Анна Линишна не то чтобы сердилась – пребывала в крайнем раздражении. Это состояние было вызвано не поведением Даши и Маши, её дочерей-близняшек, приехавших на летние каникулы из столицы, с курсов благородных девиц. И не младшего сына Антона, гимназиста, тоже приехавшего на лето из ближайшего губернского города и любившего пошалить, часто этим огорчавшего мать. Это состояние Анны Линишны было вызвано письмами, что принесли ей третьего дня, и телеграммой, доставленной сегодня утром. Письма были от её сына Артёма и его двоюродного брата Лёши, который для неё чужим не был, так как он и её родной сын росли и воспитывались вместе. Родители Лёши рано ушли: отец, родной брат покойного мужа Анны Линишны, погиб на войне, а мать умерла родами. Мальчик, одногодок Артёма, был принят в семью, тогда тоже уже вдовы контр-адмирала Ареньева. Мальчики росли и воспитывались вместе, но после кадетского корпуса их дороги разошлись, можно сказать, что оба пошли по стопам отцов: Артём стал морским офицером, а Лёша – армейским. Двоюродные братья нечасто виделись, не пересекаясь по службе, но оставались дружны. У них было много общего, настолько много, что они решили жениться на сёстрах, о чём и написали в письмах, один – родной матери, другой – приёмной, но ведь одному и тому же человеку, который любил обоих и переживал за них. Анна Линишна любила обоих одинаково, не делая между ними различий, и хотела счастья обоим. Какая же мать не хочет счастья своим детям? И какая же мать не хочет это счастье организовать наилучшим образом? А подбор пары для сына-несмышлёныша – это святая обязанность матери, так она считает и обижается, когда её уже давно выросший ребёнок думает иначе. Невесты для Артёма и Лёши были уже присмотрены, благо выбор был. У соседа, отставного полковника Буйносова, дочери, как на подбор, или вот другой сосед князь Мышинский, у него тоже две дочери, тоже, как и Даша и Маша, близняшки. Правда, приданое у них не такое богатое как за Буйносовыми. Анна Линишна вздохнула: деньги это был больной вопрос хоть и знатной, но обедневшей семьи Ареньевых. Чтоб выучить Артёма и Лёшу, нужны были деньги и немалые, да и учёба Даши и Маши с полным пансионом в столице обходилась в немалую копеечку. Оба имения Ареньевых (раньше это было одно, но потом поделенное между братьями – отцами Артёма и Лёши) заложены, а как отдавать деньги, полученные под этот залог? Имения и продать не удастся, банк заберёт в счёт залога, а в этом году, вполне возможно, вернее, не возможно, а точно, вступительный взнос в юнкерское училище за Антона внести не удастся. А богатый сосед помог бы, уже как родственник, ну чем Вика и Лика не невесты для Артёма и Лёши?

– Федул – вредный и задавака! – произнёс Антон. Видно, свою последнюю мысль Анна Линишна произнесла вслух, вот Антон и отреагировал. С младшим сыном Буйносова, который на три года старше, у Антона были постоянные стычки, Федул, пользуясь тем, что он старше, старался обидеть младшего Ареньева везде, где только мог.

– Причём здесь Федул? – строго спросила Анна Линишна, Антон о своих стычках с соседом, в которых ему неизменно доставалось, матери старался не рассказыать, так как она не одобряла этих стычек с сыном богатого соседа, а разве это стычки? Когда даже сдачи дать не получается? А строгая мать, думавшая совсем о другом, покачав головой, с некоторой горечью сказала: – Девушки приличные, родовитые, мы их знаем, а тут неизвестно кто – какие-то Диа! Кто они? Явно безродные девицы, ловцы богатых женихов! Настоящие авантюристки, судя по тому, как о них Антон и Лёша восторженно пишут.

– Маменька, как ты сказала? Диа? И они сёстры? В позапрошлом году о них говорила вся столица! – с некоторым восторгом произнесла Даша. Анна Линишна подозрительно спросила:

– И что же о них говорили?

– Они пришли в Нариинку в скромных платьях, с виду скромных. А эти платья стоили дороже, чем шикарные наряды некоторых дам! А украшения у них были!..

– Тоже скромные, но дорогие? – переспросила мать Даши и убеждённо добавила: – Дорогие украшения не могут быть скромными, если, конечно, это не подделка.

– Брильянтовые колье и серёжки! Такие, что самой Императрице впору! Мюартэ когда про это рассказывала, то аж слюной капала! Кроме этого, сёстры Диа занимали вдвоём всю ложу! Одну из самых дорогих! А Мюартэ говорила, что в театре яблоку негде было упасть! Она с сестрой на галёрке сидели, а ведь её сестра – фрейлина императрицы!

– А ещё Мюартэ рассказывала, что одну из сестёр Диа императрица хотела сделать своей фрейлиной! Но эта гордячка отказалась! Сказала, что негоже принцессе быть фрейлиной, а сама бывшая циркачка! Вот! – дополнила сестру Маша.

– Что, это тоже ваша соученица рассказывала? Откуда она знает, что эта девушка бывшая циркачка? Вряд эта Диа такое сама кому-то рассказывала, такие вещи не разглашают, а держат в тайне!

– Мюартэ говорила, что это её сестре сообщил поручик Бранитский, а он князь из очень древнего рода!

– А сестра Замойского рассказала, что Бранитского одна из сестёр Диа, не та которую хотели фрейлиной сделать, а другая, из своей ложи выбросила. Вот так, взяла и выбросила! Так выбросила, что он оттуда вылетел!

– Как? Девушка выбросила мужчину, да ещё и офицера? – изумилась Анна Линишна, Маша пояснила:

– Так она сама поручик! Подумать только, девушка и поручик! Наверное, поэтому и может других офицеров выбрасывать! Ну, тех, которые поручики, полковников она не выбрасывает, полковники солидные и их, наверное, тяжело поднимать, чтоб бросить. Интересно, она – чья невеста, Артёма или Лёши?

Анна Линишна задумалась, услышав слова дочери: получается, что невесты её мальчиков довольно известны в столице, это здесь, в глубинке, о них ничего не слыхали. Эти девушки хоть и не имеют титула (а возможно, о нём просто нигде не упоминается), достаточно знатны, если одной из них предлагалось место фрейлины императрицы, но она от него отказалась. Скорее всего, они довольно знатны и большие гордячки, если одна не приняла такое заманчивое предложение, а со второй вообще непонятно что – девушка-поручик? Как такое может быть? Ведь если она поручик, то должна в армии служить! Или её звание – фикция, что-то вроде почётного титула. Размышление хозяйки дома, которое не решались нарушить её дети, прервал звук мотора, донёсшийся с улицы. Естественно, девушки и мальчик, выскочив из-за обеденного стола, бросились к окну, посмотреть – что там такое? Первым успел Антон, он и прокомментировал увиденное:

– «Балтиец»! Вон, эмблема на радиаторе! Какая-то новая модель, я такую и не видел!

