5 декабря 1872 года, Атлантика

Американский трехмачтовый барк «Деи Грация» шел на всех парусах. Три дня назад судно миновало Азорские острова и теперь уверенно скользило по волнам Атлантического океана к конечной точке своего путешествия — Гибралтару.

Холодный декабрьский ветер разогнал тучи, и короткий зимний день обещал быть ясным. Капитан Дэвид Рид Морхауз воспользовался этим и ровно в полдень вычислил координаты — 38 градусов и 19 минут северной широты и 13 градусов 37 минут западной долготы.

— Отлично, мистер Дево! — сказал он старшему штурману, сверившись с картой. — Через два дня будем в Гибралтаре.

Капитан Морхауз был в хорошем настроении. Судно опережало график на целые сутки, а в зимний сезон это дорого стоило. В прошлогоднем гибралтарском рейсе «Деи Грация» попала в шторм, и не обошлось без опоздания. Владелец груза наложил штраф в двадцать фунтов, который Морхаузу пришлось платить из своего кармана. А меньше всего на свете капитан Морхауз любил платить. Но на сей раз погода играла капитану на руку.

Морхауз стоял на полуюте, запахнувшись в теплую британскую шинель, и попыхивал трубкой. Дым уносило попутным ветром, и казалось, ничто не сможет поколебать спокойствие капитана. Крик рулевого застал его врасплох.

— Слева по борту парус!

Закусив покрепче мундштук, Морхауз достал из кожаного футляра подзорную трубу и поднес к глазам.

— Бригантина! — констатировал он. — Под американским флагом. Интересно, кто это может быть?

Капитан потер слезящиеся глаза. Три дня назад он потерял где-то на судне очки и теперь не мог долго напрягать зрение — глаза начинали нестерпимо болеть. Труба перекочевала к старшему штурману.

— Посмотрите, мистер Дево, похоже, идет без фоков и верхнего фор-марселя.

Оливер Дево навел трубу на таинственное судно и долго рассматривал его, не спеша с комментариями. Затем, не отрывая глаза от трубы, сказал:

— Да, фок и фор-марсель как будто сорваны ветром. Грот-стаксель лежит на рубке. Корабль идет на одном кливере и фок-стакселе.

— Они там перепились, что ли?

— Похоже на то, кэп. Судно рыскает на курсе — или у руля пьяный, или там вообще никого нет. Общее направление норд-вест.

— Название видно?

— Пока не могу разобрать. Капитан… — Дево замялся, не решаясь продолжать.

— Ну?! Говорите, не тяните! — Морхауз, приложив руку к козырьку, близоруко щурился вслед таинственной бригантине.

— На палубе не видно ни одного человека. Никто даже не пытается поставить паруса. Этот корабль… неуправляем.

— Святые угодники! — выругался Морхауз, в сердцах дернув себя за бороду. — Эй, там, в «гнезде», просигналить: «„Деи Грация“. Нью-Йорк. Нуждаетесь ли в помощи?»

Капитан Морхауз был опытным моряком и неглупым человеком. Пока помощник пересказывал увиденное, а сигнальщик передавал сообщение, он просчитывал варианты.

С одной стороны, морской закон гласил, что прийти на помощь терпящему бедствие судну — святой долг каждого моряка. А в том, что американская бригантина оказалась в беде, почти не было сомнений. С другой стороны, неизвестно, что за беда постигла экипаж и пассажиров бригантины. Серьезных штормов в этом районе Атлантики не было уже больше двух недель. Пираты? Маловероятно, они бы забрали судно или пустили его на дно, но не бросили дрейфовать по воле ветров. А если это ловушка, хитрая западня? Бригантина только выглядит обезлюдевшей, а на самом деле в трюме прячется свора головорезов в ожидании, когда какой-нибудь простак подойдет достаточно близко, чтобы стать добычей. Морхауз слыхал о подобных случаях в карибских водах. Там это было возможно. Но не тут, вблизи Старого Света, на оживленной морской трассе, где всегда есть риск напороться на английский фрегат с перспективой быть вздернутым на рее.

Морхауз колебался. Смена курса и погоня за неуправляемой бригантиной неминуемо отсрочат прибытие в порт Гибралтара. И хотя в запасе есть сутки, рисковать не хотелось. Но если команда по какой-то причине оставила бригантину, а Морхауз вернет ее хозяевам или хотя бы в ближайший порт, то его ждет солидная премия. Упустить такой шанс было бы большой глупостью.

Жадность и благоразумие боролись в душе старого морского волка. Неизвестная бригантина постепенно удалялась, все больше забирая к западу. На сигналы с «Деи Грации» никто не ответил.

— Название так и не разобрали?

Дево помотал головой.

— Не видно, судно повернулось кормой.

Морхауз наконец решился.

— Рулевой! Смена курса! Следовать за бригантиной! — крикнул он, сложив ладони рупором.

Вторя капитану, послышался свист боцманской дудки. По палубе забегали матросы, переставляя паруса для смены галса. «Деи Грация» замедлила ход, разворачиваясь и ловя новый ветер.

