Пролог

Кони поднятой по тревоге корты, приданной особой команде Иртувеля, шли рысью почти сутки. Подобный темп похода обеспечивала магическая подпитка, бедные животные будут совсем истощены, после такого похода им потом потребуется длительный отдых, но сейчас надо было спешить. Старший инспектор комиссии по борьбе с незаконной магией Иртувель почувствовал творимое чёрное колдовство, сопровождаемое многими человеческими смертями. Губернатор провинции, понимая опасность творимого, вместе с командой Иртувеля послал конную корту, а это триста всадников! Люди, как и кони, находились под воздействием магической подпитки, вполне возможно, с марша придётся вступить в бой и отдыхать будет некогда. Расстояние в триста алл было пройдено за сутки, и на рассвете маги Иртувеля и корта сэра Муура вышли к деревне, вернее к тому, что от деревни осталось. На месте крестьянских изб и храма Ирхи дымились пепелища.

– Сгорело всё, оно и понятно – рядом лес. Он хоть и проклятый, но древесина там хорошая, вполне пригодная для строительства, – произнёс сэр Муур, с грустью оглядывая то, что осталось от жилищ людей, у него была надежда дать отдых людям и лошадям в деревне, да и продуктами и фуражом разжиться здесь же, но… Ещё раз оглядев сожженное селение, сэр Муур спросил у Иртувеля:

– Что скажете, ваша ясноликость?

– А вы? Как воин, что предположили бы? – ответил вопросом на вопрос один из команды инспектора комиссии по борьбе с незаконной магией. Его помощник, как и сам Иртувель, был эльфом – магом жизни. Рыцарь на несколько мгновений задумался, потом ответил:

– Думаю, было нападение, жители деревни, его предвидя, наняли отряд воинов. Все защитники полегли в неравной схватке, а жителей угнали в рабство, понятно, что это сделали утуранцы. Хотя… Мимо наших застав им пройти незамеченными не удалось бы. Как они смогли пройти через проклятый лес? А ведь отряд должен был быть не маленький! Похоже, магия. Только так можно пройти через… Когда-то король Утурании решил ударить с тыла по защитникам благословенной Саланы и послал пусть не армию, но очень сильный отряд через проклятый лес. Большинство там были орки, но были и люди. Это я к чему? Кроме магов там были и орочьи шаманы. Этот отряд вошёл в лес и больше о нём никто ничего не слышал. Исчезли! На опушке проклятый лес – обычный лес. Можно собирать грибы-ягоды, рубить деревья. Но идти в чащу… Иногда оттуда вылезают такие твари! Да и ходить в этот лес лучше с оберегом. Местные жители так и делают. А почему бы и нет? Грибы и ягоды тут больше обычных, древесина крепче, а травницы собирают целебные растения, каких нет в других лесах.

Эльф кивнул, это всё он знал и раньше. Проклятым этот лес назывался из-за магического фона, способствовавшего появлению чудовищной нежити, но это было в глубине леса (хотя, как говорил сэр Муур, чудовища появлялись и на опушке, нападая на людей, только защитные круги вокруг деревень и спасали). Кивнув, Иртувель задумчиво произнёс:

– Такой всплеск магии мы почувствовали бы раньше – когда этот, как вы говорите, отряд ещё бы только шёл через проклятый лес, но ощутили мощный выброс только тогда, когда здесь творилось чёрное колдовство. Кто-то применил заклинания некромантии очень большой силы! Обратите внимание на убитых, вам они никого не напоминают?

В этот момент один из солдат корты сэра Муура перевернул убитого воина. Командир корты понял, что казалось ему странным в этих трупах, сэр Муур, скорее утверждая, чем спрашивая, сказал:

– Зомби? И, похоже, уже упокоенные. Совсем свежие, непонятно, зачем было поднимать, чтоб сразу и упокоить? Или это был самопроизвольный подъём? Но тогда кто или что их убило? И что вызвало подъём такого количества мертвецов?

Иртувель посмотрел на одного из своих помощников, тот соскочил с коня и наклонился над трупом воина, потом перешёл к следующему, затем ещё к одному, делая над ними какие-то манипуляции руками. Закончив, эльф подошёл к рыцарю и магу и доложил, что ему удалось выяснить:

– Огонь, их убил огонь! Но не сжигающий, потому что если ожоги и есть, то очень незначительные, огненным ударом вокруг них сожгли воздух и жгли до тех пор, пока эти несчастные на задохнулись. Потом их подняли и упокоили, а потом снова подняли…

– А потом опять… – почти прошептал рыцарь, – но это же…

– Да, – кивнул головой эльф, – их лишили посмертия. Они не смогут возродиться, мало того, их души отправлены во владения Тофоса.

При этих словах, все, кто слышал это имя, сделали знак, отгоняющий демонов. А сэр Муур с ужасом произнёс:

– За что же их так? Целую деревню? Кто это сделала? Некромант? Но какой же надо обладать силой, чтоб сотворить подобное колдовство?

В это время к сэру Мууру и Иртувелю подошёл ещё один эльф и показал в сторону особенно большого пепелища, даже не пепелища, а выжженного пятна:

– Вон там был деревенский храм Ирхи, – Иртувель и Муур кивнули, они это поняли и раньше, а эльф, помощник командира магов жизни, продолжал: – Там сгорели все жители деревни. Их туда снесли уже мёртвых и устроили погребальный костёр. Храм только начинал гореть, а дома в деревне уже вовсю полыхали, а этот кто-то, а, похоже, он был один – отпечаток ауры единственный, перенёс всех жителей в храм Ирхи и устроил большой погребальный костёр!

Иртувель словно прислушался:

– Да, вы правы, следы ауры очень затёрты, но этот неизвестный был один. Как ему удалось такое совершить, непонятно, ведь здесь всё полыхало, а выносить мёртвых жителей деревни… Ведь многие из них были убиты в своих домах. Именно убиты, причём, жестоко убиты! Я чувствую эманации боли и страха.

– То, что жестоко убиты, вполне подходит нашему предположению о жестоком некроманте, так безжалостно, изуверски расправившегося с защитниками деревни. С жителями деревни он поступил также, но зачем ему надо было их так хоронить? Огненное погребение – весьма почётно, это удел дворян! – несколько растерянно произнёс сэр Муур. Иртувель кивнул и поёжился:

– Не хотел бы я с ним встретиться один на один и без соответствующих амулетов, такая сила! Убить такое количество людей, да потом сделать столько зомби, да ещё несколько раз!

– Да, – поддержал своего начальника эльф, – сила огромная, тем более что второй раз поднятые почти не восприимчивы к магии, их упокоить ой как трудно!

– Куда он направился? – с беспокойством спросил Иртувель у ещё одного своего подчинённого, только подошедшего. – Не дай Ирха, в обжитые земли!

– Вообще-то как-то странно. Этот некромант ушёл в проклятый лес. Следы отслеживаются до опушки. А потом он словно растворился, но не среди деревьев, до них он не дошёл, а в траве! Следы исчезли, и отпечаток ауры исчез!

– Отпечаток ауры – некроманта? Исчез среди травы? Если это окажется перворождённый… Хотя это в принципе невозможно! – в замешательстве почти воскликнул Иртувель.

– Да нет, – ответил шедший по следам эльф, – аура именно некроманта, хоть и странная. У меня сложилось такое впечатление, что он шёл и умирал – аура исчезала! Именно исчезала, на окружающих растениях сохранились её отпечатки. А они ясно говорят об её угасании!

Дальнейшие поиски как магические, так и обычные ничего не дали – никаких следов некроманта обнаружить не удалось, не удалось и воссоздать картину произошедшего в деревне. Уже вечером, сидя у костра, внутри защитного круга, сэр Муур попытался понять, что же произошло в этой деревне:

– Что мы имеем? Имеем деревню и хорошо вооружённый отряд. Это не рыцари, но оружие у них соответствует ударным отрядам армии Саланы. Значит, это не просто наёмники, а кто-то посерьёзнее. Как они оказались в этой деревне, далеко от театра военных действий? Допустим, жители деревни узнали о том, что сюда через лес идёт отряд утуранцев…

– Через проклятый лес? – хмыкнул Иртувель. – Это невозможно! Да и если допустить, что такой отряд прорвётся сюда, то до порядков нашей армии на границе не дойдёт, его обнаружат и уничтожат раньше, какой бы он сильный небыл.

– Пусть не отряд, маленькая армия. Я говорю – допустим, утуранцы нашли способ пройти через проклятый лес, ведь он расположен и на их территории. Войдя в него там, можно выйти здесь!

– В ваших рассуждениях несколько неувязок, – возразит Мууру Иртувель, – если это небольшая армия, то того отряда, что здесь погиб, явно недостаточно, чтоб защитить деревню. Да и как бы жители этой деревни узнали о готовившемся нападении? На хвосте сорока бы принесла, или одно из чудовищ проклятого леса выскочило бы с криком «Спасайтесь, идёт несметная армия!». Да это чудовище, и не только оно одно, этой армией с удовольствием полакомилось бы. Да и жители здешних деревень, хотя и не нищие, но не настолько богаты, чтоб нанять такой отряд.

– Да, неувязочка, – согласился рыцарь и спросил: – Но как же тогда объяснить появление здесь такого неслабого отряда? Шестьдесят воинов – это не шутка!

– Согласен, трудно объяснить, – кивнул эльф и спросил в свою очередь: – А как объяснить появление столь сильного некроманта? И его действия здесь?

– Может, проведение ритуала? – сделал предположение один эльфов, подчинённых Иртувеля, его поддержал Муур:

– Точно! Ритуал! А жители деревни наняли отряд, чтоб защититься!

– Я же говорил, – поморщился начальник особой группы, – здешние жители не настолько богаты, чтоб нанимать такие отряды. Да и против некроманта, скорее, наняли бы мага. И как они могли узнать, что на их деревню имеет какие-то виды некромант? Хотя… Тут есть достаточно сильные знахарки, почти ведьмы. Кто-то из них мог и предупредить, но тогда жители просто ушли бы, сбежали…

– Селянам трудно оставить свои пашни, скорее, понадеялись – авось пронесёт – высказал своё мнение о местных сэр Муур. Иртувель ему возразил:

– Здесь не центральные районы королевства. Здесь опушка проклятого леса и местные жители очень хорошо разбираются в подобных опасностях. Здесь готовы бросить всё, если жизни угрожает опасность. Но, похоже, некромант для жителей этой деревни стал неожиданностью. И, наверное, вы, сэр Муур, правы, некромант готовил какой-то ритуал, но что-то, а может, и кто-то ему помешал, но это были не воины погибшего отряда и не мы. У некроманта было достаточно времени, и, скорее всего, он где-то здесь спрятался, поэтому будем начеку!

 

Глава 1. Найдёныш

У хорошего хозяина воз не скрипит, слышно только шорох мелких камешков под колёсами да мерный топот тягловых быков. Звуки сами по себе нейтральные, но приятные для слуха возвращающихся домой с ярмарки. Зур и Сурима молчали, а о чём говорить прожившим вместе уже двадцать лет? Тем более что ярмарка была удачна: с выгодой продали всё, что привезли, и с не меньшей выгодой купили, что хотели. Хозяйство у Зура и Суримы было крепкое, только вот детей Ирха им не дал, а какая семья без детей? Такая семья вообще теряет смысл. Сурима тяжело вздохнула, Зур нахмурился – опять об этом думает! Последнее время баба совсем извелась – по два раза на день в храм Ирхи бегает, да вот только без толку. Дорога повернула к опушке проклятого леса, здесь было самое нехорошее место: с одной стороны подступал лес, а с другой лежало непроходимое болото. Зур непроизвольно сжал амулет, защищающий от нежити и нечисти. Амулет не только защищал, но и предупреждал – если нагреется, то жди нападения. На этот случай у возницы под сиденьем лежал арбалет с зачарованными болтами. Конечно, такое оружие не по чину иметь простому селянину, но кто сказал, что Зур простой? Дорога завернула, огибая подступающие к ней кусты.

– Стой! – закричала Сурима, Зур непроизвольно натянул поводья, хотя в таком месте останавливаться опасно! Сурима тронула мужа за рукав, показывая в сторону кустов, там, словно только вышла из чащобы, стояла девочка. Немного смуглая, лет пяти-шести с копной рыжих волос на голове и россыпью веснушек на носу и вокруг него. Стояла, совсем не смущаясь, что голая, и с интересом разглядывала большой воз с такими же большими быками, остановившимися прямо перед ней. Зур схватился за амулет – тот был холодным, но это еще ни о чём не говорило, возможно, это был морок, а хищная нежить или какой другой зверь подкрадывался с другой стороны! Зур зашарил рукой, нащупывая арбалет, а дура-баба спросила:

– Как тебя зовут, девочка?

Зур презрительно хмыкнул – зачем это говорить? И так видно, что это девочка, вот только девочка ли?

– Как твоё имя? – снова спросила Сурима, девочка пожала плечами. А Зур, уже вытащивший арбалет и чувствующий себя уверенно, прошептал, обращаясь к жене:

– Чего спрашиваешь? У нежити нет имён!

Девочка удивлённо посмотрела на мужчину, видно, услышала что он сказал, посмотрела на направленный на неё арбалет и улыбнулась. Словно солнышко выглянуло из-за тучи, такая была эта улыбка. Сурима отвела в сторону арбалет (вот же дура-баба – фыркнул Зур), сказав при этом:

– Ты что? Спятил старый? Разве нежить улыбается?

Несмотря на возможную опасность, Зур почесал в затылке – действительно, нежить не улыбается, скалится – это да, но не улыбается! А Сурима снова спросила:

– Как твоё имя?

Девочка не ответила, только пожала плечами. Женщина задала следующие вопросы:

– Как ты сюда попала? Ты чья?

Девочка снова пожала плечами, на это раз ответив:

– Не знаю.

Девочка снова улыбнулась, показав слегка заострённые зубки, а ветер, чуть сдвинув рыжую прядку, приоткрыл немного заострённое ушко.

– Эльфа, – предположил Зур и засомневался: – А может и не эльфа. Может из лесного народа – полукровка.

Такое часто бывало – задержится мужик в лесу, тут его русалки и обкрутят. Могут под воду утащить, а могут и по прямому мужскому предназначению использовать. Потом под порогом его избы обнаружится свёрточек с пищащим (или кричащим) остроухим младенцем, у которого могут быть острые зубки. Жена, конечно, пилит мужа за поход на сторону, но младенца не принять в семью не может – русалка обидится и может отомстить. Хоть ребёночек и не русалка (или дриада, лешая – с кем там муж погулял?) но всё же… Бывало и наоборот – леший или козлоногий на девку, отошедшую далеко в сторону от товарок, собирающих грибы или ягоды, позарится, тогда и приносить младенца не надо – сам появляется в нужный срок. Вот и воспитывается такой (или такая) полукровка в селянской семье. Надо сказать, полукровки, что парни, что девки, красивые. Быстро себе пару находят, да и помогают лесные жители своим или семье их приютившей. Может потому, и живут люди у проклятого леса, что не чужие, всё же родня его жителям.

– Может, и из лесного народа, – почёсывая в раздумье затылок, повторил Зур, – только не младенец почему-то, они-то обычно младенца подкидывают.

Сурима с надеждой посмотрела на мужа, она была совсем не против, чтоб её благоверный погулял с русалкой, дриадой или ещё с кем, да и сама женщине была не прочь, но почему-то лесные жители обходили стороной эту пару. А Зур продолжал рассуждать:

– Откуда взялась не знает, имени тоже не знает, точно не эльфа. Из лесных жителей? Думали – такая как они, а оказалась больше человеком. Но почему не помнит? Может, не хочет вспоминать? И говорить о своих лесных родственниках не хочет?

А Сурима достала крынку с молоком (вообще-то дома была корова и не одна, но вдруг в дороге перекусить захочется, а крынка-то не простая – молоко в ней не скисает), предложила девочке:

– Хочешь молочка?

– Хочу! – оживилась та и приняла крынку, не оторвалась, пока не осушила. Зур аж удивился – куда в неё столько лезет. А девочка, вернув пустую посудину, вежливо поблагодарила. Сурима многозначительно посмотрела на мужа – нечисть или нежить точно благодарить не станет!

– Так как тебя зовут? Откуда ты? – снова спросила женщина, а девочка, распахнув огромные ярко-зеленые глаза, снова пожала плечами. А Сурима с замиранием сердца спросила:

– А хочешь к нам, зелёные глазки?

Девочка украдкой глянула на пустую крынку и согласно кивнула. А задохнувшаяся от счастья женщина предложила:

– А давай, зелёные глазки, как листочки, я тебя так и буду называть – Листвяна, Листвяночка. Нравится тебе такое имя?

– Да, – кивнула девочка и потянулась к Суриме, та подхватила девочку и, закутав в тёплую шаль, усадила к себе на колени. Зур, скосив глаза, усмехнулся в усы и, щёлкнув кнутом, дал команду тягловым быкам продолжать движение.

Хозяйство Зура и Суримы, по меркам деревни Большие Травы, было не то что богатым, зажиточным. Тут были даже наёмные работники: пожилая семейная пара – Тул и Фирта, тоже бездетные (дальние родственники хозяев) и старый дед, тоже родня, хоть и очень дальняя. Работникам у Зура и Суримы жилось неплохо, хоть работы было много, но хозяева её не перекладывали на Тула и Фирту, а работали наравне с ними. Дед Рав (действительно дед хозяев, хоть и троюродный) занимался пасекой. Дом с хозяйством образовывал большое подворье, стоящее почти у черты охранного круга. Но в этом была и выгода – небольшая речка Быстрица, действительно очень быстрая, протекавшая у самой границы охранного круга и частично им накрывавшаяся, вращала колесо. Это колесо служило приводом не только для мельницы, но и для мехов кузницы, где иногда работали Зур и Тул.

Увидев подъезжающих хозяев, Тул открыл ворота. Большой воз заехал во двор, и к нему с лаем бросился огромный лохматый пёс, но увидев рыжую девочку, сидящую на коленях у Суримы, остановился, словно наткнулся на невидимую стену и, поджав хвост, взвизгнув, спрятался в будке. Вышедшие встречать хозяев, Фирта и Рав замерли, а потом сделали знак, отгоняющий демонов, Тул к ним присоединился. Зур повернулся к рыжей девочке. Собираясь что-то спросить, при этом снова схватившись за свой амулет – сторожевой пёс Лохматый был не только лохматым и больших размеров, он, как многие местные собаки, чуял нежить и предупреждал о ней своих хозяев. Мало того, он её не боялся и мог со многими видами нежити, опасной для человека, вступить в схватку с большими шансами на победу. Напугать Лохматого мог только очень опасный зверь или нежить. Девочка соскочила с колен Суримы, выскользнув из шали, и нырнула в будку к Лохматому.

– Листвяна! Куда! Он же может тебя покусать!

– Кого вы привезли? – спросил Тул. – Лохматый испугался! А он…

– Да вот, подобрали на дороге, – ответил Зур, неодобрительно покосившись на Суриму – похоже, её желание иметь ребёнка, накликало беду! Они сами неизвестно кого привезли к себе на подворье, но если эта девочка столь опасна, что ей испугался Лохматый, почему её пропустил охранный круг! А ещё Зур вспомнил, как всхрапнули быки, когда он их остановил, увидев девочку, но тогда решил, что эти могучие животные так выразили недовольство резкой остановкой, потом они беспокойства не проявляли!

В собачьей будке довольно долго было тихо, и мужчины, на всякий случай вооружившись вилами, осторожно к ней стали подходить.

– Точно нежить привезли, – сказала Фирта, – сейчас она там Лохматого доедает, когда доест, за нас примется!

Мужчины с удвоенной осторожностью приблизились к будке, и Зур, держа вилы перед собой, туда заглянул. Подняв вилы вертикально, он поманил женщин к себе, сделав знак, чтоб они не шумели. Толкаясь перед будкой, заглянуть хотели все, люди увидели следующую картину: девочка сидела, обнимая Лохматого за шею, а он пытался повернуть голову и лизнуть её в щёку, но сделать псу это было неудобно, всё-таки его голова была близко от лица Листвяны. Ошейник с цепью лежал рядом, девочка его сняла.

– Листвяночка! Он же может тебя укусить! Лохматый очень злой пёс! – не выдержала и закричала Сурима.

– Не-а, – покачала головой девочка, теснее прижимаясь к лохматому боку, – не-а, не укусит, мы с ним друзья!

– Ошейник-то заклёпанный был, как она его сняла? Ладно бы цепь отцепила, но ошейник… – тихо пробормотал Тул, ни к кому не обращаясь. Но девочка услышала и пояснила то, что сделала:

– Ошейник очень тугой был, вы же его ему надели, когда Лохматый меньше был, теперь он вырос и ему было неудобно: натирало и жало. Вот он меня и попросил снять. Лохматый обещал, что не будет со двора убегать и живность гонять.

– Откуда она знает, что пса зовут Лохматый? – спросила Фирта, ни к кому не обращаясь, ответил Рав:

– Как она сказала – пёс сам ей своё имя назвал, а потом попросил ошейник снять. Так ведь?

Последние слова дед Рав произнёс громко, явно обращаясь к девочке, та кивнула:

– Ага!

– Листвяночка, тебе помыться надо, а потом что-нибудь из одежды подберём, пока подходящую не пошьём, надо было на ярмарке новую купить, но кто ж знал? – засуетилась Сурима, Зур хмыкнул:

– Кто ж знал, что у нас девочка появится, да ещё такая!

– Хвала Ирхе! Он вам послал ребёнка, будет вам помощница и отрада! – торжественно произнёс Рав, осеняя себя знаком Ирхи, вслед за ним это сделали остальные. Девочка вылезла из собачьей будки и пошла за Суримой к большому корыту, около него стоял не менее большой чан с водой. Шедшая за хозяйкой и девочкой Фирта виновато сказала:

– Вот, воду приготовили, но не подогрели. Не знали когда вы приедете, но баньку с утра протопили. А подогреть… Я мигом!

Женщина лихорадочно защёлкала кресалом, пытаясь высечь искру, но у неё это не получалось. Листвяна подошла и поднесла руку к щепкам, сложенным у дров (Фирта пыталась поджечь сухой мох, лежащий рядом со щепками), на ладошке у девочки появился огонёк. Девочка счастливо засмеялась, словно увидела что-то очень хорошее, а огонёк, будто живое существо, перебежал с ладошки на щепочки и радостно там заплясал, разрастаясь в большой огонь.

– Кто она? Оборотень? Но собаки оборотней не очень любят, – говорил дед Рав, наблюдая как Сурима и Фирта ведут рыжую малышку к бане.

– Может, оборотень собаки, щенок, потому-то Лохматый её и признал, – сделал предположение Тул, Рав ему возразил:

– Где ты видел оборотней собак? Да и не бросают оборотни своих, а Зур говорит, что она одна там стояла. Да если бы она была заблудившимся оборотнем, то стая её бы отбила, не дала довезти до деревни.

– А может, она оборотень, не умеющая оборачиваться, вот стая от неё и отказалась, – продолжал отстаивать свою версию Тул. Дед хмыкнул:

– А то, что Лохматый её сразу испугался? Как ты это объяснишь? Большой пёс задрожал перед щенком, да так, что в будке спрятался? Да и вот, посмотри! – Рав показал ошейник, что вертел в руках. Цельный круг, сделанный из грубой кожи с металлическими вставками и железным кольцом для цепи, был целым! Продемонстрировав ошейник, Рав указал на цепь: – Вон, её она тоже как-то от ошейника отцепила, но как? Все звенья целые! То, что она необычная девочка, сомнений нет, а вот из лесного народа ли она? Железа-то не боится и, что интересно, оно её слушается!

– Вон, глядите! – Зур обратил внимание мужчин на то, как девочка зажгла огонь, дед Рав хмыкнул:

– Похоже, Зур, вы с Суримой подобрали огневушку, теперь жди пожара!

– Ну почему сразу огневушку, с чего ты решил?

– Ты сам, Зур, поразмысли – с железом умеет обращаться, огонь на руке появляется… Да и сама как огонёк – рыжая!

– Огневушка воды боится, – возразил Тул Раву и тут же поправился: – Не любит. Может руку в воду опустить, ручей вброд перейти, а тут, ты сам посмотри!

Девочка заинтересовалась большой бочкой, откуда в чан набирали воду и, поставив вертикально полено, заглянула туда, а потом с видимым удовольствием поплескала там рукой. Полено выскользнуло из-под ног девочки, а она, пытаясь сохранить равновесие, наклонилась над бочкой – и только её ноги мелькнули над водой. Девочка полностью ушла под воду, бочка была такого размера, что, даже встав на её дно, малышка не доставала до поверхности воды. Упавшая в бочку девочка и не пыталась из этой большой и глубокой ёмкости выбраться, было похоже, что малышка от неожиданности захлебнулась. Обе женщины громко закричали и бросились к бочке, наклонившись, не переставая кричать, зашарили там, но, видно, не доставали до дна и лежащей там девочки. То, что девочка лежит на дне, увидели и подбежавшие мужчины. Малышка лежала неподвижно, закрыв глаза, лежала так, что мужчины тоже не могли до неё достать. Все суетились, пытаясь что-то сделать, но ничего, чтоб достать лежащую на дне бочки девочку, придумать не могли. Первым опомнился Рав:

– Неси доску! Перевернём бочку! – скомандовал он Тулу, подкатывая к бочке полено, так чтоб получился упор для рычага, которым он и намеревался перевернуть бочку. Тул побежал за толстой доской, хотя и он, и все остальные понимали, что уже поздно – девочку не спасти.

– Утонула моя девочка, – заламывая руки, зарыдала над бочкой Сурима. Выметнувшаяся из бочки Листвяна обняла рыдающую Суриму:

– Не плачь, чего ты плачешь?

Люди так и застыли (Тул с доской на плече), глядя на мнимую утопленницу, а Сурима обняла девочку и прижала к себе. Фирта украдкой потрогала Листвяну и сообщила:

– Тёплая! – после чего ущипнула, услышав возмущённое «ай!», добавила: – Ещё и живая!

– Похоже, русалка, – задумчиво произнёс Рав и тут же поправился: – Нет, не русалка. Русалки огня не переносят, а она его запросто зажгла. Да и где вы видели смуглую и рыжую русалку? Кто же ты, Листвяна?

– Неужели непонятно? Я Листвяна! – гордо ответила девочка, теснее прижимаясь к Суриме.

Листвяна уже неделю жила в доме Зура и Суримы, не переставая удивлять окружающих своими способностями. Девочка подружилась со всеми животными, что были в хозяйстве, у людей складывалось такое впечатление, что она их понимает. Даже с пчёлами на пасеке Листвяна нашла общий язык, когда она туда направилась, Сурима забеспокоилась:

– Они же её покусают!

– Пчёлы не собаки. Они не кусают, а жалят, – усмехнулся в бороду дед Рав, но за Листвяной пошёл – мало ли что. Выйдя к ульям, он похолодел – девочка стояла на пути лёта пчёл! Если хотя бы одна пчела ужалит, остальные, почуяв запах яда, набросятся на Листвяну, как на источник вероятной опасности. А такое множество укусов может быть и смертельным! Рав лихорадочно соображал – как же убрать девочку с опасного места, а она спокойно стояла, к чему-то прислушиваясь, потом сама шагнула в сторону и застыла у улья, из которого, как знал Рав, должен выйти рой. И он вышел! Пасечник приготовил для него пустой улей (не совсем пустой, там были рамки с мёдом, а самое главное, с пчелиным расплодом – личинками пчёл). Но рой надо ещё поймать и посадить в приготовленный улей, пчёлы там и останутся, они никогда не бросят своё потомство (не важно, что личинки чужие). Рав помянул Тофоса и всех его демонов, рой был, считай, упущен, и требовалось много усилий, чтоб его поймать! Произошедшее дальше изумило старого пасечника, Листвяна показала на приготовленный улей и сказала:

– Вам туда, там всё для вас готово и детки голодные ждут, летите быстрее!

Рой, сделав круг над головой девочки, устремился к приготовленному улью.

– Как ты узнала, что этот улей приготовлен для роя? – позже спросил Рав у Листвяны, то, что может выйти рой, опытный пасечник определяет по известным ему признакам, возможно, девочка уже имела такой опыт, но узнать, какой улей приготовлен? Листвяна ответила, снова удивив Рава:

– Это просто – в этот улей не летали пчёлы, а там детки плакали. Их никто не кормил, и они думали, что их бросили!

Рав только покачал головой, понимать зверей это одно, но понимать пчёл? Хотя… Опытный пасечник это умеет, но откуда такие знания у маленькой девочки? Пока старик размышлял над этими вопросами, рыжая непоседа уже куда-то убежала. Рав снова покачал головой – всё-таки ребёнок, может, это не знания, а врождённые способности? Всё же – кто такая Листвяна?

Тул виновато смотрел на Зура, из-за него срывался срочный заказ, но он не мог сегодня работать в кузне – спину так прихватило, что было больно не то что стоять, сидеть! Зур тяжело вздохнул, заказов в работе по железу не так уж и много, а тут появился – и на тебе! Но ничего не скажешь, хворь не спрашивает, подбирается внезапно – и ты уже не работник!

– Тул, ложись вот сюда, на лавку, – раздался звонкий, но в то же время чуть хрипловатый голос. Зура постоянно удивлял голос Листвяны, словно девочка была слегка простужена и не может во всю использовать свой звонкий голосок, говорит с чуть заметной хрипотцой.

– Это зачем ещё? – подозрительно спросил Тул, девочка с неожиданной силой подтолкнула мужчину, и тот растянулся на лавке, а Листвяна провела руками по спине, остановив их на больном месте, сказав при этом:

– Я же вижу – тебе больно! Вот я и помогу!

Мужчина охнул – больное место словно обожгло огнём, но затем боль сразу пропала. Тул немного полежал, ожидая – а вдруг боль вернётся? Затем сел, встал, согнулся и удивлённо сказал:

– Не болит! Совсем не болит! Будто к знахарке сходил! Нет, после того как баба Магда поколдует, всё равно болит, а тут… Всё прошло! Листвяночка, спасибо тебе!

Но девочка уже убежала, Зур произнёс, задумчиво глядя ей вслед:

– Кто же она такая? Лечить умеет. Точно не из лесного народа.

А Листвяна побежала в хлев, пришло время дойки, и её всегда угощали свеженадоенным молоком, большой кружкой! Молоко ей дали, но Сурима и Фирта были какие-то грустные, кроме них была ещё одна женщина, ещё не старуха, но очень пожилая в чёрном платье и платке, чем-то напоминавшая ворону. Листвяна выпила молоко и спросила:

– Что-то случилось, да? С Бурёной?

– Заболела наша коровушка, не доится и ничего не ест, вот даже Магда не может определить, что с ней! – произнесла Фирта, словно причитая, кивнув в сторону женщины в чёрном.

– Ага, – ответила Листвяна и пошла в дальний конец большого сарая к отельной выгородке. Там стояла бурая корова и дрожала мелкой дрожью. Девочка пока шла, сняла со стены серп и, подойдя к корове, приставила его к её горлу, при этом громко заявив:

– Её надо срочно убить, это я сейчас и сделаю!

– Бурёну?! – всплеснула руками Сурима и заголосила почти так же, как Фирта: – Она же тебе нравилась! Ты же говорила, что у неё молоко самое вкусное! Зачем же её убивать? Её лечить надо!

– Её надо обязательно убить! Чтоб с другими коровами такого не случилось! – уверенно произнесла Листвяна и замахнулась серпом, намереваясь полоснуть корову по горлу. Но удар не достиг цели, серп упал на землю, а этой рукой, что его держала, девочка схватила какой-то туман, который отделился от коровы. Второй рукой Листвяна ударила этот туман, ударила даже не рукой, а огнём, появившимся на ладони. Раздался многоголосый визг, будто визжали от сильной боли несколько зверей. Девочка обеими рукам, с которых стекал огонь, держала странный серый туман, который теперь стал бледно-зелёным и сгорал в жарком пламени. Так продолжалась с минуту, туман, перестав визжать, исчез. Корова перестала дрожать и потянулась к лежащему перед ней сену, а девочка обессиленно опустилась на землю и жалобно попросила:

– Мне бы молочка.

– Сейчас, Листвяночка, сейчас, доченька, – засуетилась Сурима, наливая в кружку молоко. А Фирта спросила у Магды:

– Кто это был? Коровий туманник?

– Да, вашей Бурёне повезло, что он не начал её поедать, а только старался поглубже забраться. Признаков туманника я не видела, были все признаки отравления. Но как она определила, что это туманник? Да так сразу, даже не глянув на корову? Но не это важно – как ей удалось его убить? Туманника можно сжечь только с коровой, да и то, он успевает перед этим выесть ещё нескольких, а тут… Ваша Листвяна сумела выманить эту тварь и сжечь! Такое может сделать только очень опытная ведьма, да и то не всякая. Сжечь может только огненная ведьма, но она не сможет вот так сразу туманника обнаружить, только тогда когда он… Я уже это говорила, – Магда говорила, словно размышляя, не обращая внимания, слушают её или нет. И если Сурима хлопотала около Листвяны, пьющей третью кружку, то Фирта внимательно слушала Магду, сельскую травницу, о которой говорили, что она очень ещё и ведьма. А Магда продолжала размышлять вслух: – Учуяла-таки туманника, а я вот не смогла. Старая, видно, стала. Но кто же такая ваша Листвяна? Обнаружить туманника может зелёная ведьма, лесная или полей. Чёрная ведьма, та, что имеет дело с людьми, такого не умеет. Огненная ведьма тем более такую нежить не увидит. Ведьма, у которой способности смешаны, тоже эту нежить не распознает. Увидеть и сжечь может опытный маг, очень опытный маг, но такой разве забредёт в наше захолустье?

Магда замолчала и посмотрела в сторону сидящей на ворохе сена рыжей малышки, на её бледном лице особенно ярко проступили веснушки. Глядя на Листвяну, ну никак нельзя было не то что сказать, даже подумать, что она опытный маг. Девочка-то и на мага была не похожа!

– Пятая кружка! Куда в неё столько влазит? – произнесла Фирта, она тоже смотрела в ту сторону, а Сурима ещё одну наливала. Девочка немного склонила голову, и стало видно чуть заостренное ушко, до этого скрытое под рыжими волосами.

– Полукровка, только вот чья? – продолжала размышлять сельская знахарка. – Эльф? Вряд ли, те своих держат под присмотром и потеряться не дадут. То, что не гном – точно, не похожа она на гнома, да и нет среди гномов обладающих сильными магическими способностями, а тут такие способности на лицо!

Девочка, видно, напилась и, чуть пошатываясь то ли от количества выпитого молока, то ли от слабости, после ею сделанного, направилась к выходу. На вопрос Суримы – куда она идёт. Листвяна ответила:

– В кузню, там ковать будут, хочу посмотреть.

Девочка убежала, женщины продолжили заниматься хозяйством, а сельская знахарка (или ведьма – это с какой стороны посмотреть) села в сторонке со словами:

– Подожду, хочу с вашей Листвяной поговорить. В кузню сейчас лучше не соваться, как только её туда пускают?

Листвяна прибежала в кузню, когда Зур и Тул пытались разжечь огонь в горне. В углу сидел кряжистый, можно сказать – могучий, человек, он не торопил кузнецов, так как был в курсе того, что хворь одолела Тула и пришёл, не столько для того, чтоб забрать свой заказ, сколько для того, чтоб выразить свои соболезнования. Теперь же староста деревни, а именно им был этот могучий мужчина, был приятно удивлён: было похоже, что его заказ будет выполнен в срок. Вот только горн (о том чтоб просушить уголь не позаботились, так как Тул был не в состоянии работать) никак не разжигался.

– Давайте я разожгу! – предложила Листвяна и протянула руку, на ладошке которой заплясал огонёк. Зур и Тул уже такое видели, а Дрим (староста деревни) с удивлением смотрел, как маленькое пламя, словно ручной зверёк, перебралось с ладошки девочки на сырой уголь и, нисколько этим не смущаясь, весело там заплясало, разрастаясь в большой огонь. Зур вынул стопорный клин и привод от водяного колеса, стал раздувать меха, подавая воздух в горн. Когда заготовка разогрелась до нужной температуры, тот же привод стал опускать тяжёлый молот на наковальню, обрабатывая заготовку. Тул клещами поворачивал изделие так, чтоб оно приобрело нужную форму, в итоге должна была получится режущая кромка большого плуга.

– Не так надо! – не выдержала, внимательно наблюдавшая за действиями мужчины, Листвяна. Девочка выхватила клещи из рук Тула так быстро, что тот не успел возразить или воспротивиться, и стала вертеть заготовку сама. Металл смялся словно тесто, но это только вначале, по мере остывания он становился менее податливым, его требовалось снова поместить в горн. Но Листвяна этого не сделала, с её рук потёк огонь, разогревая поковку. Девочка без особого напряжения ворочала тяжёлый кусок железа, всем своим видом показывая, чтоб ей не мешали. Ворочала без устали несколько часов, мужчина, даже сильный, уже бы утомился, да и нужное изделие за это время было бы уже изготовлено. Первоначальную заготовку, Листвяна превратила в тонкую полоску, потом сложила её несколько раз и повторила всё снова. Зур и Тул были в недоумении – зачем она это делает, а вот Дрим подался вперёд и внимательно следил за действиями девочки. Наконец, Листвяна закончила и сунула готовое лезвие в большой горшок с перетопленным салом. Мужчины рассматривали то, что отковала Листвяна, и цокали языками – чуть синеватое лезвие к плугу было сделано идеально (из-за дороговизны железа весь плуг был деревянным и только эта его деталь была из металла).

– Замечательно! – оценил работу Листвяны Дрим и тут же спросил: – А откуда ты знаешь, что мне надо?

– Я видела, как ковали такие детали Зур и Тул (девочка всех называла просто по имени), и когда они начали делать, увидела, что должно получиться, но ковали они неправильно… Форму они делали такую как надо, а вот ковали…

– Я понял, – усмехнулся староста деревни и провёл ногтем по кромке лезвия, оно зазвенело, мужчина усмехнулся: – Чуть подправить и можно рубить врагов.

Словно решив что-то проверить, мужчина выдернул из бороды волосок и отпустил его, при этом взмахнул выкованным лезвием – волосок распался на две части. Дрим усмехнулся:

– И подправлять не надо, да и точить не скоро надо будет.

– Дрим, ты доволен? – недоверчиво спросил Зур, староста деревни ответил:

– Более чем! Ваша приёмная дочь, уж не знаю как, но выковала оружейную сталь высшего качества. Так могут только гномы! Кстати, Листвяна, тебя ведь так зовут? Ты случайно не из гномов? Твоя сила и умение явно указывают на этих бородатых коротышек. Хотя у тебя от них только рост, а сама ты худенькая, тростинкой перешибить можно, а гляди ж! Как ты ловко это отковала! Да и силы у тебя, как у здорового мужика!

– Ага! Я такая! – гордо ответила девочка.

– Листвяна, кто же ты на самом деле? Откуда ты пришла? – спросила Магда, она, как и Сурима с Фиртой, которые закончили свои дела, наблюдала окончание работы девочки.

– Я – Листвяна! – гордо ответила девочка, а Сурима, видно, что-то заподозрившая, бросилась к девочке и обняла, выдохнув при этом:

– Она не нежить! Не отдам!

– Никто и не говорит, что она нежить, нежить не будет лечить корову, а просто её съест, – улыбнулась Магда и спросила у девочки: – Листвяна, вот ты сможешь съесть Бурёну?

– Не-а, Бурёна хорошая, она вкусное молоко даёт.

– А другую корову? – хитро спросила сельская знахарка, девочка задумалась.

– Ну, это ещё ничего не доказывает, – усмехнулся Тул, – корову и я съесть смогу, если, конечно, будет что выпить!

– Тьфу! Ты и двух коров сожрёшь, если что выпить будет! Старый пьяница! – напустилась на мужа Фирта. Дрим подмигнул Листвяне и, улыбнувшись, сказал:

– Вот, Тул двух коров съесть может, но никто его нежитью не считает!

– Нежить старой не бывает, как Тул, – тоже улыбнулась Магда, – к тому же нежить не пьёт хмельных напитков, а ведёт трезвый образ жизни!

– А почему нежить не пьёт хмельных напитков? – громким шёпотом поинтересовалась Листвяна у Суримы, продолжавшей её к себе прижимать и сделала неожиданный вывод: – Значит, тот кто ведёт трезвый образ жизни – нежить?

Мужчины захохотали, а Дрим сквозь слёзы, выступившие у него от смеха, проговорил:

– Интересный и оригинальный способ выявления нежити!

– Да, если налить, а он или она не пьёт, то точно нежить! – поддержал старосту Тул.

– Ага! Если сидит и ест корову – то это нежить. А если при этом пьёт хмельной напиток – то не нежить, – задумчиво стала рассуждать Листвяна и растерянно добавила: – Но я же не пью хмельно! Я только молоко пью. Значит, я нежить?

Мужчины снова захохотали. А Сурима теснее прижала девочку к себе и сказала:

– Нет, доченька, ты не нежить!

– Нежить рыжей и с веснушками не бывает! – вытирая слёзы и продолжая смеяться, сказал Дрим, а Магда очень серьёзно добавила, сказав то, что говорила раньше:

– Нежить скотину не лечит, не умеет. Вот коровий туманник – это нежить! Очень опасная нежить!

– Ага, – кивнула Листвяна и, вызвав очередной приступ смеха, заявила: – Он противный и липкий! Его нельзя есть!

– Если хорошую выпивку поставить, то ты и туманника сьешь! – пробурчала Фирта, уводя мужа, а Сурима увела Листвяну. Магда и Дрим переглянулись и посмотрели на Зура, при этом травница у него спросила:

– Кто же такая Листвяна? Говоришь, по дороге с ярмарки встретили?

– Да, совсем голая стояла на опушке проклятого леса, там, где он к дороге подходит. Я ещё подумал – уж не нежить ли или нечисть какая, раз не съели или как-то по-другому не обидели, – начал рассказывать Зур. Дрим, посмотрев на потухший горн и очередной раз, словно любуясь, проведя ногтем по лезвию, хмыкнул:

– Такую обидишь!

– Туманника она сразу распознала, а я не углядела. Потом его выманила и сожгла, – задумчиво произнесла Магда и кивнула Зуру: – Рассказывай дальше.

Зур подробно рассказал о том, как встретили рыжую девочку на дороге и о первых днях её жизни у него в семье, закончил свой рассказ так:

– Ласковая, послушная, но словно чего-то боится. Бывает, за Суримой хвостиком ходит, та её доченькой кличет. Но Листвяна её мамой не называет.

– Может, твою жену и боится потерять? Ты говоришь – ничего не помнит, однако же знает и умеет много! – сказав, Магда посмотрела на лезвие в руках Дрима и добавила: – Да и сила у неё… Не всякий мужик справится!

Сельский староста, старый солдат Дрим, очередной раз повертев изделие Листвяны и уже в который раз одобрительно хмыкнув, стал прилаживать лезвие к деревянной основе. Всё-таки неплохо было бы прикупить настоящий плуг, но где ж взять денег? Хотя… Это лезвие, в отличии от тех что ковали Зур и Тул, прослужит долго. Они, конечно, стараются и получается у них неплохо, но до настоящего кузнеца из центральных районов королевства, да и из приграничных гарнизонов, им далеко. Закрепив лезвие, Дрим посмотрел на плуг – надо было это раньше сделать, но всё недосуг – обязанности старосты, своё поле и вспахать некогда. Почувствовав на себе чей-то внимательный взгляд (всё-таки армейские навыки остались), Дрим скосил глаза и увидел рыжую девочку, сидящую на заборе. Обычная, таких по деревне много бегает, всех и не упомнишь. Но эта сразу запоминалась, хоть и не было в ней ничего особенного – чуть курносый с веснушками нос, веснушки и на щеках, рыжая, что в здешних местах не такая уж и большая редкость. Широкая детская улыбка, распахнутые большие глаза (у детей всегда большие, но у Листвяны они были больше обычных), но вот у детей её возраста они были наивные, что ли, а у этой… Что-то в этом взгляде было такое… Дрим даже подобрать сравнение этому взгляду не смог. А девочка сидела на заборе и совсем по-детски болтала ногами.

– Мать волноваться не будет? – спросил Дрим, хотя девочка уже неделю бегала по деревне и один раз с ребятнёй выбиралась в лес за ягодами (дети дальше опушки не уходил, а там проклятый лес был совсем обычным, к тому же у каждого ребёнка был защитный амулет). Дрим посмотрел, но на шее у Листвяны ремешка, уходящего под рубаху, не было, значит, и амулета тоже нет.

– Не-а, Сурима знает, куда я пошла, – ответила девочка. Она всех взрослых, не прибавляя, как другие дети – дядя или тётя, называла по имени, в том числе и приёмных родителей. Девочка ещё поболтала босыми ногами и спросила:

– Дрим, а ты пахать? А можно я с тобой?

– У тебя же защитного амулета сейчас нет, а я иду за охранный круг, – ответил мужчина.

– А зачем мне амулет? – пожала плечами Листвяна, и в её глазах появилось то самое, так смущавшее Дрима недетское выражение. Он на мгновенье задумался, брать ли девочку с собой? Вроде как нехорошо это делать, не поставив в известность её родителей, но с другой стороны – все дети бегали на опушку леса, очень часто не спрашивая ни у кого разрешения. Ведь она могла и без спроса последовать за старостой, да так, что он об этом и не узнал бы, а тут, гляди ж, спросила – можно ли? Да и под защитой амулета Дрима (а у него хороший амулет, один из лучших в деревне, не Магдой сделанный, а из города привезенный) безопаснее будет. Мужчина кивнул и пошёл выводить тягловых быков, пока он это делал, пока их в плуг запрягал, Листвяна, болтая ногами, продолжала сидеть на заборе. Когда же он со двора вывел быков на улицу, предварительно подняв плуг – не пахать же борозду от своего подворья до поля, девочка не пошла рядом, а одним движением перемахнула с забора на шею одному из быков. Тот не возмутился таким самоуправством, а продолжил мерно шагать.

 

Глава 2. Сельские будни

Староста деревни Большие Травы, старый солдат Дрим, направлялся распахать новое поле, даже не поле, а лесную гарь. Вообще-то с проклятым лесом шутки плохи, и люди, живущие у его кромки, это прекрасно знали. Из его чащи время от времени появлялись чудовища (невиданные звери или хищная нежить), но такое соседство имело и свои выгоды, поля у самого леса давали по три урожая в год, а грибы и ягоды были необычайно большими. И хоть проклятый лес был опасным не только своими обитателями, но и сам по себе, люди отвоёвывали у него землю под свои пашни. Лес никто не выжигал, как это было в других местах, жители деревень у леса терпеливо ждали удобного случая и вот тогда заставляли лес подвинуться. Вот и сейчас – лесной пожар случился от удара молнии и выгоревший участок, как бы стал ничьим. Пока он снова не зарос деревьями и кустарниками, его можно было распахать, превратив в поле, что Дрим и намеревался сделать. Дорогу к новому полю надо было проложить через небольшой, невыгоревший участок леса, который становился как бы рощей между вспаханными участками – новым и старым.

Тягловые быки мерно шагали, точно так же за ними шагал Дрим. Листвяна продолжала сидеть на шее быка и насвистывала что-то весёлое, к ней присоединилась небольшая птичка, севшая девочке на плечо. Потом прилетела ещё одна. Дрим даже перестал дышать, боясь вспугнуть лесных птах, только смотрел во все глаза – птицы тоже свистели, выводя ту же мелодию, что и Листвяна! А девочка продолжала насвистывать, словно так было и надо. Неожиданно птицы взлетели, словно чего-то испугавшись, на плечо девочке упал рыжий комочек. Дрим ещё больше удивился – белки очень осторожные зверьки, их увидеть можно только издали, близко к себе они никого не подпускают! Белка, почти сливаясь с рыжими волосами девочки, словно что-то рассказывала ей на ухо, Листвяна даже свистеть перестала, только чуть заметно кивала, словно благодарила белку. А потом маленький рыжий зверёк убежал – быки вышли к будущему полю.

Дрим пахал так, чтоб борозды шли от рощи между полями к нетронутому лесу. Каждый раз, делая разворот, мужчина напрягался, ощупывая свой амулет: близость к чащобе таила опасность – мог появиться зверь или нежить. Такое могло запросто случиться, хоть был почти полдень, но это же проклятый лес! А Листвяна продолжала сидеть на шее у быка, даже за рога ухватилась. Во время одного такого разворота, вернее, перед ним и случилось то, чего боялся Дрим: из леса выпрыгнула большая пиявка! Этот обитатель проклятого леса был очень похож на своих собратьев, живущих в воде (те тоже были немаленьких размеров), но длина лесной пиявки превышала вдвое рост взрослого человека. Обитал этот хищник в кронах деревьев, оттуда и нападал на свою жертву. Амулет мужчины моментально стал горячим, Дрим застыл, понимая, что ничего сделать не успевает, арбалет с зачарованными болтами был за спиной, а пиявка летела, нацелившись в рыжую девочку. Листвяна сделала движение рукой, будто перебрасывает что-то через себя и закончила его, резко опустив руку. Траектория полёта пиявки изменилась, словно какая-то сила её подбросила, заставив пролететь над головой девочки, а потом с размаху приложила о землю. Всё произошло настолько быстро, что Дрим даже остановиться не успел, и лезвие плуга разрезало напополам дергающееся в конвульсиях длинное чёрное тело. А девочка как ни в чём не бывало снова стала насвистывать что-то весёлое.

Дрим пахал до вечера, но успел распахать всю гарь, превратив её в новое поле. Листвяна покинула своё насиженное место уже в деревне, когда проезжали мимо двора её родителей, одним движением перемахнув высокий забор. А староста деревни, загнав тягловых быков во двор, отправился к Магде. Там он рассказал о событиях дня сельской знахарке. Закончил он свой рассказ так:

– Дети бегают в лес, собирать грибы, ягоды, но это ближний лес, роща – отделённая от основного массива таким же полем, как я сегодня распахал, там пиявок нет. У нового поля ещё чащоба, скорее всего, она там жила, пожар её не потревожил. Когда увидела добычу – напала. Напала, как ей казалось, на самого беззащитного. Быки ей не по зубам, ведь она не ядовитая, а у быков шкура толстая, пока прогрызёт – затопчут! Пиявка прыгнула, а Листвяна вот так рукой сделала – и всё!

– Что всё? Пиявка умерла? Листвяна её убила взмахом руки? – задала Магда наводящий вопрос, уж очень путано Дрим рассказывал, тот покачал головой:

– Нет, её словно что-то подбросило!

– Кого? Листвяну? Что-то я тебя не пойму, кого подбросило?

– Да пиявку же! – с досадой проговорил Дрим, словно сетуя на непонятливость собеседницы. – Пиявку! Подбросило, как такое может быть? Не вниз толкнуло, как бывает, когда пиявка попадает в зону действия защитного амулета, а вверх! А потом точно под плуг бросило, да ещё об землю так ударило, что зверюга только дёргалась, даже ползти не могла, а не то что взлететь! Амулет такого воздействия на пиявку не оказывает, она если отбита его защитой, то сразу взлетает и убегает или атакует снова!

– Пиявка не может убежать, она летает, – усмехнулась Магда и с укором добавила: – Напрасно ты один пошёл поле пахать. У его кромки не опушка, а ещё чащоба со всеми её жителями, а то, что рядом гарь или уже вспаханное поле, их не смущает.

– Но у меня же амулет! – показал свой оберег Дрим, Магда чуть усмехнулась:

– То, что он из города, не означает, что от всего защитит. Когда пиявка атаковала…

– Он нагрелся! – с некоторой обидой сказал мужчина, знахарка строго сказала:

– Не перебивай! Он только предупредил, а защитить не смог! Пиявка, говоришь, прямо под плуг упала? Не упала, её туда бросило! Ведь сам же говорил – у Листвяны был такой жест, будто она что-то подхватила, а потом бросила. Думаю, там не только пиявка была, а ещё какая-нибудь хищная живность.

– Так амулет же больше не нагревался, – растерянно произнёс Дрим. Магда улыбнулась:

– Ты же сам говорил, что Листвяна насвистывала и даже пела, вот она всех зверей и распугала.

– Песенка же весёлая была!

– И весёлой песенкой можно до судорог напугать, только спеть её надо правильно! – снова улыбнулась Магда и добавила: – Тебе надо Листвяну благодарить, что жив вернулся!

– Ты говоришь так, будто эта рыжая девчушка… – начал Дрим, на этот раз Магда его перебила:

– Чувствую, что эта рыжая девчушка совсем не такая безобидная, как выглядит.

– Но кто же она?

– Знаешь, Дрим, очень я бы хотела знать – кто она!

– Листвяна! Айда с нами! – ватага детворы звала дочь Зура и Суримы собирать ягоды. Девочка посмотрела на свою приёмную мать и спросила:

– Сурима, можно мне с ними?

– Конечно, доченька, только будь осторожна! – ответила женщина, она называла Листвяну дочкой, но та не называла ни Суриму мамой, ни Зура отцом. Если мужчина на это не обращал внимания, то его жену это очень расстраивало. К тому же Листвяна упрямо не хотела надевать амулет-оберег. Рассказ старосты селения о произошедшем на новом поле успокоил только Зура (всё указывало на то, что девочка имеет магические способности и может за себя постоять), но Сурима очень беспокоилась. Девочка убежала на улицу, а Зур, глядя ей вслед, задумчиво произнёс:

– Как поедем в город, надо будет её магу показать, возможно, у неё есть способности и её надо отдать в обучение…

– Как отдать?! Листвяну отдать чужим людям?! – не дала высказаться мужу Сурима и тоном, нетерпящим возражений, добавила: – Не бывать этому!

А сама Листвяна, даже не догадываясь, какие планы относительно её возникли у её приёмного отца, шла с ватагой ребятни вдоль речки Быстрицы. Шли вниз по течению, так как, протекая через деревню, речка проходила сквозь охранный круг, отсекающий возможность появления в воде хищников и нежити. Речка была быстрая, и подняться вверх по течению большим хищникам и нежити (речная нежить неповоротлива) было довольно трудно. Была возможность, что в реке окажется нечисть, но вероятность этого была крайне мала, к тому же у всех детей были охранные амулеты. Компания ребят за ограду деревни вышла, чуть зайдя в воду, вообще-то они должны были выйти через охраняемую калитку, но туда долго идти, вдоль речки быстрее получается. Охранник таких калиток и ворот, конечно, выпустил бы, но перед этим долго бы рассказывал, что и как надо делать, а чего нельзя, кого опасаться. Кому охота такое долго выслушивать, тем более что такие сторожа, как и ограда, – фикция, основная защита деревни – магический охранный круг. Дети обошли забор по мелководью и остановились, всё-таки надо выйти из-под деревенской защиты. Но там манила к себе небольшая заводь, день был жаркий и поплескаться – ой как хочется! Но страшно, эта заводь уже за пределами деревенского охранного круга. Но всё же желание пересилило осторожность, и дети с визгом посыпались в воду. Листвяна не стала исключением, но она в отличие от остальных, непроизвольно старающихся держаться ближе к деревне и её защитному кругу, поплыла к дальнему краю заводи. Девочка ныряла и кувыркалась, получая удовольствие, как оказалось, она плавала гораздо лучше остальных ребят. Во время одного такого ныряния скрывшаяся под водой Листвяна долго не показывалась из-под воды, так долго, что это вызвало беспокойство остальных. Дети выбрались на берег и собрались уже бежать в деревню, чтоб рассказать о случившимся несчастье: о том, что утонула их новая подружка. А может и русалки утащили или ещё того хуже – водяник поймал девочку!

Но тут из под воды появилась Листвяна и она была не одна! С ней была русалка! Дети испуганно закричали, а Листвяна как ни в чём не бывало выбралась на берег, и неизвестно откуда взявшийся тёплый ветерок обсушил её смуглую, чуть золотистую кожу и высушил рыжие волосы. Русалка немного отодвинулась от девочки дальше в воду, а вот сама Листвяна на ветерок не обратила внимания, как будто это было в порядке вещей.

– Что ты будешь делать? Ведь он сюда плывёт, сейчас здесь будет, – сказала русалка, словно продолжая разговор. Девочка пожала плечами:

– Подожду, посмотрю, там видно будет.

– Но он же… – начала русалка, но не смогла закончить, ей помешал детский крик. Ребятня вопила от ужаса – через перекат, отделявший заводь от вытекавшей из неё речки, перебирался водяник! Перекат был слишком мелкий для него, и он почти весь показался над водой. Зелёный, похожий на большую лягушку, но даже самая отвратительная лягушка по сравнению с ним выглядела бы красавицей. Шкура водяника была покрыта коричневыми бородавками, а голову почти надвое делила огромная зубастая пасть. Глаза, горевшие жёлтым огнём, дополняли картину.

– Ой пропала я! – запричитала русалка. – Убежать вверх по течению не смогу, там ваша деревня с охранным кругом, а вниз… Дорогу водяник перекрыл. Он меня съест или водяницей сделает, не знаю, что хуже!

Водяник издал звук, напоминающий рычание и бульканье одновременно, а Листвяна, без страха даже с интересом разглядывающая речное чудовище, произнесла:

– Ага!

В этот момент упало сухое дерево, несколькими сучьями пробив водяника насквозь. То ли под действием течения, то ли под собственным весом. Дерево перевернулось, и ветки, на которые было наколото водяное чудище, оказались сверху, выдернув извивающегося водяника из реки и выставив на солнце, не оставляя ему шансов на спасение. Пробившие водяника ветки, вошедшие глубоко в тело, не позволят освободиться, а лучи жаркого солнца высушат водяного жителя менее чем за полчаса.

– Он же умрёт! Его солнце быстро высушит! – очень эмоционально отреагировала на случившееся русалка.

– Хррр! – согласился с ней водяник.

– Если тебе его жалко, можешь снять, – посоветовала Листвяна и предупредила: – Только, боюсь, он из тебя водяницу делать не будет, а тобой закусит. Так сказать, в знак благодарности.

Русалка скользнула в воду (при появлении водяника она почти вылезла на берег) и, осторожно перевалив через перекат, ушла вниз по течению реки.

– Водяник почуял добычу, ваш запах-то вода вниз сносила, вот и поплыл сюда, – произнесла Магда, она и Дрим стояли у самого охранного круга. Староста деревни держал в руках арбалет с серебряным болтом, и судя по свечению вокруг этой стрелы, болт был ещё и магическим. А знахарка продолжала говорить, обращаясь к одевающейся Листвяне: – Русалка-то тут от него пряталась. Вверх по реке уплыть не могла – охранный круг её бы не пропустил, а за перекатом её водяник ждал. Подойти близко к деревне боялся, но тут столько лакомства появилось, вот он на запах и пошёл, забыв об осторожности. Тут бы он вами и пообедал.

– Если бы Магда не почуяла опасность и не предупредила меня, то точно у водяника сегодня был бы пир! – обращаясь к детям, укоризненно произнёс Дрим и наставительно добавил: – Выходить из деревни надо через охраняемые ворота или калитки, а не через дыры в заборе!

– Но у нас же защитные амулеты! И мы их не снимали, когда купались! – возразил один из мальчишек, осмелевший когда опасность миновала.

– Водяник этот амулет не стал бы есть, это точно, – улыбнулся Дрим и пояснил: – Он бы его выплюнул. Даже мой амулет не спасает от этой нежити, только серебряный зачарованный болт!

– Или большая сухая осина, – добавила Магда и, глядя на уже затихшего водяника, достала серебряный нож: – Подожду, когда совсем сдохнет, потом кое-что вырежу. Свежий водяник – большая удача и ею надо воспользоваться.

– Дядя Дрим, так мы пойдём? Водяник-то сдох, – произнёс самый смелый из ребячьей компании, ответила Магда, внимательно глянув на Листвяну:

– Идите, если собрались, чего уж, – когда дети убежали, она добавила, укоризненно качая головой: – А дыры в ограде, Дрим, надо бы заделать.

А мужчина, рассматривая остаток ствола осины, торчащий из земли, произнес:

– Дерево хоть и сухое, но ещё крепкое. Ветра-то не было, чего оно сломалось?

– Да так вовремя сломалось и упало куда надо, а ты не увиливай! Дыры заделать надо! И как можно скорее! – усмехнувшись, но при этом строго сказала Магда и, задумчиво глядя в след ребятне, добавила: – Кто же ты такая, Листвяна?

Ягоды были большие и вкусные – корзинки и животы наполнились быстро. Идти домой не хотелось, и дети затеяли игру в салочки. Листвяна бегала наравне со всеми, и нельзя было сказать, что она быстрее остальных. Детвора так увлеклась игрой, что позабыла обо всём, опомнились только тогда, когда начало темнеть. Дети засобирались домой, всё-таки идти надо было почти три аллы, как вдруг раздавшийся вой заставил их поспешить. Вой доносился из леса, до которого от этой рощи было довольно далеко, алл десять, поэтому дети не очень и испугались. Но всё же эти угрожающие звуки заставили маленьких собирателей ягод поторопиться, но выйти из рощи им не удалось, дорогу к деревне преградила стая серо-коричневых зверей.

– Мамочка! Почему мой амулет молчал? – заплакала одна из девочек, остальные к ней присоединились. Кто-то из мальчишек предложил:

– Бежим обратно! Залезем на деревья и звери нас не достанут!

– Это короты, они по деревьям запросто лазят, – произнёс самый старший и пояснил молчание амулетов: – Короты звери, а не нежить. Вот амулеты и не предупредили.

Девочки заревели в голос, к ним присоединились и мальчишки, только двое старших ребят не плакали, а кусали губы – положение было безвыходным.

– Они нас съедят! – плакали уже все дети.

– Не-а! – не плакала только рыжая девочка, перехватив поудобнее корзинку с ягодами (остальные тоже не бросили свои корзинки, несмотря на бедственность положения), она шагнула вперёд, выставив перед собой свободную руку и грозно сдвинув брови, сказала: – Уходите!

Неизвестно, что на ладошке Листвяны увидели лесные хищники, но они попятились, при этом многие из них поджали хвосты. Девочка шагнула вперёд, заставляя коротов попятиться. Неспешно шагая, девочка продолжала держать перед собой вытянутую руку, ребятня, перестав всхлипывать, тесной кучкой шла за ней следом. Расступившиеся звери не убежали, а потянулись за детворой. Листвяна, продолжая держать перед собой руку, переместилась так, чтоб находится между кучкой детей и стаей хищников.

– Не бежать! Идём спокойно! – скомандовала Листвяна и добавила: – Если они бросятся на нас, я их не удержу!

Медленно отступая, детвора приблизилась к ограде деревни, только у самых ворот их заметили, всё-таки сгущающие сумерки ограничивали видимость. Ударил надвратный колокол, и двое мужчин, выбежавшие из ворот, разрядили в стаю зверей свои арбалеты. Обе стрелы попали в цель, при этом не просто убив зверя, а взорвавшись небольшим огненным клубком. Дети с визгом бросились в распахнутые ворота, а оттуда выбежали ещё двое селян и выстрелили в лесных зверей. Первые два стража успели перезарядить арбалеты, и новые огненные клубки если не остановили коротов, то не дали им приблизиться. Воспользовавшись этим, люди вернулись в селение, закрыв ворота, один из мужчин нёс рыжую девочку. Листвяна начала оседать на землю, как только были сделаны первые выстрелы.

Окованные железом ворота не спасли бы жителей деревни от хищников, те бы в них не ломились, а просто перелезли бы через бревенчатую ограду, преградой стал магический охранный круг. Короты бесновались в метрах трёх от стены, но созванные надвратным колоколом жители деревни заняли места у частокола. Зачарованные арбалетные болты били без промаха. Ни один корот не ушёл, перед воротами полегла вся стая. Дети, позабыв свои недавние страхи, тоже висели на частоколе (там, где были свободные места) и громкими криками выражали свой восторг, наблюдая избиение лесных хищников.

– Большая стая, – произнёс один из мужчин и добавил: – Повезло мелким, что идущие по следу короты догнали их у самых ворот. От стаи этих хищников ни в лесу, ни в чистом поле спасения нет!

– Они хотели нас съесть ещё у рощи, где мы ягоды собирали! – пискнула девочка, что звала мамочку, когда появились короты. Её поддержали и другие дети, теперь, когда испуг прошёл, а с хищниками расправились, произошедшее выглядело как героическое приключение: отважная ребятня сумела удрать от лесных хищников!

– Съесть ещё у рощи? Так они ещё там на вас напасть хотели? – удивился мужчина, а староста Дрим поинтересовался:

– И как же вам удалось от них убежать? Даже если вы бежали сломя голову, удрать от хорота не получится! Так что произошло на самом деле? Где вы встретили коротов? Говорите правду, это важно. Таких стай может быть несколько, и тем, кто встретит другую стаю, может так не повезти, как вам.

– Да что их слушать, я же видел – они подошли к воротам, и сразу стая за ними появилась. Говорю же – повезло мелюзге, что эти твари их раньше не догнали! – вмешался тот же мужчина, видно, охранявший ворота.

– У рощи! – выкрикнул мальчишка, уязвлённый, что ему не верят. Девочка, у которой ещё и слёзы не просохли, плачущим голосом дополнила:

– У рощи! Они так страшно выли и рычали…

– Сначала выли, а рычали потом, когда Листвяна им сказала уходить… – поправил подружку паренёк. Но та, не обращая внимания на поправку, продолжала рассказывать: – Листвяна им сказала уходить и показала куда, вот так руку вытянув. Но они туда не пошли, а шли следом за нами и рычали! А Листвяна сзади была и всё им показывала куда…

– Постой, постой, – остановил девочку Дрим, – давай сначала и подробнее.

Рассказывала не только эта девочка, в этом приняли участие все дети. Они говорили, перебивая друг друга, и их рассказ изобиловал такими событиями, которых и в принципе быть не могло. Но Дрим, и не только он, выделил главное – короты испугались, когда увидели ладошку Листвяны или то, что было на ней, чего так и не увидели остальные дети. Дрим повернулся к Суриме, державшей на руках приёмную дочь. Женщина отрицательно покачала головой, показывая, что не позволит сейчас трогать Листвяну, Дрим согласно кивнул – он может поговорить с девочкой и позже, может, она расскажет, что произошло возле рощи. Вроде как у старосты и этого необычного ребёнка установились вполне дружеские отношения, вряд ли Листвяна будет что-то скрывать от Дрима. Но некоторые из селян думали иначе. Одна из женщин, после рассказов детей сделавшая какие-то свои выводы, закричала визгливым голосом:

– Она ведьма! Чёрная ведьма! Недаром же её даже короты испугались. Её надо прогнать из деревни, а лучше – сжечь!

Эта женщина оказалась не одинокая, её поддержало несколько селян. И ещё не толпа, но уже достаточное количество людей надвинулось на Суриму, пытавшуюся прикрыть Листвяну. Дрима, вставшего на пути у своих односельчан, просто отодвинули в сторону. Между разгорячёнными селянами и Суримой встала Магда:

– Да, пусть Листвяна ведьма! Я ведь тоже ведьма, так почему вы меня не пытаетесь сжечь?

– Ты наша ведьма, а она чёрная! – закричала та же женщина, сразу обвинившая Листвяну и теперь протягивающая руки, словно собиралась забрать девочку у Суримы. Магда решительно её оттолкнула:

– Она еще маленькая, пусть и сильная, но маленькая! Но постоять за себя может! Какой ведьмой она станет, зависит от вас! От вашего отношения к ней, подумайте люди! Только от вас зависит – кем она станет! Будет творить зло или добро!

– Отойди, Магда! – произнёс человек в длинном одеянии и, подняв руки к небу, провозгласил: – Ведьма – прислужница Тофоса и должна гореть в огне! Так говорит светлый Ирха! На костёр ведьму!

Несколько рук сразу потянулись к Суриме, пытаясь забрать у неё девочку, а жрец продолжал говорить:

– Отдай исчадье Тофоса, Сурима, иначе вместе с ней пойдёшь на костёр! А ты, Магда, отойди в сторону, за твои дела тебя ещё постигнет справедливая кара!

– Опомнитесь, люди! Что вы делаете! В чём виновата Листвяна?! В том, что спасла ваших детей?! – закричал Дрим, но его не слушали, а жрец, ещё больше возбуждая толпу, подняв руки, провозгласил, словно читая проповедь:

– Ведьма должна гореть! Только очистительный огонь способен разогнать мрак тёмного Тофоса! Покайтесь и смиренно примите волю Ирхи! – повернувшись к стоящим отдельной группой вокруг Суримы Зуру, Дриму и Магде, жрец грозно изрёк: – Вы, подобравшие ведьму, покайтесь и смиритесь! А ты, Дрим, недостойный быть старостой деревни!

Сурима теснее прижала к себе обмякшую и неподвижную приёмную дочь. Дрим непроизвольно стал нащупывать несуществующий у него меч, а Магда начала что-то шептать. Только Зур стоял неподвижно, обнимая и поддерживая жену. А жрец продолжал, сначала обратившись к этой группе, а потом к остальным жителям деревни:

– Покайтесь и смиритесь! Хватайте ведьму, добрые люди, в костёр её!

Руки нескольких селян, пытавшихся схватить девочку, только коснулись её, как она открыла глаза, что-то в них было такое, что люди отшатнулись, осеняя себя знаком Ирхи, знаком, отгоняющим демонов Тофоса. Девочка встала на ноги и сняла платье, отдавая его Суриме, сказала:

– Возьми, а то сгорит, жалко будет.

Женщина машинально взяла платьице Листвяны и глянула на горящий у ворот костёр. Он всегда горел у ворот деревни, такие костры горели и у малых калиток, в случае опасности огонь можно было сдвинуть на место выбитых ворот или калиток. Сломать ворота мог большой зверь или особо огромная нежить, если звери и нежить были поменьше, их можно было отогнать, бросая горящие палки, выхватываемые из костров. Большой зверь, стая таких зверей могли пробить магический защитный круг, а ворота и калитки были самым уязвимым местом в ограде. Сурима поняла, что девочка хочет сделать, и заголосила. Листвяна обняла её, сказав: «Не плачь, мамочка, со мною ничего не случится», шагнула в костёр.

Бьющуюся в истерике Суриму с трудом удерживали Зур и Дрим. Женщина кричала:

– Она назвала меня мамой! Первый раз назвала! Она спасла ваших детей! А вы её… Нелюди! Будьте прокляты!

Люди виновато переглядывались, ведь и правда – Листвяна ничего плохого никому не сделала, защитила детей от хоротов, а они… А девочка поступила самоотверженно и благородно, понимая, что обвинить в ведовстве могут и её приёмных родителей, сама шагнула в костёр, принимая мученическую смерть! Жрец, увидев перемену в настроении селян, закричал:

– Ирха вразумил ведьму, и она сама решила очиститься в священном пламени! В благословенном пламени, которое противостоит холоду и мраку владений Тофоса! Да сбудется воля светлого Ирхи! Несите же хворост, бросайте его в огонь и пусть очистившаяся душа ведьмы вознесётся на суд к Ирхе!

Люди, поддавшись влиянию жреца, стали носить хворост и бросать его в огонь, радостно принимающий эти подношения и поднявшийся выше деревенской ограды. А жрец обратил внимание на Дрима, продолжавшего вместе с Зуром удерживают Суриму:

– Ты недостоен быть старостой, вместо тебя теперь будет Грум! Подойди сюда, мой мальчик, и получи благословение светлого Ирхи. Люди! Отныне староста Больших Трав благочестивый Грум!

– Вот так просто, без выборов… – тихо пробормотал Дрим, но жрец его услышал и, указывая пальцем на уже бывшего старосту, прокричал:

– Молчи, нечестивец! – затем палец жреца переместился на сжавшегося Зура, и служитель Ирхи, вынес ещё один приговор: – Нечестивцы, приютившие ведьму, тоже должны быть преданы костру. Но Ирха в своей безграничной милости оставляет им жизнь, дабы они смирением и покаянием искупили свою вину! Зур и Сурима будут изгнаны из Больших Трав, а их имущество отойдёт храму!

Жрец многозначительно посмотрел на Грума, и тот важно кивнул:

– Да будет так! Изгнаны будут Зург, Сурима и их домочадцы. Уйти должен и Дрим, его имущество также отходит храму.

– Лихо одним махом от конкурента новый староста избавился, заодно храм чужое добро получил, – хмыкнула Магда, чем обратила внимание жреца на себя, теперь палец служителя Ирхи был наставлен на знахарку:

– Ведьма Магда, тоже должна быть сожжена!

– Костёр-то занят, где жечь будете? – ехидно спросила знахарка, не выказывая страха. Жрец на мгновение растерялся, но быстро опомнился и злобно закричал:

– Ведьма Магда заслуживает немедленной смерти! Немедленной! Так не будем же мешкать, побьём её камнями! Несите камни!

Люди кинулись кто куда и вскоре стали возвращаться, держа в руках камни разных размеров. Магда побледнела и попыталась отойти от Зурга и Суримы, которую до этого пыталась утешать. Но знахарку удержал Дрим:

– Пусть попробуют бросить, хватит ли у них смелости и совести.

– Хватит, зачем вам вместе со мной умирать? – ответила Магда, Дрим усмехнулся:

– Изгнание из деревни – верная смерть. Если бы в другое время, то была бы возможность добраться до города, но сейчас… Ещё две стаи коротов где-то неподалёку.

И словно подтверждая эти слова, раздался тоскливый вой.

Пока жрец отвлекал внимание людей своими гневными речами, никто в костёр ничего не подбрасывал, а хворост прогорает быстро, и когда пламя стало намного меньше, селяне вместо обгоревшего тела увидели невредимую девочку, свернувшуюся клубочком в самой середине костра так, как будто она спала, при этом девочка улыбалась.

– Листвяночка! – снова закричала Сурима, девочка, а может, это был просто морок – ведь в огне никто не уцелеет, словно услышала – открыла глаза и потянулась. Потом села и стала протирать глаза, как ребёнок после сладкого сна.

– Листвяночка! – снова закричала Сурима, пытаясь вырваться из рук мужа и сельского старосты. Девочка встала в догорающем костре и, глядя на замолчавшего жреца, сообщила:

– Холодно стало! Уже не греет!

Огонь есть огонь, и он независимо от того, какое пламя большое или маленькое, всё равно жжёт! Да и как, вообще, может быть, что пламя не то что жечь, греть перестало? Люди, забыв то, что хотели сделать, с недоумением и даже страхом смотрели на костёр и на девочку. Не столько на костёр, сколько на Листвяну. Первой опомнилась Магда, громко и обличительно закричавшая, указывая на жреца:

– Священный огонь Ирхи не греет! Не потому ли, что среди нас слуга Тофоса?! Нечестивец, смущающий нас лживыми речами? Тот, кто хотел предать лютой смерти ребёнка, спасшего ваших детей? Но милостивый Ирха не позволил совершиться злодейству и явил нам чудо! Священный огонь (а как ещё можно назвать это очистительное пламя?) не тронул Листвяну!

Люди внимательно слушали свою знахарку, пожалуй, даже внимательнее, чем жреца перед этим. Сурима, воспользовавшись тем, что внимание Зурга и Дрима отвлекла Магда, вырвалась из рук мужчин и выхватила свою приёмную дочь из костра. Хоть огонь уже и был слабый, но он должен был обжечь женщину и поджечь её одежду, но этого не произошло. Сурима обнимала девочку, причитая при этом:

– Листвяночка, доченька, ты не обожглась? Как ты себя чувствуешь?

– Нет, мама, не обожглась, только замёрзла.

Люди замерли, на их глазах произошло если не чудо, то что? Даже жрец утратил своё красноречие, только недоумённо глядел на обнимающихся Суриму и её дочь. А вот Магде произошедшее будто придало сил, и она снова закричала, продолжая указывать на жреца:

– Вот! Вот кто настоящий слуга тёмного Тофоса! Притворяется служителем светлого Ирхи, а сам делает своё чёрное дело! Уж не он ли причина бед, свалившихся на нашу деревню в последнее время? А хороты? Не он ли их подманил и натравил на наших детей? Только не удалось ему это чёрное дело, Листвяна не дала детям погибнуть? Тогда он решил сжечь эту отмеченную светлым Ирхой девочку, но Ирха заступился за неё и явил нам чудо! Я не удивлюсь, что у этого нечестивца, появятся отметки Тофоса, заиндевеют усы и борода!

При этих словах Магда скосила глаза в сторону Листвяны и многозначительно поглядела на девочку, та улыбнулась – и у жреца усы и борода не то что заиндевели – превратились в сосульки! Сосульками стали усы и длинные волосы! Магда, словно обрадовавшись, обличительно закричала:

– Вот, кто настоящий слуга Тофоса, он и должен…

Что должен жрец, Магда сказать не успела, в лукавого служителя Ирхи полетели камни. Гнев толпы, который он так старательно готовил, стараясь направить на Магду, обратился против него самого. Люди старательно забрасывали его камнями, меньше чем через тридцать секунд всё было кончено. Грум, видя, что случилось с его дядей, постарался улизнуть, пока гнев людей не обратился и против него. Приоткрыв ворота, он выскользнул за ограду. Но, видно, далеко не ушёл, раздалось победное рычание, перешедшее в вой. Раздвигая створки ворот, появились головы коротов, щёлкающих большим зубами.

– Они пробили защиту! – послышались панические крики. Дрим закричал:

– Бросайте в них… – он хотел сказать – горящие ветки, но осёкся, костёр догорал, а ветки и заготовки факелов для метания сожгли, когда пытались расправиться с ведьмой. Отбиваться от коротов было нечем, и стая лесных зверей вот-вот хлынет в деревню, чтобы напасть на растерявшихся людей. Сурима, державшая на руках Листвяну, стояла ближе всех к воротам, так как она находилась у потухающего костра, а он был у самых ворот, девочка и её мать должны были стать первыми жертвами хищников, но этого не произошло. Листвяна протянула вперёд свои ручки, и сорвавшийся с её ладошек огонь вымел коротов за ворота. Дрим бросился к воротам и закрыл их, потом подхватив чей-то брошенный арбалет, поднялся на стену. Бревенчатая изгородь не была преградой для серо-коричневых хищников, их когти позволяли им не только взбираться на деревья, но и на деревянные стены. Глянув вниз со стены, Дрим присвистнул от удивления, то же проделали и несколько мужчин, поднявшихся вслед за ним – почти вся стая, и немаленькая, лежала перед воротами в виде обугленных туш, только два зверя, повизгивая, убегали, уже преодолев значительное расстояние, было видно, что и им досталось.

– Огненная ведьма, – прошептала Магда, тоже поднявшаяся на стену, но сделала это так, чтоб услышал только Дрим.

На центральной площади деревни Большие Травы (если это можно назвать площадью) собрались женщины с вёдрами. Они пришли к общественному колодцу по воду. Вообще-то колодцы были в каждом дворе, и воду можно было набрать там, но разве у своего колодца поговоришь с соседками? Обсудишь последние события? Поделишься свежими новостями? Вот и сейчас собравшиеся у колодца женщины что-то активно обсуждали.

– Наверное, о нас говорят, – сделала предположение Листвяна, вместе с Магдой наблюдавшая за собранием у колодца. Магда улыбнулась и согласно кивнула:

– О ком же ещё так долго говорить можно? Последние две недели только об этом и говорят, никак не могут выяснить: ведьма ты или святая?

– Ага, – кивнула девочка и предложила компромиссное решение этой животрепещущей проблемы: – Ты им скажи, что я святая ведьма, и пусть они уже успокоятся.

Магда внимательно посмотрела на Листвяну, сельская знахарка и сама до сих пор не могла определить – кто же такая Листвяна. Всё указывало на то, что девочка – огненная ведьма, но огненные ведьмы не любят воды, не боятся, а именно не любят. А Листвяне нравилось плескаться, и она могла долго лежать под водой, явно получая от этого удовольствие. Да и с русалками, как уже знала Магда, девочка дружила, они её принимали как свою, а такого просто не могло быть, если Листвяна огненная ведьма! А знание трав и растений и их целебных свойств? Магда взялась обучать Листвяну этой науке, но скоро убедилась, что девочка может её саму многому научить. А такие знания у ребёнка указывали на родство с лесным народом: – дриадами, мавками, лешими, кикиморами… Хотя вряд ли с последними, девочка была рыжей и довольно симпатичной. Красивой ли? Об этом рано говорить, Листвяна ещё маленькая, и если красива, то как симпатичный ребёнок. Лёгкий ветерок слегка растрепал рыжие волосы девочки, хотя куда уж дальше растрёпывать эту непокорную копну, приоткрыв чуть заостренное ушко. Эти ушки могли указывать на родство девочки с эльфами, а слегка заострённые зубки – опять же на родство с лесным народом! Но огонь несовместим с жителями леса! Магда вздохнула – она опять запуталась в своих рассуждениях и попытках понять, кто же такая Листвяна? На прямой вопрос девочка раньше пожимала плечами – видно, и сама не знала. Теперь же с гордостью отвечает – я мамина! А вот Зура Листвяна по-прежнему не называет отцом, а только по имени. Листвяна прервала размышления Магды, задав вопрос, указывая на женщин у колодца:

– Магда, а почему они хотели меня сжечь, а маму прогнать? Ведь они совсем не злые, вон Сурита меня всегда молочком угощает, а тогда со всеми кричала, что я чёрная ведьма, а я совсем не ведьма! Ни чёрная, ни зелёная, ни даже огненная, как ты думаешь.

Знахарка прежде чем ответить быстро взглянула на девочку, недавно Магда подробно рассказала Листвяне о ведьмах, объяснив, какие они бывают и чем друг от друга отличаются. Девочка очень внимательно слушала и, видно, все эти признаки примеряла к себе. Похоже, Листвяна действительно не знает, кто она такая, а сделав выводы из рассказа Магды, решила, что она точно не ведьма. Знахарка снова задумалась, но встретившись взглядом с терпеливо ждущей ответа девочкой, стала объяснять:

– Милые люди и добрые соседи, тебе кажется, что они тебя уважают и даже любят, но собравшись в толпу… Толпа – это многоголовый дикий зверь, жаждущий твоей крови, которого очень трудно остановить. Потом, когда наваждение пройдёт, люди, может быть, и пожалеют о содеянном, но пока они толпа…

– И ничего нельзя сделать? Успокоить, объяснить? – спросила Листвяна, широко распахнув свои и без того большущие зелёные глаза.

– Можно, – усмехнулась Магда, – подсунуть вместо себя другую жертву. Толпа такой зверь, что пока не напьётся крови, не успокоится.

Листвяна кивнула и задумалась, видно, вспоминая недавние события, при этом её глаза потемнели, став почти чёрными. А Магда могла бы рассказать, что это не первый случай, когда её хотели побить камнями, но не стала этого делать, а предложила:

– Пошли к колодцу, нас уже заметили, и если будем тут долго стоять, то могут заподозрить, что мы замышляем что-то недоброе.

– Ага, – кивнула девочка и высказала предположение: – Тогда они превратятся в толпу?

Магда, ничего не ответив, пошла к колодцу, увлекая девочку за собой, там со всеми поздоровавшись, сообщила:

– Мы с Листвяной пришли набрать воды для лекарственного зелья. Нужна вода именно из этого колодца.

– Ага! – подтвердила девочка. Одна из женщин, Хурита, делая умильное выражение лица, засюсюкала (насколько это можно делать визгливым и скрипучим голосом), обращаясь к Листвяне:

– Какая ты хорошенькая и как нарядно выглядишь… – начала говорить и осеклась под пристальным взглядом девочки, другая женщина обратилась к Листвяне как к равной:

– Спасибо тебе, после того как ты вылечила мою козочку, она стала молока давать почти вдвое больше и вкусное какое! Заходи, ещё угощу.

Девочка важно кивнула, а женщина продолжала:

– Давай, я налью тебе воды из своего ведра, зачем вам с Магдой время тратить, набирать из колодца? Я-то себе ещё наберу, мне не в тягость. А для кого вы будете лекарственное зелье готовить? Вроде никто не захворал и скотина у всех здорова.

– Для Галлы, – кивнула семилетняя (может, шестилетняя или даже пятилетняя, уж очень у неё был мал рост) девочка и солидно, словно была взрослой, продолжила: – Ты же знаешь, она маленькую ждёт. А роды – дело серьёзное, хочу, чтоб они легко прошли, вот и готовлю для неё зелье, что снимает боль.

– А откуда ты знаешь, что будет девочка? Ведь ты сказала – маленькую ждёт! Не маленького, а именно маленькую! – быстро отреагировала на слова Листвяны Хурита. Девочка пожала плечами и сказала как само собою разумеющееся:

– Так это же видно!

Знахарка и её ученица скрылись из виду, а женщины ещё долго смотрели им вслед, Хурита первой нарушила молчание:

– Ведьма она, ведьма! Клянусь и Ирху в свидетели призываю!

– Так Магда же сказала, что нет, – возразили ей, но переубедить Хуриту было трудно. Она заявила:

– Магда тоже ведьма! Вот она эту малявку и покрывает! Они обе чёрные ведьмы!

– Ты вспомни, как Листвяна хоротов у ворот жгла! – возразила Сурита, женщина, у которой девочка вылечила козу. – Чёрная ведьма огня боится и лечить не умеет, а ты вспомни, скольким Листвяна помогла и это без помощи Магды!

– Притворяется, – безапелляционно заявила Хурита и, подхватив свои вёдра, собралась уходить, потом повернулась к владелице вылеченной козы, прошипела: – Сдохнет, Сурита, твоя рогатая, вот увидишь, сдохнет! Потому что девчонка – ведьма!

– Чтоб твой язык отсох! – не выдержала Сурита. – Никакая она не ведьма!

– А вот приедут из города новый жрец и маг разбираться, почему жреца камнями побили, так всех на чистую воду выведут, все по заслугам получите! Ждите, скоро приедут! – оставила за собой последнее слово Хурита.

 

Глава 3. Некоторые особенности освещения и отопления

Сэр Мариит задумчиво смотрел в окно на главную площадь, если так можно назвать это место, деревни Большие Травы. Там, у колодца, толпились местные жительницы, пришедшие не столько по воду, сколько обменяться последними новостями и посплетничать. Мариит, командир орты, приданной к магу Иратону и жрецам Гудыму и Карту, уже давно смотрел в окно, краем уха слушая разговор, что вели члены комиссии по расследованию. Комиссия в составе мага и двух жрецов была прислана, чтобы разобраться со странной смертью местного служителя Ирхи, которого прихожане забили камнями, а тридцать всадников орты Мариита была та сила, что придавала этой комиссии вес (и должна была обеспечить исполнение приговора, если он будет вынесен).

– Побитие жреца Ирхи камнями – такой проступок, который обязательно должен быть наказан! – горячился младший жрец Карт, его можно было понять – ведь это он должен остаться жрецом местного храма, поэтому был кровно заинтересован в том, чтоб не повторить судьбу своего предшественника. Сэру Марииту совсем не хотелось проводить карательные действия в этой деревне, это не центральные районы королевства, где жители относятся к закону и его представителям (да и жрецам Ирхи) с должным почтением. Это, можно сказать, опушка проклятого леса, а здесь люди больше полагаются на себя и на соседей, чем на официальные власти, которые могут и не успеть прийти на помощь (да и сил у властей не было, чтоб откликаться на все такие просьбы). И к жрецам, да и к самому Ирхе, здесь особое отношение, четверть жителей, а может и треть, – полукровки, значит, нечисть в представлении храма. Судьба местного жреца – наглядное тому подтверждение, разве могло такое произойти в центральных районах королевства? А молодой жрец продолжал кипятиться:

– Все! Все, кто участвовал в этом святотатстве, должны быть наказаны! Примерно наказаны!

– Боюсь, что если мы это попытаемся сделать, то не выберемся из деревни живыми, – возразил старший жрец, а сэр Мариит пояснил:

– То, что у местных жителей не видно оружия, а именно мечей, ещё не о чём не говорит. У них у всех ножи, не уступающие в длине малому мечу, и владеют они ими виртуозно. Да и если мы сделаем попытку устроить показательное наказание, нас расстреляют издали, здесь в каждом хозяйстве есть арбалет, а то и несколько.

– Но владение таким оружием простым селянам запрещено королевским указом! – недоумевающе произнёс Карт, видно, слова рыцаря, как человека знающего местную обстановку, на него произвели впечатление. Младщий жрец растерянно посмотрел на своего старшего товарища, тот только кивнул, то ли подтверждая слова рыцаря, то ли осуждая нарушителей королевского указа. А сэр Мариит продолжил просвещать младшего служителя Ирхи:

– Да, я ознакомлен с эдиктом храма о нечисти. Но если ему следовать, то придётся сжечь половину местных деревень, а некоторые даже целиком. Тут полукровок четверть жителей, если не больше. Я вам уже об этом рассказывал, ну и кто после такой решительной борьбы с нечистью налоги платить будет? Постарайтесь поладить с местными, они, несмотря на своё происхождение, не менее благочестивы, чем жители центральных районов.

Молодой жрец, недавний выпускник жреческой школы, совсем растерялся и, ища поддержки, посмотрел на старшего жреца, а тот подтвердил слова рыцаря:

– Местные селяне намного благочестивее живущих в центральных районах, знаете ли – обстановка обязывает…

– Но камнями!.. – не мог успокоиться Карт. Гудыма улыбнулся хорошо отработанной отеческой улыбкой:

– Вот для этого мы сюда и приехали, чтобы разобраться, какую ошибку допустил наш несчастный брат…

– Он хотел сжечь ведьму! Вот показания свидетелей! – потрясая пачкой исписанных листов, почти закричал младший жрец. Его старший товарищ и рыцарь только улыбнулись в ответ. Гудыма, продолжая улыбаться, спросил:

– Мы ознакомлены с этими показаниями, селянка Хурита очень подробно описала события и не только эти. Из её слов выходит, что почти все женщины селения – ведьмы. Знаете, что мне это напоминает? Когда вор кричит громче всех – держите вора! Надо бы её первую проверить!

– До неё тоже очередь дойдёт, а пока посмотрим на главную обвиняемую, – подал голос маг Иратон, показывая за окно, там по площади шла уже немолодая женщина, державшая за руку рыжую девочку. Ухмыльнувшись, маг добавил: – Такая маленькая, а уже ведьма.

– Вы действительно так считаете? – осторожно поинтересовался сэр Мариит, глядя на ухмыляющегося магистра, тот, стараясь не сильно растягивать улыбку, кивнув в сторону Карта, продолжавшего держать пред собой исписанные листы, произнёс:

– У меня трясутся коленки и дрожат руки, когда я вижу эту опасную и страшную ведьму!

– Но ведь её пытались сжечь и она не сгорела! – выкрикнул младший жрец. Маг продолжил ёрничать:

– Какой ужас! Её жгли, а она не захотела гореть! Что же она там в костре делала, когда её жгли?

– Она спала! – с надрывом привёл последний довод младший жрец, маг ухмыльнулся ещё шире:

– Это уже не ужас, это кошмар! Она проспала своё сожжение! Недопустимая наглость! Вместо того чтоб сгореть, она спала! Наверное, ещё и сны видела!

– Вы можете это объяснить? Почему эта девочка в огне не горит и в воде не тонет? – старший жрец кивнул в сторону листов бумаги, что держал обескураженный его младший коллега. Маг, продолжая улыбаться, но при этом монотонным голосом, словно объясняя что-то давно всем известное, начал говорить:

– У девочки проявились способности, не ведьмы, как тут некоторые утверждают, а магические! К тому же я уверен, что эта девочка полукровка, а это накладывает на проявления её способностей некоторые особенности. Как вы знаете, сжечь, к примеру, боевого мага очень трудно, обычного костра будет недостаточно…

– Но боевой маг не будет спать в костре! – взвизгнул младший жрец, маг с укоризной на него посмотрел:

– Вы начинаете возражать, не дослушав аргументы, которые вам приводят. Похоже, вы не совсем усвоили тот обязательный курс магии, что вам должны были читать в жреческой школе. Огневушки и их дочери вполне могут спать в обычном костре, подобно огненным саламандрам, но вот удар огненного заклинания боевого мага для них, как и остальных людей, смертелен. А то, что это девочка, только подтверждает её родство с огневушками. Вы должны знать, что полукровки мужского пола не обладают такими способностями.

– Но она и в воде не тонет, огненная нечисть воды не любит! Вот, есть показания других свидетелей, а не этой селянки, – продолжил возражать жрец, не желая сдаваться под натиском аргументов мага, тот пожал плечами и с тем же спокойствие продолжил:

– Не любит, это не значит, что боится, а если любит, то возможно, у её кровь не только огневушки, но и русалки. Скорее всего, так и есть.

– Но это же нечисть! – не сдавался младший жрец. В этот момент в дверь постучали и, получив разрешение, в комнату вошла женщина, которая шла через площадь. В её широкую юбку вцепилась девочка лет пяти, может, шести. Хотя скорее пяти – уж очень она цеплялась за юбку своей матери так, как это обычно делают испуганные маленькие дети, те, что постарше, храбрятся, стараясь выглядеть взрослее.

– Как тебя зовут, девочка? – как можно более ласково спросил старший жрец, девочка, не поднимая глаз, тихо ответила:

– Листвяна.

– И кто же дал тебе такое красивое имя? – продолжил спрашивать жрец, девочка подняла на него свои большие зелёные глаза, и жрец вздрогнул – было что-то в этих глазах такое, совсем недетское. Так может смотреть человек, да и не только человек, любой разумный, много переживший на своём веку. Девочка своим недетским взглядом посмотрела на растерявшегося жреца и так же тихо, но при этом совсем без того страха, который должен испытывать ребёнок её возраста при виде чужих людей, ответила:

– Мама, кто ещё может дать такое красивое имя?

Гудым смутился, уж очень резкий переход сделал этот ребёнок от детского испуга до почти взрослой уверенности в своих силах. Девочка, казалось, поняла, что так смутило жреца, и теперь смотрела на него без страха и даже с вызовом. Это не укрылось от мага, он улыбнулся и взял инициативу разговора на себя:

– Листвяна – красивое имя, а если ласково, то Листвяночка, так?

– Ага, – ответила улыбнувшаяся девочка, а маг задал следующий вопрос:

– А почему не Огнёвочка? Ведь ты огонёк можешь сделать?

– Ага, могу, – ответила Листвяна и на её ладошке, протянутой к магу, заплясал огонёк. Маг многозначительно посмотрел на своих товарищей по комиссии, а девочка, подняв брови, словно удивляясь непонятливости взрослых, объяснила ещё раз: – Листвяна, потому что меня так мама назвала.

Огонёк продолжал свой танец на ладошке девочки, Иратон, чуть скосив глаза на младшего жреца, спросил у Листвяны:

– А почему у тебя такой маленький огонёк, а больше ты его сделать не можешь?

Тугой факел ударил в потолок, маг отшатнулся, спасаясь от огня. Жар от пламени, созданного девочкой, почувствовали оба жреца, почувствовал и сэр Маррит, хоть стоял дальше всех – у окна. Пламя, упёршись в потолок, грозило если не прожечь его насквозь, то поджечь наверняка.

– Хватит! Хватит! – замахали руками оба жреца, их поддержал маг:

– Достаточно, Листвяна, спасибо, спасибо за то, что показала мне такой замечательный и красивый огонь!

– Ага! – гордо произнесла девочка, было видно, что ей приятна похвала мага. Огонь исчез, но не сразу пропал, а словно втянулся в ладошку девочки. Младший жрец быстро спросил:

– А вот так холод сделать ты можешь? – видя, что девочка не поняла, он уточнил: – Чтоб было холодно и чтоб вокруг лёд и иней был.

Листвяна задумалась, смешно наморщив бровки, а потом вытянула руки вперёд, чуть их разведя. Между её ладошками несколько раз проскочил разряд молнии, а потом молния словно зависла, извиваясь и потрескивая. В комнате запахло грозой и стало жарко, словно только что протопили печь.

– Хватит! Хватит! – теперь замахал руками маг и сказал, повернувшись к младшему жрецу: – Ваши попытки доказать, что жрец этой деревни был околдован каким-то местным магом, просто смешны и наивны! Здесь не может быть мага такой силы, чтоб мог подавить, то святое могущество, что дарует светлый Ирха своим верным слугам! Это не под силу даже не мэтру – архимагу! А вы подозреваете сельскую знахарку и ребенка, у которого способности только начали проявляться! Мало того, вы можете лишиться своего дома, ведь вам тут жить. Девочка, как видите, ещё не умеет толком контролировать свои способности и сожжёт ваше жилище, хорошо если только его, а не вместе с храмом.

– Надо сказать, совсем не слабые способности, – произнёс старший жрец, глянув вверх, в том месте, куда бил факел, созданный девочкой, потолок обуглился на значительную глубину, что было хорошо видно. Слова старшего жреца словно подстегнули Карта, и он спросил у девочки:

– Ну, а там, у ворот, почему ты сделала большой огонь?

– Так короты же через защитный круг прорвались! А мама к воротам ближе всех стояла! Короты на маму напали бы! – резко ответила девочка, возмущённая таким глупым вопросом. Младший жрец быстро задал следующий коварный вопрос, при этом повысил голос, стараясь напугать или запутать девочку:

– А зачем ты жреца заморозила? Ты же к нему ближе всех стояла. Кроме тебя этого сделать никто не мог!

Листвяна без всякого страха, удивлённо посмотрела на жреца и сообщила:

– А он сам замёрз, сначала зарычал, а потом замёрз. Сильно зарычал! Как будто укусить хотел!

Старший жрец и маг переглянулись, а младший растерялся, видно, ожидал, что девочка растеряется от его вопроса, заданного грозным голосом, и начнёт сама признаваться во всех грехах. Карт понял, что от своего коллеги и мага помощи не дождётся и, набрав воздуха, собрался снова закричать на девочку, но тут подала голос женщина:

– Ты чего это на ребёнка напустился! Сам твой жрец замёрз! Потому что Тофосу продался, от светлого Ирхи отвернулся, вот на него кара и сошла! А ты, – продолжала наседать на жреца женщина, задвинув свою дочку себе за спину, – ты кого слушал? Хуриту? Так она наврёт тебе с три короба, а ты и рад записывать, ишь сколько написал!

Женщина ткнула пальцем в листы бумаги, что продолжал держать жрец, а сэр Мариит, невозмутимо наблюдавший за разворачивающимися событиями, сообщил:

– Здесь, несмотря на дикость этих мест, большинство жителей грамотны. И то, что вы записывали показания опрашиваемых, для них не было чем-то особенным. Могу предположить, что многие из них прочитали то, что вы записывали. И не только записываемое, а и то, что было записано раньше, ведь ваши листы были свободно разложены.

– Но я же должен был сверять показания, дабы поймать на неточностях и уличить… – растерянно начал оправдываться Карт.

– Уличили, скорее всего, вас, эта женщина прочитала то, что у вас написано на том листе, – усмехнулся старший жрец, показывая на исписанные листы, что держал в руках его младший коллега, – получилось, что поймали вас. Имя и первую строчку я тоже могу прочитать, даже отсюда. Если вы собираетесь сверять показания допрашиваемого с ранее полученными, прячьте свои записи, а не размахивайте ими.

– Так секретаря же нет, приходится всё делать самому, – с некоторой обидой произнёс Карт, маг усмехнулся:

– Привыкайте. Здесь не центральные районы, где вы проходили стажировку после жреческой школы. Кстати, а где вы её проходили?

– В центральном храме Азорды! – гордо ответил младший жрец, его старший товарищ и маг переглянулись, Иратон сделал это очень многозначительно, а Гудым только усмехнулся, это он и так знал. В центральном столичном храме у каждого жреца было по два, а то и по три секретаря и ещё не меньше четырёх соискателей на это место, пребывающих в ранге помощника. Там могли одного такого помощника выделить жрецу-практиканту, временно повысив до секретаря (чтоб не обижать будущего служителя храма).

– Привыкайте, – повторил маг, – здесь приходится всё делать самому. От ваших успехов будет зависеть карьера, можете здесь застрять надолго – как ваш предшественник, если не ошибаюсь, он уже третий десяток лет здесь служил. Может потому, что карьера не удалась, и поддался соблазну, Тофос, знаете ли, искушать умеет!

Иратон произнёс это с таким знанием дела, будто он лично участвовал в искушениях, что творил тёмный Тофос. Но тон, которым это было произнесено, не помешал магу благочестиво поднять глаза к обгоревшему потолку, его примеру последовали оба жреца и рыцарь. Сурима тоже подняла глаза и задрала голову, но не от большого благочестия, а посмотреть – что же эти знатные господа там увидели. Девочка, воспользовавшись всеобщим благочестием, высунулась из-за матери и показала младшему жрецу язык. Сэру Марииту благочестие не помешало это заметить, и он погрозил девочке пальцем, но это не остановило маленькую шалунью, она выдула белый пузырь, который поднялся к потолку и прилип там, в самом центре выжженного пятна. При этом шар немного светился и тихо гудел. Жрецы, маг и рыцарь теперь тоже задрали головы, разглядывая, что же это такое. Первым опомнился маг, глянув на своих товарищей по комиссии, спросил:

– Что же это может быть?

– Это у вас спросить надо – что это? – обращаясь к магу, ответил вопросом старший жрец. Младший промолчал, только испуганно таращил глаза, шар, хотя и был белым, очень напоминал боевые пульсары. Сэр Мариит, видевший, что это сделала девочка, строго спросил у неё:

– Это что?

– Камилястра! – гордо ответила девочка.

– Что-о-о?! – в один голос произнесли жрецы и маг.

– Дрим рассказывал, что в больших домах, где едят и пьют, под потолком висят такие лястры, которые свет дают. Обычно в них свечи стоят, но бывают и такие, что сами по себе светятся, – пояснила малышка.

– Люстры, – первым сориентировался старший жрец и, посмотрев на шар, спросил: – А что такое ками?

– Дрим ещё говорил, что там такие большие печки, в которых открытый огонь горит, по-моему, очень удобно – если хочется погреться, то туда легко забраться. А то в обычной печке такая маленькая дверца, что не протиснешься! – охотно пояснила Листвяна.

– Наверное, она имеет в виду – камин, – сделал предположение маг.

– Ага! – подтвердила девочка. – Дрим так и говорил – камин. Но здесь комната маленькая и такую хорошую вещь негде поставить, а потолок пустой. Но если там, на потолке, сделать камин, то из него дрова выпадать будут, да обычная печка, в которой мы еду готовим, там может не поместиться. Вот я и подумала: пускай лястра не только светит, а ещё и греет! Правда, здорово! И будет называться – камилястра!

– Видите, она о вас позаботилась, вы начинаете приобретать авторитет. Я бы даже сказал – любовь у ваших будущих прихожан, – усмехнулся маг, кивнув младшему жрецу и указывая на дальний угол комнаты: – Прежний жрец обогревался жаровней, а это неудобно – дрова быстро прогорают, да и греет она не очень.

– Но это же… – попытался возразить Карт, маг не дал ему это сделать: – Вы хотите сказать – всего лишь маленькая девочка? Лиха беда начало, сперва девочка, а там и остальные селяне подтянутся. А вы её хотели обвинить в ведовстве, нехорошо!

Младший жрец спрятал исписанные листы бумаги и, вздохнув, посмотрел на потолок:

– И что же мне теперь делать? Этот шарик так и будет там постоянно светиться?

– Ага, – подтвердила Листвяна и стала объяснять: – Он будет светиться так, как ты захочешь, надо только ему об этом сказать.

– Уважаемая люстра, не могли бы вы не так ярко светить, ведь сейчас день, – произнёс Карт, глядя в потолок, повернувшись к магу и своему старшему товарищу, добавил: – Не находите ли это очень странным – вести беседы с люстрой? Тем более что она не соизволит отвечать или как-то по-другому реагировать.

– Ты же не ей сказал, надо так – камилястра – меньше! – объяснила девочка, как управлять светящимся шаром, шар потемнел, а затем его свечение погасло, а Листвяна продолжила инструктаж: – Если надо чтоб он грел, то так и надо сказать – камилястра, грей! Если хочешь, чтоб она перестала, скажи ей – не грей! Только каждый раз её надо называть – камилястра. А если сказать второй раз – грей, тогда она сделает теплее, но так лучше говорить, когда совсем холодно.

Шар под потолком, повинуясь командам девочки, светился то ярче, то тусклее. А когда демонстрировались его возможности обогревать, в комнате стало значительно теплее. Возможности шара-камилястры не только Листвяна показывала, а пробовали все присутствующие, кроме Суримы, к ней и обратился маг, пока оба жреца увлечённо командовали чудесным шаром:

– А у вас в доме тоже такие шары под потолком?

– Нет, у нас свечи и даже есть магическая лампа, нам таких шаров не надо, да и не делала их дочка раньше, а вот огонь в печах у нас горит, не угасая, мы только убавляем его до маленького огонька, когда он не нужен. Если у вас больше к нам вопросов нет, мы пойдём? – закончила женщина свои объяснения вопросом и позвала дочку: – Идём, Листвяночка.

Женщина и девочка ушли, а жрецы, видно, наигравшись с камилястрой, начали задавать вопросы магу.

– Иратон, что вы можете об этом сказать как специалист? – Гудым показал рукой на потолок.

– Эта магическая камилястра не сожжёт дом? А то, знаете ли, жить в храме не совсем удобно, – задал свой вопрос и Карт, его интересовало не как работает созданный маленькой девочкой магический артефакт, а насколько он безопасен. Его сомнения усилил не принимавший в забавах с магическим светильником-печкой сэр Мариит:

– Да, насколько эта штука безопасна? Уж очень она напоминает боевые пульсары, даже гудела очень похоже, а вы же знаете – боевой пульсар крайне не стабилен, может взорваться в любую минуту. У неумелого мага огненный шар не долетает до цели, взрыв происходит раньше.

Старший жрец вопросительно посмотрел на мага, а его младший товарищ, обеспокоенный вновь появившимися опасениями, с недоверием посмотрел на висящий пол потолком тёмный шар (общими усилиями жрецы разобрались как делать, чтоб выключить этот магический светильник). Иратон усмехнулся (его позабавил испуг младшего жреца) и начал объяснять:

– Как вы знаете, любое действующее заклинание состоит из каркаса, его ещё называют плетением. Каркас наполняется силой, степень заполнения заклинания магической энергией зависит от уровня мага. Создать плетение и наполнить его силой может любой одарённый, но только у обученного одарённого плетение будет стабильно, потому что его, как любую, в том числе и не магическую вещь, надо уметь сделать. Обученный маг может создать плетение грамотно, а вот необученный… Такого одарённого и магом не называют, колдуном, чародеем, ведуном, волшебником, названий много и многие из них не отражают суть этой проблемы, а именно, пытающегося производить магические действия необученного одарённого.

Из запутанного объяснения Иратона так и не стало понятно, что же сделала девочка и насколько безопасно, а может, и наоборот, её творение. Старший жрец об этом ему так и сказал, имея очень недовольный вид, маг вздохнул и сказал более конкретно:

– Эта рыжая малышка, кажется, Листвяна, сделала то, что под силу только дипломированному магу, в степени магистра. Но не каждый магистр такое сумеет сделать! Эта девочка построила заклинание и замкнула его само на себя, сделав его практически вечным!

– Но закачанная в это заклинание сила когда-нибудь закончится и оно самораспадётся, хорошо, если это не будет сопровождаться взрывом, как это бывает с боевым пульсаром, – произнёс младший жрец, с опаской посмотрев на такой полезное, но, возможно, опасное заклинание, спокойно висящее под потолком.

– Насколько я понял, это заклинание распадется, как только закончится та сила, что в него закачала девочка, – подал голос до этого не участвующий в обсуждении проблемы стабильности камилястры сэр Мариит. – А это должно произойти в ближайшее время, ведь размер этого шара не так уж и велик, скорее, наоборот!

– Да нет, в ближайшее время этого не произойдёт, Листвяна, не только замкнула заклинание само на себя – закольцевала каким-то хитрым образом, но и сделала так, что оно берёт силу, необходимую для функционирования, из окружающей магической среды, берёт столько, сколько ему надо для освещения или обогрева именно этой комнаты, не больше, но и не меньше!

– Как я понял, вы увидели принцип работы этого заклинания, но не поняли, как оно работает, не так ли? – теперь улыбнулся старший жрец, в отличие от младшего, рассматривая висящий под потолком серый шар с интересом, а не с испугом. Маг нехотя кивнул, за пространностью своих объяснений он именно это и хотел скрыть. А Гудым, с прежней улыбкой, предложил: – Почему бы вам не изъять этот артефакт и не увезти с собой? В городе с коллегами, а ведь там есть маги сильнее вас, хотя бы мэтр Иртувиль, вы детально исследуете сей феномен.

– Видите ли, почтенный Гудым, этот шарик неразрывно связан с потолком этой комнаты, мало того, он связан со всей комнатой, так что вырезать участок потолка вместе с шаром не получится. Разве что увезти со всей комнатой, вернее с домом, причём дом придётся везти не разбирая. Но боюсь, что и в этом случае артефакт перестанет работать, ведь этот шар подарен вашему товарищу, и без уважаемого Карта он работать не будет!

– Вы хотите сказать, что для того чтоб исследовать сей феномен, его в Эролт, столицу провинции, надо везти вместе с этим домом и Картом в нём сидящим?

– Было бы неплохо, – улыбнулся маг, – а дом взять вместе с подвалом, чтоб не морочиться с перевозкой заиндевевшего предшественника уважаемого Карта. Ведь его замёрзшее тело, как доказательство того, что он отрёкся от Ирхи и встал на сторону Тофоса, вы должны доставить в Эролт, а потом и в Азорду!

– Боюсь, что тело мы и до Эролта не довезём, это всё-таки триста алл! Оно оттает по дороге и начнёт разлагаться. Ведь уже давно…

– Не беспокойтесь, – перебил Иратон сэра Мариита, – если оно не оттаяло до сих пор, то и до столицы королевства не оттает, в здешнем подвале не так уж и холодно.

– А почему селяне поместили бывшего жреца не в храм, а в подвал его дома? – после некоторой паузы в разговоре поинтересовался рыцарь. Ему ответил Гудым:

– В храм не поместили потому, что не хотели его осквернять слугой Тофоса. К себе в подвал никто из селян брать это тело не хотел. Ну а в дом, где жрец жил… Тем более что дом стоит у самого храма, получается – вроде как у святого места, но не в нём.

– Как же вы будете жить здесь, если местные считают, что оскверняют телом, вернее, уже осквернили этот дом? – поинтересовался сэр Мариит у Карта, тот небрежно отмахнулся:

– А, ерунда, проведу обряд очищения и никаких проблем.

– А возможно и не один, это только добавит брату Карту авторитета, а этому месту святости, – поддержал младшего товарища старший жрец. Обращаясь к магу, Гудым спросил, указывая на потолок: – А что вы думаете делать с этим?

– По прибытию в Эролт напишу рапорт губернатору провинции и докладную записку главе здешнего отделения старшему инспектору Иртувелю, подобный талант… Я имею в виду девочку, а не этот шар, – усмехнулся маг, тоже показывая на потолок. Став серьёзным, Иратон продолжил: – Девочку надо отсюда забрать! Её надо обучить соответствующим образом, пока её дар не стал опасен для окружающих! Вы это прекрасно знаете!

