На ежеутреннюю церемонию завтрака Листик пришла в сопровождении двух старых и одной новой подруги. Подружки Листика, как и она сама, были одеты более чем скромно, но молоденькая эльфийка (новая подруга Листика выглядела как сверстница Кираниэль) выглядела верхом скромности. Девушка, почти девочка, была одета в скромную белую тунику, без всякой вышивки, мало того, она была босая! Борилэн никак не отреагировал на это обрастание Листика подругами, хотя должен был это сделать: сначала Гиналла, а сейчас эта новенькая. Которая даже не представилась! Но видя, с каким почтением к этой молодой эльфийке относятся Гиналла и Суритэн (младший сын лорда клана даже со страхом), Борилэн промолчал, решив оставить выяснения всех неясностей на потом. После завтрака намечалось посещение театра, на первое представление собиралась идти вся знать города, поэтому число зрителей от кланов было ограничено, охранники не в счёт, они на представление не попадали, оставаясь снаружи палатки-зала театра. С Борилэном шли его сыновья, жёны (лорда и старшего сына, младший ещё не был женат) два его советника, тоже с жёнами. Борилэн, покосившись на новую знакомую Листика, сообщил, что рыжая девочка и её подруги тоже входят в число приглашённых от клана, на эту любезность ответила не Листик, а её новая подруга мелодичным, но в тоже время звучным голосом:

– Спасибо, мы могли бы и самостоятельно пойти, но раз вы нас включили в число приглашённых от своего клана, мы принимаем ваше предложение.

Ответила так, словно она была не босая эльфийка, неизвестно откуда взявшаяся, а особа королевской крови! Борилэн недовольно поморщился, а Суритэн, глядя на отца, вздрогнул и хотел что-то сказать, но, повинуясь жесту этой странной девушки, промолчал. А новая знакомая Листика, вызвав ещё одну недовольную гримасу лорда клана, посоветовала тому взять минимальную охрану, оставив почти всех воинов охранять резиденцию. Улыбнувшись, эта эльфийка пояснила:

– На вас и кого-то из ваших близких, скорее всего, сыновей сегодня будет осуществлено покушение. Вы знаете чем и как. Одновременно может быть предпринят штурм вашей пещеры, поэтому она должна быть надёжно защищена.

Борилэн хотел возразить, что если будет покушение, то его должны охранять! Охранять именно его в первую очередь! Но подумав, решил последовать совету этой странной эльфийки, ведь недаром же её привела Листик! К тому же из рассказа сына (да и сам он это видел) лорд клана знал, что Листик и Кираниэль очень сильные маги. Да и эта эльфийка… Уж очень уверенно она держалась! А то, что она знает, чем и как будет осуществлено это покушение, говорило, что она в курсе того, что готовили «медведи», вполне возможно, что ей это рассказала Листик, попросив о помощи. Лорд Снежных барсов ещё раз глянул на эту эльфийку, теперь уже внимательно. То, что эта девочка не так проста, как выглядит, Борилэн убедился по дороге к центральным воротам. Когда колонна, в этот раз не колонна, а маленькая группка клана Снежных барсов (к удивлению любопытствующих, Борилэн, его ближайшие родственники, советники с семьями и гости шли почти без всякой охраны) поравнялась с входом в пещеру-храм грозной Люсинэль, стоящий там верховный жрец низко поклонился! Борилэн был не просто удивлён, изумлён проявлением такой почтительности! Глава клана, конечно, не простой эльф, но это он должен первым выразить уважение верховному жрецу, а не наоборот! Да и не в форме такого низкого поклона! Жрец поклонился ещё раз, и Борилэн увидел, что служитель храма грозной Люсинэль кланяется не ему, а босой девушке в простой тунике, шагающей рядом с Листиком (они шли чуть в стороне от общей группы), кланяется именно этой девушке, а не рыжей девочке, впрочем, Листик не обиделась. Девушка властно сделала движение рукой, и жрецы во главе со своим старшим пристроились за парой – незнакомая эльфийка (она так и не представилась лорду Снежных барсов) и Листик. Таким порядком – впереди Снежные барсы, потом Кираниэль с Суритэном, за ними о чём-то оживлённо беседующие Листик и босая эльфийка, за которыми чинно вышагивали жрецы, и подошли к театру. Подошли одними из первых.

В зрительном зале уже были расставлены лавки для зрителей, Борилэн и его сопровождающие заняли лучшие места и стали ожидать начала спектакля. Большая палатка была превращена в зрительный зал, поставлена сцена, ряды сидений для зрителей да и стены украшены. За тяжёлым занавесом на сцене уже были декорации, это всё возили в отдельных фургонах, правда, как по секрету сообщила Листик, украшения и декорации были иллюзиями, создаваемые специальными амулетами. Суритэн, поерзав, поинтересовался:

– А эти удобные скамейки, случайно не иллюзия? Вдруг она развеется, как-то не хочется неожиданно оказаться на полу!

Листик объяснила, что скамейки настоящие, что они и сцена занимают основное место при перевозке театрального имущества. А амулеты с иллюзиями декораций места занимают мало, но с ними надо очень внимательно работать: так увлёкшись, артист может уйти в стену или наполовину из неё высунуться, поэтому предпочтение отдаётся спектаклям с минимумом декораций, вот как в этом – «Прекрасная принцесса Замурлона», действие происходит на фоне леса, рыцарского замка или в орочьей степи, то есть декорации – только фон. Листика все внимательно слушали, но дорассказать девочка не смогла, её отвлёк директор театра и «орочий шаман». Директор театра, умоляюще глядя на рыжую девочку, попросил:

– Листик, этот спектакль первый и он очень важен! Ведь на него пришли самые знатные люди города! От первого впечатления, от того, как они воспримут наше представление, зависит очень много… – Бузульяно долго разливался соловьём, описывая важность первого представления, пока Листик прямо не спросила – он хочет, чтоб танец помощницы шамана станцевала она?

– Листик, ты же понимаешь, что Заранта так не станцует, она же не… Ну ты сама видела, хоть один раз мы же не просим тебя всё время играть в этом спектакле. Я тебя очень прошу! – к мольбам Бузульяно присоединился и Гурумас.

Листик попыталась возразить, что её здесь уже хорошо знают и это будет не совсем правильно, что она примет участие в этом представлении. Бузульяно, увидев, что девочка колеблется, приступил к уговорам с новой силой и пообещал, что Листика так загримируют, что никто не узнает. Босая тёмная эльфийка, сидевшая рядом с Листиком, присоединилась к просьбам деятелей театральных искусств:

– Иди, станцуй. Станцуй для меня, я ни разу не видела, как ты танцуешь.

– Хорошо, Люси, – сказала рыжая девочка и ушла с директором театра и артистом, исполняющим роль орочьего шамана. Кираниэль и остальные посмотрели на эльфийку, которую Листик называла Люси. Но если светлая эльфийка смотрела на эту девушку без страха, то было видно, что тёмные это чувство непроизвольно испытывают.

– Я тоже никогда не видела, как Листик танцует. Неужели она и это умеет? – спросила Кираниэль. Люси ответила:

– Мне тоже это не довелось увидеть, но я слышала, что у неё замечательно, я бы даже сказала – божественно это получается. Особенно орочьи танцы. Да вы и сами это сейчас увидите.

– Но Листик же не орчанка, хотя… Может у неё есть какая-то часть орочей крови? – задумчиво произнесла Кираниэль, Люси, чуть улыбнувшись, ответила:

– У Листика нет ни капли орочей крови, хотя с орками она очень тесно связана. Но, повторю, у Листика нет орочей крови. Она вообще не относится ни с какой из известных вам рас.

