Край лесов и болот, край невиданной бедности в недалеком прошлом. Край сказочных богатств, один из самых красивых, уголков нашей Родины сегодня.

Какой неслыханный в истории сдвиг и переход! А что будет завтра?!

Урожайная почва на осушенных вековых болотах, неисчислимые запасы разной соли, в том числе калийной, железо, нефть…

Действительно, кто знает, что найдут тут завтра наши неутомимые искатели-геологи.

Это ж не где-нибудь, а на страницах научных журналов начинают разговор о том, что в Белоруссии есть выступ древнейших допалеозойских кристаллических пород, а в них — точно известно — бывают кимберлитовые трубки. Трубки не маленькие, а по километру и больше в диаметре! В этих трубках находятся месторождения алмазов. Вот еще какая перспектива открывается перед нами, вот еще какие находки будут на нашей земле!

Но автомашина ботяновского колхоза везла школьников на Полесье пока что не по таким делам, она везла их за водяными орехами. В кузове стояли три чистые, выпаренные с можжевельником, бочки, в какие будут ссыпаны орехи и залиты убортянской водой, так как водяные орехи без воды не всходят.

Нелегко рассказать о том волнении, которое охватило наших путешественников, когда они заехали в самую пущу, в дубраву.

Будто колонны чудесного храма, стояли вековые дубы, раскинув свои красивые, могучие кроны. Стояли поблизости от них величавые сосны и березы. Зося только и сказала:

— Тот народный поэт, безусловно, бывал на Полесье или жил тут, когда он сочинил и оставил нам на добрую память такую песню:

Ты, береза кудрявая, Верхом небо подпираешь, Небо верхом подпираешь. Листвой звезды прикрываешь…

Под дубами чисто, будто подметено. Только желудей нападало много.

Хлопцы и девчата начали пробовать их: «А может, сладкие попадутся».

Что бы вы думали? Попались!

Собрались все вместе, шофер подошел снять экспертизу.

Как ни пробуй — сладкие!

Разве можно так оставить их? Набрали большую торбу, чтоб дома отобрать самые лучшие, посадить потом.

Направились было к машине, но Адам задержал их:

— Подождите, подождите, братцы! А что сказала Стася о прививках, об ускорении плодоношения? Давайте приметим этот дуб, чтоб потом знать, откуда брать черенки на прививки.

Приметить было очень удобно: дорога в этом месте делала крутой поворот, а сам дуб — третий от дороги. Зося занесла это в дневник, а Галя дополнительно, для большей точности, сделала рисунок.

Поехали дальше… Вот и деревня Русичи. Тут будет остановка. Здешние школьники писали ботяновцам, что от них лучше всего идти за орехами. Из машины всё выгрузили, так как она должна была приехать за ними ровно через пять дней.

Пять дней они будут жить в Полесской пуще! Разве ж это не интересно?

Простились с шофером. Познакомились с новыми товарищами. Иван Степанович сходил к директору местной школы. Открыли для гостей школьный интернат, который пока что не был занят.

До заката солнца школьники гуляли, всё внимательно рассматривали. Ловили рыбу, раков, набрали хороших боровиков, ягод. Собрали десятка два растений в школьный гербарий. Отыскали глицерию, да как посеянную специально, — целую делянку. Набрали хорошо вызревших семян, чтоб попробовать: «Что же это за глицерия такая?»

Иван Степанович объяснил им, что в семенах глицерии-манника крахмала и сахара — 75 процентов. Остается только молока добавить немного или масла — вот тебе и каша готовая! Масла они с собой привезли, да еще какого — орехового, вкусного!

Какая же будет каша?

Некоторые возражали:

— Может, эта каша не съедобная, масло только испортим.

Но таких очень быстро успокоили:

— Мы вам дадим без масла, а себе все же масла нальем.

Не согласились:

— Если пробовать — всем одинаково.

Молодые хозяйки старались одна перед другой. Рыба была зажарена хорошо, грибы тоже, а кашу как начали пробовать сами, так хлопцы даже испугались:

— Девочки, дорогие! Оставьте нам хоть немножко!

Но хватило и ребятам.

Адам пустился в рассуждения:

— Такой глицерии нам надо набрать целый мешок, чтоб и в Ботяновичах попробовали. А самое главное — посеять: пускай у нас разводится. Это ж не столько даже для людей, сколько для домашних птиц будет подспорье большое.

Начали готовиться к завтрашнему походу. Расспросили дорогу. Идти, оказывается, далековато.

Тем временем один старик, живший рядом с интернатом, посоветовал им идти не дорогой, вокруг болота, а Оленьей тропой через болото.

— Оленьей тропой вам ходу всего минут пятнадцать. Правда, идти надо осторожно, гуськом, так как по бокам трясина. Там и вешки вдоль понаставлены, чтоб не ошибиться.

Ботяновцев в первую очередь заинтересовало само название:

— У вас тут олени есть?

— Близко нет, но на моей памяти еще были.

— Так это они проложили-протоптали тропку через болото? Почему она называется Оленьей?