Оба жреца и рыцарь согласно кивнули. Старший жрец добавил, что он тоже сообщит о найденном таланте по своим инстанциям. Но этого никто из них это сделать не успел: по прибытию в Эролт Гудым получил предписание – срочно направиться в другой город, чтоб возглавить там епархию, а Иратон, не менее срочно, был отозван в столицу. Сборы и хлопоты отодвинули вопрос рыжей девочки магического феномена на задний план. А потом… Гудым если и вспомнил, то решив, что это дело мага, не стал о девочке никому сообщать, тем более что он был от Эролта уже за много алл. Иратон написал докладную о найденной талантливой рыжей девочке, но сделал это уже в столице. Пока его докладная, пройдя все бюрократические процедуры, была спущена в отделение королевской магической службы в Эролте, пока там заинтересовались, девочка исчезла, так же как и её деревня.

Группка детей с корзинками пробежала мимо сидящего на крыльце своего дома Карта. Где-то четверть из ребятишек были рыжими, разной интенсивности рыжины, но Листвяну жрец узнал, её невозможно было не узнать – она была самая рыжая! Дети есть дети, они бежали с криками и громким смехом, самая рыжая не отставала от остальных, но при виде Карта она остановилась и вежливо поздоровалась. Жрец ответил, родители Листвяны были примерными прихожанами и свою дочку воспитывали в верности заветам светлого Ирхи. Зур, Сурима не пропускали ни одной службы, их дочка всегда приходила с родителями, и если остальные дети во время проповедей допускали невнимательность и даже шалости, то Листвяна всегда была очень внимательна и серьёзна. Девочка не только слушала, но и, как заметил однажды Карт, шевелила губами, повторяя за жрецом проповеди, большинство из них Листвяна уже знала наизусть (проповеди были стандартны, жрецы только незначительно их изменяли и дополняли, в зависимости от места и момента).

Карт ответил на приветствие девочки, чем вызвал одобрительное перешёптывание женщин у колодца, жрец уже прослыл не только праведником (всё-таки три обряда очищения своего дома и всей деревни от скверны, оставшейся от прежнего жреца-отступника), но и очень чутким и отзывчивым, готовым поговорить на религиозные темы с любым обратившимся. Вот и сейчас – можно было ограничиться простым кивком, но жрец нашёл слова ободрения для этого ребёнка, почтительно ему внимавшего. Листвяна побежала догонять своих сверстников, а жрец, состроивший постное и благочестивое лицо, с удовлетворением отметил, как замолкла обычная женская болтовня у колодца и там осеняют себя знаком Ирхи, а некоторые кланяются в его сторону. Всё-таки заслужить за столь короткое время авторитет очень непросто, но Карту это удалось. Отблеск этого авторитета, если можно так сказать, упал и на Листвяну, её уже никто не считал ведьмой, кроме Хуриты, продолжавшей писать кляузы Карту, в надежде раскрыть тому глаза на Листвяну. Надо сказать, доносы были написаны очень хорошо, ведовство рыжей девочки описано очень ярко, хотя почти все доказательства этого были выдуманы. Почему-то подобные кляузники обладают богатой фантазией и пишут свои творения очень грамотно и профессионально, даже с точки зрения выпускника высшей жреческой школы, прослушавшего специальный курс: выявление истины из слухов и сплетен, а также из лживых доносов. Иной донос Хуриты был настолько хорошо написан, что Карт им зачитывался, несколько раз перечитывая и смакуя отдельные места.

Всё складывалось как нельзя лучше, но прошло уже три месяца, а обещанной магом Иртоном и жрецом Гудымом исследовательской группы всё не было. Если честно говорить, то Карту не хотелось расставаться с волшебным шаром, обогревавшим комнату (всё-таки уже была середина осени и ночи были холодноваты) и дававшим такое освещение, чтоб можно было читать, при этом свет регулировался и был не ярким (не слепил глаза), но и не тусклым, колеблющимся, как от свечи или специального магического светильника. Карт надеялся, что для исследования природы этого заклинания Листвяна сделает ещё одно, а то, к которому он привык, отдавать не придётся. Девочка не откажет в такой услуге, хотя… Она может и не понимает, что это магическое изделие стоит денег и не малых, а вот приезжие маги сразу оценят и просветят юное дарование. Карт вздохнул и посмотрел вслед убежавшему рыжему ребёнку.

Дети шли за ягодами в ту рощу, что образовалась после того, как выгорел участок леса, который распахал Дрим, превращая в новое поле. Дети не ходили в лес, а только вот в такие рощи, всё-таки они были отделены от проклятого леса. На его опушку из чащи мог выйти какой-нибудь зверь или хищная нежить, а тут была преграда в виде чистого пространства, хоть и иллюзорная, но преграда.

Роща была небольшая и просматривалась насквозь, поэтому дети рассыпались по ней без страха. Тем более что на поле, между рощей и лесом, работало несколько взрослых. Дети собирали ягоды, в таких рощах, которые недавно ещё были лесом, росли особо крупные ягоды. Таких ягод надо с десяток, чтоб наполнить корзинку. А когда корзина наполнена, то почему бы и не поиграть? Но затеять привычную игру в салочки ребятня не успела, с криками ужаса взрослые побежали с поля. Несколько человек, у которых были арбалеты, прикрывали отход, но, словно показывая, что это не сможет остановить зверя, если он своей добычей выбрал кого-то из людей, раздался низкий рык.

– Спасайтесь! Махарра! – закричали детям первые люди, добежавшие до рощи. У некоторых из них были арбалеты, и они заняли позицию, прикрываясь деревьями. Давая возможность добежать до леса тем, кто прикрывал остальных, целясь в огромную саблезубую кошку, вышедшую из леса. Глядя на этого пятнистого зверя, люди понимали, что, даже все разом выстрелив и попав в цель, атаку хищника не остановят. Но зверь, издав ещё один рык, остановился, словно давая людям время убежать. Дети, сразу побежавшие, как только услышали рычание кошки, уже добежали до охранного круга и, чувствуя себя в безопасности, с любопытством смотрели на зверя, редкая роща не мешала его разглядывать. Люди, воспользовавшись тем, что зверь медлит, тоже побежали под защиту магического круга, а уже там остановились, пытаясь отдышаться. Кошка, словно сожалея об упущенной добыче, издала ещё один низкий, какой-то плачущий рык.

– Все успели убежать? – спросил мужчина с арбалетом у детей, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Листвяны нет! Она за дерево спряталась, наверно, испугалась, – ответил детский голос, другой добавил: – Наверное, так испугалась, что бежать не смогла!

Взрослые переглянулись и посмотрели на кошку, которая уже дошла до рощи, хоть как ни медленно двигался зверь, но через поле успел перейти.

– Пропала девочка, – вздохнул кто-то из взрослых, – кто скажет Суриме, что её дочь погибла?

Ответом было молчание, никто не хотел нести дурную весть женщине, только обретшей долгожданного ребёнка. Зверь снова зарычал, из леса на этот зов выкатилось три мохнатых клубочка.

– Самка, похоже, раненая. Охотиться не может, вот и пришла к деревне за лёгкой добычей. Одной Листвяны ей и её котятам будет мало, будет около деревни околачиваться, в надежде ещё кого-то поймать, – произнёс мужчина с арбалетом, что спрашивал – все ли дети убежали? Посмотрев на своих товарищей с оружием, сказал: – Надо Дриму сообщить, пусть людей собирает, надо на эту кошку охоту устроить, сама она отсюда не уйдёт! Пусть Дрим и сообщит Зуру и Суриме, что их дочка…

– Смотрите! – закричал один из малолеток. В роще из-за дерева вышла Листвяна и направилась к зверю.

– Совсем спятила! Прямо в пасть к зверю идёт! – прокомментировал действия один из селян, другой предположил:

– Может, решила – чего тянуть, зверь всё равно найдёт и съест. Ожидание смерти хуже, чем сама смерть, вот она и хочет – чтоб сразу. Смелая девочка, видно, не от испуга убежать не смогла!

Хоть видно было не очень хорошо, деревья всё же мешали, люди увидели, как девочка подошла к зверю. Кошка перестала рычать и стала жалобно, хотя и басом, мяукать, словно на что-то жалуясь, потом легла на брюхо, а девочка стала копошиться у неё между громадных лап. Кошка несколько раз рыкнула, словно подзывая котят, те мохнатыми комочками покатились и совсем закрыли девочку от взоров людей. Копошение прекратилось, и котята переползли под бок своей матери, девочки перед кошкой уже не было!

– Всё, съели, – выдохнул кто-то. Дети (не все) заплакали (только что на их глазах погибла подружка, погибла страшной смертью – была разорвана и съедена хищным зверем) и побежали в деревню. Кто-то из них, видно, сообщил печальную новость родителям Листвяны, прибежали не только они, но и Дрим и ещё несколько селян с арбалетами. Сурима, не верящая до конца, что ей ненаглядная дочь съедена зверем, заголосила и, не помня себя, выбежала за охранный круг, кинулась к лежащей махарре.

– Куда? – вскрикнул Зур и попытался бросится за женой, но был удержан селянами:

– А ты куда, тоже смерти ищешь? Или решил собой зверя подкормить? Твоя жена, дура-баба, это уже сделала, дочку-то этим не вернёшь!

Люди с удивлением увидели, как обезумевшая от горя женщина добежала до пятнистой огромной кошки и застыла около неё, а зверь даже не сделал попытки напасть на Суриму. Изумление людей было бы ещё больше, если бы они видели, что там происходит. Под боком лежащей и тихо мурлыкающей (опять же басом) кошки лежали три котенка и Листвяна, все они были заняты важным делом – пили молоко, а кошка время от времени их облизывала. Подняв глаза на Суриму, зверь издал тихий, но угрожающий рык, Листвяна, оторвавшись от своего занятия, строго произнесла, обращаясь к махарре:

– Не рычи! Это моя мама!

Кошка замолчала и, склонив голову набок, стала рассматривать женщину, а потом попыталась лизнуть и её. Селяне, наблюдавшие издали, хоть как им не жалко было Суриму, делали предположения:

– Сейчас она на неё бросится, видишь: на язык пробует!

– Как же бросится, когда лежит!

– Да где лежит, когда стоит! Подошла, застыла, так столбом и стоит, наверное, растерзанную дочку увидела! Бедная Сурима, она так хотела ребёнка, и когда Ирха послал ей дочку – такое горе…

– Да, такое горе. Тут поневоле спятишь, – произнесла одна из женщин, пришедшая вместе с другими селянами, при этом даже всхлипнула, видно, представив себя на месте несчастной Суримы.

– Да не Сурима! Она стоит, а кошка лежит! Не нападает, видно наелась!

– Как же наелась, девочка была маленькая и худая, такому зверю на один зуб! Там не столько мяса, сколько костей! – высказал свое мнение один из селян, с таким знанием дела, как будто он сам регулярно ел маленьких девочек или участвовал в трапезах больших кошек.

– Тихо! Что будем делать? – задал риторический вопрос Дрим.

– Сурима! – с надрывом произнёс Зур, попытавшийся вырваться из рук его державших и броситься на помощь жене. Один из селян попытался его успокоить:

– Куда! Дурья твоя голова! Им уже не поможешь, а сам погибнешь!

Пока селяне решали, что делать, большая кошка рыкнула, поднялась и пошла к лесу, котята побежали за ней, а к стоящей Суриме присоединилась маленькая рыжеволосая фигурка.

– Как это?! – выразил общее удивление один из селян и спросил с некоторым разочарованием: – Почему зверь их не съел? Ведь должен был, а не съел!

– Сейчас подойдут, тогда узнаем, – произнёс Дрим. Никто не решался идти навстречу приближающимся Суриме и Листвяне, все боялись выходить из-под защиты круга. Только Зур, воспользовавшийся общим замешательством, вырвался из рук его державших и устремился навстречу жене и дочке, добежав до них, начал обнимать. О чём-то оживлённо беседуя, они оставались вне защитного круга. Селяне вытягивали шеи, стараясь увидеть, что с девочкой, и услышать, о чём там говорят, но выйти за черту, обозначающую круг безопасности, не решались. Дрим решительно сделав первый шаг за черту, замерев на мгновение, переступил её и пошёл к Зуру, Суриме и Листвяне, что-то им сказал, и они все направились к волнующимся селянам. На девочку и её мать сразу же посыпались вопросы – как им удалось спастись? И почему махарра не напала? Листвяна пожала плечами:

– А почему она должна была на меня нападать? Я же ей ничего плохого не сделала. Она у меня помощи попросила. Махарра ещё молодая, неосторожная, повстречалась с игольником, вот и пострадала: у неё передние лапы в иглах были, ей даже ходить больно было, куда уж тут охотиться?

– И ты её?.. – начал один из селян, Листвяна согласно кивнула:

– Ага, подлечила. Сначала иглы вытащила, а уж потом лечила, совсем нетрудно было.

– Но как же так? Ведь игольник ядовитый! Как можно от его яда спасти? – выразили селяне своё удивление.

– Там в роще нужная трава растёт, она яд игольника убирает, вот я и полечила кошку, вы же видели – у неё маленькие были, если бы она погибла, то и они бы умерли, – ответила Листвяна. Казалось, её удивляет, почему то, что она сделала, вызывает такое изумление селян. Заметив в толпе Магду, Листвяна ей кивнула: – Я тебе эту траву покажу, она в ближних рощах не растёт, только в чащобе.

– Дальний край рощи совсем недавно и был чащобой, – кивнул Дрим, Магда с ним согласилась и попросила девочку:

– Покажешь эту траву? Я и не знала, что есть противоядие от яда игольника, надо будет набрать побольше, пока там эта трава растёт.

Магду и Дрима произошедшее не удивило (а если и удивило, то вида они не подали), а вот остальные селяне заволновались – шутка ли, договориться с одним из самых опасных хищников леса! Уловив общее тревожное настроение, Хурита закричала своим визгливым голосом:

– Ведьма она! Ведьма! Приманила дикую тварь из проклятого леса и натравила на вас и ваших детей! Только чудо спасло…

– Чего ты кричишь, где этот зверь и кто пострадал? – оборвал крики скандалистки Дрим. – Листвяна спасла деревню от махарры, раненый зверь остался бы у деревни и охотился на людей, как на самую лёгкую добычу. А убить его стоило бы немало жизней!

– Вот она его и приманила, чтоб дикий зверь нападал на жителей деревни! – не унималась Хурита, увидев жреца, она сотворила знак, отгоняющий слуг Тофоса, и закричала ещё громче: – Но светлый Ирха не допустил этого и прогнал мерзкую тварь!

– Ничего она не мерзкая! – вступилась за махарру Листвяна. – Она хорошая, она за помощью пришла! И как бы она нападала на людей, когда у неё в лапах иглы были? Ей и ходить было больно!

– А ведьма её подманила и иглы вытащила, теперь мерзкая тварь будет на людей нападать! – не унималась Хурита, обращаясь к жрецу, завопила, показывая на Листвяну:

– Ведьма она! Я давно это поняла, она всю деревню извести хочет!

– Помогая лечить её жителей и спасая от нежити скотину, – не менее громко, чем Хурита, закричала Магда. Тоже показав на Листвяну, прижимающуюся к Суриме, обращаясь к односельчанам знахарка произнесла: – Ведь многим из вас она помогла? А кому навредила? Скажите, не утаивайте!

В словах Магды была правда, которую невозможно было отрицать. Селяне начали переглядываться – действительно, Листвяна никому не делала зла, а вот помогла многим, почти всей деревне. Ведь у опушки проклятого леса всякое случается – очень редко, кто умирал своей смертью, а скотина не проживала и половины отведенного ей срока. А за то время, пока здесь жила девочка, не умер никто, хотя несколько человек были близки к этому, да и домашние животные были целы. Но это не смутило Хуриту, и скандалистка продолжала, обращаясь уже не к односельчанам, а к жрецу:

– Эта рыжая – ведьма! И мы ещё хлебнём с ней горя! Её надо сжечь, пока не поздно!

Карт посмотрел на Листвяну, та поймала его взгляд и улыбнулась своей солнечной улыбкой, а жрец вспомнил предшественника, лежавшего заиндевевшим в подвале своего дома. Ведь это случилось именно тогда, когда тот жрец решил сжечь маленькую рыжую ведьму! Тофос мог таким образом заступиться за свою прислужницу, но это, во-первых, не в правилах тёмного и, во-вторых, Тофос не смог бы такое сделать с верным слугой Ирхи, разве что этот слуга предался тёмному. Ну, а сама девочка? Вряд ли она (при всей её магической силе) смогла прежнего жреца заморозить (жрец с сомнением посмотрел на улыбающуюся девочку), скорее всего, это дело высших сил, ей покровительствующих! Похоже, Ирха отступился от прежнего жреца, задумавшего чёрное дело – сжечь ребёнка! Жрец поднял руку в благословляющем жесте, этот жест был адресован Листвяне. Селяне стали расходиться, ушла и Хурита, увидевшая, что её никто не слушает.

 

Глава 4. Кто же ты, Листвяна?

Дни становились короче и холоднее, а ночи были уже холодные, осень уже перевалила половину, даже две трети, ведь уже шёл её третий месяц. Но этот день выдался удивительно тёплым, вечер тоже был тёплый, такой, что можно было посидеть на лавочке. Что и делал жрец Карт, вместе с ним сидели староста деревни Дрим и местная знахарка и травница Магда. То, что многие селяне считали её ведьмой (и не безосновательно), уже не смущало жреца. Примерно половина жителей деревни в той или иной мере были связаны с обитателями проклятого леса, некоторые настолько тесно, что их можно было считать нечистью. Но, к удивлению Карта, это были очень набожные селяне, чтущие светлого Ирху и его заветы. Об этом феномене ему рассказывали в Эролте, куда молодой специалист (если так можно сказать о жреце, только окончившем высшую жреческую школу), прибыл из Азорды. Честно говоря, Карт был расстроен таким назначением. А его недовольство ещё усилилось, когда его направили в Большие Травы, совсем (с точки зрения молодого жреца) глухую деревню. Но как оказалось, тут не только селяне были намного набожней, чем в центральных районах королевства (буквально заглядывали в рот жрецу, пользовавшемуся здесь большим авторитетом), но ещё было много интересных вещей. Интересных как с точки зрения магии (а Карт, как и всякий жрец, был обучен её азам), так и интересных ему как служителю Ирхи. Об одном таком явлении, вернее, рыжей девочке и шёл разговор.

– Она так и ходит без защитного амулета, – говорил Дрим. Все жители Больших Трав имели такие амулеты, кто – изготовленные Магдой (недаром же её считали ведьмой), а кто – купленные в городе (изготовленные магами эролтского отделения магической ложи). Эти амулеты жители Больших Трав не снимали и в деревне, находясь под защитой магического круга, не снимали, когда спали, не снимали, даже полностью раздевшись (например – в бане), защита круга – хорошо, но бывало, что нежить и сквозь неё проникала, находя лазейки. Что уже говорить о том, когда селяне шли работать в поле, а детвора направлялась собирать ягоды или грибы. Можно было забыть надеть какой-нибудь предмет одежды, например – штаны, но забыть или потерять защитный амулет… Магда, на которую посмотрели Дрим и Карт, ожидая, что она объяснит такое поведение Листвяны, только пожала плечами:

– Не знаю, Листвяна говорит – он ей не нужен.

– Но такое может быть, если она является жительницей леса! Дриадой, мавкой, русалкой или ещё кем, но это же не так! – Дрим выразил свое отношение к отсутствию амулета у девочки. Магда согласно кивнула:

– Она не одна из них, хотя с ними дружит и, что удивительно, они её считают своей! Я сама видела, как с ней разговаривал лесовик, а они людей не любят. Никогда не показываются, и о том, что рядом этот лесной житель, можно догадаться по творимым им пакостям. Меня не раз пытались запутать в лесу, а Листвяне словно дорогу указывают и расчищают, убирая препятствия!

– Многие в деревне имеют в лесу, скажем так, родню. Возможно, и Листвяна тоже? При этом она более близкая родственница лесных обитателей, чем другие? – предположил Карт, делая это очень осторожно, понимая, что он здесь человек новый и многого не знает. Магда покачала головой:

– Лесные жители разные, в большинстве не то что не дружат, не переносят друг друга. Тот же лесовик не любит леших, а они вроде как одно и то же, но гляди ж – разные! Лесовики и лешие очень не любят русалок. Водяники – то совсем отдельный разговор, это хищная нежить, при случае съест кого угодно. А водяные – те же русалки, только мужчины. Все обитатели леса очень не любят огневушек, отвечающих им тем же. Я подозреваю, что огневушки – какая-то разновидность огненных элементалей, живущих в проклятом лесу. Обычно они где-то прячутся, но если лес начинает гореть… Вот тогда они и появляются и веселятся вовсю, раздувая пожар.

– Они что, сами его и устраивают, поджигая лес? – поинтересовался Карт, было видно, что и Дрима интересует этот вопрос, потому что он сказал:

– Получается, огневушки нам помогают, выжигая лес? Как же он их терпит?

– Терпит, наверное, потому, что они тоже порождение леса и выжженное место быстро зарастает, деревья там растут лучше и быстрее, в итоге становятся больше и несокрушимей, ты же знаешь, не всякое дерево удаётся срубить, некоторые – как из железа сделанные, – ответила Дриму Магда и продолжила рассказывать о Листвяне: – Я думала, что Листвяна как-то связана с огневушками, что она полукровка-огневушка, уж очень у неё хорошо получается с огнём, не все они так могут, вернее, так все они не могут, я имею в виду полукровок-огневушек. Тем более что полукровки-огневушки очень большая редкость. Листвяна не была подброшена в младенчестве, её нашли уже пусть маленькой, но сформировавшейся девочкой, она уже обладала всеми своими способностями. Похоже, что эти способности развивали…

– То есть её уже обучили… – перебил знахарку внимательно слушавший жрец и решивший, что догадался о природе девочки. Магда отрицательно покачала головой:

– В лесу не обучают, нельзя обучить тому, что тебе не под силу. Способности можно развить, а уж тот, у кого они есть, обучается сам. Может, пожары возникают от действий пробующих свои силы молодых огневушек.

– Но пожары не так часто и возникают, – возразил Дрим, Магда согласно кивнула:

– Не часто, но и огневушки – большая редкость. Но продолжим о Листвяне, мне вначале показалось, что она несформировавшаяся огневушка, так и не овладевшая в полной мере своими способностями. Увидев, что она не может стать настоящей огневушкой, её сородичи подбросили людям.

– То есть – выгнали, – сделал вывод Карт.

– Нет, не выгнали, – возразила Магда, – подбросили. Лесной народ никогда не выгоняет тех, кто не может стать лесным жителем, это все полукровки, а подбрасывает людям. А тех, кто может стать опасным для окружающих, в том числе и людей (в силу своих способностей, характера, мало ли какие могут быть причины) просто убивают.

– Сурово тут, – выразил своё удивление услышанным Карт. Дрим просто кивнул – он об этом знал раньше. Магда продолжила рассказывать:

– По всем признакам Листвяна если сама не огневушка, не имеющая всех их способностей, то очень близкая их родственница. Так мне с начала казалось, но потом… Увиденное меня совсем запутало, девочка совсем не боится воды, огневушки тоже не боятся, но очень не любят. А Листвяна может долго находится под водой, получая от такого купания удовольствие! Это свойство только русалок и их полукровок. Но полукровки русалок так долго, как Листвяна, под водой находиться не могут! Огневушки тем более! А знание растений? Девочка прекрасно их всех знает и их свойства, но теряется в названиях. Такое может быть, если бы она была полукровкой дриады или мавки, – увидев, что Карт не понял кто это, Магда пояснила мавка – лесная или полевая русалка. Закончив объяснения, Магда вернулась к рассказу о Листвяне: – Вот так я не смогла определить принадлежность приёмной дочери Суримы и оказалась в замешательстве. Можно, конечно, предположить, что девочка очень сильный маг, только неинициированный, но то, что она делает, как сказал уважаемый Иратон, не под силу многим магистрам, то есть не просто обученным магам, а дипломированным!

Магда посмотрела на Карта, он-то слышал, о чём говорил магистр Иратон, когда девочка сотворила свою камилястру, а травница знала о суждении мага о Листвяне только со слов жреца. Жрец согласно кивнул и спросил:

– Тогда, как мне рассказывали, у ворот девочка так ударила коротов, что почти всех сожгла, не проявляла ли она ещё как-то свою силу?

– Тогда был знатный удар, – согласился Дрим, – я такое видел, только когда служил в армии. Во время одного из боёв с утуранцами прикомандированный к нашему соединению маг обрушил на врага такой же вал огня, но то был очень опытный боевой маг! А тут – маленькая девчушка! Удивляет одно – почему Листвяна не ударила там, в роще, а привела их к деревне?

– Да, маленькая и необученная, – согласилась Магда и добавила, развивая эту тему: – Но повторить такой огненный удар она не смогла, сколько я не просила. Видно было, что ей самой очень хочется такое сделать, но не получается, огоньки на ладошках и всё. А почему привела к деревне? Сами пришли, Листвяна их удерживала на расстоянии, пугая огнём, но, наверное, они не очень-то и испугались. Видимо, чувствовали, что причинить особого вреда эта девочка огневушка-полукровка им не сможет, потому и шли за детьми, выбирая удобный момент для нападения. Листвяна, когда дети до деревни добрались, сил лишилась, в себя пришла только тогда, когда её сжечь пытались. Она в костре недолго находилась и при этом спала, как любой очень уставший ребёнок, которого оставили в покое, похоже, она там, в костре, от огня сил и набралась, как огневушка.

– А шар у меня на потолке? – задал наиболее интересующий его вопрос Карт. – Маг Иратон говорил, что его природа такая же, как и у боевого пульсара, но при этом утверждал, что взорваться он не сможет.

Магда, улыбнувшись, пояснила, что имел в виду маг из комиссии:

– Листвянина камилястра – из разряда бытовых заклинаний, результаты которых используются для определённых хозяйственных нужд. Огонь боевого пульсара и огонь, горящий в очаге, имеют одну природу. Да, природа может быть одна и та же, но назначение разное, к примеру: топором можно рубить дрова, но можно и сражаться, головы разбивать.

– Обычный топор и боевая секира – совершенно разные вещи, – внёс поправку Дрим, Магда согласно кивнула, но при этом возразила:

– И обычным топором можно противника зарубить, согласись, в умелых руках он тоже оружие. Огнём, горящим в очаге или кухонной плите, можно поджечь дом. А вот ещё один пример – обычный костёр, если в него подбросить дров, становится огромным пламенем. А если его подпитать магически и сделать это очень резко – получится взрыв! Такой, как от боевого пульсара!

– Ты хочешь сказать, что умеючи, можно любой костёр или даже слабый магический светильник превратить в боевой пульсар? Или просто взорвать? – спросил у знахарки староста деревни, а жрец поёжился, всё-таки узнать о том, что такая полезная вещь, как управляемый светильник и обогреватель, может в любую секунду по прихоти маленькой девочки взорваться, не то что вызывает опасение – пугает до дрожи в коленках! О чём Карт и сказал.

– Не-а, не взорвётся, – заявила неслышно подошедшая Листвяна. Вздрогнули все, даже Дрим, а уж он-то как бывалый солдат не мог не увидеть или услышать, как подошла маленькая девочка, она не должна обладать навыками охотника, а уж тем более разведчика!

– Не-а, не взорвётся, – повторила рыжая малышка и попыталась успокоить жреца: – И никто взорвать не сможет!

– А ты? – поинтересовался Карт. – Это же твоё, гм, заклинание? Ты же можешь так сделать, чтоб оно взорвалось?

– Не-а! Я взрывать не буду! Ведь это подарок! Я тебе его подарила, а подарки взрывать нехорошо! Я камилястру сделала для тебя, и управлять ею можешь только ты!

– Но, Листвяна, тогда же твоей, гм, камилястрой, Гудым тоже управлял?

– Ты же ему разрешил это делать, – ответила девочка и пояснила: – Если бы ты этого не сделал, он бы не смог. Камилястра твоя и больше ничья! Она взорвётся только тогда, когда ты этого сильно захочешь.

– Вот видите, дело за вами, вам только не надо сильно… В смысле, очень хотеть, чтоб такое произошло, и всё будет хорошо, – усмехнулась Магда, обращаясь к Карту, – просто не думайте об этом.

– Это как в той притче – о буром медведе, о котором нельзя думать, – криво усмехнулся жрец. Листвяна покачала головой:

– Я же сказала – сильно захотеть! Если ты будешь хотеть, но не сильно или просто думать, ничего не случится.

– Осталось только определить: как это – очень захотеть, – с той же кривой улыбкой сказал жрец, Листвяна очень серьёзно ответила:

– Ты это почувствуешь, а пока можешь хотеть сколько угодно, камилястра не взорвётся.

– Это радует, – Карт наклонил голову в знак согласия с тем, что он не будет очень хотеть.

– Ага! – неизвестно что подтвердила Листвяна: то ли то, её что камилястра самопроизвольно не взорвётся, то ли то, что жрец и не будет пробовать сильно хотеть. Дрим спросил у девочки:

– А ты чего к нам подкрадывалась?

– Я не подкрадывалась, я просто тихо шла, а вы тут так громко разговаривали, что не услышали. А я не тебе шла, а к Магде, вот! Ей нужна была трава, но она её не могла найти, потому что за ней надо было в лес сходить, ведь она на опушке не растёт, в ближних рощах тем более. Вот я сходила и нарвала.

– Ты ходила в лес? Одна! В чащобу? – поразился Дрим, туда боятся заходить группы вооружённых селян, имеющих защитные амулеты, изготовленные не местными знахарками, а городскими магами! А эта девочка об этом говорит так, будто в ближнюю рощу за ягодами сбегала!

– А твои родители знают? – задала вопрос Магда, хоть она и не посылала Листвяну, это была личная инициатива девочки, но трава-то нужна была знахарке, получается – за этот безрассудный поход ответственность ложится на плечи женщины. Листвяна покачала головой:

– Не-а! – поскольку было непонятно на чей вопрос это ответ, девочка уточнила: – Мама не знает, если бы знала, то сильно волновалась бы, и совершенно напрасно, со мной ничего не могло случиться, ведь я не одна была, а с Ухрей.

– С кем?! – удивился Дрим, последние слова девочки были как бы ответом на его вопрос: о том ходила ли Листвяна в лес одна? Но староста знал всех живущих в деревне, но такого имени не помнил. Разве что это был совсем маленький ребёнок, но не могла же Листвяна взять с собой в такой рискованный поход кого-то младше себя!

– С Ухрей, – повторила Листвяна, увидев, что её не поняли, охотно стала рассказывать: – Я сама бы не нашла, вот я и попросила Ухрю, чтоб она показала где. Мы вместе и пошли.

– Листвяна, а кто такая Ухря, ты меня с ней познакомишь? – ласково спросила Магда, которая из рассказа девочки только поняла, что эта неизвестная Ухря, женского рода. Листвяна ответила:

– Ухря – лешая, я прошлый раз, когда траву собирала, помогла ей отбиться от стаи сухоедов, она сама бы не смогла.

Сухоеды – всеядная огромная саранча, после неё участки леса оставались объеденными до веток толщиной в палец, остальное эта саранча съедала. Не брезговала она и разным зверьем и лесными жителями, но если в своём большинстве звери и лесная нечисть могли убежать, то дриады, привязанные к своим деревьям, были обречены. Сухоеды, обнаружив дриаду, грызли дерево, пока до неё не добирались. Лешие, как и дриады, привязанные только не к отдельным деревьям, а к своему участку леса, старались его защитить и тоже гибли. В размерах сухоеды превосходили обычную саранчу в десять раз и после себя оставляли сухие обгрызенные деревья, может, это и послужило тому, что эту напасть так назвали. От полного уничтожения лес спасало только то, что сухоеды были редкостью и нападали небольшими стаями – неизвестно откуда появлялись и так же куда-то исчезали. Возможно, сам лес как-то защищался от сухоедов, заставляя исчезать их стаи.

– И как же ты защитила эту лешую? – спросила Магда, что-то подозревая, Листвяна её не разочаровала:

– Я ударила огнём и сожгла всю стаю!

– А сейчас так можешь? – быстро спросила знахарка, девочка отрицательно покачала головой:

– Не-а, я потом пробовала, у меня не получается, а когда я увидела Ухрю, такую маленькую и слабую, вставшую на пути стаи, мне её жалко стало, а на сухоедов я сильно разозлилась! Вот!

Магда и Дрим переглянулись, к их переглядыванию присоединился и Карт. Получалось, что девочка могла-таки ударить мощным факелом огня (ведь сжечь стаю сухоедов не так то и просто!), но у неё это получалось только при определённых обстоятельствах: она должна была разозлиться или испугаться, но бояться не за себя, за кого-то другого. Лесная нечисть, при всём её относительном дружелюбии к людям, не стала бы приходить им на помощь, да и друг другу тоже не всегда помогала. А Листвяна всегда приходила, не делая разницы между людьми и лесными жителями, и, как оказалось, они тоже ей помогают. Магда уже не сомневалась, что если бы не лешая, кто-то другой из лесных жителей помог бы девочке, а это могло быть только в том случае, если Листвяна была в родстве с каким-то видом нечисти проклятого леса. Но получалось, что девочка родня всем его обитателям, да и самому лесу тоже. Магда сама видела, как отходят в сторону ветки деревьев и кустов, давая дорогу девочке, а колючки Листвяну совсем не царапают, даже когда она пробирается через самые заросли. Но с другой стороны, эта рыжая малышка демонстрирует способности, которых нет ни у одного лесного жителя, никто из них не может лечить людей, а Листвяна пусть ещё и очень неумело, но могла! Ну, а удары огнём? Такое мог только обученный маг! Необученный бы сжёг всё вокруг и сгорел бы сам (если бы не был огневушкой, но и они не умели создавать направленные факелы такой мощности!). Листвяна отдала траву, что собрала для Магды, и убежала, а знахарка, староста деревни и жрец долго смотрели ей вслед, а потом очередной раз многозначительно переглянулись, и Карт озвучил выводы, к которым они все самостоятельно пришли:

– То, что Листвяна полукровка, не вызывает никакого сомнения, только вот чья? Я тут недавно, поэтому определить затрудняюсь, вы должны знать больше.

Дрим промолчал, а Магда тоже высказалась:

– Что полукровка – это понятно, а вот чья? Тут и я что-либо предположить затрудняюсь, уж очень противоречивые признаки какого-либо вида лесных жителей она показывает. А и наличие неслабых магических способностей указывает на принадлежность девочки людям или эльфам, или гномам, хотя это вряд ли, не похожа она на гномов.

– А возможно, к оркам, – сделал предположение Дрим, – острые зубки, да и клычки у неё великоваты как для человека.

– Орки редкость в наших краях, а клычки у неё совсем незаметны, да и не торчат, как у орков, – возразил Дриму Карт, а ему возразила Магда:

– Не у всех орков торчат клыки, есть такие, что от эльфов почти невозможно отличить, я имею в виду женщин, мужчины – более массивные, что ли. Вполне возможно, что у Листвяны кровь орки и лесного жителя, да и не одного. Только так можно объяснить её способности.

– Но у орков не бывает магов, у них шаманы, – проявил свою эрудицию жрец, Магда опят ему возразила:

– Главное – это способности, а будет ли это маг или шаман – тут дело в обучении. Некоторые шаманы орков не уступают сильным людским магам и даже их превосходят. Знала я одного такого шамана, так он не то что магистру, мэтру мог дать форы!

– Получается, что она может быть полукровкой эльфа или орка и кого-то из лесных жителей, – сделал вывод Карт, Магда поправила:

– Скорее, эльфийки или орчанки и нескольких лесных жителей.

– Как предположение – это может быть принято, – кивнул Дрим. Но свои сомнения высказал: – Только вот осталось выяснить, что здесь делала орчанка или эльфийка и как она сюда попала, а потом куда делась. Почему об этом никто не знает? Вряд ли мать Листвяны жила, пока её вынашивала, в лесу, в самой чащобе, куда не заходят люди.

– Не обязательно здесь, может, и в другом месте, ведь девочка тут появилась не младенцем. Возможно, что её воспитывали лесные жители, хотя это трудно предположить – лесные жители с трудом уживаются с людьми, потому-то полукровок и подбрасывают ещё младенцами, – то ли возразила, то ли сделала предположение Магда. Дрим согласно кивнул, а Карт высказал своё мнение:

– Я не представляю, как человеческая женщина может по своей воле с кем-то из лесного народа… Да и не с одним, если судить по способностям Листвяны. С тем же лешим, фавном или водяным добровольно никто не согласится. А уж эльфийка или орчанка… – задумавшись, жрец сделал предположение: – Разве что насилие. И чтоб скрыть плод этой связи, дитя подбросили лесным жителям…

– Тут вы не правы, – возразила жрецу Магда, – лесным жителям невозможно подбросить ребёнка, они его не примут, и он погибнет в лесу, тут зверья и нежити… Сами понимаете – младенец очень лакомая добыча. Да и если бы Листвяна воспитывалась кем-то из лесных жителей… Это сразу было бы видно, она не смогла бы ужиться с людьми! Ну а по поводу того – добровольно или насилие… Многие лесные жители, те же водяные, выглядят писаными красавцами, соблазнить им простую селянку – плёвое дело!

– И всё же, кто такая Листвяна? У вас есть, хотя бы, предположения? – поинтересовался Карт у своих собеседников, и снова Дрим ничего не ответил, только пожал плечами, Магда, вздохнув, сказала:

– Я давно задаюсь этим вопросом, мне самой очень хотелось бы знать – кто же такая эта девочка.

Листвяна не слышала всех этих разговоров, она бежала к выходу Быстрицы из деревни. После того похода детей, когда на них чуть не напал водяник, а потом они чудом спаслись от коротов, забор, ограждающий деревню, сделали и над водой. В воду опустили колья так, чтоб не препятствовать течению воды, но чтоб между ними нельзя было пролезть. Девочка вприпрыжку подбежала к этому месту и, воровато оглянувшись, быстро разделась, аккуратно сложив одежду и спрятав её в кусты. Листвяна с берега прыгнула почти на середину речки и без всплеска ушла под воду. Женщина, украдкой наблюдавшая за действиями рыжей девочки, долго ждала, не показываясь из своего укрытия. Потом осторожно подошла к кустам, где была спрятана одежда, и достала её, при этом хмыкнув:

– Таки утопла. Хотела проплыть под оградой, но не знала, что там решётка. Упокой, Ирха, её грешную душу! Хотя, скорее, её душу заберёт Тофос. Пойду обрадую Суриму, расскажу, что её огненный гадёныш утоп!

Женщина собрала одежду и быстро пошла к дому Зура.

Листвяна вопреки надеждам её недоброжелательницы и не думала тонуть. Речка промыла дно под одним из забитых колов (а может, он изначально не доставал дна), Листвяне этого хватило, чтоб выскользнуть за ограду. Она проплыла под водой до заводи, где на детей пытался напасть водяник, и, тихонько приблизившись к притаившейся в глубине русалке, пощекотала её. Та, совершено как человеческая девушка, с визгом выпрыгнула из воды. Плюхнувшись обратно, русалка с укоризной посмотрела на девочку:

– Нельзя же так пугать!

– Ты должна была почувствовать, что здесь ещё кто-то есть, – ответила девочка, на что русалка даже с обидой сказала:

– Я всех чувствую! Всех, кто в воде на расстоянии в пол-аллы от меня находится, а тебя замечаю только тогда, когда ты меня рукой коснёшься! Я и других русалок чувствую, а тебя нет! Как такое может быть!

Листвяна и русалка разговаривали, забравшись на ствол поваленного дерева, на острых сучьях которого погиб водяник. Русалка, та самая, которая тогда чудом спаслась (и подозревающая, кто этим чудом был) так увлеклась, что не заметила стаю уралаков. Эти не только кровососущие твари, но и обгладывающие (если стая была большая) свои жертвы до костей, нападали не только на людей, но и на лесных жителей, дриады от них прятались в своих деревьях, а русалки – под водой. Но сейчас, поторопившаяся русалка запуталась в ветвях и не успевала уйти под воду. Она горестно запричитала, стараясь распутаться, а Листвяна, и не думая прятаться, вытянула обе руки навстречу атакующей стае существ, напоминающих больших куриц, только без перьев, да и клюв у них был раз в пять больше и усеян острыми зубами. Когда до атакующих уралаков оставалось меньше десяти локтей, с пальчиков девочки сорвались тонкие язычки пламени. Они не были непрерывными, а такими словно стрелы, выпускаемые из лука. Каждая такая огненная стрела находила жертву в стае уралаков, попадая в отвратительную курицу или скорее ворону, не сжигала её, а только обездвиживала (некоторых и убивала). Девочка слишком близко подпустила хищников (некоторые считали уралаков – хищной нежитью), и теперь шло соревнование в скорости, расстояние между Листвяной и уралаками то сокращалось, то увеличивалось. Хищники не откатывались назад, они продолжали напирать с прежним упорством, а на землю падали уже дымящиеся тушки тех, кто до этого был в первых рядах. Листвяна уже била в полную силу, и маленькие стрелы-молнии слетали с её пальчиков непрерывным потоком. К счастью для девочки и русалки, стая оказалась не очень большой, и когда последний уралак упал, Листвяна вытерла пот, мелкими капельками выступивший у неё на лбу.

– Какие настырные! Точно – нежить, обычные хищники испугались бы, когда я выбила половину стаи, а эти пёрли до последнего! – гордо сказала Листвяна, но её вид не соответствовал тону произнесенного, пот на лбу снова выступил мелкими бисеринками, а руки дрожали. Девочка вытянула руку, но на ней появился лишь слабенький огонёк, совсем нежелающий куда-то уходить с ладошки, Листвяна вздохнула – и огонёк исчез.

– Вовремя уралаки кончились, – заметила русалка, когда опасность пропала, исчез и её страх, теперь она внимательно наблюдала за девочкой, а та, глянув на свои ладони, кивнула:

– Ага! Вовремя кончились. Сейчас у меня не получится даже маленький огонёк бросить, совсем сил не осталось, – девочка горестно вздохнула и сообщила: – Надо искупаться, отдохнуть!

Листвяна исчезла под водой, русалка последовала за ней. Раскинув в стороны руки и закрыв глаза, девочка лежала на дне. Русалка не стала её беспокоить, просто села рядом. Через полчаса Листвяна открыла глаза и устремилась к поверхности, русалка хвостиком последовала за ней.

– Сулье, зачем ты меня звала? – спросила у вынырнувшей русалки Листвяна. – Ведь не затем, чтоб рассказать последние русалочьи сплетни.

Русалка быстро выпалила:

– Мусутук хочет меня отсюда прогнать! Он сказал, что сегодня сюда придёт, а я чтоб к его приходу убралась! Но далеко не уходила!

– Ага, – задумалась Листвяна, пытаясь понять намерения этого Мусутука – зачем, если прогоняешь, запрещать тому, которого прогнал, далеко уходить? Что-то здесь было не так.

Среди лесных жителей мира как такового не было, они тоже ели друг друга, водяники были не прочь закусить не только людьми или мелкими животными, но и русалками или водяными. А эта тихая заводь в быстрой речке оказалась очень ценным местом. Вверх по течению её прикрывала деревня со своим защитным кругом, а вниз по течению заводь от остальной реки отделял перекат, который достаточно трудно было преодолеть (хоть водяник через него и перелез). Вот теперь это замечательное место присмотрел водяной (мужская разновидность русалок) Мусутук. Вроде водяные русалок не едят, тогда почему он хочет задержать тут русалку? Хоть при этом выгнав из такого хорошего места? Сулье всхлипнула, наверное, чтоб показать Листвяне какая она несчастная. Девочка, немного подумав, кивнула:

– Ага, искать твоего Мусутука не будем, подождём его здесь.

Русалка перестала всхлипывать и пристроилась на поваленном дереве, нависающем над перекатом, рядом с Листвяной. Девочка болтала ногами, а русалка, словно забыв о своей беде, хвостом.

– Я тебе что сказал! – над перекатом почти во весь свой немаленький рост, поднявшись на хвосте, возвышался водяной. Посмотрев на русалку, вдвое меньше его, и маленькую девочку, он поиграл могучими мускулам, а потом гулко ударил хвостом по поверхности воды.

– Ага! – сказала Листвяна и вытянула к водяному руку, направив на него свою ладошку. Мощный порыв ветра сдул Мусутука с переката, опрокинув на спину. Но это только раззадорило водяного, он снова выскочил на камни переката и громко проревел, обращаясь к русалке:

– То, что ты позвала колдунью, тебе не поможет! Я и с ней справлюсь!

Ожерелье, что было у водяного, засветилось синим цветом, и второй направленный на него порыв ветра, ничего ему не сделал. Водяной захохотал и сделал шаг вперёд (если можно так назвать это движение, ведь у него были не ноги, а хвост). Листвяна, произнеся очередной «ага», развела руки в стороны, перед водяным возникла стена огня, двинувшаяся на водяного. Судя по всему, стена была не иллюзорной, от неё шёл сильный жар. Водяной попятился и снова упал с переката.

– Ага, – удовлетворённо произнесла Листвяна. Огонь исчез, а девочка сказала, обращаясь к барахтающемуся в горячей воде (огненная стена нижним краем касалась воды и хорошо её нагрела) водяному: – Попытаешься обидеть Сулье, я тебя или сварю или поджарю! Понял?

Водяной что-то булькнул в ответ, Листвяна нахмурила бровки, и с её руки сорвался огненный шарик, зависший над продолжающим барахтаться водяным. Девочка, стараясь это сделать как можно более грозно, произнесла:

– Не слышу ответа! И перестань булькать!

– Да, госпожа, я вас понял, госпожа! – ответил водяной, со страхом глядя на висящий над ним огненный шар. Девочка удовлетворённо кивнула и скомандовала:

– А теперь, убирайся!

– А может не надо так с ним строго? – попросила русалка. И робко добавила: – Может, он хотел что-то сказать или попросить? Давай его выслушаем?

– Ага, – произнесла Листвяна, внимательно глядя на свою водяную подружку, после чего так же внимательно посмотрела на замершего водяного и приказала:

– Хватит там барахтаться и булькать! Иди сюда! Ты что-то хотел сказать? Только сначала объясни, зачем ты Сулье отсюда прогонял?

– Жениться хотел, – буркнул Мусутук, продолжая с опаской смотреть на Листвяну, девочка втянула полыхнувший жаром огненный шар себе в ладошку, словно показывая, что может запустить им в любой момент. Девочка снова грозно сдвинула бровки:

– Ага! Значит, жениться хотел? Место, где жить и куда жену привести искал? А Сулье прогнать хотел? Так?! Не стыдно?! Такой здоровый, а хотел обидеть…

Листвяна не договорила, Мусутук её перебил, решительно, словно боясь, что ему не дадут сказать, заявив:

– Так я это… На Сулье и хотел жениться!

– А?.. Так зачем же её прогнать отсюда хотел? – растерялась девочка, уж очень неожиданным было то, что она услышала. А водяной продолжал быстро говорить:

– Дык, невесту надо не абы куда пригласить, а в такое место, где она жить согласится! А Сулье уже здесь живёт, значит, прийти сюда не откажется! Вот я и решил…

Листвяна потрясла головой, пытаясь понять логику такого ухаживания – сначала прогнать, чтоб потом, сюда же пригласив, сделать предложение. Девочка посмотрела на замершую русалку и спросила её, показав на мнущегося водяного:

– А он тебе нравится? Если бы он предложил выйти за него замуж, ты бы согласилась?

– Он красивый! – прошептала русалка, водяной выпрямился и выпятил грудь. Сулье продолжила: – Сильный…

– Ага, могучий и толстый, – добавила Листвяна. После чего, посмотрев на эту парочку вроде как влюблённых водяных жителей, важно сообщила: – Если вы оба согласны, то я не возражаю.

– Листвяночка, будешь моей посаженной матерью? – попросила у девочки русалка и, заглянув в глаза, добавила: – Очень тебя прошу!

– Ага, – совсем растерялась Листвяна и, разведя руками, попыталась возразить:

– Ну как я могу быть матерью, говорят, мне всего пять лет, ну, может, шесть! А ты хочешь, чтоб я была твоей мамой!

– Это ненадолго, – перебила девочку русалка и, посмотрев на водяного, жалобно добавила: – Мы оба тебя просим, правда, Мусутук? Ты тоже просишь? Очень просишь? Да?

– Прошу! Очень прошу! – решительно заявил водяной, приложив руку к сердцу и посмотрев на перекат, добавил: – Не я один прошу, Мурурук тоже просит! Очень просит!

– А это ещё кто? – удивилась Листвяна и, проследив взгляд Мусутука, увидела выглядывающего из-за камней старого водяного. Девочка повторила вопрос, показывая на того водяного: – А это кто?

– Мурурук, мой дядя, – сообщил Мусутук и добавил: – Он и гостей на свадьбу уже пригласил!

– Ага, – Листвяна, посмотрев на уже обнимающихся водяного и русалку, спросила: – а Сулье из её заводи он тоже посоветовал прогнать?

– А как же, – самодовольно признался старый водяной, с кряхтением перебираясь через перекат, вслед за ним полезли ещё водяные и русалки, видно, ждавшие окончания столь оригинального сватовства. А Мурурук так же самодовольно стал пояснять: – В озере, как и в семье, должен быть один хозяин. А какой же он хозяин, если озеро не его?

– Ага, – кивнула девочка, – а если озеро не его, а её, то сначала надо хозяйку прогнать, а потом её же пригласить обратно, жить в любви и согласии. Очень интересный способ свататься! Но имейте в виду – эта заводь Сулье и если кто думает иначе, будет иметь дело со мной!

Водяные жители согласно закивали, хоть они и видели перед собой маленькую девочку, но видели и огненную стену, да и шар, вылетевший из руки девочки, а потом обратно втянутый не могли не заметить. Каково же было их удивление, когда эта рыжая девочка последовала за ними под воду, если раньше можно было предположить, что этот рыжий человеческий (эльфийский или орочий) ребёнок – будущая сильная магиня, подружившаяся с русалкой, то теперь русалки и водяные терялись в догадках. Правда, не все, были и такие, что знали Листвяну раньше и теперь приветствовали её как старую знакомую. У одной такой русалки, когда все снова выбрались на берег, Мурурук спросил:

– Кто она?

– Листвяна, – ответила русалка, а самый старый водяной, подслеповато щурившийся и молчавший до сих пор, тихо сказал:

– Повелительница, только ещё маленькая, может, не хочет об этом говорить, а может, не осознала ещё себя. Потому что маленькая, но… – патриарх водяной указал на обугленные тушки уралаков.

Уже начало смеркаться, а Листвяны всё не было. Утром она сказала, что идёт помогать Магде, Сурима не беспокоилась, что девочка останется голодной, знахарка накормит свою ученицу и добровольную помощницу. Но уже вечер, а Листвяночки всё нет. Сурима уже собралась идти к Магде, как распахнулась калитка и вбежала Хурита с ворохом одежды девочки, она специально выждала время, чтоб девочку уже нельзя было спасти, даже если вытянут из воды.

– Горе-то, горе какое! – запричитала непрошеная гостья. – Утопла наша девочка, совсем утопла там, где Быстрица из деревни вытекает! Видно, течением её прижало к ограде, что недавно там сделали, вот она и не смогла выбраться!

Сурима, увидевшая одежду дочери, сначала было дёрнулась, но услышав, что Листвяна утонула, успокоилась, удивив этим причитающую Хуриту. Та, решив, что односельчанка не совсем поняла о свалившейся на неё беде, заголосила громче:

– Утопла наша звёздочка ясная прямо в мутной воде, утопла!

– В воде просто утопают, чтоб сделать это прямо или хотя бы криво, надо очень постараться, – спокойно заметил Тул, ладивший тут же во дворе сбрую тягловых быков. Фирта, вышедшая на крики Хуриты, спокойно поинтересовалась:

– А одежда Листвяны у тебя откуда?

– Я же говорю – утопла, – растерялась местная скандалистка, уж очень спокойно тут отреагировали на такое горестное известие. Фирта протянула руку за одеждой и хмыкнула:

– Аккуратно сложенная, а помяла, наверное, уже ты, когда сюда бежала. Не запыхалась?

– Утопла, пошла, поскользнулась. Упала в самую стремнину и утопла, – совсем растерянно произнесла Хурита, она ожидала совсем не такой реакции на горестное известие, что принесла. Тул, отвлёкшись от своего занятия и кивнув в сторону жены, отобравшей у горевестницы одежду Листвяны, поинтересовался:

– Наверное, сначала разделась, а уж потом пошла поскальзываться? Видно, запачкаться боялась, если сразу в реку не упадёт. Ну и как же это надо поскользнуться, чтоб аж до стремнины долететь? Только если хорошо разогнаться. Да и где, ты говоришь, Листвяна поскользнулась? У заграждения, где Быстрица из деревни уходит? Там негде, так что рассказывай: зачем пришла?

Хурита растерялась, она хотела увидеть горе и отчаяние этих людей, а они такое печальное известие восприняли очень спокойно, вернее, никак не восприняли, будто их девочка топится по три раза в день. Скандалистка набрала побольше воздуха, чтоб крик получился громче (чтоб этих людей наконец-то проняло), но так и застыла с надутыми щеками – на заборе сидела Листвяна, мокрая и голая. Вместо крика у Хуриты получился выдох-всхлип:

– Утопленница! Сама пришла! Они всегда за кем-то приходят! И она пришла…

– Наверное, за тем, кто видел, как она тонет, и не попытался её спасти или позвать на помощь, – спокойно сообщил Тул, возвращаясь к своему занятию. А Сурима, словно забывшая о недоброй вестнице, ласково обратилась к утопленнице:

– Листвяночка, ты не голодная?

– Не-а, – отрицательно покачала головой девочка и сообщила: – У русалок свадьба была, меня там и угостили.

– Где? – невпопад спросила Хурита.

– Свадьба где? – переспросила Листвяна и сама же ответила: – На дне, конечно, там и угостили, спросишь чем? Червяками и пиявками!

Ошарашенная Хурита не заметила ехидности в ответе девочки, а та, подмигнув своим домашним, предложила сельской сплетнице:

– А хочешь, и тебя угостим? – Листвяна повернулась к реке и позвала: – Мусутук! Мусутук!

Когда оттуда, к удивлению всех присутствующих, появился водяной, а потом русалка, девочка распорядилась:

– Мусутук, достань пиявку, пожирнее!

Водяной кивнул и исчез под водой и через мгновение вынырнул с пиявкой, толстой и длиной в три пальца. Подняв её над головой, сообщил:

– Вот, самая толстая!

Хурита, завизжав, бросилась со двора. Водяной недоуменно проводив её глазами, поинтересовался:

– Чего это она? Листвяна, а зачем тебе эта противная пиявка?

– Вот для этого, – хихикнула девочка, махнув рукой вслед убежавшей женщине. Потом представила речных жителей: – Это Сулье и Мусутук, это у них была свадьба, они меня провожают, чтоб мне не скучно было.

– А как же охранный круг, он же не должен был их пропустить? – поинтересовался Тул. Листвяна пожала плечами:

– Они же со мной!

– Листвяночка, хочешь молочка? – спросила Сурима и, услышав обычное «ага», пошла в дом за крынкой.

 

Глава 5. Большой страх проклятого леса и деревенский праздник

Праздник зимнего солнцестояния – самый большой праздник в году. Летнее солнцестояние тоже праздник, но тогда гулять-то особо некогда – идут полевые работы, как раз заканчивается сбор первого урожая и начинается сев и посадка второго. К тому же светлый Ирха, победивший тёмного Тофоса, решает отдохнуть, а повелитель демонов тут как тут: начинает отвоёвывать утраченные позиции – дни становятся короче, а ночи длиннее. А зимнее солнцестояние… Ирха, пробудившийся от сна, начинает прогонять Тофоса в его подземные чертоги, а это надо отметить, тем более что третий урожай уже собран, а до сева первого ещё почти две недели – можно и погулять. Вообще-то зима у опушки проклятого леса очень мягкая, не зима, а так – незначительное похолодание (но всё-таки ощутимое по сравнению с летней жарой). Такая зима совсем не то, что в центральных районах королевства, тут даже снега не бывает, а если вдруг и выпадет, то раза два за всю зиму и тут же тает. Конечно, праздник зимнего солнцестояния не праздновался все три недели, приближалась первая посевная, и к ней надо было готовиться (потом промежутки между сбором урожая и севом были ещё меньше, поэтому и пытались основные подготовительные работы сделать именно сейчас). Но и отпраздновать надо, к нему готовились за три дня и столько же гуляли, но это взрослые, у детей была неделя на подготовку и неделя праздновать.

Для детей это был самый большой праздник, особенно для девочек – ведь выбирали королеву цветов! Выбирали по венку, который она сплетёт из собранных цветов, хоть была зима, но в лесу было тепло и там росли цветы. Дети в лес не ходили, собирали цветы в ближайших рощах, но были и лесные цветы – их приносили взрослые, кому же из родителей не хочется, чтоб их ненаглядная доченька была выбрана королевой праздника! Но цветы надо было собирать за день до праздника, чтоб они не завяли в венке, вот и в этот предпраздничный день ватага ребятишек направилась в ближнюю рощу. В этот раз Листвяна хоть и пошла со всеми, но, миновав рощу, направилась в лес, она хотела сделать необычный венок, а разве для него соберёшь цветы в роще у деревни, тем более в такой большой компании, где что-либо стоящее буквально выхватывают из-под рук! Дети проводили Листвяну завистливыми взглядами, они уже давно знали, что девочка не боится ходить в лес и теперь нарвёт самых красивых цветов, таких, каких нет в роще. Но Листвяна хотела не столько цветы собрать, сколько посмотреть на танцы мавок и дриад на лунной поляне, о которых она слышала от своих лесных друзей, но которых ещё ни разу не видела, а цветы… Их можно будет и потом собрать, в лесу, ближе к деревне.

Лес встретил девочку как всегда приветливо, ветки чащобы, раздвигаясь, давали дорогу и ласково шелестели листьями, сразу откуда-то взялось несколько белок, сварливо поругавшихся между собой. Каждая из них первой хотела сесть на плечо Листвяне и затарахтеть, рассказывая лесные новости. Белок опередили небольшие птицы, они не ссорились, а по очереди, усаживаясь на подставленный руки, радостно щебетали. Листвяна вышла на небольшую полянку и засмеялась:

– Ухря, я тебя вижу! Меня не обманешь!

– Вот прячешься, прячешься, а ты раз – и увидела! – недовольно произнесла сухая коряга, превращаясь в девочку, поменьше Листвяны. У девочки была кожа цвета молодой берёзовой коры, зелёные волосы, состоящие из листьев, и большие зелёные глаза, чем-то похожие на глаза Листвяны.

– Ага! Я такая, сразу всё вижу, а тебя ещё и чувствую, – похвасталась Листвяна, а Ухря спросила:

– Ты за травой или за цветами пришла? Если за цветами, то на лунной поляне как раз серебряный лотос расцвёл, знаешь где? Там ещё мавки и дриады танцевать любят.

– Ага, я как раз хочу посмотреть, а то только рассказываете, как они танцуют, а цветы… Я потом здесь насобираю, – кивнула Листвяна, а Ухря стала грустной:

– Тут не такие, серебряный лотос – самые красивые цветы! Только нарвать нам их не удастся, там Куржум сидит, он туда никого не пускает! Говорит – сам цветами любоваться буду, а если будете мешать – съем! А он может, вообще-то гудурхи никого не едят и цветами не любуются, но этот какой-то злой! И полюбоваться хочет и съесть зачем-то.

– Ну, если цветами любуется, то не злой, – возразила Листвяна, Ухря, немного подумав, согласилась:

– Может и не злой, гудурхи не любят когда им мешают, шума не любят, вот он и прогоняет всех.

– Ага, пошли, посмотрим, – девочка схватила лешачку за руку-веточку, и та повела Листвяну на лунную поляну.

Девочка и маленькая лешачка шли через самые густые заросли, через которые не всякий зверь проберётся, не говоря уже о нежити. Хищная нежить, как правило, неповоротливая, хотя и бывают исключения. Ветки колючих зарослей отходили в стороны, давая пройти двум девочкам, одной из лесного народа, другой – из людей, да вот только из людей ли? Даже к своим жителям, о полукровках и говорить нечего, лес не был так благосклонен, как к этой рыжей малышке. Так, пробираясь через густые колючие заросли, девочки добрались до лунной поляны. Поляна была покрыта белыми, розовыми, голубыми и бледно-зелёными цветами, словно сделанными из перламутра. Слабое свечение цветов не могли пригасить лучи полуденного солнца. А посреди этой красоты, в самом центре поляны, возвышался то ли высокий пень, с торчащими в разные стороны ветками, зелёными и сухими, то ли большая приземистая коряга. Ухря в нерешительности замерла у края поляны, а Листвяна без страха пошла к этой коряге. Казалось бы, девочка должна была топтать цветы, растущие на поляне сплошным ковром, тем более что шла она, вроде бы и не глядя под ноги, а на скрипевшую корягу, но цветы расступались в стороны, давая место, куда встать маленькой ножке. Ухря, немного поколебавшись, пошла за Листвяной, перед лешачкой цветы тоже расступались.

– Ну чего пришли? Я же предупреждал: кто заявится – съем! – вполне отчётливо проскрежетала коряга. – А ну брысь отсюда, убирайтесь туда, откуда пришли!

– А мы хотим цветами полюбоваться, – ответила Листвяна, – мы вот тут около тебя рядышком посидим. Тихонечко посидим, будем только смотреть!

– Знаю я вас, сначала смотреть будете, а потом петь и танцевать начнёте! Кыш отсюда, кому сказал! А то счас как съем! У-у-у-у! – грозно проревела коряга, делая попытку подняться. Но Листвяна не дала это сделать, девочка легко запрыгнула в сплетение корней-ветвей и стала там поудобней устраиваться, да ещё и подругу позвала:

– Ухря, иди сюда, тут и тебе места хватит!

– Ты… Вы чего это удумали?! – растерялся пень, лешачка, добравшись до него, полезла к своей подруге. Листвяна пояснила свои действия:

– Ты же не хочешь, чтоб мы тут цветы мяли? А петь мы не будем, мы тут тихонечко посидим, полюбуемся вместе с тобой, да? Ведь вместе любоваться гораздо приятнее, чем одному!

– Да? – растерялся от такого самоуправства грозный пень-коряга, и недоверчиво спросил: – Точно петь-шуметь не будете? И танцевать тоже не будете? А то пляшут тут всякие, красоту нарушают!

– Ага, не будем, – ещё раз заверила это недоверчивое существо Листвяна, – мы же не мавки и не дриады, даже не русалки!

Вообще-то и мавки, и дриады, и русалки когда танцевали, цветы не мяли. Они или очень легко ступали, совсем не приминая цветы и траву, или растения перед ними расступались, как до этого перед Листвяной и Ухрей. Гудурх, а этот пень-коряга был именно этим лесным жителем, недоверчиво покосился на сидящую у него на коленях (если это переплетение ветвей можно так назвать) рыжую девочку. Вроде она была человеком, может, полукровкой, но сам гудурх чувствовал в ней лесного жителя, да и сам лес, судя по поведению своих растений, тоже так считал. А рыжая тихонько сказала:

– Правда, красиво?

Гудурх собрался что-то ответить, в духе: мол, обещала, так не шуми, но тут на поляне появились разноцветные бабочки. Они водили хороводы, создавая разные узоры, а некоторые садились на руки к девочке, в то же время ни одна из них не села на протянутые вперёд коряги гудурха и маленькой лешей. Ухря очень хотела, чтоб бабочка и к ней села, но они этого почему-то не делали, маленькая лешая готова была заплакать, у нее даже зелёные слёзки выступили. Листвяна скосила глаза, и несколько бабочек перелетели к счастливо засмеявшейся Ухре. Гудурх недовольно заскрипел, три бабочки сели и ему на ветви-руки, большой лесной житель, подобно маленькой лешей, засмеялся. Смех гудурха был совсем не похож на его скрипучий голос, это было подобно шелесту ветерка в листьях дерева.

– Ага, – улыбнулась и Листвяна, – правда же, красиво?

– Очень! – согласились с девочкой лесные жители в один голос. Они ещё долго так сидели, любуясь танцами бабочек и млея от их прикосновений, но вот солнце коснулось верхушек деревьев, и Листвяна забеспокоилась:

– Ой! Мне домой надо! Мама будет беспокоиться!

– Домой? – удивился гудурх. – А ты разве не здесь живёшь, не в лесу?

– Не-а, – покачала рыжей головой девочка, – я в деревне живу, у мамы.

– Разве ты человек? – спросил гудурх, посмотрев на бабочку, сидящую на ладони девочки, потом повернулся к Ухре и ей задал тот же вопрос: – Разве она человек?

– Не знаю, Куржум, – ответила маленькая лешая. Лесной житель требовательно посмотрел на девочку, та пожала плечами:

– Не знаю. Честно-честно, не знаю. Вот Магда тоже не знает, сначала думала, что я огневушка, а потом русалка, но такого же не может быть – чтоб огневушка и русалка вместе, правда?

– Такого не может быть! – важно проскрипел гудурх и на всякий случай предупредил: – С огнём не балуйся!

– Ага, не буду, – пообещала девочка и спросила: – Можно я цветов немного возьму? Мне на веночек надо. А у Ухри я уже собрать не успею.

– Цветы рвать нельзя! Траву топтать нельзя! – сразу стал строгим Куржум, Листвяна погладила его по ветке:

– Я не буду рвать, возьму то, что поляна мне сама отдаст, те цветы, что скоро завянут.

Девочка снова удивила лесных жителей, она вытянула руки, и цветы сами полетели туда, при этом ещё и сплетаясь в красивый венок. Может, цветы и не сами летели, может, их несли бабочки. Но бабочки не смогли бы их вырвать, гудурх от удивления раскрыл свой большой рот-дупло. Потом посмотрел на девочку:

– Такого лес не делает даже для своих жителей! Я вот сколько не буду просить – ни один цветок для меня не вырвется, а тебе… Поди ж ты! А говоришь, что не лесная, что в деревне живёшь! Правда, я тебя раньше не видел.

– А давай познакомимся, меня Листвяна зовут, – представилась девочка, большой леший важно, с солидным скрипом кивнул:

– Куржум, самый тут главный! В этой части леса, ну, может не во всей, но здесь вот, точно!

– Ага! – согласилась Листвяна.

– Ага! – поддержала подругу Ухря и спросила у гудурха: – Ты на меня не сердишься, что я её привела, она ведь из деревни!

Куржум снова засмеялся тихим шелестом листвы, посмотрев на бабочек, продолжавших летать над поляной и время от времени садившихся на его ветки, ответил:

– Не сержусь, она наша! Она и сама могла прийти, но попросила тебя привести её. Она спросила у меня разрешения, уважила старика, хотя могла этого не делать, поляна-то её слушается! Меня так не слушается, как её!

Листвяна снова погладила веточку лешего, словно извиняясь за то, что лес к ней более благосклонен, несколько бабочек, словно поддерживая просьбу девочки – не сердиться на неё, тоже сели на веточки гудурха. Тот, продолжая смеяться-шелестеть, сказал:

– Солнце вон скоро сядет, давай-ка я тебя до опушки донесу!

Большой леший, несмотря на свои кажущиеся массивность и неуклюжесть, шёл быстро и легко, точно так, как до этого Листвяна и Ухря, не приминая цветы и траву. Девочки сидели у него на руках, вернее, на толстых корнях, выступавших из тела, состоящего из переплетения таких корней и древесных ветвей. Уже начало темнеть, а до деревни было не так уж и далеко, когда дорогу преградило несколько коротов. Оскалив свои страшные пасти, они зарычали явно, не собираясь уступать дорогу. Листвяна вытянула вперёд руку, и на ладошке заплясал огонёк.

– Я же говорил – с огнём не балуй! – строго сказал Куржум и рыкнул в сторону, сразу поджавших хвосты коротов: – А ну с дороги, а то съем!

Между девочками распахнулась огромная пасть, это было не то дупло-рот, что открывалось когда гудурх говорил, пасть была гораздо ниже и там были большие и острые зубы! Короты, враз утратившие весь свой задор, поджав хвосты и повизгивая, бросились наутёк. Куржум вздохнул и пояснил Листвяне:

– Отбились от стаи, теперь вот хулиганят, видят же, что ты со мной, нет, порычать надо, изобразить из себя великих охотников. Ума не приложу – что мне с ними делать? Может, действительно съесть? Хоть какая-то польза от них будет.

Большой леший продолжил свое вроде как неспешное, но в то же время очень быстрое движение. Листвяна оглянулась назад, гудурх напоминал, скорее, зверя, а не лесного жителя. Те, строением своего тела, были близки к остальным расам прямоходящих разумных (если считать хвост у жителей рек – ногами, хотя с помощью этого хвоста они неплохо передвигались и по суше), а у гудурха было шесть ног, вдоль горизонтального туловища и две руки на торсе, возвышавшемся над этим туловищем. Рот был на голове, сидящей без шеи прямо на торсе, а ещё один рот, вернее, пасть была на туловище. Рук было две, но Листвяне показалось, что их гораздо больше, рукой гудурх мог сделать любой корень-ветку, выдвигаемый из тела. Да и тело большого лешего было вроде как деревянное, но при этом он мог съесть любого зверя или даже нежить, зубы-то у него были совсем не из дерева! Не добежав до Больших Трав примерно с пол-алы Куржум остановился и сказал Листвяне:

– Дальше ты сама, вон твою деревню видно, хотя не понимаю, почему ты там живёшь? Там у меня всё зудело бы, даже здесь чувствуется.

– Ну, я не ты, – ответила девочка и поинтересовалась: – А почему у тебя зудит? И где?

– Сказал же, везде! – недовольно буркнул гудурх, но всё же пояснил: – Защитный круг там. Я его проломить-то могу, но неприятно это!

– Можешь? – удивилась Листвяна и восхитилась: – Ты такой сильный! Даже охранные чары деревни тебе не страшны! Остальных держат, а ты вот так просто можешь туда зайти и их разрушить!

– Угу, – буркнул большой леший, – могу, разломать могу! Но неприятно это, всё потом зудит, ну ладно, иди!

Листвяна чмокнула гудурха в щёку (в то переплетение корешков и веточек её заменяющее), и лесной великан засмущался:

– Чего уж там, чем мог, тем и помог! Если что, ты это, приходи!

– Ага! – ответила Листвяна и побежала в деревню, а Куржум сказал Ухре, оставшейся сидеть у него на руках:

– Не могу понять – кто она? Лес её слушается, даже больше чем меня, да, я это уже говорил. А живёт она в деревне среди людей, лесной житель там жить не сможет! А она живёт! Говоришь, с русалками дружит? И в гости к ним на дно реки ходит? Но огонь! Она же как огневушка может, я же видел! Так кто же она? Листвяна, говоришь? Я это уже слышал, ладно, пошли в лес.

– Какой у тебя красивый веночек! – восхитилась Магда, увидев утром Листвяну. Они, как и все остальные жители деревни, шли на центральную площадь. Многие были уже там, но семья Зура так же, как и Магда, живущие на окраине деревни, до площади только шли.

– Это я на лунной поляне собрала, – похвасталась девочка.

– На лунной поляне?! – удивилась Магда. – Я там никогда не была, только слышала ещё от своей наставницы. Она там несколько раз была, а потом туда доступ всем был закрыт!

– Ну почему же всем? – удивилась Листвяна. – Мавки, дриады и даже русалки там танцуют. Правда, это не нравится Куржуму, он их гоняет, чтоб цветы не топтали, а разве они могут потоптать? Но Куржум не может всё время поляну охранять, у него и других забот хватает, а потом, он ещё и поспать любит. Вот тогда там и танцуют.

– Так это же лесные жители, может, их не трогает тот страх, что там поселился. Как рассказывала наставница, когда там он появился, для людей к тому месту путь был закрыт!

– Куржум там поселился, – ответила Магде Листвяна, очередной раз назвав это имя, и пояснила, кто же это такой: – Куржум – это гудурх, большой леший! Не обычный, который пакости строит и в лесу зашедших туда путает, а большой! Он может даже деревенский охранный круг проломить! Вот!

Магда и присоединившийся к этой компании Дрим переглянулись, и староста деревни задал интересующий его вопрос:

– Как же он проломит защитный круг? Ведь его ставил маг из Эролта! Специализирующийся именно по таким заклинаниям!

– Я же сказала, Куржум – это гудурх, большой леший, – повторила Листвяна и стала описывать своего нового знакомца, Дрим и Магда, слушая девочку, только качали головами. Ничего не говорили и Зур с Суримой, молчали и Тул с Фиртой (они тоже со всеми шли на праздник зимнего солнцестояния). Честно говоря, взрослых пугал новый знакомец Листвяны, это не русалки и не лешие, в своём большинстве, довольно безобидные существа (ну любят пошалить, но это не столько опасно, сколько обидно). А Листвяна закончила описание Куржума так: – Он лес стережёт, ну, не весь, а только свою часть. За это лес может дать ему силу, которой достаточно, чтоб проломить защитный круг. Ведь эта земля тоже лесу принадлежала, а то, что он её людям отдал, так в этом есть и его выгода. А как отдал, так и забрать может, для этого и посылает гудурхов.

Взрослые, внимательно слушавшие девочку, закивали, а она, очередной раз сказав своё «ага», решила, что достаточно рассказала и занялась своим веночком. Как оказалось, там были не только цветы, на них ещё и бабочки сидели, создавая неповторимый узор, вот Листвяна и стала этот узор менять. Дрим и Магда немного отстали от остальных, и обеспокоенный староста высказал свои подозрения травнице:

– Боюсь я, что Листвяна приведёт в деревню своего нового друга из леса, как приводила русалок. Ведь охранный круг их не должен был пропустить, но пропустил же! После того случая с Богатыми Мельницами как-то боязно! Деревня была большая и богатая, не с пример нашим Большим Травам, а лес её поглотил за одну ночь! Да что я тебе рассказываю, ты же там была и всё видела!

– Да, там защитный круг был не в пример нашему. Его делал не штатный королевский маг из Эролта, а специалист, которого наняли в столице. За немалые деньги наняли, деревня Богатые Мельницы недаром так называлась, это было здесь самое богатое поселение. Тогда даже маги, что из столицы приехали, не поняли, как был прорван, да не просто прорван, а без остатка уничтожен охранный круг! Решили, что кто-то по неосторожности, открыв ворота, создал в защите брешь, ну помнишь, как Грум, когда хотел бежать из деревни. Он слишком поспешно пытался уйти, не подумав, что круг не успеет закрыться. Ведь защита и быков не выпустит без разрешения погонщика, тягловые быки тоже в некотором роде порождение проклятого леса, нигде таких нет, только здесь. Да и полукровки с кругом знакомятся, чтоб он их узнавал. Да что я тебе рассказываю, ты и сам всё это знаешь.

– Да, – согласился с Магдой Дрим, – после той истории, маги все защитные круги переделали, теперь чужак, будь он даже обычным человеком, без приглашения местного жителя в деревню не зайдёт! Однако Листвяна зашла! Тогда, в первый раз, когда её привезли.

– Её провела Сурима, она очень хотела ребёнка. А тут такое счастье – девочка, согласившаяся у неё жить, хотя… Я вот думаю, что если бы Листвяна захотела бы сама зайти, круг не смог бы ей помешать! – начала объяснять, а потом и высказала своё предположение Магда. А Дрим сообщил свои опасения:

– Это меня и пугает! Сама бы зашла, будто нету вокруг деревни защиты! К тому же она ещё ребёнок, и её разрешения на проход в деревню постороннего не должны восприниматься защитным кругом как команда. Дети могут выходить и заходить, но привести никого не могут, ведь ребёнка легко обмануть, будь то человек или нечисть. А Листвяна проводила русалок и водяных, а это нечисть! Самая настоящая, что бы об их дружелюбии не говорили! А если она так и своего нового друга проведёт?

– Насколько я поняла, этот большой леший не нуждается в том, чтоб его провели в деревню, – возразила Магда, – он и сам зайти может, проломив защиту или даже сломав её всю.

– Но вроде как у него там при этом там что-то зудит, так Листвяна говорила, – вспомнил Дрим, знахарка-травница усмехнулась:

– Это не помешает ему сломать круг, ну, почешется немного при этом, но защиты-то уже не будет, и в деревню хлынут хищные твари, совсем не дружелюбная нечисть и, что самое страшное, нежить! Мне кажется, именно так и была уничтожена деревня Богатые Мельницы! Сначала большой леший, возможно и не один, сломал защитный круг, а потом звери и нежить довершили разгром. Вспомни, там утварь и добро остались целы, а вот люди и живность бесследно исчезли! Всё, что могло быть съедено, съедено и было!

– Ну, не всё, – возразил Дрим, – зерно и мука остались целы.

– Так нападали-то, скорее всего, хищники! Их мука и зерно не интересует, только мясо. А за зерном остальные жители леса просто не успели прийти, хищников, что хозяйничали в деревне, боялись, всё-таки съесть такое количество людей и скотины, время требуется. Ну а потом уже и жители окрестных деревень там появились, как раз тогда, когда с живыми было кончено, а те, кто едят зерно, ещё не успели до амбаров добраться.

– Похоже, ты Магда, права, – потёр бритый, по старой солдатской привычке, подбородок Дрим. И высказал свои мысли: – Похоже, именно так и было – проклятый лес отомстил. Жители Богатых Мельниц решили, что могут творить, всё что захотят, и стали сами выжигать лес.

Сельский староста и знахарка некоторое время молчали, а потом Дрим, всё же озабоченный рассказом Листвяны и предположениями Магды, не смог скрыть своего беспокойства:

– Но всё же Листвяна ещё ребёнок. Она может безо всякой задней мысли позвать этого большого лешего, а он…

– Смотри, – тихо сказал Магда, перебив Дрима и показывая вперёд.

Листвяна, занятая составлением нового узора на веночке, увлечённо переставляла бабочек, не возражавших этому занятию девочки. Вдруг её внимание привлёк плач, даже не плач, а всхлипывание. У высокого забора на корточках сидела Фисла, девочка, может, на год младше Листвяны, но уже вполне самостоятельная, чтоб с другими детьми ходить за грибами и ягодами. Это был её первый праздник зимнего солнцестояния, и она со всеми детьми отправилась собирать цветы для веночка, но, видно, не преуспела в этом деле, так как в руках у неё был один чахленький стебелёк.

– Ты чего? – спросила у Фислы Листвяна, та подняла заплаканные глаза, увидела венок дочери Суримы и заплакала в голос:

– У меня нет веночка, я не успела собрать цветочки, старшие успели раньше меня-я-я-я… А я вот… Только и-и-и-и…

Листвяна погладила Фислу по волосам и сказала:

– Какой у тебя красивый цветочек! А давай меняться, ты его мне отдашь, а тебе этот венок. Ну как, согласна?

Девочка замерла, не веря своему счастью. Затем недоверчиво посмотрела на Листвяну, похоже, та решила так пошутить над неудачницей. Но рыжая, улыбаясь, протягивала ей венок. Фисла несмело его взяла и одними губами поблагодарила, сказав «спасибо». Видно, что-то ещё сказать она от восторга просто не могла. Листвяна взяла сухой стебелёк и на него с венка перелетели три бабочки. Цветок ожил, расцвёл и заиграл всеми цветами радуги. Но и венок не потерял своей красоты, когда его покинули всего три бабочки, казалось, он стал ещё ярче и красивее. Несколько раз поменяв цвет и став ярко-зелёным, под цвет глаз Листвяны, цветок был отправлен за ушко.

– Ну как мой веночек, – повертела головой Листвяна и подала Фисле руку: – Вставай, пошли!

Взрослые, за этим наблюдавшие, ничего не сказали. Кроме того, что дети сами рвали цветы, им ещё помогали родители, собирая их не в ближних рощах, а на опушке проклятого леса. Но Фисле некому было помочь: мать была занята по хозяйству и с двумя ребятишками, младшими братиком и сестрёнкой, отец погиб в лесу год назад. Семья Фислы не голодала, односельчане ей помогали, но в таком деле, как венок для праздника зимнего солнцестояния, девочка была оставлена одна и вследствие своего малолетства не могла соперничать с более старшими ребятами. Вообще-то венки плели только девочки, но братья в стороне не оставались – помогали им цветы собирать.

Магда глазами указала Дриму на девочек, идущих впереди и взявшихся за руки:

– Вот тебе и ответ, приведёт ли Листвяна своего большого лешего в деревню. Да если он сам придёт и захочет напасть, эта девочка встанет у него на пути!

– А не испугается? Всё-таки, если судить из рассказа Листвяны, выглядит этот лесной житель кошмарным чудовищем! Я такого и не встречал в лесу, хоть и давно здесь.

– Я тоже не встречала, а я здесь, считай, всю жизнь, – усмехнулась Магда. И став серьёзной, ответила Дриму: – А испугается ли Листвяна? Она же, встретив это чудище в там, в чащобе, не испугалась, а сумела его расположить к себе. У меня такая уверенность, что эта девочка, вообще, никого в проклятом лесу не боится. У неё с ним особые отношения, и ты, Дрим, заметил? Она никогда лес не называет проклятым, для неё он просто – лес!

На главной площади деревни, у общественного колодца, собралась почти вся деревня, ведь тут должен быть не только парад детских веночков, но и основой праздник. Хоть до мероприятия с веночками было ещё время – жрец Карт должен был прочесть проповедь и провести богослужение, внимание присутствующих было приковано к девочкам, вернее, их веночкам. Обладательница самого красивого веночка получала не только титул королевы праздника, но ещё и приз – корову! Корова выделялась из общественного стада, поэтому был понятен интерес детей – не только стать победителем такого престижного конкурса, но и привести в семью такую полезную скотинку.

На пришедших позже всех обратили внимание, так как венок Фислы просто переливался всем цветами радуги, сияя внутренним светом! Точно так же светился и цветок Листвяны, но он был один, и венком его назвать никак не получалось. Мама Фислы, с младшими детьми, тоже была тут, она чувствовала свою вину перед старшей дочерью и понимала, что та, так и не собрав цветов для венка (соответственно и не сделав его), не пойдёт на праздник, чтоб не позориться, но не лишать же такого развлечения младших детей? Сейчас женщина с удивлением смотрела на свою дочь, даже не столько на неё, сколько на чудесный веночек, её украшавший. Смотрела и на Листвяну, и на её одинокий цветок, словно вынутый из венка дочери. Да и не одна эта женщина смотрела на девочек, к ним были прикованы взоры всех присутствующих. Один из очень пожилых селян (до глубокой старости у проклятого леса доживали лишь единицы) не смог сдержать своих эмоций:

– Это же цветы с луной поляны! Я там был в молодости всего один раз, но не забуду той красы, а потом туда дорога закрылась! Страшное чудище сторожит туда дорогу!

Этот возглас привлёк к девочкам внимание, в деревне трудно что-либо скрыть, многие знали о той неудаче, что постигла Фислу, и многие видели, как она плакала утром, не желая идти на праздник без веночка. Но вот она пришла, и веночек у неё, можно сказать, самый красивый! Где она его взяла? Не трудно было догадаться, глядя на этих девочек, держащихся за руки. У Листвяны был только один цветок, но такой же, как в венке Фислы, а возглас старика не оставлял сомнений, где были собраны эти цветы! А то, что лунная поляна давно недоступна, жителям деревни ещё ни о чём не говорило, многие знали об особых отношениях рыжей дочери Суримы, леса и его обитателей. Да что говорить – у многих детей родителей-полукровок цветы в венках тоже были собраны не в ближних рощах.

Около колодца был сооружён алтарь, где и находился огромный круг, зажигая его, жрец призывал светлого Ирху вспомнить о своих детях, которых он забыл, почив на лаврах после летней победы над тёмным Тофосом. Но сначала, как и положено, была проповедь, а потом молитва. Надо сказать, что нынешний жрец был намного лучше прежнего. Тот и проповеди, и молитвы бубнил так, будто хотел, чтоб от него поскорее отвязались. Единственная тема, что могла зажечь того жреца – это борьба с нечистью, а как с ней бороться у самой кромки проклятого леса? Когда той нечисти там столько… Даже в деревне её полным полно, те же домовые, совершенно безобидные и помогающие селянам. А ведь тоже нечисть! С которой надо обязательно бороться, и именно с неё надо начинать, так как робкие, привыкшие к людям домовые сдачи как следует дать не могут! Жрец, он и есть жрец – один из высших авторитетов в деревне, но, правды не скрыть, не очень любили того жреца в Больших Травах. То ли дело Карт! Он для каждого селянина находил подходящее слово, а его проповеди даже домовые слушать приходили! Вот и сейчас, маленькие мохнатые жители деревни выстроились у дальнего забора и, замерев, слушали. Не только они, затаив дыхание, слушали все пришедшие на площадь. На площади у колодца собрались все жители деревни, кроме тех, кто дежурил у ворот, и патруля, обходившего стены.

Всё когда-нибудь кончается, даже самая хорошая проповедь с молитвой. Закончив с официальной частью, Карт торжественно поднял руку и провозгласил:

– А сейчас, мы выберем королеву праздника! Она и зажжет священный круг, дабы светлый Ирха обратил на нас свои сияющие очи!

Это было что-то новое, обычно круг зажигал жрец, но нововведение всем понравилось (конечно, зажжет всё-таки жрец, но сделает вид, будто сигнал Ирхе послала выбранная односельчанами королева праздника). Комиссия, что должна выбирать королеву, была известна заранее: сам Карт, староста деревни (как представитель власти), знахарка-травница и три самых богатых и уважаемых селянина, в их число вошёл и Зур. Девочки подходили, демонстрируя свои венки в той очерёдности, в какой пришли на площадь, поэтому Фисла и Листвяна были в самом конце длинной очереди, но уже ни у кого не вызывало сомнения, кого выберут королевой! Девочки демонстрировали свои венки и отходила в сторонку, ожидая, когда авторитетная комиссия решит, кто же станет победительницей конкурса веночков, и жрец Карт назовёт имя королевы. Взрослые из комиссии не только рассматривали венки, а ещё и говорили с каждой из девочек. Магда, например, спрашивала – как называются цветы в веночке. Карт, очередной раз взглянув на пару Листвяна – Фисла, тихо сказал Зуру:

– Хорошо, что ты надоумил дочь отдать свой венок подружке, получилось бы неудобно – отец присуждает титул королевы праздника своему ребёнку.

– Ни я, ни Сурима ничего такого Листвяне не говорили, она сама приняла такое решение. Вчера очень долго была в лесу, жена уже волноваться начала. Теперь понятно, куда дочь ходила – на лунную поляну, ведь только там можно собрать такие цветы. Но я так понял, что это очень опасно, хотя она вчера рассказывала, что её защитил от коротов большой леший, кто это, я так и не понял. Короты леших не боятся, они, если большая стая, никого не боятся, да и несколько таких зверей представляют большую опасность. А Листвяна вчера смеялась, рассказывая, как короты убегали от этого большого лешего. Что это за чудище, что его эти хищники испугались?

– Со слов Листвяны я поняла, что большой леший – это самое опасное порождение проклятого леса, он может сломать защитный круг, сделав деревню беззащитной и запустив туда других обитателей леса! – тихо, но очень эмоционально сообщила Магда, её поддержал Дрим:

– Похоже, именно такое случилось с Богатыми Мельницами. Вы, Карт, может, слышали? А вот Зур должен помнить, он там побывал. Помнишь? Мы же туда вместе ходили.

Тихий вопрос был адресован поёжившемуся Зуру, деревня Богатые Мельницы тогда действительно представляла жуткое зрелище: ни людей, ни живности. Словно люди, бросив всё, ушли, угнав с собой всю домашнюю скотину, от коров и могучих тягловых быков до самого маленького цыплёнка! А всё остальное бросили: телеги, хозяйственную утварь, различные инструменты. Но следов этого исхода не было! Не было и следов кровавого пиршества хищников! Об этом шёпотом и рассказали Карту Зур и Дрим. Краем уха слушая жуткий рассказ мужчин, Магда высказалась, поменяв своё первоначальное предположение:

– Похоже, жителей Богатых Мельниц не звери съели, как я сразу подумала. С ними случилось нечто более страшное!

– Разорвут ли дикие звери, сожрёт хищная нежить, что же может быть страшнее? – прошептал Зур, Магда криво улыбнулась:

– Их поглотил проклятый лес, понимаешь? Сам лес расправился с теми, кто ему вредил. Быстро и безжалостно!

– Люди-то понятно, а скотина в чём виновата? – спросил Дрим, Магда с той же кривой улыбкой, пояснила:

– Не пропадать же добру, возможно, милые цыплята и утята превратятся в уралаков. Я давно подозреваю, что проклятый лес, это не просто лес – деревья, кусты, трава, звери и птицы, это живое существо, многоликое, но имеющее какое-то своё, нам непонятное сознание. Вот так-то.

Пока основная часть авторитетной комиссии отвлеклась, остальные быстро осмотрели и оценили веночки девочек, очередь дошла и до Фислы и Листвяны.

– Какой у тебя красивый веночек! – восхитился Карт, разглядывая творение Листвяны на голове у Фислы, поцокав языком (что должно было выражать высшую степень восторга), жрец спросил:

– И где ты собрала такие красивые цветы?

– Это не я, – тихо произнесла девочка, испугавшаяся, что у неё отберут подаренный ей венок. Но сказать неправду: что цветы собрала она и сама сплела венок, Фисла не решилась. Она, опустив глаза, тихо сказала: – Это мне Листвяна подарила.

Жрец улыбнулся доброй улыбкой, он понял, чего боялась эта девочка, даже не того, что у неё отберут венок, а сделают это с позором, мол, не она собирала и не она плела, значит, недостойна быть королевой! Карт ласково сказал:

– Светлый Ирха милостив к своим детям и всегда отмечает достойного, как он это делает, не нам судить! В этот раз его волю исполнила Листвяна, отметив его избранницу! Я уверен, Листвяна, ведь это ты не так просто сделала? Ты специально ходила в заповедное место, чтоб там собрать такие красивые цветы, сплести веночек и отдать его этой девочке! Тебе подсказал так сделать сам светлый Ирха! Не так ли?

Листвяна недоуменно покрутила головой, вообще-то, она шла на лунную поляну полюбоваться танцами дриад и мавок, кто ж знал, что в это время Куржуму придёт в его деревянную голову – стеречь поляну? А там, на поляне, ей никто ничего не говорил, а если честно, то и цветы она там собирать не планировала, думала нарвать их у Ухри, в её зарослях (там тоже были красивые и нигде больше не растущие растения). Листвяна не знала, что ответить – подтвердить слова жреца и сделать ему приятное? Но это значит соврать, а говорить неправду – нехорошо! Жрец Карт понял затруднение девочки, он был умный человек, к тому же он слышал от Зура, что решение его дочери подарить венок было неожиданным. Карт, продолжая улыбаться отеческой улыбкой, громко провозгласил:

– Волею светлого Ирхи, объявляю королевой праздника…

– Фислу, – подсказала довольная Листвяна, довольная тем, что ей не надо изворачиваться, чтоб не соврать. Карт подмигнул девочке и благодарно кивнул:

– … объявляю королевой праздника Фислу!

И словно подтверждая волю светлого Ирхи, объявленную жрецом, чудесные разноцветные бабочки вспорхнули с цветов и закружились вокруг девочек. Цветы от этого не стали хуже, они оставались столь же прекрасными! Вздох восхищения вырвался у присутствующих, такого они ещё не видели! А хоровод бабочек кружил над головами девочек, словно подтверждая то, что сказал жрец о благословении Ирхи! Карт подвёл обеих девочек к большому соломенному кругу, обмазанному смолой, тут же стоял факел, которым этот круг и надо было поджечь. Но Листвяна засмеялась и вытянула вперёд руку, на её ладошке заплясал такой же рыжий, как и она сама, огонёк. Фисла восхищённо смотрела на подругу и вдруг тоже вытянула перед собой руку, огонёк заплясал и у неё.

– Огневушка! Огневушки! – прокатился шёпот по толпе селян. Огоньки с ладошек девочек перепрыгнули на солому, измазанную смолой, и стремительно там стали увеличиваться. Жар от пылающего круга, символизирующего начало нового года и нового солнечного цикла, был таким, что не может дать простая солома, даже обильно политая смолой. Огонь тоже был не обычным в таких случаях оранжевым, а ослепительно белым, словно в деревню, действительно, опустился кусочек солнца!

– Светлый Ирха услышал наши молитвы! – торжественно провозгласил Карт, закрывая официальную часть. Потом были песни, танцы, конечно же, угощение. Когда огненный круг догорел, превратившись в обычный костёр, через него прыгали, вокруг него водили хороводы. Листвяна и Фисла принимали в этом самое активное участие, а мать Фислы, Гурта, смотрела на свою дочку счастливыми глазами: её дочурка, постоянно оказывающаяся позади всех (вследствие своего малолетства и робости характера), не просто стала королевой праздника, завоевав его приз, но и оказалась отмеченной лесом! Хотя никто из её семьи не имел дела с лесным народом. Фисла, точно была дочерью своих матери и отца. Но может кто-то из бабок… Но об этом можно будет порасспросить Магду потом.

День уже клонился к вечеру, а костёр и не думал догорать, хотя основное его топливо была солома. Это могло говорить только об одном – светлый Ирха позаботился, чтоб у людей как можно дольше был праздник. Такое поведение костра можно было ещё отнести к магическому на него воздействию, но в деревне не было магов такой силы, да и вообще магов не было, не считать же магом знахарку-травницу? Ну а Листвяна… Да, огонь в печи может сделать, но не такой же большой и так долго горящий костёр?

Праздник подходил к концу, все уже, напрыгавшись и натанцевавшись, утомились и водили медленные хороводы, под такие же медленные песни, костёр хоть и продолжал гореть таким же большим огнём, но уже не был в центре внимания. Этим воспользовалась Листвяна, увлекая к огню Фислу. Закатав рукав своей широкой рубашки-платья, рыжая девочка сунула руку в огонь, объяснив подруге свои действия:

– Если не убрать рукав, то может всё платье загореться! Мама, да и Фирта ругаться будут.

Фисла с интересом и страхом наблюдала, как её рыжая подружка шевелит голой рукой в костре, что-то там выискивая. Листвяна вынула руку из костра, на ладошке извивался маленький огонёк, у Фислы стали от удивления круглыми глаза. Листвяна спросила:

– Чего ты так удивляешься, у тебя же тоже так получилось! Когда костёр поджигали!

– Я думала, это ты мне так сделала, – пискнула Фисла. А Листвяна предложила подруге подержать огонёк, сказав, что тот жечься не будет. Фисла несмело подставила ладошку, и огонёк, как маленький зверёк, перебежал туда. Девочка замерла, испугавшись, что почувствует боль от ожога, но ничего не происходило, от пляшущего на её руке пламени исходила приятная теплота и только. Повинуясь какому-то порыву, Фисла засунула вторую руку в костёр и вытащила оттуда ещё одного огненного зверька. Огоньки, обрадованные, что теперь их двое, перепрыгивали с руки на руку. Девочка счастливо засмеялась, совсем не обратив внимания на то, что загорелось её платье. Пламя, бегущее по её телу, нисколько Фислу не занимало, она его просто не замечала, увлечённая игрой с огненными зверьками. Но происходящее с девочкой не осталось без внимания окружающих, послышались испуганные крики, кто-то кричал, чтоб принесли воды – погасить девочку.

– Тебе надо воды, вот ты за ней и сбегай! – обратилась Листвяна к доброхоту. Потом, ухватив Фислу, нырнула с ней в пламя. Гурта испуганно вскрикнула. Но стоящие с ней рядом Магда и Сурима обняли испуганную женщину и стали утешать.

– Ничего с Фислой не случится, разве что платье сгорит, как и у Листвяны, говорила я ей – когда лезешь в огонь, снимай! Так не всегда получается, увлечётся и забывает о том, что вещи беречь надо! – немного сварливо говорила Сурима, но при этом в её голосе чувствовалась гордость за дочь. Магда тоже старалась подбодрить испуганную Гурту:

– Не бойся, твоя Фисла – огневушка и, похоже, уже инициированная, когда это случилось, я и не заметила, может, когда соломенный круг поджигали? Да и то, что костёр так долго горит и не гаснет, неспроста! Не иначе, как там саламандра, а может, и настоящая огневушка из леса. С Листвяны станется, такую внутрь круга провести, у неё в лесу знакомцев много.

Фисла не успела испугаться, внутри костра ничего не жгло, даже не было жарко! Смущало только догорающее на плечах платье. А Листвяна поздоровалась с девочкой, неизвестно как тут оказавшейся, та тоже была без платья, видно, сгорело раньше. Эту девочку Фисла не знала, хотя была знакома со всеми сверстниками из деревни. Девочка, по возрасту, такая же как Фисла и Листвяна, выглядела немного странно – она была покрыта мелкими светящимися чешуйками. Эта девочка с интересом разглядывала Фислу. А потом, засмеявшись, сказала:

– Вот здорово! Я и не знала, что у меня здесь есть сестричка! Пока Листвяна не появилась было совсем грустно, а теперь нас трое!

– Кого трое? – не поняла Фисла. Пояснила Листвяна:

– Альен, огневушка, самая настоящая, из леса! Их там очень мало, и они не могут вместе собираться.

– А почему? – тут же поинтересовалась Фисла, её подруга, засмеявшись, продолжила объяснения:

– Ухря говорит, что лес не пускает. Огневушки если втроём соберутся, или даже вдвоём, то обязательно пожар устроят.

– Ой-ой-ой! – испугалась Фисла. – Мы сейчас пожар устроим?

– Чего ты так решила? – удивилась Листвяна, теперь засмеялась Альен:

– Она думает, что если нас трое, то мы обязательно начнём всё вокруг жечь! Но вы же не настоящие огневушки…

– Ага! Притворяемся, а то, что к тебе в гости пришли, так это тебе только кажется! – засмеялась Листвяна и поправилась: – Даже не мы у тебя, а ты у нас в гостях, костёр-то у нас в деревне!

– Ну… – надулась попытавшаяся обидеться огневушка и тут же предложила: – А давайте в огоньки поиграем? Кто их больше удержит?

– А мы пожар не устроим, – продолжала беспокоиться Фисла, Альен отрицательно покачала головой:

– Не-а! Листвяна не позволит, она огонь держит лучше, чем его лес унимает! Вот!

Рыжая девочка, её рыжина не пропадала даже среди окружающего огня, делавшего рыжим всё, заулыбалась и вытянула перед собой руки, этому примеру последовали её подруги, тоже вытянув руки. По ним начали перебегать огненные зверьки. Девочки их ловили и складывали в кулачок. Огненные зверьки не возражали против такого самоуправства и словно ластились к девочкам, но при первой же возможности стремились сбежать из плена. Фисла сумела удержать только три огонька, Альен – почти десять, а у Листвяны было больше полусотни, огоньки и не думали от неё убегать, сами лезли на руки.

– Вот так всегда! – вроде снова обиделась огневушка и тут же весело засмеялась: – Огоньки тебя, Листвянка, любят, потому и ластятся. Убежать не пытаются! Но у меня всё равно больше, чем у Фислы!

– Ага, – сказала Листвяна, Фисла повторила:

– Ага, но я же не знала, как в эту игру играть!

Девочка погладила один огонёк, как котёнка, и тот час же к ней на руки прыгнуло ещё несколько. Не прошло и нескольких мгновений, как на руках у каждой весело прыгали не меньше двух десятков огоньков. Поиграв так ещё некоторое время, Альен сообщила:

– Домой пойду, тут у вас хорошо, весело, но надо смотреть, чтоб моя гнилушка не погасла. Погаснет и не будет у меня домика!

Огневушка исчезла, а Фисла поинтересовалась у Листвяны:

– Куда это она? И что за гнилушка?

– Гнилушка – это тлеющий пень, в лесу, среди болота. Болото не даёт пню как следует загореться и пожар устроить. А пень погаснуть не может, потому что в нём огневушка живёт. Поняла? Нет? Лес так не даёт огневушкам разгуляться, а то они как начнут огоньками играть. У нас в болоте только Альен живёт, а когда к ней гости приходят…

– А как они ходят, если кругом болото? – удивилась Фисла, Листвяна ответила:

– Вот так и ходят, через огонь. Где огонь горит, там огневушка может появиться. Когда мы праздничный круг подожгли, так я Альен и позвала.

– А как же защитный круг? – ещё больше удивилась Фисла. – Он же не должен нечисть пропускать!

– А кто тебе сказал, что огневушки нечисть? Огневушка – это огонь! А огонь – это не нечисть! Да и остальные жители леса не все нечисть, они тоже, как и люди, дети Ирхи, а нечисть – это дети Тофоса, но и они не всегда плохие. Они добро тоже помнят и зла не сделают тому, кто к ним с добром.

– А жрец говорит, что все, кто в лесу – нечисть! Дети Тофоса! – возразила Листвяне Фисла. Та улыбнулась:

– Карт хороший, только он не всё знает, думает, что они все дети тёмного, но это не так, я же вижу! Я как-нибудь познакомлю его с Альен и он увидит, что она не нечисть!

– А кто она? – с любопытством спросила Фисла и получила исчерпывающий ответ:

– Она огневушка! Ты тоже огневушка! Раз можешь в костре сидеть. Только живёшь среди людей, а не в лесу, на болоте. Надо будет к Альен в гости сходить, а то ей там скучно!

Сказав это, Листвяна взяла Фислу за руку, и они вышли из костра, который тут же начал гаснуть – солома плохое топливо, тем более что она уже давно прогорела.

 

Глава 6. Тайны проклятого леса

Всё было почти как в прошлый раз – рыцарь Мариит стоял у окна и наблюдал за перебранкой женщин у колодца: что они там не поделили, разобрать было трудно. За столом под сверкающей и ощутимо греющей камилястрой сидел жрец Карт, но на этот раз он предоставил вести беседу магу Нариму, приехавшему вместо магистра Иратона, не было и старшего жреца Гудыма. Собственно говоря, инициатором этого захода в Больщие Травы патрульной орты Мариита и был Нарим. Нарим был магом, но не магистром, для степени магистра у него не хватало силы, пусть он и окончил с отличием Магическую академию. Нарим занимал должность мага-селекционера при эролтском королевском отделении магической службы. Его главной задачей был поиск талантливых в магическом плане детей, а таких у опушки проклятого леса было довольно много. Трудность заключалась не в том, чтоб найти, а чтоб уговорить ехать на учёбу, сначала в эролтскую магическую школу, а потом если были успехи в освоении магических наук, то и в Магическую академию Азорды.

Девочка, держащаяся за мамину юбку, ничем примечательным от других детей, уже осмотренных магом-селекционером, не отличалась: растрёпанные тёмно-русые волосы, синие глаза, курносый нос, но то, что эта девочка недавно продемонстрировала, очень впечатляло! Огненный шар, почти боевой пульсар, и разовый выброс факела пламени говорили о немалой силе! Это была не просто талантливая одарённая, это была уже если не хорошо обученная, то вполне умело пользующаяся своей силой одарённая! Эту русоволосую малышку уже кто-то инициировал и обучил! И неплохо обучил! И этот кто-то был действительно самородок! Откуда он мог здесь взяться? Как узнал Нарим – это была подружка этой одарённой, такая же юная, как и эта девочка. Вот эта наставница Фислы, такое имя было у этой русоволосой девочки, как оказалось, тоже была девочка, что самое удивительное, едва ли на год старше своей ученицы. Но её изделие (Нарим посмотрел на магическую конструкцию под потолком, называемую местными странным именем – камилястра) произвело пусть на несильного, но очень хорошо теоретически подкованного мага неизгладимое впечатление! Для того чтоб разглядеть само плетение заклинания, сила не нужна, надо обладать минимальными способностями, но при этом глубокими знаниями, а это у Нарима было, но и он не смог до конца разобраться в этом сложном плетении. В начале, как только маг увидел камилястру, то испугался: под потолком жилища жреца висел боевой пульсар! Вот так себе спокойно висел и не думал взрываться! Потом, когда Нарим получил исчерпывающие объяснения – что это такое, его восхищению не было предела! Это был уровень не мага, магистра! Может даже мэтра! И это сделала маленькая девочка! Это не просто самородок, это уже ограненный бриллиант! Но, к разочарованию Нарима, девочки в деревне не оказалось, она с местной травницей ушла далеко в лес, собирать какие-то редкие растения. Маг-селекционер был готов ждать, но командир патрульной орты, рыцарь Мариит, возразил, мол, у него чёткий график движения и посещения деревень, что лежат у опушки проклятого леса. Если магу так надо дождаться эту рыжую девочку, то он может остаться в Больших Травах, здесь вполне можно пожить неделю-другую. А потом с кем-то из селян доберётся до ярмарки в ближайшем городке (туда всего день пути), а оттуда уже в Эролт. Но молодого мага совсем не прельщала такая перспектива – сначала жить несколько недель у самой кромки проклятого леса, а потом вдоль опушки двигаться с селянской телегой, совсем без охраны! Наблюдения издали нескольких коротов и стаи уралаков (довольно маленькой) магу вполне хватило, чтоб и не пытаться ввязываться в подобную авантюру (это с его точки зрения, а местные жители считали такие поездки обыденным делом). Маг тяжело вздохнул и посмотрел на девочку, стоящую перед ним, – это тоже был неплохой улов, а если считать, что за каждого найденного одаренного выплачивали премию, и неплохую (а за эту девочку могут и двойную дать), то результат этой поездки и так должен быть более чем впечатляющ! Ну а вторая девочка… За ней можно будет организовать отдельный поход, оно того стоило. А сейчас… Надо уговорить мать этой девочки переехать в Эролт и отправиться туда под охраной орты рыцаря Мариита. А уговорить селянку из глухой деревни, именно такой и представлялись Большие Травы выпускнику-отличнику столичной магической академии, этому выпускнику не должно было составить труда. Но селянка почему-то упиралась. Приводила совершенно смехотворные аргументы, дескать, у неё тут дом, хозяйство, корова! Женщина особенно упирала в факт наличия у неё коровы! Далась ей эта коровёнка! Маг уже готов был воспользоваться правилом третьего параграфа патрульной службы, но тут ему на помощь пришёл староста деревни, предложивший неожиданный выход:

– Гурта, да возьми ты эту корову с собой! Думаю, господа маг и рыцарь не будут возражать, если к их отряду присоединится корова? До города я повезу Гурту и её детей на телеге, запряженной тягловыми быками, а они быстро не ходят. А потом, вы же не верхами их повезёте? – последние слова и вопрос Дрима были адресованы рыцарю Марииту. Тот пожал плечами, это был не военный поход, а обычное патрулирование. Поэтому орта шла хоть и с минимальным, но обозом, где была и бричка мага. Конечно, телега задержит темп движения, но это на один дневной переход, а там… С коровой что-нибудь да придумается. В крайнем случае, маг выплатит селянке стоимость её скотины, это такая малость по сравнению с той премией, что он получит за эту девочку-одарённую.

– Вот и славно! – обрадовался маг, решив, что с коровой всё уладилось, что уж он там подумал… Рыцарь Мариит не собирался тащить это животное аж до Эролта, да и что там, в городе, будет делать селянка со своей скотиной. Правда, она может поселиться в пригороде, Эролт – большой город. Но селянка продолжила капризничать:

– А остальное хозяйство, как же с ним будет, если я уеду? Кто ж позаботится…

– Община выкупит твоё хозяйство, – староста деревни снова пришёл на помощь растерявшемуся магу, – тебе же, Гурта, тяжело одной, без мужика-то. Дети ещё маленькие, помощники никакие, а поле-то пахать надо, поле не огород! Сама понимаешь.

Гурта кивнула, видно, она и ждала от Дрима этих слов: не рассуждений о тяготах селянской жизни хозяйки-одиночки, а о том, что ей заплатят за оставляемое хозяйство.

– Вот и славно, – на этот раз маг не проявлял такой радости, как раньше, видно ожидал ещё какого-нибудь подвоха со стороны хитрой селянки, но та больше никаких претензий не выдвигала, видно, подобный результат её вполне устроил. Рыцарь и маг решили задержаться ещё на два дня, чтоб дать время Гурте собраться. Маг надеялся, что, может, ещё появится вторая девочка-одарённая, но его надежды не сбылись, та девочка так и не появилась.

Орта рыцаря Мариита вышла на рассвете, неудобство это доставило только магу, нахохлившемуся в своей тележке, селяне, обычно встающие рано, солдаты, привыкшие к ранним побудкам, неудобств не испытывали. В середине колонны мерно шагали тягловые быки, которыми управлял Дрим. Нарим прозевался и пересел на воз к селянам (лошадку, впряженную в тележку, маг привязал к задней стенке большого воза). Мариит одобрительно кивнул – чем компактнее колонна, тем легче её охранять, тем более что подъезжали к не очень хорошему месту – с одной стороны лес почти вплотную подступал к дороге, а с другой стороны было болото, над которым ещё стоял туман. Из лесу, как и из тумана болота, могло выскочить всё что угодно!

– Вон там Альен живёт! – привстала со своего места Фисла и рукой показала в туман. Нарим, собиравшийся начать с девочкой разговор, поперхнулся. Откашлявшись, ошалело покачав головой, спросил:

– Кто живёт? И как там можно жить?! Там только болотные твари обитать могут, кикиморы и то побрезгуют селиться в таком месте!

– Альен не кикимора! – возразила девочка и пояснила: – Альен – огневушка! Там, в самой середине болота, горит её пень. Такой большой и уютный!

Маг снова затряс головой, пытаясь представить большой горящий пень посреди болота, но при этом ещё и очень уютный! А Фисла продолжала рассказывать:

– Да, очень уютный! Там есть комнатка и балкончик, мы с него огоньки запускали, только они далеко не летят, в болоте тонут, оно их не выпускает! Альен говорит, что лес так специально делает, чтоб пожара не случилось! Вот!

Слова девочки не удивили ни её мать, ни старосту деревни, видно, они знали о походах Фислы на болото. А на болоте что-то громко булькнуло, чавкнуло и заревело, довольно тоскливо заревело. Солдаты орты остановились и выставили в сторону тумана копья. Девочка засмеялась:

– Не бойтесь! Это Фухбуль, он всегда так делает, когда проснётся. Высовывается из трясины и жалуется, что он голодный, а кушать мало чего есть.

Подтверждая слова девочки, тоскливый вой раздался снова, но уже громче и ближе. Судя по громкости звука, зверь был немаленький. Раздалась команда Мариита, и защёлкали взводимые арбалеты, половина его отряда приготовилась стрелять.

– Всё равно не попадёте и не старайтесь. Фухбуль находится не там, откуда воет, – спокойно сообщила Фисла, и действительно, вой раздался совсем не с той стороны, откуда был слышим до этого. Теперь это был уже рёв, гораздо более громкий и даже какой-то угрожающий. Девочка с тем же спокойствием пояснила: – Он сейчас очень занят – кушает, и чтоб ему не мешали, вот так вот кричит.

– Что же он или кого кушает? – с опаской спросил Нарим, а вот Мариита и его солдат слова девочки успокоили, они заметно расслабились, подняли копья и разрядили арбалеты. Дрим ничего не сказал, только усмехнулся, а Фисла начала объяснять:

– Фухбуль живёт в болоте, на самом дне. Ну я не видела, мне Альен рассказывала, а чтоб покушать он всплывает и ест всё что плавает на поверхности… Ну, там всякие букашки, траву, водоросли, может даже змею или лягушку съесть. Ну, это если они маленькие, с большой квакухой он старается не связываться, та сама покусать может. Так вот чтоб ему не мешали, он пока ест и воет.