– Где тебе в нашем захолустье такое увидеть, – немного пренебрежительно заметила Даша и со знанием дела пояснила: – Это последняя модель. Вон видишь, какой большой автомобиль, такой себе могут позволить только очень богатые люди. Интересно, кто это сюда приехал?

– В телеграмме Артёма сказано, что он задерживается на службе и первой приедет его невеста, сама приедет. Лёша и его невеста должны приехать позже, приедут вместе. Возможно, это невеста Артёма? Решила пустить нам пыль в глаза и не экипаж наняла, а авто? – задумчиво произнесла Анна Линишна, Даша возразила:

– Маменька, у кого же в нашем городе можно нанять такой шикарный автомобиль? Таких в Онске нет! Антон в городе, в гимназии, учится и ни разу таких автомобилей не видел, да и в столице они редкость!

– Это невеста Артёма?! – поразилась Маша, разглядывая круглолицую женщину, типичной селянской наружности и соответственно одетую, сидящую на заднем сидении автомобиля. Шофёр, небольшого роста, уже выбравшийся из-за руля, что-то пытался втолковать Осифу, выглядевшему совсем растерянным. Видно, объяснения с непонятливым универсальным работником имения Ареньевых (Осиф был единственным работником в имении, поэтому выполнял обязанности: сторожа, привратника, дворника, садовника, конюха, кучера и многие другие) маленькому шофёру надоели, и он повысил голос:

– Хозяйку позови!

Анна Линишна, не дожидаясь дальнейшего развития событий, вышла во двор, за ней последовали её дети. Осиф продолжал растерянно переминаться с ноги на ногу перед невысоким шофёром, как и большинство людей его профессии, одетого в кожаную куртку и такую же кепку, большие очки-«консервы», сейчас сдвинутые на лоб. Вот только одетый в эту одежду шофёров юноша выглядел совсем мальчиком, немного смуглых щёк которого ни разу не касалась бритва. Глядя на госпожу Ареньеву большими зелёными глазами, обрамлёнными длинными пушистыми ресницами, этот мальчик улыбнулся и, поздоровавшись, спросил:

– Здравствуйте! Вы получали телеграмму? Артём должен был её вам отправить ещё третьего дня.

– Да получили, он сообщает, что должна приехать его невеста, – растерянно произнесла Анна Линишна, глядя на типичную сельскую тётку, продолжавшую молча восседать на заднем сиденье автомобиля и высокомерно (на самом деле растерянно) осматривавшую окрестности. Шофёр улыбнулся ещё шире и сообщил:

– Так я приехала! Я Атоша Диа, можно просто – Тоша. А вы Анна Линишна? Я себе, по рассказам Артёма, так вас и представляла.

– А… что?.. – растерялась Ареньева, опомнившись, невпопад спросила: – Так вы девушка? Но ваш внешний вид?..

– Так это вы поручик? – поинтересовалась Даша, поднимаясь на цыпочки, словно хотела разглядеть погоны на плечах у этой девушки.

– Нет, я не поручик, – отрицательно помотала головой девушка в одежде шофёра. Анна Линишна собралась было облегчённо вздохнуть, но эта девушка огорошила ответом: – Я уже давно не поручик, я – штабс-капитан!

– А ваша сестра отказалась от должности фрейлины императрицы, да? А почему? – воспользовавшись заминкой матери, поинтересовалась Маша, девушка пояснила:

– Ну, видите ли, принцессе не пристало быть фрейлиной у кого-то, пусть это даже императрица.

– Так вы тоже – принцесса?! – широко открыла глаза Маша, и не только она. Девушка-шофёр отрицательно покачала головой:

– Нет, я не принцесса, хотя Атиша моя сестра, родная сестра. Видите ли, в той стране, откуда мы родом, принцесса может быть только одна. У остальных её сестёр иногда даже титулов нет, вот так. Они выбирают, чем будут заниматься, и могут стать придворными, правителями провинций, даже военачальниками, с соответствующими званиями, но наследных титулов иметь не будут. Вот так то!

– А вы? Вы тогда кто? – продолжила интересоваться Маша. Девушка пояснила:

– Я ашулана, женщина-воин, телохранитель принцессы. Наверное, потому я здесь и стала офицером императорской армии. И давайте на «ты», идёт? Я уже говорила, меня можно звать – Тоша.

– А это кто? – Анна Линишна показала на продолжавшую молча сидеть женщину на заднем сиденье автомобиля. Тоша пояснила:

– Это Глуша, я ей говорила – садись впереди, так нет же, но она поближе к вещам мостится. Боится, что их можно из движущегося автомобиля украсть.

– А как же, вещи надо беречь, а то вокруг много охотников до чужого добра, – подала голос Глуша. И непонятно кого имея в виду то ли вещи, то ли их владелиц, добавила: – Ведь украсть могут! За ними постоянный пригляд нужен! Сами они-то как дети малые, кто же им поесть приготовит, постирает? По ресторанам-то дорого и не всегда там вкусно приготовят!

Но Анна Линишна поняла, кивнула и потеряла к той женщине всякий интерес. А Глуша, словно очнувшись, засуетилась, заохала. Тоша, продолжая улыбаться, подняла сложенный в том месте, где должен быть третий ряд сидений, кожаный верх, в разложенном виде служащий крышей, и открыла задний этот сидений. Эта модель «Балтийца», как и все автомобили представительского класса, имел три ряда сидений и багажный отсек, там, аккуратно сложенные, лежали чемоданы, баулы и большие сумки. Глуша продолжала охать, а Тоша стала вынимать вещи из автомобиля. Опомнившаяся Анна Линишна сказала Осифу:

– Помоги госпоже, а потом занеси вещи в дом, в комнату для гостей.

Тоша успела вынуть всё из машины, и теперь вещи лежали такой немаленькой кучкой у автомобиля. Осиф ухватил один из чемоданов и удивлённо крякнул, он хотел взять ещё один, но понял, что с трудом унесёт только этот. А ведь маленькая и такая слабая с виду девушка легко подняла этот чемодан, вынимая его из автомобиля! Когда вещи занесли (Тоша носила больше, чем Осиф, который изрядно взмок), Фрося, жена Осифа, предложила приехавшим сходить в баню. Тоша и Глуша предложения приняли с восторгом, так как по пути они изрядно пропылились. Как сказала Тоша:

– Здесь не дороги с гудроновым покрытием, как в ССР, и не брусчатка, как в столице или Черноморске, дороги грунтовые и очень пыльные, помыться бы не мешало. Только вот вещи распаковывать долго, да и испачкать можно, в общем – проблема!

Проблема была решена довольно просто, Тоше дали один из старых сарафанов близняшек и штаны и рубаху Артёма. Как сказала Анна Линишна:

– Из этого Артём давно вырос, а вещи почти новые, уж вы, Тошенька, не обессудьте.