Вот тогда дедушка, который вообще знал много разных сказок, преданий, пословиц, рассказал им целый сказ про эту тропку, а Зося взяла да и записала все в дневник. Галя набросала пять рисунков. Благодаря их находчивости, старанию мы можем полностью передать его рассказ:

Эта тропочка простая Называется «Оленьей». Не спроста она такая, В этом смысл есть, без сомненья. Если спросишь у кого ты, У людей, здесь живших даже, Скажут: «Тропка чрез болото», Больше ничего не скажут. А по правде в каждом слове Здесь запрятан смысл глубокий. Как прикинешь потолковей, Сопоставив годы, сроки, То почувствуешь такое, Что и больно сердцу станет: Время вспомнится былое, Наше горе и страданья… Семь веков, кажись, слетело, Как листва в осенней доле, С дней, когда война гремела На полесском нашем поле. Враг нежданный шел с востока, Словно туча грозовая, Враг безжалостный, жестокий Шел, сжигая, разрушая. Вел орду Каюк проклятый — Пусть и память сгинет злая! Слышно было, как у хаты Шепчет мать, сынка пугая: «Перестань ты хныкать, — скажет, — К нам Каюк ведет обозы. Он тебе сейчас покажет, Острой саблей вытрет слезы!» И младенец вмиг смолкает, Не слыхать из люльки писка, Словно он уж понимает, Что несчастье бродит близко. Ну так вот… В тот год тяжелый Хаты жег Каюк всеместно, И о том, куда пошел он, Становилось всем известно… Чтоб спастись от разоренья, Люди в город уходили И туда на сохраненье Всё везли и относили. Облегла орда и Тýров, Не щадя лесов и пашен, Звон над областью понурой Похоронно звякал с башен… Бьются туровцы с ордою Ежедневно, ежечасно, Но беда идет с бедою: Все кончаются припасы. Собрались посовещаться: — Нам подмогу кликать надо! Только кто бы мог пробраться Сквозь ордынскую осаду? — И один нашелся парень. Он шагнул вперед: — Ну что же, Я пройду между врагами, Небо Родины поможет! — И прошел-таки ордою. Возле Припяти трясины Пересек (полз ночью темной), А уж в пуще путь хоть длинный, Все же издавна знакомый. День прошел, другой сникает, Сбился он с тропы на третий. Топь кругом пошла такая, Что недолго и до смерти, Что недолго вовсе сгинуть В эту зыбь, в трясины эти, — Пропадешь здесь в миг единый, Словно не был ты на свете. И, промерзший, и голодный, Весь дрожа, едва плетется, Скоро ли с нуждой народной До соседей доберется?.. Лес и топь. Болото снова. Так и вязнешь по колени. Вдруг — повален ствол еловый, А под ним рога оленьи. Он — туда. Олень в ловушке, Елью он прижат густою. «Ну, теперь, как на пирушке, Быть мне с лакомой едою!» Парень нож занес с угрозой, Зверя в грудь пронзить готовый. А олень глядит сквозь слезы, Словно хочет молвить слово: «Стой! Не надо, человече! Я же в горе, я в неволе. Ты убьешь иль изувечишь, Я погибну в горькой доле. Помоги мне, и тебе я Вечно буду благодарен…» Сердце сжалось, холодея, И облился потом парень. Наклонился он к оленю, Гладит он рога и шею, Пал пред зверем на колони, Елку резать стал скорее… Режет ствол, что силы стало, Горячо взялся за дело, Так, что дерево дрожало И смола на нем кипела. Так по щепочке, по малой, Ствол рассек до половины, — Видно, парню жалко стало, Что погибнет зверь невинный. А часы все проходили… Но недаром он старался: Разошлись концы в пропиле, И на ноги зверь поднялся. До земли рога склоняя, Он благодарил за волю, Тяжело еще вздыхая И едва справляясь с болью. С полчаса стоял, шатался, А потом, уже не робко, По трясине в путь подался Этой самой зыбкой тропкой. Смотрит парень: что за диво? В топком илистом затоне Зверь везде идет счастливо, Как по гати, и не тонет. Он во след за тем оленем Без тревоги, без заботы, Словно в сказке, во мгновенье Сам пробрался чрез болото… Весть принес, поднял тревогу, Тотчас двинулись отряды, И с пришедшею подмогой Тýров вышел из осады. А Каюк бежал за реку… Добрым людям — вызволенье. Слава, слава человеку, Та же слава и оленю! С той поры тропинку эту Называют здесь «Оленьей» — И пошла молва по свету С поколеньем к поколенью. …………………………………… Сам в войну я партизанил Здесь с друзьями боевыми, От эсэсовцев в тумане Уходил здесь вместе с ними, Вот на этом месте самом И зашли в тупик фашисты: «Может, этим партизанам Помогает дух нечистый?» Так вся вражеская сила, Задержавшись над трясиной, В удивленье говорила, Видя след, зажатый тиной. Не понять ей, силе вражьей, Как нашли мы путь к спасенью, Почему и нынче даже Вспоминаем мы Оленя.

Само собой понятно, что все от души поблагодарили деда за добрый совет, за такой интересный рассказ.

— А что было б, если бы он убил оленя?

— Погиб бы и сам в болоте, так как не нашел бы нужной тропинки.

Как это занятно — первый поход завтра совершается по Оленьей тропе.