– Как же он ест, если воет? – заинтересовался маг, увидев, что рыцарь и его солдаты спокойны, он тоже успокоился. Фисла продолжила объяснения:

– Так он большим ртом воет, тем, что у него сверху, а маленьким ртами в это время ест.

– Это не зверь, а какой-то болотный проглот, раз у него не один рот, а несколько, – поразился маг, девочка отрицательно покачала головой:

– Не-а, он проглотить много не может, рты, те, что кушать, у него маленькие, а большим ртом он не ест, только воет, а ещё булькает. Вот так всплывёт, что его еле-еле видно, да и начинает булькать, да ещё так громко!

Болотный зверь, наверное решив показать, что такое имя ему недаром дали, громко булькнул. Звук был такой, словно в воду упал огромный камень!

– Ого! – выразил то ли своё удивление, то ли испуг Нарим. Фисла сделала такой вид, будто это громкий плюх целиком её заслуга. Оглушительное бульканье повторилось несколько раз, явно приближаясь. Люди снова забеспокоились, только девочка осталась спокойна. Всматриваясь в болото, она что-то там увидела и с торжествующим «ага!» создала огромный факел огня, разгоняющий болотный туман. Огонь не пропал, а продолжал гореть на поверхности болота, освещая довольно значительный его участок. Плюхающе-булькающего зверя нигде не было видно, а в пламени, появилась девочка, выглядевшая сверстницей Фислы и, несмотря на утреннюю свежесть, совсем раздетая. Наготу девочки скрадывала её кожа, состоящая из мелких светящихся чешуек. Девочка улыбнулась и поздоровалась с Фислой, после чего спросила, куда та едет, и без всякой паузы после вопроса предложила поиграть. Фисла солидно ответила:

– В город еду, не в ближний, а в столицу провинции, там буду учиться на мага. Вот господин Нарим настоятельно рекомендует заняться учёбой, дабы… – девочка наморщила лоб, собираясь произносимую фразу закончить также солидно, как начала, но видно не знала, что бы ещё такого сказать. Девочка, покрытая светящейся, словно горящей чешуёй, погрустнела:

– Уезжаешь? Теперь не так весело будет, опять мне из болота выходить трудно будет. Когда Листвяна была занята, то ты помогала. Вот как сейчас. Здравствуй, Гурта! – запоздало поприветствовала огненная девочка мать Фислы.

– Здравствуй, Альен, здравствуй, деточка, – поздоровалась Гурта, вслед за ней затараторили её младшие дети:

– Пливет, Альен! А огоньки запускать будесь?

– Не-а, не буду, – ещё более грустно ответила огневушка, – вы же уезжаете. Теперь очаг в вашем доме гореть не будет, а только туда я могла ходить. Там мне Фисла поход открывала, да и зачем мне теперь в деревню ходить? Листвянка сама ко мне ходит, здесь можно большие огоньки запускать, не боясь что-нибудь поджечь, как у вас в деревне.

Большое пламя погасло, а то, что срывалось с рук девочки, лишь отдаленно напоминало бушевавшее ещё мгновение перед ней. Нарим понял, что большой огонь сделала эта покрытая чешуёй подружка маленькой селянки, а то, что сотворила Фисла, лишь послужило проводником или приглашением огневушке прийти, похоже, эта девочка и была этим редким лесным жителем (маг не видел до сих пор огневушек вживую, но видел гравюры их изображавшие, правда, там были нарисованы взрослые особи, но сходство было очень большое).

– Это была огневушка? – спросил маг у Фислы.

– А кто же ещё, Альен, больше некому, – вместо дочери ответила Гурта, её поддержал Дрим:

– Огневушка, огневушка. Мы и не знали, что здесь такая живёт, пока Листвяна не появилась. Это она со всеми местными лесными жителями знакомство водит. Вот и Фислу познакомила, а они с огневушкой подружились, на основе, так сказать, общих способностей. Оно, может, и к лучшему. Если огневушка вблизи деревни живёт, то беда! Насколько я в этом разобрался, лес ей жечь не позволено. Вот она и жжёт селянские поля, развлекается так. А извести огневушку не получится, сами понимаете почему. А так… Дружба у них, а друзьям или рядом с ними живущим пакости делать не будешь, как видите, ваша милость, польза от такой дружбы для деревни есть, и большая польза. А то, что она к семье Гурты в гости ходила… Так только в очаг их дома, да так, чтоб там ничего не поджечь.

Маг слушал и кивал, за эту поездку к опушке проклятого леса, пятую за свою службу на границе, он узнал очень много нового о местных жителях (не только людях), гораздо больше чем за предыдущие. Возможно, надо было последовать совету Мариита и дождаться ту, вторую девочку? Попытаться и её уговорить на переезд? А потом уже отправиться в путь? Похоже, путешествовать по здешним местам с этими девочками безопаснее, чем под охраной орты солдат. Нарим настолько задумался над этим вопросом, что произнёс вслух свои мысли.

– Не-а, Листвяна не согласилась бы уехать от мамы, – заметила Фисла, а Гурта добавила:

– Они на переезд не согласились бы, хозяйство у них большое, справное, чего его бросать? Да и Листвяна здесь своя, что в деревне, что в лесу, зачем ей куда-то переезжать?

Маг понял, что, возможно, он напрасно так долго уговаривал эту женщину на переезд, для неё это был оптимальный выход из создавшегося положения, а сопротивлялась она только для виду, выторговывая наилучшие, с её точки зрения, условия. Взгляд Нарима остановился на корове, топавшей за телегой.

– Ага! – словно подтвердила мысли мага девочка-одарённая, проследив его взгляд. Нарим вздохнул – эти селяне не такие уж и простаки, своего не упустят. Вот и староста деревни вроде как подрядился довезти семью Гурты до ближайшего города и деньги за это с мага взял, но Нарим готов был в этом поклясться, Дрим и свои вопросы решать в город ехал. Он бы всё равно поехал, а так… Ещё и заработает!

– Не волнуйтесь, увидите вы ещё Листвяну, она обязательно со мной попрощаться придёт, – попыталась утешить Нарима Фисла, по-своему расценив его вздохи.

– Да как же она это сделает? – удивился маг. – От деревни мы уже далеко отъехали, болото миновали. Дорога скоро от опушки леса отойдёт, начнутся обычные поля, а там и до города недалеко. Полдень-то скоро.

– Да вон она! – закричала Фисла, указывая на две фигуры, неизвестно как возникшие на обочине дороги, вроде их не было и вдруг – раз! И появились! Это было настолько неожиданно, что всхрапнули кони двух едущих впереди воинов, забеспокоились и остальные. Только рыцарь Мариит сохранил спокойствие, он узнал рыжую девочку и знахарку Больших Трав и подал соответствующую команду, наводя порядок в рядах своей орты. Не проявили никаких чувств быки Дрима, он тоже остался невозмутимым. А Фисла с криком «Листвяна!» спрыгнула с воза и побежала к девочке.

– Э-э-э… Это та самая девочка, что научила вашу дочь… – начал Нарим, обращаясь к Гурте, та кивнула:

– Её зовут Листвяна, она приёмная, найденная в лесу, дочь Суримы и Зура.

Маг кивнул, таких подробностей он не знал, он слышал о подкидышах лесных жителей в человеческие семьи, но видел в первый раз (возможно и раньше видел, но не обращал внимания, ему-то на них никто не указывал). Эта девочка мало чем отличалась от Фислы, разве что необыкновенно рыжими волосами, необычными даже для местных жителей, среди которых было много рыжих. Да ещё глаза… большие зелёные глаза, совсем не по-детски смотревшие, в которых можно было утонуть, настолько глубокими они казались. Нарим тоже соскочил с воза и подошёл к девочкам, о чём-то оживлённо беседующим, те замолчали и вопросительно уставились на мага.

– Девочка, а не хочешь ли поехать с нами, – начал Нарим как можно более ласковым голосом, оглянувшись на Мариита. В принципе, маг мог потребовать исполнения правила третьего параграфа патрульной службы, в экстренных случаях позволяющего магу взять командование патрульным отрядом на себя. А тут, похоже, и был такой случай: такую девочку-одарённую надо было во что бы то ни стало доставить в Эролт, интересы королевства требовали ставить на службу всех магов, ведь шла война, пусть вялотекущая, но война! А когда же вербовать магов, как не в самом малолетстве, прельщая бедных и не знатных бесплатным обучением, полным пансионом и возможностью возвысится в будущем. А то, что эта девочка будет фактически похищена, так это ерунда, интересы государства выше таких мелочей. К тому же – немаленькая премия, а возможно, и повышение по служебной лестнице за находку такого таланта будут совсем не лишними!

– И не думайте, – произнёс подъехавший сэр Мариит, угадав намерения мага, – здесь ещё проклятый лес, а то, что мы знаем об этой девочке… – рыцарь на мгновение замолчал и решительно закончил: – Если она решит, что вы хотите её обидеть, она сотрёт в пыль и вас, и весь мой отряд. Не сама, конечно, проклятый лес ей поможет! Как это случится, не знаю. Но что это произойдёт – не сомневаюсь!

Словно подтверждая слова командира патрульной орты, из кустов, за спиной девочки, выкатились серые клубки. На мага смотрели большие жёлтые глаза, но не это впечатлило Нарима. Большие зубы! Обнажённые то ли в угрожающем оскале, то ли в приветственной улыбке.

– Волки! Серые волки! Лесные волки! – прокатилось среди воинов отряда, с лязгом достающих мечи и (надо отдать должное их мужеству) пытающихся заслонить воз Дрима, тележку мага и две свои обозные повозки. Маг побледнел, этих зверей он видел только на картинке, во время инструктажа, когда приступал к службе. Тогда ему говорили: избегайте встречи с этим кошмаром проклятого леса, если же вам этого не удалось, молитесь! Эти звери вас всё равно разорвут, защититься от них не получиться. Они сильнее и быстрее любого зверя в проклятом лесу, разве что уступают махарре, но эти большие кошки не собираются в стаи. А десяток серых волков способен легко порвать и махарру и на порядок превосходящую по численности стаю коротов! Женщина и девочка смотрели на мага и остальных людей, словно не замечая опасности, появившейся у них за спиной. А вот Фисла волков увидела, девочка потянулась к одному из них, просунувшему свою лобастую голову между продолжавшими неподвижно стоять рыжей девочкой и женщиной в чёрной накидке. Волк лизнул Фислу, словно умыв своим широким языком, его пасть была такого размера, что казалось, он может если не заглотить девочку целиком, то откусить её верхнюю половину.

– Ой! Мама! Он поплобовал Фислу, сейчас есть начнёт? Да? А потом и нас съест? – хоть как ни была напугана младшая дочь Гурты, но детское любопытство и непосредственность взяли верх. Люди растерянно смотрели, понимая, что, если волки начнут рвать тех, кто ближе всего к ним стоит, ничего сделать не успеют. А Фисла почему-то засмеялась и попыталась отстраниться от волчьей морды, вознамерившейся её ещё раз лизнуть:

– Ну, Серый, хватит! Я и так знаю, как ты меня любишь!

Волк выразил своё отношение к сказанному девочкой утробным рычанием, стая (может, и не стая, волков было чуть меньше десятка), его поддержала – низкий рык заставил в испуге отступить не только лошадей, но и могучих тягловых быков, угрожающе наклонивших головы с огромными рогами.

– А ну, тихо! Разрычались тут! – прикрикнула рыжая девочка на волков, те послушно замолчали, а рыжая обратилась к Фисле: – Мне Альен сказала, что ты уезжаешь. Вот мы и пришли, попрощаться.

– Ага, в город еду, на мага учиться, – солидно, словно взрослая, ответила Фисла, её собеседница так же солидно кивнула:

– Ага, нужное дело и очень трудное – на мага учиться, ты уж постарайся, выучись. Новых знаний наберись, но и старые, которым я и Альен тебя научили, не забывай, помни, в чём твоя сила!

– Ага, – столь же солидно ответила Фисла, за этим разговором невозможно было наблюдать без улыбки, и женщина в чёрной накидке с трудом её сдерживала. А вот Дрим, увидев, что ему и пассажирам его воза ничего не угрожает, улыбался вовсю. Нарим, пятившийся и упершийся в воз, с удивлением (и некоторым страхом) наблюдал за серьёзным разговором двух девочек, одной из которых было лет пять-шесть, а другой, может, семь, но не больше. Нет, скорее шесть, потому что она не выдержала и, хихикая, совершенно по-детски показала магу язык. Нарим, попытавшийся что-то сказать, этого не сделал, только вздрогнул то ли от неожиданности, то ли от испуга – волки тоже дружно высунули языки. Огромные звери сидели за девочкой и женщиной, их головы возвышались над головой стоящей в полный рост женщины, а волку, облизывавшему Фислу, надо было очень наклонять голову, чтоб это сделать.

– Дрим, ты в город? Я, пожалуй, с тобой съезжу, – произнесла женщина в чёрной накидке, обращаясь к сельскому старосте, тот согласно кивнул, но при этом спросил:

– Хорошо, Магда, А как же Листвяна? Одна останется в лесу, так далеко от деревни?

– Разве она одна? – усмехнулась знахарка. Девочки закончили прощание, и Фисла вернулась к матери. Листвяна забралась на волка, как на лошадь (тот низко наклонился, чтоб девочке было удобно на него сесть), и волчья стая растворилась в придорожных кустах, как будто её здесь и не было, при этом не шелохнулся ни один листок. Воины орты, да и сам сэр Мариит, заметно расслабились, хоть волки и не проявляли агрессии, но вздумай они напасть, солдаты ничего бы сделать не успели.

Знахарка устроилась рядом с возницей, к ней подсел и маг, решивший поговорить с женщиной. Выяснение всех возможных способностей будущей ученицы эролтской школы магии он решил оставить на потом, это всегда успеется, а вот поговорить о той рыжей девочке, необычайно одарённой (ведь ей же как-то удалось наладить контакт с серыми волками) очень хотелось. Но первый вопрос задал Дрим:

– И давно вы так с Листвяной? Я имею ввиду её сегодняшнюю компанию?

– Ты знаешь, Дрим, они только сегодня появились. Когда они нас в лесу окружили, а мы довольно далеко ушли от обычных мест сбора трав, то я обомлела – подумала: вот и конец твой, Магда, пришёл! Каково же было моё удивление, когда эти звери стали ластиться к Листвяне, та ещё картина: огромный зверь выпрашивает ласку у девочки раз в десять меньше его самого!

– Как-то мне неспокойно, – начал Дрим, – у Листвяны появляются всё новые и новые друзья в проклятом лесу, и эти новые страшнее прежних. То леший, которому защитный круг не преграда. Теперь вот волки… эти звери могут заблокировать любую деревню, не давая её жителям выйти на поля. И позвать на помощь не получится! Это не короты, это умные звери!

Магда кивала, словно соглашаясь с опасениями старосты, но всё же попробовала возразить, но ей это не дал сделать маг, задавший свой вопрос:

– Это та самая девочка, что сделала светильник-обогреватель в доме жреца?

– Камилястру, так она называет эту штуку, – кивнула знахарка. Нарим продолжил вопросы:

– И она вот так запросто общается с тварями проклятого леса?

– Они не твари! – возмутилась Фисла, а Магда быстро у неё спросила:

– И давно вы с волками дружите?

– С серыми? – переспросила девочка и ответила: – Не-а, всего с неделю. Но они не твари! Они хорошие! Вы же видели!

Маг и рыцарь, поравнявшийся с возом, переглянулись, и сэр Мариит задумчиво произнёс:

– Отряду, в котором боевой маг со стаей таких зверушек, мало кто может противостоять. А, как я понял, эта девочка ещё и с огнём легко управляется. Её и учить не надо, можно сказать, она уже обученный боевой маг!

– Ну как же! – забеспокоился маг. – Учить обязательно надо! Практика это одно, но с теоретическим знаниями – это совсем другое дело! Это сила! Её обязательно надо учить, может даже не в эролтской школе, а сразу направить в академию! Хотя… для академии она ещё слишком юна. Но её возможности уже позволяют держать вступительный экзамен, для этой девочки, возможно, сделают исключение. Да! Сделают, непременно сделают! Ведь она и с тварями… Этими милыми зверюшками, – поправился маг, глянув на насупившуюся Фислу, – договориться сумела, не просто договориться, ведь они её слушают и выполнят её команду, не так ли?

Маг посмотрел на Фислу, ожидая ответа, та, продолжая хмуриться, пояснила:

– Листвяна не командует, она просит ей помочь.

– И ей всегда помогают, не отказывают, так? – задавая вопрос, улыбнулся рыцарь и сделал вывод: – Так чем её просьба отличается от команды?

– Её с радостью выполняют! – ещё больше нахмурилась девочка, сэр Мариит хмыкнул:

– Если она попросит этих милых зверюшек кого-нибудь порвать, то они с радостью это делают. Важен результат.

– Почему сразу порвать? – спросила Магда, видно, она тоже слабо себе это представляла: Листвяна приказывает или просит кого-то порвать. Рыцарь хмыкнул:

– Ну, если она попросит своих волков кого-нибудь ласково зализать до смерти, этот счастливчик не будет сопротивляться.

– А почему? – удивилась Фисла, так пытаясь представить этот процесс, что забыла об обиде. Рыцарь пояснил:

– А будет бояться, чтоб рвать не начали!

– Результат тот же будет, – хмыкнул Дрим, на что Мариит ответил:

– Тот же, но при этом не так больно будет.

Бег серых волков не похож на рысь, а тем более лошадиный галоп. Волки словно не бежали по пресечённой местности, а плыли по реке, настолько плавно они двигались, но при этом оставили бы быстро скачущую лошадь далеко позади или догнали и, вцепившись в горло, лишив её всяких шансов на спасение. Листвяна не сидела верхом на сером как на коне, а лежала на волчьей спине, вытянувшись во весь рост. Бег волков был направлен к болоту, лежавшему на пути к деревне Большие Травы, к тому самому болоту, где жила Альен. Если орта рыцаря Мариита, сопровождавшая воз Дрима, на путь от болота до места встречи с Листвяной потратила почти полдня, то серые волки прошли его менее чем за полчаса. Понятно, что они бежали не по дороге, а напрямик – лесом, при этом густые заросли им нисколько не мешали. У болота, почти на том же самом месте, где останавливался воз Дрима, волки остановились. И снова на болоте замерцал огонёк, разгорающийся в большое пламя. Из пламени вышла огневушка, Листвяна её спросила:

– Ты зачем меня снова позвала, Альен? Спасибо тебе, что предупредила об отъезде Фислы, но сейчас мне надо домой, мама будет волноваться.

– Удург говорит, что только ты можешь нам помочь, – ответила огневушка, ничего не пояснив. Листвяна удивлённо посмотрела на подругу, та, как заметила девочка, утратившая свой обычный блеск и жизнерадостность, жалобно попросила: – Я тоже прошу, мы все просим! Удург сказал, что тебя нам послали боги. Не Ирха и Тофос, а настоящие!

– Ага, – кивнула Листвяна, – послали, так послали, ничего не помню, ничего не знаю и вдруг… Только я могу помочь, и как? Я ведь слабее тебя, ударить огнём так, как ты, не могу. С русалками не справлюсь, только напугать могу, и то – если сами напугаются. Вон серые меня тоже не бояться.

Девочка повернулась к волкам, и один из них, тот, на котором она ехала, бесцеремонно её лизнул, словно подтверждая, что совсем не боится. Листвяна развела руками, словно показывая – ну что я могу? Огневушка хотела ещё что-то сказать, но девочка её опередила, задав вопрос:

– А кто такой этот Удург? Что он такого обо мне может знать? Я вот уверена – никто меня не посылал, сама здесь оказалась, но как – не помню! Да и силы мои… Очень все почему-то преувеличивают, говорят – я почти обученный боевой маг. А я спрашивала у Дрима, что такой маг может? Я и десятой доли такого не умею! Так только – напугать могу, создать видимость.

– Но огонь у тебя получается большой, больше чем у Фислы, – возразила Альен. Листвяна только пожала плечами, а огневушка ответила на вопрос девочки: – Удург – это гудурх, самый старый и самый сильный гудурх. Он очень тебя просит! Очень!

– Ага, – кивнула девочка и, вздохнув, добавила: – Если очень просит, надо помочь. Не знаю как, но что могу – сделаю. А как мы к нему попадём? Если это самый старый большой леший, то он где-то там, в самой чащобе. Как туда добраться?

Девочка повернулась к волкам, сидевшим полукругом за её спиной, словно спрашивая – поможете? Но серые звери остались неподвижны, только один из них снова лизнул девочку, словно извиняясь, что не сможет помочь. На вопрос Листвяны ответила Альен:

– Я проведу, огненной дорогой, мне разрешили!

Листвяна снова вздохнула и стала раздеваться, аккуратно сложив одежду, попросила волка:

– Постережёшь?

Тот совсем по-человечески кивнул, а потом по-волчьи высунул язык.

Огненная дорожка из болота потянулась куда-то в лес, и хотя она шла по сухой траве под деревьями, по зарослям кустов, ничего не поджигала. Девочки, взявшись за руки, шагнули на дорожку и исчезли – один маленький шажок унёс их далеко вглубь леса. С огненной дороги девочки сошли снова на берегу болота, будто никуда и не уходили. Но так казалось только с первого взгляда, это болото было чернее и угрюмее того, где находился пылающий пень Альен. Тёмно-серый давящий туман висел над трясиной, чем-то пугая и не давая приблизиться к болоту. На значительном расстоянии от кромки чёрной воды стоял с десяток гудурхов, был здесь и Куржум. Один из больших леших выделялся своими размерами, раза в три превосходя знакомца Листвяны, с ним-то и поздоровалась Альен:

– Здравствуй, Удург! Вот, я привела Листвяну, как ты и просил.

Большой леший, похожий не на корягу, а на несколько огромных вывороченных деревьев, сцепившихся ветвями и корнями, повернулся, чтоб посмотреть на девочек, остальные гудурхи последовали примеру своего вожака.

– Здравствуйте! – поздоровалась Листвяна со всеми, а потом и персонально со своим знакомым, безошибочно найдя его среди почти одинаковых коряг: – Привет, Куржум!

– Только ты можешь нам помочь, – после внимательного осмотра девочки громко проскрипел Удург, обращаясь к Листвяне. Та пожала плечами:

– Я бы и рада вам помочь, но я даже не представляю, что мне нужно для этого сделать? И что я могу сделать? Даже пожар устроить, как Альен, у меня не получится.

Самый большой леший покивал каким-то своим мыслям (поскольку у этой огромной коряги шеи не было, она кивала всей передней половиной туловища, издавая громкий скрип), затем Удург начал говорить:

– Люди называют наш лес – проклятым. Раньше это был лес как лес, только очень большой. Здесь жили обычные звери и лесной народ. Нежить тоже была, как же без неё? Но было её мало, как в обычном лесу. Однажды с неба опустился невиданный зверь, он был неуязвим, покрытый чешуёй, которую не могли пробить ни когти, ни зубы, не боялся того, что люди называют магией лесных жителей. Этот зверь выдыхал огонь, страшнее и сильнее, чем могут сотворить все огневушки леса! Он выжег тут даже не поляну, а большое поле и объявил себя владыкой. Нет, не леса, а всего мира! Сказал, а голос его был подобен грому, что начинает завоевание нашего мира и начинает его с нашего леса! Я говорил, что наш лес был самым большим? Да он и теперь такой!

Листвяна внимательно слушала Удурга, его рассказ вызвал у неё какие-то смутные воспоминания, словно она что-то подобное видела, но это было словно сквозь толстый слой тумана. Девочка зажмурилась и потрясла головой, словно пытаясь вспомнить. А большой гудурх продолжал скрипеть:

– Мы лешие, хранители леса, тогда ещё имевшие обычный вид, не могли на это спокойно смотреть, ведь этот крылатый зверь выжег лес! Вот всё это огромное болото было густыми зарослями! Здесь самый центр нашего леса! Здесь погибло много зверей и лесных жителей! Их смерть дала нам силу, и мы, лешие – хранители леса, превратили эту местность в непроходимое болото, здесь никто не может жить, даже кикиморы и фухбули. И огневушка не сможет тут поставить свой пень, его сразу засосёт болото! А та сила, которую мы использовали, изменила и нас, видишь, какими мы стали?

Среди смутных, неизвестно откуда-то взявшихся воспоминаний Листвяны всплыло и это: смертная сила, отбираемая у убиваемой жертвы, самая мощная. Неважно, как умертвить жертву: будет ли это кровавый ритуал или несчастных сожгут. Такой силе невозможно противостоять, этот крылатый и могучий зверь случайно, а может быть, и специально (ведь он не просто же так выжигал огромный массив леса, уничтожая там всё живое!) принёс такую жертву. Возможно, он сам хотел воспользоваться этой силой для завоевания мира, но не успел, лешие его опередили, тем более что сила для них была своя – ведь сожжены были лесные звери и их сородичи! Девочка не стала задавать вопросов, только кивнула, а Удург, видимо удовлетворённый реакцией своей слушательницы, продолжил рассказ:

– Мы сумели победить зверя, не ожидавшего отпора. Победить, но не убить, мы его утопили в болоте, сделав его сущность пленницей этого гиблого места. Но такое смертное колдовство нарушило магический баланс – появились новые виды лесных зверей, более хищных и невосприимчивых к магии жителей леса. Появилась ранее не виданная нежить! Да и многие лесные жители изменились, достаточно на нас посмотреть. Где это видано, чтоб леший мог мясо есть? А мы можем и с удовольствием это делаем! Да и на леших уже совсем не похожи! Такое случилось со многими лесными жителями.

Удург замолчал, видимо собираясь с мыслями, Листвяна, да и остальные слушатели рассказа, молчали. Гудурхи это и так знали, так как были непосредственными участниками тех давних событий, а девочки (Листвяна и Альен) ожидали, о чём ещё поведает самый большой леший. Удург немного поскрипел, что должно было означать вздохи, и продолжил:

– Мы не смогли убить этого зверя, ах да, я уже это говорил, только заточили в болоте. Теперь это зверь, или его сущность, набравшись сил, старается вырваться из плена. Удержать его у нас нет сил. Можно ещё раз принести большую жертву, но последствия… Они будут ещё ужаснее, чем прошлый раз! Я… Мы в отчаянии и не знаем что делать!

– Ага! И вы хотите, чтоб я вам помогла? – удивилась Листвяна. – Что я могу? Я намного слабее любого из вас, как же я смогу…

Девочка не успела закончить, туман над огромным болотом рассеялся, и стало видно, как в центре трясины медленно вспухает огромный горб. Гудурхи заскрипели, а Альен охнула и потускнела, словно начал гаснуть огонёк. Листвяна, глянув на продолжающую расти из болотной жижи гору, спросила Удурга:

– А почему люди об этом не помнят?

– Людская память коротка, и они думают, что этот лес всегда был таким. Они не видели той нашей битвы с пришлым зверем, вряд ли они тогда справились бы, да и сейчас их магия не сможет нам помочь.

– Ага, – снова кивнула девочка, не став дальше расспрашивать Удурга. Горб грязи вспучился и осыпался, явив невиданного зверя, только он не был похож на того, что описывал большой леший. У зверя не было шкуры, а сам он состоял из одних белоснежных костей, но от этого не стал выглядеть менее грозно, наоборот – весь его вид внушал безотчётный ужас. Гудурхи испуганно заскрипели (скрипом трудно передать страх, но большим лешим это удалось), а Альен, ойкнув, постаралась за них спрятаться.

– Ага! – очередной кивок девочки, которую совсем не удивило происходящее, она словно ожидала чего-то подобного, и её слова это подтвердили: – Ага! Костяной дракон! Набравшийся силы, ему не просто удалось взять часть того, что освободилось в результате непроизвольного жертвоприношения. Он смог взять часть той силы и немалую, ещё и сумел ею воспользоваться, напитав свою сущность, люди называют это душой, но сейчас у него нет души, он не живой и не мёртвый. Про таких говорят – лич! А сейчас собирается сделать то, что намеревался с самого начала – завоевать весь мир. Хотя… Между желаниями и их исполнением всегда появляется какая-нибудь преграда, и чем больше желание, тем больше ему противятся обстоятельства. А завоевание мира обычно ничем хорошим не заканчивается для того, кто завоёвывает.

Произнося эти слова, Листвяна вышла к самой кромке грязной воды. Откуда она это всё знает, девочка и сама не понимала, и что будет делать дальше, даже не представляла, ею двигала подчинившая её какая-то неведомая сила. Листвяна вытянула перед собой руки по направлению к надвигавшемуся костяному дракону, но это не был защитный жест. Девочка властно сказала приближающемуся чудовищу: – Стой! Она не повышала голоса, но он раскатился над болотом, подобно грому, и костяной дракон замер! Его челюсть задвигалась, словно он пытался что-то сказать или зареветь. С ладошек девочки сорвалось пламя, не оранжевое как обычно, а ослепительно белое, оно окутало костяное чудовище, а Листвяна, не повышая голоса, но при этом её слова отдавались громовыми раскатами, произнесла:

– Уходи! Тебе здесь не место! Ты давно умер! Твоё посмертие сейчас зависит только от тебя! Будет ли оно вообще – тебе решать!

Маленькая девочка стояла у самой кромки, даже не воды, а той чёрной жидкости, что образовывала поверхность болота, но тень, каким-то образом отбрасываемая девочкой на серый туман, была большая и чем-то похожая на костяного дракона – такой же крылатый силуэт невиданного зверя! Только не полупрозрачный, а вполне реальный! Эта тень была в несколько раз больше чудовища, вынырнувшего из болота. Костяной дракон остановился и замер на несколько мгновений, словно задумался, заколебался, будто на него дунул очень сильный порыв ветра, а потом белые кости рассыпались, но прах не упал в болото, его подхватил вихрь, сорвавшийся, как и пламя до этого, с рук девочки. Этот вихрь развеял не только то, что было костяным драконом, но и мрачный серый туман, висящий над болотом. Большой гудурх осторожно подошёл к самому болоту, подхватил начавшую оседать рыжую девочку и передал её последовавшему за ним Куржуму, тот бережно взял маленькое, обмякшее тельце и тихо спросил у предводителя больших леших:

– Кто она? Как это ей удалось сделать? И откуда ты знал, что она может помочь?

– Когда я был обычным лешим, молодым лешим, то слышал легенду или сказание о маленькой рыжей спасительнице, что спасёт наш лес… – начал Удург, но один из больших леших его перебил:

– Почему же она раньше не пришла? Когда этот зверь жёг наш лес! Тогда бы не было таких жертв и не стал бы лес таким!

– Не знаю, – ответил Удург, – может, её тогда не было, а может, такова была воля богов. Но сейчас мы бы не справились с тем костяным ужасом! А она…

– К маме хочу, – слабым голосом сказала очнувшаяся рыжая девочка. Ничего в ней такого особенного не было, что напоминало бы о только что сделанном, просто девочка, обладающая не очень большими, скорее слабыми, магическими способностями.

– Пойдём, Листвяна! – позвала Альен. – Я открою тропинку, и мигом будем около моего болота. Там тебя серые ждут.

– Я не могу, – тихонько ответила рыжая девочка и заплакала: – Не могу идти через огонь, не могу!

Альен смотрела на подругу и не могла понять, что же с ней произошло – её кожа, немного смуглая, даже золотистая, стала бледной, ярко-рыжие волосы потускнели и перестали весело топорщиться, а как-то безвольно, повисли.

– Хочу к маме, – сквозь слёзы произнесла Листвяна.

– Я её понесу, – сказал Куржум, Удург согласно кивнул:

– Отнеси её домой, в ту деревню, где она живёт, там ей могут помочь, раз она туда хочет, отнеси, только осторожно!

– Я с тобой! – сказала огневушка, запрыгивая к Куржуму на руки-коряги, тот опасливо и немного сварливо предупредил:

– Огнём не баловаться! Сиди тихо, видишь, твоей подруге плохо, неизвестно, как она твои огненные прикосновения воспримет!

Куржум стремительно удалился, а гудурх, что интересовался, почему эта девочка, раз она такая могущественная, не помогла сразу, спросил у Удурга:

– Откуда ты узнал, что эта рыжая малявка сможет помочь?

– Лес сказал, – ответил самый большой леший, – не просто посоветовал, а просто-таки заявил, что только она сможет помочь. И не такая уж она малявка, ты её тень видел? Это тень её настоящей сущности, чтоб такая тень появилась, надо чтоб то, что скрыто, стало главным, понял?

– Но это же… Она же… – скрип большого лешего стал похож на испуганный шёпот, он многозначительно уставился на болото, бывшее пристанищем костяного дракона.

– Она не он, – тоже многозначительно посмотрел на болото Удург, – она гораздо сильнее. Раз хватило одного её слова, ну, не только слова. Тот белый огонь… Такого не бывает, но я уверен, что она сожгла бы костяного дракона, если бы он её не послушал. Та сила, что была у неё… Я такой не видел, а потом она снова стала слабой, слабее чем сюда пришла. Да и когда она сюда пришла, то была как Альен, разве что не настоящая огневушка, а полукровка. Но она не полукровка, она не дитя леса.

– Да, это чувствуется – она не дитя леса, – высказал своё мнение ещё один гудурх, – мы все это почувствовали, но лес её послушается. Никого из нас так не послушается, как её. И заметили, лес начал её восстанавливать, отдавая ей силу. Как это получается, я не понял.

– Куржум это тоже понял, потому её и понёс в деревню, но торопиться не будет, – зашелестел Удург. Если самый большой леший шелестел, как молодое дерево, улыбаясь таким образом, остальные гудурхи заскрипели – они тоже поняли, что лес к этой пришлой рыжей малышке более благосклонен, чем к ним, своим детям, но почему так, им было неясно.

 

Глава 7. Беда

Сурима не находила себе места – Магда и Дрим вернулись три дня назад, а Листвяны всё не было! О том, как расстались с девочкой у опушки леса, уже было много раз рассказано. О том, что Листвяна ушла не одна, а со стаей волков, тоже говорилось не раз, как и том, что волки не должны дать девочку в обиду. Но всё же… А вдруг передумали и съели! Сурима в который раз со слезами на глазах высказывала это предположение. Староста деревни и травница утешали женщину, как могли. Вот и сейчас все они собрались в домике жреца и уже в который раз рассказывали о том, как девочка уехала верхом на волке. Говорили Магда и Дрим, Карт только слушал, не делая никаких предположений, вздыхал и смотрел на плачущую Суриму. Он тоже сомневался, что волки могут причинить вред девочке, играющей с огнём, но кроме них в лесу было много других опасностей, были не только звери и лесные жители, там в изобилии водилась нежить, и довольно хищная! Сидевший тут же Зур молчал, только укоризненно смотрел на Магду.

– Там!.. Там!.. – с криком ворвался в комнату один из караульных, что стояли на воротах деревни. Дрим сразу обеспокоился:

– Что там? Говори толком!

– Страх! Ужас! Сюда идёт! С в… волками! – толком объяснил караульный, очень заикаясь при этом. Обеспокоенный Дрим поспешил к воротам, за ним потянулись и остальные. Со слов Магды и Дрима было известно, что Листвяна ушла с серыми волками, может, это она и возвращалась. Но непонятно было, что это за страх и ужас? То ли она его ведёт, то ли от него убегает.

Ворота были уже закрыты на засов – тяжёлый деревянный брус, и караульные, чьё дежурство было в это время, и ещё несколько селян, взобравшись на помост, идущий вдоль стены, с опаской наблюдали за медленно приближающимися обитателями проклятого леса. Впереди двигалось шестиногое чудище, словно состоящее из нескольких переплетённых ветками и корнями древесных стволов. Его, будто охраняя или конвоируя, сопровождала стая серых волков. Люди смотрели на эту медленно приближающуюся процессию с некоторой опаской, но без особого страха – защитный круг не должен пропустить этих лесных жителей, тем более что они не спешили, если бы собирались атаковать, то двигались намного быстрее. Волки подошли к черте, отделяющей защищенную магическим кругом территорию деревни (круг отстоял от ограды и от обычных ворот на несколько шагов, а от этих центральных – на десяток), и уселись, подвернув под себя хвосты. Чудище продолжало двигаться как ни в чём не бывало! Словно магической защиты и не было! Некоторые люди, наблюдавшие за приближением необычного лесного жителя, закричали от страха. Только сейчас стало заметно, что на второй паре рук чудища (первая пара что-то держала, закрывая это зеленью листвы от взглядов людей) сидят две девочки, одна словно язычок пламени, вторая с кожей цвета молодой берёзы. Магда узнала огневушку и поздоровалась:

– Здравствуй, Альен! Ты не знаешь, где Листвяна?

– Похоже, это и есть тот большой леший, о котором рассказывала Листвяна, – тихо сказал Магде Дрим и, глядя на амулет активации защиты, вделанный в стену, с опаской добавил: – Как бы он нам не сломал магическую защиту! А затем и стену! Защита вроде пока ещё держит, волков не пустила, но это создание прошло и даже не заметило её, мало того, оно пронесло огневушку и лешую. Вторая девочка – точно лешая, такая как её Листвяна и описывала.

– Ворота откройте! – прогудел-проскрипел большой леший. – Я могу их и сломать, но Листвяна будет недовольна. Могу и через ваш забор перелезть. Но это как-то несолидно – мне и по заборам лазить! Так что открывайте по-хорошему!

– Ага, открывайте! Куржум шутить не любит! – сказала Альен. А лешая добавила:

– Если пообещал, что сломает, то сломает. Он хочет Листвяну маме отдать, а вы ему мешаете!

Подтверждая слова маленькой лешей, ветви, прикрывавшие то, что нёс гудурх, раздвинулись, и люди увидели обмякшее тело рыжей девочки.

– Листвяночка! – закричала Сурима и попыталась спрыгнуть со стены, но Зур её удержал, тогда женщина спрыгнула с помоста, идущего вдоль ограждения деревни, и попыталась отодвинуть брус, запирающий ворота. На неё закричали другие селяне, мол, что она делает? Сейчас же этот страшный лесной житель ворвётся в деревню! Большой леший сделал движение одной из своих конечностей, судя по всему являвшееся рукой, и толстое бревно, не позволяющее воротам открыться, само поползло в сторону!

– Ха! Жалкие людишки! Вы хотели меня этим остановить? – прошелестел большой леший, его скрипучий шелест был подобен шуму леса в грозу, люди в страхе застыли, а гудурх тем же буреподобным голосом продолжил: – Лес – это мы, а это бревно когда-то им было, в смысле, деревом. А всё что лес, слушается его хозяев, а мы, большие лешие, и есть хозяева леса, и не вам мне, то есть нам, противостоять!

– Листвяночка! – бросилась Сурима к своей дочери, когда ворота распахнулись, она одна не испугалась, даже Зур застыл в нерешительности. Женщина без страха протянула руки, стремясь взять забрать девочку у лесного чудовища, при этом жалобно проговорив: – Листвяночка, солнышко моё! Что они с тобой сделали?!

– Ничего, – голос гудурха стал тише и не таким скрипучим, он осторожно передал обнажённое тельце и, словно оправдываясь, пояснил: – Она просто спит. Устала очень. Вот, девочки не стали её одевать, чтоб не беспокоить, уж очень она слабая, стонала, сквозь сон тебя звала, это же ты её мама?

– Долго она спит? – спросила Сурима, бережно взяв необычно бледную Листвяну и заворачивая в свою шаль. Гудурх тем же тихим голосом, слышимым только обеспокоенной женщине, ответил:

– Третий день уже, очень устала. Она сделала… Весь наш лес перед ней в долгу! Вот!

Из раздвинувшихся корней-ветвей тела большого лешего его руки достали четыре больших корзины с грибами и ягодами. Дары леса были гораздо крупнее, чем обычно собирали селяне и их дети. Там были необычные ягоды и грибы, каких жители Больших Трав и не видели, хоть и жили у самого леса. Заметив удивление селян, а особенно Магды, Альен сказала:

– Это всё полезное и его можно есть, Листвяне особенно!

– Ага! – подтвердила лешая. – Это я сама для неё собирала, ну, не совсем сама, гудурхи помогли.

Вышедший вслед за женой Зур подхватил две корзины, крякнув при этом – корзины были большие и тяжёлые, ещё две корзины взял Дрим. Остальные селяне боялись выходить за ограду. Листвяна открыла глаза и, увидев Суриму, слабым голосом произнесла:

– Мама, мамочка.

– Солнышко моё! – ответила женщина, крепче прижимая дочку к себе. Развернувшись Сурима пошла в деревню.

– Спасибо тебе, лесной житель! – поклонился Зур гудурху, второй раз поклонившись огневушке и лешей, добавил: – И вам спасибо!

Куржум, проводив глазами, всеми восьмью парами, удаляющуюся Суриму, проскрипел:

– Чего уж там… Это Листвяне спасибо! Ладно, пойдём мы, чтоб вас не смущать.

Гудурх, подобно многоножке (когда он шёл к деревне, у него было всего три пары ног, но сейчас, Магда была готова поклясться – появились ещё четыре пары), развернулся и отправился в лес. Селяне, хотя опасность вторжения большого лешего в деревню вроде как миновала, закрыли ворота и задвинули толстый запирающий брус, на всякий случай примотав его ещё и верёвкой – ведь отодвинул его этот лесной страх, даже нему не прикоснувшись! Магда, глядя на эти действия, только ухмылялась – она была уверена, что и верёвка не поможет, ведь она тоже сделана из лесных растений. А большой леший… Он ясно дал понять, что магический охранный круг его не остановит, но те дары, что принесли лесные жители, были не столько подарком, сколько знаком их отношения к рыжей дочери Суримы! Лесные жители никому ничего не дарили, даже своим детям-полукровками, а тут… Это не просто благодарность, а выражение любви и готовности помогать Листвяне и защищать её! Ведь недаром же большой леший принёс рыжую девочку, продемонстрировав людям свои возможности! Магда была уверена, что так оно и есть, но не стала озвучивать свои догадки – зачем волновать людей? Травница только улыбалась, глядя на суету по укреплению ворот – завтра-то их всё равно открывать придётся.

Магда промолчала, а вот Хурита, когда ворота были закрыты и она почувствовала себя в безопасности, визгливо закричала:

– Эта рыжая ведьма привела к деревне лесной страх! Теперь он знает сюда дорогу, придёт ночью и…

– Даже если он придёт днём, то вряд ли мы ему сможем оказать сопротивление, – возразила Магда, – а дорогу… По-моему, он в лесу и так все тропинки знает и где какая деревня стоит.

– Эта рыжая ведьма накличет на нашу деревню беду! – не унималась Хурита, не обратившая на слова Магды внимания. – Её надо сжечь!

– Так вроде пробовали, – усмехнулась Магда, – огневушку сжечь не получится, только выспится и спасибо за заботу скажет.

– Надо утопить! – продолжала визгливо кричать Хурита. – Камень на шею и утопить там, где поглубже!

– А то ты не видела, как Листвяна утонула, и всем потом об этом раззвонила, – улыбка Магды стала ещё шире, но сельская скандалистка не растерялась и злобно зашипела:

– Её надо топором порубить на мелкие кусочки, а потом уже сжечь! А то, что не сгорит – утопить!

– Можно и порубить, только вряд ли она будет ждать, когда с ней такое сделают, – согласилась и тут же возразила Магда и, кивнув в сторону ворот, добавила: – А если такое и удастся, то боюсь, придёт этот большой леший, не с подарками уже придёт. А как ты, Хурита, видела, его остановить не удастся: защитный круг, а тем более и наша могучая стена, для него не преграда.

Последние слова Магда произносила, обводя рукой ограду деревни, частокол в два человеческих роста и с мостками по тыльной стороне, чтоб могли ходить караульные или стоять защитники, если возникнет надобность. Частокол был сделан из толстых стволов деревьев, на это Магда и обратила внимание:

– Этот леший может управлять или повелевать, это с какой стороны посмотреть, всем, что из леса, в том числе и этими давно мёртвыми деревьями. Хотя у меня есть сомнения, что эти стволы мёртвые.

Хурита ничего Магде не ответила, но было видно, что она осталась при своём мнении. Уходя, она тихо бурчала себе под нос:

– Ничего, и на эту рыжую сила найдётся, всё равно найду способ её извести!

Листвяна медленно шла к центральной площади деревни, вернее, к дому жреца. Со дня отъезда Фислы прошло уже почти три недели, а рыжая дочь Суримы по-прежнему себя плохо чувствовала, что это за болезнь Магда не могла сказать – девочка просто была очень слаба и только. Травы и ягоды не помогали, и знахарка решила просто подождать – надеясь, что со временем здоровье девочки придёт в норму, об этом сказала и её матери. Похоже, что Магда была права, последнюю неделю Листвяна снова сопровождала её в походах в лес, только не ходила сама, её нёс либо волк на своей широкой спине, либо большой леший, бережно удерживая своими руками-ветками. Эти необычные попутчики немного напрягали Магду, хотя они её будто не замечали. И вот сейчас, хоть Магда не звала Листвяну, та почувствовала, что должна прийти к жрецу Карту.

В комнате, ярко освещённой камилястрой и ощутимо ею же и обогреваемой, и это несмотря на начинающийся солнечный и тёплый день, на кровати, укрытый ворохом одеял, лежал Карт. Лежал и дрожал – его бил сильный озноб. Магда повернулась к вошедшей Листвяне и пояснила состояние жреца:

– У Карта болотная лихорадка, болото же недалеко. Местные тоже болеют, но не так тяжело, всё-таки мы привычные и у нас есть сопротивляемость к болезням, что идут с болота. А Карт, человек пришлый, он жил в центральных районах королевства и о таких болезнях только слыхал.

Листвяна ничего не ответила, только как-то напряглась, став ещё бледнее. Камилястра засветилась голубым светом, в котором стало видно несколько жучков, сидевших на стенах и на потолке, одного Магда обнаружила на одеяле кровати жреца:

– Гнилостный кусец! Как же я сразу не догадалась! Вот почему болезнь протекает так тяжело! Что же делать теперь? Если они Карта покусали… То… Травы тут не помогут, да и маг-целитель ничего не сделает, против болотной лихорадки есть только одно средство – мёд полосатых пчёл!

Листвяна внимательно осмотрела комнату и показала на корзинку с продуктами, на стенке которой сидело несколько жучков. Магда покачала головой и спросила у Карта:

– Откуда у вас эта корзинка?

– Хурита, добрая селянка, принесла, – слабым голосом ответил жрец. Листвяна и Магда переглянулись, а тоже присутствующий Дрим заметил:

– Она могла и не знать, что там у неё в корзине. Продукты многие Карту приносят.

– Ага, – кивнула рыжая девочка, а Магда тихо, так чтоб слышали только Дрим и Листвяна, сказала:

– Этих мерзких насекомых так просто не насобираешь, они и укусить могут, с вполне предсказуемыми последствиями даже для местного жителя, и мы все об этом знаем.

– Ага, – снова кивнула девочка, а Дрим спросил:

– Тогда как?

– Дно корзинки выстелено травой, а траву можно срезать не прикасаясь к ней руками, а кусец в этой траве и живет. Потом на траву положить продукты и лакомства и принести в дар. А незнающий человек… – Магда, а вслед за ней Дрим и Листвяна посмотрели на Карта, и староста деревни спросил:

– Что же теперь делать? Он же умрёт!

Листвяна водила рукой над чёрными точками и жуки мёртвыми падали на пол. А Магда, вздохнув, ответила:

– Мёд полосатых пчёл – универсальное лекарство. Он помог бы, но где его взять? И как это сделать, даже если знаешь где его набрать?

– Полосатые пчёлы, пчёлы-убийцы, – тихо проговорил Дрим, – хорошо, что их мало и они живут где-то в глубине леса. Эти пчёлы сразу нападают, один укус смертелен для человека, а такая пчела, в отличие от обычной, может укусить несколько раз!

– Пчела не кусает, она жалит, – поправила Дрима Листвяна, – у неё жало, вот им она и жалит. На жале крючочек, он не даёт пчеле вытащить своё жало, и она умирает.

– А у этих, полосатых, что? Такого крючочка нет? – заинтересовался Дрим, Листвяна пояснила:

– Есть, только полосатая пчела большая, раз в пять больше обычной, и она своё жало может выдернуть, а крючочком рвёт ранку, ну, то место куда ужалила.

– А откуда ты это знаешь? – спросила знахарка, девочка ответила:

– Видела, и… Вот! – Листвяна показала руку с уже почти зажившей ранкой. – Я знаю, где взять мёд!

Девочка выбежала из дома и, прихрамывая, поспешила в сторону ворот, она не заметила чёрную тень, метнувшуюся за угол дома жреца из-под окна комнаты, где была постель Карта. Тень притаилась и только тихое бурчание выдавало, что там кто-то есть:

– Рыжая ведьма! Маленькая, а уже такая вредная! Разглядела-таки! Теперь Магда и Дрим будут знать, кто этому неправедному (а разве может праведный отказаться сжечь ведьму?) служителю Ирхи подбросил гнилостного кусца! А уж как я старалась, траву резала! Рисковала! Ведь этот жучок мог и меня укусить! Они думают, я ничего не знаю, это я должна была стать знахаркой, меня начинала учить Бурита, но потом почему-то выбрала Магду! У неё, видите ли, есть способности, талант! Ведьмовские это способности, тьфу! Но что же мне теперь делать? Ведь они теперь знаю о кусце и… Надо их всех! Но как? А что если?.. Там у болота лихие люди, только они могут так выглядеть. Они-то меня не видели, а я их хорошо рассмотрела.

Хурита, чёрной тенью метнулась вслед за Листвяной, но не пошла за девочкой, а, выскочив за ворота, побежала совсем в другую сторону.

– И что теперь будем делать? – спросил высокий красивый мужчина, одетый с претензией на роскошь. Его собеседник с внешностью типичного бандита и одетый так же (кожаные штаны, грязная рубаха, стоптанные сапоги и два больших ножа за поясом), сплюнув, ответил:

– Я бы нашего Колдуна сейчас сам зарезал! Да повезло ему!

– Повезло той зверюге, что его съела. А вот нам круто не повезло, что мы сюда забрались, – вставил третий собеседник, являвшийся по внешности и по одежде как бы серединой между своими товарищами. Два Ножа, а именно так и звали самого неопрятного из этой троицы, возразил:

– Ну почему не повезло? Мы-то живы, а если бы не пошли сюда, то нас бы нагнала та корта, что шла по нашему следу и наши головы украсили бы городские стены. А так… Никто и не мог предположить, что мы можем уйти от погони по проклятому лесу. А то, что парни погибли, такая судьба. Или ты считаешь, что эшафот более достойно, чем желудок лесной твари? Конец-то один! Ты, Красавчик, как считаешь? В любом случае твой костюмчик попортят.

Красавчик, высокий и красивый, смахнул несуществующую пылинку со своего плеча и, брезгливо скривившись (видно, представив как портят его безупречный костюм), ещё раз задал тот же вопрос:

– Так что же нам теперь делать?

– Да! Если такой умный, скажи, что нам теперь делать? – поддержал Красавчика третий из мужчин и передразнил Два Ножа: – Ты же поддержал тогда Колдуна – уйдём через проклятый лес, уйдём через проклятый лес! Там нас никто искать не будет! От погони оторвёмся!

– Топор! Так оторвались же! – возразил Два Ножа. – Оторвались! Никто из стражи и подумать не мог, что мы сюда уйдём, думали, мы прорываться будем, а мы – раз и ускользнули от погони!

– Может, потому и нету погони, что знают – отсюда никто ещё не уходил! – тоже повысил голос Топор (третий участник разговора), но высказать свои возражения полностью ему не дал Красавчик:

– А ну тихо! Оба! Нам надо думать, как отсюда выбираться! Понятно – обратной дороги нет, скорее всего, нас там ждут, хоть и не пошли за нами.

– Уверены, что этот проклятый лес сделает за них работу, не придётся даже хоронить… – буркнул Топор, но замолчал, поймав многозначительный взгляд командира, Два Ножа предложил:

– А почему бы нам не следовать первоначальному плану? Найти деревню и там отсидеться? Что с того, что деревню Колдуна мы не нашли? Видели же несколько других, в какую-нибудь зайти…

– А ты сначала зайди! Пробовали же! Охранный круг чужаков не пускает, пусть они и люди, а из местных нас вряд ли кто пригласит, в смысле – проведёт в свою деревню, – хмуро высказался Топор и с тем же хмурым выражением добавил: – Колдун-то на свою деревню точно вывел, там и можно было пересидеть. Он свой был, его бы охранный круг пропустил, да только нет ни той деревни, ни её охранного круга! Одни развалины! Он говорил, его деревня называется – Богатые Мельницы, да только ни одной мельницы, сплошные руины, уже поросшие молодым лесом. Кто ещё мог так деревню, защищённую магическим кругом, уничтожить? Это проклятый лес и сделал, а мы в этом лесу, без защиты!

– Идём-то не через лес, по дороге, – ответил Топору Два Ножа, тот сразу же возразил:

– Да, только по дороге идём, в лес на два шага заходили, а уже треть парней потеряли! А что произойдет, если в лес поглубже войдём? Там и останемся! Нас точно никто не найдёт и искать не будет!

– Хватит! – прикрикнул на спорщиков Красавчик, те замолчали, всё-таки он был их атаманом и авторитетом для них и неспроста, его умение драться и жестокость были общепризнанны. Красавчик, недобро прищурившись, словно выбирая на ком бы согнать свою злость, тихо спросил:

– Так какие будут предложения?

– Выйти из кустов и двигаться дальше по дороге, – быстро сказал Два Ножа, Топор был с ним согласен, в том, чтоб выйти из кустов, так точно. Два Ножа посмотрел на дорогу и увидел селянку в чёрном плаще. Та смотрела в сторону троицы бандитов, словно их видела. Красавчик её тоже заметил и тихо скомандовал:

– Топор, иди к парням, если мы с этой тёткой договоримся, скрытно за нами пойдёте. Два Ножа, пошли знакомиться, не знаю, кто нам её послал Ирха или Тофос, но упускать такой шанс нельзя!

Красавчик и Два Ножа вышли на дорогу, сделав вид, что давно идут, а в кусты отошли по надобности. Мужчины как можно более вежливо поздоровались:

– Добрый день, красавица! Куда путь держишь?

Женщина хмуро посмотрела на мужчин, уж очень разительно отличался их внешний вид, но постаралась вежливо ответить, при этом ещё и предупредив:

– Добрый день, путнички! Грибы, ягоды собираю. А вы бы по кустам не шастали, это хоть ещё и не лес, но там всё может быть и зверь, и нежить.

Красавчик выразительно глянул на болото по другую сторону дороги и поинтересовался:

– А куда ж отойти-то? Не в болото же? Или там никто не живёт?

Женщина собралась ответить, но, опережая её, в болоте что-то оглушительно булькнуло и пронзительно завыло, потом громко зачавкало словно, обгладывало чью-то огромную тушу. Выразительно глянув на мужчин, селянка сказала, неизвестно на кого намекая:

– А к болоту и подходить не стоит, враз утащит!

Красавчик и Два Ножа поёжились – всё их умение драться, жестокость и коварство ничего не стоили бы в бою с тем жителем болота, издающим такие мощные и выразительные звуки, похоже, он перекусит человека пополам и не заметит этого! Красавчик опомнился первым:

– Наверное, это уж очень кошмарное чудище! А нам предстоит неблизкий путь! Мы с товарищем отправились, для… Не буду хвастаться, нам предстоит великое дело, только вот удастся ли нам дойти до цели нашего путешествия невредимыми? Днём двигаться по этой дороге – это ещё куда ни шло, но оставаться на ночь вблизи этих кошмарных леса или болота… А не пустит ли нас, добрая селянка, на ночлег? Мы заплатим золотом! Да и рассказ о цели нашего похода тоже будет платой.

Красавчик ещё долго разливался соловьём, демонстрируя не свойственные для него чудеса красноречия, надеясь заинтересовать эту селянку и золотом, и возможностью послушать интересный рассказ о какой-то тайне. Все селяне любопытны, их монотонная жизнь этому немало способствует. А эта с виду недалёкая селянка развесила уши, с восторгом слушая этого красноречивого господина, предвкушая не только пополнение своих денежных накоплений, но и вечер занимательных рассказов. Так думали оба бандита, а Хурита, это была она, давно поняла с кем имеет дело – если Красавчика ещё можно было принять за путешественника, то вид Два Ножа красноречиво говорил о роде его занятий. Когда Красавчик замолчал, не представляя, что ещё можно такое сказать, чтоб заинтересовать эту недалёкую селянку, Хурита запричитала:

– Ох вы, бедненькие, куда же вы пустились в такую путь-дорогу, да без надёжного сопровождения? И совсем без охраны! А как же вы, так далеко забравшись от людских селений, тут в лесу у болота ночевать собираетесь? Ведь съедят вас, не успеет и солнце сесть! Не могу вас оставить тут, совесть не позволяет. Конечно, я вас возьму к себе на ночлег и послушаю ваши рассказы, а если вы мне поможете, то я сама вам заплачу и покажу дорогу, куда вам дальше идти потом, чтоб на патрули не нарваться.

Красавчик и Два Ножа переглянулись, получается, что эта селянка не такая уж и простушка, но с другой стороны – это и хорошо, обоюдная выгода – лучшее условие сотрудничества! Этой селянке что-то надо от лихих людей, можно и пообещать, а выполнять?.. Потом видно будет, стоит ли? И что вообще надо будет сделать, с этим тоже потом можно будет решить, сейчас главное – проникнуть в деревню, спрятаться под её защитным кругом. Хурита, хитро прищурившись, продолжила причитать:

– Только я, бедная и несчастная, обижают меня в деревне, некому за горемычную заступиться, если бы кто сумел бы это сделать… Да так, чтоб другим неповадно было!

– А что надо? Зажмурить кого? – прямо спросил заинтересовавшийся Два Ножа. Одно дело красиво болтать языком, как Красавчик – это очень трудно, совсем другое кого-то убить, это привычно и обыденно. Хурита быстро глянула на бандита, чего-то подобного она и ожидала, правильно определив род занятий незнакомцев. Была опасность, что её односельчане поймают этих двоих, за столь неприглядным занятием, как расправа с недругами Хуриты, ведь караульные на воротах будут знать – чьи это гости, кто провёл их в деревню, но рискнуть стоит. Потом можно будет что-то придумать, ей скорее поверят, чем двум пришлым разбойникам, обманувшим доверчивую селянку.

– Так кого зажмурить-то? – повторил вопрос Два Ножа. Хурита стала перечислять:

– Двух ведьм, одна знахаркой прикидывается, но самая настоящая ведьма! Вторая рыжая, совсем маленькая, а уже опытная ведьма, много от неё много беды будет, когда вырастет!

– Маленькая и уже ведьма? – удивился Красавчик.

– Светлый Ирха велел уничтожать ведьм независимо от их возраста, – благочестиво подняла глаза к небу Хурита. Но чуть их скосив и заметив, что это аргумент не произвёл особого впечатления на её попутчиков, добавила ещё один довод: – Семья у неё богатая, кузня, мельница, хозяйство хорошее… Золотишко тоже имеется.

– Да, богатство ведьме ни к чему, – оживился Два Ножа. Красавчик чуть заметно ухмыльнулся:

– Богатых ведьм надо отправлять к Тофосу в первую очередь. И со всей семьёй, зачем ведьму вырастили? А там им добро, скорее всего, неправедно нажитое, ни к чему. И кого ещё добрая селянка хочет отправить на встречу к Тофосу?

– Жреца! Он поддерживает этих ведьм, значит, он неправедный жрец! И у Тофоса ему самое место! И старосту деревни…

– Он тоже поддерживает ведьм, – продолжил ухмыляться Красавчик перемигнувшись с Два Ножа, но Хурита этого не заметила, с жаром продолжая:

– Да! Поддерживает! Он ничего не сделал, когда праведного жреца, хотевшего сжечь ведьм, забили камнями!

– Ай-яй-яй! Прямо-таки деревня сплошных нечестивцев, – криво улыбнулся Красавчик, – с этим надо что-то делать! Можно сказать – сам светлый Ирха нас сюда привёл!

Так разговаривая, троица подошла к воротам деревни. Караульный спросил, глядя через маленькое оконце:

– Хурита, кто это с тобой?

– Да вот, племянники из города приехали, решили навестить свою тётушку.

Караульный хмыкнул, похоже, эти племянники пришли пешком. Ни коней, ни воза с тягловыми быками видно не было, да и сам вид этих путников говорил, что они таки пришли, а не приехали. С другой стороны, раз отважились на пешее путешествие вдоль опушки проклятого леса, то не новички здесь, вполне, может быть, родственники Хуриты, но то, что не из Больших Трав – точно. Может из какой-то дальней деревни? Да и на нежить эти двое не были похожи, правда у одного был уж очень разбойный вид, но пришли-то они с Хуритой, а она хоть и вздорная баба, но чужаков в деревню не приведёт. После короткого раздумья караульный отворил ворота так, чтоб мог пройти один человек. Первой вошла Хурита и произнесла фразу, разрешающую охранному кругу пропустить пришедших с ней:

– Заходите, гости дорогие!

Хурита прошла первой, за ней вошёл Два Ножа, а Красавчик замешкался в воротах, заставляя караульного держать их открытыми, чем и вызвал недовольство последнего:

– Давай проходи! Не нарушай защиту… А что там?.. – караульный увидел бандитов, бегущих из-за поворота дороги, но досказать не смог – упал с перерезанным горлом, удар Красавчика был точен и стремителен. Бегущих к воротам людей увидели и караульные на стене, но тоже ничего сделать не успели – Два Ножа недаром носил такое имя. Бросок клинков был не менее стремителен и точен, оба караульных, не успев даже крикнуть, повалились со стены.

– Что ж вы делаете! – закричала Хурита, но это было последнее, что она успела, вбежавший в распахнутые ворота Топор взмахнул своим оружием, давшем ему имя, и женщина упала на землю. Красавчик равнодушно глянул на ту, которая привела его в деревню, и скомандовал:

– Закройте ворота, нельзя чтоб охранный круг остался незамкнутым и за дело! Тут должны быть две ведьмы, их в первую очередь!

Топор глянув на своего атамана, чиркнувшего ногтем по горлу, спросил:

– А остальные жители деревни?

– Ты что? Собираешься здесь долго жить? Тебе нужны селяне, чтоб пахать окрестные поля? – спросил у Топора Два Ножа. Красавчик согласно кивнул:

– Два Ножа прав, две недели – вот срок на который мы можем задержаться, а потом уйдём. А местные могут рассказать, что мы здесь были и куда ушли, поэтому… Свидетели нам не нужны.

– Ну, хоть с бабами позабавиться можно? – спросил у атамана Топор и объяснил: – Парни изголодались.

– Позабавиться можно! – разрешил Красавчик и строго добавил: – Но только позабавиться! Повторяю – свидетели нам не нужны!

– Куржум, ты меня только до поляны донеси, а дальше я сама, – попросила Листвяна гудурха. Выйдя из деревни, девочка позвала большого лешего, и тот сразу откликнулся, но когда узнал, что хочет сделать Листвяна, высказал свои опасения:

– Полосатые пчёлы – это совершенно особый вид существ, очень слабо связанных с лесом. Удуруг говорит, что раньше в лесу таких пчёл не было и не было никого, от кого бы такие пчёлы могли произойти. Ты же знаешь, что все звери и растения как-то связаны с изначальным лесом, а полосатые пчёлы откуда-то появились уже потом. Удар их жала смертелен для большинства обитателей леса, даже мы, гудурхи, можем пострадать. Одно, два ужаления ещё можем выдержать, а вот больше трёх нас обездвиживают, а если десяток… То может привести к гибели!

Листвяна с сомнением посмотрела на большого лешего, состоящего из нескольких переплетенных коряг. Дереву не должны быть страшны пчёлы, но раз гудурх говорит, что полосатые пчёлы могут его убить, то имеет на это основания. Поэтому девочка попросила:

– Ты меня только до их поляны донеси, туда не выходи. Дальше я сама.

Куржум поскрипел, что должно было означать – вздох, но просьбу девочки выполнил, быстро донёс её до места обитания полосатых пчёл. Большой леший остановился в густых зарослях и осторожно опустил Листвяну на землю. Девочка не пошла, а поковыляла дальше, такой была её неуверенная походка. Куржум наблюдал, как Листвяна вышла на открытое место, и был готов в любой момент ринуться вперёд и выхватить девочку из под удара полосатых пчёл, если тем вздумалось напасть, пусть это было и смертельно опасно для самого Куржума, но ради этой девочки он был готов так поступить. Листвяна без страха пошла к гнезду полосатых пчёл, выглядевшему как гигантский глиняный кувшин, но это не была глина, это было что-то похожее на воск лесных пчёл (в проклятом лесу и они были гораздо крупнее обычных), но гораздо крепче. Не доходя до отверстия-летка, девочка остановилась, так как ей путь преградило несколько пчёл, вылетевших из гнезда. Листвяна протянула вперёд руки, в которых был глиняный горшочек, и что-то сказала. Куржум приготовился прыгнуть вперёд, чтоб успеть утащить девочку в заросли, ведь пчёлы (а их количество перед девочкой увеличилось!) собрались атаковать! Листвяна что-то начала говорить, Куржум не мог понять что, девочка говорила, вернее, пела на незнакомом языке! Пела, перекрывая гудение пчёл, зависших перед ней и её слушавших! А потом пчелы устроили хоровод, скрываясь в своём гнезде и подлетая к девочке, на мгновение зависая над горшочком, что она держала. Пчёлы быстро прекратили свой хоровод, Листвяна поклонилась и направилась к пребывающему в недоумении гудурху. Его удивление было ещё больше, когда он увидел, что горшочек Листвяны (очень похожий на кувшин без ручки и с широким горлом) полон мёда! Пчёлы сами дали девочке то, что она у них попросила. Куржум отметил, что Листвяна стала ещё бледнее и шатается больше чем до этого, похоже, эта песня или то, что это было, отняло у малышки последние силы. Большой леший, ничего не говоря, бережно подхватил девочку и побежал к деревне. Мерное покачивание усыпило девочку, она задремала, но горшочек с мёдом из рук не выпустила и держала так, чтоб не пролить ни капли.

– Ох уж эти люди! – пробурчал-проскрипел Куржум приближаясь к деревне и объяснил своё недовольство проснувшейся Листвяне: – Не могут без того, чтоб что-нибудь не поджечь!

Девочка с беспокойством смотрела на Большие Травы. Ограда не позволяла рассмотреть, что же там творится, но впечатление было такое, что там не просто что-то жгут, а случилось несколько полноценных пожаров! Листвяна попросила гудурха поднести её не к воротам, а к тому месту, где Быстрица заходит в деревню, там, у ограды, располагалось хозяйство Зура. Девочка хотела нырнуть в речку и проплыть под забором, но глянув на горшочек с мёдом, растерялась. Куржум со словами «Чего уж там» приблизился к ограде и, подняв переднюю половину своего туловища, легко пересадил девочку через высокий забор. Листвяна побежала на своё подворье, забежав туда, девочка застыла – Зур и Тул лежали мёртвыми посреди двора, похоже их застали врасплох, но оказать сопротивление они всё же смогли, во дворе лежали четверо чужаков с арбалетными болтами в груди. Видно, сопротивление разозлило нападающих, и они, убив мужчин, сорвали злость на женщинах, чьи истерзанные тела лежали в стороне.

– Мамочка! – всхлипнула Листвяна, наклоняясь над изуродованным телом Суримы, женщина была мертва, и помочь ей уже было невозможно. Девочка, словно во сне, пошла к центру деревни, откуда доносился какой-то шум. Неожиданно там ярко вспыхнуло и раздался грохот, Листвяна побежала, но, не выходя на площадь, остановилась за углом одного из домов, услышав разговор.

– Нас уже осталось меньше четверти! Я же предупреждал, аккуратнее!

– Парни изголодались, сколько уже без баб-то? Увидели, вот и слетели с катушек, кто ж мог подумать, что у местных столько арбалетов и они умеют так стрелять! Да и драться своими ножами они, как оказалось, мастера. А ножики-то, что твой меч, с локоть длиной! Два селянина налетело на меня, еле топором отмахался.

– Ты ж Топор их дочь или жену ухватил, осторожнее надо быть!

– Так как же мне с ней, не хватая её-то? А, Два Ножа?

– Надо быть настороже, тут можно ожидать чего угодно, нам вот повезло, а тем парням, что решили потрусить местного жреца, прижечь ему пятки… Вон видишь, от дома только пятно сажи осталось!

– Да, вовремя мы оттуда ушли, интересно, чем это он так?

Листвяна чуть выглянула из-за угла, на том месте, где стоял дом Карта, действительно осталось только выжженное пятно. Видно, жрец очень захотел, чтоб камилястра взорвалась! И она исполнила его желание самым наилучшим образом. Но не чёрное пятно привлекло внимание Листвяны, между говорившими изломанной куклой лежала Магда, её смерть не была лёгкой, чтоб довести до такого состояния, над ней хорошо потрудились, прежде чем убить. Немного дальше лежал Дрим, не сам, а в окружении четырёх трупов чужаков. Словно почувствовав, что девочка заинтересовалась произошедшим, мужчина с большим топором и перевязанной рукой сказал:

– Вот этот селянин, готов поспорить, что это бывший солдат и не простой солдат, а скорее из патрульных. Как он дрался! Четверых положил! Да и эта ведьма, она вон двоих зажмурила, только чем-то в них дунув.

– С ней поквитались, жаль, что этого живьём взять не удалось. Пришлось из арбалета пристрелить, а то тоже бы развлеклись… – Мужчина с двумя ножами у пояса сделал движение рукой, будто что-то вкручивал. Тот, что с топором, поморщился, посмотрев на свою перевязанную руку. В этот момент сильная рука подхватила Листвяну за шиворот и девочку бесцеремонно вытащили из её укрытия. От неожиданности она выпустила горшочек, что продолжала держать, прижимая к груди. Глиняная посудина упала на землю и разбилась, необычный аромат мёда полосатых пчёл заглушил запах гари и дыма от сгоревших и от разгорающихся домов.

– Красавчик! Это же… – закричал мужчина с топором. – У колдуна такое было, маленькая баночка! Он называл это мёдом мохнатых пчёл! Говорил большая ценность, лечит всё!

– Полосатых, – поправил своего товарища мужчина с ножами, тот отмахнулся здоровой рукой:

– Да какая разница, Два Ножа! Это могло бы меня исцелить, а так… Не знаю, смогу ли двигать рукой, как раньше!

– Так собери… – кивнул на то место, куда пролился мёд, мужчина, державший Листвяну, но янтарная жидкость исчезала, быстро впитываясь в землю, словно была простой водой, а не вязким мёдом. Топор, растерянно глядя на исчезающий мёд, пробормотал:

– У колдуна была совсем маленькая баночка, он говорил, что за этот мёд дают золота в тысячекратно больше, чем он сам весит. Капля его заживляла раны и…

– Топор, ты думаешь, эта малявка несла этот мёд тебе? Скорее, она тебя им бы отравила, так что не жалей! А своим топором ты можешь и одной рукой рубить.

Топор ничего не ответил, только горестно вздохнул, видно переживая, что возможность исцеления была так близка, а он не смог ею воспользоваться. А Два Ножа предложил своему командиру:

– Возьми эту малявку за ноги, да головой вон об тот пенёк. Нет, лучше давай забросим в огонь, ставлю медяк, будет кричать не больше двух ударов сердца.

Красавчик, со словами «Идёт» размахнулся и забросил маленькое тельце в ближайшую пылающую избу, к которой эта троица и подошла. Изба с треском обрушилась, полыхнув взметнувшимся ярким огнём. Два Ножа разочарованно скривился, желая что-то сказать, но слова у него застряли в горле – из огня вышла только что брошенная туда девочка. Её платье-сарафан сгорело, висели только тлеющие маленькие лоскутки, но ожогов на её коже не было видно. Глаза девочки до этого ярко-зелёные стали чёрными, словно их заменили угли из костра. Два Ножа отшатнулся и проговорил, обращаясь к Красавчику:

– Маленькая рыжая ведьма! Маленькая, но очень сильная, та тётка так говорила!

Красавчик и Топор тоже отшатнулись, уж очень было страшное зрелище – пляшущие по коже язычки пламени и большие, бездонные чёрные глаза. Топор выхватил своё оружие, но больше ничего сделать не успел, девочка вытянула руку, и вокруг голов бандитов заплясало белое пламя. Оно не жгло, а только не давало дышать. Топор выронил оружие, давшее ему имя, и здоровой рукой схватился за горло, его примеру последовали Красавчик и Два Ножа, пытавшиеся помочь себе дышать двумя руками. Но всё было тщетно, через несколько минут они лежали мёртвыми. Та же участь постигла всех бандитов, что хозяйничали в Больших Травах. Глаза Листвяны снова полыхнули чёрным, и она, сама не понимая, как у неё это выходит и что должно получиться, взмахнула рукой, словно кому-то давая команду подняться, и властно приказала:

– Встать!

Бандиты стали подниматься на ноги, но это уже были не люди, а зомби. Просто поднятые без определённой цели зомби, готовые броситься на любого, в том числе и на того, кто их поднял. Листвяна перевернула руку, направив её ладонью вниз, и сделала жест, словно кого-то прижимала к земле. Зомби попадали на землю. Так повторилось несколько раз. Как у неё это получается и зачем она это делает, девочка сама не знала, но некромант пояснил бы – такие действия привязывают частицу сущности, или как её ещё называют души, к мёртвому телу. Такие действия разрушают душу, лишая её возможности возродится или посмертия, если она уже прошла свой круг возрождений. Действия Листвяны вызвали отзыв окружающей природы, мрачный отзыв. Такое мощное жертвоприношение давало огромную силу тому, кто это делал, но это была мрачная сила, и небо потемнело, налившись хмурой свинцовой тяжестью, хотя на нём не было облаков. Подул холодный пронизывающий ветер. Листвяна остановилась и окончательно упокоила всех поднятых ею зомби. После чего сделала жест, будто приглашая кого-то в храм, хлопавший распахнутыми дверьми. В храм стали слетаться все жители деревни Большие Травы, убитые, сожженные в своих домах. Они не поднимались как зомби, их несла какая-то сила, при этом небо стало светлеть и утих ветер. Когда мимо девочки пролетало одно тело, Листвяна заплакала:

– Мама, мамочка!

Когда останки всех жителей Больших Трав были собраны в храме, девочка сквозь слёзы произнесла, подняв к небу руки, как это делал жрец Карт:

– Покойтесь с миром! Пусть светлый Ирха примет ваши души в свои небесные чертоги!

Небо над храмом стало не голубым, а почти белым, и оттуда полился свет, воспламенивший храм и превративший его в большой погребальный костёр. Листвяна неподвижно стояла, пока на месте храма не осталось выжженное пятно. Сгорели и все строения деревни, в том числе и ограда. Хоть все хозяйственные постройки лежали пеплом, животные, в них находившиеся, кроме тех, кого успели зарезать бандиты, не пострадали. Могучие тягловые быки упряжки Зура потянулись к Листвяне, она погладила их по большим мордам и повернулась к гудурхам, собравшимся у сгоревшего храма, кроме больших леших здесь было много и других представителей лесного народа. Девочка оглядела их всех своими снова ставшими ярко-зелёными глазами и тихо попросила, указывая на уцелевшую домашнюю живность селян:

– Позаботьтесь о них, они ведь тоже дети леса.

– Гм, мда, конечно, непременно, – проскрипел Удург. Листвяна развернулась и пошла в сторону леса, если сначала она оставляла следы, немного приминая траву, то потом места, где ступала её босая ножка, оставались совсем не тронутыми.

– Чего это она? – спросила Сулье, стоящая рядом с поддерживающим свою жену Мусутуком.

– Уходит! – озабоченно и совсем без скрипа произнёс Удург. – Если она это сделает, боюсь, то гнилое болото, в центре леса, где был заточён костяной дракон, покажется нам цветущей полянкой! Беда будет, если она уйдёт! Надо её остановить!

– А куда она может уйти? Там же лес, – удивилась Сулье. К девочке рванул Куржум и, подхватив её на руки, попросил:

– Не уходи! Мы тебя очень просим!

Листвяна, которая стала словно полупрозрачной, подняла на гудурха свои большие зелёные и какие-то пустые глаза (то, что глаза живые, выдавали только слёзы, из них катящиеся), тихонечко и жалобно позвала:

– Мама, мамочка.

Кожа девочки, раньше гладкая, покрылась мелкими чешуйками, и Листвяна стала похожа на Альен, только очень бледную. Огневушка запрыгнула на руки к Куржуму и, наклонившись к Листвяне, произнесла:

– Она такая же как и я! Почему же она жила среди людей? Ой!

Альен ойкнула, потому что девочка стала прозрачной, а над собравшимися в бешеном хороводе закружились даже не облака, сами небо стало превращаться в гигантскую белую воронку! Лес застонал, как живое существо.

– Она уходит! Не дайте ей уйти! – закричал Удург, к Куржуму на руки запрыгнули Сулье и Ухря, они вместе с Альен обняли Листвяну. Огневушка произнесла, высказавшись за остальных:

– Листвяночка, если ты уйдёшь, уйдём и мы с тобой!

Тело девочки, уже ставшее почти совсем прозрачным, словно замерцало, и маленькие чешуйки стали бледно-золотистыми со слабым изумрудным оттенком. В небе исчезла белая воронка, и оно приобрело свой обычный вид. Облачка, опомнившись, побежали в одном, известном только им направлении. Один из гудурхов, глядя на обнимающих девочку, покрытую изумрудно-золотистой чешуёй, русалку, лешую и огневушку, изумлёно произнёс:

– Такого не может быть! Русалка погасит огневушку, а лешая загорится, если обнимется с носительницей огня! Их силы не совместимы! То, что мы видим, невозможно!

– Но почему же, – возразил другой большой леший, – Куржум же катает Альен.

– Он гудурх, а нам лес во многом помогает, – возразил удивившийся большой леший. В это время Листвяна открыла глаза и, сама обняв своих подружек, тихонько сказала:

– Не бойтесь, я не буду уходить, мама сказала – мне нельзя этого делать. – Девочка сказал это тихо, но её услышали, русалки-водяные промолчали, видно не решаясь высказывать своё мнение в присутствии гудурхов, а один из больших леших (тот, что сразу высказывал своё удивление) спросил:

– Мама? Как могла ей сказать человеческая женщина, её удочерившая, да и что она могла ей сказать?

– Это не та женщина, что здесь погибла, – ответил Удург, – мне кажется, её настоящая мать, но как это могло быть – это выше моего понимания! Когда Листвяна уходила, я заглянул… Она приоткрыла свою сущность, мне стало страшно! Тот зверь, что напал на наш лес и потом стал костяным драконом, по сравнению с этой малышкой…

– Как такое может быть, вон она лежит на руках Куржума. Такая же, как Альен, даже намного слабее её, вроде как огневушка, а вроде и нет, если бы не чешуя – то обычный человеческий детёныш, – высказался тот же гудурх. По деревянному телу Удурга прошла скрипучая волна, что должно было обозначать пожатие плечами:

– Она гораздо большее чем то, что мы видим. Возможно, сама не понимает ещё того – кто она. Может, время ещё не пришло, или что-то другое, это выше моего понимания, но то, что я увидел – меня напугало! Это сущность не сопоставимая ни с кем из нас, она равная всему нашему лесу! И если бы эта маленькая девочка ушла, здесь бы… Не знаю, возможно и леса бы не осталось!

– Не говори так, она хорошая! – заявила Альен, обнимая Листвяну, а сомневающийся гудурх задал следующий вопрос, высказав своё недоумение:

– И что ж нам теперь делать? Она не дитя леса, хоть он с опаской, но принял её. Как она здесь появилась, никто не знает. Но вышла-то она к людям, а не осталась в лесу, не хочет или не может здесь жить? Так что же нам делать? А если снова попытается уйти?

– Она в большей мере человек, чем наши дети от людей, – медленно, словно раздумывая, сказал Удург. Сказал и замолчал, увидев, что все собравшиеся обитатели леса, ждут его решения, так же медленно добавил: – Она не будет здесь жить, надо отвести её к людям. Но не в одну из деревень на опушке, здесь ей всё будет напоминать о той трагедии, что произошла с её приёмными родителями, а в город, большой город.

– Как же это сделать? – спросил гудурх, и до этого задававший вопросы. Ответила Альен:

– Мы с Сулье поможем. Сначала я проведу их до большой реки по огненной дорожке, а потом Сулье и Мусутук доведут нас до города водным путём, по большой реке.

– А чего ты в город собралась? – удивился Удург, огневушка ответила:

– Надоело в болоте, а там, как мне рассказывали, есть большие печи. Может, где и устроюсь.

– Ну что ж, может, это наилучший выход, – проскрипел самый старый из больших леших и кивнул Куржуму, тот развернулся и, подхватив ещё и Мусутука, отправился к болоту Альен.

 

Глава 8. Переселение

Удург и Куржум смотрели на танцы мавок и дриад. Гудурхи стояли на краю лунной поляны, стояли (вернее лежали, так как подогнули свои ноги и опустили длинные туловища на землю) не одни, на руках-ветвях Куржума сидели Альен, Ухря и Листвяна. После гибели деревни Большие Травы уйти по огненной дорожке к большой реке не удалось – Листвяна не смогла по ней идти. Да и сейчас она не могла это сделать, у девочки не получалось многое из того, что раньше выходило как бы само собой. А сама Листвяна была словно тень себя прежней, девочка могла часами неподвижно сидеть, не обращая внимания на окружающих (пытающихся её расшевелить подруг и большого лешего), ярко-зелёные глаза потускнели и теперь были похожи на застоявшееся болото. Ухря вспомнила, что Листвяна очень хотела посмотреть на танцы мавок и дриад на лунной поляне. Куржум согласился разрешить танцы, но при этом строго предупредил – цветы не мять, траву не топтать! А разве может мавка – лесная русалка – помять цветы или потоптать траву? На танцы пришла посмотреть Альен, тоже строго предупреждённая, чтоб не баловалась с огнём. Огневушка пообещала и была усажена рядом с Листвяной и Ухрей на широких руках-корнях большого лешего (видно, он не совсем доверял этому огненному созданию и решил подстраховаться – держать огневушку как можно ближе к себе). Лесные девы танцевали под аккомпанемент обычных леших, козлоногих фавнов и дримаров (мужской разновидности дриад), те играли на пастушьих рожках, свирелях, на обычных флейтах и панфлейтах, казалось, такое сочетание музыкальных инструментов должно рождать какофонию, но мелодия была гармоничной и очень нежной. Все очень старались, и видно было, для кого они так стараются, но Листвяна оставалась безучастной.

Одна из мавок, видно решившая разнообразить мелодию, метнулась куда-то в сторону и появилась с большим бубном. Несколько раз ударив по туго натянутой коже, зазвенев колокольчиками-тарелочками, лесная плясунья попыталась добавить звучание этого инструмента в льющуюся мелодию, но это ей не совсем удалось, всё-таки бубен – это не музыкальный инструмент лесных жителей!

С первым ударом бубна Листвяна встрепенулась и, спрыгнув с рук Куржума, пошла к мавке, требовательно протягивая руку, та отдала девочке бубен. Листвяна подняла его над головой и полилась необычная мелодия! Остальные музыканты, заслушавшись, прекратили играть, мелодия была ритмичная и совсем не похожая на ту, под которую танцевали лесные девы. На бубне так невозможно сыграть! Но Листвяна играла! Мелодия стала ещё ритмичнее и быстрее, и рыжая девочка (её тусклые волосы вспыхнули яркой рыжиной, словно загорелся костёр) закружилась в танце. Совсем не таком, как танцевали мавки и дриады, но не менее красивом. Словно огненный вихрь метался по поляне, но при этом не приминая цветы, наоборот, там, куда Листвяна ступала, они становились ярче и больше! А бубен пел, его глухой рокот перемежался высокими нотами, и всё это сопровождалось звонкой мелодией колокольчиков. На бубне такое просто невозможно сыграть, но Листвяна играла! Играла и танцевала, на неё смотрели притихшие лесные жители, отступившие к краю поляны. Танец девочки совсем не был похож на танцы лесных обитателей, хоть и ритмичные, но плавные, это было стремительные, но не рваные движения, мягко и органично перетекавшие одно в другое. Резко ударил бубен – и девочка застыла, подняв его над головой. Наступившую тишину никто не решался нарушить. Её разорвала громко ойкнувшая Ухря, с криком «Листвяночка» бросившаяся к девочке, Альен последовала примеру подруги. Перемена, произошедшая с девочкой, поражала: её бледная кожа стала золотистой с изумрудным оттенком, вернее такими были чешуйки, в которые кожа превратилась. Эти чешуйки были не просто такого цвета, они, словно сделанные из перламутра, светились мягким внутренним светом. Волосы, ставшие особенно ярко-рыжими, уже не висели безвольными прядями, а весело топорщились во все стороны. Но не это поражало: глаза, прежде мутного, тёмно-зелёного болотного цвета, стали ярко-зелёными и приобрели необыкновенную глубину! В эти большие зелёные глаза, казалось, можно провалиться и утонуть! Листвяна обняла подбежавших к ней подруг и засмеялась так, словно зазвенели серебряные колокольчики! Но бубен из рук не выпустила, явно не собираясь отдавать его прежней владелице. Та, видно, это поняла и, приблизившись к девочке, сказала:

– Пусть он будет твоим, мне он случайно достался, я совсем не умею на нём играть. Да и никто здесь не умеет, а так, как ты, и подавно!

– Орочий шаманский бубен, давно он у этой мавки, даже не упомню как ей достался, – тихо проговорил Куржум, обращаясь к Удургу, – она вот так иногда пыталась на нём сыграть, но только вносила разлад.

– А ты откуда знаешь? Ты же поляну сторожишь, танцевать на ней запрещаешь, – ехидно проскрипел большой леший, скрипом трудно передать ехидство, но Удургу это удалось, Куржум ответил:

– Так не всё же время сторожу, иногда отлучаюсь или сплю. Вот тогда они и танцуют.

– А ты подсматриваешь, – Удург своим скрипом выразил высшую степень ехидства. Куржум ответил:

– Дык… Как же их без танцев оставить? И не подсматриваю я – любуюсь!

Большой леший зашелестел. Словно дерево листвой под ветром, что должно было означать смех. А тем временем рыжая девочка поблагодарила мавку и снова ударила в бубен, в этот раз мелодия (хотя на бубне очень трудно воспроизвести мелодию, но Листвяне это удалось) была очень похожа на ту, что играли лешие, фавны и дримары. Они подхватили её, заиграв на своих инструментах, ритмичность бубна удивительно органично вплелась в эту музыку, задавая танцу совсем другой, более быстрый и даже какой-то жизнерадостный темп, и хоровод лесных дев с присоединившимся к ним Листвяной, Ухрей и Альен закружился по поляне. Смотреть на эти танцы пришли другие гудурхи, и не только они, собрались простые лешие, водяные с русалками (эти тоже присоединились к танцующим), пришли лесные звери, остановившиеся в отдалении и зачарованно наблюдавшие за этим праздником. А повод, как оказалось, для праздника был, прибежавшая по огненной дорожке огневушка (уже вполне взрослая девушка, а не девочка, как Альен) рассказала:

– Гиблое болото, то, что в центре леса, уменьшается! Уже по его краям кусты и молодые деревца растут! А само болото… Становится таким прекрасным! Я первая увидела, можно я там свой пень поставлю? А то мне с подругой тесно, а так у нас будет – у каждой своё болото!

Удуруг покивал, поскрипел и указал на танцующих:

– Вон, Гутье, болото, где Альен живёт, освобождается.

– А что с Альен? – забеспокоилась взрослая огневушка и, разглядев свою младшую сородичку, удивлённо спросила: – Почему освобождается? Вон же она!

– Уходить она собралась с Листвяной, – большой гудурх указал на рыжую девочку, сейчас мало чем отличающуюся от настоящей огневушки, разве что по чешуйкам не бегало пламя.

– О! – обрадовалась взрослая огневушка. – У нас новая сестрёнка!

– Это Листвяна, – пояснил Удуруг, – она спасла наш лес, она убрала его проклятье, ты же сама видела, что происходит с гиблым болотом. Они перестало быть таким, становится обычным, и место им занимаемое будет меньше, но болото всё же останется, потому что лес без болота – это не лес! Сама, Гутье, понимаешь!

– Так вот какая она! Маленькая! – изумилась огневушка, присмотревшись, добавила: – Говорят, она у людей живёт, значит человек. Но человек не смог бы прогнать ужас гиблого болота, значит не человек, но у людей живёт… Я вот вижу, что она не человек, тогда почему не останется с нами? Зачем ей к людям? Что ей там делать?

– Разглядела? – проскрипел большой гудурх. – Она не человек. Но она больше человек, чем многие люди! Поэтому к ним она и хочет уйти, нам ли этому препятствовать?

Пока Удург и Гутье разговаривали, танцы закончились и подружки подошли к Удуругу и Куржуму, который не принимал участия в разговоре со взрослой огневушкой, теперь этот гудурх вздохнул-проскрипел:

– Листвяна, может, всё же у нас останешься? Зачем тебе к людям? А танцевать здесь будешь, когда захочешь, я же вижу – тебе понравилось.

– Понравилось, – кивнула девочка, прижимая к себе бубен. Чешуйки исчезли, словно впитавшись в немного смуглую, золотистую кожу, и девочка перестала быть похожа на огневушку. Увидев изумление взрослой огневушки, девочка кивнула:

– Ага! Потому мне и надо к людям, я это чувствую!

– Но ты же… – Гутье прикоснулась к плечу девочки, и там снова появилась золотистая чешуя.

– Да, Листвяна, ты не человек, это же видно! Лес тебя принял! Почему же ты жила у людей? Ты должна быть с нами! – поддержал Гутье Куржум, девочка грустно улыбнулась и сообщила так, как будто это должно было всё объяснить:

– Меня зовут Листик! Листвяна это имя, которое дала мне… – девочка не договорила, в глазах её появились слёзы, и она отвернулась. Удург заскрипел, непонятно что этим показав – то ли подтверждение своих ранее сказанных слов о человеческой природе рыжей малышки, то ли намекая Куржуму и Гутье, чтоб не касались этой темы – почему девочка не хочет оставаться в лесу, где была уничтожена деревня с приютившей её семьёй. Куржум подхватил девочку на свои ветви-руки, тут же туда запрыгнули лешая и огневушка, и гудурх унёс девочек в чащу. А Гутье, посмотрев им вслед, задумчиво произнесла:

– Листик, орочье имя. Может и нет, но среди орков очень распространено, многие орчанки так называют своих дочерей. Это имя их Арыамарры – говорящей с богами или от имени их богов: могучего Ырмытыра, их верховного бога, и Анурам – верховной богини орков, которую они уважают и чтут, даже больше своего воинственного бога-мужчины. По поверьям орков Арыамарра равная богам.

– А ты откуда это знаешь? – удивился тот самый вечно сомневающийся гудурх, слушавший разговор своего предводителя и огневушки, та улыбнулась:

– Знаю! Или ты думаешь, что мы совсем дикие и тёмные?

Словно подтверждая, что это не так, по коже-чешуйкам огневушки побежали маленькие язычки пламени, превращая девушку в подобие готового вот-вот разгореться костра.

– Ну-ну! Без баловства мне здесь! – строго проскрипел Удург, и словно раздумывая добавил: – Орочье имя, говоришь? Острые ушки, зубки с маленькими клычками, необыкновенно рыжая… Что-то от орков у неё точно есть! Похоже, ты, Гутье, права, она – полукровка-орчанка. Только с очень малой долей орочей крови, уж очень не выражено это. Всё-таки больше на человека похожа.

Удург замолчал, видно размышляя над этим вопросом, молчали и его собеседники, чтоб не мешать раздумьям своего предводителя.

Граф Эртур Данадье, губернатор провинции Эролт, молчал, размышляя над только что полученной информацией. Молчали и сидящие напротив него Иртувель – маг жизни, старший инспектор комиссии по борьбе с незаконной магией, и сэр Муур, командир корты, сопровождавшей эльфийского мага к месту, где было проведено запрещённое чёрное колдовство. Вообще-то рыцарю не пристало сидеть в присутствии губернатора провинции, но эльфа и мастера жизни не поставишь по стойке смирно, так зачем это делать с благородным рыцарем? Чтоб только показать свою значимость? Лучше куснуть высокомерного эльфа, показав, что ставишь его на одну доску с командиром корты, пусть и особой. Потому-то сэр Муур, немного смущаясь от оказанной ему чести, тоже сидел напротив губернатора. Данадье глянул на эльфа и медленно, словно раздумывая, произнёс:

– Насколько я понял из предварительного сообщения, поступившего из эролтского королевского отделения магической службы, в том районе творилось особо опасное чёрное колдовство, сопровождаемое многочисленными человеческими смертями, то есть жертвами. Но как вы не спешили, всё-таки опоздали, некромант сделал своё чёрное дело и исчез. То есть он достиг своей цели – сумел собрать силу, высвободившуюся в результате жертвоприношения, надо сказать немаленькую силу. Я вас правильно понял?

Последние слова губернатора были адресованы мэтру Иртувелю, при этом не было применено официальное обращение – ваша ясноликость. На лице мастера жизни не дрогнул ни один мускул, и он ответил губернатору, без обязательного добавления – ваша милость:

– Именно так. Мы не смогли обнаружить следов ни некроманта, ни той силы, что он собрал, и это меня больше всего смущает. Мало того, действия этого колдуна не подаются никакой логике. Почему он, всех там убив, защитников деревни превратил в зомби, сделав это несколько раз, тем самым лишив их возможности перерождения, а жителям устроил огненное погребение, достойное знатных дворян. А потом исчез. Так, как будто растворился в окружающей природе, что даже эльфы не смогли определить направление, куда он ушёл.

– Пожалуй, эльфам тоже тяжело разобраться в природе проклятого леса, – хмыкнул граф Данадье, мэтр Иртувиль не стал спорить:

– Флора и фауна проклятого леса слишком отличается от привычной нам, она очень своеобразна…

– Это ещё очень мягко сказано – своеобразна, – снова хмыкнул губернатор, перебивая мага, тот сделал вид, что не обратил внимания на бестактность человека:

– …своеобразна и не подчиняется обычным, я бы сказал, традиционным законам природы.

Губернатор хмыкнул очередной раз: то, что у проклятого леса совсем другие эти самые законы, было и так известно, как и то, что обычных эльфов этот лес не слушает. Но даже их мастера жизни не могут работать с растениями проклятого леса, не говоря уже о животных. Хоть Иртувель и сохранял внешнюю невозмутимость, но он прекрасно понял, что имел в виду губернатор.

Хоть в Салане люди и эльфы жили бок о бок, но они не то что настороженно относились друг к другу, просто старались держать дистанцию. Сотрудничеству людей и эльфов в немалой степени способствовал общий враг – Утурания, где подобные отношения были между людьми и орками. Между этими двумя странами шла война, давняя и когда-то беспощадная. О причине её давно забыли. Но, видно, причина была достаточно веская, раз не могли так долго замириться. Между этими двумя странами лежал проклятый лес, являясь естественным непроходимым препятствием, только небольшой участок границы между ним и морем позволял вести боевые действия, этот кусочек земли со стороны Саланы принадлежал к провинции Эролт, лежащей между проклятым лесом и остальной страной. Бурное море не позволяло вести там полноценные боевые действия, только отдельные набеги каперских кораблей, не всегда удачные, на прибрежные рыбацкие деревушки. Такие мощные и укреплённые портовые города как Эролт (столица одноимённой провинции) для атак с моря были неприступны.

Граф Эртур Данадье снова нарушил затянувшуюся паузу, обращаясь к мэтру Иртувелю:

– Исходя из того, что вы рассказали, поход к уничтоженной деревне результатов не принёс. Некромант, совершивший запрещенное колдовство, получил, что хотел, и сумел скрыться. Не знаю, как ему это удалось, но появляется опасность, что он может повторить свои действия – его жертвой может стать ещё одна деревня, а возможно и не одна!

– Вся моя команда, с которой я ездил в ту деревню, осталась в ближайшем к ней городе. Если что-либо подобное, я не говорю – произойдёт, начнёт происходить, мне откроют туда портал, пять кристаллов перехода у них есть. Я буду там в течение нескольких минут.

– А достаточно ли будет ваших сил, чтоб предотвратить колдовство? – на этот раз губернатор, не перебивая, выслушал мэтра и только, когда тот замолчал, задал вопрос. Эльф пожал плечами:

– Думаю, хватит и тех патрульных орт, что там расквартированы. В уничтоженной деревне было почти шестьдесят человек, а это две орты. Они не смогли противостоять тому некроманту, так что воины, сколько бы их не было, будут бесполезны. Это будет поединок магов!

– Ну что ж, не смею вас задерживать, – поднялся граф Данадье, поднялся и мэтр Иртувель, а сэр Муур вскочил и застыл по стойке смирно. Когда эльф вышел, губернатор махнул рыцарю, мол, вольно и спросил:

– А вы, сэр Муур, ничего не хотите добавить? Может что-то заметили, что не привлекло внимание нашего длинноухого друга?

– Вы знаете, ваша милость, мне кажется – предположение, что тот отряд, так жестоко умерщвленный некромантом, с кем-то сражался до того, как появился тот могучий и злобный колдун.

Губернатор вопросительно поднял бровь и поощряюще кивнул, рыцарь, командир корты, продолжил:

– Судя по оружию – это были наёмники, уж очень оно у них разношёрстое. Да и со стояние его… Настоящий воин такого не допустит, даже без указаний своего командира. Мэтр Иртувель утверждает, что эти воины были убиты магией, а именно – лишены возможности дышать, но ни он, ни его подчинённые не удосужились произвести детальный осмотр. Я бы сказал, три четверти, а их в деревне было почти шестьдесят человек, были убиты раньше, кто топором, а кто из арбалета, причём, болты были те, что применяют местные жители. То есть драка была не шуточная и, похоже, эти пришлые дрались с местными, а это никак не подтверждает предположения что наёмники должны были защитить местных, получается – вместо того чтоб защищать, напали сами. Но если бы это было так, то магический круг деревни не пустил бы чужаков! То есть зайти в деревню и напасть эти пришлые не могли, но их раны, вернее, следы на упокоенных зомби, свидетельствуют, что была драка, даже, я бы даже сказал, бой!

– Сэр Муур, вы говорили об этом Иртувелю? – спросил Граф Данадье, рыцарь ответил:

– Да, конечно. Но мне кажется, что мэтра интересует некромант, а не странности поведения его жертв. Когда я обратил его внимание на раны убитых, он просто отмахнулся, заявив, что возможно было применено заклинание помрачения разума, с тем чтоб облегчить основную задачу – организацию жертвоприношения.

– Возможно, магу виднее, – кивнул губернатор, добавив: – Но уж слишком много неувязок и несоответствий. У меня складывается такое впечатление, что мэтр Иртувель что-то знает, но не хочет об этом говорить. Как бы здесь не был замешан кто-то из эльфов.

– Эльф некромант? – удивился сэр Муур. Губернатор криво улыбнулся:

– Вы этого не знаете, но такой прецедент был!

Гарош сидел и ел булку. Место было довольно глухое – Эрола, здесь стиснутая каменными старой берегами набережной, быстро бежала к уже недалёкому морю. Такие места с быстрым течением не любят русалки и водяные, водяники тем более, здесь можно было чувствовать себя в безопасности от шуток и нападения этих водяных обитателей. А от взоров прохожих-людей закрывал мост, низко нависающий над берегами и горбом выгибающийся в центре реки (чтоб могли проходить корабли). С левой стороны находилась заброшенная пристань (вот оттуда мог и появиться кто-то из обитателей реки). Раньше там разгружались баржи с мукой, так как там же находились старые городские пекарни, где раньше пекли хлеб для города и его гарнизона (надо сказать – немаленького). Но сейчас там в рабочем состоянии было всего несколько печей, что использовала матушка Милета, остальные не работали, так как большую городскую пекарню перенесли выше по реке, к мельницам. В пустых и уже полуразрушившихся больших печах хорошо было прятаться от погони, да и ночевать удобно, если не хотелось спускаться в катакомбы. А матушка Милета, добрая душа, могла дать булочку, вот как сейчас (правда, это не всегда бывало, в зависимости от того, какое настроение было у Милеты в данный момент).

Гарош – парень, вернее, мальчшка двенадцати лет, блаженствовал – а что ещё надо для этого? Никто не шпыняет (до наставника мастера Сэма далеко, он в катакомбах), сидеть тепло, да и булка большая и вкусная (у матушки Милеты выходили замечательные булки, недаром же у неё не было отбоя от покупателей, хотя её выпечка была дороже, чем из новых городских пекарен).

– Бррр, мокро и сыро! Неприятно! – раздался недовольный голос с невидимой (её закрывала опора моста) старой пристани. Другой голос ответил:

– А что ж ты хотела от речной дороги? А потом, ты ж на болоте жила, неужели не привыкла?

– Там, на болоте, у меня пень был. Он хоть в болоте стоял, но в нём было тепло и уютно, а на речной дороге – сыро, холодно и кругом вода! Я чуть от страха не погасла, не могу понять, что ты находишь такого приятного там, что так долго на дне лежишь? Да ещё в такой холодной воде! Бррр!

У Гароша кусок застрял в горле, когда он шёл из пекарни матушки Милета, то видел – на ступенях пристани никого не было! А попасть туда с берега, чтоб мальчик этого не увидел, было невозможно! Значит, разговаривающие там приплыли по реке! Возможно на лодке, а если нет?! Тем более что из разговора этих двоих, Гарош понял – что, когда они плыли, у них кругом была вода! Это могли быть русалки или водяники, а может, даже молодые, только что обращённые водяницы, потому что голоса были даже не женские, девчоночьи! Но водяники так внятно не разговаривают, а там, за гранитным парапетом, голос, что жаловался, что сыро и холодно, проговорил:

– Вон там огонь, я чувствую! Много огня, столько, что могу открыть туда тропинку! Я туда хочу!

– Ага, иди, – ответил второй голос, не такой звонкий как первый, а чуть хрипловатый, словно простуженный, от долгого пребывания в холодной воде, так не понравившейся обладательнице первого голоса. За парапетом что-то полыхнуло, словно там разожги большой костёр, но это длилось несколько мгновений. Гарош хотел тихо подняться и бежать к входу в катакомбы, но застыл то ли от страха, то ли от любопытства. На него смотрели большие зелёные глаза, и не было в этих глазах ничего страшного или угрожающего, только интерес, направленный не на мальчика, а на его недоеденную булку. Повинуясь какому-то наитию, Гарош протянул булку рыжей обладательнице зелёных глаз. Та, сказав «Спасибо», с жадностью впилась в сладкую мякоть своими зубками, как отметил мальчик – острыми зубками с небольшими клычками, похожими на орочьи, но поменьше. Мальчик расслабился – может, речная нежить тоже ест сладкие булки, но никогда не поблагодарит за подарок, скорее в горло вцепится. А девочка, это была девочка, младше Гароша, доела булку и облизала свои пальчики, а потом посмотрела на мальчика, словно надеясь, что у того есть ещё одна булка и он ею снова угостит. Запах сдобы, долетевший от пекарни матушки Милеты, намекнул, что можно выпросить ещё одну булку. Вообще-то, Милета, хоть и добрая женщина, но вряд ли дала бы Гарошу ещё что-нибудь, но вид этой маленькой и худенькой, совсем раздетой девочки, может, разжалобит владелицу пекарни и она угостит бедного ребёнка булочкой? Заодно и Гарошу что-нибудь перепадёт. Мальчик решительно встал и поманил за собой девочку:

– Идём! Может, матушка Милета угостит нас.

– Ага, – кивнула девочка и послушно пошла за Гарошем.

Милета, ещё не старая, но полная женщина (может, потому её и называли – матушкой), смотрела на последнюю горящую печь свой пекарни. Печей всего было три, это были самые маленькие печи бывшей городской пекарни, выкупленные по дешёвке, предприимчивой женщиной. По дешёвке, потому что они, как и остальные печи, больше не нужны были городу. Новые печи были построены в другом, более удобном месте, город расширялся, и власти решили перенести, заодно и увеличить муниципальную пекарню, а старую – сломать. Но чтоб сломать, тоже нужны деньги, а тут предложили заплатить, вроде и тратиться не надо и какой-никакой доход получен. До остальных, больших печей руки у городских властей так и не дошли, и там одно время ночевали бродяги, очень этим беспокоя матушку Милету. Но потом пришли «ночные хозяева» и потребовали у владелицы хлебопекарни отступного, хитрая (и умная) женщина согласилась, выставив встречные условия – избавить её от беспокоящего соседства. Ночная гвардия (а попросту одна из банд) в течение ночи решила этот вопрос, теперь, в разрушающихся печах если кто и ночевал, то только Гарош, ученик мастера Сэма. Была ещё опасность, что по ступеням старой пристани из реки вылезет какая-нибудь нежить, но пока Ирха миловал, да и оберег помогал. А по реке был очень удобен подвоз дров для печей, муки и других продуктов для выпечки. Но сегодня горела топка только одной печи – дров вовремя не подвезли, а заказ-то надо выполнить! А вот дров может и не хватить! Но пока горит, надо было успеть, хоть что-то испечь!

Милета открыла топку печи, туда надо было подбросить дров, те, что она заложила раньше, уже должны были прогореть, но в топке бушевал такой огонь, будто туда только что забросили новую порцию топлива. Женщина замерла с последней вязанкой, не понимая, что происходит. Тихое покашливание, раздавшееся за спиной, заставило Милету резко обернуться. Там переминался с ноги на ногу Гарош, но не он привлёк внимание Милеты. Рядом с мальчиком стояла рыжая девочка, лет семи, девочка как девочка, если не обращать внимания на то, что она совсем голая.

– Вот, – произнёс Гарош и посмотрел на свежеиспечённые булочки, девочка тоже туда посмотрела, потянула носом, вдыхая аромат свежей выпечки и произнесла:

– Ага!

Милета поняла, чего хотят эти дети, но печь могла погаснуть в любой момент, а судя по интенсивности там огня, дрова должны были вот-вот прогореть, поэтому женщина, глядя на девочку, которая в свою очередь смотрела на булочки, виновато сказала:

– Не могу, эти под заказ, по счёту. А печь погаснет, дрова-то не привезли! Не успею я новые испечь.

Вообще-то Гарошу она уже дала булочку, он раньше так не попрошайничал, скорее всего, хотел попросить для этой девочки, которую неизвестно где нашёл. Да и сама Милета почувствовала необъяснимую симпатию к этому рыжему ребёнку и желание его угостить, но… Заказ есть заказ, клиента нельзя подводить. Всё это Милета и выложила, словно оправдываясь перед девочкой, а та подошла почти вплотную к открытой топке (Милета испугалась, что огонь обожжет обнажённое тело) и засмеялась:

– Не-а, не погаснет, Альен не позволит. Я-то удивилась, где она тут столько огня нашла, чтоб погреться, а она, хитрюга, вот куда забралась!

Девочка, к ужасу Милеты и Гароша, засунула руку в печь по плечо, им показалось – сейчас вспыхнут её рыжие волосы, А та как ни в чём не бывало там пошуровала и, улыбаясь, отпрянула от пылающего зева. Рука девочки должна была если не сгореть совсем, то обгореть до кости, но этого не было! Не было и следов хоть маломальских ожогов! А ведь жар из печи чувствовался и Милетой, и Гарошем, мало того, когда девочка шуровала там рукой, то этот жар усилился! Если это действие рыжей девочки очень удивило мальчика и женщину, то, что произошло дальше, повергло их в крайнее изумление: из печки вылезла ещё одна рыжая девочка, но в отличие от первой, кожа её состояла из мелких, словно горящих каждая своим огоньком, чешуек. Девочка потёрла глаза, совсем как ребёнок, которого только что разбудили, и сообщила недовольным голосом:

– Листик, я только согрелась и задремала, а ты меня разбудила!

– Ага! – заулыбалась первая девочка. – Разбудила, но очень булочку хочется, а у этой доброй женщины, которая печёт такие замечательные булочки, дрова заканчиваются, и…

– А с чем булочки? – оживилась огненная девочка, не дав высказаться первой, и уставилась на Милету, та, так и не придя в себя от удивления, ответила:

– С корицей и маком.

– С корицей, – сделала заказ огненная девочка, а та, что выглядела обычно (хотя и засовывала свои руки в огонь), была более вежлива:

– Мы с Альен сделаем огонь, столько сколько надо…

– Да я и одна сделаю, без Листика, – заявила огненная девочка, – что его тут держать? Там стенки толстые, огонь не убегает как из пня!

– Какого пня? – спросила Милета, так и не пришедшая в себя. Гарош молчал, только хлопал глазами, не понимая, кого он привёл к пекарше. Обычная девочка объяснила:

– Альен – огневушка, раньше она жила на болоте, в горящем пне. Но там тяжело…

– Совсем не тяжело! – возмутилась огневушка, а другая девочка продолжила объяснять:

– Может, Альен и не тяжёло, она сильная огневушка…

– Ага! – опять вклинилась огненная девочка, а её подруга продолжила:

– Но пень, что стоит среди болота, гораздо труднее заставлять гореть, чем сухие дрова в этой печке, тут стенки толстые и не дают жару уходить в разные стороны.

– Ага! – подтвердила огневушка и спросила у Милеты:

– А можно я у тебя тут в этой уютной печке жить буду? Я много места не займу и буду тебе помогать. Я тоже хочу делать вкусные булочки!

– Ага! – теперь это произнесла обычная девочка, а Милета попыталась выяснить, кто же эти, судя по их поведению, огненные девочки:

– Кто вы такие?

– Меня зовут Альен, я огневушка. Раньше жила на болоте, но без Листвяны, вернее, Листика, мне там будет скучно. Когда она решила уйти в город, я пошла с ней, теперь вижу, что правильно сделала, здесь нет огненного пня, зато замечательные большие печки, совсем не такие как в деревне! Так можно я у тебя буду тут жить? Я буду помогать огонь держать, – огненная девочка вопросительно посмотрела на Милету, та машинально кивнула.

– А меня зовут Листик, – представилась вторая девочка и стала рассказывать о себе: – Я немного огневушка, немного русалка и даже лешая. Вообще-то так не бывает, но у меня получается, как? Я и сама не знаю. Но все говорят, что я человек, поэтому мне надо жить среди людей.

– В печке? – на всякий случай уточнил Гарош. Девочка пожала плечами:

– Можно и в печке, если другого места для меня не найдётся.

Разговоры разговорами, но и булочки испечь надо было. Если Альен, после того как Милета рассказала какой должен быть огонь, поддерживала уже горящее пламя в той печке, где она спала до прихода Листика и Гароша, то рыжая девочка, которая собралась жить среди людей, разожгла огонь во второй печке, и он там горел, вообще без дров! Две печки не одна, и Милета быстро справилась с заказом и ещё напекла, так как теста было немного больше, чем надо. Посмотрев на девочек, женщина сказала:

– Вам бы одеться надо, сейчас сюда люди придут, что они о вас подумают? Что вы какие-то оборвыши?

– У нас ничего не оборванно, – возразила Листик.

– На вас просто ничего не надето, – покачала головой пекарша, Альен пояснила, почему она в таком виде:

– Если я на себя что-то надену, оно сгорит!

– Да, проблема, – согласилась Милета и предложила: – Тогда спрячьтесь.