Тоша, очередной раз улыбнувшись, сказала, мол, это как раз то, что нужно, она больше привыкла к штанам и рубахе, а платья, особенно сарафаны, вызывают у неё некоторое смущение. Баню истопили быстро и гостьи ушли париться. Фрося ушла из бани раньше Тоши и Глуши, так как ей надо было накрыть на стол. Жена Осифа, как и он, была универсальной работницей – прислугой на все случаи: горничной и поварихой. Пока Фрося накрывала на стол, Анна Линишна успела расспросить её о Тоше:

– До чего же ладная девка, всё при ней, – восхищёно говорила Фрося, цокая языком, но и то, что казалось ей изъяном, скрывать не стала: – Правда, всё маленькое, ну, так она сама небольшая, но при этом силушкой не обижена, ведро с водой одной рукой запросто подымает! И это девка! Такая махонькая!

Тоша вышла к ужину, вопреки своему утверждению, что ей не нравятся сарафаны, именно в этой женской одежде. Если Анна Линишна сумела не показать свои чувства, то Маша и Даша не сдержали вздох восхищения! Девушка была очень красива, и сарафан, что носила Даша несколько лет назад, пришёлся ей впору, подчёркивая при этом все привлекательные детали женского тела. Весь вечер близняшки хором выражали своё восхищение:

– Тоша, вы как богиня! Наверное, такое телосложение было у Артемиды!

– Интересный комплимент, – улыбнулась Тоша и предположила: – Девочки, вы хотите сказать, что для Афродиты я слишком худа? А для охотницы, которая за дичью гоняется – в самый раз, да? Ну не смущайтесь, не смущайтесь, если честно, то Артемида мне ближе, чем Афродита и Афина. И вообще, перестаньте мне «выкать», давайте перейдём на «ты», я же об этом сразу сказала.

– А мне тоже можно на «ты»? – поинтересовался Антон, Тоша, улыбаясь, ответила:

– Тебе нужно на «ты»!

Когда ужин закончился и Тоша ушла наверх в выделенную ей комнату, Даша высказала своё мнение:

– Ни Буйносовыми, ни Мышинским с Тошей не сравниться! Она гораздо красивее их и не такая задавака, как Вика и Лика! Наверное, она тоже принцесса, как и её сестра, ведь так не может же быть: чтоб одна из сестёр принцесса, а другая нет, просто Тоша очень скромная.

– А ещё она штабс-капитан и пилот! Этим не все офицеры похвастаться могут, как она интересно про аэропланы рассказывала! – дополнил сестру Антон, его впечатлили не внешние данные Тоши, а её рассказ об аэропланах и полётах на них. Он и его сёстры стали активно делиться впечатлениями об этой красивой и удивительной девушке, впрочем, каждый из них говорил только о том, что его больше впечатлило, не слушая остальных. Этот разговор, больше напоминавший обычный шум, не мешал размышлениям Анны Линишны об этой необычной девушке. Можно было понять Артёма, влюбившегося в неё, как и Лёшу, которому понравилась сестра Тоши (скорее всего, та такая же красавица). Как оказалось, девушки совсем не безродные, пусть они и из другой страны, но их знатность и гордость (неизвестно, что повлияло на это решение больше) стали причиной отказа от такого заманчивого для других места фрейлины императрицы! Хотя… если судить по поведению Тоши, то это не гордость, а что-то другое. К тому же сёстры – богаты! Не просто богаты, а очень богаты, один автомобиль, на котором разъезжает Тоша, стоит немалых денег, а брильянтовые украшения… правда, Анна Линишна их не видела, об этом только Даша и Маша говорили. Так и не придя ни к какому конкретному выводу, хозяйка дома вздохнула и прекратила бурное обсуждение новой знакомой, сообщив, что пора спать.

Утром, проснувшись, Анна Линишна по привычке посмотрела в окно, её спальня была на третьем этаже большого дома, стоящего на холме, и из окна открывался чудесный вид на речку и дальний лес. Этот вид не портила густая черешня, росшая почти у самого окна, она росла немного в стороне. Потянувшись и почти стянув ночную рубашку, хозяйка поместья ойкнула и застыла – почти перед самым окном на дереве сидел незнакомый парень!

– С добрым утром! – поздоровался парень мелодичным низким голосом и сразу стал извиняться: – Ой! Простите! Я не могла удержаться, уж очень люблю черешни. А дерево у вас старое, высокое, вот и пришлось забраться повыше. Я не знала, что это окно вашей спальни.

– Тоша, это вы? – узнала гостью Анна Линишна и поинтересовалась, глядя на девушку, коса которой была аккуратно уложена: – А почему в таком виде? Почему не в сарафане?

– Меня Антон на рыбалку позвал, вот я и оделась соответствующим образом, мне же вчера дали рубаху и штаны. Антон пошёл червей накопать, а я сказала ему, что это не женское дело – червяков искать, но если по правде, то мне очень черешни захотелось, вот я и забралась сюда.

– Тоша, ты где? Пошли уже! – донеслось из-под дерева, Анна Линишна инстинктивно отпрянула от окна, хотя снизу её разглядеть было нельзя, а Тоша не стала спускаться, просто спрыгнула – и это с высоты третьего этажа!

– Тоша, что ты там делала?

– Черешни ела.

– А-а-а… Я думал ты червяков боишься, ну, не боишься, просто тебе неприятно… ничего, я вот уже сам накопал…

Голоса затихали, удаляясь, Анна Линишна покачала головой – то, что проделала эта девушка, не каждому мальчишке под силу, да что там мальчишке – взрослому парню! У дерева гладкий ствол почти до третьего этажа, и взобраться на него не так уж и просто (Осиф обрезал все нижние ветки, так чтоб до окна спальни хозяйки никто не мог добраться), да и прыжок… Девушка проделала это так, будто перешагнула со ступеньки на ступеньку! Убедившись, что на дереве больше никого нет, Анна Линишна сняла ночную рубашку и, не удержавшись, осторожно подошла к окну: вниз, по дороге к речке, шли два мальчишеских силуэта в одинаковых картузах. Немного мешковатая одежда скрывала девичью фигурку Тоши, а шла она такой же подпрыгивающей походкой, как и Антон. Ну точно два сорванца, которым не терпится добраться до речки!

Место было хорошее, удобное, правда, клевало не сразу. Но Антона это не очень расстроило, Тоша рассказывала о морской рыбалке, не только с берега (когда удочкой бычков тягают), но и с шаланды – перемётом и сетями. Потом стало не до разговоров – начался клёв. Но в самый разгар рыбной ловли Антон забеспокоился и предложил идти домой. Тоша удивилась и поинтересовалась:

– А почему надо уходить? Только ловить начали, вот когда наловим, тогда и уйдём. Наловленную рыбу Глуше отдадим, она мастерица её готовить, просто пальчики оближешь!

