Листик задержалась в Малых Родниках на семь дней. Задержалась не потому, что не смогла справиться с нежитью вокруг деревни – с ней девочка разобралась на следующий день после баронского суда. Нашлось много разных дел, и потом, из деревни должен был идти обоз на ярмарку в Тронске. Вот Листик и решила идти с этим обозом. Тем более Сильма приняла предложение баронессы и собиралась перебраться в замок, а пройти через лес с многолюдным и хорошо защищенным обозом гораздо безопаснее, чем пробираться самим. Кроме того, Сильма решила тоже посетить ярмарку – купить обновки для детей, да и шкуру гарымзы продать. Как сказал староста Малых Родников, оценивший шкуру в пятьдесят золотых, всех денег в деревне не хватит, чтоб эту шкуру выкупить. Положенную пятую часть от стоимости добычи в общедеревенскую копилку за Сильму заплатила Листик, потому как иначе староста не хотел отпускать семью Грумта. Из этой копилки платились налоги и брались деньги на разные общественные нужды, например – заплатить магу за подзарядку амулета, обеспечивающего работоспособность деревенского охранного круга. Вообще-то Листик как баронесса могла приказать отпустить Сильму и так, но девочка не захотела нарушать установленного порядка.

Листик завершила все дела как раз ко дню отправки обоза и сама тоже присоединилась к нему, а она не только нежить уничтожала, но и разбиралась с просьбами необычного народца. Все это время Листик жила у Сильмы, рассказывая по вечерам сказки малышам. Девочка начинала свои рассказы задолго до темноты, и послушать ее сбегалась вся детвора деревни. Дети не испытывали того благоговения перед маленькой баронессой, как взрослые, принимая рыжую девочку, как свою. А Листик рассказывала истории о далеких мирах и вспоминала цирк, своих товарищей и то беззаботное время, что там провела.

В обозе, идущем через лес, Листик ехала на телеге, выделенной семье Сильмы для перевозки домашнего скарба. На телеге сидели дети, а Грумт и Сильма шли рядом. А вот Листик ехала вместе с детьми, ведь она была занята важным делом – рассказывала сказки! Правда, время от времени Листик соскакивала с этого транспортного средства и скрывалась в лесу.

По дороге до Подгорцев никаких происшествий не случилось, и вечером обоз въехал в деревню. По обыкновению, селяне из Малых Родников разошлись по родственникам и знакомым в Подгорцах, а Сильма с детьми, по совету Листика, остановилась в «Перекрестке». Там уже расположился на ночь отряд из десяти норвеев во главе с лейтенантом Гильемо, они должны были сопровождать селян Дрэгисского баронства в Тронск. Дружинники прибыли пораньше и ждали, пока соберутся все желающие ехать на ярмарку. Хоть Тронск был королевским городом, но по дороге на обоз могли напасть разбойники, к тому же ходили слухи, что дружинники герцога Вэркуэлла не прочь собрать дань с беззащитных селян. Поэтому барон де Гривз и решил выделить воинское сопровождение.

Вошедших в зал корчмы, вернее, Листика, поприветствовали лейтенант баронской гвардии и хозяин:

– Здравствуй, Листик!

– Мое уважение, госпожа баронесса!

– Ага! А где?.. – заозиралась Листик. – Грумт, Вильма, девочки, садитесь вон за тот стол! А с чем сегодня уважение?

– Сегодня не только как обычно – с вишнями, сегодня еще уважение с яблоками и сливами! – улыбнулся Тором и закричал, повернувшись в сторону кухни: – Уважение для госпожи баронессы!

– Это как? Как это – уважение с вишнями и… – не поняла Сильма, а захихикавшая Листик указала на подавальщицу, что вынесла поднос с большим пирогом.

– Торому, видно, сказали, что я буду не одна, вот он и расстарался! Вон какое большое сегодня уважение!

К пирогам было подано молоко в больших кружках. К угощавшимся подсел и хозяин корчмы и стал расспрашивать, как прошел баронский суд. Листик рассказала обо всем, в том числе и про неудачную охоту Грумта. Но из ее рассказа слушатели поняли, что охота была очень удачной – подстрелить из арбалета гарымзу еще никому не удавалось. А когда Грумт с Листиком принесли шкуру гигантской змеи и развернули ее, все ахнули.

