– Не верю! Не верю! Ты должна страдать! Тебя захватили в плен злобные орки, а твоего освободителя, прекрасного принца, он хотят заманить в засаду и съесть! Ты должна страдать ещё и от того, что твоя молодость пройдет среди диких орков, а твоя неземная красота безвременно увянет среди этих дикарей! – кричал немолодой полноватый мужчина тоже немолодой, и отнюдь не обладающей неземной красотой женщине. Та как-то грустно смотрела на кричащего, так же грустно на него смотрели трое мужчин, стоящих немного в стороне. Мужчина в бархатном камзоле, кричавший на женщину, обратил своё внимание на этих троих: – Орки! Вы чего встали! Напали на прекрасного принца!

Двое из этой троицы, достали деревянные мечи и, сделав зверские лица, напали на третьего. Тот стал вяло отмахиваться от них таким же деревянным мечом. Мужчина в бархатном камзоле опять не поверил:

– Не верю! Орки, злые и кровожадные, энергичнее атакуйте! Ну, а ты? Прекрасный принц? Ты же спешишь на помощь принцессе! Ты должен…

Мужчина, владелец бархатного камзола, махнул рукой:

– Ладно, на сегодня достаточно, хорошо хоть сцены без слов. Представляю, какую отсебятину вы несли бы! Слова хоть выучили?

– Учим, – с кислым выражением лица за всех ответил «прекрасный принц». Мужчина в бархатном камзоле громко закричал:

– А теперь шаман! Ты где? Я кому сказал? Шаман, выходи!

Из одного фургона, что стояли полукругом вокруг поляны, выскочил одетый в шкуры человек и, высоко подпрыгивая, яростно затряс палкой с бубенчиками и лентами. Некоторое время все наблюдали за энергичными прыжками и ужимками одетого в шкуры человека, затем командовавший этим всем мужчина удовлетворённо произнёс:

– Вот! Один Гурумас вжился в свою роль! Замечательное исполнение шаманского танца орков!

Наблюдавшая за этим из кустов и тихо хихикавшая при исполнении танца Листик не выдержала и, выскочив из своего укрытия, обращаясь к «шаману», громко возмутилась:

– Разве это шаманский танец орков? И у орков нет таких палок! Шаманские посохи только у гоблинов, к тому же они совсем не такие! Да и танцы у орков совсем не похожи на твоё кривляние!

Вроде до этого Листик ни разу не видела шаманских танцев орков и посохов шаманов гоблинов, но она откуда-то знала, какими они должны быть, похоже, эти люди тоже не видели ни танцев, ни посохов и совсем их не представляли. «Орочий шаман» настолько обиделся, что даже не удивился внезапному, неизвестно откуда, появлению девочки:

– А ты откуда знаешь? Ты хоть одного живого орка или гоблина видела? Мала ещё учить…

Листик не дала договорить человеку, изображавшему орочьего шамана. Девочка достала откуда-то большой бубен и шагнула вперёд. Низкий рокот дополнял мелодичный перезвон, что создавало неповторимую мелодию, словно это был не бубен, а сложный музыкальный инструмент. Люди замерли, боясь пошевельнуться, боясь словом или неосторожным действием нарушить то, что видели. Танец девочки завораживал, заставлял учащённо биться сердце, замирать дыхание. Это было сродни волшебству, волшебству явившему нечто прекрасное! Когда девочка остановилась, некоторое время царила тишина, нарушил её человек в бархатном камзоле:

– Кто ты? И как сюда попала?

Поляна, на которой полукругом расположились фургоны, из которых высыпали их обитатели, тоже смотревшие на танец девочки, находилась в лесу. Не то что бы совсем диком, через него проходила наезженная дорога, около которой и была эта поляна, где остановились фургоны. Но от той поляны до обжитых мест было довольно далеко, и этот ребёнок здесь никак на мог прогуливаться.

– Листик, – ответила рыжая девочка и пояснила, как попала на поляну: – От речки пришла. По речке нельзя же попасть в Азорду, а мне туда надо. Вот я и пошла от Эролы к дороге. Тут она ближе всего к дороге подходит, а дальше в сторону уходит.

Листик ушла из Эролта по водному пути русалок, вернее, они её провели до места, где Эрола ближе всего подходила к тракту, ведущему из Эролта в Азорду. Дальше речка поворачивала к проклятому лесу. После разговора с Сэмом, когда Листик собралась уйти, она решила не уходить из города обычной дорогой, а проделать часть пути по реке, воспользовавшись услугами русалок. С Сулье Листик прошла только часть пути. А дальше её вели другие русалки, передавая друг другу. Листик не врала, когда сказала, что пришла от реки, но по совету Сэма не стала говорить всей правды – как она передвигалась по реке. Сэм учил девочку, которая говорила, что врать нехорошо:

– А врать и не надо, можно говорить правду, и только правду, и ничего, кроме правды, но не обязательно говорить её всю, тебя же не просят подробно обо всём рассказывать? Вот и не рассказывай, говори только то, что считаешь нужным, ведь вся правда может очень огорчить твоего собеседника! И обязательно огорчит! А ты же не хочешь огорчать всех подряд? Вот и постарайся не делать плохо людям – не огорчать!

Листик тогда ничего не сказала, только кивнула, но слова Сэма постаралась хорошо обдумать. Сейчас же на вопрос человека в бархатном камзоле честно ответила, что пришла на эту поляну от реки. А тот, и не только он, сделал вывод, что девочка с кем-то приплыла, а потом пошла гулять и, возможно, заблудилась, теперь вопрос задала женщина, изображавшая принцессу:

– Как же ты сама пошла гулять? Тебя же искать будут? Те люди на лодке, с которыми ты приплыла!

– Не-а, не будут. Там нет никаких людей и никакой лодки. Искать меня некому, – ответила Листик, ни разу не солгав, ведь это же чистая правда: ни лодки, ни людей на реке не было!

