Прошел год с тех пор, как маленький самолет рухнул на поляну дачного поселка «Солнечный», столкнувшись с грозовой тучей. Прошел год с тех пор, как хозяин и летчик элитного аэроклуба «Гелиос» впервые увидел простую скромную библиотекаршу. За это время Солнце совершило свой круг по зодиаку, вернулось в ту же самую точку и двинулось дальше. Или, наоборот, Земля прошла полный оборот по своей орбите вокруг светила. Все зависит от того, с какой точки зрения посмотреть… что принимать за точку отсчета… Есть система гелиоцентрическая — тогда верно второе замечание, а есть геоцентрическая — тогда верно первое. А поскольку мы все живем на Земле, то и будем придерживаться той версии, по которой Солнце вертится вокруг нашей планеты. А она для нас — центр мироздания.
В общем, как ни смотри, а настал июнь. Травник… Ягодник… Солнце щедро согревало землю, и все живое, истосковавшись по теплу, тянулось к нему навстречу. Дурманящий аромат трав, цветов, листьев кружил голову и опьянял новых влюбленных.
И Лариса в белом платье и кокетливой белой шляпке тщательно принаряжала своего сынишку.
— Ну не вертись, Илюшка! Посмотри, просто франт! Ах ты мой женишок!
Важный Илья в черном костюмчике с галстуком-бабочкой действительно был похож на жениха. На Костю, который терпеливо потел в своей строгой тройке, ожидая, когда Лариса наконец будет готова.
И белый «линкольн» ждал у порога, украшенный традиционными разноцветными лентами. Лариса, поразмыслив, выбрала все-таки автомобиль, а не лошадей. И Дворец бракосочетания вместо маленького загса, и Елоховский собор вместо деревенского храма. Ну, это простительная слабость. Не каждый день замуж выходишь… За этими выборами и суматошной подготовкой она прозевала намеченный было апрель, в мае, говорят, нельзя свадьбы играть, а то маяться будешь… так что дотянули до июня. Ну ничего, лучше позже, зато с таким размахом, чтоб всю жизнь вспоминать! И Костя, вопреки прогнозам Сашеньки, не сбежал, «натешившись», а послушно исполнял каждый каприз своей взбалмошной невесты. Сашенька заранее потребовала, чтобы Лариса бросила букет именно ей, и теперь вся сияла в предвкушении чудесных перемен в своей жизни, которые последуют после этого… А что вы смеетесь? Примета проверенная. Вон Ларке ведь повезло!
Она явилась на свадьбу в привезенном Машей экзотическом наряде, вся пестрая, трепещущая «лепестками»-лоскутками, будто цветик-семицветик.
Ждали Машу с Ионой. Костя поглядывал на часы и нервничал. Ни пейджер, ни сотовый телефон у Ионы не отвечал.
— Вы опоздаете! — волновалась Ларисина мама, а они все тянули. Не может быть, чтобы друзья подвели, не пришли в такой день…
Но Маше не суждено было погулять на долгожданной Ларисиной свадьбе. Утром она уже стала одеваться, несмотря на жару, по полной программе: с бандажом, поддерживающим огромный, круглый живот, полукорсетиком, приподнимающим отяжелевшую грудь… Как вдруг резкая мучительная боль пронзила весь низ живота. Маша охнула и согнулась.
— Помоги завязать галстук, — повернулся к ней Иона… и увидел… и перепугался так, как никогда не трусил даже в самые критические минуты, даже перед лицом смерти…
Он бросился к жене, засуетился вокруг бестолково, бессвязно лепеча:
— Началось? Но ведь еще неделя осталась… Еще рано…
— Засеки время, — попросила Маша, когда боль наконец отпустила.
— Восемь пятнадцать, — сообщил Иона. — А зачем?
— Если схватки нерегулярные, то это предвестники. Они бывают недели за две до родов, — объяснила ему Маша, словно несмышленышу.
— А… — протянул Иона и тут же бросился звать на помощь свою палочку-выручалочку. — Валера!
Добрый Карлсон последний месяц жил у них в доме. «В состоянии полной боевой готовности». Он примчался на зов и тоже уселся у кровати с часами.