– Вон Федул идёт, и не один, он всегда со своими дворовыми ходит, хотя сам и так здоровый, да и связываться с ним никто не хочет, его отец здесь самый богатый, и имение у них большое, очень большое!..

– Обижает? – сделала вывод Тоша из немного бессвязного объяснения Антона.

– Угу, – только буркнул тот, глядя на приближающегося обидчика.

– Значит, обижает младших и тех кто слабее, – сделав вывод, девушка осуждающе покачала головой и поинтересовалась: – А почему старшие братья не заступятся?

– Они бы заступились, но маменька рассказывать не велела. Отец Федула ей деньги в долг давал, вот она и распорядилась молчать, а вдруг тот решит деньги назад потребовать. Срок отдачи-то уже прошёл. А Федул задирается, проходу не даёт, говорит, что если меня на речке поймает, прикажет своим дворовым меня выпороть! Как какого-то селянина, выпороть!

Пока Антон рассказывал о своих горестях, три парня приблизились, если двое были одеты просто, в полотняные штаны и рубаху, так же как Тоша и Антон, то третий с тростью в руках был в рубахе с жабо и чёрном сюртуке, он и закричал:

– Я тебя предупреждал, чтоб ты здесь не появлялся? Предупреждал. Обещал, что будешь выпорот, если ещё раз сюда придёшь? Обещал. Пеняй на себя сам!

– Позвольте, молодой человек, на каком основании вы запрещаете здесь появляться? – поинтересовалась Тоша у франта и тихо спросила у Антона: – Это чья земля?

– Река межа, а этот берег – наши владения, – тихо ответил Антон и так же тихо пояснил: – Федул говорил, что эти поля и реку его отец у матушки заберёт в счёт долга.

Может, замечание Тоши, а может, её тихий разговор с Антоном вывели франта из себя, и он, приказав одному из своих спутников наломать ивовых прутьев, с другим перекрыл дорогу от берега к дому Ареньевых, стоящему на холме. Тоша поинтересовалась у Антона – видят ли из дома, что здесь происходит, а если видят, то почему не придут на помощь?

– Так некому, – всхлипнув, произнёс Антон. Тоша поняла, что парень это сделал от обиды, переживая то унижение, что ему предстояло. А Федул, помахивая переданными ему прутьями, приказал своим спутникам:

– Ну-ка, взяли этих двоих и стянули с них портки, сейчас учить будем, чтоб впредь неповадно было! Думаю двадцать ударов… нет, лучше пятьдесят, чтоб запомнили!

Что должно быть неповадно, франт не пояснил, считая, что всё и так ясно, а его дворовые, дюжие парни, направились к замершему в ужасе Антону и улыбавшейся Тоше. Девушка шагнула вперёд, заслоняя собой мальчика, и оказалась на пути у приближающихся здоровяков. Что произошло дальше, никто не понял. Два здоровенных парня полетели в воду, а Тоша, непонятно как оказавшись рядом с Федулом, вынула из его рук заготовленные для экзекуции розги. Франт не сопротивлялся, растерявшись и не понимая – что происходит. Он ещё понял, что всё пошло не так, как он рассчитывал. Но почувствовав приближающиеся неприятности, Федул развернулся, собираясь бежать. Тоша поймала его за пояс и разрезала его вместе со штанами, обнажая ягодицы парня (девушка всё это сделала выдвинувшимся когтем, со стороны это выглядело так, словно в руке у неё появился нож) и поставила его в коленопреклонённую позу. Отсчитав пятьдесят ударов, при этом Федул дёргался и громко завывал, Тоша приподняла его и ногой придала направления бегства. Так без штанов (они-то были разрезаны), с заброшенным на голову чёрным сюртуком, но с красным задом Федул бросился бежать.

– Красота! – прокомментировала Тоша и добавила: – Кого-то он мне очень напоминает, у них тоже задняя часть красная.

Развернувшись, девушка снова оказалась на берегу перед вылезающими из воды, жаждущими реванша парнями. То, что они оказались в реке, можно было расценить как случайность. Ведь их было двое, и они были гораздо больше этого тщедушного паренька. Тоша, укоризненно покачав головой, отправила их снова в реку, но не сразу, а сделав это как-то очень демонстративно, словно показывая, что она может сделать с этими верзилами всё, что захочет. Но те, похоже, этого опять не поняли, у них не укладывалось в голове: как такое могло произойти – маленький и тщедушный почти мальчик легко расправился с двумя мускулистыми парнями! И они снова полезли на берег, но остановились, услышав, как свистнули розги, которыми этот паренёк взмахнул. Тоша ласково улыбнулась и предупредила:

– Больше церемониться не буду, если вы считаете, что тех фар, что начинают светиться у вас под глазами мало, то высеку без всякой пощады. Выбирайте: вылезаете на этот берег или плывёте на тот, река здесь не широкая, думаю, не утонете.

Парни одновременно посмотрели друг на друга – у обоих под глазами красовались большие синяки, но если один только наливался, так был поставлен недавно, то второй уже начал закрывать глаз. На боль от ударов, явившихся причиной возникновения этих украшений, в горячке драки (хотя это была не драка, а избиение) сразу внимания не обратили, а вот сейчас она начала чувствоваться, да и не только там, где росли синяки, болели бока, грудь и руки. Парни, не сговариваясь, развернулись и поплыли в сторону противоположного берега. Тоша, проводив взглядом удаляющихся здоровяков, неловко загребающих руками (последствия от ударов девушки начали проявляться в полной мере), досадливо сказала:

– Всю рыбу распугали! А она только ловиться начала!

– Тоша, а почему синяки и почему их два? – с шумным вдохом спросил Антон, до этого почти не дышавший. Девушка стала подробно объяснять:

– Синяк – лучшее напоминание о том, что что-то сделано неправильно, настолько неправильно, что не будет оставлено без последствий. Чем больше синяк, тем убедительнее аргумент и длительнее память о том, чего делать никак нельзя. Ну, люди имеют свойство забывать и повторять свои ошибки, поэтому память о недопустимости таких действий должна как можно дольше сохраняться, а где разместить такое напоминание? Правильно, на самом видном месте!

– А почему два? Чтоб лучше запоминалось? – поинтересовался Антон, уважительно покивав, настолько его впечатлили объяснения Тоши. Девушка, хитро глянув на мальчика, продолжила объяснять:

– Воспитательное воздействие не должно наносить ущерб самолюбию, а это обязательно произойдет, если синяк будет один. Один синяк сильно перекашивает лицо, ну, куда податься с перекошенной рожей? А вот когда синяка два и они дополняют друг друга – это красиво! Я бы даже сказала – эстетично!

– Да ну тебя! Шутишь, да?

– Шучу, Антон, шучу, – улыбнулась Тоша и добавила: – Но два синяка они все получили заслуженно! Рыбалку они нам испортили-то! Всю рыбу распугали своим барахтаньем в реке.