В корчме было полно народу, многие пришли поговорить перед ярмаркой, да и просто промочить горло, все-таки пиво в «Перекрестке» было лучше и вкуснее, чем домашнее. Да и купцы, направляющиеся по дороге к Ларнийскому перевалу, останавливались в корчме и в гостинице Торома. Шкуру змеи рассматривали, щупали, удивлялись и хвалили покрасневшего Грумта.

– Мастерский выстрел! Попасть в гарымзу невозможно, так до сих пор считалось, а тебе, парень, удалось это невозможное сделать! – говорил староста Подгорцев, при этом хитро посматривая на Листика: он догадался, кто помог Грумту.

– Ага! Видите, как здорово попал, прямо в глаз! Шкура совсем целая! – кивнула девочка.

– Листик, а как это – совсем целая? – усмехнулся Тором.

– Ну бывает же не совсем целая? Значит – и совсем целая может быть! – объяснила девочка.

– Ты сейчас куда, в замок? Если да, то передай Терлину…

– Знаешь, Тором, я, наверное, тоже на ярмарку съезжу, посмотрю, как там, – задумчиво произнесла Листик.

Увеличившийся обоз в сопровождении дружинников барона Дрэгиса прибыл в Тронск без происшествий. Те, кто побогаче, разместились в больших и малых гостиницах, а остальные ночевали в телегах со своим скарбом. Сильма не стала исключением, в гостинице для нее было дорого, а шкуру гарымзы еще надо было продать. Эта шкура вызвала ажиотаж среди купцов, за нее сразу предложили семьдесят золотых – цену, невиданную для простых селян из дальней деревни, но лейтенант Гильемо посоветовал не спешить, ведь еще не все купцы съехались.

Тронск был небольшим королевским городком, расположенным у самого приграничья. Но раз в полгода население города увеличивалось почти втрое: на ярмарку съезжались селяне из многих приграничных баронств, из внутренних областей королевства, а также множество купцов, стремящихся купить лесные диковинки. На этот раз такой диковинкой стала шкура гарымзы.

День начался, как обычно. К телеге Сильмы подошли не только покупатели, но и просто любопытные. Листик тоже была тут, среди остальных девочек, и ничем от них не отличалась, разве что цветом волос. Она была в том платье, что дала ей мать Грумта. А вот Вильма щеголяла в новом наряде, сразу ей купленном. Выбирали это платье все – Сильма, Листик, младшие девочки, даже Грумт высказал свое мнение, но последнее слово осталось за Вильмой. Платье, действительно, было очень нарядное, и теперь девочка стояла немного в стороне, стараясь его не запачкать.

Подошедшим покупателям и просто зевакам Листик в очередной раз в лицах рассказывала о том, как Грумт подстрелил эту змею. Девочки, раскрыв рты, тоже слушали, хотя они эту историю уже слышали много раз, но в устах Листика она звучала почти как волшебная сказка. Крик Вильмы заставил Листика замолчать и развернуться в ту сторону. Крупный мужчина, обхватив девочку, куда-то ее тащил, новое платье было порвано.

– Ну что ты упираешься? От тебя не убудет. А я не обижу, – гудел мужчина, не обращая внимания на окружающих. А те хоть и выражали свое возмущение, но помешать ему даже не пытались.

Неуловимым движением Листик преодолела разделяющее ее и Вильму расстояние, и маленький кулачок встретился с подбородком громилы. Тот, разжав руки, отлетел в сторону.

– Ха! Римта бьют, – засмеялся еще один мужчина, один из пятерых стоящих рядом одинаково одетых человек. На одежде их, как и у того наглеца, которого ударила Листик, были нашиты металлические пластины. Похоже, это были дружинники одного из окрестных владетелей.

– И кто бьет? Какая-то малявка! Такого силача! – продолжил смеяться тот же дружинник, но, став серьезным, строго сказал: – Может, Римт и не прав, но оставлять безнаказанным нападение на дружинников герцога Вэркуэлла нельзя! Взять ее и всыпать плетей. Да так, чтоб помнила!

Два его товарища, попытавшиеся схватить Листика, улетели вслед за Римтом. Оставшиеся дружинники потянули мечи из ножен.

– Что здесь происходит? – прозвучал чей-то властный голос.

– Вот, ваша милость, она на нас напала, – пояснил дружинник, скомандовавший всыпать плетей.