— Ну что? — то и дело спрашивали они Машу, переводя взгляды с циферблата на нее и опять на часы.
— Ничего.
— Ничего?
— Абсолютно. — Она улыбнулась. — Ложная тревога.
— Двадцать пять минут… — пожал плечами Карлсон. — Наверное, предвестники…
И тут Маша вновь задохнулась от новой волны боли. Карлсон быстро положил ей на живот свою пухлую ладошку и нахмурился.
— Матка в тонусе…
— По-русски говори! — свирепо рыкнул Иона.
— Ну… напряжена… Сокращается, значит…
— И что?!
Схватка закончилась, и Карлсон опять уставился на часы.
— Подождем.
Теперь он насчитал уже пятнадцать минут… И еще пятнадцать…
— Регулярные… — ворчливо сказал он. — Собирайся, голубушка, поедем.
— Может, еще подождем? — испуганно глянула на него Маша.
— Я не акушер, я врач широкого профиля… Ого! Уже двенадцать минут! Все быстрее и быстрее… Пошевеливайтесь, ребята, успеть бы доехать…
— Я читала, что первые роды длятся восемнадцать часов… — робко возразила Маша.
— А я читал, что земля круглая, а вижу, что плоская, — парировал Карлсон.
— А ты палату заказал? — вновь нервно накинулся на него Иона. — Мы же не ждали раньше!
— Уже неделя, как заказана, оплачена, ждет-дожидается, — гордо отозвался Карлсон. — Это тебе не самолет, чтоб по расписанию летать.
Отдельная палата в Институте акушерства и гинекологии ждала свою пациентку в небольшом платном отделении.
— Кто из вас муж? — строго спросил врач в голубом халате и шапочке.
— Я… — тихо пролепетал Иона.
— Посторонним придется подождать здесь. — Врач кивнул в сторону холла с глубокими креслами.
— Он наш личный доктор, — отчаянно взмолился Иона.
— Все равно.
Валерий вздохнул и без споров поплелся к креслу. Иона отчаянно проводил его взглядом. Маленький толстенький Карлсон одним присутствием вселял в него уверенность. А в одиночку Иона совершенно растерялся. Маша стонет от боли, крепко сжимая зубы… тонкие пальчики с незнакомой силой стискивают ему запястье… А он стоит, как дурак, и не знает, что делать…
— Иди… — тихо выдохнула Маша. — Ты бледный…
— Нет, — твердо ответил Иона. — Я здесь буду. С тобой. Очень больно?
Он ласково поцеловал ее в лоб и поправил спутавшиеся пряди.
— Сестра, наркоз! — велел врач.
Маша собралась с силами и решительно мотнула головой.
— Не надо! Это вредно…
— Вам будет легче… Это газовая смесь… она притупляет схватки…
— Все должно быть естественно, — упрямо возразила Маша.
Она дала себе слово не кричать и терпеть до конца. «Ничего страшного… все женщины через это проходят…» — внушала она себе. Но все, что с ней происходило, было таким незнакомым, непонятным… И пугала именно неизвестность того, что же будет дальше…
Схватки становились все чаще и все сильнее, пока не слились в сплошную невыносимую боль. И Маша словно со стороны услышала вырвавшийся из ее груди истошный, какой-то животный вопль…
Иона держал ее за руку, гладил дрожащими пальцами лицо…
— Я с тобой… маленькая моя… держись, девочка… — бормотал он.
А жуткое чувство вины просто съедало его изнутри. Это он, скотина, виноват, что она так мучается… Негодяй… подонок… последняя мразь…
У Маши в глазах такой нечеловеческий страх, губы прикушены до крови, на лбу выступили крупные капли пота. Он струится по щекам, на подушке уже влажное пятно… А огромный живот колышется, будто его кто-то невидимый сотрясает изнутри мощными толчками.
— Иона… — шепчет Маша, находит на ощупь его руку и снова сжимает так, что даже на задубевшей коже моментально проступают синяки.
