подходит к группе крепких высоких молодых мужчин, стоящих у плотного ряда автомобилей. А это на привокзалке элита «катал». Только они здесь стоят и чужих не потерпят: попробуй-ка к ним сунься. Вот наш герой, видимо, решил с букетом цветов куда-то поехать, неважно за какие деньги, а «бабки» эти ребята заряжают своим клиентам немаленькие.

Подходит к одному из таких и начинает спрашивать, знает ли он такой-то адрес и можно ли с ним туда доехать. Я вижу, что этот «катала» уже добродушно похлопывает этого подвыпившего «миллионщика», а затем и обнимает, похлопывая по спине. Далее, во время этого обнимания правой рукой незаметно аккуратненько двумя пальчиками цепляет портмоне и нежно вытягивает из заднего кармана. Эта кража происходит удивительно четко, просто классически, хоть в кино показывай. Какое умение, даже талант. А далее его тут же обступили, и он оказался в центре «катал». А они стоят кругом и тот, кто вынул бумажник, передал его по кругу за спинами другому, а тот третьему и дальше.

Я все это наблюдаю и, вдруг сам от себя не ожидая, рванул вперед, перехватил руку с портмоне, выхватил и тут же оказался тоже в центре круга «катал». Это у них четко отработано. И кто в центре круга оказался, с ним можно делать все, что хочешь, никто не увидит и не услышит. Я даже не успел испугаться, а только выхватил свой милицейский «мандат» и проговорил: «Уголовный розыск!» Далее я отдаю бумажник молодому «миллионеру» в руки. Опешившие «каталы», видя это, расступились, и кто-то мне проговорил вдогонку: шел бы ты отсюда, мол, пока цел. Все это произошло так стремительно, и я еще пока не понял, какой опасности подверг себя несколько минут назад. Молодо-зелено, рискую как за понюшку табака. Но не испугался, а это главное.

А «каталы» пусть знают, что «уголовка» работает, и что против лома есть другой лом. И если на вокзале появится человек с большими деньгами и начнет ими сорить, то желающие помочь ему в этом тут же найдутся, и хорошо, если после кутежа на трамвай доехать у этого «миллионера» что-то останется.

 

Побег

Такого побега, да притом такого дерзкого, у нас не припомнят даже ветераны службы. Ушел в бега молодой парень двадцати лет практически у всех на глазах. А дело было так.

Заканчивалось лето, конец августа. В большом городе на автозаках, а это специальные машины, караул из тюрьмы доставил несколько десятков осужденных на вокзал, на КПД (контрольно-диспетчерский пункт). А это специальное подготовленное место пересадки осужденных из автозаков на железнодорожный транспорт, то есть в специальные железнодорожные вагоны, их в народе еще называли «столыпинские», для перевозки осужденных в колонию для отбытия срока наказания. И вот, когда произвели проверку перед посадкой в специальный вагон, осужденные сидят на корточках, ждут команды и не смеют поднять головы, один из них дерзко поднялся в рост, оттолкнул опешившего охранника, пытавшегося расстегнуть кобуру пистолета, и нырнул под специальный вагон. А с той стороны этого вагона набирал скорость грузовой состав, и наш резвый, недавно осужденный к двум с половиной годам за превышение пределов необходимой обороны Костя И. на ходу поезда все рассчитал и предусмотрел, запрыгнул на подножку этому товарному вагону и был таков. Ни караульные, ни кинологи не успели среагировать и применить оружие или собак, все бездействовали, словно были в шоке. А Костя запрыгнул на подножку и даже помахал ручкой, вот ведь какой наглец. Из охраны такой дерзости никто не ожидал, ведь все было сотни раз отработано и проверено, и такой прокол. Непростительно.

Костя И. жил в небольшом уральском городке на окраине, в своем деревянном домике с садом, огородом и со своей мамой, Галиной Васильевной. Папа от них ушел, когда Косте было всего пять лет, и Галина В., как могла, работая продавцом в местном продмаге, тянула семейный воз одна, воспитывала сына, вкладывая в него и доброту, и любовь. Но Костя, как это бывает, когда сына воспитывает одна мать, рос замкнутым, обидчивым и дерзким. Учился в школе средне, но физически был сильным, увлекался спортом. С девятого класса стал ходить в секцию бокса, где он выкладывался весь, и при этом обычно сопернику доставалось по полной, а чаще нокаутом. Тренер был доволен и говорил, что из него может получиться толк. Близких друзей у него не было, но нравилась классом ниже одна девушка, Ирина. Девушка была хороша собой, училась легко и, наверное, не один Костя втайне мечтал о ней.

Шло время, позади школа, а впереди вся жизнь и военная служба. Попросился служить в пограничные войска, направили в Прибалтику. Служил Костя легко и хорошо, и два года пролетели незаметно и быстро. Девушке он никакой не писал, боясь измены.

Вот он уже и дома. Как-то теплым летним вечером, пойдя, на танцы в Дом культуры, повстречал свою первую школьную любовь — Ирину. Она расцвела и стала еще красивее, от кавалеров не было отбоя. Костя пригласил ее разок-другой и вот уже весь вечер они вместе. Ирина училась в институте в большом городе, а пока каникулы, приехала навестить родителей и подруг. А когда Костя провожал ее после танцев домой, тут-то все и случилось. Уже стемнело и, подходя по аллейке к дому Ирины, навстречу вышло трое парней. Как в таких случаях — просят закурить и как поступают далее — мы знаем. Но и Костя знал и не стал ждать, когда его ударят, а ударил первым, как в боксе учили. Но не рассчитал и в итоге дали два с половиной года и прощай свобода и Ирина. Мама, Галина В., тяжело заболела после всего этого. Вот и решился на побег Костя, а то и свидеться не придется больше с мамочкой.

Мое начальство поручило мне найти и задержать Костю И., при этом проявить большую осторожность. Беглец может пойти на любую дерзость — одну он уже совершил — и на непредсказуемые действия к тому, кто у него встанет на пути. Но работа есть работа, и я со своим помощником Сергеем Шандаревым сели в поезд и через восемь часов, со всеми остановками, не спеша, доехали до Костиной мамы. Но ни в коем случае нельзя «засвечиваться» к Галине В. с расспросами, сын ее в десять раз будет осторожнее, чем сейчас. Пусть Костя знает, что он в розыске, и я его должен увидеть один раз, когда буду брать, а не предупреждать своим приездом, чтоб он был осторожнее и мог быстро скрыться.

Мама его, Галина Васильевна, никогда не сдаст своего единственного сына, а, наоборот, укроет, спрячет от посторонних глаз. Да и можно ее понять, ведь растила сына одна, все для него. И если не так строго судить — кто в чем виноват больше, то парни сами напросились. Прошли бы стороной и ничего бы не случилось. А так, как они говорят, хоть они и пристали «шутя», но Костя «жестко» с ними поступил. А если бы был не Костя, а послабее парень, то что бы случилось с его девушкой и с ним самим? Неизвестно. Вот где ответ! А произойти могло все наоборот и хуже. В другой раз эти не полезут, но будут другие, и это — наша жизнь. Мы сами когда-то становились мужчинами и тоже совершали, как нам думалось, мужские поступки.

Лично я с другом Сашей в возрасте десятого класса набили свинцом обрезанный гимнастический обруч. Получились такие свинцовые дубинки, с которыми мы летними вечерами прогуливались по поселку в надежде, что к нам кто-нибудь пристанет или сделает замечание. Но все обошлось, и мы мирно уходили спать, так как было поздно. А мы считали, что мы становимся мужчинами, и никто не стой у нас на пути, иначе будет плохо. Вот так ложно происходит «становление в мужчины», наверное, у каждого поколения, если им никто не объяснит, что это может просто привести на скамью подсудимых. И ты сам себе можешь запросто испортить только что начинающуюся жизнь. Вот о чем нужно подсказать молодым, взрослеющим ребятам. Идите в спортивные залы, на футбольные поля и стадионы и там докажите, в первую очередь себе, что вы становитесь мужчиной. Пробеги быстрее, подними больше или, как Костя, побей в честном бою местного чемпиона и считай себя мужчиной. А чтобы этого добиться, прежде сто потов с тебя сойдет. У каждого это становление происходит индивидуально, а у кого-то и никогда. Так что не все становятся мужчинами, хотя и жизнь целая позади.

Вернемся к моей работе, к моему заданию. Обязательно нужно переговорить с местным участковым, он основательно может помочь и подсказать. Им оказался Владимир Н., предпенсионного возраста, проживающий на соседней от Костиной мамы улице. О побеге Кости он узнает от меня, а в местном РОВД я попросил ничего не предпринимать, так как мы уже на месте и работаем, шум или штурм Костиного дома нам только помешает. Нужно спокойно и не торопясь понаблюдать за домом и мамой Кости, а там будет видно, как быть дальше. Участковый Владимир Н. давно знает семью Галины В. Он тепло и хорошо отзывался о Костиной маме. Женщина самостоятельная, у всех на виду и как бы тяжело не было, с рюмкой водки не дружила. Да и Константин тоже не выпивал, но вот курил или нет, никто не помнит, а это очень важно. Дойти до матери тайком, чтобы ни одна живая душа не видела, то он еще не дошел, но вот завтра-послезавтра нужно ожидать, придет.