Заказ был отдан, и Милету похвалили за идеальные булочки, а она только улыбнулась, ведь заниматься выпечкой, когда не надо думать о том, чтоб поддерживать равномерность огня, одно удовольствие для настоящего мастера. А же потом, когда угощались булочками, испеченными сверх заказа, Милета, глядя на девочек, спросила у той, которая не огневушка:

– Может, и ты у меня останешься? Места у меня хватит, можно и не в печке жить. Думаю, Альен тоже не захочет там всё время сидеть, мы ей сделаем комнатку, вон из той большой печки, всё равно ею никто не пользуется, а так в дело пойдёт.

Ряд старых печей, кроме тех, что выкупила у города Милета, не использовался, разбирать их никто не собирался, видно, городские власти предоставили их демонтаж времени, на одну такую, ближайшую к её хозяйству и указала пекарша.

– Ух ты! – восхитилась Альен и захлопала в ладоши. – Там даже дырка в сторону реки есть! Можно будет, как с балкончика моего пня, огоньки запускать!

– Печки старые, уже никому не нужные, никто за ними не смотрит. Вот и разрушаются, – вздохнула Милета и, посмотрев на Листика, ещё раз предложила: – Может, всё-таки ты тоже у меня останешься? У тебя-то одежда не сгорит, что-нибудь потом подберём, а то, в таком виде, куда ты пойдёшь?

Рыжая девочка отрицательно покачала головой, а Гарош сказал:

– Мы в катакомбы пойдём не вдоль реки, а по верху. Там и раздобудем для Листика одежду, там прачечная, где для верхнего города стирают, там и возьмём.

– Брать чужое не хорошо! – возразила рыжая девочка, на что Гарош, вспомнив уроки Сэма, ответил:

– Да, брать чужое нехорошо! Но мы же не будем брать, мы сделаем перераспределение, ведь это же несправедливо – когда у кого-то много, а у тебя ничего нет? А Ирха велел помогать тем, кто нуждается! Ты вот как раз и нуждаешься, как написано в святом писании – дабы прикрыть наготу нуждающегося, сними и отдай ему свою последнюю рубашку!

– Что-то я не поняла, – удивилась Листик, – если снять последнюю рубашку, чтоб отдать тому, кто в ней нуждается, то сам голым останешься. Теперь тот, кому отдали рубашку, должен будет её снять и вернуть обратно, ведь теперь не он нуждается. Вот так они и будут стоять, всё время передавая рубашку друг другу? Получается, что из этой ситуации выхода нет? Или в святом писании написано, что надо делать в таком случае?

Гарош ответил, ни на мгновение не задумавшись, не потому, что был силён в толковании святого писания, а потому, что подобные спорные моменты ему не раз разъяснял мастер Сэм:

– Когда тебе дают рубашку, сразу её надевать не следует, потому что ты перестанешь в ней нуждаться. Надо её взять и убежать! А уже потом надевать, когда рядом не будет другого нуждающегося. Тогда рубашка станет твоей, и снимать её или нет уже зависит от твоей доброй воли, понятно?

– Ага, – кивнула рыжая девочка и тут же спросила: – Получается, чтоб отдать нуждающемуся рубашку, можно свою и не снимать? Можно снять чужую, так? У того, у которого много рубашек, да?

– Да, – важно кивнул Гарош и пояснил: – Вот это и называется – справедливое перераспределение!

– Ага, потому что свою отдавать жалко, а нуждающегося надо одеть, – задумалась Листик и решительно заявила: – Но чужое всё равно без спросу брать нехорошо!

– А мы не будем брать, мы позаимствуем. А это совершенно разные вещи, чувствуешь разницу? – произнёс Гарош, для убедительности подняв руку и пошевелив перед Листиком пальцами. Видно, это оказалось очень убедительным аргументом, и девочка согласно кивнула. Но всё же попробовала возразить:

– Позаимствовать – это ведь значит, что потом надо отдать? Да?

– Конечно отдадим! Потом! Может быть, если получится, – уверенно сказал Гарош, при этом, последние слова своего ответа произнёс чуть слышно, но с прежним уверенным видом. Листик ещё раз согласно кивнула. После чего они оба ушли, а Милета посмотрела на Альен и вздохнула:

– Тебя всё-таки тоже надо одеть, но как это сделать, если к тебе не прикоснешься? Дотронешься и сразу ожог! Как же мне с тобой быть?

– Ага! – ответила девочка-огневушка и, словно что-то решив для себя, шагнула к женщине. Ухватив Милету за руку, Альен куснула за запястье и, дунув, остановила кровь. Потом облизнулась, пекарша даже испугаться не успела, когда почувствовала жар, исходящий от огневушки, но сейчас рука девочки не была горячей, обычная рука, как у обычного ребёнка, и это при том, что по чешуйкам Альен продолжали струится маленькие язычки пламени. Видя недоумение Милеты, Альен пояснила:

– Кровь! Я попробовала твою кровь! Теперь мы с тобой как бы родственники и мой огонь тебе не страшен, любой носительнице твоей крови, то есть и тебе, мой огонь не причинит вреда. А с одеждой что-нибудь придумаем, Листвянка, то есть Листик, поможет.

Милета осторожно погладила Альен по голове, ничего не произошло, тогда женщина сделала это смелее, девочка заулыбалась и потянулась к руке, ещё напрашиваясь на ласку. Милета ещё погладила и обняла Альен, но тут же ойкнула, отстранившись и пытаясь погасить вспыхнувший фартук, девочка стала ей активно помогать, при этом предупредив:

– Тебе мой огонь не страшен, он тебя не тронет, а вещам может навредить. Я постараюсь его сдерживать, когда буду тебе помогать.

– Я мечтала о дочке-помошнице, но Ирха не дал… А сейчас у меня появилась такая помощница, у которой в руках всё горит! В прямом смысле этого слова, – улыбнулась Милета, Альен очень серьёзно сказала:

– А давай я буду твоей дочкой? Листвяне было очень хорошо, когда у неё была мама, а потом, когда… Листвяна чуть не ушла, совсем не ушла.

– Листвяна – это Листик? – спросила Милета, Альен кивнула. Пекарша больше ничего не стала спрашивать, поняв, что та девочка пережила какую-то трагедию, скорее всего смерть матери, возможно, поэтому и ушла оттуда, где жила раньше, а её подруга пошла с ней. Но трагедия, разыгравшаяся где-то там далеко, стала причиной появления у Милеты дочери, пусть и необычной дочери! Женщина, не обращая внимания на тлеющий фартук, прижала девочку к себе, и огневушка доверчиво прильнула к женщине, чувствуя как где-то внутри появляется непривычное тепло. Непривычное, потому что это не был обычный жар как перед выбросом факела, а мягкое приятное тепло, заставляющее сладко замереть всю сущность обычно взбалмошного, непостоянного огненного существа.

– Доченька, – произнесла Милета прижимая огненную девочку к себе, Альен непроизвольно всхлипнула:

– Мама!

Им обоим было безразлично, что тлеют фартук и халат пекарши.

Сэм, уже немолодой, но подтянутый сухощавый мужчина, неодобрительно глядел на своего ученика. Мало того, что тот опоздал, так ещё и привёл какого-то молокососа, с броской, привлекающей внимание внешностью! Настоящего мастера обработанный клиент должен через минуту и не вспомнить, даже если всё это время разглядывал. Неброская, мало запоминающаяся внешность, не только залог успеха, но и безопасности, ведь недаром говорят – не пойман – не вор! Тем более, если не узнан! Гарош нутром чувствовуя неодобрение мастера и виновато шмыгал носом, Листик, которую приодели в позаимствованные со двора прачечной сохнущие там штаны и рубаху, тоже вслед за своим новым товарищем повинно опускала глаза и шмыгала носом, вины она за собой не чувствовала, а делала это за компанию. Удовлетворённый таким показательным покаянием мастер Сэм, кивнув, поманил Гароша внутрь большого длинного помещения, выдолбленного в скале и ярко освещаемого магическими светильниками. Там стоял полноростовый манекен, обвешанный колокольчиками, мастер улыбнулся доброй улыбкой и ласково произнёс:

– Ну-с, начнём занятие. За каждый звоночек, получишь по рукам, чем громче зазвенит, тем сильнее получишь!

Показывая, чем Гарош будет бит, Сэм взял длинную деревянную линейку (может, и не линейку, но очень на неё похожую гибкую планку, такими удары получаются особенно болезненными), после чего достал из кожаного кошеля пригоршню медных монет и рассыпал из по карманам манекена, вызвав мелодичный звон колокольчиков. А три кошеля, укреплённые на поясе у этого учебного пособия, имели даже по три колокольчика.

– Ай! – первая же попытка Гароша достать монетку вызвала мелодичный перезвон и неотвратимое наказание. Вторая закончилась тем же, хотя мальчик и сумел сунуть руку в карман, не потревожив колокольчик, но задел его, когда вынимал.

– Не бей его! – возмутилась Листик. Сэм, делая вид, что удивлён её смелостью, поднял бровь:

– Если ты такой умный, храбрый или глупый, нужное выбери сам, попробуй сделать то, что не удаётся этому недотёпе, но учти, что звоночек колокольчика будет шлепком по твоей руке. Согласен?

– Ага, – кивнула Листик, мастер Сэм, чуть кивнул в ответ и снова улыбнулся доброй улыбкой:

– Смелость надо поощрять, а глупость наказывать, чтоб некоторые самоуверенные пацаны их не путали. Поэтому, усложним задание: тебе надо не просто достать монетки, а сделать это быстро! Достать все монетки, пока ротозей не заметил, что его обворовывают и не позвал стражу. Потому что, если тебя схватит стража, линейка покажется лаской – тебе просто отрубят руку. Ну, начинай, время пошло!

Сэм перевернул неизвестно как оказавшиеся у него в руках песочные часы, и струйка песчинок побежала, безучастно, но вместе с тем неумолимо отсчитывая отпущенное время.

– Ага, – снова кивнула Листик, и её руки замелькали с неимоверной скоростью! При этом колокольчики молчали! Не прошло и трети отпущенного на это действие времени, как карманы манекена были опустошены. Из кошелей Листик тоже вынула все монетки, умудрившись завязать там завязки такими же узлами, какими они были сразу завязаны, а узлы-то там были хитрые!

Сэм сначала потряс песочными часами, наверное, думая, что песок там каким-то образом перестал сыпаться, а потом потряс головой, видно, ожидая, что это ему всё привиделось и сейчас раздастся привычный звон колокольчиков. Но рыжий малыш, улыбаясь, стоял с монетами, сложенными в подол великоватой для него, подвёрнутой рубахи.

– Кто? Кто твой наставник? – только и сумел выдохнуть Сэм.

– Как? – не понял рыжий малец, мастер-вор повторил вопрос:

– Кто тебя учил?

– Магда, – честно ответила Листик и также честно пояснила: – Только некоторые свойства трав я знаю лучше её.

– Каких трав? – опять не понял Сэм и, пытаясь вспомнить, проговорил: – Магда… Имя женское, не припомню такую, хотя… По тому, что ты только что показал, она должна быть мастером своего дела! Может, это кто-то из столицы? Но и в Азорде я знаю всех специалистов в нашем деле. А тут… Совсем мне неизвестная, да ещё и женщина!

– Магда, травница и знахарка нашей деревни, Большие Травы… – начала объяснять девочка или как думал мастер-вор, маленький пацанёнок. Не договорив, Листик замолчала, и на её глазах выступили слёзы.

– Знахарка и травница… Деревня… – невпопад произнёс Сэм, пытаясь осмыслить, что же ему сказал этот мальчик и встрепенулся: – Постой, постой! Так ты из деревни? Тебя этому никто не обучал?

Мастер-вор указал на тренировочный манекен, Листик отрицательно покачала головой. А Сэм продолжал размышлять вслух:

– Никто не обучал и такой результат! Этот паренёк, вернее, ещё ребёнок, просто талант! Самородок! Если сейчас такие результаты, то, что будет, если его обучить! Как твоё имя?

– Листик.

– Странное имя для мальчика… – начал мастер-вор, Листик его поправила:

– Я не мальчик, я девочка!

– Девочка? – удивился Сэм, очередной раз глянув на тренировочный манекен. Кивнув каким-то своим мыслям, мастер-вор продолжил размышлять вслух: – С именем понятно, Листик – довольно распространённое женское имя среди орков, да и чем-то похожа ты на орчанку: ушки, зубки, цвет волос. Среди орков много рыжих, хотя… На орчанку ты только чуть-чуть похожа, возможно – дальняя полукровка? Что тут гадать. А вот твои способности… Такой талант нельзя зарывать в землю! Конечно, мальчик был бы… Но постой, женщина – мастер-вор бархатные ручки, а может и золотые! Точно, золотые! Такого ещё не бывало! Ты будешь первой! А я буду твоим наставником! Одно это меня прославит, в определённых кругах, конечно.

Слушая Сэма, Листик смутно вспомнила, что-то похожее, это было как в тумане, человек в бархатной куртке, совсем не похожий на мастера-вора, восторженно говорил:

– У тебя талант! Я с радостью взял бы тебя в ученики, если бы ты была мальчиком! Но постой… первая женщина – художник и ваятель, а я её учитель! Гениальная художница и ваятель, а я её наставник! О Единый! Ты посылаешь мне не ученика, а ученицу! Только это одно прославит моё имя! Ты хочешь быть моей ученицей?

А Сэм повторил слова того человека:

– Листик, ты хочешь быть моей ученицей?

Девочка, не ответив, подошла к потухшему камину и взяла оттуда полуобгоревшую ветку, и на одной из каменных стен появился рисунок: невиданный крылатый зверь летел, расправив свои большие крылья. Очень детально нарисованный, видно, девочка его не придумала, а где-то видела раньше. Хоть размеры этого зверя определить нельзя было, по рисунку это невозможно сделать, так как там не с чем сравнить, но сила и мощь этого существа (назвать его зверем, язык не поворачивался) чувствовались.

– Это кто? – спросил Сэм, забыв о своём предложении.

– Дракон, – ответила Листик и просто сказала: – Я согласна учиться, Магда говорила, что знания лишними не бывают.

 

Глава 9. Пропавший перстень командующего

Заказов у матушки Милеты значительно прибавилось и, как ни странно, она успевала их все выполнять. Пока выполнять. Вообще-то выпечка Милеты и раньше славилась своими отменными вкусовыми качествами, но работать одной без помощников всё же тяжело. А идти в помощники к матушке Милете умелые работники не хотели, да и боялись. Район старых городских пекарен пользовался дурной славой не только из-за близости входа в катакомбы, облюбованные «ночными работниками», а попросту, ворами и грабителями, но и потому, что ступени старой пристани позволяли в этом месте выбираться из воды не только речной нечисти и нежити, но и гостям из океана, в который Эрола впадала чуть ниже, немного в стороне от порта. Порт, как и часть устья Эролы, был хорошо защищён как магическими амулетами, так и находящимся в припортовой крепости гарнизоном. Но прижимаясь ко дну реки или противоположному берегу, можно было пролезть мимо охранных заклинаний, чем и пользовались некоторые океанские хищники и нежить как разумная, так и обладающая зачатками разума, поэтому и пытающаяся для охоты пробраться в город.

Милета облюбовала это место, потому что здесь были исправные печи (пусть всего три), которые она выкупила у городских властей, заплатив смехотворную цену. Аренда печей в городе стоила бы гораздо больше, а выкупить их там вообще было нереально (кто ж продаст такое оборудование), да и налоги… Чем ближе к центру, тем выше, а старые пекарни хоть ещё и не окраина, но район уже к ней приравненный. В сумме налоги и то отступное, что приходилось отдавать «ночным работникам», было меньше, чем надо было бы официально заплатить в центральном районе. Да и кто сказал, что там не делятся с «ночными работниками»? Ведь от внезапного поджога никто не застрахован! В общем, риски были, но и выгода была немалая. Доход, пусть и небольшой, но всё же был. Но так было, пока не появилась Альен, с этой девочкой почти не нужно было дров, разве что самая малость, а дрова и их подвоз составляли около трети всех расходов! А какая Альен была помощница! Милета не могла нарадоваться! В руках огневушки всё горело, в прямом и переносном смысле этого слова, а сама Милета уже не представляла, как она будет жить без этой девочки, своей так внезапно обретённой доченьки. Конечно, она не обычная девочка, но от этого не менее любимая. К тому же, Милета этого не знала, никакая нежить, даже самая глупая, не будет связываться с огневушкой. Так что теперь район старых пекарен был намного безопаснее, чем раньше!

Милета посмотрела на разложенную начинку для пирожков, теперь в пекарне матушки Милеты пеклись не только булочки, но и пирожки со всевозможной начинкой: различными ягодами и грибами. Вообще-то ни ягод, ни грибов в славном городе Эролте насобирать было негде, а те, что привозились из окрестных деревень, были очень дороги, настолько, что такую выпечку могли себе позволить только очень богатые люди. Ведь эти ягоды и грибы надо до города ещё и довезти свежими, а это можно сделать только наложив на них заклятье, поддерживающее свежесть! Милете очень хотелось печь такие пирожки, но… Цена и доступность начинки… Останавливало не то, что они будут очень дорогими (покупатели всегда найдутся), но купить саму начинку Милете не дали бы конкуренты (во-первых, все поставщики уже закреплены за своими пекарнями и вряд ли будут менять покупателя; во-вторых, опять же цена, Милете будут продавать дороже, чем своим постоянным клиентам). Всё это пекарша рассказала рыжей подружке своей дочери, когда та заглянула в гости (на булочки) и поинтересовалась, почему Милета не печёт маленьких пирожков и больших пирогов. Каково же было удивление Милеты, когда через три дня Листик и отлучившаяся Альен принесли большие корзины с ягодами и грибами! Да такими большими грибами и вкусными ягодами, каких в Эролте свежими и не видели (сушеными привозили издалека, из деревень, что расположены у проклятого леса!). На вопрос – откуда это, Альен пояснила, что это насобирала их знакомая с Листиком лешая, а доставили знакомые русалки по речной дороге, при этом огневущка поёжилась, вспомнив эту мокрую и сырую дорогу (а как же иначе, когда кругом вода!). Вот и сейчас Милета пекла пирожки с этой замечательной начинкой, пекла не на продажу, а чтоб угостить Листика и Гароша, как сказал мальчик – сегодня у рыжей девочки первый выход в город, и они потом зайдут это отметить. Что за выход и для чего, он может быть у мастера-вора и его учеников, Милета старалась не думать. Женщина надеялась переманить подругу своей дочери к себе в помощницы, таким образом избавив её от судьбы «ночного работника».

Сэм совсем не был похож на человека, нарушающего или собирающегося нарушить закон, скорее, на доброго дедушку, в сопровождении двух своих внуков направляющегося на рынок. Вообще-то, он и его ученики должны были действовать самостоятельно, но сегодня был первый день «работы» Листика и мастер-вор решил лично проконтролировать действия своей ученицы. Одно дело, виртуозно вынимать монетки из карманов учебного манекена, совсем другое – обворовать реального человека, ведь у него есть ещё глаза, которыми он увидит подозрительные действия, особенно, если они направлены против него самого. Гарош и Листик немного отстали, а Сэм, увидев возможность вытащить кошель у селянина, сидящего на телеге (видно, тоже ехал на рынок, но в толпе телега двигается даже медленнее пешехода), тут же это проделал, быстро и незаметно. Ротозей ничего и не почувствовал, краем глаза мастер-вор увидел, что его ученик сделал то же самое, но с семейной парой (вытащил кошелёк у женщины). А вот Листик просто глазела по сторонам, видно, никогда раньше не видела такого скопления народа. Украденный кошель Сэм спрятал в специальный карман, такой, что не сразу и обнаружишь при обыске. Не вешать же только что украденное себе на пояс? Сэм удовлетворённо улыбнулся – день начинался хорошо, кошели селян, что направлялись на рынок, были далеко не пустыми, похоже, там были накопленное не за один месяц. Мастер-вор не мог отказать себе в удовольствии провести рукой по тому месту, где был потайной карман и где лежала первая добыча – почин и неплохой почин! Сэм замер – карман был пуст! А сзади раздался голос Листика:

– Вот, это не вы обронили?

Сэм увидел, что девочка подаёт селянину кошель, ранее у него вытащенный. У Гароша вид был ещё более ошарашенный, чем у его наставника, потому что Листик протянула растерянной селянке, сидящей на телеге, ещё один кошель, что вытащил ученик мастера-вора, предварительно разрезав ту сумку, где этот кошель был спрятан.

– Вот возьмите, это же ваше, – продолжала раздавать добычу Сэма и Гароша рыжая девочка, при этом ещё и укоряла селянку: – Надо смотреть за своей сумкой, видите – она у вас прорвалась, так можно всё потерять!

Селянка, ощупывая сумку, обнаружила, что та не прорвана, а аккуратно разрезана, но не обвинять же в этом того, кто вернул деньги. Женщина схватила кошель и лихорадочно пересчитала деньги, убедившись, что всё на месте, стала горячо благодарить Листика:

– Спасибо тебе, мальчик (на Листике были штаны и рубаха), если бы не ты, остались бы мы с мужем без коровы! Полгода на неё собирали, во всём себе отказывали, но корова-то нужна! Трое детей у нас, двое совсем маленькие, старшая дочь за ними присматривает, пока мы с мужем на рынок едем.

– Вот, дура баба, говорил же я тебе, дай мне кошель, у меня он сохраннее будет, так нет же… – начал укорять женщину её муж.

– Такое может с каждым случиться – сам не знаешь, где обронишь, – заступилась за селянку Листик. Выразительно посмотрев на начинающего хмуриться Сэма, пояснила: – Я вот позади вашей телеги и того селянина шла, случайно увидела, как ваши кошельки выпали. А корова… В хозяйстве большое подспорье, хотите я вам помогу выбрать?

– Ой, спасибо тебе, парень. Большое тебе спасибо! – подал голос первый селянин, которому Листик тоже вернула кошель, но предварительно пересчитав там деньги и убедившись, что ничего не пропало. Вежливо кивнув этому селянину своей рыжей головой, мол, не стоит такой большой благодарности, девочка снова спросила у селянки на телеге:

– Так хотите, я вам помогу? Я умею, я за коровами ухаживала и знаю, у какой будет много молока!

– А откуда тебе это известно? – поинтересовался муж селянки. Он после осмотра сумки своей жены обнаружил, что та не прорвана, а разрезана, но ничего по этому поводу не сказал, тоже придя к выводу – вряд ли будет возвращать деньги тот, кто пытался их перед этим украсть (и надо сказать, очень умело это сделал – если бы не этот рыжий мальчик, то деньги не вернулись бы к своим хозяевам).

– Я раньше в деревне жила, с мамой, – ответила Листик и погрустнела, в её глазах заблестели слёзы, это селяне заметили, и женщина спросила:

– Что-то случилось?

– Нет больше деревни, – тихо ответила Листик.

– Утуранцы? – поинтересовался первый селянин. – Вроде не слышно было, чтоб они прорывали оборону. Или твоя деревня далеко была?

– Далеко, – всхлипнула Листик, – там, у леса.

– У проклятого леса, тогда понятно, – кивнул второй селянин, а его жена запричитала:

– Так ты, бедненький, сиротка! Как же ты тут живёшь, один среди чужих людей? Кто же о тебе заботится?

– Я не одна, а живу я у… – Листик хотела показать у кого, но Сэм её опередил, не желая, чтоб она называла имена:

– У меня она живёт, вот так подобрал, обогрел, приютил, а она…

В голосе мастера-вора было столько укоризны, что это вызвало удивление селян, что же мог такого сделать этот милый ребёнок, к тому же оказавшийся девочкой. А селянка вздохнув, видно вспомнив своих детей, поинтересовалась и предложила:

– Вы тоже на рынок? Присаживайтесь к нам, место есть, мы вас подвезём.

Листик запрыгнула на телегу, местные транспортные средства были гораздо меньше тех возов, что использовались в деревнях у проклятого леса, да и быки значительно уступали в размерах. Сэму и Гарошу ничего не оставалось, как последовать примеру Листика. При этом мастер-вор не смог сдержать очередного укоризненного вздоха – работать по специальности с телеги никак не выйдет. А идти пешком, как Сэм планировал с самого начала, после приглашения селян выглядело как-то подозрительно – кто ж откажется ехать, если предлагают? Да и на рынке селяне сразу свернули в ряды, где продавали коров, и увлечённо стали прицениваться, слушая весьма толковые советы рыжей девочки. Даже Гарош заинтересовался, а вот Сэм… Ну какая работа для настоящего мастера своего дела среди коров, людей-то не так уж и много, и они все на виду, среди них не потолкаешься! В общем, начало этого дня было крайне неудачным: такая талантливая ученица почему-то наотрез оказывалась продемонстрировать то, чему научил её не менее талантливый наставник. Но кое-что из учёбы она усвоила – теперь не «тыкала» всем как раньше, а говорила «вы», хотя к Сэму по-прежнему обращалась на «ты». Когда с коровами разобрались, мастер-вор увлёк своих учеников к навесу, где продавались сладости. Там он хотел вразумить своенравную ученицу (до этого он не применял к ней физического воздействия, как к Гарошу, так как было не за что), но, наткнувшись на серьёзный взгляд зелёных глаз, решил ограничиться словесной нотацией:

– Мы команда! Мы должны слаженно работать! А ты что сделала?!

– Чужое брать нехорошо! – ответила девочка, мастер-вор вздохнул и постарался как можно более терпеливо (хотя очень хотелось дать затрещину!) объяснить:

– Мы не берём чужое, мы изымаем лишнее, зачем он тем, у кого и так много? Это называется – восстановление имущественной справедливости, не так ли, Гарош?

Мальчик согласно кивнул, а Сэм продолжил:

– Вот видишь, Гарош понимает, что к чему! А восстановление справедливости – очень благородное дело! И мы этим благородным делом, в меру своих способностей и возможностей, занимаемся, понятно?

– Ага! – кивнула Листик и упрямо повторила: – Чужое брать нехорошо!

– Я же тебе объясняю, мы восстанавливаем имущественную… – терпеливо продолжил Сэм, стараясь сохранять невозмутимый вид, на них особо не обращали внимания, подумаешь, дедушка, что-то втолковывает своей внучке, а вот разговор на повышенных тонах привлёк бы внимание. Листик так же спокойно, показывая, что считает себя правой, пояснила:

– Эти деньги не были у них лишние, они тяжело работали, экономили, чтоб их накопить. Они хотели купить корову, а в деревне без коровы никак! Тем более что у этих селян – дети! Трое! Двое маленьких!

Сэм понял, что Листика не переубедишь, она не будет заниматься таким благородным делом, как восстановление имущественной справедливости, и вряд ли станет даже не золотыми ручками, как надеялся мастер-вор, а только бархатными. Похоже, с девочкой придётся расстаться, она сама не будет работать по специальности Сэма и не даст это делать ему самому и его ученику. Надо будет отвести эту рыжую к Милете, Гарош говорил, что пекарша удочерила подружку Листика, пусть и ей место найдёт. Сэм не был злым и неудачи принимал как неизбежное зло, которому не стоит и противиться, а надо делать выводы и спокойно принимать меры, чтоб подобного не повторилось. Мастер-вор вздохнул и, отследив взгляд девочки, купил ей и Гарошу большие леденцы – петушка на палочке.

– Дорогу! Дорогу! – раздалось, и народ отпрянул, освобождая центральный рыночный проход. Тех, кто не успел это сделать, просто отбрасывали в сторону. Это были не базарные стражники, даже не виденные Листиком солдаты из патрульной орты. Более статные воины, одетые в блестящие доспехи, шагали так, будто перед ними никого не было. За первым отрядом шёл второй, в ещё более нарядных доспехах. Сэм и его воспитанники были далеко в стороне, от пути движения этих отрядов, но и при этом мастер вор стал как бы меньше ростом и незаметнее. Листик удивлённо смотрела на этих людей, а Гарош почему-то шёпотом пояснил:

– Это герцог Алиентэ, брат короля, командующий войсками! Говорят, ему даже губернатор провинции боится возражать, а он вроде как главнее. Вот кого бы… Ну, восстановить имущественную справедливость!

Листик задумчиво посмотрела на герцога Алиентэ, а Гарош продолжил объяснения:

– Пока ты коров выбирала, я узнал – сегодня будут большие лошадиные торги, ну, коней будут продавать. Нынешняя ярмарка не обычная, а именно лошадиная, несколько табунов пригнали, не только из центральных районов королевства, но и из орочьих степей, и даже из Утурании!

– С этой страной вроде война? – удивилась Листик, Гарош, улыбнувшись, пояснил:

– Война войной, а коммерция важнее! Когда проводятся такие ярмарки, боевые действия прекращаются, надо сказать, что они и так ведутся очень вяло, и если нужно, то в Утуранию вполне можно съездить по делам. А у герцога, видишь, какой кошель, да и это не все деньги, вон у его адъютантов, тоже мешочки не маленькие! Но как к ним подойти, вон сколько охраны, такие лбы! Эти одним ударом прихлопнут, как муху прихлопнут!

Листик смотрела на герцога Алиентэ и его свиту, шествующих пешком, Гарош и это пояснил:

– Своих коней снаружи, у коновязи, оставили, видно, герцог хочет в ювелирные лавки ещё зайти, вон, сколько денег с собой взял! И не скрывает, напоказ выставил! А к тем лавкам на лошади не подъедешь. Вот и топает, как обычный покупатель. Ох, какой большой кошель!

Если Гарош, хоть и шёпотом, выражал свои восторги, то Сэм молчал, только играющие желваки выдавали его волнение. Листик со словами «Подержи, но не лижи» передала свой леденец Гарошу и словно растворилась в воздухе, только её рыжая копна волос мелькнула среди охраны и адъютантов герцога. Но те на это не обратили внимания, мало ли что появляется под ногами, иногда столь не значительное, что даже пнуть или наступить лень. Удивиться действиям девочки Сэм с Гарошем не успели, как она появилась за спиной у мастера-вора и подёргала его за подол сюртука:

– Вот! Я перераспределила!

Сэм обернулся и обомлел: у Листика в подоле подвёрнутой рубахи внушительным грузом лежала гора золотых монет, такая внушительная гора! Мастер-вор замер, не в силах что-либо произнести, а рыжая девочка пояснила:

– Они же на конях приехали, зачем им ещё кони? Человек ведь не может сразу на двух ехать, а если и попробует, то это будет очень неудобно. Вот, так пускай не тратят деньги! Потому я и забрала – нет денег и тратить нечего. Правильно?

Что-то говорящий одному из своих адъютантов герцог Алиентэ удалялся в сторону лошадиного торжища, остальные адъютанты внимательно внимали высказываниям своего начальства, охрана продолжала бдительно нести службу, всем своим видом показывая, что если и подпустит кого-нибудь чужого к герцогу, то не ближе, чем на пять шагов. Опомнившийся Сэм, заслонив Листика от посторонних взглядов, быстро стал перекладывать монеты из отвисшего под тяжестью золота подола длинной рубахи девочки в многочисленные карманы своего просторного сюртука. Быстро оглянувшись, мастер-вор отметил, что увесистые кошели по-прежнему висят на поясах герцога и его адъютантов. Но взяла же Листик где-то эти монеты! А её слова о перераспределении не оставляют сомнений – где она их взяла! Сэм, сделав жест, мол, пора уходить, шаркающей старческой походкой, направился к выходу с рынка, его ученик и ученица последовали за ним, при этом Листик, как будто ничего не произошло, забрала у Гароша леденец и увлечённо стала его облизывать. К входу в катакомбы, где было его логово, Сэм решил пройти вдоль реки, мимо пекарни матушки Милеты и старой пристани. Мастер-вор шёл и размышлял, дети, занятые своими леденцами, ему не мешали. День, обещавший быть удачным (два кошеля селян, пусть там не было золота, только серебро), но потом… Поступок Листика и её позиция показали, что она воспротивится любым попыткам работать как обычно. Селяне – самая лёгкая добыча, а такие, что приехали за большими покупками, за коровой, например, ещё и лакомая. Но… Листик сама бы не стала у них ничего брать и не позволила это сделать Сэму и Гарошу, очень оригинально не позволила! Сэм так и не понял, как у неё это получилось, мало того, что-то подобное она проделал с герцогом Алиентэ и его свитой, а у тех, в отличие от селян, кошели на виду, пусть Листик виртуозно их обчистила, но их облегчение сразу будет заметно! Почему же этого не заметили ни герцог, ни его свита – те, что несли кошели, понятно, что абы кому это герцог не доверит, только бдительным и осторожным! Но всё же они не заметили, что их кошели значительно стали легче! Сэм остановился и спросил об этом у рыжей девочки. Та, пожав плечами, ответила:

– А я туда камушки положила.

– Какие камушки? – не понял Сэм, Листик, молча, показала на мелкую речную гальку, что лежала вдоль берега. Сэм чуть поднял бровь, выходит эта маленькая рыжая пройдоха таки намеревалась работать, даже подготовилась к этому (понятно, что гальку она здесь взяла, а не на рынке), то есть она сразу нацеливалась на крупную дичь, ну а герцог… На свою беду оказался именно той крупной дичью, в которую и метила эта непростая малышка! Сэм покачал головой – эта девочка далеко пойдёт, пожалуй, имя «золотые ручки» для неё будет слишком мелко! А Листик удивила мастера-вора ещё больше, доев леденец (видно посчитала это более важным чем то, что собиралась сообщить), позвала:

– Сэм, а Сэм! Посмотри!

На ладони девочки лежал большой перстень с королевским вензелем. Сэм замер – рисунок на перстне был более чем узнаваем. Это была печатка командующего войсками юга! Все приказы и другие документы, что выходили из канцелярии, сопровождались этой печатью или её большим рисунком. Сэм осторожно взял перстень и только и смог спросить:

– Как? Как это тебе удалось?

– Ну, он поднял руку, вернее, начал поднимать, наверное, хотел поковыряться в носу, а может быть в ухе. Вот я и подумала – а что если он палец в нос или ухо далеко засунет? Перстень там застрять может, и этому человеку, хоть он и герцог, больно будет…

– Позаботилась о здоровье герцога Алиентэ, – недослушав ответ Листика, хмыкнул Сэм. Ухмыльнувшись, мастер-вор высказал своё мнение: – Позаботиться о ближнем – в высшей степени благородно! И не подкопаешься! Ну а что перстень взяли…

– Ага! – кивнула девочка. – Ты же сам говорил, что надо поступать по справедливости, а какая же тут может быть справедливость, когда в носу или ухе перстень застрял?

– Временно позаимствовать ради спасения, пусть даже не жизни, а только пальца или носа, а уха особенно – это очень благородно и справедливо! – подхватил нить рассуждений своей рыжей подружки Гарош.

Сэм не совсем понял этих рассуждений своих учеников: как справедливость может соотноситься с каким-то, чудом застрявшем в носу перстнем, о чём и спросил девочку, и та, под хихиканье Гароша, охотно пояснила:

– Ну, так человек, с которым случилась такая беда, только и думать будет, как бы этот перстень из носа вытащить, а совсем не о том, чтоб поступать по справедливости!

Сэм снова хмыкнул, вряд ли герцог Алиентэ даже без перстня в носу будет думать о том, как бы поступить по справедливости, хотя Листик права – с перстнем, застрявшим в носу, герцог будет в ярости, до какой-то справедливости ли ему будет? Видно, девочка подумала о том же и многозначительно произнесла своё обычное – ага.

Герцог Валиданус Алиентэ, хоть у него ничего и не застряло ни в носу, ни в ухе, был в ярости. Он метался по большому кабинету графа Данадье. Губернатор провинции даже привстал со своего места, не столько чтоб выразить почтение командующему войсками, сколько от удивления:

– Валиданус, вы хотите сказать, что здесь, в Эролте, на вас было совершено разбойное нападение и ваша охрана не смогла дать отпор?

– Какое, к демонам Тофоса, нападение! – прорычал Алиентэ. – Меня просто ограбили! Ограбили средь бела дня, на рынке! Можно сказать, на глазах всех посетителей этого базара!

– Но, друг мой, – Данадье старался успокоить Алиентэ, – ограбление подразумевает разбойное нападение, применение силы к тому, кого грабят, а у вас…

– У меня пропали деньги, но Тофос с ними! Вот! Видите! Сняли королевский перстень командующего! Конечно, вверенные мне войска по-прежнему будут мне подчиняться, вне зависимости есть ли у меня перстень или нет, но сам факт! Понимаете! Если вот так просто могут украсть знак власти! А завтра…

Герцог не стал говорить, что у него могут украсть завтра, он упал в кресло напротив стола губернатора, тот тоже опустился на своё место и позвонил в колокольчик, вызывая секретаря. После того как секретарь, получив распоряжения, вышел, граф Данадье, стараясь быть убедительным, произнёс:

– Друг мой, я думаю, мы сможем вернуть ваш перстень, Тинош не волшебник, но имеет влияние на «ночных работничков» он найдёт нужные аргументы…

– Окружить трущобы, где обитают эти «работнички», прочесать и… Виселица или плаха для их обитателей будут лучшим итогом их преступной… – взвился герцог, граф продолжил тем же спокойным голосом:

– Это далеко не трущобы, в большинстве, там обитают вполне благонадёжные люди, добросовестные налогоплательщики. А «работнички» при первой же опасности уйдут в катакомбы, а чтоб прочесать эти подземные лабиринты не хватит и всех подчинённых вам воинских сил, даже если вы полностью обнажите границу, забрав оттуда всех солдат, да, кстати, попробуйте!

Граф сделал приглашающий жест, показывая на поднос, что внёс слуга. Там дымились две чашечки ароматного кофе, стояли две бутылки: одна с крепким напитком янтарного цвета, что можно добавлять в кофе, придавая ему необычный вкус и усиливая аромат; вторая – со сладким ликёром, который любил герцог. Но не это было изюминкой угощения – сладкая выпечка! Булочки и пирожки. Как с прикрытой тестом начинкой, так и с необычными ягодами, лежащими сверху. Хоть как не был взволнован и озабочен своей потерей герцог, угощение, как настоящего гурмана и ценителя, его заинтересовало. Он попробовал несколько видов выпечки и, расслабленно откинувшись на спинку кресла, взял чашечку кофе, долив туда немного крепкого напитка. Губернатор провинции удовлетворённо улыбнулся, а герцог Алиентэ спросил:

– Что это и откуда?

– Дары проклятого леса, – ответил, продолжая улыбаться, Данадье.

– До него же почти триста алл! А ягоды – почти свежие! Заклинание сохранения свежести очень непростое и дорого стоит или в той глуши поселился сильный маг?

– Да нет, там по-прежнему глушь, даже слабого мага туда ничем не заманишь, – покачал головой губернатор. Герцог взял ещё кусочек пирога и, откусив, закатил глаза, показывая то ли удовольствие, то ли высшую степень одобрения. Данадье удовлетворённо улыбнулся, ему удалось, если не сбить, то приглушить бешенство герцога. Теперь тот мог относительно спокойно выслушать предложения начальника городской стражи, а не бросаться во главе своих солдат громить городские кварталы. А герцог, словно забыв о своём горе, увлечённо пробовал угощение, съев очередной кусочек, спросил у графа:

– Кто готовит это чудо? Я так понял, что этот мастер ваш поставщик, не поделитесь ли? Или у него ограниченные возможности? А может, это секрет? Вы не хотите отпускать от себя такого виртуоза?

– Почему же секрет, её булочки и раньше пользовались спросом, госпожа Милета действительно мастер своего дела, а сейчас, когда ей удалось наладить постоянный канал поставок ягод и грибов из проклятого леса, её продукция пользуется повышенным спросом, но, к сожалению, её очень мало, достаётся только избранным, – ответил граф Данадье и, обведя рукой накрытый стол, с улыбкой добавил: – Я, можно сказать, пользуюсь своим служебным положением.

– Губернатору провинции трудно отказать, – хмыкнул герцог Алиентэ, на что Данадье ответил:

– Вы знаете, она как раз и может отказать, эта женщина выкупила у города несколько печей в старых пекарнях, сейчас это неблагополучный район, мало того, что там рядом река, а следовательно, возможно появление нечисти и нежити, так тот район ещё и контролируется «ночными работничками», нет, стража там тоже появляется, но не будут же там стражники находится постоянно? А госпожа Милета каким-то образом смогла поладить с этими не совсем законопослушными гражданами нашего королевства.

– Скорее, законно не послушными… – буркнул герцог, но дальше высказаться по этому поводу не успел, вошедший секретарь доложил, что господин Тинош ждёт в приёмной. После приглашения в кабинет вошёл сухопарый мужчина среднего роста, с мало запоминающейся внешностью и в самой обычной, ничем не привлекающей внимание одежде. Увидев, чем угощаются губернатор и его гость, мужчина чуть заметно улыбнулся. Герцог, хотя его пути до сих пор с этим человеком не пересекались, знал его – господин Тинош был начальником городской стражи Эролта и непосредственно подчинялся губернатору провинции.

– Друг мой, что вы можете сказать о произошедшем? – спросил у своего подчинённого граф Данадье. Тот задал встречный вопрос герцогу Алиентэ:

– Я так понимаю, вы хотите вернуть свой перстень командующего? Который у вас вчера украли.

– Откуда вы знаете, что его украли? – удивился герцог, начальник городской стражи пожал плечами:

– Работа такая – знать подобные вещи, сами понимаете… Но и я не всё знаю, чтоб полностью представлять картину произошедшего, я бы хотел услышать от вас, если вы будете так любезны, что расскажете, как это всё произошло.

Начальник тайной стражи был сама вежливость, и герцог, задумавшись на мгновение, стал вспоминать:

– Да собственно и рассказывать нечего, когда подъехали к рынку, в кошелях было золото, а когда подошли к ювелирным лавкам, то уже камешки, такая, знаете ли, мелкая речная галька! И перстня уже не было! Как этот ворюга, четвертовать его мало, сумел снять кольцо – не представляю!

– Камешки… Мелкая речная галька, – задумавшись, произнёс Тинош и попросил герцога: – Если у вас сохранился хоть один такой кошель, я бы хотел на него взглянуть и дать понюхать Шуле.

– Кошели сохранились, я приказал не высыпать камешки! – сказал герцог и, отвечая на не высказанный вопрос начальника городской стражи, пояснил: – Я так распорядился, потому что хочу заставить того ворюгу съесть эти камешки перед тем, как он будет четвертован! Но неужели вы думаете, что ваша собака сможет взять след, понюхав речную гальку? Мне кажется, это невозможно было бы сразу, а теперь, когда прошёл день… Нет, это невозможно!

– Очень предусмотрительно, то, что вы сохранили эту улику, – улыбнулся начальник городской стражи. Он хотел ещё добавить, что прежде чем кормить вора камнями, его надо поймать, но сказал совсем другое: – Шуля не совсем собака, вернее, совсем не собака. Нюхая, она воспринимает не запах, а отпечаток ауры того, кто держал этот предмет в руках. Камушки – это уже улика, не так много мест в Эролте, где можно взять речную гальку. А тот, кто её брал, оставил свои следы на том месте, где собрал камешки. Таким образом, можно выйти на этого ловкого вора. Хотя я так и не могу представить, кто такое мог провернуть. Специалистов такого класса я не знаю, а знаю в Эролте всех мастер-воров, возможно, это кто-то пришлый, мне неизвестный. В таком случае вернуть вам перстень будет довольно трудно…

– Вы хотите сказать невозможно! – обеспокоился герцог Алиентэ, Тинош покачал головой:

– Я не сказал невозможно, я сказал трудно…

– Вы хотите сказать, что если это сделал кто-то из местных, то вернуть перстень будет проще? – опять перебил начальника городской стражи командующий королевскими войсками. На лице Тиноша не дрогнул ни один мускул, он продолжил тем же размеренным тоном, словно объяснял задание непонятливым подчинённым:

– Я бы не сказал – проще, отобрать обратно то, что попало в руки «ночных работников» достаточно трудно, особенно, если эта вещь ценная. А насколько я понимаю, ценность перстня командующего не в стоимости, а в его статусе. Я не исключаю, что перстень придётся выкупать. Через две недели – большая воровская сходка, место и время мне пока неизвестно. На таких сходках кроме организационных вопросов: ну, там раздела сфер влияния, определения границ контролируемых районов, мастера-воры представляют своих учеников, демонстрируют их, а заодно и свои достижения. Если перстень украден кем-то из местных, то он обязательно всплывёт и я буду знать с кем вести переговоры о выкупе…

– Если будете знать, то войсковая операция не оставит шансов этому вору! – опять перебил начальника городской стражи командующий войсками, Тинош не выдержал и поморщился, это не укрылось от Данадье, который счёл нужным напомнить герцогу Алиентэ сказанное ранее:

– Катакомбы, я вам о них уже говорил. У вас просто не хватит солдат, не то что их прочесать, просто блокировать. Даже если мы будем точно знать место и время воровской сходки, все её участники уйдут, как только почувствуют опасность.

– Никакой силовой операции провести не удастся, ни силами армии, ни тем более стражи. Только выкуп! Из этого и надо исходить! – поддержал губернатора начальник стражи.

– Получается, я должен выкупать свой же перстень, украденный у меня! – опять начал кипятиться герцог, начальник стражи невозмутимо развёл руками:

– Другого выхода я не вижу, раз вы допустили то, что у вас его украли, придётся нести расходы, чтоб свой перстень вернуть.

Герцог, не ожидавший такой отповеди, и от кого? От стражника! Растерянно посмотрел на губернатора провинции, тот демонстративно развёл руками, мол, если специалист считает, что делать надо именно так, то так и надо делать! А начальник городской стражи, как ни в чём не бывало, почтительно обратился к герцогу:

– Я бы хотел получить один кошель, куда вам так ловко положили камушки.

– У адъютанта, идёмте, я распоряжусь, – поднялся герцог и попытался отыграться: – Заодно и посмотрю на вашу собаку, которая нюхает ауру.

Тинош поднялся и первым вышел в приёмную, там находились три адъютанта герцога, сбившиеся в кучу и со страхом смотревшие на чудовищного зверя, смирно сидевшего в углу. Секретари губернатора держались более уверенно, видно, они давно были знакомы с этой собачкой начальника городской стражи, но близко к зверю не подходили, стараясь обходить его по большой дуге. Зверь только внешне напоминал собаку – четыре лапы, длинное туловище и короткий хвост. Голова этого сидящего зверя была на уровне головы стоящего человека, а вытянутые челюсти подошли бы больше крокодилу, а не собаке, да и тело покрывала не шерсть, а довольно крупная чешуя. Тинош взял у одного из адъютантов герцога кошель с камушками, раскрыл и поднёс к морде этого чудовища:

– Ну, Шуля, сможешь найти того, кто насобирал эти камушки?

– Она… Э-э-э… Этот зверь что, понимает, что ему говорят? – шепотом спросил герцог Алиентэ у графа Данадье, тот пожал плечами. Зверь начальника стражи долго обнюхивал кошель, а потом внимательно посмотрел на Алиентэ, вызвав у того непроизвольную дрожь, Тинош прокомментировал этот вопросительный взгляд:

– Да, это его кошелёк, там было золото, но потом кто-то насыпал туда эту гальку. Мне надо его найти, ты сможешь увидеть его ауру? Я понимаю, что отсюда это тяжело сделать, но сейчас мы пойдём туда, где лежат такие камушки, тебе там будет легче.

Когда начальник городской стражи со своей «собачкой» ушёл, герцог Алиентэ и граф Данадье вернулись в кабинет последнего. Там, пригубив чашечку горячего кофе (вновь принесенного секретарём), Алиенте спросил у Данадье:

– Что это за зверь? Только не говорите мне, что это служебная собака вашего подчинённого, это что угодно, только не пёс!

– Это одно из тех существ, что населяют проклятый лес. Тинош когда-то маленьким купил его, можно сказать, спас от смерти, потому что из него собирались сделать чучело для какого-то богатого коллекционера диковинок. Этот зверь, вы сами видели, всё прекрасно понимает и предан своему, нет, не хозяину, скорее другу. А противостоять этой «собачке» мало кто может, вы же видели – кроме размеров и зубастой пасти у неё ещё и чешуя, делающая этого милого зверька практически неуязвимым.

Тинош шёл вдоль берега Эролы к старым пекарням. Можно было пройти и через город, так было бы безопаснее, чем по берегу реки (откуда могло вынырнуть всё, что угодно, заплыв из океана, устье уже было рядом). Начальник городской стражи шёл этим путём, потому что не хотел привлекать к себе внимания: ведь неспроста он идёт к известным входам в катакомбы в сопровождении своей «собачки». А опасности… Если это что-то небольшое, то Шуля легко с этим справится или предупредит, как было тогда, когда в реку заплыл небольшой кракен. Тинош шёл к старым пекарням не только потому, что там был вход в катакомбы, а и потому, что такая мелкая речная галька, на которую неизвестный преступник подменил золотые монеты, была только у пристани старых пекарен. Старые пекарни – это был ряд печек и несколько зданий: одно административное и большие склады. Три самых малых печки, что были расположены у административного здания, взяла в аренду Милета, надо сказать, очень предприимчивая женщина. Разобрав одно из пустующих строений, она накрыла эти печки и малое административное здание (где сделала себе жилище) общей крышей. Это, конечно, самоуправство, но там всё и так разрушалось само собой, а снести как полагается, у городских властей не было ни возможностей, ни желания, поэтому самоуправство Милеты осталось без внимания. Пекарня Милеты теперь стояла как бы на отшибе, почти у самой Эролы. От тварей, нечисти и нежити, что могли появиться из воды, защищали магические амулеты, а от недобрых людей лучше всякой охраны стерегла та самая нежить и нечисть, время от времени появляющаяся из реки. А прямому нападению бездомных препятствовали «ночные работники», которым Милета платила отступное. Одного случая хватило, чтоб отвадить всех, кто хотел бы поживиться за счёт казавшейся такой беззащитной женщины. Большая ватага бездомных собралась напасть на пекарню, но не решилась это сделать днём, так как Милета успела подать сигнал той банде, которой платила дань. Вид вооруженных до зубов бандитов остановил бродяг, и они решили подождать ночи, тем более что вечером «ночные работники» сами убрались с берега (они-то знали, чего ожидать, когда наступает темнота), а затаившимися бродягами поужинала нежить, выползшая из реки. Пекарня была хорошо прикрыта магически, а нежить тоже соображать умет – зачем долбить непреодолимую защиту, когда на берегу столько вкусной еды? Более сотни бродяг исчезли без следа той ночью! А у Гароша, частенько ночевавшего в одной из заброшенных печей, так же как и у его наставника, были очень хорошие защитные амулеты. Логово Сэма хоть и было в катакомбах, но не так уж и далеко от реки, оттуда могла приползти любая нежить, а мастер-вор к своей безопасности, соответственно и безопасности своего ученика, относился более чем серьёзно!

Запах сдобы Тинош почувствовал ещё до того, как показались строения пекарни Милеты, забор квадратом ограждающий печи и дом и служащий стенами для покатой крыши. Браслет на руке Тиноша вызвал легкое пощипывание, показывая, что магический контур активирован на полную мощность. Этот контур защищал от нечисти и нежити, от лихих людей охраняли два здоровых лба, сидевших у входа в пекарню. Милета платила обычную дань «ночным работникам», но при этом сумела себе выторговать реальную защиту, так что внакладе она не осталась. К этим двоим по их сигналу могла подойти подмога из катакомб, какова она будет по численности, никто из «диких» грабителей проверить не решался. Оба парня играли в кости и, казалось, не обращали на окружающее никакого внимание, Тинош чуть улыбнулся и, поймав их настороженные взгляды, кивнул в ответ. Парни его узнали и, расслабившись, продолжили игру, Тиноша и его «собачку» беспрепятственно пропустили в пекарню – вряд ли начальник городской стражи пришёл грабить. Войдя во двор пекарни (это обширное пространство трудно было назвать помещением, хоть оно и было накрыто крышей), Тинош остановился, словно получил сильный удар. Паника, страх, даже ужас Шули почти физически ударили её друга и хозяина. Тинош об этом никому не рассказывал: он понимал Шулю, словно та ему членораздельно говорила, а она понимала всё, что он ей, нет, не приказывал, а высказывал виде просьбы. Между ними была ментальная связь, может, это и послужило причиной того, что начальник городской стражи, тогда ещё простой стражник, спас маленького необычного зверя – он услышал крик о помощи, понятный только ему одному. Вот и сейчас Тинош приготовился драться, даже выхватил свой короткий меч, но не видел противника. А Шуля обречённо сжалась, словно смирилась со своей участью и была готова умереть. Тинош, быстро осматривая двор, лихорадочно искал, что же могло здесь так напугать грозного зверя. Шуля не испытывала такого страха, даже когда она с Тиношем столкнулись с кракеном, тогда была возможность убежать, а сейчас грозная «собачка» такой возможности не видела!

– Ой, смотри! Сига! Как она здесь оказалась? Они и в лесу живут только за большим болотом и уходить оттуда не любят.

– Ага, волков боятся, Серый рассказывал, что несмотря на свой грозный вид, они слишком медленные, становятся лёгкой добычей, вот за болотом и прячутся, там много малых болот, и волки туда не любят ходить, а от коротов они отбиться могут.

Только сейчас Тинош заметил двух девочек, стоящих у дальней печи. Две рыжие девочки, лет шести-семи, почему-то обе голые, их кожа казалась красной в отблесках огня открытой печи. Обычно люди, а уж тем более дети, пугаются, впервые увидев Шулю (да и потом тоже опасаются), а эти стояли и спокойно обсуждали диковинного для этих мест зверя, как будто видели подобных раньше много раз. Мало того, одна из девочек назвала Шулю – сига, видно, знала, как называются сородичи «собачки» Тиноша! Только сейчас Тинош понял, кого так боится Шуля. Этих двух рыжих малявок, которых он сразу и не заметил, выискивая грозного врага! Девочка, что рассказывала про волков и болота, сделала шаг, всего один шаг своими маленькими ножками, и оказалась рядом с Шулей, та склонила свою большую голову и жалобно заскулила! Заскулила так жалобно, словно просила пощады! Никогда Тинош не видел, чтоб его Шуля так себя вела! Девочка, для этого ей пришлось встать на цыпочки, положила руку на склонённую голову огромной «собаки» и ласково, словно говорила с котёнком, произнесла:

– Не бойся, мы тебя не тронем! Ты же хорошая, как тебя звать? Шуля? Красивое имя, ты его сама выбрала или тебе его кто-то дал?

Тинош почувствовал, что Шуля, перестала бояться и успокоилась. А ещё начальник городской стражи вспомнил, что имя, которое он дал своей «собачке», как бы само тогда всплыло у него в голове! Выходит, она сама подсказала, как её зовут! А эта девочка точно об этом знала! Вернее, сделала правильное предположение!

– Ага, – подтвердила рыжая девочка, глядя на Тиноша большими зелёными глазами и не переставая гладить урчащую от удовольствия Шулю. Начальник стражи не мог понять, что же произошло – сначала Шуля не на шутку испугалась этих девочек или девочки, а теперь они лучшие друзья! Тинош это не просто видел, он это чувствовал. Мало того, он и сам стал испытывать симпатию к этой рыжей малышке или это были чувства его четвероногой подруги, ему передавшиеся?

– Ага, – кивнула рыжая девочка, слегка испугав начальника городской стражи – неужели она читает его мысли, но та успокоила мужчину: – Не-а! Просто мне об этом сказала твоя сига. Вернее, не сказала, они говорить не умеют, передала образ, ты и сам должен это чувствовать.

Тинош машинально кивнул, Шуля разговаривать не умела, но сообщить то, что хочет, своему другу у неё всегда выходило, рыжая малышка подтвердила и эти догадки мужчины:

– Ага, она всегда может сообщить тебе, что хочет, а ты ей. Только ты говоришь и думаешь, что она понимает сказанное, да, она немного понимает, но не всё – это когда другие говорят, а когда ты, она просто видит, что ты от неё хочешь. Ведь она всегда делает то, что ты просишь, ведь ты просишь, а не приказываешь. А просьбу друга сига всегда выполнит, вообще-то сиги очень ценят дружбу и для друга способны на многое, ты правильно сделал, что подружился, а не старался стать её хозяином.

Тинош ничего не ответил, хотя то, что сказала эта маленькая девочка, для него было откровением: раньше он над этим не задумывался, воспринимая всё как должное. Но в том, что он воспринимал Шулю не как домашнее животное, а как друга, девочка была права. Но подумать над этим у начальника королевской стражи Эролта времени не было, сюда он пришёл совершенно за другим, да и в пекарню Милеты он завернул совершенно случайно, повинуясь какому-то непонятному ему самому порыву, шёл-то он к старой пристани, чтоб дать возможность своей «собачке» взять след. Посмотрев на Шулю, млеющую под ласками рыжей девочки, Тинош понял, что вряд ли сига (так её назвали обе девочки, видно, точно зная, что это за звери) будет сегодня работать как ищейка.

– Альен, доченька, не пора ли вынимать пирожки? – раздался голос Милеты, отвлекая Тиноша от размышлений (он как раз собирался задать несколько вопросов рыжей девочке, продолжавшей гладить, совсем сомлевшую от удовольствия Шулю). То, что за этим последовало, повергло начальника стражи в шок. Девочка, что осталась у печки, позвала свою подругу или кто она ей:

– Листик! Помоги достать!

Девочка оторвалась от Шули и снова одним коротким шажком преодолела расстояние до противоположного конца двора, и обе девочки скрылись в печи! Пусть не в топке, только там где пеклась выпечка! Рыжие малявки, может, и не должны были сгореть, но уж точно испечься словно булочки! А девочки через несколько мгновений появились с противнями и, не обращая внимания на раскалённое железо, что держали голыми руками, скрылись в доме.

– Вот так и живём, господин начальник, – раздалось за спиной Тиноша. Голос был знакомый, и, развернувшись, господин начальник увидел Сэма, мастер-вора золотые ручки. Как знал Тинош, его логово было где-то неподалёку, в катакомбах, выходящих здесь к реке. В том, что Сэм пришёл к пекарше за выпечкой, ничего удивительного не было, воры тоже любят вкусно покушать, тем более такие специалисты, как мастер золотые ручки.

– А как живём? – быстро спросил Тинош, при виде знакомого ему мастер-вора сразу вспомнив о своих профессиональных обязанностях и не дожидаясь ответа, задал следующий вопрос: – Кто эти девочки?

– Альен – дочь Милеты, а Листик – моя ученица, – ответил Сэм. Начальник городской стражи сразу высказал свои сомнения:

– Вроде у Милеты детей не было, ну а твоя ученица… Чему ты можешь научить эту невинную девочку? Виртуозно чистить карманы? Только воровать, другого ты ничего не умеешь!

– Насчёт детей у Милеты… Не знаю, были ли они раньше, такие вещи может знать только она сама, и раз она говорит, что Альен её дочка, то так оно и есть, тем более что девочка называет её мамой. А чему я могу научить? Почему сразу – воровать! Вот ты хоть раз поймал меня за этим занятием? А? Господин начальник?

– Твоё счастье, что не поймал, – ответил Сэму Тинош и многозначительно добавил: – Пока не поймал.

Сэм пожал плечами, словно показывая, что честного человека поймать за таким неприглядным занятием, как воровство, просто невозможно. А Тинош продолжил задавать вопросы:

– И всё же, что ты знаешь об этих девочках? Если ты взял одну из них в ученицы, то должен был навести хоть какие-то справки. Откуда они здесь взялись? И то, что они проделали, – начальник стражи показал на продолжающую пылать топку печи. В это время обе девочки появились вновь с противнями, наполненными сырыми пирожками, и с той же невозмутимостью заложили их в печь. После чего обе подошли к Шуле и стали её гладить. Если рыжая девочка, что это делала раньше, имела кожу, как у обычного человека, то вторая была покрыта мелкими чешуйками. Сэм ухмыльнулся и, кивнув в их сторону, предложил Тиношу:

– Господин начальник, а почему бы тебе самому у них не спросить, кто они такие и откуда?

Тинош последовал ехидному совету мастер-вора, к удивлению обоих мужчин, девочка по имени Листик ответила:

– Мы раньше жили у опушки леса, вы его почему-то называете проклятым. Шуля тоже ведь оттуда, но её вид и способности вас не удивляют.

– Вы жили в одной из деревень, там расположенных? – сделал предположение Тинош, надеясь на дальнейший рассказ девочки, но Листик (начальник стражи уже различал, кто Листик, а кто Альен) погрустнела, и в глазах её появились слёзы. Шуля тоже безмолвно укорила своего друга, хотя Тинош и не понял за что, и он не стал больше спрашивать девочку, переключившись на Сэма:

– Тебя третьего дня видели на рынке…

– Что ж я уже и на базар не могу сходить? Мне же тоже надо где-то делать покупки! – возмутился Сэм, не дав высказаться Тиношу. Тот невозмутимо продолжил:

– Зная твою профессию, не трудно сделать вывод, зачем ты туда пошёл, тем более что покупок ты там не делал, если не считать двух больших леденцов.

– Купить два больших леденца – это преступление? – спросил Сэм и очень ехидно добавил: – Их надо было украсть? Твои соглядатаи должны были доложить, что я ничего не делал, просто там присутствовал, можно сказать наблюдал.

– Мне и об этом доложили, доложили также, что некая юная особа, совсем девочка, вернула утерянные кошельки селянину и семейной селянской паре. Уж не эта ли девочка это была? Уж очень она подходит по описанию, хотя там была не голая, а одета под мальчика. И не её ли штаны и рубашка вон там лежат?

Сэм оставил без комментариев это замечание Тиноша, а сделал упор на возврате кошельков селянам:

– Но как же не вернуть утерянные кошели селянам? Та семейная пара тяжело работала полгода, при этом экономя на всём, чтоб накопить денег и купить корову! Корова в селянском хозяйстве большое подспорье, тем более что у тех селян трое ребятишек! Или ты, господин начальник, думаешь иначе? Что не надо было возвращать кошели, мол, потеряли, так сами виноваты, ротозеи!

Тинош даже опешил от такого заявления Сэма, как-то оно не вязалось с тем, что он знал про этого человека. У начальника стражи возникло впечатление, что этот вор над ним тонко издевается. Вообще-то Тинош всегда мог определить, когда ему говорят правду, а когда ложь, но это была заслуга Шули, она это чувствовала и передавала свои чувства другу, но сейчас сиге было не до этого, она млела от ласк двух девочек. Начальник стражи решил не поддавать сомнениям слова мастера-вора, вряд ли тот исправился и встал на путь законопослушного человека, но поддаться минутной слабости и пожалеть селян вполне мог. Тинош спросил у Сэма:

– Раз ты был там, то не мог не видеть, что произошло с герцогом Алиентэ.

– Ну почему же не видел, видел! Вот кто ротозеи, так ротозеи, что герцог, что его адъютанты и охрана! Я, правда, не всё рассмотрел, твои люди должны были доложить – я далеко стоял. Не разглядел, кто это сделал, но восхищён! Это специалист высшего класса! Встретил бы, шляпу снял!

– Встретил бы, узнал? – быстро спросил Тинош. Сэм развёл руками, показывая, что вряд ли узнал бы, а если бы и узнал, то не стал бы выдавать. Начальник королевской стражи Эролта строго сказал: – Сокрытие, как и укрывательство нарушителей закона, приравнивается к нарушению закона и…

– Карается по этому самому закону! Знаю! Но когда это я нарушал законы! Я чист как…

– Как невинный младенец, – покачал головой Тинош и добавил: – Дело не столько в деньгах герцога, сколько в пропавшем перстне. Герцог готов выкупить свой перстень, и если тебе станет известно что-либо об нынешнем владельце этого перстня…

– Обижаешь, начальник! – сделал невинный вид Сэм, намекая на то, что не знает, у кого сейчас перстень, или на то, что не выдаст его нынешнего владельца. Тинош продолжил:

– Я же сказал, герцог готов выкупить, посредником буду я. Через две недели у вас большая сходка, готов повторить это там. Готов выкупить перстень у вашего посредника, имя выдающегося специалиста, укравшего кольцо у герцога, останется в тайне. Подумай и передай это совету мастер-воров. Думаю, условия более чем приемлемы! Цену назовите сами. Послезавтра жду твоего ответа. Если не возражаете, я приду в полдень.

 

Глава 10. Немного о коровах и как их кормить

Большая ярмарка была в самом разгаре и шла вторую неделю. Тинош в сопровождении Шули неспешно шёл по торговым рядам, конечно, это не дело начальника городской стражи – самому следить за порядком, но он этого и не делал, для этого существуют рядовые сотрудники. Тинош просто наблюдал за их работой, можно сказать, обозначил своё присутствие, но не только это. Начальник стражи славился своим чутьём на различные противоправные действия и всегда оказывался в том месте, где преступник не то что совершал злодеяние, а только собирался это сделать (на самом-то деле такие вещи чувствовал не Тинош, а Шуля и сообщала об этом своему другу), поэтому само присутствие главного стражника предотвращало многие кражи. Вот и сейчас, Тинош просто прогуливался, но делал это с таким многозначительным видом, что многие мастера по облегчению чужих карманов и кошелей предпочитали сделать вид, что на ярмарку пришли посмотреть выложенный здесь товар и прицениться к нему. Внезапно Тинош остановился, он заметил своих новых знакомых, вернее, заметила Шуля, и её друга накрыла волна радости. Начальник стражи согласно кивнул, и его «собачка» потрусила в ту сторону. Тинош улыбнулся – Шуля шла в ту сторону неспешной рысцой, демонстрируя солидность, хотя ей хотелось туда бежать со всех ног!

Сэм сегодня выглядел совсем не так, как обычно, в этом франтоватом моложавом господине никто бы и не узнал обычную маску мастера-вора (а тот облик Сэма, вообще, запомнить было невозможно!). Тоже нарядно одетая Милета опиралась на галантно подставленную руку Сэма, перед ними шли две девочки, если рыжая копна волос Листика была ничем не прикрыта, то волосы Альен скрывала большая косынка, частично закрывавшая и лицо, а руки она прятала в широких рукавах платья. Обе девочки были одеты в красивые зелёные платьица, замыкал эту процессию Гарош, тоже нарядно одетый и от этого немного себя неуютно чувствующий. Тинош отметил, что эта компания направляется в ряды, где продавалась крупная скотина, где он их и догнал.

– И что же привлекает в ряды, где продаётся крупный рогатый скот, специалиста такого уровня и совсем в другой области? Не краже… Гм, коров же ты решил заняться? – вроде как недосказав и сделав многозначительную паузу, поинтересовался Тинош у Сэма, тот возмущенно ответил:

– Обижаешь, господин начальник! Почему именно краже… Гм? – повторил вслед за начальником стражи мастер-вор. А затем с видом оскорбленной невинности заявил: – Может, я хочу купить корову? Вон Листик говорит – очень полезная в хозяйстве вещь! Молоко, масло, сметана, сливки… Что там ещё? Мясо, наконец, когда молоко и сметана надоест.

При этом Сэм непроизвольно посмотрел на свою ученицу, Тинош понял, кто инициатор похода этой компании в эти ряды, он, глядя на недовольного Сэма, ехидно поинтересовался:

– А чем кормить будешь купленную корову? Её же пасти надо! А где там, у реки, на камнях старой набережной трава?

– Корову не обязательно пасти, её можно кормить ранее накошенной травой, заготовленной впрок, – Листик пришла на выручку своему учителю, тот с некоторым превосходством посмотрел на начальника стражи:

– Вот! Накосим травы, сложим впрок, потом оттуда достанем и будем корову кормить!

– Куда сложите и откуда достанете?! – изумился Тинош, но Сэм его не слушал, его внимание отвлекла Листик, устремившаяся куда-то в сторону, Альен осталась на месте и по-прежнему гладила Шулю, отвлекая ту. Без помощи своей четвероногой подруги, а чтоб та так отвлекалась раньше, никогда не бывало, Тинош чувствовал себя слепым и глухим. Сейчас он растерялся, не зная, как отреагировать на поступок ученицы мастера-вора, ведь она же недаром так резко рванула в ту сторону, а тот так заинтересовался действиями своей ученицы. Но Листик недалеко ушла, она перехватила семейную пару селян, но не тех, кому вернула деньги, накопленные на корову (и помогла потом выбрать), это были другие, тогда с завистью наблюдавшие за покупкой.

– Вы тоже корову покупать? – остановила селян Листик. – Давайте я вам помогу выбрать, вы же видели, я в этом разбираюсь!

– Мы бы с радостью, но видишь ли, девочка, у нас денег хватит только на козу, вот мы и идём, чтоб купить… А корова… – селянка тяжело вздохнула.

– Ага, корова лучше! Идём! – Листик решительно ухватила женщину за руку и потащила к тому ряду, где продавали коров. Женщина так растерялась, что и не пробовала сопротивляться, а её муж послушно пошёл за женой. Сэм, многозначительно глянув на Тиноша, тоже пошёл за Листиком, за ним потянулись остальные. Листик, протащив селянку мимо четырёх коров, остановилась напротив пятой:

– Вот! Берите эту! Она хоть и не такая крупная, как остальные, но молока даёт больше, – Листик назвала точное количество, хозяин от удивления раскрыл рот – откуда эта малышка могла знать такие подробности? Девочка усмехнулась и добавила: – Раньше было больше, но он допустил, чтоб корова переболела и надои упали, ведь так?

Последний вопрос был адресован продавцу коровы, тот только растерянно кивнул, Листик повернулась к не менее растерянным селянам и тихо сказала:

– Я вам дам траву, будете её заваривать и поить корову неделю, и все станет как прежде, а вам же молоко надо. Не так ли?

– Да вот… Да только… – начала селянка, её муж пришёл жене на помощь:

– Да мы… Да у нас…

– Ага, – кивнула им Листик и, повернувшись к продавцу, спросила у того: – Сколько ты за неё хочешь?

Продавец раскрыл рот, собираясь назвать цену, но тут вклинился Сэм:

– Если у тебя спрашивают – сколько ты хочешь, это не значит, что запрошенное тебе дадут. Поэтому будь скромнее и назови реальную цену!

– Пять золотых! – с таким отчаяньем выпалил продавец, словно не корову продавал, а прыгнул в холодную воду. Сэм рассмеялся:

– За эту несчастную козу ты запрашиваешь как за породистого скакуна!

– Почему несчастную? И почему козу? – опешил продавец.

– Ты хочешь сказать, что твоя коза счастливая? Что ж я рад за тебя, но даже счастливая коза не может стоить пять золотых!

– Где же это коза?! Это корова! – возмутился продавец, на что Сэм ответил:

– Мелковата она для коровы, да и рога козлиные… Хвост… ну не знаю, разве у коров такие хвосты бывают?

Этот разговор продолжался довольно долго, Сэм, вопреки очевидному, утверждал, что это коза, а бедный хозяин безуспешно пытался доказать красноречивому покупателю, что это корова. Так продолжалось с полчаса, потом решительно вмешалась Листик:

– Не будем спорить, коза это или корова, но цена как и для коровы высока. Три золотых, и то это много.

У рыжей девочки был настолько решительный вид, что хозяин коровы, несмотря на её малолетство, ответил именно ей, а не тому господину, с которым вёл спор:

– Согласен, но должен же был я поторговаться?

– А что мы делали? – ухмыльнулся Сэм и пояснил: – Листик не стала бы торговаться. Она сразу бы назвала свою цену и просто бы стояла на своём, а так, уважаемый, вы получили удовольствие, торгуясь со мной.

– Хорошенькое удовольствие, я уже сам почти поверил, что это не корова, а коза! – буркнул в ответ продавец коровы, на что Сэм сокрушённо покачал головой:

– Эх! Надо было дожать! Сторговались бы и на двух дублонах! Листик, поспешила ты!

– Цену надо назначать честную, но и давать такую же! Нельзя обижать ни покупателя, ни продавца! И надо говорить правду! Надо предупреждать, что корова переболела, у неё возможен рецидив! – ответила рыжая девочка с очень серьёзным видом, употребив мудрёное слово, которое не все поняли. Сэм многозначительно посмотрел на Тиноша, как бы намекая на то, что Листик скажет правду даже в ущерб себе, но врать не будет. Селянка закрыла лицо ладонями, видно, не в силах сдержать слёз, её муж обратился к этой странной рыжей девочке, вроде ребёнок, но ведёт себя как взрослая (ребёнок точно не стал бы прицениваться к покупке коровы, тем более не знал бы цену):

– Госпожа, вы напрасно торговались. У нас нет столько денег, мы и на козу-то с трудом насобирали. Но молоко надо, двое маленьких ребятишек у нас, хоть какое-то подспорье будет. Для козы не так уж и много корма надо, да и пасти её у нас есть где.

– Ага, – кивнула Листик и, посмотрев на Сэма, хихикнула: – Можно там же заготовить сено впрок, а потом кормить оттуда.

Мастер-вор по-своему это расценил и поучающим тоном сказал Тиношу:

– Вот, туда не только можно траву заготавливать, но и сено. Впрок всё влезет! Потом оттуда доставать и кормить корову!

Листик, откуда-то достав три монетки, протянула продавцу коровы, тот отвязал верёвку, которой была привязана корова, и торжественно вручил её девочке, а она подала её селянину:

– Вот, бери! Это не тебе, это твоим детям от меня!

Тот машинально её взял, а селянка спросила:

– Как тебя звать? За кого нам возносить молитвы светлому Ирхе?

– Листик, – ответила девочка и пошла к рядам, где продавались сладости. Её спутники последовали за ней. А продавец коровы, рассматривая большие золотые монеты, как бы размышляя, произнёс:

– Маленькая, а такими деньгами распоряжается! Сама! Ведь ни у кого не просила, да и остальные ей не мешали, а тот, что траву впрок складывать собирался, помогал торговаться, делал это, правда, очень своеобразно. А Листик-то орочье имя, так многих орчанок зовут. Девочка-то непохожа… Хотя … Что-то такое в ней есть.

– Будь благословенна, Листик! – сказала вслед уходящим селянка, но вряд ли девочка её слышала. Не обратил на это высказывание и чуть задержавшийся Тинош, он внимательно смотрел на новенькие золотые дублоны в руках у торговца. Именно такие монеты, недавно отчеканенные, привезли из столицы для выплаты жалования войскам, такие же новенькие дублоны были похищены у герцога Алиентэ и его адъютантов. Конечно, три монеты – это не улика (они могли как угодно попасть к девочке), но эти дублоны вполне могли оказаться следом, что выведет на вора. Тинош пошёл за Сэмом и Милетой, тем более что Альен уже ехала верхом на Шуле, та, правда, прежде чем позволить это дочери Милеты, спросила у своего друга – не будет ли он возражать. Вот Тинош и сделал вид, что позволяет детям играть (Гарош, осмелев, тоже гладил сигу) со своей «собачкой». Дети играли с Шулей, взрослые вели обычный в таких случаях разговор, вроде обо всём, но в то же время – ни о чём.

– Дорогу! Дорогу! – охрана герцога Алиентэ, расчищая путь своему господину, преградила дорогу. Листик, глядя на герцога, его адъютантов и охранников, презрительно бросила:

– Опять топают и кошельки на всеобщее обозрение выставили, мол, смотрите, как у нас много денег! Хоть бы плащами прикрыли! Задаваки!

– Да, их раз наказали, но они так ничему и не научились. Защитнички, ишь как расфуфырились! А вот как они себя поведут, если до драки дойдёт? От ограбления своё начальство они-то не уберегли! – презрительно высказавшись, поддержал свою ученицу мастер-вор. И поясняя это своё презрение, добавил: – Армия на позиции, а её главнокомандующий лошадок да брильянтики покупать намылился. А до солдат денежки-то не скоро дойдут, правильно этого расфуфыренного франта наказали! Эх, жалко, что не я! Денежек-то… Ого-ого!

Последние слова Сэм сказал, искоса поглядывая на Тиноша, тот чуть заметно улыбнулся – понятно, Сэм старается отвести от себя даже тень подозрения, но если бы кто и мог нечто подобное провернуть, то именно этот мастер-вор, недаром же он носил титул – золотые ручки. Тинош перестал улыбаться, ему в голову пришла одна идея, быстро глянув на Листика, начальник стражи деланно вздохнул:

– Да, нехорошо получается, солдаты на границе, а их главнокомандующий тут, да ещё и покупки такие решил сделать. Неплохо бы его проучить, только вот как? Так сказать, восстановить справедливость. Камушки в кошелёк самое то! Это было бы справедливо!

Тинош пока всё это говорил, смотрел на рыжую ученицу Сэма, как бы приглашая её восстановить эту самую справедливость. Это с одной стороны, а с другой, всем своим видом намекая – что слабо такое сделать? Листик улыбнулась и, ничего не говоря, сделала шаг в сторону герцога и его свиты. Нечто подобное в исполнении этой девочки начальник городской стражи уже видел: шаг начинался как обычный маленький шажок, но заканчивался уже далеко от того места, где начинался. Как такое происходит, Тинош так и не понял, решив, что это свойство маленькой жительницы проклятого леса. Сейчас же Тинош видел, как Листик шагнула, а вот куда? Девочка исчезла! Только благодаря Шуле, она показала своему другу то, что видит, Тинош заметил, как рыжая непокорная шевелюра мелькнула рядом с герцогом.

– Ага, твоя Шуля тоже не всё увидела, сиги, вообще-то, медленные звери. А твоя Шуля в лесу не жила, поэтому она ещё медленнее своих сородичей, а Листик быстрая, даже как для обитателей леса, – пояснила Альен, и не думавшая слезать со своего чешуйчатого «коня». Словно подтверждая слова подруги, Листик появилась около сиги, словно никуда и не уходила. Тинош, краем глаза заметив, как напрягся Сэм, поинтересовался:

– И как? Справедливость восстановлена?

– Ага! – заулыбалась девочка, а Тинош так же вкрадчиво продолжил:

– А то, что лежало у герцога в кошельке, до того как там появились камушки… – Тинош надеялся, что Листик, хвастаясь, покажет монетки, тем самым подтвердив его догадки, а монетки – это уже улика, и с Сэмом уже можно будет поговорить более серьёзно. По тому, как напрягся мастер-вор, было видно, что он думает также. Листик, продолжая улыбаться, сказала:

– А монеток там уже нет, там теперь камушки. Я заглянула и их там увидела, а куда делись монетки?.. Не всё ли равно, раз их там нет? Если не веришь, что там камушки, то пойди спроси у этого франта, вон он, видишь, как раз к ювелирной лавке подошёл. Сейчас самое смешное будет, он себе что-то выберет и откроет кошелёк, чтоб расплатиться… Камушками!

Сэм захохотал: Листик продемонстрировала, что это сделала именно она, но уличить её было невозможно, к тому же, рассказывая о камушках, девочка ни разу не солгала, а то, что не сказала всей правды, умолчала о кое-чём – так это же не вранье! К тому же Сэм представил, как Тинош подходит к герцогу и сообщает тому, что его только что обокрали и сделали это на глазах (если ещё и не по наущению) начальника королевской городской стражи! Лучшей шутки просто придумать невозможно! Сэм так смеялся, что обратил на себя внимание окружающих, в том числе и герцога Алиентэ. Тот увидел, что смеётся хорошо одетый горожанин, даже с некоторой претензией на роскошь, но при этом все предметы одежды очень гармонично подобраны, что свидетельствует не только о достатке, но и о хорошем вкусе, а это уже признак не купца-нувориша, а дворянина! Кроме того, этот дворянин стоял рядом с Тиношем (герцог узнал не столько начальника стражи, сколько его кошмарную «собачку»), что тоже говорило о том, что это не простой горожанин. Алиентэ небрежно кивнул, приветствуя начальника городской стражи, и направился в ювелирную лавку.

– Отправился за покупками и сейчас он обнаружит пропажу, – прокомментировал происходящее Сэм, намекая на герцога. Тинош вздохнул, дальнейшее не трудно предугадать – герцог увидел начальника стражи и, обнаружив очередную подмену своих дублонов речными камушками, бросится с претензиями к главному блюстителю порядка. Всё так и произошло, герцог вылетел из ювелирной лавки, с бранью направился к начальнику городской стражи. Алиентэ, несмотря на свое высокое происхождение, ругался, как капрал перед строем провинившихся солдат. Тинош и остальные его взрослые спутники молчали, понимая, что возражать бесполезно – герцог пока не выговорится, всё равно их слушать не будет.

– Не так быстро, я не успеваю запоминать! – вклинилась Листик в паузу в монологе герцога, когда тот переводил дыхание, и попросила: – Вот это, пожалуйста, повторите.

– Ага, вот и это тоже! – добавила Альен, и девочки хором повторили особо смачное выражение, что употребил один из аристократов королевства, занимающий очень высокое положение. Герцог запнулся на полуслове, на него, открыв рот то ли от восхищения, то ли от желания запомнить, смотрели две девочки лет шести-семи. Одна сидела верхом на «собачке» начальника стражи, и её сразу герцог не заметил, так как её заслоняла большая голова этой «собачки». Вторую девочку тоже сразу увидеть нельзя было – она прижималась к боку этого кошмарного зверя (и не боялись же!). У другого бока чешуйчатой «собачки» стояла полноватая женщина (её тоже герцогу сразу не удалось разглядеть) и укоризненно смотрела на герцога. Алиентэ был аристократом и воспитанным человеком, увидев таких заинтересованных слушателей, он покраснел и стал извиняться:

– Прошу простить мою несдержанность, я очень расстроился! Меня обокрали второй раз, на том же месте, что и несколько дней назад! Я просто потерял голову! Ещё раз прошу меня извинить!

Листик хмыкнула, но ничего не сказала, а Сэм не удержался от комментария:

– Ай-я-яй! Как же вы так неосторожно? – глянув на адъютантов и охрану, выстроившихся за спиной герцога, сокрушённо добавил: – Тем более, если вас так охраняют, как же они допустили такое?

Герцог удивлённо посмотрел на этого господина: с одной стороны – он одет достаточно богато, не так как одеваются простолюдины, а скорее, купцы; но с другой – одежда подобрана со вкусом, купцы так тоже не одеваются. У купцов, главное, продемонстрировать богатство, а то, что при этом выглядят довольно аляповато – не важно. Так одеваются небогатые дворяне. Но Эролт не такой уж и большой город, и все дворяне, независимо от их достатка, старались познакомиться с герцогом Алиентэ, поэтому он их всех, по крайней мере, наглядно уже знал. А этот господин, как, впрочем, и начальник стражи, не спешили представляться командующему войсками юга. Начальник стражи – понятно, простолюдин, достигнувший вершины своей карьеры, а вот этот господин… Тинош представил своего спутника:

– Господин Сэм, лучший специалист в определённой области человеческих отношений.

– Сэм? Вот так просто? Без титула и…

– Видите ли, мой род деятельности не способствует широкой известности с объявлением полного имени, а тем более титула, – пояснил Сэм и, видя, что герцог не понял, продолжил объяснения: – Я занимаюсь деликатными коммерческими операциям, которым огласка только повредит, а сами понимаете – неудача в коммерции иногда страшнее, чем поражение на поле брани.

Листик и Альен хихикнули, пожалуй, на поле брани (не там где сражаются, а там где только бранятся), герцогу равных не было бы! Герцог не обратил на девочек внимания, он не понял, чем же занимается Сэм, о чём тому так и сказал. Мастер-вор, продолжая улыбаться, продолжил объяснять:

– Не торговлей, как вы могли подумать, а именно коммерческими операциями, то есть работа непосредственно с денежными средствами, но на очень деликатном уровне. А деньги, особенно большие, тишину любят, вот поэтому и надо соблюдать осторожность и некоторую анонимность.

Тинош слушал объяснения Сэма с чуть заметной улыбкой, а когда тот закончил, сказал:

– Господин Сэм пользуется некоторым влиянием в определённых деловых кругах Эролта, и он согласился быть посредником в переговорах о выкупе вашего перстня.

– Определённые деловые круги – это разбойники и воры, похитившие у меня перстень и деньги! Тогда похитившие и сделавшие это сейчас! – снова вспылил герцог.

– У вас, ваша милость, снова похитили перстень?! – деланно удивился Сэм, Алиентэ резко ответил:

– Нет! Сейчас только деньги! И сделали это на глазах у начальника городской стражи!

– Не будьте так строги, ваша милость, к господину Тиношу, – заступился за своего извечного противника Сэм, – он не мог видеть, как это было проделано. Расстояние между нами было слишком велико и, кстати, деньги были украдены как и в прошлый раз? У всех, кто нёс кошельки?

– Вы хорошо информированы, – пробурчал герцог, на что мастер-вор ответил, мол, работа такая. Затем, по команде своего начальника, адъютанты проверили кошели, до этого они это самовольно сделать не решались. У всех деньги были целы! Удивленный герцог Алиентэ посмотрел на Сэма, словно тот должен был это объяснить. Мастер-вор не разочаровал:

– Думаю, что это вам знак, ваша милость, неизвестный похититель посылает вам сигнал. Чтоб вы поспешили с выкупом перстня. Вам дали понять, что вся ваша охрана, – Сэм многозначительно посмотрел на адъютантов и охранников герцога, – не сможет вас уберечь. Представьте себе, ваша милость, что этот специалист выбрал целью не ваш кошелёк, а вас. Совершить задуманное ему бы никто из вашего окружения не смог бы помешать.

– Вы думаете? – побледнел герцог и почему-то схватился за кошелёк с камушками, мастер-вор, сдерживая улыбку, начал успокаивать:

– Умельцы такого уровня не меняют своего амплуа, вор, вытащивший ваше золото, никогда не пойдёт на «мокрое дело», я имею ввиду – убийство. Уж поверьте мне, как специалисту в этой отрасли человеческой деятельности. Повторюсь – это был вам знак, чтоб вы не тянули с выкупом. Но о своей безопасности всё же советую позаботиться. Ваша охрана – это забота вашей охраны, извините за каламбур, а не задача начальника городской стражи.

– Ага! – поддержала Сэма рыжая девочка, она забралась на Шулю, и теперь на сиге сидели две маленькие всадницы. На той, что сидела первой, большая косынка немного сдвинулась, открыв лицо. На герцога смотрели большие зелёные глаза с вертикальными зрачками, а кожа состояла из чешуи, как и у «собачки», на которой сидели девочки, только чешуйки были очень мелкие. У второй девочки, выглянувшей из-за плеча первой, глаза были такими же – большими, зелёными и с вертикальными зрачками! Голова ручного зверя начальника городской стражи была на одном уровне с рыжими головами девочек, у него тоже глаза были большие (нет, огромные!), зелёные и с вертикальными зрачками! Герцог непроизвольно сглотнул и посмотрел на специалиста по посредническим и тайным финансовым операциям, а Сэм, сохраняя донельзя серьёзный вид, продолжил стращать Алиентэ:

– Но ваше положение и важность вашей личности для обороны юга Саланы могут соблазнить наших врагов, нанять такого специалиста, именно в той области деятельности, о которой лучше не упоминать, и тогда покушение будет не на ваш кошелёк. Я вам настоятельно рекомендую: усилить меры по обеспечению собственной безопасности, для начала ограничить подобные прогулки. А о перстне, не беспокойтесь, думаю, нам удастся его вам, ваша милость, вернуть. Размер суммы, требующейся для выкупа перстня, вам сообщит господин Тинош. Вы понимаете, что новая наша встреча может бросить тень как на вашу, так и на мою репутацию.

Герцог Алиентэ ничего не ответил, только кивнул и, пугливо оглядываясь, поспешил с ярмарки, видно, забыв о своём намерении посетить конные ряды. Адъютанты и охрана, получив соответствующие указания, теснее собрались вокруг герцога, да так, что его за ними уже не было его видно. Тинош, проводив герцога глазами, спросил у Листика:

– А что может сказать ученица выдающегося специалиста по тайным коммерческим операциям, возможно ли сейчас утащить у герцога дублоны из кошелька?

– Могу сказать, что я бы даже если бы могла такое совершить, то делать бы не стала. Золота-то у него в кошельке нет, там только камушки, а их я могу и так насобирать, зачем мне за ними лезть к герцогу в кошелёк?

Сэм, который снова начал нервничать, когда Тинош задал вопрос, а Листик начала отвечать, снова захохотал. Начальник стражи, пожал печами, мол, нет так нет, а когда мастер-вор отсмеялся, спросил у него:

– Я понимаю, все эти разговоры о специалисте по тайным коммерческим операциям ты вёл исключительно, чтоб придать себе вес, а зачем было пугать герцога возможным покушением?

– Герцог должен был проникнуться важностью момента, – начал Сэм, но увидев скептическую улыбку Тиноша, объяснил проще: – Судя по его поведению, герцог – человек впечатлительный. Так будет ли ему до каких-то денег, довольно незначительной суммы с его точки зрения, когда опасность может угрожать его драгоценной жизни? Даже не угрожает, а только может! Видел же, как он удалился? Это больше похоже на бегство. Ну и будет ли ему до мероприятий по поиску временно позаимствованного у него перстня?

Тинош усмехнулся, услышав хитрую формулировку Сэма, но тот очень серьёзно продолжил:

– Именно позаимствованного, а не украденного. Украденное, в большинстве случаев, не возвращается к своему бывшему владельцу. А перстень будет возвращён герцогу в любом случае!

– Продать-то его вряд ли получится, слишком приметная вещь, – ещё шире усмехнулся начальник городской стражи, мастер-вор согласно кивнул, вернув своему постоянному противнику улыбку, такую многозначительную улыбку, мол, я всё понимаю, поэтому и задумал эту комбинацию с выкупом.

– Не понимаю, с таким талантом почему ты не сидишь в городском магистрате, а занимаешься этим, – Тинош пошевелил пальцами, словно что-то откуда-то вытаскивал.

– Потому что это, – мастер-вор повторил жест начальника стражи, – гораздо менее грязное дело, чем заседать в городском магистрате. За те делишки, что проворачивают уважаемые советники магистрата, можно не руки рубить, а головы. Это все знают, и рано или поздно такое случится.

– Ну… – протянул Тинош, – ты сам любишь повторять: не пойман – не вор…

– Несколько иные весовые категории, – теперь улыбнулся мастер-вор и снова повторил жест начальника стражи, – если сразу не поймали, то не вор. А там… всё запоминается и срок давности не имеет значения, и если уважаемый господин пошатнулся, то он сразу перестаёт быть уважаемым. Те, кто раньше перед ним заискивал и почитал за честь пожать руку, теперь норовят его посильнее пнуть. Тебе ли это не знать? Твой предшественник в темнице, а ты стал начальником стражи только потому, что не берёшь мзду. Да и сегодняшнюю нашу прогулку вряд ли тебе поставят в вину, слишком безупречная у тебя репутация, а вернуть перстень командующему войсками юга, такая задача…

– Что можно и пообщаться накоротке с мастером-вором золотые ручки, – кивнул Тинош, Сэм изобразил поклон и сообщил:

– Тем более что после дела с герцогом я вполне могу выйти на покой. И стать уважаемым горожанином с безупречной репутацией.

– Неужели такой уникальный специалист решил завязать? Чем же ты будешь заниматься? Зная твою деятельную натуру, не поверю, что ты будешь с удочкой сидеть на берегу Эролы. Не поверю!

– Есть много разных вещей, которыми можно заниматься, не нарушая закон, но оставаясь как бы за его рамками, что даст неплохую прибыль, а это… – Сэм, отвечая Тиношу, недоговорил, а когда тот, демонстрируя изумление, поднял бровь, коротко пояснил: – Посредничество. Это дело с перстнем герцога подсказало мне, чем можно заниматься с прибылью и без риска. Ну и булочки.

Вот тут Тинош неподдельно удивился. Пояснила Милета:

– Сэм возьмёт на себя вопросы снабжения нашей пекарни. Печи у меня не загружены, как полагается, потому что одной всё-таки тяжело справиться, а вот если нанять работников, а если Сэм возьмёт на себя снабжение и все вопросы с ним связанные, то можно производство расширить. Да и Сэм работать будет не как наёмный работник, он войдёт в долю.

Начальник стражи покивал, конечно, то, что планировала Милета, требовало определённых финансовых затрат. Возможно, всех накоплений пекарши на это бы и не хватило, но раз Сэм войдёт в долю… Сколько денег у него, никто не знает, да и того, что украдено у герцога, плюс выкуп за перстень, должно с лихвой хватить на самые грандиозные планы по расширению пекарни. Конечно, место там не очень безопасное, хотя… Можно полагаться на защитный амулет, но его надо регулярно обновлять, да и бывали случаи, когда сильная нежить продавливала магическую защиту, но тут есть ещё одна причина, почему Милета решила остаться именно там. Тинош взглянул на маленьких рыжих всадниц, примостившихся на спине Шули. Она не боялась никакой нежити и могла от неё защитить своего друга, а вот же этих малявок испугалась! Получается не безосновательно, они могут защитить пекарню и всех в ней работающих от нежити, что может появиться в том месте. Вот только надо узнать возможности этих малышек, то, что они сами могут спрятаться в огне, Тинош уже видел, а вот как бороться с нежитью, если она нападёт? Ударить, только вот чем? Похоже, тем же огнём. Ну а то, что Сэм решил больше не работать по своей основной специальности – это очень хорошо, о чём Тинош и сказал, похвалив мастера-вора, а заодно и его учеников. Всё-таки у начальника городской стражи были большие подозрения, что герцогу в этот раз, как и в прошлый, и не только ему, облегчила кошели рыжая девочка. О чём Тинош и сказал, конкретно не указывая на кого-либо:

– Повторное исчезновении денег из кошеля герцога может вызвать определённые подозрения, но в этот раз кошели его адъютантов остались не тронуты, и это…

– Ага, – перебила начальника городской стражи Листик, – совсем не тронуты, здесь не тронуты, они увидят камушки потом, когда захотят пересчитать монетки.

Сэм снова захохотал, а Тинош вздохнул, теперь он точно был уверен, что эта рыжая малявка обчистила и адъютантов герцога. Успела она это сделать тогда, когда исчезла из поля зрения начальника стражи, собираясь взобраться на Шулю, чтоб присоединиться к своей подружке, уже там сидящей. Девочка обошла Шулю и, пока её не было видно, воспользовалась своей способностью стремительно двигаться (а как ещё можно объяснить, что эта рыжая малышка, делая маленький шажок, преодолевает большие расстояния?), поменяла дублоны в кошелях адъютантов герцога на речные камешки.

– Увязать пропажу дублонов у адъютантов с кражей денег у самого герцога, никак не получится, ведь адъютанты проверяли кошельки и там было золото, а то, что потом его оттуда вынули, так не надо ротозейничать, – наставительно произнёс Сэм. Тинош мог бы возразить, высказав свои подозрения – что дублоны были похищены именно здесь, но это будут только подозрения. Начальник городской стражи был уверен, что если он обыщет Сэма, Листика, Гароша, да и пекаршу с её дочкой, то ничего не найдёт! Словно подтверждая его мысли, Листик сказала:

– Ага! Можешь посмотреть, у нас денежек нет, совсем нет, – и без связи с этим своим заявлением сообщила: – Нам надо вернуться в скотные ряды, там ещё восемь коров купить надо. Как раз мои знакомые туда собираются.

Тинош не понял – зачем покупать так много коров? Почти целое стадо! И какие знакомые? Сэм со вздохом пояснил:

– Селяне из окрестных деревень. Когда с ними Листик познакомилась и когда узнала, что им нужны коровы, а денег нет, даже не скажу, сам не знаю! Но переубеждать её, что этого делать не надо, в смысле – покупать коров, даже не собираюсь! Так что мы пошли заниматься благотворительностью, а ты можешь продолжать оберегать законность и порядок.

– Ага! – в один голос сказали Листик и Альен, с явным сожалением спрыгивая с Шули, Тинош почувствовал, что и ей не хочется расставаться с рыжими подружками. Начальник королевской городской стражи и его «собачка» смотрели вслед уходящей компании, и Тинош слышал, как Листик (у неё голос, в отличие от Альен был немного хрипловатый, словно девочка постоянно простужена) спрашивала у Сэма:

– А что надо больше оберегать – законность или порядок?

Ни Тинош, ни Сэм не заметили серого невзрачного человечка, внимательно за ними наблюдавшего всё это время.

Виранус Милизар, директор начальной магической школы, при эролтском отделении королевской магической службы, проводил индивидуальные занятия с одной из слушательниц. Надо сказать – очень талантливой, несмотря на свой весьма юный возраст. Девочка лет шести (а если быть точным – пяти с половиной), наморщив лоб, внимала почтенному магистру. Тот, словно читал лекцию большой аудитории слушателей, вещал:

– Сила мага в его организованности! Именно в умении правильно распорядиться своим резервом. А как не был бы он велик, рано или поздно он исчерпается, и тогда маг, как бы он не был силён, но не сумевший верно просчитать свои возможности, окажется бессильным перед своим, пусть и более слабым, но сумевшим сберечь силы противником. Вижу ты, Фисла, не совсем поняла. Поясню, при нападении тратится на порядок больше силы, чем при обороне, потому что оборонные заклинания должны быть выплетены заранее и магу надо только их заполнить силой. А вот нападение… Это почти всегда импровизация, и плетения заклинаний, полученные в результате этой импровизации, скажем, не выверены как следует. Значит, они требуют… Чего?

– Больше силы для заполнения, и к тому же могут быть не такими эффективными, как домашняя заготовка, – ответила девочка. Магистр Милизар одобрительно кивнул – эта девочка была настоящий самородок! Мало того, что она в столь юном возрасте обладала немалой силой, она была послушна и усидчива! Эту девочку-селянку привёз маг-селекционер из какой-то дальней деревни, и вначале у Милизара были сомнения: а стоит ли с ней вообще возиться? Виранус Милизар, как и всякий аристократ, считал – крестьяне не то что тупы и ленивы, но их образ жизни не способствует развитию тех качеств, что требуются магу. Тем более что у этой девочки были все признаки стихийницы, а эта категория магов ещё и подвержена очень сильному влиянию настроения, соответственно, крайне непредсказуема в своих поступках. Но Фисла, эта девочка была достойна того, чтоб директор начальной магической школы запомнил её имя, была на удивление сообразительна и послушна! Милизар благосклонно кивнул:

– Ты сделала правильный вывод. Сейчас перейдём от теоретической составляющей нашего занятия к практической. Итак, заклинание-заготовка, возьмём привычную для тебя стихию огня, конечно, для тебя это будет сложно, но всё же попробуй: боевой пульсар, но не наполненный силой. Обычно маг создаёт такое заклинание и сразу же, наполнив его, применяет. Потому что боевой пульсар – крайне не стабильное заклинание, способное схлопнуться, то есть высвободить силу, закаченную в него, а следовательно, просто взорваться! Вот попробуй, создай такое заклинание, но не наполняй его силой.

Фисла легонько потрясла головой – с магистром Милизаром было интересно заниматься, но уж очень мудрёно он говорил, не всё получалось понять с первого раза! А повесить огненный шарик, так чтоб он не взрывался, она знала как. Этому её ещё Листвяна и Альен научили. Фисла не знала, что над этой проблемой магистр Милизар работает уже много лет. Теоретическую базу он уже давно создал, а вот практически пока не очень-то и получалось, всё-таки маги люди, эльфы, гномы это не полукровка-стихийник, огонь для них это во многом чужеродная стихия. Милизар специально задал такое задание слушательнице своей школы. Сам по себе боевой пульсар – довольно сложная конструкция, не у всякого мага получается, а те, кто такое может сделать, по праву носят имя – боевых. Девочка уже продемонстрировала факел огня, и довольно мощный, но он горит, пока заклинание получает силу, то, что этот огонь не был заклинанием, а просто огнём, мудрые маги не разглядели, а может, и не старались. Девочка, когда поняла, что от неё хочет наставник, улыбнулась: боевой пульсар (не совсем, но почти!) – это огонёк, который они с Листвяной и Альен неоднократно запускали, делали это по очереди, и та из подруг, чья очередь была последней, держала свой огонёк на ладошке или на кончиках пальцев, не давая ему вспыхнуть и рассыпаться искрами, что и было маленьким взрывом. Фисла улыбнулась, вспоминая свои и подруг забавы, и на её ладошке появился огонёк, ожидающий, когда его запустят.

Магистр Милизар хотел очередной раз нравоучительно высказаться, но поперхнулся – на ладони девочки горел боевой пульсар! Пусть маленький, но это был именно боевой пульсар! Магистр непроизвольно двинул своё кресло, стараясь оказаться как можно дальше от такого опасного заклинания, что сотворила эта слушательница школы, при эролтском отделении королевской магической службы. Сотворила сама, не понимая, что делает! Магистр, отодвигаясь, открыл топку камина, которую до сих пор заслонял. Хотя на улице уже было довольно тепло, но Милизар предпочитал вот так сидеть и греться у камина, всё-таки возраст. А девочка, казалось, совсем забыла о маге и о пульсаре, что держала в руке, она засмеялась и шагнула к камину. А пульсар превратился в струю огня, ударившего в топку камина. Милизар, несмотря на свой испуг, с удивлением наблюдал, как небольшой поток огня, направленный в камин, превратился в огромный полыхнувший факел, вырвавшийся из топки, девочка, продолжая радостно смеяться, отступила от камина. Огонь исчез, не оставив следов на паркетном полу, хотя должен был, на его месте стояли две девочки, чем-то похожие на Фислу, только рыжие. Слушательница магической школы сделала движение, будто хотела обнять этих девочек, но одна выставила руку в предупреждающем жесте:

– Платье сгорит! А вещи надо беречь!

– Ага! – поддержала первую девочку вторая. – Совсем сгорит! Гурта будет ругаться, скажет, опять с Альен связалась! А я же ни при чём! Я же не виновата!

– Ага! Мы тебя увидели, когда ты огонёк зажгла, и решили к тебе пройти! – кивнула первая девочка и предложила: – Пошли с нами, там матушка Милета пирожков с ягодами напекла, ягодками из леса! Сегодня утром Сулье и Мусутук принесли, попросим матушку Милету, она и твоим братику и сестричке даст.

– Они же не здесь… – начала Фисла, Альен отмахнулась:

– Там печка есть?

– Ага! – Фисла заулыбалась, растянув рот от уха до уха.

– Ну так в чём же дело? – спросила-удивилась девочка, что интересовалась – есть ли печка у родных Фислы. Милизар обратил внимание, что тело этой девочки покрыто мелкими чешуйками, она, как и другая девочка, была обнажена. Магистр стал рассматривать вторую девочку, пытаясь разглядеть – есть ли и у неё чешуйки. А Фисла, вспомнив о магистре Милизаре и о занятии, попросила своего наставника:

– Можно на сегодня занятия отменить? Ко мне подружки пришли, мы давно не виделись! Я обещаю, что пропущенный урок завтра выучу! Так, можно?

Милизар непроизвольно кивнул, уж очень большое впечатление на него произвели: сначала огненный шарик, что, словно играючи, сотворила Фисла, а потом её подружки, появившиеся их топки камина. Девочка быстро разделась и, аккуратно сложив одежду, попросила магистра:

– Я тут платье оставлю, а то сгорит. Можно, оно здесь полежит?

Милизар снова кивнул, девочки, взявшись за руки, шагнули в широкую топку камина. Некоторое время директор начальной магической школы неподвижно сидел, пытаясь осмыслить произошедшее, потом позвонив колокольчиком, сказал вошедшему секретарю:

– Позовите магистра Торона и мага Нарима.

Когда те пришли, магистр Милизар рассказал о том, что недавно произошло, как доказательство предъявив платье слушательницы Фислы. Если Торон, заместитель Милизара, не смог скрыть своё удивление, то Нарим, оставаясь спокойным, спросил:

– Обе девочки, вышедшие из камина, рыжие? Одну зовут Альен, а вторую Листвяна?

– Э-э-э… – начал вспоминать Милизар, – одну да, что-то подобное… Она упоминала такое имя. Вторая сама не назвалась, и подруги её имени не говорили.

– У той, что Альен, вместо кожи – мелкая чешуя? – продолжил задавать вопросы маг-селекционер. Получив утвердительный ответ, Нарим высказал своё мнение: – Похоже, нашу слушательницу навестили подруги из её деревни. Деревни, находящейся за триста алл отсюда, у самого проклятого леса!

– Но это же… – начал магистр Торон, Милизар, вспомнив огненный шарик на ладошке слушательницы, промолчал. А маг-селекционер оживлённо продолжил:

– Альен, девочка покрытая чешуёй, настоящая огневушка! А вторая… Похоже, это Листвяна, та самая девочка, что занималась первоначальным обучением Фислы! Результат вы сами видели! Эта девочка, я имею в виду Листвяну, создала боевой пульсар, обладающий повышенной стабильностью! Он освещает и обогревает жилище тамошнего жреца!

– Но это невозможно! – воскликнул Торон, Милизар мягко проговорил:

– Друг мой, это возможно! Не более как с десяток минут назад Фисла нечто подобное продемонстрировала!

– Почему мы об этом узнаём только сейчас? – заместитель начальника магической школы строго посмотрел на мага-селекционера, тот без смущения, с некоторой обидой ответил:

– Потому что высокое начальство не соизволит читать отчёты своих подчиненных о командировках в те гиблые места, в которые оно их посылает с заданием – найти неизвестно что! А когда это найдено, результат вы сами видели, то отчёт игнорируется. Я понимаю, экономия превыше всего и можно сделать вид, что привезен обычный одаренный и премия не должна быть…

– Вам будет выплачена соответствующая премия, – быстро сказал начальник магической школы, маг-селекционер столь же быстро добавил:

– И компенсация за транспортировку коровы! С этим рогатым животным, надо сказать, немаленьких размеров и упрямым, как осёл, мать Фислы ни за что не хотела расстаться! Пришлось её тащить на привязи до самого Эролта! При этом ещё и кормом обеспечивать!

– Кого? Мать Фислы?! Я слышал, что селянки упрямы, но чтоб до такой степени! Тащить на привязи!.. – изумился Торон, Нарим пояснил:

– Корову тащили! Это, кстати, тоже указано в моём отчёте! Который, как я понял, никто не читал!

– За корову вам тоже будет выплачена компенсация, – чуть скривившись, произнёс Милизар и задал вопрос на тему интересовавшую его больше, чем упрямая корова:

– Если вы, Нарим, знакомы с этими девочками, то не подскажите ли, что нам сделать, чтоб заинтересовать их нашей школой. Если они станут нашими слушательницами, то вам будет выплачена премия, как за поиск. Двойная премия! Так что, вы, зная этих девочек, посоветуете?

Оба магистра выжидательно смотрели на мага-селекционера: в некоторых случаях менее опытный, но уже сталкивавшийся с подобной проблемой человек может посоветовать, что лучше сделать. Нарим и посоветовал, показывая на платье девочки:

– Будем ждать, Фисла в любом случае должна сюда вернуться. Может, в сопровождении своих подружек, тогда поговорим с ними. Если же нет, постараемся узнать – надолго ли её подруги сюда пожаловали и можно ли с ними встретиться.

– И было бы неплохо узнать – как они это сделали? – задал вопрос заместитель начальника магической школы, маг-селекционер ответил:

– Насколько мне удалось в этом разобраться, это огненная дорожка. Так они это называют, эта дорожка позволяет им каким-то образом ходить между двумя большими огнями, костёр или вот, огонь в камине…

– Этот огонь можно рассматривать как костёр, таких немалых размеров, – согласился Милизар. Нарим, кивнув, продолжил:

– Не только «ходить», но и каким-то образом общаться – звать друг друга. Это тоже отражено в моём отчёте.

 

Глава 11. Снова камилястра

Сэм наблюдал, как разгружали баржу. Мешки с мукой и сахаром, короба с сухими дрожжами и всякие другие составляющие будущих булочек и пирожков четыре дюжих грузчика (они же матросы и капитан баржи) носили к двум телегам, на которых это всё и будет доставлено в «Пекарню матушки Милеты», так теперь называлась ранее безымянная пекарня. На второй телеге сидел Гарош, он и будет ею управлять, когда поедут в пекарню, второй править будет Сэм. Немного в стороне, на гранитном выступе, сидели Листик, Альен и Фисла, наблюдавшие за рекой. Фисла, живущая в общежитии магической школы, частенько приходила в пекарню, так как Гурта теперь работала помощницей Милеты. Жила она с детьми здесь же, в одном из отремонтированных зданий старой пекарни. Идея взять мать подруги своей дочери в помощницы у Милеты появилась после того, как она расспросила Фислу, выбравшуюся из топки печи вместе с Альен и Листиком. Появление третьей девочки огневушка объяснила так:

– Мы увидели Фислу, Когда она огонёк сделала. Он её осветил, а потом к ней огненную дорожку я проложила. Я ведь уже знала куда.

– Ага, – подтвердила Листик, Альен продолжила рассказывать:

– Фисла раньше жила в той же деревне, что и Листик. Я к ним в гости ходила, к Фисле домой, у них была большая печь, там просторно было, а мама Фислы такие вкусные булочки и пирожки пекла! Но у тебя вкуснее! – продолжила объяснять огневушка. Милета выслушала дочь и спросила у Фислы:

– Так твоя мама умеет печь булочки и пирожки? Это не простое дело! Чтоб они вкусными получились надо не просто знать рецепт и ему следовать, надо ещё уметь это делать. А если Альен и Листик говорят, что выпечка у твоей мамы вкусная, то она умеет это делать. Чем сейчас твоя мама занимается?

Милета неспроста задала этот вопрос – она задумала расширять свою пекарню, но если вопросы снабжения и разные переговоры (в том числе и с «ночными работниками») на себя возьмёт Сэм, то заниматься выпечкой, кроме самой Милеты, было некому. Нужен был помощник, но абы кого не возьмёшь. Нужен умелый, исполнительный, честный… Список можно продолжить. А все, кто подпадал хоть под часть таких требований, уже были устроены в пекарнях в городе и вряд ли пошли работать в такое опасное место, как старые пекарни, так что интерес Милеты был понятен. И то, что она услышала, даже не порадовало её – вселило большую надежду. Фисла рассказала, что при переселении из деревни в город её матери от магической школы выплатили какие-то деньги, но они уже подходят к концу. Город-то не деревня – здесь всё гораздо дороже, да и подсобное хозяйство не заведёшь, к тому же корова… Её-то пасти надо, а где в городе это делать, даже живя на окраине? Все окрестные луга, пригодные для пастбища, уже заняты жителями деревень, которые расположены у города и снабжают его продуктами. Милета, не откладывая в долгий ящик, высказала Фисле своё предложение, которое хотела сделать её матери. Фисла пообещала передать, как только представится возможность.

– А чего тянуть? Давай эту возможность сейчас и представим! – предложила Альен и спросила: – Там огонь есть? Ну, большая печка? Я не поверю, что это не так и ты туда дороги не знаешь, так что – показывай!

Милета поняла, что девочки туда и отправятся, поэтому завернула в узелок несколько булочек и пирожков, настоящий мастер должен оценить, да и Фисла придёт не с пустыми руками – будет, чем угостить братика и сестричку. Только вот сама Фисла погрустнела, сообщив, что гостинцы не удастся пронести по огненной дорожке – они сгорят! Но тут вмешалась о чём-то ненадолго задумавшаяся Листик и сказала державшей узелок Фисле:

– Давай сюда, я, кажется, знаю – как пройти по огненной дорожке и сделать так, чтоб не сгорело то, что несёшь!