— Я здесь… — Иона еле ворочал пересохшими враз губами…
И тут Маша истошно вскрикнула, и животный, отчаянный вопль перешел в долгий чудовищный вой… Ее надутый тугой живот вдруг разом опал, словно сдулся… Лопнул?!
— Да сделайте же что-нибудь! — из последних сил выкрикнул Иона.
И голубые стены вдруг подернулись серой пеленой, яркий солнечный свет погас, и глаза его закрыла непроглядная черная пелена…
…Маша перевела дыхание и открыла глаза. Где Иона? На его месте стоит старая нянечка, обтирает ей лоб влажным полотенцем.
— Умница… Еще чуть-чуть…
Эта жуткая боль куда-то делась, теперь Маша чувствовала только, как с невероятной силой рвется из нее наружу то, что еще минуту назад было ее неотъемлемой частью… Оно стремилось стать самостоятельным, разорвать связующую их пуповину. Оно властно требовало своей собственной жизни. Еще один толчок, последнее усилие… Приятное облегчение разлилось по всему измученному телу. Маша приподняла голову и увидела на руках у врача крохотный, красный, сморщенный комок. Это ребенок? Ее ребенок?
Врач тряхнул маленькое тельце, ловко шлепнул по попке, и новорожденный человечек всхлипнул и огласил палату захлебывающимся отрывистым плачем.
— Красавица! — с одобрением сказала нянька.
«Какая же я красавица? — изумленно подумала Маша. — Такая страшная, растерзанная…» Но другие мысли тут же нахлынули беспокойной лавиной.
— Почему он так кричит? Он здоров? С ним все в порядке?
— Не он, а она, — поправила нянька.
— Почему?
— Так ведь доченька у тебя. Красавица… вся в маму…
— Как — дочка? — не смогла скрыть разочарования Маша. — А сын? Должен быть сын…
Она так мечтала о черноглазом мальчугане вроде того сорванца из дачного поселка. О маленькой копии ее Ионы… О Ванечке…
— За сыном в следующий раз приходи, — улыбнулась нянька. — Специально для тебя оставим…
— Где оставите?
— Прекрати свои шуточки, — строго велел няньке врач. — У человека еще шок.
Он помял Маше живот, посмотрел в лицо и улыбнулся:
— Мама у нас молодцом. Почти и не пикнула, можно считать. Великолепно справилась. А ты, Андреевна, лучше папашу подними.
Маша повернула голову. Иона сполз по стенке на пол и сидел так, откинув голову, с закрытыми глазами и страдальчески приоткрытым ртом.
— Вставай, герой, — хлопотала вокруг него нянька, тыча в лицо ваткой с нашатырем. — Совсем умаялся, рожаючи…
Врач презрительно поморщился.
— И зачем разрешили отцов на роды допускать? Все за заграницей гонимся… Уж сколько раз было: придет, весь из себя крутой… Жена рожает, терпит, а он хлоп в обморок. И не знаешь, к кому бросаться, кому помощь оказывать… Слабаки.
— Он не слабак, — вступилась за мужа Маша. — Он очень смелый.
Он летчик.
— Летчик-налетчик! — хохотнул врач. — Ну что, очнулся? Что ж ты так не вовремя катапультировался? Самолет без управления оставил?
Иона поднялся на ноги и смущенно взъерошил свой чуб:
— А Маша?..
— Жива твоя Маша. Дочку тебе подарила. Хочешь посмотреть? Заслужил за свои страдания…
Медсестра вынесла из соседней комнаты уже помытую и запеленутую девочку. Она смешно открывала маленький ротик, словно искала материнскую грудь. Личико было уже не красным, а нежно-розовым, а на темечке торчали взъерошенные, как у Ионы, но пшеничные, как у Маши, волосенки.
— Три пятьсот. Пятьдесят два, — сообщила сестра.
— Это что значит? — Иона отупел от непривычных ощущений.
— Первое — вес, второе — длина, — улыбнулся врач.
— Это хорошо?
— Просто великолепно.
Иона взял маленький комочек на руки, неловко поддерживая болтающуюся головку, и на него глянули совершенно осмысленные светло-карие глазенки.