Женщина и человек в бархатном камзоле переглянулись, и владелец камзола сделал предположение:

– Если девочка не врёт, то очень похоже, что от неё хотели избавиться и высадили на берег, после чего уплыли. Вот она и пошла куда глаза глядят, но возможно ей указали направление на дорогу, что ведёт к Азорде или Эролту. Хотя… Она же сказала, что ей надо в Азорду, значит, она знает куда ей надо, а плывя по реке, в Азорду не попадёшь, только в Эролт.

– Но… – начала женщина, но мужчина её перебил:

– Какие тут могут быть «но»? Отсюда до реки не меньше восьми ал, если бы у неё были спутники, её бы догнали и вернули. Похоже, что от девочки хотели избавиться таким оригинальным способом – послали через лес к дороге, надеясь, что она пропадёт в лесу, всё же восемь ал… Её мог съесть дикий зверь, могла заблудиться и не выйти к дороге, а если бы и вышла, то мало вероятно, что кого-то здесь бы встретила.

– Но встретила же! – возразил один из «орков».

– Повезло, – ответил мужчина в камзоле и добавил, посмотрев на бубен, что продолжала держать в руках девочка: – И ещё неизвестно, кому повезло. Как тебя зовут?

Последний вопрос был адресован девочке, та, с интересом разглядывающая фургоны, повернулась к мужчине:

– Я же уже говорила – Листик!

– Странное имя, хотя я его уже где-то слышал, – хмыкнул мужчина в бархатном камзоле, «орочий шаман» пояснил:

– Очень распространённое женское имя у орков, так вроде зовут одну из их богинь, очень уважаемую богиню. Вот орчанки и называют её именем своих дочерей.

Листик внимательно посмотрела на «шамана», но ничего не сказала, а человек в бархатном камзоле, кивнув «шаману» и глядя на девочку с большим бубном, спросил:

– Листик, а хочешь поехать с нами? Мы как раз и направляемся в Азорду, но не сразу, мы будем давать представления в городах, что встретятся на пути.

– Что давать? – спросила девочка, в этот момент ветерок сдвинул прядку рыжих волос, приоткрыв слегка заострённое ушко. «Орочий шаман» многозначительно посмотрел на человека в бархатном камзоле, но тот не понял, а, выпятив грудь, многозначительно произнёс:

– Представления! Это спектакли! Мы знаменитый театр Бузульяно! А я Агузар Бузульяно! Директор и главный режиссёр этого театра!

– А также его владелец, по совместительству сценарист и художественный руководитель, – хмыкнув, чуть слышно произнёс «орочий шаман», но Листик его услышала и кивнула. А потом спросила у Бузульяно:

– Но ты так и не пояснил, что такое представление, так ещё и какие-то спектакли добавил! Эти спектакли надо кому давать. А какие они и зачем их отдавать?

Директор театра растерянно оглянулся, не зная, как объяснить этому ребёнку, что такое представление. «Шаман» пришёл ему на помощь:

– Мы показываем, это ещё называется – играем, разные истории. Смешные, грустные, поучительные, это придуманные истории, показывающие разные события, которые когда-то были или могли быть. Вот они и называются спектакли или представления. Их показывать называется – давать или играть. Понятно?

– Ага, – кивнула девочка и сделала вывод: – Придуманные, значит, такие, каких не может быть! Вот как ты изображал орочьего шамана с гоблинским посохом, которого у гоблинов не бывает! У орков – бубен! Да и гоблинов совсем не такой посох! Получается, ты правильно показывал такое, которого не бывает и не может быть!

– Да, Гурумас, уела она тебя! – засмеялся один из «орков», а Листик тут же переключилась на него:

– Ты тоже показываешь неправильного орка. Они в таких шкурах не ходят! А если и носят одежду из кожи, то красивую! Хорошо пошитую!

– Вот, у нас появился специалист по оркам, – заметил второй «орк», его поправил «принц»:

– Скорее, знающий предмет критик.

– Так хочешь ехать с нами? – повторил своё предложение директор театра. Листик посмотрела на него, потом на остальных артистов, её взгляд остановился на молодой девушке, та улыбнулась и кивнула. Рыжая девочка расплылась в улыбке и согласно кивнула:

– Ага!

Девушка взяла девочку за руку и увела в свой фургон. Директор театра, обосновывая своё предложение маленькой незнакомке, пояснил (больше себе самому, чем остальным артистам):

– Девочка – талант! Это сразу видно! Её танец… Да вы и сами видели. А у меня появилась идея!

– Очередная и как всегда гениальная, – тихо буркнул «принц», но директор его услышал:

– Да, Гусамо! Гениальная! Девочку мы задействуем в нашем спектакле! Она будет орочьей шаманкой! Будет танцевать!

– А я? Что я буду делать? – немного обиженно спросил Гурумас, Бузульяно вдохновенно продолжил:

– Ты так и будешь. Шаманом! А она твоей ученицей! Она будет танцевать, а ты курить трубку!

– Ты, Гурумас, будешь вдохновенно курить. Так чтоб зритель, даже не столько зритель, сколько наш режиссёр поверил, что ты действительно куришь, – заметил один из «орков», второй ехидно добавил:

– Вот только, надо будет спросить у нашей новой артистки – есть ли у орков трубки и курят ли их шаманы?

Листик рассматривала внутреннее убранство фургона девушки, что пригласила её к себе, и девочку не покидало чувство, что она такое уже где-то видела. Как будто она вернулась туда, где уже однажды побывала. Девушка, заметив интерес девочки, спросила:

– Нравится? Это я всё сама рисовала. Всё-таки это мой дом и голые стены – как-то тоскливо. Вообще-то тут нас должно быть двое, но Эльвириса живёт в фургоне директора, всё-таки она его жена. Кто такая Эльвириса? Ты её видела, это та, что играет прекрасную и юную принцессу. Ей достаются все главные роли. А я? У меня роль старой ведуньи, предсказавшей принцессе дальнюю дорогу, её похищение и встречу с прекрасным принцем! Такая маленькая роль, но такая важная! – последние слова девушка произнесла явно кого-то передразнивая, и этот кто-то был настолько узнаваем, что Листик захихикала. Заулыбалась и девушка, потом сказала: – Мы так и не познакомились, меня Нарина зовут, а тебя, как я поняла, Листик?