– Кто же она?! – вырвалось у Суритэна, Люси промолчала, всем своим видом показывая, что говорить на эту тему больше не будет. Борилэн, набравшись смелости (видя как с этой девушкой, вызывающей у него безотчётный страх, общаются друзья Листика), спросил о том, что его заботило больше чем орочьи танцы:

– Как мы будем возвращаться после спектакля? По вашей рекомендации я не взял охраны, а лорда «медведей» сопровождает большой отряд.

Озабоченность лорда Снежных барсов можно было понять, действительно, «медведи» пришли к театру большим и хорошо вооружённым отрядом, если они вздумают напасть, а судя по всему, они это и собирались сделать, то «барсам» не отбиться! Их очень мало, к тому же у «медведей» были только воины, а с «барсами» были женщины, которые очень ограничат свободу манёвра и задержат отступления, да что там отступление, бегство! Об этом Борилэн и сказал этой страной эльфийке. Покачав головой, девушка ответила:

– Они нападут, это точно, тут вы правы. Но несмотря на своё численное преимущество, открыто, при таких свидетелях, это сделать не решатся, недаром же я приказала всем жрецам следовать за собой. «Медведи» подождут пока уйдут жрецы, а если вы и они будете уходить вместе, то применят свой главный козырь. Применят против вас, так как это было сделано с воительницами, а потом…

Эльфийка не договорила, но Борилэн ясно представил, что будет потом – ослепших «барсов» убьют. Даже не мечами – перестреляют издали, и будет это очень быстро – слишком много у «медведей» стрелков. Никто ничего толком и понять не успеет! Лорд клана Снежных барсов встретился глазами с лордом Пещерных медведей, и тот торжествующе улыбнулся и провёл пальцем по горлу, показывая, какая участь ждёт самого Борилэна, его сыновей и советников. Лорд «барсов» нахмурил брови, но тут же улыбнулся. Эта босая подружка Листика сказала, что приказала жрецам за ней идти, вряд ли это была обмолвка. Борилэн вспомнил, как жрецы кланялись этой девушке, а потом, повинуясь лишь одному её жесту, послушно пристроились за «барсами»! А сейчас вся жреческая братия важно восседала на почётных местах в центре первых рядов, как раз между «барсами» и «медведями». Борилэн чувствовал, что ведётся какая-то игра, что он в этой игре не последняя фигура, но и не игрок, который двигает эту фигуру. Это очень раздражало лорда «барсов», но глянув на властолюбивых жрецов, обычно не терпящих возражений, а сейчас тихо сидящих и со страхом поглядывающих на эту скромно одетую эльфийку, только вздохнул и стал смотреть начинающийся спектакль.

Сюжет был довольно традиционный, даже несколько избитый: злобные орки похищают прекрасную принцессу – неизвестно зачем? Выкупа за неё они так и не попросили, а зачем орку в хозяйстве такое изнеженное существо, как принцесса? А потом её спасает прекрасный принц, в одиночку победивший полчища врагов (эти полчища изображают семь артистов). Тёмные эльфы смотрели с вежливым интересом, а Кираниэль откровенно скучала: игра актёров её не впечатлила. А действие развивалось своим чередом – орки, похитившие принцессу, пришли за советом к шаману – что же с этой добычей теперь делать? Шаман, закурив трубку, решил спросить у богов – куда пристроить эту ценную (но никому не нужную) добычу. Решил спросить не сам, а поручил это ответственное дело своей помощнице, дальше стало ясно почему: вопрос задавался в танце, если бы станцевал сам шаман, то, скорее всего, боги в гневе испепелили бы его! (Шаман хоть сам не танцевал, но сделал несколько танцевальных па).

Появление маленькой орчанки с большим бубном вызвало у зрителей некоторое оживление, было похоже, что орчанка настоящая! А когда она начала танцевать… В зале (большой палатке) перестали дышать! Говорят, что на танцующее пламя можно смотреть вечность, девочка была похожа, нет, она и была язычком огня, изгибающимся под ритмичную, завораживающую музыку! Из бубна нельзя извлечь такую мелодию, но маленькая орчанка это делала! Но всё когда-нибудь кончается, завершив свой танец, рыжая танцовщица убежала, позванивая ручными и ножными браслетами. Восхищению зрителей не было предела, зал взорвался аплодисментами, когда они стихли, Борилэн (один из немногих знавший, что орчанка – это Листик) произнёс:

– Только ради этого стоило сходить в этот театр! Орчанка! Что бы не говорили – она орчанка! Только орчанка может так танцевать с бубном!

– Нет, не орчанка, – произнёс высокий мужчина, неизвестно как оказавшийся рядом с босой подругой Листика, вернее, рядом с девушкой, занявшей место Листика. Красивой девушкой, с волосами цвета спелой пшеницы. Борилэн хотел было возмутиться таким самоуправством, но эльфийка его опередила, спросив у девушки:

– Милисента, ты за ней?

– Нет, Люси, ещё не время, – ответила девушка и пояснила: – Она ещё не собрала себя, но уже близко. Этот танец… Ты же видишь, это танец Арыамарры. Она многое не помнит, но танец помогает ей собраться, не только танец. Бубен тоже, это же её бубен, и достаёт его она из своего подпространственного кармана. В обычном состоянии она этого сделать ещё не может, но собираясь танцевать… Да ты и сама видишь, как это у неё получается.

Люси понимающе кивнула и озабоченно спросила:

– А что будет, если его увидят орки?

Сидящая рядом с эльфийкой девушка лукаво посмотрела на мужчину, восхищённо глядевшего во время танца на рыжую девочку, и переадресовала ему вопрос:

– А что будет, если этот танец увидят орки?

Повернувшись к девушкам, мужчина пожал плечами. Борилэн увидел, что это орк! Орки очень похожи на эльфов, только более массивные, что ли. И выглядят настоящими атлетами, не все, конечно, но большинство, этот орк не был исключением, скорее, образцом – высокий, отлично сложенный и очень красивый, даже по меркам светлых эльфов. Кираниэль и Гиналла, любовались этим мужчиной, как будто не в силах оторвать глаз. Борилэн отвернулся, повернувшись к жрецам, сидящим с другой стороны. Эти тоже смотрели на тёмную эльфийку, сидящую рядом с ней девушку с волосами цвета спелой пшеницы и высокого красавца орка. На лицах служителей грозной Люсинэль был даже не страх – ужас. Лорд «барсов» удивился – непонятно, чем вызвана такая реакция обычно невозмутимых и высокомерных жрецов. Повернувшись к девушкам и орку, он увидел, что девушка с пшеничными волосами и красавец орк исчезли. Босая эльфийка осталась, а рядом с ней уже сидела Листик в обычном своём сарафанчике, сидела и благосклонно кивала в ответ на восхищение, высказываемое Кираниэль, Гиналлой и Суритэном. Казалось, что появление и такое же внезапное исчезновение орка и его спутницы они все восприняли как должное, удивился только Борилэн, да жрецы ещё перепугались до полусмерти. Впрочем, из присутствующих в зале никто не заметил появление той странной пары, настолько все были под впечатлением танца.

Спектакль закончился, и эльфы стали расходиться, вернее, пошли от театра к городским воротам, где бдительно несли службу стражники, но при этом за ворота не высовывались. Как будто что-то знали и старались не мешать. Последними из зала-шатра вышли «барсы», немного задержавшись, так как Листик прощалась с артистами. Бузульяно очень сожалел, что девочка поучаствовала только в одном спектакле и больше не хочет, но с другой стороны – впечатление произведено и в ближайшее время от зрителей отбоя не будет (Бузульяно надеялся, что Листика удастся уговорить ещё несколько раз станцевать).