Сам я, по просьбе участкового, устроился к тетке Даше, соседке Галины В. через огород. Решил понаблюдать ночью из бани тетки Даши за домиком и двором Галины В. По-моему, все должно проясниться. Как стемнело, я в баньку, ночью уже похолодало, но терпимо. Тишина, а ночь какая звездная, но собаки то близко, то далеко потявкивали. Дом с верандой у Галины и дворик просматривался хорошо, все на виду, ничего необычного не было. Да и маленький театральный биноклик мне пригодился, все ближе к объекту наблюдения.

Первая ночь проходит спокойно, без вопросов. Днем выспался и на вторую ночку снова на дежурство. Так же все утихло и уснуло с вечера, но вот за полночь в доме Галины вдруг вспыхнул свет, погорел минут пять и погас. Но смотрю в биноклик и вижу, что в глубине комнаты мерцает зажженная свеча. Может, появился тот, кого я жду. Теперь уже наблюдаю с удвоенным азартом, как охотник за появившейся дичью. Чем дольше смотрю, тем больше вопросов. Минут через тридцать на веранде замечаю красный огонек, как у горящей сигареты, и он то исчезнет, то появится вновь в движении. Ну, явно кто-то курит. Может быть, у Галины есть любовник и это он, а сама-то она не курит. Проверим. Далее все стихло, и через час так же кто-то закурил. Я был почти уверен, что это пришел Костя. Завтра, то есть уже сегодня утром, будем его брать. Придется осмотреть дом и постройки.

Через своего помощника Сергея, который утром пришел на связь, попросил подойти участкового Владимира Н. с двумя милиционерами. Как только они появились, каждому была поставлена определенная задача в нашей операции. Все по местам, а я с помощником и участковым в дом. Стучу. Галина В. открыла не сразу, но не удивилась нашему визиту Внешне она выглядела спокойно, но в душе, наверное, бушевало пламя. Молодец, хорошо держится. Зашли в дом, чистые половики, белый тюль и красивые шторы на окнах. Как положено, чисто побеленная русская печка со множеством вытяжек и заслонок. Так вот где Костя детство провел и вырос. Объясняю Галине Васильевне цель нашего прихода и в конце: «Прошу Вас, разрешите осмотреть Ваш дом». «Смотрите», — был ответ.

В сенях стоит лестница на чердак, помощник мой уже там, смотрит. Я подошел на веранду, внимательно смотрю следы от курильщика. И вот несколько горелых спичек и пепел от сигареты на крышке от банки. Все-таки был курильщик. Неаккуратно. Значит, он где-то здесь, ведь никто не входил и не выходил кроме нас. А погреб-то? Есть ли он и где находится? Иду обратно в дом, а где кухня, вижу в полу под половиком краешек крышки, что погреб закрывает. «Давайте посмотрим здесь», — громко говорю для всех и половик сдвигаю в сторону. Все подошли, а Галину, вижу, охватил страх. Я все понял и открыл крышку. Чем быстрее все это закончится, тем всем будет лучше.

В погребе темно и глубоко, свечу фонариком. Лестницы нет, а смотреть нужно досконально. Достаю ствол «Макарова», передергиваю, патрон в патроннике, направляю в погреб, в землю. Нажимаю: бах, выстрел! Да так громко. Запахло порохом. «Костя! Выходи!» — кричу в проем. Оттуда сразу же мужской голос: «Все, начальник! Не стреляй». Смотрим, приложилась лестница и по ней взбирается наверх Константин. Я уже приготовил «браслеты» и сразу же одеваю на руки. Мама Кости с носовым платком в руке. Держится, но с трудом.

«Против Вас лично я ничего не имею, но свою работу я должен сделать до конца», — подумал я с сочувствием. «Можно я сыну соберу покушать в дорогу?» — спросила не своим голосом Галина В. «Да, но только быстрее», — ответил я. Быстренько собрала сумку покушать по-домашнему сыну, и мы уже выходим. Дай Бог им увидеться и дождаться сына Галине Васильевне. Мать есть мать, будет ждать.

Вот такая непростая судьба у Кости получается.

Молодой, горячий! Терпения бы ему не помешало, а так все было по-мужски. И где этот предел при необходимой обороне, кто скажет? Когда трое на одного. А письмо все-таки Ирина ему написала. Может быть и сладится все. Мысленно желаю им счастья.

 

Путана

Случилось мне уже на пенсии работать в частном охранном предприятии в должности охранника, на только что взятом этим предприятием под охрану объектом — гаражом. Я и мой помощник оказались «первооткрывателями» этого объекта. Какие трудности и слабые стороны нас здесь ожидают — нам никто не подскажет. В этом мы сами разберемся по ходу дела. А гараж этот не простой, а для дальнобойщиков. И притом, при такой большой территории и все под открытым небом. Машины будут стоять в два ряда, друг напротив друга. Есть пространство для маневра. Забор из сварных железобетонных плит.

Мы, охранники, как положено, находимся в просторной будке, рядом со въездом. Есть у нас в наличии небольшой шлагбаум-тросик, который мы поднимаем, если въезд разрешен. А запрещен он или разрешен — это будем решать сами. Вторым номером у меня, то есть моим помощником, оказался рослый молодой парень лет двадцати пяти по имени Федор. Что за человек, то я, естественно, его не знаю, кроме того, что он служил в химбригаде. Что он там делал? Как служил? Неважно, главное — служил. Военную дисциплину знает, хотя мы и не в армии, но бывает по-разному. Думаю, что сработаемся. В любом случае армейская закалка и военная дисциплина никогда не помешают молодому человеку на его жизненном пути.

Погода стоит как по заказу: лето, июнь, жара. Солнце поднимается все выше и начинает припекать. А вот и наш первый дальнобойный клиент. Ими оказались двое с Кавказа на фуре, но уже пустые. Что они возят и где грузятся или разгружаются, нам без разницы. Главное, что они у нас встают на отдых, и мы их должны хорошо принять. А наш адресат они получают со старого места стоянки, где у нас уже произошел кое-какой ремонт и получше условия. Подъехал наш «шеф» Сан-Саныч и добавочно проинструктировал нас. Мол, ребята, старайтесь, выполняйте все капризы наших клиентов, и на этом будет неплохая добавка к зарплате. За стоянку плату взимаем не мы, а другие. Ну, это и хорошо. Когда дело имеешь с деньгами, то может возникнуть что угодно и в первую очередь недоверие. Нужно знать, кому доверять. А кто нас знает? Хотя мы честные и вдоль, и поперек.

Об этом, пожалуй, хватит, а вот и первые прибывшие посетители-дальнобойщики. Зашел ко мне в будку водитель-кавказец и спросил с чисто кавказским акцентом, где бы купить водочки и покушать. Пришлось снарядить в поход до магазина Федора. Паренек шустрый, одна нога здесь, другая там, как говорят. Федор обернулся быстро. И я не пожалел, что его послал, а, наоборот, похвалил его за купленное. Все, что заказано, передано довольному водителю. А чаевые мы договорились до конца смены складывать в шапку, которая находится в нижнем ящике стола. Эту «копилку» договорились без внимания ни на минуту не оставлять.

К обеду, по времени, к нам подъехало уже десятка два фур и водители без конца подходят и просят различные услуги. Вот и телефон стал давать нам прибыль в размере десяти рублей за звонок. А про Федора, то он уже стал настоящим агентом по снабжению: изучил и отработал маршрут гараж-гастроном так четко, что уже мог информировать подходящих водителей о наличие того или иного продукта; внезапно исчезал и появлялся в будке как КИО в цирке. Я в это время принимал и размещал машины дальнобойщиков, а они все прибывали и прибывали. Территория гаража большая, и можно было еще принять достаточное количество, что мы и делали.

Ближе к вечеру я решил обойти и посмотреть и порядок на стоянке, и настроение наших подшефных. Федор мой уже набегался, и стоит ему сказать огромное спасибо за выдержку и терпение, ведь по этому маршруту — гараж-гастроном — ему пришлось пройти не один десяток раз и перенести продуктов и водки на сотню килограммов. Но как говорится: «Хочешь жить, умей вертеться!» Вот по этой поговорке мы и вертимся.

Пошел я, значит, в обход своих владении, а Федор временно заказы не обеспечивает, находясь в нашем «бастионе» на отдыхе. Смотрю, приезжие водители занимаются кто чем. Кто уже готовит машину в обратный рейс, кто спит или отдыхает по-другому Но многие разводят костры на безопасном расстоянии от фур, жарят шашлык и пьют водку. Сколько раз мне предлагали и стаканчик выпить, и мясо на шампуре, посидеть с ними рядом, но работа есть работа, и расслабляться я не собираюсь. Все чаще слышалось пожелание от дальнобойщиков о присутствии с ними представительниц слабого пола, и чем больше я успеваю обойти территории нашего стана, тем эта просьба слышится чаще остальных. Понимаю: мужчины подвыпили, расслабились, хочется нежность свою излить, пообщаться после тяжелых трудов. В каждой машине пара дальнобойщиков, пара мужиков, и поэтому за прожитые сутки в дороге они, конечно, друг другу приелись и наскучили, хочется чего-то свежего, нового, а конкретно, красивую и нестарую женщину. Оно все понятно, но вот где я им столько женского пола найду Вот это задача! Сразу же вспомнились в городе столбы для освещения улиц, и на некоторых наклеены номера телефона. Я хоть и не звонил, но понятно, кто ответит. И по приходе в нашу кондейку даю Федору задание: выйти на соседскую улицу и принести мне несколько таких телефонных номеров. И побыстрей.