– В реку-то ты их забросила, – тоже улыбнулся Антон и предложил: – А пошли к мосту, я там знаю такое место!.. Там всегда клюёт!

– А что ж ты раньше туда не повёл? – спросила Тоша и, мотнув головой в ту сторону, откуда пришли Федул и его дворовые. Глядя на смутившегося паренька, поинтересовалась: – Боялся? Надо было сразу сказать, хотя… Они бы нам и том месте рыбалку испортили, ладно, пошли.

На новом месте был хороший клёв, Тоша с Антоном наловили много рыбы. Вернулись они задолго до обеда, и Глуша, как Тоша и обещала, приготовила из рыбы несколько блюд: уху и рыбу, жареную несколькими способами. О приключении на речке Тоша ничего не рассказывала, но последствия произошедшего не заставили себя долго ждать. Во двор въехал большой открытый экипаж, запряжённый тройкой лошадей. Там сидел какой-то важный господин и ещё кто-то, старавшийся скрыться в тени полуоткинутого верха экипажа. На запятках этой полукареты стояло два человека в ливреях. Сидящий в экипаже господин из него не вышел и даже не привстал, чтоб поприветствовать вышедшую из дома Анна Линишну, вслед за которой последовали её дочери, сын и Тоша. В ответ на приветствие хозяйки господин, презрительно оттопырив нижнюю губу, сразу начал предъявлять претензии:

– Я настаиваю, нет, я требую примерного наказания вашего дворового человека, что нанёс оскорбление моему сыну!

– Это кто? – тихо спросила Тоша у Даши, та ответила:

– Наш сосед, Буйносов. Просто помещик, но хочет, чтоб его называли отставным гвардии полковником!

– И кто же такое мог сделать? У меня только Осиф, но он никуда не отлучался, да и как он мог что-либо сделать вашему сыну? Он никак не мог ничего сделать! – всплеснула руками удивлённая Анна Линишна.

– Я говорю о том головорезе, что был с вашим сыном на рыбалке! Он нанёс Федулу моральное и телесное оскорбление, поэтому я требую его примерно наказать! Лучше всего это сделают мои люди! – сказал Буйносов, показывая на спрыгнувших с запяток своего экипажа дюжих молодцев, да и кучер, судя по выражению его лица, был не прочь поучаствовать в показательном наказании. Испуганная Анна Линишна спросила у сына, кто с ним и Тошей ещё был на рыбалке? Ответила Тоша, сообщив, что на рыбалки была только она и Антон, и больше никого, если не считать троих наглецов, собиравшихся испортить ей удовольствие.

– Кто же это был? – испуганно спросила госпожа Ареньва, а Буйносов подался вперёд, ожидая, что эта худенькая девушка начнёт оправдываться и во всём признается. Тоша, широко улыбаясь, показала за спину отставного гвардии полковника:

– А вон тот, скрывающийся в тени, с красивыми фонарями под глазами, видно, ему этого освещения хватает, вот он на свет и не выбирается, а может, боится. Эй, страдалец, ты меня узнаёшь? А свою задницу отцу ты показывал? А то без демонстрации этого места список обид будет неполным.

– Что!? – взвился Буйносов старший, а Тоша подлила масла в огонь:

– Что ж ты скрываешь от отца такую важную улику, сними штаны и покажи. Всем покажи, может, кто и посочувствует.

Антон заулыбался, а его сёстры захихикали, видно, парень не удержался и рассказал им о приключении на рыбалке. А Федул из глубины кареты взвизгнул:

– Это он! Разбойник! Это он меня!..

– Извините, молодой человек, я девушка, а не разбойник. Так что вы должны гордиться, что вас выпорола девушка, надо сказать – за дело.

– Это он… она меня оскорбила, унизила! – всё также визгливо закричал Федул, высунувшийся из тени создаваемой верхом экипажа, при этом стали видны большие синяки под глазами, этим он вызвал уже откровенное хихиканье сестёр-близняшек Ареньевых и Антона. Тоша ехидно заметила:

– Как говорят в Черноморске – картина маслом, шикарная красота! Просто произведение искусства – симметрия соблюдена, расцветка – ну просто радуга, но всё же фиолетовый преобладает. Это, несомненно, свидетельствует о мрачности характера обладателя этих замечательных украшений. Молодой человек, я вам сочувствую, с таким характером вас ещё не раз высекут!

– Я… она… а-а-а!.. – Федул уже не говорил, только кричал, в том, что перед ним была девушка, сомнений уже не вызывало, но тем обидней было сделанное ею на берегу и сказанное сейчас. Тоша была одета в простенький сарафан, такой, какой носят небогатые селянки. Старший Буйносов это и видел – перед ним стояла обычная девка, оскорбившая его сына у реки и продолжавшая нагло издеваться над бедным мальчиком, недаром же он так обижено кричал! Выдержать этого отставной полковник не мог, всё его естество требовало наказать эту нахалку! Немедленно наказать! Буйносов выхватил из рук кучера бич и, широко размахнувшись, ударил.

– Долго замахивался, да и бил так, словно в руках не бич, а мухобойка.

Голос девушки был спокоен, а ещё, что было обиднее всего, в нём звучали насмешливые нотки. Буйносов слушал эти ехидные замечания, лёжа у своей повозки и уткнувшись лицом в пыль. Тоша перехватила опускающуюся плеть и сделала рукой какое-то волнообразное движение, эта волна пробежала по всей длине бича. Волна закончилась у рукоятки, рука Буйносова старшего оказалась в ременной петле, этой петлёй Тоша выдернула отставного полковника из повозки, и тот растянулся на земле.

– Она убила отца! Что вы стоите! – закричал Федул, и дюжие слуги, спрыгнувшие с запяток этой псевдокареты, с грозным видом двинулись на спокойно наблюдавшую за ними Тошу. Налетели они на неё с двух сторон, словно это была не слабая с виду девушка, а кто-то очень могучий. Налетели, чтоб лечь в пыль рядом со своим хозяином. Но если тот ворочался и отплёвывался, намереваясь что-то сказать, то эти два молодца застыли неподвижно. Тоша посмотрела на растерянного кучера и спросила:

– Хочешь прилечь рядом с этими? Нет, тогда взял их и положил в свой тарантас, а потом хозяина подними. Боюсь, что если ему первому окажешь помощь, то он постарается отсюда сбежать, бросив своих слуг. А нам они здесь совсем не нужны. Ну? Чего сидишь?

Только в карете Буйносов старший, видно почувствовав себя в относительной безопасности, начал кричать. Что он этого так не оставит и наглая дворовая девка ответит за нападение на господ. Тоша, перестав улыбаться, сказала, обрывая возмущённые крики Буйносова старшего:

– Мне это уже надоело! Если ты не замолчишь и не уберёшься отсюда, то я тебя вываляю в пыли ещё раз! А за оскорбления ответишь именно ты! Поскольку ты хоть и отставной, но полковник, то правила кодекса о защиты чести и достоинства на тебя распространяются. Я, Атоша Диа, штабс-капитан, имею честь вызвать вас, полковник, на дуэль. Выбор оружия за вами. Жду ваших секундантов.