– Ага! – кивнула девочка и заинтересовалась одной картинкой на стене: – Это кто? Ты рисовала?

– Это сказочное существо, мне о нём когда-то бабушка рассказывала. Вот я пыталась нарисовать, но ничего не выходит, не получается. Не могу себе представить, какое оно, могучее, крылатое…

– Красивое, – дополнила Листик и попросила: – Дай краски.

В голосе девочки была такая уверенность, что Нарина достала краски и кисточки, Листик их взяла и ненадолго задумалась. Она помнила, что никогда не держала в руках ни кисточек, ни тюбиков с краской, ни этой полукруглой дощечки, на которую выдавливают краски из тюбиков, но почему-то знала, как это всё называется и как его надо использовать.

– Палитра, – улыбнувшись, произнесла Листик всплывшее откуда-то из глубин памяти незнакомое слово, потом быстро начала рисовать. Рисовать красками! Ведь её этому никто не учил! Да и кто мог учить – селяне из деревни у проклятого леса? Мастер-вор? Или добрая пекарша Милета? Правда, та умела делать цветы из крема на тортах, но вряд ли так рисовать! Нарина с удивлением смотрела, как кисточки летают в руках Листика. Эта рыжая девочка рисовала с такой скоростью, с какой не смог бы это делать ни один из художников той школы, где девушка обучалась, перед тем как податься в театральные актрисы. Нарина перестала наблюдать за Листиком, её внимание привлёк рисунок. Невиданный зверь (это прекрасное существо зверем и назвать нельзя было!), расправив крылья, устремился в небо! У девушки перехватило дыхание, настолько был хорош рисунок! Она восхищённо выдохнула:

– Кто это?

– Это дракон! – ответила Листик и пояснила: – Ты начала рисовать дракона, но не знала, как он выглядит, и твоя бабушка не знала, потому что не смогла его правильно описать. Возможно, ей рассказывал тот, кто видел, но не всё рассказал.

– А ты? Ты видела? – спросила Нарина, Листик задумалась и, вспомнив костяного дракона с гиблого болота из проклятого леса, ответила:

– Видела. Хотя то уже не был дракон. Совсем не дракон.

– А откуда же ты знаешь, как выглядит… – девушка просто показала на рисунок, девочка снова задумалась и пожала плечами:

– Не знаю, вроде не видела. Да и откуда тут взяться дракону? Но точно знаю, как он выглядит. А откуда?.. – девочка ещё раз пожала плечами. Нарина некоторое время рассматривала рисунок и пришла к выводу, что он сделан безупречно, сам рисунок, о нарисованном звере трудно было что-то сказать – насколько он правдиво изображён. Таких зверей девушка не видела даже на картинах, не говоря уже о живых. Нарина вздохнула, уровня этой маленькой девочки ей никогда не достичь! Ещё немного полюбовавшись рисунком, Нарина сказала:

– Давай тебя оденем. Уж очень простенькое твоё платьице, больше на ночную рубашку похоже.

Листик пожала плечами, её мало заботило то, что было на ней надето. Когда она собралась уходить, Сэм покачал головой и сказал, что ходить голой среди русалок может и нормально, но к людям выходить в таком виде не совсем хорошо: надо бы одеться. Альен сбегала в пекарню и принесла первое, что ей подвернулось под руку, и Листик, попрощавшись, позвала Сулье и отправилась с ней по водному пути.

Нарина из нескольких цветастых платков соорудила что-то вроде накидки-сарафана и, сказав, мол, на первое время сойдёт, собралась выходить из фургона, объяснив, что пора готовить ужин. Делать это будет Гурумас, а она помогать. Листик, сказав своё «ага», пошла с девушкой. Гурумаса они застали у сложенных для костра дров, безуспешно пытающегося их зажечь.

– Сырые! – пояснил свою неудачу Гурумас и в сердцах произнёс: – Тофос их побери!

– Если Тофос заберёт дрова, то мы точно без ужина останемся, – засмеялась Нарина и посоветовала: – Гурумас, ты же маг! Вот и примени своё искусство!

– Моя стихия не огонь, моя стихия – воздух! – важно произнёс мужчина и обычным голосом добавил: – Да какой я маг? Окончил магическую школу, а в академию не смог поступить! Сказали – нет способностей, силы очень мало!

– А разве, когда в магическую школу берут, не проверяют, есть ли сила? – удивилась Листик, вспомнив Фислу и Рилта. Маг-недоучка ответил:

– В магическую школу берут всех, у кого есть хоть какие-то способности, рассчитывая, что сила появится после инициации. Но если силы нет, сколько не инициируй… – горестно вздохнул Гурумас и с ненавистью посмотрел на заготовленное топливо для костра: – Проклятые дрова!

– Надо было раньше заготовить, – сделала замечание Нарина, штатный кашевар театральной труппы вздохнул:

– Кто ж знал, что с утра дождь пойдёт, небо-то было ясное – и вдруг откуда ни возьмись тучи! А потом некогда было новых нарубить – Бузульяно репетицию устроил! Вот что теперь делать?