Постепенно наступает теплый летний вечер. Фур более не прибавляется, все уже установилось. Только наши подвыпившие подопечные все чаще подходят ко мне с одной просьбой: «Женщину дай! Дай бабу». Раз уж я назвался груздем, то тоже не отступаю, а успокаиваю их типа: «Все мужики будет, немного погодите!» Вот и Федя мой появился и снова молодец: все сделал, как я просил. Принес не три, а с десяток номеров, и я сажусь за телефон. Опыта у меня в этих делах нет, но я слышал, что у таких женщин должен быть хозяин, сутенер называется. Вот с ним и нужно разговаривать. Все-таки, хоть и с таким мужиком, если его можно так назвать, но имеешь дело, а не с женщиной. То хоть морду смогу ему набить, если накосячит с нами. А с женщиной, пусть даже самой неприятной, я так поступить не смогу Вот и порешили, и я начал обзванивать абонентов.

Первой мне отозвалась молодая женщина по голосу. Она предложила мне свои услуги, но она была одна, без «хозяина», а мне это не нужно. Далее трубку поднял мужчина, и я сразу заинтересовался. Он-то и оказался сутенером у одной молодой красавицы. Это и был первый наш опытный образец, если так можно выразиться. Я с ним обговорил условия, обрисовал полную картину жаждущих и он согласился «поработать» со своей «рабой любви». Обещал приехать через полчаса на отечественном транспорте под названием «Москвич». Далее мне отвечали женщины, и только в конце списка мне снова ответил мужчина с «жрицами любви», которых он тоже скоро подвезет.

Пока я собирался кому-либо еще позвонить, к нашему «шлагбауму» подъехал азлковский крутой «Москвич», и из него вышли мужчина и женщина лет тридцати — тридцати пяти. Мужчина подошел к нам с Федей, а женщина и вправду оказалась темноволосой красоткой, осталась стоять у машины. Кроме того, и одета она была превосходно: все просто и элегантно. Мы обменялись взглядами. Она была дьявольски хороша: и рост, и фигура, и все остальные параметры. Ах, эти черные глаза! Я еще подумал, зачем такой «шоколадке» и такими делами заниматься, а не легче было бы найти богатенького «буратину» и раскручивать его за любовь. Но это не мое дело, а следить за собой при такой должности нужно обязательно, намного круче будет, в смысле оплаты. Этот ее сутенер объяснил нам правила своего поведения: сколько нам причитается в рублях, если мы запускаем на свою территорию эту красотку, и примерно на какое время. Проверить, конечно, это никак нельзя, сколько она там «заработает», но примерно прикинуть можно. И если мы согласны с его расценками и поведением их на нашей территории, то по рукам. К тому же дальнобойные водители уже заждались и были слышны возгласы одобрения, когда эта «дьявольская» красотка скрылась в кабине крайней фуры. Мой Федя тут-то и воскликнул: «Все! Завтра сеструху приведу! Нечего дома сидеть! Такие «бабки» пропадают!» Я опешил и был в шоке несколько мгновений и как-то удивленно негромко спросил: «Родную?» «Нет, двоюродную!» — с издевкой ответил Федор. У меня не было больше слов. Я так и не понял его, но какая разница — родная или дальняя.

Наступила теплая летняя ночь. Костры все еще кое-где между машин догорали. Да еще один сутенер подвез двух любвеобильных дам, и они тоже, не теряя времени, принялись за дело, но только с другой стороны ряда машин, навстречу друг другу. Но эти-то и близко никакой конкуренции не смогли бы составить первой «леди». Никакого сравнения, но посмотрим на деле. А к нашей охранной службе претензий не было, все пожелания были исполнены качественно и в срок.

Постепенно все затихло и затянулось в сон, только иногда где-то в рядах фур хлопали дверцами машин. И мы, уставшие за день всякими бесконечными хлопотами, поочередно вздремнем по паре часиков. Все же полегче, чем ничего. Быстро пролетела летняя ночь, и меня сменил дежуривший напарник, и сам прилег на деревянный диванчик. Пусть поспит Федор, заслужил. А девицы отработали свою «вахту» и засели у своих сутенеров по легковушкам. Вид, конечно, у них был не такой бравый, как вчера, но это уже издержки производства. Такова жизнь, за все нужно платить. Их «хозяева» со мной расплатились. Притом «хозяин леди» в разы заплатил больше, а это значит, что и сама «путана» сняла с дальнобойщиков если не все, то около этого, оставив им на проезд обратно. Да, впоследствии и водители фур на выезде отзывались о ней с восторгом: «Это настоящая пантера! Я остался почти что нищий, но хороша, стерва!»

Вот примерно в таком духе и некоторые другие высказывались о ней, но без злобы и обиды. Каждый зарабатывает так, как может, и если не можешь работать головой, то работай руками. И это тоже справедливо. Разве мы не продаем себя владельцу любой компании или предприятия, устраиваясь на определенную работу к нему Продаем, и хочется подороже. Это было так всегда в жизни. Поэтому кого-то судить нам со стороны не стоит. Этому кому-то виднее, что предпринять, зачем и почему

На этом объекте я больше не работал. Скажу прямо, что уже очень он беспокойный и дружит с криминалом, а это просто мне не нужно. А деньги? Всех денег не заработаешь, а жадность, как говорится, фраера сгубила. Пусть будет поменьше, но зато спокойно и без таких криминальных проблем. В жизни человеку все нужно в меру, а иначе этот излишек может пагубно отразиться на его здоровье и на остальном. Примеров в жизни этому не счесть. И я об этом помню.

 

Командировка

Где-то с месяц я работал в частном охранном предприятии по охране фирмы, торговавшей автомашинами. О том, что я поеду за легковушками на автовозе на завод-производитель, меня предупредили за несколько дней. Дело знакомое. Когда служил, изъездил всю свою и несколько соседних областей, да и по России немало поездить пришлось. В некоторых городах приходилось бывать не по разу. Что необходимо брать в дорогу и что понадобится на месте, тоже знаю. Моя прежняя служба в розыске давно приучила меня ко всякого рода неожиданностям, и командировка в другой крупный город, да еще на автовозе, мне показалась интересной, и я согласился. Ведь охрана офиса и несколько десятков машин для продажи — это каждодневная застойная работа, а тут все новое, свежие впечатления. В общем, день отъезда настал, и я со своей походной сумкой в камуфляжном костюме и берцах, на голове кепи с козырьком и ментовской кокардой — к отъезду готов.

Стояло лето, но я и куртку утепленную захватил на всякий случай. Директор предприятия выдал мне простенький плотненький опломбированный дипломат чем-то наполненный и сказал, чтоб я поберег его от дурных людей, и по прибытии в конечный пункт сам заберет его у меня, когда встретит нас уже на месте. До завода он полетит самолетом. Из оружия, то мне было выдано помповое многозарядное ружье «Сайга». Конечно, против боевого нарезного оно не конкурент, но все-таки повеселей.

На дворе стояли лихие девяностые, и то там, то здесь совершались бандитские налеты, убийства, грабежи. Происходил дележ территории и всех благ между организованными преступными группировками. И перевозки на автотранспорте ценных товаров и грузов стали далеко не безопасными. Преступники просто контролируют определенный отрезок трассы и на нем занимаются рэкетом, то есть вымогательством денег. Кто не уступает, тот рискует жизнью. Все очень жестко. Свидетелей не оставляют в живых тоже. Так погиб мой знакомый милиционер, сопровождавший ценный товар — спирт — и встретивший на пути ментов-оборотней, останавливающих подходящую для них добычу. В общем, в дороге нужно быть предельно осторожным и внимательным.

А вот и наш транспорт, немецкий автовоз-мерс с многоразовой коробкой скоростей. Водители, двое, где-то тридцатипятилетние мужчины Стас и Игорь. Оба среднего роста, среднего телосложения и вообще всего среднего. Оба семейные: имеют жен и детей. Вот так, втроем, на грузовом «мерсе» и началось наше путешествие. Попетляли по городу и, наконец, выехали на просторы загородного шоссе. Машина как будто бы сама повеселела после частых городских торможений и остановок и теперь идет бойко и уверенно.

Взяв курс на запад, ехать нам около двух тысяч километров, и на месте мы будем где-то завтра к вечеру Это не торопясь, при хорошей сухой дороге. А погода стоит отличная, лучше и не надо, днем солнечно и сухо, вечером — приятная прохлада. Дорога нормальная, и за окном мелькают лесочки, поля, деревеньки, огороды и садовые домики, едешь так, любуешься природой и думаешь, как огромна наша страна, какие красивые места и как гармонично все создано на земле. Едем, разговариваем на разные темы, Игорь и Стас вместе уже работают на дальних рейсах около двух лет, сработались и этим довольны. Деньги им платят неплохие, а главное — родные просторы: все в дороге, все в пути. «Дорога зовет» — говорят дальнобойщики. Каждый день все что-то новое, неизведанное. Сейчас Игорь за рулем, ведет машину легко и уверенно. Стас на спальном месте, полусидя, наблюдает за дорогой.