– Вот эта малявка? Одна на шестерых? И вы не можете с ней справиться? – скептически поднял бровь мужчина в роскошном наряде, сидящий на коне впереди группы всадников, одетых так же, как те шестеро, которые вступили в конфликт с Листиком.

– Ага, – ответила девочка и легко, с места запрыгнула на коня к этому всаднику.

Проделала она это настолько быстро, что никто ничего не успел сделать. А Листик, сидя на корточках перед ошалевшим от такого разодетым седоком, ласково произнесла:

– Не надо мне мешать! Или ты хочешь стать моим испытанием?

Разодетый всадник побледнел: он увидел проступившую на щеке девочки татуировку. А Листик, хотевшая, чтобы ее сейчас приняли за одну из наемных убийц, улыбаясь, продолжила:

– Вот и славно, будешь себя хорошо вести – дольше проживешь. А теперь прикажи своему человеку возместить той селянке стоимость порванного платья. Один золотой. Ну же!

– Эй, ты! Отдай этой девке золотой! – закричал дрожащим голосом всадник.

– Но, ваша милость… – попытался возразить поднявшийся на ноги Римт. – У меня столько нету!

– Я сказал – отдай! – сорвался на визг пышно одетый.

А Листик тряхнула головой так, чтоб стали видны ее остренькие ушки, и назидательно произнесла:

– Если хозяин такой скупой, что у его слуг нет денег, то он сам должен заплатить. Справедливо? Тогда плати!

Всадник дрожащей рукой достал монету и бросил ее к ногам всхлипывающей Вильмы. Листик похлопала еще больше побледневшего мужчину по плечу:

– Приятно иметь дело с понятливыми клиентами. Ах да, ты еще не мой клиент. Но кто знает… Кто знает…

Девочка без видимого усилия прыгнула с коня на телегу и громко, подражая ярмарочным зазывалам, закричала:

– А кто купит шкуру гарымзы! Недорого, всего сто пятьдесят золотых! Предложившему лучшее платье – скидка!

Разодетый всадник не слушал Листика, он, как только девочка убралась с его коня, поскакал прочь. Его дружинники последовали за ним.

– Боюсь, вы нажили себе врага, – сказал один из купцов, зрителей произошедшего, – это герцог Вэркуэлл, он обид не прощает!

– Листик, а чего он так испугался? – спросил Грумт. – Так поскакал, будто демона увидел! И этот демон за ним погнался!

– Ага! – засмеялась Листик. – Чтоб напугать, не надо быть демоном, достаточно сделать вид, что показываешь демона тому, кто боится его увидеть.

– Это как? – не понял Грумт.

– Один мой знакомый… – Листик хотела сказать: мастер-вор, но, поглядев на внимательно слушавших ее купцов, сказала: – Клоун, ну артист, что показывает разные смешные штуки, говорил: достаточно всего лишь казаться большим, чем ты есть на самом деле, чтоб добиться желаемого. Блеф называется.

– Но позвольте, – попытался возразить один из купцов. – Блеф – это когда в игре в карты…

Листик молча показала на поднятую герцогом Вэркуэллом и его дружинниками пыль. Если бы купцы, да и остальные, кто видел, как Листик разговаривала с герцогом, слышали самого Вэркуэлла, то поняли бы, о чем шла речь. А герцог, так и не оправившийся от испуга, говорил капитану своей дружины:

– Ты понимаешь, эта девчонка – Мягко Ступающая! Выполняющая испытание!

– Но, ваша милость, она же совсем ребенок! Разве они…

– Что мы знаем об этом темноэльфийском клане? Только то, что они убийцы! А я видел их знак! Понимаешь, знак! Татуировку на щеке!

Листик продемонстрировала герцогу рисунок, что видела на щеке у Ирэн, Марта его скрыла, но избавить свою ученицу от этого клейма не сумела. Хоть рисунок и был невидимым, но Листик сумела его разглядеть. Иллюзию этой картинки она и показала герцогу, и этого оказалась достаточно, чтоб его напугать. Капитан гвардии герцога скептически хмыкнул:

– Татуировка Мягко Ступающих разве не постоянно видна?

– Об этом никто не знает! – не мог успокоиться герцог. – Но странно было бы, если бы они демонстрировали свой знак первому встречному.