– Знаешь?! – удивилась Альен и внимательно посмотрела на Листика. – Прав Удуруг, ты не…

Но дальше огневушка говорить не стала, а Фисла на это просто не обратила внимание, передав подруге узелок. Девочки очень удивили Гурту, когда вылезли из печки. В хижине, домом это строение можно было назвать с большой натяжкой, стояла большая печка, из которой и появлялась Фисла, навещая родных, но делала это очень редко. В магической школе не знали, что она может ходить через огонь до появления из камина в кабинете Милизара, но об этом директор магической школы не стал никому рассказывать, кроме Нарима (который об этих свойствах огневушек и так знал) и Торона, который сразу не очень-то и поверил. Поэтому девочке приходилось прятаться и уходить в один из каминов (которые в магической школе стояли во всех холлах), когда никто не видел, и возвращаться так же. Большие неудобства создавало ещё то, что девочке приходилось скрываться, раздеваясь, перед тем как нырнуть в огонь, пряча одежду так, чтоб ей никто не нашёл, а при возвращении – дожидаться, пока у камина никого не будет. Гурта обрадовалась не только дочери, но и Альен с Листиком – всё-таки земляки, а это почти родственники в этом чужом городе. Город-то – это не деревня, где все знакомы, здесь и ближайших соседей не всегда знаешь! Узелок с пирожками оказался цел, к удивлению Альен, всё-таки не поверившей, что это у Листика получится. Пирожки и булочки были горячие, но не от пламени огненной дорожки, а ещё горячие после того, как их вынули из печи. Гурта только попробовала, оценив мастерство пекаря, а вот её дети были в восторге – с тех пор, как переехали в город, их мама ничего подобного не пекла, не потому что не хотела – возможности не было, составляющие такой выпечки стоили дорого, а Гурта старалась экономить – деньги, выплаченные магом Наримом, заканчивались, а нормальную работу она найти не могла. Ни пекарем, ни прачкой, слишком большая конкуренция здесь была, а селянские навыки и умения тем более не были востребованы в городе. В окрестных сёлах работница тоже не была нужна. Предложение владелицы пекарни было как нельзя кстати, а то, что это место гиблое, так это же по меркам городских. Они по-настоящему гиблых мест не видели! А то, что жить там придётся под защитным кругом, так это для жителя деревни с опушки проклятого леса – привычно. Да и то, что надо постоянно беречься, так это тоже обыденно. В родной деревне даже под магическим защитным кругом было опаснее! К тому же там будут Альен и Листвяна, почему-то сменившая имя на Листик, а кто такие огневушки и на что они способны, жительница деревни с опушки проклятого леса очень хорошо знала!

А вот в кабинете директора начальной магической школы, к разочарованию там присутствующих, Фисла появилась одна. Выслушав всё, что ей говорили магистры Милизар и Торон, маг Нарим, девочка пообещала поговорить со своими подругами и, воспользовавшись заинтересованностью руководства начальной магической школы, стала довольно часто бывать в старой пекарне, где уже жили её родные. Да печка там была не в пример больше той, что была в домике, где Гурта и её дети жили раньше. Вот и сейчас, Фисла отпросилась у магистра Милизара, обещая привести своих подруг для серьёзного разговора. И вот теперь девочки сидели на гранитном выступе и дружно болтали ногами.

– Обманывать нехорошо! – заявила Листик и пояснила: – Раз ты обещала своему директору, что нас приведёшь, то надо будет к нему сходить.

– Ага, раз надо, то сходим. Вот только с водяником разберёмся, – согласилась Альен, а Фисла высказала свои сомнения, обращаясь к Листику:

– А откуда ты знаешь, что он там есть и сегодня нападёт?

– Тут тихая заводь, такой маленький заливчик, такое место, что русалки любят. Недаром же его Сулье и Мусутук облюбовали. Но такие места и водяники любят. Вот мне русалки и пожаловались, что этот их недруг, да и не только их, здесь появился, – пояснила Листик и высказалась, почему уверена, что водяник сегодня появится: – Он тут всю живность распугал, когда сюда добирался, теперь голодный сидит.

– Ага, водяники обычно из засады нападают, потому они омуты и любят. А сюда пока он добирался, все его видели и сбежали, вот теперь опасаются заплывать – кивнула Альен.

– А потом? Они же будут знать, что здесь водяник затаился? – спросила Фисла, Альен пояснила:

– У русалок память короткая, а рыбы боятся, пока видят, а не видят – так значит и опасности нет. Вот водяник и затаился, как будто его здесь нет, будто он давно отсюда уплыл. Но есть-то хочется. В реку он пока не высовывается, ждет, чтоб о нём там забыли, а вот на берег выскочить, когда здесь люди ходят и не ожидают нападения, запросто может.

– Так почему же он голодный? Он мог и рыбу съесть? – продолжала задавать вопросы Фисла. А Альен, видя, что Листик внимательно смотрит на воду, продолжила объяснять:

– Водяник может и рыбу съесть, если кушать нечего. Но если есть другая еда – русалки или люди, то он будет терпеливо ждать, сидя в засаде, когда удастся кого-то из них поймать. А баржу уже в третий раз разгружают за последние дни, вон Сэм уже ворчит – зачем столько припасов. Водяник видит, что тут люди ходят, и без защиты, магический круг-то там, сюда не достаёт, вот и нападёт. А почему сегодня? Потому что голодный, а тут столько вкусной еды ходит!

– Ага! Совсем без охраны! – заулыбалась Фисла. но тут же забеспокоилась: – А Сулье и Мусутук? Они не пострадают? Водяник их не достанет? Они же…

– Не достанет, их Сэм в катакомбах спрятал. Там, правда, нет воды, но это для русалок не смертельно, к тому же, ненадолго, – очередной раз пояснила Альен, Фисла хотела ещё что-то спросить, но подала голос Листик:

– Лезет!

– Ага! – дружно ответили Альен и Фисла, увидев в том месте, куда указывала Листик, вздымающийся водяной горб. Листик закричала, вставая во весь рост:

– Все за телеги! Быстро! Если жить хотите!

Гарош сразу спрыгнул и спрятался за колесо, его примеру последовал Сэм. Может, он и стал бы возражать, но сработала старая воровская привычка – если кричат: «Прячься или беги», то надо это сразу и делать, лишние вопросы могут оказаться последними. А почему подан сигнал тревоги, да не просто тревоги, а почти команда «спасайся», с этим можно будет разобраться потом. Вот поэтому Гарош и Сэм сразу спрятались за телегу, а люди, занимавшиеся разгрузкой мешков с баржи и погрузкой их на телегу, замешкались.

– Бегите! А то он вас съест! – снова закричала Листик, в этот момент водяной горб с шумом лопнул и люди увидели водяное чудовище. В ужасе закричав, грузившие мешки бросились к телеге (те, кто был на берегу) и на берег (те, кто был на барже). Выглянувший из-за телеги Сэм, побледнев, посмотрел на Листика:

– Нам не спрятаться и не убежать! Некуда! Он догонит, даже если побежим!

Действительно, высокая стена, отделявшая остальной город от низкой набережной, не позволяла убежать в город, а вдоль реки до входа в каменоломни, как и до пекарен, было далеко. А если убегать по набережной, то водяник достанет и утащит под воду, Листик, сосредоточенно глядя на появившееся из-под воды чудовище, ничего не ответила, а Альен спокойно сказала:

– Ага! Здоровый какой! И не пуганый, нас же сразу увидел. Не знает, глупый, кто такие огневушки.

– Нас он решил на закуску оставить, думает: мы самые вкусные, – хихикнула Фисла.

– Спокойно, он до вас не доберётся. Не успеет, – ответила Сэму Листик, в отличие от своих подруг, она не улыбалась, а внимательно наблюдала за водяником. Видно, её настроение передалось Фисле, та под удивлённые взгляды людей с баржи, добежавших до телеги и теперь пытающихся за ней спрятаться, спокойно сказала, обращаясь к Листику и Альен:

– Сильно не бейте. Живьём брать будем! В смысле, не сильно повреждённым. У нас в школе чучело водяника стоит, но гораздо меньше, чем этот, в смысле он ещё не чучело, но будет им.

– Ага, – ответили девочки и вытянули перед собой руки, Листик предупредила:

– Бить не сразу. Пусть из воды вылезет и на пристань выберется!

– Лучше, чтоб и на набережную вышел, с пристани может обратно в воду нырнуть, там мы его не достанем. А на набережной сможем вон там прижать! – Альен указала на большой каменный выступ, напротив того, на котором сидели девочки. Выступ выдавался из стены и ограничивал выход с пристани на набережную. Девочки сидели на таком же выступе, но с другой стороны пристани. Фисла напомнила:

– Осторожно!

– Дружно! – скомандовала Альен.

С рук девочек сорвалось пламя и ударило по уже преодолевшему половину расстояния до телеги водянику. Рёв пламени, ударившего водяника и прижавшего его к каменной стене, заглушил испуганные крики людей. Буро-зелёный водяник покраснел как варёный рак, при этом продолжал слабо шевелиться. Он уже не помышлял о нападении, а пытался скрыться в воде, прыгнув в реку прямо с набережной. Альен забеспокоилась:

– Уйдёт! Надо добить!

– Осторожнее, шкуру не попортите, да и внутренности желательно сохранить! – заволновалась Фисла. Альен в недоумении на неё посмотрела:

– А как же его?..

Листик снова вытянула руки в сторону почти приготовившегося к прыжку водяника, и с её ладошек сорвалось белое пламя. Но это пламя не жгло, от него исходил холод! Этот холод почувствовали и люди, спрятавшиеся за телегой. А водяник застыл с поднятой для шага ногой, а потом упал на бок. Спрыгнувшая с гранитного выступа Альен подбежала к речному чудовищу и попинала его ногой, а потом повернулась к Листику и удивлённо её спросила:

– А чем это ты его так? Это же не огонь!

Листик снова вытянула руки, но не в сторону водяника и Альен, а в направлении реки и напряглась, но ничего не произошло. Девочка пожала плечами:

– Не знаю, как-то само вышло. А теперь вот не получается.

– А ну-ка запусти огонёк! – попросила Листика Альен, девочка напряглась, но опять ничего не вышло, даже совсем слабого огонька не получилось.

– Всё понятно, перенапряглась, переутомилась, – высказала своё мнение огневушка и вспомнила похожий случай: – Как тогда, на гиблом болоте, теперь тебе нужен покой и хорошее питание. Думаю, два пирожка с ягодами подойдут, нет, лучше три!

– Ага! – вместо Листика ответила Фисла и громко позвала: – Господин Нарим, забирайте!

Из-за поворота, образованного выступом, на котором сидели девочки, выехала тележка с магом-селекционером. Повинуясь приглашающему жесту Фислы (которая тоже подошла к поверженному водянику), тележка подъехала лежащему чудовищу. Нарим озадаченно почесал в затылке, сам он погрузить водяника на свою тележку никак не мог. Подошедший Сэм заявил:

– Вообще-то водяник денег стоит, его поймать – это целый комплекс работ: гарантировано подманить, растраты на это – сколько всего пришлось накупить, не порожняком же баржу гонять? Да и её разгрузка тоже не дешева! Опять же, надо гарантировано это чудовище зажмурить, вон бедная Листик совсем выдохлась. Но мы великодушны, дарим водяника и так – безвозмездно дарим, то есть даром. Но вот за погрузку придётся заплатить.

– Сколько?! – опешил маг, услышав названную мастером-вором сумму, но тот только развёл руками, мол, работа тяжёлая, так что денежки надо платить! Фисла из-за спины Сэма показала Нариму жестом, что можно и поторговаться, и торг начался! Одна сторона доказывала, что такие работы стоят намного дороже и только из уважения к магу названа такая смехотворная цена, другая в запале заявила, что за такие деньги она готова съесть водяника целиком! Тут оживилась даже Листик, сидевшая неподвижно, предложив, что готова даже приплатить, если Нарим съест хоть кусочек водяника. Маг смутился и отсчитал деньги мастеру-вору, а тот за половину этой суммы, подрядил людей с баржи на погрузку водяника на тележку. Когда маг уехал и увез водяника, с ним уехала и Фисла, а пустая баржа ушла вверх по реке, появились Сулье и Мусутук. Они сразу не нырнули в реку, а опаской смотрели на показавшуюся такой хорошей им заводь. Сулье сказала уже пришедшей в себя Листику:

– Тут хорошая заводь, глубокая, но она открытая со стороны реки. Может заплыть кто или что угодно! Как нам тут жить!

Листик ничего не ответила, раздевшись, она нырнула в воду. Что она там сделала, ни русалки, ни огневушка не поняли, но они почувствовали опасность, исходящую от той границы, что отделяла заводь от остальной реки.

– Листик, мне теперь страшно туда заходить, – пожаловался Мусутук, Сулье его поддержала:

– Мне тоже боязно!

Листик провела рукой, словно погладила по голове русалку и её мужа, после чего спросила:

– А теперь? Страшно?

Русалки, женщина и мужчина, отрицательно покачали головой. А Альен испуганно спросила у подруги:

– Теперь и от них исходит, что-то пугающе! Нет, я не боюсь, я же знаю, что это ты сделала, но вот что? Я не могу понять. Другие русалки их бояться не будут?

– Не-а, они же будут видеть что это их сородичи, – засмеялась Листик, – а что я сделала? Поставила свои метки. Что это и как делается, я и сама толком не знаю, только знаю, что могу это сделать и там где они стоят… В общем, сюда никто не заплывёт.

– Даже кракен? – спросил Мусутук, Листик улыбнулась:

– Даже кракен, я не знаю почему, но кракен побоится сюда не то что заплыть – приблизится. Почему? Не знаю, но уверена, что так и будет. А Сулье и Мусутука никто не тронет, на них тоже мои метки стоят.

– Интересно, как ты их пометила? Как собака столбик? Так вроде ничего подобного не делала, – усмехнулся Сэм и скомандовал девочкам: – Забирайтесь на телегу, поедем в пекарню, там нас уже заждались.

Произошедшее нисколько не удивило ни Сэма, ни Гароша. Сэм принимал непосредственное участие в разработке операции по уничтожению водяника, ведь он мог нарушить снабжение пекарни! А Сэм, как совладелец (он же вошёл в долю), этого допустить никак не мог! А Гарош присутствовал при планировании, поэтому и не удивлялся. Подключившаяся Фисла предложила водяника отдать в свою магическую школу, для опытов и на чучело, для это и пригласила мага Нарима. Сэм такое предложение воспринял с восторгом, ведь тело водяника можно не отдавать даром, а продать с выгодой! Ну, если не продать (Фисла же пообещала подарить!), то как-то по-другому денежки с мага содрать, что мастер-вор с блеском и проделал.

– О-о-о! Predatoros akvatikos! И какой шикарный экземпляр! Втрое превосходит в размерах тот, что у нас есть! – восторгу магистра Милизара не было предела, магистр Торон поддержал директора магической школы:

– Да, Вирантус, такой экземпляр достоин быть выставленным и в магической академии Азорды! Вы, Нарим, заслужили поощрение в приказе и денежную премию!

– Моей заслуги в этом нет, водяника сумели добыть Фисла и её подруги, – проявил объективность Нарим. На что Милизар ответил:

– Не прибедняйтесь, друг мой, ведь доставили Predatoros akvatikos сюда вы! Думаю, что и к охоте на него вы руку приложили, так что премия вами вполне заслужена!

В этот момент, обращая на себя внимание, хихикнула Фисла. Директор начальной магической школы посмотрел на девочку:

– Слушательница Фисла тоже будет отмечена в приказе. И, девочка моя, когда мы сможем познакомиться с твоими замечательными подругами?

– Не знаю, Листик сейчас очень слаба и вряд ли сможет к вам прийти, а Альен сама не пойдёт, да и вряд ли она захочет учиться в нашей школе, – ответила Фисла, Нарим добавил от себя пояснения к ответу Фислы:

– Альен – природная огневушка…

– Firefemina natural! Это же замечательно! Мы обязательно её должны увидеть! Этот вид существ, наделённых природными магическими способностями, мало кто видел! femina ignea elementalis – это особый вид, они не относятся ни к нежити, ни к нечисти. Это разновидность огненных элементалей! Можно сказать – слабо изученная разновидность! – с энтузиазмом воскликнул Вирантус Милизар.

– Можно подумать, что остальные огненные элементали хорошо изучены и только до этой их разновидности наши исследователи не добрались, – с некоторой насмешкой произнесла сухощавая, немолодая женщина – магистр Вилина Изумра.

– Тем более с этой подругой нашей слушательницы надо обязательно познакомиться! – поддержал директора начальной магической школы его заместитель.

– Альен – природная огневушка, – продолжил Нарим, когда начальство закончило обмен мнениями, – Листвяна, о которой я не раз упоминал в своём отчёте и которая теперь носит имя Листик, также обладает возможностями огневушки. План по обезвреживанию водяника, рredatoros akvatikos, – поправился маг-селекционер, поймав неодобрительный взгляд директора, – придумала именно эта девочка! И, кстати, обратите внимание на вид данного экземпляра, он не сохранил бы такое отличное состояние, если бы его уничтожили огнём!

Магистр Изумра, ближе всех стоявшая к водянику, внимательно его осмотрела и даже заглянула ему в пасть, после чего высказалась:

– Первый удар был нанесён огнём, кожный покров, хотя и не пострадал, но цвет поменял, но потом… Удар холодом, настолько сильным, что выморозил все внутренности, при этом их не повредив! А насколько мы знаем, три девочки, которые добыли данный экземпляр, оперируют именно стихией огня! То есть стихия холода должна быть антагонистична их способностям…

– Куда? – не выдержала таких мудреных объяснений Фисла, магистр Изумра улыбнулась и погладила девочку по голове:

– Огонь и холод – это не совместимые стихии. Так же как огонь и вода! Маг, будучи сильным в одной из этих стихий, будет слабым в другой, если, вообще, что-то сможет сделать.

– Листик может ходить по огненной дорожке, как огневушка, а может сидеть под водой, как русалка! – возразила Фисла.

– Огненная дорожка? Что это? – спросил Торон, Изумра тоже заинтересовалась. Ответил Нарим, намекая, что его отчёт о визите в деревню Большие Травы, так и не прочитали:

– В моём отчёте об этом достаточно подробно написано. Принцип действия этого явления для меня так и остался непонятен, но сам этот феномен описан довольно хорошо!

Магам возразить было нечего, а Милизар, неоднократно видевший, как Фисла пользуется этой дорожкой, промолчал.

– Тем более нам обязательно надо встретиться с этой девочкой, как ты сказала, её зовут? Листик? – спросила Вилина Изумра у Фислы и продолжила, обращаясь к коллегам: – Чтоб изучить, как у неё это получается! Ведь о таких способностях не упоминается даже отчетах о достижениях столичных магов из академии!

– Возможно, они это скрывают. А может, не считают нужным делиться с персоналом каких-то периферийных школ! – высказался Торон.

– Отчёты из академии вы читаете регулярно! – с некоторой обидой пробурчал Нарим. Тихо пробурчал, так, чтоб никто его не услышал.

После охоты на водяника Листик восстановилась за три дня. Фисла передала ей приглашение руководства начальной магической школы, при эролтском отделении королевской магической службы, на следующий же день. Пекарню матушки Милеты Фисла посещала каждый день, а то и по два раза, рано утром и поздно вечером, проходя по огненной дорожке. То, что она так рано или так поздно посещает кабинет директора школы, откуда через расположенный там камин и уходила, никого не удивляло. Все знали, что Милизар с талантливой ученицей занимается дополнительно, не в ущерб основным занятиям, поэтому и выкраивает любую удобную минутку, ведь у него самого очень мало свободного времени. Но магистр Милизар, отпуская Фислу, не забывал и о занятиях, вот так за каждый визит к подругам и родным, девочке приходилось платить дополнительным уроком. Впрочем, Фисле это даже нравилось, она новые знания впитывала как сухая губка воду, а Милизар был хорошим преподавателем.

После сообщения, что её подруги согласны посетить магическую школу, Фисла попросила за ними кого-нибудь послать. Мотивировав это тем, что маленьким девочкам, без сопровождения, не совсем безопасно идти на другой конец города, да и Листик ещё слаба и может очень утомиться и выслушает предложения руководства школы без должного внимания. Начальнику школы, который знал, что все девочки могут запросто к нему заявиться в кабинет по огненной дорожке, Фисла объяснила невозможность такого прохода слабостью Листика, хотя та уже могла это сделать. За девочками послали Нарима, поскольку он их всех знал. Маг-селекционер поехал на своей тележке и привёз не только девочек, но и Сэма, тот заявил, что не может отпустить Листика одну, поскольку он её опекун и воспитатель, а за Альен его, как компаньона и ближайшего друга, попросила присмотреть её мать, срочно занятая на производстве.

В кабинете директора девочек уже ждали. Кроме него самого, его первый заместитель – магистр Торон и начальник учебной части, магистр Изумра. Девочки на них особого впечатления не произвели – бледная Листик и Альен, чьё лицо было скрыто тенью большой косынки, выглядели обычными девочками, а вот Сэм… В отличии от времён, когда он занимался по своей старой специальности, теперь мастер-вор одевался хоть и скромно, но с некоторой претензией на роскошь, что совсем не портило впечатление от со вкусом подобранных деталей костюма. Сэм первым начал разговор:

– Мы не могли не принять приглашение такой солидной организации, как начальная магическая школа, но прошу не утомлять расспросами девочек, особенно Листика, она ещё очень слаба, да вы и сами это видите!

– Ага, – подтвердила Листик с интересом разглядывая большой камин. Альен сдвинула косынку, открывая лицо и показывая, что кожа у неё состоит из маленьких чешуек. Преподаватели магической школы если и были удивлены, то ничем этого не показали, ведь он уже знали, что одна из девочек – огневушка. Никто из них не видел ещё огневушек вживую, но видел их изображения в учебных пособиях – очень хорошо сделанные иллюстрации. После предупреждения Сэма магистры немного растерялись, не зная, как начать разговор, инициативу взял Нарим, спросив у Листика:

– Листвя… Листик, уважаемых магистров очень заинтересовало то, что ты сделала для жреца своей деревни, как ты это сделала и как оно работает? Не могла бы ты нам об этом рассказать?

Листик развела руками, показывая, что объяснить, как это у неё получилось, она не сможет. Магистры дружно и разочарованно вздохнули, а Нарим, хитро прищурившись, предложил:

– А показать? Как это называется?

– Камилястра, – сообщила Листик, и с её ладошки сорвался огненный шарик, со слабым гудением и увеличиваясь в размерах устремившийся к потолку. Магистры побледнели и было от чего! Боевой пульсар – сама по себе крайне нестабильная магическая конструкция, его самопроизвольное увеличение (что и наблюдалось) и гудение свидетельствовали, что он вот-вот взорвётся! Не оставив шансов никому спастись от этого взрыва – ни создать должную защиту, ни покинуть кабинет времени уже не оставалось!

– Камилястра, – повторила Листик и, глянув на Милизара, такого же бледного, как и его подчинённые (но при этом бледнее, чем сама девочка), спросила: – Это же твоя комната? Правда, тут нет кровати. Но вон там стоит кресло, её заменяющее, хоть ты в нём и не спишь.

– Да, это мой кабинет, – ответил директор магической школы, не сводя глаз с зависшего под потолком ставшего особенно ярким огненного шара.

– Ага! – ответила девочка, и магистр Милизар почувствовал слабое покалывание во всём теле, но это быстро прошло. А Листик стала объяснять:

– Раз это твой кабинет, то ты и должен управлять этой камилястрой. Надо только захотеть, чтоб она светила ярче или тусклее, грела больше или меньше. Можно помогать себе голосом, если тебе так удобнее, ну, просто скомандовать ей, вот так: «Ярче!».

Камилястра залила кабинет ослепительным светом. Милизар, заслонив глаза рукой, произнёс:

– Не надо так! Меньше света!

Огненный шар послушно убавил свою яркость, директор магической школы попросил убавить ещё, и камилястра выполнила его команду.

– Ага, – удовлетворённо сказала Листик и продолжила инструктаж: – Камилястра не только светит, она ещё и греет. Можно теперь не пользоваться…

– Какая экономия дров получается! А дрова-то нынче не дёшевы! – прокомментировал сделанное девочкой Сэм. Листик посмотрела на большой огонь, горевший в топке камина, вздохнула:

– Всё-таки красиво, жалко, если гореть не будет.

– За красоту всегда надо платить, – нравоучительно сказал Сэм и тем же тоном добавил: – Тут или-или: любуйся и плати, либо…

– Не плати и не любуйся! – закончила за мастера-вора Альен и сняла своё платье, объяснив свои действия: – Оно хоть и из маминого фартука пошито, но сгорит!

Огневушка, вызвав непроизвольный вскрик магистра Изумры, шагнула в огонь. А Торон, ощупав платье Альен, сообщил:

– Пошито из той же ткани, что шьются фартуки тех, что работают у топок печей и открытого огня.

– Ага, – подтвердила Листик, а Фисла добавила:

– Оно всё равно сгорело бы, на Альен любая одежда сгорит. А Листик её научила, как пригасить свой огонь, сначала у Альен ничего не получалось, а теперь… – Фисла показала на платье, которое мяла в руках Вилина Изумра. А Торон отвлёкся на значительно пригасившую свою яркость камилястру, всё-таки был день, и кабинет в дополнительном освещении не нуждался. Глядя на этот магический артефакт, заместитель директора школы произнёс:

– Она уже не гудит! Можно ли это считать признаком стабильности?

– То, что она до сих пор не взорвалась, уже можно считать признаком стабильности, а то, что она управляема, даёт надежду, что и в дальнейшее эта… Девочка как ты её называешь – камилястра? Что эта камилястра не взорвётся, – заявил Милизар. Торон посмотрел на своего начальника, потом перевёл взгляд на камилястру и на Листика, спросив у неё:

– А ещё одну такую вы сможете сделать?

Листик не успела ответить, её опередил Сэм, смекнувший, что такой магический артефакт может стоить денег, и немалых:

– Может, но не сейчас. Листик устала, а она и так слаба. Ей требуется восстановить силы, усиленное питание и покой несколько дней. А это определённые затраты. Нет, мы не бедные, совсем не бедные, но согласитесь, если всё раздавать даром, то можно потерять и самое большое богатство.

– Да, да, конечно, – кивнул директор магической школы, – вам будет заплачено, назовите цену.

– Это подарок, – быстро сказала Листик, Сэм кивнул:

– Да, это подарок, так сказать, в рекламных целях! Я, как наставник и опекун Листика, должен заботиться, чтоб она не понесла урона. Сами понимаете.

Маги дружно закивали, Нарим закивал энергичнее всех, вспомнив погрузку водяника и торг этому предшествующий. В этот момент из камина появилась Альен, на руке которой сидела маленькая ящерица, вернее, она только напоминала ящерицу, так как это была саламандра.

– Вот, – гордо сказала огневушка, – она будет жить здесь! Её надо кормить всем, что поддерживает огонь, можно углём, но лучше дровами. Но столько дров, как для поддержания этого огня, не надо, а пламя будет такое же!

Листик протянула руку, и саламандра перебежала к ней, девочка погладила огненного зверька и засмеялась. Бледная кожа Листика стала смугло-золотистой, словно засветившись внутренним светом, с перламутровым оттенком. Саламандра, словно удовлетворённая достигнутым эффектом, вспыхнула огнём и прыгнула в камин, Листик сказала магистру Милизару, имея в виду огненное существо:

– Она молодая и очень любопытная, ей захочется что-нибудь посмотреть, и она может выскочить из огня. А это нехорошо – может оставить следы, а то и поджечь. Поэтому ей надо рассказывать сказки или ещё что-нибудь.

– А научные труды читать можно? А то я как-то сказок мало знаю, – смутился Милизар. Торон рассмеялся:

– Да, Вирантус, если ты, сидя перед камином, читаешь вслух научные труды, то подумают, что готовишься к докладу или просто проверяешь, как оно будет звучать, если его зачитать, а вот если начнёшь камину сказки рассказывать, то решат: точно спятил!

– Да, да, – рассеянно произнёс Милизар, почти не слушая своего заместителя, после объяснения Листика, как ухаживать за огненной саламандрой, он начал экспериментировать с отопительными свойствами камилястры, слушая объяснения рыжей девочки:

– Камилястра подчиняется только тому, для кого она сделана, эта сделана для тебя, поэтому только ты сможешь ею управлять, больше никто!

– И я бы не отказалась от такой камилястры, – произнесла магистр Изумра, Листик глянула на женщину и предложила:

– А хочешь я сделаю камилястру и тебе?

Изумра вопросительно глянула на Сэма, ожидая, что тот назовёт цену, ведь он недвусмысленно намекнул, что следующие магические изделия его подопечной будут продаваться за деньги. Мастер-вор уже было собрался сказать, сколько это будет стоить, но Листик его опередила:

– Я тебе сделаю бесплатно, в подарок, – затем, повернувшись к Торону и Нариму, предложила: – Вам тоже сделаю такие, хотите?

Нарим только закивал, такой магический артефакт в его кабинете, ту каморку и кабинетом-то назвать нельзя было, сразу повышал его статус как мага, а вот Торон попробовал отказаться:

– Я думаю, что подобный магический конструкт можно помещать в свой кабинет только после тщательного изучения! Я, пожалуй, откажусь от вашего подарка, юная госпожа.

– Как же вы будете тщательно изучать камилястру, если у вас её не будет? – удивилась Листик и предложила: – Давайте я вам её маленькую сделаю? Чтоб изучать удобнее было.

Листик сложила ладошки лодочкой, а когда их разняла, между ними висел шарик с её кулачок, он не гудел и не думал увеличиваться, Девочка повторила это действие два раза и отдала появившиеся шары, подобные тому, что висел под потолком кабинета директора магической школы, Нариму и Изумре. Те, мгновение поколебавшись, подставили руки, открытой ладонью вверх. Шары, не опускаясь на подставленную ладонь, зависли в воздухе, Листик объяснила, что делать дальше:

– Несёте камилястру туда, где хотите, чтоб она была, там подбрасываете, она поднимется к потолку, скажите, куда она должна там переместиться. Не ей, а просто скажите, у неё же ушей нет, – хихикнула Листик, вслед за ней захихикали Альен и Фисла. Листик продолжила: – Ваши камилястры будут только вас слушаться, больше никого.

Листик улыбнулась и побледнела, Сэм забеспокоился:

– Девочка переутомилась! Ей надо отдохнуть, если уважаемые маги не возражают, мы бы хотели вернуться домой.

– Да, да, – рассеянно проговорил Милизар (он как раз в этот момент проверял утверждение Листика, что перемещение камилястры по потолку, и не только там, можно регулировать, отдавая голосовые команды) и, глянув на Нарима, над вытянутой рукой которого висел огненный шарик, попросил того:

– Друг мой, вы отвезёте наших гостей обратно?

– Да, да, конечно, – ответил тот столь же рассеянно и добавил, показав на свой огненный шар: – С вашего позволения, я отнесу это к себе в кабинет и тотчас же вернусь.

– Листик, я надеюсь, ты к нам ещё придешь, когда тебе станет лучше? – поинтересовалась магистр Изумра, похоже, только она одна помнила, зачем был приглашены девочки, потому как Торон тоже увлечённо рассматривал свой шарик. Листик кивнула:

– Конечно, приду! И ещё вам камилястр наделаю, если захотите.

Девочки в сопровождении Сэма, при этом он заботливо поддерживал Листика, удалились, вместе с ними ушёл и Нарим. Вилина Изумра, укоризненно посмотрев на своих коллег, увлечённо исследовавших свои камилястры, показывая на свой огненный шар, высказала своё мнение:

– По-моему, мы совсем не за этим приглашали сюда этих девочек.

– Это феноменально! – воскликнул Торон, заставив свой шар перестать светиться. Заместитель директора магической школы, совсем не слушая поджавшую губы начальника учебной части, продолжил восхищаться:

– Посмотрите, это плетение седьмой, а может и выше, степени сложности! Это уровень магистра. Если не мэтра! Я так до конца и не разобрался в структуре этого заклинания. То, что это боевой пульсар, вы и сами это видите, как и то, что он абсолютно стабилен! А это совершенно несовместимые свойства такой магической конструкции! Мало того, здесь присутствует контур управления настроенный на голосовые команды. И это запросто сделала маленькая девочка, без предварительных расчетов и без всякой подготовки!

– Об этом артефакте было сказано в отчёте коллеги Нарима. Судя по той лёгкости, с какой девочка Листик это делает, для неё это вполне обычное действие. Можно сделать вывод – она уже давно проделала всю подготовительную работу. Но, учитывая её юный возраст, я склоняюсь к мысли, что она не сама это придумала, ей кто-то показал и обучил. Ещё из отчёта Нарима я поняла, что инициацию и первичное обучение нашей лучшей слушательницы провела её подруга, а именно девочка по имени Листвяна, которая нам представилась как Листик. И мы должны были именно её убедить…

– Коллега Вилина, – прервал магистра Изумру Милизар, отрываясь от своей камилястры, – мне кажется, что сегодняшняя встреча прошла весьма плодотворно. Мы увидели, что одна девочка действительно талант, а вторая – если не огненная элементаль, то их близкая родственница.

– Femina ignea elementalis, – произнесла, продолжая поджимать губы Изумра, – как ясно из отчёта Нарима, они давно известны среди жителей деревень, расположенных у проклятого леса и зовутся огневушками. И те, я имею в виду селян, не считают их чем-то необычным, кстати, классификационное название не совсем правильно, среди огневушек есть и мужские особи. Просто женщины, особенно молодые, более любопытны и чаще идут на контакт.

– Да, я с вами согласен, – кивнул Милизар, – надо организовать полноценную экспедицию в те края, одиночные походы мага-селекционера не для изучения особенностей того района предназначены, у него совсем другая задача. А эта наша встреча с девочками более чем плодотворна, мы узнали их возможности, пусть не все, но… – Директор магической школы кивнул в сторону камина, где из огня высунула свою любопытную мордочку саламандра, Изумра, тоже туда глянув, спросила:

– Они все так могут? Ходить через огонь? И слушательница Фисла?

Милизар улыбнулся и кивнул:

– Вот почему я говорю, что сегодняшняя встреча не напрасна, они могут теперь сюда прийти в любой момент.

– Это и пугает, – передёрнула плечами Изумра, ей возразил Торон, не разделявший опасений своей коллеги:

– Они не настроены враждебно, скорее наоборот. К тому же наша школа приобрела… Я бы сказал, уникальные артефакты, что, несомненно, повысит её статус. Огненная саламандра в камине директора тоже этому будет способствовать. Предлагаю на ближайшем учёном совете в академии поднять вопрос о преобразовании нашей школы в эролтский филиал магической академии!

– Листик, твои камилястры можно было магам продать и с немалой выгодой! – выговаривал Сэм Листику, девочка сидела между ним и Альен на заднем сиденье тележки Нарима (когда тот вёз водяника, сиденье и тент были сняты, задний борт отброшен, превратив часть тележки в большой кузов). Нарим, который всё слышал, хотя Сэм и старался говорить как можно тише, повернулся к мастеру-вору:

– Листик всё правильно сделала, кто бы покупал у вас неизвестный магический артефакт с непонятными свойствами? Но если будет отзыв школы, что вещь вполне безопасная и очень полезная, согласитесь, её с охотой купят и дадут большую цену, как если бы вы просто вынесли камилястру на рынок.

Сэм задумчиво кивнул, в словах мага был резон, но было одно но… О чём Сэм и сказал:

– Но кто ж в вашей школе даст такой отзыв? К кому обращаться?

– Отзыв будет от самых уважаемых преподавателей, возможно, даже от директора. А к кому обращаться? Лучше всего ко мне, я всё сделаю наилучшим образом, за чисто символическую плату.

Сэм задумался, о такой возможности он не подумал, ведь действительно, отдав изделия Листика магам бесплатно, можно было затребовать с них отзыв. А затем продавать камилястры не в лавке на рынке, а индивидуально в богатые дома как предмет роскоши, и весьма престижный предмет, ведь недаром такими чудесными осветительно-обогревательными приборами пользуются в магической школе! Там-то знают толк в таких вещах. Сэм начал оговаривать условия помощи Нарима в подготовке продажи камилястр, это очень напоминало тот торг, когда собирались грузить водяника на тележку мага. Листик и Альен тихонько захихикали, а потом Альен так, чтоб не слышали увлёкшиеся торгом Нарим и Сэм, спросила:

– Ли, а ты действительно об этом думала, когда отдавал камилястры магам? Ну, о том, что их можно продавать, а с отзывом из школы Фислы будет дороже?

– Не-а, не думала, – пожала плечами Листик, – ты же знаешь, таких камилястр мне ничего не стоит наделать, это те же огоньки, только не в ту сторону закрученные.

– Огоньки? – удивилась Альен и попросила: – А мне покажешь, как их делать? Я маме таких наделаю, ведь это же очень удобно – во дворе, накрытом крышей, светят, там греть не надо и от печек жарко. А у мамы в комнате будут и греть, а то от реки холод идёт. Я думала там такую большую и открытую печку, как у того директора, сделать и поселить туда саламандру. Но печка полкомнаты займёт, если не больше, а камилястра – самое то! Так за разговорами добрались до старых пекарен. Нарим уехал, а у Сэма появилась ещё одна идея насчёт камилястр, он её и рассказал Листику. Девочка пожала плечами и ещё одна камилястра вылетела из её руки, продемонстрировав её возможности светить и греть, Листик запустила огненный шар на середину реки, где тот с грохотом взорвался.

– Очень впечатляет, – одобрил Сэм и попросил: – А можно, чтоб взрыв был поменьше?

Листик пожала плечами, и три пульсара отправились на середину реки, где по очереди бабахнули, распугивая не только птиц, но рыб, как потом рассказала Сулье. Сэм одобрил самый последний, у которого взрыв был самый маленький. А Листик запустила ещё несколько, на этот раз это были не камилястры, а настоящие боевые пульсары. На грохот сбежались все перепуганные обитатели домиков у пекарни. Только Альен пришла в восторг:

– Ух ты, как здорово! Я тоже так хочу, Листик покажи!

– Вот смотри, – Листик начала обучать подругу, – надо обычный огонёк закрутить, но не так сильно, чем тогда, когда хочешь, чтоб получилась камилястра.

– Листик, а откуда ты это знаешь, ты же раньше такого не делала. Да и откуда ты знаешь, как камилястру сделать?

– Не знаю, – пожала плечами рыжая девочка, – как-то само откуда-то появляется. Вот так – не знала, не знала, а потом раз – и выскочило.

Увидев, что ничего страшного не происходит, все разошлись по своим делам, ушёл и Сэм. А Листик и Альен ещё долго запускали огоньки – боевые пульсары. Над рекой вовсю грохотало, это шум привлёк патруль городской стражи. Но стражники не решились даже приблизится к месту, откуда вылетали огненные шары, Листик и Альен перебрались в ту полуразрушенную печку с дыркой на реку, где огневушка любила сидеть и откуда запускала обычные огоньки, вспоминая своё болото. Стражники, понаблюдав за этим фейерверком, решили, что это развлекается какой-то пьяный или спятивший маг, а с такими лучше не связываться, поэтому вызвали свое начальство – пусть оно разбирается. Прибывший на место происшествия Тинош без страха направился к месту, где засел возмутитель спокойствия, Шуля сообщила своему другу, кто это там устроил такой огненный шторм. Девочки перестали запускать пульсары и переключились на Шулю, тиская и гладя её. Тинош тем временем прочитал им нотацию, что нельзя нарушать спокойствие и пугать народ. На что Листик возразила, мол, где же тут народ? Тут в районе старых пекарен никого, кроме Милеты и работающих у неё нет, а они-то как раз и не пугаются. А если кто из катакомб высунуться хочет, пусть у Сэма сначала разрешения спросит. Тинош усмехнулся: с такими помощницами Сэм может построить всех обитателей катакомб. Построить – да, но не стать самым главным, так как у «ночных работников», или «ночных хозяев», как они сами себя называли, всё решал совет мастеров. Даже тому, кого поддерживают боевыми пульсарами, и тому, кто эти огненные шарики запускает, можно воткнуть нож в спину, о чём Тинош и предупредил Листика. Девочка задумалась, похоже, Сэм и задумал что-то подобное, ведь сходка мастеров-воров должна была состояться через три дня, но о своих догадках Тиношу ничего не сказала.

Тинош вернулся к стражникам, в глазах которых его авторитет стал ещё выше, чем был – их начальник сам, в одиночку, сумел утихомирить мага-хулигана! Не слабого такого мага!

 

Глава 12. Большой сход воровских авторитетов и снова перстень герцога

Сэм сидел на лавочке, снаружи большого крытого двора пекарни, и наблюдал за коровой Гурты. Этот зверь (а как можно было назвать это существо их тех краёв, у проклятого леса?) хотя и напоминал корову, но был её в полтора раза больше. Голова этого зверя, украшенная длинными и вытянутыми вперед рогами, мало напоминала коровью, а на ногах из копыт торчали внушительные когти! Когда Гурта рассказывала про свою Бурёну, с которой ни за что не собиралась расставаться, Сэм представлял себе обычную коровёнку, но никак не этот кошмар! Мало того, у этого зверя, только напоминающего корову, хвост был как у ящерицы! Длинный, покрытый чешуёй, да ещё и с когтем на конце! Сэм знал (и не раз это видел), как коровы хвостом отгоняют мух, но какие же это должны быть мухи, от которых надо когтями отбиваться! Мастер-вор поёжился, представив этих мух, что когтями отгонять надо, и других, подобных этим мухам обитателей леса, у опушки которого была деревня, откуда пришли Листик, Альен и Гурта с детьми. Недаром же у этих девочек такие способности к магии, видно, там развитие таких способностей – вопрос выживания. Сэм, качая головой, посмотрел на жующую бурую траву корову, на камнях набережной травы-то не росло, это была морская или речная, чем уж там снабжали любимицу Гурты знакомые русалки Листика. Мастер-вор подозревал, что этот зверь, притворяющийся коровой (молоко у Бурёны было очень вкусное, и много) всеядный. Сэм сам видел, как на эту корову напала устюра (полурыба-полузмея, живущая в речке, но запросто выбирающаяся для охоты на сушу), от неё бы не отбилась ни одна корова или лошадь. А вот Бурёна… Поддела атакующую устюру рогами, подбросила, а потом затоптала, предварительно немного порвав когтями.

– Станет Бурёна всякую гадость есть! – ответила Фисла на вопрос Сэма – могла ли корова схарчить эту речную нежить, она тоже наблюдала за расправой коровы с речным хищником. Пояснив при этом, почему Бурёна не стала есть речную полурыбу-полузмею: – Устюра хоть и не нежить, но на вкус противная!

– А ты откуда это знаешь? – удивился Сэм, подозревая, что девочка скажет, что пробовала на вкус эту гадость, от жителей тех диких краёв всего ожидать можно! Но Фисла коротко ответила:

– Рассказывали.

Сэм не стал уточнять, кто из знакомых девочки ел эту мерзость и потом об этом рассказывал, а Фисла тоже не стала об этом распространяться, только добавила, глядя на корову и растоптанного ею речного хищника:

– Устюру точно есть не станет, а вот крысу – запросто!

В это время Бурена открыла рот, потянувшись за пучком травы, в её пасти кроме обычных коровьих зубов блеснули такие немаленькие клыки! Сэм покачал головой – с такой коровой и сторожевой собаки не надо!

Вот и сейчас, Сэм, сидя на своём любимом месте: на лавочке у внешней стены двора пекарни, накрытого крышей, но внутри защитного магического круга, наблюдал за коровой, меланхолично жующей морскую (или речную) траву, время от времени переворачивающей пучки водорослей своими когтями! Рядом с Сэмом сидел Гарош, одетый так же нарядно, как и его наставник, они ждали Листика, которую наряжали и причёсывали Милета и Гурта. Альен тоже активно участвовала в этом процессе, давая советы. Сегодня должен был состояться большой сход авторитетов «ночных хозяев». Но сход был назначен на время после обеда не потому, что авторитеты любили поспать, просто «мастера замков» и «повелители улиц», в отличие от «бархатных» и «золотых ручек», работали ночью и должны были выспаться: важные решения надо принимать на свежую голову! Сэм хотел прийти на место сбора раньше, соответственно, и его ученики должны были прийти вместе с ним. Тому было несколько причин. Первая: обычно подобные сходы проводились в одном из залов каменоломен, расположенном глубоко под землёй и имеющем много выходов, но у таких помещений имелся недостаток – там было темно! Освещать место схода факелами или свечами для авторитетных мастеров-воров было очень несолидно, для этого использовались магические светильники, но их достать было трудно, да и стоили они недёшево! Раньше деньги на светильники собирали заранее и со всех, а покупку этих магических артефактов обычно поручали кому-нибудь из мастеров «бархатных» или «золотых ручек». В этот раз Сэм вызвался обеспечить собрание освещением, и совершенно бесплатно, это и было второй причиной, почему он со своими учениками хотел на место сбора прийти раньше. Листик появилась с большой сумкой и передала её Сэму:

– Вот, тут всё, что ты просил.

– А ты сможешь взорвать? Нет, никого убивать не надо будет, требуется – напугать. Хорошо напугать! Это в наших интересах, да и пекарню от возможных наездов защитим. Всё-таки подобная демонстрация возможностей заставляет хорошенечко подумать, прежде чем что-нибудь предпринять!

– Ага, – кивнула рыжая девочка, – напугаем. Так напугаем, что будут да-а-алеко обходить!

Сэм и его ученики, миновав пристань, пройдя по набережной мимо моста, зашли в один из входов в каменоломни. Пройдя то место, где раньше обитал Сэм, углубились в тёмные коридоры, спускаясь на нижние ярусы. Листик хорошо видела и в полной темноте подземелий, а Сэм и Гарош в нерешительности остановились – раньше мастер-вор брал с собой маленький магический светильник, а сейчас как-то за всеми хлопотами и составлением планов о нём забыл. Шли-то на сбор не оттуда, где обитал раньше мастер-вор и где было темно, а из пекарни, где сейчас жили. Сэм в нерешительности остановился – впереди было темно, следовало вернуться назад, туда, где было его старое логово и взять светящуюся палочку, но это требовало времени, которого уже было мало. Листик обернулась (она шла впереди) и сказала:

– Мешок открой.

Сэм последовал совету, и из мешка со светильниками вылетел один шар и завис впереди, освещая дорогу. Листик сделала приглашающий жест и двинулась вперёд, светящийся шарик полетел перед ней.

– А откуда он знает – куда надо? – поинтересовался Сэм, кивнув в сторону летящего впереди шарика-светильника, после очередной развилки туннеля. Мастер-вор хоть и знал, куда надо идти, но Листика не обгонял – а вдруг шарик погаснет или полетит не в ту сторону?

– Ты же знаешь, – ответила девочка, не оборачиваясь, – эти светильники настроены на тебя. Ты знаешь куда идти, вот он и летит туда, да, я их настроила на тебя, ведь не будешь же ты каждый раз просить меня: – Листик, отправь шарик туда, отправь сюда…

– А он взорвётся, как мы это оговаривали, тогда, когда я захочу?

– Ага, – кивнула девочка, – взорвётся, но только при условии, что при этом никто не пострадает.

– А если надо будет отбиваться от какого-нибудь зверя или нежити? – забеспокоился Сэм, его беспокойство можно было понять – только что ему сказали, что в его руках очень эффективное оружие, которое на проверку оказалось недейственным! Листик улыбнулась:

– Люди не должны пострадать, орки и эльфы. А при попадании в зверей или нежить шарики будут взрываться, но, повторю, людей не тронут.

Сэм удовлетворённо кивнул, это его вполне устраивало – он не хотел никого убивать из людей, но если какая-то хищная гадость нападёт на него самого, то хорошая защита не помешает, тем более что уходить с общего схода воровских авторитетов, возможно, придётся не обычным путём. Вот там и можно наткнуться на хищного зверя или нежить, всё-таки катакомбы не так уж и хорошо обжиты, есть ещё много мест, куда «ночные работнички» даже не заглядывали.

– Стой! Кто идёт! – оклик получился не таким грозным, как хотелось его произнесшему. Четверо грозных громил, преградивших дорогу Сэму и его ученикам, выглядели более чем жалко. Их мощные магические светильники в виде жезлов, что должны были ослепить вышедших на эту заставу, выглядели тусклыми огоньками в свете засиявшего ослепительным белым светом огненного шара, свечение которого распространялось только вперёд, оставляя Сэма, Листика и Гароша в тени и нисколько не мешая им самим видеть всё, что происходило перед ними.

– Стой! Кто это? – растерянно произнёс самый большой и теперь уже совсем негрозно выглядевший громила, пытаясь разглядеть – кто там за этим ярким светом?

– Лом, это я. Сэм, – усмехнулся мастер-вор и скомандовал: – Меньше света.

Шар послушно убавил яркость. Громила, проморгавшись, недовольно пробурчал:

– Нельзя же так пугать! А если бы я выстрелил?

– Из чего? – удивился Сэм.

– Ну, нож бы метнул, – поправился Лом, Сэм с тем же ехидством спросил:

– И куда? Ты же не видел нас! Просто так бросил бы, да? На тебя не похоже.

Лом засопел, видно, ему редко кто возражал – его габариты внушали если не страх, то уважение, да и то, что этот «ночной работничек» был главарём банды грабителей (или как они сами себя называли – «повелителей улиц»), тоже играло свою роль. Набычившись, главарь банды с подозрением спросил у Сэма:

– А ты чего так рано идёшь? До схода ещё почти час, что ты там делать будешь?

Мастер-вор открыл мешок и показал тускло светящиеся шары, похожие на тот, что кружил над головами:

– Вот, видишь? Развесить надо, до прихода мастеров успеть надо. Понял?

– О-о-о! – восхитился Лом. – Это ты всё сам? Слыхал я, что вроде ты подрядился в этот раз освещение обеспечить, но не поверил! Теперь вижу, что ты на ветер слов не бросаешь – обещал сделать и сделал, так ты за этим давеча к магам ездил? Много, наверное, за светильники заплатил? Да ещё за такие, что управлять ими можно.

– И кто же это такой глазастый, что всё увидел, да и раззвонил сразу? А сколько заплатил… Да уж не мало, маги за так ничего не отдадут – хмыкнул Сэм.

– Так украл бы! – посоветовал Лом, Сэм с тем же ехидством ответил:

– Украсть у мага?.. А ты сам попробуй, украсть, конечно, не сможешь, а вот ограбить… Подстереги в тёмном переулки и своей дубинкой…

– Мага?! – поразился «ночной работничек» и добавил, указывая на огненный шар под потолком туннеля: – Да они без таких светильников в темноте не ходят, да и защитными заклинаниями так обвешанные, что и не подберёшься! А ты говоришь – ограбить! Нет, грабить мага – себе дороже! Вот ты же не воровал, а поехал и купил, а перед этим им ещё и речное чудовище продал или так подарил. А?

Сэм ничего не ответил, только пожал плечами, показывая, что на эту тему распространяться не намерен. Затем повернувшись к своим ученикам, деланно строго сказал: – Что встали? Идём, у меня ещё работы много, надо светильники развесить!

Когда мастер-вор «золотые ручки» удалился в сопровождении своих малолетних учеников и плывущего перед ними магического светильника, в туннеле сразу стало темнее. Те магические палочки-светильники, что были в руках у бандитов-часовых, очень слабо разгоняли мрак. Один из них, глядя вслед удаляющемуся свечению, сказал:

– Надо было один у Сэма забрать!

– Так бы он и отдал, дурья твоя башка! – ответил Лом. – Видел же в мешке, они у него тусклые были, их ещё включить надо, вот он и спешит. А тот, что горел, его слушается, видно дорогая вещь – такое заклинание немалых денег стоит. Вот думаю – какого демона Тофоса Сэм так раскошелился? Не иначе, как что-то задумал!

– Если уже Лом задумался, то, что говорить об остальных, – бурчал Сэм, удаляясь от бандитской заставы, – и, что интересно, подумают совсем не то, что я хочу сделать. А ведь я ничего такого и не хочу, только завязать! Стать добропорядочным горожанином, совладельцем пекарни! Всего-навсего, нет же… В общем так ребята – держите ухо востро. За нами наблюдали чужие глаза и, возможно, да не возможно, а точно, вас попробуют у меня забрать!

– Как забрать? – удивилась Листик. – Что, мы с Гарошем какие-то вещи, чтоб нас забирать?

– Вы мои ученики, а если я ухожу от дел, то ученики должны учиться дальше, то есть поменять наставника. Тем более такие талантливые ученики! Половина добытого учеником отходит наставнику, так кто же такую выгоду упустит? Вот для этого мне и нужны взрывающиеся светильники, чтоб припугнуть кое-кого. Поняла?

– Ага! – расплылась в улыбке Листик и спросила у Сэма: – Всех пугать будем, или ты покажешь кого?

– Сама увидишь, – тоже улыбнулся Сэм, вспомнив тот огненный шторм, что рыжие подружки устроили над водой Эролы.

Большой сход воровских авторитетов больше напоминал собрание почтенных негоциантов, такие вахлаки, как Лом, выглядели белыми воронами среди этих, внешне законопослушных горожан. Сэм успел шепнуть Листику, что как раз те, кто производит впечатления добропорядочных купцов, и даже добрых дядюшек, являются наиболее опасными. Ярко освещённый большой зал, вырубленный в скале, вызвал удивление у собравшихся, не своими размерами, а именно освещением – под потолком висело больше десятка ослепительно белых шаров. Поскольку сидеть было не на чём, то все стояли, постоянно перемещаясь по залу, освобождая место вокруг говорившего, чтоб его видели и слышали. Первоначальное обсуждения текущих вопросов было довольно бурным, потому что занимались делёжкой, вернее, переделом мест промысла. Если у мастеров «золотые» и «бархатные ручки» это происходило довольно мирно (дальше брани дело не шло), то у «повелителей улиц» постоянно случались драки, впрочем, быстро заканчивающиеся, до крови дело не доходило. Наконец, к всеобщему удовлетворению, с организационными вопросами дело было закончено и страсти утихли, тем более что предстояло интересное зрелище – демонстрация того, чему научили мастера своих учеников.

С «повелителями улиц» всё было просто – умение орудовать дубиной они показывали друг на друге, а ножи метали в принесенную большую колоду. С «мастерами замков» было немного сложнее, ученику надо было открыть замысловатый замок, который предлагал собрат учителя по ремеслу (или конкурент, это с какой стороны смотреть), потом роли менялись. Это было совсем не зрелищно и интересовало только самих «мастера замков». Зрители немного оживились, когда дело дошло до «золотых» и «бархатных ручек». У учеников этих мастеров принимал экзамен один из «повелителей улиц». Надо было в одно касание вытащить монету из его кармана, при этом увернуться от затрещины, что этот громила давал тому, кто пытался к нему приблизиться. С этим справилось всего трое учеников, и Гароша в их числе не было, а вот Листик легко достала из кармана громилы не только контрольную монету, но ещё две из другого кармана, легко увернувшись от затрещины, которую хотел дать девочке обираемый уличный «повелитель». Когда у Листика спросили – почему только две, она, под смех окружающих, ответила:

– А это все, у него больше нет!

– Талант! – восхитилась молодая женщина, «мастер замков», у которой своих учеников не было, что не мешало ей экзаменовать чужих. Посмотрев на Гароша, эта женщина сказала Сэму: – А парень-то неуклюж, теперь понимаю, почему ты взял второго ученика, вернее, ученицу, хоть это и не принято.

Сэм, отвечая, улыбнулся:

– Боюсь, Сильва, что славы как мастер она не получит, хотя почему боюсь, наоборот – радуюсь.

– Я слыхала, что ты на покой собрался. Не рано ли, тем более что учеников на ноги не поставил, – приподняла бровь Сильва, не понимая причины такого весёлого настроения Сэма. Тот, продолжая улыбаться, пояснил своё решение:

– Моя нынешняя профессия сопряжена с определёнными рисками и не малыми. А последнее дело их многократно усилило, но и позволило отказаться от продолжения моей карьеры в этой области, вот я и подумал – самое время прекратить подобные действия, могущие стать причиной неприятностей. А ученики… Решить как быть дальше – их право, они сами определяться, тем более что Гарош уже выбрал. Ты же видела, он и не старался пройти ученическое испытание.

Женщина кивнула:

– Уж очень ты мудрёно в последнее время стал выражать свои мысли, видно, неспроста. Может, на это влияет твоё решение завязать, а может – наоборот. Ладно, ученик не хочет идти по твоей дорожке, а эта девочка? Она недавно у тебя появилась, понятно, почему ты её подобрал – такой талант! Этот ребёнок может очень далеко пойти, мастера не позволят ей отказаться от ученичества, скорее всего – общее решение будет – забрать её у тебя и твоё желание – завязать – этому поспособствует!

– Ты знаешь, Сильва, Листик, при всех её способностях, сразу показала, что не хочет заниматься работой по моей специальности, – ответил Сэм, Сильва усмехнулась, оценив, как мастер-вор назвал своё основное занятие. А тот продолжал: – Она гораздо более самостоятельна, чем это кажется, глядя на её юный возраст…

– И всё же будь осторожен, твоему последнему успеху многие завидуют, и для них не секрет, кто этому способствовал, особо опасайся Стурха, он что-то задумал, – предупредила Сэма Сильва, тихо произнеся последние слова, не дослушав до конца, что говорил мастер-вор. Не дожидаясь ответа, ещё довольно молодая женщина отошла в сторону. Тем временем три самых авторитетных «повелителя улиц» собрались вокруг большого кожаного мешка. Стурх, главарь самой большой банды, с неподвижным, словно высеченным из камня лицом, с некоторой торжественностью произнёс:

– А сейчас мы сделаем взносы в нашу общую казну! Все вы помните, что взнос составляет десять процентов добычи. А тот, кто попытается утаить, будет покрыт позором и отмечен…

– Пером в бок! – хохотнул Лом.

– Немного грубо, но верно подмечено, – кивнул Стурх, продолжая сохранять каменное выражение лица. Монеты в мешок сыпали, кто медленно, а кто сразу пригоршню бросал, но все тщательно, словно напоказ, отсчитывали вносимую в общий котёл сумму. В основном это были серебряные монеты разного достоинства, попадались медные и золотые, но золотых было мало – полудублоны или кварточки. Деньги мастера-воры вносили в том же порядке, в каком демонстрировали успехи своих учеников. Дошла очередь и до Сэма, он, медленно пересчитывая, всыпал в мешок сорок пять больших золотых монет.

– Дублоны! – прокатился по залу вздох восхищения и зависти. Зависти, потому что если десять процентов от добычи составляют сорок пять больших золотых монет, то вся добыча – целое состояние! Сэм был мастером своего дела и удачливым вором, но за то время, что прошло от прошлой сходки, он мог набрать от силы пять больших золотых в сумме и то, не вносил бы свой взнос дублонами! Многие уже знали (слухи быстро расходятся) о том куше, что в последние дни удалось сорвать Сэму (то, что это сделала его ученица, роли не играло – успех приписывали мастеру-вору), знали и уже завидовали, но то, что увидели, превосходило самые смелые предположения. Общий восторг не затронул только Стурха, с тем же каменным выражением лица, почти не разжимая губ, он бросил:

– И это всё?

– Ты подозреваешь меня в обмане? – изумился Сэм, Стурх, процедил:

– А перстень? Перстень командующего войсками юга? Выкуп за него тоже не маленький! Доля от выкупа за перстень должна лежать здесь!

Стурх, недобро прищурившись, встряхнул мешок, вызвав звяканье монет, словно намекая на что-то. Сэм, пожав плечами, с деланным равнодушием, сообщил:

– Выкуп пока не получен. Как только это будет сделано, я внесу требуемую долю, не дожидаясь следующего схода. Или ты мне не веришь? Можно, конечно, положить в хранилище нашей общей казны десятую часть перстня, но тогда, вряд ли его герцог будет выкупать.

– А взглянуть на эту ценную вещь можно? – вроде как попросил главарь банды «повелителей улиц», но в его голосе звучала угроза. Сэм растерянно посмотрел на Листика, девочка так и не отдала ему перстня, и мастер-вор теперь не знал, что сказать – не признаваться же перед всем сходом, что его ученица его не слушается? Девочка улыбнулась и без всякого страха подошла к громиле, раза в три больше её. На её протянутой руке лежало массивное кольцо с печаткой. Листик, как и положено маленькой девочке, доверчиво улыбнулась и попросила:

– Вот оно смотри, только руками не трогай!

Но вопреки предупреждению Листика, Стурх сделал стремительное движение, стараясь выхватить кольцо. Но это ему не удалось, его рука сжала пустоту на том месте, где была ладошка девочки. Но главарь «повелителей улиц» не растерялся, его рука, вроде как делая возвратное движение, крепко ухватила ухо девочки, та ойкнула:

– Ой! Больно!

– А будет ещё больнее! Давай сюда персте… А-а-а-а! – заревел бандит, недоговорив то, что начал. Отпустив ухо Листика, он махал рукой, словно пытался её остудить. Его ладонь и пальцы действительно имели такой вид, будто только что держали кусок раскалённого железа!

– Сам же говорил – будет ещё больнее, так чего же удивляешься? – наставительно сказала девочка, а её немного заостренное ушко, которое только что с силой выкручивали, было обычным, таким, будто его не трогали вовсе!

– Сэм, почему ты отдал этой девчонке перстень? – спросил один из «повелителей улиц», стоящих у мешка с воровским общаком. Непонятно было – то ли он осуждает действия Стурха, то ли одобряет и теперь если не возмущён, то обескуражен случившимся.

– Как ты убедился, у неё не так-то просто забрать кольцо, – усмехнулся Сэм, искоса глянув на баюкавшего свою обожжённую руку Стурха. «Повелитель улиц» тоже посмотрел в ту сторону и кивнул, а Сэм продолжил: – К тому же это её добыча, согласись, она имеет право оставить перстень у себя. А условия выкупа уже оговорены, и это будет сделано в ближайшее время.

– А ты не боишься, что у вас перстень просто отнимут? А денег не дадут, всё-таки у герцога в подчинении не так уж и мало солдат. Может, вам нужно прикрытие? Мои люди смогут это сдела…

– Неужели ты думаешь, Грат, что твои полтора десятка смогут справиться с сотней солдат охраны герцога, – недослушав атамана банды, засмеялся Сэм. Тот смутился, а мастер-вор «золотые ручки» продолжал: – Я не исключаю попытки герцога вернуть перстень силой, но это ему не удастся, сколько бы своих солдат он не задействовал. У меня есть план, как это сделать наверняка, и в чьей-либо помощи я не нуждаюсь.

Вообще-то Сэм даже не представлял, как совершить подобный обмен, ведь герцог, действительно, мог приказать – схватить посланника и пытками вынудить его рассказать, кто и где хранит перстень. Сходить за выкупом предложила Листик, единственна загвоздка была в том, что она не знала, куда идти. Пройти девочка собиралась по огненной дорожке. Но надо было знать, где находится тот огонь, куда эта дорожка должна была вывести. Из рассказов Сэма Листик знала, что во дворцах и богатых домах Эролта очень популярны камины (эролтская начальная магическая школа была тому ярким примером – там камины были почти во всех кабинетах и общих залах), а через камины очень удобно прокладывать огненные дорожки. При разглядывании участников воровского схода, Листик придумала, как разведать расположение каминов в губернаторском дворце (герцог занимал там гостевой флигель), о чём девочка и успела шепнуть Сэму, потому-то он и был теперь уверен в успехе.

– Хорошо, если ты говоришь, что сам справишься, то так тому и быть, – выслушав Сэма, кивнул Грат. Взглянув на красного от злости Стурха, произнёс, стараясь выглядеть не менее грозно чем его товарищ, до того как схватил Листика за ухо: – Я понимаю твоё желание после такого-то куша выйти на покой, но твои ученики? Ты знаешь, что выйти из нашего братства можно только заплатив отступное, и если ты это сделать в состоянии, то для них это пока невозможно. Деньги-то надо заработать и получить соответствующий статус, а для этого надо совершить…

Что совершить, Грат не успел сказать, но, судя по всему, имелось в виду что-то выдающееся. А что такого особенного, чтоб удивились его коллеги, может сделать вор? Листик усмехнулась и, проскочив мимо Грата, чуть задев его, подошла к смотревшему на неё волком Стурху. Протягивая кошель и кинжал, сказала:

– На, это твоё, больше не теряй! И вообще, надо быть внимательным и следить за своими вещами, а то можно их лишиться. И не только их.

Громила растерянно заморгал, схватившись за пустые ножны и то место на поясе, где раньше висел кошелёк. Девочка повернулась к Грату и протянула ему тоже кошелёк и кинжал. И у этого главаря второй по численности и по силе банды был крайне растерянный вид. Как и когда он лишился денег и оружия, он не заметил, как и их пропажи! Третий из «повелителей улиц», который был среди тех, что вынесли мешок для воровского общака, отступил на два шага назад (хотя должен был охранять общие деньги) и судорожно схватился за свой кошель и кинжал. Листик засмеялась, продемонстрировав язычок пламени на ладошке, сказала третьему громиле:

– Не буду я тебя трогать, если ты меня не тронешь.

Третий «повелитель улиц» глянул на обожжённую руку Стурха и попытался отодвинуться ещё дальше, при этом энергично кивая.

– Какой талант! – восхищённо выдохнул один из мастеров «золотые ручки» и с сожалением добавил: – Жаль, что не только в нашем деле, но и в магии. Недаром же она к магам ездила, видно уговорили, пройдохи, к ним идти!

– Ага, – кивнула девочка, хотя ничего такого ещё с магами договорено не было, но пусть «ночные работнички» думают, что так и есть. Не будут возражать, если Листик откажется от ученичества, с магами-то связываться никто не захочет. А выразивший сожаление мастер-вор «золотые ручки» продолжил вздыхать:

– Очень жаль! Ты могла бы достигнуть небывалых успехов в нашем деле, а с магами, что?.. Ещё не факт, что в магии у тебя такой же талант! Да и добра с магами не всегда…

– Ага! – засмеялась Листик. – А с «ночными работниками» обязательно добра много раздобудешь!

«Повелители улиц», что принесли мешок для денег, переглянулись, и Стурх, кривясь, сказал:

– И всё же, вопрос продолжать ли ученичество этой девчонке или нет, будет решать наш сход. Таков наш закон! Ты, конечно, можешь внести за неё залог, опять же назначенный сходом.

Сэм усмехнулся – залог, скорее всего, назначит сам Стурх, и это будет совершенно неподъёмная сумма, но формально закон будет соблюдён. Конечно, Листик будет сопротивляться этому решению, но на неё можно надавить, захватив в заложники Сэма, Гароша или кого-нибудь из пекарни. Скорее всего, так и будет, несмотря на нежелание Листика заниматься воровским ремеслом, её попытаются к этому принудить или заставят заплатить залог, и похоже, воровские авторитеты не собирались откладывать это в долгий ящик. Сэм оглянулся, увидев Лома, попросил его:

– Отзови своих ребят из охраняемого ими входа. Думаю, ничего с ними и с нами не случится, если они на минутку выйдут из тоннеля, не хочу, чтоб они пострадали.

Что-то в голосе Сэма было такое, что Лом выполнил его просьбу, несмотря на хмурые косые взгляды трёх самых авторитетных «повелителей улиц». Продолжая улыбаться, Сэм взмахнул рукой, и один из ярко горящих шаров-светильников оторвался от потолка и с усиливающимся гудением полетел в тоннель, где с грохотом взорвался. Обвалившийся потолок завалил проход! Сэм сделал вращательное движение рукой, и остальные шары, дружно загудев, полетели по кругу. Вообще-то ими управлял не Сэм (у него ещё не получалось), а Листик, эти действия были заранее оговорены между нею и Сэмом, но остальные-то этого не знали и теперь с ужасом смотрели на хоровод, которым с явным удовольствием дирижировал мастер-вор, решивший завязать. Среди наступившей тишины, нарушаемой гудением светящихся шаров, раздался смех Сильвы, оценившей шутку. А Сэм, продолжая улыбаться, спросил, обращаясь ко всему собранию:

– Так к нам больше вопросов нет? Если нет, то мы пойдём, хорошо? Кстати, как выкуп можете принять эти светильнички, они немалых денег стоят. А управлять ими… Вот Лом будет, ну не смущайся – просто командуй голосом и всё. Можешь попробовать, но полностью тебя слушаться они будут, когда мы отсюда уйдём.

Как попасть в апартаменты к герцогу, предложил Сэм:

– Наша пекарня выполняет заказы для губернатора, а в последнее время и непосредственно для герцога Алиентэ. Выпечку забирают курьеры, но почему бы нам самим не отнести? Изготовив что-нибудь такое, особенное? По-моему, вполне нормальный повод: изготовили сверх заказа и сами же отнесли, в надежде на то, что герцогу понравится и он ещё захочет, тем самым увеличивая заказ, его количество и ассортимент.

– Ага, – кивнула Листик и спросила у Альен: – Ты поняла, что Сэм сказал? В последнее время он уж очень мудрёно выражается!

– Ага, – на всякий случай кивнула огневушка и спросила: – А кто понесёт этот ассортимент? Он не тяжёлый? Надо же чтоб я или Листик, мы же должны увидеть огонь, в смысле – камин, где он горит.

– Ни тебя, ни Листика там не должны видеть. Может же герцог увидеть и вспомнить, что уже видел рыжих девочек на рынке, и не просто видел, а в компании Тиноша.

– Так он и тебя видел и говорил с тобой, тебя-то он точно запомнил. Ты же ему обещал заняться возвращением его колечка… – начала Листик, Сэм ей возразил:

– Посреднические услуги, довольно тонкая и хитрая вещь, на первый взгляд можно подумать, что через посредника можно выйти на того, кто требует выкуп. Но это не так, посредник, имеющий дело с одной из заинтересованных сторон, не знает посредника другой стороны, это обычная практика, потому что это вопрос безопасности.

– Ага, – догадалась Листик, – там свой посредник, да?

– Именно! – одобрительно кивнул Сэм. – А между ними ещё кто-нибудь, кто может и не знать тех, с кем ведёт переговоры, и если из этой цепочки взять одного такого посредника, то оборвётся вся связь.

– Здорово! – восхитилась Альен и тут же спросила: – А где наша цепочка посредников? Почему у нас её нет?

– Мы не настолько крутые, – усмехнулся Сэм, – к тому же этим постоянно не занимаемся, для нас это одноразовая операция. Но герцог-то об этом не знает!

– Ага! – в один голос сказали Листик и Альен и так же продолжили: – А мы ему об этом и не будем говорить!

– Именно! – снова кивнул Сэм, Альен, не зная, что у Листика с Сэмом уж всё говорено, спросила:

– Но если он нас не должен видеть, то как ему передать колечко и забрать деньги? Мы же не знаем!

– Есть много способов сделать это, не показываясь, – важно кивнул Сэм и улыбаясь, пообещал: – Я, когда до этого дойдёт, покажу вам, как проворачивают подобные операции.

Всё произошло, как и спланировал Сэм. Гурта и Фисла отвезли к гостевому флигелю (не уступающему в размерах и роскоши основному строению) губернаторского дворца большой бисквитный торт с ягодами из проклятого леса. В помещение, даже не на кухню, их не пустила охрана, но Гурта подняла такой крик, расхваливая своё изделие, что привлекла внимание самого Алиентэ, тот, выглянув из окна, как и положено настоящему гурману, заинтересовался и приказал женщину и девочку проводить на кухню, куда в сопровождении охраны спустился сам. Там уже распаковали торт, герцог пришёл в восхищение от одного только его вида, а когда не удержался и попробовал, его восторгу не было предела! Гурта долго кланялась, получив от герцога целый дублон, а Фисла глядела по сторонам, широко открыв глаза и приоткрыв, словно от удивления, рот. Она бы и в кухонную печь залезла, чтоб лучше запомнить, но понимала, что такого делать не следует. Мать и дочь покинули гостевой флигель дворца губернатора весьма довольные. Фисла не только изучала обстановку, но и обратила внимание на десяток людей, одетых как воины и жрецы одновременно.

– Святейшая и непримиримая к нечисти инквизиция, они-то что здесь делают? – обеспокоенно сказал Сэм, выслушав рассказ Фислы. И предупредил Листика и Альен: – Вот кому вам ни при каких обстоятельствах нельзя показываться на глаза! Эти, несомненно, обладают магическими способностями, хотя делают вид, что это не так, демонстрируя всем свою особую святость.

Альен и Листик пообещали, что будут осторожны, и три девочки ночью отправились на кухню во флигель дворца губернатора. Фисла вывела туда, куда надо, и то, что в печке полыхнуло немного сильнее чем обычно, удивления у двух работников кухни не вызвало. Когда их сморил сон, Альен и Листик выбрались из большой печи и, пригасив свой огонь (это Альен, Листик сразу убрала свечение) отправились на поиски кабинета или спальни герцога. Где находятся эти помещения, Сэм наказал узнать в первую очередь, да и общую планировку изучить тоже.

Две маленькие тёмные тени осторожно крались по коридору, заглядывая в замочные скважины. Когда Альен попыталась заглянуть в очередную скважину, дверь резко распахнулась, прижав огневушку, вцепившуюся когтями в дверное полотно, к стене. Листик, повинуясь какому-то шестому, а может, и седьмому чувству, подпрыгнула и затаилась в большой люстре, с не горящими сейчас магическими светильниками. На пороге комнаты возник силуэт человека в одежде жреца-воина, о котором рассказывала Фисла. Хоть было совсем темно, Листик его хорошо разглядела, было похоже, что и этот человек видит, несмотря на темноту коридора, пусть и не так хорошо как Листик, но видит.

– Что там? – раздался тихий голос из глубины комнаты.

– Показалось, что кто-то пытается заглянуть в замочную скважину, – человек в дверях ощупал рукой врезанный замок снаружи и изнутри, а тот, что в комнате, нравоучительно произнёс:

– Если кажется, то надо обязательно проверить, почему так происходит. Просто так показаться не может!

В дверях возник второй силуэт, пониже, но шире первого и тоже ощупал замок, после чего хмыкнул:

– Ничего, хотя… Что-то есть, только вот не пойму что? Да и…

Листик сжалась, в руках человека внезапно появилось что-то вроде хлыста, пока ещё тёмного, но готового в любой момент вспыхнуть ослепительным светом. Девочка поняла, что от удара этим хлыстом она защититься не сможет. А инквизитор (Листик догадалась, что это именно они, уж очень подходили под описание сделанное Сэмом, к тому же, обладали грозным оружием) посмотрел на люстру и снова хмыкнул:

– Люстра как фонит! Совсем местные энергию не берегут! Ведь не светит, так зачем же её держать в таком активном состоянии?

– Может, хотят, чтоб она сразу засветила в полную силу? Когда команда зажечься поступит? – сделал предположение высокий и худой инквизитор. Низенький пожал плечами:

– Она и так ярко загорится, незачем её выключенную в таком активном состоянии держать. Впрочем, это забота местных, пусть делают, как хотят. У нас другая задача.

– И всё же всплеск активности был, – высокий внимательно обвёл взглядом тёмный коридор, словно стараясь кого-то найти в тёмных закоулках. Низенький очередной раз хмыкнул, а высокий продолжил: – Нас же предупредили, что она должна именно сегодня прийти! И что она обладает магическими способностями! Какого уровня? Информатор и сам не знает, но надо быть готовым к худшему! Возможно, её сила…

– Откуда? – издал очередной хмык низенький, поигрывая хлыстом. – Откуда здесь может появиться сильный маг, которого не заметили бы специалисты местной школы? Если бы это произошло, я имею в виду, такой маг появился, нам бы стало об этом известно. Какие-то способности у нее, несомненно, есть, она их и развивала, но не больше.

Инквизиторы ещё раз осмотрели коридор, но вверх глаза не подымали. Листик была уверена, что если бы они это сделали, то обязательно увидели её. Но кому придёт в голову искать кого-то на потолке, да ещё и притаившегося в люстре? Никого не обнаружив, низенький сказал:

– Ладно, наша задача не пытаться самим её поймать, это сделают наши братья в кабинете, нам надо будет отрезать ей путь к бегству, если вырвется из засады.

– Скорее, побежит раньше, почувствовав засаду, вырваться невозможно! – возразил высокий. Низкий не стал комментировать высказывание своего товарища, и оба инквизитора скрылись в комнате. Альен быстро переползла по потолку к Листику в люстру. Две рыжие головы склонились друг к другу.

– Какие страшные! Я с перепугу чуть совсем не погасла! – прошептала Альен, Листик кивнула, подтвердив кивок обычным – «ага». Огневушка продолжила: – И сидят, нас ждут! Откуда они знают, что мы сегодня придём?

– Говорили вроде про одну, – задумчиво прошептала Листик, Альен удивилась:

– Тебя ждут? Или меня? А про Фислу не знают? Она же тоже здесь, только на кухне осталась.

– Может, и не нас, говорили же про одну, и вроде как о ней им давно известно, – продолжила раздумывать Листик. Показав на одну из дальних дверей, девочка предложила: – Вон кабинет, там засада. Но мы туда сейчас не пойдём, мы переберёмся вон в ту люстру и там подождём. В этих люстрах пусть и не горящие, но магические светильники, и нас за ними не заметят.

– Ага, – согласилась Альен и добавила: – Там вон и камин есть, в нём даже огонь, правда маленький, горит. Но если что, мы уйти сможем, идём!

Девочки медленно и осторожно по потолку переползли к другой люстре. Залезли туда и затаились. На этот раз девочки спрятались не просто в люстре, а используя магические светильники как огненную дорожку, хоть по ней нельзя было уйти, но чтоб спрятаться, вполне хватило. Некоторое время ничего не происходило. А потом Листик и Альен увидели тень, бесшумно скользящую по коридору. Девочки молча переглянулись – вот оказывается на кого была устроена инквизиторами засада! Тень, двигаясь вдоль стены, на несколько мгновений замерла перед закрытой дверью кабинета и беззвучно её отворила, что-то сделав с замком. Но входить в кабинет этот таинственный посетитель не стал, видно, почувствовал засаду. Тень отпрянула, стараясь уйти в сторону от трёх вылетевших ей навстречу огненных хлыстов, от двух ей удалось уклониться, но третий её задел и повалил на пол. А из коридора набегали те двое, что чуть было не заметили Листика и Альен. Лежащая, когда она упала капюшон откинулся, и стало видно, что это молодая женщина, даже девушка, взмахнула рукой, и тот, кто бежал первым (это был высокий и худой), упал. Взмах второй руки – и упал ещё один из тех, что выскочили из кабинета герцога. Остальные своими светящимися бичами начали стегать попытавшуюся встать на ноги девушку, снова сбив её с ног. Стегали до тех пор, пока она не перестала шевелиться. Потом двое ухватили её за руки и поволокли по коридору, оставшийся по очереди наклонился над своими лежащими товарищами и хмыкнул, перевернув одно тело. В горле у убитого застряла метательная звёздочка.

– Что здесь происходит?! Что вы делаете в моём кабинете?! – закричал появившийся в окружении своей охраны герцог Алиентэ, человек в одежде жреца-воина, отбросил капюшон, явив лысую голову, и предъявил медальон на цепочке:

– Святейшая инквизиция! Задержание особо опасного преступника! Пытавшегося вас ограбить!

– Но без разрешения… – начал сбавивший тон герцог, человек, продолжавший держать на вытянутой руке раскачивающийся на цепочке медальон, спокойно произнёс:

– Святейшая инквизиция не нуждается в разрешение светских властей, мы выполняем свой долг! При этом часто несём потери. Позаботьтесь об убитых.

Инквизитор развернулся и последовал за своими ушедшими товарищами, а растерянный герцог, попытавшийся повозмущаться ему в спину, замолчал, а потом кивнул на убитых инквизиторов, с гримасой отвращения на лице скомандовал своей охране:

– Уберите этих… Положите на ледник, если через три дня тела не заберут…

– Тогда что, ваша милость? – вытянулся один из охранников, видно старший, Алиентэ мстительно добавил:

– Закопайте на городском кладбище в безымянной могиле!

Герцог быстрым шагом прошёл в свой кабинет и подошёл к большому железному шкафу, осмотрел его и, убедившись, что запоры целы, открыл. Вытащил небольшую (в три ладони) деревянную коробочку и открыл её тоже. В ярком свете магических светильников сверкнули бриллианты, там лежащие. Листик и Альен переглянулись – герцог таки купил драгоценные камни, несмотря на все денежные потери. Алиентэ закрыл коробочку и, забрав её с собой, вышел. Два задержавшихся охранника поправили стулья и кресла (хотя в этом и не было надобности), погасив в кабинете светильники, закрыли дверь и удалились. В коридоре свет тоже стал тусклее. Охранники когда хозяйничали в кабинете, не заметили две тени, стремительно туда метнувшиеся и затаившиеся под столом.

В большом камине едва тлели дрова, Альен, критически оглядев затухающий огонь, сообщила:

– Пламя слабое, но это ничего, разожжём, дров достаточно. Жалко, что брильянтики унёс, как говорит Сэм – перераспределили бы…

– Чужое брать – нехорошо! – ответила Листик. – Раз он их уже купил, значит они его. Если бы мы их забрали, он бы расстроился, а зачем огорчать человека?

– Ага, пусть любуется, – согласилась Альен и сделала предположение: – Эта девушка, что сюда шла, хотела эти брильянтики перераспределить. А её здесь ждали, видно, знали и о брильянтиках, и о том, что она именно сегодня сюда придёт! А мы чуть не попались! Я против этих хлыстов ничего сделать не могу!

Огневушка зябко передёрнула плечами. Листик повторила её жест:

– Ага! У меня тоже ничего бы… Хотя… Не знаю… Эти плети светились и огнём горели. Но они были холодные. От них веяло холодом!

Огневушка внимательно посмотрела на подругу и предположила:

– Ты это увидела, потому что холодом выморозила водяника, да? Я так и не поняла, как это у тебя тогда получилось. Может, и сейчас ты заметила, что плети холодные именно потому, что можешь вот так с холодом… Я вот и не почувствовала, только очень испугалась!

– Ага, – кивнула Листик, – я увидела и почувствовала, но эти чёрные своими плетями и меня бы, как Сильву…

– Ты знаешь эту девушку? – удивилась Альен, Листик пояснила:

– Это «мастер замков», она была на сходе. Надо будет рассказать о том, что здесь произошло, Сэму. Ну а пока оставим письмо герцогу.

Листик откуда-то достала лист бумаги и, аккуратно его расправив, положила на стол. Альен в это время подошла к большой открытой топке и со словами «Пусть горят, так будет лучше» загрузила туда весь запас дров, сложенный рядом с камином. Когда огонь заполнил всё пространство топки, девочки взялись за руки, засмеялись и вошли в пламя.

Герцог Алиентэ бегал по своему кабинету в гостевом флигеле губернаторского дворца в провинции Эролт. Сейчас герцог был в растерянности, причиной этому был лист бумаги, что он держал в руках. Потрясая этим листом, Алиентэ хотел выглядеть грозным и разгневанным, но это у него не получалось. Губернатор Данадье хотя был обеспокоен случившимся, едва сдерживал улыбку. А на лице начальника эролтской королевской стражи не отражалось никаких чувств. Здесь же сидела его кошмарная собачка, ранее обнюхавшая злополучный лист бумаги, а теперь почему-то радостно вилявшая хвостом! Впрочем, радость Шули отметил только Тинош и сделал соответствующие выводы, только подтвердившие его догадки.

– Вот! Это лежало здесь на столе! Ночью, когда в этот кабинет, заметьте, кабинет в охраняемом здании, надеюсь, хорошо охраняемом, проникли сначала инквизиторы, а потом вообще неизвестно кто! – грозная речь Алиентэ была больше похожа на жалобу. Намекая на охрану гостевого флигеля, он посмотрел на начальника городской стражи, тот развёл руками:

– Охрана губернаторского дворца и прилегающих строений не входит в задачи городской стражи, которая следит за порядком в городе. Здесь своя стража и не только местная, численность солдат вашей милости не уступает штатной численности охраны дворца. Тут я могу спросить у вас – как вышло, что никто ничего не заметил?

Алиенте растерянно посмотрел на Данадье, замечание Тиноша было справедливым. Его люди не имели доступа к территории губернаторского дворца. Губернатор развёл руками, как перед этим сделал начальник стражи, но всё же пояснил:

– Святая инквизиция пользуется экстерриториальностью, и она не подчиняется светским властям, мало того, она не подчиняется и жреческому совету местного храма. Я так подозреваю, что и совету центрального храма не подчиняются, уж очень они себя нагло ведут. Вам это должно быть известно лучше чем мне.

– Вы знаете, я никогда не интересовался этим вопросом, не надо было. Но я поинтересуюсь у брата, кто заправляет там, кто этими инквизиторами командует! – скривился герцог. – Но меня интересует, как они смогли пройти сюда, что их никто не заметил! И как сюда проникли те или тот, кто оставил это письмо!

Тинош счёл нужным пояснить:

– Магия, среди жрецов-инквизиторов много сильных магов, хотя они это и скрывают. Считается, что маг не может быть в жреческой иерархии, хотя в их высшей жреческой школе магию изучают. И если среди этих инквизиторов, что сюда проникли, не было мага, то сильными амулетами они были более чем обеспечены. Только этим можно объяснить то, что их не заметили штатные маги дворца. Да и ваш маг их не обнаружил.

– А эта девушка? Что пленили жрецы-инквизиторы?

– Сильва, «мастер замков», в своё время обвинённая инквизицией в ведовстве и разыскиваемая как ведьма, – ответил Тинош на вопрос герцога Алинтэ, тот снова скривился:

– Воровка! Да ещё и ведьма! А ведь она почти добралась до кабинета и даже дверь открыла! Выходит, я должен быть благодарен инквизиторам, что они её задержали и тем самым уберегли моё имущество!

– Выходит так, – невозмутимо кивнул начальник городской стражи. Герцог очередной раз потряс листом бумаги и, стараясь быть как можно ехидным, спросил:

– И что вы мне посоветуете с этим делать?

– Я вижу, что это письмо, адресованное вам, но не знаю, о чём там написано? Вы же его так и не зачитали. Только догадываюсь, что там изложены условия выкупа вашего перстня, надеюсь, что они приемлемы для вас.

– Более чем приемлемы! Более чем! – герцог от избытка чувств перешёл на крик: – Тут написано: положите это письмо и выкуп, в размере двухсот дублонов на каминную полку! Это издевательство! Этот вор, что, сам сюда придет?! Наплевав на свою безопасность? Он надеется, что сможет отсюда выйти с деньгами?

– Это будет не вор, а посредник. И вряд ли он не побеспокоится о своей безопасности, хотя я не представляю, как он сделает, – невозмутимо ответил Тинош и посоветовал: – Сделайте так, как написано в том письме. Если это шутка или розыгрыш, то затеявший это своей цели не достигнет. Здесь нас только трое и не в наших интересах рассказывать о том, что здесь происходит.

Герцог не стал возражать, хотя было видно, что ему этого очень хотелось. Достав два увесистых кожаных кошеля из шкафа-сейфа, он водрузил их на каминную полку поверх письма и уселся в кресло, уставившись на мешки с деньгами. Его примеру последовали губернатор и начальник стражи. Полчаса прошло в напряжённом молчании, первым не выдержал герцог:

– Ну и где ваш посредник, я уже не говорю о перстне! Хорошо, хоть нас никто не видит! Дурацкое положение!

– Да, действительно, – поддержал герцога Алиентэ граф Данадье, – это очень напоминает глупую шутку, наподобие тех, что в арсенале уличных фигляров – возьмитесь своей правой рукой за левую пятку, а левой рукой за правое ухо и будет вам…

Недовольные взгляды герцога и графа были направлены на начальника стражи, а тот, молча, смотрел на высокопоставленных вельмож, не зная, что им ответить. Тинош этого бы и не заметил, если бы не всплеск радости Шули. Над каминной полкой мелькнула неясная тень, и мешочки с золотом исчезли, исчезло и письмо. Тинош, не обращая внимания на недовольство герцога и графа, шагнул к камину, на полке над топкой лежал толстый перстень с большой печаткой! Начальник городской стражи указал на кольцо:

– Посредник держит своё слово, посмотрите, ваша милость, это ваш перстень?

Герцог вскочил с кресла, подбежал к камину и ухватил перстень, повертел его в руках, после чего растерянно посмотрел сначала на Тиноша, продолжавшего стоять у камина, затем на Данадье и спросил у того:

– Но как? Сюда же никто не заходил!

– Магия, похоже, похититель вашего перстня, но, скорее всего, посредник, нанял мага, – вместо Данадье ответит Тинош. Алиентэ, словно обессилив, упал в кресло и проговорил, ни к кому не обращаясь:

– Магия! Кругом магия! Даже воровство здесь происходит с магией!

 

Глава 13. Ведьма и её сын

– Сэмуэль Клеренс, почтенный негоциант, совладелец пекарни, не простой, а поставляющей свою продукцию губернатору провинции. Ещё я подумываю открыть лавку на рынке, а может, и магазин с особым товаром. Ведь продавать я там буду не только выпечку, но и разные диковинки из проклятого леса, канал снабжения у меня уже налажен, – Сэм посмотрел на Тиноша, неспешно потягивающего пиво из большой глиняной кружки, точно такая же была и у бывшего мастера-вора. Почему бывшего? Ну а разве может быть вором, пусть и мастером этого дела, почтенный негоциант и человек, занимающийся всем тем, что перечислил Сэм? Тинош пришёл к старой пекарне, чтоб выяснить кое-какие свои догадки, понимая, что эти догадки так ими и останутся. И вот теперь, выслушивая Сэма, хвастающегося своими коммерческими достижениями, начальник городской стражи только кивал – с тем кушем, что отхватил уже бывший мастер-вор, заниматься старым ремеслом ему уже не надо было. А то, что деньги герцога Алиентэ достались Сэму, Тинош уже нисколько не сомневался. Но с другой стороны – оно того стоило, у герцога не убудет, а прекращение работы по специальности такого профессионала, как Сэм, убережёт кошельки очень многих жителей Эролта и его окрестностей, для которых те деньги, что там лежали, были немалой ценностью! Тинош улыбнулся, его хорошему настроению способствовало не только пиво, смена деятельности Сэма, но и просто физически излучаемое удовольствие Шули, которую гладили две рыжие девочки. Но всё же в чувствах сиги было какое-то беспокойство, начальник городской стражи никак не мог разобраться, отчего волнуется его подруга. После всего того, что Тинош узнал от этих рыжих малышек о Шуле, он не мог думать о ней как о домашнем животом, только как о друге. Тинош напрягся и мысленно спросил Шулю об этом. К его удивлению сига ответила, не словами, а образом – огорчённой рыжей девочки! О том, что та чем-то озабочена, внешне заметно не было! Тинош сделал вывод, что связь подобная той, что существует между ним и Шулей, может быть и между сигой и рыжими малышками. Листик, может, почувствовала обмен образами между начальником городской стражи и его «собачкой», а может, продолжая ранее начатый разговор, спросила у Сэма:

– Так что же делать?

Сэм выразительно посмотрел на свою бывшую ученицу, а потом на начальника городской стражи и сокрушённо развёл руками:

– Не знаю. Даже не представляю, что можно сделать в этой ситуации.

– О чём это вы? – удивился Тинош, и Листик пояснила:

– Чёрные с огненными, но холодными хлыстами захватили Сильву!

– Ага! – поддержала подругу огневушка и пояснила: – Такими страшными хлыстами! Они её били, пока та девушка не перестала шевелиться!

Шуля, которую рыжие подружки перестали гладить, грозно зарычала, показывая, что готова защищать девочек от неведомой опасности, Сэм только покачал головой, объясняя сиге, словно та могла его понять:

– Пожалуй, тут и ты будешь бессильна – святейшая инквизиция – это более чем серьёзно!

– Я что-то упустил? Когда и кого из ваших друзей захватили инквизиторы? – поинтересовался Тинош и удивлённо добавил: – Да ещё с применением своего оружия! Наверное, для этого была веская причина. А насколько я знаю – Сильва – это…

– Ага, – кивнула Листик, – это Сильва. Они на неё напали…

– А она двоих уложила! – вмешалась в разговор Альен. – Серебряными звёздочками, как какую-то нежить! Я не удивлюсь, что так оно и есть! Эти чёрные и есть разновидность нежити, опасной и хищной!

Тинош внимательно посмотрел на Альен, а потом на Листика и спросил:

– А вы откуда это знаете? Инквизиторы взяли какую-то девушку, пытавшуюся проникнуть в кабинет герцога Алиентэ и, судя по всему, ждали именно её. Так это была Сильва? Можно догадаться, зачем она туда хотела проникнуть…

– Ага, – опять вмешалась Альен, – у того герцога в железном шкафу лежали брильянты, много!

При этих словах огневушки Сэм скривился и осуждающе покачал головой, непонятно что имея в виду: несдержанность Альен или количество брильянтов герцога. Тинош быстро спросил, обращаясь к Альен:

– А откуда ты это знаешь?

– Видела, – не смущаясь, ответила огневушка, начальник городской стражи вкрадчивым голосом продолжил задавать вопросы:

– А как ты могла это увидеть? Где ты могла в это время быть, что тебя даже инквизиторы, которые всё замечают, не увидели?

– В люстре сидела, вместе с Листиком, – сообщила Альен. Тинош даже несколько растерялся, удивлённо спросив: – Где?!

Пояснила Листик:

– В люстре, проходили мимо, нам холодно стало, вот и зашли погреться.

– В люстру?! На потолок?! – изумился Тинош.

– Ага! А где ещё греться, как не на потолке? В другом месте неудобно – ходят, мешают.

Начальник городской стражи потряс головой – вроде девочки и не отпирались и то, что они сообщили о брильянтах герцога, и о том, что инквизиторы задержали именно ту, которая хотела эти брильянты похитить, соответствовало действительности. Но то, что сами девочки при этом остались бы незамеченными, было мало вероятным. Ну а рассказ о том месте, где они прятались, выглядел детской фантазией или изощрённым издевательством над начальником городской стражи, пытавшимся провести пусть и неофициальное, но дознание. Хоть какими маленькими девочки не были, но обе они никак в люстре поместиться не смогли бы, а забраться в неё (переплетение тонких трубочек, на которых стояли магические светильники) и подавно! На самом деле огневушке забраться в магический светильник, вернее в начало огненной дорожки, что она прокладывает от такого светильника, особого труда не представляет, как и незамеченной для обычных людей оттуда выглядывать. Маг может обнаружить в такой люстре огневушку, но и ему надо знать, что или кого искать (может, поэтому инквизиторы и не увидели девочек, затаившихся в люстре с магическими светильниками?). Сэм, видя обескураженный и даже растерянный вид Тиноша, захохотал. А тот, обиженно поджав губы, спросил:

– Ну чего смеёшься? Всё остальное-то верно! Всё так и было, они же это видели! Но как?

– Конечно, видели, – продолжал смеяться Сэм. – С потолка-то всё хорошо видно! Никто обзора не заслоняет! Очень удобное место для наблюдений! Я бы на твоём месте попросил Листика, пусть проведёт обучение твоих стражей методам скрытого наблюдения с потолка! Из люстры!

Тинош растерянно посмотрел на улыбающихся рыжих девочек. Он знал, и Шуля это подтверждала – девочки не врут. Но… в люстре, на потолке?! Это было выше его понимания, даже самый могучий и умелый маг такого сделать не мог, а тут две маленькие девочки, пусть и обладающие сильными магическими способностями… Тинош вспомнил момент исчезновения денег и появления перстня в кабинете герцога. Что-то же там мелькнуло, он же видел! Пусть это и показала Шуля, а её радость подсказала – кто это может быть, точно так же она реагирует на появление рыжих подружек. Тинош глубоко вдохнул и задал прямой вопрос:

– А в кабинете герцога? Кто это был? Кто променял деньги на перстень?

Начальник городской стражи был уверен, что Листик не соврёт. По тому, как напрягся Сэм, Тинош понял, что тот думает также. Листик, не задумываясь, ответила:

– Это был посредник. Вообще-то посредников бывает много, целая цепочка, но там был один, потому что цепочки нет. Такие операции проводят посредники, вот и там был посредник.

Из этого пространного объяснения девочки Тинош ничего не понял, но точно знал, что она сказала правду. Растерянный начальник городской стражи невпопад спросил:

– Откуда он там взялся, этот посредник?

– Ну как откуда? – удивилась Листик такой непонятливости своего собеседника и под хохот Сэма, пояснила: – Из камина, конечно, откуда там ещё можно появиться?

– Если ты наблюдаешь, то лучше это делать с потолка из люстры! А если ты посредник, то выходить из камина – самое то! – Сэм уже не мог хохотать, только вытирал слёзы. Тинош обескураженно молчал, он задал вопросы, на которые хотел услышать правдивые ответы, надеясь на то, что Листик не соврёт. Она и сказала правду, Шуля это подтверждала, но эта правда ничего не объяснила, только больше запутала начальника городской стражи. Воспользовавшись паузой, рыжая девочка снова спросила у Сэма:

– Так что делать будем? Сильву надо спасать!

– Если она попала в лапы святейшей инквизиции, то уже ничего сделать нельзя, – вздохнул бывший мастер-вор. Грустно посмотрев на Листика и Альен, вся его весёлость в миг пропала, Сэм пояснил: – Сильву утащили в подвалы храма, там логово инквизиции. Там, конечно, не катакомбы, но инквизиторов вы видели, их оружие тоже видели. Противопоставить им мы ничего не сможем, ваш огонь они в момент погасят и вы сами окажетесь пленницами. Как мне это не неприятно говорить – Сильву уже не спасти, в чём бы её ни обвиняли, её, скорее всего, сожгут на костре.

– Её обвиняют в ведовстве, – дополнил Сэма Тинош, – давно обвиняют, но не могли поймать. А сейчас поймали, потому что знали – она туда придёт, и устроили засаду. Брильянты герцога были приманкой.

– Да, брильянты стали приманкой, ей не просто рассказали, что они там есть, но ещё и показали. Как это сделали, не знаю. Сильва если бы не знала наверняка, что там брильянты, не пошла бы на это дело. Похоже, что это была подстава – тот, кто дал наводку на брильянты, тот и донёс инквизиторам. Знать бы кто? Хотя… Какой от этого сейчас толк? Сильву, как ведьму, ждёт костёр, и отбить её нашими слабыми силами не получится, да и какие у нас силы? Я не боец, Гарош, Листик, Альен тем более, разве что – Бурёну натравить? – Сэм посмотрел на корову, меланхолично жующую бурую морскую траву. Покивав каким-то своим мыслям, почтенный негоциант добавил: – Даже если бы у нас были силы, отбить её не получится и тогда, когда её повезут жечь, охранять-то её будут сами инквизиторы.

Листик и Альен переглянулись, и огневушка спросила:

– А жечь – это как?

– Как обычно, как всех ведьм жгут – складывают много дров и хвороста, причём всё должно быть сухое, чтоб она раньше времени не задохнулась. В середине этой кучи дров столб. К нему ведьму привязывают, дрова поджигают и ждут, пока ведьма сгорит, – подробно пояснил Сэм, Листик поинтересовалась:

– А такого не было ещё – чтоб ведьма не сгорела?

– Нет, – отрицательно покачал головой Сэм и пояснил: – Очень большой костёр, к тому же ведьму привязывают к столбу. Убежать не получится, даже тогда, когда верёвки перегорят, понятно, что уже сгорит и тот, кого этими верёвками привязали. А иногда даже приковывают.

Рыжие девочки переглянулись, и Альен сказала:

– Большой костёр – это хорошо!

– А вот то, что приковать могут – это плохо! – добавила Листик, и обе девочки очередной раз переглянулись. А у Тиноша словно мозаика сложилась – всё встало на свои места! Он же сам видел, как эти девочки лазили в печь за булочками! Пусть там не было открытого огня, но человек бы наверняка испёкся. А огонь?.. Скорее всего, он девочкам не страшен. Теперь понятно, как был совершён обмен: что-то мелькнувшее – это была рука! Листика или Альен, кто-то из них на мгновение выглянул из камина, положил перстень и утащил золото! Как девочка попала в камин – это уже другой вопрос, да и то, как они в люстре прятались – тоже (а ведь не врали, когда говорили, что прятались именно в люстре!). Тинош посмотрел на девочек и многозначительно сказал:

– Посредник из камина, так?

– Ага! – в один голос ответили Листик и Альен и также дружно показали начальнику королевской городской стражи языки. Тинош укоризненно посмотрел на Сэма:

– Никакого уважения к должностному лицу!

– Во-первых, ты не при исполнении, – ответил Сэм и ехидно добавил: – И, во-вторых – не пойман, не посредник!

Тинош кивнул, кое-что он выяснил пусть только для себя – доказательств, что это сделал кто-то из девочек, всё равно нет, да и не собирался начальник стражи никому из них выдвигать обвинения. А вот выяснить для себя… Тинош не любил нерешённых загадок, тем более, когда они касались его профессиональной деятельности. Теперь в целом картина была ясна, почему в целом, потому что оставалось ещё много мелких непонятных деталей, к примеру – как девочка (или девочки) попали в камин? И как оттуда потом сумели выбраться, оставшись незамеченными, ведь им пришлось пройти по всему дворцу! Хотя могли это сделать ночью, пересидев весь день в камине. Пока Тинош размышлял, Листик и Альен пришли к какому-то решению, судя по их довольному виду, сулящему успех. Хотя и тут начальник городской стражи не понял, что же эти рыжие малявки придумали, единственное, что успокаивало Тиноша, что охранять казнь ведьмы будут не городские стражники, они должны следить за порядком и, следовательно, если с ведьмой что-то произойдёт (сумеет сбежать), виноваты будут не они, а инквизиторы. Те никому не доверят такую важную задачу, как охрана ведьмы, и такое важное мероприятие, как её казнь!

Тинош допил пиво, ещё немного поговорил с Сэмом (о ценах на различные товары, ведь о чём ещё можно говорить с почтенным негоциантом?), откланялся и ушёл. Сэм, улыбаясь, но внимательно (почти как Тинош перед этим) посмотрел на рыжих подружек, спросив при этом:

– Что вы задумали? Человек – это не кошель с дублонами, к тому же её привяжут к столбу. Если попытаетесь выкрасть раньше, до того как пламя скроет вас и Сильву от взглядов инквизиторов, то они увидят и предпримут меры.

– Ага, хлысты! – кивнула Листик, а Сэм продолжил:

– Именно! Хлысты! А если опоздаете выдернуть Сильву из костра, то она может сгореть – дрова и хворост сухие! Да сможете ли вы даже вдвоём её утащить? Она хоть и небольшая ростом, но всё же не кошель с деньгами!

– Ага, ты уже это говорил, – кивнула Листик. Альен кивнула вслед за подружкой:

– Ага!

Низкий каменный потолок, стены, из такого же плохо обработанного камня, под самым потолком маленькое окошко, размером меньше ладони. Маленькое окошечко, предназначенное не столько для освещения этого каменного мешка, сколько для того, чтоб узник, вернее, узница не задохнулась в этом тесном помещении, где даже ноги нельзя было вытянуть. Узница, молодая женщина, даже скорее, девушка тихо застонала – болело избитое тело, превратившееся в один сплошной синяк. Хотя девушка сразу во всём призналась и покаялась, как требовали палачи, её всё равно били, уже не столько, что выбить эти самые признания и покаяния, сколько для порядка. Да и было за что! При задержании эта хрупкая девушка отправила к Тофосу двух жрецов-инквизиторов, не простых, а оперативников! Специально обученных и подготовленных для таких операций. Девушка застонала – боль в вывернутых руках была невыносимой, несколько часов на дыбе – это не шутка. Хорошо, хоть не пытали огнём и не рвали клещами – девушка сразу призналась во всём, что от неё требовали палачи. Этот самооговор не был слабостью духа, ведь она никого не выдала, да и не требовали от неё этого, но зато и специальных пыток не применяли. Одно утешение – на костёр пойдёт целой, синяки и вывернутые руки – не в счёт! Слабое утешение – всё равно гореть, но хоть не так было больно до этого! Девушка зябко повела голыми плечами – из одежды на ней ничего не было (сорвали сразу и бросили в огонь жаровни, где калили пыточные инструменты), по мнению палачей – зачем ведьме одежда? Не всё ли равно как на костре гореть? Костёр инквизиции – очистительный, там не только одежда, но и все грехи сгорят (вместе с ведьмой – хмыкнула девушка). Эту ночь, как и прошлую, девушка не спала (прошлую висела на дыбе, а эту не могла уснуть – болело всё тело), а сейчас ждала, когда её поведут на казнь, но это будет не раньше чем в полдень. Жрецы-инквизиторы не спешат, надо всё должным образом подготовить – сожжение ведьмы должно быть очень поучительным зрелищем!

Сильва, а эта девушка ею и была, постаралась поменять положение избитого тела, но в этой камере-колодце это трудно было сделать – вытянуть ноги можно было, только встав во весь рост, что девушка и попыталась проделать, но ей это не удалось, и она со стоном опустилась на пол. Кроме того, что болело тело, ещё сильно жали антимагические браслеты, надетые на запястья и лодыжки. Девушка криво улыбнулась (вернее, попыталась это сделать), раз так заковали, значит, боятся! Её-то заковали как могучего мага, хотя её магические способности были гораздо ниже средних. Со стоном, согнавшим подобие улыбки с лица, Сильва попыталась подвернуть под себя ноги и расслабиться. Но долго сидеть ей не дали.

– Выходи, ведьма! – проревел небритый детина-тюремщик. Девушка поморщилась, с отвращением глядя на рожу открывшего дверь – почему-то тюремщики всегда имеют такую трёхдневную щетину, они что? Специально так её отращивают? Да и голоса у них… Такие же мерзкие, как они сами! Сильва с трудом поднялась на ноги и тут же была выдернута из тесной камеры-каморки тюремщиком, при этом её ощупавшим. Непонятно, зачем он это делал? Ведь девушка и так была обнажена и ничего спрятать не могла. А может просто хотел пощупать обнажённую девушку? Что могло только свидетельствовать о его извращённых наклонностях: мять сплошной синяк – сомнительное удовольствие. Но эти грубые действия вызвали у Сильвы острую боль, девушка не выдержала и вскрикнула. Видно, этот тюремщик-громила добивался именно такой реакции, так как расплылся в улыбке, демонстрируя гнилые зубы. Короткий коридор и лестница наверх, которую Сильва сумела преодолеть только благодаря тому, что тюремщик подталкивал девушку кулаком в спину (даже не подталкивал, а вынес на кулаке во двор). Кроме этого громилы были ещё два жреца-инквизитора, со своими хлыстами наготове. Сильва если бы могла – улыбнулась бы. Всё-таки её боятся! Голую, избитую, с антимагическими браслетам на руках и ногах, но боятся! Девушку вытащили на телегу и приковали к двум столбам, там установленным. Приковали за поднятые руки и за ноги, растянув так, что пошевелиться было невозможно. Сильва посмотрела на небо – солнце только взошло. Это было не похоже на жрецов инквизиторов – устраивать казнь в такую рань! Но разговор двух жрецов, устраивающихся на этой же телеге, рядом с возницей, всё прояснил.

– А не сбежит? Боязно, всё-таки ведьма! – с опаской спросил возница и пояснил свои опасения: – Полдня по городу возить-то будем, а если сил наберётся, да как колданёт?

– Не боись, – ответил один из инквизиторов, кивнув на распятую косым крестом Сильву, – видишь, как растянули? Как лягушку, она пошевелиться не может, не то что колдовать. Расковывать и снимать не будем, так её и сожжём! – ответил один из инквизиторов.

– Так вас всего двое, а если она не сама освободится, а ей кто-то помочь захочет? Кто их знает, слуг Тофоса-то?.. – не сдавался возница, продолжая высказывать свои опасения. Второй инквизитор хохотнул:

– Тофос-то специально ведьму нам отдал, а теперь ещё своих слуг пошлёт, чтоб один селюк с перепугу обделался!

– Не боись! – повторил первый инквизитор и пояснил, вроде как успокаивая селянина, а может, и самого себя, видно, тоже ведьмы опасался: – А охрана… Братья не дремлют, да и вдоль дорог, что ездить будем, солдат гарнизона поставят, если какие злодеи и захотят освободить ведьму, то схвачены будут и на костёр вслед за ней пойдут.

– Всё же боязно, видать не простая ведьма, раз и солдат гарнизона её стеречь ставят, – продолжал опасаться селянин. Словно опасаясь, что цепи не выдержат и ведьма, их порвав, бросится ему на спину, селянин опасливо оглянулся. Сильва, слышавшая весь разговор, его не разочаровала. Девушка выкатила глаза и оскалила зубы, стараясь придать себе как можно более страшный вид. Селянин ойкнул и точно так же выкатил глаза, только что зубы не оскалил, при этом он ещё громко и испуганно заорал. Оба инквизитора резко обернулись, выхватив свои засветившиеся хлысты. Но девушка уже закрыла глаза и обессилено повисла на своих оковах – может, притворялась, а может, это усилие отняло у неё последние силы.

– Ты чего? – разом спросили инквизитора у селянина, тот, заикаясь, ответил: Она… Того… Укусить хотела! Зубы вытянула!

Первый инквизитор с сомнением посмотрел на девушку, расстояние между ней и возницей было не меньше двух широких шагов. Жрец-инквизитор выразил своё сомнение:

– Это какие же зубы надо иметь, чтоб так их вытянуть!

– А может, она челюсть выпятила? – сделал предположение второй инквизитор и ткнул девушку своим хлыстом. Та дёрнулась и обмякла, повиснув на оковах, державших руки, её рот приоткрылся, зубки у девушки были обычными, разве что белыми и ровными, а не кривыми и серыми как у инквизиторов. Второй инквизитор пояснил своё действие:

– Надо же было убедиться, что у неё зубы нормальные, а то мало ли что… А то, что сознание потеряла, так ещё полдня возить, оклемается. Как раз к тому времени, когда её жечь будут, в себя придёт, так что всё нормально будет.

Телега со столбами, на которых висела обнажённая девушка, выехала с заднего двора храма и начала свой путь к центральной площади города, где и должна была происходить казнь.

Крики, что сопровождали телегу весь оставшийся путь: – «Ведьму везут! Ведьму везут!» – было не самое страшное. Люди считали своим долгов выразить своё отношение к осуждённой, бросив в неё чем-нибудь. В основном, это были гнилые фрукты и овощи. Но было и два камня. Один рассёк кожу на скуле, а другой на плече, инквизитору пришлось взмахнуть своим хлыстом, чтоб утихомирить пыл толпы – всё-таки ведьму надо сжечь, а не забить камнями. На площади уже всё было готово, остановившуюся телегу быстро обложили дровами и хворостом и после всеобщей молитвы подожгли. Огонь только начал разгораться, а Сильва уже почувствовала жар и начала кашлять от дыма.

– Всё-таки сырые дрова, задохнётся! – сказал один из инквизиторов, судя по всему старший. – Надо было маслом полить!

– Тогда бы быстро сгорела, мало бы страдала, а в муках искупление, – возразил другой инквизитор и, заметив волнение людей с другой стороны костра, скомандовал своему подчинённому: – Пойди, узнай, что там?

– Какая-то любопытная малявка, так хотела посмотреть, что в костёр упала. Как раз туда, где лучше всего разгораться начало, там сразу так полыхнуло… Вытянуть не было никакой возможности, наверное, сразу потеряла сознание и сгорела, – доложил младший инквизитор, старший равнодушно кивнул.

Хворост, которым обложили основную массу дров, загорелся сразу и стена пламени отделила толпу, жадно смотревшую на то, как жгут ведьму, от Сильвы. Жар девушка почувствовала сразу, но это было ещё не пламя основного костра, дровам надо время, чтоб разгореться. Сильва непроизвольно зажмурилась, чтоб не видеть этого страшного пламени, которое её сейчас и поглотит. Девушка, не открывая глаза, закашлялась – дым не давал дышать, но он быстро исчез. Прокашлявшись, девушка открыла глаза и увидела вокруг себя бушующее пламя, но оно почему то не жгло!