А вот и первая остановка по просьбе молодой женщины, стоящей на обочине дороги. Стас сразу же пригласил ее в кабину, подтянул за руку и усадил рядом со мной. Если честно, то я и не сразу понял, кто она и зачем села в машину. На вид она была обычная деревенская девушка лет двадцати пяти, одета немодно, не как городские, но косметикой подвела брови и губы. Не дурнушка, да особо я ее не рассматривал, мне это не нужно. Тронулись дальше, и я понял с первых фраз, что эта девушка по вызову и предлагает свои услуги проезжим молодцам-дальнобойщикам. Они уже были знакомы ранее и вспоминали прошлое. Затем эта Татьяна перебирается с помощью Стаса к нему на спальник и оказывается у меня за спиной. Тут я вспомнил о своем дипломате, который я положил на полку выше спальника. Да нет, не достать, я замечу, если что.

Кажется, начинается любовь за спиной, то я пас тут присутствовать. Как-то противно, по-собачьи и лучше бы это было не при мне. Игорька прошу притормозить и выхожу на обочину дороги. Лучше пройдусь, подышу, разомну ноги. Постоял, походил и слышу, зовут меня из кабины, а деревенская путана уже переходит на другую сторону дороги и, видимо, поедет в обратную сторону Едем дальше. Я нахожусь в таком удивительно-вопросительном настроении к своим попутчикам-водителям. Но никакого пренебрежения, ведь мы одна команда и раздор ни к чему хорошему не приведет. Но спрашиваю у них: «Ведь вы только из дома, от жен своих и уже по девочкам. Это как понимать?» Игорек и Стас почти одновременно: «Это у нас так положено, отметиться в дороге, иначе удачи не видать. Да и Татьяна старая знакомая, одна дочку воспитывает, а работы здесь нет и не предвидится. Живет со своей пожилой матушкой-пенсионеркой в маленьком домике при огороде. И таких тут много, вот мы и помогаем им выживать, оплачивая их любовь. Ну а представь, если мы не остановимся, и другой, и третий проедут, то эти путаны будут искать клиентов в других местах, а не на дороге. А нам это надо? Да с ними веселей, и разнообразие в дороге». Наверное, в пути к месту нашего прибытия мы еще не раз будем останавливаться по этому поводу. Ты нам не мешаешь, а если есть желание, то, пожалуйста, первая твоя». «Нет, ребята, мне это не подходит, а вы как знаете», — я в ответ.

Проверяю свой опломбированный дипломат, снова кладу его на полку от глаз посторонних долой. Стас и Игорь, увидев его в первый раз, начали строить догадки. Денежки там, наверное, вези аккуратно, из рук не выпускай. Клади на полку, здесь и на виду, и не быстро достанешь. «Да, везу, не зная что, ведь если там деньги, то, наверное, нужно было написать расписку, что я принял сколько-то. Да я бы, наверное, и не стал брать ответственность и рисковать за огромную сумму, да и везти ее одному. Как минимум охранять такие деньги должны двое-трое охранников и в бронированной машине. Это со мной впервые, и такой поступок директора или «хозяина» мне непонятен. Но теперь уже все сделано, и мне остается только одно: доставить дипломат до места назначения в целостности и сохранности. Узнаю позже, ведь все тайное становится явным».

Едем дальше, но вот нас останавливает сотрудник дорожно-патрульной службы. Вместе с Игорем подходим к патрульному. Что же он хочет от нас? Ничего не нарушали. Конечно, может ничего не объяснить, ведь у них свои особенности в работе, как у нас в розыске. Только больше нас не останавливали, и никаких поборов не было. Пора и пообедать. Стас и Игорь взялись вспоминать, где повкусней и недорого. Километров через десять есть неплохая «шашлычная», порешили там перекусить. А вот и таверна. Оружие, конечно, с собой, а дипломат оставлять в кабине опасно, его тоже с собой — как приманку. Стараюсь казаться незаметней и место за столиком выбираю в уголке, рядом с окном, а дипломат ставлю между ног, как пингвин на яйце. Служба научила, чтоб у тебя был полный обзор спереди и спина чтобы была прикрыта. Времена-то дикие, как на западе.

Зал из себя небольшой, столиков на десять. Средних лет официантка, не в очень белоснежном переднике, но достаточно быстро обслуживает клиентов, так как, видимо, заведение пользуется спросом и на подходе другие жаждущие перекусить. Заказали по два шампурика шашлычка свиного с соусом и лучком. Обедают в основном мужчины с дальних рейсов, как и мы, и дальше в путь дорогу. Все вкусно. Бандитов здесь я не почувствовал, приманка не сработала и слава Богу.

Вот так, в напряжении, с этим дипломатом или, образно сравнить, «бомбой замедленного действия», мы ближе и ближе приближаемся к цели нашего предприятия. Еще разок нас останавливали две любвеобильные подружки, и снова Стас и Игорек изменили своим любимым женам. А по мне, то это как-то не по-мужски, зачем грязь в семейных отношениях разводить. И это все им вернется как бумеранг. Как говорится: «Как аукнется, так и откликнется». А вообще-то это не мое дело. Каждый поступает так, как считает нужным, а умный человек вдобавок взвешивает все за и против. Все люди разные.

Проезжали мы также одно чудесное место, а точнее, дорога шла через огромнейший разрез, котлован в несколько километров шириной. Снизу наверх мы взбирались под вечер по этой трассе, а по краям находилось какое-то крупное селение, и сверху тысячи огней предстали перед нами, освещая этот изумительный вид. Подобное я видел у нас, на Урале, проезжая в командировке между такими разрезами, где добывают асбест. Огромные БелА3ы издали, как букашки, по спирали вывозят свой груз на поверхность. Разрез такой огромный, что дух захватывает, а зрелище потрясающее.

Едем дальше, поочередно ночью отдыхая в спальнике. Так постепенно и добрались до автозавода. Огромнейший по территории завод окружен, как присосками, мелкими фирмами, торгующими автомашинами. Остановились в одном местечке, и директор не заставил себя долго ждать. Перво-наперво я ему представил дипломат, который он при мне вскрыл, нарушив пломбу. Так и оказалось, что он полностью напичкан пачками денег, под завязку. Это я понял: была негласная подстава. От них так и пахнуло запахом смерти. Еще вчера даже из-за небольшой части их нас легко могли уничтожить, не раздумывая, кто мы и что мы. Рисковали, конечно, мы все трое, но получается, что отвечал за них я один. За такой риск директор должен бы и отблагодарить соответственно, ведь я так рисковал впервые и не знал правил игры. Кроме получки, получил «рисковых» в размере четверти от зарплаты. Вот и вся арифметика. Я ведь их человек, из охраны и, следовательно, это моя работа.

Обратно мы доехали быстро и без приключений. Тяжелый автовоз, груженый восемью вазовками, и девятая своим ходом. Вот такая рисковая командировка, и почти за бесплатно. И такое бывает, но главное, что остался цел и невредим, а остальное, как говорят моряки, это пыль, а деньги дело наживное.

 

Вор

Как-то позвонил моему другу Николаю Максимовичу и сказал, что сижу без работы, то он без промедления предложил устроиться к нему, в охрану, где он работает начальником караула и одно местечко найдется и для меня. Да с другом и работать повеселей, новостями обменяться, да и так приятнее, нежели все незнакомые. Друг и подскажет, и поможет, мало ли что, да и я также не подведу, подставлю свое плечо. Вот тогда-то я и устроился к нему и даже в его караул попал.

А это было в конце лихих девяностых, летом. Охраняли мы тогда уже полузапущенный молочный завод. Продукции он уже почти не давал, за исключением какой-то мелочи, а точнее кефира, молочка и сметанки в небольшом количестве. Завод продавали и ожидали нового руководства. Было видно и понятно, что некогда богатое хозяйство двухтысячного коллектива работников, имеющих свой дом отдыха и пионерский лагерь, пришло в упадок и унынье.

Завод занимал огромную территорию, и если на него смотреть сверху, то это вся занятая площадь наполняет большой треугольник, где примерно в каждом углу находится удобный пост охраны. Кроме караульного помещения и здешнего поста № 1 у основного въезда на завод, на территории располагалось еще два поста охраны.

Первый пост, так называемый «аквариум», находился у главного выезда на завод и из себя представлял полностью стеклянную, просматриваемую насквозь будку Этот «аквариум» с охранниками стоял возвышенно на каркасе, что, даже не выходя из него, можно увидеть в кузове любой проезжающей машины продукцию и посчитать ее, да и не только продукцию. Обычно на первом посту дежурил сам начальник караула со своим помощником. Внутри в углу «аквариума» стояло позабытое всеми свернутое Красное знамя. Видимо, как вручили последний раз за победу в социалистическом соревновании, так и поставили здесь на виду навечно. До него ли теперь. Ночью, пока начальник караула не отдыхает, то сам обязан проверять посты, чтобы охранники не спали, а дежурили, бдили службу.