– Маленькая девчонка – Мягко Ступающая, выполняющая заказ? Что-то здесь не так, – продолжал сомневаться капитан.

– Она сказала, что у нее какое-то испытание, возможно, ее проверяют, возможно, она выполняет какое-то задание в процессе обучения. – Герцог немного пришел в себя и попытался разобраться в том, что же сказала ему эта наглая девчонка.

– Испытание? Задание? Почему она тогда с крестьянами барона Дрэгиса?

– Сарли, подумай сам, – скривил губы Вэркуэлл, отвечая своему капитану. – Подумай, какое задание или испытание может быть у того, чья профессия – убивать? Только кого-то убить! Она, скорее всего, использует этих простолюдинов как прикрытие, она и одета как селянка.

– Хм, – хмыкнул капитан гвардии герцога, – в некотором смысле мы должны быть ей благодарны, что она остановила этого дурака Римта. Он хоть и сильный, но мозгов у него… Норвеи Дрэгиса не оставили бы безнаказанным того, кто позабавился бы с той девкой. Они должны охранять своих селян, но в этот раз не успели… Они бы отомстили…

– Сарли, их всего десять, что бы они смогли сделать? – скептически хмыкнул герцог.

– Убили бы обидчика… Это норвеи, они бы это восприняли как личное оскорбление, – пояснил капитан.

– Но я бы этого тоже так не оставил, пускай этот бугай и болван, но так просто спустить убийство моего человека…

– Да, ваша милость, мы бы их наказали, но отдали бы за каждого из них троих своих, а может, и больше, – вздохнул капитан. – Известно, что любой норвей в бою стоит двух воинов, а это еще и ветераны…

– Сарли, почему в моей дружине нет норвеев? – спросил Вэркуэлл, но было видно, что его мысли заняты совсем другим.

Капитан начал, оправдываясь, объяснять, что норвеи служат только в гвардии короля, а к Дрэгису ушли те ветераны, что воевали вместе с ним, о пополнении дружины барона капитан Сарли не знал.

Герцог, не слушая его, перебил:

– Эта рыжая девчонка, кстати, цвет ее волос совсем не такой, как у темных эльфов, она явно перекрасилась, маскируясь. Да и то, что она присоединилась к крестьянам Дрэгиса и не хотела, чтоб с ними что-то случилось… В этом что-то… Уж не сам ли барон – ее цель? Дай-то Единый! Тогда бы мне гораздо легче удалось задуманное!

Капитан знал, что герцог строит планы захвата Ларнийского перевала. Сарли готовил к этому дружину, понимая, что справиться даже с горсткой норвеев будет очень трудно. В этом ему удалось убедить герцога, и тот дал добро на увеличение своей дружины. Сейчас силы, предназначенные для вторжения, превосходили то, что было у старого Дрэгиса, более чем в десять раз. Возможно, если бы барон умер, его норвеи не стали бы драться. Недавно у барона появилась наследница, но вряд ли дружина поддержит какую-то девчонку. В общем, надежды герцога были понятны. Но если эта рыжая действительно Мягко Ступающая и хочет убить Дрэгиса, то вряд ли она демонстрировала бы свои возможности селянам барона. Сарли вздохнул. Скорее всего, его хозяин обманывался, принимая желаемое за действительное.

– Листик, что здесь произошло? – спросил лейтенант баронской дружины у девочки.

Она сама попросила, чтоб на ярмарке к ней обращались по имени, а не по титулу – госпожа баронесса. Незачем привлекать лишнего внимания, сказала она тогда. Впрочем, дружинники ее отца и так обращались к ней по имени.

Прибывшие к месту конфликта норвеи увидели только пыль удалявшихся дружинников Вэркуэлла. Листик, показав золотую монету Гильемо, ответила на его вопрос:

– Вот какой-то грубиян хотел обидеть Вильму, пришлось объяснить ему, что такого делать нельзя!

Норвей оглядел толпу спокойных посетителей ярмарки: а чего им беспокоиться-то? Большой драки не случилось, ну поваляли нескольких дружинников герцога Вэркуэлла, так им и надо! Да и сам герцог, о чем-то поговорив с этой рыженькой, удалился. Никто не увидел в этом ничего странного – у девочки были острые ушки, и многие приметили, что и зрачки стали вертикальными при разговоре с герцогом, сам он этого не заметил, его внимание было направленно на татуировку, невидимую для других. Девочка-то явно имеет отношение к необычному народцу, что не редкость для жителей приграничья, а связываться с некоторыми представителями этого лесного племени не стоит, дорого выйдет!