Тем временем загадочная бригантина продолжала удаляться, скорбно качая голой грот-мачтой. Морхауз забрал трубу у штурмана и, несмотря на боль в глазах, пристально всматривался, пытаясь опознать корабль. Черты его были смутно знакомы, капитан почти не сомневался, что не раз видел эту бригантину в порту Нью-Йорка и на рейде. Но сейчас он не узнавал ее — что-то мешало. То ли оборванные и брошенные как попало паруса, то ли резкие нервные движения неуправляемого корабля, а может быть, просто неудобный ракурс.

По мере того как «Деи Грация» догоняла неизвестную бригантину, в черствой, просоленной душе старого капитана нарастала непонятная ему самому тревога. Почему-то вспомнилась древняя морская легенда о «Летучем Голландце» и захотелось плюнуть на премию и отдать приказ следовать прежним курсом. Морхауз даже раскрыл рот, но в этот момент порыв ветра развернул бригантину правым бортом. Капитан вздернул трубу к глазам и наконец прочитал название.

— «Мария Селеста»! Дьявол меня забери! Это же бригантина Бена Бриггса! Мы рядом с ними стояли в доках на погрузке. Отличное судно! Что же могло случиться?!

Морхауз даже топнул ногой от возбуждения. Оливер Дево, прикрыв от солнца глаза ладонью, тоже вглядывался в нагоняемый корабль.

— Они вроде бы вышли на неделю раньше нас, — припомнил он.

— Совершенно верно, и уже должны подходить к Генуе, а вместо этого болтаются здесь!

— А что они везут?

— Кажется, баррели со спиртом. Или коньяком.

Дево пожал плечами.

— Неужели действительно перепились?

— Э-э-э, нет! — с сомнением протянул Морхауз. — Я отлично знаю Бриггса — он сам не пьет, что тот пуританин, и держит команду вот тут. — Он потряс крепко сжатым кулаком.

Но Дево, любивший при случае выпить лишнюю чарку, не мог смириться с мыслью, что команда корабля, перевозящего в трюме сотни бочек со спиртом, не попробует до них добраться.

— Может быть, бунт? — предположил он.

— Вот это вы и выясните, мистер Дево. Возьмите двух крепких матросов, отправляйтесь на «Марию Селесту» и все там тщательно осмотрите. И прихватите судовой журнал, если найдете.

Оливер Дево не горел желанием возглавить вояж на странное судно, но перечить капитану в открытую он не рискнул.

— А вдруг у них там чума или какая-нибудь другая зараза и все померли? — сделал он робкую попытку сорвать экспедицию.

— Уж чумной-то вымпел Бриггс вывесить успел бы. Готовьте шлюпку.

Когда корабли сблизились до ста ярдов, шлюпку спустили на воду, и Дево с двумя палубными матросами отправились на бригантину.

Вблизи «Мария Селеста» казалась еще более покинутой и заброшенной. Хлопали на ветру незакрепленные паруса, бренчали металлические снасти, болтались у самой воды переброшенные через борт концы. Осадка у бригантины оказалась низкой — судно погрузилось в воду заметно ниже ватерлинии. Еще неделя такого плаванья, и быть ему на дне.

По спине Оливера Дево пробежали мурашки. Хватаясь за мокрый пеньковый конец и карабкаясь на палубу, он чувствовал, что штурмует борт корабля-призрака. В тот момент, когда его рука коснулась перил фальшборта, старший штурман почти не сомневался, что ему предстоит обследовать легендарный корабль мертвецов.

Оказавшись на палубе, Оливер немного успокоился. Корабль был брошен, но принадлежал он этому свету. Привычно скрипели мачты, плескала в трюмах вода, внимательно смотрела на незваных гостей присевшая отдохнуть на нактоуз чайка. Но все же что-то было не так. Матросы Роджерс и Текнер — оба парни не робкого десятка, стояли рядом с Дево притихшие и настороженные.

Дево внимательно оглядел палубу. Не было видно ни следов борьбы, ни пятен крови. Лишь на перилах правого фальшборта обнаружились странные зарубки, словно кто-то задумал перерубить их, да бросил, едва начав. Неуправляемый штурвал вертелся сам по себе, креня судно из стороны в сторону. Нактоуз, на котором примостилась заплутавшая в океане чайка, оказался поврежден, как будто кто-то пытался сокрушить его ударами чем-то тяжелым. Хронометра и сектанта в нем не обнаружилось, а компас был вдребезги разбит.

— Мистер Дево, поглядите-ка сюда! — окликнул его Роджерс, исследовавший носовую часть корабля.

Старший штурман подошел к нему. Роджерс стоял на коленях перед отверстием люка носового трюма. Створок люка видно не было, а петли и замок оказались сорваны, выворочены изнутри. Дево опасливо заглянул в сумрак трюма. Внизу, на две трети затопленные, рядами стояли бочки. Ощутимо пахнуло спиртом. Капитан Морхауз был прав: «Мария Селеста» перевозила алкоголь. Вскоре выяснилось, что кормовой трюм тоже открыт, а люк с него сорван. Полузатопленные бочки выглядели нетронутыми.