Листик виновато шмыгнула носом – обычно внезапный дождь (сильный или слабый, это зависит от местности) сопровождает открытие русалками водного пути. Растения очень активно впитывают влагу такого дождя, как оказалось, даже порубленные на дрова. Именно это и произошло, когда девочка вышла на берег реки, попрощавшись с русалками, открывавшими для неё свою водную дорогу, – и дождь пошёл, и дрова отсырели. А Гурумас продолжал ругаться, уже не пытаясь зажечь сырые дрова. Нарина только сочувственно кивала, понимая, что разжечь костёр вряд ли удастся и ужинать придётся всухомятку. Листик сделала шаг к сложенным дровам, и с её руки, подобно ручейку, потёк огонь. Через несколько мгновений костёр ярко и весело горел. Гурумас и Нарина поражённо молчали, наконец мужчина спросил:

– А как ты ещё можешь?

– Могу ударить огнём так, что эти дрова мгновенно сгорят, – ответила Листик. Нарина ничего не сказала, принявшись варить кашу, Гурумас тоже занялся поварскими хлопотами, изредка поглядывая на рыжую девочку, помогавшую своей новой подруге. Каша удалась, её ели и хвалили, а после ужина, когда фургоны поставили в круг и активировали защитный амулет, мужчины, те, кто курит, собрались у костра. Когда Гурумас закурил трубку, один из артистов «орков» ехидно заметил:

– Тренируешься курить шаманскую трубку? Чтоб твоя помощница не уличила тебя в несоответствии с тем, как это делает настоящий шаман? Интересно, откуда она знает такие вещи и откуда у неё бубен. Не удивлюсь, что это орочий бубен.

Гурумас кивнул:

– Это именно орочий бубен. А её ушки? Видели? Нет? Не туда смотрели, а такие ушки могут быть у полукровки, эльфийской или орочьей.

– Ты хочешь сказать… – начал артист, изображавший на репетиции «прекрасного принца», Гурумас кивнул, подтверждая:

– Да, она полукровка, орочья. Бубен и знание обычаев и деталей быта орков…

– Ну, она нам только танец показала и уличила тебя в незнании атрибутов орочьих шаманов, – попытался возразить «принц», Гурумас усмехнулся:

– А разве этого мало? Ещё её внешность, да наличие у маленькой девочки шаманского бубна, а это точно шаманский бубен! А умение танцевать? И как танцевать! Такому быстро не научишься.

– Теперь всё понятно! – воскликнул Бузульяно, – её отец – орочий шаман, а мать знатная дворянка! Графиня, а может, и герцогиня! Бубен девочке достался от отца, он же и научил свою дочь так танцевать! А когда он умер, знатный граф, а может, герцог, чтоб скрыть позорящую его связь дочери с орком, приказал, втайне от матери, вывезти девочку подальше в лес и убить! Но слуги, поражённые красотой (вы же не будете отрицать, что она красива?) и кротостью этой девочки, завезли её в лес, но убивать не стали. Отпустили! Какой сюжет! Зритель будет рыдать!

– Гениально! – в один голос восхитились оба «орка» и «принц».

– Да, чувствуется мастер придумывать то, чего нет, – тихо произнёс Гурумас и уже громко, указывая на костёр, произнёс: – А как быть с этим? Девочка легко зажгла сырые дрова! При этом утверждает, что может их мгновенно сжечь! Я так понимаю, создав мощный поток огня! Вряд ли кто-то решил бы обидеть, а тем более убить, обладающую такими способностями! А то, что она шла от реки, мы знаем только из её слов.

Если остальных слова Гурумаса заставили задуматься, то Бузульяно восторженно продолжил:

– Какой поворот сюжета! У девочки открываются магические способности, и её жестокий дед хочет вернуть чудесным образом спасшуюся девочку обратно в семью, но юная волшебница гордо ему отказывает!

– Чудесно спасшаяся и примкнувшая к театральной труппе… – начал Гурумас, но директор театра, он же и режиссёр, его не слушал, он, подхватившись, бегом направился в свой фургон.

– Побежал творить очередной шедевр. А нам потом учить новые тексты! – пробурчал один из «орков», остальные артисты были с ним согласны и, сообщив, что идут спать, направились к своим фургонам.

– Вообще-то, у нас сильный амулет, создающий защитный купол вокруг и над фургонами, поставленными в круг. Он убережёт от нежити и хищного зверя, а лихие люди?.. Вряд ли они заберутся в такую глушь. Почему мы ночуем здесь, а не в гостинице где-нибудь в городе? Бузульяно экономит, ночлег в гостинице или на постоялом дворе денег стоит, а так – всё бесплатно. Завтра с утра отправимся и к вечеру будем в ближайшем городе, где и дадим представление, – объясняла Нарина Листику. Девочка слушала и кивала, а девушка продолжала: – А дежурства зачем? Ну мало ли что? Вот дежурный и поднимет тревогу. Я тоже дежурю, когда моя очередь, а она как раз сегодня, первая половина ночи, вторая – Гурумаса. Но мы вместе будем сторожить всю ночь. Так веселее, да и не так страшно, как одной. А подремать можно и у костра, да и завтра в дороге, тоже. Видишь, мой фургончик маленький и лошадки у меня нет. Я цепляюсь к Тарину, кто это? Тот, который «прекрасный принц».

Произнося последние слова, Нарина захихикала. Листик, слушавшая девушку, заявила:

– Я с тобой!

Нарина попыталась отговорить Листика, потом, махнув рукой, достала тёплый кожушок и отдала девочке, после чего, прихватив арбалет, направилась к выходу. Так они вдвоём, кутаясь в тёплые кожушки, вышли к костру, у которого сидел только Гурумас, остальные уже разошлись по своим фургонам. Мужчина, тоже вооружённый арбалетом, увидев девушку и девочку, оживился и сразу спросил у Листика – что она ещё может кроме огня? Листик, заявив, что не знает, сама спросила у Гурумаса – знает ли он какие-нибудь сказки? Получив утвердительный ответ, потребовала рассказать. Нарина тоже не прочь была послушать, и Гурумас, вздохнув, принялся рассказывать. Сказок он знал много, и его рассказы затянулись до того времени, когда начало светать. Неожиданно девочка встрепенулась, разбудив задремавшую девушку, к которой прижималась. Гурумас замолчал, с удивлением глядя на раздевающуюся девочку, а та пояснила ему и Нарине, не менее удивлённой чем мужчина, ещё больше тех удивив:

– Надо вещи беречь, а то могут сгореть!