— Интересно, о чем она сейчас думает? — спросил он вслух.
Весь медперсонал покатился от беззлобного хохота.
— Ну все, от счастья крыша поехала… — выдохнул сквозь смех врач.
— Она думает о том, что пора бы уже отдать ее маме. У нее все мысли сейчас в желудке сосредоточены. Десять минут человек на свете живет, а еще ни разу не поел.
Толстенький Карлсон нервно грыз ногти и качал ножками. При появлении Ионы он вскочил и с тревогой спросил:
— Что?
— Все.
Вид у Ионы был такой ошалевший и потерянный, что бедный Карлсон тут же предположил самое страшное.
— Иона… — сказал он как можно тверже. — Иоанн Алексеевич… мужайся…
А Иона расплылся в широкой улыбке и заявил:
— Друг! Я и так креплюсь из последних сил. Я мужаюсь… но ничего не могу с собой поделать… Представляешь, нам вместо мальчика подсунули девочку…
— И ты… — тихо пролепетал Карлсон. — Ты не рад…
— Да я просто счастлив! — продолжал мотать нервы этот негодник. — Вылитая Машка! — И он вскинул вверх большой палец. — Идем. Сам увидишь!
Маша устало откинулась на высоких подушках. Грудь непривычно ныла, но это чувство было приятным и сладостным. Маленький ротик жадно высасывал редкие желтоватые капельки молозива, а карие глазки уже закрывались… Дочка затихала на мгновение, засыпала, потом снова, словно спохватившись, принималась усиленно чмокать. Необыкновенная гордость переполняла душу. Она стала матерью. Она произвела на свет это маленькое существо… Вот теперь она действительно стала настоящей женщиной. Только теперь, и глупо было раньше думать об этом.
Толстенький Карлсон уже успел сбегать за цветами, и по всей палате, во всех вазах, бутылках, даже в ведре с водой топорщились огромные букеты. Розы, гвоздики, лилии, сирень, тюльпаны… Похоже, он скупил весь ближайший цветочный рынок. А в ординаторской ожидал врачей ящик шампанского. Вот закончится смена, и выпьют они с легким сердцем за нового человека, которому помогли явиться в этот мир.
Иона сидел рядом и смотрел то на дочку, то на Машу. Она вдруг нахмурилась озабоченно:
— Иона… Ванечка… Ведь теперь надо уже готовить комнату.
— Конечно. Я об этом позабочусь.
— И приданое…
— Не волнуйся, родная, я все сделаю…
Им все говорили, что нельзя покупать вещи для ребенка и готовиться заранее. Но они уже договорились, что отведут под детскую большую светлую комнату рядом со спальней, и выбрали нежные, голубые с золотистым рисунком обои.
— А ремонт успеешь?..
— Я прямо сейчас Семену позвоню. Пусть рабочих вызывает.
Иона хлопнул по карманам в поисках мобильного телефона. Вот черт! Впопыхах в машине оставил.
— Иона… — засмеялась Маша и указала глазами на столик. Рядом с ее кроватью стоял телефон.
— Нет, я все-таки идиот! — Иона шлепнул себя ладонью по лбу. — Мы же ребят не предупредили! У Кости ведь свадьба!
— Где-то свадьба, где-то роды… — философски заметил Карлсон. — Кто скажет, что важнее?
Иона быстро набрал номер.
— Все в порядке, Семен… Да… девочка! Спасибо… Надо ремонт… Уже вызвал? Когда? Сразу как мы уехали? И как ты догадался, чертяка?! Теперь позвони Косте по мобильному, скажи, что мы здесь. Всем семейством.
А во Дворце бракосочетания полным ходом шла официальная церемония. Высокая холеная женщина торжественно провозглашала притихшим новобрачным:
— Объявляю вас мужем и женой!
И тут чопорную тишину прорезал заливистый звонок телефона. И жених, невзирая на важность момента, вынул из внутреннего кармана трубку.
— Где вас черти…? Что? Дочка?! Когда вы успели?
Все гости притихли, только Костин голос звучал в огромном зале.
— Дочка! — завопил он. — Машка девку родила!