– Давай быстрей, а то я долго не удержу! – раздался детский голос. Сильва открыла глаза и увидела перед собой рыжую девочку, совсем голую и как будто немного горящую – по её коже бегали маленькие язычки пламени! Второй голос тоже детский, такой же звонкий, но при этом с хрипотцой, словно этот ребёнок был простужен, ответил:

– Ага, счас!

Голос доносился сверху и, подняв голову, Сильва увидела сидящую на столбе рыжую девочку, тоже голую, но судя по тлеющим кусочкам ткани на ней, эта девочка, перед тем как попасть в костёр, была во что-то одета. Девочка большим когтем, с натугой, перепиливала цепь, которой Сильва была прикована к столбу. Этот ребёнок, сидящий на столбе, был знаком – это была талантливая ученица Сэма! Но как она здесь оказалась и кто она такая? Может, это не она, а кто-то на неё очень похожий! Вокруг-то уже бушевало пламя! Увидев удивление Сильвы, стоящая перед ней девочка пояснила:

– Мы за тобой пришли, Листик сейчас перепилит цепь, и мы отсюда уйдём.

– Я уже умерла? – спросила Сильва и, взглянув на бушующий вокруг огонь, поинтересовалась: – Раз вы за мной в огонь пришли, вы демоны Тофоса?

Девочки одновременно захихикали, а девушка, взглянув на ту, что сидела на столбе (уже на другом столбе – одна цепь уже была перепилена), продолжила высказывать свои догадки:

– Если вы не демоны Тофоса, да и не похожи вы на демонов, то тогда вы ангелы светлого Ирхи?

Девочки снова захихикали, к этому времени и вторая цепь была перепилена, а Сильва недоуменно покрутила головой – вокруг был огонь, но он не жёг! И это, несомненно, как-то связано с этими девочками! То, что они обнажены, ни о чём не говорило, так могут ходить как демоны, так и ангелы. А вот зачем им пилить цепи? Ведь они умершую могут забрать и так?

– Ту пилить не будем, долго, да и сил у меня уже мало осталось – не хватит, – сообщила ученица Сэма. Её такая же рыжая, подружка ответила «ага» и струёй пламени пережгла оба столба у основания, увидев испуг Сильвы (та решила, что это всё-таки демоны, раз управляют огнём), пояснила:

– Сверху нельзя было пережигать, куски этих столбов могли тебе на голову упасть! А так, видишь? В стороны завалились.

– Ага! – подтвердила вторая рыжая, а первая, та, что с кожей в виде маленьких чешуек, сообщила:

– Дрова догорают, мало эти инквизиторы приготовили, совсем жечь не умеют! Пламя пока я держу, как только уйдём, сразу гаснуть начнёт. Надо сразу уходить, а то эти чёрные могут нас увидеть, видишь, как сюда смотрят, что-то уже подозревают! Не знаю, смогут ли их хлысты сюда достать, но если меня ударят, то я сразу по огненной дорожке идти не смогу!

– Ага, – сказала девочка очень похожая на ученицу Сэма (или всё же это она и была?), посмотрела куда-то в сторону, словно что-то разглядывая и сделав движение рукой, выдернула откуда-то хлыст инквизитора, после чего скомандовала: – Уходим!

Девочки ухватили Сильву под руки и куда-то потащили. Тянули они её, едва переступавшую ногами по тоннелю внутри бушевавшего пламени. Хорошо, что идти было недалеко – всего три шага, больше сделать обессилевшая и избитая девушка не смогла бы! Сильве показалось, что она выпала из топки большой печки. На девушку пахнуло оттуда жаром, она так и не поняла, как такое может происходить, ведь она только что именно оттуда и вывалилась! А обе рыжие девочки, ухватив Сильву за руки, с натугой потащили, при этом командуя и предупреждая:

– Отползай! Отползай! А то сгоришь!

Сильва трепыхалась, чувствуя как жар костра, на котором её хотели сжечь, начинает её догонять. Девушку подхватили сильные руки и вынесли на безопасное место.

– Сэм, это ты? Ты тоже умер? – Сильва узнала своего спасителя и спросила: – Где я? Это подземное царство тёмного Тофоса или небесные чертоги светлого Ирхи?

– Не то и не другое. Это место где-то посредине, – ответил улыбающийся Сэм и пояснил: – Это пекарня матушки Милеты, место известное тебе под названием – старые пекарни. А я не умер, хотя мастера-вора «золотые ручки» больше не существует, есть – Сэмуэль Клеренс, почтенный негоциант, совладелец пекарни, не простой, а поставляющей свою продукцию самому губернатору провинции Эролт! А также владелец даже не лавки, а солидного магазина, торгующего дарами природы волшебного леса и различными магическими предметами, в перечень которых входит очень полезная вещь, камилястра называется. Кстати, не желаешь приобрести, тебе, как старой знакомой, скидку сделаю.

Сильва слушала, вернее, пыталась слушать Сэма, но у неё всё плыло перед глазами, всё-таки последние события давали о себе знать, девушка пошатнулась и начала падать. Девочки бросились к ней, стараясь удержать, Сэм, шагнув вперёд, подхватил Сильву на руки, появившаяся Милета укорила своего компаньона:

– Видишь, девушке плохо! Ей нужно отдохнуть! Её нужно накормить, подлечить, спать уложить! А ты ей свои камилястры продавать собрался!

Сэм смутился, а Листик откуда-то достала хлыст инквизитора и показала Альен, та внимательно осмотрела добычу Листика, сказав только – «ага», Сэм, скосив глаза, укоризненно покачал головой, дескать, зачем связываться с инквизиторами?

– Так он ничего и не заметил! – сказала Листик, имея в виду инквизитора. Тот жрец-инквизитор, что сопровождал Сильву на казнь и ткнул её своим хлыстом, стоял ближе всех к костру, наверное, следил, чтоб ведьма таки не сбежала. Когда костёр внезапно полыхнул, он, как и некоторые другие, отшатнулся. Такой огненный всплеск свидетельствовал, что дрова прогорели окончательно и вся поленница, сложенная вокруг телеги со столбами, рухнула. Непроизвольно прикрыв глаза рукой, инквизитор не заметил, как из костра в его сторону протянулся длинный язычок пламени и аккуратно слизнул с пояса хлыст, при этом не повредив чехол, где это оружие лежало.

– Ага! – подтвердила огневушка и спросила у подруги, имея в виду этот хлыст: – А зачем он тебе?

– Мы от его ударов не можем защититься, но там… Ну, когда мы прятались, я увидела в этом оружии инквизиторов что-то знакомое, но не поняла, что. Вот хочу разобраться.

– Листик, ну ты же не маг! – удивилась Альен, выслушав ответ. – Даже Фисла не разберётся, хотя она учится на мага, а мы так вообще…

Огневушка пожала плечами, показывая, что есть вещи, которые выше её понимания. Её поддержала Милета, показывая на Сильву, которую продолжал держать на руках Сэм:

– Листик, с этим потом можно будет разобраться, а сейчас надо подлечить эту девушку! Завари травы, ты лучше знаешь какие.

То, что Листик умеет лечить и знает, какие растения для этого лучше всего подходят, Милета, да и не только она, уже знала. Листик уже не раз продемонстрировала своё умение, к тому же ей по водному пути (через русалок) из проклятого леса нужную траву (вернее целые наборы) передавали Ухря и Куржум. Девочка пошла вслед за Сэмом, который отнёс Сильву в одну из комнат и там уложил на кровать. Осмотрев девушку, Листик, как настоящий доктор, прописала ей лекарства (отвары из трав, которые сразу же начала готовить Гурта) и постельный режим. После чего рыжие подружки сбежали в большую печку, ту, что за пекарней и с проломом в сторону реки. Там Листик долго вертела хлыст, несколько раз активировав его и стегнув по поверхности реки. Альен с интересом наблюдала за действиями подруги и, не выдержав, спросила:

– И что? Что ты там увидела?

Листик, молча, протянула руку в сторону реки, и с её ладошки сорвался такой же хлыст, даже мощнее, чем у инквизиторов. Альен ойкнула, а Листик начала объяснять:

– Сам хлыст – это заклинание, заключённое в эту оболочку, – рыжая девочка показала шершавую рукоятку длиной в три ладони, – когда вот тут сжимают, то оно и появляется, видела же. Причём это может делать любой, необязательно маг или инквизитор, то, что нам рассказывал Сэм, что это оружие жрецов-инквизиторов и только они могут им владеть – неправда! Сэм нас не обманывал, он сам не знал, что это не так, да и остальные тоже так думают.

– Ага! – кивнула огневушка. – Эти инквизиторы специально всем так рассказывают, чтоб их боялись и у них хлысты не отобрали!

– Ага! – в свою очередь кивнула Листик и стала объяснять дальше: – Я не поняла, как хлыст выскакивает из этой рукоятке, я не маг и не учусь на мага, как Фисла, но думаю, что и она не разобралась бы. Но мне показался знакомым сам хлыст, тот огонь… Даже не огонь… В общем, это и огонь, и холод. Огонь как бы окружает холод, получается такое хитрое лезвие – сначала бьёт огонь, а потом холод.

Альен поёжилась – если удару огня она бы смогла противостоять и довольно успешно, то против ледяного лезвия огневушка была беззащитна, а Листик продолжала:

– Недаром же ты так испугалась, там у герцога, эти чёрные тебя бы порвали своими хлыстами на кусочки, без возможности восстановиться.

– Ага, – на этот раз «ага» у Альен получилась не задорным, как обычно, а испуганным. Листик снова протянула руку в сторону реки и стегнула по воде огненно-ледяным хлыстом. Увидев испуганно-вопросительный взгляд подруги, девочка пояснила:

– Как это у меня получается? Сама не знаю, но когда я рассмотрела хлыст, не там во дворце, а здесь вблизи, я поняла, что и сама могу сделать такой, вот так!

Очередной удар по воде вызвал появление пара и ледяные брызги. Брызги действительно были ледяными – в стороны летели кусочки льда! Альен отпрянула от пролома в стене и спряталась, словно боялась, что эти кусочки льда могут и до неё долететь. Потом внимательно посмотрев на Листика, сказала:

– Ты знаешь, я даже не удивлена. Ты можешь ходить по огненной дорожке и запускать огоньки, совсем как огневушка. Но любишь лежать на дне ручейка, как русалка, но туда, куда ты забралась, не всякая русалка полезет, вернее – не полезет вообще! Ты же выбираешь такие холодные ручейки, что там ни лягушек, ни рыбок нет, а они, как и русалки, тепло любят, ну не совсем, в воде всё-таки сыро и мокро, но всё же… Да и бьёшь ты…

Альен выглянула из пролома в стенке печки, а Листик с готовностью ударила огненно-ледяной плетью, подняв тучу ледяных брызг-сосулек. Альен удовлетворенно кивнула и сделал вывод из увиденного:

– А получается у тебя, когда сама это делаешь, намного сильнее, чем тогда, когда бьешь хлыстом инквизитора!

Лечение Листика оказалось более чем действенным, и Сильва пошла на поправку на второй день. Она уже попыталась встать и куда-то идти, но Сэм её удержал, вместе с ним у кровати девушки сидели обе рыжих подружки. Сэм, который из рассказа Листика и Альен, знал о том, что засада была организована именно на Сильву, спросил у неё:

– И как же тебя угораздило отправиться к герцогу за брильянтами? Кто дал наводку?

– А ты откуда знаешь, куда и зачем я шла? – подозрительно поинтересовалась девушка, Сэм не стал скрывать:

– Вот они тебя видели, как ты шла, как в засаду попала, и даже те брильянты видели, они именно там и лежали, куда ты направлялась.

– Ага! – в один голос подтвердили рыжие подружки, Сильва напряглась, а бывший мастер-вор усмехнулся:

– Тебе повезло, что они тебя увидели, если бы не они, то святейшая инквизиция записала бы на свой счёт уничтожение ещё одной ведьмы…

– Меня ищут? – быстро спросила Сильва, Сэм отрицательно покачал головой:

– Пока нет, тебя же сожгли, здесь ты в безопасности. Но если уйдёшь… И тебя увидит тот, кто тебя подставил, вот тогда и будут искать. А когда найдут, то примут меры, чтоб больше не сбежала. В смысле, чтоб тебя не утащили, – хохотнул Сэм и, показав на рыжих девочек, пояснил: – Тебя прямо из костра выдернули, не знаю, как это у них получается, но они это могут.

– Я это поняла, – кивнула девушка, – до сих пор в себя прийти не могу – вокруг всё горит, а они спокойны, даже недовольны, что плохо горит!

– А что тут хорошего, когда горит плохо! – возмущённо произнесла Альен. Сэм, улыбнувшись, кивнул и, став серьёзным, сказал:

– Так вот, Сильва, для всех ты сгорела. Тебе надо сменить имя, по возможности и внешность, неплохо бы и род занятий, чтоб ни у кого не возникло подозрений, что нынешняя ты – это чудом спасшаяся из огня прежняя Сильва.

– Сэм, ты так говоришь, будто я уже сменила имя и внешность. Имя ладно, его легко поменять, но внешность?.. Привычки?.. Наконец – род занятий?! Если принять во внимание, что я только это и умею делать хорошо.

– Я же поменял, – пожал плечами бывший мастер-вор, – а как ты помнишь, то я умел делать очень хорошо, но знаешь, то что я делаю сейчас, тоже у меня получается, и получается очень неплохо! И это занятие, доставляет мне удовольствие!

Сильва задумалась, а потом сказала:

– Хорошо, с этим можно разобраться, но внешность? Как быть с ней? Можно, конечно, загримироваться, но это рано или поздно откроется. И произойдёт это в самый неподходящий момент, когда рядом будет кто-то, кто знал меня раньше.

– Ага! Мы тебе поможем поменяться, – в один голос сказали рыжие девочки. Сильва улыбнулась и спросила:

– И как вы это сделаете? Покусаете меня, чтоб я тоже в огне могла прятаться?

– Это не передаётся через укус. Хотя так покусать можем, что внешность точно поменяется, – ответила Листик. Сильва удивилась и спросила, мол, как же это получится, обе девочки захихикали. Листик пояснила причину этого веселья: – Будешь вся искусанная и от этого опухшая. Никто и не узнает!

Отсмеявшись и став серьёзной, Листик сказала:

– Ты можешь изменить внешность, не очень сильно, но узнать тебя будет нельзя. Ведь у тебя есть способности к магии, и неслабые, вот ты и…

– Откуда ты это знаешь? – быстро спросила девушка, не дослушав, было видно, что это её тайна, которую она скрывала, до сих пор успешно скрывала и никак не ожидала разоблачения. Листик, чуть наклонив голову, пояснила:

– Так это сразу и не заметно, ты хорошо умеешь скрывать свои способности. А вот там, у герцога, когда ты шла по коридору, думала, что никто не видит, ты вовсю использовала свои возможности. Кстати, по ним тебя и засекли инквизиторы, если бы ты не так спешила, то смогла бы их первой обнаружить. У них там тоже несколько магов было, хоть они и не признаются в этом.

– Так вот в чём причина твоих успехов, – усмехнулся Сэм, – не в отточенном мастерстве, как думали некоторые и не в постоянном везении, как считает большинство, а в магических способностях!

– Осуждаешь? – криво улыбнулась Сильва, Сэм отрицательно покачал головой:

– Каждый применяет те способности, что имеет, в этом нет ничего зазорного. Кто-то ловкость рук, кто-то магию. Можно понять, почему ты это скрывала, тебя сразу бы захотели использовать в чём-то бы более крупном. А это связано с большим риском.

– А если бы она не захотела? Взяла бы и отказалась? – спросила Альен. Отвечая, Сэм улыбнулся, но эта улыбка была очень грустной:

– Есть много способов заставить делать то, чего делать совсем не хочется. Очень много… Но не будем об этом. Сильва, кто тебе дал наводку на брильянты герцога? Ведь ты туда пошла, зная, что там надо взять и где оно лежит. Мы тебя не выдадим, тем более что тебя уже сожгли как ведьму. Этот кто-то прекрасно знал о твоих способностях и предупредил о твоих намерениях жрецов-инквизиторов.

– Он говорил, что брильянты там будут находится только один день, и их надо обязательно забрать этой… той ночью, – размышляя произнесла Сильва. Сэм кивнул, словно приглашая рассказывать дальше, и девушка так же медленно продолжила: – Именно той ночью…

– Потому что долго держать засаду в покоях герцога, имея в качестве приманки его же брильянты, жрецы-инквизиторы не могли. Всё-таки герцог – брат короля и командующий войсками юга, вот тебя и поторопили, послав в ловушку. Так кто это был?

– Стурх, – коротко ответила Сэму Сильва, – он очень настаивал, ты, Сэм, прав, я не могла отказаться. Мне надо было сразу бежать, но я не могла…

– А теперь? – спросил Сэм, – тот крючок, на который тебя поймали, не сработает второй раз?

– Тот крючок только на меня, другой на него не попадётся, а я… Меня же сожгли, – ответила Сильва и попросила: – Сэм, позаботься о нём, я тебе дам адрес и деньги. У меня не так уж и мало, должно хватить.

– Не надо денег, – возразил бывший мастер-вор и пояснил: – Если за ними кто-то, очень на тебя похожий, придёт, то это вызовет подозрения. А так… Мы не были с тобой так уж и дружны, но об этом никто не знает, так, что я могу вполне взять на себя заботу о… Кто он тебе?

– Сын, – ответила Сильва и повернулась к Листику, – что ты там говорила о смене внешности. Покажешь, как это делать? А имя… Пусть будет Сэльма, отличается, но в тоже время созвучно со старым.

– Хорошо Сэльма, – кивнула Листик, – счас и сделаем, выйдет отсюда не Сильва, да и как она может отсюда выйти? Она же на костре сгорела!

– Ага! – подтвердила слова подруги огневушка. – Совсем сгорела, вместе с цепями, которыми была прикована к столбам.

– От цепей надо избавиться, – обеспокоенно сказал Сэм, – от цепей и от антимагических браслетов – это улика!

– Уже, – улыбнулась Листик, – выбросили, и не в реку, а в океан, Сулье отнесла.

Потом девушку, сменившую имя, усадили перед зеркалом менять внешность, и Листик всех удивила – откуда у деревенской девочки такие познания?! А рыжая малышка, время от времени прикрывая глаза, словно что-то вспоминая, говорила такое, что девочка её возраста просто не может знать:

– Не обязательно радикально менять внешность, достаточно изменить то, на что обычно обращают внимание, например глаза. Сэльма, нет, выкалывать их мы не будем, поэтому не надо так испуганно таращиться! Представь, что ты идёшь на дело, и тебе надо остаться не узнанной. Правильно, изменить разрез глаз, для этого не надо их резать, – тут Альен не выдержала и громко засмеялась. А Листик с той же всезнающей невозмутимостью продолжала: – Ты делаешь имитацию этого с помощью косметики, вот и сейчас, представь, что ты её накладываешь. Какие бы ты хотела иметь глаза?

– Постой, постой, – остановила Листика уже не Сильва, но ещё не Сэльма, – изменения затронут все стороны личности, или только внешние признаки?

– Все, – очень серьёзно кивнула рыжая девочка и пояснила: – Иначе не стоило бы начинать. Внешние изменения будут не значительными, а вот внутренние… Должна измениться личность и аура, иначе тебя сразу раскроют. Можно внешность поменять и с помощью грима или другим подобным способом, но личность останется та же, да и аура… А по ней очень легко найти человека, если знать как и уметь искать.

Девушка выслушала и, обратившись к Сэму, попросила, чтоб тот принёс лист бумаги и перо, пояснив, что хочет написать, пока она это она, доверенность на Сэльму Вартану, предоставив той право распоряжаться всеми денежными средствами, ведь если изменится аура, то Сельма уже не будет Сильвой. На вопрос Сэма – кто подтвердит личность госпожи Вартаны, ещё Сильва ехидно ответила:

– Сэмуэль Клеренс, почтенный негоциант, совладелец пекарни, не простой, а поставляющей свою продукцию губернатору провинции, ещё и владелец солидного магазина, продающего магические диковинки, или тебе наши банкиры не поверят? Кстати, это неплохой способ легализоваться, ведь деньги кому попало не дадут, а раз дали значит всё в порядке. А я, Сэльма Вартана двоюродная сестра бедной Сильвы, имею полное право, согласно её доверенности, распорядиться имуществом бедной девушки.

– Двоюродная сестра сожжённой по обвинению в ведовстве, не боишься? – спросил Сэм, девушка отрицательно покачала головой и что-то тихо сказала Листику. Девочка захихикала, и изменения внешности и личности, теперь уже бывшей воровки, продолжились. Изменения были совсем незначительны: чуть поменялся разрез и цвет глаз, форма рта, совсем немного заострились ушки. И перед удивлённым Сэмом предстал совсем другой человек, бывший мастер-вор, указав на уши, спросил:

– Я понимаю глаза, нос и рот. А это зачем? Уши можно и под причёской спрятать, на них мало кто внимания обращает.

– Но если увидят именно такие уши, даже случайно (а так и надо делать, чтоб их именно случайно увидели), то обязательно обратят внимание. А такие уши можно принять за признак эльфийской крови, как у меня, – ответила Листик и, увидев, что почтенный негоциант всё же не понял, пояснила: – Этим можно объяснить магические способности. Большинство эльфов, в той или иной мере, обладают этим. Я имею в виду магию, пусть и на низком уровне, но для них вполне обыденное явление. А среди эльфиек ведьм не бывает, по крайней мере, среди молодых.

Пока Листик говорила, уже Сэльма разглядывала себя в зеркале. Все изменения, хотя Листик и говорила – как, она делала сама и теперь, оставшись довольна, прокомментировала сделанное, хихикнув при этом:

– Это как накладывать макияж, если это сделано удачно, то только улучшает внешность, до неузнаваемости улучшает!

Листик тоже удовлетворённо кивнула, ей тоже понравились изменения, сделанные во внешности девушки, а молчавшая во время всего этого процесса Альен спросила:

– Листик, а откуда ты это всё знаешь? И слова такие мудрёные говоришь, раньше я такого от тебя не слышала. Так откуда?

– Не знаю, как-то само появляется в нужный момент. Ну, когда нужно, вот так – раз и выскочило! А потом куда-то делось, и не могу вспомнить, как же это я сделала. Вот!

Огневушка, увидев, что её подружка опять прежняя и знакомая ей Листик, а не та магиня, что руководила изменениями внешности Сэльмы, обняла девочку и сказала:

– Прав Удург, ты совсем не та, кем кажешься, просто не показываешь кто. Не хочешь, а может, не можешь, пока не можешь, но это у тебя прорывается, независимо от твоих желаний.

– Ага! – кивнула рыжая девочка и обе подружки засмеялись. Глядя на них, заулыбались Сэм и Сэльма.

В город отправились втроём: Сэмуэль, Сэльма и Листик. Поехали на тележке, подобной той, на которой ездил маг Нарим. Сэм завёл себе это транспортное средство, заявив, что негоже почтенному негоцианту ходить пешком, подобно простому простолюдину. На что Листик, поддержанная Альен, спросила – если почтенные негоцианты ездят, простолюдины, которые простые, просто ходят, то не простые – ходят как? Не просто? И это как – ходить не просто? А Альен, начавшая осваивать сложные отношения между людьми (которая уже сказала о себе, что перестала быть дикой огневушкой), поинтересовалась – почему тележка с осликом, а не телега или карета с конём? Сэм ответил:

– Телега – чтоб грузы возить. Этим негоцианты (тем более почтенные – вставила Листик) лично не занимаются. Кроме того, на телеге селяне ездят, а они далеко не ровня даже мелким купцам! Карета – это роскошь, в ней дворяне катаются. Почтенные негоцианты, – Сэм укоризненно посмотрел на хихикнувшую и высунувшую язык Листика, после чего с прежним важным видом продолжил: – Пользуются маленькой, но добротной тележкой, такой, чтоб можно было что-то срочно привезти или взять нескольких пассажиров. Такая тележка, в которую запряжен ослик (а это тоже признак солидности и престижа, поскольку показывает, что хозяин тележки – человек экономный), самое то!

– Что-то в этом есть, – согласилась Сэльма и задумчиво добавила: – Ослик, в смысле – осёл, это очень правильный признак солидности и респектабельности!

Сэм ничего не ответил, только обиженно засопел. До банка доехали без приключений, там Сэма и раньше знали как солидного клиента, не догадываясь о его профессии. Ну если подумать – пояснил Сэм, где хранить честному вору свои сбережения, как не в солидном банке? А уж теперь, когда стал известен его нынешний род занятий, к бывшему специалисту в определённом виде коммерческой деятельности относились с должным почтением. Доверенность (истинность которой, подтверждена таким уважаемым человеком) на распоряжение денежными средствами, которую сожжённая ведьма выписала накануне своей смерти, тоже ни у кого подозрений не вызвала. Видно, ведьма чуяла свою близкую гибель и переписала всё на свою двоюродную сестру, а то, что у той были видны явные признаки эльфийской крови, никого не смутило – родственники всякие бывают. С банковскими делами разобрались быстро, оставалось ещё одно, совсем незначительное, но Сэльма очень волновалась, намного больше, чем при получении денег в банке.

Тележка Сэма остановилась у небольшого домика на окраине. Во двор заезжать не стали. Да и двора у этого домика как таково не было. Сэм постучал в дверь и сказал вышедшей пожилой женщине:

– Я назначен опекуном Рилта, сына Сильвы, вот решение городского магистрата.

По дороге из банка заехали и туда, пять дублонов не только решили дело, но и максимально ускорили выдачу нужного документа. Женщина долго читала предъявленный документ и позвала:

– Рилт, деточка, иди сюда!

Вышедший на зов мальчик, примерно ровесник Фислы, хмуро посмотрел на приехавших за ним, его взгляд остановился только на Листике, которая тут же скорчила рожицу и показала язык. Сэльма, у которой перехватило дыхание, когда она увидела ребёнка, схватилась за руку Сэма и растерянно замерла. Сэм тоже не знал что делать, ведь если этот мальчик упрётся, не тащить же его силой. Инициативу на себя взяла Листик, спросив у мальчика:

– Тебя Рилт зовут, да? А мы за тобой приехали. Давай не задерживайся, а то булочки, что Альен напекла, остынут. Вообще-то пекла не она, её мама, Альен помогала, но знаешь, как трудно огонь держать? Надо равномерно всю печку греть и пламя не очень сильным делать, а то булочки сгорят. А если слабым, то не пропекутся как следует, одна сторона сырой будет, клиенты будут недовольны, особенно господин губернатор! А он, знаешь, какой строгий! Правда, он так не ругается, как герцог, не умеет, наверное. Какой герцог? Ну, который Алиентэ, он ещё войсками командовать должен, но тоже булочки и пирожки матушки Милеты ест. Он ещё так на рынке ругается…

Девочка побольше набрала воздуха, явно собираясь на одном дыхании выпалить то, что услышала от герцога на рынке, но Сэм её успел одёрнуть. Листик обижено надулась, но при этом успела подмигнуть Рилту:

– Я тебе потом покажу.

Женщина жаловалась Сэму на то, какой Рилт непослушный ребёнок и что его мать, которая оказалась ведьмой, задолжала за то, что её сын живёт и воспитывается здесь. Краем уха услышав то, что рассказывала Листик о губернаторе провинции и о герцоге, командующем войсками юга, она сбилась. То, что эта девочка так запросто не то что общается, а просто видит таких знатных господ, о многом говорило! Ведь она не сама сюда пришла, а приехала с этим господином, значит, и к губернатору, и к командующему войсками юга она с ним же и ездила! Выходит, этот господин не такой уж простой, как сразу показался, хотя почему простой – приехал хоть не на карете, а на тележке, но такой тележке, на каких ездят богатые купцы! Словно подтверждая, что эта тележка не простое транспортное средство обычного купца, заревел ослик, привлекая к себе внимание и окончательно сбивая женщину с её первоначального настроя – стребовать с этого господина побольше денег. А то и вообще не отдавать ребёнка, ведь за него уже ей пообещали кругленькую сумму, заступиться-то за мальчика некому, а самое главное – спросить, куда он делся, ведь его мать сожгли как ведьму! Сэм, который всё это уже просчитал, чуть заметно улыбнулся – похоже, Листик, каким-то непостижимым образом, тоже это всё поняла и спровоцировала ослика на этот рёв. Сэм быстро спросил у женщины, не давая ей опомниться:

– Сколько вам должна была Сильва?

– Пятьдесят оро, – выпалила женщина, Сэльма хотела было возмутиться – она всегда платила наперёд, и такая выплата была совсем недавно, но Сэм, молча, протянул женщине золотую монету, в полдублона. Женщина схватила денежку и засуетилась, собираясь вынести вещи Рилта, а его самого Листик увлекла к тележке. Женщина скрылась в доме. А из-за угла вывернулся детина и подступил к Сэму, дохнув на того гнилостным запахом:

– Не так быстро, пацан никуда сейчас не поедет, за ним приедут вечером!

Сэльма напряглась, готовясь драться, а Сэм только примерялся, что бы ответить этому громиле, понимая, что слова это только начало, драться придется в любом случае. Чтоб выиграть время, бывший мастер-вор, сквозь зубы, демонстрируя презрение к противнику, процедил:

– И кто это сказал? А? Шестёрочка?

– Стурх велел… – начал громила, но тут до него дошло, что сказал Сэм. Детина подобрался и зашарил на поясе, где висели кинжал и внушительная дубина, видно, не зная, что выбрать, чтоб разобраться с этим тщедушным нахалом, при этом издавая нечленораздельный рык: – Аррр…

– Зубы почистил бы сначала, да и рот прополоскал, прежде чем разговаривать начинать! – недовольно произнесла рыжая девочка, забравшаяся на громилу, как на дерево, теперь сидевшая на нём уцепившись когтями одной руки и ног, с которых сбросила свои туфельки. Вторую руку, вернее её когти прижала к горлу бандита. Тот почувствовав что-то вроде острого лезвия у своей шеи, замер, затем, скосив глаза и увидев когти, попробовал хорохориться:

– Одну ведьму уже сожгли… Тебя тоже могут…

– Ага, – ответила Листик и надрезала кожу на шее верзилы, тот испуганно замолчал, почувствовав струйку крови. Девочка не шутила! Она ясно показала, что без колебаний пустит свои когти в ход! Листик, увидев страх бандита, добавила: – Сожгут, если поймают. Но ты этого не увидишь, твой труп тут и останется лежать.

Коротко ткнув пальцем в шею, Листик заставила упасть верзилу на землю и, соскочив с него, заняла своё место на тележке Сэма, тот, погоняя ослика, чтоб бежал быстрее, спросил у рядом сидящей девочки:

– Убила?

– Не-а, через несколько часов придёт в себя.

– Надо было убить, обязательно убить! Нельзя оставлять врагов за спиной! – попенял Листику Сэм. Сэльма ничего не сказала, она прижимала к себе Рилта, почувствовавшего какое-то необъяснимое доверие к этой незнакомой, но чем-то близкой, даже родной женщине.

 

Глава 14. Маги и инквизиторы

– У нас тут не пекарня, а приют для малолетних, – заметил Сэм, сидевший на своей любимой скамейке, у внешней стены крытого двора пекарни, и смотревший на детишек, играющих в какую-то сложную, понятную им одним игру. Альен, Листик, Рилт и дети Гурты возились у высокой стены, уступом отделявшей широкую в этом месте набережную от остального города. Гарош, которому его солидный возраст не позволял присоединиться к малышне, с интересом и некоторой завистью тоже наблюдал за игрой ребятни. Всё-таки Гарошу уже шёл второй десяток лет, пусть только самое его начало, но он уже считал себя взрослым и солидным, поэтому в играх малышни не участвовал, хотя очень хотелось! Рядом с Сэмом сидела Сэльма и с беспокойством смотрела на играющих малышей, всё-таки они расположились вне защитного круга пекарни. Сэм, заметив беспокойство своей соседки по скамейке, улыбнулся:

– Не беспокойся, днём здесь безопасно. Нежить ночью выползает, да и то, последнее время что-то ни её, ни других хищников не видно, Альен с Листиком распугали.

– Но на детях Гурты защитные амулеты, вон, видишь…

– Они их и в пекарне не снимают, даже ночью, когда спать ложатся. Гурта тоже со своим амулетом не расстаётся, говорит – привычка. Она рассказывала, что там, где они раньше жили, без такой защиты шагу ступить нельзя, в общем, жуткое место!

– Но всё же… Если какой зверь подкрадётся… У Рилта, даже такой защиты нет! – продолжала беспокоиться Сэльма, Сэм, кивнув в сторону меланхолично что-то жующей Бурёны, которая из копны травы когтями выбирала особо лакомые куски (и похоже, совсем не морской травы, а каких-то рыб), попытался успокоить девушку:

– Вон, видишь? Если зверь будет меньше коровы Гурты, то думаю, она его сама съест. Ну а если больше… Магическая школа ещё одно чучело получит, Альен и Листик позаботятся. Тем более что Листик обещала шкуру следующего зверя мне отдать. Думаю, дублонов пять выторговать получится.

– Но всё же я хотела бы, чтоб защитный амулет был и у Рилта, – высказала своё желание Сэльма. Бывший мастер-вор, а ныне почтенный негоциант кивнул и посоветовал:

– Попроси Листика, возможно, она сможет помочь, если же нет (у неё как-то эти способности не всегда проявляются), то съездим в магическую школу, там заинтересованы в Листике и Альен, думаю им, если девочки попросят, не откажут.

Сэльма согласно кивнула, а Сэм, глядя на детей, что-то строивших из песка, озабоченно сказал:

– Меня другое волнует – тот детина-охранник, что сторожил твоего сына. Зачем он это делал? Ведь тебя же сожгли, то есть твой сын, как заложник, стал бесполезен. Да и сторожил не инквизитор, а один из людей Стурха. Один сторожил, то есть это была не засада, а просто подстраховка, чтоб мальчик не убежал или его не увела та женщина, хозяйка дома. Кстати, насколько ты ей доверяла? Потому что место, судя по тому, как быстро его нашли люди Стурха, было уже засвечено.

– Другого места не было, – пожала плечами Сэльма, – ну и то, как меня подставили, показывает, что за мной давно следили и знали, где мой сын, я же тебе говорила, чем меня прижали. Странно, что Стурх продолжил Рилтом интересоваться и после моей гибели на костре.

– Да, как-то забыл я, – кивнул Сэм, – ты об этом говорила, значит, место было им известно. Надо ждать визита банды Стурха в ближайшее время. Тот громила меня узнал. Ну что ж, подготовим парочку сюрпризов. Но все же интересно, что Стурху надо было от твоего мальчика?

Ответ на этот вопрос вечером дала Листик, после того как выслушала опасения Сэма о возможном нападении бандитов и пообещала принять кое-какие меры на этот случай. С девочкой говорил не только её бывший наставник и нынешний самозваный опекун, но и Сэльма. Листик внимательно посмотрела на молодую женщину, после лечения выглядевшую молоденькой девушкой (что её саму несказанно радовало), и пояснила интерес бандитов к её сыну:

– Помнишь, как меня не хотели отпускать? Ну, тогда, на том сходе в катакомбах? А всё почему? Ага, способности к магии, ну, они так думают, что у меня есть такие способности и не маленькие. На самом деле это другое, я магии не обучалась, по крайней мере, не помню, что такое было, у меня всё само откуда-то берётся. Вот! А они думают, что…

– Можно взять одарённого ребёнка и вместе с обучением воспитать, – кивнул Сэм и, многозначительно посмотрев на Сэльму, сказал: – О твоих магических способностях знали. И, похоже, знают, что у твоего сына тоже есть такие способности.

– Ага, – подтвердила догадку Сэма Листик, с улыбкой глядя на растерянно хлопающую своим большущим, чуть раскосыми глазами Сэльму. Это почему-то развеселило Сэма:

– Почему-то все женщины, а особенно девушки, хотят иметь такие вот большие глаза. Ты, Сэльма, не исключение. К тому же все хотят быть блондинками, хотя блондинки, а это общеизвестно, глупее остальных. Вот недаром же из блондинки ты перекрасилась в рыжий цвет! Или это Листик постаралась, так сказать, по своему подобию. Хотя… Может это результат того, что ты теперь выглядишь намного моложе, чем раньше. А, как известно, с годами мудрость прибывает, а если процесс обратный… Я имею в виду, твоё просто неприличное омоложение…

– Да ну тебя! – обиделась Сэльма. – Если хочешь знать – блондинки очень умные. Просто притворяются глупыми, так вами, мужиками, легче вертеть. А рыжие… Они самые умные!

– Ну да, твой ум проявился через смену цвета волос, – съехидничал Сэм. Листик, не принявшая участия в таком важном обсуждении – как по цвету волос определить насколько умна их владелица, пояснила перемены, произошедшие с женщиной, ставшей девушкой:

– Она, пусть слабый, но маг, а долгое пребывание в антимагических браслетах выпило всю её силу, а откуда эта сила берется? Из ауры, поняли? Нет? В общем, Сэльма должна была умереть. И никакие травы от этого бы не спасли, – увидев, что слушавшие её так и не поняли, как она вылечила женщину, искалеченную не столько физически, как на уровне ауры, Листик коротко сказала: – Мёд! Мёд полосатых пчёл. Этот продукт восстанавливает силы, исцеляет ауру и возвращает молодость. Я когда-то попросила полосатых пчёл дать мне этого мёда и они не отказали, мало того, они мне сказали, что если мне будет надо, я могу к ним ещё обращаться.

– Пчёлы сказали? – удивился Сэм, Листик кивнула:

– Ага, по-своему, а я их поняла. Ну не сказали, как обычно говорят те, кто умеет это делать, но я же их поняла, и когда мне снова стало нужно, они помогли. Дали мёд Удургу, а он передал русалкам, а они мне по водному пути и принесли. Ну не одна русалка, как бы по цепочке передали, почти как посредники, – хихикнула Листик, взглянув на смутившегося и удивлённого Сэма.

– Спасибо, Листик, – произнесла Сэльма. Она знала, что такое мёд полосатых пчёл, и объяснила Сэму, который даже не представлял, что это такое и что это за продукт, только называющийся мёдом. Сэма впечатлила только цена, и он вопросительно посмотрел на Листика, девочка покачала головой:

– Нет, я не могу его там постоянно брать. Пчёлы дадут столько, сколько надо, и только тогда, когда просьба искренняя.

– Сложно с вами, магами, коммерцией заниматься, всё у вас какие-то условия, очень ограничивающие частную инициативу, – вздохнул Сэм, Листик кивнула, снова хихикнула и показала язык, после чего, став серьёзной, обратилась к Сэльме:

– Ты ничего не заметила? Наверное, потому что не пробовала, после лечения ты стала сильнее как маг. Если раньше была слабеньким, то теперь уровень… Ну не знаю, может средний, чтоб точно знать надо тебя наставнику Фислы показать. А вот Рилт намного сильнее тебя, и он уже начал пользоваться своими способностями. У него это выходило плохо, но я показала как, и теперь у него начало получаться.

– Ага! – на этот раз любимое слово Листика сказал Сэм. – Картина теперь ясна, как базар после пожара. Сначала, Сэльма, хотели, как мага заполучить тебя, а потом решили – твоего сына. Кто-то увидел его попытки что-нибудь намагичить, ведь тот, кто обладает способностями, не может удержаться, чтоб их не применить, пусть и неумело. Вот кто-то увидел и прикинул всё это к носу, то есть сделал соответствующие выводы. Тебя решили зажмурить, а мальца… Зуб даю, вас… Даже не вас обоих, а Рилта в покое не оставят, а тебя снова попытаются снять с игровой доски, как досадную помеху, неизвестно откуда появившуюся. Сейчас же никто не знает, что у тебя тоже есть способности. Хотя… Ты сейчас косишь под эльфийку, а они – каждая вторая магичка, да и остальные могут колдовать, хоть и по мелочам.

Сэльма, несмотря на серьёзность того, что говорил Сэм, начала улыбаться – взволнованный почтенный негоциант начал употреблять жаргонные слова, больше подходящие мастеру-вору. Но с другой стороны… То, что сказал Сэм, было верным, ведь всё именно так и происходило, а тот, после небольшой паузы, обдумав слова Листика о наставнике Фислы, предложил девушке:

– Надо Рилта отвезти в магическую школу, да и тебя тоже. Пока маги надеются заполучить Листика и Альен, можно будет им подсунуть вас. В магическую школу не сунутся ни шестёрки Стурха, ни инквизиторы. А вообще, у меня подозрение, что Стурх не сам это всё начал, за ним кто-то стоит. Поэтому завтра и поедем. Листик, ты можешь попросить Фислу, чтоб она об этом сообщила своему магу-наставнику?

Рыжая девочка кивнула и убежала к печкам, а Сэм и Сэльма, остались обсуждать завтрашний переезд. То, что девочки уговорят магов принять нового ученика и на время приютить Сэльму, Сэм нисколько не сомневался. Так и произошло, вернувшаяся через полчаса Листик (в сопровождении Фислы) сообщила, что маги ждут, завтра и прямо с утра. При этом обе девочки хитро улыбались. Но уехать в магическую школу на следующий день, не получилось. Да и подготовиться к возможному нападению ни Сэм, ни Листик не успели.

Утренние события показали, что опасения Сэма были более чем обоснованы. Началось с того, что сильный удар вышиб дверь на крытый двор пекарни, а потом туда хлынули бандиты. Защитный контур пекарни был настроен на противодействие нежити и хищникам, но никак не людям. Поэтому нападающие легко ворвались во двор, где их и встретила корова Гурты. Мычанием, больше похожим на рык, корова попыталась выгнать ворвавшихся со двора, ведь для неё это были чужаки. Вид огромного, рогатого животного если не напугал, то смутил бандитов, заставив их замешкаться. Кто-то выстрелил в Бурёну из арбалета, та взревев, проткнула обидчика своими длинными, направленными вперёд рогами и убила не только этого, ещё троих она порвала когтями, после чего упала утыканная арбалетными болтами. Напавших было больше двух десятков, и все они были вооружены арбалетами (как потом рассмотрели обитатели пекарни с серебряными болтами), атака когтистой коровы так напугала бандитов, что почти все их арбалеты были разряжены в корову.

– Бурёна! – закричала Гурта, выскочившая из своей комнаты, бросаясь к своей любимице, но была отброшена назад ударом арбалетного болта, попавшего ей в плечо.

– Мама! – закричала Фисла, бросаясь к Гурте, при этом стрелявший и ещё двое рядом с ним стоящие утонули в ревущем пламени. Фисла упала на Гурту, один из бандитов, стоявших сбоку, метнул в девочку нож, доставая следующий – у него была перевязь с метательными ножами. Но воспользоваться ими он не успел, хотя намеревался это сделать: вслед за Гуртой во двор выскочили и остальные обитатели пекарни. Бандит замахнулся, намереваясь метнуть ещё один нож в кого-то из них, но тоже был накрыт потоком огня, на этот раз ударила Альен. Она тоже получила нож в грудь, среди напавших на пекарню разбойников было несколько метателей ножей. Огневушка недоуменно уставилась на торчащий из её груди нож, тот стал ярко-красным и превратился в ручеёк расплавленного металла, стекавший к ногам девочки. При этом тело девочки вспыхнуло, превращаясь во внушительный язычок жаркого пламени.

– Альенушка! – теперь закричала Милета, увидев, что произошло с её дочерью. Листик, сосредоточенная и не улыбающаяся, как обычно, вытянула вперёд обе руки, и между ними появился огненный шар, весьма внушительных размеров. Шар не полетел, как обычный боевой пульсар, а каким-то образом оказался перед бандитами (дав тем разглядеть, что это такое), после чего с грохотом, от которого заложило уши, взорвался, выбросив нескольких бандитов через выбитую дверь на улицу, остальных хорошо приложив о стену. Листик повернулась к Милете, растерянно стоявшей у язычка того пламени, в который превратилась её дочь. Женщина не знала – что делать? Она хотела обнять и как-то помочь доченьке, но как это сделать, когда та горит ярким пламенем?

– Ага, горит, – Листик подтвердила очевидное и сообщила: – Нормальная реакция огневушки на внедрение в тело её тела постороннего тела, то есть – предмета. Ага!

Листик, выговорив это, на мгновение задумалась, видно пытаясь понять – что же такое она сказала и откуда это у неё взялось!

Огненный шар не убил, а только оглушил ворвавшихся во двор, и они начали приходить в себя, Сэм, державший в руках арбалет, растерянно посмотрел на Листика: без помощи девочки со всеми он справиться не сможет! Листик это поняла, и с её растопыренных пальчиков стали слетать огненные шарики, столько, сколько было «повелителей улиц» (в том, что на пекарню напала банда Стурха, Сэм не сомневался, он многих узнал) и перед каждым завис такой небольшой, гудящий и сыплющий искрами пульсарчик.

– Сэм, ими управлять также как теми огоньками в каменоломне… – начала Листик, но Сэм её перебил, громко сказав, чтоб все слышали:

– Я могу каждому в морду сунуть такой шарик? Чтоб он при этом взорвался?

– Ага! Бабахнет так, что морды не останется, – ответила девочка и сообщила о своих намерениях, указав на дверь: – Я туда, там ещё есть.

Листик выскользнула за дверь, а Сэм, немного покомандовав шарами, заставив тех летать вокруг голов перепуганных бандитов, приказал:

– Лицом к стене, руки поднять и на неё положить! Ноги шире и от стены! Вот так! Кто дёрнется без головы останется! Сэльма, проверь их, нет ли у них ещё чего-нибудь такого – режущего и колющего. Да, карманы тоже проверь, может, они там тоже чего спрятали, всё забирай! Монеты тоже! В умелых руках монета… Это ого-го! Так что забирай, если найдёшь золотые, то забирай в первую очередь!

– Золотые монеты, это особенное ого-го? – не удержалась от ехидного замечания Сэльма.

– Э-э-э… Это же грабёж! – подал голос один их стоящих у стены, видно, самый смелый, так как остальные молчали, втянув голову в плечи, всё-таки висящий над головой боевой пульсар не очень-то способствует проявлению личной храбрости.

– А ты чего сюда пришёл? Молочка попить? Тогда зачем корову убил? – язвительно поинтересовался Сэм и пояснил конфискацию денег: – Теперь новую покупать придётся, да и хозяйку лечить. А это денег стоит! Больших денег, так что расценивай это как благотворительный взнос, на доброе дело.

Возразить было нечего, все бандиты находились в полной власти Сэма, а он честно дал понять, что церемониться не будет. Вот остальные и молчали, только злобно сопели, надеясь потом поквитаться с мастером-вором. А Сэм обернулся и глянул на Гурту и Фислу, девочка уже сидела. Она вытащила нож у себя из плеча, теперь зажимая рану, осторожно, круговыми движениями извлекала арбалетный болт у своей матери.

– Осторожно! – забеспокоился Сэм, Фисла, не отвлекаясь от своего занятия, ответила:

– Не беспокойся, я знаю, как лечить такие раны. Я уже проходила – основы целительства, раздел – лечение ран в полевых условиях, вот!

Сэм глянул в сторону Милеты и Альен, там тоже всё было в порядке, если можно это так назвать. Мать и дочь обнимались, как после долгой разлуки, и обе горели, вернее, горела только одежда Милеты, не обращавшей на это никакого внимания, а под ногами Альен застывала лужица из металла, который раньше был метательным ножом. Из-за стены раздался какой-то шум, и Альен, отстранившись от Милеты, спросила:

– Мам, я пойду гляну, что там? Может, Листику надо помочь?

Женщина молча кивнула, и огневушка выскользнула за сломанные дверь-ворота. Милета счастливо улыбалась, по её телу бегали языки огня, а одежда догорала. Сэм удивлённо смотрел на свою компаньонку, с таким же удивлением смотрела и Сэльма, а Милета счастливо засмеялась:

– Я очень хотела обнять свою дочь!

– Обняла, – хмыкнул Сэм и, глядя на язычки пламени, бегающие по коже женщины, добавил тем же тоном: – Только осталась ли при этом человеком?

– Сэм, то, что она хотела обнять свою дочь, делает её большим человеком, чем таковыми являются многие, ратующие за чистоту крови, – тихо сказала Сэльма.

Альен осторожно выглянула из дверей пекарни, ощущения от удара ножа были свежими и яркими, болезненными, даже для огневушки. Вот поэтому Альен и осторожничала, как оказалось – не напрасно. Листик стояла прижатая к стене и слабо трепыхалась, пытаясь вырваться, маг, её удерживающий в захвате, намеревался накинуть на девочку ещё и магическую сеть, чтоб совсем обездвижить. Около мага, видно считая, что так безопаснее стояли три человека (если бы их увидел Сэм, то сразу бы узнал – это были те три авторитетных «повелителя улиц», что на сходе собирали деньги в общак). Перед магом и своими атаманами, немного в стороне от дверей-ворот пекарни, готовились к очередному штурму ещё тридцать бандитов. Сколько было за поворотом стены, отделявшей высокий берег от набережной, Альен не разглядела, но там тоже было немало (судя по тем, кого было видно). Маг закончил своё дело, и невидимые магические когти ловчей сети впились в тело рыжей девочки, обозначив те места кровавыми ранками.

– Вот и всё, птичка поймана, – удовлетворённо сообщил маг криминальным авторитетам, и один из них сказал, обращаясь к самому главному:

– Стурх, можно давать команду на штурм, та вторая сгорела, когда в неё нож попал.

Видно, кому-то из тех бандитов, что первыми ворвались во двор пекарни, удалось уйти, и он рассказал своим главарям, что там произошло. А те не решились снова атаковать, но теперь, когда маг захватил одну из девочек, швыряющихся огнём, а вторая, если не убита, то тяжело ранена, можно было и продолжить нападение.

– Ага! – Альен появилась перед магом и криминальными авторитетами и ударила огнём, вложив в этот удар всю свою силу! Маг, надо отдать ему должное, успел выставить защиту. Но она прикрыла только его самого. Может, берёг силы (судя по тому, как сумел пленить Листика, силы у него было много), а может, решил не тратить силу на других. Когда бушевавшее пламя спало, готовившиеся к штурму пекарни бандиты увидели убегающего мага и своих главарей, превратившихся в пепел и теперь осыпающихся. Листик рывком сбросила сеть (захват пропал, как только маг дал дёру) и ударила замерших в нерешительности «повелителей улиц», ударила не огнём, а хлыстом, подобным тому, что используют жрецы-инквизиторы. Листик никого не убила, даже не покалечила, просто повалила на землю и обездвижила, всё-таки удар был довольно болезненным. Почти тридцать человек лежало на камнях набережной, некоторым всё же удалось убежать, может, их от удара девочки заслонили менее удачливые товарищи, а может, Листик их просто не достала. Но эти бежавшие, как и те, что стояли в отдалении, видели сам хлыст. Трудно поверить, что оружие инквизиторов использует маленькая девочка, вероятнее было то, что в пекарне засел инквизитор, а возможно и несколько, а теперь они появились, чтоб навести порядок! С инквизиторами связываться никто не хотел, и бандиты бежали так быстро, как могли! Те, кто сумел это сделать. А тех, что обездвижила Листик, присоединили к тем, кого захватили во дворе пекарни.

Пленных «повелителей улиц» Сэм выстроил у внешней стены, как он сам сказал – чтоб не портили внутри воздух, а может, опасался такого количества бандитов – а вдруг тем придёт в голову взбунтоваться? У него самого только один арбалет да чуть больше десятка огненных шаров. Листик больше не стала делать, Сэм подозревал, что больше она и не сможет сделать – девочка выдохлась и ей нужен был отдых, Альен тоже была не в лучшем состоянии. Оставалась ещё Фисла, но на что способна эта девочка, Сэм не представлял. Правда, во время наведения порядка среди пленных, Фисла сопровождала почтенного негоцианта, поигрывая огненным шариком. Ни Сэм, ни пленные не знали, что это не боевой пульсар, а обычный огонёк, которые девочки запускали ещё на болоте Альен. Сэм, посмотрев на «повелителей улиц» выстроенных лицом к стене и с поднятыми руками, почесал в затылке и пробурчал про себя:

– Что же с ними теперь делать?

– А давай их всех в реке утопим! – предложила Фисла, Сэм даже растерялся, услышав такое расточительное предложение. Глядя на сжавшихся бандитов, они тоже слышали то, что хочет с ними сделать эта маленькая, но такая кровожадная девочка, почтенный негоциант спросил:

– Зачем же их топить? Может, лучше выкуп взять?

– Сразу не дадут, мы все деньги и так забрали, а потом… Возни много, – заметила Сэльма.

– Ага! Куда же их ещё девать? – ответила Сэму вопросом Фисла и мстительно добавила: – Они Бурёну убили! Зачем они это сделали? Нет, только топить! Можно, конечно, и в печке сжечь, но сильно потом вонять будет, а мы же там булочки печём! Топить! Только топить!

– Ага, пирожки тоже там печём, – добавила подошедшая Альен. Выслушав предложение Фислы, огневушка с ним согласилась, внеся свои коррективы: – Да, топить, непременно топить! Но сначала пусть Листик кракена подманит. Когда они все утону, он их потом съест! А то столько утопленников – это не к добру. Могут в водяников превратиться или вонять начнут, русалки будут возражать – кому будет приятно, когда вокруг тебя вонючие утопленники плавают? А так, и утопленники никому мешать не будут, и кракены сыты будут!

– Ага, неприятно, когда утопленники вокруг плавают, – подтвердила вышедшая из пекарни Листик и поинтересовалась: – А чего это они здесь будут плавать? А кракена тоже кормить здесь нехорошо, зачем его к пекарне подманивать?

Выслушав объяснение девочек, отчего тут будут плавать утопленники, которых надо скормить кракену, Листик сказала Фисле:

– С твоей мамой всё в порядке, ты всё правильно сделала, я бы не смогла лучше. Я дала Милете траву, она её заварит и будет поить Гурту, через два дня она будет совсем здорова.

– Ага! А зачем они Бурёну убили?! – выслушав Листика, Фисла вернулась к прежней теме. – Так что будем топить!

– Кого это вы топить собрались? – поинтересовался Тинош, во главе трёх десятков стражников подошедший к пекарне со стороны города. Сэм, который со своей ехидной улыбкой, молча слушал рассуждения девочек о том, что делать с пленёнными бандитами, теперь высказался:

– Городская стража, как всегда, на высоте! Появляется в самый подходящий момент – когда всё уже закончилось. Где вы раньше были, когда эти разбойники на нас напали и чуть не поубивали? Умеете только честных людей за руки хватать, ни в чём не повинных горожан обвинять, в неизвестно каких грехах обвинять!

– Как только я получил сообщение от наблюдателя о происходящем здесь, так сразу и поспешил… – вроде как начал оправдываться Тинош, но Сэм продолжил на него наседать, осыпая упрёками:

– Моя городская стража меня бережёт! Только непонятно от чего! Пока ты сюда спешил, нас всех могли убить! Кто бы тогда пёк булочки и пирожки для губернатора и герцога? Они бы не простили тебе такой потери, не говоря уже о нас! Мы бы точно не простили!

– Что не простили? – не понял Тинош.

– Тяжелейшую потерю, – терпеливо, словно сетуя на непонятливость собеседника, пояснил Сэм.

– Какую потерю? – продолжал недоумевать начальник городской стражи, Сэм для большей убедительности даже глаза поднял к небу:

– Если бы нас всех здесь поубивали? Разве это была бы не тяжелейшая для нас потеря? Разве можно её прощать? Такого простить нельзя!

– Ага! Простить нельзя! – в один голос присоединились к Сэму Листик и Альен.

– Будем топить! – настаивала на своём Фисла.

Тинош потряс головой, стараясь прийти в себя от напора почтенного негоцианта и подопечных ему девочек, не понимая – они это серьёзно или так насмехаются. Стражники тоже пребывали в недоумении – если Тинош уже немного знал обитателей пекарни матушки Милеты, то его подчинённые не могли понять – что же происходит: у стены с поднятыми руками стояли перепуганные бандиты, решившие, что их таки будут сейчас топить (река – вон она рядом!). А вот тех, кто захватил «повелителей улиц» не видно было! Не могли же один, довольно тщедушный с виду мужчина и три маленькие девочки взять в плен несколько десятков здоровых мужиков?! А вот Тинош не удивлялся, он знал, что так и было – Шуля показала – как всё случилось, а ей – кто-то из девочек (скорее всего, Листик передала образ). Напустив на себя важный вид, начальник стражи сказал, глядя на Фислу:

– Власти города выносят вам всем благодарность за поимку опасных преступников! Их судьбу решит суд! Только он может вынести приговор – каторга или какое другое наказание, вплоть до повешения.

– Лучше утопить! – не давалась Фисла, объяснив, почему она настаивает на своём решении. – С каторги сбежать могут, а вешать долго и на верёвку тратиться надо.

– Ага! Долго и сбежать могут, – поддержала подругу Листик и, требовательно глядя на Тиноша, спросила: – И где? И когда?

– Что, где, когда? – не понял начальник стражи, девочка пояснила:

– Благодарность от властей города, и сколько это будет? Хватит ли нам корову купить?

Тинош укоризненно посмотрел на не выдержавшего и захохотавшего Сэма, мол, чему ты учишь ребёнка? А Листик с тем же серьёзным видом продолжала:

– Надо, чтоб благодарности хватило! А то власти города подумают, что опасных преступников можно ловить на коров, как на приманку, а потом за этих коров не платить!

– Ага! Так сколько нам положено в виде благодарности? – поддержала подружку Альен.

Тинош страдальчески закатил глаза и дал команду своим подчинённым вязать бандитов, те стали связывать руки «повелителям улиц», привязывая к общей верёвке. Фисла это одобрила:

– Правильно, надо связать руки, чтоб долго не барахтались, и к одной верёвке всех привязать, за неё потянем и сразу всех утопим!

– Господин начальник, – подал голос один из бандитов, кося в сторону Тиноша глазом, – это же несправедливо! Мы тут только прогуливались, никого не трогали, а нас повязали и в сразу суд!

– На тебе, Косой, не только эта прогулка, тебя можно повесить за старые дела, если тебе присудят каторгу, то ещё легко отделаешься, – ответил бандиту Тинош.

– Не надо его в суд, на каторгу тоже не надо! – попросила Фисла. бандит поднял опущенную голову, словно, воспрянув. А Фисла продолжила тем же жалобным голосом: – Давайте хоть его утопим, это он в Бурёну стрелял!

– Вот видишь, Косой, из любого положения есть два выхода, – кивнул Тинош, – выбирай – идёшь на каторгу или быстренько, чтоб не задерживать остальных, топим тебя здесь.

Остальные бандиты молчали, они-то видели, кто отбил их атаку, а потом и пленил. Эти маленькие, но от этого не менее могучие и страшные магини вот тут стояли, а одна из них хотела хоть кого-нибудь непременно утопить и сделала бы это, если бы не начальник городской стражи. Так что лучше в суд, там вряд ли приговорят к повешению, а тем более к утоплению, – королю на рудниках нужны рабочие руки.

Стражники только собрались идти, как показалась тележка с запряженным в неё осликом. Тинош высказал своё удивления, обращаясь к девочкам:

– Маги! Быстро же они отреагировали. Вроде вы тут не сильно и магичили, прошлый раз, когда просто развлекались, буянили гораздо сильнее.

– Это они обо мне беспокоятся и о Листике, – ответила Фисла. Действительно в тележке кроме Нарима были Торон и Изумра, глядя на связанных бандитов, Торон обеспокоенно спросил, обращаясь к Сэму, как опекуну девочек:

– Господин Сэмуэль, вы не скажете, что случилось? Слушательница Фисла обещала утром привести своих подруг и ещё кого-то, обладающего способностями, но она сама не пришла и никого не привела.

Сэм быстро рассказал магам, что произошло этим утром и почему девочки не пришли, после чего пригласил во двор пекарни, куда ещё раньше ушли Альен, Листик и разочарованная Фисла (что никого из бандитов ей так и не позволили утопить). Маги немного успокоились, когда увидели, что все девочки живы и здоровы. Только у Листика была заметна бледность и ранки на её теле, оставленные ловчей сетью. Изумра, осмотрев девочку и покачав головой, сказала Листику:

– Ловчая сеть десятого уровня! После неё ты должна пластом лежать неделю! Сеть такого уровня не только обездвиживает, но и подобно антимагическим браслетам выпивает силу, разрушая ауру! У тебя же…

– Девочка не особенно пострадала, но если судить по этим незаживающим ранам, оставленным сетью, это действительно сеть высшего уровня! В Эролте нет мага, что может такую сеть создать! – высказался Торон, присоединившийся к Изумре. Маг и магиня вертели девочку, осматривая её ранки и ещё что-то, видимое только им одним.

– Ой! Щекотно! – не выдержала Листик и, вырвавшись из рук магов, отдала свою одежду Фисле, после чего нырнула в печку, но не туда где пекли булочки, а в топку.

– Ей надо отдохнуть, – пояснила Альен и, показав на Рилта, предложила: – Пока Листик набирается сил, можете осматривать его, меня не надо. Мне некогда, надо маме помогать!

Магам ничего не оставалось, как заняться Рилтом, заодно и Сэльмой, которая не отходила от мальчика.

– У вас, милочка, есть способности, к тому же вы уже инициированы. Но способности неразвиты и вы ими совершенно не пользуетесь, такое впечатление, что сразу после инициации вам заблокировали возможность производить магические действия, хотя я не представляю, как это сделали. Инициировали именно для того, чтоб вы не погибли, когда начнут проявляться ваши способности, но при этом лишили возможности их применять, но совсем недавно эту возможность вернули. Для чего это всё делали – не понимаю!

Сэльма могла бы рассказать, что её магические способности не были того уровня, чтоб привести к разрушению личности и ауры, что происходит с неинициированными магами. Эти малые способности делают их обладательницу знахаркой, гадалкой или очень слабой ведьмой (такие ведьмы и становятся жертвами инквизиторов, настоящая ведьма может за себя постоять). А у Сэльмы именно такие способности и были, но то воздействие, что оказала на девушку Листик, стараясь уберечь её от огня в костре, а потом и лечение многократно усилили то, что было. Да и инициацию Листик тоже провела – это было как элемент лечения. Но если бы Сэльма оставалась бы прежней Сильвой, то магистр Изумра увидела бы, что изменения произошли недавно, но у Сэльмы изменения, наложившись на новую личность и ауру (поскольку они были раньше сделаны), теперь выглядели, как давняя и неотъемлемая составляющая этой личности и ауры. В это время маг Нарим и магистр Торон закончили беседовать с Рилтом, результаты обоих более чем удовлетворили. Торон обратился к Изумре:

– Коллега, у мальчика есть способности и немалые, но он ещё не прошёл должную инициацию, можно сказать, чистый лист, но лист очень дорогой бумаги! При соответствующем обучении он будет выдающимся магом! Думаю, мальчика необходимо определить в нашу школу, если, конечно, не будут возражать его родственники, – закончил свою восторженную речь Торон, наткнулся на взгляд Сэльмы, та кивнула:

– Если Рилт этого хочет сам, то я не возражаю.

– Нет, тётя Сэльма, я хочу! – радостно ответил мальчик, не заметив, как погрустнела Сэльма, любой матери горько, когда сын называет её тётей. Изумра это заметила, но истолковала по своему, предложив:

– У вас, Сэльма, тоже есть способности, их надо развивать! Но сами понимаете, взять ученицей в нашу школу вас нельзя, возраст. Но я хочу предложить вам место своего ассистента, помимо работы вы будете учиться, заниматься с вами буду я, индивидуально.

Сэльме показалось, что Листик наблюдает за ней из печки, и, внимательно посмотрев в ту сторону, женщина увидела девочку, вернее, её контур в огне. Листик, улыбаясь, показала Сэльме руку, сжатую в кулак с большим пальцем вверх. Другие этого переглядывания не заметили. Маги поняли, что ни Альен, помогавшая Милете у печей, ни Листик, забравшаяся в одну из этих печей, ехать никуда не намерены. Но с другой стороны – эта поездка принесла результаты, и неплохие результаты – два одарённых, это было очень неплохо! Торон подвёл итог:

– Ну что ж, если всё выяснили, то можно возвращаться. Госпожа Сэльма, вы и ваш подопечный едете с нами?

Девушка кивнула и, взяв за руку Рилта, направилась к тележке магов.

Обстановку мрачной комнаты с маленьким окошком под потолком оживлял большой камин. Человек, с закрытым капюшоном лицом, сидя за столом, что-то писал. Услышав стук в дверь, поднял голову и откинул капюшон, явив миру совершенно лысый (а может чисто выбритый) череп, разрешил стучавшему войти. Вошедший, с таким же бритым черепом и в такой же чёрной одежде, напоминающей рясу с капюшоном, подал сидящему за столом несколько листов бумаги, тот, поморщившись, произнёс недовольным тоном:

– Своими словами и коротко!

– Плеть была замечена в районе старых пекарен, три печки которых арендует у города некая Милета. Похоже, это та плеть, что была потеряна.

– А теперь подробнее, – заинтересовался сидящий за столом.

– Я взял на себя смелость, не снимать наблюдения с сына сожжённой ведьмы…

– Вы думаете, что она за ним явится из подземного царства тёмного Тофоса, – хмыкнул хозяин кабинета (если он там сидел за столом, то мог ли быть кем-то иным).

– Подстраховался. Опять же – это позволило выявить странную заинтересованность этим мальчиком «ночных работников». Как только ведьма была сожжена, сразу же за мальчиком установили то ли наблюдение, то ли охрану, уж очень заметным был этот присмотр. А возможно, это наблюдение было и раньше, до того как я заинтересовался этим ребёнком. Потом откуда-то появилась двоюродная сестра ведьмы, решившая взять мальчика под свою опеку, у неё была доверенность на распоряжение денежными средствами ведьмы. Такая молодая девица, с очень заметной примесью эльфийской крови. Кроме доверенности правомочность этой девицы подтвердил некий Сэм, остепенившийся мастер-вор, носящий ныне имя Сэмуэль Клеренс, вошедший в долю с вышеупомянутой владелицей пекарни.

– Мастер-вор, занявшийся коммерцией? – хмыкнул сидящий за столом. – Видно, много сумел наворовать, раз решил прекратить свою прежнюю деятельность. Впрочем, ловля воров как действующих, так и бывших – это не наша забота, пусть этим занимается городская стража. Продолжайте, прошу вас.

Вошедший рассказал о том, как сына сожжённой ведьмы забрала её сестра и то, что при этом произошло: маленькая рыжая девочка сумела нейтрализовать громилу из «повелителей улиц». Было рассказано и о нападении на пекарню, и о том, как его отбили. Закончился доклад так:

– Вот тогда-то и была применена плеть инквизитора! Надо сказать, что тот, кто это сделал, умеет ею пользоваться. К сожалению, мой человек, внедрённый в ряды «повелителей улиц», не смог разглядеть, кто воспользовался плетью, слишком далеко было.

– Осторожность – это хорошо, но чрезмерная осторожность – вредит делу. Наблюдателя наградить за проделанную работу и наказать за недостаточную информативность полученных сведений. Щедро наградить и примерно наказать, – распорядился хозяин кабинета. Немного подумав, он добавил: – Было бы неплохо допросить сестру ведьмы, но, как я понял из вашего рассказа, маги из школы успели раньше. Похоже, они были каким-то образом осведомлены о способностях сына ведьмы. Хотя никаких попыток предварительного контакта с магами ваш наблюдатель не заметил. Дочь работницы пекарни, обучающаяся в школе, была в момент нападения в пекарне, то есть она не могла сообщить о мальчике магам, но как-то это же было сделано? Прошу вас выяснить этот вопрос.

Собеседник владельца кабинета в знак того, что понял, склонил голову, но всё же попытался возразить:

– Вы же знаете, ваша святость, что к магам не подступиться, эрнанский эдикт…

– Не надо мне напоминать об этом документе, регламентирующем отношения церкви и магов, я прекрасно помню его положения, – немного раздражённо сказал, не дослушав своего подчинённого, хозяин кабинета. Тот замолчал, а человек, сидящий за столом, продолжил тем же раздражённым тоном: – Я вам не предлагаю его нарушать, в магическую школу тоже ходить не надо, как не надо трогать ту девочку, что там учится, её родственников тоже лучше не задевать. А вот ту рыжую, что ездила за сыном ведьмы… да и бывшего вора можно прощупать, думаю, вы найдёте какие-нибудь старые делишки, о которых он предпочитает не вспоминать. Вот этим и займитесь. Плеть должна быть найдена! Как и тот, кто её взял! Надо выяснить – как он её взял и зачем? Если всё понятно, действуйте!

– Это не по заветам Ирхи! Я уже не говорю, что это не по понятиям! Сдать своих товарищей городской страже! – небритый детина неодобрительно смотрел на Сэма, тот пожал плечами:

– Их сюда не звали. К тому же, напав на нас, сами они действовали отнюдь не по заветам Ирхи и далеко не по понятиям. Ранили Альен и Гурту. Вон, Листик тоже пострадала, – бывший мастер-вор кивнул в сторону рыжей девочки, внимательно слушавшей разговор, та кивнула:

– Ага! Первыми напали! Бурёну зачем-то убили, вон Гурта так расстроилась, что до сих пор в себя прийти не может!

– Вот видишь, Лом, мы в своём праве, мы защищались! А то, что парней городская стража замела, так мы не виноваты – мы и стражу не звали. Она сама появилась, на шум пришла, шуметь-то не надо было, такие дела тихо делают, да что я тебе рассказываю, ты и сам это знаешь.

Авторитетный «повелитель улиц» промолчал, возразить было нечего. А Листик как очень веский аргумент добавила своё «ага». Сэм, видя замешательство Лома, попытался успокоить того:

– Передай парням, я на них зла не держу и ни на что не претендую. Кого они теперь выберут атаманами или атаманом, если объединятся, их дело. Но любая попытка навредить мне или моей коммерции, будет жёстко пресекаться. За охрану я готов платить по-прежнему, но это должна быть действительно охрана.

Лом облегчённо вздохнул, похоже, он думал, что Сэм, как победитель, постарается установить свои законы, а то и подмять под себя одну из банд, лишившуюся главаря. Сэм понял опасения и, просчитав этого криминального авторитета, дружески потрепал того по плечу:

– Я так понял, банды, что на нас напали, вернее, их остатки объединились и попросились под твою руку? Так?

Лом кивнул, Сэм, улыбнувшись, одобрил:

– И это правильно, кому, как не тебе? Я полностью одобряю, ты всегда можешь рассчитывать на мою помощь, если что надо – так прямо и скажи. Шарики-то ещё светят?

Лом снова кивнул, ничего не сказав, а Сэм тем же покровительственным тоном продолжал:

– Надо будет, не стесняйся, скажи сколько, ещё дам.

– Ага! – кивнула Листик. Лом посмотрел на девочку, немного поколебался и, как будто прыгая в холодную воду, выпалил:

– Тобой, рыжая, инквизиторы интересовались! Вчера трое приходило!

– И не побоялись, – удивился Сэм, Листик усмехнулась:

– А чего им бояться? Тем более что среди тех, кто на нас напал, тоже трое было. Только они не лезли вперёд, а были среди тех, что за углом стояли. Эти инквизиторы только выглядывали.

– Откуда знаешь? – быстро спросил Лом, Листик пожала плечами:

– Увидела, я могу отличить обычного человека от мага, тебя же это не удивляет? Вот так могу инквизитора отличить от других.

Листик не стала говорить, что видит ауру и по ней может определить кто перед ней – обычный человек или маг, у жрецов аура тоже отличалась, не такая, как у других, она была и у инквизиторов. По просьбе Лома девочка описала инквизиторов, что затесались среди бандитов, Лом, выслушав, нахмурился, а Сэм, посоветовал:

– Я бы на твоём месте их трогать не стал. Будет подозрительно, если с ними со всеми что-то случится, тогда нагрянут их товарищи и будет их не уже трое, это не стражники, эти щадить не будут. Ты, Лом, уже знаешь, кто это, держи ухо востро и просто за ними присматривай.

Лом задумался, в словах Сэма был резон, ведь эти инквизиторы давно были в банде, правда, не у Лома, но раз теперь он стал самым авторитетным «ночным работником», то такого соглядатая и к нему в ватагу внедрят, а то и нескольких, неизвестно кого. А тут уже знакомые, которых всегда можно убрать, если появится в этом надобность.

Когда Лом ушёл, Сэм обеспокоенно посмотрел на Листика:

– Инквизиторы тобой неспроста заинтересовались!

– А Сэльма и Рилт уже в магической школе, там их не достанут. Гурту не тронут, я слышала есть какой-то закон, что магов и их родственников не трогают…

– Эрнанский эдикт, – кивнул Сэм и пояснил: – Сбор законов и подзаконных актов, регламентирующий взаимоотношения магов и церкви. Там же и оговариваются отношения обычных людей и других рас: эльфов, гномов, орков, ведь у них другая религия. А ведь есть ещё русалки, лешие, как ты говорила – огневушки, домовые, да и много других, так не жечь же их всех подряд? Да и не позволят они этого, а некоторые сами покрошат (орки так точно) жрецов-инквизиторов. Подозреваю, что люди за них не заступятся, а будут помогать уничтожать этих чёрных. Но и инквизиторы, если имеют возможность (знают, что это для них пройдёт безнаказанно), нарушают эрнанский эдикт при каждом удобном случае.

– Вот, а поскольку, Альен огневушка, то она тоже защищена этим законом, тем более что маги ею интересуются. Ничего ей не сделают! – отмахнулась Листик. Но Сэм продолжал беспокоиться:

– А тебе?

– Мне тоже ничего не сделают! – уверенно произнесла девочка, бывший мастер-вор покачал головой, но ничего не сказал.

Инквизиторы появились на третий день, видно, они уже успели узнать, всё что хотели, поэтому остальных особо и не спрашивали (заинтересовались только Альен и то ненадолго), в основном говорили с Листиком. Скорее всего, кто-то из информаторов видел, как девочка ударила плетью, саму плеть видел, а вот откуда она взялась, не разобрал. Одни и те же вопросы задавали по несколько раз – не может ли девочка показать, как она ударила? В конце концов, Листик из-под одежды достала рукоятку (на самом деле рукоять плети была не там) и продемонстрировала удар, разнеся в щебень какой-то камень. Разговор происходил не на крытом дворе пекарне, а за его оградой. Жрецы-инквизиторы переглянулись, и один из них предложил девочке пойти с ними, чтоб показать своё умение начальству и вернуть плеть. Как он сказал – вещь чужая, не твоя, надо вернуть владельцу, а то ему за утерю этой ценой вещи очень попадёт. Последний аргумент оказался решающим, и Листик согласилась пойти с инквизиторами.

Хозяин мрачного кабинета долго разглядывал стоящую перед ним рыжую девочку, ничего в ней особенного не было, разве что необыкновенно большие и глубокие глаза, которые никак не могли принадлежать ребёнку, да и у обычного человека таких глаз не могло быть. Помощник человека, сидящего за столом (или кто он там был, но был подчинённым, потому что стоял), хмыкнул, привлекая к себе внимание, и указал глазами на чуть заострённые ушки девочки. Хозяин кабинета, раздумывая, произнёс:

– Эльфийская кровь? Вряд ли, эльфы за своими, даже полукровками, смотрят и трясутся над каждым ребёнком, тем более одарённым, а тут почти беспризорница.

– Может, орчанка? – сделал предположение стоящий человек, сидящий кивнул:

– Может, и орчанка, но не просто одарённая, а уже обученная. И не просто обученная, а… – человек кивнул на рукоять плети, лежащей перед ним на столе. Его помощник повторил жест начальника, а тот сказал: – Надо выяснить – откуда у неё эти знания. Кто её обучил владению нашим оружием. Обязательно выяснить! Кому ещё известен этот секрет, ведь даже маги его не знают. И разобраться, как плеть к ней попала?

– Девочка, кто тебе это дал, – ласково спросил стоящий инквизитор, указывая на рукоять плети, Листик пожала плечами:

– Сама взяла.

– Как? Как это можно сделать? – удивился инквизитор и посмотрел на сидящего. Тот пожал плечами и сделал жест рукой, словно, что-то откуда-то вытаскивая. Жест, означающий: мол, девочка не хочет говорить, запирается, но надо выяснить, и выяснить любой ценой. Стоящий инквизитор кивнул и открыл рот, чтоб позвать кого-то, но тут девочка пошла к столу, слегка его коснувшись. Подойдя к столу, Листик протянула руку, словно хотела взять лежащую на столе рукоятку. Сидящий инквизитор быстро накрыл рукоять плети своей рукой и отодвинул в сторону, а девочка, улыбнувшись, положила на то место другую плеть. Оба инквизитора изумлённо вытаращили глаза! Откуда эта девчонка могла взять их оружие?! Ещё одну плеть! Сидящий за столом потряс головой, до него начало доходить, и он молча указал своему подчинённому на чехол-кобуру, висящую у того на поясе, она была пуста!

– Вопрос «как» снимается, – криво усмехнулся сидящий инквизитор, в то время как его подчинённый подбежал к столу и схватил свою плеть. Первый продолжил: – Она сняла плеть у того нашего брата, что охранял ведьму. В толпе вполне можно было проделать то, что она сейчас нам и показала. Но вопрос «зачем» остаётся, не поиграть же она плеть взяла. Мы знаем, что она пустила её в ход во время нападения бандитов на пекарню.

На самом-то деле Листик не использовала плеть инквизиторов, но сидящий за столом этого не знал. Инквизитор продолжил рассуждения:

– У кого эта плеть побывала, сразу после того как эта девчонка украла её у нашего брата? Кому она её показывала? Или поставим вопрос по-другому – для кого она украла? Кстати, как наказали брата за пропажу плети?

– Разжаловали в послушники, – отрапортовал второй инквизитор, а его начальник улыбнулся;

– Вот ему и поручите провести дознание, думаю, он приложит максимум усилий, чтоб узнать истину и реабилитироваться.

Второй инквизитор, глядя на девочку, на мгновенье засомневался:

– Она ещё ребёнок, выдержит ли, если брат возьмется за неё со всем усердием?

– Ведьмы, они живучие, независимо от возраста, а нам обязательно надо узнать истину.

Явившиеся по зову второго инквизитора, два дюжих охранника, или кто они там, подхватили Листика, предварительно защёлкнув на руках и ногах антимагические браслеты и потащили в другое подвальное помещение, оказавшееся пыточным казематом. Девочку, сорвав с неё одежду, привязали к доске, и инквизитор-палач, улыбаясь, достал из печи, напоминающей большой камин, только с более глубокой топкой, раскаленный прут и провёл по телу девочки.

– Ой, больно! – ойкнула Листик, палач, ласково улыбаясь, сказал:

– А будет ещё больнее, если не расскажешь, зачем взяла плеть?

– Поиграться и посмотреть, как она внутри устроена, – честно ответила девочка, второй палач-инквизитор, тот у которого Листик и утащила плеть, предложил:

– Может её клещами? Чего церемониться?

– Давай, – согласился главный палач.

Через четыре часа главный инквизитор смотрел на то, что было девочкой – только несколько прядок рыжих волос напоминали о том, как она выглядела вначале. Посмотрев на палачей, инквизитор сказал:

– Я недоволен, очень недоволен! Плохо работали! Почему она ничего не сказала?

– Так старались, ваша святость, – попытался оправдаться палач, его подручный молчал, понимая, что в прежней должности его уже не восстановят. Главный инквизитор брезгливо поморщился и, кивнув в сторону пылающей печи, скомандовал:

– Сжечь!

Оба палача подхватили доску с привязанной к ней замученной девочкой и забросили в печь. Инквизиторы были бы очень удивлены, если бы увидели, что происходит с их жертвой. Она и не думала гореть, а словно впитывала огонь, быстро восстанавливаясь. Немного полежав, девочка открыла выжженные глаза и села, оглядевшись, словно кого-то искала и протянула руку. За эту руку ухватилась другая, покрытая мелким чешуйками, и рядом с Листиком оказалась Альен. Листик пожаловалась:

– Больно было! Очень!

– Ага, в меня тоже стреляли, серебряными болтами! Через три часа как тебя увезли, так и полезли! В меня сразу пять этих штук попало, Сэм сказал, что каждый стоит не меньше десяти оро! Раз в меня стреляли, то я эти деньги и заработала. Вот! – с гордостью сообщила Альен, потом как о чём-то незначительном сообщила: – А потом я их всех сожгла! Ну, тех, что стреляли. Они же могли перестать в меня стрелять и начать в маму! Хорошо, что сразу не стали бить своими страшными плетями, а то я бы с ними не справилась. Сэм сказал, что эти болты чтоб не убивать, а только нежить и нечисть обездвижить, что в них серебра всё же мало, а потом ещё сказал, что я молодец, всё правильно сделала. Я когда те болты плавила, серебро отделила. Он похвалил, говорит, хороший слиток получился, никто не определит, что раньше это было. Потом сказал, что и здесь надо всё зачистить… Или почистить? В общем, надо сделать так, чтоб здесь никого не осталось! А то они снова захотят в маму стрелять! Я подождала, когда ты меня позовёшь и сразу пришла! Вот! С этих начнём? – Альен, сквозь огонь показала на двух палачей, что убирали у печки.

– Ага, злые они! – согласилась Листик и пожаловалась: – Больно делают, ещё и смеются при этом!

– Вот эти? – поинтересовалась Альен, и выплеснувшееся из топки пламя сожгло, превратив в пепел, не только тех двух пытавших Листика, а всех, кто находился в подвале-пыточной. Альен выбралась из печки и вышла в коридор, гул пламени показал, что там тоже кто-то был.

Девочки шли по коридору, и огневушка, заглядывая в каждую комнату, выжигала тех, кто там находился. Последним был кабинет главного инквизитора, там был он сам и его заместитель. Чуть приоткрыв дверь, Альен проскользнула в помещение, Листик последовала за ней. Полумрак, царивший в комнате, позволил девочкам остаться незамеченными. Альен вскинула руки, намереваясь нанести огненный удар, но Листик остановила её, услышав, о чём говорит инквизитор, стоящий перед столом.

– Выяснить, кто надоумил эту девчонку украсть плеть, так и не удалось. Вряд ли она сама решила это сделать, ну, а то, что она умеет этой плетью пользоваться, говорит о том, что её этому обучили. Сделали это, скорее всего, чтоб она сумела отбиться, если у неё попытаются отобрать плеть. То, что она потом сдалась без сопротивления, свидетельствует о том, что этот неизвестный, пославший девчонку, достиг своей цели. Вот только, что он хотел узнать? Возможно, разобраться, как устроено наше оружие, чтоб потом сделать защиту. В пекарню послан усиленный отряд, с целью выяснения…

– Понятно, не надо о деталях, надеюсь наши братья, которым даны самые широкие полномочия для проведения допроса, выяснят то, что не смогли сделать… – инквизитор, сидящий за столом, недоговорил, увидев девочек, поперхнулся и замолчал. Стоящий перед ним решил, что молчание начальника – это команда продолжать, стал докладывать дальше:

– Подробный доклад уже отослан в столицу, в главное управление делами святейшей инквизиции. Там подробно описано произошедшее, кроме тех выводов, что мы сделали, и того, что нами послан отряд в пекарню, где жила эта девчонка, как и упоминания о той пекарне, я взял на себя смелость об этом не сообщать, вы же знаете, там не любят проявления излишних…

Говорящий замолчал, увидев выпученные глаза своего начальника, взгляд которого был направлен ему за спину и немного в сторону. Стоящий перед столом резко развернулся, выхватив свою плеть, но сделать ничего не успел, утонув в ревущем пламени.

– Еле успела, – сказала Альен, – если бы он стегнул своей плетью, то мог и совсем меня погасить!

Листик внимательно посмотрела на Альен, а потом на те кучки пепла, что раньше были инквизиторами и ничего не сказала.

– То, что в том докладе, отправленном в главное управление, местные не упомянули многих деталей, вполне понятно и ожидаемо. Провинциалы не любят столичное начальство, хотя сами не прочь им стать. А вот для нас такое умолчание хорошо и даже отлично! – сказал Сэм, выслушав Альен и Листика. Огневушка сразу спросила:

– А почему для нас хорошо то, что местные хотят стать столичным начальством?

– Нам это безразлично, – улыбнулся Сэм и пояснил: – Хорошо то, что они не все написали в своём рапорте. Вряд ли, ты, Альен, уничтожила всех инквизиторов, кто-то да остался. Но они не знают того, что знало их руководство. От пекарни можно отвести подозрение, а вот ты, Листик… Уверен, что в том докладе тебя очень детально описали и то, что такую же девочку здесь обнаружат, будет очень подозрительно.

– Но её же сожгли! Как Сельму, вернее Сильву! – попыталась возразить Альен.

– Именно! Сожгли Сильву, а появилась Сельма, молодая девушка, которую никто не знает и ни в чём не подозревает! Листику надо сделать то же самое! Обнаружив такую же девочку, как описали местные инквизиторы, комиссия из центра придет к выводу, что вышла ошибка – сожгли не ту. Она же, несмотря на пытки, ничего не сказала, а такого просто не может быть! Под пытками девочка рассказала бы всё! Или здешние решили обмануть своё начальство и заполучить девочку, что знает секрет их плети. А уже через неё выйти на того, кто её надоумил украсть плеть и научил с нею обращаться.

– Но никого же не было! – возразила Альен, Сэм продолжил объяснять:

– Но приехавшая комиссия, которая будет заниматься расследованием, в том числе и причиной гибели местных, этого-то не знает и будет рыть…

– Куда будет рыть? – тут же спросила Альен и добавила: – Ну и пусть роют! Мы же никого и ничего не закапывали!

– Это так говорится, – терпеливо пояснил Сэм девочкам, этот разговор происходил не в пекарне, а около дальней из разрушенных печей, куда никто не заглядывал, потому что боялись возможного появления хищников или нежити. Листик и Альен сразу туда пошли, никому не показываясь в пекарне, позвали только Сэма. Он, глядя на девочек, повторил: – Так говорится, на самом деле они будут искать того мага, что… Я вам об этом уже говорил.

– Ага, – кивнула Альен, Листик промолчала, что-то обдумывая, Сэм продолжал:

– Листику надо, как и Сильве, сменить внешность, ауру, и что там ты ещё ей меняла? Тогда будут искать тебя старую, а на новую никто и не подумает!

– Ага! И не подумают! – поддержала Сэма Альен.

– Я не могу, – ответила Листик и пояснила: – Я знаю, как это сделать, но знаю и то, что это у меня не выйдет. Почему не выйдет? Не спрашивайте, сама не знаю, но точно не получится! Но я знаю, что мне надо сделать – я просто отсюда уйду. Моё появление здесь никак нельзя связать с пекарней, а ты, Сэм, если спросят, скажешь, что неизвестно откуда появилась и так же ушла. Скажешь ещё, что ушла, когда узнала, что ты больше не хочешь воровать. А она решила продолжить. Скажешь так, если решат, что сожгли не ту девочку, или расскажешь, что инквизиторы увели и ты меня больше не видел.

– Как версия вполне подходит, – кивнул Сэм и спросил: – Но зачем тебе себя оговаривать?

– А пусть меня ищут среди «ночных работничков», там, даже если меня не будет, своего не выдадут…

– Если хорошенько припрут, всё расскажут, – буркнул Сэм, на что Листик, улыбаясь, ответила:

– Так рассказывать нечего, а если припрут, расскажут и то, чего не было. А каждый, кого будут спрашивать, будет по-своему рассказывать!

Альен испуганно смотрела на Листика, не представляя – как можно одной вот так взять и уйти в неизвестность, а Сэм, понимая, что это лучший выход из создавшегося положения, предложил:

– Листик, тебе будет трудно, поэтому возьми побольше денег. Мы не обеднеем, а тебе…

– Сэм, будет очень подозрительно, откуда у меня, такой маленькой столько денег? Это сразу ко мне привлечёт внимание.

– Можно притвориться знатной, тогда… – начал отвечать бывший мастер-вор маленькой рыжей девочке, рассуждавшей совсем как взрослая. Листик покачала головой:

– Это ещё больше привлечёт внимание – откуда взялась эта знатная девочка и почему путешествует одна? Сэм дай мне дублон, но не золотом, а оро.

– Хорошо, Листик, – кивнул почтенный негоциант и посоветовал: – Если ты хочешь спрятаться, то лучше всего в Азорде, там легко будет затеряться. Это большой город, гораздо больше Эролта. И никто не подумает, что ты направилась в столицу.

 

Глава 15. Бродячий театр. Новые знакомые и старые друзья

– Не верю! Не верю! Ты должна страдать! Тебя захватили в плен злобные орки, а твоего освободителя, прекрасного принца, он хотят заманить в засаду и съесть! Ты должна страдать ещё и от того, что твоя молодость пройдет среди диких орков, а твоя неземная красота безвременно увянет среди этих дикарей! – кричал немолодой полноватый мужчина тоже немолодой, и отнюдь не обладающей неземной красотой женщине. Та как-то грустно смотрела на кричащего, так же грустно на него смотрели трое мужчин, стоящих немного в стороне. Мужчина в бархатном камзоле, кричавший на женщину, обратил своё внимание на этих троих: – Орки! Вы чего встали! Напали на прекрасного принца!

Двое из этой троицы, достали деревянные мечи и, сделав зверские лица, напали на третьего. Тот стал вяло отмахиваться от них таким же деревянным мечом. Мужчина в бархатном камзоле опять не поверил:

– Не верю! Орки, злые и кровожадные, энергичнее атакуйте! Ну, а ты? Прекрасный принц? Ты же спешишь на помощь принцессе! Ты должен…

Мужчина, владелец бархатного камзола, махнул рукой:

– Ладно, на сегодня достаточно, хорошо хоть сцены без слов. Представляю, какую отсебятину вы несли бы! Слова хоть выучили?

– Учим, – с кислым выражением лица за всех ответил «прекрасный принц». Мужчина в бархатном камзоле громко закричал:

– А теперь шаман! Ты где? Я кому сказал? Шаман, выходи!

Из одного фургона, что стояли полукругом вокруг поляны, выскочил одетый в шкуры человек и, высоко подпрыгивая, яростно затряс палкой с бубенчиками и лентами. Некоторое время все наблюдали за энергичными прыжками и ужимками одетого в шкуры человека, затем командовавший этим всем мужчина удовлетворённо произнёс:

– Вот! Один Гурумас вжился в свою роль! Замечательное исполнение шаманского танца орков!

Наблюдавшая за этим из кустов и тихо хихикавшая при исполнении танца Листик не выдержала и, выскочив из своего укрытия, обращаясь к «шаману», громко возмутилась:

– Разве это шаманский танец орков? И у орков нет таких палок! Шаманские посохи только у гоблинов, к тому же они совсем не такие! Да и танцы у орков совсем не похожи на твоё кривляние!

Вроде до этого Листик ни разу не видела шаманских танцев орков и посохов шаманов гоблинов, но она откуда-то знала, какими они должны быть, похоже, эти люди тоже не видели ни танцев, ни посохов и совсем их не представляли. «Орочий шаман» настолько обиделся, что даже не удивился внезапному, неизвестно откуда, появлению девочки:

– А ты откуда знаешь? Ты хоть одного живого орка или гоблина видела? Мала ещё учить…

Листик не дала договорить человеку, изображавшему орочьего шамана. Девочка достала откуда-то большой бубен и шагнула вперёд. Низкий рокот дополнял мелодичный перезвон, что создавало неповторимую мелодию, словно это был не бубен, а сложный музыкальный инструмент. Люди замерли, боясь пошевельнуться, боясь словом или неосторожным действием нарушить то, что видели. Танец девочки завораживал, заставлял учащённо биться сердце, замирать дыхание. Это было сродни волшебству, волшебству явившему нечто прекрасное! Когда девочка остановилась, некоторое время царила тишина, нарушил её человек в бархатном камзоле:

– Кто ты? И как сюда попала?

Поляна, на которой полукругом расположились фургоны, из которых высыпали их обитатели, тоже смотревшие на танец девочки, находилась в лесу. Не то что бы совсем диком, через него проходила наезженная дорога, около которой и была эта поляна, где остановились фургоны. Но от той поляны до обжитых мест было довольно далеко, и этот ребёнок здесь никак на мог прогуливаться.

– Листик, – ответила рыжая девочка и пояснила, как попала на поляну: – От речки пришла. По речке нельзя же попасть в Азорду, а мне туда надо. Вот я и пошла от Эролы к дороге. Тут она ближе всего к дороге подходит, а дальше в сторону уходит.

Листик ушла из Эролта по водному пути русалок, вернее, они её провели до места, где Эрола ближе всего подходила к тракту, ведущему из Эролта в Азорду. Дальше речка поворачивала к проклятому лесу. После разговора с Сэмом, когда Листик собралась уйти, она решила не уходить из города обычной дорогой, а проделать часть пути по реке, воспользовавшись услугами русалок. С Сулье Листик прошла только часть пути. А дальше её вели другие русалки, передавая друг другу. Листик не врала, когда сказала, что пришла от реки, но по совету Сэма не стала говорить всей правды – как она передвигалась по реке. Сэм учил девочку, которая говорила, что врать нехорошо:

– А врать и не надо, можно говорить правду, и только правду, и ничего, кроме правды, но не обязательно говорить её всю, тебя же не просят подробно обо всём рассказывать? Вот и не рассказывай, говори только то, что считаешь нужным, ведь вся правда может очень огорчить твоего собеседника! И обязательно огорчит! А ты же не хочешь огорчать всех подряд? Вот и постарайся не делать плохо людям – не огорчать!

Листик тогда ничего не сказала, только кивнула, но слова Сэма постаралась хорошо обдумать. Сейчас же на вопрос человека в бархатном камзоле честно ответила, что пришла на эту поляну от реки. А тот, и не только он, сделал вывод, что девочка с кем-то приплыла, а потом пошла гулять и, возможно, заблудилась, теперь вопрос задала женщина, изображавшая принцессу:

– Как же ты сама пошла гулять? Тебя же искать будут? Те люди на лодке, с которыми ты приплыла!

– Не-а, не будут. Там нет никаких людей и никакой лодки. Искать меня некому, – ответила Листик, ни разу не солгав, ведь это же чистая правда: ни лодки, ни людей на реке не было!

Женщина и человек в бархатном камзоле переглянулись, и владелец камзола сделал предположение:

– Если девочка не врёт, то очень похоже, что от неё хотели избавиться и высадили на берег, после чего уплыли. Вот она и пошла куда глаза глядят, но возможно ей указали направление на дорогу, что ведёт к Азорде или Эролту. Хотя… Она же сказала, что ей надо в Азорду, значит, она знает куда ей надо, а плывя по реке, в Азорду не попадёшь, только в Эролт.

– Но… – начала женщина, но мужчина её перебил:

– Какие тут могут быть «но»? Отсюда до реки не меньше восьми ал, если бы у неё были спутники, её бы догнали и вернули. Похоже, что от девочки хотели избавиться таким оригинальным способом – послали через лес к дороге, надеясь, что она пропадёт в лесу, всё же восемь ал… Её мог съесть дикий зверь, могла заблудиться и не выйти к дороге, а если бы и вышла, то мало вероятно, что кого-то здесь бы встретила.

– Но встретила же! – возразил один из «орков».

– Повезло, – ответил мужчина в камзоле и добавил, посмотрев на бубен, что продолжала держать в руках девочка: – И ещё неизвестно, кому повезло. Как тебя зовут?

Последний вопрос был адресован девочке, та, с интересом разглядывающая фургоны, повернулась к мужчине:

– Я же уже говорила – Листик!

– Странное имя, хотя я его уже где-то слышал, – хмыкнул мужчина в бархатном камзоле, «орочий шаман» пояснил:

– Очень распространённое женское имя у орков, так вроде зовут одну из их богинь, очень уважаемую богиню. Вот орчанки и называют её именем своих дочерей.

Листик внимательно посмотрела на «шамана», но ничего не сказала, а человек в бархатном камзоле, кивнув «шаману» и глядя на девочку с большим бубном, спросил:

– Листик, а хочешь поехать с нами? Мы как раз и направляемся в Азорду, но не сразу, мы будем давать представления в городах, что встретятся на пути.

– Что давать? – спросила девочка, в этот момент ветерок сдвинул прядку рыжих волос, приоткрыв слегка заострённое ушко. «Орочий шаман» многозначительно посмотрел на человека в бархатном камзоле, но тот не понял, а, выпятив грудь, многозначительно произнёс:

– Представления! Это спектакли! Мы знаменитый театр Бузульяно! А я Агузар Бузульяно! Директор и главный режиссёр этого театра!

– А также его владелец, по совместительству сценарист и художественный руководитель, – хмыкнув, чуть слышно произнёс «орочий шаман», но Листик его услышала и кивнула. А потом спросила у Бузульяно:

– Но ты так и не пояснил, что такое представление, так ещё и какие-то спектакли добавил! Эти спектакли надо кому давать. А какие они и зачем их отдавать?

Директор театра растерянно оглянулся, не зная, как объяснить этому ребёнку, что такое представление. «Шаман» пришёл ему на помощь:

– Мы показываем, это ещё называется – играем, разные истории. Смешные, грустные, поучительные, это придуманные истории, показывающие разные события, которые когда-то были или могли быть. Вот они и называются спектакли или представления. Их показывать называется – давать или играть. Понятно?

– Ага, – кивнула девочка и сделала вывод: – Придуманные, значит, такие, каких не может быть! Вот как ты изображал орочьего шамана с гоблинским посохом, которого у гоблинов не бывает! У орков – бубен! Да и гоблинов совсем не такой посох! Получается, ты правильно показывал такое, которого не бывает и не может быть!

– Да, Гурумас, уела она тебя! – засмеялся один из «орков», а Листик тут же переключилась на него:

– Ты тоже показываешь неправильного орка. Они в таких шкурах не ходят! А если и носят одежду из кожи, то красивую! Хорошо пошитую!

– Вот, у нас появился специалист по оркам, – заметил второй «орк», его поправил «принц»:

– Скорее, знающий предмет критик.

– Так хочешь ехать с нами? – повторил своё предложение директор театра. Листик посмотрела на него, потом на остальных артистов, её взгляд остановился на молодой девушке, та улыбнулась и кивнула. Рыжая девочка расплылась в улыбке и согласно кивнула:

– Ага!

Девушка взяла девочку за руку и увела в свой фургон. Директор театра, обосновывая своё предложение маленькой незнакомке, пояснил (больше себе самому, чем остальным артистам):

– Девочка – талант! Это сразу видно! Её танец… Да вы и сами видели. А у меня появилась идея!

– Очередная и как всегда гениальная, – тихо буркнул «принц», но директор его услышал:

– Да, Гусамо! Гениальная! Девочку мы задействуем в нашем спектакле! Она будет орочьей шаманкой! Будет танцевать!

– А я? Что я буду делать? – немного обиженно спросил Гурумас, Бузульяно вдохновенно продолжил:

– Ты так и будешь. Шаманом! А она твоей ученицей! Она будет танцевать, а ты курить трубку!

– Ты, Гурумас, будешь вдохновенно курить. Так чтоб зритель, даже не столько зритель, сколько наш режиссёр поверил, что ты действительно куришь, – заметил один из «орков», второй ехидно добавил:

– Вот только, надо будет спросить у нашей новой артистки – есть ли у орков трубки и курят ли их шаманы?

Листик рассматривала внутреннее убранство фургона девушки, что пригласила её к себе, и девочку не покидало чувство, что она такое уже где-то видела. Как будто она вернулась туда, где уже однажды побывала. Девушка, заметив интерес девочки, спросила:

– Нравится? Это я всё сама рисовала. Всё-таки это мой дом и голые стены – как-то тоскливо. Вообще-то тут нас должно быть двое, но Эльвириса живёт в фургоне директора, всё-таки она его жена. Кто такая Эльвириса? Ты её видела, это та, что играет прекрасную и юную принцессу. Ей достаются все главные роли. А я? У меня роль старой ведуньи, предсказавшей принцессе дальнюю дорогу, её похищение и встречу с прекрасным принцем! Такая маленькая роль, но такая важная! – последние слова девушка произнесла явно кого-то передразнивая, и этот кто-то был настолько узнаваем, что Листик захихикала. Заулыбалась и девушка, потом сказала: – Мы так и не познакомились, меня Нарина зовут, а тебя, как я поняла, Листик?

– Ага! – кивнула девочка и заинтересовалась одной картинкой на стене: – Это кто? Ты рисовала?

– Это сказочное существо, мне о нём когда-то бабушка рассказывала. Вот я пыталась нарисовать, но ничего не выходит, не получается. Не могу себе представить, какое оно, могучее, крылатое…

– Красивое, – дополнила Листик и попросила: – Дай краски.

В голосе девочки была такая уверенность, что Нарина достала краски и кисточки, Листик их взяла и ненадолго задумалась. Она помнила, что никогда не держала в руках ни кисточек, ни тюбиков с краской, ни этой полукруглой дощечки, на которую выдавливают краски из тюбиков, но почему-то знала, как это всё называется и как его надо использовать.

– Палитра, – улыбнувшись, произнесла Листик всплывшее откуда-то из глубин памяти незнакомое слово, потом быстро начала рисовать. Рисовать красками! Ведь её этому никто не учил! Да и кто мог учить – селяне из деревни у проклятого леса? Мастер-вор? Или добрая пекарша Милета? Правда, та умела делать цветы из крема на тортах, но вряд ли так рисовать! Нарина с удивлением смотрела, как кисточки летают в руках Листика. Эта рыжая девочка рисовала с такой скоростью, с какой не смог бы это делать ни один из художников той школы, где девушка обучалась, перед тем как податься в театральные актрисы. Нарина перестала наблюдать за Листиком, её внимание привлёк рисунок. Невиданный зверь (это прекрасное существо зверем и назвать нельзя было!), расправив крылья, устремился в небо! У девушки перехватило дыхание, настолько был хорош рисунок! Она восхищённо выдохнула:

– Кто это?

– Это дракон! – ответила Листик и пояснила: – Ты начала рисовать дракона, но не знала, как он выглядит, и твоя бабушка не знала, потому что не смогла его правильно описать. Возможно, ей рассказывал тот, кто видел, но не всё рассказал.

– А ты? Ты видела? – спросила Нарина, Листик задумалась и, вспомнив костяного дракона с гиблого болота из проклятого леса, ответила:

– Видела. Хотя то уже не был дракон. Совсем не дракон.

– А откуда же ты знаешь, как выглядит… – девушка просто показала на рисунок, девочка снова задумалась и пожала плечами:

– Не знаю, вроде не видела. Да и откуда тут взяться дракону? Но точно знаю, как он выглядит. А откуда?.. – девочка ещё раз пожала плечами. Нарина некоторое время рассматривала рисунок и пришла к выводу, что он сделан безупречно, сам рисунок, о нарисованном звере трудно было что-то сказать – насколько он правдиво изображён. Таких зверей девушка не видела даже на картинах, не говоря уже о живых. Нарина вздохнула, уровня этой маленькой девочки ей никогда не достичь! Ещё немного полюбовавшись рисунком, Нарина сказала:

– Давай тебя оденем. Уж очень простенькое твоё платьице, больше на ночную рубашку похоже.

Листик пожала плечами, её мало заботило то, что было на ней надето. Когда она собралась уходить, Сэм покачал головой и сказал, что ходить голой среди русалок может и нормально, но к людям выходить в таком виде не совсем хорошо: надо бы одеться. Альен сбегала в пекарню и принесла первое, что ей подвернулось под руку, и Листик, попрощавшись, позвала Сулье и отправилась с ней по водному пути.

Нарина из нескольких цветастых платков соорудила что-то вроде накидки-сарафана и, сказав, мол, на первое время сойдёт, собралась выходить из фургона, объяснив, что пора готовить ужин. Делать это будет Гурумас, а она помогать. Листик, сказав своё «ага», пошла с девушкой. Гурумаса они застали у сложенных для костра дров, безуспешно пытающегося их зажечь.

– Сырые! – пояснил свою неудачу Гурумас и в сердцах произнёс: – Тофос их побери!

– Если Тофос заберёт дрова, то мы точно без ужина останемся, – засмеялась Нарина и посоветовала: – Гурумас, ты же маг! Вот и примени своё искусство!

– Моя стихия не огонь, моя стихия – воздух! – важно произнёс мужчина и обычным голосом добавил: – Да какой я маг? Окончил магическую школу, а в академию не смог поступить! Сказали – нет способностей, силы очень мало!

– А разве, когда в магическую школу берут, не проверяют, есть ли сила? – удивилась Листик, вспомнив Фислу и Рилта. Маг-недоучка ответил:

– В магическую школу берут всех, у кого есть хоть какие-то способности, рассчитывая, что сила появится после инициации. Но если силы нет, сколько не инициируй… – горестно вздохнул Гурумас и с ненавистью посмотрел на заготовленное топливо для костра: – Проклятые дрова!

– Надо было раньше заготовить, – сделала замечание Нарина, штатный кашевар театральной труппы вздохнул:

– Кто ж знал, что с утра дождь пойдёт, небо-то было ясное – и вдруг откуда ни возьмись тучи! А потом некогда было новых нарубить – Бузульяно репетицию устроил! Вот что теперь делать?

Листик виновато шмыгнула носом – обычно внезапный дождь (сильный или слабый, это зависит от местности) сопровождает открытие русалками водного пути. Растения очень активно впитывают влагу такого дождя, как оказалось, даже порубленные на дрова. Именно это и произошло, когда девочка вышла на берег реки, попрощавшись с русалками, открывавшими для неё свою водную дорогу, – и дождь пошёл, и дрова отсырели. А Гурумас продолжал ругаться, уже не пытаясь зажечь сырые дрова. Нарина только сочувственно кивала, понимая, что разжечь костёр вряд ли удастся и ужинать придётся всухомятку. Листик сделала шаг к сложенным дровам, и с её руки, подобно ручейку, потёк огонь. Через несколько мгновений костёр ярко и весело горел. Гурумас и Нарина поражённо молчали, наконец мужчина спросил:

– А как ты ещё можешь?

– Могу ударить огнём так, что эти дрова мгновенно сгорят, – ответила Листик. Нарина ничего не сказала, принявшись варить кашу, Гурумас тоже занялся поварскими хлопотами, изредка поглядывая на рыжую девочку, помогавшую своей новой подруге. Каша удалась, её ели и хвалили, а после ужина, когда фургоны поставили в круг и активировали защитный амулет, мужчины, те, кто курит, собрались у костра. Когда Гурумас закурил трубку, один из артистов «орков» ехидно заметил:

– Тренируешься курить шаманскую трубку? Чтоб твоя помощница не уличила тебя в несоответствии с тем, как это делает настоящий шаман? Интересно, откуда она знает такие вещи и откуда у неё бубен. Не удивлюсь, что это орочий бубен.

Гурумас кивнул:

– Это именно орочий бубен. А её ушки? Видели? Нет? Не туда смотрели, а такие ушки могут быть у полукровки, эльфийской или орочьей.

– Ты хочешь сказать… – начал артист, изображавший на репетиции «прекрасного принца», Гурумас кивнул, подтверждая:

– Да, она полукровка, орочья. Бубен и знание обычаев и деталей быта орков…

– Ну, она нам только танец показала и уличила тебя в незнании атрибутов орочьих шаманов, – попытался возразить «принц», Гурумас усмехнулся:

– А разве этого мало? Ещё её внешность, да наличие у маленькой девочки шаманского бубна, а это точно шаманский бубен! А умение танцевать? И как танцевать! Такому быстро не научишься.

– Теперь всё понятно! – воскликнул Бузульяно, – её отец – орочий шаман, а мать знатная дворянка! Графиня, а может, и герцогиня! Бубен девочке достался от отца, он же и научил свою дочь так танцевать! А когда он умер, знатный граф, а может, герцог, чтоб скрыть позорящую его связь дочери с орком, приказал, втайне от матери, вывезти девочку подальше в лес и убить! Но слуги, поражённые красотой (вы же не будете отрицать, что она красива?) и кротостью этой девочки, завезли её в лес, но убивать не стали. Отпустили! Какой сюжет! Зритель будет рыдать!

– Гениально! – в один голос восхитились оба «орка» и «принц».

– Да, чувствуется мастер придумывать то, чего нет, – тихо произнёс Гурумас и уже громко, указывая на костёр, произнёс: – А как быть с этим? Девочка легко зажгла сырые дрова! При этом утверждает, что может их мгновенно сжечь! Я так понимаю, создав мощный поток огня! Вряд ли кто-то решил бы обидеть, а тем более убить, обладающую такими способностями! А то, что она шла от реки, мы знаем только из её слов.

Если остальных слова Гурумаса заставили задуматься, то Бузульяно восторженно продолжил:

– Какой поворот сюжета! У девочки открываются магические способности, и её жестокий дед хочет вернуть чудесным образом спасшуюся девочку обратно в семью, но юная волшебница гордо ему отказывает!

– Чудесно спасшаяся и примкнувшая к театральной труппе… – начал Гурумас, но директор театра, он же и режиссёр, его не слушал, он, подхватившись, бегом направился в свой фургон.

– Побежал творить очередной шедевр. А нам потом учить новые тексты! – пробурчал один из «орков», остальные артисты были с ним согласны и, сообщив, что идут спать, направились к своим фургонам.

– Вообще-то, у нас сильный амулет, создающий защитный купол вокруг и над фургонами, поставленными в круг. Он убережёт от нежити и хищного зверя, а лихие люди?.. Вряд ли они заберутся в такую глушь. Почему мы ночуем здесь, а не в гостинице где-нибудь в городе? Бузульяно экономит, ночлег в гостинице или на постоялом дворе денег стоит, а так – всё бесплатно. Завтра с утра отправимся и к вечеру будем в ближайшем городе, где и дадим представление, – объясняла Нарина Листику. Девочка слушала и кивала, а девушка продолжала: – А дежурства зачем? Ну мало ли что? Вот дежурный и поднимет тревогу. Я тоже дежурю, когда моя очередь, а она как раз сегодня, первая половина ночи, вторая – Гурумаса. Но мы вместе будем сторожить всю ночь. Так веселее, да и не так страшно, как одной. А подремать можно и у костра, да и завтра в дороге, тоже. Видишь, мой фургончик маленький и лошадки у меня нет. Я цепляюсь к Тарину, кто это? Тот, который «прекрасный принц».

Произнося последние слова, Нарина захихикала. Листик, слушавшая девушку, заявила:

– Я с тобой!

Нарина попыталась отговорить Листика, потом, махнув рукой, достала тёплый кожушок и отдала девочке, после чего, прихватив арбалет, направилась к выходу. Так они вдвоём, кутаясь в тёплые кожушки, вышли к костру, у которого сидел только Гурумас, остальные уже разошлись по своим фургонам. Мужчина, тоже вооружённый арбалетом, увидев девушку и девочку, оживился и сразу спросил у Листика – что она ещё может кроме огня? Листик, заявив, что не знает, сама спросила у Гурумаса – знает ли он какие-нибудь сказки? Получив утвердительный ответ, потребовала рассказать. Нарина тоже не прочь была послушать, и Гурумас, вздохнув, принялся рассказывать. Сказок он знал много, и его рассказы затянулись до того времени, когда начало светать. Неожиданно девочка встрепенулась, разбудив задремавшую девушку, к которой прижималась. Гурумас замолчал, с удивлением глядя на раздевающуюся девочку, а та пояснила ему и Нарине, не менее удивлённой чем мужчина, ещё больше тех удивив:

– Надо вещи беречь, а то могут сгореть!