Основой поста № 2 является двухэтажный домик, где по второму этажу снаружи построена смотровая дорожка по периметру второго этажа для лучшего обзора территории. Но а особенность второго поста в том, что в углу территории находится железнодорожный путь на завод и огромные ворота для проезда маневрового электровоза. Охране обычно заранее сообщают о прибытии вагонов, и мы уже поджидаем и готовы к открытию ворот. Также на посту дежурит с нами овчарка-немка, ошейником с цепочкой прикреплена к длинной натянутой проволоке, вдоль которой она и несет службу На территории завода так же есть пара бойцовских собак ротвейлеров, на вид свирепых, а на деле по настроению: сачкуют, лежат себе рядом со своей конурой и поджидают, когда бочек с пищей появится. Никакой сознательности и сочувствия. А кормили их охранники второго поста. В течение суток приходилось варить кости и кашу на два раза.

Третий пост находится ближе к третьему углу треугольника и включает в себя еще один въезд автомашины. Это есть запасной въезд и обычно он закрыт. Но есть и калитка, где проходят служащие и посетители. На территории третьего поста двухэтажное здание администрации завода, где и резиденция нашего начальника охраны Василия Васильевича.

А рядом с основными цехами завода находится автогараж предприятия, где еще с минимальным количеством машин и водителей сохранилась их служба. Их около десятка: легковушек и грузовиков осталось от того большого хозяйства, что когда-то было. Иногда после трудового дня водители, как водится, некоторое время задерживаются в гараже, обсуждая, по традиции — «с подогревом», дневные новости. И как бы были приписаны к этому гаражу две не мелкие дворняги по кличкам понятно кем названным — Дизель и Кардан. Водители, видимо, их сами приучили с рождения и подкармливали тем, что оставалось от закуски. А может, кто и из дома что приносил, и собачки, если кто чужой приближался к гаражу, то дружно отрабатывали угощения, набрасывались на незнакомца, норовя укусить. А пройти дальше на территорию, ну, просто кроме как здесь негде, и мне всегда приходилось отбиваться от них с палкой в руке, крутиться вокруг себя как волчок, но укусить себя я не давал. В первый раз это, конечно, было неожиданно, тогда я оказался с голыми руками. Я и не знал, что тут опасно ходить, да и собак я не боялся.

Итак, в первый раз я пошел мимо гаража на проверку службы в обход территории, но оказалось, что это не так просто. Ко мне с лаем подбежал сначала который поменьше, то есть Кардан, а на его злой прерывистый лай подскочил и Дизель. Тут они меня и начали атаковать вдвоем одновременно с разных сторон. Покрутился я вокруг себя, пока палку или камень не подобрал, и только тогда отпугнул агрессоров. Вот так произошло наше знакомство, и вот с того первого раза мне так они и не дают спокойно здесь пройти. Иногда их нет, но прохожу с опаской, не расслабляюсь. Два раза на них облаву с пневматикой делали, но они неуловимые. Как чувствуют опасность, что их окружают и ловят, то сразу исчезают, как все равно сквозь землю проваливаются. Враги, да и только.

На территории завода уже порядка не было, все когда-то новое различное оборудование ржавело под открытым небом. Множественные металлические шкафы, целые автоматические линии, различные посудомоечные машины и тому подобное все как бесхозное, брошенное стояло рядом с корпусами зданий под снегом и дождем. Огромное количество пластмассовых, проволочных, оцинкованных тарных ящиков стояло во множественных складах, вдоль заборов, покрытых рабикой. Было понятно, что эта бутылочная тара уже никогда не понадобится, ведь на смену ей молочную продукцию уже упаковывают в полиэтиленовые пакеты. Ведь это проще и недорого. И дополняло этот беспорядок большое количество разбросанных повсюду различных автопокрышек и мусора. С тек пор как хозяйство стало разрушаться, то появилось много пустых помещений, а значит, свободных квадратных метров, которые тут же были отданы в аренду множеству начинающих предпринимателей.

С чего только не начинался «бизнес» у молодых предприимчивых людей? Новые арендаторы и днем и ночью занимали многочисленными товарами различные подсобные помещения, склады и ангары. Все шло в дело. Тут и продукты питания: водка, пиво, строительные материалы и чего только нет и даже редкие цветные металлы. Вот такое полуживое, но богатое хозяйство мы и охраняем.

В нашем карауле семь человек во главе с Николаем Максимовичем. Остальных я не знаю, но после нескольких суточных смен мог уже что-то сказать о каждом. Среднего роста двадцатишестилетний худощавый Олег покуривал травку и много говорил, но мало что полезного делал. Одинокий, холостой, и мог бы осчастливить собой какую-нибудь женщину, и создать семью, но какая нормальная за него пойдет. Если только такая, которой покурить с ним вместе, побалдеть. Далее Петя, Петюня, ровесник Олега, бывший сотрудник органов внутренних дел, полгода назад скомпрометировавший себя и, естественно, уволенный без выходного пособия. Тоже холост, но с большими амбициями и запросами. Разве это плохо, если человек просто хорошо хочет жить, но пока не знает, как этого добиваться. Вот и ошибаются люди, а поправить и научить некому, или как получится.

Следующий — Роман, тридцатидвухлетний симпатичный парень, недавно, как говорят, откинувшийся из мест не столь далеких. За что — не знаю, но говорят, брал чужое и не помалу. Этот тоже не подарок, но присмотрим за ним, поправим. Что за человек? Может, исправился, «завязал», как говорят. Мы двое с Николаем Максимовичем на пенсии, и двое еще парней с нами с периферии, приезжие, семейные мужчины: Женя и Костя. Любители посидеть за рюмкой «чая». Они жили неподалеку, в общежитии этого завода, приехали даже из другой области, где с работой никак. Да и здесь, если ты семейный, много не заработаешь, хоть на себя, так, на плаву, как говорят, будешь держаться. Вот такая у нас команда разношерстная сложилась и по возрасту, и по всему остальному Но раз жизнь нас свела и познакомила, то будем трудиться вместе. А руководит всеми нами начальник охраны немногословный Василий Васильевич, плотный пятидесятипятилетний, среднего роста мужчина. Говорят, что Роман и Олег то ли его дальние родичи, то ли сынки друзей. В общем, по блату здесь пристроены. Вот такую картину вкратце я вам обрисовал: кто, где и что.

А теперь как проходила работа нашего случайного, не сплоченного коллектива я постараюсь описать по нескольким дням, в которые и произошли основные события.

День первый

Как принято, с утра мы получили инструктаж от Вас и пришли на первый пост. Работа начинается отсюда. Здесь собрались все охранники нашего караула, а дальше Николай Максимович направит каждого на закрепленный за ним участок-пост на сутки. Да, между постами есть внутренняя телефонная связь, поэтому при резком изменении обстановки или внезапном чрезвычайном происшествии можно быстро связаться с начальником и все вопросы незамедлительно порешать. Одновременно при заступлении мы должны и вовремя поменять предыдущую смену как вовремя и нас подменили. Вот так ровненько и идет наша работа.

Николай Максимович сразу поставил меня своим заместителем, всем об этом объявил и я остался с ним в «аквариуме». За первые несколько часов дежурства с продукцией уехало несколько грузовых машин, столько же приехало грузиться. Пора и обход по территории произвести, и я, вооружившись дубинкой, иду через гараж, где меня наверняка встретит неугомонный Кардан. И точно, песик этот начеку и с лаем бросается на меня. Ну, никак не дает расслабиться, и я отмахиваюсь от него дубинкой, но Кардан держит дистанцию и вовремя отступает. А Дизель что-то не ввязывается за Кардана или сачкует, или «своя рубашка ближе к телу», ведь можно и огрести. Прохожу этот опасный участок и оказываюсь за главным корпусом завода, где настоящая свалка бывших новых электромеханизмов и электрошкафов.

Проходя мимо, слышу удары по металлу и подхожу на стук. Это оказывается Роман с плоскогубцами и молотком колотит по аппаратам. Я с интересом подхожу и немного с иронией, конечно, не как следак на допросе, спрашиваю: «Кому шумим?» В ответ: «На деловой вопрос деловой ответ. Медь нынче в цене, а здесь она просто ничья, под ногами валяется. Зачем добру пропадать. Вот смотри, какая красота!» — и открыл крепкую матерчатую сумку, где больше половины уже было наполнено красивыми красными пластинами меди. «Да, красиво, но ведь это не наше, а хозяйское!» — говорю. Я взял один, взвесил на руке, тяжелая, и бросил обратно. «Была не наша, а станет наша» — произнес с самоутверждением Роман и этим, кажется, был доволен, мол, не учите меня жить, а лучше помогите материально. Я пошел дальше по обходу и подумал: да, металл дорогой, и дело, конечно, прибыльное, но мы здесь не за тем, чтобы заниматься разграблением того, что должны охранять.

Моя мама, Елизавета Кузьминична, с детства меня приучила, где чужое, а где свое, и чужое, пусть оно у тебя хоть под носом будет находиться, но не тронь. Видимо, это качество характера привито родителями нам, с нашим воспитанием с детства. Конечно, эту склонность Романа брать чужое не один я заметил, и, Вас об этом знал, но не пресек «предпринимателя из охраны» как бы надо было, потому что дальше больше. А может быть было личное, отдельное разрешение от Вас о сборе меди. Об этом я не знал, то пусть собирает. Нам-то остальным никто не разрешал, а ему получается все можно. Хотя об этом никакого официального разрешения не дают. Что не запрещено, то можно, если осторожно. Лично у меня никакой зависти, ни другого чего-либо, просто это не моё.