А новобрачная от такого известия не залилась слезами, а подпрыгнула и повисла на шее у жениха.
— Молодец! Это Илюшке невеста!
— Где? — орал в трубку жених. — Конечно, едем! Сейчас только обвенчаемся быстренько!
— Маме позвони, — сказала Маша. — Возьми, она уже спит…
Иона осторожно переложил девочку в стоящую здесь же крошечную кроватку и опять взялся за телефон.
— Никто не берет трубку. Она же на свадьбе…
— Нет, — покачала головой Маша. — Она не хотела идти. У нее принципы… Это все непозволительная роскошь, когда в стране разрушена экономика, — горько передразнила она.
— Ну я же не ворую, я зарабатываю, — обиделся Иона.
— Ей не объяснишь… Скорее всего, на дачу поехала. Я же не могла грядки вскапывать, а от тебя помощи она из своей глупой гордости не принимает…
— Ладно, не хнычь… — Иона легонько прижал курносый носик. — Дзинь. Это я улажу.
… — Маша! Ма-ша! — скандировали под окном несколько десятков глоток. — И-о-на!
— Тише вы! — Иона распахнул окно и высунулся наружу. — Детей разбудите! Здесь роддом все-таки!
— Ох, прости, старик! Не подумали!
Посреди двора стоял белый «линкольн», а за ним до самых ворот тянулась длинная кавалькада автомобилей. Толпа нарядных гостей окружала стоящих впереди жениха в строгом костюме и невесту в длинном платье и кокетливой шляпке.
Из соседнего окошка смотрели нянечки и переговаривались между собой:
— Глянь, дожили! Теперь из загса прямиком в роддом едут…
— Девяти месяцев не хватило, чтоб расписаться…
— Да нет, она не на сносях вроде…
— Неужто в пути родила?
А Костя все равно срывался на крик:
— Поздравляю!
— Это мы вас поздравляем! — отвечал Иона.
— Покажи дочку!
— Сначала: горько!
— Горько! — подхватили гости.
— Горько! — тут же завопили нянечки из соседнего окошка.
Костя по-хозяйски притянул к себе Ларису и крепко поцеловал в губы. Она обвила его шею руками и с жаром вернула поцелуй. Маша осторожно спустила ноги на пол, нашарила тапочки и тоже выглянула в окно.
— Тебе нельзя вставать! — испугался Иона.
— Можно. Ходить полезнее, — поддержал Машу Карлсон. Он подошел к ним и сунул Ионе в руки мобильный телефон. — Не орите так. Вот я тебе из машины принес…
Костя тоже достал трубку, и они продолжили обмен впечатлениями.
— На кого похожа?
— На Машу.
— Это правильно!
Карлсон нагнулся к кроватке, взял на руки сопящий сверток и поднес к открытому окну:
— Смотрите!
Он приподнял дитя с такой гордостью, словно тоже был причастен к свершившемуся чуду. А впрочем, ведь он первый распознал, что оно уже существует…
— Ну все! — сказал Иона. — Поезжайте праздновать! Гуляйте от души. Первый тост от моего имени, ладно?
А Сашенька улыбнулась и помахала Маше свадебным букетом. Сколько женских лиц прильнуло к окошкам… Когда-нибудь она с такой же гордостью будет смотреть из них вниз… А в руках у нее будет такой же живой сверточек, как у Маши…
Наталья Петровна с самой зари трудилась на грядках. Она устала с непривычки, все тело ломило…
— Добрый день, соседка! — перегнулся через штакетник молодой франтоватый парень.
Впрочем, не такой уж молодой, отметила про себя Наталья Петровна, вон сколько морщин уже на лбу. Наверное, Машин знакомый… Она приветливо улыбнулась в ответ.
— А Маша где же? Что-то ее не видно… Совсем свою дачу забросила, — продолжал парень.