Девочка шагнула во взметнувшееся пламя костра. Девушка тихо ойкнула, а мужчина выругался, помянув тёмного Тофоса и всех его демонов. Посмотрев на девушку, спросил:

– Ты с ней больше меня общалась, она тебе ничего такого не говорила? Это не похоже на самосожжение, уж очень эта малявка была спокойна, словно подобные фокусы для неё привычное дело.

– Она сгорела! – с ужасом произнесла Нарина, Гурумас уверенно, но скорее стараясь успокоить себя, произнёс:

– Она маг, её стихия – огонь, похоже, она знала, что делала.

– Ага, – заявила одна из девочек, вышедших из костра. Вошла туда одна рыжая, а вышло две! У одной из девочек, у той, чья кожа была, будто состоящая из мелких чешуек, в руках был немаленький узелок, приподняв его она, словно хвастаясь, сказала:

– Вот, Ли, я тоже так теперь могу! Я как знала, что ты меня найдёшь! А сама я, сколько не смотрела, не смогла тебя увидеть!

– Честно говоря, я тоже не надеялась, но после той печки, ну там, у инквизиторов, помнишь? Мне стало удаваться многое из того, что раньше не получалось. Я тебя сразу увидела и поняла, что могу к тебе пройти и тебя сюда провести, – задумчиво произнесла Листик. Девочка с кожей из чешуек, занявшаяся своим узелком, согласно кивнула:

– Наверное, это потому, что ты впитывала силу прямо из огня, теперь ты намного сильнее, чем раньше, я это чувствую! Вот, я собрала, то, что осталось от того, что пекли днём. Клиентам Сэм их заказы развёз, а это осталось. Мама всегда больше печёт, говорит – а вдруг Листик заглянет. Я ей объясняла, что далеко, а она всё равно печёт.

Болтая, вторая девочка развернула узелок. Там оказались булочки и пирожки. Листик, воспользовавшись паузой, сделанной девочкой с кожей в виде чешуек, предложила Нарине и Гурумасу:

– Угощайтесь! Сегодня испечённые!

Вдохнув аппетитный запах свежеиспечённой сдобы, мужчина и женщина взяли по булочке и осторожно откусили по кусочку, всё-таки появление этого угощения было весьма необычным, а вторая девочка, по коже которой перестали бегать огненные язычки, продолжила рассказывать:

– Мама волнуется – как ты? Не голодная ли? Вот уже третий раз для тебя печёт, она да и Сэм с Гарошем всё спрашивают меня, когда я у печки сижу – не увидела ли я тебя? А я никак не могу тебя увидеть, сколько ни стараюсь, уж очень далеко! А ты вот меня достала, а давай посмотрим – как там мой старый пень? Кто в нём сейчас живёт? Я туда и отсюда дотянуться не могу, но чувствую – лес где-то близко!

– Ага, – кивнула Листик, – он ближе, чем твоя пекарня, а вот твоё болото на другой стороне леса. Но попробовать можно, идём!

Костёр снова полыхнул, увеличиваясь в размерах, и девочки, взявшись за руки, исчезли в нём.

– Лес? Что за лес? – удивилась Нарина, оглядываясь. – Вот же он! Вокруг!

– Мне кажется, что они имели виду совсем другой лес, в этом месте ближе всего к дороге подходит лес, который называют проклятым, правда, отсюда до него несколько десятков ал, но всё же… Видно, Листик и её подруга именно о нём и говорили, – пояснил Гурумас и, увидев, что Нарина так и не поняла о каком лесе идёт речь, повторил: – Тот лес называют – проклятым.

Из одного фургона, держа наготове арбалеты, выбрались «орки» и направились к костру.

– Что это вы тут дрова немерено жжете? Такие сполохи устраиваете! А сейчас вроде костёр нормальный, – спросил первый «орк», второй, потянув носом и увидев булочки с пирожками, поинтересовался:

– Откуда это?

– Угощайся, Гратам, – предложила Нарина и, передавая булочку первому «орку», пояснила: – Это подружка Листика принесла, не знаю её имени. Угощайся, всё свежее!

– Подружка принесла?! Откуда? Как она могла здесь появиться, да ещё ночью? Да и если появилась, то сколько же она сюда шла? Коней неслышно было, значит, могла прийти только пешком! А это сколько идти надо, да ещё – ночью! Да и как всё могло так долго оставаться свежим? – изумился Гратам и в несоответствии с заданным вопросом, откусывая от булочки, сообщил: – Вкусно! И булочка свежая!

– Так откуда здесь могла появиться подруга Листика, да ещё со свежей выпечкой? До ближайшего жилья больше чем полдня пути! – поддержал своего коллегу первый «орк», что не помешало ему активно жевать пирожок.

– Вот отсюда, – усмехнулся Гурумас, показывая на костёр, тот, словно подтверждая слова ночного дежурного, снова полыхнул, и из него вышли две рыжих девочки и девушка, тоже рыжая и, как девочки, нагая. Её кожа, как у подруги Листика, была покрыта мелким чешуйками. Подружка Листика ухватила одну из булочек и протянула девушке:

– Вот, Гутье, угощайся!

– Гутье сейчас живёт на болоте в том пне, где раньше жила Альен, – сообщила Листик и, увидев, что её не совсем поняли, пояснила: – Альен и Гутье огневушки. А огневушка живёт на болоте, чтоб не поджечь лес.

– А то болото находится в проклятом лесу, не так ли? – поинтересовался Гурумас.

– Ну почему проклятый, лес как лес, – обиделась маленькая огневушка. А Листик подтвердила предположение мужчины:

– Его так люди называют, да и только те, кто не живёт около него. А жители деревень с опушки говорят – Лес!

– Лес? – многозначительно произнёс Гурумас, так же как Листик выделив голосом слово «лес», а оба «орка», не сводившие глаз с Гутье, попросили:

– Листик, может, ты познакомишь нас со своими подружками?

– Особенно с той, – хихикнув, кивнула в строну взрослой огневушки Нарина.

– Ага! – согласилась Листик и показала на свою маленькую подружку: – Это Альен!

Девочка важно, явно кого-то копируя, пожала всем руки. Листик представила девушку:

– А это Гутье!

Обнажённая девушка, на коже которой продолжали вспыхивать маленькие язычки пламени, предупредила мужчин, вознамерившихся и ей пожать руку:

– Меня трогать не надо, вы можете обжечься! Я не умею так гасить свой огонь, как Альен и Листик.

– Смотреть можно, а трогать ни-ни, – захохотала Нарина. Мужчины растерянно переглянулись. А из фургончиков стали появляться их обитатели, которых привлёк шум, да и солнце уже взошло. Представления пошли по второму кругу, мужчины смотрели только на Гутье, совсем не обращая внимания на Листика и Альен. Последней выбралась из фургона Эльвириса, недовольно уставившаяся на Гутье, которой мужчины под хихиканье Нарины говорили комплименты. Ведущая актриса театра Бузульяно поджала губы и сказала веселящейся Нарине:

– Что они в ней нашли? Чем она так им понравилась?

– Это совсем просто, – хихикнула девушка, – надо просто совсем раздеться и тогда успех обеспечен!

– Это же неприлично! Голой ходить! Здесь, когда кругом столько мужчин! Они же могут подойти и руками… – Эльвириса не договорила, обратив внимание на Листика и Альен: – А вы чего голые, не даёт покоя успех этой…

– Не-а, мы одежду бережём, – ответила Листик, не дав договорить примадонне театра, а Нарина, продолжая хихикать, пояснила:

– Ближе подойти боятся. Потрогать Гутье не получится, вообще-то можно, но тогда руки до кости обгорят.

– Это почему? – не поняла Эльвириса, Нарина охотно пояснила:

– Трогать Гутье – всё равно, что сунуть руки в костёр.

Эльвириса брезгливо поджала губы, хотя куда уж дальше? Поджала и задала вопрос, который должен был бы появиться у мужчин, восхищённых красотой огневушки:

– Откуда она здесь вообще взялась? Я уже не спрашиваю – почему в таком виде?

– Я же уже говорила, Гутье – огневушка! – ответила Альен и сказала Листику: – Мне уже домой пора, мама будет беспокоиться, ты меня проведёшь? Я отсюда сама не смогу пройти – слишком далеко. Да и Гутье обратно к себе на болото не сможет вернуться, помоги ей тоже.

Листик кивнула, после чего позвала взрослую огневушку и, взявшись за руки, они втроём шагнули в взметнувшееся пламя костра. Собравшиеся у костра поражённо молчали, только Гурумас взяв котелок и арбалет, сообщил:

– Схожу за водой, но кашу варить не буду, пока Листик не вернётся.

– Это почему же? – поинтересовался Тарин, Нарина пояснила:

– Листик будет возвращаться и может котелок перевернуть, когда из костра выходить будет.

– Или утащит в костёр и там всю кашу с подружками съест, – добавил Гратам.

– Не-а, – отрицательно помотала головой выходящая из костра девочка, – я такого делать не буду, чужое брать нехорошо!

Театр Бузульяно двигался к Азорде очень запутанным путём, иногда меняя направление на противоположное и не приближаясь к столице Саланы, а вроде как – удаляясь. Вот и сейчас фургоны театра катились по лесной дороге, ведущей к городу Иртару, городу, наиболее близко (в этой части Саланы) стоящему к проклятому лесу. Хотя что значит близко? Двести пятьдесят ал – это не такое уж маленькое расстояние! Но лес есть лес, пусть даже не проклятый, и все кто ехал в фургонах были вооружены арбалетами (кроме Эльвирисы и Листика). Примадонна пряталась в фургоне Бузульяно, а рыжей девочке арбалета просто не хватило, да он ей, как оказалось, и не нужен был. Когда раздался свист и на дорогу упало толстое дерево, едущий впереди всех Бузульяно растерялся. Несомненно, это была разбойничья засада и, скорее всего, сейчас бедных артистов будут грабить. Остановились и остальные фургоны, Листик соскочила с козел, где она сидела рядом с Нариной и Тарином, и в два шага оказалась рядом с фургоном растерянного и испуганного директора театра. Со вскинутых рук девочки ударило не только пламя, но и мощный поток воздуха, разметавший те обгоревшие щепки, оставшиеся от дерева. Залихватский свист, раздававшийся из леса, прекратился. Листик повела руками в одну сторону от дороги, затем в другую, там послышались испуганные крики, а девочка сообщила Бузульяно:

– Совсем бедные разбойники, даже арбалетов у них нет, к тому же трусливые совсем и не настоящие.

– А п… Почему ты решила, что т… Трусливые и ненастоящие? – чуть заикаясь спросил директор театра, Листик ответила:

– Настоящий разбойник, должен быть в маске и, выскочив на дорогу грозно закричать «Кошелёк или жизнь!». А эти сидели в зарослях и только свистели. Видно, на дорогу выйти боялись.

– Откуда ты знаешь, каким должен быть настоящий разбойник и что он должен делать? – спросил приободрившийся Бузульяно, на что Листик ответила:

– Так ты же сам недавно давал читать Гурумасу о разбойниках, «Благородный злодей» называется!

Директор театра ничего не сказал, действительно, он давал Гурумасу, как и остальным артистам своего театра, текст написанной им новой пьесы. А девочка повернулась к лесу и, не повышая голоса, при этом его, звонкий и чуть хрипловатый, услышали на всех повозках театра, в лесу, тоже услышали, сказала:

– Эй вы, неблагородные злодеи. Кто попробует выйти из леса и попытается напасть хотя бы на один фургон, сожгу! А ваши деньги себе заберу, где ваша ухоронка, я знаю! Под старым дубом у ручья! Понятно вам? Не слышу ответа?

Из лесу раздались робкие голоса:

– Не губи, госпожа магиня!

А подошедший с арбалетом на изготовку, Гурумас, намекая на то, что девочка убила кого-то из разбойников, спросил:

– Листик, ты что им сделала? Кого-то поджарила или что-то другое?

– Я им пережгла тетиву всех их луков, вот они и испугались, – улыбнулась девочка, догадавшись, что имел в виду Гурумас, задавая такой вопрос. И угадав, что он хочет ещё спросить, ответила: – А где они деньги закопали? Так лес сказал, только вот, где тот дуб и ручей, я не знаю.

– Но лес тебе может рассказать? Ведь так?

– Ага, но мы же не будем грабить этих разбойников, они и так на дорогу теперь не выйдут. Им с деревьев голоса говорить будут, что пока они тут грабить собрались, там их деньги забирают!

Гурумас и Бузульяно многозначительно переглянулись – говорить с лесом могут только эльфы, да и то не все. А уж эльфийские полукровки и подавно не смогут! А эта девочка, которую сперва приняли за орчанку, да и то не чистокровную, смогла! И не просто смогла, а ещё и уговорила лес сделать очень сложное действие, а как ещё назвать те голоса, что будут раздаваться с деревьев! И что так будет, директор театра и его артист не сомневались – то, что Листик никогда не врёт, уже знали. Листик словно поняла, что думают Бузульяно и Гурумас, кивнула и, сказав своё «ага», в несколько шагов оказалась у фургона Тарина и примостилась рядом с продолжавшей сжимать арбалет Нариной. Но на этом нежелательные встречи в этом лесу не кончились. Проехав ещё несколько ал, люди услышали жуткий вой, казалось, раздающийся со всех сторон, и на дорогу выскочило шестиногое чудище. Мохнатые ноги с мощными когтями, тело, покрытое роговым панцирем, и страшная, щёлкающая зубами крокодилья пасть могли испугать самого храброго. Тарин, чей фургон ехал теперь первым (Бузульяно решил, что раз Листик, способна справиться с большинством напастей, едет на этом фургоне, то пусть он и возглавляет колонну), натянул поводья. Зверь опустил голову и издал какой-то тоскливый вой, но при этом совсем не собираясь уступать дорогу.

– А-а-а! – испуганно закричал Тарин, Нарина завизжала, зверь замолчал и повёл своей большой головой, словно прислушивался. Потом щёлкнул зубами, как бы показывая, что не прочь закусить лошадьми, запряженными в фургон, и людьми, ими управляющими. Раздались испуганные крики людей, что подошли к первому фургону, чтоб узнать причину остановки. Среди всей этой паники спокойной осталась только Листик, девочка, глядя на кошмарного зверя, сообщила:

– Ага, он голодный.

– Приготовились! По моей команде стреляем залпом! – скомандовал Гурумас, он и ещё насколько человек подняли арбалеты, Листик закричала:

– Не надо стрелять! Он сам напуганный и не нападёт, а если начнёте стрелять, то с перепугу может броситься на вас!

– А что же нам делать? Он же на дороге стоит, проехать мешает, – спросил, возразил Гурумас. Зверь снова громко и угрожающе завыл, лошади фургона Тарина подались назад, попятились и люди с арбалетами. Листик, с тем же спокойствием, повторила:

– Он голодный и напуганный, а его шкуру вы из своих арбалетов не пробьёте, тем более серебряными болтами. Тут нужен специальный болт с адаманитовым сердечником.

– С каким сердечником? И что это за болт такой? – спросил Гратам, а Гурумас, стараясь быть ехидным, хоть это у него плохо получалось, поинтересовался:

– Так что же нам теперь делать? Покормить и утешить эту милую зверушку? Лошадки нам самим нужны, да и погладить я опасаю…

Зверь снова завыл, заглушая человека, лошади испуганно заржали, а рыжая девочка продолжила объяснять:

– Покормить нам его не удастся, он ест только падаль. Вообще-то, он может и лошадь убить, но только с перепугу, сразу её он есть не будет, подождет, когда та разлагаться начнёт. А гладить его не надо, а то испугается и убежит, лови его потом по всему лесу!

– Так что же нам делать? – снова поинтересовался Гурумас, – не можем же мы тут стоять и ждать, пока эта зверушка от голода или тоски издохнет! Нам ехать надо!

– Да! Надо что-то делать! Нам же ехать надо, у нас вечером в Иртаре спектакль! Мы не можем опаздывать! – Подошедший Бузульяно хоть и с опаской, но смело посмотрел на продолжавшего стоять на дороге зверя. Хоть тот и был страшен, но директор театра помнил, как рыжая девочка уничтожила толстое дерево разбойничьей засады, и если сейчас она спокойна и не боится этого страшного зверя, значит, может в любой момент поступить с ним как с тем деревом. Листик покачала головой:

– Не-а, я его трогать не буду, зачем убивать? Сейчас Удург придёт и заберёт…

– Кто такой Удург? И сколько его надо ждать? – быстро спросил Гурумас, Листик пояснила:

– Удург – большой леший, самый главный! Они могут по лесу ходить как огневушки по огненной дорожке или русалки по водному пути. Я его уже позвала, и он быстро придёт. Лес их слушается, вот!

– Привет, Листик, – проскрипело оттуда-то сбоку, люди сразу и не поняли, откуда этот голос. А когда коряга зашевелилась и заговорила снова, ужас людей превысил тот, что они испытали при виде стоящего на дороге зверя! Говорящая коряга была больше размером и, похоже, арбалетные болты ей не страшны! Разве можно из арбалета убить дерево? Опять не испугалась только Листик, она вежливо поздоровалась с корягой и, указав на зверя, спросила:

– Удург, ты его можешь забрать? Он очень голодный и сильно испуган.

– А ещё очень несчастный, – скрип коряги был похож на смешок, Листик подтвердила:

– Ага, он не отсюда, поэтому, попав в незнакомую обстановку, очень растерян.

– Листик, а ты не знаешь, что это за зверь и откуда он? – проскрипел Удург, девочка пожала плечами:

– Не-а, не знаю. Мне кажется, что я его раньше встречала, только не помню, где и когда. Знаю, только, что этот зверь питается падалью и сам не нападёт, разве что на того, кто гораздо его слабее.

– Милая зверушка, ест только тех, кто намного его слабее, – вставил осмелевший Гурумас, увидевший, что огромная коряга в дружеских отношениях с рыжей девочкой.

– Хорошо, я его заберу, куда-нибудь приспособим, – скрипнула коряга и направилась в лес, зверь сошёл с дороги и послушно потрусил за корягой. Через несколько мгновений они исчезли, будто их и не было.

– Поехали! – скомандовала девочка.

– Да, поехали, мы и так задержались, – произнес Бузульяно, направляясь к своему фургону, остальные последовали его примеру – разошлись по своим. Гурумас, перед тем как уйти, успел ехидно сказать:

– Ах какой неожиданный поворот сюжета! Маленькая орчанка или эльфийка укрощает страшное чудовище из леса! Нет, два чудовища! Зритель будет рыдать!

– Можно подумать, что не я, а эта рыжая малявка главная героиня! Всего один танец, а цветов ей несут больше чем мне! – говорила Эльвириса, надувая губы. Говорила Бузульяно, делавшему вид, что слушает примадонну своего театра, но при этом продолжая что-то писать в толстой тетради. Во время пауз в гневной речи женщины Бузульяно вставлял «Да дорогая». Женщина, заметив отсутствие внимания к своей персоне, гневно воскликнула: – Агузар, ты совсем меня не слушаешь!

– Да, дорогая, – ответил мужчина с отсутствующим видом, спохватившись, начал оправдываться: – Извини, дорогая, у меня появилась идея! Новая, совсем новая и оригинальная! Это будет шедевр драматургии! Новая пьеса!

– Чем тебе не нравятся старые? Испытанный репертуар…

– В том-то и дело, что старые! Зрителю надоели прекрасные принцы, спасающие таких же прекрасных принцесс! В такую старую пьесу мы внесли один свежий элемент – танец юной орчанки – и у нас уже почти полный аншлаг! А что будет, если вся пьеса будет о ней? Успех обеспечен!

Эльвириса подняла бровь и заглянула в тетрадь мужа, прочитав там несколько абзацев, подняв и вторую бровь, возмущённо заметила:

– Что ж, это может понравиться зрителю, только вот – главная героиня – девочка семи лет. Тебе не кажется, дорогой, что она слишком юна? Да, я могу сыграть молоденькую девушку, но совсем маленькую девочку?..

Директор театра страдальчески скривился, Эльвириса ещё взглянула на тетрадь с будущей пьесой и молча выскочила из фургона. Фургоны, по обыкновению, уже стояли тесным кругом, театральная примадонна направилась к повозке Нарины. Там она застала хозяйку фургона и рыжую девочку, что-то увлечённо рисующих. В последнее время Нарина вернулась к своему старому увлечению, и у неё стало получаться лучше, чем раньше. Она с Листиком нарисовали несколько афиш, вызвав похвалу штатного художника театра, и к большому облегчению последнего, они больше афиш не рисовали. Эльвириса некоторое время наблюдала, как девушка с девочкой что-то рисуют, сделав умильное выражение лица, женщина похвалила художниц. Выйдя из фургона Нарины, Эльвириса пробормотала:

– С этим надо что-то делать! И чем быстрее, тем лучше!

Приняв какое-то решение женщина направилась к фургону Гурумаса, там она сразу начала с главного:

– Листик талант! Но талант в магии, ей надо учиться! Вот ты смог бы посодействовать поступлению девочки в магическую школу?

– Мы направляемся в Азорду, а там нет такой школы. Там академия, все школы находятся в других городах – в провинции, – ответил Гурумас. Эльвириса предложила:

– А если посоветовать Листику сразу поступить в академию! Ведь у неё такие способности! Её возьмут и без обязательного обучения в школе! Её надо обязательно туда отвести, ты бы не мог это сделать?

Гурумас внимательно посмотрел на Эльвирису, похоже, она очень хочет избавиться от Листика. Сейчас она пытается убрать девочку, отправив её в академию, а как далеко может зайти эта, уже немолодая театральная примадонна, если эта попытка не удастся? Листик говорила, что ей надо в Азорду, но сейчас девочка не горит желанием покидать театр, вот сейчас самое время напомнить ей о том, что именно в этот город она хотела. К тому же предложение Эльвирисы не было лишено смысла – Листик действительно талант и есть большой шанс, что её примут в академию без предварительного обучения в магической школе. К тому же Нарина как-то сказала, что хочет продолжить обучение в художественной школе, с кем будет Листик, когда девушка уйдёт из театра, – не с кем-то же из мужчин и уж тем более не с завидующей ей примадонной! Обдумав возможные варианты, Гурумас сказал:

– Хорошо, у меня есть знакомые в академии, те, с кем я учился в магической школе, но они оказались более талантливые, чем я. Может, они и помогут мне. Я отведу Листика в магическую академию, если она не будет возражать.

– Постарайся её уговорить, так для всех, в первую очередь для неё, будет лучше, – многозначительно сказала Эльвириса.

 

Интерлюдия

Этот зал находился в замке, расположенном высоко в горах. Почему замок и почему в горах? Огромный зал был словно вырубленный из дикого камня, такие в простых и даже в богатых домах не делают, в обычных замках тоже. К тому же из высоких и широких стрельчатых окон, не имевших рам со стёклами и больше похожих на проломы в стене, открывался вид на заснеженные вершины, вид сверху вниз, а не наоборот. В зале, в креслах, сидели красивый, атлетически сложенный мужчина и русоволосая девушка с серыми глазами, в скромном сером платье. Ещё три девушки, в брючных костюмах, стояли у окна, что-то активно обсуждая.

– Не могу понять их пристрастия к горам, да ещё к такой высоте, чем плох был бы замок в предгорьях. Можно и там найти неприступную скалу, да и кто рискнёт забраться к ним в замок! – проворчал мужчина, глядя на девушек у окна, сидящая напротив него ответила:

– Что тут странного, это у них в крови – забраться повыше. Странно только что тут так спокойно, я бы не удивилась, если бы они устроились в жерле вулкана и вокруг бушевал бы огонь!

– Это можно устроить, – к сидящим повернулась бронзоволосая красавица, стоящая у окна. По тому, как её движение повторили остальные девушки, можно было понять, что они всё слышали, несмотря на значительное расстояние, разделявшее их и сидящих. Да и голос девушки, хоть говорила она, не повышая его, разнёсся по всему залу. Девушка с волосами цвета спелой пшеницы обратилась к мужчине:

– Дорогой, расскажи ещё раз, что ты видел.

Мужчина улыбнулся и, продемонстрировав клычки, сказал:

– Это она, сомнений нет! Первый раз я сомневался, хотя это чувствовалось сильно. А второй раз сомнения пропали. Танец Арыамарры может исполнять только она! Только она!

– Так чего же мы медлим! – в один голос воскликнули девушки с бронзовыми и пепельными волосами. Та, что с пшеничными, посмотрела на сидящую. Русоволосая покачала головой:

– Ещё не время, она вас просто не узнает. Она – это ещё не она. Что-то проявляется, что-то всплывает в памяти, но тут же уходит. Ей нужно время и не только.

– Что ещё? – нетерпеливо произнесла бронзоволосая, ей, как и её подруге с пепельными волосами, хотелось что-то делать и делать немедленно, их силуэты замерцали, словно размываясь, сидящая девушка насмешливо сказала:

– Не так быстро, к тому же вы не знаете куда, а вот свои модельные костюмчики порвёте! Конечно, вас не смущает то, что вас Ырым голыми увидит, но костюмчики жалко.

– А то я их в таком виде не видел, прилетают же когда хотят, – хмыкнул мужчина. Русоволосая кивнула и продолжила:

– Ей надо не просто вспомнить, ей надо собраться… Собрать свою сущность, размазанную по… Я бы сказала по разным мирам. Но здесь что-то другое, не такое, как было у меня. Ей надо пройти свой путь заново, познать горечь утрат и радость побед, дружбу и предательство, ей надо… Да, ей придётся пережить смерть, только так она сможет стать прежней. И вы ей ничем не поможете. Можете навредить, тогда она окончательно уйдёт, останется та, что есть сейчас. Но это не будет прежняя Листик, это будет новая личность, которая уже никогда не сумеет стать прежней и забудет своё прошлое. К чему я всё это говорю? Чтоб вы знали, что благое намерение может привести к прямо противоположному результату.

Девушка замолчала, и в зале повисла тишина, остальные обдумывали слова русоволосой. А девушка в скромном сером платье, выбравшись из глубокого кресла, со словами «Надеюсь, вы всё поняли, я пошла, у меня своих дел полно» исчезла. Девушки посмотрели на мужчину, тот с улыбкой сказал:

– Что вы на меня так смотрите? Думаете, я ничего не делаю? Если нельзя напрямую с ней пообщаться, то можно сделать это косвенно, чем-нибудь напомнив ей о прошлой жизни.

– И чем же ты ей напомнил? – поинтересовалась девушка с пшеничными волосами.

– Я из Дрегисского леса туда, где она сейчас, хорота переправил! – самодовольно ответил мужчина.

– Хорошее решение – напугать ребёнка до полусмерти! Это очень по-орочьи! – неодобрительно хмыкнула бронзоволосая, мужчина немного обиженно ответил:

– Не очень-то её и напугаешь! Она хотя многого не помнит, но ничуть не изменилась, разве что меньше стала.

– Во всём этом есть одна положительная сторона – мы теперь знаем, где она, – сказала девушка с пепельными волосами и, укоризненно посмотрев на орка, добавила: – А ты, Ырым, пока воздержись от своих косвенных напоминаний, Энна знает, что говорит.

– Многоликая, втравив Листика в ту авантюру, стала причиной того, что с ней произошло, теперь советы даёт! – возмущённо произнесла бронзоволосая, девушка с пшеничными волосами тоном, не терпящим возражений, сказала:

– И всё же мы последуем совету Многоликой, но это не значит, что не будем наблюдать! А если будет надо – вмешаемся!

 

Глава 16. Магическая академия, первые шаги

Здание магической академии Саланы занимало целый квартал, такой немаленький квартал. Гурумас пояснил Листику, что там не только учебные аудитории, но и лаборатории, склады магических артефактов и простых вещей, другие подсобные помещения, да и студенческие общежития тоже расположены в этом квартале. Сама академия не одно здание, а не меньше двух десятков, соединённых переходами. Гурумас держал девочку за руку не потому, что боялся возможного побега (он почти не уговаривал Листика попытаться поступить в академию, она сразу же согласилась), просто и он сам, и его подопечная оробели при виде величественных строений академии и, держась за руки, искали друг у друга поддержки. При входе строгий страж их не пустил дальше первого вестибюля, предложив подождать, неизвестно чего. Гурумас вызвал своего соученика по магической школе, более талантливого, чем он сам, так как Оримор Тарнукон (так звали соученика), закончив академию с отличием, теперь работал здесь преподавателем. Через полчаса маг появился и радостно обнял своего товарища по учёбе в школе. Мужчины, казалось, забыли о Листике, занятые разговором о былых днях. Девочке стало скучно, и она, тихонько проскользнув мимо бдительного стража, пошла по коридору. Первый встречный, судя по молодости не преподаватель, а слушатель, показал, где находится аудитория с приёмной комиссией. Листик уверенно направилась туда.

Охтамон Узунар сидел и скучал, он только недавно стал магистром, и его, как самого младшего в комиссии, занимающейся приёмом и направлением соискателей для испытаний на соответствующие кафедры, коллеги оставили досиживать до конца дня. Вообще-то в приёмной комиссии должно быть пять магов в степени магистра, но день перевалил за половину, да и это был последний день приёма соискателей, все, кто хотел поступить в академию, уже или были приняты, или отсеяны. Сегодняшнее дежурство приёмной комиссии было формальностью, но его требовалось провести. Вот Узунар и маялся, рассматривая потолок. Дверь приоткрылась, и в аудиторию проскользнула рыжая девочка слишком маленькая, чтоб быть соискательницей. Девочка осмотрелась и уставилась на сидящего за столом молодого магистра. Тот недовольно поморщился, собираясь сказать этой рыжей, чтоб она покинула помещение, но девочка его опередила, задав вопрос:

– А где комиссия?

– На что тебе комиссия? – ответил вопросом Узунар. Девочка объяснила:

– Я хочу стать слушателем магической академии, а как мне доподлинно стало известно – соискатель должен лично предстать перед комиссией на предмет выявления у него наличия магических способностей! Вот!

Текст этого заявления придумал Гурумас, сказав, что так будет выглядеть солидно и убедительно, Листик выучила и теперь озвучила. Эффект подобного заявления получился прямо противоположным ожидаемому, Узунар привстал и удивлённо спросил:

– Что-о-о? Мала ты ещё чтоб стать соискателем, а уж слушателем и подавно! А ну брысь отсюда, малявка!

Листик нахмурилась, а молодой магистр, глядя на возмущение девочки, пренебрежительно усмехнулся:

– Я кому сказал, брысь! Могу ведь и силой отсюда выкинуть, по стеночке размазав!

– Я тебя счас сама по стенке размажу! – выкрикнула рассерженная девочка, Узунар, презрительно кривясь, вскинул руки. Девочка повторила его жест, вызвав ехидную улыбку хоть и молодого, но уже остепенённого мага (ведь не просто маг, а со степенью магистра!). Но улыбка сползла с лица Узунара, его приподняло и прижало к стенке, ощутимо к ней придавив. Попытка освободиться или поставить защиту, не увенчалась успехом, а рыжая малышка спросила:

– Так ты вызовешь комиссию, чтоб та рассмотрела мои магические способности и приняла в академию, или будешь вот так висеть? Я долго держать могу!

– Приёмная комиссия не принимает, а только направляет на факультет в соответствии с способностями соискателя. Но сейчас комиссии нет – ушла, – прохрипел Узунар, Листик на мгновение задумалась, при этом сильнее сдавив молодого магистра, и сделала вывод:

– Раз ты здесь сидишь, значит, имеешь отношение к приёмной комиссии, в моих способностях ты уже убедился или нет?

Захват стал жёстче, полностью обездвиживая незадачливого члена комиссии, тот смог только кивнуть. А девочка продолжила:

– Значит, можешь направить на соответствующий факультет. Ну?!

Захват ослаб, и Узунар упал на стул, понимая, что любая его попытка оказать сопротивление будет пресечена этой малявкой. Взгляд магистра упал на лист бумаги, он его схватил, активировав магическую метку, протянул девочке и прохрипел:

– Вот, бери! Вот тут прижми пальцем и иди! Аудитория триста пять, последняя группа соискателей! Если успеешь туда, то тебя допустят к вступительным испытаниям.

Рыжая девочка схватила направление и выбежала из комнаты. Узунар скривился в улыбке:

– Посмотрим, как свои фокусы ты будешь показывать мэтру Гийому Расторо! Он тебя быстро обломает! И как у тебя получится пройти вступительные испытания на факультет некромантии! Скорее всего, ты оттуда в ужасе убежишь, именно так и будет, не будь я Охтамон Узунар!

Заведующий кафедрой некромантии, уже не молодой мужчина с седой бородкой и такими же висками, Гийом Расторо оглядел аудиторию, заполненную молодым людьми. Вообще-то, проведение вступительных испытаний можно было поручить кому-нибудь из преподавателей кафедры, тому же магистру Равиоли, стоящему рядом, но Расторо любил такие мероприятия проводить сам. Такие испытания, а заведующий кафедрой проводил их с максимальной строгостью, позволяли сразу распознать слабину в будущем слушателе и отсеять таких, не принимая их в академию, чтоб не надо было потом отчислять. Взгляд Расторо сразу выделил нескольких одетых, как они сами считали, в одежду с некромантской символикой – эти точно испытание не пройдут! Некромант не должен выделяться среди остальных магов, по крайней мере, одеждой. Мэтр Расторо кивнул магистру Равиоли – пора было начинать. Но тут распахнулась дверь, и аудиторию влетела запыхавшаяся рыжая девочка, лет семи (а может, и младше), в простеньком платьице-сарафанчике. Мэтр поморщился, а его помощник спросил, стараясь быть ласковым (а как ещё можно говорить с ребёнком, чтоб его не напугать?):

– Ты кого-то ищешь, дитя?

– Ага! – без смущения ответило рыжее дитя, протягивая магистру лист бумаги, при этом скороговоркой сообщив: – Вот моё направление на вступительные испытания, это же аудитория триста пять? Уф, еле успела!

– Э-э-э-э… – растерялся магистр, принимая лист бумаги и оторопело его просматривая, с тем же растерянным видом передал направление заведующему кафедрой, – тут какая-то ошибка! Посмотрите, тут даже имя не вписано! Но стоящая здесь магическая метка указывает, что это направление к нам принадлежит именно этой маленькой девочке!

– Ага, тот очень не вежливый, из приёмной комиссии не смог моё имя вписать, у него очень дрожали руки, – пояснила рыжая девочка, широко улыбаясь.

– Почему? – удивился Равиоли, Расторо в это время внимательно просматривал поданную ему бумагу, а девочка объясняла отсутствие её имени в направлении:

– У него дрожали руки, потому что он долго перед этим на стенке висел! Такой вот совсем не вежливый!

– Да, какая уж тут вежливость, если принимаешь посетителей, повиснув на стенке, – улыбнулся Расторо и спросил у девочки: – Сколько там было людей?

Выслушав ответ, мэтр укоризненно произнёс:

– Всё понятно, последний день, вряд ли появятся ещё соискатели, эта девочка исключение, вот члены комиссии и разбежались, оставив самого молодого. А Узунар развлекался как мог, никто ж не видит, а тут эта девочка… Вот он и растерялся, да ещё руки дрожали. Но направление получено, девочка его взяла, следовательно, есть метка её ауры и на этом документе, и на его копии, что пойдёт в канцелярию. Исходя из этого, мы должны провести испытание как полагается, невзирая на её очень юный возраст. Мы не можем нарушать положения об испытаниях, хотя то, что дали направление этому ребёнку, уже грубейшее нарушение всех правил!

– Но эта девочка испытания не пройдёт! – возразил магистр Равиоли, мэтр Расторо ответил:

– Согласен, не пройдёт, но формальности будут соблюдены. Пусть потом разбираются в канцелярии, почему произошло, что такая маленькая девочка допущена к испытаниям, наше дело их провести. Начнём!

По команде магистра, ассистент вкатил в аудиторию столик, накрытый куском ткани, Равиоли начал говорить:

– Работа некроманта не только трудна, но и связана с некоторыми особенностями. Возьмём такое действие как поднятие зомби или, попросту, поднятие мёртвого. Этот мёртвый не обязательно свежий, хотя и в свежем мертвеце приятного мало, но в пролежавшем в земле довольно длительное время…

Магистр резким движением дёрнул ткань с того, что лежало на столе. По аудитории сразу поплыл запах давно разлагающейся плоти (видно, ткань была зачарована и не пропускала этот запах), большинство соискателей побледнело, а несколько (в том числе и все в одежде с некромантской символикой) выплеснули на пол содержимое своих желудков.

– Что и требовалось доказать, – тихо и несколько удовлетворённо произнёс Равиоли. Расторо указал глазами на рыжую девочку, происходящее её нисколько не смутило, разлагающийся труп не вызвал у неё никакой реакции, хотя она, как и остальные соискатели, внимательно на него смотрела. Мэтр обратил внимание магистра на реакцию этого ребёнка, а именно: тот демонстрировал полное равнодушие к уже очень несвежему мертвецу. Равиоли кивнул и предложил соискателям:

– Те, кто прошёл первое испытание, прошу за мной! – затем сказал рыжей девочке:

– А вам, соискательница, как вас зовут? Листик? Особое задание, как опоздавшей. Тут немного намусорили. Будьте любезны, займитесь уборкой!

– Ага, – ответила Листик, принимая у ассистента ведро и тряпку. Когда все соискатели с магистром Равиоли ушли, вышли и Расторо с ассистентом, но не стали уходить, а через неплотно прикрытую дверь стали наблюдать за девочкой. Та сокрушённо и растерянно покачала головой, потом подошла к полуразложившемуся телу, лежащему на столе, и скомандовала:

– Встать!

Труп, покачиваясь, поднялся, и от него отвалился кусок, с чавканьем упав на пол. Девочка снова покачала головой:

– Ай-яй-яй! Так ты здесь ещё больше намусоришь!

Зомби ничего не ответил, только красный огонёк в его глазах стал ярче, девочка, сказав «ага», сделала жест свободной рукой (в другой были ведро и тряпка), словно что-то с кого-то пыталась снять. Зомби вспыхнул белым огнём, и разложившаяся плоть, покрывавшая скелет, исчезла. Девочка критически оглядела скелет, едва державшийся и готовый вот-вот рассыпаться, даже обошла его кругом и сокрушённо вздохнула.

– Совсем они не смотрят за ценным имуществом! А ты же ценное имущество, не так ли? – обратилась девочка к скелету и предложила тому: – Ты не против, если я тебя немного подремонтирую?

По костям скелета снова пробежал белый огонь, и он как будто выпрямился и расправил плечи или что-то их заменяющее. Девочка удовлетворёно кивнула и протянула скелету ведро с тряпкой:

– Вот, совсем другое дело, теперь не развалишься. Всё здесь убрать и помыть! Давай начинай со стола!

Когда стол был вымыт, Листик забралась на него с ногами и стала наблюдать за работой этого видоизмененного зомби, время от времени давая руководящие указания. Наблюдавший за этим всем Расторо посмотрел на стоящего с отвисшей челюстью ассистента, помотал головой, предполагая, что у него самого такой же ошарашенный вид. Приведя себя в порядок, он толкнул дверь, входя в аудиторию, девочка спрыгнула со стола и доложила:

– Уборка закончена! Аудитория приведена в порядок!

– Вижу, – кивнул Расторо и похвалил девочку: – Вы отлично справились, соискательница Листик, но что теперь делать с этим?

Мэтр указал на замерший скелет, девочка, обращаясь к этому оригинальному зомби, скомандовала, щёлкнув пальцами:

– Ты подчиняешься всем работникам кафедры некромантии! Выполняешь все их команды!

Листик посмотрела на ассистента, тот, дождавшись разрешающего кивка заведующего кафедрой, скомандовал:

– Поставь ведро на стол и кати его за мной.

Так они и вышли из аудитории: впереди ассистент, за ним ехал столик, который катил скелет, его походка совсем не напоминал движения зомби, он шёл так же уверенно, как ходят люди.

– М-да, соискательница Листик, я вижу, что вы получили направление на испытания вполне обосновано. Ну что ж, идём, продолжим. Хотя, я думаю, что это уже лишнее.

Мэтр привёл девочку в аудиторию гораздо большую, чем первая. Там не было столов и стульев и соискатели, прошедшие первое испытание, стояли. Магистр Равиоли заканчивал говорить:

– Если вы поняли, то сейчас я открою эту коробку и вы должны поймать ближайший к вам тёмный шар. Ещё раз повторю – шар – это индикатор силы, имеющий её этот шар увидит. Цвет шара показывает уровень вашей силы, поэтому ловите только самый тёмный шар из тех, что увидите.

Равиоли открыл коробку. Листик шагнула вперёд и, подвернув подол своего платьица, стала складывать туда вылетающие из ящика чёрные шары. Некоторые из соискателей тоже поймали по шару, но чёрных не у кого не было, только серые различных оттенков. А некоторые ничего и не пытались поймать, только растерянно оглядывались.

– Достаточно! – скомандовал через некоторое время Равиоли. Обращаясь к тем, кто ничего не поймал, сказал: – Что ж, господа, к моему большому сожалению, вы не прошли испытания. Больше вас не задерживаю. А вы, соискательница Листик, зачем вы столько насобирали?

Листик молча пожала плечами и вытряхнула из подола платья шары, они устремились обратно в коробку.

– Вы же сказали ближайшие и самые тёмные, а поскольку чёрных никто, кроме неё, не видел, то она и собрала все, до которых смогла дотянуться. И я подозреваю, что не руками их хватала, вы же видели, они сами к ней подлетали. То есть почувствовали силу и к ней устремились. Но вообще немного странно, что столько чёрных шаров к ней полетело, вы же знаете, что означают эти шары.

– Может магический захват? – сделал предположение Равиоли, выслушав Расторо, тот кивнул:

– Вполне может быть, но она же их увидела!

Магистр кивнул и снова обратился к соискателям, прошедшим испытание:

– Господа, теперь вас можно называть слушатели. Лаборант проводит вас в хозяйственную часть, где вы получите нужные вещи и направления в общежитие.

– А вы, слушательница Листик, задержитесь, – произнёс мэтр Расторо, глядя на девочку. Мэтр и магистр хотели узнать об этой маленькой, но чрезвычайно талантливой девочке больше. Листик, вспомнив наставления Сэма, отвечала коротко и односложно – что жила в деревне у леса, называемого проклятым. Потом перебралась в Эролт, откуда вместе с бродячим театром поехала в Азорду, где по совету одного из артистов решила поступить в магическую академию.

– Гурумас говорил, что у меня выдающиеся способности, а он учился в магической школе, только в академию поступить не смог, он меня сюда и привёл… Ой! Он же будет меня искать и волноваться! Надо ему сказать, что я поступила и здесь останусь! – забеспокоилась Листик. После того как по академии было громко объявлено (с помощью магической системы оповещения), что господина Гурумаса ожидают в такой-то аудитории, там же находится госпожа Листик, то не прошло и пяти минут, как он появился в сопровождении своего друга. Гурумас очень обрадовался, когда узнал, что Листик таки поступила. Немного поговорили, потом Листик, попрощавшись со своим другом из театра и магами, ушла устраиваться в общежитие слушателей, а маги стали расспрашивать Гурумаса о Листике. Тот много рассказать не мог, только то, что девочка жила на окраине проклятого леса и очень хорошо знает его обитателей и со многими дружна, в частности с огневушками и кошмарным созданием, называемом ею – большой леший. Особенно впечатлило магов отношение девочки к огню.

– Искусство некромантии и огонь – несовместимые вещи, ей же это удалось. Хотя… История знает подобные примеры, пусть всего несколько, но они известны, – сказал Расторо, Равиоли добавил:

– Как оказалось, девочка из проклятого леса, это многое объясняет, в частности, её способности (там много полукровок) и умения (там же могли её многому и научить, всех возможностей обитателей проклятого леса не знает никто!).

Маги решили, что прояснили для себя сразу непонятные для них вопросы – девочка-полукровка из проклятого леса, обученная его обитателями.

В хозяйственной части, получив объёмистую сумку с постельным бельём и вещами, нужными для нормального быта слушателя, Листик ждала решения гнома завхоза (почему-то гномы всегда завхозы, или наоборот?), тот не знал, куда же определить эту маленькую рыжую девочку. Судя по имени и заострённым ушкам – она орчанка, но полукровка! Но не селить же маленькую девочку к оркам, хоть их и немного, но там одни парни! А Листик, скромно ждавшая решения напустившего на себя важность гнома, заметила в углу комнаты, что-то накрытое тёмной тканью, такое что-то весьма не маленьких размеров. Почувствовав там несчастное живое существо, Листик сделала шаг и сдёрнула ткань, на жёрдочке сидела нахохлившаяся птица. Девочка открыла дверцу и подставила руку, птица быстро туда перебралась.

– Осторожно! Она может улететь! – обеспокоенно воскликнул гном, Листик помотала головой:

– Не-а, не улетит. Она себя плохо чувствует, вы её кормили не тем, что ей надо, вот она и заболела. Птица, подтверждая слова девочки, что-то хрипло прокричала. Листик, накрыв нахохлившийся комочек перьев своей ладошкой, что-то ласково говорила притихшей птичке. Когда же девочка убрала руку, раньше серые перья птахи заиграли всеми цветами радуги, маленькие, перед этим тусклые, глазки задорно заблестели и раздалась мелодичная трель.

– Вот так она раньше пела, а потом… – произнёс гном. Маленькая рыжая девочка строго посмотрела на седовласого и солидного представителя подгорного народа и наставительно сказала:

– Первые десять дней ей давать… Дай мне бумагу, я напишу что. Чем кормить я тоже напишу. Клетку не запирать! Лучше её вообще выкинуть, клетку, а не птичку, а на её место поставить дерево. Какое? Маленькое в вазоне, попросишь у эльфов, они дадут нужное. Понятно?

– Да, госпожа! – произнёс оробевший гном, не прибавив обычное в таких случаях – слушательница. Но теперь он точно знал, куда направить эту рыжую девочку – к эльфам! Может, она и полукровка, но знания и умения (вылечила же она птичку, значит, знает как) у неё, как у взрослого эльфа! Вернее, эльфийки.

Листик шла по коридору, весело размахивая тяжёлой сумкой. Она бы и побежала вприпрыжку, только можно ли здесь бегать, не будут ли за это ругать? Вообще, странным было и то, что маленькая девочка размахивает тяжеленной сумкой, которую должна с трудом тащить. Просто у девочки было хорошее настроение и ей было не до таких мелочей. Как ей сказали – занятия начнутся послезавтра, а сейчас ей надо было устроиться в общежитие, куда она и шла. Повернув за угол, Листик наткнулась на плачущую молоденькую, почти девочку, эльфийку. Эльфийки, даже те, кому под тысячу лет, выглядят молодыми девушками, но эта была уж слишком молодая.

– Ты чего? – удивилась Листик. Эльфийка всхлипнула и, разглядев, что перед ней девочка с острыми ушками, пожаловалась:

– Ляпа! Они на меня ляпу навесили, а сама я её снять не могу, притронуться боюсь!

– Ляпа? А что это такое? – удивилась Листик, эльфийка повернулась спиной, там было чёрное пятно, напоминающее кляксу. Эльфийка пояснила:

– Это метка некроманта, снять её может только он сам или мастер жизни, а сейчас в академии никого из них нет, занятия начнутся только послезавтра. А дерево-страж меня в общежитие не пропустит! Вот так мне и при-и-идё-ё-ётся в ко-ори-идоре си-иде-еть!

Последние слова девушка произнесла, снова зарыдав, Листик внимательно посмотрела на эту ляпу, устроившуюся у несчастной эльфийки на спине. Девочка начала аккуратно снимать эту чёрную массу, сминая её в комок, эльфийка, почувствовав, как прекратилось покалывании и жжение, резко обернулась и застыла с открытым ртом – рыжая девочка мяла ляпу, словно это был комок глины, при этом ещё и улыбалась! Было похоже, что она не испытывает никаких неприятных ощущений от прикосновения к этой противной чёрной массе! А девочка, продолжая своё занятие, спросила у эльфийки:

– А как пройти в эльфийское общежитие? Я правильно иду? – затем девочка представилась: – Меня Листик зовут, а тебя?

– Кираниэль, – машинально ответила эльфийка, продолжая неотрывно смотреть на смятую в один комок ляпу. Отведя взгляд от столь страшного предмета, Кираниэль пожаловалась: – Я как раз туда шла, а они загородили дорогу и ляпу прицепили. Я не смогла от них убежать, меня дерево-страж не пустило, ведь на мне ляпа висела!

Эльфийка опять всхлипнула, а Листик, нахмурившись, спросила:

– Кто они?

– Некроманты, старшекурсники! Они вот так развлекаются. Мы туда пойдём, а они снова ляпу повесят! А мне в общежитие надо, я только приехала, только поступила… Вот!

– А вещи твои где? – спросила Листик, девушка, очередной раз всхлипнув, ответила:

– Уже туда занесла, только вышла, посмотреть хотела, а тут эти некроманты!

– Ага, – кинула девочка и поинтересовалась: – Сколько их там?

– Трое! – продолжала всхлипывать Кираниэль.

– Хватит реветь! Приготовься смеяться! – заявила Листик, разделяя чёрную массу на три куска и начиная из них что-то лепить. Когда закончила, скомандовала: – Идём!

Кираниэль с опаской последовала за девочкой, когда они, очередной раз повернув, вышли из-за угла, то увидели трёх парней, один из них расплылся в улыбке:

– Что, эльфийская гордячка, на поклон к простому некроманту пришла?

– Ага! – ответила Листик, раскрывая ладони, сложенные лодочкой, оттуда вылетели три чёрные то ли пчелы, то ли осы и с угрожающим гудением полетели к парням. Те ничего не поняли, а чёрные насекомые атаковали, судя по всему больно ужалив, так как некроманты одновременно громко ойкнули. Осы (похоже, что это всё-таки были осы, так как собрались ещё раз ужалить), сделав круг, с угрожающим гудением снова пошли в атаку. Некроманты-старшекурсники позорно бежали, преследуемые злобными насекомыми.

– Что это было? – спросила Кираниэль. Листик ответила:

– Полосатые пчёлы, ну, не совсем они. Вообще-то эту ляпу я раньше никогда не видела, а вот этих пчёл видела. Они не то что злые, но очень опасные, вот я таких и слепила.

– Но как они могут нападать, да ещё так больно жалить. По реакции тех парней видно, что эти пчёлы жалят очень больно! – недоумевала эльфийка, девочка пояснила:

– Эта ляпа доставляет же неприятные ощущения, так? Вот я эти ощущения собрала в одном месте, получилось жало.

– Ляпа – это же изделие некромантов! Как ты можешь его переделывать, да и вообще брать в руки! – воскликнула Кираниэль, с подозрением глядя на рыжую девочку. Та пожала плечами, но ответить не успела, из травы, растущей у входа в эльфийское общежитие, поднялась птичка, села Листику на плечо и громко зачирикала. Девочка покачала головой, словно была чем-то недовольна, шагнула в сторону и подняла птенца, птичка замолчала. Так они и вошли под зелёную арку, отделяющую расширяющийся в этом месте коридор от эльфийского жилья. С обратной стороны густых зарослей, в которых была эта арка, Листик положила птенца в гнездо, где были ещё два и сидела взрослая птица.

– Ага, – сказала, девочка неизвестно к кому обращаясь, – больше туда не летай! А то кошка съест. А вы смотрите за своими детками!

Птицы что-то зачирикали в ответ, а Кираниэль успокоилась – птички бы не доверились некроманту, да и дерево-страж его бы не пропустило, а Листик прошла сквозь зелёную арку беспрепятственно!

В большом холле девочек встретила молодая эльфийка, Кираниэль поздоровалась:

– Здравствуйте, Лувинэль!

– Ага, здрасьте! – тоже поздоровалась Листик, эльфийка с удивлением на неё посмотрела и спросила:

– Девочка, а ты как сюда попала?

Листик пожала плечами и протянула ордер на вселение, выписанный гномом-завхозом. Эльфийка его внимательно прочитала и задумчиво произнесла:

– Всё правильно, но ты же не эльфийка!

– Ага, – подтвердила Листик, а Кираниэль стала рассказывать, как птицы обратились к девочке за помощью и как она им помогла. Эльфийка слушала и только качала головой, затем с тем же задумчивым видом сказала:

– И всё же ты не эльфийка, ладно с этим будем разбираться позже, а сейчас давай знакомиться, я комендант эльфийского общежития, зовут меня Лувинэль. По всем вопросам можешь обращаться ко мне, а теперь идём, я покажу вашу комнату, вы пришли позже всех, Кираниэль уже поселена, но она там одна, так что ты…

– Листик, – подсказала девочка, Лувинэль кивнула:

– Ты, Листик, будешь жить в комнате с Кираниэль, ты возражать не будешь?

Последний вопрос комендант эльфийского общежития адресовала девушке, та энергично замотала головой, Листик ей понравилась, хотя и мяла ляпу руками. Лувинэль пригласила их пройти в комнату, им выделенную. Листик, прежде чем уйти из холла при входе, внимательно посмотрела на большой камин, стоящий в этом помещении, видно, служащим общим залом общежития. Девочка посмотрела не столько на камин, сколько в огонь, там горящий, и кивнула каким-то своим мыслям.

Комната была в эльфийскои стиле – словно полянка в лесу, а вместо кроватей – гамаки. Листик сразу же забралась в свой, и он поднялся под самый потолок, Лувинэль чуть подняла бровь, получается, что желания этой девочки растения комнаты выполняют так, как если бы это была чистокровная эльфийка.

– Устраивайтесь, – предложила Лувинэль и вышла, но свои вещи Кираниэль разложила раньше, а у Листика тех вещей было… То что получила у завхоза, да то платьице, что на ней надетое. В комнату зашли подруги Кираниэль: Саминаль и Валериэль. Пока познакомились, пока поговорили – уже и вечер, в общем – засиделись допоздна. Эльфийки ушли, а Кираниэль произнесла:

– Ужин мы пропустили, придётся голодными спать. Но ничего, не в первый раз.

Листик поманила девушку с собой и вышла в пустой холл. Оттуда все уже ушли, только дрова потрескивали в камине.

– Что мы тут будем делать? – спросила эльфийка, Листик ответила, ничего не пояснив:

– Если у меня получится… Очень далеко, но надо попробовать.

Некоторое время девочка вглядывалась в огонь, затем засмеявшись, начала раздеваться. Аккуратно сложив одежду, попросила эльфийку за ней присмотреть, шагнула в увеличившееся пламя. Кираниэль вскрикнула. На её голос прибежали подруги, ещё не заснувшие. Появилась и Лувинэль, увидев стоящую у камина Кираниэль, над одеждой рыжей девочки, спросила:

– А где Листик?

Эльфийка, не в силах ни чего произнести, ткнула рукой в камин, комендант эльфийского общежития, начиная подозревать неладное, спросила ещё раз:

– Где?! Ты хочешь сказать что…

– Да, она туда зашла!

– Но там никого нет, если бы девочка была там, то мы увидели бы…

Что бы увидели эльфийка не сказала. Нагнувшаяся к огню и вглядывающаяся в топку камина, Лувинэль не успела договорить, ей пришлось отскочить от взметнувшегося пламени. Из него вышли две рыжих девочки, в руках одной из них был узелок, кожа этой девочки состояла из мелких чешуек. Листик, оглядев собравшихся, начала их знакомить с девочкой, появившейся, как и она сама, из камина:

– Этот Альен, моя подруга, а это… – Листик назвала имена эльфиек, так и не пришедших в себя. Альен тем временем развернула узелок и запах свежей сдобы поплыл по залу. Девочка предложила:

– Угощайтесь! Это мы с мамой пекли, правда, я только тесто вымешивала, немножко. Но огонь в печи я поддерживаю! – гордо заявила девочка.

– Угощайтесь, что ж вы стоите, у матушки Милеты в заказчиках сам губернатор провинции и командующий войсками юга. Она поставляет свою выпечку только знатным людям Эролта и в самые богатые дома! – стала рассказывать Листик.

– Эролта? Но это же далеко на юге! – удивилась Лувинэль. – Как вы смогли оттуда принести булочки и пирожки, они же ещё горячие! Ладно, вы их через огонь пронесли, они могли нагреться, но выпечка свежая! Да и как вы через огонь…

– Ага, через огонь, Альен же огневушка, огонь это её стихия, – объяснила Листик. Лувинэль посмотрела на девочку и спросила:

– А ты? Тебя же растения слушаются и птицы просят помощи, такого бы не было, если бы твоя стихия была огонь! Но ты вместе с огневушкой… Я знаю, кто это такие, хотя раньше их никогда не видела. Только на картинке, но там они совсем по-другому изображены!

– Как это по-другому? – удивилась Альен. – Я от взрослых не отличаюсь. Разве что ещё маленькая.

– Ага, – подтвердила Листик.

– Вы бы оделись, – сменила тему Лувинэль, – вдруг кто-то выйдет, а вы в таком виде! Альен, где твоя одежда?

– Там осталась, в пекарне. Через огонь в ней нельзя пройти, сгорит, – пояснила огневушка, а её подруга добавила:

– А мне всё равно раздеваться придётся, надо же Альен домой отвести, сама она туда не сможет пройти, слишком далеко!

Но опасения Лувинэль оказались напрасны – никто в холл не вышел, видно уже крепко спали. Эльфийки, Листик и Альен выпили чаю и поели пирожков и булочек. Воду для чая, чтоб не греть большой агрегат, напоминающий самовар, прямо в чашках нагрели Альен и Листик. Альен похвасталась:

– Мы с мамой не только пирожки и булочки печём, но теперь и пирожные делаем. Я вам принесу, когда следующий раз в гости приду. Мама теперь может как я – в печь заглядывать и вынимать когда уже готово. Мама говорит, что так очень удобно – посмотреть когда хочешь, поэтому точно знаешь, когда надо вынимать.

– Вот так мы выпили чаю, заедая свежими и очень вкусным булочками и пирожками, ягоды в этих пирожках были необычайно большими и вкусными. Да вот, посмотрите сами, – Лувинель подала сидящему напротив высокому эльфу сохранившийся после позавчерашнего пиршества пирожок, а может, она специально его сохранила, чтоб показать этому эльфу. Он его разломил и, глядя на начинку, сообщил:

– Ягоды из проклятого леса, в пирожок их клали ещё свежими… Хотя почему ещё? Ягоды были свежайшие, можно сказать, только что сорванные, а вы говорите, что девочки утверждали, что пекарня, где пекли пирожки и булочки, в Эролте. А это почти триста ал от проклятого леса! Такие ягоды растут только там! На этих ягодах я не вижу следов никаких заклинаний, а без заклинания сохранения свежести доставить их на такое расстояние с тем, чтоб они не засохли, просто невозможно!

– Но булочки и пирожки были ещё горячими, будто их только вынули из печи! Может, эта девочка, что пришла вместе с Листиком, таким образом их доставила в пекарню после того, как собрала? – сделала предположение Лувинель.

– Собрать тоже нужно время, а для того чтоб испечь в пекарне, а именно о пекарне шла речь, как я понял из ваших слов, нужна не одна корзинка. Пока собираешь вторую, третью корзинку, если это делает один человек, эти, именно эти ягоды, что в пирожке, потеряют свою свежесть. А губернатор Эролта, насколько мне помнится, вы же о нём упоминали, большой гурман и очень требователен к выпечке, именно к выпечке! К тому же вы говорили, что эта девочка, которая огневушка (да я знаю, кто это и их возможности), без помощи своей подруги не может преодолевать большие расстояния по… Как вы сказали? По огненной дорожке? Вот этого я не знал.

Эльф замолчал, в это время раздался крик и в холл выскочила полуодетая эльфийка. Показывая себе за спину, она бессвязно повторяла:

– Там… Там… Утонула! Я зашла, а вода холодная, А она на дне лежит! Глаза закрыты! Пошла, сказала, что окунётся… И тихо там так! Видно, сразу и утонула! Вода холодная…

– Кираниэль, объясни толком – какая холодная вода? Кто там лежит? У кого глаза закрыты? – начала спрашивать Лувинель, предчувствуя недоброе. Кираниэль сбивчиво стала объяснять:

– Листик встала рано и пошла в ванную, я услышала, как она там воду набирает, я немного полежала, совсем немного! А потом тоже пошла умываться, а там… Полная ванна! Вода ледяная! А Листик на дне! Видно не разобралась, какую воду набирать, полезла и судорога!.. Вот она сразу и упала. Захлебнулась… Теперь там лежит!

– Идём! – решительно сказала Лувинель, эльф тоже поднялся и пошёл с эльфийками. В комнате гамак Листика был по-прежнему под потолком, а вещи девочки аккуратно сложены на её тумбочке. Там было уже не только то платьице, в котором, она появилась, а и брючный костюмчик. Вчера они с Кираниэль ходили по магазинам. Тем вечером, когда Альен принесла узелок, Листик там же прихватила десяток дублонов. Сэм настоял, чтоб девочка взяла и купила себе нужные вещи, в том числе и одежду, как он сказал:

– Всё-таки столица и негоже тебе выглядеть оборванкой, ты же теперь слушательница магической академии! Вот Фисла тоже в академию скоро поедет. Так её как надо обеспечим, а ты как бедная родственница и неизвестно чья! Так что бери!

Вот сейчас эти вещи и были аккуратно сложены, и в тумбочке, и на ней. Эльф приподнял бровь и прокомментировал увиденное:

– Вряд ли это самоубийство, столько вещей приобрести и аккуратно их сложить… Хотя, может, решение было принято внезапно.

– Вы думаете? – спросила Лувинэль, эльф пожал плечами:

– Возможно и несчастный случай. Идем посмотрим.

Все трое вошли в ванную комнату, там на дне достаточно глубокой ванны лежала с закрытыми глазами рыжая девочка и улыбалась. Эльф потрогал рукой воду и подтвердил то, что раньше говорила Кираниэль:

– Действительно холодная! Достать её оттуда можно будет, только выпустив воду.

– Скорее всего, она не разобралась в системе нагрева воды и включила охлаждение, – Лувинэль пришла к тому же выводу, что раньше сделала Кираниэль.

– Ничего я не перепутала! Я разобралась, как и какую воду можно сюда напускать! – заявила рыжая девочка, резко поднимаясь из ванны. Повернувшись к Кираниэль, Листик сказала: – Извини, что тебя напугала, надо было предупредить, а я совсем забыла.

Эльфийки с ужасом смотрели на ожившую «утопленницу», а не потерявший самообладания эльф поинтересовался:

– И часто вы так… Пугаете тех с кем живёте?

– А не пугаю! – обиделась девочка и пояснила: – Мне так нравится, лучше, конечно, в ручье, где вода не стоячая, а бежит. Но не всегда удаётся найти подходящий ручей, в ванне тоже ничего, но не то.

Кираниэль осторожно потрогала Листика и спросила у неё:

– Но ты же холодная! Как ты так можешь? Ведь ты же не русалка! Ты же в огне… Через огонь можешь! Как так может быть, чтоб и в огне, и в воде? Да ещё в такой холодной!

– Могу, – пожала плечам девочка, – сама не знаю как, но и через огонь могу, и в воде могу. И там, и там мне нравится! А холодная потому, что вода холодная!

Лувинэль, убедившись, что с девочкой всё в порядке, сказала эльфу:

– Идём, не будем смущать девочек, им скоро на занятия, сегодня первый день!

Засмущались не девочки, а эльф. Одна была одета только наполовину, так как собралась умываться и увидела в ванной свою подругу. А та была совсем без одежды, потому что принимала ванну, а кто же это делает в одежде. Эльф и эльфийка вышли обратно в холл, где эльф попросил:

– Лувинэль, не сделаете ли мне чашечку кофе, покрепче.

Эльфийка внимательно глянула на своего собеседника, всё-таки он хоть и старался выглядеть невозмутимым, испытал потрясение, увидев «утонувшую» девочку. Да и она сама была не в лучшем состоянии. Сделав крепкий кофе эльфу и себе, Лувинэль, спросила:

– А вы, Иртувель, какими судьбам к нам и надолго ли?

– Думаю, что надолго. Меня отстранили от руководства Эролтским отделением и комиссией по борьбе с незаконной магией. Один неприятный случай, которым заинтересовалась даже инквизиция. В высшем совете решили, что если я не справился с той задачей… В общем, отстранили. Но поскольку я всё-таки мэтр, маг жизни, меня направили сюда. Буду у вас преподавать, кафедра жизненной силы. А с инквизицией ещё предстоит иметь дело, вот потому я сюда и спрятался, это общежитие обладает экстерриториальностью, но с этим буду позже разбираться. Меня заинтересовала эта слушательница, Листик, кажется? Она же не эльфийка, но почему-то сюда определена. Может, при распределении ошиблись, приняв её за полукровку. На каком она факультете?

– Я так и не спросила, не успела. Но страж-дерево её сюда пропустил, растения и птицы к ней отнеслись как к эльфийке, но знаете… – Лувинэль замолчала, Иртувель поощряюще кивнул. Эльфийка продолжила: – Кираниэль жаловалась на некромантов-старшекурсников, они повесили на неё свою метку. Как они её называют – ляпу. Страж-дерево её с этой меткой не пустило. Да и сняв такую метку, без специальных очищающих процедур сюда войти не получится. А Листик её легко сняла, мало того, она что-то, каких-то пчёл, из этой метки сделала и натравила на её же создателей! А потом они обе сюда зашли! Я как-то не обратила тогда на это внимания, а вчера, когда жаловалась мэтру Расторо на поведение его слушателей, так он сам обвинил моих подопечных в нападении на этих хулиганов! Подумать только! Кто-то из эльфов смог работать с изделием, пусть только слушателя, но некроманта! Эльф – некромант! Подумать только!

– Но почему же, мне известны подобные случаи, – возразил Иртувель.

– Но если бы среди эльфов, обучающихся в академии, был бы некромант, то об этом знали бы все! И я в первую очередь! Да и Кираниэль об этом бы рассказала… Ну, то что ей помог эльф. Хотя… Может, она это всё придумала? Чтоб оправдать своё опоздание и долгое отсутствие. Ведь следов метки на ней не было!

– Вот это и интересно, вряд ли эта девочка способна соврать, такие вещи чувствуются, да и её отношение к своей подружке… Явно чувствуется, что Кираниэль очень благодарна этой – Листику.

– Я этого не заметила, хотя… Вы маг жизни, вам такие вещи виднее. Где Листик учится, узнаем вечером, во время общего знакомства.

Вечером все обитатели общежития эльфов собрались в холле с камином. Обращаясь к собравшимся, Лувинэль предложила:

– Давайте знакомиться. Имена друг друга вы уже знаете, а вот теперь каждый расскажет о себе. Начнут старшекурсники, хотя вы уже это делали, некоторые неоднократно, но ваши младшие товарищи ничего о вас не знают. К тому же, вы покажете пример, как это делать. Начнём с меня. Моё имя Лувинэль, я не маг, я комендант вашего общежития. Живу здесь же, и если возникают какие-то вопросы, обращайтесь ко мне.

Лувинэль коротко рассказала о себе: из какого она дома, сколько работает на этой должности, вслед за ней рассказывали о себе остальные обитатели общежития, Предпоследней о себе рассказала Кираниэль, назвав своё имя, девушка сообщила, что она из дома Белого Лотоса, рассказала, кто её родители, и закончила, сообщив, где учится:

– Будущий маг жизни, учусь на кафедре жизненной силы.

– Очень приятно познакомиться со своей студенткой, – очередной раз привстал Иртувель. Как оказалось, будущих магов жизни не так уже и много было, в основном целители, маги растительного и животного мира. Из первокурсников магом жизни была только Кираниэль. Когда девушка села, поднялась Листик. Рыжая девочка, одетая в отличие от эльфов, предпочитающих в одежде светлые тона, в темно-коричневый брючный костюм, начала со специальности:

– Моё имя Листик. Кафедра некромантии…

В холле повисла напряжённая тишина, если старшекурсники смотрели на рыжую девочку с отвращением, то слушатели первого курса со страхом. От этой маленькой девочки, оказавшейся некромантом, постарались отодвинуться подальше. Только Кираниэль этого не сделала и, вспомнив, как Листик сняла с неё ляпу, демонстративно взяла подругу за руку.

– Некромант! – выдохнула Саминаль и с ужасом произнесла: – Но чтоб стать некромантом, надо кого-нибудь убить! Я слышала, что одно из испытаний при поступлении на факультет некромантии именно это и показывает!

Листик опустила голову, вспомнив чёрные шары и то, как они к ней устремились, почувствовав те смерти, причиной которых она была. А к Саминаль присоединился один из старшекурсников:

– Некромант! Значит, ты хоть один раз кого-то убила!

Неприязнь и осуждение повисли в воздухе, как что-то материальное, Листик подняла голову и почти выкрикнула:

– Да, я убивала! Я их всех убила! Потом подняла и ещё раз убила! Потом ещё раз…

– Ты совершила худшее, что может сделать некромант! Ты лишила свои жертвы возможности перерождения! А тех, кто прошёл свой круг, ты лишила посмертия! – наставив на девочку палец, тоном судьи и прокурора в одном лице произнёс тот же эльф. Остальные молчали, словно поражённые каким чудовищем оказалась эта маленькая девочка, Только Кираниэль, сильнее сжав руку подруги, попыталась её защитить:

– Если она так поступила – значит была причина!

– Да! Они убили старосту нашей деревни, они убили жреца Карта! А он всем помогал, никому не желал зла! Они убили Магду! Они убивали так, чтоб мучились… А Галлу!.. У неё девочка должна была быть, а они ей живот!.. И туда щеночка! Они маму убили! Они её… А я… Я не успела! Я в лесу была, мне надо было лекарство для Карта раздобыть, он умирал! А когда я пришла, они… Всех! А меня в огонь бросили, думали я сгорю! Тогда я их всех… – бессвязно выкрикивала Листик, потом отвернулась и заплакала, Лувинэль поднялась, шагнула к девочке и обняла её. А Иртувель, осененный внезапной догадкой, спросил:

– Деревня! Как называлась твоя деревня?!

– Большие Травы, – сквозь слёзы ответила девочка.

– О пресветлая, всемогущая Квесса! – воскликнул Иртувель. – Мы искали могучего злобного некроманта, совершившего страшное жертвоприношение, погубившего деревню и её защитников! А это, оказывается, были не защитники, шайка бандитов, напавших на деревню и жестоко убивших всех её жителей. А маленькая девочка, которая это всё увидела… Внезапно проснувшийся дар, выплеснулся наружу! Выплеснулся, и она наказала бандитов, а односельчанам устроила огненное погребение. Теперь понятно, почему…

Договорить Иртувель не успел, из зарослей, образовывавших внешние стены и некоторые внутренние, стали выходить и вылетать их обитатели. Птицы садились на руки и плечи девочки, что-то ласково чирикая. Маленькие зверушки, живущие в зелёной стене-ограде, отталкивали друг друга, стараясь подластиться к девочке, словно хотели её утешить. Эльфы поражённо за этим наблюдали, только Лувинэль крепче прижимала девочку к себе да Кираниэль крепко держала подругу за руку, словно боялась, что та убежит. Листик тихонько всхлипывала, а Иртувель внимательно разглядывал рыжую девочку, словно надеялся в ней что-то увидеть и таки увидел! Эльф поражённо произнёс:

– Маг универсал! Маг невиданной силы! Только эта сила спит, то, что она показала, малая доля того, что ей дано! Ей нужно развивать ту сторону, что делает из неё мага жизни! А её направили на факультет некромантии! Это чей-то злой умысел или халатность? С этим надо обязательно разобраться!

– Так Листик теперь будет выдающимся некромантом? – спросила Кираниэль, тоже всхлипнув, видно чтоб поддержать подругу, Лувинэль обняла и эту девушку тоже, после чего растерянно посмотрев на Иртувеля, спросила:

– Так нельзя ничего сделать, совсем ничего?

– Можно было бы изменить запись на направлении и в канцелярии, но она уже прошла испытание некроманта, теперь ничего изменить нельзя! Хотя… Листик, ты хочешь учиться и на мага жизни, как Кираниэль?

Девочка всхлипнула и только кивнула своей рыжей головой. Эльф улыбнулся и спросил, уже не сомневаясь в положительном ответе:

– Но будет трудно, потому что на факультете некромантии тебе никто занятия не отменяет. С тобой будут дополнительно заниматься я и другие преподаватели нашего факультета. Подумай хорошенько и ответь – ты согласна?

Листик шмыгнула носом, видно хорошенько думая, и ответила:

– Ага, я согласна!

Когда все разошлись, у камина остались Лувинэль и Иртувель. Коменданту общежития слушателей идти никуда не надо было, так как она здесь и жила. А эльфа, мага жизни, она попросила задержаться, так как ей хотелось кое-что обсудить. Но не успела она начать разговор, как появились Кираниэль и бледная Листик.

– Можно, Листик здесь отдохнёт? Ей плохо, – сказала молодая эльфийка. Отказать ни Лувинэль, ни Иртувель не могли. Оба согласно кивнули и замерли в недоумении – Листик начала раздеваться, аккуратно складывая одежду, а потом шмыгнула в камин! Огонь, там пылающий, вроде стал больше, и в пламени проступил огненный контур девочки.

– Я тут немного посижу, можно? – снова попросила Кираниэль и, получив разрешение, устроилась в кресле, словно собираясь охранять одежду свой подруги. Через некоторое время девушка задремала. Иртувель кивнул в сторону девушки и тихо сказал:

– Её уже не удивляет, что эту маленькую девочку нельзя ни утопить, ни сжечь, вот такие два прямо противоположные свойства этой маленькой волшебницы. Но что меня удивило, я не смог до конца разглядеть её ауру. Странно, не правда ли? Та аура могучего мага универсала, что я увидел – только ширма, за ней скрывается нечто большее, но я не понял что?

– Вы думаете?.. – вопросительно подняла бровь комендант общежития, эльф покачал головой:

– Нет, оно опасности не представляет, по крайней мере, вам и обитателям общежития. Но то, что мелькнуло… В общем, трёхразовое превращение в зомби, с последующим упокоением, покажется детской шалостью тем, кто попытается обидеть её подружку, да и вас тоже.

Лувинэль задумчиво посмотрела на дремлющую девушку, потом перевела взгляд на огонь, где просматривался, словно сотканный из пламени, контур спящей девочки, и ничего не сказала, только покачала головой.

 

Глава 17. Некромансеры, маги жизни и наёмники

Группа слушателей-первокурсников с факультета жизни переходила из аудитории кафедры жизненной силы в лабораторию кафедры целительства, того же факультета. Группа – это громко сказано, слушателей было всего пять. Маг жизни – довольно редкое явление, и таких одарённых было всего пятеро на весь первый курс: светлая эльфийка, две человеческие девушки, одна девушка-оборотень и, как ни странно, тёмный эльф. Кираниэль пока ни с кем не завела близкого знакомства, уж очень недолго будущие маги жизни общались между собой. Идти было всего ничего, но коридор, ведущий из аудитории в лабораторию, пересекал другой коридор, и по этому коридору, преградив дорогу слушателям, отчетливо струились флюиды смерти. Будущие маги жизни в нерешительности замерли, не зная, что предпринять – быстро перебежать или подождать и пропустить непонятного, а главное – очень неприятного носителя даже не ауры, а эманаций смерти. До замерших в растерянности слушателей долетел звонкий, но при этом чуть хрипловатый, словно простуженный, голос:

– Дисциплину мне не нарушать! Если я сказала в ногу, значит в ногу! Раз-два! Раз! Эй ты! Подобрал свою голову! Подмышку взял, а не обратно прилаживай! Всё равно же отвалится! Остальные чего встали, строй не нарушать! Раз-два!

Будущие маги жизни подались немного назад – по коридору топала группа зомби, от которых и шли эти эманации. Не в ногу шагающими и шатающимися зомби жизнерадостно командовала маленькая рыжая девочка. Рыжая малышка улыбалась, но при этом очень строго командовала, зомби её боялись, и это было заметно. Поднятых мертвецов, собранных в некое подобие строя, было не меньше десятка, и они, подгоняемые маленьким, но суровым командиром, пытались если не идти в ногу, то делать вид этого.

– Листик! – узнала рыжую девочку девушка-оборотень. Вчера вечером эта рыженькая малышка присутствовала на дополнительном занятие, что вёл мэтр Иртувель. Вообще-то посещение этих занятий для первокурсников было необязательным. Мэтр, маг жизни, специально проводил их для Листика, но о них было объявлено, и все слушатели-первокурсники, будущие маги жизни, посчитали нужным посещать и эти занятия. И вот сейчас такая встреча! Мало того, что все, кроме Кираниэль, были удивлены отсутствием Листика на дневных обязательных занятиях (ведь думали, что девочка – маг жизни!), так она ещё гоняет зомби по коридорам! Девочка обернулась к сбившимся в кучку слушателям и поздоровалась, при этом пожаловавшись:

– Привет! С этими зомби такая морока, мало того что строем ходить не умеют, так ещё постоянного у них что-то отваливается! Хозслужба окончательно разленилась! Не берегут ценный материал! Вот когда эти окончательно рассыплются на куски, новые потребуются, а где ж их взять?

Листик это всё так серьёзно произнесла, что Кираниэль не выдержала и засмеялась, при этом предложив:

– Так пусть некроманты академии новых поднимут! Не всё ж им готовыми пользоваться!

– Не всякий свежеподнятый зомби годится как учебное пособие. Некоторые совершенно невменяемые! – с той же серьёзностью ответила девочка, явно повторяя чьи-то слова. И словно подтверждая сказанное, один из зомби пошёл в сторону. Листик махнула в его сторону рукой, будто хотела сказать, мол, а что я говорила? Но вместо этого закричала:

– Куда? А ну, встать в строй! Ещё одна такая попытка и упокою, и по стенке размажу! Нет, сначала размажу, а потом упокаивать буду!

Зомби испуганно заковылял обратно в строй, именно испуганно, если так можно сказать о поднятом мертвеце, потому что двигался в обратную сторону он гораздо быстрее, чем тогда, когда пытался уйти. Листик тяжело вздохнула:

– С этими зомби – такая морока, такая морока! Совсем их хозслужба распустила, этот мало что уйти всё время пытается, так он ещё и откапываться не хотел! Думал в могилке отлежаться! Но ничего. Я их научу дисциплине. По команде не то что откапываться, выпрыгивать из своих могил будут! Ладно, я пошла, а то тут совсем вам дорогу перегородила.

Зомби, по команде рыжей девочки, двинулись дальше, шатаясь и шаркая ногами. Будущие маги жизни удивлённо смотрели вслед удаляющимся поднятым мертвецам, тёмный эльф, опомнившись первым, спросил у Кираниэль:

– Она вроде твоя подруга? Вы даже живёте в одной комнате? Вчера она была на занятиях вместе с нами, а сегодня её нет! Почему-то она занимается тем, чем слушатель нашего факультета заниматься не то что не должен, не сможет! Контролировать такое количество зомби может только обученный маг – некромант!

– Суритэн, Листик не контролирует, ты же видел – она командует, – ответила девушка. Но к тёмному эльфу присоединились остальные однокурсники Кираниэль, засыпав девушку вопросами:

– Но как такое может быть? Она же маг жизни!

– Как можно командовать зомби, не контролируя их?

– Да, её аура… Пусть и не совсем мага жизни, может это потому, что она ещё не обучена, но никак не некроманта. Так почему она ведёт этих зомби?

– Как вообще такое может быть? Некромант (а если она командует зомби и они её слушаются, то она точно некромант!) и маг жизни!

– Да, действительно, у неё аура не такая как у некромантов, но то, что она сказала этим зомби – упокаивать буду, может сделать только некромант! В смысле – упокоить!

Кираниэль с улыбкой слушала удивленных товарищей, она сама пребывала в таком же состоянии изумления, когда узнала, где учится Листик. Когда сокурсники эльфийки немного поутихли, она с той же улыбкой добавила:

– Листик обладает достаточно сильными способностями в магии и её стихия – огонь!

Высказывание Кираниэль вызвало новые изумлённые возгласы:

– Такого не может быть! Просто не может быть!

– Жизнь, некромантия и огонь – это несовместимые вещи! Маг жизни не может управлять огнём, это враждебная жизни стихия!

– Как и для некромантии, это тоже несовместимые вещи!

– Тем не менее управлять огнём у Листика выходит очень легко, – высказалась Кираниэль, жестом призывая своих товарищей к молчанию, – сегодня вечером мэтр Иртувель снова проводит с нами занятия. Присутствие на них не обязательно, но Листик, да и я тоже, там обязательно будем. Можно будет попросить её показать, как она работает с огнём, думаю, она не откажет.

У дверей лаборатории некромантии стояли два человека. Оба не молодые, один с седой бородкой и такими же висками, можно сказать, выглядел щёголем по сравнению с тем, кто стоял рядом. У первого – идеальный тёмно-коричневый костюм, белоснежная рубашка, с кружевным жабо и такими же манжетами, могли свидетельствовать о чём угодно, но никак не о принадлежность этого мужчины к некромантам. То, что мужчина некромант, выдавал только знак на левой стороне груди. Второй же выглядел типичным представителем этой мрачной области магии. Крючковатый нос, пронзительные чёрные глаза, рот, кривящийся в зловещей улыбке. Даже его седые волосы и длинная борода выглядели зловеще, точно так же, как и кривая улыбка. Это всё дополнял чёрный балахон с таким же знаком, как и у стоящего рядом, не оставляющим сомнений в принадлежности его хозяина к славной общности некромантов. Оба мужчины разглядывали приближающийся строй шатающихся зомби, под командой рыжей малышки.

– Это она? – спросил старший некромант, младший утвердительно кивнул, а старший продолжил: – Говоришь, имя её – Листик?

– Достаточно распространённое орочье имя, – сказал младший. Некромант в балахоне, стерев улыбку с лица (что сделало его выражение ещё более зловещим), произнёс, словно размышляя, вслух:

– Имя, способности и, как ты сказал, Гийом, особая предрасположенность к стихии огня! Это всё вызывает у меня некоторые опасения!

– Мне кажется, экселенц, это… – договорить щеголевато одетый не успел. Девочка подвела группу зомби и скомандовала:

– Стой! Раз-два! – скомандовав, девочка поморщилась, зомби остановились, налетев друг на друга, потому что одни прекратили движение, а другие ещё пытались идти. Малышка сокрушённо вздохнула и доложила: – Вверенная мне группа зомби доставлена, во время следования происшествий и потерь нет!

– Слушательница Листик, разве потерь нет? – поинтересовался младший некромант, девочка ответила:

– Никак нет! Господин Расторо!

Мэтр Расторо указал глазами на двух зомби, держащих свои головы под мышками. Листик так же бодро продолжила рапортовать:

– Неудовлетворительное состояние вверенного мне контингента не позволило довести всех подопечных в целости! Но я не допустила потерь! Ничего же не потеряли, принесли же, если не на плечах, то под мышкой, – последние слова Листик добавила обычным голосом, а не громким командным, как до этого. Расторо усмехнулся и скомандовал:

– Слушательница Листик! Ведите зомби в лабораторию!

Когда девочка и шаркающие зомби скрылись за дверью, Расторо сказал:

– Этих, безголовых, будем упокаивать в первую очередь.

– Манеры этой девочки очень напоминают одного преподавателя, от которого набралась та… – очень тихо, будто обращаясь к самому себе, начал говорить старший некромант, младший попытался его успокоить:

– Совпадение, экселенц, не более. Я наводил справки, эта девочка из одной из тех деревень, что расположены у проклятого леса. Оттуда перебралась в Эролт, где жила довольно долго. Насколько мне удалось установить, довольно тесно общалась с герцогом Алиентэ, откуда и эти солдафонские замашки (Листик не рассказывала друзьям, что позаимствовала у герцога определённую сумму денег и перстень, сказала – долго и плодотворно общалась). В поселениях у проклятого леса очень много полукровок с магическими способностями, вот похоже, что одна из них обладает просто выдающимися способностями. Вполне возможно, что девочка родственница Femina ignea elementalis, одного из существ, именуемых в тех краях огневушками. Я бы даже сказал – очень близкая родственница. А способности к целительству и некромантии… По целительству точно не скажу – откуда? А к некромантии… Скорее всего произошёл спонтанный всплеск способностей, с последующим их закреплением, когда она увидела, как уничтожили жителей её деревни, в том числе и её родителей. По этому случаю с вами ещё консультировался мэтр Иртувель, решивший, что это дело рук какого-то очень сильного некроманта.

– В этом он не ошибся, некромант, действительно, сильный, – улыбка вернулась на лицо старшего некроманта, а младший продолжил:

– Я не видел ту, о которой вы вспомнили, но из ваших же слов понял, что той девочке было лет одиннадцать-двенадцать, маги живут долго, а магини при этом ещё стараются не стареть. Конечно, со времени тех событий прошло уже много лет, но согласитесь, экселенц, что та девочка могла и не постареть, оставшись в том же возрасте, но никак вдвое не помолодеть, став семилетней малышкой. Законы природы не могут обойти даже самые могучие маги!

– Что ж, Гийом, ты меня убедил. Это, при всей её внешней схожести, не она. Идём и мы, пора провести итоговое занятие.

В большом помещении, где было несколько пустых столов, напоминавших разделочные, собрались все слушатели первого курса кафедры некромантии (в академии не было факультета некромантии, была только кафедра, но она приравнивалась к факультету). Поскольку сесть было негде, слушатели стояли, с завистью поглядывая на Листика. Сегодня предстоял экзамен, как и любые другие слушатели, будущие некроманты, не то что боялись этого экзамена, побаивались. А вот Листику экзамен уже не грозил, ей была автоматически поставлена отличная оценка по итогам практических занятий. Слушатели понимали, что этой рыжей малявке отличная оценка поставлена вполне заслужено, но всё равно считали – это потому, что она была любимицей строго мэтра Расторо. Вот и сейчас, Листику доверили привести на экзамен зомби и теперь она, с независимым видом, стояла немного в стороне, около лаборанта и странного зомби в виде скелета.

– Боятся, – тихо сказал Листику лаборант, кивая в сторону слушателей. Девочка пожала плечами:

– А чего тут бояться? Упокаивать не поднимать.

– Ну, не скажи, если ошибёшься, может ведь на тебя и броситься! – возразил лаборант.

– На меня не бросится! – серьёзно ответила девочка, лаборант уважительно покачал головой:

– Ну да! На тебя не бросятся, они почему-то тебя боятся! Вот непонятно почему, но боятся! Тупые зомби и боятся! Вот как это у тебя получается?

Ответить Листик не успела, в помещение зашли оба некроманта, встречавшие девочку. Гийом Расторо представил своего старшего товарища:

– Мэтр Филиппо Ригозо, проректор академии, курирующий нашу специальность. Поскольку вы прослушали курс начальной некромантии, то сейчас мы проверим, насколько вам удалось усвоить пройденный материал. Но экзамен будет немного позже, а сейчас мэтр Ригозо скажет несколько слов об искусстве, да именно искусстве, некромантии.

– Мой коллега, мэтр Расторо, не ошибся, некромантия это не только наука, которую надо усердно изучать, но и искусство, которое требует таланта от овладевающего этой наукой, – начал старший некромант. При этом так нахмурив брови, словно он говорил не о науке и искусстве, а отчитывал своих слушателей за какие-то упущения. Обведя притихших слушателей академии взглядом, ничего хорошего не сулящим, Ригозо, ещё больше нахмурившись, продолжил: – Таким образом, те из вас, кто покажет по итогам экзамена выдающиеся результаты в изучении нашей науки, будут выделены в отдельную группу и продолжат обучение под моим непосредственным руководством. Выпускники из этой группы будут не простыми некромантами, а некромансерами! Но не попавшим в эту группу не стоит расстраиваться, ведь работа простого некроманта тоже тяжела и опасна: упокоить дикого зомби, или даже нескольких, изгнать злобное привидение, избавить человека от тяжёлой болезни, наведенной смертным проклятием (да и это тоже, недаром же вам будут читать основы целительства). Ну а некромансеры чем будут заниматься? В принципе тем же, только в больших масштабах: упокоить целое кладбище с поднявшимися мёртвыми, очистить родовой замок от толпы привидений, возомнивших себя его хозяевами, и, наконец, упокоить высшую степень восставших мёртвых – костяного дракона. А это не каждому некроманту по плечу. Спросите, почему этим не может заняться группа некромантов? А потому, что некромант всегда действует в одиночку и только от его знаний и умений зависит, выйдет ли он победителем или присоединится к тем, кого пытался упокоить. Поверьте, такой исход более чем вероятен.

Оглядев притихших слушателей с доброй улыбкой людоеда, выбирающего себе блюдо, Ригозо остановил свой взгляд на улыбающейся рыжей девочке. Расторо, проследив взгляд своего начальства, спросил:

– Слушательница Листик, готовы ли вы вступить на стезю некромансера?

– Ага, – ещё шире улыбнулась девочка и, увидев, что старший мэтр ещё больше нахмурился, поправилась: – Так точно! Готова!

Мэтр Ригозо перестал хмуриться и показал на место около себя. Листик сделала порыв туда перейти, но потом, остановившись, растерянно глянула на застывших зомби. Старший некромант улыбнулся, на этот раз не угрожающе:

– Слушательница Листик, вам было поручено привести зомби сюда, но вы продолжаете за ними присматривать. Что ж, ваше рвение и чувство ответственности весьма похвальны! Я вижу, что мэтр Расторо не ошибся, порекомендовав вас для дальнейшей учёбы в моей группе. Я освобождаю вас от поручения моего коллеги, за зомби присмотрит лаборант.

– Ага! – ещё шире улыбнулась Листик и заняла указанное место. Экзамен начался, почти все слушатели показали отличные теоретические знания, ведь недаром же они стремились поступить в академию именно на эту специальность. Но вот упокоить зомби не смогли даже те два слушателя, что решились на это. Всё-таки упокоить зомби не такое простое дело, тем более для слушателя, отучившегося только два семестра. Но именно их и отобрал в свою группу мэтр Ригозо. Безголовых зомби, над которыми издевались слушатели, пытавшиеся их упокоить, упокоила Листик. Когда слушателей отпустили, Расторо поинтересовался у своего старшего коллеги:

– Вы заметили, как Листик упокоила этих зомби? Одного по всем правилам, а второго голой силой!

– Ты, Гийом, просто влюбился в эту рыжую малышку. А тебя не насторожило, что тот способ, каким она упокоила, ей не должен быть известен? Ведь его слушателям ещё не показывали! – высказал свои подозрения Ригозо, Расторо, улыбнувшись, успокоил своего начальника:

– Экселенц, этот способ показал ей я! Когда я узнал, что девочкой заинтересовались эльфы и уговорили её на факультативные занятия по специальности – маг жизни, мне, честно говоря, стало жалко терять перспективную слушательницу, вот я и рассказал ей о разных способах упокоения зомби. Она заинтересовалась и попросила рассказать об этом подробнее. Два внеплановых занятия – и она всё усвоила!

– Какой талантливый ребёнок! Методы упокоения зомби на лету схватывает! – деланно восхитился Ригозо и серьёзно произнёс: – Но всё же я буду за ней внимательно присматривать, о чём и тебя попрошу!

Слушатели первого курса кафедры некромантии вышли из лаборатории и сразу разделились на две группы. Первая, большая, состояла из простых некромантов, а вторая, некромансеров, – всего из трёх человек. Если раньше все слушатели косо смотрели на Листика, считая её любимицей мэтра Расторо, то теперь подобных взглядов удостоились уже трое. Только человеком в этой группке был всего один слушатель – полноватый, с добродушным лицом, совсем не похожий на некроманта парень по имени Иверт. Вторым был полуорк по имени Торк. Он, когда эта троица отошла в сторону, спросил Листика:

– Послушай, давно хотел тебя спросить – ты кто?

– Как это кто? – возмутилась рыжая девочка и гордо ответила: – Я – это я! Листик!

– Я это знаю, – невозмутимо произнёс Торк, после чего протянул руку и, сдвинув рыжую прядку, приоткрыл заострённое ушко, – я имею в виду твою расовую принадлежность. Вот я считаюсь полуорком, хотя человеком была только моя бабушка. А вот ты? Живёшь вместе с эльфами, но ты не эльфийка. Я чувствую в тебе что-то родное, будто ты настоящая орчанка! Скажи, я прав?

– Ну разве я похожа на орчанку? – улыбнувшись, ответила вопросом Листик, Торк ответил:

– Очень! К тому же, повторюсь, во мне просто всё кричит, что ты имеешь непосредственное отношение к моему народу!

– Ну что ты прицепился к человеку? – вмешался Иверт, Торк сразу насупился:

– А твоё какое дело?

– А ну тихо! А то сейчас обоих покусаю! – вмешалась Листик, даже для убедительности оскалила зубы. Чем очень обрадовала Торка, указавшему на девочку Иверту:

– Вон смотри! У неё клычки, правда, маленькие, но это же настоящие клычки! Пусть она и не чистокровная, но орчанка!

Листик не стала говорить ни да, ни нет, только пожала плечами. А Иверт предложил:

– Это дело надо отметить! Ну, не то, что Листик орчанка, а то, что мы теперь учебная группа будущих некромансеров. Пусть маленькая, но очень дружная! И чтоб эту дружбу ещё больше укрепить, надо отметить!

– Ага, – сказала Листик, хотя не поняла, как отмечать дружбу и где? А вот Торк прекрасно понял и поинтересовался:

– И где мы будем отмечать? К эльфам, где живёт Листик, нас не пустят. Приглашать вас к себе, мне как-то не очень, всё-таки орки…

– Поить придётся их всех, – хохотнул Иверт и добавил: – По той же причине мне тоже вас к себе приглашать неудобно. Народа у нас, людей, больше, чем у орков, хотя в отличие от орочьего общежития у нас есть девушки, женское крыло.

– Ага, поить их тоже всех придётся? – спросила так ничего и не понявшая Листик. Сокрушённо покачав головой, под хохот Иверта, поинтересовалась: – Если в людском общежитии отмечать, то сколько же воды придётся принести, чтоб всех напоить! Да и в чём её носить? Иверт, у тебя вёдра есть? А если они могут много выпить, то несколькими вёдрами и не отделаешься!

Теперь уже захохотал и Торк:

– Друзья Иверта, как и он сам, много выпить могут, но никак не несколько вёдер. Этого даже для них много!

– Ага, – на всякий случай согласилась опять ничего не понявшая Листик и поинтересовалась у Иверта: – А ты как пьёшь? Из кружки или прямо из ведра?

– Он и из ведра выпил бы, так кто же ему столько поднесёт! – продолжал хохотать Торк. Иверт немного обиделся:

– Да ну вас! Я вам хотел показать одно очень приличное заведение, где можно отметить…

– Так с этого надо было и начинать, – заинтересовался Торк, при этом попеняв товарищу: – А ты о каких-то вёдрах стал рассказывать!

– Я о вёдрах стал рассказывать?! – ещё больше возмутился Иверт, выпячивая грудь. Точно в такую же позу встал и Торк, глядя на них, Листик хихикнула:

– Ну чисто петухи!

Это не охладило парней, тогда девочка снова пригрозила:

– А ну прекратили, а то точно покусаю!

– А ты сможешь? – поинтересовался Торк, Листик, улыбнувшись, продемонстрировала увеличившиеся клыки:

– Увидишь, когда укушу!

Торк потряс головой, перед этим у девочки были совсем маленькие зубки, а тут – прямо волчьи клыки! Иверт этого не заметил, обрадованный, что Торк отвлёкся (совсем не хотелось мериться силой с орком), предложил:

– Пойдём в приличное заведение, где наливают в кружки, и там устроим дружескую вечеринку, а?

Торк, решив не связываться с человеком, и особенно с этой малявкой (а то действительно укусить может, с неё станется!), просто кивнул, а Листик заявила:

– Так давайте и друзей пригласим?

– Только тех, кто пьёт не из ведра, – хохотнул Иверт, Торк молча кивнул, а Листик сообщила:

– Только у меня не друзья, а подруги!

– Подруги – это хорошо, надеюсь, они не такие маленькие, как ты? – поинтересовался Иверт, Листик помотала головой, Торк промолчал. Договорившись встретиться завтра вечером у восточного входа в академию, будущие некромансеры разошлись. Не сегодня встретиться, а завтра, так как вечером у Листика были факультативные занятия с группой магов жизни.

Иртувель посмотрел на слушателей, собравшихся на дополнительное занятие, как и ожидалось это была группа первокурсников – магов жизни. Шестой была рыжая девочка, в отличие от прошлого занятия, когда они сидели довольно компактно, в этот раз (размеры аудитории позволяли) слушатели постарались сесть как можно дальше от Листика. Рядом сидела только Кираниэль, демонстративно подвинувшаяся как можно ближе к своей подруге. Иртувель чуть заметно усмехнулся – этого и следовало ожидать, будущие маги жизни всё же узнали, где учится Листик, и их реакция была вполне прогнозируема. Эльф-преподаватель улыбнулся рыжей девочке так, чтоб это заметили слушатели, собравшиеся к нему на занятие, и спросил у Листика:

– Я слышал, сегодня у некромантов прошло окончательное разделение по специализации, куда направили вас, слушательница Листик?

– В некромансеры, – улыбнувшись, в ответ сказала Листик и тут же поправилась: – В группу некромансеров!

– Ну что ж, поздравляю, – кивнул Иртувель и, глянув на будущих магов жизни, которые с брезгливыми выражением лиц старались ещё дальше отодвинуться, укоризненно покачал головой:

– Напрасно вы так. Жизнь и смерть – это как стороны одной монеты – находятся на разных полюсах мироздания, но не могут существовать друг без друга. Если хотя бы одну сторону убрать, она перестанет быть монетой. Так и мироздание – если убрать один полюс, то…

– Что в этом плохого, если смерти не будет? – возразила одна из человеческих девушек. Эльф снова улыбнулся:

– Да, действительно, что в этом плохого – если смерти не будет? Если прекратится постоянный круговорот – умирания и возрождения? Останется вечная жизнь, замершая в своём неизменном постоянстве. Вы, будущий маг жизни, подумайте над этим вопросом сами. Ну а пока… Давайте поговорим о том, что может маг жизни и что не может. К примеру – остановить эпидемию чёрной смерти может?

Маги жизни дружно закивали, Иртувель снова улыбнулся:

– Остановить да, но вот надолго ли? Эпидемия будет остановлена, пока маг жизни останавливает её, извините за тавтологию. Как только перестать это делать, эпидемия разгорится с новой силой, произойдёт то, что называют – эффектом сжатой пружины. Чтоб этого не произошло, что нужно сделать? Кто может ответить?

Будущие маги жизни растерянно переглянулись – чёрная смерть, самая страшная болезнь, периодически возникающая королевстве, была наследием давних времён дикой магии. Бороться с ней было возможно, только устранив её причину – появление костяного дракона. Об этом и сказала поднявшая руку Кираниэль:

– Чёрная смерть – болезнь, возникшая в годы дикой магии, тогда же появился лес, называемый проклятым. В исторических хрониках до появления проклятого леса нет упоминаний о костяных драконах. Но сразу после возникновения проклятого леса таких упоминаний множество, потом появления костяных драконов уменьшилось и в этом большая заслуга именно некромантов.

Иртувель благосклонно кивнул, девушка села на своё место и прижалась к Листику, словно ища защиты от тех костяных драконов, о которых только что рассказывала. А Листик обняла подругу. Она могла об этих костяных драконах рассказать гораздо больше, чем знал их преподаватель. Костяных драконов, действительно, не было до появления проклятого леса. Он стали порождением того дракона, что был заточён в чёрном болоте. Создав этих костяных чудовищ, пленённый дракон с их помощью собирал силу, чтоб вырваться из своего заточения. Ведь эпидемия чёрной смерти, вызывающая множество смертей, – это жертвоприношение, и устроивший это собирает жизненную силу умерших. Дракону из чёрного болота почти удалось вырваться, переродившись в такое же костяное чудовище, только гораздо более могучее, чем его порождения. Но на пути того костяного дракона встала та, чья сила намного больше, и чудовище вынуждено было отступить, не просто отступить – исчезнуть. Листик не помнила, как это произошло, просто знала, откуда взялось и куда исчезло. Это были словно не её знания, а кем-то нашептанные. А ещё рыжая девочка знала, что костяные драконы, утратившие своего хозяина, перестали отдавать ему накопленную силу и стали гораздо опаснее, чем были раньше. Листик сильнее прижала к себе подругу, словно старалась защитить её от этих опасных порождений ушедшего большого зла. Иртувель глянул на обнявшихся подруг и продолжил:

– Как видите, есть случаи, когда маг жизни бессилен и ему требуется помощь некроманта, и не просто некроманта, а такого, что может справиться с костяным драконом. А это может сделать только некромансер и такая пара: маг жизни – некромансер – практически непобедима!

Слушатели, будущие маги жизни, посмотрели на обнявшихся подруг. А Иртувель многозначительно добавил:

– Одна такая пара уже есть, мало того, Листик в одном лице и некромансер, и маг жизни. Подумайте над тем, что я вам сказал, а сейчас приступим к занятиям.

Когда занятия закончились, и мэтр Иртувель ушёл, Листик и Кираниэль сидели о чём-то перешёптывались, вроде как никуда и не спешили. Остальные слушатели, глядя на девочку и девушку, смущённо переглядывались, тоже не собираясь уходить. Тихо переговорив, девушки вытолкнули вперёд Суритэна, тот, смущаясь, что совсем не характерно для его народа, подошёл к рыжей и светлой подругам. Словно бросаясь в холодную воду, тёмный эльф выпалил:

– Листик! Мы просим прощения за своё поведения. Мы понимаем, что…

– Да не за что! – улыбнулась рыжая малышка. – Я понимаю, вам рассказывали про некромантов всякие ужасы, вот вы и… нет, не испугались, а просто насторожились. Но в своём большинстве некроманты такие же маги, как и остальные, мало чем отличающиеся. Ну, с зомби там, с другими им подобными приходится дело иметь, но с другой стороны – кому как не им. Вы же не хотите упокаиванием поднявшихся мертвецов заниматься.

– Да, действительно, некроманты берут на себя всю грязную работу, но надо же кому-то бороться с ожившими мертвецами, – начала девушка-оборотень, Листик кивнула:

– Ага! Потому некромантов и пугаются. Только надо говорить не ожившими. Мертвец не может ожить, а только подняться. Когда мертвец поднялся, он становится зомби. Вот!

Посмотрев на нерешительно переминающихся будущих магов жизни, Листик предложила:

– А хотите поучаствовать в нашей вечеринке, мы, некромансеры, решили отметить это событие.

– Какое событие? – поинтересовался Суритэн, Листик, хихикнув, пояснила:

– Ну, то, что мы теперь не простые некроманты, а ужасные некромансеры!

– А много вас? Таких страшных и ужасных? – тоже хихикнув, спросила девушка оборотень.

– Если со мной, то трое, – ответила рыжая малышка, – вечеринка будет завтра, Иверт сказал, что он знает хорошее место, вот!

Когда Листик и Кираниэль ушли, будущие маги жизни задержались. Тёмный эльф спросил:

– Ну как вы решаете? Пойдём? Лично я за!

– Но некромансеры… Они же… – попыталась возразить одна из человеческих девушек, Суритэн отмёл её возражения:

– Их всего двое, Листик не в счёт. Нас больше, ну и если судить о некромансерах по этой рыжей малышке, то они не такие уж и страшные. К тому же, как сказал мэтр Иртувель, нам с ними придётся работать в одной связке, так почему бы не познакомиться раньше?

– Но, возможно, мы будем работать не с этими, – продолжила возражать девушка, на что тёмный эльф ответил:

– Нинат, какая разница? Увидим, что из себя эти некромансеры представляют. Конечно, потом, в процессе учёбы, нам всё равно придётся столкнуться с некромансерами, не с этими, так с другими, так почему бы не начать знакомство сейчас?

К трактиру Иверт пришёл с девушкой. Торк пришёл один, а Листик появилась позже своих товарищей в сопровождении целой группы приглашённых, где были все первокурсники – маги жизни и две светлые эльфийки – Саминаль и Валериэль.

– Это все твои друзья?! – шёпотом спросил Иверт, отведя Листика в сторону, та кивнула:

– Ага!

– Учти, за приглашённых каждый платит сам! – предупредил некромансер-первокурсник.

– Ага! – опять кивнула Листик.

Пока Листик и Иверт переговаривались, будущие маги жизни и светлые эльфийки с интересом рассматривали страшных некромансеров. Листика они и так знали, знали, что она некромансер, но, глядя на эту маленькую и улыбчивую девочку, поверить в это до сих пор не могли. А теперь, увидев одногруппников Листика, испытали некоторое разочарование. Торк выглядел типичным орком – высокий, мускулистый, атлетически сложенный парень не был даже похож на мага, скорее, на молодого воина-наёмника. Невысокий и полноватый Иверт напоминал преуспевающего приказчика из лавки, у него даже манеры были такие – мелкого торговца. Громкий вздох общего разочарования пресёк Суритэн, украдкой указав глазами на знаки некроманта, красующиеся на левой стороне груди некромансеров. Листик тоже надела свой значок, но там же был и значок мага жизни, полученный девочкой на кафедре жизненной силы, как сказал седовласый эльф (седые волосы у эльфов были очень большой редкостью), заведующий этой кафедрой:

– Раз вы у нас учитесь, пусть и факультативно, должны носить этот знак. Носите его с гордостью!

Что Листик теперь и делала, вызывая удивление, и даже недоумение, окружающих (тех, кто её ещё не знал), носила рядом оба знака противоположных направлений магической науки.

Всех разместить за одним столиком не получилось, пришлось сдвинуть несколько. К слушателям магической академии подошёл сам хозяин трактира: всё-таки будущие маги, очень уважаемые люди, но пока ещё только слушатели, возможно, слабо платёжеспособные, а возможно, вообще без денег. Если возникнет конфликт, то кому его улаживать, как не хозяину? Иверт, перед тем как сделать заказ, выложил на стол серебряную монету в десять оро. Заказал не самое дешёвое: как еду, так и вино, но без того шика, которого можно было от него ожидать (если судить по тому виду, с которым он выкладывал деньги), ещё сдачу потребовал и пересчитал её. Торк выложил таких пять монет и попробовал сделать заказ не только для себя, но и для всех гостей Листика. Девочка отрицательно покачала рыжей головой и выложила на стол три дублона.

– Откуда у тебя такие деньги? – удивился Иверт. Листик, улыбаясь, ответила, вызвав удивление всех присутствующих:

– Валиданус, который герцог Алиентэ, заплатил за одну услугу, видно, он её очень высоко оценил.

Хозяин же изогнулся в низком поклоне, он отметил, что это малявка назвала брата короля по имени, сделав это с некоторой небрежностью. А раз она так накоротке знает герцога, то, видно, и эта девочка ему хорошо знакома, тем более что ей видно неплохо заплачено, а за что могут заплатить магу? Пусть эта рыжая малышка первокурсница, но взаимоисключающие знаки на груди девочки (а хозяин трактира в этом разбирался, всё-таки его заведение было рядом с магической академией) говорили о том, что эта слушательница не простой маг, хотя и учится только на первом курсе.

Листик, выложив монеты, предложила своим друзьям заказывать блюда самим, сказав, что не знает их вкусы. Девушки-люди заказали торт и белое игристое вино, эльфийки – пирожные, Суритэн – жареное мясо и красное вино. Только Кираниэль, заявив, что вина не пьёт, даже такого лёгкого, попросила сладкий сок и что-то белое и воздушное.

– Что это? – спросила Листик, потянув носом, пытаясь понять, чем же оно пахнет. Ещё раз вдохнув запах, спросила: – Молоко?

– Это мороженое, делается оно, и вправду, из молока, – ответила Кираниэль и прежде чем заказать и для подруги, спросила у той: – Тебе с каким сиропом?

– Со всеми! – не раздумывая, ответила Листик. Эльфийка засмеялась:

– Очень много получится, здесь не меньше двадцати видов сиропа, много порций выйдет! Не лопнешь?

– А ты скажи, чтоб принесли, а там посмотрим!

Кираниэль сделала заказ, и когда вазочки с мороженым выстроили перед Листиком, отвлеклась на общий разговор. Эльфийки съели только по одному пирожному, когда Листик подёргала Кираниэль за рукав:

– Ещё хочу!

Девушка поражённо застыла. Да и все остальные прекратили интересный разговор и уставились на пустые вазочки, стоящие перед рыжей девочкой. Первым опомнился Суритэн, заглядывая Листику в глаза, ласковым голосом спросил:

– Листик, ты куда мороженое дела?

– Съела, – спокойно сообщила девочка и потребовала: – Ещё хочу! Кир, закажи ещё столько же, а с вишнёвым сиропом две, нет – четыре вазочки!

Торк даже заглянул под стол, наверное, подозревая, что Листик выкинула туда мороженое. Когда обескураженный орк поднял голову, девочка показала ему язык. В этот момент хозяин трактира принёс мороженое, лично выполняя странный заказ богатых посетителей, видно, ему стало интересно, куда они так быстро дели столько мороженого! Вазочки выстроили перед рыжей девочкой, и она в полной тишине принялась за мороженое. Смотрели не только её друзья, но и все посетители трактира. Листик отодвинула последнюю пустую вазочку и выжидательно обвела всех глазами.

– Ещё? – спросила Кираниэль, Листик кивнула:

– Ага! Только с вишнёвым сиропом – шесть вазочек.

– Ага! – вслед за подругой повторила светлая эльфийка и спросила: – Тебе нехорошо не будет?

– Не-а! – помотала головой девочка и уверенно сказала: – Мне будет хорошо! А если мороженого с вишнёвым сиропом будет не шесть вазочек, а восемь, мне будет совсем хорошо!

– А ты так можешь? – спросила девушка-оборотень у орка, то отрицательно помотал головой и в свою очередь поинтересовался:

– А ты, Заврана, можешь столько мороженого съесть?

Девушка тоже помотала головой и высказала своё предположение:

– Я думала, что некроманты так могут, ну, не все, только некромансеры.

– А я думал, что это способность исключительно магов жизни! Без всяких последствий для себя слопать столько мороженого! А если прикинуть объём съеденного Листиком мороженого к её размерам, то это мороженое у неё должно из ушей вылазить!

Торк и Заврана засмеялись. Девушка, глядя на парня, сказала:

– Я раньше думала, что некроманты очень вредные, только и смотрят – где бы какую пакость сделать. Кираниэль рассказывала, как ей некромант ляпу на спину прицепил.

– Это старшекурсники, да и то, только потому, что не знакомы с такими замечательными магами жизни! Я ведь тоже думал, что вы ужасные зануды…

– Ага, – Заврана повторила любимое слово Листика и, улыбаясь, продолжила мысль Торка: – А зануде можно на спину ляпу прицепить, да?

– Да никогда в жизни! – ударил себя в грудь орк. – Да прилипнет ляпа к рукам её сотворившим. Если у меня появится подобная мысль! Да будет Листик свидетелем! Она соврать не даст!

– А ведь мы благодаря ей познакомились, это ей надо спасибо сказать! – улыбнулась Заврана.