Маленькая группка «барсов» шла сразу же за жрецами, которым Люси сделал знак задержаться. Все уже разошлись, почему-то около зала-шатра остались только «медведи», они не посмели отсечь «барсов» от жрецов, но плотно окружили тех с трёх сторон.

– Вот сейчас всё и произойдёт, – сообщила босая эльфийка, чему-то улыбаясь. Сразу после её слов послышались три хлопка, слившиеся в один. «Ага» Листика потонуло в диком крике, кричали «медведи», но не те, что стояли в первых рядах, причём так плотно, что закрывали то, что было за их спинами. Кричали только с одной стороны воинов, там строй сразу же распался, явив нескольких эльфов, облитых чем-то чёрным. Облитых с ног до головы, но досталось не только им, а и тем, кто был в непосредственной близости, видно, очень близко стояли к тем, кого облило вонючей, чёрной жидкостью основательно.

– Закрывали тех, кто должен был прицелиться и активировать заклинание, – тихо прокомментировала Кираниэль. Листик добавила:

– Ага! Хорошо прикрывали, близко стояли, теперь видно, кто из них приближённее – тот, кто больше заляпан.

Жрецы с удивлением смотрели на почерневших «медведей» (те, кому не досталось сразу, пытались убрать чёрную жидкость со своего лорда, его советников и тех, кто их закрывал, и тоже вымазались). Теперь все эльфы клана «медведей» были чёрными или с чёрными руками, воняли и чесались.

– Чем дальше, тем зуд сильнее будет, – сообщила Листик. А обезумевшие от боли, уже не тёмные, а чёрные эльфы метались по дороге. «Барсы» отступили в сторону, и между ними и «медведями» откуда-то появились воительницы с луками. Несколько стрел, попавших в руки и ноги, остановили попытавшихся броситься на «барсов». Руководил этой безнадёжной атакой самый чёрный и дурно пахнущий «медведь», Борилэн узнал его – это был глава клана Пещерных медведей, судя по всему, эта атака была жестом отчаяния. Лорд «медведей», видно, понял, что его неудача была кем-то спланирована, тем, кто гораздо сильнее в магии, чем тот, кто дал ему трубы со смертоносным заклинанием, и что появление воительниц свидетельствует о знании, как погибли их подруги и кто был тому виной. К тому же присутствие всех служителей храма грозной Люсинэль тоже не случайно, их роль – это роль беспристрастных свидетелей того, что была сделана попытка применить чёрное колдовство, которое можно квалифицировать как запрещённое! Ну а каким это колдовство будет признано – это решать победителю! И, похоже, победитель уже определён, а жрецы грозной Люсинэль это засвидетельствуют. Заскрипевший зубами почерневший лорд клана Пещерных медведей выхватил меч и бросился на своего врага, лорда «барсов», вернее, попытался ещё раз броситься. Это был жест полного отчаяния, главе «медведей» терять уже было нечего, так хоть со своим соперником расправиться удастся.

– Это ты напрасно, – раздался спокойный голос эльфийки по имени Люси. Но эта девушка уже имела совсем другой вид, она будто стала старше и даже выше ростом! Поменялся и её наряд – простая и очень бедно выглядевшая туника превратилось в роскошное, усыпанное драгоценными камнями платье, чем-то похожее на парадные одеяния жрецов. Глава «медведей» словно натолкнулся на вязкую стену и застрял в ней. Преобразившаяся эльфийка повернулась к рыжей девочке и, указав на лорда Пещерных медведей, сказала: – С этим всё ясно, он будет наказан, я это сделаю. А с остальными тебе разбираться. Можешь их всех умертвить, ты в своём праве.

– Ага, – кивнула Листик, и «медведи» перестали чесаться и вонять, но не все. Девочка недоумённо посмотрела на эльфийку, мол, та же отдала этих тёмных эльфов ей, а эльфийка покачала головой:

– Помиловать всех, значит поощрять подобное в будущем, поэтому они будут наказаны и не только они… – Люси, вернее, грозная богиня Люсинэль глянула на сжавшихся тёмных эльфов, так и оставшихся чёрными. Они понимали, что их ждёт весьма незавидная участь и не только их: умерщвлению и довольно жестокому подлежал весь род преступников. Об этом торжественно объявил старший жрец, подобострастно глядя на свою богиню. Если тёмные эльфы приняли это как само собой разумеющееся, то Листик и Кираниэль нахмурились, но ни светлая эльфийка, ни рыжая девочка сказать ничего не успели. Лорд Пещерных медведей резко дёрнулся, освобождаясь от того, что его держало, и широко размахнувшись, вонзил себе меч в живот и, использовав силу замаха, продолжил движение лезвием вверх. Вскрыв себе грудную клетку, лорд «медведей» вырвал своё сердце и протянул Люсинэль, успев сказать:

– Тебе грозная, моя жизнь!..

Примеру своего вождя, упавшего после своего страшного поступка, последовали остальные «медведи», помеченные чёрным.

– Это же!.. – в ужасе воскликнула Кираниэль и зажала себе рот руками. Листик обняла подругу так, как будто хотела спрятать эльфийку, которая была крупнее и выше ростом, при этом рыжая девочка осуждающе смотрела на Люсинэль. Та, словно не замечая укоризненного взгляда рыжей девочки, с некоторой торжественностью произнесла:

– Искупительная жертва принесена и принята!

То, что произошло, никого не удивило, кроме светлой эльфийки и её подруги, но Листик не подала виду, что удивилась, а Кираниэль очень расстроилась. Она совсем по-детски шмыгнула носом и сказала:

– Я хочу отсюда уехать! Завтра же!

– Хорошо, – кивнула Листик. Суритэн, словно пытаясь отговорить Кираниэль, но при этом немного виновато, произнёс:

– Завтра не получится, в ближайшее время никто не собирается ехать в Азорду или какой другой город Саланы. Не поедете же вы сами? Я понимаю, вам лес поможет, защитит. Но не всегда же он это сможет сделать, да и на ночлег остановиться – надо не только безопасность обеспечить, но и элементарный комфорт создать: подготовить постель, покушать приготовить, да и другие удобства…

Кираниэль растерянно посмотрела на Листика, но потом, упрямо поджав губы, решительно заявила, что в город возвращаться не намерена. Рыжая девочка оглянулась на артистов театра, стоявших у входа в зал-палатку, предложила подруге ехать обратно вместе с театром, а пока там же и пожить. Листик взяла Кираниэль за руку и, провожаемая взглядами тёмных эльфов, в том числе и их богини, направилась обратно в театр. Никто не заметил, как серая тучка, туманом прилепившаяся к одной из скал горы-города тёмных эльфов, изменила свою форму и не улетела, а растаяла, исчезнув, будто её и не было. На это никто не обратил внимания, в том числе и Листик, только Люсинэль, скосив глаза, чуть заметно улыбнулась, но и она не заметила ещё одну тучку – бледно-зелёную, растворившуюся в зелени леса.