День второй

Работа началась с утра как обычно. Охранники разошлись по своим постам, работа началась. Мы с Николаем Максимовичем находимся в «аквариуме», бдим службу, иногда открывали основные ворота, впуская и выпуская наш заводской еще сохранившийся транспорт. Подъезжают несколько грузовых КамА3ов, и Вас распоряжается пропустить и проследить при погрузке их, чтобы грузили только пластмассовую тару, то есть полиэтиленовые ящики под молочные бутылки и более ничего. Этой тарой было заполнено до верха несколько уличных складов из рабицы. Я сходил и находился при погрузке их на несколько машин, затем меня подменил другой охранник. К концу дня все склады были очищены от этой полиэтиленовой тары, но и нас, охрану, не забыли. С каждой наполненной машины при выезде нам оставляли денежку Не так и много, но на пивко и сигареты было.

Роман уже добыл всю красную медь из разломанных им аппаратов и ходил в раздумье. Теперь все чаще и чаще я его встречал в обществе Петюни. Наверное, это неспроста. Такой союз Петю до добра не доведет. Когда-то он был «ментом», но выгнанным из «конторы» с позором, а это для человека хуже некуда. Роман тоже это понимал, и этот «паленый» мент подходил ему по всем «параметрам». И Рома его подобрал, когда у Пети ни друзей, никого, в целом мире один, поддержал и душевно обогрел. После этого он в глазах Петюни первый человек, друг и учитель. Но поживем, увидим. Жизнь покажет, кто есть кто.

На днях к «аквариуму», к первому посту значит, подходит худенький, небольшой мальчик лет двенадцати и спрашивает Рому, а в руке та самая сумка, в которую Роман медь красную выбивал и складывал. Я позвонил, подошел Рома и объяснил, что это его племяш «Васек», и принес ему обед в сумке. Мы его пропустили, молодец, заботится о дядьке. Я еще подумал, что мальчик какой-то неухоженный, заморенный что ли. Ну да ладно, не мое дело, какой есть. Но что-то на душе неприятное, тревожное осталось после Васька.

Олега, который травку покурить любит, на самом деле я застал как-то в «аквариуме», сидящим за столом, а ноги были на столе как в западном кино, и сам несет какую-то ахинею. Тут был и Николай Максимович. Я присмотрелся к Олегу и понял, что парень где-то обкурился и пришел сюда пообщаться с нами, похвалиться, что, мол, ему все трын-трава и эта работа, и мы в придачу Пришлось отвести его отдохнуть, а самому за него и за себя подежурить.

Охранники Женя и Костя, что семейные с периферии, с горем пополам, но работали: то с похмелья, то с опозданием и другими оправданиями и извинениями. То к одному, то к другому приехали жены, как сговорились, за деньгами для семьи, а у них у самих кроме долгов и мелочи по карманам дать женам нечего. Вот и пришлось, как сами рассказывают, у Вас кредит брать наперед за месяц и даже более. Начальник, видя таких заблудших, несамостоятельных мужей, пожалел их жен и дал денег, но взял с них слово, что отработают с лихвой, что бы ни случилось. В общем, парни эти к нему крепко попали на крючок, а все через рюмку «чая», сильно любили «почаевничать».

День третий

Минут через тридцать после нашего заступления на смену подъезжает к нашим воротам колесный экскаватор, и стал сигналить о въезде на нашу территорию. Вас дал добро и пояснил, что этот механизм будет работать у нас по утилизации тары, на этот раз проволочных корзин под молочную посуду, оставшуюся с недалеких времен. Таких корзин из оцинкованной проволоки было также большое количество в нескольких складах. А экскаватор тут при чем? — подумал я. А вот зачем!.. Грузчики из склада грузят корзины в КамАЗ, который тут же подвозит их на площадку к экскаватору, аккуратненько высыпает корзины рядом с ним, чтобы они не сцеплялись друг с другом. Экскаваторщик торцом ковша плющит каждый ящик, превращая его в блин из проволоки. Этот блин тут же забрасывают в кузов другого КамАЗа и при наполнении отвозят на завод вторсырья. А этих блинов здесь не один десяток тонн, и цветной лом в хорошей цене. Нам снова и на пивко и покрепче. Это тебе не медные пластинки, тут масштабнее, кто узрел, тот и съел.

Петюня и Рома как братья, не разлей вода, все время вместе. Ну, да время покажет, может, я ошибаюсь, но интуиция моя мне говорит обратное. Ночью, когда Николай Максимович отдыхал, я при обходе у складов в полной темноте услышал какое-то движение людей или непонятное вошканье, кряхтение и, подойдя поближе, чтоб меня не заметили, я увидел грузовую машину при свете фонариков. Ее грузили мужчины автопокрышками из склада. Один я их все равно не остановлю, решил быстро к Николаю за помощью. Бужу его и на ходу объясняю суть дела, но по приходу к тому складу не застаем никого, хотя обернулись быстро. Видимо, все-таки заметили меня, и я их спугнул. А может быть, я ни при чем, и все это совпало по времени.

В мои ворота у «аквариума» машин не было, значит, она зашла через запасные, где дежурит Петюня. Мы туда, но он наотрез отказывается говорить о пропуске через его ворота какой-либо машины. Вижу по нему, что он нагло лжет, но не пытать ведь его. Вот он уже и влип на статью, а мы уходим, мы сработали, а остальное на Петюниной совести. Ромки на месте не оказалось. После этого случая мы с Николаем Максимовичем стали понимать, что на Петюню и Романа ни доверия, ни надежды нет, и можно ожидать от них любой подставы и предательства. Значит, я был прав, что это не дружба, а просто Ромке нужен напарник для своих грязных делишек, и наверное Петюня уже в «деле».

День четвертый

Пришел я на работу, и вроде бы все как обычно, но это не так. Поднялся на пост, в «аквариум», там трое: Николай Максимович, Роман и Петя. Сразу же бросилось в глаза, что на Ромке и Петюне новые атласные спортивные костюмы с надписью «Адидас» и на обоих такие же новые кроссовки с тремя белыми полосками. Все это очень красиво и нарядно. Петюня весь светится за свой новый прикид, а Рома ведет себя посолиднее. В руке у него фирменный пакет с чем-то и он его раскрывает и достает пару баночек западного пива. Одну он подает Петюне, а другую небрежно открывает для себя. Пивная пена капает на пол, пахнет вкусным незнакомым пивом. Подносит баночку ко рту и жадно отпивает несколько глотков, смакуя его. Его лицо и глаза говорят: вот так надо жить, как я, смотрите. Возможно, кто-то бы из наших сослуживцев и сказал: «Молодцы ребята, умеют жить красиво, но я-то сразу понял, откуда что взялось. И эта красивая одежда, и баночное западное пивко, и другое, то это результат их «трудовой деятельности» на заводе за последнее время. Это, конечно, все наворовано, и на объекте пока тихо, потому что, я думаю, хозяин-предприниматель или кто другой кражу не обнаружил, но все еще впереди. Так же Петюня мне поведал по секрету, а по-другому — похвастался, что приобрел новый японский цветной телевизор и кассетный магнитофон. Говорит, что пришлось дорого заплатить. Я не стал его воспитывать, как когда-то недавно пытался ему помочь, а подумал: да, парень, сколько в жизни тебе еще придется платить. И за это, за все придется расплачиваться самой дорогой ценой.

День пятый

На работе как обычно. Я на втором посту, варю пищу собачкам. Через часок она уже готова, но выдавать нашим голодненьким четвероногим помощникам рановато, ее еще нужно остудить. Собачек я жалею в том отношении, что у каждого должен быть свой единственный хозяин, а не как у нас в охране — один и общий. Ведь каждой собачке и нежность нужна, и поговорить с ней по душам, и погулять. Этого всего у нас для них дефицит, а поставил бочок с пищей перед ним — и на этом вся любовь. Настоящий хозяин любит своего питомца, развивает его, и животное это чувствует, платя ему тем же.

Но вот какое-то движение у меня под окнами моего двухэтажного охранного домика. Смотрю в окно и вижу, что мелкий пацан «Васек», племяш нашему Роману, бегом тащит небольшую, тяжелую, чем-то груженую тележку, закрытую сверху тканью. К моим железнодорожным воротам подкатил. До него метров сто пятьдесят, далеко, не успеть, но кричу: «Стой! Подожди меня! Стой!» А пацан еще быстрее действует. Мой окрик только придал ему сил и скорости. С такой быстротой подлез под ворота по шпалам. Ну, прямо рекордсмен по преодолению препятствий, выкатил за собой тележку и был таков! Но одна баночка кофе с тележки выпала, всем им назло, как бы уличая их. Значит, нас изнутри свои колпашат. Вот это да! Свои воровайки завелись!