– Я родовитый помещик, и мне не пристало с неизвестно кем… – попытался избежать возможных неприятностей Буйносов, на что одна из близняшек ехидно заметила:

– Тоша – принцесса! Её сестра посчитала ниже своего достоинства занять место фрейлины у императрицы! Отказалась от предложения!

– Жду ваших секундантов, – ледяным голосом заявила Тоша. А Буйносов почувствовал, что запахло очень жареным, выложил свой последний козырь:

– Госпожа Ареньева должна мне крупную сумму денег, и я надеюсь, раз так повернулось дело, она мне незамедлительно её вернёт.

– Прямо сейчас? – задала вопрос Тоша и, выделяя титул Анны Линишны, поинтересовалась: – Расписки или какие другие документы, удостоверяющие, что княгиня Ареньева брала в долг у помещика Буйносова, при вас? Попрошу их предъявить!

Буйносов заскрипел зубами, эта нахалка, мало того, что вываляла его в пыли, так ещё показывает, что он, простой помещик, не ровня соседке, княгине, пусть та и намного беднее! Но за это она и поплатится, не за бедность, а за гордость. Они все поплатятся! Они ещё не знают, какой сюрприз им приготовлен, и медлить с этим теперь Буйносов не будет! Гордо подбоченившись, отставной полковник сообщил:

– Все расписки находятся в Онске, у моего банковского адвоката. Я надеюсь, что завтра, не позднее полудня, долг будет мне возращён, в противном случае я буду инициировать процедуру его принудительного взыскания!

– Как излагает! Видно опыт канцелярского крючкотворства! – восхитилась Тоша и поинтересовалась у Буйносова: – Вы где до полковника дослужились? В канцелярии, ведя боевые действия на опаснейшем военном театре делопроизводства?

Буйносов не стал отвечать, скомандовал кучеру ехать, и его аляпистая повозка, раскачиваясь, удалилась. Слуг на запятках не было, их ноги торчали из открытой кареты, а их неподвижные тела доставляли немалые неудобства Буйносову, сыпавшему совсем не литературными словами. Крайнему раздражению отставного полковника способствовало появления во дворе дома Ареньевых ещё одной открытой повозки, в которой сидел седой мужчина и две юные особы. Мужчина, выбравшись из повозки, поздоровался с Ареньевой:

– Здравствуйте, матушка Анна Линишна, хотел вас предупредить о возможном визите господина Буйносова, но вижу, что опоздал, Варенька и Сонечка задержали. Они непременно хотели со мной поехать, они же мне и рассказали об инциденте, произошедшем на речке, невольными свидетельницами коего они оказались.

Вслед за мужчиной из повозки выскочили две одинаковые девушки, немного постарше Даши и Маши, и начали активно общаться с девицами Ареньевыми, при этом с любопытством поглядывая на снова улыбающуюся Тошу. К ней и обратился их отец:

– А вы, сударыня, опаснейший человек! Я стал невольным свидетелем того, как вы валяли в пыли господина Буйносова и его слуг. Кстати, они так в себя и не пришли, надеюсь, вы их не убили?

– Ну что вы! – деланно изумилась Тоша и заверила: – Я мухи не обижу! Совсем-совсем! А то, что эти наглецы в пыли повалялись, так это им только на пользу.

– А что вас привело к нам, Исав Васович? Не желание же посмотреть на Тошу? – поинтересовалась Анна Линишна у мужчины, тот изобразил поклон в сторону Тоши и сказал:

– Это тоже, мне ужасно хотелось посмотреть на того, кто так лихо разобрался с младшим Буйносовым. Услышать эту историю, так сказать, из первых уст, я, признаться, сразу не поверил Вареньке и Сонечке. Но теперь вижу, что они говорили правду, ваша гостья, Анна Линишна, вполне может такое сделать. Но должен вас, голубушка, предостеречь: Буйносов обид не прощает, да вы это и сами знаете, долг вам придётся завтра отдавать.

– Придётся, – тяжело вздохнула Ареньева и грустно продолжила: – Только вот как это сделать, даже не знаю, придётся отдать в заклад все земли, что остались.

– Вам надо успеть это сделать до назначенного Буйносовым срока, до Онска путь неблизкий, надо выехать рано утром, а насколько я помню, ваша лошадёнка вряд ли сможет довезти и к вечеру. Выезжать надо засветло. Если вы примете моё предложение, я готов вас отвезти.

– Это лишнее, – вмешалась в разговор Тоша и кивнула тут же стоящему Осифу, показав на сарай, слуга Ареньевых понял и открыл ворота. В большом сарае, когда-то служившем конюшней на несколько десятков лошадей, в дальнем стойле стояла худая лошадёнка, а в широком проходе блестел никелированными деталями «Балтиец».

– О-о-о! – такова была реакция Мышинского, Тоша, улыбаясь, сказала, что они успеют к назначенному сроку, но вряд ли Ареньевой удастся получить в банке ссуду под заклад тех земель, что остались свободными от залога. Почему так? Тоша, став серьёзной, объяснила, что Буйносов выкупил у банка заклад и может потребовать его возврата. А поскольку у Анны Линишны денег нет, то в счёт долга, взятого у него, Буйносов потребует и ту землю, что не была под банковским закладом. Ареньева застыла в растерянности, не зная, что делать, положение оказалось безвыходным! Мало того, что долги отдавать нечем, так ещё и нет денег, чтоб заплатить за обучение Даши, Маши и Антона! Антону осталось ещё три класса гимназии, а у девочек последний год обучения! Получается, что… Анна Линишна не сказала, что получится, так как и так всё было ясно. Если Антон до конца не понял, что произошло, то у Даши и Маши задрожали губы, девушки готовы были расплакаться. Варенька и Сонечка начали утешать подруг, они вместе учились на курсах благородных девиц и были подругами. Мышинский поинтересовался – откуда у Тоши такие сведения? Ведь банковские тайны – одни из самых охраняемых! Тоша, не ответив, направилась к автомобилю, забравшись в него, покопалась в небольшом шкафчике, называемом ласково, но неприлично – бардачок. Достала оттуда какие-то бумаги, передала их Ареньевой и только после этого ответила Мышинскому:

– Нет абсолютных тайн, каждая тайна, доступная определённому кругу лиц, может стать известной ещё кому-нибудь. В Онске есть филиал сыскной конторы Гран Пикертон, коллеги и сыновья, это агентство мне кое-что задолжало, я, Исав Васович, ответила на ваш вопрос?

Мышинский изумленно поднял брови – эта девушка не переставала удивлять! А Ареньева, закончив читать то, что передала ей Тоша, спросила у девушки:

– За курсы благородных девиц и гимназию уплачено! Кто это мог заплатить? Это вы? Почему?