В зале резиденции Снежных барсов, где происходили торжественные приёмы пищи, на этот раз присутствовали только: сам лорд Снежных барсов, два его советника и старший жрец грозной Люсинэль и два его помощника. Для ужина уже было очень поздно, да и собрались эти эльфы не для того, чтоб поужинать, судя по тому, как внимательно слушали старшего жреца, тут собрались, чтоб побеседовать о важных вещах. А старший жрец говорил:

– То, что сделала эта рыжая девочка, чудом можно назвать лишь отчасти. Исцеление – это не чудо, это может сделать любой маг-целитель, вы сами видели, какие страшные, даже кажущиеся смертельными раны может вылечить сильный целитель, я уже не говорю о маге жизни. Но это раны, нанесённые оружием, а раны, нанесённые магией, нашим целители вылечить не могут, не умеют. Магов жизни у нас всего трое, Суритэн – один из них, причём самый сильный, хоть ещё только учится…

– Да, опыта у него нет, – согласился Борилэн, старший жрец кивнул:

– Да, ещё нет, но!.. Как я узнал среди магов жизни, обучающихся в академии, он самый слабый, не дотягивающий даже до среднего уровня! А эти две девочки, светлая эльфийка и её рыжая подруга, по силе превосходят многих магов жизни – мэтров!

Борилэн изобразил удивление – как старший жрец мог это узнать, да ещё и за такое короткое время? Тот многозначительно улыбнулся и сообщил, что у него свои методы получения информации, причём очень оперативного получения. Но потом жрец признался, что применение чёрного заклятия некроманта он и его помощники проморгали. Уж очень оно редкое и сложное и маскируется под обычные болезни или под другие заклятия, менее редкие и опасные. Потом жрец рассказал, что раньше считалось, что такое заклятие снять нельзя.

– Да так и считалось, но можно допустить, что двум очень талантливым и сильным магиням это удалось сделать. Можно предположить, что заклятие, наложенное одним магом, другой может снять. Пусть это и предположение, но теоретически такое возможно, вот и я и допустил, что двум талантливым слушательницам это удалось, а потом, руководствуясь какими-то своими соображениями, они это преподнесли как чудо, объявив рыжую девочку святой. А объявлять себя святой… Это должно быть наказано! Строго наказано!

– Вы хотите сказать, что сделанное Листиком не чудо? – подняв бровь, спросил маг, советник лорда «барсов».

– Да, действительно, разве то, что сделала эта рыжая девочка не чудо? – подержал своего советника Борилэн и тоже спросил: – А как же появление грозной Люсинэль? Вы же не будете отрицать, что нас удостоила своим посещением грозная богиня!

Жрец вздохнул и опасливо огляделся, видно испугался, что грозная богиня снова придет и строго накажет усомнившихся. Или накажет за то, что пытаются сомневаться в святости рыжей девочки, которой она оказывает своё покровительство. Набравшись смелости, жрец покаянным голосом признался, что он, ничтожный, усомнился в святости Листика. Ведь что такое чудо? Это деяние, невозможное в принципе, совершаемое избранным, в данном случае – избранной, именем богини и во славу её! Но рыжая девочка, совершая свои чудеса (жрец на всякий случай назвал то, что делала Листик, чудесами и снова опасливо огляделся), не возносила хвалу грозной богине, позволившей ей это сделать. А ведь должна была! Всё происходило как-то буднично, словно приём у мага-целителя, занимающегося благотворительностью (ведь девочка не требовала никакой платы за то, что сделала, даже не намекала, кого надо благодарить за чудесное исцеление). Мало того, что рыжая святая не говорила о том, чья она святая (настоящие святые обязательно это делают!), так за ней ещё два инквизитора таскаются, всё время заявляя, что это их святая и чудеса она делает именем ихнего бога! А знает ли лорд Борилэн, что у его рыжей гостьи есть знак, удостоверяющий, что она младший инспектор инквизиции?

– Младший инспектор – это даже не инквизитор, хотя иногда они наделяются большими полномочиями, но не до такой же степени, чтоб у такого инспектора инквизиторы были охранниками! А те двое, что таскались за Листиком, чуть ли не на побегушках у неё были, – задумчиво произнёс маг-советник. Старший жрец снова улыбнулся, но у него это вышло как-то криво:

– А то, что у такого младшего инспектора есть плеть? Оружие инквизиторов! Мало того, не одна плеть, а две! Да и плети не обычные, а в несколько раз мощнее! И она ими мастерски владеет!

– Но грозная Люсинэль?.. – растерянно начал Борилэн, но жрец не дал ему досказать:

– Когда она танцевала, а вы должны признать, что это был необычный танец, даже из орков никто (это же был орочий танец, вряд ли эльф будет так танцевать) так станцевать не сможет! Да и эльфийка, что светлая, что тёмная, так не станцует! Так вот, когда эта рыжая девочка танцевала, рядом с грозной Люсинэль были Анурам и Ырмытыр! Они вместе любовались тем танцем!

– Так это были… – прошептал лорд Снежных барсов.

– Да, старшие боги орков! – тоже прошептал жрец и очередной раз опасливо огляделся, словно испугавшись, что боги орков, услышав свои имена, появятся в зале. Убедившись, что боги не удостоили своим посещением резиденцию Снежных барсов, жрец на всякий случай шёпотом продолжил: – Боги орков пришли полюбоваться танцем! Танцем рыжей девочки, не орчанки! Ведь верховный бог орков сам это сказал! Но они пришли и смотрели вместе с грозной Люсинэль! А это значит, что они знают эту девочку, а это…

Жрец сделал многозначительную паузу, слушавшие его затаили дыхание, ожидая, что скажет им старший служитель грозной Люсинэль, недаром же богиня удостоила его беседы во время своего посещения храма. Жрец видно понял, что ожидают от него услышать, и помотал головой:

– Грозная Люсинэль мне об этом ничего не говорила, я догадался сам! Эта девочка настоящая святая! Она святая эльфов, орков и людей! К ней благоволят все боги!

А святая орков, людей и эльфов с укоризной смотрела на богиню темних эльфов, а грозная Люсинэль, к удивлению пришедшей с ней Гиналлой, оправдывалась! Перед этим богиню обвинила, нет, не рыжая девочка, а светлая эльфийка и в чём? В человеческих жертвах, вернее, в эльфийских! Гиналла не могла понять – в чём обвиняют богиню, она же не сделала ничего плохого!

– Ты не понимаешь, – устало произнесла Кираниэль, обращаясь к Гиналле, – жертвоприношение, когда убивают разумных, дает очень много силы. Но это злая сила, и чтоб подпитать получившего такую силу, нужны новые жертвоприношения – и так всё время. Получается замкнутый круг, в котором гибнут разумные, и тому, кто берёт эту силу, уже всё равно, кого приносят в жертву: эльфа, гнома, орка или кого-то из людского племени!

– Так никого же в жертву не приносили, – возразила тёмная эльфийка, светлая так же устало попыталась объяснить, что те эльфы, лишившие себя жизни, фактически выполнили ритуал жертвоприношения – сами себя в жертву и принесли. А раз выполнен ритуал, то жизненная сила не растеклась, как это происходит во время смерти, а была собрана в единый комок. Тёмная эльфийка, пожав плечами, сообщила, что эльфы, убившие сами себя, сделали это добровольно, хотя другого выхода у них не было – если бы они не сделали то, что сделали, то были бы изгнаны со своими семьями, их просто бы выставили за ворота города с тем, что изгнанники смогли бы с собой унести. А это верная гибель. Ведь оружия им бы не дали! А так… Ценой своей жизни они спасли своих родных. Листик посмотрела на Люсинэль расширившимися глазами и спросила:

– А дети? Их тоже бы выгнали из города?