Но больше всего Дево поразила кормовая надстройка. Окна в ней оказались плотно затянуты брезентом и поверх него заколочены досками. Дверь, впрочем, заперта не была. Приглядевшись, Оливер заметил, что она едва держится на одной петле, а замок валяется рядом. Дверь, как и люки, была выбита изнутри. Кто же рвался оттуда? Кого капитан Бриггс пытался удержать внутри?

Скрывая от спутников напавшую на него дрожь, штурман послал их обследовать камбуз и кубрик, а сам отправился на поиски капитанской каюты. Она оказалась перестроена под жилье для целого семейства. Похоже, капитан Бриггс прихватил в плаванье жену и ребенка. Об этом свидетельствовали разбросанные по полу детские игрушки и швейная машинка с откинутой полкой и брошенным шитьем. На краю машинки стоял пузырек с машинным маслом.

В каюте пахло сыростью и плесенью. Лежащие на капитанском столе книги разбухли от влаги. Остатки каши в деревянной тарелке подернулись зеленым налетом. Дево поискал карты, но не нашел их, зато обнаружил судовой журнал. Его страницы, как и всё в каюте, промокли, а чернила расплылись, но некоторые записи еще можно было прочесть. Последняя разборчивая запись была сделана около десяти дней назад — 24 ноября. Старший штурман подошел к окну и прочел:

«24 ноября 1872 года. 36 градусов 57 минут северной широты и 27 градусов 20 минут западной долготы. Подплываем к Азорским островам. Делаем десять узлов. Остановку не планирую, пройдем южнее…»

Дальше было не разобрать. Дево осторожно закрыл журнал и спрятал в наплечную сумку. Затем он попытался открыть ящик капитанского стола, но тот оказался заперт. Недолго думая, старший штурман вставил в щель ящика нож и сломал замок. Внутри он нашел кисет с первоклассным сухим табаком, дорогую вишневую трубку, пачку американских долларов и горсть женских украшений. Табак Оливер после недолгих колебаний сунул в карман, решив, что это будет его маленькой наградой за минуты пережитого страха. Остальное отправил в сумку к журналу Бриггса. Больше здесь делать было нечего, и Дево решил исследовать каюту помощника капитана, расположенную рядом. Распахнув прикрытую дверь, старший штурман вошел внутрь и остолбенел.

Комнатка оказалась маленькой и скупо обставленной. Крошечный стол с табуретом, рундук и узкая откидная койка. На койке, завернувшись в матросский бушлат, сидел белобрысый мальчонка лет шести. Взгляд у него был внимательный и настороженный. В худой ладошке мальчик сжимал надгрызенный сухарь.

За те полчаса, что Оливер Дево обследовал «Марию Селесту», он успел настолько свыкнуться с отсутствием на ней людей, что теперь, встретив живую душу, растерялся. Какое-то время пришелец и «хозяин» каюты смотрели друг на друга, не говоря ни слова. Мальчик не шевелился, казалось, даже не дышал, но стоило Дево сделать шаг в его сторону, как он забился в дальний угол койки и в страхе зажмурил глаза. Дево остановился. Ему самому было не по себе от этой встречи.

Прошла минута. Мальчишка приоткрыл один глаз. Дево приблизился еще на шаг и застыл. Он опять подумал о чуме.

— Ты не заразный? — опасливо спросил он и тут же понял, как глупо это прозвучало.

Найденыш молчал. Он не выглядел больным, и даже слишком изможденным назвать его было нельзя. Обыкновенный худой испуганный мальчишка. Несколько дней провел один в открытом море на полузатопленном корабле. Испугаешься тут.

Дево отбросил собственные страхи и начал разговор заново:

— Ты сын капитана Бриггса?

Мальчик помотал головой и быстро откусил от сухаря. Старший штурман вспомнил игрушки из соседней каюты — тряпичных кукол в розовых нарядах и понял, что принадлежать они могли только девочке. Может быть, детей было двое?

— Как тебя зовут?

— Рик, — ответил мальчик и снова вгрызся в сухарь.

Он явно не был расположен к многословным беседам.

Дево осенило. Он достал судовой журнал и быстро нашел список команды и пассажиров. Тот был невелик. Кроме капитана Бриггса и двух его помощников к бригантине были приписаны четверо матросов и кок. Пассажиров оказалось всего двое. Как и предполагал Дево, это были жена капитана Сара и их двухлетняя дочь София.

Мальчишка по имени Рик в списке не значился. Может, Бриггс взял его на борт на острове Санта-Мария? Но тогда об этом должна быть запись в журнале. Дево вернул журнал в сумку. Пускай разбирается капитан Морхауз, решил он.

— Слезай, — бросил он Рику. — Пойдешь со мной.

Мальчик не сдвинулся с места, только подобрал под себя ноги. Никуда идти он не собирался. Дево ожидал подобной реакции и не стал церемониться с загадочным пацаном — решительно шагнул к нему и протянул руку. Резким, звериным движением мальчик дернулся навстречу, цапнул моряка за палец и отпрянул в свой угол.