Девочка шагнула во взметнувшееся пламя костра. Девушка тихо ойкнула, а мужчина выругался, помянув тёмного Тофоса и всех его демонов. Посмотрев на девушку, спросил:

– Ты с ней больше меня общалась, она тебе ничего такого не говорила? Это не похоже на самосожжение, уж очень эта малявка была спокойна, словно подобные фокусы для неё привычное дело.

– Она сгорела! – с ужасом произнесла Нарина, Гурумас уверенно, но скорее стараясь успокоить себя, произнёс:

– Она маг, её стихия – огонь, похоже, она знала, что делала.

– Ага, – заявила одна из девочек, вышедших из костра. Вошла туда одна рыжая, а вышло две! У одной из девочек, у той, чья кожа была, будто состоящая из мелких чешуек, в руках был немаленький узелок, приподняв его она, словно хвастаясь, сказала:

– Вот, Ли, я тоже так теперь могу! Я как знала, что ты меня найдёшь! А сама я, сколько не смотрела, не смогла тебя увидеть!

– Честно говоря, я тоже не надеялась, но после той печки, ну там, у инквизиторов, помнишь? Мне стало удаваться многое из того, что раньше не получалось. Я тебя сразу увидела и поняла, что могу к тебе пройти и тебя сюда провести, – задумчиво произнесла Листик. Девочка с кожей из чешуек, занявшаяся своим узелком, согласно кивнула:

– Наверное, это потому, что ты впитывала силу прямо из огня, теперь ты намного сильнее, чем раньше, я это чувствую! Вот, я собрала, то, что осталось от того, что пекли днём. Клиентам Сэм их заказы развёз, а это осталось. Мама всегда больше печёт, говорит – а вдруг Листик заглянет. Я ей объясняла, что далеко, а она всё равно печёт.

Болтая, вторая девочка развернула узелок. Там оказались булочки и пирожки. Листик, воспользовавшись паузой, сделанной девочкой с кожей в виде чешуек, предложила Нарине и Гурумасу:

– Угощайтесь! Сегодня испечённые!

Вдохнув аппетитный запах свежеиспечённой сдобы, мужчина и женщина взяли по булочке и осторожно откусили по кусочку, всё-таки появление этого угощения было весьма необычным, а вторая девочка, по коже которой перестали бегать огненные язычки, продолжила рассказывать:

– Мама волнуется – как ты? Не голодная ли? Вот уже третий раз для тебя печёт, она да и Сэм с Гарошем всё спрашивают меня, когда я у печки сижу – не увидела ли я тебя? А я никак не могу тебя увидеть, сколько ни стараюсь, уж очень далеко! А ты вот меня достала, а давай посмотрим – как там мой старый пень? Кто в нём сейчас живёт? Я туда и отсюда дотянуться не могу, но чувствую – лес где-то близко!

– Ага, – кивнула Листик, – он ближе, чем твоя пекарня, а вот твоё болото на другой стороне леса. Но попробовать можно, идём!

Костёр снова полыхнул, увеличиваясь в размерах, и девочки, взявшись за руки, исчезли в нём.

– Лес? Что за лес? – удивилась Нарина, оглядываясь. – Вот же он! Вокруг!

– Мне кажется, что они имели виду совсем другой лес, в этом месте ближе всего к дороге подходит лес, который называют проклятым, правда, отсюда до него несколько десятков ал, но всё же… Видно, Листик и её подруга именно о нём и говорили, – пояснил Гурумас и, увидев, что Нарина так и не поняла о каком лесе идёт речь, повторил: – Тот лес называют – проклятым.

Из одного фургона, держа наготове арбалеты, выбрались «орки» и направились к костру.

– Что это вы тут дрова немерено жжете? Такие сполохи устраиваете! А сейчас вроде костёр нормальный, – спросил первый «орк», второй, потянув носом и увидев булочки с пирожками, поинтересовался:

– Откуда это?

– Угощайся, Гратам, – предложила Нарина и, передавая булочку первому «орку», пояснила: – Это подружка Листика принесла, не знаю её имени. Угощайся, всё свежее!

– Подружка принесла?! Откуда? Как она могла здесь появиться, да ещё ночью? Да и если появилась, то сколько же она сюда шла? Коней неслышно было, значит, могла прийти только пешком! А это сколько идти надо, да ещё – ночью! Да и как всё могло так долго оставаться свежим? – изумился Гратам и в несоответствии с заданным вопросом, откусывая от булочки, сообщил: – Вкусно! И булочка свежая!

– Так откуда здесь могла появиться подруга Листика, да ещё со свежей выпечкой? До ближайшего жилья больше чем полдня пути! – поддержал своего коллегу первый «орк», что не помешало ему активно жевать пирожок.

– Вот отсюда, – усмехнулся Гурумас, показывая на костёр, тот, словно подтверждая слова ночного дежурного, снова полыхнул, и из него вышли две рыжих девочки и девушка, тоже рыжая и, как девочки, нагая. Её кожа, как у подруги Листика, была покрыта мелким чешуйками. Подружка Листика ухватила одну из булочек и протянула девушке:

– Вот, Гутье, угощайся!

– Гутье сейчас живёт на болоте в том пне, где раньше жила Альен, – сообщила Листик и, увидев, что её не совсем поняли, пояснила: – Альен и Гутье огневушки. А огневушка живёт на болоте, чтоб не поджечь лес.

– А то болото находится в проклятом лесу, не так ли? – поинтересовался Гурумас.