Лейтенант вопросительно посмотрел на Листика, видно, ожидая более подробного рассказа, но та пожала плечами, показывая, что инцидент исчерпан, и, подхватив Вильму под руку, сказала ей:

– Пошли выбирать новое платье.

– А это что, выбросим? – всхлипнув, спросила Вильма, это платье ей очень нравилось.

– Не-а, отдадим, чтоб его зашили. Здесь в мастерских сделают это лучше, чем ты или Сильма. Будет как новое, и будешь в нем ходить! Идем быстрее! – затормошила Вильму Листик.

Когда девочки ушли, Гильемо все-таки подробно расспросил о произошедшем Сильму и, покачав головой, распорядился:

– Перебирайтесь к нам, в «Приют вольного пахаря», и постарайтесь всегда быть на виду.

– А они? – кивнула Сильма туда, куда ушли девочки.

– Листик может за себя постоять, да так, что тому, кто попробует ее обидеть, мало не покажется. Да ты и сама об этом знаешь, – усмехнулся лейтенант и добавил: – Не беспокойся, твою дочь Листик тоже в обиду не даст.

Листик и Вильма довольно долго выбирали платье. Потом отнесли порванное в починку, а когда выходили из мастерской, дорогу им преградили три дружинника герцога Вэркуэлла.

– Ага. – Листик не удивилась, она словно ожидала чего-то подобного. Повернувшись к Вильме, девочка наставительно сказала: – Видишь, до чего жадность людей доводит. Этот небритый дядя решил забрать свой золотой обратно.

– Так монету же дал герцог! – удивилась Вильма, она хоть и испугалась, но постаралась этого не показывать – ведь Листик совершенно не боялась.

– Ага, герцог, так он этот золотой вычтет из жалованья этого придурка! – кивнула Листик на давешнего громилу. Тот, растерявшийся было из-за того, что его совершенно не боялись, грозно произнес:

– Отдавай золотой, а то….

– Что – «а то»? Снова платье порвешь? Теперь не получится! А чтоб ты за нами не бегал, я сама тебе штаны порву, совсем! – топнула ногой Листик. – Ты меня рассердил! А я в гневе страшнее, чем ваш перепуганный герцог!

Произнося последние слова, Листик, вопреки своему заявлению, захихикала. Ни Римт, а это был он, ни кто другой из его товарищей ничего сделать не успели. Рыжая девочка вытянула перед собой руки, и громилу подбросило в воздух, приложило о ближайший забор и немного по нему протащило. При этом его штаны из толстого сукна что-то разорвало на мелкие лоскутки.

– Вот можешь обратиться в эту мастерскую, может, они, после того, как починят платье Вильмы, сумеют зашить твои штаны, – снова хихикнула Листик, глядя на пытающегося прикрыться руками и прижимающегося задом к забору громилу. Вильма не выдержала и тоже захихикала, а Листик спросила у застывших вэркуэлловских дружинников: – Хотите ему компанию составить?

Те отрицательно замотали головами. Девочка удовлетворенно кивнула:

– Ну, нет так нет, мы пошли.

– Кто она? – спросил один дружинник у другого, глядя вслед удалявшимся девочкам.

– Ведьма! Ведьма из приграничья! – ответил второй. – Никакая лестная нечисть так не может, точно ведьма!

– Что ж вы!.. – подал голос стоящий у забора Римт.

Дружинник, увидевший в Листике ведьму, скептически посмотрел на громилу, на котором даже рубаха была до половины порвана, а штаны и то, чему положено быть под штанами, полностью отсутствовало, сообщил:

– Связываться с ведьмой? Нет! Себе дороже выйдет!