Богиня тёмных эльфов кивнула и сообщила, что такой закон – уличённый в чёрном колдовстве или его использовании должен быть изгнан вместе с семейством, чтоб другим неповадно было! Совершив коллективное самоубийство, эльфы-преступники спасли своих близких, но не спасли клан. Клана Пещерных медведей больше не будет! Листик и Кираниэль удивились – а куда ж денутся все те эльфы, что были в клане? Пояснила Гиналла, рассказав, что те, кто не был воинами (а как уже знали Кираниэль и Листик – хоть воины и были привилегированной верхушкой клана, но их было не много), могут уйти в другие кланы, присягнув на верность лорду того клана, куда идут. А воины уйдут в городскую стражу, если их туда примут, или подадутся в наёмники, уйдя из города. Но их семьи в городе останутся, их будет содержать община, и со временем те, кто остался, могут войти в какой-нибудь клан. Кираниэль восприняла как должное то, что тех, кто лишился кормильца, будет содержать городская община, но выразила удивление, что те, кто уходят, перестают заботиться о своей семье. Гиналла продолжила объяснять:

– Тёмные эльфы-воины ценятся как наемники и неплохо зарабатывают, но они должны больше половины своего заработка отдавать городу. Почему они не отдают деньги своей семье, а городу? Наёмник может погибнуть и перестать зарабатывать деньги, но город будет по-прежнему заботиться о его семье. А почему могут быть принять в другой клан эльфы, которые не воины? Ведь уже была принесена лорду прежнего клана, магически закреплённая, клятва, которую нельзя нарушить? Грозная Люсиниэль освобождает от этой клятвы, объявив о прекращении существовании клана. В этом случае тёмный эльф становится свободным и может поступать, как хочет. А в клане обычно своих воинов хватает, а вот работников… Кира, ты же сама видела.

– Да, – кивнула светлая эльфийка, – воевать почётно, а работать нет, благородным воинам – почёт и уважение, а ценятся простые работники. Так ценятся, что любой клан готов принять работника в свои ряды, а вот воина нет, и они, благородные, идут в наёмники. Потому так много среди наёмников тёмных эльфов и не только среди наёмников, но и среди наёмных убийц. Если умеешь только убивать, то ничего другого делать не будешь.

– Такова жизнь, – вздохнула Гиналла, а Кираниэль с горечью добавила:

– Теперь я понимаю, почему большинство наёмных убийц – тёмные эльфы, да и как наёмники они ценятся очень высоко. Теперь понятно, что этим занимаются не все тёмные эльфы, а только благородные. Или те, кто считает себя таковыми! Суритэн говорил тогда, мол, мы с детства учимся благородному воинскому искусству. Благородному!.. И только благородные! Учатся так, что потом ни на что другое не способны! Только воевать и убивать! Это благородно, а честно работать, приносить хоть какую-то пользу, это не благородно!

– Гиналла не такая, и воительницы не злые, он не такие, как воины кланов, – заступилась за тёмную эльфийку рыжая девочка. Светлая эльфийка только кивнула, то ли оставаясь при своём мнении, то ли соглашаясь со свое маленькой подругой. Решив, что тема повышенной драчливости тёмных эльфов исчерпана, Кираниэль, нахмурив брови, спросила у Люсинэль (до сих пор молчавшей и снова босой девушки и в простой тунике):

– Тебе не противно было забирать силу, что высвободилась в результате смерти представителей твоего народа?

Гиналла замерла, ожидая, что грозная Люсинэль сейчас проявит свой нрав и сотрёт в порошок дерзкую, посмевшую её в чём-то обвинить. Но богиня тёмных эльфов, посмотрев, сначала на светлую эльфийку, а потом на рыжую девочку, только грустно улыбнулась:

– Я должна была это сделать, эта сила не должна была достаться… Листик, ты видела?

– Ага, – кивнула Листик и, посмотрев на Кираниэль, сказала: – Там был тот чёрный, что раньше был коричневым, Кира, помнишь? Он хотел забрать…

– Он снова хотел напасть на нас? – испуганно спросила светлая эльфийка у своей маленькой подруги, сразу растеряв весь свой задор. Рыжая девочка пожала плечами:

– Может, и хотел, он, как стервятник, всё время крутился у Карсийска, ожидая, что тут произойдёт. Если бы план «медведей» удался, здесь гораздо больше смертей было бы. Я не знаю, остановила бы «медведей» моя ляпа, похоже, они были готовы на всё. Если бы Борилэн пришёл с воинами, как и лорд «медведей», то…

– Но это же не жертва! – воскликнула Кираниэль, Листик грустно улыбнулась:

– Всякая насильственная смерть – это жертва! Это я тебе как некромант говорю, и если такая смерть происходит, значит, она кому-то выгодна, кто-то приложил максимум усилий, чтоб это произошло.

– Значит, этот чёрный… – начала Кираниэль, Листик, не дав ей сказать, пояснила:

– Не обязательно, может, он хотел воспользоваться чьими-то усилиями, подтолкнув события в нужную для себя сторону. А Люси предотвратила большую драку, можно сказать, свела до малой малости. Скажешь, почти два десятка эльфов – малость? Но было бы несколько сотен, а потом «медведи» убивали бы воительниц, ведь они всё приготовили для такой расправы. Ну, «медведям» так казалось, они же не знали, что мы воительниц исцелили, и сила, и уменье к ним вернулись, вот!

Кираниэль посмотрела на юную эльфийку, босую и в простой тунике, девушка совсем не была похожа на ту богиню, которая предстала перед тёмными эльфами в момент добровольной жертвы «медведей», посмотрела и тихо спросила у Листика:

– А если бы она не успела? Если бы этот чёрный забрал ту силу раньше?

– Сразу бы не смог бы, – ответила рыжая, специалист по некромантским делам, – обычно силу получает тот, кто приносит жертву или тот, кому эта жертва предназначена. А ты вспомни, что говорили те эльфы, когда умирали? Сила этого жертвоприношения была предназначена Люси, и только она могла её взять сразу, а вот если бы не взяла, то… Похоже, что именно такая смертная сила нужна была тому чёрно-коричневому, он смог бы её взять просто от смертей. Ну, ты поняла, да? Драка с множеством смертей для него как пиршественный стол, а для Люси и та жертва, что ей принесена, как помои!

– Только она сразу могла взять, – задумчиво прошептала светлая эльфийка, оставшаяся при своём мнении, и снова с осуждением посмотрела на богиню тёмных эльфов: – А могла и не взять! Тогда эта сила этого жертвоприношения просто бы растеклась и исчезла, а она взяла!

Кираниэль хотела добавить – взяла, не побрезговала, но сдержалась, но вид, скривившейся от отвращения девушки говорил, что именно это она хотела сказать. Люсинэль с улыбкой так и сказала:

– Да, взяла, не побрезговала! Зачем добру пропадать, тем более что оно мне предназначено. А этих эльфов всё равно пришлось бы убить, изгнание для них может было бы и большим наказанием, чем смерть, но было бы и освобождением от всех обязательств, взятых по отношению к городу. Город для них перестал бы быть своим, стал чужим! А чужой город… Можно захватывать, грабить и убивать там живущих!

– И к тебе… уйдя из города, они могли бы перестать относиться к тебе как к своей богине! – произнесла Кираниэль, с осуждением глядя на Люсинэль. Та пожала плечами, а светлая эльфийка продолжила свою обличительную речь: – Поэтому ты их убила! Да, убила! Пусть не сама, но вынудила совершить самоубийство! Не просто, а как жертвоприношение! А как же – так смертная сила бесхозной будет, а тут тебе достанется!