– Ну почему проклятый, лес как лес, – обиделась маленькая огневушка. А Листик подтвердила предположение мужчины:

– Его так люди называют, да и только те, кто не живёт около него. А жители деревень с опушки говорят – Лес!

– Лес? – многозначительно произнёс Гурумас, так же как Листик выделив голосом слово «лес», а оба «орка», не сводившие глаз с Гутье, попросили:

– Листик, может, ты познакомишь нас со своими подружками?

– Особенно с той, – хихикнув, кивнула в строну взрослой огневушки Нарина.

– Ага! – согласилась Листик и показала на свою маленькую подружку: – Это Альен!

Девочка важно, явно кого-то копируя, пожала всем руки. Листик представила девушку:

– А это Гутье!

Обнажённая девушка, на коже которой продолжали вспыхивать маленькие язычки пламени, предупредила мужчин, вознамерившихся и ей пожать руку:

– Меня трогать не надо, вы можете обжечься! Я не умею так гасить свой огонь, как Альен и Листик.

– Смотреть можно, а трогать ни-ни, – захохотала Нарина. Мужчины растерянно переглянулись. А из фургончиков стали появляться их обитатели, которых привлёк шум, да и солнце уже взошло. Представления пошли по второму кругу, мужчины смотрели только на Гутье, совсем не обращая внимания на Листика и Альен. Последней выбралась из фургона Эльвириса, недовольно уставившаяся на Гутье, которой мужчины под хихиканье Нарины говорили комплименты. Ведущая актриса театра Бузульяно поджала губы и сказала веселящейся Нарине:

– Что они в ней нашли? Чем она так им понравилась?

– Это совсем просто, – хихикнула девушка, – надо просто совсем раздеться и тогда успех обеспечен!

– Это же неприлично! Голой ходить! Здесь, когда кругом столько мужчин! Они же могут подойти и руками… – Эльвириса не договорила, обратив внимание на Листика и Альен: – А вы чего голые, не даёт покоя успех этой…

– Не-а, мы одежду бережём, – ответила Листик, не дав договорить примадонне театра, а Нарина, продолжая хихикать, пояснила:

– Ближе подойти боятся. Потрогать Гутье не получится, вообще-то можно, но тогда руки до кости обгорят.

– Это почему? – не поняла Эльвириса, Нарина охотно пояснила:

– Трогать Гутье – всё равно, что сунуть руки в костёр.

Эльвириса брезгливо поджала губы, хотя куда уж дальше? Поджала и задала вопрос, который должен был бы появиться у мужчин, восхищённых красотой огневушки:

– Откуда она здесь вообще взялась? Я уже не спрашиваю – почему в таком виде?

– Я же уже говорила, Гутье – огневушка! – ответила Альен и сказала Листику: – Мне уже домой пора, мама будет беспокоиться, ты меня проведёшь? Я отсюда сама не смогу пройти – слишком далеко. Да и Гутье обратно к себе на болото не сможет вернуться, помоги ей тоже.

Листик кивнула, после чего позвала взрослую огневушку и, взявшись за руки, они втроём шагнули в взметнувшееся пламя костра. Собравшиеся у костра поражённо молчали, только Гурумас взяв котелок и арбалет, сообщил:

– Схожу за водой, но кашу варить не буду, пока Листик не вернётся.

– Это почему же? – поинтересовался Тарин, Нарина пояснила:

– Листик будет возвращаться и может котелок перевернуть, когда из костра выходить будет.

– Или утащит в костёр и там всю кашу с подружками съест, – добавил Гратам.

– Не-а, – отрицательно помотала головой выходящая из костра девочка, – я такого делать не буду, чужое брать нехорошо!

Театр Бузульяно двигался к Азорде очень запутанным путём, иногда меняя направление на противоположное и не приближаясь к столице Саланы, а вроде как – удаляясь. Вот и сейчас фургоны театра катились по лесной дороге, ведущей к городу Иртару, городу, наиболее близко (в этой части Саланы) стоящему к проклятому лесу. Хотя что значит близко? Двести пятьдесят ал – это не такое уж маленькое расстояние! Но лес есть лес, пусть даже не проклятый, и все кто ехал в фургонах были вооружены арбалетами (кроме Эльвирисы и Листика). Примадонна пряталась в фургоне Бузульяно, а рыжей девочке арбалета просто не хватило, да он ей, как оказалось, и не нужен был. Когда раздался свист и на дорогу упало толстое дерево, едущий впереди всех Бузульяно растерялся. Несомненно, это была разбойничья засада и, скорее всего, сейчас бедных артистов будут грабить. Остановились и остальные фургоны, Листик соскочила с козел, где она сидела рядом с Нариной и Тарином, и в два шага оказалась рядом с фургоном растерянного и испуганного директора театра. Со вскинутых рук девочки ударило не только пламя, но и мощный поток воздуха, разметавший те обгоревшие щепки, оставшиеся от дерева. Залихватский свист, раздававшийся из леса, прекратился. Листик повела руками в одну сторону от дороги, затем в другую, там послышались испуганные крики, а девочка сообщила Бузульяно:

– Совсем бедные разбойники, даже арбалетов у них нет, к тому же трусливые совсем и не настоящие.

– А п… Почему ты решила, что т… Трусливые и ненастоящие? – чуть заикаясь спросил директор театра, Листик ответила:

– Настоящий разбойник, должен быть в маске и, выскочив на дорогу грозно закричать «Кошелёк или жизнь!». А эти сидели в зарослях и только свистели. Видно, на дорогу выйти боялись.

– Откуда ты знаешь, каким должен быть настоящий разбойник и что он должен делать? – спросил приободрившийся Бузульяно, на что Листик ответила:

– Так ты же сам недавно давал читать Гурумасу о разбойниках, «Благородный злодей» называется!