– Она сейчас занята, вон видишь, мороженое доедает, сейчас снова добавки попросит! – тоже улыбнулся Торк. Но Листик добавки не попросила, не успела, как и не успела доесть мороженое. Входная дверь трактира распахнулась от сильного пинка, и в зал ввалилось с десяток человек. Эти люди были одетые в кожаные куртки с металлическими вставками, в грубые полотняные штаны и в такие же рубахи, наполовину расстёгнутые. Остановившись в центре зала, эти посетители оглядывали трактир, словно что-то выискивая. Один из этих людей хрипло закричал:

– Эй хозяин! Вина! Лучшего! И мясо поджарить и побольше! И побыстрее, если хочешь, чтоб твоя забегаловка целой осталась!

– Вот за тот столик! – закричал второй из этой группы показывая на магов жизни и некромансеров, хозяин, выскочивший из-за стойки, попробовал возразить:

– Но тот столик занят, господа слуш…

– Какие они господа? Сопляки! Гони их к Тофосу! – продолжил орать второй крикун, первый сально усмехаясь, добавил:

– Девки могут остаться, если нам понравится, то ещё и заработать смогут.

– Га-га-га, – загоготал, как гусь, первый, остальные из этой группы его поддержали, изобразив целое стадо гусей, а вожак этих людей, судя по всему именно он ими командовал, громко высказался:

– Зачем им платить? Эти шлюшки должны быть рады, что на них обратили внимание настоящие мужчины!

Торк и Суритэн стали подниматься, а Иверт, наоборот, попытался стать меньше, вжавшись в высокую спинку стула. Два вышибалы трактира попытались то ли урезонить, то ли указать на дверь этим буйным посетителям, но, получив по удару в челюсть, упали без дыхания на пол. Ударивший вышибалу, разминая кулак, снова загоготав, радостно оскалился:

– Вот и веселье начинается!

Торк и Суритэн переглянулись и решительно шагнули в сторону скалящегося наёмника, Иверт прошептал:

– Это наёмники, профессиональные бойцы! У ребят нет шансов их всего двое, а этих… Не меньше десятка!

– Ага, одиннадцать, – сказала Листик и, подымаясь со своего стула, шагнула вперёд.

– А ты уже и посчитать успел, – ехидно сказала Заврана Иверту, поднимаясь вслед за парнями, при этом девушка продемонстрировала внушительные клыки, которых раньше у неё не было. Листик, сделав всего один шаг и опередив Торка и Суритэна, оказалась перед гогочущим наёмником, тот от неожиданности замолчал и перестал скалиться.

– Веселимся? – спросила девочка и сама же ответила: – Ага!

А вот наёмник ничего не успел сказать, он согнулся и, пролетев через весь зал, ударился о стенку, сполз по ней на пол и затих. Листик повернулась к тому, что стоял рядом с улетевшим, тот последовал за своим товарищем. За этими последовали ещё двое, Листик била очень быстро и обеими руками – под стеной уже лежало четверо. Пока до остальных стало доходить, что веселье как-то не так пошло, к лежащим под стеной присоединилось ещё двое. Оставшиеся попятились к входным дверям, при этом трое достали ножи.

– Какие красивые ножики! – восхитилась Листик и заявила: – Я такие же хочу! У вас других нет? Да? Тогда я эти заберу!

Девочка двигалась настолько быстро, что казалось, будто она осталась стоять на прежнем месте. А ножи из рук наёмников просто исчезли, сами же мужчины, совсем немаленьких габаритов, растянулись на полу у ног рыжей малышки. Растянулись и замерли без движения. Листик демонстративно пнула одно не подающее признаков жизни тело, затем другое, крутанула ножи, очертив в воздухе сверкающие круги, после чего спросила тех, что ещё стояли на ногах:

– Сами ножики отдадите или мне их забрать?

То, что разгром опытным бойцам учинила эта маленькая девочка, ни у кого (в том числе и у оставшихся стоять на ногах наёмников) не вызывало сомнений. Листик ещё раз крутанула ножи, а потом они заплясали у неё в руках, превратившись в сверкающие полосы. Немножко так поигравшись, девочка, сдвинув брови, обратилась к оставшимся наёмникам:

– Ну?!

– Да, да, госпожа! Сейчас госпожа! – засуетился один из наёмников, перехватив свой нож за лезвие, протянул Листику, та, не оборачиваясь, сказала:

– Торк, возьми.

Когда разоружение было закончено, Листик задумалась – что же делать как с оставшимися на ногах, так и лежащими. Девочка смотрела на стоявших перед ней мужчин и думала, морща лоб, пугая их. Молчание затягивалось, Торк и Суритэн тоже молчали, предоставив решать, что делать с пленными Листику, признавая её заслугу в быстрой и решительной победе в этой драке, хотя драки как таковой и не было, было избиение. Могучие и опытные в подобных драках мужчины не смогли ничего противопоставить маленькой девочке и теперь покорно стояли, ожидая её решения. А она, такая решительная до сих пор, сама растерялась.

– Вы уже здесь? – спросил у наёмников вошедший мужчина и, обратив внимание на их поднятые руки, поинтересовался: – Что здесь происходит?

Его взгляд переместился на маленькую рыжую девочку с двумя ножами, грозно сдвинувшую брови. Он её узнал и даже вспомнил имя:

– Листик, я не ошибся? Что здесь произошло?

– Господин Тарнукон, – Листик тоже вспомнила имя друга Гурумаса и начала жаловаться голосом ябеды:

– Они вот сюда ворвались и кричать начали, ногами топали! Хотели моё мороженное съесть!

– Ну это неправда! Ногами не топали и мороженое отбирать не собирались! – возмутился один из наёмников с поднятыми руками, второй его поддержал:

– Зачем нам мороженое? Это ж не пиво!

– Ага! Признались! Они хотели отобрать у меня мороженое и обменять его на пиво! – Листик сменила тон и теперь была похожа на прокурора, наконец-то получившего неопровержимые доказательства виновности обвиняемого. Тарнукон обратил внимание на лежащих без признаков жизни наёмников и спросил:

– Эти тоже хотели мороженое отобрать? И вы, слушательница Листик, их всех?..

– Не-а, я их только оглушила.

– Чем? Магией? – поинтересовался преподаватель академии, нисколько не сомневаясь, что девочка применила свои магические способности. Листик отрицательно покачала головой:

– Не-а, руками и четыре раза ногой!

Маг потряс головой, совершенно не представляя, как эта маленькая девочка ударами рук и ног оглушает здоровенных мужчин. С расспросами он обратился к Торку и Суритэну, и пока те рассказывали как было, Листик вернулась на своё место и доела мороженое, после чего жалобно посмотрела на Кираниэль.

– Ещё? – спросила эльфийка, девочка кивнула:

– Ага!

– Сколько с вишнёвым сиропом? – на всякий случай поинтересовалась Кираниэль, Листик на мгновение задумалась, а потом ответила:

– Десять! Для начала столько, а там посмотрим, может, добавки закажем.

Тарнукон, выслушав объяснения тёмного эльфа и орка, посмотрел на рыжую девочку и застыл ледяным столбом, как будто это не она, а он съел такое количество мороженого. И судя по всему, Листик на этом останавливаться не собиралась.

– Вот я не могу понять, кто же ты такая – маг жизни, некромансер или боевой маг? – спросила Заврана у девочки, отвлекая ту от мороженого, Листик на мгновенье задумалась и ответила:

– Я боевой некромансер жизни! Вот!

К девушке-оборотню подсел Торк и сообщил:

– Скоро первое практическое путешествие. Слушателей разных факультетов объединят в группы и каждую такую группу будет сопровождать небольшой отряд наёмников. Маг Тарнукон, ответственный за отряды наёмников, вот он и суетится. А этот отряд самый недисциплинированный, загуляли с утра и, видно, решили добрать.

– Так мы тоже отправимся? – спросила Заврана, Торк кивнул. Девушка мечтательно произнесла: – Вот бы нам в одну группу попасть.

Эльфийки, тоже слушавшие Торка, посмотрели на Листика, та, воспользовавшись всеобщим вниманием, показала на пустые вазочки:

– Ещё хочу!

 

Глава 18. Охота и немного о взаимоотношениях некромантов и магов жизни

К удивлению всей академии, маги жизни и некромансеры, уже слушатели второго курса, подружились и теперь довольно часто проводили вместе свободное время. Вот и сейчас, перед тем, как отправиться на каникулы, они собрались вместе в трактире, где завязалось их знакомство. В практическое путешествие, хоть оно и называлось первым, свежеиспечённых второкурсников никто отправлять не намеревался. А вот на каникулы собирались все, кроме Иверта и Листика. Родители Иверта жили тут же в Азорде, а Листику было нежелательно появляться в Эролте, разве что только в печке.

Как передал через Альен Сэм, за пекарней установлена довольно плотная слежка. Видно, ожидали, не появится ли сообщник Листика, для которого она воровала плеть инквизитора. Да и надо было выяснить, кто же учинил тот разгром в подвале центрального храма Эролта, где устроились блюстители церковного порядка и нравственности. Тогда Альен расправилась не со всеми инквизиторами, а только с теми, кто был в подвале. Это нападение, как считали инквизиторы, нельзя было оставить безнаказанным, совершившие подобное святотатство должны понести заслуженное и суровое наказание. Только вот – кто? Кто устроил тот погром и куда потом делся? Наружная стража утверждала, что в подвал никто не заходил и никто не выходил! Туда только зашла оперативная группа, что привела рыжую девчонку. Как потом выяснилось (уже из отчёта, отправленного в столицу), девчонка умерла под пытками, но ничего так и не сказала. Трудно было поверить, что эта малявка что-то скрыла, пытки были такие, что и у самого стойкого развязался бы язык! Скорее всего, она ничего не знала и несла какой-то бред, который палачи не посчитали нужным записывать. На самом-то деле Листик молчала и приняла мученическую смерть, так и не проронив ни звука. Но это не было отражено в отчёте – написали просто: подозреваемый ни в чём не признался, а уж кричал ли он или молчал, в подобные документы не заносят. Вот инквизиторы и установили слежку за тем местом, откуда забрали Листика, проверив всех там обитающих. Можно было и их взять в подвал и как следует допросить, но вины за ними не было, кроме знакомства с рыжей девочкой. Которая незадолго до этих событий неизвестно откуда появилась, напросилась в ученицы к почтенному Сэмуэлю Клеренсу и до того, как похитила плеть инквизитора, ни в чём предосудительном замечена не была. К тому же владельцам пекарни оказывали покровительство герцог Валиданус, командующий войсками юга, и губернатор провинции, граф Данадье. Если так разобраться, то и слежка за пекарней была бесполезна, но никакой другой зацепки не было, вот инквизиторы и старались.

Конечно, инквизиторы мало что могли бы сделать Листику, появись она в пекарне. Но появление девочки, подпадающей под подробное описание преступницы, было бы весьма подозрительным (а вдруг её не убили? Вдруг она спаслась?). Могли пострадать другие, вот поэтому появление Листика в пекарне матушки Милеты было нежелательным.

Вот так и получилось, что все друзья Листика радостно обсуждали будущие каникулы, только рыжая девочка сидела грустная, её не радовало даже мороженое. Увидев, что её подруга в таком плохом настроении, Кираниэль обняла девочку:

– А поехали с нами? Со мной, с Саминаль и Валериэль? Мы, правда, не в Светлом Лесу живём, но там тоже хорошо. Там недалеко горы и другой лес. Правда, его люди называют проклятым, а нам туда родители ходить запрещают, но мы и не будем, и в нашем городке много интересного, даже театр есть!

– Зачем строить театр, если он пустует, пока туда труппа не приехала? – удивилась Листик, Кираниэль удивилась в свою очередь:

– Почему пустует? И зачем ждать какую-то труппу?

– Бродячую, – пояснила Листик и рассказала более подробно: – Такую, что ездит по городам и даёт представления, то есть показывает придуманные истории. Но у них есть своя большая палатка, для них не надо строить постоянный театр, такой, что всё время на одном месте. У вас же в городе именно такой?

– Какая ты, Листик, смешная! – засмеялась Саминаль. – Придумала какой-то бродячий театр, что где-то бродит!

– Вы что никогда бродячего театра не видели? – в свою очередь удивилась Листик, эльфийки дружно засмеялись:

– Зачем нам какие-то бродящие театры, когда у нас в городе есть постоянный!

– Вообще-то это не город, городок, – вмешался Суритэн, – светлые такие снобы и свой Элистэр, маленький городок, почти деревню, называют городом.

Эльфийки обиженно замолчали, а Листик попробовала за них заступиться:

– А ты откуда знаешь? Может там большой и красивый город! Ведь там даже театр есть!

– Почему бы мне не знать, что за городок Элистэр, ведь он находится у подножья Карсийских гор! Там, где я живу!

– Он там живёт! Как и все тёмные эльфы! У их пещер даже названия нет! – презрительно произнесла Саминаль, Суритэн не остался в долгу:

– Зачем нашему городу название, когда оно есть у гор, внутри которых он расположен! Да, наш город внутри гор, но он не менее красивый, чем города светлых эльфов, спрятавшиеся в кустах!

– А вот и не в кустах! – возмутились все три светлые эльфийки. – Если наш город не построен, а выращен, то это не значит, что он в кустах!

– Ага, – прервала спор Листик, – так мне можно с вами поехать? Я хочу посмотреть оба города!

– Вот! – обрадовался Суритэн. – Потом скажешь, чей город красивее!

– Ага, – подтвердила Листик и спросила: – Когда выезжаем?

Слушатели академии поехали не сами, а с небольшим купеческим обозом. Можно было поехать и с тем, что побольше и с надёжной охраной, но пришлось бы ждать больше недели. А времени терять не хотел никто. Девушки устроились в одной из повозок, почти пустой, и купец был рад пассажиркам, всё-таки они за проезд заплатили, а так… Повозка шла бы порожняком. А Суритэн, поскольку свободных мест больше не было, устроился к охранниками, но не просто устроился, а подрядился вместе с ними охранять обоз. Он не только, в отличие от девушек, не платил за проезд, но ещё и зарабатывал! Дорога должна была занять семь дней, первый прошёл спокойно. На ночлег после второго дня пути остановились в придорожной таверне, своей архитектурой напоминавшей множество подобных заведений, разбросанных вдоль дорог.

Грязный в меру большой зал, на первом этаже, был заполнен едва ли на четверть, поэтому выбор столов был практически неограничен. Купец и два его приказчика расположились отдельно от охранников, занявших большой стол, а девушки сели за стол поменьше и в углу зала, у самой стены, стараясь не привлекать к себе внимание. Как сказала Саминаль, более опытная путешественница, чем её подруги – охрана обоза охраняет купца, его повозки и всё, что в них находится, в том числе и пассажиров, но если те покинули своё транспортное средство, то о своей безопасности должны заботиться сами. А если что случится, то за девушек заступится только Суритэн, но один он вряд ли сможет их защитить, если тех, кто нападет, будет много. Листик, выслушав подругу, лишь презрительно хмыкнула. Эльфийки согласно покачали головами, вспомнив, как рыжая малышка расправилась с наёмниками в таверне у академии. Об этой истории напоминали два тяжёлых ножа, висящих у Листика на поясе. Девочка постоянно ходила с этими ножами, удивляя подруг своим пристрастием к этому оружию. На их вопросы – зачем тебе эти два больших ножа, Листик невозмутимо отвечала:

– Ну как зачем? Мало ли что? Хлеб порезать надо будет или карандаш заточить! Вот ножики и пригодятся!

Сонная подавальщица приняла заказ и неспешно удалилась. Саминаль недовольно заметила, что если и готовят здесь так же неспешно и вдумчиво, то ужин как раз к завтраку поспеет. А Валериэль, видно, думавшая совсем о другом, с беспокойством спросила:

– А не мало ли четыре охранника? Они смогут защитить обоз нашего купца?

– Обоз, может, и смогут, а вот хватит ли их сил, чтоб защищать и нас, если что, – глядя на жующих наёмников и тёмного эльфа, задумчиво произнесла Саминаль. Кираниэль добавила:

– Мне кажется, что они удерут при первой же опасности, останется только Суритэн. Одна надежда на Листика и её большие ножики!

Девушки посмотрели на заулыбавшуюся девочку, совсем не воинственно выглядевшую. Но воспоминания о той драке, когда Листик, играючи, положила здоровых мужиков, придали эльфийкам некоторой уверенности, но при этом заставив их теснее сдвинуться на лавке. Девочка кивнула и жизнерадостно сообщила:

– Ага! Сейчас будет драка!

– Откуда ты знаешь? – спросила одна из эльфиек, ещё теснее сдвинувшихся. Листик пояснила:

– А в таких заведениях всегда дерутся, перед тем как поесть, наверное, для аппетита. Но я вот не понимаю, зачем они перед этим на голодный желудок пьют? Вот Сэм говорил, что перед серьёзным делом пить нельзя! Выпивка притупляет реакцию и нарушает координацию движений. А какое может быть серьёзным дело, если руки так дрожат, что в карман попасть не можешь? Хотя эти драчуны, может, и пьют, чтоб в карман не попадать, чтоб о них чего плохого не подумали. А может, не считают драку серьёзным делом, а так – баловством.

– Так с чего ты решила, что будет драка? – забеспокоилась Саминаль, Листик пожала плечами:

– Так идут же, шумят. Разве вы не слышите?

У эльфов тонкий слух, но они услышали тех, о ком говорила Листик, только когда распахнулась входная дверь и в зал таверны ввалилось около десятка человек, одетых в грубую одежду, за поясами некоторых были маленькие топоры. Теперь эльфийки не только услышали, но и увидели.

– Наёмники? – испуганно выдохнула Валериэль, Листик отрицательно покачала головой и, назвав профессию появившихся, объяснила, почему так думает:

– Не-а! Лесорубы! Потому что с топорами!

– Ну, если с топорами, то не обязательно лесорубы. К тому же топоры не у всех! – засомневалась Саминаль в определении рода деятельности вошедших. Листик пояснила:

– Топоры маленькие, потому что ими рубят ветки сваленных деревьев или используют как оружие. Большим топором или пилой, которыми выполняют основную работу, драться невозможно. Я имею в виду, если нападёт зверь или какая-нибудь нежить. Да и посмотрите, у тех, у кого нет топоров, в том месте, куда его за пояс засовывают, одежда потёрта. Видите?

– Листик, я просто завидую твоей наблюдательности и умению делать выводы, – сказала Саминаль и поинтересовалась: – А откуда ты знаешь, что они собрались драться? Это потому, что они с топорами пришли?

– Я просто уже видела лесорубов и знаю куда смотреть, – снова заулыбалась рыжая малышка. Посмотрев на обеспокоенных эльфиек, продолжила: – А драться они будут кулаками, а не топорами. Они из лесу, почему я так решила? А потому что некоторые с топорами, всё-таки с ним неудобно в таверну ходить. Эти лесорубы не успели (или забыли – привыкли ведь, что он всегда на боку) его положить к основному инструменту. Вот так вышли из лесу и теперь хотят поразвлечься, набить кому-нибудь мор… В смысле, по лицу надавать! И самим, для полного счастья, как следует получить!

– Странное понимание развлечения у людей, – удивилась Валериэль, – вместо того, чтоб потанцевать, спеть, или просто музыку послушать, наконец – побеседовать на интересующую тебя тему, они бьют друг друга по лицу и находят в этом удовольствие!

– Ага! – Листик то ли согласилась с подругой, то ли просто констатировала факт. Указав на столик с напрягшимися и подобравшимися охранниками своего обоза, девочка уверенно заявила: – Вон и наша охрана не прочь получить свою долю удовольствия. Вот счас лесорубы выпьют и веселье начнётся, жаль только что наш заказ не принесли, пока драка не закончится, подавальщица в зал не выйдет. А на такое смотреть, когда голодная, очень грустно.

– Листик, откуда это всё тебе известно? – спросила Кираниэль, остальных эльфиек это тоже интересовало. Листик пожала плечами – лесорубов она видела в своей деревне, а всё остальное она просто знала. Откуда? Это ей самой не было известно. Увидев, что подруги всё же надеются на ответ, Листик попыталась объяснить, но ей не дал сделать это зычный крик одного из лесорубов:

– Хозяин! Пива!

– Вот, что я говорила, – Листик сказала совсем другое, а не то, что собиралась, – если бы это были наёмники, они спросили бы вина, самого лучшего. Не потому, что любят вино, пиво им нравится даже больше, просто требовать лучшего вина среди наёмников считается особым шиком.

Лесорубы успели выпить только по кружке, когда один из них увидел охранников купеческого обоза. Возможно, если лесорубов было бы пятеро, они не стали бы задирать наёмников и тёмного эльфа, но их было в два раза больше. Драка вспыхнула мгновенно, лесорубы даже не пытались найти для неё причину (впрочем, как и наёмники). Удар кружкой в голову одного из охранников своей цели не достиг, а вот владелец кружки, получив удар в челюсть оказался на полу. Суритэн не очень-то хотел драться, но двое лесорубов не дали ему шансов избежать общей свалки. Листик, с интересом наблюдавшая за дракой (эльфийки с ужасом), заметила подавальщицу, замершую с подносом в дверях кухни. Видно, девушка была недавно нанятая и ещё не знала того, что и ей достаться может, большая глиняная кружка, разбившаяся о стену рядом с ней, это показала. Подавальщица отшатнулась, чуть не выронив поднос и не разбросав по полу всё заказанное Листиком и эльфийками. Такая судьба находящегося на подносе не устраивала рыжую девочку, вскочив на стол, она закричала:

– А ну тихо! Прекратили!

Но на неё не обратили внимания, тогда Листик пошла по залу, подпрыгивая и время от времени делая сальто, при этом раздавая удары руками и ногами. Девочка двигалась быстро, но не настолько, чтоб нельзя было разглядеть её действия. Лежащие на полу лесорубы и наёмники (Суритэн сразу прижался спиной к стене, и Листик его не тронула, только подмигнула), с удивлением смотрели на малявку их раскидавшую. Листик, уперев руки в бока, грозно заявила:

– Если кто дёрнется, вообще прибью!

Затем девочка сделала знак подавальщице, чтоб та несла заказ. Девушка, высоко подняв поднос, осторожно переступая через лежавших участников драки, подошла к столу эльфиек, сгрузила тарелки и судочки и также осторожно, но уже гораздо быстрее вернулась на кухню. Листик, перед тем как сесть на своё место, махнула рукой, словно что-то разрешая:

– Можете продолжать развлекаться, господа. Мне даже интересно – кто победит.

Но драчуны уже не желали дальше развлекаться, ведь уже стало понятно, кто победит и кто может прекратить веселье в любой момент, когда ему это надоест или в любом другом случае, например, если кто-то заденет эту маленькую и слабую девочку или кого-нибудь из её подруг. Листик удовлетворённо хмыкнула и, глядя на поднимающихся с пола драчунов, вспомнив предложение Иверта, поинтересовалась:

– Больше драться не будете? Тогда предлагаю вам это дело отметить, эй, хозяин! Всем пива! Самого лучшего! – последние слова, явно кого-то копируя, Листик произнесла, захихикав, захихикали и её подруги, вспомнив наёмников из таверны у академии. А девочка, протянув хозяину монету в полдублона, спросила: – Этого на угощение и на ремонт всего, что здесь наломали, хватит?

Хозяин, прижимая руку к сердцу, заверил девочку, что этого более чем достаточно, и он сейчас принесёт сдачу. А Листик спросила, есть ли у него мороженое и когда услышала, что нет, вздохнув, заказала драчунам ещё по одной кружке.

– Послушай, это твоя подруга? – поинтересовался один из охранников у Суритэна, тот кивнул, а наёмник продолжил задавать вопросы: – Кто она такая? И если она такое может, то зачем купец нас нанимал?

– Для солидности и представительности, – улыбнулся тёмный эльф и уже серьёзно добавил: – Как следует охранять она не сможет, тем более несколько повозок и со всех сторон. А такое учудить может только под настроение, вы же видели – она спокойно наблюдала, пока ей кушать принести не смогли. Только тогда вмешалась.

– И всё же, кто эта девочка? – спросил подошедший купец, владелец тех повозок, что составляли обоз. Он сидел в углу зала и не вмешивался, пока шла драка, а подошёл к сдвинутым столам только сейчас. Столы сдвинули, чтоб поместились все: и охранники обоза, и лесорубы. Почему сдвинули, именно для того, чтоб вместе сидеть, ведь ничто так не сближает, как хорошая драка перед хорошей выпивкой! А купец продолжил допытываться: – То, что она из магической академии, я знаю, девушки рассказали, что окончили первый курс и едут на каникулы, домой в Элистэр. Эта рыжая едет с ними, получается, тоже домой? Хотя она не очень похожа на эльфийку, нет, что-то есть. Но то, что она показала – это уровень хорошо обученного бойца, очень хорошо обученного! При этом она магии не применяла…

– Только руки и ноги, – улыбнулся Суритэн, вспомнив ответ Листика магу в таверне у академии.

– Да, только ноги и руки, мой амулет молчал, значит, магия не применялась, – согласно кивнул купец и продолжил: – Повторю, так может драться только хорошо обученный боец или боевой маг! Ведь их, я имею виду магов, обучают, насколько мне известно, магическим и боевым дисциплинам одновременно! Могу сделать вывод – эта маленькая девочка – обученный боевой маг! Но как такое может быть? Ведь она совсем ребёнок!

:– Хм, ребёнок-то ребёнок, а… – один из лесорубов потрогал свою челюсть и заявил: – Ударила она знатно! До сих пор болит!

– Да-а-а… Бьёт так уж бьёт, меня одним ударом свалила, до сих пор голова гудит! И не скажешь, что кто-то слабенький бил! – поддержал своего товарища второй лесоруб, габаритами побольше первого.

– Вот! И я о том же, – согласился с лесорубами купец и спросил у тёмного эльфа: – Так какова же её магическая специализация?

Суритэн оглядел лесорубов и охранников, многозначительно посмотрел на купца и сообщил:

– Некромант! Эта улыбчивая и симпатичная малышка – некромант! И не просто некромант, некромансер! Вот так-то.

– Но она же среди эльфов и едет в Элистэр! А эльфы не могут быть…

– Но почему же не могут быть? Зелирандус, как раз был эльфом, а он был не просто некромантом, он как раз был некромансером! Величайший некромансер современности – был светлым эльфом! – напомнил купцу Суритэн. Купец возразил:

– Но он же был изгоем! Никто из его народа не хотел с ним иметь дело, да просто общаться не хотел! Зелирандусу пришлось удалиться в изгнание!

– Может, он только сделал вид, что ушел, а сам живёт себе преспокойненько среди своих светлых сородичей. Они ещё те лицемеры, я бы так категорически не утверждал, что светлые изгнали своего некромансера.

Пока тёмный эльф говорил, два лесоруба переглянулись, и один что-то тихо сказал другому, после чего оба поднялись и направились к столику эльфиек, которые добрались до десерта. В этой таверне не было мороженого, но выпечка оказалась на высоте. Конечно, здешние пирожные уступали тем, что делала матушка Милета, но тоже были ничего. Как известно, эльфийки не толстеют, поэтому девушки ели уже по третьему. Лесорубы остановились перед столиком и, уставившись на Листика, молча переминались с ноги на ногу. А девочка, увлечённая пирожным, этого не замечала, пока её не толкнула локтем в бок Кираниэль. Листик подняла глаза на сопящих лесорубов и вежливо поинтересовалась:

– Ну?

– Госпожа… Хм, – начал один из лесорубов, тот, что был больше всех. Листик подсказала, назвавшись:

– Листик, меня зовут Листик, можете ко мне так и обращаться.

– Госпожа Листик, нам сказали, что вы некромант? – лесоруб сразу ухватил быка за рога, не став ходить вокруг да около. Эльфийки дружно и укоризненно посмотрели на Суритэна, словно обвиняя того в раскрытии страшной тайны. А Листик, пожав плечами, а потом заулыбавшись, ответила:

– Ага! Только не некромант, а некромансер. Страшный и ужасный, хотя и жутко симпатичный. Я очень грозная…

– Когда отвлекают от пирожных, – хихикнув, дополнила подругу Кираниэль и, увидев смущение могучих мужчин, строго добавила: – Поэтому, когда обращаетесь к такому ужасно грозному некромансеру, надо кланяться! Не меньше трёх раз! А то она ка-а-ак разгневается!

Теперь захихикали все эльфийки, глядя, как могучие мужчины поспешно начали кланяться маленькой девочке. Теперь Листик укоризненно посмотрела на своих подруг, а те, нисколько не смущаясь, продолжали хихикать. Девочка вздохнула и спросила у закончивших кланяться и замерших лесорубов:

– Вы что-то хотели? Не кланяться же мне, вы сюда подошли.

– Мы это… Просьба у нас… Нижайше кланяемся…

– Так вы уже это делали, – засмеялась Листик и став серьёзной, спросила: – Так в чём ваша просьба? Если вам именно некромант нужен, а не обычный маг.

– Мы это… Лесорубы… – продолжил заикаться могучий мужчина, Саминаль засмеялась:

– Так это сразу видно!

– Мы это… Лес рубим… – ещё больше смутился лесоруб, Саминаль снова прокомментировала его слова:

– Понятно, что не пирожки печёте.

Лесоруб наморщил лоб, видно, задумался над сменой деятельности, но видно, решив, что печь пирожки у него и его товарищей не получится, сообщил:

– Так лес же вокруг!

– А то мы не заметили, – ехидно вставила Саминаль и, заметив укоризненный взгляд Листика, быстро произнесла: – Всё, молчу, молчу! Пусть рассказывает, только покороче, до утра ведь так мямлить может.

Листик посмотрела на лесоруба, и тот начал, хоть и сбиваясь, но быстро рассказывать:

– Рубим, значит, лес. Деревня наша в лесу, ну, это вы видели, мы завсегда его рубим. А тут оно и выскочило! Еле мы убежать успели, а оно нашу лошадку съело! Хороший был конь!

– Ты что-то поняла? – тихонько, но так, чтоб слышали все, спросила Саминаль у своих подруг. Ответила Кираниэль:

– Я поняла только то, что их лошадка, после того как её съели, превратилась в коня, видно, с перепугу.

– Какое оно? – спросила Листик у лесоруба, не обращая внимание на перешёптывание своих подруг.

– Большое, мохнатое, на паука похожее. Всё в панцире, я топор метнул, так он отскочил, с таким звоном, будто в железо попал!

– А с чего, уважаемый, вы решили, что вам нужен некромант? Может это какой-то хищный зверь, решил закусить вашей странной лошадью, которая конь? – поинтересовалась у лесоруба Листик, тот ответил:

– Дык дух от него такой… Мертвечиной несёт! Как пахнуло, так мы сразу наутёк и бросились… Топоры тоже…

– Сами бросились, лошадку бросили, топоры побросали… – покачала головой Саминаль, – просто бросуны какие-то!

– Большой мохнатый паук и мертвечиной пахнет, похоже, это уздра, – раздумывая, произнесла Листик и поинтересовалась: – Давно это случилось? Если неделю назад, так чего же вы не вызвали чистильщиков?

– А зачем? – хихикнула Саминаль. – В лесу чудище завелось, ходить туда страшно, так можно не работать, только по трактирам ходить и пиво пить!

– Дык, сразу и вызвали. Ждём вот не неделю, правда, меньше, но никого нет, может, вы нам госпожа поможете? – с надеждой произнёс лесоруб, почесав лоб. Второй, до этого молчавший, многозначительно потрогал челюсть. Листик усмехнулась и спросила:

– Вырубка, на которой вы на уздру наткнулись, где?

– Дык тут недалеко, вдоль дороги и идёт!

– Почему сразу не предупредили?! – повысила голос Листик и с угрозой задала ещё один вопрос: – До нас по этой дороге кто-то проезжал?

– Никого не было, вы первые к нам заехали после того, как тот паук появился, – на этот раз ответил второй лесоруб и попросил: – Госпожа маг, вы можете нас от него избавить? Мы хорошо заплатим!

– Чем это нам грозит? – спросил у Листика купец, подошедший вместе с лесорубами и слушавший этот разговор. Листик очень серьёзно ответила:

– Если вырубка подходит или идёт вдоль дороги, можем там не проехать. Уздра съела их лошадь почти неделю назад. Эта хищная нежить позволила лесорубам убежать, так как была занята добычей, ведь лошадь больше лесоруба, да за ним ещё и гнаться надо. А лошадка, запряженная в телегу, убежать не могла. Но сейчас уздра уже проголодалась, и если мы там поедем, то нападёт на обоз.

– Что же нам делать? – поинтересовался купец, вроде не к кому конкретно не обращаясь, но глядя на рыжую малышку. Когда девушки и девочка просились пассажирами к нему в обоз, особого внимания он на них не обратил – обычные слушатели, первокурсники, пусть и магической академии, но ещё толком ничего не умеющие. Даже тёмный эльф, по мнению купца, представлял ценность не как маг, а как боец (тёмные эльфы, как правило, великолепные бойцы!). Но то, что недавно здесь продемонстрировала рыжая малышка, было под силу только боевому магу, чьи способности усилены магически, или выдающемуся бойцу, достигнувшего такого после долгих лет усиленных тренировок. На второго эта рыжая малышка никак не была похожа, значит, сильный маг, зачем-то изображающая (может, потому что ещё маленькая, или просто маленькая – кто этих магов, особенно магинь, поймёт?) слушательницу-первокурсницу. Отвечая на вопросы о лесной нежити, Листик только убедила купца в его догадках, и он теперь смотрел на девочку, как на взрослого и умудрённого мага. Листик его не разочаровала:

– Я бы посоветовала подождать мага-чистильщика, но нет времени ни у нас, ни у обитателей этой деревни. Мы не сможем прорваться мимо уздры, а они спастись, когда она проголодается и придёт в деревню. Мы можем только вернуться назад, что нас не устраивает. Так как потеряем время, к тому же, нельзя оставить здешних жителей без помощи!

Дружные кивки купца и эльфиек были ответом девочке, а она продолжала:

– Можем чистильщиков или чистильщика ждать здесь. Но послезавтра, а может, и завтра проголодавшаяся уздра придёт сюда, на кого она нападёт?.. Этой лесной нежити может взбрести в голову всё, что угодно, а если она не встретит здесь сопротивления, то будет убивать всех на своём пути!

– Что же делать?! – теперь заволновались все лесорубы, обступившие стол, где сидели Листик и эльфийки. А купец спросил:

– Вы сможете с ней справиться?

Ответ Листика только убедил купца, что перед ним не маленькая девочка, а опытный маг. Не опытный, но самонадеянный хвастливо бы заявил, что без труда расправится с этой нежитью. Опытный, но слабый, знающий свои силы, сразу бы отказался. Листик ответила:

– Я не знаю, насколько сильна эта уздра, старая она или молодая? От этого многое зависит, если эта нежить вылупилась где-то неподалёку и ещё молодая, то справиться с ней вполне возможно. Если же она старая и сюда откуда-то пришла… Не знаю, удастся ли мне её победить.

– Но попробовать можете? – спросил купец и предложил: – Если надо, мы вам поможем.

– Вы мне ничем не поможете, – улыбнулась Листик и, глянув на подруг, покачала головой: – Вы тоже не поможете, останетесь здесь!

– Я пойду с тобой, – с нажимом произнесла Кираниэль и объяснила своё решение: – Если мы будем работать в связке, то почему бы не сейчас создать эту связку?

Листик вздохнула, девочка поняла, что её подругу не отговорить. А вслед за Кираниэль попытались сказать, что пойдут со своей подругой Саминаль и Валериэль, Листик, глянув на них и не собирающегося оставаться в стороне Суритэна, тоном не терпящим возражений сказала:

– Вы трое остаётесь здесь! Не ждать и не бездельничать, а будете должны сплести щит жизни! По идее, нежить его не должна пробить. А если пробьёт… В общем, вы поняли, риск, что уздра до вас доберётся, очень большой, ведь вам надо держать щит. А это можно сделать, только находясь сразу за ним. Не знаете как? – Листик посмотрела на отрицательно помотавших головами эльфиек. Потом перевела взгляд на тёмного эльфа: – Суритэн покажет как, помнишь, как такой щит сделать? Нам на предпоследнем занятии мэтр Иртувель показывал.

Дождавшись утвердительного кивка Суритэна, сказала Кираниэль:

– Пошли!

– Послушай, а ты в темноте видишь? – спросила Листик у Кираниэль, та ответила:

– Не очень хорошо, вернее совсем плохо! А почему мы пошли сейчас на ночь глядя, а не подождали до рассвета?

– Потому что уздра днём затаится, зароется где-нибудь под кустом, и её можно будет найти, только наступив на неё, а когда тебя хватают за ногу, то непонятно – кто кого нашёл. Ясно?

– Ага, – ответила Кираниэль, и девочка, и девушка засмеялись. Потом эльфийка спросила: – А почему нельзя было подождать эту нежить в деревне? Ты же говорила, что она голодная и сама туда придёт.

– Потому и нельзя было, что голодная. Она-то придёт, но сразу кинется на кого-нибудь. А её упокаивать, а уздра – это нежить, которую очень трудно упокоить, когда рядом с ней живое существо. Можно живого задеть и навредить, всё-таки упокаивающее заклинание из некромантского арсенала, и для живого оно может быть смертельным. Вот так-то, ты держись поближе ко мне, а ещё лучше – за меня.

Кираниэль снова кивнула, а Листик приложила палец к губам, призвав к молчанию. Эльфийка не увидела жеста подруги, но, почувствовав, как напряглась девочка (Кираниэль держалась за плечо Листика), не стала ничего говорить. Листик вскинула руки, и они засветились мертвенным синим светом, освещая пространство на десяток шагов вперёд. Кираниэль вздрогнула, в пяти шагах перед подругами стоял гигантский мохнатый паук. Свечение, лившееся с рук Листика на паука, стало интенсивнее, и паук замер, словно замороженный. Победное «ага» Листика оборвалось, так и не прозвучав полностью, а паук шевельнулся, словно что-то с себя сбрасывая, и синий свет стал не таким интенсивным. Паук шагнул вперёд, и Листика словно что-то ударило в грудь, опрокидывая на землю. Девочка упала на спину, повалив и девушку, паук мелкими шажками двинулся к ним. Листика какая-то сила прижала к земле, и она барахталась не в не в состоянии подняться, при этом придавив Кираниэль. Эльфийка рывком подхватилась и подняла девочку, а паук уже был от них в трёх шагах. Издав шипение, похожее на рычание, паук поднял передние лапы и защёлкал громадными челюстями-жвалами. Листик безвольно повисла на руках Кираниэль, а лапы паука начали опускаться. Эльфийка поняла, что этими лапами с острыми когтями паук сейчас ухватит её и Листика и потащит в свою страшную пасть. Кираниэль пронзительно закричала, это не остановило паука, только его шипение стало громче, а вот Листик словно очнулась. Стряхнув с себя остатки синего свечения, словно это была слизь, исходящая от паука и обездвижившая её, девочка выпрямилась. Листик снова вытянула руки, и с них сорвалось ревущее пламя, ударившее в паука. Тот на мгновение замер, жаркий огонь ему вреда не причинил, черная шерсть, покрывающая паука, поглотила пламя, а лапы продолжили своё страшное движение. Кираниэль показалось, что когти уже впиваются в её тело, когда Листик дёрнулась вперёд и выхватила ножи из ножен на поясе. Лезвия сверкнули красным светом, поймав отблески алых огоньков, всё ещё перебегавших по шерсти паука, и встретились с опускающимися лапами. Раздался звон, словно металл ударился о металл, и кончики лап с когтями упали на землю. А Листик, продолжая движение, воткнула ножи в выпученные глаза чудовища. После чего, с криком «Бежим!», рванулась от уздры и потащила за собой Кираниэль.

Подруги мчались со всех ног, только на опушке, когда показались огни деревни, остановились. Отдышавшись, эльфийка спросила:

– Листик, ты его убила? Зачем же мы убегали?

– Не-а, не убила. Уздра и так мёртвая, её убить нельзя, только упокоить, а глаза она минут через десять восстановит и за нами погонится. Что теперь делать, я просто не представляю! – Листик произнесла это так, словно в чём-то оправдывалась. Как оказалось не зря.

– Вот и я не представляю, что теперь делать, – произнёс высокий мужчина в длинном чёрном плаще, внезапно откуда-то появившийся. Укоризненно глядя на Листика, мужчина продолжил: – Некоторые возомнившие себя великими некромантами, мало того, что уздру не упокоили, так ещё и мою ловушку развалили!

Листик виновато сопела – возразить было нечего, а Кираниэль, то ли стараясь выгородить свою подругу, то ли защитить, пискнула:

– Мы не хотели, мы же не знали, что тут ловушка! Хотели того страшного паука убить! Ведь чистильщика до сих пор нет!

– Если чистильщика не видно, это не значит, что его нет. Выследить уздру непростое дело, всё, что угодно, может помешать и она зароется, так что её не найдёшь, а потом выскочит в самый неподходящий момент! Выследить и сделать ловушку, требуется время, и чтоб никто не мешал, а появись я в деревне, тут толпа любопытных была бы. Людская природа такова, что зевак никакая опасность не отпугивает.

– Ага! – согласилась Листик, довольная, что её больше не ругают. А некромант, а кем ещё может быть человек, устраивающий ловушки на уздру, внимательно глядя на Кираниэль, с удивлением спросил:

– А что тут делает светлая эльфийка! Ведь я же ясно видел отблески заклинания упокаивания, а его может творить только некромант! А вы кто будете?

– Я маг жизни! – гордо вскинула голову Кираниэль и, ещё больше удивив некроманта, заявила: – Листик моя подруга! И я не могла её одну отпустить в бой со страшной нежитью!

– Маг жизни?! – глаза некроманта от удивления полезли на лоб, присутствие мага жизни в том месте, где некромант творит свои заклинания, было не то что маловероятным – невозможным! Появление мага жизни в паре с некромантом было настолько удивительным, что мужчина сразу не обратил внимания на имя, которым эльфийка назвала свою подругу. Он уже слышал это имя, это было мало того что женское имя, а как известно женщины среди некромантов – очень большая редкость, так оно ещё и принадлежало маленькой девочке! Слыхал он и об этой, совершенно невозможной паре: маг жизни и некромант!

– Листик! – ещё больше удивился некромант и, повернув девочку, так чтоб при свете звёзд увидеть её волосы, хмыкнул: – Рыжая чрезвычайно гениальная малявка! Любимица мэтра Расторо. Так вот ты какая!

– Ага! – подтвердила девочка, некромант протянул руку и представился, словно перед ним был такой же взрослый, как он сам:

– Чистильщик Гистаро, некромансер.

– Ага! А я Листик, тоже некромансер, только я ещё учусь. Перешла на второй курс, вот!

– Очень приятно коллега, – кивнул Гистаро, Листик с важным видом пожала протянутую руку, а некромансер-чистильщик с тем же серьёзным видом спросил: – Что будем делать, коллега? Уздра сейчас будет здесь, я не скажу, что злая, нежить не может злиться, но очень голодная. Вы, коллега, своими потугами упокоить уздру, очень её истощили. А про голодную нежить, можно сказать, что она злая!

– Ага, – кивнула девочка и повторила за чистильщиком: – Злая и голодная. А если голодная, то значит ослабленная. А если?.. Барьер холодного забвения?

– Вы правы коллега, – усмехнулся некромант, – нам не остаётся ничего другого. Только постараться окончательно истощить уздру, а когда она окончательно ослабнет, постараться упокоить. Что ж, приступим, времени мало осталось, уздра уже сюда бежит.

Но прежде чем начать плести заклинание, о котором говорила Листик, Гистаро, кивнув в сторону огоньков деревни, сказал Кираниэль:

– Вам лучше уйти туда, я не уверен, что мы сможем остановить уздру без потерь, всё-таки высшая нежить! Пока есть возможность, уходите!

Кираниэль поняла, что имел ввиду этот некромансер, когда говорил – без потерь. Предыдущая встреча с представителем высшей нежити показала, чем грозит попытка его упокоить, даже не упокоить, а просто – остановить. Чувство самосохранения просто кричало, чтоб Кираниэль не просто уходила – бежала в сторону деревни и дальше, ведь если некромансеры не удержат уздру, она пойдёт в деревню и убьёт там всех! Эльфийка сделала шаг к своей рыжей подружке и обняла ту за плечи, прижав спиной к себе. Девушка и девочка замерли. Некромансер хотел что-то сказать, но промолчал, понимая, что эта эльфийка, маг жизни, ни за что не бросит свою подругу-некромансера.

Казалось, что барьер холодного забвения остановил уздру и даже началось её упокаивание, но так казалось только сначала. Уздра на некоторое время замерла, обволакиваемая белесым туманом барьера, но потом снова двинулась вперёд, стряхивая с себя бледно-серые клочья. Барьер, построенный Гистаро и Листиком, был тройным (строил опытный некромансер, а некромансер-слушательница только помогала), если первый слой барьера уздра преодолела не сразу, то второй прорвала моментально. На третьем снова остановилась, этот слой оба некромансера, опытный и слушательница, усиленно подпитывали. У Гистаро выступил пот на лбу и дрожали руки, некромант прохрипел:

– Уходите! Скажите жителям деревни, чтоб бросали всё и бежали со всех ног! Сами пускай уходят, скотину вывести не успеют! Уздра задержится, пока её есть будет. Пусть вызовут бригаду чистильщиков, одному с этой тварью не справиться!

Листик, а вслед за ней и Кираниэль отрицательно помотали головами, в этот момент барьер с тихим звоном осыпался и уздра двинулась на обессилевшего мага и обнявшихся подруг. Листик напряглась и с её рук сорвался поток огня, особого вреда уздре не причинившего, но отбросившего гигантского паука назад. Гистаро удивлённо поднял брови, то, что проделала Листик, не смог бы сделать ни один некромант, какой бы силой он не обладал! Листик так била три раза, каждый раз отбрасывая уздру всё на меньшее расстояние. Было видно, что девочка выдыхается, она уже не могла сама стоять, если бы Кираниэль не поддерживала подругу, Листик упала бы! Огромный паук, перебирая шестью ногами (две передние, перебитые в суставах, висели), с каким-то победным шипением двинулся в очередную атаку.

– Это было бесполезно, вам надо уходить! Я не уверен, но постараюсь задержать эту тварь! – произнёс Гистаро, вскидывая руки. Пока Листик сражалась с уздрой, он сумел восстановиться, хоть и не до конца. Некромант так и сказал: – Сил у меня немного, но минут на десять задержать я сумею!

– Ага! – Листик очередной раз вскинула руки, но ударила не огнём, а ледяной стрелой. Огромная сосулька сделала то, что не мог сделать огонь – пробила панцирь паука, глубоко войдя в его тело. На этом действие последнего удара Листика не ограничилось, ледяная сосулька взорвалась жарким пламенем, сжигая изнутри неуязвимого снаружи паука. Листик повторила своё «ага» и, закрыв глаза, бессильно повисла на руках Кираниэль.

– Что это было? – спросил Гистаро, посмотрев на грязную лужу, оставшуюся от уздры. Её непробиваемый панцирь и внутренности сгорели дотла.

– Не знаю, – ответила эльфийка, прижимая к себе маленькую подружку. А некромансер, глядя на обвисшее тельце рыжей девочки, снова спросил:

– А ты уверена, что твоя подружка некромант?

– Она не только некромант, она ещё и очень сильный маг жизни! Так мэтр Иртувель говорит.

– Сильный некромант – некромансер, ещё и сильный маг жизни, не верить такому авторитету, как Иртувель, у меня нет оснований, а то, что твоя подружка продемонстрировала, может очень сильный боевой маг! Вообще-то, такого не может сделать ни один боевой маг, как бы силён он не был! Но должен признать, очень действенный способ упокоения высшей нежити, хотя и очень оригинальный! – словно раздумывая, говорил Гистаро. Потом, опомнившись, сказал Кираниэль: – Давай я её понесу, тут до деревни далековато, ты устанешь.

Подхватив рыжую девочку на руки, некромансер, продолжая свои размышления, произнёс:

– Столько талантов и такая маленькая, я и не припомню, чтоб кто-то тоже так умел, просто интересно узнать, что ты ещё можешь и кто же ты такая?

– Боевой некромансер жизни, – не открывая глаз, слабым голосом произнесла девочка и жалобно попросила: – Молочка бы!

Хоть время было далеко за полночь, в большом зале таверны никто не спал – ждали возвращения Листика и Кираниэль. К тем, кто был тут раньше, присоединились староста деревни и несколько селян. Хотя и ожидали возвращения девушки и девочки, всё же вздрогнули, когда распахнулась входная дверь. Высокий мужчина в длинном чёрном плаще держал на руках рыжую девочку, а из-за его спины выглядывала эльфийка.

– Что с ней? – кинулись к мужчине эльфийки, что были в зале. Мужчина аккуратно посадил девочку на лавку у стены и скомандовал хозяину таверны:

– Молока!

– И побольше! – открыла глаза рыжая девочка, мужчина уточнил:

– Большую кружку!

– Две, нет, три! – поправила мужчину девочка, а Кираниэль пояснила состояние своей подружки:

– Листик очень устала!

– А паука? Нежить который, упокоили? – поинтересовался старший лесоруб, было видно, что его, остальных лесорубов и старосту деревни этот вопрос интересовал больше, чем состояние девочки. Мужчина снял свой чёрный плащ, под которым оказался чёрный камзол, со значком некроманта на левом лацкане, обвёл всех взглядом, вызывающим мурашки по спине, и представился:

– Гистаро, некромансер и чистильщик.

– Что ж вы, господин чистильщик, так долго… – начал старший лесоруб (тот который был самым большим) и замолчал, наткнувшись на колючий взгляд некроманта. Тот покачал головой и с осуждением в голосе произнёс:

– Я прибыл вовремя и принял соответствующие меры. Уздра к деревне не приближалась же, и ваша скотина на выпасах не пострадала. А вот вы, своими непродуманными действиями, могли навлечь на себя и свою деревню большую беду! Это же надо додуматься – нанимать на охоту за высшей нежитью даже не мага, слушательницу!

– Дык мы… – начал лесоруб, видно пытаясь оправдаться, но некромант уже не обращал на него внимания. Взгляд некроманта, направленный на Листика и хлопотавшую около неё Кираниэль, перестал быть холодным и колючим. В нём появилась теплота, несвойственная людям этой профессии. Гистаро, глядя на подружек, произнёс:

– Впрочем, никто другой, я имею в виду слушателей, а не магов, вот так запросто на уздру не пошёл бы. Только эти отважные девочки.

– Ага, – подтвердила Листик, а Кираниэль, подавая вторую большую кружку, наполненную до краёв молоком, заботливо произнесла:

– Вот, пей! Тебе сил набираться надо!

– Господин чистильщик, так лесную нежить вы упокоили? – задал старший лесоруб больше всего интересующий его вопрос.

– Упокоили, – ответил чистильщик-некромансер, чей взгляд снова стал холодным и колючим. Видя, что лесоруб хочет ещё что-то спросить, Гистаро сказал: – Так упокоили, что ничего не осталось, уж извините рога, копыта и хвост предъявить не могу!

– Так у этого паука не было рогов, копыт и хвоста! – удивилась Кираниэль и передёрнула плечами, вспоминая когтистые лапы, что нависали над ней и Листиком. – Лапы с когтями были! Листик их отрубила, если кому интересно, можете пойти подобрать, та они в начале вашей вырубки валяются!

– Ага, там и мои ножики где-то валяются, их мне обязательно верните, – попросила Листик. Потянувшись за третьей кружкой и, кивнув в сторону пустых, снова попросила: – А в эти ещё налейте!

– Да, когда мы первый раз с пауком встретились, Листик ему ножики в глаза воткнула, – подтвердила слова подруги Кираниэль. И рассказала, что было дальше: – А когда он снова нас догнал, ножиков не было, а глаза у этой гадости уже целые были! Тогда-то Листик его и сожгла, совсем сожгла, так, что ничего не осталось!

– Нежить быстро восстанавливается, – пояснил Гистаро, – а некоторые её виды, к которым принадлежит и уздра, огня не боятся. Их сжечь невозможно, но, как выяснилось, Листик это сделать может.

– Господин чистильщик, мы вам и так верим (без предъявления рогов и копыт, хихикнула Листик, к которой вернулось хорошее настроение), вот ваша плата, – произнёс староста, протягивая некроманту мешочек с деньгами. Тот его взял, развязав и, заглянув внутрь, протянул Листику:

– Упокоение уздры, пусть и столь оригинальное, но от этого не менее действенное, целиком ваша заслуга, коллега. Плата за работу принадлежит вам!

– Ага, – ответила Листик и, достав из мешочка три большие золотые монеты, протянула Гистаро: – Только половина мне, вторая половина вам, поскольку вы принимали в этом деле самое непосредственное участие!

Некромант с поклоном взял деньги, а Листик протянула дублон Кираниэль, пояснив:

– А без тебя я бы ничего не смогла сделать, так что половина нашей половины – твоя!

– Разрешите сесть за ваш столик, – поклонился Листику и Кираниэль Гистаро. Эльфийка кивнула:

– Конечно! Присаживайтесь!

– Ага, – Листик тоже кивнула, но при этом подтащила вновь наполненные молоком кружки поближе к себе. Гистаро улыбнулся и грустно посмотрел на отодвинувшихся на дальний конец стола Саминаль, Валериэль и Суритэна (перебравшегося от охранников обоза к девушкам). Грустно улыбающийся чистильщик совсем не был похож на того некроманта, с пугающим холодным взглядом, что появился в таверне с Листиком на руках. Гистаро кивнул, намекая на эльфов, сбившихся на другом конце стола, и с печалью в голосе произнёс:

– Вот и я о том же, некромант и маг жизни, тем более эльф, просто физически не могут быть рядом!

– Но мы же с Листиком… – начала возражать Кираниэль, на что Гистаро, с той же грустной улыбкой, возразил:

– Листик не совсем некромант, такого ещё не было, чтоб маг жизни одновременно был некромантом, да ещё имел такие вот не слабые способности боевого мага. Никакой боевой маг на смог бы сжечь уздру, а вот некромант… Некромант может упокоить, но жечь у него не получится! Хотя то, как это сделала Листик, гораздо большее, чем…

– Ага, – согласно кивнула Листик и, изображая, что она гораздо большее, чем о ней думают, надув щёки, показала на пустые кружки: – Ещё хочу!

– Двенадцать больших кружек! – восхищённо произнёс один из лесорубов, вместе с товарищами наблюдавший за столом, где сидела рыжая девочка. Кружки были большими, пивными, видно в этой таверне молока до сих пор не пили, только пиво, поэтому и посуда была соответствующая. Лесоруб повторил: – Двенадцать кружек, столько пива выпить невозможно!

– Но почему же, если не сразу, да под солёную закусочку, – возразил ему товарищ. Пока за соседним столом шёл такой интересный разговор – сколько можно выпить пива, Гистаро, подождав, пока Листику принесут новую порцию молока, продолжил, посмотрев на эльфиек и эльфа на другом конце стола:

– Вы можете возразить мне, пример сотрудничества и даже дружбы некроманта и мага жизни у вас перед глазами, но, повторюсь, Листик не обычный некромант.

– Но мэтр Иртувель говорит, что чистильщики всегда работают в паре – маг жизни и некромансер! – возразил набравшийся смелости Суритэн. Гистаро, продолжая грустно улыбаться, ответил:

– Это не так. Нет, вам Иртувель сказал правду – некромансер и маг жизни часто работают в паре, но при этом стараются держать дистанцию между собой и общение свести к необходимому минимуму.

– Но наша группа и группа Листика… Мы не просто регулярно и близко общаемся, мы уже дружим! А Заврана и Торок даже… – попытался привести ещё один аргумент в пользу возможности дружбы некромансеров и магов жизни Суритэн, да и не только дружбы. Но некромант закончить тёмному эльфу не дал:

– Листик… Группа Листика. Может, так произошло, что так хочется Листику? Может, в ней всё дело?

В наступившей после слов Гистаро тишине все посмотрели на рыжую девочку. Та, отодвинув пустую кружку, слизнула языком молочные усы и многозначительно сказала:

– Ага! – увидев, что завладела общим вниманием Листик, с тем же многозначительным видом, произнесла: – Ещё хочу!

 

Глава 19

Из деревни лесорубов выехали только через день, так как сразу выехать не получилось, почти бессонная ночь дала о себе знать, ведь не спали все, ожидая возвращении Листика и Кираниэль. Выехали рано утром, чтоб наверстать упущенное, и ехали довольно быстро. Девушки-эльфийки ехали пассажирами, поэтому могли бы и вздремнуть, но они, как и Листик, выспались и теперь с интересом рассматривали проплывающие мимо окрестности, хотя что там рассматривать – вокруг был лес. Это для большинства людей – лес что-то чуждое, и даже враждебное, для эльфов и Листика – это близкое живое существо, за которым интересно наблюдать, и даже поговорить с ним! Девушки и девочка весело переговаривались между собой, а возница, за спиной которого щебетали эльфийки, опасливо поглядывал по сторонам, всё-таки лес был густой и почти вплотную подходил к дороге. В некоторых местах ветки деревьев переплелись, нависая над дорогой и образуя подобие зелёного туннеля. В таких местах возница вжимал голову в плечи и старался вообще не смотреть по сторонам. А девушки, наоборот, оживлялись ещё больше, этому способствовали не только птицы, садившиеся им на плечи, но и белки, прыгавшие к девушкам на руки и требовавшие своей доли внимания. Возница этого не видел, так как смотрел вперёд, а девушки сидели у заднего борта повозки, открыв там полог. Во время проезда по одному такому туннелю повозку сильно качнуло, возница обернулся, чтоб посмотреть – что же там происходит? Обернулся и застыл – две крупные рыси, со странным для этих мест белым и очень густым мехом, повалили рыжую девочку на пол повозки!

– Всё в порядке! Не волнуйтесь! – закричала одна из эльфиек, а рыжая малышка, которую рыси повалили и вроде как собирались разорвать, задрыгала ногами и закричала:

– Перестаньте! Щекотно же!

К девочке и лесным зверям присоединилась и та эльфийка, что предупреждала возницу, чтоб тот не волновался, а он на всякий случай сделал знак, отгоняющий демонов Тофоса. Две эльфийские девушки (та, что решила поучаствовать в возне рыжей с лесными хищниками, по телосложению была ещё тоже девочкой), хоть и не выказывали страха, но всё же воздержались от игры с рысями. А обе девочки (или девочка и всё же девушка) и большие рыси совсем расшалились, раскачивая повозку. Возница ещё раз обернулся, чтоб сделать замечание и повторил знак Ирхи – кому тут делать замечание, лесным зверям? Девочек-то совсем не видно! Только рыси! И всё же возница попытался урезонить разыгравшихся, но обратился к эльфийкам, прижавшимся к стене:

– Вы это… Там… Ну что бы…

Договорить мужчина не успел, раздался оглушительный свист, и возница натянул поводья, останавливая лошадей, впереди идущая повозка тоже остановилась. Впереди раздались крики и звон сабель, судя по всему, охрана пыталась отбиться от нападения, но вряд ли это ей удастся – если бы разбойники не были уверены в успехе, они бы не стали нападать! Все эти невесёлые мысли были написаны на лице возницы, их он и попытался озвучить:

– Разбойники напали! Они хо… – договорить мужчина не смог, почувствовав, что какая-то сила обездвижила его, словно туго стянутая верёвка. То же самое произошло и с эльфийками у стенки – они неподвижно застыли, видно, такое же случилось и с девочками – их возня с рысями прекратилась, те тоже замерли, только глухие удары хвостов о настил пола повозки, выдавали их беспокойство. Звон сабель, правда, не такой интенсивный, как раньше, показывал, что кто-то ещё сопротивляется. По щекам эльфиек, стоящих у стенки повозки, катились слёзы. Девушки тихонько стонали – так им было больно! Стонала и Кираниэль, но при этом её губы что-то шептали. Молчала только Листик, девочка неподвижно лежала, с неестественно вывернутыми руками, будто кто-то их связал и сделал это так, чтоб пленница не могла пошевелиться.

Сильный рывок сбросил возницу с козел, и заглянувший под тент повозки мужчина, глядя на неподвижно лежащую Листика, удовлетворённо хмыкнул:

– Попалась всё-таки! Думала от меня спрятаться?

Мужчина был одет в тёмно-коричневый костюм и такого же цвета шляпу, надвинутую на глаза, его лицо скрывала тёмно-коричневая, в тон костюму, маска. Может, такая маскировка и не позволила ему сразу разглядеть, что же находится в полутёмном фургоне (во время остановки задний полог повозки упал на своё место). Сразу всё внимание мужчины в коричневом костюме было обращено на Листика, словно он искал её не глазами, а каким-то внутренним чутьём. Обнаружив Листика, мужчина осмотрел внутреннее пространство повозки и ещё раз хмыкнул:

– Какая удача! Определенно мне сегодня везёт, ещё и три эльфийки попались! Это не рыжая, но тоже неплохо!

Если Валериэль и Саминаль продолжали неподвижно стоять, то Кираниэль поднялась и заслонила собой Листика, на вскинутых руках эльфийки заплясало зелёное свечение, но это мужчину не испугало, он насмешливо произнёс:

– Ах какая удача! Маг жизни! Да ещё и не слабенький, очень хорошо!

Зелёное свечение, исходящее от рук Кираниэль, стало почти осязаемым и плотным, закрыв саму эльфийку и её подругу, продолжающую неподвижно лежать. Но это не смутило мужчину, он протянул руку и, словно срывая плотную штору, потянул свечение на себя, улыбаясь и продолжая говорить:

– Да, силы много, но умения пока не хватает. Умеет рыжая находить себе друзей, под стать себе. Может это и к лучшему, чем больше силы, тем быстрее я…

Мужчина, словно ткань, скомкал зелёное свечение, но досказать не успел, Кираниэль крикнула:

– Бей!

Обе рыси, до этого неподвижно лежавшие на полу, словно собственные шкуры, вскочили на ноги и прыгнули на мужчину. Надо отдать ему должное он успел выставить защиту, а может, она у него была давно заготовлена и он её только активировал. Но защита ему не помогла – полыхнуло зелёным и смятое свечение, распрямившись, разрушило магическую защиту. Но всё же маг в коричневом успел уйти в портал, появившийся за его спиной, но сделал это недостаточно быстро, одна рысь успела мазнуть его лапой по щеке, оставив там глубокие кровавые борозды. Вместе с мужчиной пропало и то, что удерживало девушек-эльфиек и рыжую девочку. Валериэль и Саминаль бессильно опустились на пол, а Листик, наоборот, попыталась встать. Кираниэль помогла подруге подняться, в этот момент в повозку с разных сторон от козел всунулись две головы: одна возницы, видевшего, как убежал маг в коричневом, а вторая – лохматая и бородатая. Явно одного из разбойников, решившего заняться грабежом неохраняемого фургона.

– Ага! – сказала Листик и своим кулачком ударила разбойника в нос. Удар вышел слабенький, скорее всего, этот удар особого впечатления на бородатого детину не произвёл, а вот зубастая пасть рыси, нацелившаяся на этот нос, была более чем убедительна. Вышло так, словно девочка показала большому зверю – за что укусить, а может, разбойник так и решил. Бородатый детина отпрыгнул от фургона не меньше чем на пять алат, упал на четвереньки и так постарался убежать. Но Кираниэль что-то певуче произнесла на староэльфийском, и моментально выросшая трава обездвижила разбойника, связав того по рукам и ногам. Кираниэль кивнула в сторону тех фургонов, что были впереди. Там ещё слышался звон сабель, Листик тоже кивнула:

– Ага, это сабли Суритэна, пошли!

– Куда тебе? Сама справлюсь, – попыталась возразить Кираниэль, но Листик упрямо мотнула головой и, опираясь на одну из рысей, поковыляла вслед за подругой. Вторая рысь, повинуясь команде Кираниэль, осталась у повозки, словно сторожевая собака. Кираниэль порывалась идти быстрее, но Листик не могла, поэтому эльфийка посадила свою подругу на рысь, и они так и подошли к первому фургону, где и разворачивались основные события. Суритэн и ещё один охранник, прижавшись спиной к борту повозки, отбивались от наседающих на них разбойников. Два других охранника были убиты, но и количество нападающих сократилось наполовину. Хозяин и возница этого фургона отбивались длинными копьями, не давая трём разбойникам подойти с другой стороны. Появление подруг осталось нападающими незамеченным, так как появились девушки со спины бандитов и подошли бесшумно.

– Сдавайтесь! – неизвестно, кому закричала Листик, закричала громко, видно, уже успела восстановиться, но слезать с рыси и не думала. Бой остановился, разбойники отошли от фургона и обернулись, чтоб посмотреть, кто им зашёл с тыла.

– Ты это кому? Нам или им? – поинтересовался Суритэн, крутанув свои кривые сабли-мечи. Листик ответила:

– Им, конечно, если сдадутся, то…

Листик не успела сказать что будет, как несколько разбойников двинулись к немного вышедшей вперёд Кираниэль, рассудив, что если эту девушку возьмут в заложницы, то защитникам обоза можно будет поставить свои условия. Правда, за эльфийкой ещё стояла рысь, но на ней сидела рыжая девочка, вряд ли зверь будет атаковать, имея на спине такую всадницу. А эльфийка, не делая никаких пасов руками, снова что-то произнесла на староэльфийском, и взметнувшаяся трава оплела ноги и руки бандитов.

– Ну вот, ты нам с рысей даже подраться не дала, – обиженно сказала Листик, обращаясь к подруге. Оглядевшись, девочка предложила: – Раз драться не с кем, то поехали дальше.

Суритэн, оставшийся охранник, купец и уцелевший возница, увидев, что случилось с разбойниками, расслабились. Охранник поинтересовался, указывая на связанных бандитов:

– А с ними что делать?

– А давайте их утопим? – предложила Листик, вспомнив Фислу и её высказывания после боя у пекарни матушки Милеты. Купец, который понял, что его обоз в безопасности, удивлённо спросил:

– Где же их тут можно утопить?

– В яме с водой, – ответила рыжая девочка и оглянулась в поисках этой ямы, не обнаружив её, предложила, кивнув в сторону разбойников: – Надо выкопать! Вот они и пускай копают. А то, что ж это получается – мы их поймали и теперь нам ещё и яму копать?

– Выкопают они эту яму, а где столько воды взять? – серьёзно спросила Кираниэль, Листик так же серьёзно ответила:

– Подождём, пока дождь пойдёт, вот вода и наберётся!

Но такой вариант не устраивал никого: ни купца, ни его уцелевших людей, ни эльфиек, которым не хотелось ждать неизвестно сколько времени, пока яма наполнится водой. Да и связанным разбойникам тоже такое не нравилось, впрочем, их никто и не спрашивал. Купец приказал их загрузить в пустую повозку, ту, где раньше ехали девушки. Уцелевшие после нападения возницы, хотели сложить связанных бандитов в ту повозку как дрова, Но тут воспротивилась Листик, и разбойников всё же усадили вдоль бортов, но лицом к мёртвым возницам и охранникам, уложенным на пол, как сказал купец – пускай смотрят на то, что натворили, до тех пор, пока не будут переданы в руки страже ближайшего города.

В первой повозке за возницу сел сам владелец обоза, с ним же разместились Листик и Кираниэль. Купец рассудил, что эти девушка и девочка будут лучше любой охраны, если на обоз ещё кто-то вздумает напасть, второй повозкой, лишившейся своего возницы, управлял Суритэн, Валериэль и Саминаль подсели к нему. Третьей и четвёртой управляли уцелевшие возницы, в четвертую, в повозку, где везли разбойников, сел последний охранник обоза. Листик и Кираниэль тихо переговаривались, впрочем, купец, занятый управлением лошадьми, их не слушал.

– Листик, а что надо было от тебя этому в коричневом костюме? Кстати, цвет у него был такой же, как и у твоего костюмчика. К чему бы это? – задавала вопросы Кираниэль, Листик фыркнула:

– С чего ты решила, что он такого же цвета как мой костюмчик? Там же темно было, да и он в маске был. Как ты могла разглядеть какого он цвета?

– Я имею виду не этого мага, а его костюм, такой же темно-коричневый, как и у тебя. Кстати, твой костюмчик тебе очень идёт и покрой, и цвет. Он как бы подчёркивает золотистый цвет твоей кожи.

– Ага, мне этот цвет нравится, – кивнула и заулыбалась Листик, словно подтверждая слова подруги. Став серьёзной, девочка сказала: – Ты знаешь, Кир, этот маг не первый раз пытается меня поймать. Там в Эролте, когда «ночные хозяева» напали на пекарню матушки Милеты, этот маг меня тоже захватил. Теперь я понимаю, почему та первая атака «хозяев» была такая глупая, этому магу надо было, чтоб я выскочила за стены, разбираться с нападающими.

– И?.. – вопросительно подняла бровь Кираниэль. Листик вздохнула:

– И я выскочила. Выскочила и сразу угодила в магическую ловушку, а он ещё и магическую сеть хотел набросить, вот как сейчас. Если бы не Альен, этот маг, под меня своим костюмом маскирующийся, меня бы и поймал. Ну сеть ты тоже почувствовала, а как ты смогла из неё выпутаться? Валериэль и Саминаль ведь не смогли!

– Я попросила помощи у леса, и он мне её дал. Но ты видела, как тот маг смял все, что я выстроила? Ведь за мной стоял лес! Он меня подпитывал, а этот маг взял и сломал…

– Ага, ведь ты схитрила? Да? – кивнула Листик. Кираниэль улыбнулась в ответ:

– Конечно, я не могла на него напасть, маг жизни не может нападать, только попросить о защите, как это было с травой. Но если бы я попросила траву связать того мага, он её бы умертвил. Он чем-то похож на тебя…

– Ага, костюмом, – снова кивнула заулыбавшаяся Листик, но Кираниэль осталась серьёзной:

– Он не некромант, но может делать всё то же, что и некромант, почти как ты. Но у него нет способностей мага жизни, он слишком злой!

– Ага, – теперь стала серьёзной и Листик, – очень сильный! Он во второй раз меня поймал, точно так же, как и в первый, хотя я была готова к такому магическому захвату и сети. Но я в это раз ещё и отвлеклась. Понимаешь, Кир, тут вдоль дороги идёт след уздры. Я думала это другая, а эта та, что мы победили у деревни лесорубов. Она здесь совсем недавно проходила. Похоже, этот маг её поднял, вернее, вызвал. Она должна была напасть на наш обоз, пока я его пыталась бы защитить, тот маг меня бы спеленал и утащил!

– А то, что уздра убила бы всех, кто едет в нашем обозе, тому магу наплевать! – возмутилась Кираниэль и тут же сделала вывод: – Получается, что этот злой почти некромант очень тебя хочет заполучить! Интересно, для чего?

– Он когда вас увидел, тоже утащить захотел, – вспомнила Листик и, снова заулыбавшись, добавила: – А ты с той зелёной обманкой хорошо придумала! Отвлекла внимание и дала команду рысям! Я и не придумала бы такого!

– Это я с перепугу, – улыбнулась в ответ Кираниэль, – когда почувствовала, что не могу двинуться, попросила помощи у леса, а потом вспомнила, как испугалась, когда мне на спину некромантскую ляпу повесили и сделала похожую.

– Ага, только из жизненной силы, твоя ляпа может лечить от болезней, исцелять раны… Но никак не быть средством нападения, как решил тот злюка маг.

– Ага! Если собрался сам нападать, то вряд ли подумаешь, что в тебя бросили исцеляющим заклинанием. А оно, когда его начали ломать, стало сопротивляться!

– Какая ты, Кир, коварная! – засмеялась Листик, – так хотела его вылечить, что он испугался и начал, позабыв обо всём, сопротивляться, а ты, чтоб было от чего лечить, скомандовала рысям его покусать!

Теперь засмеялась и Кираниэль. Купец скосил глаза на смеющихся, а до этого о чём-то перешёптывающихся подружек. Вот глядя на них, и не скажешь, что это именно они, вернее эльфийка, почти девочка, пленила банду разбойников. Всё-таки в путешествии с магами есть своя выгода, и купец решил, что он вернёт всем девушкам деньги за проезд, ведь за тех разбойников, что с их помощью удалось захватить, а теперь везут в город, полагается награда, и немалая!

Начальник стражи ближайшего города долго цокал языком, когда увидел пленённых разбойников. За этой бандой долго гонялась стража не только этого, а ещё трёх городов. Эти разбойники прославились дерзостью и удачливостью, но как говорится, сколь верёвочка не вейся… Начальник городской стражи так и спросил у атамана банды, в отличие от других разбойников – не раненого (он, как и положено главарю в драку не лез, но это ему не помогло):

– Как же ты так опростоволосился, напасть на обоз, где ехали маги!

– Кто ж знал, что там маги, да ещё такие сильные! К тому же с нами тоже был маг, он-то и дал наводку на этот обоз, сказал, там золото везут! Сказал – золото можем забрать себе, а он только девчонку заберёт.

Начальник стражи посмотрел на красавиц эльфиек, любую из них можно с выгодой продать. Видно, тот маг хотел забрать кого-то из этих девушек, а возможно и всех трёх. Может, продать, а может, потому что они магини, хотя только учатся. Трудно было подумать, что маг организовал это нападение ради рыжей девчонки, а то, что это он сделал, уже не было никаких сомнений. Ведь в обозе-то нет золота, начальник стражи это узнал из декларации, что предъявил купец (не верить ему не было оснований, да и не возят золото с такой незначительной охраной). Когда стражники увели разбойников, а купец получил соответствующее вознаграждение, поделившись с пассажирками (половину он отдал Кираниэль, при этом честно вычел плату за проезд всех четырёх пассажирок), девушки отправились в трактир при постоялом дворе – поужинать и договориться о ночлеге.

– История повторяется, вот так сидим, а сейчас сюда ввалятся лесорубы и устроят драку, – сказала Саминаль, глядя на дверь. Листик оторвалась от кружки с молоком и заметила:

– Вряд ли это будут лесорубы, это всё-таки город, а не деревня и заведение приличное. В такие лесорубы не ходят.

– Мы же выбирали самое дорогое и самое приличное, может, тут драки не будет? – робко предположила Валериэль. Суритэн (он сидел с девушками, а не с купцом, тот делил столик с уцелевшими приказчиком и охранником) с видом знатока сообщил:

– В приличных заведениях и драки приличные. Без драки никак нельзя, тем более что этот городок не такой уж и большой.

– Но здесь же есть городская стража! Куда она смотрит?! – возмутилась Валериэль. Суритэн ответил:

– Трактирные драки, если в них не произошло смертоубийства, городскую стражу не интересуют.

Пока Суритэн стращал эльфиек, Листик и Кираниэль тихо переговаривались.

– Получается, что тот коричневый маг очень хотел тебя заполучить. Он поднял и погнал к деревне лесорубов уздру, что говорит о его немалой силе, а когда затея с этой нежитью сорвалась, подговорил разбойников напасть на наш обоз.

– Ага, – кивнула Листик, отрываясь от кружки с молоком. Она больше слушала, а свои догадки излагала Кираниэль:

– Но вот мне непонятно, такой могучий маг не смог ничего более существенного придумать, только как подговорить разбойников. На первый взгляд странно, да? Но, как я поняла, уздру он пригнал издалека, потратив на это много сил. Значит, чтоб отвлечь наше внимания от себя, натравить на нас какую-нибудь нежить, с которой трудно справиться, он уже не мог.

– А может, поблизости не было ничего подходящего, – возразила Листик и пояснила: – А он очень силён, если судить по магическому захвату, да и сеть у него была очень не слабая. Ею он вас и обездвижил, а меня-то он не только сетью держал, из неё я бы выпуталась. Так что силы у него немерено!

– Это и пугает, он же тебя хотел поймать, на нас он потом обратил внимание, – задумавшись, произнесла Кираниэль, Листик кивнула:

– Ага, на вас он изначально не охотился, но увидев, решил прихватить. Значит, вы тоже для него представляете интерес, причём не как эльфийки, я же не одна из вас, а…

– Как маги, – перебила девочку её подружка, – нас объединяет только то, что мы маги! Причём не некроманты, потому что если бы он охотился на тебя как на некроманта, то мы бы были ему не нужны. Для того чтоб убить нас, как нежеланных свидетелей, необязательно нас похищать, ну, утащить. А он именно и это собирался сделать. Мы этого ещё не проходили, но я этим интересовалась и немного знаю об этом, тот портал, через который сбежал коричневый маг, был выстроен заблаговременно, и его надо было только активировать, что этот маг и сделал, когда решил сбежать.

– Ага, потому так быстро у него и получился, а ведь портал – непростая штука! Его долго строить!

– Ага, – вслед за Листиком кивнула и Кираниэль и попросила подругу: – Не перебивай меня, пожалуйста. А то упущу нить рассуждений. Так вот, коричневый маг заранее строит портал и держит его наготове. А это немалых сил требует! А портал тоже не простой. а с захватом – в него надо было только тебя или нас втолкнуть, а выбросило бы нас… Ну, там, где этот коричневый маг хотел! Он и ушёл так, только вошёл – и нет его, если бы это был обычный портал, который строить надо, рыся его бы достала, а так – только чуть мазнула.

– Если это был некромант или маг, владеющий этим искусством, то такой удар в сочетании с силой жизни, а ведь ты, Кир, именно её использовала, оставит на лице этого мага след, – сказала Саминаль, она, её подруга и тёмный эльф давно прекратили свой разговор и теперь слушали Кираниэль и Листика. Суритэн подтвердил, что именно так и будет, а Валериэль поинтересовалась, останутся ли следы на теле у Листика, если с ней случится что-то подобное. Кираниэль и Суритэн одновременно отрицательно покачали головами, в один голос заявив, что с Листиком подобного не произойдёт. Ведь она не только некромант, но ещё и маг жизни. Суритэн добавил к тому, что сказал о Листике:

– Девочки, насколько я понял – это очень серьёзно. Первый раз нападение, как вы говорите, коричневого мага не произошло, потому, что уздра от него убежала. А представьте себе, что было бы, если его план удался? Смогла бы Листик оказать ему сопротивление? Думаю, нет, там, в лесу, при первой встрече уздры с Листиком и Кираниэль, этот злодей взял бы их, особо не напрягаясь. Второй раз Листик тоже не смогла оказать сопротивление, как и Валериэль и Саминаль. Но коричневый маг просчитался, решив, что Кираниэль – такая же как и её подруги, то есть – делаю вывод: он не видел, как вы сражались с уздрой, и просчитался. Но теперь он подготовится лучше, а то, что нападение будет, у меня нет сомнений. Поэтому, давайте определимся: кто что может и как это можно будет применить, не только в обороне, но и в нападении.

– Мы целители, у нас даже защитных заклинаний нет, ведь целители неприкосновенны даже на поле боя, – за себя и подругу сказала Саминаль, Валериэль промолчала. Суритэн презрительно хмыкнул – да, существовало такое правило – целителей не трогать, но не всегда соблюдалось. Бывали случаи, когда одна противоборствующая сторона полностью уничтожала другую, не разбираясь – целитель или боевой маг.

– Я маг жизни, самое моё сильное оружие – это щит жизни, но… – начала Кираниэль.

– Не всегда помогает, – кивнул Суритэн, – но некроманта может задержать и даже обездвижить. Пусть на некоторое время, достаточное, чтоб достать обычной саблей.

– Суритэн! Как ты можешь драться саблями и при этом ещё и убивать! Ты же маг жизни! – воскликнула Валериэль. Саминаль фыркнула:

– Он же тёмный эльф! А они известны своей страстью к убийствам, для них высшее наслаждение – кого-нибудь убить!

– Это не так, – возразил Суритэн, нисколько не обидевшись, – это нам совсем не приносит удовольствия, но жизнь такова, что нам приходится постоянно обороняться – защищать свои пещерные жилища как от гномов, которых гораздо больше, так и от своих сородичей из других городов. Вот и сложилась о нас такая слава.

– А наёмные убийцы? – не сдавалась Саминаль. – Ведь большинство из них – тёмные эльфы!

– Надо же как-то на жизнь зарабатывать, – пожал плечами Суритэн и пояснил: – Если тебя с детства учат – убей сам, пока не убили тебя. И обучают этому умению…

– Тоже с детства! И после этого ты ещё будешь отпираться, что тёмные эльфы не самые опасные среди всех известных рас? Ведь они только то и делают, что убивают направо и налево! – торжествующе сказала Саминаль, словно уличила в каком-то серьёзном злодеянии именно Суритэна. Тот не успел ничего возразить, за него, как это ни странно, вступилась Валериэль:

– Суритэн не такой! Недаром же он маг жизни! А при нападении разбойников, если бы не он, то убили бы всех охранников, купца и его приказчиков, как бы мы ехали дальше?

– По-моему, разбойников взяла в плен Кираниэль, чем уберегла купца и уцелевших возниц, его охранника и приказчика, остальные-то были убиты разбойниками… Саминаль, ты несправедлива к Суритэну, если бы ни он, то никого бы и не осталось.

– Перестаньте! – вмешалась в спор Кираниэль. – Все мы внесли свою лепту в общую победу. Даже те, кто не участвовал в драке или магическом противодействии. Если бы не Листик, то к нам не пришли бы рыси, а без них одолеть того мага не получилось бы.

– Разве мы его одолели? – хмыкнула Саминаль, ответила Листик:

– Напугали так, что он сбежал. А если противник бежит, то это настоящая победа, вот!

– Слова настоящего полководца, я бы сказал – выдающегося стратега, – усмехнулся Суритэн и, став серьёзным, сказал, обращаясь ко всем эльфийкам: – Я повторюсь, тот маг не оставит своей попытки захватить Листика, а теперь и всех вас. Боюсь, что и меня попробует прихватить, похоже, кроме Листика, его чем-то заинтересовали маги жизни и целители. А Листик, скорее всего, заинтересовала, тоже как маг жизни, а не некромант. Поэтому мы должны быть готовы к повторному нападению, подумайте, кто и какую защиту сможет выставить.

Пассажирки и один из охранников обоза (тёмный эльф) по мере своих сил приготовились к нападению, но на них никто не нападал. Предпоследний раз ночевали на постоялом дворе трактира в небольшом селении. На удивление трактир был чистым и готовили там прилично, комнаты тоже оказались чистыми, и даже уютными, только было их мало, и в каждой стояло только две узких койки. Но это не смутило девушек, они разместились по двое на кровати.

Среди ночи Листик толкнула Кираниэль. но та уже и так не спала. По изменившемуся дыханию, подруги определили, что Валериэль и Саминаль тоже уже не спят. Бесшумно открылось окно, и на фоне относительно светлого квадрата (ночь была лунная) возник крылатый силуэт. На мгновение замерев, он шагнул в комнату и застыл не в силах пошевелиться.

– Щит жизни, довольно слабый, – произнёс второй тёмный силуэт, возникший в оконном проёме. Издав короткий смешок, этот неизвестный добавил: – И, похоже, у вас больше ничего нет, только эта ловушка. А любая магическая ловушка – это обоюдный капкан, он держит не только того, кого поймал, но и того, кто эту западню подготовил, ведь её надо поддерживать. Эльфийки растерялись, злодеев оказалось два, и второй был намного сильнее того, кто вошёл в комнату первым, и кого они поймали. Второй, как оказалось, сильный маг, начал неспешно разрушать ту ловушку, где трепыхался пойманный. Вот он уже поднял свои большие кожистые крылья, злобно сверкнул красными глазами и оскалил длинные тонкие клыки. Листик вскочила, закрывая собой подруг, ударила потоком пламени в раскрытые крылья этого существа, стараясь не столько его сжечь, сколько сильным ударом опрокинуть на второго, выбросив обоих из окна. Первый, несмотря на свой устрашающий вид, оказался довольно хлипким и сразу сгорел, обрушив на второго только горящие ошмётки. Второй зарычал, горящие кусочки первого особого вреда ему не причинили, хотя причинили неудобство, заставив от них отмахиваться. Листик воспользовалась тем, что внимание этого злодея было занято, ударила второй раз, вложив в этот удар всю силу. Пламя осветило злодея, это оказался тот коричневый маг, что напал в лесу, только в этот раз он сменил свой костюм на чёрный. На щеке этого уже чёрного мага Листик и эльфийки увидели глубокие, так и не зажившие следы от когтей рыси. Ещё один огненный удар рыжей малышки выбросил этого мага из окна наружу, но вреда не причинил, а обессиленная Листик стала падать на пол, но Кираниэль подхватила подругу и прижала к себе, словно стараясь защитить.

Оскалив удлинившиеся зубы, чёрный маг захохотал, намереваясь напасть на девушек, истощивших свои магические запасы и оставшихся совершено беззащитными. А над головой мага стал раскручиваться магический захват-аркан. Чёрный маг мог его применить и без этой демонстрации, но, видно, беззащитность жертв ему доставляла наслаждение. Победно захохотав, маг активировал свою ловушку-аркан, но захватить свои жертвы ей не дала ледяная молния, ударившая с неба, и магический захват сгорел в ледяном пламени. Вторая молния ударила в мага, но не попала, тот как только увидел, что стало с магическим захватом, сразу же нырнул в открывшийся портал.

– Что здесь происходит?! – Ворвался в комнату девушек Суритэн. Кираниель прижимала к себе безвольно обвисшее тельце рыжей девочки, Валериэль только испуганно хлопала своими большущими ресницами, Саминаль, показывая в сторону раскрытого окна, только и смогла сказать:

– Там… Там!..

Суритэн подскочил к окну и выглянул, особо не высовываясь, там чернел довольно большой круг вымороженной земли, кроме мёрзлой земли и льда, там ничего больше не было. Тёмный эльф обернулся и посмотрел на перепуганных девушек:

– Я так понял, что он таки на вас напал, но по какой-то причине самоликвидировался, выморозив довольно большой участок сада. Хорошо так выморозив, потому что всё там росшее превратилось в ледяную труху! А если судить по остаткам ваших заклинаний, то вы пытались сопротивляться, и как я вижу, совершенно безуспешно. Давайте быстренько здесь уберём, сюда вызвали магов и жрецов, скорее всего и инквизиторы будут, всё-таки такой катаклизм! Будут выяснять – это маги начудили или божественное вмешательство в здешнюю спокойную жизнь, и что оно означает.

Не успели девушки и Суритэн всё подчистить (Листик, так и не пришедшая в себя, и Кираниэль в этом участия не принимали) как распахнулась дверь и комнату попыталась войти целая толпа. Два мага, два инквизитора, два простых жреца, хозяин гостиницы и человек шесть просто любопытных. Естественно, все в небольшой комнате не помещались, поэтому зеваки удовлетворяли своё любопытство снаружи, на слух.

– Что здесь?.. – грозно начал хозяин гостиницы. Но увидев, что в комнате всё цело и на своих местах, смущённо замолчал. Всё-таки вся эта толпа ворвалась в комнату к девушкам, да ещё и не совсем одетым, а он вроде как весь этот народ привёл.

– Там!.. Там!.. – теперь Валериэль только изобразила испуг, показывая за окно. Её поддержала Саминаль:

– Ужас! Ужас!

Листик по-прежнему безвольно висела на руках у Кираниэль. Суритэн удивлённо спросил:

– Господа, чем вызвано это ваше бесцеремонное вторжение?

Ответил один из инквизиторов:

– Опрошенные свидетели показали, что вы сразу после проявления неизвестного явления, носившего катастрофический характер, бросились бежать в эту комнату, но при этом, и мы это сейчас видим, вы были одеты и с оружием.

– Оперативно, однако, вы опросили свидетелей и много этих любопытных меня видело? – с некоторым ехидством спросил тёмный эльф, инквизитор, напустив на себя грозный вид, сказал:

– Достаточное количество для выдвижения вам обвинений в запрещённом колдовстве! Поэтому потрудитесь ответить на мой вопрос!

– Бег по коридору вы считаете запрещённым колдовством? – ехидству Суритэна не было предела. Инквизитор повысил голос:

– Обвинения, выдвинутые вам, таковы, что отменяют действияэрнантского эдикта! Извольте отвечать!

Тёмный эльф, презрительно улыбаясь, молча скрестил руки на груди. Инквизитор, побагровев, собрался что-то выкрикнуть. Но был остановлен своим коллегой, показавшим в сторону окна и сделавшим предположение:

– Я так понимаю, вы были обеспокоены – не случилось ли чего с вашими подругами, не так ли? Но всё же прошу вас ответить – известно ли вам что там произошло?

– Да, быстро сюда бежать меня заставило беспокойство о моих сокурсницах, поэтому я быстро оделся и взял оружие, если вы знаете, моя одежда это ещё и облегчённые доспехи. А вот что там произошло, – на этот раз вежливо отвечающий Суритэн показал в сторону окна, – вам лучше знать. Я могу рассказать только о том, что сейчас вижу.

Ласковый инквизитор повернулся к девушкам и спросил:

– А вы что можете сказать?

– Мы спали, а потом проснулись. Так страшно стало, вот мы и сделали щит жизни, мы хоть только перешли на второй курс, но умеем, – ответила Саминаль.

– Маги жизни? – приподнял бровь один из магов. Саминаль, ни сколько не смутившись, ответила, показывая на Кираниэль, продолжавшую держать на руках неподвижную Листика:

– Маг жизни она, она умеет, а мы только подпитывали.

Маг кивнул, внимательно присматриваясь к молоденькой девушке и девочке, а потом гневно произнёс:

– Что ж вы сразу не сказали! У вас два мага жизни! У одного магическое истощение, её срочно надо к целителю!

Маг глянул на эльфиек и осёкся – вот же целители! Хотя… Опыта у них, да и умения, ещё нет, он повернулся ко второму магу, но сказать ничего не успел. Листик открыла глаза и слабым голосом попросила:

– Молочка!

Маг кивнул хозяину трактира:

– Молока, быстро!

– И побольше, – добавила Листик.

– И побольше! – маг подтвердил просьбу девочки, после чего пояснил: – Маг жизни сам знает, что ему надо для скорейшего восстановления!

– Ага! – согласно кивнула рыжая девочка и попросила державшую её подружку: – Поставь меня на пол, мне уже лучше. А если принесут молоко, будет совсем хорошо!

– Я лучше тебя на кровать посажу, у тебя же коленки дрожат! Посажу и рядом посижу, хорошо?

Кираниэль осторожно посадила Листика на кровать, Саминаль и Валериэль ей помогали. Рыжая девочка была маленькая и лёгкая с виду, но эльфийка, совсем девочка, с трудом её удерживала стоя неподвижно, ну а двигаться с такой ношей не могла. Вот и помогали маленькой эльфийке как её подруги, так и оба мага. Ещё и тёмный эльф вокруг суетился, не зная, куда девать свои сабли, с которыми прибежал. Жрецы протиснулись к окну и завели теологический спор на тему, кто это всё совершил. Один утверждал, что это козни тёмного Тофоса – ведь холод это его прерогатива, другой, показывая на небо, настаивал, что удар молнией сделал именно светлый Ирха, только он может бросать молнии с неба. Листик, с достоинством королевы наблюдающая суету вокруг неё, спросила у старшего из магов, решив, что он в таких тонкостях разбирается лучше всех:

– А кто такая прерогатива? Почему она только у Тофоса, а у Ирхи её нет? Наверно, потому, что она жутко рогатая, да? Недаром же её зовут – прерогатая.

Маг улыбнулся и сказал, что если девочку заинтересовал такие сложные философские вопросы, то ей стало намного лучше. В этот момент принесли большой кувшин молока, Листик его ухватила и, заявив, что ей совсем хорошо, стала пить. А первый инквизитор (все чем-то заняты, а они вроде как остались не у дел) грозно потребовал предъявить документы, пригрозив, что в противном случае эльфийки и тёмный эльф будут задержаны как подозреваемые для выяснения. Что и как будут выяснять, инквизитор не счёл нужным сказать. Тёмный эльф достал из сумки, перекинутой через плечо свои документы, выданные в академии и удостоверяющие, что он действительно является слушателем и в данный момент направляется домой, на каникулы. Инквизитор долго и внимательно рассматривал поданные ему бумаги, а потом подозрительно спросил:

– А почему это вы носите с собой все документы? Ведь вы сюда бежали в большой спешке, но тем не менее свои бумаги успели прихватить?

– Я не понял, в чём вы меня обвиняете? – возмутился Суритэн. – Если бы у меня не было документов, вы бы меня задержали для выяснения, нарушив при этом положения эрнантского эдикта, а когда я вам эти документы предъявил, то вызвал недовольство тем, что они у меня есть! Я буду жаловаться в эрнантскую комиссию! Пусть там решают, кто из нас был прав!

Суритэн выделил голосом слово «был», при этом положил руки на рукоятки своих сабель, висевших в ножнах на его поясе. Инквизитор поспешно отдал документы тёмному эльфу, с него станется – зарубить обидчиков. Это конфликтное дело будет рассматривать эрнантская комиссия, и не факт, что виноватым там признают именно эльфа, вполне возможно, что всех собак повесят на инквизиторов! В комиссии равное представительство магов, жрецов (в их число входят и инквизиторы) и представителей других рас. Естественно, что не люди будут на стороне тёмного эльфа, да и маги тоже, из корпоративной солидарности, ведь этот задира хоть только слушатель, но тоже маг! В этот момент пачку документов (видно, там были бумаги всех девушек) протянула одна из эльфиек. Но инквизитор взять не успел, их перехватил старший из магов и быстро пересмотрел, выразив своё удивление увиденным лишь поднятием бровей, после чего передал инквизитору. Тот уже без особого энтузиазма их пересматривал – эльфийки тоже были защищены эрнантским эдиктом, но взяв последний лист – встрепенулся: девушка по имени Листик была человеком, к тому же некромантом по магической специализации!

– И кто из вас носит имя Листик? – с некоторым злорадством спросил инквизитор, эльфийская внешность не исключала принадлежности одной из девушек к людскому роду. Рыжая девочка оторвалась от второго кувшина молока и сообщила:

– Я, Листик – это я!

– Э-э-э… – растерялся инквизитор и, словно проверяя написанное, ещё раз заглянул в лист бумаги, что держал перед собой: – Здесь написано, что слушательница Листик – некромант! Как такое может быть?! Ты слишком мала, чтоб быть слушательницей магической академии, а уж некромантом… Такого не может быть! Здесь какая-то ошибка! Или это документы не твои!

– Это её документы, это подтверждает магическая метка, – маг указал на большой круглый оттиск печати внизу листа бумаги, что держал инквизитор. Показав на текст, маг попенял инквизитору: – Раз вы взяли документ, то прежде, чем задавать вопросы, надо читать полностью всё, что в нём написано. А здесь указана магическая специализация девочки – не просто некромант, а некромансер. К тому же потрудитесь к слушательнице магической академии обращаться с должным уважением.

– Ага, – кивнула Листик и гордо сообщила: – Я некромансер! Страшный, ужасный и…

– А кто будет меня обижать, как плюну… – вставила Саминаль и, глянув на кувшин в руках девочки, добавила: – Молоком!

Листик задумалась, как будто рассматривая такой вариант, а потом, решив, что на этих инквизиторов не стоит переводить такой ценный продукт как молоко, допила содержимое кувшина. А инквизитор, решив, что эта рыжая девочка таки собирается плюнуть и для этого набирает побольше молока, заявил:

– Оплёвывание молоком приравнивается к…

– К покушению на жизнь и карается утоплением, путём заточением в темницу, наполненную молоком! – опять вставила реплику неугомонная Саминаль. Кираниэль укоризненно сказала подруге:

– Смотри, а то Листик ещё решит, что такое может быть на самом деле и решит туда попасть: в эту темницу, полную молока!

– Представляю, что будет, – продолжила хихикать Саминаль, – тюремщики попадают без сил, пытаясь заполнить темницу молоком, чтоб Листика утопить. Она будет быстрее пить, чем они носить, да ещё возмущаться будет, что медленно носят.

– Ага! – подтвердила рыжая малышка и, допив молоко, с серьёзным видом спросила: – А как покушаться надо, чтоб в темницу, полную молока?

Первый инквизитор окончательно растерялся, обычно инквизицию боятся, а эти молоденькие девчонки совсем не испугались и, похоже, ещё и издеваются! Второй инквизитор улыбнулся и сказал, назвав девочку по имени, записанном в документе из академии:

– Листик, это шутка. Никто никого в молоке не топит. А вот тут записано, что ты не только некромансер, – увидев, что девочка пытается что-то добавить, сказал это сам: – Что ужасный и страшный здесь не написано. Написано, что ты ещё и маг жизни. В академии не могли ошибиться в столь серьёзном вопросе, как определение магической специализации, но я не понимаю – как такое может быть?

Вопрос был адресован магам, а не рыжей малышке, которая, чтоб продемонстрировать свою значимость надула щёки. Старший маг улыбнулся и, взглянув на девочку, пояснил, что такое бывает, но очень редко. Настолько редко, что о подобных случаях из обычных людей мало кто знает, а если и знают, то думают, что это очень сильные маги-универсалы, освоившие все направления магического искусства. Инквизитор сделал предположение, что эта, пока ещё маленькая, девочка таковым магом и является, что она маг не только в тех областях, что записаны в её подорожном удостоверении. Этот инквизитор, хитро посмотрев на магов, попросил Листика продемонстрировать что-нибудь не из арсенала мага жизни или некроманта. Девочка улыбнулась, потом свела руки, сложив ладошки лодочками. Когда она их развела, по комнате прошёлся ветерок, убирая грязные следы, что оставили эти многочисленные посетители. Потом ветерок прошёлся по их костюмам, исчезли грязные пятна (у кого они были), а сама одежда стала такой, будто её только что постирали и выгладили. Многочисленные восторженные «о» были реакцией на действия девочки.

– Бытовая магия! – восхищённо воскликнул младший маг и пояснил, что его так поразило: – Бытовая магия только кажется простой, это один из самых сложных разделов магического искусства. Её изучают в академии, но постольку поскольку, потому что нет специалистов, достигших успехов, которые можно отметить магистерской степенью, потому-то и кафедры такой нет! Сложнее только искусство создания иллюзий.

Старший маг кивнул, а у Листика откуда-то из глубин памяти всплыли воспоминания:

– Искусством создавать иллюзии многие пренебрегают, считают это баловством, чем-то мелким, недостойным их. Они считают, что это просто обман, – говорила пепельноволосая девушка, в её руках один за другим возникли четыре ножа, которые она метнула в стоящее недалеко дерево. Ножи с хрустом вошли в древесину.

В руках у девочки появились блестящие ножи, не такие большие, как в ножнах, что висели вместе с поясом на спинке кровати. Малышка взмахнула руками, и оба ножа с хрустом вошли в деревянную дверь, глубоко вошли! Все в комнате поражённо смотрели на входную дверь. Первый инквизитор постарался выдернуть один из ножей и сделал это, лишь приложив значительные усилия. Удивлённо вертя нож в руке, он произнёс:

– С такой силой метнуть нож, не всякий взрослый может! И где она их взяла? Она же их ниоткуда не доставала! Они – раз – и просто появились в её руках, что это? Такая маг… Ай! – инквизитор не договорил, сделав неосторожное движение, порезался. Нож со звоном упал на пол.

– Ага, – кивнула Листик, и ножи пропали, а в двери, куда девочка их метнула, не осталось никаких следов, а вот кровь из порезанной руки инквизитора продолжала капать. Рыжая малышка пояснила: – Вот это была иллюзия, настоящая иллюзия. А не магическая обманка.

– Но как? – удивлённо произнёс старший маг, а младший молчал, не зная, что сказать. Старший попытался выяснить у девочки, как это ей удалось? Листик пожала плечами и произнесла слова той пепельноволосой девушки, снова возникшие в её памяти:

– Настоящая иллюзия должна быть ничем неотличимая от реальности! Длительность её может быть недолгой, но достаточной, чтоб убедить того, для кого эта иллюзия создана, что он видит реальность, а не магический мираж. Для этого совсем не обязательно, чтоб иллюзия имела все признаки копируемого тобой предмета. Если это нож, он должен быть острым.

– Очень острый! – ворчливо произнёс первый инквизитор, которому второй собирался бинтовать руку. Валериэль предложила:

– Давайте я вам её залечу. Это будет быстрее чем, если вы её просто перебинтуете.

Пока эльфийка лечила, а потом бинтовала руку инквизитору, старший маг спросил у Листика:

– Но как вам это удалось? Нож сумел порезать руку, но не оставил следов там, куда воткнулся. Понятно, что во втором случае это была иллюзия, но как иллюзия смогла порезать руку?

Листик задумалась – действительно как? По теории иллюзий, основы которой ей читали на курсе общей магии, такое было невозможно, в принципе невозможно! Иллюзия потому так и называется, что она не может оказывать воздействия на другой предмет. А тут… Опять возникли воспоминания, Листик непроизвольно зажмурилась – перед глазами возникла пепельноволосая девушка, терпеливо объясняющая сложности магического плетения несмышлёному ребёнку, но вот человеку ли? Вроде это объясняли ей, но вот когда и где? И тогда у неё были совсем другие руки, покрытые чешуёй, как у Альен, только вот руки ли это были? Маленькие, с коготками эти ручки были больше размером и похожие на лапы! Вернее, это и были лапы! Листик потрясла головой, отгоняя это смутное видение, и повторила то, что говорила пепельноволосая девушка, или не девушка? Прекрасное существо с большими крыльями за спиной! Собираясь сказать магу о том, что знала об иллюзиях, Листик произнесла то, чему её когда-то учила выдающийся мастер иллюзий, учила совсем в другом мире, там, где магическая наука ушла далеко вперёд, а следовательно, и магические умения были на совершенно другом уровне.

– Совсем не обязательно, чтоб иллюзия имела все признаки копируемого предмета. Только те, которые необходимы для выполнения действия, характерного для этого предмета. В данном случае – это острота, присущая ножу. Вернее ножам, их же было два. Вот они и воткнулись в дверь. Но потом, когда иллюзия исчезла, исчезли и следы её воздействия на данный предмет, то есть дырки в двери.

Маг согласно кивнул, а потом вопросительно посмотрел на перебинтованные руки инквизитора. Листик пояснила:

– Он был уверен, что это настоящие ножи, и это для него, да и для всех вас, действительно было так, любой из вас мог порезаться и рана бы осталась!

– То плетение заклинания, что показала нам эта девочка, только перешедшая на второй курс, уровень мэтра! Я только магистр, увидел, но так и не понял – как она это сделала, – сказал старший маг, обращаясь к своему младшему товарищу. Тот развёл руками:

– Я не магистр, я всего лишь маг, поэтому и не старался понять, что она сделала.

Оставшийся до Элистэра путь проделали без происшествий, нападать никто не собирался. О последней ночи можно сказать то же самое, вот только Листик беспокойно металась. Но не стонала, а улыбалась, словно беспокойный сон доставлял ей удовольствие. Утром, когда эльфийки ей об этом рассказали и поинтересовались – помнит ли она, что же такое ей снилось, девочка, тряхнув рыжей головой, радостно засмеялась:

– Мне такое снилось, такое снилось! Я летала! Высоко-высоко в небе!

– Это неудивительно, – спокойно отреагировала на восторг подружки Саминаль, – маленькие дети всегда во сне летают. Это свидетельствует о том, что они ещё растут.

– Ага! – согласилась Листик. – Я летала и росла – у меня вырос большой и сильный хвост!

Три эльфийки внимательно смотрели на свою маленькую подружку, пытаясь представить, как она будет выглядеть с большим и сильным хвостом. А Саминаль так отреагировала на слова Листика:

– Что дети растут – это понятно, но чтоб при этом у них рос только хвост? Листик, а ты случайно не оборотень? Это у них есть хвосты, но при этом они растут вместе со всем телом, а у тебя как было? Хвост рос сам по себе или ещё что-то выросло?

– А ещё у меня были крылья! Такие большие и сильные! Я улетела высоко-высоко в небо! – продолжала восторгаться Листик, не обратив внимания на слова Саминаль, та снова прокомментировала слова рыженькой подружки:

– Чем дальше, тем интереснее. К большому хвосту приложились такие же крылья. Хотя для того чтоб поднялась высоко в небо, крылья просто необходимы. Появление крыльев после появления хвоста вполне закономерно.

– Ага, – согласилась Листик, нисколько не обижаясь на ехидную эльфийку. Кираниэль спросила:

– А там, высоко в небе, тебе не страшно было?

– Не-а, – отрицательно помотала головой Листик и с тем же восторгом пояснила: – Ни капельки не страшно! Было здорово! Я высоко летала, потом камнем падала к земле и снова взлетала к облакам, нет, гораздо выше! И там кувыркалась!

– М-да, это уже мало похоже на фантазии растущего ребёнка, – задумчиво протянула ставшая серьёзной Саминаль. Увидев вопросительные взгляды подруг, эльфийка пояснила: – Дети летают во сне. Я тоже летала и это хорошо помню! Я летала над родным лесом, но у меня никогда не было желания залететь выше облаков и тем более – оттуда камнем упасть к земле. У Листика не признаки роста, это что-то другое.

Эльфийка внимательно посмотрела на улыбающуюся рыжую девочку, словно пытаясь увидеть её хвост, даже за спину заглянула, будто в поисках крыльев. Кираниэль заступилась за подружку:

– Сам, ну что ты так? Может, Листик активно расти начала, поэтому так высоко и залетела.

– Залететь Листик ещё не может, маленькая ещё, – хихикнула Саминаль и с прежним ехидством добавила: – А если и растёт, то не только активно, а ещё и с творческим подходом к этому процессу – потому что не просто летает, а ещё и кувыркается, и вниз падает.

– Ага! – подтвердила девочка, неизвестно что имея в виду: свой активный рост или необычные полёты во сне.

Купеческий обоз двигался прежним порядком, в первой повозке, которой управлял сам купец, ехали Листик и Кираниэль, сидящие рядом с ним. Уж очень купца впечатлили способности девушки и девочки, неизвестно что больше, трава, связавшая разбойников, или иллюзорные ножи, пробивающие дверь насквозь и о которые можно порезаться! Конечно, в городе были наняты возницы и охранники взамен убитых, но владелец обоза решил, что с этим девочками безопаснее. Лес вдоль дороги стал гуще, но нельзя сказать, что он стал диким, скорее – ухоженным. Купец насторожено поглядывал по сторонам, а Кираниэль обрадовали изменения, произошедшие с лесом, она радостно засмеялась:

– Скоро Элистэр!

Словно отзываясь на её смех и подтверждая опасения купца, из лесу раздался грозный рык и на дорогу выскочила большая кошка. Купец натянул поводья, а Кираниэль выскочила из повозки и бросилась к кошке с радостным криком:

– Нава!

Листик без колебаний последовала за подругой, скоро к девочкам присоединились и другие эльфийки. Поскольку обоз остановился, к первой повозке подошёл Суритэн и, с опаской глядя на зверя, которого тискали эльфийки (большая кошка в долгу не оставалась – облизывала девушек, но больше всех доставалось Листику), сказал:

– Внешняя стража эльфийского города. Вредный зверь, если забредёшь в их лес, нет, не съест и не разорвёт, а придавит и будет держать, пока кто-то из светлых не появится.

– Так мы уже в черте Элистэра? – сделал вывод купец и, повинуясь приглашающему жесту Саминаль, поехал вслед за эльфийками и полосатым зверем. Эльфийки шли рядом с большой кошкой, а Листик ехала на ней. За поворотом открылась большая поляна, ограниченная с противоположной стороны густыми зарослями, дорога на поляне расходилась на две – одна шла вдоль зарослей и сворачивала снова в лес, а другая шла прямо и упиралась в зелёную стену.

– Я же говорил Листику, не город, а кусты, что там смотреть? – с неодобрением произнёс тёмный эльф. Конь Суритэна шёл рядом с головной повозкой, так как тёмный эльф вернулся к своим обязанностям охранника (возничие были уже на всех повозках).

Эльфийки пошли по той дороге, что упиралась в зелёную стену. Когда девушки к ней подошли, густые заросли расступились, открывая широкий проход, куда и уходила дорога. Из этих живых ворот высыпали эльфы и принялись обнимать Кираниэль, Саминаль и Валериэль, только Листик продолжала гордо сидеть на большой кошке, та, видно, решила, что девочке тоже надо уделить внимание, обернулась и лизнула рыжую всадницу. Наконец эльфы закончили обниматься и обратили внимание на Листика, так и сидевшую на внешнем страже города, а на плече у девочки сидела пичужка и что-то рассказывала, Листик кивала, будто понимала чириканье птички. Взрослые эльфы переглянулись, а Кираниэль сказала одной из них, той, что перед этим её обнимала:

– Мама, познакомься – это Листик, я тебе о ней писала.

– Очень приятно познакомиться с подругой моей дочери, – произнесла эльфийка мелодичным голосом и, показав в сторону проёма в зелёной стене, пригласила: – Подруга моей дочери желанный гость в моём доме.

Листик спрыгнула со спины большой кошки и, сказав той: – Не скучай, я к тебе в лес ещё зайду, – поклонилась эльфийке. Та взяла обеих девочек за руки и направилась в город.

– Листик! Я тебя жду в гости! – закричал Суритэн вслед удаляющейся рыжей малышке, та обернулась и помахала рукой.

 

Интерлюдия 2. Вместо эпилога

В цветущем вишнёвом саду стоял накрытый стол, там были только фрукты и пирожные. Несколько чашечек кофе и три высоких бокала с красным вином. На деревьях были не только цветы, но и спелые плоды – очень крупные вишни. Девушка с бронзовыми волосами посмотрела на одну из ветвей, опустившуюся под тяжестью плодов, и резко сказала:

– Не могу понять! Он ради своей внучки превратил часть своего ледяного мира в этот цветущий сад, а теперь совсем забыл о ней! У меня такое впечатление, что он и вспоминать о ней не хочет!

– Не будь так строга к Инеду, Рамана, – произнесла девушка с белоснежными волосами, – если он ничего не делает, это не значит, что он забыл о Листике.

– Саманта, похоже, что этот мир превратил твоё горячее сердце в ледышку! Ты даже цвет волос поменяла в угоду ледяному владыке, помнишь ли ты, какой был их естественный цвет? – укорила девушку с белоснежными волосами девушка, у которой волосы были цвета пепла. Саманта не успела ничего ответить, появился юноша с такими же белоснежными волосами, как у неё. Юноша словно вышел из открывшегося портала, но при этом никаких признаков межмирового перехода заметно не было. Юношу сопровождали две большие рыси с белым густым мехом. Юноша молча, только как-то многозначительно улыбаясь, взял со стола большое яблоко и с хрустом откусил от него. Было похоже, что этим своим действием он очень разозлил бронзоволосую и пепельноволосую девушек, а третья девушка, с волосами цвета спелой пшеницы, внимательно смотрела на юношу, словно ожидая, что тот скажет что-то очень важное. И юноша не разочаровал, он глянул на первых двух девушек, и те, готовые разразиться гневными речами, сжались, словно придавленные чем-то тяжёлым, после чего негромко произнёс:

– С чего вы решили, что я забыл о Листике? Я о ней помню и знал, куда она попала, как только она там появилась. Но… – юноша сделал многозначительную паузу, – вам же Многоликая объясняла, что вмешавшись, мы потеряем Листика. Она свой путь должна пройти сама! Только так она сможет вернуться.

– Но хоть как-то помочь… Оградить от… – не сдалась бронзоволосая и попыталась возразить, а юноша, словно не он только что продемонстрировал нрав грозного владыки, очень мягко сказал:

– Рамана, Тайша, всё что могу, но при этом, чтоб не нарушить условия возвращения, я делаю. И поверьте мне, делаю все, что в моих силах. Я очень хочу, чтоб Листик вернулась, но нарушать законы судьбы я не могу. Я не Творец и я не всемогущ, но думаю, что и Творец здесь бы ничего не сделал! Нам остаётся только ждать, поэтому наберитесь терпения и ждите, как это делаю я.