Значит, воровство уже в открытую идет, без стеснения и маскировки, в наглую. До самого края, дальше — пропасть, дошел Ромка со своими подельничками. Мало того, что от них никакой пользы в работе, так еще от них же охранять приходиться. Что ж у нас за охрана такая получается? Бойся своих! Дожили, дальше некуда. О Ваське я рассказал Максимовичу, он тоже в трансе. Ведь ребята свои, а что вытворяют мерзавцы, нас всех подставляют. Они ведь не нас с Максимовичем обкрадывают, а в первую очередь себя. Тут же мы пошли осматривать арендованные склады и ангары, ведь должны остаться какие-то следы после них. И точно, у одного ангара порван и отогнут лист дюрали, из чего обивка склада. За ним видно, что это продуктовый склад: а там кофе в банках, консервы и другие продукты. Что взято и сколько — неизвестно. Лаз небольшой, и крупный или среднего сложения человек сюда не войдет. Вот зачем у Ромки такой племяш появился, в любую щель залезет. Подъехал Вас, вызвали и хозяина, арендатора склада, мужчину лет тридцати пяти. Добродушный, всегда веселый, из склада он выходит сам не свой, с лицом человека, у которого пропало самое дорогое, вера в людей. Естественно, он был уверен в нас, в начальнике охраны, который, возможно, гарантировал безопасность и неприкосновенность его имущества. Пустой отрешенный взгляд поверх нас. Так и ничего не сказав, он, видимо, поспешил в РОВД писать заявление о пропаже.

Что ж, его право. Раньше напишешь, раньше сыскари возьмутся за дело, раньше и обнаружат, а может и по горячим следам что-то прояснится. Более ни Петюни, ни Романа я не встречал, да и надо ли?

Эпилог

За отсутствием Романа и Петюни в наш «краснознаменный» коллектив Вас добавил двух охранников, и у нас снова полнокровный караул. Олег, любитель покурить травку, так иногда и покуривает, но к Роману в помощники не пошел, понял, чем это может закончиться. А вот Петюню правоохранители уже взяли, и он находится в СИЗО, где его отпрессовали, и он дал все показания потому, что раскололся до самой ж…

Об этом приезжий оперативник нам рассказал. Также у Петюни конфисковали всю его технику и дорогие вещи. И остался наш Петюня в чем мать родила, да еще впереди за групповое взятие без спроса чужих вещей со взломом, срок ему в суде судья начислят. Молодой «Васек» жизнь начал с криминала, и его тоже ждет наказание. Со склада было похищено так-же несколько килограммов редких цветных металлов в мешочках. Скорее никеля или что-то похожее, а он ведь очень дорогой, не чета даже меди. Убыток предпринимателю был нанесен в крупном размере и будет ли так скоро возмещен, если главный «воровайка» Роман исчез и находится в розыске. Но это дело времени, и каждый получит по заслугам.

Да, после исчезновения Романа к нам на работу приезжала его моложавая мать. Сразу понятно, что она лидер в семье, и как я понял, сына воспитывала она одна, и мужья у нее, ну, очень-то не задерживались, хотя она и видная женщина. Сразу же начала высказывать нам свои претензии. Почему мы не повлияли на Романа, почему мы не предупредили этих краж сына. А своей роли в воспитании или вины в судьбе сына никакой не чувствует, потому не воспитывала, прогуляла, ведь была молодая, красивая и когда сыном-то заниматься? Вообще-то он по возрасту давно не мальчик и знает что такое хорошо и что такое плохо. Даже и срок отбыл за это, но так ничего и не понял. И помочь мы ему пытались, но кто мы такие, чтобы нас всерьез послушать. А теперь прошлого не вернуть, жизнь продолжается, как она есть.

А Василий Васильевич уже приезжал на работу на новенькой «Волге», тоже извлек пользу из ненужной, напрасно занимавшей место тары. Да и заводу вторсырья это сырье не лишне, а все в дело. Может, кто и прочтет этот рассказ, кто знал Николая Максимовича Лелива, вспомнит его и подумает, что был такой хороший человек, и мы его помним.

 

Друг, или Бес попутал

Лето. Конец августа. Наша розыскная группа уже несколько дней работает в небольшом уральском поселке по розыску Слепнева Андрея Николаевича. Молодой парень 22-х лет был осужден за угон транспорта, а точнее, колесного трактора, к двум годам лишения свободы. Половину уже отбыл, и через полгода можно было думать о досрочном освобождении, но судьба распорядилась по-другому: ушел в побег. Посидельцы по отряду — в «непонятке», зачем идти в бега, если скоро и так свобода. Конечно, это было не так просто, но сумел.

Годик с небольшим назад Андрей с приятелем, ровесником Олегом, после работы отметил свой день рождения, там же в заводской мастерской посидели, выпили. И после, когда возвращались домой, и не попади им на глаза этот трактор, то все было бы как обычно, разошлись бы по домам и все нормально. И не то чтобы устали, а все произошло больше по глупости, молодецкой бесшабашности. На пути у них на обочине дороги стоит заведенный колесный трах тор «Беларусь», работает, но пустой, хозяин, видимо, вышел к кому-то на минутку. А тут Андрей с Олегом, как специально, мимо идут, и, видимо, хотелось им обоим под занавес небольшого приключения, а вот и оно. Олег еще и раззадорил Андрея: «А не слабо нам до дома на тракторе доехать». Быстренько забрались в кабину, кто за руль, а кто рядом, и тронулись вдоль по улице, а хозяин выскочил и бежит следом, кричит не своим голосом, а что кричит, то можно только догадываться. Метров через двести пятьдесят — триста въехали в уличный столб с проводами и поломали его. Трактор повредили, Олега выгородили, а Андрея посадили. Вот так по глупости двушку заработал да ущербных денег за трактор и за столб насчитали.

Это все я знаю из архивно-уголовного дела в местном суде. Друга Олега обязательно нужно взять на мушку, первый поможет, укроет, если уже не спрятал. По всем срокам беглец уже должен быть здесь, ведь колония недалеко, почти что по месту жительства, в другом районе, два часа на электричке — и ты дома. Как говорят в анекдоте: раньше жил рядом с колонией, а теперь живу рядом с домом. Но это все близко, если добираться, никого не опасаясь. Да, от тюрьмы и от сумы никто нас не застрахует в жизни.

В местном РОВД с начальником уголовного розыска мы составили план наших совместных оперативно-розыскных мероприятий на ближайшее время. Я решил действовать иначе, чем мои предшественники, которых я сменил со своим напарником Алексеем Запорожцем. Родители беглеца, еще не старые люди, конечно же, не сдадут сынка ни при каких обстоятельствах и просьбах, как ни пытался узнать мой предыдущий коллега. Пока я с ними не стал знакомиться в открытую, а решил посмотреть за ними со стороны, понаблюдать.

Мои соратники при передаче информации из окна нашего «гражданского» уазика показали мне и двухэтажный домик, и окна, и дворик, где проживал Андрей. Дождались мы и родителей, и сестренку Ольгу, школьницу старшего класса. Съездили и на работу, и друга Олега все мне показали. Особые надежды я возложил на участкового уполномоченного, ведь он ближе всех к народу. И если работает давно, то людей на своем участке знает не понаслышке. На этом посту был Павел Иванович, лет сорока, с умными, внимательными глазами, прослуживший на этом месте более десяти лет.

За многие годы службы в розыске я повидал и общался со многими представителями этой службы. Вот и Павел Иванович — человек на своем месте, так о нем вкратце может сказать каждый проживающий здесь. Люди уважают таких, кто всегда поможет бескорыстно несмотря ни на что. В поселке его уважительно называют Иванычем. Нашим розыскникам он помогал, чем мог, но пока безрезультатно. Мы поговорили с ним об Андрее и об Олеге, я спросил. Олег после суда с Иванычем встреч избегает и, если такое случается, то старается незаметно прошмыгнуть мимо. Парень изменился на сто восемьдесят градусов. Как у него не пошло с Татьяной, все чаще стал заглядывать в стакан, будто там спасение или истина жизни. Проживал он со своей мамой, отец давно с ней разошелся и куда-то исчез. Олег работал в покрасочном цехе единственного здесь велосипедного заводика. Зарплату платили с опозданиями, а продукции почти не выпускали. Но другой работы здесь нет, люди не увольнялись, ждали неизвестно чего.

Вот в таком неуютном пространстве и спрятался где-то от нас Андрей. Но кто-то о нем все равно знает, и мне необходимо найти этого нужного мне человек. Им может быть и Олег, ведь крепко дружили, и его нужно проверить. А как? Посмотрим за ним, когда он вне дома. «Наружку» за ним нужно поставить. Куда ездит на велосипеде кроме работы? Где еще бывает? Здесь почти все жители ездят на великан. Ведь поселок находится в пяти километрах от райцентра, и велосипед — самый приемлемый вид транспорта, и полезно вместо зарядки, и недорого, все запчасти под рукой.