Директор театра ничего не сказал, действительно, он давал Гурумасу, как и остальным артистам своего театра, текст написанной им новой пьесы. А девочка повернулась к лесу и, не повышая голоса, при этом его, звонкий и чуть хрипловатый, услышали на всех повозках театра, в лесу, тоже услышали, сказала:

– Эй вы, неблагородные злодеи. Кто попробует выйти из леса и попытается напасть хотя бы на один фургон, сожгу! А ваши деньги себе заберу, где ваша ухоронка, я знаю! Под старым дубом у ручья! Понятно вам? Не слышу ответа?

Из лесу раздались робкие голоса:

– Не губи, госпожа магиня!

А подошедший с арбалетом на изготовку, Гурумас, намекая на то, что девочка убила кого-то из разбойников, спросил:

– Листик, ты что им сделала? Кого-то поджарила или что-то другое?

– Я им пережгла тетиву всех их луков, вот они и испугались, – улыбнулась девочка, догадавшись, что имел в виду Гурумас, задавая такой вопрос. И угадав, что он хочет ещё спросить, ответила: – А где они деньги закопали? Так лес сказал, только вот, где тот дуб и ручей, я не знаю.

– Но лес тебе может рассказать? Ведь так?

– Ага, но мы же не будем грабить этих разбойников, они и так на дорогу теперь не выйдут. Им с деревьев голоса говорить будут, что пока они тут грабить собрались, там их деньги забирают!

Гурумас и Бузульяно многозначительно переглянулись – говорить с лесом могут только эльфы, да и то не все. А уж эльфийские полукровки и подавно не смогут! А эта девочка, которую сперва приняли за орчанку, да и то не чистокровную, смогла! И не просто смогла, а ещё и уговорила лес сделать очень сложное действие, а как ещё назвать те голоса, что будут раздаваться с деревьев! И что так будет, директор театра и его артист не сомневались – то, что Листик никогда не врёт, уже знали. Листик словно поняла, что думают Бузульяно и Гурумас, кивнула и, сказав своё «ага», в несколько шагов оказалась у фургона Тарина и примостилась рядом с продолжавшей сжимать арбалет Нариной. Но на этом нежелательные встречи в этом лесу не кончились. Проехав ещё несколько ал, люди услышали жуткий вой, казалось, раздающийся со всех сторон, и на дорогу выскочило шестиногое чудище. Мохнатые ноги с мощными когтями, тело, покрытое роговым панцирем, и страшная, щёлкающая зубами крокодилья пасть могли испугать самого храброго. Тарин, чей фургон ехал теперь первым (Бузульяно решил, что раз Листик, способна справиться с большинством напастей, едет на этом фургоне, то пусть он и возглавляет колонну), натянул поводья. Зверь опустил голову и издал какой-то тоскливый вой, но при этом совсем не собираясь уступать дорогу.

– А-а-а! – испуганно закричал Тарин, Нарина завизжала, зверь замолчал и повёл своей большой головой, словно прислушивался. Потом щёлкнул зубами, как бы показывая, что не прочь закусить лошадьми, запряженными в фургон, и людьми, ими управляющими. Раздались испуганные крики людей, что подошли к первому фургону, чтоб узнать причину остановки. Среди всей этой паники спокойной осталась только Листик, девочка, глядя на кошмарного зверя, сообщила:

– Ага, он голодный.

– Приготовились! По моей команде стреляем залпом! – скомандовал Гурумас, он и ещё насколько человек подняли арбалеты, Листик закричала:

– Не надо стрелять! Он сам напуганный и не нападёт, а если начнёте стрелять, то с перепугу может броситься на вас!

– А что же нам делать? Он же на дороге стоит, проехать мешает, – спросил, возразил Гурумас. Зверь снова громко и угрожающе завыл, лошади фургона Тарина подались назад, попятились и люди с арбалетами. Листик, с тем же спокойствием, повторила:

– Он голодный и напуганный, а его шкуру вы из своих арбалетов не пробьёте, тем более серебряными болтами. Тут нужен специальный болт с адаманитовым сердечником.

– С каким сердечником? И что это за болт такой? – спросил Гратам, а Гурумас, стараясь быть ехидным, хоть это у него плохо получалось, поинтересовался:

– Так что же нам теперь делать? Покормить и утешить эту милую зверушку? Лошадки нам самим нужны, да и погладить я опасаю…

Зверь снова завыл, заглушая человека, лошади испуганно заржали, а рыжая девочка продолжила объяснять:

– Покормить нам его не удастся, он ест только падаль. Вообще-то, он может и лошадь убить, но только с перепугу, сразу её он есть не будет, подождет, когда та разлагаться начнёт. А гладить его не надо, а то испугается и убежит, лови его потом по всему лесу!

– Так что же нам делать? – снова поинтересовался Гурумас, – не можем же мы тут стоять и ждать, пока эта зверушка от голода или тоски издохнет! Нам ехать надо!

– Да! Надо что-то делать! Нам же ехать надо, у нас вечером в Иртаре спектакль! Мы не можем опаздывать! – Подошедший Бузульяно хоть и с опаской, но смело посмотрел на продолжавшего стоять на дороге зверя. Хоть тот и был страшен, но директор театра помнил, как рыжая девочка уничтожила толстое дерево разбойничьей засады, и если сейчас она спокойна и не боится этого страшного зверя, значит, может в любой момент поступить с ним как с тем деревом. Листик покачала головой:

– Не-а, я его трогать не буду, зачем убивать? Сейчас Удург придёт и заберёт…

– Кто такой Удург? И сколько его надо ждать? – быстро спросил Гурумас, Листик пояснила:

– Удург – большой леший, самый главный! Они могут по лесу ходить как огневушки по огненной дорожке или русалки по водному пути. Я его уже позвала, и он быстро придёт. Лес их слушается, вот!