– Я, из чисто корыстных интересов, – ответила Тоша и пояснила, что это за интересы: – Я с Артёмом знакома уже год. Он сделал мне официальное предложение, но свадьба откладывается, так как он, да и Лёша, намереваются устроить торжество, достойное их невест. Для этого нужны деньги, вот они их и собирают. Но часть этих денег откладывают, чтоб оплатить учёбу сестёр и младшего брата. Вот я и решила приблизить день своей свадьбы. Ни Артём, ни Лёша об этом не просили, но один из них как-то проговорился, совсем немного сказал, не буду говорить – кто. Ну а вытянуть всё остальное – уже не трудно было, всё-таки, я женщина или нет?

– Тоша, вы… – начала Ареньева, но Тоша укоризненно ей сказала:

– Анна Линишна, я же вас просила.

Ареньева шагнула к девушке, положила руки на плечи и спросила:

– Тошенька, я не знаю, как тебя благодарить! И, вообще, смогу ли я это сделать? Можно я тебя расцелую?

Тоша ответила, что можно. После своей матери, о том же девушку спросили и её дочери. Когда всеобщее расцеловывание было окончено, Мышинский, не поддавшийся общему порыву (а может, постеснялся лезть к Тоше с поцелуями), озабоченно напомнил о долге перед Буйносовым и о намерениях того им воспользоваться, чтоб отобрать землю у Ареньевых. Тоша, сказав, что этот вопрос будет решён завтра, в Онске, у банковских адвокатов в отделении Вионского кредита, ведь именно там брала ссуду Анна Линишна и там хранятся все её обязательства и расписки, об этом же Буйносов говорил. А Мышинского Тоша попросила об одной серьёзной услуге: не согласится ли тот быть секундантом на дуэли? И поприсутствовать в отделении банка? Для этого придётся выехать завтра пораньше и в своём экипаже, Тоша поедет на автомобиле, а поскольку собирается взять с собой Анну Линишну, Дашу и Машу, а обратно ещё будет везти свою сестру, Артёма и Лёшу. Их поезд приходит в Онск завтра во второй половине дня.

От имения Ареньевых до Онска было немногим более сорока вёрст, как сказала Тоша, чуть меньше трёх часов езды. Девушка ещё добавила, что если бы это была нормальная дорога, то доехали бы быстрее, что она имела ввиду никто не понял, дорога-то была самая нормальная – хорошо укатанная, правда, если несколько дней идёт дождь, то этой дорогой для передвижения воспользоваться было весьма затруднительно, но сейчас-то было сухо! Из имения выехали позже, чем обычно. Анна Линишна беспокоилась, что могут не успеть к назначенному сроку, хотя… приедут вовремя или нет, значения не имело. Денег-то всё равно не было, отдавать долго было нечем. Анна Линишна, перед тем как сесть в автомобиль, с грустью посмотрела на свой дом, вполне возможно, что вечером он, как и окрестные поля, ей уже не будет принадлежать.

Бричку Мышинского догнали через двадцать минут, поздоровались, и некоторое время «Балтиец» ехал рядом, ширина дороги позволяла. Остановились, Варенька и Сонечка, приняв предложение Тоши, пересели в автомобиль, и он ушёл вперёд, оставив одноконную повозку далеко сзади. Ещё через двадцать минут догнали карету Буйносова, в которую была запряжена тройка. Кучер нахлёстывал лошадей, не желая уступать дорогу. Тоша, выбрав относительно ровный участок, обогнала карету и некоторое время ехала по обочине, поднимая густую пыль, потом, увеличив скорость, «Балтиец» ушёл вперёд.

В Онске первым делом заехали в «Вионский кредит», в этом же здании была контора банковских адвокатов, куда Тоша тоже зашла, перед этим посетив управляющего банком. Затем Тоша потащила всех в ателье-магазин женской одежды, где заказала себе два почти одинаковых свадебных платья, чем вызвала удивление хозяйки ателье, лично обслуживающую богатую клиентку. Девочкам и Анне Линишне предложила посмотреть фасоны и выбрать себе платье по вкусу, на замечание, что у них нет таких денег, чтоб покупать здесь такие дорогие платья, Тоша ответила:

– За просмотр денег не берут, так что смотрите, пока меня обмеривать будут.

Ареньевы выбрали готовые платья и повздыхали над ними – платья нравились, но… купить-то их было не за что! Закончив, Тоша поинтересовалась, что девочкам и их матери понравилось? Получив ответ, Тоша приказала упаковать выбранные платья и доставить к банку «Вионский кредит» после полудня. Снова вызвав удивление хозяйки, Тоша сказала, упомянув себя во множественном числе:

– А за своими платьями мы заедем сами.

– Тоша, но у нас же нет денег! – напомнила Анна Линишна, глядя на то, как пакуются выбранные платья. Тоша пояснила:

– Будет свадьба, шикарная свадьба! И я не хочу, чтоб вы выглядели как бедные родственники, вот так-то.

Из этого ответа Ареньева да и её девочки поняли, что за всё это заплатила Тоша, надо сказать, немаленькую сумму, но не такую уж и большую, по сравнению с той, что была уплачена за обучение детей Анны Линишны. А девушка не стала больше ничего объяснять, направляясь к банку, сказала:

– Точность – вежливость королей, хоть я и не королева, но вежливой надо быть, даже с такими, как Буйносов.

У банка, с другой стороны от входа и от «Балтийца», стояла запыленная карета Буйносова, а сам он нетерпеливо бегал у дверей Онского отделения «Вионского кредита». Мышинский, старавшийся выглядеть невозмутимым, сидел в своей бричке, в отличие от Буйносова у него кучера не было. Увидев Тошу и её спутников, Исав Васович кинул монету мальчику-посыльному при банке, попросив присмотреть за бричкой, и двинулся навстречу Ареньевым и их гостье. Буйносов тоже пошёл в ту же сторону, намереваясь что-то сказать, но Тоша его опередила:

– Точность – вежливость не только королей, но и аристократов, а те, кто хочет, чтоб о них так думали, не опаздывают и не приходят намного раньше.

– Это возмутительно! Вы меня… – начал Буйносов, но Тоша не дала ему досказать:

– Чем тут без толку бегать, вы бы озаботились поиском секунданта, я не отменяла свой вызов. Впрочем, если вы готовы извиниться, то я, может, забуду ту обиду, что вы мне нанесли.