Старший штурман плюнул и грязно выругался.

— Как хочешь, — сказал он, потирая укушенное место. — Мы отчаливаем, а твое корыто затонет через два дня. Счастливо оставаться.

Он демонстративно развернулся на каблуках и вышел из каюты. На палубе его уже поджидали Роджерс и Текнер.

— Кого-нибудь нашли, парни?

— Никак нет, мистер Дево, — ответил за обоих Текнер. — Людей нет, ни живых, ни мертвых. Но нет и обеих шлюпок. Небось, на них и уплыли.

Дево вспомнил о деньгах, драгоценностях и судовом журнале.

— Наверное… — протянул он с сомнением. — А припасы?

— Кладовые на камбузе забиты жратвой, если что и взяли, то немного.

— Ясно. Повреждения судна?..

— Нет, все вроде цело. Снасти, такелаж. Все паруса, кроме фока и фор-марселя, на месте. В кубрике порядок — койки заправлены, на столе тарелки с едой. Только вот, тут такое дело… — Текнер запнулся и оглянулся на Роджерса. — Бушлаты мы нашли. И трубки. Плохо это, мистер Дево.

Роджерс закивал, насупив брови. Ни один моряк в здравом уме, покидая судно, не оставит свою любимую трубочку и верный бушлат. А значит, произошло что-то действительно ужасное и необъяснимое.

— Хорошего мало, — согласился Дево. — Но что бы здесь ни стряслось, теперь бояться нечего. Я нашел пассажира. Это мальчишка, совсем малец. Если уж с ним ничего не случилось, то с нами и подавно все будет в порядке.

Матросы вытаращились на Дево так, как будто он сообщил, что нашел ни много ни мало — самого генерал-губернатора острова Маврикий.

— А где же он? — спросил Роджерс.

— Должно быть, крадется за мной, я его напугал — сказал, что мы бросаем судно.

— А ежели он не пойдет за нами?

— Так и черт с ним! Только ловить его я не буду — больно грызливый. — Дево продемонстрировал матросам укушенный палец. — Может, вы хотите?

Матросы пожали плечами. Ловить кусачего мальчишку им не хотелось. Хотелось им другого. Они снова переглянулись.

— Мистер Дево… — Роджерс заискивающе улыбнулся, глаза его забегали. — Страху мы на этой посудине натерпелись, будто на погост наведались…

— Вот и поплыли назад, на «Грацию»! — перебил его Дево.

— Это конечно… Это правильно… Только вот, хорошо бы, значится…

— Ну, говори!

Роджерс решился.

— Бочек там, в трюмах, — тьма. Пропадает добро. Можно было бы, значится, одну бочечку с собою прихватить… Раз такое дело.

И Роджерс, и Текнер знали не хуже Дево, как капитан Морхауз отнесется к подобному мародерству, но мысль о том, что столько добра придется оставить, даже не попробовав, была для них непереносима. Дево пришлось разочаровать их.

— Если мы что-нибудь себе присвоим, капитан бросит нас за борт, даже не дослушав объяснений. Так что, ребята, спрашивайте у него. Грузитесь в шлюпку.

Понурившись, матросы перелезли через борт и спустились вниз. Дево не сомневался, что они пошарили в матросских рундучках и прикарманили себе кое-что из принадлежавших команде вещей, но благоразумно закрыл на это глаза. Он последний раз оглянулся на трап, ведущий вниз, к каютам. Мальчишка стоял на верхней ступеньке и настороженно смотрел на старшего штурмана. Дево ухмыльнулся, взялся за трос и полез вниз. Когда он уже был в шлюпке, над бортом показалась белобрысая голова.

— Образумился, сатаненыш! — осклабился Текнер, тыча в мальца грязным пальцем.

Дево махнул рукой, приглашая найденыша спускаться. Рик по-мартышечьи ловко скользнул вниз и уселся на носу шлюпки, поодаль от остальных.

— Отчаливай, — скомандовал Дево.

Капитан Морхауз с нетерпением ждал возвращения экспедиции. Когда разведчики взобрались на борт, он сразу уединился с Дево в своей каюте. Рика они взяли с собой. Тот уже не шарахался от людей и не кусался. Наоборот, покинув «Марию Селесту», он быстро пришел в себя. На лице появилась робкая улыбка, и мальчишка позволил старому капитану взять себя за руку.

Выслушав отчет помощника, Морхауз с довольным видом потер руки. За то время, пока посланные им люди обследовали бригантину, капитан успел свыкнуться с мыслью, что его ждет хорошая премия за ее находку. Судно было абсолютно целым, и груз остался невредим. Можно будет получить куш и с хозяина «Марии Селесты», и с купца, которому принадлежали баррели со спиртом.

— И все-таки, мистер Дево, может быть, они попали в шторм и внезапной волной команду смыло за борт?