– А как же иначе? Зачем добру пропадать? Если оно мне предназначено, – без смущения ответила богиня тёмных эльфов, повторив ранее сказанное. Кираниэль укоризненно покачала головой и поджала губы. Глянула на Листика, словно ожидая, что та тоже осудит богиню тёмных эльфов. Реакция рыжей девочки была совсем не такой, какой от неё ожидала подруга:

– Правильно! Эту силу надо было забрать, она бы так просто не рассосалась. Мало того, что это смертная сила, так она ещё имеет конкретного адресата. Если её сразу не забрать (я не говорю, что её бы забрал тот чёрный и сразу бы использовал, чтоб нас захватить), то та сила будет бродить или висеть там где появилась – около Карсийска. Хорошо, если у кого-нибудь там только тарелки летать будут и кастрюли подпрыгивать, а ведь эта сила может подпитать какую-нибудь злобную нежить, и та станет мстить всем тёмным эльфам (и хорошо, если только им, хотя это совсем не хорошо!), сама не зная, зачем это делает. С такой нежитью очень трудно справиться, ведь она подпитана жертвенной, почти божественной силой! Так что ты, Люси, правильно сделала, что забрала. Вот и Сэм говорил – всё, что плохо лежит, надо обязательно забрать. Правда, он считал что то, что он хочет забрать, плохо лежит в чужом кармане.

Кираниэль, обескураженная тем, что подруга поддержала не её, а эльфийку, пусть и богиню, но совершившую нехороший поступок, невпопад спросила – а кто такой этот Сэм, о котором она от Листика многократно слышала. Листик, улыбнувшись, сообщила, что Сэм – почтенный негоциант, совладелец лучшей пекарни в городе Эролте, раньше промышлявший в чужих карманах. Тогда он тоже был почтенным, но мастером-вором. Люсинэль, засмеявшись, заметила, что почтенность не зависит от рода занятий, а Кираниэль, продолжая кривиться, заявила, что у людей всегда так – сначала вор, а потом почтенный негоциант, напрасно Листик связалась с людьми. Листик возразила, что и среди людей много порядочных, и как пример привела магическую академию. Кираниэль согласилась, но высказала мысль, что маги же не совсем люди. Девушки долго спорили на эту тему, к ним подключилась и Гиналла, довольная тем, что тема жертвоприношений забыта. Уже затемно договорились, что и среди людей встречаются честные и порядочные. В качестве примера честности и порядочности был выбран Гурумас, пришедший пригласить Листика и Кираниэль в выделенный им фургон.

Вторая интерлюдия

Красавец орк привычно ворчал о том, что можно и пониже было бы выбрать место для замка, а не забираться на такую высоту, что окна слишком широкие и снег на горе, стоящей напротив, очень блестит. Кубок кумыса примирил орка с неудобствами, и он, хитро улыбнувшись, предложил обступившим его девушкам задавать вопросы.

– Ты видел её? – спросила бронзоволосая красавица. Услышав утвердительный ответ, задала следующий вопрос: – Как она, что делает?

– Танцует, – односложно ответил орк, опешившая бронзоволосая девушка не нашлась даже что сказать. Рассказать подробнее потребовала девушка с пепельными волосами. Орк, не спеша, отхлебнул из кубка и стал обстоятельно рассказывать о театральном представлении, на котором присутствовал. Девушки внимательно выслушали, и бронзоволосая сделала вывод:

– Бубен! Она достала бубен! Он был у неё спрятан в подпространственный карман, и насколько я поняла из того, что мне стало известно, Листик не могла им воспользоваться, а теперь может! К ней возвращаются её способности, а следовательно, и память!

– Рамана, не всё так просто, – возразила пепельноволосая, – у Листика там много чего лежит, но бубен – это одна из любимых её вещей. До него она может и бессознательно дотянуться. То, что она его достала, ещё не о чём не говорит. Просто выхватила любимую вещь. А вот танец… Ырмытыр говорит, что это был танец Арыамарры! А это… Сама понимаешь, его так просто не станцуешь, надо помнить все движения, и музыка… Ырмытыр говорит, что Листик сыграла мелодию, значит, она помнит как! Или вспомнила!

Бронзоволосая согласно кивнула и требовательно посмотрела на орка, тот вздохнул и отдал кубок, уже пустой, стоявшей рядом драге (драгу, но это была – она, Муниба), ещё раз вздохнув, орк продолжил рассказывать:

– Не волнуйтесь вы так, за ней присмотрит Люсинэль, она в том мире богиня тёмных эльфов, единственная…

– Видно, Лосс не посчитала тот мир таким уж важным, а может, решила дать младшей сестре возможность проявить себя мудрой и ответственной, – предположила пепельноволосая, перебив орка. Тот укоризненно посмотрел на девушку, но ничего не успел сказать, так как своё мнение высказала бронзоволосая:

– Скорее, разрешила поиграться.

– Женщины! – вздохнул орк. – На всё у них есть своё, единственно правильное мнение и верный ответ.

– А ты как думал? – произнесла появившаяся в зале девушка с волосами цвета спелой пшеницы, её сопровождала босая тёмная эльфийка, в простой тунике. Орк покаянно склонил голову, бронзоволосая фыркнула – подкаблучник! А девушка с пепельными волосами засыпала вопросами вновь прибывших:

– Вы видели её? Говорили с ней? Как она?

– Я её только видела, а она с нас с Ырмытыром нет, ещё не время, а вот Люси с ней общалась, сейчас она вам расскажет.

– Да, Люси, расскажи, как она там? – попросила девушка с белоснежными волосами, внезапно появившаяся в зале. Рамана, посмотрев на эту девушку, поинтересовалась:

– Саманта, а вы с Инедом разве не наблюдаете за Листиком? Он же обещал! Да смени цвет волос, а то выглядишь слишком вызывающе.

– Инед наблюдает, а я так далеко не могу заглядывать, я всё-таки не старшая, как некоторые, – ответила Саманта, посмотрев на Милисенту. Белоснежные волосы вновь появившейся девушки стали светло-русыми, а потом ярко-рыжими. Бронзоволосая подозрительно глядя на эти метаморфозы, спросила:

– Саманта, что бы эта смена цвета должна означать? Ты на что намекаешь? И разве Инед не делится с тобой своими наблюдениями?

– Ага, делится, – улыбнулась Саманта, но я бы хотела услышать о Листике из первых рук, непосредственно от участников событий.

– Хорошо, слушайте, – начала Люси, на которую все и посмотрели после слов Саманты. Тёмная эльфийка стала рассказывать: – Листик меня узнала, но где и как мы познакомились, так и не вспомнила. Привычки у неё те же – любит купаться по утрам, недаром же во всех её пещерах, да и не только у неё, небольшие, а кое-где и большие бассейны, куда со стены падают водопадики.

– Вот не могу понять этой вашей страсти к подобным водным процедурам, ладно бы под водопадом постоять, а то надо ещё в бассейн, который бывает размером с такое немаленькое озеро, залечь. Надолго залечь, а потом пугать всех, кто имеет неосторожность к этому водоёму приблизиться! Ну русалок бы изображали, а то надо так выскочить, чтоб заикой сделать! – проворчал Ырмытыр, девушки, кроме эльфийки, почти хором ему ответили:

– Тебе этого не понять!

– Ну да, куда уж мне, – продолжал бурчать орк, – хорошо, хоть здесь нет водопада с озером.

– Не расстраивайся, здесь, у Раманы, таких залов-пещер пять штук с водопадами и озёрами, я тебя как-нибудь туда свожу, – засмеялась Милисента. Орк недовольно скривился:

– Угу, мало того, что там мокро и сыро, так обязательно кто-нибудь из вас в том озере сидеть будет, нет, чтоб все в одно залезли, а то – каждый в своём!