— Так ей ведь рожать скоро, — вздохнула Наталья Петровна. — Не до дачи…
Антон едва смог скрыть изумление. Вот так сюрприз! Кто-то оприходовал эту недотрогу… умудрился. Может, тот, чернявый, что здесь крутился прошлым летом? А теперь она со стыда на люди показаться боится. Живот небось уже на нос лезет… Ха-ха! Ну и уродина она теперь! Так ей и надо! Строила из себя святошу, а теперь осталась лавка с товаром. Теперь появится через год с лялькой на руках — не будет больше ерепениться. Любому мужику будет рада, кто жениться пообещает, грех ее покрыть… Ну, он-то, может, и пообещает… а потом и передумает…
— Да что вы говорите! — преувеличенно обрадованно воскликнул Антон. — И когда ждете?
— Вот-вот…
— Ну, на крестины зовите.
Антон двинулся было дальше, но тут из-за поворота на полной скорости вылетел серебристый «мерседес», он едва отскочить успел. А из «мерса» вышел тот самый летчик…
— Мамаша! — заорал он на весь поселок. — У нас дочка! С внучкой вас!
Он подхватил Наталью Петровну, закружил, топчась прямо по вскопанным грядкам.
— Иона… Иоанн Алексеевич… — лепетала она. — Ведь задушишь… — А сама утирала тыльной стороной ладони градом брызнувшие из глаз слезы. — Фу-ты… и руки грязные…
— Собирайтесь! — велел Иона. — Машка в роддоме, велела мне комнату приготовить, пеленки всякие купить… А я абсолютно не представляю, что надо… Только на вас вся надежда!
— Ох… так уголок надо… конверт… марлю еще на подгузники… — ошалело забормотала Наталья Петровна.
— Садитесь в машину, вместе поедем.
— Сейчас… сейчас…
Она суетливо бросилась в дом, потом опять на крыльцо, хватая то сумку, то ведерко с дорожки… Антон так и остался стоять с открытым ртом. Так этот хмырь и есть отец? Значит, он его так и не отвадил?
— Вы… знакомы? — вдруг спохватилась Наталья Петровна и с гордостью представила: — Это мой зять, Иоанн Алексеевич, хозяин аэроклуба «Гелиос».
Ни хрена себе! Кто же не знает «Гелиос»? Что же выходит, эта замарашка за миллионера выскочила? А Иона повернулся к забору, и взгляд его не предвещал ничего хорошего.
— А… — протянул он, — старый знакомый… Ну, иди сюда, поздороваемся…
— Я пойду, пожалуй… — быстро отпрянул Антон.
— Иди, не бойся. Я сегодня добрый, до смерти не побью.
— Извините… — дрожащим голоском выдавил Антон. — В другой раз…
Иона ухмыльнулся и пожал плечами.
— Как знаешь. Только в другой раз получишь уже по полной программе.
Наталья Петровна удивленно смотрела, как ее сосед со всех ног стремительно улепетывает на свой участок. А Иона по-хозяйски прибрал в сарайчик тяпки и лопату, вынес сумку с ее вещами, запер дом и отдал ей ключ.
— Все готово, дорогая теща. Поехали. Спасайте меня, беспутного.
— Ну что вы говорите… — растерянно сказала она. — Вы такой толковый… Но я, конечно, помогу… Вы кроватку выбрали? Нет еще? А столик для пеленания?..
Иона повел уж было ее под локоток к «мерседесу», но она опять метнулась куда-то. И вытащила из-под крыльца забившуюся туда пушистую трехцветную кошку.
— Господи! Чуть Пусю не забыли!
Она прижала кошку к груди, и Иона усмехнулся про себя, что он-то точно сейчас меньше всего думал об их Пусе.
К приезду Машеньки и Дашеньки все было готово точно в срок. Обои поклеены, окна покрашены, новые легкие занавески весело колыхались от теплого ветерка. Белоснежная колыбелька с кружевным пологом и большим розовым бантом вполне сгодилась бы для наследной принцессы. На удобном столике разложены приготовленные пеленки, шкаф заполнен пакетами с памперсами, а между комнатами прорублена дополнительная дверь, чтобы Маша могла быстро подойти к ребенку ночью. Иона хотел взять ночную няню, но и Маша, и теща резко воспротивились.
— Никаких чужих рук!