— Нет, капитан. — Дево решительно покачал головой. — «Мария Селеста» не была в шторме. На палубе уйма незакрепленных предметов — их бы смыло первой же волной. Текнер видел в кубрике на столе тарелки с едой — при штормовой качке их бы точно скинуло на пол. А в каюте капитана на полке швейной машинки я нашел масленку. Понимаете, маленькая масленка с плоским донышком. Качнись корабль посильнее — и она бы точно упала.

— Все верно, — задумчиво сказал капитан. — Ну да ладно, искать причины этой трагедии — не наша забота, — пускай в Адмиралтействе разбираются. Мы приведем «Марию Селесту» в Гибралтар, мистер Дево. Вы давно хотели себя попробовать в роли капитана, что ж, вам представится такая возможность. Я поручаю вам привести судно в порядок, а потом возглавить его до прибытия в порт.

Оливер Дево не ожидал такого поворота событий. Перспектива возвращения на покинутый людьми корабль пришлась ему не по душе.

— Капитан, это вовсе не обязательно. Любой другой вполне мог бы… Идти в кильватере такого блистательного морехода, как вы…

— Мистер Дево! — перебил его Морхауз. — За возвращение бригантины и груза владельцам я рассчитываю получить от полутора до двух тысяч фунтов приза. И от того, насколько точно и беспрекословно вы будете выполнять мои приказы, в известной мере зависит и то, как я полученной суммой распоряжусь. Если вы понимаете, о чем я говорю.

Мистер Дево, безусловно, прекрасно все понимал, поэтому дальше перечить не посмел.

— Теперь давайте разберемся с ребенком, — сменил тему капитан.

На протяжении всей беседы Рик не издал ни звука. Он сидел на табурете рядом с капитанской койкой и прислушивался к беседе взрослых.

Капитан пристально всмотрелся в него.

— У Бриггса есть сын, примерно таких лет.

— Это не он, сэр.

— Не он… Не он… — повторил задумчиво Морхауз. — Дайте-ка журнал, мистер Дево.

Морхауз внимательно изучил все записи, касающиеся последнего рейса «Марии Селесты», но так и не нашел ни единого упоминания о Рике. Зная дотошность Бенджамина Бриггса, он не мог поверить, что капитан забыл или не захотел внести в список кого-то из пассажиров. Может быть, кто-то из команды тайком провел ребенка на борт и укрывал его от капитана и остальных? Но на судне трудно спрятать человека, а Бриггс был суровым и тяжелым на руку капитаном и держал команду в узде. Нет, решиться перевозить «зайца» никто из его подчиненных не мог. Значит, сведения о появлении мальчишки на борту бригантины могли быть только на размытых страницах, а разобрать там хоть что-нибудь было решительно невозможно.

Сам Рик тоже не смог пролить свет на свое появление на «Марии Селесте». Держался он на удивление спокойно, но, как выяснилось, забыл почти все, что должен знать шестилетний ребенок. Он не знал, как и когда появился на корабле, не знал, кто его родители, откуда он родом, и не помнил свою фамилию. Он не помнил также, что произошло с капитаном и командой. При этом прекрасно понимал английский и на нем же давал свои скупые ответы.

Морхауз списал потерю памяти на пережитый шок. Прекратив расспросы, капитан «Деи Грации» задумался. Чем дольше он размышлял о мальчишке, тем большей проблемой тот представлялся.

Наконец, капитан принял решение.

— Мистер Дево, мы не знаем, что случилось с командой бригантины. Боюсь, эта загадка может оказаться не по зубам и чиновникам ее величества. А найденный вами ребенок еще более усложняет дело. Расследование трагедии может затянуться на неопределенный срок, а до тех пор, пока оно не завершится, премии нам не видать. На это могут уйти годы. Так что я вижу только один выход… — Морхауз взглянул на молчащего Рика, а потом посмотрел прямо в глаза помощнику: — Никакого ребенка вы на «Марии Селесте» не находили.

Оливер Дево в ужасе уставился на капитана.

— Мы что же… избавимся от него?

Теперь настала очередь Морхауза удивляться.

— Вы спятили?! Откуда эти кровожадные мысли? Мы просто не скажем о нем в Гибралтаре и тайно доставим в Англию. А там уже попробуем разыскать его родных… Ты же хочешь найти маму и папу, сынок? — обратился он к мальчику.

Рик кивнул и всхлипнул. При упоминании о родителях в его глазах появились слезы, и только теперь капитан обратил внимание на странное обстоятельство — глаза у мальчишки были разного цвета. Один зеленый, а другой — голубой.

— Вот и отлично! Мы обязательно их разыщем. Уж ты поверь! Не будь я Дэвид Рид Морхауз! Я все что угодно найду, дай только срок. Однажды я потерял собственные очки и проискал их целый час. А нашел, знаешь, где? На собственном лбу! Можешь себе это представить?! — Капитан расхохотался, схватившись за живот.

Впрочем, веселье его длилось недолго. Он вытер проступившие слезы и сказал:

— Правда, я их опять куда-то задевал, ну да ничего, разыщем. Ну что, по рукам?