Граф Реджил де Норлэс ехал в сопровождении обычного конвоя. Десяти солдат было вполне достаточно и для охраны, и для полицейских функций в городе, где он был губернатором. Граф ехал в гостиницу, скорее, постоялый двор с таверной «Приют вольного пахаря», где остановились десять дружинников, сопровождавших селян барона Дрэгиса. Де Норлэс, как и де Гривз, был служилым дворянином, то есть, кроме титула и выслуженного звания, ничего не имел, но, в отличие от старого Лэри, он не получил за свою службу надела, да и служба его еще не закончилась, так как он был губернатором Тронска. А ехал губернатор к дружинникам Дрэгиса, чтоб узнать, что произошло вчера на базаре. Конечно, градоначальнику доложили обо всем, и весьма подробно, но ситуация была весьма щекотливая – с одной стороны конфликта – герцог Вэркуэлл, могущественный и заносчивый владетель, а с другой – люди Дрэгиса, приграничного барона. Ни с тем, ни с другим губернатору было вступать в конфликт не с руки.

Реджил был уверен, что герцог подаст жалобу, и губернатору придется разбираться, и если Вэркуэлл решит, что ему было нанесено оскорбление, то и суд придется провести. А губернатор был и судьей в Тронске. Поэтому наилучшим выходом будет исчезновение одной из сторон конфликта. Как говорится, если некого судить, то и судить не надо. Но удалить герцога губернатор не мог, а вот попросить лейтенанта Гильемо… Тот не откажет старому боевому товарищу в маленькой услуге. Конечно, он не выдаст ту селянку, что так напугала Вэркуэлла, но спрячет ее или отправит домой, в баронство. Кроме того, у губернатора к лейтенанту было еще одно дело.

Спешившись, граф де Норлэс, не дожидаясь своих солдат, толкнул дверь и вошел в общий зал таверны. За дальним столом сидели воины де Гривза, они не носили, подобно другим дружинникам, одежду цветов своего господина, но норвеев всегда можно было узнать.

– Приветствую вас, полковник, присаживайтесь к нам, – поднялся Гильемо.

Де Норлэс усмехнулся, в устах лейтенанта Гильемо его звание звучало, как наивысший титул. Норвеи генерала Дрэгиса не забывали ни хорошего, ни плохого, а отряд полковника Норлэса когда-то сражался в рядах третьего корпуса. Когда де Норлэс сел рядом с лейтенантом-норвеем, тот наполнил его кружку и спросил:

– Вы хотите узнать из первых уст, что произошло вчера?

– Да я уже знаю, – усмехнулся губернатор, глядя на рыжую девочку с молочными усами, сидевшую напротив него. Именно эта девочка напугала Вэркуэлла, и, как доложили де Норлэсу, она если и не была из необычного народца, то тесно с ним связана. Кивнув рыжей, граф продолжил: – Гильемо, вам надо поостеречься, Вэркуэлл обид не прощает. Если он сам не смог наказать обидчика, то возложит эту почетную обязанность на власть, то есть на меня.

– Ага, – кивнула рыжая девочка, словно подтверждая слова губернатора.

Тот вопросительно посмотрел на норвея. Одно то, что эта малявка сидела за одним столом с дружинниками барона Дрэгиса, говорило о ее высоком статусе или близких родственных отношениях с кем-то из норвеев. Де Норлэс ожидал услышать что-то подобное, но то, что сказал лейтенант, удивило графа:

– Познакомьтесь, полковник, баронесса Дрэгис. Дочь нашего командира.

– Ага, – снова сказала девочка и, поднявшись, поклонилась губернатору: – Очень приятно! Листик.

Граф встал, поклонился и растерянно посмотрел на Гильемо:

– Я не сомневаюсь, что леди – дочь Лэри, но вот так, одна, без охраны…

– Ага, – кивнула Листик и, глянув на норвея, добавила: – Меня очень даже охраняют, шагу ступить не могу без присмотра, вот!

– Полковник, Листик способна сама за себя постоять. Скорее, надо охранять того, кто попытается ее обидеть. Если вы знаете, что вчера было…

– Юная леди так напугала герцога Вэркуэлла, что он отдал золотой, а потом умчался сломя голову… Постойте-постойте! А потом кто-то раздел герцогского дружинника… Не ограбил, а только зачем-то раздел! Не подскажете ли мне…

– Ага, – снова кивнула девочка. – Это я напугала вашего герцога и раздела, вернее, порвала одежду тому нахалу. А чтоб не приставал! А то хотел у Вильмы забрать денежку! Разве так можно!

– Но как вам это удалось… – начал губернатор, но Гильемо его перебил, он вскочил и закричал, обращаясь к заулыбавшейся девочке:

– Листик! Не надо! Только не здесь!