Буйносов заскрипел зубами – у этой нахалки хватит наглости назначить дуэль до того, как право собственности на землю Ареньевых перейдёт к нему. А этого допускать никак нельзя! Когда земли Ареньевых станут его собственностью, а это обязательно произойдёт, то он станет самым богатым помещиком Онской губернии! А к человеку, владеющему таким состоянием, несколько другое отношение общества, и отказ от дуэли с какой-то бедной выскочкой будет воспринят несколько иначе. Буйносов, проглотив очередную обиду – эта девица весьма недвусмысленно указала на его не очень знатное происхождение! Поэтому, предвкушая, как она запоёт, когда будут предъявлены все векселя, Буйносов произнёс:

– Сначала решим вопросы долга, или вы считаете такие вопросы бесчестными? А уж потом…

– Согласна, отдать долг – это тоже дело чести, – кивнула Тоша и добавила: – Но и о дуэли не будем забывать. Где ваш секундант? Надеюсь, он оговорит условия дуэли с моим секундантом, пока мы будем решать финансовые вопросы. Кстати, вы определились с оружием?

– Кавалерийские палаши! – со злорадством ответил Буйносов, глядя на маленькую фигурку девушки, для которой такое тяжёлое оружие будет очень неудобным. Да что там неудобным, просто неподъёмными! Тоша с деланным разочарованием вздохнула:

– Я думала – это будут пистолеты, но раз вы выбрали палаши, пусть так и будет.

– Именно палаши! – Буйносов с некоторым превосходством улыбнулся, восприняв слова Тоши как испуг. Продолжая ухмыляться, помещик добавил: – Дуэль по всем правилам и не ждите снисхождения! А вот, кстати, и мой секундант!

Буйносов указал на подошедшего франтоватого офицера-кавалериста, Тоша, здороваясь с ним, расплылась в улыбке:

– Здравствуйте, поручик! Рада вас видеть! Вы, князь, секундант у помещика Буйносова? Рада за вас! Пока мы решим некоторые финансовые вопросы, можете обсудить условия дуэли с моим секундантом, князем Мышинским. Кстати, в качестве оружия выбраны палаши, хотя я предпочла бы пистолеты, так быстрее было бы, без возни и почти без крови. Идёмте, господин помещик!

Не обращая больше внимания на побледневшего Курахова, Тоша пошла ко входу в банк. Буйносову ничего не оставалось, как последовать за ней, он удивился, но не успел выяснить – почему так побледнел его секундант. В помещении банка, к удивлению Буйносова, их уж ждали банковский адвокат и управляющий онским отделением «Вионского кредита». С одной стороны, в этом не было ничего странного – Буйносов был одним из богатейших людей Онской губернии, а другой – что-то быстро сориентировались эти двое, разве что в окно увидели прибытие буйносовской «кареты». Всё стало ясным, когда служащие банка провели посетителей в кабинет управляющего. Вызывая недовольство гонористого помещика, управляющий и адвокат основное внимание уделяли Тоше, а почему? Это стало ясно, когда управляющий банка сообщил Буйносову, что госпожа Ареньева через своего представителя госпожу Диа готова полностью погасить задолженность как основную сумму, так и проценты, на неё набежавшие. Буйносов, скривившись, поинтересовался, погашение процентов будет осуществлено за весь срок действия договора займа? Атоша, не переставая улыбаться, ответила:

– Нет, только по сегодняшний день, вы же требуете досрочной выплаты основного тела займа. Значит, и проценты будут выплачены те, что набежали на момент выплаты. Но я готова пойти вам навстречу и выплатить всё, но тогда погашение долга будет в сроки, указанные в договоре, не раньше!

Буйносов задумался, он уже понял, что его план – забрать земли Ареньевых в счёт долга – провалился и его требование о досрочной выплате (такой пункт был в договоре займа и был прописан именно по требованию заимодателя) обернулось потерей денег, и немалых! Настаивая на возможности досрочного возврата займа, якобы для того, чтоб уменьшить проценты по долгу Ареньевой, Буйносов рассчитывал, что та не сможет вернуть деньги по первому требованию и её имение как залог ссуды перейдёт к нему. Поэтому он выкупил немалую банковскую ссуду, но теперь… Фактически ему возвращали ту сумму, что он одалживал! Можно, конечно, попытаться отыграть назад, отсрочив сроки возврата, но это было бы потерей лица. А возможно, не только лица, так как улыбающаяся нахалка, расстроившая все планы алчного помещика, заявила банковским служащим, что с решением надо поторопиться, так как она не может ждать, у неё на сегодня ещё намечено весьма важное мероприятие – дуэль. Это немного насторожило Буйносова, уж очень эта девица настаивала на скорейшем проведении поединка, хотя чего боятся бывшему кавалеристу, умело владеющему палашом? Решив, что отыграется на дуэли (убивать эту девицу он не будет, только слегка покалечит, попортив её красоту), Буйносов подписал нужные бумаги. Пока это всё происходило, Анна Линишна молчала, так же молча она подписала все необходимые бумаги, при этом удивлённо подняв брови: выплата была оформлена так, будто это она её сделала! Уже на улице Анна Линишна спросила:

– Тоша, зачем вы это сделали? Я думала, что вы переоформляете мой долг на себя, а вы…

– Анна Линишна, мы же договаривались! – укоризненно произнесла девушка, у Ареньевой выступили слёзы и она, обняв девушку, стала приговаривать: – Спасибо Тоша, Тошенька! – А Атоша, успокаивая женщину, стала объяснять: – Когда мы с сестрой узнали о вашем бедственном положении, то решили… нет не помочь, а обеспечить будущее детей Атиши, ведь они будут вашими внуками! Вот поэтому не надо меня благодарить.

– Тошенька, а твои дети? Ведь у тебя и Артёма тоже будут дети! Мне так хочется понянчить внучат! – улыбнулась Анна Линишна, Тоша не ответила, только погрустнев, опустила глаза. А в это время происходил разговор между Буйносовым и Кураховым, отошедшими за карету помещика, говорил поручик, тихо говорил, Тоша слышала только обрывки того, что говорилось:

– Вы выбрали палаш? Но теперь же нельзя будет сменить оружие! А она мастерски… я на себе… это демон в юбке! Как мне рассказывали, она любым оружием тоже может… пользуется расположением военного и морского министров… сам император!.. Возможен любой исход поединка! А она…

– Через час приходит поезд, на котором приедут Артём, Тиша и Лёша, мы за ними поедем, а вы, Исав Васович, со своими девочками езжайте домой, а завтра мы ждём вас к обеду, – обратилась Тоша к Мышинскому. Тот напомнил Тоше, что её ещё ждёт дуэль, а он так и не обсудил её условия с секундантом Буйносова. Кроме этого, девушка приобрела платья для его дочерей, их принёс посыльный из ателье, как сказали Даша и Маша – за них уже уплачено, но это такая сумма… Тоша ответила: – Не надо обсуждать условия, дуэли не будет. Буйносов трус и сейчас будет извиняться. А платья… Это подарок вашим девочкам к моей свадьбе.

Всё произошло так, как и предполагала Тоша, бледный Буйносов долго извинялся, клялся в вечной дружбе и говорил комплименты. Тоша выслушала, разрешила поцеловать себе руку, но в гости, как Мышинского, не пригласила.