Мальчик слез с табурета, приблизился к капитану и серьезно, по-взрослому, протянул правую руку. Морхауз опешил. Он взял ладошку в свою грубую ладонь и несильно сжал ее. А в следующий миг произошло странное. Мальчик что-то крепко стиснул в левом кулачке и закрыл глаза. Морхауз почувствовал, что Рик задрожал. Длилось это недолго, буквально несколько секунд. Затем найденыш открыл глаза, освободил руку из ладони капитана и подошел к огромному сундуку в углу каюты. Несколько секунд он пытался вслепую нашарить что-то в узкой щели между задней стенкой сундука и переборкой. Наконец, запустив руку по самое плечо, он нащупал то, что искал, и достал находку на свет божий. Изумлению Морхауза не было предела — в руке у мальчишки были его очки. Он ошарашенно посмотрел на Дево, потом снова на мальчишку.

— Как ты это сделал?

— Не знаю, — ответил мальчик. — Вы попросили найти ваши очки, мистер, вот я и нашел.

Глаза его вернули свой прежний цвет. Капитан уже не был уверен, менялся ли он на самом деле.

— А что там у тебя в кулаке?

Рик спрятал руку за спину и помотал головой.

— Это мое! — только и ответил он.

— Давай сюда, я просто посмотрю.

— Нет! — выкрикнул мальчик и метнулся к двери.

Но сбежать он не успел. Не вставая со стула, Морхауз наклонился и ловко схватил его за ногу. Рик с плачем грохнулся на пол, но кулачка не разжал. Капитан подтянул ребенка к себе и, не обращая внимания на сопротивление и отчаянные укусы, вырвал у него из руки маленькую вещицу.

Это оказалась миниатюрная, меньше трех дюймов, металлическая фигурка птицы. Морхаузу пришлось надеть свежеобретенные очки, чтобы разглядеть ее получше. Птица была хищная, с маленьким загнутым клювом, крылья аккуратно сложены, головка слегка повернута вправо. Несмотря на мелкие размеры, статуэтка была выполнена с величайшим мастерством и ювелирным вниманием к деталям — при желании можно было разглядеть каждый коготок. Птица пристальным, не птичьим взглядом словно бы куда-то всматривалась, что-то искала.

— Гляди-ка, какая красота! — воскликнул Морхауз, вытянув птицу на ладони перед собой. — Кажется, это сокол, мистер Дево?

Мальчишка попытался схватить свое добро, но капитан ловко отдернул руку и передал предмет помощнику. Дево, выросший на ферме, внимательно рассмотрел фигурку.

— Да, это сокол, вероятнее всего — пустельга.

— Это моя пустельга! — выкрикнул мальчик. — Отдайте!

— Не шуми, — прикрикнул Морхауз. — Мы ведь тебя спасли? А за это награда полагается, а то тебе удачи не будет. Так что, брат, извини — морской закон.

Похоже, Рику плевать было на удачу и морские законы. Он хотел получить назад свою пустельгу, поэтому разревелся еще пуще. Капитан скривился.

— Мистер Дево, сведите пассажира на камбуз. Пускай кок его как следует накормит… и даст маленько грогу. Надо мальчугану выспаться, а то совсем расклеился.

Дево поднялся и двинулся было к двери, но капитан остановил его.

— Оливер, — он называл помощника по имени, только когда хотел подчеркнуть важность своих слов, — это может оказаться весьма прибыльным дельцем. И важно, чтобы никто из команды не проговорился на дознании по поводу ребенка. Иначе не видать нам премии в ближайшие годы. Ни деньгами, ни угрозами мы не сможем гарантировать их молчание. Тут надо придумать что-то такое… надежное.

И Оливер Дево, обычно не отличавшийся ни быстротой мышления, ни чрезмерной инициативностью, на сей раз нашелся как никогда быстро.

— Капитан, за команду можете не волноваться. Эту проблему я беру на себя.

— Отлично, а я займусь бортовым журналом.

* * *

2 апреля 1873 года, Лондон

По скользким от утреннего тумана булыжникам Блэкфрайрс-роуд шел, легко опираясь на массивную трость с позолоченным набалдашником, богато одетый господин. Вид джентльмен имел внушительный и уверенный, борода его была тщательно расчесана, а новый цилиндр блестел черной шелковой лентой. Тяжелый взгляд, который господин изредка бросал по сторонам, изучая номера домов, выдавал в нем человека, привыкшего не просто отдавать приказы, но и рассчитывать на их выполнение. Внимательный наблюдатель по походке вразвалочку смог бы без труда угадать в солидном господине моряка, но, конечно, не пьянчужку матроса и даже не ворчуна боцмана, а самого настоящего капитана.

Джентльмен вел за руку мальчика. Ребенок был одет бедно и, в отличие от господина, не слишком опрятно. Было очевидно, что любящие руки матери давным-давно не касались его нечесаных светлых волос. Без сомнения, мальчик не был сыном богатого господина, ибо никакой приличный джентльмен не позволит своему отпрыску появиться на людях в столь неподобающем виде.