– Это потому, что мы драконы и каждый хочет, чтоб озеро было только его. А я как радушная хозяйка должна это обеспечить, не могу же я допустить, чтоб мои гости в одном озерце теснились? А вдруг кто-то захочет ипостась сменить!

Ырмытыр снова вздохнул и пробурчал, что он готов терпеть, когда из озера его невеста, махая крыльями, выскакивает, а когда оттуда вылетают несколько раздражённых драконов, готовых дохнуть огнём… Действительно – пусть у каждого по своему водоёму будет. Рамана улыбнулась, а Милисента кивнула Люсинэль, мол, продолжай.

– Пока Листик жила в деревне у проклятого леса, да и в том городе, куда она попала после гибели селения, где жила, она не злоупотребляла водными процедурами, я имею в виду, не купалась каждый день. Хотя возможности были.

– В огонь же постоянно лазила, – снова буркнул орк, показывая свою осведомлённость. Девушка с пепельными волосами пожала плечами:

– Так она же огненное существо – дракон, а это всем нам свойственно, а вот забираться в воду… Причём ледяную! Это раньше была особенность Листика, да и Ветики. У нас это появилось позже, мне кажется, что это связано с особенностями снежных драконов. Листик и её мама ими были сразу, а мы стали позже. Ветика очень любила купаться и могла это делать очень долго, в ледяной воде! Что очень нетипично для обычного дракона. Вот такое, с первого взгляда несоответствие: огонь и лёд. Но теперь-то мы знаем, почему это нравилось Ветике и нравится Листику. Да и Милисента в холодную воду с удовольствием лезла, сразу как драконом стала. Рамана, ты присутствовала при её инициации, даже сама этому как бы способствовала, тогда ты ничего не заметила?

– Тогда не заметила, а потом… Сопоставив все факты и хорошенько подумав, пришла у выводу, что не я толкнула Милисенту…

– Тебя, Рамана, что-то толкнуло, чтоб ты меня толкнула, – улыбнулась Милисента, бронзоволосая красавица согласно кивнула, а девушка с пшеничными волосами продолжила: – Обычно дракон когда становится на крыло, какое-то время обучается, даже летать. Пусть они это делают в очень юном возрасте, но всё равно – учатся. То же должно было быть и со мной, а я как будто сразу всё умела, даже ходить сквозь ульм. Листик мне только один раз показала.

Рамана ещё раз кивнула и предложила:

– Давайте об этом поговорим позже, меня сейчас больше интересует то, что происходит с Листиком. Как нам ей помочь?

– Никак не надо, тем более что помочь мы не сможем, – произнёс юноша с белоснежными волосами, появляясь рядом с Самантой. Глянув на девушку, юноша произнёс: – Дорогая, тебе это цвет удивительно идёт!

Паузу, возникшую при появлении юноши, нарушила Люсинэль, продолжив свой рассказ:

– Присмотреть за Листиком, меня попроси… – эльфийка на несколько мгновений замолчала и все посмотрели на Инеда, тот только улыбнулся, а Люсинэль продолжила: – Как мне было сказано, восстановление Листика идёт очень медленно и его надо подстегнуть. Как раз сила к ней возвращается, а вместе с силой должно вернуться и осознание себя. Но сила сама по себе не появится, её надо активно собирать, а Листик просто пассивно ждала. К тому же этой силой надо пользоваться, постоянно пользоваться, а то она уйдет, как и пришла. Сила это не только швыряние огнём направо и налево, на это у Листика внутреннего резерва хватает. Вот поэтому я и надоумила обратиться к ней лорда одного из кланов, чья жена попала под очень нехорошее проклятие. Там не только надо было его снять, но и устранить последствия. Листик выжгла проклятие, а потом со своей более опытной подругой вылечила остаточные болезненные явления.

– То, что Листик выжгла чёрное проклятие, уже хорошо, – прокомментировала Милисента, показав свою хорошую осведомлённость и пояснила, почему это так: – Хорошо не столько то, что она выжгла, а хорошо, что она вспомнила, как это делать. Даже не то, как делать, а обстоятельства, при которых это случилось первый раз. Чем больше таких воспоминаний, тем быстрее Листик вернётся.

– А почему? – спросила маленькая рыжая девочка, шагнувшая к Милисенте из серого облачка. Рамана нахмурилась и укорила малышку:

– Судя по телепорту, ты, Лиша, тут давно, подслушивала, да?

– Ага, – ничуть не смутилась рыжая девочка. А Милисента пояснила:

– Листик словно в тумане, тумане забвения, и время от времени оттуда выныривает. Чем чаще она будет это делать, тем быстрее вернётся.

– Ага! Так надо её оттуда вытащить побыстрее! – обрадовано предложила Лиша, Милисента покачала головой:

– Вытащить не удастся, выскользнет и погрузится ещё глубже, туда, откуда уже не выбраться. Листик должна сама выкарабкаться из того забвения, куда погрузилась. Мы можем только наблюдать, только чуть-чуть помогая, очень осторожно это делая. Вот Люсинэль именно так делает. Как ты думаешь, те, кому нужна была помощь, исцеление или что другое, сами к Листику обращались? Их подтолкнула Люси…

– Сказала, да? – широко раскрыла глаза рыжая девочка, девушка с волосами цвета спелой пшеницы, отрицательно качнула головой:

– Нет, не сказала. Но Люси богиня, а богиня может сделать так, чтоб тот, кто решит обратиться за помощью, будет считать, что сам до этого додумался, поняла? А чтоб помочь, нужна сила, много силы, вот Листик будет её собирать.

– А почему Листик сразу не соберёт столько силы, сколько ей нужно?

Милисента погладила Лишу по рыжей голове и, улыбнувшись, сказала:

– Листик не будет собирать для себя, как не собирала, пока жила в той деревне у леса. Если и будет такое делать, то только для того, чтоб кому-нибудь помочь.

Рыжая девочка кивнула, сопроводив кивок «ага», а девушка вздохнула, ей непонятно было – поняла ли рыжая малышка, что ей объясняли. Милисента снова погладила Лишу и предложила послушать то, что рассказывает Люсинэль.

– Я попыталась спровоцировать Листика к переходу в её основную ипостась – драконью. Может, у меня это и неудачно получилось, услышав об охоте на козлов, намеченной на следующий день, Листик, сменив ипостась, отправилась охотиться сама, ночью. Вернувшись с добычей, она снова сменила ипостась. Но при этом совсем не помнила, что было ночью. Потом была ещё одна смена ипостаси, но опять безрезультатно. Мне кажется, что она не помнит, кто она, – продолжала рассказывать тёмная эльфийка.

– Так оно и есть, – произнёс Инед, – с этим самым, а именно – с подталкиванием Листика к смене ипостаси не надо было спешить. Ведь она бессознательно выбрала ипостась хумана (на обычного человека-то она слабо похожа), а не дракона, это неспроста!

– Да, это и не удивительно, ведь Листик была рождена. Её первый облик – это ипостась хумана, не человека, а именно хумана, ведь она похожа не только на человека, но и на орка, и на эльфа, и ещё на несколько рас человекоподобных разумных.