Так рассуждал я, лежа на койке двухместного номера еще чудом сохранившейся самой наипростейшей гостиницы этого велосипедного заводика. И если серьезно проанализировать мою нынешнюю ситуацию, то мы топчемся на одном месте. И пока беглец так умело затаился, что я даже не могу утверждать, здесь он или нет. А мое начальство с меня тоже спрашивает. Сам он не проявится, пока не занервничает или его не спугнешь с места. Прошло уже двое суток моего розыска, но все по-прежнему тихо. Помощник мой, Алексей, присматривает за сестренкой Андрея Ольгой, но пока тоже тишина, ничего полезного. Ходит к подругам в школу, в общем, одни девичьи дела и только. Родители — Николай Васильевич и Вера Петровна — средних лет, еще работают. Отец, знаю, работал когда-то на этом заводике мастером. А теперь после известных событий девяностых ходит по ночам сторожить на проходную предприятия. Тоже может быть, что Андрей уже встречался с ним в его ночную смену, ведь знал, где он теперь дежурит. И тут нужно проверять, не откладывая на потом. Но тогда мне придется показаться и открыться отцу беглеца, что может быть рановато ему знать обо мне. Столько вопросов, но не спеши, говорю сам себе, дров ведь можно успеть наломать.

Все еще лежу у себя в номере, анализируя свои действия зачем-то, видимо, соскучился, достаю из белокожанной оперативной кобуры своего стального друга «Макара-7769», вынимаю обойму и разглядываю девятимиллиметровые, так называемые «по фене» «маслятами», такие ровненькие и аккуратненькие, без изъяна, что залюбуешься, а предназначены они совсем не для радости, а для боли и смерти. Подержал в руках дружка своего, почувствовал силу и уверенность, но лучше бы обойтись без этой дружеской помощи, не слышать его отрывистого злого голоса. И это тоже во многом будет зависеть от меня. Время идет быстро, и сидеть бездействовать некогда. Моя интуиция мне подсказывает, что нужно встретиться с отцом Андрея, Николаем Васильевичем, и крепко с ним поговорить. Если, как говорят, он «мужик», то скажет, что мне надо, а если нет, ведь на кону стоит сын. Вот в этом-то все и дело.

Резко встаю и лечу к Иванычу в его участковую резиденцию. Павел Иванович подумал и, не торопясь, поделился: «дежурили в добровольной народной дружине не один раз. Знаю его, бывший флотский, толковый, уважают его на заводе. Если что знает, то не утаит — не такой он человек. Правильный мужик и даже сына не будет укрывать, если тот напакостил сам. Узнаю по телефону, как дежурит Николай Васильевич, и надо же, снова попадаю в «яблочко»: сегодня с вечера на проходной. Вот это то, что мне нужно, самое удобное место и время для нашей беседы. Обдумываю предстоящую встречу и понимаю, что многое будет зависеть от расположения и настроения отца беглеца, но и от меня немало.

А вот и наступает летний вечер. Погода теплая, сухая, и я по самой центральной улице добираюсь до проходной. На улице пусто, только свет загорается то там, то здесь и дома как-то покрашены однообразно в яркие и темные зеленые краски, как будто другого цвета на свете не существует. А ведь это цвет выпускаемых велосипедов. Теперь понятно, отчего все зеленое, все приятнее и веселей, чем серое и черное. Открыл мне сам Николай Васильевич. На вид он был среднего роста и телосложения, коренастый, круглолицый, с седыми висками и строгим взглядом мужчина. Ну, думаю, нелегко мне придется. Я объяснил, кто я и зачем здесь, а он, в свою очередь, не удивился и тоже представился. Дежурка представляла небольшое помещение: несколько стульев и табуреток, столик, топчан и небольшой холодильник. Васильевич предложил присесть, угостил чаем и когда наливал дюралевую кружку, то на кисти руки я заметил наколку «Якорь», как у многих служивших в те годы на флоте. «Флотский!» — про себя обрадовался я. «На каком флоте, Николай Васильевич, служил?» — спрашиваю. «На Тихом, во Владике стояли», — отвечает. «И я служил там же, в бухте «Золотой Рог» стояли, только по годам расходимся». И тут начались воспоминания, прямо хоть за бутылкой в лавку иди. Приятно было обоим вспомнить свою молодость, службу на корабле, природу приморья, море.

После этого воспоминания прошлого наша беседа стала проще и доверительнее. Оказывается, Васильевич после срочной службы учился в областном центре в машиностроительном техникуме и затем работал всю трудовую жизнь здесь на заводе и технологом, и мастером. Поздно женился, поэтому дочка только в этом году заканчивает школу, а сейчас, когда завод больше простаивает и полупустые цеха, то на душе муторно. Вся жизнь этому заводу отдана, и все впустую. Да, я его понимаю, но жить-то дальше надо, хотя бы ради детей, ведь все еще можно поправить. Так проговорили мы почти до утра, многое вспомнили и обсудили. Андрея своего он, конечно, жалеет, в кого он такой безбашенный вырос: сначала сделает, а потом думает. «Мой Андрей не виновен, друг его Олег был на тракторе за рулем!» — заявил мне Николай Васильевич. «Олег рулил и въехал в столб, а когда трактор встал, то сразу выпрыгнул из кабины на землю. А люди, что подошли, и подбежавший хозяин — тракторист, в кабине застали уже одного Андрея, что и засвидетельствовали в протоколе следователя. Так Андрей оказался за рулем». И Васильевич даже рассказал о дружбе Олега с Андреем.

«Дружили они, как себя помнят, с детского садика, потом школа, армия. Доверяли один другому и секреты, и тайны, а разногласия или ссоры, то, по-моему, не случалось. Оба служили в армии, хотя и не вместе, но писали и поддерживали друг друга до дембеля каждого. Вместе и работали после службы. И вот Олег первый из них решил жениться, обзавестись семьей, но это «бесшабашное» катание на тракторе ломало ему все планы и дальнейшую жизнь, а Андрей тоже знал о ближайшей свадьбе Олега и его девушки Тани, поэтому на суде он ничего не отрицал, в том числе, что и «был за рулем». И Олег понял, что друг ради его счастья с Татьяной все взял на себя и что он невольно подставил Андрея. После суда он запил, и Таня ушла от него. А Андрей после года незаслуженной отсидки, зная о дальнейшей неудачной судьбе друга, ждал возможности побега, что и произошло. Вот такая у друзей получилась закрученная история. Об этом я сам недавно узнал. Никого не выгораживаю, но выходит, что мой сын без вины сидел целый год и еще совершил побег, а это преступление. Как теперь это исправить? Можно ли теперь хоть что-нибудь сделать?» — закончил с горечью в голосе свою исповедь Николай Васильевич. «Ну, если Андрей при побеге никого жизни не лишил и никаких повреждений здоровья никому не причинил, то это уже хорошо», — вымолвил я. «Нет, нет, здесь все нормально, без последствий, он мне сам об этом сказал». Значит, они недавно встречались. Вот он этот полезный мне человек, которого я искал. И как хорошо, что им оказался родной отец. И я к нему обращаюсь: «Николай Васильевич! Давай вместе подумаем, что можно в дальнейшем сделать для вашего сына с наименьшими потерями». Он подумал и сказал: «Всю жизнь скрываться не будешь и лучше сейчас во всем разобраться, пережить эти неприятности и спокойно налаживать дальнейшую жизнь сына».

Так посидели мы почти до самой смены караула. Столько чая никогда не пил и думаю, что негласно был поставлен нами рекорд по чаепитию. На мое предложение Николай Васильевич согласился вместе с Андреем и Олегом подойти после обеда добровольно к Иванычу, где мы и встретимся. Я предупредил его, что должен буду сразу же арестовать Андрея согласно закону, так как он находится в розыске. И напоследок он мне добавил: «Не хочу отдавать его кому попало, а тебе доверяю, что боли ему не добавишь, а дальше я сам позабочусь о нем». Медленно, не спеша, подходит время к обеду. Иваныча я посветил в наши дела, и к назначенному часу все трое заходят к нему в кабинет. Первым — Андрей, за ним — Олег и сам Васильевич. Вошли без страха и суеты — спокойно и степенно. Андрей осунулся, в глазах — усталость, а Олег по-прежнему взгляд отводит в сторону Как я и обещал, то достаю «браслеты», так у нас называют наручники, и спереди застегиваю на руках Андрея. Перехватываю жалостливый отцовский взгляд и, глядя ему в глаза, говорю: «Так надо». И тут же Олегу: «Что же ты друга-то подставил?» «Бес попутал» — все, что мог вымолвить тот, опустив голову. «Выручай теперь его!» — снова я. «Не успокоюсь, пока жив буду!» — решительно заявил Олег. «Я верю, ведь вы друзья!» — так же глаза в глаза и почувствовал такую решительность, что он не отступится, не струсит, постоит за друга. Андрея я увез в районное ОВД, куда и Олег с Николаем Васильевичем поспешили сделать заявление.

Вот теперь спокойненько заканчиваю свою работу и с уверенностью знаю, что эти люди добьются освобождения Андрея. И так же Иваныч обещал помощь. Конечно, Олег должен быть наказан, хотя строже взыскания, чем сам на себя наложил, не бывает. И хорошо, и что у Андрея такой «флотский» батя. А кто море прошел, те люди неслабые. И как говорят моряки: «То пусть у него всегда будет семь футов под килем!»

 

Уважаемый читатель!

Вы прочли мои рассказы, и если Вам захочется высказаться по поводу прочитанного, то буду рад Вам ответить. Отвечу всем.

Свои отзывы прошу направлять по адресу: 620000, г. Екатеринбург, Главпочтамт, до востребования.