Приблизившись к трехэтажному зданию, серому от оседавшего годами смога, богатый господин постучал чугунным молотком в дверь и уставился в закрытое окошко на ней. Мальчик стоял рядом, переминаясь с ноги на ногу, и время от времени тяжело вздыхал. Он разглядывал носки своих сбитых ботинок, по-видимому, находя это зрелище чрезвычайно увлекательным.

Наконец за дверью послышалось негромкое ворчание, звякнул крючок, и окошко открылось, выпустив на улицу длинный нос с крошечной щеточкой усов. Нос сделал несколько громких звуков, как будто пытался узнать гостя по запаху. Это ему, по всей видимости, удалось. Не успел джентльмен с тростью представиться, как щелкнула щеколда и дверь распахнулась. Нос выскочил на улицу, а следом за ним объявился и его хозяин — тщедушный, сутулый человечек, затянутый в узкое черное платье.

— Приветствую в нашей скромной обители прославленного морехода! — вскричал человечек, задрав свой выдающийся нос в самое небо, будто салютуя гостю.

Джентльмен, несколько опешивший от такого торжественного приветствия, отступил на шаг. Впрочем, представительности он при этом не потерял и в себя пришел довольно быстро.

— Мистер Калпепер, полагаю, управляющий приюта?

— Он самый. Ваш покорный слуга.

— Как я понимаю, вы получили мое письмо?

— Конечно, дорогой сэр! Позвольте проводить вас в гостиную. Воспитанники с нетерпением дожидаются вашего визита. Им не терпится послушать истории о морских путешествиях, которых вы, без сомнения, можете поведать несметное множество… — мистер Калпепер схватил гостя за рукав, и капитан Морхауз — а это был, конечно, он — вошел в крошечную прихожую, пропустив вперед Рика.

Внутри приют оказался таким же убогим, как и снаружи. Полы были выстелены сосновой доской, давным-давно не крашеной и лишь у самой двери прикрытой истертым половиком неясного цвета. Стены гостиной оказались оклеены серыми бумажными обоями, кое-где расписанными бледно-зеленым узором в виде вьющегося плюща. Мебель была самая скудная: старый продавленный диван, раскладной стол, за которым, очевидно, собирались на обед воспитанники заведения, десяток стульев, одно мягкое кресло и древний пустой буфет без единой дверцы. Все это скупое убранство Морхауз окинул единственным холодным взглядом, после чего, не дожидаясь приглашения, занял кресло. Руку маленького спутника он наконец отпустил, и Рик занял один из стульев.

— Мальчик! — строго сказал носатый мистер Калпепер. — Приличный молодой человек не может садиться, пока стоит хоть один из старших.

Рик испуганно вскочил. Морхауз досадливо посмотрел на Калпепера, но смолчал. Управляющий, удовлетворенный реакцией мальчика, позволил ему сесть и вновь обратил все свое внимание на капитана.

— Итак, дражайший мистер Морхауз, я чрезвычайно польщен той честью, которую вы оказали нам, доверив воспитание вашего… — он сделал едва заметную паузу, подыскивая нужное слово, — …протеже. И конечно, наши воспитанники бесконечно благодарны вам за неоценимую финансовую помощь, оказанную вами этому скромному приюту.

Морхауз несколько смутился.

— Помощь моя не столь уж и существенна. Всего пятьдесят фунтов.

— Уверяю вас, для заведения, существующего на пожертвования, это внушительная сумма.

Капитан Морхауз кивнул, возвращая лицу надменную холодность.

— В письме я в общих чертах изложил обстоятельства, приведшие нас сюда. Но позволю себе остановиться на некоторых частностях.

При этих словах нос мистера Калпепера вытянулся, едва не ткнувшись в лицо старого капитана, что должно было символизировать живейшее внимание. У дверей гостиной, ведущей к лестнице на второй этаж, послышалась тихая возня, несколько любопытных детских мордашек появились в проеме и тут же спрятались. Капитан продолжил:

— Как я вам писал, мальчик не помнит ничего из прошлой жизни и смог назвать лишь свое имя — Рик. Я взял на себя смелость присовокупить к нему фамилию Дрейтон. Он появился на моем корабле в Гибралтаре при весьма прискорбных обстоятельствах. Вы, вероятно, читали в газетах, что несколько месяцев назад в Атлантике мной была найдена покинутая командой бригантина «Мария Селеста».

Мистер Калпепер энергично закивал, показывая взглядом, как он восторгается поступком капитана.

— Моя команда привела в порядок брошенное судно, и мы привели его в Гибралтар, — продолжил Морхауз. — К сожалению, моряки — не самый добродетельный народ. Они нашли на «Марии Селесте» нетронутый груз спирта и, представьте себе, втайне от меня перенесли девять бочек на наш корабль. Пока мы были в море, они еще держались, но едва корабли причалили, вся команда, за исключением моего первого помощника, перепилась самым свинским образом. Дошло, представьте, до того, что они не могли связать и двух слов на дознании, когда адмиралтейские чины выясняли обстоятельства нашей находки. Пришлось нам с мистером Дево — это мой славный помощник — отдуваться за всех.