– Привет, Листик, – проскрипело оттуда-то сбоку, люди сразу и не поняли, откуда этот голос. А когда коряга зашевелилась и заговорила снова, ужас людей превысил тот, что они испытали при виде стоящего на дороге зверя! Говорящая коряга была больше размером и, похоже, арбалетные болты ей не страшны! Разве можно из арбалета убить дерево? Опять не испугалась только Листик, она вежливо поздоровалась с корягой и, указав на зверя, спросила:

– Удург, ты его можешь забрать? Он очень голодный и сильно испуган.

– А ещё очень несчастный, – скрип коряги был похож на смешок, Листик подтвердила:

– Ага, он не отсюда, поэтому, попав в незнакомую обстановку, очень растерян.

– Листик, а ты не знаешь, что это за зверь и откуда он? – проскрипел Удург, девочка пожала плечами:

– Не-а, не знаю. Мне кажется, что я его раньше встречала, только не помню, где и когда. Знаю, только, что этот зверь питается падалью и сам не нападёт, разве что на того, кто гораздо его слабее.

– Милая зверушка, ест только тех, кто намного его слабее, – вставил осмелевший Гурумас, увидевший, что огромная коряга в дружеских отношениях с рыжей девочкой.

– Хорошо, я его заберу, куда-нибудь приспособим, – скрипнула коряга и направилась в лес, зверь сошёл с дороги и послушно потрусил за корягой. Через несколько мгновений они исчезли, будто их и не было.

– Поехали! – скомандовала девочка.

– Да, поехали, мы и так задержались, – произнес Бузульяно, направляясь к своему фургону, остальные последовали его примеру – разошлись по своим. Гурумас, перед тем как уйти, успел ехидно сказать:

– Ах какой неожиданный поворот сюжета! Маленькая орчанка или эльфийка укрощает страшное чудовище из леса! Нет, два чудовища! Зритель будет рыдать!

– Можно подумать, что не я, а эта рыжая малявка главная героиня! Всего один танец, а цветов ей несут больше чем мне! – говорила Эльвириса, надувая губы. Говорила Бузульяно, делавшему вид, что слушает примадонну своего театра, но при этом продолжая что-то писать в толстой тетради. Во время пауз в гневной речи женщины Бузульяно вставлял «Да дорогая». Женщина, заметив отсутствие внимания к своей персоне, гневно воскликнула: – Агузар, ты совсем меня не слушаешь!

– Да, дорогая, – ответил мужчина с отсутствующим видом, спохватившись, начал оправдываться: – Извини, дорогая, у меня появилась идея! Новая, совсем новая и оригинальная! Это будет шедевр драматургии! Новая пьеса!

– Чем тебе не нравятся старые? Испытанный репертуар…

– В том-то и дело, что старые! Зрителю надоели прекрасные принцы, спасающие таких же прекрасных принцесс! В такую старую пьесу мы внесли один свежий элемент – танец юной орчанки – и у нас уже почти полный аншлаг! А что будет, если вся пьеса будет о ней? Успех обеспечен!

Эльвириса подняла бровь и заглянула в тетрадь мужа, прочитав там несколько абзацев, подняв и вторую бровь, возмущённо заметила:

– Что ж, это может понравиться зрителю, только вот – главная героиня – девочка семи лет. Тебе не кажется, дорогой, что она слишком юна? Да, я могу сыграть молоденькую девушку, но совсем маленькую девочку?..

Директор театра страдальчески скривился, Эльвириса ещё взглянула на тетрадь с будущей пьесой и молча выскочила из фургона. Фургоны, по обыкновению, уже стояли тесным кругом, театральная примадонна направилась к повозке Нарины. Там она застала хозяйку фургона и рыжую девочку, что-то увлечённо рисующих. В последнее время Нарина вернулась к своему старому увлечению, и у неё стало получаться лучше, чем раньше. Она с Листиком нарисовали несколько афиш, вызвав похвалу штатного художника театра, и к большому облегчению последнего, они больше афиш не рисовали. Эльвириса некоторое время наблюдала, как девушка с девочкой что-то рисуют, сделав умильное выражение лица, женщина похвалила художниц. Выйдя из фургона Нарины, Эльвириса пробормотала:

– С этим надо что-то делать! И чем быстрее, тем лучше!

Приняв какое-то решение женщина направилась к фургону Гурумаса, там она сразу начала с главного:

– Листик талант! Но талант в магии, ей надо учиться! Вот ты смог бы посодействовать поступлению девочки в магическую школу?

– Мы направляемся в Азорду, а там нет такой школы. Там академия, все школы находятся в других городах – в провинции, – ответил Гурумас. Эльвириса предложила:

– А если посоветовать Листику сразу поступить в академию! Ведь у неё такие способности! Её возьмут и без обязательного обучения в школе! Её надо обязательно туда отвести, ты бы не мог это сделать?

Гурумас внимательно посмотрел на Эльвирису, похоже, она очень хочет избавиться от Листика. Сейчас она пытается убрать девочку, отправив её в академию, а как далеко может зайти эта, уже немолодая театральная примадонна, если эта попытка не удастся? Листик говорила, что ей надо в Азорду, но сейчас девочка не горит желанием покидать театр, вот сейчас самое время напомнить ей о том, что именно в этот город она хотела. К тому же предложение Эльвирисы не было лишено смысла – Листик действительно талант и есть большой шанс, что её примут в академию без предварительного обучения в магической школе. К тому же Нарина как-то сказала, что хочет продолжить обучение в художественной школе, с кем будет Листик, когда девушка уйдёт из театра, – не с кем-то же из мужчин и уж тем более не с завидующей ей примадонной! Обдумав возможные варианты, Гурумас сказал:

– Хорошо, у меня есть знакомые в академии, те, с кем я учился в магической школе, но они оказались более талантливые, чем я. Может, они и помогут мне. Я отведу Листика в магическую академию, если она не будет возражать.

– Постарайся её уговорить, так для всех, в первую очередь для неё, будет лучше, – многозначительно сказала Эльвириса.