– Это как? – удивился Ырмытыр и посмотрел на Милисенту, та улыбнулась:

– Я рождена человеком, драконом я стала позже. Раньше думала, что этому очень поспособствовали Листик и Рамана, но сейчас знаю, что это не так. Они тоже свои лапки приложили, но основную работу сделал…

– И разве плохо сделал? – поинтересовался Инед. Увидев, что взгляды присутствующих сошлись на нём, пояснил: – Вообще-то, дракланы – это неудавшийся эксперимент. А я не продолжил его, поскольку это не моя работа, а как бы пошёл в сторону, создавая свою ветку таких существ. Ну да, за основу взял драклана, так затрат получилось меньше, но согласитесь, что мой вариант намного лучше. Мои снежные драконы обладают гораздо большим спектром свойств, одна способность свободно перемещаться по межпространству чего стоит. Вот вам как пример! – юноша со снежно-белыми волосами показал на мужчину и двух девушек, появившихся в центре зала. Если в мужчине среднего роста примечательным был только мундир, а вот лицо даже с третьего раза не запомнилось бы, то девушки, одетые в брючные костюмы, внимание к себе привлекали. Не только большими зелёными глазами, но и цветом волос: у одной они были светло-каштановыми, но при этом как будто подсвеченными изнутри так, как светится перламутр; у второй волосы были серебряными, не седыми, а именно серебряными, словно состоящие из металлических нитей. Вновь прибывшие поздоровались с теми, кто был в зале. Здороваясь, присутствующие называли их имена: мужчину звали Усимтом, девушек – Салли и Тиассой. Инед после взаимных приветствий и расспросов-ответов о Листике продолжил рассказывать о снежных драконах:

– Вот видите, взяли и пришли туда, куда хотели. Драклану для такого перехода нужен специальный амулет или чтоб его кто-то провёл через ульм (межпространство).

– Мы можем пройти только туда, где уже побывали, как с помощью амулета, мы как бы являемся «живыми амулетами перехода». А Листик и Милисента, да и Ветика могли «смотреть», то есть искать место, куда выйти, место, где они прежде не бывали, – вставила реплику в рассказ Инеда Рамана. Тот развёл руками:

– Я не Творец и не всемогущ, я тоже многого не могу.

– А почему дракланы – неудавшийся эксперимент, ведь это не только из-за того, что они по ульму ходить не умеют? С другой стороны, их страсть к захвату миров свидетельствует о том, что такая возможность должна предполагаться, – спросила и высказала предположение девушка со светло-каштановыми волосами, представившаяся как Тиасса, чем вызвала умиление Раманы и Тайши. Последняя с одобрением произнесла:

– Сразу видно учёного-исследователя, сразу зрит в корень! Но не только это – перемещение по ульму без специального амулета. Есть ещё одно, об этом стараются не говорить, возможно, этим и вызвана начатая Инедом работа, по переделке драконьего рода. Сам он об этом не говорит, но факты… Дракланы, как вид, вымирают. Это в первую очередь связано со способами их появления на свет. Дракланы, в зависимости от желания матери, появляются на свет из яйца, снесенного драконом, или рождаются у второй ипостаси. Так вот, из яйца всё больше появляется драков – дракланов, имеющих одну ипостась – дракона. Драк очень сильный, сильнее, чем обычный драклан, но не имеет магических способностей, или они очень слабые настолько, что это и способностями считать нельзя. Драки – могучие и большие, но при этом злые и туповатые. У дракланок, чей ребёнок появляется не из яйца, всё больше рождается ланов. Лан обычно очень сильный маг, но он хуман (не человек, не орк, не эльф, а что-то среднее).

– Гном! – предположила Лиша. Тайша отрицательно покачала головой:

– И тем более не гном! Так вот у этих сильных магов характер ещё хуже, чем у драков: злобный, мстительный, вредный и так далее. Ланы становятся чёрными магами, некромантами, вы поняли, да? Так вот, за последние тысячу лет настоящих дракланов появилось всего несколько. Вы, Салли и Тиасса не в счёт, вы сразу были снежными драконами. Как и Лиша, она им стала после того, как над её бездыханным телом поработал Инед.

– Ага, я не дышала! Сайше вообще не дышат! Из меня искры летели!

– Искр тоже не было, но теперь-то ты не сайше, – вмешалась Рамана, не упускающая случая повоспитывать рыжую малышку. И сейчас бронзоволосая красавица сделала насупившейся девочке замечание: – И не перебивай старших! Это нехорошо!

– Вообще-то мы хотели услышать о Листике, как она там, а не лекцию о природе дракланов, – вмешалась до сих пор молчавшая девушка с серебряными волосами, но о Листике не сразу стали рассказывать, сначала Инед сделал ей комплимент, похвалив оригинальный цвет волос, а уже потом Люсинэль повторила свой рассказ, информировав, даже более подробно, чем первый раз, о событиях, произошедших в городе тёмных эльфов. Закончила эльфийка на том, как она собрала силу принесших себя в жертву тёмных эльфов:

– Вообще-то, мне это было не так уж и нужно, но меня смутил тот наблюдатель, которого Листик и её подруга назвали чёрным магом.

– Ты правильно сделала, девочка, он мог забрать ту силу и, скорее всего, забрал бы. А получив дополнительную силу, точно бы атаковал, – ласково произнёс Инед. Никого не удивило, что он назвал младшую богиню – девочкой, для такой могучей сущности, как Инед, даже некоторые старшие боги были девушками и юношами (а может – девочками и мальчиками).

– Этот чёрный и меня беспокоит, он неизвестная величина, к тому же хочет заполучить Листика, – озабоченно произнесла Милисента и проинформировала, показывая, что её решение окончательное и менять его она не собирается: – В том мире есть орки, и очень много, почему бы их богине не приглядеть за ними? Люси – богиня тёмных эльфов постоянно там обитает, и насколько я узнала, на Велене есть ещё несколько богов. Вот у людей есть и светлый, и тёмный, а орки остались без присмотра. Вот я там и появлюсь, можно даже сделать вид, что это временно. Старшая богиня орков решила присмотреть за своим народом, озабоченная избытком богов у других рас. Вот мы с Люси за Листиком и присмотрим.

– И это будет очень подозрительно – богини тёмных эльфов и орков шастают с неизвестной целью и не по своей территории. А если там такое обилие богов, как ты сказала, то они если не будут сопротивляться в открытую, то пакости исподтишка делать будут точно! – произнёс, обращаясь к Милисенте, Усимт. Уже обращаясь ко всем, предложил: – Туда пойду я. Я могу находиться, если не рядом, то в непосредственной близости от Листика, изображая охотника на нечисть, или как там говорят – чистильщика. То, что меня там не знают, а я буду изображать очень опытного чистильщика, так я приезжий, думаю, гроссмейстер ордена охотников мне даст рекомендации. Внешность я изменю, узнать меня будет невозможно.

– А это мысль, – сказала Салли, на которую посмотрел Усимт. И тоже предложила: – Я присоединюсь к Усимту, ведь я тоже охотница, а в нашем ордене охотники работают парами. Появление пары охотников подозрений не вызовет, мало ли какое у нас задание.

– Вы сможете быть с Листиком вне стен того учебного заведения, где она учится, академии, если не ошибаюсь. Постоянное присутствие двоих охотников, или чистильщиков, в учебном заведении вызовет подозрения и ненужные вопросы. Поэтому с вами пойду я! – решительно заявила Тиасса и пояснила, как она это сделает: – Направление в их академию для обмена опытом из нашего института я организую.

– Так и решим, – подвела итог Милисента, – Тиасса рядом с Листиком, её подстраховывают Усимт с Салли, я и Люси – божественный резерв, можно сказать – главный аргумент в споре с разными чёрными, коричневыми и неизвестными других расцветок, потому что – не нравится мне эта суетливая активность вокруг Листика!