– Вот видите, – сокрушенно развела руками девочка. – Совсем ничего не разрешают сделать! Вот! А я бы…

– Листик! – укоризненно произнес лейтенант.

Девочка вздохнула:

– Ладно, не буду. – И Листик ухватила еще одну кружку, большую кружку для эля, в которой ей принесли молоко.

– Вот я до сих пор не могу понять, куда в тебя столько помещается? – пробасил один из норвеев.

Девочка оторвалась от кружки и ехидно спросила:

– Эйрик, ты тоже выпил не меньше, я же не спрашиваю, куда ты это все дел.

– Ну, так эль – это же не молоко! Это молока много выпить трудно, а добрый эль – он…

– Ага! – засмеялась девочка. – Сам в глотку льется! Да?

Реджил де Норлэс удивленно посмотрел на гиганта норвея и на рыжую малышку. Если у дружинника действительно было куда заливать эль, то девочка… Да и отношение к ней норвеев было не как к госпоже, а скорее, как к младшему товарищу или как к всеобщей любимице. Еще большее удивление вызвала группа крестьян, вернее, молоденькая девушка и девочки, они спустились по внутренней лестнице и налетели на баронессу:

– Листик, Листик, посмотри!

Девочки начали вертеться, демонстрируя новые платья, надо сказать, гораздо более нарядные, чем у баронессы.

– Ага, очень красивые, и у тебя, Вильма, тоже, ты прямо как невеста на выданье! А Сильма себе что-нибудь купила? Или только вам?

– Купила, купила, и себе и Грумту! – прыгая вокруг Листика, затараторили девочки.

Гильемо пояснил де Норлэсу:

– Это семья охотника, подстрелившего гарымзу, они вчера продали шкуру змеи. Вон и он! – Лейтенант указал на спускающегося по лестнице мальчика.

Граф удивленно поднял брови – уж очень юным был охотник. Гильемо усмехнулся и глазами указал на Листика. Де Норлэс снова поднял бровь, а лейтенант утвердительно кивнул, показывая, что без баронессы не обошлось. Понаблюдав некоторое время за Листиком и обступившими ее девочками, губернатор, вздохнув, вполголоса поведал Гильемо о своих опасениях относительно жалобы герцога и о возможных разбирательствах:

– Конечно, то, что Листик баронесса, меняет дело. Будь она простой крестьянкой, я вынужден был бы ее задержать и взять под стражу до суда. Но и теперь, если Вэркуэлл подаст жалобу, мне придется дать делу ход и просить госпожу баронессу не покидать город или явиться в суд в назначенный день. Поскольку у меня нет полномочий разбирать дела подобного уровня, с участием столь высоких особ, придется ждать королевского инспектора с камнем истины. А это несколько месяцев.

– Не подаст жалобу ваш герцог, – улыбнулась рыжая девочка.

Как она оказалась на своем месте, де Норлэс не заметил. Ведь она только что была почти в другом конце зала, у стола, где разместилась семья охотника, убившего гарымзу. Мало того, судя по ее реплике, девочка слышала все, что говорил градоначальник. Он, не подавая виду, что удивился, поинтересовался:

– Почему вы так думаете?

– Он испугался, очень сильно испугался.

Де Норлэс кивнул и задал следующий вопрос:

– И кого же? Неужели вас? Хотя чего я спрашиваю, он же ускакал именно после того, как с вами о чем-то поговорил. Если не секрет, что вы ему такого сказали?

– Не столько сказала, сколько показала, – улыбнулась девочка, и на ее щеке проступила татуировка.

Губернатор сглотнул и тихо спросил:

– Так вы?..

– Не-а, – еще шире улыбнулась девочка, и татуировка пропала. – Это не настоящая.

– Вы должны быть осторожны, – покачал головой де Норлэс. – Если об этом узнают…

– Не узнают, ее видели только вы и тот надутый герцог, правда, он быстро сдулся. Это всего лишь иллюзия. Но того, кто боится, не надо пугать, он сам испугается.

– Мудрое замечание, – кивнул девочке губернатор.

Та, улыбаясь, пояснила:

– Это мне говорил один мудрый человек. – Листик усмехнулась, вспоминая всегда брюзжащего и чем-то недовольного клоуна по имени Урторио.