Восторженные кивки управляющего временно приобрели сочувствующий оттенок.

— Так вот, пока вся команда, включая дежурную вахту, валялась пьяная, а мы с помощником обивали чиновничьи пороги, этот малец и пробрался на корабль. Я нашел его в трюме после отплытия из Гибралтара, грязного и голодного, и по морскому закону принял ответственность за его судьбу. Я попытался разыскать его родных, потратив изрядную долю вознаграждения за «Марию Селесту», но так и не добился успеха. К сожалению, как человек одинокий и к тому же ведущий жизнь вечного скитальца, я не могу заменить ему родителей. Но надеюсь, уютные стены вашего богоугодного заведения справятся с этой задачей.

Выражение лица мистера Калпепера красноречиво говорило о том, что решению именно этой и никакой иной задачи он посвятит остаток своих дней.

— Помимо скромного пожертвования приюту, — проговорил Морхауз после паузы, — я оставил в банке на имя Ричарда Дрейтона еще пятьдесят фунтов. К сроку его совершеннолетия сумма должна существенно вырасти. Это станет подспорьем юноше в начале взрослой жизни. Разумеется, вам, как опекуну, будет предоставлена возможность в случае острой необходимости воспользоваться частью этой суммы во благо мальчика.

При этих словах глаза мистера Калпепера сверкнули, чего капитан предпочел не заметить. Сказав все, что собирался сказать, старый моряк не без труда выбрался из глубокого кресла — тут ему наконец пригодилась недавно купленная трость — и подошел к Рику.

На протяжении всей беседы мальчик безучастно смотрел в запыленное окно, по-видимому, смирившись с предстоящей участью. Теперь капитан взял его за подбородок и повернул лицом к себе. Рик поднял глаза на капитана и твердо встретил его взгляд.

Мистер Калпепер был слишком занят мыслями о том, как получше обустроить скромный быт нового воспитанника, и не заметил этого странного обмена взглядами. А если и заметил, то не придал ему значения.

На лестнице опять завозились и зашептались. Управитель, словно флюгер, повернул нос в сторону шума и отправился наводить порядок, давая уходящему проститься с остающимся.

Но капитан и мальчик, глядя друг другу в глаза, молчали.

Мистер Калпепер очень удивился бы, узнав, что с того дня, как Морхауз отобрал у мальчишки крохотную фигурку сокола, Рик не сказал ему ни слова. Этот странный для шестилетнего ребенка бойкот длился уже четыре месяца и распространялся только на Морхауза. С командой найденыш сошелся быстро; он легко принимал нехитрые угощения от матросов и постоянно путался у них под ногами, везде суя любопытный мальчишеский нос. Но капитана он как будто не замечал, а на все его вопросы отвечал угрюмым молчанием. Сначала это даже забавляло Морхауза, но очень быстро стало бесить. Любой палубный матрос мог запросто послать мальца на камбуз за щепоткой соли к своему пудингу, а капитан, сколько ни бился, не получил даже мимолетной улыбки.

Морхауз изрядно потрудился, изымая из бортового журнала «Марии Селесты» все, что могло помешать его планам. Ему даже пришлось разъять журнал на тетради и осторожно вынуть испорченные водой страницы. Вместо них он вставил другие, предварительно вымочив их в забортной воде и высушив на солнце — работа, отнявшая у него целых два дня. Зато теперь никакой крючкотвор не смог бы заподозрить, что журнал был подделан.

Единственной проблемой оставался пацан.

Несколько раз Рик пытался украсть свою пустельгу, но был неуклюж и неопытен — всегда попадался. Стиснув зубы и роняя слезы, принимал наказание, а вскоре пробовал опять…

— Ты что-нибудь скажешь, хотя бы теперь? — спросил Морхауз в последний раз, стоя в убогой гостиной нищего приюта.

Мальчик, не отводя взгляд, помотал головой.

— Вот же дьяволенок! — воскликнул капитан, но в его голосе было гораздо больше уважения, чем возмущения. — Впервые в жизни вижу такого упрямого мальчишку! Откуда ты только взялся!

Мальчик продолжал молчать.

Капитан Морхауз полез в карман и достал металлического сокола.

— Забирай свою пустельгу.

Рик схватил фигурку и сжал в кулачке. Морхауз ожидал, что теперь-то мальчик хотя бы поблагодарит, но тот продолжал молчать, лишь отвел в сторону свой твердый недетский взгляд. И это молчание так больно царапнуло черствое сердце капитана Морхауза, что он почувствовал резь в уголках глаз. Не говоря больше ни слова, он двинулся к выходу.

— Куда же вы, мистер Морхауз! — кинулся следом управляющий. — А как же истории о морских приключениях?..

— В другой раз, — буркнул капитан, надевая пальто и принимая цилиндр.

Уже выйдя на улицу, он в последний раз обернулся. Мальчик стоял на пороге.

— До свиданья, — просто сказал Рик.

— Прощай.

Капитан Морхауз и Рик были уверены, что больше никогда не увидятся. Но они ошибались. Спустя много лет им предстояла еще одна встреча.