— Ты мне здесь раскладушку поставь, — сказала Наталья Петровна. — Я по ночам вставать буду. Пусть Маша отдыхает.
— Зачем раскладушку? Для вас прямо напротив комната готова, — ловко ввернул Иона. — Ребенку необходима бабушка. Мать — это мать, а бабушка…
— Да… — кивнула Наталья Петровна и не стала спорить.
А особенно ее умилила специальная ванная, примыкающая к детской. По сверкающему кафелю прыгали зайчики и мишки, по дну словно плавали в воде рыбки… Все было такое маленькое, уютное, что самому хотелось вновь стать ребенком. Она с уважением поглядывала на зятя. Как он только успел столько сделать всего за пять дней! Теща видела, что он и ночами не спал, сам окно докрашивал, кафель отчищал после ухода рабочих. А днем то к Маше мотался, то по магазинам вместе с тещей. И действительно советовался, прислушивался к ее выбору. Для себя Наталья Петровна присмотрела бы что попроще… но для внучки! Она зажмуривала глаза и специально не надевала очки, чтоб не видеть пугающие цены со многими нолями. И безошибочно отбирала самое лучшее — и красивое, и практичное. Вот только повариха на кухне ее смущала. Конечно, без нее Иона один не справился бы, Маше тоже сейчас некогда будет стряпать на всех… А она-то что, безрукая? По крайней мере, бульоны Маше в больницу Наталья Петровна варила собственноручно, никому не доверяя. И домашние котлетки, и булочки с маком, Машины любимые…
Маша их сразу узнала:
— Мамины… Ты был у нее, Иона? А она сама почему не придет?
— Она ужасно занята, — таинственно сказал он.
— Чем это? — надулась Маша.
— В настоящее время проводит в кладовке ревизию и кипятит детские бутылочки. А может, шторы подшивает. Ей не нравится, как в ателье сделали.
— Ты сумел ее вытащить к нам? — обалдела Маша.
— А разве есть на свете такое, что мне не под силу? — Иона выразительно расправил плечи.
Маша прыснула тихонько и с намеком сказала:
— Есть… Правда, только одно…
Маша в просторном костюме из тонкого шелка появилась в больничном холле, а следом за ней нянька вынесла кружевной атласный конверт, из которого едва виднелась головка, утонувшая в пышных кружевах чепчика.
Иона важно принял из ее рук сверток и вручил жене цветы.
— Ты меня совсем задарил… Этот запах…
— Запах? — переспросил он. — Знакомые симптомы. Может, ты…
— Пока нет, — улыбнулась Маша.
А Наталья Петровна нетерпеливо приподняла край конверта и заглянула туда:
— Ох, и правда… Машенька… Вот такая же была… Смотрите, и ямочки есть…
— Она Дашенька, — мягко поправила Маша.
— Ну да… Это я по привычке…
Иона отдал ей внучку, и она крепко прижала ее к груди. А свекор со свекровью ревниво подошли поближе, и свекровь низко склонилась над свертком, пристально вглядываясь в личико малышки. Наверное, она искала Ионины черты, но Наталья Петровна была права — вылитая Маша.
— А брови, как у Ионы, — уверенно заявила свекровь. — И уши. Правда, Алексей?
Ее муж пожал плечами и кивнул. Трудно представить девочку похожей на мальчишку…
А Маше почему-то стало грустно, смутное беспокойство охватило ее. Конечно, родители всегда беспокоятся за своих детей, взрослые они или совсем еще крошечные… Но все-таки с мальчиком меньше проблем… А как сложится судьба у ее девочки? В кого она влюбится? Не принесет ли ей страданий эта любовь? Подарит ли ей судьба такого же суженого, как ее отец?
Костя тоже заглянул в конверт. Малышка открыла глазки и весьма кокетливо «состроила» их незнакомому мужчине.
— Ух ты! — воскликнул Костя. — Врожденный шарм! Только вылупилась, а уже кокетничает! Такая не пропадет! Смотри, Иона, за твоей дочуркой глаз да глаз нужен!
— Буду смотреть… — хором сказали Маша и Иона.